Была ясная летняя ночь. Звёзды крупными охапками высыпали в небе. Воздух был свеж и пах влажной травой. В ней вовсю звенели цикады, и что-то тихо попискивало. Мы с Наденькой сидели вдвоём у костра на берегу живописного озера. Вечеринка с шашлыками давно закончилась, и друзья наши вместе со своими подругами давно разошлись по домам. Остались лишь мы двое, я и Надя. Мы сидели молча и слушали тишину. Вот уже год, как мы вместе, но первые наши чувства - пылкие и сумасбродные, всё ещё не угасли. Мы всё ещё ведём себя будто молодожёны, даже на людях, и это заметно всем. И хотя мне уже минуло тридцать шесть, а ей только недавно исполнилось двадцать, разницы в возрасте мы не чувствуем.
По крайней мере, она нам не мешает.
"Сегодня ты очень красиво пел, - сказала Наденька, - лучше всех", - она немножко подалась назад и прижалась ко мне щекой.
"Ты вообще у меня самый лучший", - прибавила она тихо.
Я сидел сзади неё на рыбацком стуле, а она чуть впереди, примостившись на низеньком чурбачке. Руки свои я засунул ей под свитер и скрестил пальцы между собой. Лифчика на ней не было, и эта маленькая деталь ещё больше нас сближала. Ладоням моим было тепло, оно шло от налитой груди Наденьки, к которой я едва-едва прикасался. Наденька глубоко дышала и при каждом её вздохе, грудь то приподнималась, высвобождая мои ладони, то опускалась, надавливая на них упругой тяжестью.
Плоский живот и большая грудь - это, зачастую, то, что у девушек нам нравится больше всего и больше всего нас возбуждает. А если ещё и пропорции соответствующие... у Наденьки они были идеальными.
Ниже моих рук, в другом месте, самом сокровенном - я знал это точно, было ещё теплее, если не сказать, горячее, и там тоже меня всегда ждали...
Но я никуда не спешил, в последнее время всё случалось само собой. Я приподнял руки чуть выше, упёршись в мягкую пружинящую преграду, и услышал биение её сердца. Оно было равномерным и сильным. Я прислушался к нему, и на мгновение мне показалось, что сердца наши бьются в унисон. От этого мне стало ещё спокойнее, и впервые в жизни я почувствовал себя счастливым.
Я всегда любил это время года. Лето в самом разгаре - конец июня, днём жарко, и солнце - яркое-яркое, а ночи такие короткие, как бикфордов шнур. Эту пору всегда величали у нас макушкой лета.
"Хорошо жить на белом свете, - подумал я, - надо только не торопиться с поспешными выводами и суметь дождаться своего часа. И потом, когда время твоё придёт, не упустить его".
Лёгкий ветерок зашелестел листвой в кронах деревьев. Он что-то хотел нам сказать, о чём-то предупредить, но мы не стали слушать его. Мы были заняты только собой. Обидевшись, ветер ринулся вниз, и, растрепав нам волосы, продолжил свой путь.
Вместе с этим ветром в мою душу вошла радость, но не та - бурлящая и ликующая, которая всегда выплёскивается через край, а другая - ровная и спокойная, которая сродни тихой грусти.
Я посмотрел вслед улетевшему ветерку и задумался.
Вокруг нас, до самого горизонта, простиралась тёплая летняя ночь. Хотелось слушать её, хотелось трогать её руками и пробовать на вкус, какая она? Хотелось слушать её без конца. Комаров уже не было, а высыпавшие звёзды были такими яркими и крупными, что дух захватывало. Хорошо в это время не спать, а если ещё с тобой рядом такая очаровательная девушка...
Нет, всё не напрасно в этом лучшем из миров...
У нас с Наденькой был самый пик нашей влюблённости, когда тела уже привыкли друг к другу, когда первые робкие прикосновения сменились жаром необузданных желаний, но вот дУши наши... они всё ещё не насладились друг другом, они всё ещё разрываются на части при малейшей разлуке.
Я крепче прижал к себе Наденьку и поцеловал мочку её уха.
"Ты хочешь меня"? - вкрадчиво спросила она и повернулась ко мне лицом. Тёплый парок её дыхания коснулся моих губ.
На секунду в её глазах я увидел тот таинственный блеск, который всегда говорит нам о многом. Хотя...хотя, может, это пролетевший метеор отразился в её глазах. На всякий случай я загадал желание. Теперь они у меня непременно сбываются.
"Я хочу тебя, - сказал я, - я хочу тебя всегда и везде, и ты знаешь об этом".
В ответ Наденька прыснула, вероятно, что-то вспомнив, и, чтобы не засмеяться громко, зажала рот ладошкой.
"Помнишь, как в самом начале вечеринки, - зашептала она, и одурманивающий жар её слов лишил меня остатков разума, - мы пошли за хворостом для костра"?
"Ещё бы", - я утвердительно кивнул.
"А Мишка с Галей тогда незаметно увязались за нами. Ты не видел, а я всё видела. Мы с тобой только зашли за ближайший куст, - она прыснула в руку, - и ты сразу на меня набросился, словно лев. Но я всё же заметила, - продолжила она с гордостью, - какой был завистливый вид у Гали. А ведь она моя подруга. Но она нам не помешала, - прибавила Надя, усмехнувшись, - а только помогла. От её завидок, я оргазм быстрее словила. Яркий такой, и потом ещё три подряд, а потом ещё...", - Надя посмотрела на меня с восхищением.
"Ты моя пылкая девочка, - сказал я, нежно целуя её в губы, - ты моя необыкновенная женщина. Мне так хорошо с тобой, как не бывает".
"И мне с тобой, - согласилась она, прижавшись ко мне щекой, - ты мой первый и единственный мужчина, и другого уже не будет".
От этих слов дрожь пробежала по моему телу.
Редко кому из нас мужчин удаётся услышать такие слова. За них я был готов на всё.
"Сегодня я обязательно ей скажу, что уйду из семьи", - решил я.
"А ты любишь только меня? - неожиданно спросила Надя, как бы подслушав мои мысли - я ведь знаю, мужчины - существа полигамные".
"Конечно только тебя", - ответил я и задумался...
Да, всё верно, мужчины - существа полигамные. Но мы не рождаемся такими, такими мы становимся по ходу жизни. И немалая в этом заслуга самих женщин. Ведь, сперва, мы мечтаем не обо всех женщинах сразу, а лишь об одной - единственной и неповторимой, той, которая предназначена нам судьбой. И что греха таить, хочется, чтобы она была девочкой.
На первый взгляд - это странное желание, скорее пережиток, и в современной жизни он не играет никакой роли. Главное, чтобы человек был хороший, а что у него было до вас, какая разница....
Но кто так думает, тот глубоко ошибается. Я бы не советовал девушкам спешить отдаваться первому встречному, если только потом этот первый встречный не станет их мужем. Потому что, редко кто из нас мужчин после определённого отрезка совместной жизни не расспрашивает с пристрастием об этих вещах свою жену. Если таковой мужчина и найдётся, пусть бросит в меня камень.
У Нади, в отличие от моей жены, до меня никого не было. В интимном плане я был у неё первым, поэтому отношения наши с самого начала стали развиваться стремительно. Не имея предыдущего опыта, вся её чувственность, вся сексуальность были отданы в полное моё распоряжение. Мы вместе открывали необыкновенные тайны её тела, раскрепощали фантазии и пытались удовлетворить ненасытность её желаний. В этом процессе было столько сладкого, столько неземного...
Мы часто экспериментировали с ней, но я всегда старался быть аккуратным в этих вопросах, боясь, как-нибудь ненароком, невзначай - словом или действием, разрушить наш сладостный мир. Наденька обучалась быстро и очень скоро из юной девушки она превратилась в молодую пылкую женщину. Мне было приятно осознавать, что участие в этом принимал и я.
Как-то она мне призналась, что не мыслит жизни без меня, что теперь я для неё и мужчина, и любовник, и отец, который когда-то их бросил - всё в одном лице.
И вот пролетел год, как мы вместе и почти неразлучны. Сегодня я ей обязательно скажу, что перееду к ней насовсем.
"Насовсем, или навсегда, - стал размышлять я, - какое слово в данной ситуации будет уместнее".
"Расскажи мне о чём-нибудь, - попросила Наденька, - я люблю, когда ты рассказываешь. Твой голос меня убаюкивает".
Она подалась немного вперёд и прутиком пошевелила догорающие угли. Они затрещали и выпустили в небо целый сноп багровых искр. Потом Наденька нащупала мои руки у себя под свитером и ещё теснее прижалась ко мне.
"Рассказывай, - попросила она, - я буду слушать".
"Недавно по радио я слышал одну постановку, - начал я, - и почему-то она запомнилась мне. У главного героя повествования было странное имя, Богота, как у столицы Колумбии. По крайней мере, его так называли жители страны, в которую он попал после крушения самолёта.
И, к тому же, - прибавил я, - они все были слепыми.
Это было скорее племя, нежели целая страна, так как жило в нём всего несколько тысяч человек, и находилось оно в предгорьях эквадорских Анд. Все жители этого племени были незрячими, такая у них была наследственность. Они вылечили Боготу от ушибов и травм и оставили у себя жить. Сначала он даже собирался стать их королём, думая, что это будет легко осуществить - они ведь слепые. Но всё оказалось гораздо сложнее, к тому же он влюбился в самую красивую девушку племени.
Жители этой страны были слепыми от рождения, а потому не чувствовали себя ущербными, наоборот, ущербным оказался пришелец. Он с жаром рассказывал им о фантазиях, которые приходят к нему через два шаровидных вздутия на его лице. Поначалу все смеялись над ним, даже дети, им казалось, что он всё выдумывает, но потом пришли к мнению, что у Боготы не всё в порядке с рассудком. Фантазии его были столь странными, что вождь племени принял решение произвести небольшую операцию на его лице и удалить эти вздутия. Тогда видения прекратятся, чужеземец станет нормальным, и ему будет разрешено жениться на девушке из их племени. К тому времени Богота был настолько влюблён, что, не раздумывая, согласился с этим предложением.
"Любовь - самое дорогое, что есть на свете, - думал он, - ради неё можно пойти на всё. А видимый мир - он никуда не денется, он останется в моей памяти...", - и с этой минуты он стал ждать неизбежного.
Операцию назначили на следующий день, а свадьбу - на ещё через день.
И вот, Богота вышел в последний раз взглянуть на белый свет. Был вечер, солнце садилось за верхушками Анд. Снега горных вершин, словно брильянты в ушах красавицы, переливались всеми цветами радуги.
"А ведь я этого больше никогда не увижу, - с ужасом подумал Богота, - завтра меня окутает вечная мгла".
Ошеломлённый, дрожащий от ужаса, моментально забывший о первой красавице и о своей любви к ней, он рванул с места и побежал в направлении гор. Потом он долго карабкался по скалам, раздирая в кровь руки, проваливался в снег, набирая его полные ботинки и, ощущая чавкающую леденящую жижу, всё шёл и шёл, не останавливаясь. Последние силы оставили его, когда он почувствовал, наконец, под ногами мягкий ковёр травы. Он упал в него и залился радостными слезами.
"Я спасён, - думал он, - а всё произошедшее, только сон. Я даже никому о нём рассказывать не буду".
Я замолчал и стал ждать похвалы от Наденьки.
"К чему ты мне это всё рассказал? - голос Наденьки дрогнул, - ты бы тоже так поступил? Неужели из-за такой чепухи, как глаза, ты бы оставил любимую женщину?...
Я знаю, - продолжила она взволнованно, - ты никогда не уйдёшь из семьи, и мы никогда не будем вместе...".
Я хотел возразить ей, оправдаться, но не стал. В глубине души я был согласен с главным героем. Будь на его месте я бы поступил точно так же.
Я вынул руки из-под свитера Наденьки и обнял её за плечи.
"Успокойся, всё будет хорошо", - сказал я.
"Не будет, - Наденька начала нервничать, - а знаешь, о чём я сейчас думала, пока ты мне рассказывал эту историю? Я вспомнила одну нашу поездку. Ты тогда дал мне порулить, и я разогналась да ста восьмидесяти. Я помню твой взгляд, который ты не мог тогда оторвать от стрелки спидометра. Знаешь, что я хотела сделать в тот момент"?
"Знаю", - сказал я спокойно.
"Так вот, зря я тогда этого не сделала. Тогда бы ты был только мой, пусть и в ином мире".
Наденька нервно повела плечами и сбросила мои руки...
Через неделю она от меня ушла, и больше мы с ней никогда не виделись.