Вечером после ужина, я помогал Надин мыть посуду. На кухне мы остались с ней вдвоём, Сергей ушёл пораньше поковыряться с телескопом, Элен отправилась следом за ним, сказав, что ей нужно позаниматься с домашним заданием.
- Курсовой по менеджменту не готов, - объяснила она, - а защита его на следующей неделе.
Я проводил её ревнивым взглядом и стал загружать грязную посуду в посудомойку. Надин ставила туда чашки, фужеры, стаканы различных видов и размеров. Мне даже показалось, что среди них попалась парочка наших, гранёных. Не поместившиеся в посудомойку тарелки и блюда мы складывали в раковину. Надин при этом, не переставая, что-то тараторила по-французски. Я делал вид, что понимаю её, но это было не так. Я постоянно слышал имена Сергея и Элен, мне надо было что-то отвечать, поэтому я присоединился к разговору.
- Je voudrai vous aider laver la vaisselle (жё вудрэ ву зэдэ лявэ ля вэссэль, - я хотел бы помочь вам вымыть посуду), - произнёс я, старательно подбирая французские слова и грассируя больше, чем нужно. При этом я помнил, что Далида в своих песнях не грассировала вообще. Как ни странно, Надин меня поняла и отнеслась благосклонно к предложенной помощи. Надо сказать, что я никогда не считал работу на кухне чем-то постыдным для мужчины. Я люблю мыть посуду, особенно в женской компании, и умею чистить картошку. Её я всегда чищу лучше всех и быстрее всех, и это мне никогда не в тягость.
- Il faut dir faire la vaisselle, mais laver le linge, laver le sol et se laver les mains (иль фо дир фэр ля вэссэль, мэ лявэ лё линь, лявэ лё соль э сё лявэ ле манн, - нужно говорить делать посуду, но стирают бельё, моют пол и моются руки).
- Merci, - поблагодарил я, - теперь я буду знать, как по-французски мыть посуду, а также руки и пол.
Надин подала мне полотенце, большое махровое, себе взяла размером поменьше, и мы насухо всё протёрли. Затем поставили чистую посуду на место. Больше на кухне мне делать было нечего, но и уходить не хотелось, меня задело столь быстрое исчезновение Элен.
'Пусть подождёт, - подумал я, - а я пока поболтаю с Надин на французском. Когда-то ж надо совершенствоваться'.
- Je regrette, mais je dois partir (жё рёгрэтт, мэ жё доа партир, к сожалению, я должен идти), - сказал я и понял, что этой фразой сократил своё дальнейшее присутствие на кухне до минимума. Чтобы восстановить 'статус-кво' нужен был словарь, а он у меня был в сумке, которая, в свою очередь, была в спальне. Там же, надеюсь, сейчас находилась и Элен, для общения с которой, словарь был уже не нужен.
- Vous allez me manquer (ву залле мё манкеэ, я буду скучать), - Надин пожала мне руку и, мило улыбнувшись, прибавила, - vous parlez francais bien (ву парле франсэ бьен, вы хорошо говорите по-французски).
- Au revoir (о рэвоар, до свидания), - сказал я.
- A demain (а дёман, до завтра), - ответила Надин и поцеловала меня в щёку. А тогда за столом она этого не сделала.
- Прогресс, - подумал я и с этой приятной мыслью ушёл. Надин осталась на кухне одна. Выйдя в холл, я увидел, что Сергей всё ещё копается с телескопом. Я окликнул его.
- Поднимайся, - махнул он мне рукой, - поговорим, если есть время.
- Зря я его окликнул, - чертыхнулся я и, нехотя, поднялся по ступенькам.
- В общем, на счёт времени у меня не очень, - начал я невразумительно, - я просто шёл мимо.
- Куда мимо? - спросил Сергей и посмотрел на меня, - спальня в другой стороне, но я понимаю, волнуешься и горишь желанием. Не бойся, Элен никуда от тебя не денется, вокруг лес, да и не хочет она от тебя сбежать. Ты сам ей нравишься, если не больше... Через пару дней, вот подстрою его, - прибавил он задумчиво и постучал костяшкой пальца по металлической трубе, - посидим тогда тут вечерок, посмотрим на южное небо, а может, и ночь проведём. Не надоедают только эти звёзды, - Сергей кивнул головой вверх, - а те, - он неопределённо махнул рукой, - вместо них легко зажигаются новые.
Потом поглядел на меня и расплылся в улыбке.
- Ладно, иди, тебя ждут.
Элен ещё не спала, она сидела на стуле и что-то писала карандашом в блокноте. Завидев меня, она прервала занятие и спрятала блокнот в сумочку. Кровать была перестелена, вчерашние белые простыни уступили место тёмно-синим. На этот раз раздевание было неспешным. Никто не торопился, наоборот, после каждой снятой вещи следовала пауза с разглядыванием друг друга. Не знаю, как она, а я был доволен увиденным. Когда мы опять остались без ничего, я инстинктивно втянул живот. Элен тоже.
'Хочет понравиться', - подумал я и снова, не выдержав, первым юркнул под одеяло. Элен, наоборот, спешить не стала, она демонстративно медленно села на кровать, выгнула спину и достала из сумочки зеркальце. Потом расправила плечи и стала производить на лице какие-то манипуляции. Чувствовалась подготовленность в каждом её движении. Я сперва подумал, что она стирает дневной макияж, но нет, она там что-то ещё пририсовывала.
Мне всегда казалось, что косметические процедуры только ухудшают внешний вид женщины, по крайней мере, до определённого возраста. Чего они хотят добиться этим рисованием, думал я, скрыть свои мнимые изъяны? Но мы, мужчины, и так их не видим, без всякой шпаклёвки. Зато первое, что всегда неприятно бросается в глаза - это крем в полпальца толщиной.
Закончив с лицом, Элен достала расчёску и стала, не спеша, расчёсывать волосы. При этом она повернулась ко мне так, чтобы я видел все её прелести. Особенно грудь - её высоту или величину, не знаю, как правильно выразиться. Этот атрибут женского тела всегда притягателен для нас, мужчин, и размер, чтобы там ни говорили, имеет значение.
Причёсываясь, она сидела спокойная, уверенная в себе, с поднятой грудью и задранным носом, совершенно меня не стесняясь. Стеснялся почему-то я. Я всё время отводил взгляд в сторону, но потом автоматически возвращал его. Элен проводила расчёской по волосам, и от этих её движений грудь её слегка колыхалась, а у меня всё колыхалось внутри и перехватывало дух. Боковым зрением она видела этот мой неподдельный интерес и понимала, что я полностью в её власти.
Женщина не ближе к природе, чем мы, мужчины, она сама природа и есть. И нам не выиграть соревнований с ними, да этого и не нужно делать. Надо всего лишь любить их... Вот и весь секрет.
Но у влюбчивых мужчин слабый характер, и жизненных сил маловато...
И если ты из таких, считай, что тебе не повезло. Так называемых: хороших, добрых, покладистых, не жадных - женщины выбирают только по ошибке и потом, спохватившись, бросают при первой же возможности. Без сожаления. Им всегда по душе другие - настоящие, знающие себе цену: жёсткие, если не сказать жестокие, пробивные и удачливые. Такие сами всегда бросают первыми. Сознательно женщины выбирают нас со второго раза или даже с третьего, когда за плечами дети, которых надо растить, и куча любовных историй, в основном неудачных. Тогда они принимают нашу любовь вместе с нашей слабостью, и научаются их терпеть.
- Нравится, - спросила она, перехватив мой взгляд и ещё больше выгнув спину.
'Ложись уже быстрей', - хотел сказать я, но удержался. Второй день знакомства - ещё не повод, чтобы быть уверенным в себе наверняка.
Наконец она убрала всю атрибутику в сумочку и погасила свет. На сей раз, ожидание не показалось мне долгим.
- Иди ко мне, моя Алёнушка, - сказал я тихо.
- Как ты меня назвал, - голос её дрогнул, - как в русской сказке? Ко мне ещё никто так не обращался, даже дома. А я всегда мечтала быть Алёнушкой, прекрасной и любимой.
- Тебе будет также хорошо, как и вчера? - спросил я, как бы невзначай, когда её лицо оказалось рядом, и жаркое дыхание обдало мне щёку, - и также нескончаемо долго?
- Не-е-т, - зашептала она, и дрожь желания пробежала по её телу, - сегодня мне будет лучше и дольше, и ты знаешь об этом. А я знаю, почему ты спрашиваешь - - ты заводишься от этого. Ты хитренький, но мне нравится, что ты спрашиваешь, заранее зная ответ. Это меня тоже заводит. Я потом тебе расскажу, что меня заводит сильнее всего.
Глава IV
Эклектика
'Кто не перебесится, того
добродетель ненадёжна'
Николай Полевой 1838 год
Прошла неделя, huit jour (уит жур восемь дней), как говорят французы, и калейдоскоп событий завертелся на полную катушку. Перед глазами замелькали живые цветы, распустившиеся на дне Голубой Лагуны. Оказывается, они не умерли, их оживили рыбы, которые тоже любят сладкое. Парящий в небе молодой и статный Пётр Сергеевич, отмахиваясь от надоедливых насекомых (они теперь будут такими всегда), норовил спикировать на Каменного Истукана. Умные котейки разбежались по побережью и искали мышей. Мышей нигде не было, и котики жалобно мяукали, обращаясь к едва прочерченной в воздухе хозяйке. Я тоже принимал участие во всех этих событиях, я был там, там и сям одновременно, то есть, везде, и со мной незримо всегда присутствовала Элен. Я уже не мог отличить, где явь, где сон. Очнувшись посреди ночи и глядя на неё, спящую, я понимал, вот она, моя любовь, реальная и живая. Я трогал её волосы, смотрел на равномерно вздымавшуюся грудь и слушал её дыхание.
- С-с-с-с... с-с-с, - вырывалось из её груди, и эта музыка грёз, полная любви и нежности, окутывала меня. И не просто окутывала, она уносила меня к звёздам. Утром я не всегда обнаруживал её в постели, она рано уходила на занятия, и тогда мне казалось, что всё происходящее - всего лишь сон, приятный красочный необыкновенный. Но Сергей в этом сне был реальным, Надин тоже, она кормила нас вкусным ужином, а я помогал ей мыть посуду. Я теперь знал, как правильно будет по-французски - мыть посуду.
Дальше, дни сплелись между собой и стали следовать не по порядку. Не один за другим, как положено, а вперемешку. И стали они необычными - однообразно-разнообразными. Это странно звучит, но воспринимал я всё именно так. Однообразными были погода и природа, дни стояли тёплые, и океан не штормило, зато штормило меня. Чувства и впечатления, накрывшие меня с головой, были неописуемы.
Я словно окунулся в юность, но не в ту, которая была у меня на самом деле и которая давно прошла - Бог с ней, а в другую - из моих красочных грёз. Такая юность выпадает только раз в жизни. Мне она выпала в мои пятьдесят.
Однажды я проснулся рано, Элен ещё спала. Я посмотрел с умилением на её припухлую щёку, которую она отлежала за ночь, на розовые полоски-вмятины на ней, замысловато разрисованные смятой подушкой, и мне захотелось плакать от счастья. Я аккуратно вытащил руку из-под её головы, которой не посмел пошевелить за ночь ни разу, и побежал к океану. Неужели это всё реально и происходит со мной...
Я дышал полной грудью, перепрыгивая через кусты, и кричал в небо заветные слова.
- Я люблю тебя, Ми-ир, - кричал я громко, и небо вторило мне, - люблю мою Алёнушку, мою русскую красавицу. Я люблю тебя, грозный океан, люблю Солнце и небо, люблю звёзды и жизнь. И главное, я... я теперь не стесняюсь.
И это было правдой, отныне мы спали с Алёнушкой крепко обнявшись, без ничего, как это и должно быть у влюблённых, как об этом я всегда грезил в ранней юности, и как потом этого не случилось в реальной жизни. Что ж, я не против того, что это происходит со мной сейчас в ранней зрелости. Назовём мой теперешний возраст так.
Потом я прыгал в воду с обрыва и старался донырнуть до дна.
Там, на дне, я цеплялся за зелёный коралл и долго сидел на нём, размышляя.
Я был счастлив.
Любовь женщины примиряет мужчину с самим собой, и тогда он становится сильным.
Я стал сильным, как никогда... и красивым. Внешне красивым, притягательным, чего со мною никогда раньше не бывало.
В один из дней, когда я уже потерял им счёт, мы сидели с Алёнкой на берегу океана. Был шторм, громадные волны накатывали на берег и разбивались у наших ног.
- Мне всё в тебе нравится, - говорила она взволнованно и целовала мои руки, - нравится, как ты ешь: азартно так и очень вкусно. Смеёшься всегда от души. Я любуюсь, глядя на тебя. Когда ты рядом, и я вдыхаю твой запах, это сводит меня с ума. Я так счастлива в эти минуты...
- От меня пахнет лошадью, - говорил я, - это невкусно и вряд ли может понравиться.
- Глупый, тебе не понять женской сути - смеялась она, - ты весь - необыкновенный.
- Из необыкновенного у нас - это твоя грудь, - говорил я и, желая уточнить, спрашивал, - это всё твоё, натуральное?
- Да, моё. У нас на Таити силикон не в моде. Местные женщины, маохи, могут ходить по пляжу топлес, но скорее для экзотики, для завлечения туристов. Моя мама никогда так не делала, она скромная, целомудренная, да и местные француженки, хотя и считаются эмансипированными, ходят в купальниках.
А я, когда была юной, была эпатажной. Когда мне исполнилось пятнадцать, и грудь поднялась выше носа, и в прямом и переносном смысле, я ходила по пляжу топлес. Правда, делала это всегда в сопровождении мамы, она никогда мне ничего не запрещала. Эффект от моих прогулок был потрясающим. Представляешь, иду я такая, бледнолицая нимфетка с голой грудью, и у всех мужиков головы не просто поворачиваются в мою сторону, а вертятся на все триста шестьдесят. Глаза блестят, слюна течёт, а я балдею. Меня тогда мой одноклассник сфотографировал на камнях. Хочешь, покажу?
Она достала из сумочки небольшую фотку и дала её мне. Без очков вблизи я уже не могу разглядеть что-либо чётко, но довольное лицо юной дивы я разглядел вполне.
- Сейчас я уже не такая, - вздохнула Элен и показала глазами на свою грудь, - это не должны видеть все. И принадлежать она должна одному. На сегодняшний день - это ты.
'А на завтрашний'? - хотел спросить я, но не стал, прекрасно понимая, что будет завтра. Фотографию юной Элен я взял у неё и оставил себе. Я положил её сверху на фотку песчаной косы моего любимого острова Факарава.
03.06.2016 12:54
Продолжение здесь: http://samlib.ru/editors/r/reshetnew_w_s/sozidajaboga11.shtml