Семь пятниц на неделе
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
В 1986 году, в Главном здании МГУ на Ленинских горах произошло из ряда вон вопиющее событие. Человек стал причиной глобального космического разрушения устоявшихся местных физических законов. Ночные коменданты ГЗ дежурили, дежурные ведьмы наблюдали за дежурными комендантами, тысячи аспирантов со всего мира и тысячи студентов со всего Советского Союза жили в ГЗ, не зная, что живут на спящем вулкане...жизнь ночного коменданта прекрасна и удивительна, он молод и полон сил... и он выбран коварными пришельцами представителем на Земле...они устроили заварушку прямо в ГЗ МГУ, а разгребать - ему... только любовь к той Женщине сделает его не таким, как все... но - существует ли такая Любовь?
|
ЧЕТВЕРГ. НАКАНУНЕ
Конец апреля 1986 года
Москва, Главное Здание МГУ, корпус Г, вечер...
...сегодня особенный: жду связного от ино, поэтому немного на нервах, а в остальном полный порядок.
Еще не знаю, кто это будет. От этих ино всего можно ожидать. Не удивлюсь, если явится какое-нибудь разумное животное, скажем, собака. Будет вилять хвостом и посылать мысли прямо в голову, как уже было. Или местный кот Павлик, разговаривающий с тобой почти по-человечьи.
Втайне надеюсь, что утреннее происшествие в глубоких подвалах зоны А не имело продолжения. Это когда меня в общаге на проспекте Вернадского в 4 утра нашел курьер от наших инопланетных "друзей", и я вынужден был ехать с ним в Главное здание МГУ. На подержанной "шестерке". Но не работать, а созерцать странную вещь: в подвале, на минус-втором уровне, стоит этакая скрытая от посторонних глаз неземная красота, и стоит она среди старых ржавых труб, мусора, облупленной краски на стенах. Красота эта похожа на арку металлоискателя, высокую, в два человеческих роста. Да, и еще: там были обнаружены следы, но не человеческие, как мне сказали. Очень уж они маленькие, и сами следы странные. Такую обувь сейчас, типа, никто не носит...
И какого хрена меня подняли так рано? Еще что-нибудь?
Да, еще вот это...рядом с рамкой на полу лежит огромная куча то ли земли, то ли дерьма, то ли не-пойми чего. Ну, лежит. Ну, земля, потому что, если бы это было дерьмо, воняло бы. Это все? Это все.
...что это было, спросил я про кучу. Вам ответит связной, сказал курьер, ждите его на вашем вечернем дежурстве.
Вот я и жду.
Все это означает только одно: я нужен ино. Иначе не таскали бы в подвал. Но - неужели я нужен для разбора этой кучи? А вечером...
...родной этаж встретил меня тишиной и полумраком.
Как всегда, прошел мимо дежурных, греющих жопы на калорифере. Ну что, дармоеды? Я пришел поработать. Какой еще пропуск? Ладно, вот вам пропуск...Слева по ходу виднеется мой мрачноватый корпус Г...родной, любимый. Мимо вертушки входа, по коридору, с легкой надеждой на то, что за пультом ответственных дежурных хотя бы молодая ведьма Натали Е...но нет, надежда испарилась, дежурство сегодня контролирует старая ведьма Евменовна. Худющая, со сморщенной кожей, плечи сгорбленные, голос скрипучий...
Она расположилась за пультом управления корпусом. Она что-то жует. Лишь бы вставная челюсть не вывалилась...быстрее в лифт! Схватив ключи от кухонь, вбежал в кабину механического монстра и нажал кнопку "9".
Вот и мое царство филологии, я здесь временное начальство, местный царек до утра, и мои подданные - в основном женщины.
Если представить этаж в разрезе, то получится буква Г с завитушкой на правом углу буквы. Лифт выпускает вас в центральной точке этажа, как раз к пульту дежурного коменданта. Справа маленький короткий коридор и большая кухня. Слева большой длинный коридор и в конце малая кухня. И бесконечные жилые блоки аспиранток...
Неспешно переоделся в служебной кабинке, крайней к окну во внешний мир. За окном серел тусклый, увешанный фонарями вечер. Сел на черный кожаный сталинский диван. Ну вот, значит, принял дежурство.
...Никого вокруг. Тишина. В пятницу, само собой, никто не спешит обратно в общежитие. Да еще когда весна в разгаре, и на улице становится все теплее.
Дежурство решаю начать с перекура. Минуту назад появилась аспирант госпожа Малгожата, в розовом халатике, с уже зажженной сигаретой. Знает, чертовка, что сегодня в пожарной части ГЗ дежурит не Гена Черепанников, а старый лысый пан Станислав. И с полным пренебрежением к противопожарной безопасности этажа она, виляя плотным задом, прошла в курилку, на лестницу.
Присоединился к ней. Прикурил, тщательно и незаметно косясь на немного выпирающую из халатика грудь. Она улыбнулась:
- Привет!
Попробовал поприветствовать ее на польском, получилось что-то типа "чешчь". Госпожа Малгожата изволила смеяться. Я приобнял ее за талию. Она посмотрела на меня снизу, так как была, наверное, почти вдвое ниже ростом. Мне она нравилась. Простая, нормальная полячка, с совершенно теми же человеческими интересами, что и у наших девушек. Нас за "железным занавесом" генсек Леонид Ильич Брежнев держал в строгости, не особенно баловал разнообразием в международном женском вопросе. Кто такие женщины, учили, так сказать, "на ходу". Родители в этом плане вообще считались "никакими". А в подполье ходили порнографические карты с фотографиями раздвигающих ноги "королев" и "тузов".
...поговорили с ней о том о сем, посмеялись, просто потому, что жизнь прекрасна и сегодня вечер пятницы. Ну, пока, сказала она с совершенно непередаваемым милым акцентом, и напоследок я ее легонько шлепнул по заду.
Пульт дежурного по этажу, такой привычный, почти родной, встретил меня подозрительным молчанием и "принюхиванием". Затем, на грани истерики:
"вы курили, комендант, ёп вашу мать!"
Да, и что, дурила? - отвечаю подчеркнуто спокойно.
"товарищ Чебиров это запрещает, б-ля-ть, ёп вашу мать!"
Ага, еще и выражение "б-ля-ть" прибавилось. А ну замолкни, старая рухлядь. Или ты знаешь - что. Пульт, почувствовавший реальную угрозу в тоне моего голоса, недовольно замолкает. Он знает, что: я как-то рассердился на него, укушался поллитрой, и полил пульт кипятком из чьего-то чайника.
Так с ним почти каждое дежурство. Потому что как получается? К концу смены мы с ним чуть ли не родные. Утром я ухожу, пульт перезагружают, а вечером приходит другой комендант. Пульт к тому времени забывает про меня и начинает точно так же бузить с ним. После того коменданта приходит третий, и бедный пульт опять начинает качать права и сыпать инструкциями. Но я не в обиде...
Пульт дежурного по этажу, ко всему прочему, еще и "машина времени" в одном лице. В том смысле, что здесь я коротаю свои дежурства, и время сначала медленно ползет, где-то до 9 вечера. Затем его течение начинает ускоряться, и до полуночи оно обычно пролетает незаметно. В это время здесь содом с гоморрой, крики, ругань, вызовы жильцов к пульту. Кто-то жарит мясо; Индира и Гунда развлекаются прямыми звонками в Абхазию; болгарка Жанна проходит мимо, высокомерно задрав подбородок...я ее вожделею, но она делает вид, что не замечает этого и только скалится. И все вот в таком ритме.
А после полуночи время настолько замедляется, что, кажется, иногда его можно потрогать рукой, погладить, и даже поговорить с ним...или вслушаться в его течение в одном направлении - всегда в будущее, всегда вперед...
На пульте все скромно: советский телефон желтого цвета, моя записная книжка; настольная лампа. Если бы не телефон, и обязанность нажимать на кнопки пульта, вызывая жильцов, можно было бы сказать, что заняться дежурному коменданту совсем нечем. Но нет, у него есть еще одна важная обязанность: закрывать в полночь и открывать в 6 утра кухни на этаже - большую и малую. И не соваться без спроса в жилые блоки.
Блоков здесь 39, но в каждом блоке по две кельи - итого получается, что комнат 78. При вызове абонент сразу уточняет - 39-я левая или 23-я правая. Общая ванная и туалет на двоих довершают картину щедрой сталинской заботы о советском студенте.
Итак, на моем филологическом 9-м этаже тишина и полумрак. Пользуясь тем, что поблизости никого, диван урчит:
- Вам удобно, герр Ренат? Ваша тушка сегодня на 150 граммов тяжелее, чем три дня назад...
Во, как я его научил говорить! Этому дивану почти 30 лет, а он все как новенький. Черная кожа поистерлась от многочисленных задниц. Задниц, одетых в брюки; задниц, одетых в джинсы; задниц, обтянутых в юбки; задниц в плащах, пальто, куртках, даже просто голых задниц...
Несмотря на лишние "150 граммов тушки", глажу диван по коже.
- Удобно, очень удобно, старина! - говорю. Ему приятно.
- Сегодня какой расклад, герр Ренат? - не отстает черное чудище. - На мне спите или у подруги?
В том смысле, что где я буду спать: на нем, на диване или найду кого-нибудь со свободным блоком? Ну, что мне ему сказать? Как нельзя кстати, подходит одна из симпатяг-аспиранток...диван затихает.
В сумраке этажа ее бедра находятся на уровне моих глаз, и мне представляются всякие озорные картинки. Она даже не подозревает о них. Направить на ее бедра свет лампы, что ли? Лампа хихикает. Про себя, тихонечко, чтобы аспирантка не слышала. Жильцы этажа, в основном аспирантки-филологини, одна за другой выходят из лифта, растворяются в коридоре...вот и Атика, вожделенная мулатка, пришла. Я представляю, как она раздевается в душевой своего блока, кидает на полотенцесушитель трусики, включает душ. Да, и вот тут вхожу я...движение руки и вот, ее очки тоже на полотенцесушителе...она взахлеб, давясь струями воды, говорит:
- Что вы делаете?!
...вот черт...похоже, диван убаюкал меня на минуту. Когда она появится в коридоре, уже переодевшаяся, свеженькая, попробую снять с нее очки под благовидным предлогом.
Завидев меня, иные девушки не могут сдержать улыбки - в ответ на мою, широкую и откровенную. Они меня знают. Мои дежурства - особенные. С доброй и непринужденной атмосферой. Можно и с выпивкой. И уж точно с сигаретами. А там - как карта ляжет...
Все-таки их аспирантская община слабо разбавлена мужским полом. Один к семи - примерно так. Поэтому дежурный по этажу - мужчина - воспринимается женской "братией" как редкий, но столь желанный экземпляр. Кто-то строит глазки. Кто-то пытается ненавязчиво флиртовать. Но никто из них не подойдет, не сядет рядом, с бокалом вина, и не спросит: "Мне когда раздеться - сейчас или через пять минут?"
...итак, мудозвоны, прошел слух, что сегодня вечером - до полуночи - будет тотальная проверка работы комендантов и спать ни в коем случае нельзя. Проверять будут ответственные дежурные зоны А, и якобы примут участие все, кому не лень шляться по Зданию в ночное время. Кого заметят спящим, сразу уволят. Ну, подумалось мне, надо проследить за парой новеньких комендантов, Плешковым и Котлером. А то они еще зеленые, только оформились. Никак не могу запомнить, кто из них Дима, а кто Юра.
...ну и пусть его, что проверка. А я сказал себе, что жду чего-то необычного. Связной тут не в счет. Он придет и уйдет. А я останусь.
Но что-то произойдет. С самого утра такое настроение. Хочется, чтобы все было хорошо и - у всех. Обнять бы весь мир одним махом и расцеловать. На дворе весна, хотя кое-где еще снег лежит. Весна упорно берет свое. Люди начинают все больше улыбаться друг другу.
И я все время надеюсь, что моя Ирен все же появится.
Когда ее долго нет, я отвлекаюсь и начинаю иногда вспоминать взгляд Галины Арчибальдовны. Или улыбку полячки Малгожаты. Или беспощадный господский блеск в глазах болгарки Жанны...
Галина Арчибальдовна, начальница нашего корпуса Г, более всего похожая на увядшую советскую интеллектуалку, утром была загадочно-эротична. Нет, эротично-загадочна. Она благоухала, да так, что я подсознательно почувствовал, что меня охватывает некая ревность. Ее длинные русые волосы вились и вились, губы что-то произносили...А ведь она замужняя женщина. А я кто для нее? Так себе, вечерний призрак на этаже, призрак, появляющийся раз в три дня.
Тень скользнула мимо меня к лифту, и даже показалось в полумраке, что помахала мне на прощанье рукой, наполнив тяжелый воздух этажа ароматом загадочной туалетной воды. Вот и она, Галина Арчибальдовна. Уходит. Может, ей, наконец, наскучило однообразие в работе, и она хочет каким-то способом отвлечься? Но я для нее всего лишь подчиненный...а с другой стороны, ну и что, с подчиненным в самый раз. И ведь все условия есть: отдельный кабинет с диваном, и стол огромный, и время...завела бы меня к себе, толкнула на стол, освободилась от ненавистного нижнего белья, а меня и заставлять не надо было бы, что дальше делать, знаю...
Нет, пошла к своему мужу, с которым живет где-то в одном из бесчисленных блоков Главного здания. Пошла, чтобы провести вечер в его обществе, а завтра опять с утра на работу...чертова реальность бытия. Скука.
Столько соблазнов вокруг тебя в этом романтичном 20-м веке, в этом мире, где ты родился...На каждом этаже. Каждую минуту дежурства. Каждую минуту жизни.
Полумрак и сонное состояние этажа, пока нет ни одной живой души, начинает играть со мной злую шутку. Сейчас диван располагает к полной неподвижности и сонному состоянию. Мне иногда кажется, что он - прямой посланник Морфея, насылает какие-то сонные волны...стоит молча, но такое ощущение, что его распирает сказать мне что-нибудь.
Надо бы размяться, походить. На ужин в столовку зоны Б сегодня не пойду, решаю я, и от нечего делать "инспектирую", так сказать, длинный коридор своего этажа.
Слева и справа по ходу - сплошные одинаковые двери блоков с номерами. Кого-то я пока не знаю, кого-то вижу редко. Но со всеми симпатичными людьми уже давно знаком. Вот блок 912, здесь живет та самая Атика. После ее блока идут обиталища нескольких семейных пар с детьми и без них. Из-под двери блока, где живет семейная пара из ГДР, вдруг валит густой пар. Сам собой приоткрывается почтовый ящик, что на двери, и оттуда...свят-свят...какая-то лапа зеленая, чешуйчатая...похожая на лапу хамелеона.
Ускоряю шаг.
Посреди коридора выделяется своими размытыми витражами дверь телехолла с одиноко стоящим в нем телевизором. Этот телевизор никак не гармонирует с кучей удобных диванчиков и кресел, которыми загроможден телехолл. Кресла из другой эпохи, сталинской, из 1953 года, и пропахли они конкретно тем Временем. А телевизор ламповый, большой и неуклюжий, из семидесятых. Частенько, за неимением свободных блоков, ночные коменданты спят именно здесь.
Коридор упирается в запасной выход, за его всегда запертой дверью проход на запасную лестницу и к кабинету начальника корпуса. Слева от двери - малая кухня.
Малая кухня славится ночными кошмарами, ее надо обязательно закрывать, иначе возвратившиеся поздно иностранные аспиранты, преимущественно вьетнамцы, могут начать в 2 часа ночи жарить селедку. И еще малая кухня знаменита служебным туалетом, что напротив нее - эта вечно закрытая дверь, из-за которой проникает в коридор техническая вонь. Пользоваться им начальство запрещает категорически.
Зайдя на кухню и не встретив там никого, выглядываю в окно. Одна из стен корпуса, в которую окно упирается, встречает серым каменным ковром почти до небес. Красотища!
- Ну что, - спрашиваю стену, - все стоишь?
- И не говорите! - вздыхает стена. - Вот уже 33 года...
Полюбовавшись еще немного, направляюсь обратно по коридору.
Жизнь на этаже потихоньку оживает.
Начинаются хождения туда-сюда, без всякой вроде бы цели. Индире Г. опять надо позвонить своему брату в Абхазию. Не возражаю, звони с моего дежурного. С этого телефона я разрешаю звонить не всем, остальные идут в телефонную будку. Отзвонив, Индира уходит. Ни разу не видел ее в платье или в юбке, все время в спортивных штанах.
...появляется харизматичный аспирант-робот Вреж.
Он, как всегда, в сером костюме и при сером галстуке. Худое темное лицо, загнутый книзу хищный нос, напоминающий скорее клюв, и характерное произношение с армянским акцентом - все в нем с заявкой на харизму, причем, удачной заявкой.
Его объяснение, что он был запрограммирован в далеком Ленинакане во время полнолуния, да еще перед каким-то будущим землетрясением, я не совсем воспринимал как что-то осмысленное.
На что тебя запрограммировали, брат, спросил я его тогда. На спасение людей, ответил он, но моя пора придет года этак через два, а пока я набираюсь сил. Выходило, что он прибыл из недалекого будущего...за этим чувствовались мелкие проделки ино со Временем, в результате таких проделок кое-где уже возникали "смещения" времени-пространства.
...внутри Врежа течет не человеческая кровь, это я знаю с его же слов. Так было модно создавать роботов в семидесятые годы, сказал он, так модно и поныне. В последнее время мы обсуждаем его сюжеты - он пытается писать сказки по ночам, пока его аккумулятор заряжается от сети, в перерывах между посиделками со мной и учебой.
Он плюхнулся на диван рядом со мной ("сука-а", прошипело кожаное чудище), перешел в обычное свое полулежащее состояние.
- Привет!
- Здорово!
- Хорошо, что сегодня ты! - заявляет Вреж, его рука тянется достать сигарету и закурить - я поневоле напрягаюсь, но сегодня Гены Черепанникова нет. - Надо будет обсудить одну идею. Представь себе, огромный чердак...
И Врежа понесло. Про чердаки, про сны, про сны на чердаке и про роботов-воров, крадущих на чердаке сны у главного героя...
...я даже не слушал его, к своему стыду. Он ко мне относился как к единственному другу, а я не слушал его. Моя Ирен все не появлялась, и я не находил себе места.
Видя, что я его слушаю вполуха, Вреж с вполне электронным кряхтением отделился от дивана ("уф, сука-а") и ушел по своим таинственным делам...
Когда его "электронный" след простыл совсем, я сказал:
- Ты чего, совсем охренел? Он тебя мог услышать!
- Кунем ворыт какой город! - отчеканил диван. - Баравдзес! Кунем кес!
Та-ак...найти бы тех, кто научил его ругаться матом, тем более, не по-нашему - язык их поганый отрезать. Послушай, старина, говорю ему, это все же невежливо. Вреж мой друг, он хороший парень, хоть и робот. А какого хрена он на меня все время падает, не унимается диванище. Ну, что тут ответить?
За окном истаивала разрываемая редкими фонарями мгла теплого апрельского вечера. Воздух за бортом корпуса Г стоял особый: весенний, прохладный по вечерам и холодный ночами, но достаточно теплый днем. Такой воздух кружил голову, вызывал сладостное щемящее чувство, что случится что-нибудь хорошее.
Большой фрагмент административной зоны Главного здания возвышался правее. В этот час там светились всего несколько окон. Взгляд, прежде всего, упирался в колонны входа со стороны ДК. Я смотрел на него как бы сбоку, и видел то же, что и всегда: белый и коричневый мрамор стен, несколько коробок, из которых состоял архитектурный ансамбль массивного входа, многочисленные окна разных размеров и форм. Автобусы в этот вечерний час помигивали тусклыми фарами, и ленивые лучи света от них расходились в разные стороны, быстро умирая в сумраке. Справа торчала стена переходной зоны в профессорский корпус, кирпич стены местами менял формы, переходя в изображения человеческих фигур.
Красота-то какая!
Но на эту красоту накладывались одновременно и другие красоты, другие пейзажи, каждый раз вырываемые из Прошлого...куски прошлой реальности, которые происходили...
...и в непогоду, когда за окном лил тропический ливень. Сплошная, оглушительная водяная стена стояла совсем рядом. Ирен, как завороженная, смотрела на эту стену падающей воды. Ее губы почти касались этой стены...я подошел к ней сзади, положил ладони на ее грудь, и она повернула ко мне свое прекрасное лицо с маленькой родинкой на щеке...
...и на восходе солнца, когда белоснежные башенки профессорских зон окрашивались в розовое, а Шпиль Главного здания начинал нестерпимо для глаз блестеть золотом. Воздух был неподвижен и кристально чист, как бывает в хорошую погоду на рассвете. Корпуса и зоны Главного напоминали египетские пирамиды, и даже пальмы начинали потихоньку отбрасывать тени... и не было никаких зданий химического и физического факультетов, а Ирен лежала, спящая красивая девушка, и лучик солнца подкрадывался к ее ступням, не обращая внимания на пустую бутылку из-под шампанского и недоеденный шоколад...
...и глубокой ночью, когда тишина накрывала все Здание, и над ним сверкали звезды, и по временам висела полная луна, едва не задевавшая Шпиль...и только мы с Ирен, единственные влюбленные во всем мире, наслушавшись друг друга и досыта насмотревшись глаза в глаза, занимались любовью при свете луны и никак не могли остановиться, боясь упустить хоть миг, хоть полмига этого волшебства...
Привык я к Главному зданию. Оно мое до самого последнего кирпичика. Оно родное и неповторимое. Здесь я встретился с Ирен. Здесь чувствуется особая аура жизни, она пленяет и притягивает постоянно. И неважно, почему.
черт...очередная затяжка чуть не обожгла губы - докурил почти до фильтра.
Пора работать. Сажусь за пульт. Но тут в процесс этой самой работы вмешивается ответственный дежурный по корпусу Г ведьма Евменовна. Она звонит по телефону и зловещим голосом скрежещет:
- Ну что, товарищи камрады...Ключи вам сейчас принесу! Ясно? Вы слышите?
Затем ведьма хохочет и тут же - гудки отбоя. Лифт выходит со мной на связь. Сейчас он это делает через стакан граненный, что на столе. Стакан оживает и человеческим голосом:
- Ребятки, кхе, ведьма эта придурошная к вам, кхе, собралась...
- Я уже здесь! - раздается голос Евменовны. - Я все слышала, сучьё...
Это называется, не успел я и глазом моргнуть. Стакан вновь становится обычным стаканом. Что же получается? Ну, встречусь я с этим связным, и это будет единственное развлечение за дежурство. Может быть, заявится Варыхан, будет предлагать выпить водки на его 5-м психологическом этаже. Скучно. Ирен не будет, у нее стрелка с какой-то подругой. И потом еще целых 3 дня без нее...
...она вышла ко мне вдруг и внезапно, в совершенно непонятный момент Времени. Пространство вокруг застыло, звуки куда-то делись...вот только что ее не было, и вот дверь блока отворилась, и она вышла, загадочно улыбаясь и с видом заговорщицы. Оказалось, и правда - заговор. Мол, ей нужно встретиться с давней подругой "дней ее суровых", та внезапно приехала из ее родного города Н. и жаждет общения.
Я уже заметил, что в последнее время она использует любой повод, чтобы встречаться как можно реже, постепенно отдаляясь от меня. Ей, скорее всего, не нравится роль любимой женщины на моих дежурствах. Но это всего лишь мои домыслы. Поди их пойми, этих баб, чего им не хватает, особенно если они еще и аспирантки филологического факультета МГУ.
- Это так неожиданно, - говорила она негромко, своим сладким завораживающим голосом, склонившись ко мне так близко, что я чувствовал аромат ее тела, - представляешь? Она и от Влада привезла весточку...ну, не расстраивайся, мой хороший, не надо. Я (ее ладонь ложится на мою ладонь)...тебя (ее пальчики нежно сжимают мои) ...люблю (посмотрев по сторонам, она нежно, с упоением, закрыв глаза, целует меня)...прямо в губы, долго, глубоко, неистово...
Еле перевел дух. Глаза ее потемнели, как всегда было в минуты глубочайшего возбуждения. Несколько бесконечно долгих мгновений она смотрела на меня, не отрываясь, затем улыбнулась, как бы виновато, и пошла к себе в блок.
Нет, ну совершенно невозможно противостоять такому заговору. Тем более, я знаю, что если Ирен на что-то настроилась, то ее трудно переубедить. К тому же, Влад - любимый братик...что тут скажешь. Но поцелуй...нет, не понимаю. Такой поцелуй дарят только любимому человеку...
...и вот я сижу и жду этого долбанного связного.
...уже 23 часа. Судя по звукам, доносящимся с лестничной клетки, комендант Варыхан нажрался хани и пытается навести порядок у себя на 5-м этаже, а заодно и в районах 6-го и 7-го. Слышны его крики, пьяные, естественно...я сегодня у него на поясе сабельку приметил, такую, аккуратную, маленькую, он ее курткой закрывал. Хотел спросить, что и откуда, но потом отвлекся, и вот сейчас опять вспомнил...надо будет не забыть...На 4-м этаже и ниже дружественные коменданты, их в основном никогда нет на месте, и территории эти не исследованы. Варыхан туда и не суется. Второй этаж вообще закреплен за нашим однокурсником молдованом Чекиным Серегой. Это его, так сказать, вотчина. К нему и Евменовна благоволит...не жизнь, а малина.
...23.20. Звонок от Вовки Старостина, коллеги-коменданта с 8-го этажа и просто хорошего парня. Наш знаменитый "якутский диктатор" сегодня поменялся сменами с комендантом Краснощековым и балдеет дома. У него с хозяйкой квартиры, которую он снимает, непонятные отношения. В сожительстве Вовка не признается, но мы с Варыханом подозреваем его в этом.
- Ну чего вы там, без меня, скучаете? - говорит он.
Скучаем, вздыхаю я.
- А Варыхан нажрался? - интересуется Вовка.
Нажрался, говорю я.
А у меня шампанское в холодильнике, сообщает Вовка.
...половина двенадцатого. Так надеюсь, что Ирен все-таки вернется пораньше и у нас сегодня получится хотя бы просто увидеться еще раз и поболтать. Ее нет, и связного тоже нет. Варыхан утих. Что же за день такой! Ничего не складывается как надо.
...полночь с минутами.
Связного все нет. Ирен тоже нет. Начинаю ее бессознательно ревновать. К кому? Было бы - к кому. К чему? Тоже не знаю. Так, в прострации, проходит время...диван с лампой затеяли спор вполголоса, я понял так, что диван был бы не прочь прогуляться ("с рождения стою на одном месте!"), а лампа жеманилась и вздыхала: "ой, а как же я?". "да что ты, дура", продолжал диван, "в тебя лампочки вставляли, хоть какая-то личная жизнь, а на меня только жопой садятся...". Бред какой-то...
А может, не бред? Вон воздух как-то странно покрылся рябью...тишина ватная наступила.
...мне ведь еще кухни идти закрывать, вспомнил я.
Быстрее ветра мчусь на малую кухню в конце длинного коридора.
В самой кухоньке никого нет. Так, гасим свет. Вонь-то какая от мусорки. Сколько уже закрываю эти чертовы кухни, а все не могу привыкнуть к местным ароматам, этой невообразимой смеси тысяч тараканов и прилипшего к стенкам мусоропровода разного многолетнего дерьма. Эти запахи и ароматы въелись в сам воздух Главного здания.
Возвращаюсь к пульту. С большой кухней проще - она рядом. На ней что-то доваривается, что-то малоаппетитное.
Нет, так нельзя. Надо глотнуть свежего воздуха. Этот связной, кем бы он ни был, подождет. Каждая клеточка тела и особенно души вдруг внезапно и сильно запросились на улицу. Особенно после этих вонючих кухонь, пропахших отбросами и тараканами.
На свежий воздух! Перед тем, как провести целую ночь в помещении, надо элементарно проветриться и подышать. Что же, действительно, неплохая мысль, можно пока сходить на улицу перекурить.
Вызываю лифт и еду вниз.
Ведьмы Евменовны нет на вахте, она где-то ползает или летает, вместо нее сидит за пультом дежурного непонятно кто. Или это не кто, а что? То ли это робот из женской плоти, с диковинной программой внутри и совершенным отсутствием эмоций. То ли это женщина с фигурой робота. Она провожает меня глазами, пока я прохожу мимо их величественного пульта ответственных дежурных и покидаю корпус Г.
...вывалился на улицу. Уф-ф! Свежий апрельский воздух тут же объял меня со всех сторон, и я понял, что уже несколько часов не дышал по-настоящему. Я окунулся в этот воздух как в чистую воду. Двинулся в садик, к маленьким уютным скамеечкам, серебрящимся при лунном свете - почти полная Луна красовалась на небосклоне.
Странно, ни одной живой души в садике. Я один сижу на скамейке. И слева от меня громадная высотка зоны Б, вся в светящихся открытых окнах и веселых людских голосах.
Жадно закурил, с наслаждением сделал первую затяжку. Жить можно.
Пока что есть уверенность в завтрашнем дне, несмотря ни на что. И моя Ирен...надеюсь, что она до сих пор моя. После того страстного поцелуя...
Как же все-таки прелестно устроено в человеческой жизни: будущее неведомо и от того прекрасно, прошлое уже не вернешь, а настоящее - вот оно, сверкает в доступности! Используй каждый миг, хватай его, наслаждайся им, пока миг этот неспешно перетекает в прошлое...
Я курил, сидя на скамейке, вдыхая вкусный весенний ночной воздух, и старался не думать ни о чем таком, что лезет в голову и начинает сбивать с толку. Что человеку нужно для полного счастья? Сколько раз задумывался и все равно не знаю ответа на этот вопрос. Может быть, вот такие минуты одиночества, когда тебя не трогают?
...Из многочисленных окон Главного здания доносились крики, смех, музыка. Там пили вино, закусывали конфетами и шоколадом, курили сигареты и веселились, как могли. Кто-то из жильцов тихо беседовал с соседом через разделяющее их маленькие балкончики пространство. Где-то в блоке включили светомузыку, этот пятачок стены постоянно помаргивал.
Кто их осудит за то, что они живут, как могут? Когда ты молод и полон сил, неужели ты будешь всерьез задумываться о вещах, которые могут и не случиться? Ты просто живешь. Какие еще цели ставить? Вот они и живут. Шумно, светло, с нехитрыми человеческими желаниями...А у меня здесь в садике - тишина.
Ну вот, началось...Из открытого окна поблизости заиграл по радио гимн Великой страны. Часть государственного спектакля для рядовых граждан. Значит, уже почти полночь.
Воздух вокруг покрылся тонкой, почти неуловимой рябью - такой же, как на моем этаже. Стало как-то не по ночному сумрачно и неуютно ...
Словно на гигантской театральной площадке выключили свет - одним движением гигантского рубильника. Все окна сверкающей, глазеющей во тьму ночи сотнями глаз зоны Б погасли. Не раздалось больше ни одного звука - темнота мгновенно накинула на декорации плащ тишины. Все обитатели окон словно были готовы к этому. Я докурил сигарету и отбросил бычок далеко от себя. Он покатился, сверкая искрами, вскоре пропал во тьме.
В этой тьме и тишине кто-то не спеша прошествовал в корпус Г.
Гимн фальшивил. Не дожидаясь его окончания, я встал и направился к зданию корпуса Г - пора продолжать работать, да и связной мог появиться. Воздух по-прежнему рябил. Ежедневная театральная постановка для граждан Страны советов не производила никакого впечатления. Надоело. Приелось. Достало.
...пришедшая вдруг мысль заставила похолодеть. Даже споткнулся на ровном месте. Застыл...
Мысль...что, если я все же...потерял мою Ирен? Что, если тот поцелуй...был прощальным?..эта мысль была чудовищной. Страшной!
Да, это самое страшное, когда тебя бросают. Хотя, откуда я это знаю? Ведь все эти бросания и оставления еще впереди, до них уже недалеко. А до входа в корпус каких-то пятнадцать метров, но я все не мог сдвинуться с места. Страшное...
Нет, нет, погодите, пока я молод и силен, мне плевать на все самое страшное в этом мире, не так ли, долбанные и передолбанные инопланетные наши, заклятые друзья ино? Хотите, чтобы я был суперменом? Я буду суперменом. Скажите, и я последую за вами в сверхсветовые дали, за тысячи световых лет, если надо будет. Мне же любопытно, страсть как любопытно. Вы же, хоть и непонятные для нас, людей, существа, но умеете же перемещаться во Времени, а это, мать вашу, люди еще не скоро смогут сделать...если вообще смогут...и мне пока нечего терять в этой жизни, кроме моей сегодняшней любви. Но...
...ведь все дело в том, что эта любовь - почти все, что у меня есть на сегодня самого ценного. Эта любовь и - родители с сестренкой. Не слушать бы вас, инопланетных олухов. Думаю, это было бы к лучшему. А то, видишь ли, я потом пресловутые Крылья Судьбы получу...загадочный дар неких энтропов, что стоят над ино. Которым они, как я понял, служат...и которых никто и никогда нигде не видел...
...нет, ну не могла она меня так поцеловать на прощанье! Не могла! Не могла! После всего, что между нами было...
Корпус Г маячил передо мной серой унылой массой, старое сталинское творение, но...я все стоял и прислушивался к гулкому биению своего сердца. Было просто обидно, ведь мы столько пережили вместе за то короткое время нашей любви...и почему все должно заканчиваться?
Ведь, кажется, что все только недавно началось...
Будь все проклято...одним легким усилием я оторвался от земли и прыгнул, и оказался сразу возле стены корпуса, преодолев за мгновение те самые метры. В следующий же миг я легонечко ударил по стене корпуса кулаком. Посыпался град обломков, и в стене образовалась внушительная вмятина. Я еще ударил...уже со всей силы...бетонные перекрытия, не выдержав, со стоном полетели вниз, прямо на меня. Корпус на глазах начал оседать, пыль и обломки летели во все стороны. Все происходило, как в замедленной съемке...я убегал, тоже в замедлении. Но с невообразимой скоростью, потому что сработали инстинкты: время замедлилось, мышцы ускорились... чего бы я только ни сделал, чтобы остановить ее. Чего бы ни сотворил...но ничего не помогало.
Она уходила. Я терял ее. И не понимал - почему.
Мне впервые стало по-настоящему страшно от осознания этого. Я впервые понял, что в жизни ты встречаешь много людей, но лишь единицы среди них нужны тебе...как и ты им.
Входная дверь в корпус приоткрылась...Оглянувшись, нет ли кого поблизости, я обычной походкой пошел к ней. Пока я шел по открытому пространству коридора к пульту дежурных по корпусу, гимн доигрывал последние аккорды.
Что-то я на взводе. Успокойся.
...Евменовна сидела верхом на метле в джинсах и готова была взмыть вверх, в левой руке она держала вилку с жирной шпротиной, а правой наливала в стакан водку, и не только себе, а еще и какому-то лысому смуглому мужику, в костюме и при галстуке. Метла раскачивалась и заметно вибрировала. Увидев меня, бравая старушенция салютовала стаканом, выпила залихватски и закусила шпротиной. Нечто женского рода, ее сменщица, спало...
...позвольте представиться: комендант Розин. Ренат Розин. Профессор философии Али? Из Каира? Будем знакомы. Неужели прямо из Каира?
Но оказывается, не все так просто. У профессора Али здесь имеется даже любимый блок проживания - 905-й. И выясняется, что он учился и жил в нашей Великой стране в семидесятых годах. Учился на кафедре философии МГУ, а жил в корпусе Г, Главного здания, в 905-м блоке. Любопытно...однокашник из Египта...а я вот учусь на журфаке МГУ...
Профессор Али невозмутим. Тонкие усики, костюм, галстук, лысый загорелый череп. И вежливая улыбка. Знали, вороги, кого засылать. Жил он здесь. Учился он здесь. Что еще он здесь делал? Баб наших советских портил, наверняка...На Евменовну он почти ноль внимания. То ли не видит, то ли не хочет видеть.
А Евменовна внезапно вручает мне...челюсть изо рта. Когда я начинаю материться, орать единственное заклинание, которое знаю: "ты что, старая, аху-ела!", она приходит в себя, бормочет: "пардон, обозналась, ключи, вот, принесла, вот они...", и даже как-то смущенно растворяется в воздухе. Этот факт не остается незамеченным профессором - его бровь лезет вверх.
Ладно, веду профессора в блок 905: мимо малой кухни, по коридору налево...пришли. Ноги врозь! Руки за голову! Стоять...Ладно, ладно, расслабьтесь, профессор.
Неужели это и есть связной от ино? Принято думать о них во множественном числе. Конечно, а как еще можно думать о камнях, из которых состоит гора, например?
...Знаю ино со времен подготовительного отделения, так называемого рабочего факультета. Сокращение ино придумал лично я, так удобнее, и сразу понятно, о ком идет речь. Тем более, что о них знает узкий круг специалистов. Всего год назад они жили в человеческом образе только в корпусе Е, в профилактории. В том году в Москве проходил международный фестиваль молодежи и студентов. Главным там у них по комсомольской работе рулил Сергей Снежков. Отличным был камнем Серега. Вот он меня тогда и завербовал, открылся насчет своей принадлежности к инопланетной расе, потому что увидел во мне "хорошего" человека. Настоящее его имя я бы выговорить не смог, на это ушло бы дня два, не меньше. У него в помощниках и девушки были...я даже "запал" на одну, она приняла облик казашки, ее Жанной звали, как сейчас помню, но я ведь ничего не знал...цветы ей дарил, флиртовала она со мной...было этих ино всего с десяток - кому я непосредственно подчинялся, как дежурный комендант корпуса Е...
Так все-таки - кто профессор, связной или нет?
...извините, Ренат! - вдруг слышу вежливый его голос, - не составите мне компанию? Поздновато, конечно...и вы на работе...но я так давно не был в Москве. А с дежурством вашим проблем не будет, обещаю.
Профессор прекрасно играет роль хозяина ситуации. Его дипломат такой тонкий и серебристый...и как я не обратил внимания сразу? Из него уже доставались: большая бутылка водки, баночка икры, палка салями, сигареты...импорт, немыслимая роскошь из шереметьевского дьюти-фри. Дефицит. На это надо чем-то ответить.
- У меня есть томатный сок! - говорю ему. - И хлеб!
При слове "хлеб" профессор Али от удовольствия даже зажмуривается. Ну, видно, что наш человек, знает толк в русском хлебушке.
Иду за соком и хлебом. Иду по пустому маленькому коридору. В 901-й болгарка Жанна сейчас, скорее всего, курит и пьет кофе. Где обещанное болгарское вино, родная? Ладно, мне сейчас немного некогда ...
...водка наливалась в простые стаканы. Профессор беспрестанно курил. Вежливая улыбка не сходила с его лица. Отклеить бы ее, и на шкаф. Шкафу она бы точно подошла. Старая мебель блока, еще времен Сталина, безмолвно и почтительно внимала нашей беседе. Не знаю, чувствовал ли профессор, но у меня с этим шкафом образца 1953 года сложилось что-то типа обоюдной мысленной связи. Шкаф улыбался. Улыбкой несколько печальной, старого, знающего все пожилого человека. Мне приходилось не отставать от Али, и через какое-то недолгое время я уже был пьяным комендантом. Но держался.
Али мне рассказывал про Каир. Как там тепло. Как по улицам этого огромного города едут в машинах веселые люди. Как мужчины сидят за столиками в уличных чайных и потягивают чай. И как люди вежливы друг с другом. И как по вечерам теплый ветер мчится вместе с автомобилями по мостовым, натыкаясь на дворцы древности и улетая к пирамидам, еще более древним...и как каирцы любят не спать допоздна, гуляя по ночному городу целыми семьями, с маленькими детьми, переходя из одного кафе в другое...
Я слушал и кивал. Для меня понятие "Каир" ровным счетом ничего не значило. Я никогда не видел этого города. Подобные рассказы были "в диковинку", но их уже можно было слушать спокойно, не оглядываясь на "товарища майора", благодаря эпохе перестройки.
Накурено в блоке было просто ужасно. Я встал и открыл окно. Свежий апрельский ночной воздух ворвался в блок вместе с неясными шумами улицы.
Пока он рассказывал о себе, я смотрел на его лицо. Не в глаза, а на лицо. Профессор был явно не в форме. То, что он успел мне рассказать о своей прежней жизни, вызывало уважение. Раньше это был боец. Он проучился в Великой Стране советов много лет, он стал прекрасным специалистом и уважаемым человеком у себя на родине (где очень ценился советский диплом), и был в рядах борцов с мировым империализмом...но все было испорчено. Он увлекся астрономией, космогонией, космологией...вскоре он понял, что капитализм и коммунизм - это несерьезно - есть проблемы поважнее. Пока некие две сверхдержавы Америка и Советский Союз лавировали на грани самоуничтожения цивилизации (лавировали да не вылавировали), планета неслась в мировом пространстве, совершенно одинокая и беззащитная перед космическими стихиями. И никому из населяющих ее миллиардов существ до этого не было никакого дела.
Так что проблемы, перед которыми профессор стоял сейчас, явно были на порядки сложнее проблем с мировым империализмом, и теперь он чем-то встревожен, если не сказать - сломлен. Это было плохо, но еще хуже было то, что я никак не мог понять, связной он или нет, а он сам пока ни словом об этом не обмолвился.
...профессор наслаждался застольем. Отличная закуска, русская водочка, графинчик томатного сока. Видимо, привык он к таким вещам. Конечно, невиданного заморского гостя можно было потчевать и по-другому. Заказать, к примеру, из бара "Семь пятниц на неделе" всякой экзотики. Но что-то в поведении профессора говорило: лишнее, не надо.
В очередной раз разлили. Профессорские усы улыбались.
- Давайте за дружбу! - сказал он, приподняв стопку. - Хотя, нет, третья стопка, м-м-м, за покойных...
- В разных местах по-разному, - сказал я.
Профессор пощелкал пальцами:
- Как это у вас называется, забыл! Вспомним?
- Помянем! - я опрокинул стопку в себя, профессор сделал то же самое. Запили томатным соком. Настенные часы булькнули:
- Час ночи, комендант!
Я быстро глянул на профессора. Он или не услышал или сделал вид, что не услышал.
...показалась Ирен!
Милая моя. Радость моя. Боль души моей. Сладость моя...
Она уходила, нет, она просто-таки убегала на лестницу. Ее глаза сверкали, и говорили только для меня: милый, у нас все хорошо, но сейчас я занята...занята...
Немая сцена...я просто остолбенел...как же так...а я?..куда же ты...
Приходи утром, шепнула она и скрылась за дверью на лестничную клетку.
Подхожу к пульту. Надо выпить. Зачем я шел? Погоди-ка...а, ну да. Я же выскочил "на пару минут" не только потому, что меня вдруг затошнило от сигаретного дыма, нет, хотел просто осмотреться, не унесли ли телефон с пульта, светит ли лампа...но сейчас не это главное. Звоню дежурной:
- Татьяночка Евменовна, это Розин. У вас нет приворотного зелья?
Она отвечает в том смысле, что какого хрена я звоню так поздно, она уже прилегла, но есть заклятье, я не смогу его произнести, надо женским голосом.
А как звучит оно?
Как звучит? Ведьма откашливается и начинает: карту-наверхдак-кустумм...кара-так-макдак-гумкумм...чеби-ров-шалтам-балтам...ка-ка-драм-ластамуран-н-н...ыыыы...забыла, твою мать, извини! Вспомню, скажу!
При ее голосе, когда она произносила заклятье, у меня случилась эрекция. Пенис вдруг отвердел как камень и отказался съеживаться. Но потом я понял, что это не от заклятья случилось. Просто я представил Ирен без халата...без нижнего белья...ее прекрасную грудь...и рука какого-нибудь недоноска на ней...НЕЕЕЕТ!
Закурил сигарету. Там же ждет связной. Или все-таки не связной? Подождет.
В тот момент отчаяния я поклялся себе...что мы с Ирен будем вместе, несмотря ни на что...это казалось недостижимым счастьем. Невероятной мечтой. Несбыточной.
... и все-таки накурено было ужасно в блоке.
- Рен, - сказал профессор, - а ведь мы на пороге потрясений. Америка уже не та...она на соплях, а вот мы...предстоят катаклизмы. Вы любите катаклизмы? Ката...клизмы...хм...
- Профессор, - сказал я, закуривая очередную дорогую сигарету. - Давайте, так сказать, по существу дела...
- Ну, давайте.
Как же мы "нажрались", дернула мимолетная мысль. Я вдруг понял, что очень сильно хочу спать. Просто валюсь с ног. Заговорил меня заморский гость. И я заснул, ненадолго, всего, может быть, на пару минут. И проснулся.
Профессор ждал.
- Пока ты спал, - сказал он чужим, одеревеневшим голосом, - информация обновилась.
...какая еще информация, профессор? Вы о чем? Средство для поиска уже с тобой, продолжал египетский гость, они мне больше не нужны, теперь носи ты. Я их называю Близнецами, ведь они действительно совершенно одинаковые.
Оказалось, что спал я пятьдесят минут. За это время профессору каким-то способом кто-то сообщил, что его больше не преследуют, и он может расслабиться. Он расслабился. Водки не осталось. Кто его преследовал, я не понял. А вот на моих запястьях красовались черные литые браслеты. Они выглядели как часы, но часы явно не из нашего времени. Даже японцы, наверное, еще не придумали такие. На каждом запястье по этакому литому, словно из одного куска черного металла, браслету. Где экран, совершенно непонятно.
- Теперь слушай! - кивнул Али.
Надо же, профессор все-таки связной. Бред. Мы просто дико напились, по-нашему, ужрались почти "в муку", но еще держались.
"Информация обновилась", но я слышал эту чертовщину впервые, и был сейчас неспособен постичь ее смысл, если он и был, этот смысл.
Итак...кто-то навалил кучу прямо посреди коридора в подвале Главного Здания. Ну, это я уже видел, если это та самая куча. Куча была просто неприлично огромной. Да уж. Но она не воняла. Точно, не воняла. Это не человеческое дерьмо, сказали прибывшие на место патрульные ино. Но что они могут знать? Обычный каменный патруль из захолустья, родились где-то за сорок тысяч световых лет отсюда...они же не знают наших особенностей. Дерьмо похоже на слоновье, из которого бумагу делают, предположил агент Центавр (он же китайский аспирант Дзен Тау). А кот Павлик, так тот вообще сказал: вы чего, недоразвитые, это вовсе не дерьмо, а только что родившийся ино! Вот шутник...
Ино оскорбились. Вызвали связного лично для меня, чтобы я разобрался и вот, он здесь. Дополнительная информация, только для меня: те маленькие следы, что были обнаружены, принадлежат очень маленькому человеку...не зверьку, не насекомому, а человеку. Ребенку? А кому же тогда...обрубку какому-нибудь? Карлику, что ли?..Стоп, ребята! До меня вдруг дошло: а что там делал этот маленький человек, кем бы он ни был? И где он сейчас?
Я посмотрел на профессора.
- Не может этого быть...что вся заварушка из-за того дерьма!
- Ты прав! - отвечал он. - Там еще был Страж.
- Страж? Профессор, может, там еще нашли член динозавра?! Можно уже всю проблему, без понуканий! А?
Али вдруг навис надо мной, нещадно дымя и покачиваясь.
- Вот Стража и надо найти, - сказал он. - Это есть то, ради чего меня оторвали от книг в Каире, а тебя, мой друг, призвали!
Нет, профессор, призывали меня в 1982 году, в ряды советского стройбата, в тот самый день, когда умер Леонид Ильич Брежнев, машинально подумал я. И все же...сказать, что я охренел - было ничего не сказать.
Значит, Страж. Не было печали...
- Это что...за хрень такая, Страж? - спросил я.
Профессор как был - целиком рухнул со стула. Забился в конвульсиях, задергался, кривя губы.
- Откуда узнал? - мычал он. - Откуда узнал про "хрень"?
- Профессор! - не на шутку испугался я. - Что такое? Приступ?
Или показалось, или я действительно в тот миг раздвоился. Был я, и был Ренат. Меня было целых два. И Ренат уже хотел высказать, что он обо всем этом думает, но тут к ним прорвался Лифт, в виде ожившей стопочки на столе:
- Тук-тук! К вам инородное тело!
В дверь постучали. У Рената вдруг резко забилось сердце - он узнал этот стук. Так стучала только...
Али сделал с пола знак ногой, мол, спокойно, не паникуй. Он встал, расправился одним текучим движением, приготовился. Вошла девушка в изящном костюме синего цвета, напомнившем ему костюмы стюардесс на бортах "Аэрофлота", в руках она несла поднос с бутылкой шампанского. Профессор улыбнулся в тысячу первый раз. Он вдруг заторопился, схватил шампанское, буквально выставил "стюардессу" за порог и начал открывать бутылку.
- Кто это был? - кивнул Ренат на дверь.
- Не обращай внимания! - сказал профессор. - Фантом...последствия нашей с тобой встречи...еще не наступившие, но уже прорывающиеся из будущего...долбанные ино напортачили, не иначе...
Помолчали, пока Али возился с бутылкой. Фантомы, прорывающиеся из будущего...возможно...но бутылка советского шампанского нисколько не фантомная, вполне себе зеленая и тяжелая, это заметно.
Али налил шампанское в те стаканы, куда до этого наливал водку.
- Давай, мой друг! - возгласил он. - Надо выпить - это программа в виде напитка. И быстрее. К нам рвутся церберы, а мне еще надо незаметно исчезнуть.
Он все улыбался. А Ренату подумалось, что если он выпьет еще и шампанского, то точно проблюется.
...черные машины уже мчались. Кряжистые церберы с каменными шеями и красными от водки мордами привычно звонили куда-то. Они хотели поймать, узнать, выследить. Уничтожить на корню. Стереть в порошок и развеять по ветру.
...Ну, да и хер с ними. Мы выпили.
Профессор четко и без лишних эмоций продолжал говорить: теперь самое интересное, Рен. Ино, как ты знаешь, не обладают человеческой психологией. Поэтому в делах сугубо земных, но касающихся непосредственно их интересов, они всегда прибегают к помощи людей. И они всегда используют только отмеченных, особых людей. Это называется у нас стать "крайним", я так понимаю...зачем он мне это говорит, недоумевал Ренат. Я в курсе дела. Чего он тянет?
Но Али явно не знал, что такое Страж и как он выглядит. Друг мой, промямлил он, эта штука могла выглядеть как угодно: оружие, ложка для супа, цветок в горшке...кучка собачьего дерьма на траве.
Ну, мы намешали! Водку с шампанским, грандиозно. Уже совершенно не было сил - язык словно онемел, отказывался повиноваться. Качало как в приличный шторм. Тянуло то вправо, то влево. У меня сформировалось тревожное чувство, что надо бежать из этого блока, как можно быстрее и, главное, куда глаза глядят.
- Съё...бываем! - сказал я довольно внятно, как мне показалось. - Опас-сно!
Али вдруг опять рухнул под стол. Он вырубился. У меня все плыло перед глазами. Из поверхности стола произросла голова Евменовны и сказала голосом начальницы корпуса:
- Нас слышат! Тише! Да тихо вы, придурки!
Оказывается, Али не вырубился, а кричал или пел что-то восточное. У меня хватило сил прикурить сигарету. После второй затяжки потянуло блевать, а голова все смотрела и шипела, мол, тихо вы, придурки. Не выдержав и, чтобы сохранить лицо перед профессором, распахнул окно и этак деликатно, децибелов на пятьдесят, проблевался...далеко снизу кто-то дико закричал, и, по-моему, на хинди. Да пошли вы. Стало полегче...
Ренат вновь овладел моим сознанием. Не разбирая дороги, он ринулся из блока, хотя профессор орал, что это опасно, "и могут застукать".
Открыв дверь, Ренат чуть не сшиб с ног стоящую прямо перед ним...Ирен. Она была с подушкой в руках и совершенно голой. Пока челюсть Рената пыталась встать на место, Ирен прошла мимо него, нависла над лежащим профессором. Тот заверещал, словно увидел привидение. Ирен начала бить его подушкой по голове. Ноги Рена не слушались, он смотрел на ее прекрасные голые ягодицы, не обращая внимания на крики профессора. Стало настолько тяжело уследить за происходящим, что...повело влево...профессор все верещал. Ирен стояла на коленях и била его подушкой. Ренат упал на пол...последнее, что ему привиделось, был профессор с окровавленной головой и закрытыми глазами, которого голая Ирен по частям выталкивала в окно...