Ной Шатовей любил рассказать одну историю, когда напивался. Про шрам, что темнел на его правой руке. Историю смешную: как и все подобные ей, раз от раза она не наскучивала. За свою жизнь Ной скопил много шрамов, и все остальные получил в бою, но только не тот.
Так думали мы, в этом он - вполне успешно - нас убедил. Готов поспорить, настоящей истории не слышал никто, кроме меня и, верно, женушки Ноя. Но я никогда с ней не ладил - и точно уж не настолько, чтоб говорить по душам. Хотя она почти наверняка знала; такой уж была женщиной. И захочешь что утаить, не утаишь. Ной пил не меньше любого из нас, а когда не мог уже стоять, домой-то шел к ней.
Да, настоящая история была совсем другой.
В молодости он исходил много дорог: охранял торговцев, защищал чужие земли и даже иногда выполнял поручения посложней. Отвезти вещь, да так, чтоб не узнал кто лишний - это Ной умел. По одному из таких поручений он и отправился однажды с Миком Вали. Они взялись доставить послание - перевезти через границу и по ту сторону гор выменять у получателя на вторую половину платы.
Смешно, но содержание письма, такое, видно, важное, как раз и сгинуло в потоке лет.
Когда двое товарищей путешествуют вместе и притом не торопятся, дружба их становится полнее, в отличие от кошельков. Вышло так, конечно, и в тот раз. Да им и не стоило чересчур торопиться: спешкой они бы выдали себя. Выдали бы и излишней трезвостью.
На третий день лес у подножья гор встретил их, веселых и слегка хмельных, укрыл под своей сенью. Он казался совсем мирным, этот лес, а ночь была осенне теплой, очень молодой.
Назавтра Ной с Миком должны были покончить со своей работой и потому под ясной луной ехали дольше, чем обычно, а разговор их у костра лился шире, чем обычно. В этих местах, сказали им в странноприимном доме, не стоило бояться разбойников. Птицы-падальщики еще не успели склевать повешенных, а новые грабители пока не осмелели.
И все же путникам советовали остеречься. Мол, обитало что-то у предгорья.
Однако Ной и правда исходил много дорог. И на всех на них ни разу не встречал ни духов, ни богов.
- С какой бы стати, - говорил он Мику, - чему дурному жить в таком светлом лесу?
В ответ тот только пожимал плечами. Он был из городских, а потому тем более не суеверен.
Допив вино, друзья улеглись спать. Могу поспорить, что Ной уснул той ночью крепче, чем обычно - и уснул уж точно зря.
Он понял это сразу, как очнулся.
Понял: их предупредили не напрасно. В лесу и правда жило что-то. И - как и говорили люди, - оно умело помутить рассудок.
Ной думал, что с ним рядом друг, но только чудом отвел чужой клинок - своей голой рукой. Думал, что лес тих и светел, но лес, как оказалось, заготовил свой сюрприз. Тварь, что поселилась в Мике, была голодной, словно дикий зверь. Одним везением, да еще тем, что умел биться левой рукой тоже, Ной остался жив.
Убил ту тварь. Но с ней - убил и Мика.
Хотел бы просто смочь остановить. Однако выбора ему лес не оставил.
Потом, один, Ной все-таки довез письмо. Хоть рана и была плоха. Довез, отдал, получил плату. На вежливый, скучающий вопрос - ответил, что их подстерегли в засаде. И что, мол, там товарищ и погиб.
Вернувшись, так и говорил всем дальше. А позже, много лет спустя, когда осел вдали от родных мест, начал рассказывать свою историю. Про то, как заработал шрам. Совсем не ту, которую сам помнил (и рад был бы забыть). Причем рассказывал Ной так, что хохотали даже люди, всегда скупые на улыбку.
Потому, верно, что желал доброй памяти для друга. Но потому еще, мне мнится, что отказывался верить - вот как не верил прежде в духов и богов.
Никак не мог Ной Шатовей смириться, что друг решил его предать.
Подчас и правда проще уповать на нечисть. Но нечисти могло ведь и не быть. Тогда, в лесу, проснулся Ной не от удара. Хотел бы ошибиться, но, похоже, Мик тянулся не к чему-то, а к письму. К тому секретному - и крайне дорогому - письму, что они оба обещали отвезти, а Ной хранил за пазухой. Хранил пуще зеницы ока.
Об этом он мне, раз проговорившись в злом кумаре, и сказал. Об этом - и обо всей их той поездке. Наутро позабыл, быть может. Но думаю, что только сделал вид.