Когда посреди увлекательнейшей дискуссии о последней научной работе Учителя я почувствовал жжение в груди и, захрипев, повалился с дивана, пришла емкая мысль: "Конец". Как последний кадр на старых кинолентах: черный экран и траурная лента надписи.
От боли, чтобы не закричать в голос, до крови прикусил язык. Это уже совсем не важно, сколько из тебя вытекло жидкости, если вся громоздкая махина жизни, кропотливо выложенная по малюсенькому кирпичику, рухнула. Гнилой фундамент - так авторитетно заявляет циничный разум.
Бесконечно извиняясь перед остальными гостями за неудобства, хозяин оттащил меня в кладовую и тщательно притворил дверь снаружи. Физиономия ярко подсвечивала красным - ему явно было неловко за мое присутствие. За то, что он допустил в такое высокое общество немодифицированного. Годы приятельских отношений смахнула лихая метелка.
Осторожность, вот что бережет хорошее к тебе отношение, и изворотливый ум, как у меня. Тридцать лет скрывать свой чистый, не оскверненный нанобиотами организм - только чтобы пробиться в науку, работать и жить ею, тридцать лет обмана!
Я слышал за туманом боли голоса; приятели и друзья, тщательно подбирая слова, обсуждали критическую ситуацию на соседнем континенте. И каждый из них сейчас мысленно вычеркнул из списка контактов мое имя.
- Смит, - переминаясь с ноги на ногу, бывший друг обратился к полу. Его усовершенствованные глаза в полумраке висели полными лунами. Наверное, только сейчас он осознал истинное значение моих странностей. Пользуется очками? Действительно, придает более презентабельный вид. Забывает о процедуре сохранения данных мозга? Чудак и гений, рассеянность для них характерна. Так и не подобрал себе подходящую по генам жену? Что вы, семья только мешает научной работе! Но вот приступ сердечной недостаточности объясняется лишь отсутствием нанобиотов.
Это твой конец, академик Смит.
- Ты... Ты только скажи - зачем? Денег не было? Почему...
Я крепко сцепил зубы: сердце не унималось, скакало резвым жеребцом на ипподроме. Я хрипел и тер грудь трясущимися руками.
Деньги были. И было желание жить и умереть человеком. Настоящим, без доделок и прикрас. Не превращать себя в совершенную одушевленную машину.
Но разве объяснишь такую простую в своей извращенности мысль закоснелому модификанту? Он даже не представлял, что чувствует больной, может ли тот вообще говорить.
Не дождавшись ответа, бывший друг еще помялся на пороге, но спустя три секунды вернулся к обществу. Таких, как он сам. Быть не-модификантом - стыдно, даже находиться рядом с таким - стыдно.
Оно, это общество всей своей порочной сутью стремится к идеалу, порой переходя черту. И всегда, всегда есть люди, которых выносят за скобки суммы. Наши тела несовершенны, они изнашиваются, болеют, страдают.
Но платить за здоровье своей - человеческой - сутью? Идеал - не то, к чему мы слепо стремимся, а то, что не заметили и безнадежно потеряли.
Оклемавшись, я постарался двигаться как можно тише и незаметней. Вряд ли круг близких друзей и коллег не услышал доброжелательного голоса домашней системы, единственной попрощавшейся со мной. А может, они просто отфильтровали восприятие, как умеют делать только носители нанобиотов.