Свежа была Полина и собою не дурна. А возраст-то какой - девятнадцать. А она уже ждала. Ждала его с войны. С той самой, памятной, которую многие сейчас хулят. А для них она была великой и тяжёлой. Она ждала, а он не вернулся. И она знала - не вернулся не потому, что не хотел, а потому, что не смог. А тогда, при расставании, она шепнула ему:- "Я буду ждать тебя. И где бы ты ни был, и где бы я ни была - я буду ждать тебя. Ты найдёшь меня по цветам. По моим цветам".
Любовь к цветам была у неё с детства, она передалась ей по наследству от бабушки и матери. Сколько поколений порадовало их семейное, обыкновенное чудо - цветущая клумба.
И когда её дом разбомбили и связующая ниточка с любимым оборвалась, она поселилась возле железной дороги. И сразу же у дороги, по рельсам которой в обе стороны катилась война, появилась роскошная цветочная клумба. И она, уставшая от нескончаемой непосильной работы, каждый день бегала к своей клумбе, чтоб ни один цветок не завял. И когда долгими ночами сердце любило, а молодое тело изнывало в вожделенной тоске по любимому, нёсся во вселенную крик души: "Я буду ждать тебя!" И много, много ночей подряд она шептала в вечность: "Я буду ждать тебя. Ты найдёшь меня по цветам. По моим цветам".
И вместе со всей страной, дождалась конца войны. Только его не дождалась.
Стали возвращаться с фронта настоящие фронтовики, те, кому повезло. И ненастоящие, те, кто схитрить сумел. Были и такие, семья не без урода. И подвиг, и подлость всегда рядом ходят.
Многие к ней сватались, да только "не в синичку та пшеничка". Его она ждала.
Потом переженились все те женихи, а она ждала. И ходила к своей клумбе.
Уж и женихи те внуков заимели, а она ждала. И внуки женихов выросли, и свои свадьбы сыграли, а её клумба у железной дороги не увядала. И все, кто проезжал мимо, видели в окна вагонов цветущую клумбу. А успокоилась ли в ней сердечная заноза, и что она шептала тем цветам на клумбе, о том у ветра спросите, никому она про то не говорила.
Болели у бабушки Полины руки от тяжкого труда, и состарилось молодое тело, не узнавшее материнства, а её клумба цвела. Уже и палочка всё хуже стала помогать ногам, носить годами сгорбленное тело, а её клумба и чей-то глаз порадует, и чью-то душу отогреет. Но однажды летом, в июльскую жару, увяли не политые цветы. А к осени клумба совсем заросла травой. Так прошёл год. Потом ещё один. И от клумбы не осталось и следа.
Всё так же светило солнце и катилась по небу ночная луна, а клумбы больше не было