Старый аллигатор медленно вытащил свое тело из мутной воды и повлекся дальше, взрывая брюхом песок на берегу. Он был весь в морщинах и бугорках, облепленных болотной тиной. Потоптавшись на месте, зубастый ящер улегся в тени дерева. Через некоторое время из воды вынырнул другой аллигатор, поменьше.
- Здравштвуй, здравштвуй, - прошепелявила большая пасть, в которой, оказывается, отсутствовали некоторые зубы.
- Почему ты так долго не приплывал к нам? Папа сказал, что ты отправился в большое путешествие. А ты-то вот он!
- Так и ешть, так и ешть. Когда крокодил поштареет, он вшегда отправляетша в большое путешештвие. Поэтому лучше тебе вернутша к папе ш мамой.
- Но почему, деда?
- Узнаешь, когда выраштешь. А ты уже обедал?
- Да, деда, я съел птицу недавно. Не помню, как она называется.
- А вот я в твоем возраште уже знал имена вшех птиц, и каждую мог отличить на вкуш. Особенно вкушны корморанты...Да...очень вкушны. А большие голубые цапли... А розовые колпицы...
Старый аллигатор замолчал и прикрыл глаза. Казалось, его сморил сон.
Но через несколько минут внук увидел, что по морщинистой морде катятся капли.
- Деда, ты что, плачешь?
- Нет, малыш, это прошто вода.
- Деда, не плачь. Поплывем к нам в гости, а?
- Нет, нет. Я тут полежу. Тут тишина. Покой.
- Странный ты какой-то. Ты обедал?
- Да, милый. Я хорошо пообедал. Знаешь, пожалуй, перед большим путешештвием я кое-что тебе рашкажу. Обещай, что это будет наш шекрет.
- Обещаю! А что за секрет?
Аллигатор вздохнул.
- Однажды я пожалел птицу, - тихо и грустно сказал он. - Я увидел птицу с перебитым крылом. Я тогда только что пообедал, кажется, это была змеешейка. Занятная такая пичуга. Ну вот, а тут плывет ко мне Шухер, штарина Шухер, и вижу я, что глаза у него голодные-голодные. Думаю, увидит шейчаш эту бедолагу, она-то летать не может, прыгает. А крыло-то у ней больное волочитша, далеко не упрыгаешь. И вот, думаю, нужно отвлечь Шухера от нее, чтоб не шлопал. Подумал так и шам удивилша. И позвал его в гошти, к шебе, пошли, говорю, полежим, ил подавим, шошедям кошти попермываем...
- Деда, а Шухер - это который съел десять человек?
- Ха-ха-ха. Дешять! Горазд врать, штарый чемодан! Напугал какого-то туришта, а раздул из этого целую ишторию. Да. А о чем это я, бишь?
- О том, что вы кости мыли.
- Какие кошти?
- Соседям вы с Шухером кости мыли.
- Ха-ха-ха. Шмешной ты у меня, внучек. Ты шлушай, шлушай. Шухер-то заметил птицу ту. А я его шманиваю, шманиваю, говорю, что она тебе, хромая, великое ли дело - на хромую нападать. Ты, говорю, попробуй, ее здоровую вышледить, да поймать, вот это добыча наштоящая. А он, штарый чемодан: "Ты, - говорит, - шам хочешь ее шлопать". Ну, пошпорили мы ш ним. Крепко пошпорили. У него шрам на шпине до ших пор.
- А разве, деда, это не Большой Белый человек его ранил?
- Ха-ха-ха! Брехун этот Шухер, ой, брехун. Да он Большого Белого человека не видел никогда! И вообще, вше это шказки. Нет никакого Большого Белого человека, а есть только туришты ш фотокамерами.
- И что было дальше, деда?
- Ну, приплыл я домой, к маме, к прабабке твоей то бишь. Она мне раны штала лечить, и выпытывать, что да как. Рашказал ей. Она говорит: "Молчи об этом, шынок. Штыд-то какой!"
- А зачем ты эту птицу спас?
- Не знаю, милый. Жаль штало. Нешправедливо это - больную хватать. Она ж не может улететь. Надо ведь дать добыче возможношть убежать. Так я думаю. А теперь иди, малыш, что-то уштал я.
- Деда, а мы когда еще увидимся?
- Когда рак на горе швишнет.
- А зачем ему свистеть, деда?
- Так говорят, малыш. Так говорят.
Вредина и дракон
Этот мальчик специально стукнул меня ногой. Я уверена.
Он мне почему-то сразу не понравился, как только вошел в столовую. Я изо всех сил стала думать: "Хоть бы не за наш стол, хоть бы не за наш стол!". Не подействовало.
- Здравствуйте, приятного аппетита! - сказала его мама, очень высокая и в очках, - Егор, поздоровайся.
- Здрасьте, - буркнул этот Егор. У него было пухлое лицо и одного зуба не хватало, верхнего.
Я потрогала кончиком языка пустое место во рту. Прямо как у меня...
- Это - Вера, - бабушка потрогала меня за плечо.
Удивительное дело, взрослые, когда они с детьми, совершенно забывают, что у них самих тоже есть имена. "Это у нас Вера. А это Света", а про себя - ни гу-гу.
Мальчик сел рядом, посмотрел в салат и отодвинул его.
Мама вернула салат обратно.
Он снова отставил тарелку.
Салат вперед-назад ездил раза три. В конце концов, уехал к его маме. Мама буркнула:
- Пока суп не съешь, из-за стола не выйдешь.
И тут он мне как даст ногой! Я чуть не подавилась. Смотрю на него, жду, что скажет: "Извини, я нечаянно". Молчит, хлеб жует. Делает вид, что он тут не причем.
Я бабушке на ухо зашептала: "Ба, этот мальчик меня пнул ногой", а она вслух, на весь стол:
- Вера, где больше двух - говорят вслух.
Ну, уж нет.
Я отодвинулась, чтоб он меня больше не достал своими ногами. Теперь только если под стол сползет, то достанет. А это уж все заметят, без обеда оставят, выгонят из столовой и вообще из дома отдыха, поедет отсюда с позором, так ему и надо.
После обеда была игра "Веселая феерия". Тетя-клоун в ярко-розовом парике (мне бы такой) и смешных красных ботинках с загнутыми носами (мне бы такие) собрала всех в круг и сказала:
- Дорогие ребята! Добро пожаловать в дом отдыха "Волна"! Поднимите руку, кто у нас уже бывал?
Два мальчика, братья, и девочка, наверное, помладше меня, подняли руки. Вредина Егор - нет.
- Ну что ж, значит, некоторым уже знакомы наши правила! Мы выполняем задания и получаем отличные призы! Итак, сейчас вам предстоит показать, как здорово вы умеете надувать мыльные пузыри.
И тетя-клоун вызвала меня! А еще этого Егора и какую-то высокую девочку. И мы начали дуть изо всех сил. Я так старалась, что на других не смотрела, и не знаю, действительно ли этот Егор пускал пузыри лучше. Шоколадку тетя-клоун вручила ему. Ну и ладно, у нас тоже есть, бабушка мне даст потом.
Еще надо было корчить рожи. Уж это я умею! Мама не разрешает, говорит, что я такая и останусь. А я знаю, что если не пугать человека, когда у него рожа на лице, то ничего не случится.
Мы все встали в круг, и тетя-клоун нам дала разноцветный парик, еще лучше, чем у нее.
- Пока играет музыка, вы передаете паричок друг другу. Когда музыка остановится, тот, у кого оказался парик, надевает его, выходит в центр и показывает смешную рожицу. Поехали!
Парик был действительно отличный: пестрый, кудрявый. Как мочалка.
"Музыка, стоп!" - мысленно приказала я, когда он очутился у меня на голове. Сработало! Все сразу засмеялись.
- Сегодня на арене клоунесса Вера! - сказала ведущая, и я вышла в центр.
Если б мама видела, она бы, наверное, пожалела, что отправила меня в дом отдыха. Я ведь и язык умею до подбородка высовывать, и глаза к носу скашивать.
И в следующий раз музыка на мне замолкла. Просто невероятно! Все старались быстрее перебросить парик, чтобы не выходить в центр, а я, наоборот, чуть-чуть задерживала. И тогда я совсем другую рожу скорчила, она у меня называется "кривой свин".
Вот парик опять пошел по кругу. Музыка оборвалась. Я увидела, что парик в руках у вредины Егора. А он покраснел, вцепился в него и застыл. Все хлопали, кричали: "Давай, давай!"
Он вдруг выскочил из круга, сунул парик тете-клоуну и выбежал за дверь.
А приз достался мне. И не шоколадка, а краски такие специальные, чтобы на лице рисовать. Потом еще были конкурсы, например, с завязанными глазами мы щупали предмет и угадывали, что это такое. И мячи бросали в корзинку, и рисовали зверей на скорость... Но корчить рожи мне понравилось больше всего.
Высокая девочка, с которой мы пузыри пускали, подошла ко мне и сказала:
- Меня зовут Софья. Ты с какого корпуса?
- С третьего. А ты?
- А я со второго. Тебя как зовут?
- Вера. А тебе сколько лет?
- Мне девять.
- А мне восемь.
- Знаешь, я почти всегда конкурсы выигрываю. Всякие соревнования тоже, и по танцам, и по пению, я даже занимаюсь в студии, мне дали диплом в прошлом году и билет в аква-парк на весь год...
- Я тоже, - вставила я, хотя ни в какую студию не ходила, и конкурсы вообще-то очень редко выигрывала.
Софья сказала:
- Здесь обязательно еще будут всякие конкурсы. Я сейчас пойду к папе, он мне ботинки-ролики привез, такие классные. Надену и поеду на улицу кататься.
- Я тоже выйду скоро, - сказала я.
Солнце уже грело вполне по-весеннему, но бабушка все равно велела мне гулять в шапке. Когда мы вышли на улицу, она сразу на скамейку села, и в журнал уткнулась. А я пошла разведывать, что где. Все качели уже были заняты малышней. Лазать по лесенкам не хотелось. Я вышла на площадку возле озера, на берегу которого стояла наша "Волна". К воде вели аккуратные спуски с фонариками и клумбами. Я залезла на высокий бортик, и дошла до ворот. За ними клумбы и фонари кончились, остался просто песчаный откос с тропинкой. Выход к воде перегородила большущая бетонная балка, похожая на...
- Ба, я за воротами буду! - крикнула я.
Бабушка высунулась из-за журнала.
- Что?
- Там! - я махнула рукой и побежала вниз по тропинке к озеру.
Это был самый настоящий дракон! Только, понятное дело, заколдованный. Сто миллионов лет назад его превратили в камень. Три кривых бетонных головы торчали из балки, высунув заржавленные языки.
- Бедный, - я погладила правую голову, - бедный ты мой дракончик.
Я нарвала травы и положила туда, где сто миллионов лет назад был драконий рот.
- Поешь, поешь, а то ты такой бедный.
И тут мне кто-то как крикнет в ухо:
- Я его первый нашел, это мой!
Я аж подскочила. Откуда взялся этот вредина Егор?
- С чего это он твой? - сказала я очень противным голосом.
- С того, - Егор выстрелил в меня из дурацкого лазера, - я тут давно уже играю.
- Ха! Я раньше тебя приехала!
Он опять в меня пальнул.
- Ты что, не видишь, что у меня магический щит? Ты вообще не можешь меня ранить! Вот ты балда, - я отвернулась.
- На твой щит у меня есть заклинание силы. На, получи!
Заклинание, ой-ой-ой, оказалось действительно сильным. Оно прорвало мой щит в трех местах. Но откуда ж вредине Егору было знать, что у меня есть... у меня есть... запасной щит?
- Твой удар отражается прямо по тебе! Кракс! У меня-то два щита!
Я залезла на среднюю голову.
- Мой славненький дракончик, взлетай!
Егор тут же схватился за правую.
- Не так быстро! Дракон - мой!
- Дракончик, ну-ка пыхни на него! Все, он пыхнул на тебя. Мы улетаем, а ты горишь синем пламенем.
- На мне противопламенный суперкостюм.
- Слушай-ка, отойди по-хорошему, а то мой дракон...
Егор вскочил на правую голову.
- Посмотри-ка, эта голова вообще не хочет с тобой лететь. Она говорит, что давала мне клятву верности до гроба!
- Головы, ну-ка чихните, пусть этот, как его там, свалится!
Две головы чихнули, но третья оказалась предательницей.
- Сдавайся! - Егор наставил на меня лазер.
- Я тебя сейчас чарами заморозки как заморожу!
Егор уже раскрыл рот, чтобы ответить, но тут, откуда ни возьмись, появилась Софья. На ней были ботинки-ролики. Очень классные. Она подъехала к нам, затормозила и повернулась так, чтобы мы сразу увидели разноцветные огоньки по краю подошвы.
- Эй, вы что там делаете?
- Дракона делим, - буркнул Егор.
- Не делим. Он просто мой, - сказала я.
Софья покрутила пальцем у виска.
- Это ж кусок бетона с арматурой, вы чего?
Мы с Егором посмотрели на нее и сказали хором:
- Это дракон.
После того, как Софья махнула рукой и гордо укатила на своих сверкающих ботинках, я подумала:
"Ну, вредина он, конечно. И корчить рожи не умеет. Но зато соображает".
- А там муравейник. Видела? - спросил Егор.
И мы пошли смотреть муравейник.
Митём и Пагасик
Митём был белый и круглый. Его часто забывали прикрутить на место. Тогда Митём страдал, потому что в его аккуратные выемки набивалась пыль. И еще потому, что забытый, он не мог выполнять свою работу. "Как ни крути", - думал он и невесело усмехался такой игре слов, - "очень важно быть именно на своем месте, а не на месте какой-нибудь соски". Так он думал, когда Марусенька его грызла. "Брось, бяка!" - говорила тогда мама Марусеньке. Обидно, если бякой обзывают незаслуженно, но приятно, что вспоминают о нем. И прикручивают на место. Вжик. Хорошо!
От Марусеньки-то он и узнал, что его зовут Митём. А раньше имени у него не было. Так он и крутился, без имени.
А Пагасик, тот вообще света белого почти не видел. Пагасика доставали из шкафчика, только когда Марусенька болела. Это бывало редко. Так что жил Пагасик на полочке, по соседству с пшикалкой для красного горла. И, в отличие от Митёма, на свое место возвращаться не стремился.
Ему тоже было важно выполнить свою работу. Пусть даже такую горькую. Марусенька, едва завидев его, сразу кричала: "Пагасика! Бууу!". "Зато носик будет дышать!" - уговаривал папа. И Пагасику, хотя его и отпихивала маленькая сердитая ручка, все равно было приятно.
Однажды они встретились. Митём лежал на полке, грустный, забытый, пыльный.
А Пагасика только что ошпарили кипятком, он был чистый.
И тут их Марусенька увидела.
- Ой, Митём! Пагасик! Ла-ла-ла...
Она засмеялась и положила их в корзинку к своим резиновым динозаврикам.
Угадайте, кто из них расстроился, а кто обрадовался?
- Да где же колпачок от крема? - намазав Марусеньке щеки, спросила мама.
- Куда подевалась пипетка? - пошарив на полочке, спросил папа.