Аннотация: "Рождественская история" в сеттинге холодного постапокалипсиса.
Луна была хрустяще новой, очень серебряной, и под ее белым светом Ли с Линдой шли через лес. В другой день они бы могли заблудиться, но сегодня - нет, сегодня такому не случиться ни за что. В этом они не сомневались.
Линда прижимала к груди охапку хвороста - такую тонкую, что Ли даже не думал предложить помощь. Тем более, что и сам был не налегке. Они взяли ровно столько, сколько лес мог отдать, но все равно чувствовали груз своей вины. Ведь сделанное было чересчур близко к проступку. Однако они не принесли с собой инструментов, они никак не поранили лес, а потому границу не переступили. Ли с Линдой только подняли то, что упало само, до их прихода.
Для этого, впрочем, им пришлось уйти от поселения далеко. И все-таки цель того стоила - ведь сегодня был праздник. Их общий маленький праздник.
День рождения Ли стоял всего на пять ночей раньше дня рождения Линды, а ровнехонько между все праздновали Преставление. Когда-то Десятый Старший сказал Ли с Линдой, что такие вещи не случаются просто так. Что Преставление по-особому связало их судьбы, что они должны по-особенному быть благодарны. И что, хоть никаких дней рождения в поселении, конечно, давно уже не отмечали, они имеют право считать общий праздник еще и своим.
Теперь Десятый Старший умер, и Ли с Линдой пообещали себе почтить его слова - и его память - отдельным костром. Ведь что может быть ценнее тепла? С тех пор, как опустился холод, все, что могло гореть, расходовали очень бережно. Что может стать лучшим подарком, более драгоценной жертвой? Такой вещи они не знали. А потому ушли из поселения сразу после обеда, чтобы найти материал для костра.
Поиски затянулись: не им одним нужна была милость леса, в этот день и всегда. Рядом с убежищем все давно собрали другие. И все-таки Ли с Линдой управились в срок. И теперь спешили обратно: в день Преставления ворота закрывали раньше обычного.
Снег привычно скрипел под ногами. Линда споткнулась было о - скрытый им - корень, но выстояла. Хорошо, думала она, что есть еще время. Что не нужно совсем торопиться. А в следующий момент воздух разорвал вой сирены.
'Назад, все назад', - призывала она. Сигнальная вспышка не заставила себя ждать: небо тут же залило красным. Говорили, раньше звук приходил позже света, но потом в старом механизме что-то разладилось, и они поменялись местами.
Ли с Линдой бросились бежать сразу. Небо погасло, а вот сирена все надрывалась. Хрипло и ржаво; целую, казалось, вечность. Хотя на деле звучала едва ли и с половину минуты. Старшие никогда не запускали механизм надолго. Ведь все, кому нужно, не могли не понять: время спешить домой.
А Ли с Линдой поняли, что вернуться, скорее всего, не успеют.
Что же случилось в их поселении? Зачем двери решили закрыть прямо сейчас? Кто-то заметил морозных призраков? (Тех самых, которые пришли вместе с зимой, - ни Ли, ни Линда их не встречали, зато другие клялись, что видели). Или приборы сказали, что температура упадет еще ниже обычного? В такие дни, чтобы сохранить как можно больше тепла, убежище могли закрыть даже и засветло. Скудные силы изношенных генераторов следовало экономить.
А ведь, заперев, до утра ворота уже не откроют. Целую ночь придется провести опоздавшим снаружи. Когда-то давно это бы не было чересчур страшно, но годы шли. Такой, нынешней, ночи, оставшись на улице, не пережить.
- Можно успеть, если пойдем... через поле, - сказал Ли.
И остановился.
Линда остановилась тоже - и сразу же вскинулась:
- Нет!
А потом добавила, уже робче, что было совсем на нее не похоже:
- Там... собаки.
Ли только вздохнул. Это он и сам знал преотлично.
- А ночью - холод.
Мороз уже кусал лицо - совсем не так, как кусал днем. Куда глубже. А лицо и без того давно занемело. Линда знала, что выбирать не из чего, и все равно изо всех сил представляла запорошенную снегом громаду убежища, его высокие ворота. Может быть, думала она, им все же откроют. Хотя прекрасно помнила, как замерз старый сосед, год назад не успев вернуться.
Слишком, слишком низко опускалась теперь по ночам температура. Слишком старыми были механизмы. Старшие ни за что не нарушат установленный некогда - для общего блага - порядок.
А что бы ни выло снаружи, так это все призраки.
- Пойдем, - кивнула Линда.
И они пошли.
До поля было рукой подать. И, хоть времени совсем не оставалось, и Ли, и Линда, как по команде, замедлили шаг.
Они давно не подходили к полю так близко. Поселение лежало на другой стороне, за деревьями, но сегодня, как и в любой другой день, здесь снег оставался нетронут. За прошедшие годы лес вокруг разросся (ведь бывало же и теперь скудное лето), однако поле сохранилось таким же голым, как когда-то, вначале.
И никаким, конечно, не было полем. Но как еще назвать?
Не двором же?
Такого огромного двора ни Ли, ни Линда себе представить бы не могли. И все-таки пространство над подземным домом Павла Добжеча, в каком-то смысле, являлось именно им.
Десятый Старший говорил, что сначала дом был, как и у всех раньше, наземным. А потом, когда ясно стало, что мороз продолжает крепчать, хозяин его перестроил. Правительство, хоть и посчитало такой ход 'вопиющим признанием поражения' (так Старший тогда и сказал; к счастью, потом объяснил попонятней), Павлу Добжечу мешать не стало. Ведь именно ему - немного ученому, немного кудеснику - поручило придумать, как победить холод. И все еще надеялось на ответ.
Увы, придумать тот не сумел.
А Правительство не сумело ему неудачу простить. Суд провели, правда, в спешке: уже совсем холодало, - а приговор привели в исполнение и вовсе неведомо где. Но такое уж оно было, Правительство. До последнего пыталось утвердить свою власть.
Вина лежала не на одном, конечно, Добжече. Но что толку, что всех прочих умных господ тогда тоже казнили? Может, лучше бы было оставить в живых. Может, они, те господа, все-таки смогли бы хорошо-хорошо подумать. И остановить зиму.
А может - и скорее всего - остановить ее было нельзя. Слишком сильны оказались те, кто наслал холод. Слишком уж неудачных врагов себе отыскало Правительство.
Так или иначе, когда Павла Добжеча забрали, чтобы судить, дом он свой запер. А охранные системы остались работать.
- Идем, - сказал Ли.
- Идем, - кивнула Линда.
Кинула последний взгляд на небо, на хрустко серебрившуюся луну, и побежала.
На удачу, снег теперь падал редко, а тот, что лежал под ногами, давно уже отвердел. Иначе никогда бы им не бежать через поле так быстро. Всего пути было на пять минут. И как же Ли с Линдой надеялись, что удастся пройти незамеченными. Ведь не только в их убежище механизмы могли постареть и начать работать не очень исправно. Когда этих псов видели в последний раз? Давным же давно.
Правительство спускаться в подземный дом Павла Добжеча не пыталось - не до того уже было. Но желающие, конечно, нашлись. Как ни пугал людей тогда наступающий холод, поверить, что жизнь возьмет и изменится насовсем, они не могли. А опустевший дом был совсем не бедный. Как не захотеть забрать оттуда что-нибудь для себя?
Вот только хозяин - немного ученый, немного кудесник - умел свои владения защитить. Даже и с той стороны смерти. Сам-то он умер, но собак своих задумал бессмертными.
Линда бежала, ничуть не отставая от Ли. По сторонам, конечно, они не смотрели. И все-таки каждому на секунду вдруг показалось, что далеко-далеко слева снова стоит старый наземный дом. Темным, обезличенным силуэтом. А потом раздался скрежет и словно бы звон. И из воздуха там соткалось что-то пронзительно белое.
Белее, чем снег.
Серебрянее, чем луна на небе.
Наполненное таким же, как у нее, холодным светом.
На расстоянии было не рассмотреть, но и Ли, и Линда знали - это они. Ледяные псы.
Замерев посреди поля, слишком напуганные, чтобы бежать, зачарованные, они молча следили за тем, как белое надвигается. И совсем скоро смогли увидеть стражей вблизи. Так быстро пронеслись те через снежный простор.
Никакие, конечно, не живые собаки. Звенящее облако, вместо шерсти - ворох ледяных игл, вместо костей - легкий, прочный металл, в глазах - алый свет. Какой-то огонь горел в механических их сердцах?
Псов было трое. В три, минимум, раза больше, чем нужно. А на деле - и в тысячу.
Притиснув к груди хворост, который так и не могла бросить, Линда во все глаза глядела на них. Немыслимых, невероятных. Воздух вокруг тихо гудел и так же тихо потрескивал. Псы обступили Ли с Линдой, взяли в кольцо. Зарычали. Холод от них шел - и еще призрачное, колючее сияние.
Линда едва не вскрикнула, когда морда с острыми, в два ряда, зубами нависла над ней. Ровный красный свет от глаз пса разгонял вечернюю мглу. Он - на две головы Линды выше - переступил длинными, тонкими лапами и наклонился. Скрипнул зубами над ухом: металл о металл.
Говорили, воры, которые пытались проникнуть вниз, знали о стражах. Но, хоть ко встрече готовились, победить не смогли. И вроде как победить хотели огнем - но ни подпалины не было на искрящихся серебряных шкурах.
А может, псы с тех пор просто отрастили новую шерсть. Трудно ли, когда вокруг такой мороз?
Попрощавшись про себя с Ли, с поселением, с лесом и даже с луной, Линда ждала, когда псы на них бросятся. Но те все стояли. Почти неподвижно, только чуть водили мордами. Про живых она бы сказала - принюхивались.
Но эти-то принюхиваться не могли.
А потом тот, что склонялся к ней, выпрямился. И, так же стремительно, как появились, стражи унеслись вдруг назад. Только остался в воздухе тихий звон.
- Бежим, - нарушил эту звенящую тишину Ли.
- Бежим, - подтвердила Линда.
Пусть псы оставили их невредимыми, к воротам по-прежнему надо было успеть.
Они, к счастью, успели. Через поле и через лес, а потом по прямой к убежищу. В самый последний момент.
И пока, задыхаясь, бежала, Линда думала о ворохе разных вещей, но больше всего - об одной. О том, что псы, похоже, смогли как-то почувствовать: они не замышляли дурного. О том, что, похоже, Павел Добжеч - немного ученый, немного кто-то еще; человек, построивший их поселение, - сказал охранять дом только от плохих людей. А псы различили - каким бы ни казалось это невероятным.
Вечером, когда общий праздник Преставления завершился, Ли с Линдой встретились снова - в самом дальнем конце убежища. Когда-то в поселении было куда больше народа, но теперь спрятаться труда не составляло. Там, у вентиляционной шахты, они и разожгли свой костер - маленький, тайный костер.
А после, сидя перед ним, считали искры и вспоминали всех тех, кто был дорог им, но ушел. Родителей и Десятого Старшего, и многих, многих других. Ведь если людям холодно без тепла, как же, наверное, холодно мертвым? Вспомнила Линда и Павла Добжеча. Хозяина подземного дома, который умел делать машины, способные отличить добро ото зла, - и которого не спасли даже умения вроде такого.
Искры уносились вверх - одна за одной. И когда костер стал уже гаснуть, Линда встретилась в очередной раз взглядом с Ли. Улыбнулась ему и подумала, что, может, связало их действительно Преставление - но, не будь Преставления, они все равно наверняка нашли бы друг друга.