Душа Викентия Викентьевича... Не будем о банальном и грустном - как споро и несуетно колдовали врачи в реанимационном боксе, как подвывание и проблески мигалки "скорой" распугивали ночную тишину, как больно и обидно было после удара так и оставшегося ненайденным дорогущего джипа...
Так вот. Душа вовсе не отлетела, совсем и не начала парить над бездыханным телом и суетящейся бригадой в белых халатах. Вдруг пришли все ощущения, словно кто-то сказал: "Да будет всё".
И оказался наш герой за карточным столом. Оказался - не совсем то... Очутился, обнаружился, появился, и прочая, и прочая, и прочая ... - одновременно, сразу, вдруг. Ни разу не видел живьем или в ящике насыщенности малахита дорогущего сукна и солидности красного дерева, но понял - не обеденный, не операционный. Не глуп, не глуп.
Не удивился, увидев визави - Коровьев, истинный гаер и фигляр. Гнуснее выглядел подручный нечистого. Гаже, чем описал его Михаил Афанасьевич, сыграли Михайловский или Дыховичный, Филиппенко или Абдулов.
Философствующий шут предложил сыграть в секу, знал, подлый подпевала Князя Тьмы, о грешках отрочества и юности нашего героя. Тут-то Вик и удивился - почему он не удивляется? Вот, значит, какое оно, загробное царство.
Вик - это Викентий Викентьевич для родных и близких, для студентов - ВэВэ, для всех остальных - В. В. Бархударов, гоголевед, доктор филологических наук, профессор, автор многочисленных научных работ - от монографий до статей, и наоборот...
М-да... Как-то тяжелят текст его регалии - а куда деться? Нужно же раскрыть образ главного героя. Давайте так - кто не хочет, пусть не читает нудное описание, а автор - все-таки доведет тяжкий труд до конца. Коротко, без расплывчатых подробностей про его пострадавшее от непомерного чревоугодия тело бывшего боксера-тяжа, про его лицо, более приличествующее крестному папе местечкового разлива, нежели потомственному дворянину и интеллигенту-интеллектуалу (тяж - это вес "свыше 81 кг"; крестный папа - главарь оргпреступной группировки по-блатному).
Полагаю, достаточно про описание - далее домысливайте сами, уважаемые. Рост, цвет волос или лысины (если они-она есть, кстати), глаз, длина и форма носа - на ваше усмотрение. Сейчас это модно - заинтриговать читателя. Тем более - эти подробности к дельцу не относятся.
Фагот что-то гнусил, Вик меланхолически рассуждал внутренним монологом: "Надо было на Пушкине или Льве Толстом паразитировать - не было бы этого смурогонства", и вышел из аутизма от пощечины язвы-пересмешника:
- Было бы другое. Вы, голубчик, не одиноки. Всем предлагается испытать судьбу - Вы гляньте-то, не нужно комплексовать и рефлексировать, по сторонам-то.
Неприятно, неприятно, когда твои мысли (здесь вставьте подходящий глагол-сказуемое, или что еще: читают, узнают, становятся известны, перестают быть тайной, как на ладони...), взгляд по сторонам - ряды, ряды, ряды столов; игроки, игроки, игроки. Узнаваемые современники и их оппоненты - от мохнато-рогато-хвостатых с копытами до немыслимо-вульгарных красоток и вовсе неописуемых существ.
И снова - оглушающее-вкрадчивая реплика:
- А чего Вы желали изволить? Или хотите, по-простому я изъяснялся чтобы? Читаем-с, и не только мысли, на то и слуги Диавола.
- Прекратите глумиться! Извольте излагать свои мысли без хамских намеков на мои работы.
- Экий Вы, право. Гонимый, выпадаете на измену на раз. Привыкли в своих трудах-изысканиях видеть в каждой запятой намек, или хоть аллюзию. В жизни - всё проще, а уж в смерти-то - и вовсе всё однозначно. Брякнул, не подумавши, автор на бумагу корявость - а вы, литературоведы, из нее диссертации-монографии строите, превращаете неточность в гениальный эталон . Эх, размазал бы я Ваши опусы, да и вещицы Ваших коллег, и насчет права автора на неологизм и неографизм, и по поводу самоубийств литераторов - жаль, по другой надобности мы здесь. Играть будете?
Наш герой оторопело пожамкал губами. Предложение было выгодно. Действительно, чертовски заманчиво. Три любых желания плюс возвращение к жизни против вечной, нетленной души. Сначала смотришь свои карты - если карта хорошая, играешь, разномастные фоски - отказываешься. Ничья - каждый остается при своих, желаешь - искушаешь судьбу далее, мандражируешь или устыдился греха - прекращаешь. Что там церковники говорят? Грех - любая сделка с врагом рода человеческого? Посмотрим, посмотрим. Ого, три туза - что же у него?
А злой пересмешник отвлекал, монологировал:
- Сударь, плоско, плоско. Воображение у Вас плоско. Даже, точнее, вогнуто, как грудь туберкулезника. Мы, слуги нашего господина , такие, какими вы нас представляете. Вообразили с рогами - извольте запах серы и вилы, удумали-накреативили по-своему - на здоровье. Кстати. Что за литературщина, откуда эти штампы? И изменник Вы. Тоже мне, гоголевед. У Николая Васильевича так вкусно нечисть описана, а у Вас - Коровьев, и Коровьев-то не ахти... Э-эх...
И бледно умолк проколотым мячом , когда Вик открыл свои карты. Но честен был - все процедурные подробности исполнения желаний внятно объяснил. И воспитан - жарко пожелал всех и всяческих благ, руку жал, приговаривая: "Берегите себя, любезнейший".
Вик чувствовал себя халдеем, получившим щедрые чаевые от подгулявшего барина.
***
Вас когда-нибудь обливало прорычавшее впритирку с поребриком тротуара авто? Из осенней лужи, грязью, вместе с чадным выхлопом плохо отрегулированного мотора? Да? Тогда описывать ощущения нашего героя не буду. А фразеологизмы в адрес хама-водителя не пропустит цензура.
А подпущу-ка я пейзажика для оживляжа. Благо темно и банально было, как в виршах знакомого графомана-рифмоплета:
Темнота фонари изогнула дугой,
Бледный света овал на пружинистых лужах.
Жмутся люди друг к другу, автобуса ждут
Не обязательно их, им годится автобус любой -
Пояс желаний затянули потуже,
Только б не ждать под напором не капель, а струй
...
Поясню - истертая осень, незавершенность многоточий дождя. Надо, надо развернуть - тривиальность погоды и сезона невозможно описать коротко, это вам не однозначность зимы и не завершенность лета, не буйство адреналина весны.
Внутренний монолог бесцеремонно прервала мохнатая ладонь, три пальца оттопырены, большой прижимает мизинец к холму Венеры. Перебила, осязаемо покачалась в поле зрения, пахнуло тем самым видением.
- Значит, не сон, не наваждение, не больная фантазия? Тем лучше, тем интереснее, - Иммунитет Викентия против отвлекающих факторов выдрессировали многие поколения студентов, отвлечь его от рассуждений могло только нечто неожиданное. А что исключительного в лапе, поросшей чебурашковой шерстью? Но на неожиданный поворот мысли натолкнула.
Рефлексию и интроспекцию опустим. Рассуждения и самокопания заняли несколько дней и столько же страниц в повествовании автора. Кому интересно - пришлю по персональному запросу. Каюсь, почикал и пару страниц описания того, как заедали текучка и каждодневная суета, уводила от чеканной формулировки первого желания мелочевка бытия. Свежо и образно было написано - но эклектично. Реализм и натурализм для изощренного спеца-читателя - тошнотворны, как масло и вода, режут чуткое ухо и глаз. Принятые внутрь, а не на вид и запах.
Какие там были метафоры! "Жена приелась клизмой при хроническом запоре", например. Чувствуете оригинальность? Здесь и необходимость, и пресыщение, и тщета замены чувствуется - касторка или другое слабительное не слаще редьки. Прочтете в полном собрании сочинений автора, посмакуете - сохранил файл с полной редакцией.
Только в воскресенье желание окостенело ограненным алмазом.
Собственно, все эти несколько дней Викентий Викентьевич уговаривал сам себя, доказывал приличность и даже социальную значимость затеи - всё-таки человеком он был весьма и весьма положительным, в лучшем смысле и традициях интеллигенции.
Была у Вика, как и у любого гоголеведа, одна на всех идея-фикс - узнать, что же было в сожженном втором томе "Мёртвых душ". И было постоянно ноющее авторское самолюбие - критика, конечно, тоже литература. Но второго рода, не креативная.
И удумал наш герой желание с душком, честно сказать. Заполучить оригинал второго тома и издать под своим именем. Дескать, восстановил по сохраненным отрывкам, воссоздал букву и дух стиля, времени, проникся, пропитался, превзошел.
Но не перегаром несло, не скотобойней благоухало, не выгребной ямой - подумаешь, ты пустил ветры в переполненном автобусе. С кем не бывает?
В самом деле - неважно ведь, чье имя на обложке. Зато современники и потомки приобщатся к сокровищнице духа, все вопросы будут сняты, пресекутся спекулятивные умозаключения коллег. А от Гоголя славы не убудет, и авторские права не будут ущемлены - срок-то давности истек.
Удумано - формальности соблюдены. Желание изложено на бумаге, подпись, дата. Через сутки - подтверждение твердости желания еще одним автографом.
И вот она, увесистая пачка исписанных заворожительно-каллиграфическим почерком листов. Первая мысль - значит, всё не так было, готова рукопись к изданию была.
Впрочем, в красоты языка и изящество стиля погрузимся потом - сейчас гнать, насиловать комп, по двадцать и более страниц в день. Пожалеешь, что не освоил метод слепой печати. Через почти три недели - правка, вычитка. Да уж... Ничего общего ни с первой редакцией, ни с шевыревской. Еще одна читка, для погружения, пропитки текстом.
Отпуск за свой счет и отгулы иссякли, пришлось брать больничный. Жена понятливой прикормленной бездомной дворнягой старалась не мельтешить, безотказным золингеном обеспечивала бытовую сторону - её Викуша ваял не очередную проходную нетленку - шедевр на все времена.
Под аляповатый бой курантов, традиционную суету и привычную слякоть за окном стрелки отстригли прошлое. Разом вытолкнули всех в ненаступившее. И только В. В. Бархударова оно манило совершенством формулы площади круга.
За всеобщие пьяные каникулы наш герой застолбил свое сомнительное авторство - за навороченный плеер продвинутый внук наскоро слепил сайт и вывалил выбеленный текст в контент. Заодно и научил деда спамить на литературных порталах.
Позлорадствовав над убогими злобными отзывами сетевых завистников-графоманов, Вик ознакомил с творением коллег-специалистов, предвкушая.
Округлость мечты оказалась мотком колючей проволоки снаружи и проглоченным ежом. Естественно, внутри.
Сначала его мягко журили - не в свои сани не садись. Потом стали откровенно язвить - и никто, решительно ни один из поднаторевших-маститых не видел в гениальнейших гоголевских строках руки самого Гоголя!
Это было... Даже эпитета не подобрать для состояния, в которое вогнали героя проходные "слабые попытки воссоздать стилистику", казенные "очевидные, совершенно неуместные заимствования", отбойные "эпигонство, переходящее в графоманию видно из слабого изучения быта, костюмов, речевых особенностей разных слоев общества той эпохи". Из уст, из-под перьев собратьев по литературоведению.
Приговором без права обжалования прозвучало "бездарная поделка уважаемого коллеги -кощунственное издевательство над памятью гения" из уст заклятого приятеля на одном из семинаров. Или симпозиумов, или тематических чтений - для ВэВэ всё слилось в аморфность кошмарного сна.
Вик видел, что говорится-пишется это от всей души, без малейшей фальши. Понимал, что коллеги тщательно перечли, профессионально отпрепарировали его творение. Ну, пусть совместное. В соавторстве. В конце концов, кто текст набирал? Ведь ни единой запятой не поправил.
Эта прямейшая без утайки, эта нелицеприятная массовая слепота сокорпорантов ступорила.
Убивал огонь правоты в глазах непонимающих - с таким шли на кресты, костры, в штыковую атаку под пулеметы... Верные потомки предков-фанатиков.
Нет, он не закусил удила - были бы, он их перегрыз бы. Со скандалом уволился, пытался опубликовать роман-поэму - тертые издатели навели справки, в рецензиях близко к первоисточникам сформулировали всё слышанное-читанное, добавили от себя дилетантских рассуждений - он смеялся в глаза чиновникам от литературы.
Облепленный ярлыками, Вик отбивался, как мог. Интриговал, строчил анонимные исследования-рецензии-статьи. Его разоблачали, пригвозжали - забавная это была игра взрослых дядь и теть, затравить еще недавно уважаемого всеми коллегу.
Семейная жизнь - а что семейная жизнь? Так же, как и личная. Сами представьте, во что она превратилась - воображение, чай, имеется. У каждого. Маленький штришок - раззнакомился он со всеми приятелями-знакомыми-коллегами. Премерзейше, до демонстративного взаимного публичного игнора.
Под конец года он истово и иступленно решился на второе желание. Беловик авторского текста, бесспорно подлинный. Как это сделает проигравший, его не волновало.
Только несколько неадекватным, растрепанным его состоянием можно объяснить элементарную ошибку - текст-то за его подписью гулял по сети, редакциям, кафедрам. Надо было бы его удалить. Ах, если бы...
После различных экспертиз, подтвердивших руку Николая Васильевича, хроническое "Распни его!", когда Вик пытался опубликовать шедевр под своим именем - вспоминалось как триумф и овация.
Вор и плагиатор, беспардонный присваиватель и беспринципный деляга от науки - и во многих других эпитетах и определениях затерялась суть. Ведь именно В. В. Бархударов вернул человечеству погибший роман.
Неаппетитные подробности существования Вика деликатно опускаем. Если коротко - влачилось оно, затравленно и жалко.
Еще год гона и втаптывания в грязь, осмеивания и публичного мордования - и он сдался.
***
И снова мерзко холодит грязь и вода. Впрочем, повторяемся - помните, на Вика, походя, выплеснул лужу проезжий новый русский?
Было это, или не было? Сожженный роман-то наш герой помнил наизусть.
С трепыхающимся в носках сердцем и ведром замороженных креветок в животе позвонил главгаду, предводителю гонителей-травителей. Никчемушный разговор, обмен пустыми знаками взаиморасположения.
Еще пара контрольных звонков - уф, пронесло, кажется.
И в таком разобранном состоянии наш герой ввалился ко мне, автору. Заметьте, без звонка - всегда отличался изысканным воспитанием. В час ночи. Знал, что мои - на югах.
И вывалил мне всю эту историю. Всю ночь вываливал, под запасенную к праздникам водочку и закуски.
На одном дыхании, неаппетитным винегретом из соленых огурцов и апельсинов, залитых майонезом и вишневым вареньем. Впрочем, это - на любителя.
Сначала слушал в сухую. После эпизода, в котором я, якобы, принимал участие - ваш покорный слуга присоединился к непомерным возлияниям. Знаете ли, развяжешь тут, когда тебя цитируют. Цитируют не сказанное тобой. Именно так стал бы поучать зарвавшегося приятеля, именно такими гневными тирадами.
И еще - какое-то странное состояние было. Словно силишься вспомнить, знаешь, что что-то такое было. И без фантасмагорий рассказа - едва открыл ему, и знал. Знал до звонка в дверь.
Гарантированно убедился в правдивости пьяных откровений Вика, когда телефонировал ему, чтобы уточнить кое-какие детали. Разбежались-то после ночного монолога, договорившись, что накропаю поучительную вещицу по мотивам.
Немотивированная пауза падала, падала, падала... Я молча орал: "Верю!" Секунд несколько орал, захлебнувшись холодным вопросом приятеля: "Ты о чем?"
Вик, гаденыш, после звонка исчез, родичи его пустили слух, что он в творческом экстазе затворился в каком-то из домов творчества - на даче я бы его достал.
И поползли сплетни про меня - съехал с глузду, дескать. Бредит наяву и пытается навербовать сообщников для групповых галлюцинаций.
А Викентий, по инфе из тех же источников, нечто запредельное ваяет, совершенно незамыленным взглядом Гоголя осмысливает, гениально и со вкусом расскажет всем об истинном значении и потаенных пластах творчества великого мистика-реалиста.
Я те покажу шедевральность за чужой счет. Свою версию раньше прокукарекую. Еще и мораль необтёрханную вверну:
Любая сделка с Диаволом греховна, оборачивается проигрышем.
Нет, банально. Не читать. Вот эта - посвежее:
Отчего-то кажется, что вечный спор идет между Творцом и Антихристом. Враг рода человеческого пытается помочь людям. Из самых лучших побуждений хочет, как лучше. Получается, как всегда. И всегда антипод Бога проигрывает, немерено должен Господу, пари-то у них не на интерес.
Или - не очень нравоучение, того, с тухлятинкой? Тогда свою сентенцию выведите из сей байки.