Реутин Михаил Семёнович : другие произведения.

Банановая даль

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Банановая даль.
   Введение.
   Многие мои сограждане, узнав о том, что я два года жил и работал во Вьетнаме, в качестве советского специалиста по судоремонту, просят о том рассказать. Когда-то советские читатели просили газету "Правда" подробнее рассказывать о работе наших специалистов за рубежом. Материалы такого характера цензурой не приветствовались. После возвращения из Вьетнама я делал попытки рассказать о нашей работе и жизни там, но мне вежливо отказали в публикации. То был 1980 год. Время всевозможных запретов прошло. Пользуясь возможностью, предлагаю вашему вниманию свою повесть "Банановая даль".
   До призыва в Армию я политикой не интересовался, даже газет не читал, а телевиденья в начале пятидесятых годов не было. В 1952 году меня призвали в ВВС, после принятия присяги учился на авиамеханика. Здесь мы проходили ежедневные слушанья - политзанятия. Тогда я узнал о военных действиях США в Корее и во Вьетнаме. Тогда же ходил анекдот о сбитом американском ассе над Кореей. Пилот не погиб. Он удивлён превосходством иностранного пилота. Просит корейцев познакомить его со своим противником. Они в том отказали, лишь назвали фамилию - Ли-Си- Цин. Американец
   возражает: " А почему он говорил на русском языке: Ваня, прикрой мне хвост, я его ё...?"
   С тех пор я следил за событиями в Корее и во Вьетнаме. Корея, разделенная на два государства, смирилась с американцами, а Вьетнамцы продолжали воевать до победного конца. 30 лет войны полностью разорили страну. СССР постоянно помогал и существенно, героическому народу Вьетнама.
  
   НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ.
  
   1978 год, конец марта. Я с семьёй жил в Находке, работал на Приморском судоремонтном заводе. Окончил Мореходное училище на вечернем отделении, сделал дипломный проект, в апреле будет защита его. Работаю мастером корпусных работ, т.е. ремонтируем корпуса судов. Начинал осваивать эту специальность с рядового рабочего; достиг высшего разряда; поступил в местную мореходку, после чего был назначен мастером.
   Работаю на совесть, что не устраивает руководство цеха. От меня требуют приписок к выполнению плана - задания. Я коммунист, в моём понятии - чистая совесть, протестую. Появилась возможность вежливо избавиться от меня. Пригласил начальник цеха:
   - Михаил, есть необходимость, честь, если хочешь, поехать в командировку во Вьетнам.
   - Моя задача?
   - Там нужны высоко квалифицированные специалисты судоремонта, а я тебя таковым считаю. Будете учить вьетнамцев ремонтировать суда.
   - Срок?
   - Восемь месяцев. Оплата: твой средний заработок семья будет получать здесь. Там будет отдельная плата, а какая - я не знаю. Скажут в Москве в Рыбзагранпоставке.
   - Заманчиво, но мой средний заработок низкий. Я месяц сидел на половине оклада с дипломным проектом.
   - Не нужно прибедняться. Тебе представляется такая честь! Посоветуйся в семье и ко мне. Кроме того - ты коммунист, а это ... сам понимаешь - уверенность в твоей совести.
   - А как с защитой дипломной работы?
   - Это тоже оговорено с парткомом. Организуем тебе досрочную защиту. Вечернее отделение наше, заводское, значит, всё решает завод. Сделаем.
   Обстановка во Вьетнаме сложная. Верховодит в Азии Китай. Кампучия ведёт на границе с Вьетнамом провокационные военные действия. Иногда им позволяют углубиться в территорию Вьетнама до подходов к городу Хошимин. Ежедневные радио и телевизионные сводки говорят о политической напряжённости, чреватой крупными военными действиями. Жена моя, друзья, просто знакомые ехать в такую обстановку не советуют: " Жить, что ли надоело? Едешь в нищету. Оттуда и подарков хороших не привезёшь, да и оплата мизерная. Вот если бы в кап страну, тогда другое дело!"
   Встретился с кандидатами на командировку, они полны оптимизма:
   - По телевизору сто лет, ежедневно, по нескольку раз показывают Вьетнам, хоть одним глазом посмотреть, прочувствовать ...
   - Не так страшен чёрт, как его малюют, - говорит другой.
   Руководителем группы назначен Степан Ефимович Пинчук - инженер механик из технического отдела завода. Он побывал в СРВ, в Хайфоне провёл осмотр двух рыболовных средних морозильных траулеров, в дальнейшем изложении - СРТМ; составил техническую документацию. Нам рассказывает:
   - Вьетнамцы просят эти суда отремонтировать в Находке, здесь они их, в качестве подарка, получали в 1964 году. Ремонт большой. Наше правительство стремится оказать политическое влияние на Вьетнам, а он дружит с Китаем. У нас с Китаем напряжённая обстановка, сами знаете о военных действиях на острове Даманском. Чем больше наших специалистов будет во Вьетнаме, тем прочнее мы будем с ним дружить. Иметь военную морскую базу в Азии - защита от нападения со стороны Америки, а она ничем не брезгует. Устанавливает демократию с бомбардировщиков Б-52. Китай претендует на весь азиатский континент вместе с Россией по Уральские горы! Во Вьетнаме нет ремонтной базы и специалистов. Такая база есть в Хошимине. Это бывшая, Сайгонская база США. Там, в Хошимине, есть большая диаспора китайцев - торгаши. Их около 50 тысяч. Они образовали город спутник Сайгона, а теперь Хошимина. Если на Юг пустить китайцев, они могут образовать сговор с китайцами в пригороде Шалон, плохо управляемый нынешней властью. Может сложиться опасная, провокационная обстановка. Если пустить наших специалистов на Юг - обидят китайцев. Суда без действия стоять не должны. Если они нас, нашу группу пустят на Юг, то мы тогда должны показать себя по чистой совести. Позорить Россию не дам. Нарушитель домой поедет не через Москву, а через Магадан.
   - А как к тебе вьетнамцы относились?
   - Ооочень дружелюбно! Нищенствуют, но живут с надеждой на лучшее. Теперь Юг объединён с Севером - одно государство. Не бойтесь, смелее в "бой".
   Мне организовали досрочную защиту дипломного проекта. Сдал государственный экзамен на четвёрку. Гоняли меня по полной программе. Мол, Вьетнаму нужны специалисты, а не просто дипломники.
   Проходим медицинскую комиссию, КГБ проверяет документы на нашу надёжность. Вопросы, допросы о себе и всех родственников: адреса живых, их телефоны, адреса могил умерших родителей.
   Супруга моя говорит мне:
   - И куда тебя черти несут в политическое и военное пекло! Мне это не надо!
   - Не единым хлебом сыт человек, хочется и за кордоном побывать. Проверить своё мужество.
  
   ПОЕХАЛИ.
  
   В конце февраля 1978 года вылетаем в Москву. На прощание выслушиваем наставления, напутствия жён, друзей, руководящих работников. На душе "кошки скребут", а тут шутки не приятные:
   - Там на "винт" не намотайте!
   - Муж уехал во Вьетнам, приходите в гости к нам!?
  
   В столице свои процедуры: посещение Минрыбхоза,
   Рыбзагранпоставки, ЦК Профсоюза, ЦК КПСС.
   Запомнилась короткая беседа в ЦК партии: "Вьетнам страна бедная, можно сказать - нищая. Вам будет больно смотреть на это, но никаких инициатив и обещаний в оказании помощи. У нас у самих не жирно. В политическом плане покажите кто их друг. Ведите себя культурно, разумно. Не позорьте советского человека, страну, Россию". Коротко и понятно.
   Наконец получили заграничные паспорта, билеты на самолёт. Второго мата,- завтра, вылетаем в Ханой. Гуляем по Москве. В центральном универмаге встали в очередь на покупку гитары, но они вскоре были разобраны, нам не досталось. Хотели взять с собой. Со мной баян и самоучитель игры на нём. Достался он мне в счёт долга от члена моей бригады, Владимира Титко. Должен он был мне 50 рублей, баян трёх рядный, цена ему выше ста рублей. Доплату он с меня не взял. Говорит мне: " Если я баян оставлю, то совсем сопьюсь. Меня очень часто приглашают на вечеринки, свадьбы. Какая русская свадьба без баяна. После накормят, напоят, и на похмелье в руку денег вложат. Мне нравится с тобой работать, но ты не терпишь людей с запахом перегара ...". Пришлось выручить парня. Что делать в выходные дни в командировке - буду учиться игре на баяне. Дома мне играть супруга не разрешала: " Целыми днями работаем в шумном цехе, а дома ты скрипишь ..." Она права.
   С собой деньги брать не разрешается, только 25 рублей на обратную дорогу от аэропорта до Москвы. Расходуем лишние. Хорошо посидели вечером в номере Пинчука.
   Второго марта Степана Ефимовича пригласили в Рыбзагранпоставку. Там ему дали телеграмму из Вьетнама, от Министерства море продуктов: " С вылетом специалистов придержите. Мы не готовы их принять".
   - Домой? Без денег?
   - Я такой позор в заводе не выдержу.
   - Боже, какой позор! Что скажешь, командир?
   - Беру "огонь" на себя: " я телеграмму не видел. Кому она послана, с тех пусть и спрашивают".
   - Годится! - радостно отвечаем хором.
   - Вьетнамцы темнят, а нам страдать, за их не решительность в действиях с Китаем. Мы привыкли на производстве смело решать головоломки. Одобряете? - поехали!
   - Ускорим им решить проблему своим приездом.
   - Оно так, - сомневается Николай Сопин - специалист радиотехник, мой одногодок, - но рискованно.
   - Кто не рискует, тот не пьёт благородное вино. Поехали!
   - Правильно. Мы не политики, практики. Надо - значит надо и нечего тут финтить, - поддерживаем руководителя нашей группы.
   ПЕРЕЛЁТ.
   Вечером, ещё засветло, в аэропорту Шереметьево прошли все формальности, в ресторане поужинали на последние рубли и в ночь, ИЛ-62м увёз нас в звёздную, морозную темень. Притихли, присмирели, осматриваем салон, я около иллюминатора. Самолёт набирает высоту над нескончаемой Москвой. Наблюдаю в иллюминатор Землю. Полёты мне не в новость. Внизу темень и только огни от ламп каления показывают хаотично места расположения поселений, городов. Лёгкий шум, с посвистом, турбин.
   Мои коллеги играют в карты на тему - "угадай". При каждом ответе -взрыв смеха! Загрузка салонов не большая, пассажиры иностранцы ушли подальше от шумной компании. Делаю коллегам замечание, но нарвался на грубость.
   На земле красные огни, часть неоновых ламп, показывают знакомые мне очертания. Вон мост через Волгу с неоновым освещением. Далее похоже на расположение Целлюлозного комбината. Отблеск Волги от водной глади - неужели Астрахань? Мой город?! Очень похоже. Вон то - Красный яр, затем Володарский. После него моё родное село Нововасильево, далее темень, оно и понятно - Каспий. Вот так, пролётом, побывал над родиной малой. В душе волнение.
   Потом шли над Ереваном, затем Иран, как нас информирует бортовое радио. Наблюдаю смену границ! Если сказать кому о том, что я ночью, с самолёта наблюдал смену границ - засмеют: " Днём не различишь с высоты 11 километров, а ночью тем паче!" Всё очень просто: в СССР ночью горят очень затратные лампы каления, а в "загнивающем капитализме" освещение неоновое, менее затратное. Граница смены цветности огней, да извещение в динамике - совпадают. В Иране от нефтедобычи горят факелы. Их шлейфы направлены с запада на восток - таково сейчас направление ветра.
   Над Союзом хаос освещённости. В Иране, как на карте, строгие очертания улиц, перекрёстков, даже в малых поселениях.
   В проёме двери, из салона в салон, появилась красивая бортпроводница с торговым лотком на колёсах. Позвякивают бутылки с напитками.
   - Угости нас, миледи, - просит наш механик.
   - Пожалуйста, что будим пить? - мило улыбается девица.
   - Мне вот эту, - показывает на бутылку с красивой этикеткой - инженер - механик Николай Мисюра.
   - А мне вот это.
   - Мне, пожалуйста, то.
   Подала, предъявила счёт:
   - С вас 23 доллара, 80 центов.
   - Чтоооо?! А рубли?
   - Извините, у нас цены, как за границей, в долларах. Рубли приберегите на обратную дорогу.
   Парни притихли, вернули покупки, извинились. После этого уселись в креслах с расчётом уснуть. Не успели заснуть, как предложили еду. Средина ночи, значит - обед. Он оказался для нас шикарным: первое, второе блюдо, десерт, фужер хорошего вина. Одно слово - международный класс обслуживания. Ай да Аэрофлот, хитрющий! На внутренних линиях теснота меж кресел. Колени ног в подбородок. Питанье скромное и леденец стеклянный, который сосёшь от Владивостока до Москвы, как старый зуб. Так, что для нас заграница началась с салона самолёта.
   Через восемь часов, с довеском, слышим объявление: " Пристегнуть ремни, идём на посадку в Бомбее. Температура за бортом + 22 градуса С.".
   За восемь часов перебрались из зимы в лето. Тёплые куртки упаковываем в чемоданы и надолго. Заканчивается ночь. Город хорошо освещён неоновым светом. Чёткая цепочка огней обрисовывает морские причалы. На рейде, как замершие фейерверки освещены стоящие на якорях суда.
   Наш лайнер приземлился мягко. Приятно себя ощущать на таком красавце с мыслью: и мы не лыком шиты, когда очень нужно.
  
   БОМБЕЙ.
  
   Здесь меняется экипаж, проводится техническое обслуживание самолёта. Нам предложено переждать на вокзале - " 50 минут".
   Выходим по трапу с крышей от дождя и солнца; лицо омывает тёплый летний воздух. Запах его не знакомый: густой, от незнакомой растительности, неприятный. Портовая суета людей и техники. Подали старый, с облезлой краской автобус, грубой формы, копчёный. Водитель почти в центре салона, держит правой рукой длинный рычаг включения передач.
   В зале местных авиалиний тесно от пассажиров. Тусклый свет освещает смуглые лица. Вид их нищенский, измождённый ночью. Смотрят на нас бледнолицых с любопытством. " Из снежной Сибири, по - всему видно", - думают. Нас, всех пассажиров десятка три - четыре.
   Много читал про Индию, фильмы их любил, теперь и побывать пришлось. Входим в зал для иностранцев. Вспомнился фильм Шукшина: " Печки - лавочки". Там его супруга говорит: " Мечтаю хоть один раз побыть иностранкой!"
   Информация даётся по радио часто, на английском языке с помехой и плохой акустикой. Учили нас в школе иностранным языкам, а мы не старались его запоминать, считали для себя лишней нагрузкой. С нами нет переводчика. Ловим знакомые слова. А вдруг свою посадку прослушаем?! Представилась такая ситуация и жутко стало! Спрашиваю своих коллег:
   - А как мы узнаем о посадке в свой самолёт?
   - А хрен его знает! Нужно шефа спросить, он здесь бывал и на английском языке хорошо говорит, - отвечает Владимир Галай. Очень брюхатый мужчина лет под сорок ему. Лицо смуглое, огромные глаза, выпуклые. Копна чёрных, кучерявых волос. Шея у него будто из чугуна отлита, не поворотливая. Говорит Пинчуку:
   - Ифимыч, чо там язык чешишь? Када садица в самолёт будим?!
   - Не ори. Сказали 50 минут, значит, на часы смотри. Слушай слово "Ханой". Прошло всего 15 минут.
   В баре нам предложили, бесплатно, коричневый напиток - кока - кола. Пробую впервые: съедобно, но можно и без него существовать. Реклама на неё назойливая.
   Показали нам короткометражный филь на русском языке о взаимовыгодных связях СССР с Индией. Показали строительство советскими специалистами огромного металлургического комбината.
   Прошли 50 минут, слышим приглашение на самолёт. Всё понято чётко.
   Идём через таможенный проход. Индус-верзила в военном мундире бежевого цвета ощупывает мужчин от плеча до колен. Подхожу и я к нему, улыбаюсь и руки вверх. Он мне тоже улыбнулся, пожимает плечами, мол, служба такая. Ощупал, вежливо пропустил.
   Женщин досматривает миловидная, статная индианка, тоже в военной форме, но в женской: - богиня Афродита! Длиннополое платье с перехлёстом на плече, сверху маленький погончик. Тот же цвет формы - бежевый.
   С удовольствием сажусь на своё сидение в самолёте. До Ханоя пять с половиной часов. Нужно выспаться.
   На старт самолёт выруливает на рассвете. При развороте на старте сквозь иллюминатор видны странные жилищные постройки из подручных материалов: фанера, картон, жесть ... Палатки, навесы. Это пригородный бедняцкий квартал. Уже ходят голые дети, подростки, взрослые умываются, поливая на руки воду из банок. Там и собаки, кошки. Изгои общества. Здесь оглушающий рёв самолётных турбин с ужасающим свистом. Люди вынуждены с этим соседствовать.
   Взлётели, идём над городом. Он уже проснулся. Как муравьи спешат автомобили при левостороннем движении. Идём на восток, набирая высоту.
   Для меня Индия - сплошные джунгли со слонами, а под нами холмистая низменность, со скудной растительностью на красной почве. Впереди виднеется зелёный континент. Там Бангладеж - Бенгалия, Пакистан, Лаос и только тогда Вьетнам.
   Однообразие за бортом утомляет; глаза смыкаются сами, мозг отключается. Иногда просыпаюсь и снова в иллюминатор. Равнину сменяет холмистость, потом молодые, покрытые зеленью, горы; не высокие хребты до самого Вьетнама. До этого полёта мне казалось: азиатский континент густо заселён, теперь я так не думаю. Глядя с высоты 11 тысяч метров, вижу редкие поселения. Когда одна страна сменяет другую не понять.
   От Бомбея до границы с Вьетнамом не было ни облачка.
   - О! - подал голос Пинчук, - тучки появились, значит, скоро будет Ханой.
   - Тучки эти здесь, что ли привязаны? - удивляется Галай.
   - Внизу сплошные рисовые чеки с водой. Идёт гигантское испарение. Тропики! В Ханое климат сырой весь год. На географии в школе - мух ловил?! - возмущается Степан.
  
   ВЬЕТНАМ.
  
   Поселения сгущаются. Равнинный ландшафт в "оспах" от воронок после бомбёжек. Многочисленные дамбы ирригационных сооружений особенно жестоко бомбили американские демократы, дабы лишить население житницы. Так много лет! Не просто было пережить все ужасы войны. Я наблюдаю жестоко израненную Землю. Рождается чувство сострадания, уважение к её обитателям.
   Тучи закрыли небо. В салоне самолёта темно. Идём на посадку; испытываю душевное волнение от не известного будущего.
   В порту лачужки: толи из самана, толи из другого бросового материала. Мельтешит аэродромная обслуга. Турбины сбросили обороты, потом увеличили их на торможение.
   Подруливаем к аэровокзалу, глохнут двигатели.
   На аэродроме наша техника: - старые грузовики "ЗИС"; потрёпанные джипы "УАЗ"; легковые "Москвичи", "Жигули". Выстроены в ряд наши лайнеры "ТУ", а там вдали наши истребители "МИГи". Впечатление такое будто мы приземлились где-то в Казахстане, лица вьетнамцев похожие на казахские. Такое сочетание меня успокаивает. Дорожка проторена, бояться нечего.
   В таможне к нам отнеслись с доверием.
   Выходим на привокзальную площадь. Сам вокзал казарменного типа, одноэтажный, смонтированный из щитов. Не видно что бы кто-то нас встречал. Степан Ефимович шарит глазами по местному люду, а мы, с неба свалившиеся, тоже беспомощно озираемся.
   Наконец-то Пинчук увидел кого-то, окликнул и пригласил к себе.
   К нам подходит вьетнамец лет сорока, крепкого телосложения, даже с брюхом на перевес через ремень:
   - Вы разве не получили нашу телеграмму?!
   - Какую телеграмму, когда, куда послана??- искренне удивляется Пинчук, - в Москве и разговора о ней не было. Значит, после нашего отъёзда пришла. А о чём она? Купить что-нибудь из гостинца?
   - Но мы же ..., здравствуйте, ребята, - говорит хорошо по-русски, почти без акцента. Подходит к нам, подаёт руку.
   - Мужики, знакомьтесь. Это товарищ Кон - наш "родной отец" по работе здесь, из Министерства морепродуктов, - знакомит командир.
   Без трепета, Кон смотрит, слушает представления " специалистов, прибывших для оказания братской помощи дружественному Вьетнаму".
   - Это мой заместитель, инженер-механик Константин Мисюра. Это старший инженер корпусных работ Сергей Кононенко; его помощник - Михаил Реутин. Николай Сопин - специалист радио установок; дизелист Виктор Сабодаж; Попков Анатолий - электрика; Владимир Братищев, молод, но большой специалист по винтам с регулируемым шагом; Владимир Клёва - валовая линия; Василий Грань - "кровеносные сосуды" кораблей - трубы. Он хоть и за сто килограмм весом, но добродушный, - Василий улыбается, показав зубы под золотыми коронками, - вот ещё один Володя, Володя Галай - холодильные установки, - холодильщик еле дышит от тугого живота, но улыбнулся.
   - Где ты, Степан, гераклов собрал?- рассмеялся вьетнамец.
   - Да ты тоже не мосол, - обхватил под мышки и еле поднял Степан Кона.
   Подход простецкий, но смягчает представителя Министерства.
   К нам подошёл русский мужчина лет пятидесяти, высокого роста, с кудрями седеющих волос. Наш представитель от Государственного комитета экономических связей в Ханое, сокращённо ГКЭС. Тоже наш куратор. Он выдал нам аванс - вьетнамские донги. Купюры больших размеров, что вызвало у нас улыбку. Купюра достоинством в 50 донгов в квадрате 12х 20 сантиметров! Василий Грань рассматривает деньги:
   - Ни хрена себе тугрики!
   - Какая тебе разница, было бы, что покупать на них, - успокаивает Сопин.
   Подали автобус "ПАЗ". Выглянуло солнце из-за туч. С шумом садимся в автобус со своим багажом, садимся - где кому удобно.
   Кроме своих чемоданов везём техническую документацию: чертежи, каталоги, Правила Регистра СССР и прочее.
   Снова туча закрыла солнце. Дождя нет, но воздух сырой, как в бане и температура его + 24. Запахи не знакомые, цветочные.
   Автобус тронулся, и поехали мы "колесить" по стране загадочной: рисовой, ананасовой, банановой. Началась новая жизнь с массой впечатлений.
   Я поделюсь с вами, уважаемый читатель, на бытовом фоне: что, где, когда и почём ...
  
   За окном сплошь ирригационные сооружения, равнина, в промежутках,
   в чеках, рис. На валах сочная растительность. Здесь банановые пальмы, кустарник, тростник и всё, что произрастает на этом континенте. Иногда в плантациях, иногда в самостоятельном проросте.
   Я не ботаник, описывать растения не берусь.
   Вдоль трассы асфальтированной опушка леса. Он лиственных пород. Некоторые деревья цветут, другие уже с плодами. По растительности времена года не определить, потому в тропиках два годовых сезона: сезон дождей и сухой сезон. Жителей это вполне устраивает.
   Рис, рис, рис! Одни чеки густо засеяны, другие прорежены, третьи прокошены, четвёртые пропахиваются, в пятых чеках высаживается рисовая рассада. Здесь нет сезонных посадок, обработка конвейерная. Вся работа ведётся в воде. Адский труд по выращиванию риса ложится в основном на женские плечи. Мужчины, начиная с подростков - воюют. Мужчин берегут. Они одеты в военные формы. На босых ногах сандалии, на головах пробковые каски. Они лёгкие, хорошо защищают от солнечного пекла.
   Пашут рисовые чеки вместе с водой - сохами, в буйволовой упряжи. С сохой всегда мужчины.
   Отдыхающих буйволов пасут дети. Можно наблюдать такую картину: на валу пасётся вол, а на его спине сидит подросток, читает книгу или делает школьное задание. Даже есть в картинной галерее картина: " Читающий мальчик".
   У нас в России рис выращивают по другой технологии: вспахивают землю, сеют зёрна, дают им прорости, потом заливают водой. Здесь
   сборка риса ручная: выкос в воде; отбивание снопиков от зерна; сушка риса на асфальтовых трассах и на брезенте. Трудно бывает водителям автомобилей, разойтись на трассах, не наехав на россыпь.
   Рис на асфальте встречается круглогодично.
   Поселения бедные, в основном из лачуг, но есть и добротные дома кирпичной кладки.
   Женщины низкорослые крепышки. На ногах сандалии, чаще самодельные, брючки из саржи, белая сорочка и конусная шляпа на голове - нон. Любая одежда называется - ао. Женское платье - ао зяй. Походка своеобразная - вихляющая. Мужчины нон не носят. Иногда можно увидеть мужчину в гражданской одежде, но тоже саржевые шаровары, белая сорочка и шлем армейский.
   Чем ближе к Ханою, тем заселённость плотнее. Настроение у людей доброе, не отягощённое бывшей войной. На дорожных трассах грузовые "ЗИС", "ЗИЛ", "КРАЗ", "МАЗ", "ФОРД", "ТОЙОТА" и другие. С миру по "нитки". Все эти транспортные средства объединяет один признак: заезженность, выгоревшая, облупившаяся краска. Над моторами навесы для защиты от дождя и солнца. Если мотор на старом транспорте выходит из строя, тогда впрягают волов и покатили кузов на дело.
   Мы были тронуты по отношению к нам населения. Как только увидят наш автобус, так начинают махать, приветствуя нас с выкриком: " Ленсо"! Или: " Ленин совьетик." Детвора бежит за нашим автобусом и машет нам ладошками.
   От аэропорта до Ханоя часа три-четыре езды.
   Вот и пригород столицы. Снова моросит мелкий дождь, окутывает округу туманом. Вокруг серость, убогость. Большая плотность поселения. Страна залечивает раны. Дорога сворачивает влево и на мост через широкую реку с мутной водой. Мост, на вьетнамском языке
   - Кау. Он старый, построен в восемнадцатом столетии французскими колонизаторами - клёпаной сборки. На нём автотранспорту тесно, движение регулируют постовые милиционеры. Эту службу вьетнамцы тоже называют милицией, как и у нас. Плотность движения удивительна! Тут не только транспорт, но и пешеходы плотной толпой. Стоит людской гомон, громкие звуки клаксонов сливаются в сплошной гул. В салон автобуса вплывает дым от выхлопных газов. Наблюдаю сюжет: двое вьетнамцев несут свинью килограмм под 80 на бамбуковой палке, продетой через связанные ноги. Голова её провисла. Она молчит, смотрит на меня, мигая белыми ресницами. Едет худощавый вьетнамец на велосипеде. Поперёк заднего багажника метровая палка. На ней 5 курей продетых палкой меж связанных ног. Куры висят вниз головами, моргают глазами - живые! Василий Грань эту картину так охарактеризовал:
   - Вот, черти! Мудрецы! Не церемонятся с животными. Живых несут!
  
   Вот и сама, одноэтажная, серая столица. Подача звуковых сигналов здесь не запрещена, машины звуком широко пользуются, отчего стоит звуковая какофония. Население по улице движется, как кому нравится, не соблюдая правил движения. Сплошная кишащая масса людей техники, упряжки, велосипедов .... На улице плюс 24, а старики в ватных фуфайках, на головах шапки советских солдат: на ногах босых - сандалии. Здесь не принято носить носки даже высоко поставленными чинами.
   Ближе к центру движение регулируется. В центре перекрёстка девушка толстушка, в бежевой форме стоит на пьедестале с жезлом. Мановение её руки - строг. На голове пробковый шлем с красной звёздочкой. Здесь и звуки от машин реже, порядка больше и здания солиднее французского дизайна древних лет.
   Увидев в автобусе русские лица, милицейская девушка улыбнулась, отдала честь, отвесила поклон.
   Душно от сырости, как в бане. Майка липнет к телу.
   Всматриваюсь в жилища, где не везде в окнах стёкла. Видна скромная домашняя утварь: табуреты, кровати с циновками вместо привычной постели, полога, столы. У каждого жилья врыт столбик на высоту пояса, где покоится домашний, культовый храмик. Здесь чашечка с пластилином, куда втыкаются коптящие сандаловые палочки, как у христиан свечи. Пришедшие в жилище мимо святыни не проходят: кто-то палочку " прикурит", кто-то просто помолится, сложа ладони у лба. Буддийское вероисповедание.
   Центр столицы. В основном отсюда наши тележурналисты ведут свои репортажи. Видим знакомые очертания зданий, площадей. Улицы опрятные, ухоженные, не засоренные. Густая декоративная растительность
  
   - Ну, что, - обращается Хоанг Кон, - устали, товарищи? Уже подъезжаем. Вот улица Ким Ли Ен. Названа в честь селенья где родился наш уважаемый, теперь покойный президент Хо Ши Минь. А вот, слева, городок с одноимённым названием: Ким Ли Ен. Здесь вам скучно не будет. Живут тут ваши коллеги из социалистических стран, кроме китайцев. У них свой квартал. Разместим мы вас в этом гостиничном комплексе. Здесь столовая, спортивные площадки, клуб, кинозал
   Въезжаем в ажурные, стальные ворота, чёрного окраса. За ними роща из огромных, разлапистых деревьев, чреда пальм кокосовых, гостиничные корпуса. Они невзрачны, двух этажные, окружены лесом. Много автотранспорта легкового, советского производства. Очень пасмурно и темнеет. Хочется поскорее на отдых.
  
   Ким Ли Ен.
  
   Хоанг Кон разместил нас по два, три человека на одну комнату, пожелал всего доброго и отбыл.
   Я в одной комнате со своим одногодком - Николаем Сопиным. Комната мрачная, на первом этаже, на потолке вентилятор. Два облезлых платяных шкафа, такой же стол меж наших кроватей. Сели на кровати, осматриваемся. В ноги впиваются комары - изголодались нас ожидая.
   - Ну что, Коля, помыться бы с дороги?
   - Да не мешало бы, но где?
   - Нужно самим поискать, можно и спросить.
   Нашли общественную ванную комнату, но горячей воды нет. Она, как выяснилось, подаётся по расписанию. Что поделаешь, не от излишества такое ограничение. Послевоенная разруха, сплошь и во многом нужда давит.
   Ищем столовую. Здания прячет растительность. Детишки не известной национальности гоняются на трёх колёсных велосипедах. Около корпусов масса легковушек: одни приезжают, другие - уезжают. Утихает к вечеру деловая жизнь. Уже стемнело, включили освещение улиц. Освещённые кроны деревьев смотрятся сказочно.
   Вот и одно этажное здание столовой.
   Она внутри хорошо освещённая; столы под белыми скатертями, гомон людской у буфета, за столами. Очень величаво, медленно ходят официантки. У буфета разноязычная толпа. Здесь покупают талоны, напитки и за стол ожидать подношений согласно купленного ассортимента. Знакомая, почти родная очередь. Знакомое: " Уже кончилось"; нудное ожидание за столом.
   В меню свинина и очень жирная. Сопин приехал с больной печенью. Как пропустила медицина?! С собой привёз грелку, сахар рафинад. На него капает красную жидкость из маленького пузырька.
   Официанты носят заказ, многоэтажно уложив тарелки. На наши просьбы не обращают внимания, или, мельком, скажут - "ЕС". Не похоже на азиатскую почтительность. Один из немцев не выдержал такой медлительности, неучтивости, с громкой руганью покинул зал.
   Дошла и до нас очередь, взяли талоны и снова долго ждём. Рассматриваем разноязычную публику, прислушиваюсь к речи.
   В торце столовой отдельный зал - гостевой. Там занято - дым коромыслом, торжественно вручаются награды, Розовые лица, запах дорогих сигарет.
   Подали ужин, дождались таки! После ужина уходим в свой "бивуак".
   Включаем свет. На столе гостили мыши, видно по помёту. На потолке у плафона прилипли три ящерицы. На освещение слетаются насекомые, ящерки их отлавливают длинным языком. На лапках у них присоски, потому и обитают на потолке.
   Не приятное соседство. Нужно ящериц запечатлеть на фото, но свет слабый и вспышки к фотоаппарату "Старт" не имею. Потом, в Хошимине я сделал фотографию с ящерицами у люстры.
   С улицы слышится чей-то говор, весёлый, шумный. Немцы что-то празднуют. На освещённых деревьях скрипят цикады. Они очень похожи на сверчка, но не чёрные, а коричневые. Свистят жабы в болотцах милицейским свистком. От этого гама, стрекота и свиста, при открытых окнах уснуть трудно.
   Душно, Николай включил вентилятор. Мощная струя воздуха с потолка дует на наши головы. Не прошло и нескольких минут у меня заложило носовое дыхание. Выключаю вентилятор с разрешения Сопина. За пологом гул комариный. Усталость пересиливает шумы, засыпаем.
   Просыпаемся на рассвете от громких голосов вьетнамских уборщиц.
   Небо чистое, голубое. Вьетнамки пренебрегают покой жильцов гостиничного комплекса. Имена женщин не звучные, потому, для усиления крика добавляют приставку - ай. Если женщину зовут, скажем, Хай (два в переводе), то при вызове: "Хай ааай"!!! Или: Ден (чёрная) ааай!!! Иностранные специалисты постоянно жалуются на это дикарство, но им с усмешкой: "Вы приехали работать, а не спать. Спать домой поедете. Мы их поругаем".
   Спозаранку успеваем искупаться в душе.
   Солнце спряталось за тучи, асфальт не успел просохнуть.
   После завтрака собираемся в комнате нашего руководителя. У них условия проживания не лучше. Делимся своими впечатлениями.
   Смеялись над Виктором Сабодаж: он сел на кровать, а она под ним рухнула. Спал на полу. Утром уборщица удивилась:
   - Викторрр, пасемууу?
   - "Пасему, пасему". Таких, как я вас нужно троих! По весу. "Пасему".
   - Ну что ...братия, - обращается Степан Ефимович, - донгов у нас мало, но они есть. Сегодня воскресенье, выходной день у них. Чем займёмся?
   - В город пойдём, пошляемся, - предлагает деловой Василий Грань.
   - Может, сначала проведём кое-какие формальности?
   - Какие ещё формальности?
   - У нас нет партгрупорга, профорга, - продолжает Степан.
   - Есть предложение парторгом избрать Костю Мисюру, - предлагает Николай Сопин.
   - Ты што, милый, я беспартийный!
   - Женим, - шутит Сабодаж.
   - Партком завода просил избрать Реутина, - говорит Пинчук.
   - Я против, - возразил Сабодаж. - Он любит дисциплину, а мне хочется пожить без неё. Хочу хоть здесь расслабиться. Предлагаю избрать Сопина Николая Савельевича.
   Загудели мужички в обсуждении:
   - У меня тоже такое мнение, - соглашается руководитель группы.
   - А я согласился бы с парткомом, Михаил - мужик справедливый, а без дисциплины, в загранке, распускаться нельзя - предложил стеснительно Владимир Братищев.
   - Меня, парни, устраивает нейтралитет, - говорю, - голосуйте по-своему. Я согласен на кандидатуру Сопина. Он мой годок, серьёзный мужчина.
   Принято единогласно - партгрупорг Сопин.
   - У меня есть просьба, - поднял руку Сопин, - уберите от меня Реутина. Он не любит вентилятор.
   Событие не очень важное, но последствия оказались не приятными.
   Профоргом избран молчун Анатолий Попков. Избранным пожали руки, пошли в город на экскурсию.
   За воротами Ким Ли Ена трасса. За ней речка с мутной водой и без течения. На её берегу два фургона - телеги с высокими бортами в буйволовой упряжке. Вьетнамцы подводят фуры задом в реку. Черпаками грузят донный ил для удобрения. От туда навевает запах гнили донной. Идём по трассе в город, впереди виден овощной рынок.
  
   СТОЛИЦА.
  
   С рынка овощного и начали знакомство. Здесь прилавков мало, в большинстве своём торгуют с пола. Вот помидоры "бычье сердце", как и наши, мясистые, крупные. Морковь, капуста кочанная, капуста цветная, капуста кольраби. Вон огурцы, лук. Не вижу редиску, фруктов наших: яблоки, абрикосы, виноград. Значит, не выращивают. Зато в изобилии, по бросовой цене бананы, ананасы. Бананы по цене за килограмм равны цене булочки-саечки - 3 донга. За наш рубль приходится 1,8 дога.
   Услышав русскую речь, к нам подошёл молодой вьетнамец, худощавый, среднего роста. Бывший студент, какого - то Московского ВУЗа. Он рад оказать нам помощь в качестве переводчика:
   - Сначала, товарищи, нужно научиться считать, - советует новый друг по имени Май, это не сложно. Запомните первый десяток: мот, хай, ба, бон, нам, сау, бай, там, тинь, мыой. Потом к десяти прибавляем очередную цифру: мыой мот, мыой хай, мыой ба и т.д. Потом : "два десятка и один" - хай мыой мот, хай мыой хай и тд. Сто - чам. Понятно?
   - А как спросить: "сколько стоит"?
   - Бао нью тьен.
   - Пробуем прицениваться на вьетнамском языке, со смехом, но нас понимают! Значит, голодными не будим!
   - Слова у вас слитные, одно мяуканье!
   - Любой язык сначала не понятен. Наш язык, как мелодия.
   - Май, походи с нами, если время позволяет?
   - Сочту за честь!
   Проходим рыбный ряд. Рыба разнообразна, океаническая и прудовая. Много креветки, лангуста, ракушек. Разнообразие ракушек удивляет. Сидит дама средних лет, срезает ножом крышку ракушки, чуть соли и живьём отсасывает содержимое. Причмокивает, соблазняя покупателя. Здесь речные и морские в ладонь - мидии, улитки травяные и все съедобные! У нас желания такого не появилось. Рядом продают лягушек, они очень большие! Продавец этих амфибий настраивает курительную трубку из бамбука, в диаметре 40 м.м. , длиной сантиметров 25. Закрытое донышко, в трубке вода. Сбоку пристроен дымокур. Прижигая спичкой табак, дым отсасывает через воду. Соснёт несколько раз, задержит дыхание, потом выдыхает облако густого дыма. Всей группой смотрим на курильщика с улыбкой, улыбается и он нам. Предлагает затяжку.
   - Ноу, ноу,- говорю на английском языке, - сау бол, - говорю по-казахски.
   Он протягивает мне трубку:
   - Хут, синь мой!?- (курни, пожалуйста).
   Затянулся дед смачно и выдал очередной, дымный "выхлоп"!
   - Михайла, - обращается ко мне Галай,- ты куришь туберкулёзные палочки. Курить, так курить - купи у него енту самоварную трубу.
   - Мужики, глядите, как собака связана, лежит.
   На полу лежит собачка, ноги заведены за спину, связаны по парно.
   - Вот черти, - возмущается Грань, - ей же больно. Май, это необходимо?
   - Она продаётся, как продукт. Всё равно резать.
   - Вообще - то, говорят, собачье мясо, как баранина, только кости рёбер круглые. А вон макака также связана.
   - Тоже на мясо, - утверждает Май.
   Молодая женщина продаёт пяток голубых ящериц связанных пачкой через брюшки. Они длиной сантиметров по двадцать.
   - Этих тоже едят? - удивляется Галай.
   - Они идут на вторые блюда, - отвечает Май,- у разных народностей, разные предметы пищи.
   - Такого разнообразия на наших рынках не увидеть.
   Женщины с европейским обличием купили живого гуся. Мы купили цветную капусту, капусту кольраби на салат. В авоськи наложили крупных помидор, огурцов.
   Вещевой рынок. Здесь посмотреть не на что - нищета. Много сандалий, очков защитных от яркого света; крохотные бюстгальтеры, не для россиянок. Разная галантерейная мелочь.
   - Пойдёмте на шёлковый рынок, - предлагает Пинчук.
   Вьетнамец Май с извинением оставил нас.
   - Что там интересного?
   - Ничего особенного, зато будете знать что где и почём.
   - Лучше пойдём по магазинам.
   - Там пустые полки, - говорит Степан, - завтра в ГКЭСе возьмём Потребительскую книжку, и всё что нужно купим в дипломатическом магазине. Пойдёмте на городское озеро.
   Идём к озеру толпой. Город живёт своей шумной, деловой жизнью. Звучная перекличка автомобильного транспорта. Трамвай пересекает нам путь. Катится к железнодорожному вокзалу. Окна вагона без стёкол, дверные проёмы без дверей. Катится не быстро, давая возможность входа и выхода не останавливаясь. Покрашен был лишь при его постройке. Сейчас трудно определить первоначальный цвет покраски. Солдатик без погон выдаёт билеты входящим пассажирам. Два мальчика едут на узле задней сцепки.
   Вот и озеро в центре города. Называется оно - Озеро возвращённого меча. На средине его островок с буддийским храмом. По ветхости его можно судить о много вековом существовании. В воде наблюдаем довольно крупных рыб не известной нам породы. Вылов рыбы запрещён, но вездесущие мальчишки умудряются обмануть дежурную милицию. Выгнали их с одного берега, а они уже на другом и забрасывают блёсна. Смотрим с любопытством на снасть. Леска наматывается на жестяную банку. Она на кулаке правой руки, левой рукой направляет леску для смотки на банку. Левая рука не подвижна, а правая работает и ловко круговыми движениями. Забрасывая блесну, леска легко скользит с банки.
   - Ты посмотри, как ловко и быстро мальчишки работают!!
   - Ага! Вот бесенята!
   Я направляю объектив на рыболовов, но они, мгновенно бросают улов в воду и спрятались. Не только мальчишки, но и все северяне избегают объективы фото камер, особенно если они у иностранцев.
   Уходим в парк. Вижу идущего по аллеи пожилого вьетнамца с папками под мышкой. На его голове соломенная шляпа с полями. За ним, шагах в пяти, семенит старушонка, тоже костлявая. На плечах у неё прямое коромысло с подвешенными корзинами почти до пола. Стоит мужчине замедлить шаги или остановиться, она вторит ему, не приближаясь. Культ мужчины? Рабыни?
   - Парни, давайте сходим в универмаг, может, гитару купим? - Просит Володя Братищев.
   - Пошли, что делать. Где он?
   - Пошли, - соглашается Степан Ефимович, - я покажу.
   Вот и он, тоже в центре города. Здесь старинный двух этажный квартал, французского построя. Пасмурно, туман. На нижнем этаже хозяйственные товары, их можно по пальцам перечесть: тазы, мочалки, мыло и всё по талонам. Так же было и в СССР после войны с Германией. Пустые полки, скучающие продавцы.
   На втором этаже галантерея, тоже выбор скудный. Видим гитару, шести струнная. Просим продать нам.
   - Хом. Хом - хом. Талон. ( нет и нет, только по талонам, прим. авт.)
   - Хом ко талон, - разводит руки Пинчук. ( нет талона).- Ну и хрен с тобой, у Мишки баян.
   - Я играть ещё не умею.
   - На кой хрен брал тогда с собой, - грубит Пинчук.
   - Учиться буду по выходным.
   Володя Братищев применяет магическое слово - Ленсо.
   Вьетнамцы улыбнулись, по-японски отвесили поклон, засуетились, по телефону куда - то звонят и нам:
   - Мот фут! (одну минутку) - улыбаются.
   Вскоре приходит, видимо, директор, что-то пишет в тетради, подаёт нам на подпись. Пинчук её ставит, благодарит:
   - Кам эн, домти! (Спасибо, товарищи)
   - Синлой, - подают гитару, - нам мыой донг.
   - Ну, синлой - пожалуйста, а цена? Нам - пять. Мыой - десяток. Полста чтоли? - глядит на продавца Пинчук.
   - Венг, венг, - соглашается и показывает пальцами пять и нуль.
   - Не дорого.
   Благодарим продавцов, они нам откланялись довольные тем, что нам угодили.
   Володя прошёлся по струнам:
   - Глухой звук. Вокруг сырость, ну да разыграем, настроим...
   Возвращаемся в Ким Ли Ен. Пора обедать. Переменная облачность, сыро, душно.
   ВНЕДРЯЕМСЯ.
  
   Пока бездельничаем, решаем бытовые вопросы, обживаемся. Для всяких поездок нам выделили автобус ПАЗ. Едем в ГКЭС. Здесь знакомимся с руководством, с бухгалтерией, отделом кадров. Здесь проходим инструктаж поведения в стране пребывания. Требования к нам жёсткие, категоричные: - обидел вьетнамца - отправляют домой без "суда и следствия". Привели ряд примеров: " снял наш специалист шляпу с уборщицы, бросил на пол". " Проехал в рикше - эксплуататор" - за неуважение жителей страны пребывания отправлены, с позором, домой.
   Здесь знакомимся с условием оплаты труда: мой оклад мастера корпусных работ - 450 рублей. 25% из них остаются в накоплении, остальные получаем в донгах. Кроме того, моя семья от производства, откуда я откомандирован, получает 50% от среднего заработка, который тогда у меня составил 110 рублей. Подвёл отпуск на дипломный проект. Если я не израсходовал донги, то при отъезде они переводятся в чековые рубли. На них в магазинах "Берёзка" можно в Союзе купить заграничные "тряпки", советский дефицит, даже автомобиль "Жигули".
   На таких условиях работают все советские специалисты в социалистических странах. Посылки всякие домой запрещены. Даже при возвращении домой вес багажа не должен превышать 20 килограмм. Письма не по международной почте, а только через ГКЭС и Посольство СССР. Обеспечение нас продуктами питания, дефицитных в стране пребывания, тоже в единственном магазине ГКЭС. Это консервы, сигареты, сладости, спиртное, но всё нормировано.
   Лимит в магазине на территории городка проживания, в дипломатическом магазине, в магазинах городов. Только на рынке нет ограничений. К моему удивлению, я свободно, без лимита, в магазине ГКЭСа купил 4 кг. сушёной воблы - привет от моей родины малой. 4 донга за килограмм!
   Все группы разных специальностей работают на периферии Вьетнама: энергетики, химики, мостостроители, нефтяники и прочие, приезжают за продуктами раз в месяц или через оказию.
   На Юге Вьетнама наших специалистов нет. Журналисты, побывавшие на Юге, хвалят климат: " Климат Ханоя и Хошимина разнятся, как небо от земли".
   В этот раз в магазине ГКЭС мы отоварились на месяц.
   В этот же день посетили магазин, для иностранцев, в нашем городке.
   На сегодня лимит: 0,5 кг. сахара и 20 штук ирисок. Работает магазин один час в сутки!
   На территории городка проживают кубинци, группа болгар, немцы из ГДР. Все остальные проездом, или на временную ночёвку. Русских пока не видим.
   У кубинцев свои гостиничные корпуса, в глубине городка. Там и клуб.
   От незнания языков наше общение ограничено "шапочным" приветом: " Чао, донгчи" - ( здравствуй, товарищ)! Так приветствуются здесь живущие специалисты и хозяева.
   Английский исследователь писал: " Европейцы в условиях тропиков или сходят с ума или спиваются". Что с нами будет? Время покажет.
   На сегодняшний вечер запланировали сбор, что бы обмыть наш приезд сюда. Сбор в комнате Степана Ефимовича. Сигареты мы разделили, все остальные продуктовые закупки объединили в складчину.
   Пришли мы с Сопиным во время, всё уже готово, даже отварена картошка с поджаренным луком. Здесь же гость из Болгарии, знакомый нашему руководителю по первой поездки сюда. Парни наши уже под хмельком. Ну и ладно, нам меньше достанется.
   Пирушка началась с поздравления нас руководителем группы. Под гитару поём песни и громко.
   Нашими песнями заинтересовался корреспондент газеты "Правда", появился с извинением. Приглашаем за стол, пьём, едим, поём. Мой шеф Сергей Кононенко вышел на улицу покурить. Через несколько минут заходит с объявлением:
   - Наши песни услышали кубинцы, они приглашают нас к себе в гости, - открыл дверь, зовёт кубинца, - Рауль, заходи.
   В комнату, стесняясь, входит негр крупного телосложения, симпатичный. Говорит на испанском языке, вперемежку с вьетнамским. Приглашение принято.
   Пинчук, улыбаясь, показывает на пустые бутылки "Столичной":
   - Ноу, майн гер, всё выпили!
   Кубинец понял и:
   - Ноу, ноу вотка, - показывает на себя, - ром, ньеу-ньеу, ( много-много)!
   - А что, мужики, пошли, посмотрим, как наши братья меньшие живут, чем угощать будут!?
   - А что отказываться, коли приглашают, пошли.
   Болгарин и журналист от визита отказались.
  
   Идём по плохо освещённому городку под звон цикад и верещание жаб. Рауль ведёт нас к своему корпусу. Они сегодня приехали с объекта, тоже решили пообщаться с ромом.
   Вошли в их просторную комнату с двумя ярусами кроватей. Освещённость слабая. Между нар, по средине комнаты, стол. Едкий запах дыма от сигар. На кроватях постелей нет, вместо неё циновки и крохотные подушечки. Пологов нет.
   Стол сооружён из фанерных ящиков. На нём много бутылок с ромом, овощные закуски, шпроты.
   Кубинцев четверо: три негра и один мулат - Мариино. Имена других я не запомнил.
   Парни рады гостям, суетятся. Усаживают нас на нары напротив стола.
   Знакомимся, рассаживаемся. Угощают нас ромом. Я его впервые вижу и пробую. По-моему - самогон и кофе! Угощают сигарами. Беру одну, но на губах она не умещается.
   - Ноу-ноу,- и по-вьетнамски - хом фай - (неправильно), - берёт мою сигару, откусывает кончик, сплёвывает его на пол. Подаёт мне, подносит спичку:
   - Хут, хут. -(кури-кури,)
   Распалил я сигару, глубоко вдохнул, а дыхание мне перехватило, из глаз слёзы .... Нет "выхлопа" и хоть ты тресни!
   - Тьфу, зааарааза, - негодует Пинчук, не курящий, глядя на мои выпученные глаза, - куришь всякую гадость, лучше "румку храпнуть", чем давиться всякой ....
   С нами гитара, Володя Братищев щиплет струны. Кубинцы просят "Катюшу". Руки дружески на плечи, запели, но на разных языках. Смеёмся, хор не стройный, но настроение игривое.
   Сухопарый негр с обезьяньим лицом, глаза выпуклые, жиденькая бородёнка, считает, что к гитаре не хватает барабана. Полез в тумбочку, вынул какую-то лепёшку толстую, раздвигает, как меха гармошки - барабан! Чем-то щёлкнул, зафиксировав растяжку, ставит на стул, и стал подстраиваться к гитарному ритму. В тёмной комнате тёмного негра не видно, видно лишь мелькание розовых ногтей, в районе головы белые зубы, а барабанщика, вроде бы, и нет. Потом кубинцы запели свою популярную во всём мире - "Санта Кубана". Поддерживаем дружественно, шлёпаем губами в такт песни....
   Кубинцы решили улучшить состояние души, снова разливают по стаканам ром. Стаканы раздаёт нам в руки барабанщик. Когда он подал стакан Галаю, тот дико согнулся, высунул язык и выбежал во двор. Слышна его рвота.
   - Ннно, братия, - возмущается наш шеф,- мы, кжись, пери, это ,переходим границы взаимоуважения, пшли.
   Встаём, благодарим, извиняемся, уходим с поклонами, с объятиями покидаем гостеприимных собратьев.
   Володя Галай, держась за корявый ствол пальмы "кормит" её. Пинчук на него:
   - Что же ты дубина, мордоворотная, так жидко укакался?! А? Я те завтра выговорешник всучу.
   Далее пошли не литературные выражения.
   - Ну што уж ты так, Фимыч, так получилось, - ретируется Галай, - в темноте негров не видно. Вижу, как плывёт стакан ко мне: сверху глазные белки, на стакане ногти, рука волосатая .... Ну меня и тово ...., стошнило.
   Идём домой, и смеёмся над Галаем.
   - Не вижу Сергея Кононенко, - ищет глазами Пинчук.
   - Он, кажись, к немцам пошёл.
   Разошлись по своим комнатам. Через часок пришли немцы из ГДР, просят уволить их от общения: "С вашим, назойливым гостем". Пришлось руководителю нашей группы извиняться за своего подопечного, увести его в комнату проживания.
   На следующий день провели "летучку", где Серёге перепало " на чай без сахара".
   После завтрака едем в своё Посольство для регистрации прибытия и проживания. К нам в автобус заглянул Мариино. Просит взять его с собой в город. Взяли, сел рядом со мной. Хочется ему, да и нам с ним побеседовать, вчера не до того было - пели! Да вот беда -шимк пнришли немцы из ГДР нет у нас языка обще известного, обмениваемся жестами; мимикой, на пальцах. Спрашиваю его: чем он здесь занимается, в ответ он несколько раз повторяет слово "оранж". Я поясняю свою специальность, рисуя корпус судна в блокноте. Он меня понял. Взял мою ручку, рисует дерево с фруктами. Степан Ефимович смотрит на его рисунок через плечо, заключает:
   - Хреном груши околачивает.
   - Es-Es! - соглашается кубинец, под общий хохот.
   Не доехав до нашего Посольства, сошёл с благодарностью за подвоз.
   В Посольство запросто не войдёшь: высокий забор металлической вязи, окрашен в чёрный цвет, сигнализация вызова дежурной охраны.
   Внешнюю часть усадьбы охраняет вьетнамская милиция.
   После радио переговоров нас впустили на территорию усадьбы с автобусом. Двор хорошо озеленён, замысловатые цветочные клумбы, чистота идеальная! Респектабельное здание с жилыми корпусами, с хозяйственными постройками.
   Поправляем воротнички, галстуки, входим в просторный вестибюль.
   Здесь мы встали на партийный и профсоюзный учёт. Прошли собеседования в соответствующих кабинетах, никаких просьб о сборе интересующих сведений на месте нашей будущей работы. Единственная просьба: не позорить советского человека; уважать нравы и быт страны пребывания. С партгрупоргом был отдельный разговор.
  
   * * *
   На следующий день нас пригласили вьетнамцы в Министерство морепродуктов.
   Скромная контора барачного типа, одно этажная. Принял нас заместитель министра по добыче.
   Угостили крепкой заваркой чая, от чего во рту вяжет, сигаретами из местного, жгучего табака. Обёртка сигарет в пожелтевшей бумаге. Здесь же Хоанг Кон, их переводчик.
   Ещё раз пожурили нас за ранний приезд: " Мы не готовы. Проведите окончательную сверку работ. Поработайте с техническими документами. О начале выезда на объект судоремонта сообщим дополнительно".
   Выдали потребительские карточки, по которым в дипломатическом магазине отпустят всё, что лимитировано. Выдали удостоверения личности с фотографиями владельцев. С этим документом мы можем свободно гулять по городу.
   На прощание сказали: "Ждите, товарищи, мы надеемся на лучший исход политических действий наших государств. Мы с вами ещё наработаемся, в лучшем смысле. Если что нужно от нас - обращайтесь. Советский Союз наш искренний друг, и у нас от вас секретов нет".
   Ждать. Сколько? Дни, недели, месяцы?
   - Куда едем? - спрашиваем у нашего вожака. Вид его печальный. Он взял ответственность на себя за не своевременный выезд, но другого нам не дано.
   - Ништяк, командир, - подбадривает Василий Грань,- прорвёмся! Поедем в дипмагазин. Посмотрим что к чему и почём.
   - Завтра поедем в Хайфон на деффектовку судов. Ну а сейчас в магазин. Поехали,- говорит водителю вьетнамцу.
   Он коренастый, скуластый, всегда весёлый, бывший солдат. По-русски говорит плохо, но хорошо понимает - "Дипмагазэн"!
   - Дипмагазэн, карачо! Я донга ест, купищ?
   - Купищ-купищ, - передразнивает Грань, - поехали, давай и рот на улицах не разевай. Сигналь, малеха, сигналь.
   Водитель хохочет.
   Дипмагазин в центре города, у озера "Возвращённого меча". Приличное двух этажное здание. На первом этаже торговый зал. За прилавками стоят красивые вьетнамочки, лет им по 25! Крашеные губки, подрумянены щёчки. Взгляд обаятельный, ласкающий. Вздыхаем томно .... Богатый магазин! Здесь есть на что посмотреть, полюбоваться, купить от иголки до великолепных произведений маститых художников. Поделки умельцев; скульптура, ювелирные изделия из драгоценных камней и металлов. Всё лучшее предложено здесь иностранному посетителю. Цены умеренные, особенно на изделия из серебра.
   Содержимое наших карманов позволяет некоторые расходы, но спешить нам некуда. Хранить негде, домой высылать посылки запрещено. Покупаем мелочёвку: зубную пасту, мыло, лезвия для бритвы. Выполнили заявку водителя: купили термосы. Майки, полотенца, рисовую водку "Люа май", что в дословном переводе - рис новый. Всё, не в малом количестве отмечено в наших книжках. Водителю такая закупка понравилась, на следующий приезд та же заявка, но нам того уже не дали - выбрали свою норму отпуска!
   Василий Грань, он самый предприимчивый из нас, обратил наше внимание на дешёвые ткани для костюмов, да и качество отменное. Здесь можно заказать их пошив. Некоторые советские специалисты закупали такие ткани и не в малом количестве. Через команды советских судов отправляли, нелегально домой. На вырученные деньги закупали ткань - саржа, высылали, так же, во Вьетнам, здесь продавали по намного завышенной цене. То же проделывали с изделиями из серебра и золота. Во Вьетнаме этот метал не дорогой.
   В основном здесь скупали золотые, ювелирной работы, цепочки с крестиками.
   ХАЙФОН.
  
   На следующий день выезжаем в Хайфон. Вьетнамцы называют его Хай Фонг, что в переводе - два жилья.
   Сразу за Ханоем рисовая житница. С интересом наблюдаем ручную перекачку воды из чека в чек: По средине вала стоят две женщины на расстоянии друг от друга метрах в десяти по долевой линии вала. В руках у них верёвки с ведром по средине. Многие знают игру с пуговицей: - петля из нитки, сантиметров восемьдесят, вращает пуговицу в прямом и обратном вращении, натягивая и отпуская скрутку петли. Игрок разводит и сводит ладони, натягивая и отпуская петлю. Пуговица вращается со свистом. Такая же петля из верёвки управляется работой ведра. Женщины одновременно забрасывают ведро в воду. Оно, зачерпывает воду с помощью закреплённых верёвок за дужку и донышко. Одновременно выдёргивают ведро с водой, и оно летит в чек без воды. Управляя верёвкой, воду выливают, дёргают на себя петлю и ведро перелетает вал, падает, черпая воду. Так и стоят работницы: натянули верёвки - отпустили, натянули - отпустили. Ведро летает через вал, перекачивая воду. Мне довелось, потом, увидеть в картинной галерее полотно, где запечатлен президент Хо ШИ Мин за перекачкой воды таким способом. Нужен большой навык.
   У вьетнамок способ перекачки отработан до автоматизма. Они работают, наблюдают нас в автобусе, даже умудряются помахать рукой в знак приветствия, удивительно!
   Наблюдаем не обычное зрелище: в густой заросли травы стоит рыбак с удилищем, ловит рыбу!!! Оказалось: он стоит в рисовом чеке, там вода и рыба на выращивание! За стеблями риса воду не видно.
   В морских лагунах заросших травой тоже проводят улов, но креветок. Видим, как мужчины бродят по заросшей воде, что-то втыкают в дно. В другом месте выдёргивают, вынимают улов. Просим водителя остановить автобус, рассмотреть ловца, предмет лова и инструмент лова. После остановки просим ловца подойти к нам, показать инструмент, метод лова креветки. Вьетнамец охотно демонстрирует нам очень примитивное приспособление: Метровая палочка-пруток, в средине своей расщепляется. В расщеп вставляется тоненькая, древесная перемычка длиной сантиметров в пять. Этот расщеп втыкают в дно. Креветка вплывает в расщеп, сбивает палочку расщепа, она всплывает, а расщеп зажимает креветку. Вот и вся хитрость! Но, нужно знать места хода креветки, её обитания ....
   Слева автотрассы железная дорога. Она: то уходит в даль, то подходит к трассе. Тоже, как и городские трамваи обшарпаны пассажирские вагоны, на их крышах много пассажиров, даже с поклажей. Так было в России во время революции и в военные годы.
   В одном из поселений мы увидели похоронную процессию. Впереди идут строй монах без головных уборов, в оранжевых мантиях, человек восемь. Позади их повозка с саркофагом, напоминающий длинный сундук. За ней ещё такая же группа монах, но с покрытыми полотнами из марли головами и лицами. За ними двое мужчин несут бамбуковую жердь диаметром более 15 сантиметров, длиной около пяти метров. По средине трубы подвешен гонг - латунная лепёха. Идущий сбоку у гонга мужчина ударяет колотушкой то по гонгу, то по бамбуковой трубе, издавая ритмичные звуки: бом-дили, бом-бом-дили-бом.... За гонгом идут сопровождающие лица. У каждого на груди приколота чёрная ленточка - знак печали. Процессия идёт молча.
   Кладбищ на Севере Вьетнама я не видел, но в поселениях часто встречаются саркофаги, стоящие на поверхности земли. Такой можно, в случае необходимости, передвинуть, перевезти. Наш переводчик рассказывает: " Человек, даже мёртвый, остаётся у своего жилья. Каждый живущий - рядом с предком. Общие захоронения занимают огромные площади плодородной земли. Они мешают сплошной запашки. Что мы оставим на Земле после нескольких тысячелетий? - Кладбищенский гранит? В нашем случае: сгнил саркофаг, сгнил давно забытый труп. На это место можно ставить другой саркофаг. Есть у нас кладбища, но древнейшей старины, государством и народом почитаемые, охраняемые".
   - Разумно!
   - Наши кладбища разрастаются ежегодно в десятки метров. Могилы окутаны сталью, внутри гранитные плиты, мрамор!
   - И, правда, взглянуть бы на Землю после несколько тысячелетий?!
  
   Недалеко от Хайфона поселение вокруг озера, заросшего водной растительностью вдоль берегов его. Местами плавни доходят до центра озера. Но это не сорная растительность, а плантация столовых овощей. Женщины, сидя в огромной корзине, плавают, срезая надводные, голубого цвета, листья. Связывают в пучки. Мне довелось есть салат из этой растительности, напоминает вкус капусты. Корзины сплетены из бамбуковой щепы, просмолены каучуком, очень удобные.
   Выезжаем к берегу могучей реки, с мутной, красного цвета водой. Вдали виден морской залив и городские, промышленные строения.
   По лагуне Шонг Лан плывут, не привычные нашему глазу, джонки. Их красные паруса напоминают крыло летучей мыши. На реке идёт тяжёлый, кропотливый труд!
   Вот и пригород Хайфона. На берегах следы, подаренной Америкой, демократии: груды разбомбленных судов, промышленных предприятий. Здесь всё взрывалось, горело, плавилось. Вокруг "оспы" от воронок взрыва. Здесь дружно работали Б-52., известные Миру бомбардировщики США. Войной такие действия, следы которых мы видим, назвать язык не поворачивается - безответный разбой мирного населения и его хозяйства. Теперь, бедный, но гордый, трудолюбивый народ Вьетнама восстанавливает своё хозяйство. Все они повязаны единой судьбой, единым желанием, надеждой на лучшее будущее, которое зависит от них. Видим тощих, измождённых людей в рваных одеждах. Не хочется в окно автобуса показывать свои откормленные морды. Гордость охватывает наши чувства за братскую помощь многострадальному народу. Не всё измеряется монетой. Вьетнамцы видят, помнят добро, открывая нам свои сердца и душу. Всё восстанавливают своим горбом, руками, энтузиазмом, не надеясь особо на добрых дядей.
   Техники грузовой очень мало, всё больше гужевой транспорт. Одноосные повозки катят женщины. Везут песок, щебень, кирпич....
   Вон женщина, средних лет, тянет, держась за оглобли, двух колёсную телегу. На телеге брусья льда, их - гора! Через плечо канат, привязанный за телегу. Видно, как он врезался в смуглую кожу женщины. Белая, с желтизной, сорочка мокрая спереди и сзади до пояса. От шеи до пояса зияет прореха на спине сорочки. Женщина упирается, напрягая мышцы ног и тела. Сзади телеги ей помогает
   мальчонка, лет восьми. Они остановились, пропуская наш автобус. Миловидная женщина вытирает пот с бровей, той же рукой машет нам в знак приветствия, подарила улыбку. Смотрим на неё с жалостью, провожая взглядом по проезду автобуса. Пропустив автобус, она наклонила туловище вперёд, и еле сдвинула с места свой воз.
   Тишину в автобусе нарушил Володя Клёва:
   - Мою бы, "кобылу", вот так запрячь, быстро бы жирок сбросила. Заказала мне купить ей какой ни - будь экзотический лифчик, четвёртый размер! Хааа.
   - Володя, а ты видал на барахолке их лифчики?! Их ток на нарывы одевать.
   Таких тягловых женщин по городу очень много! Мужчин впряженных не видел.
   Солнце то выглянет из-за туч, то снова за них спрячется. Мокрый асфальт, сырой воздух.
   Наш автобус подкатился к неказистому, одноэтажному дому, кирпичной кладки, с побелкой. У входной двери с навесом толпятся мужчины. Все низкорослые, тощие. Рядом вывеска с названием учреждения: "Управление рыболовного флота", так нам перевели. Нас ждали. Степан Ефимович Пинчук здесь бывал. Узнаёт знакомых, приветствует ладонью при выходе из автобуса. Всем нам рукопожатия, с объятиями. Знакомимся на улице, входим в контору.
   В просторном кабинете управляющего темно от пасмурной погоды. На длинном столе без скатерти термосы, заварные чайники, крохотные (коньячные) чашечки и сигареты в серой упаковке.
   Нас приглашают за стол. Осматриваем кабинет. В его торце портреты Маркса, Ленина, Хо Ши Мина. Под ними транспарант и ничего лишнего.
   Управляющий - мужчина средних лет, средней упитанности, в рядовой одежонке: белая рубашка, чёрные брюки. На босых ногах сандалии.
   Он нас тепло приветствует через переводчика. Здесь же специалисты судовые не знающие русского языка.
   Степан Ефимович представляет нас по специальностям. Тоже представляют и нам. Ведём деловой разговор. После официальной части нам предложили чай терпкой заварки, сигареты. Женщины, на полусогнутых ногах, принесли печенье, сахар рафинад. Ведем свободное общение.
   После чаепития нам предложили сходить на суда, подлежащие большому ремонту.
   Выходим во двор просторный. Пинчук разговаривает с управляющим без переводчика:
   - Товарищ Ань, вы с нами на суда тоже пойдёте?
   - Извини, Степан Ефимович, дел полно. Мы потом поговорим, - говорит на чистом русском, без акцента. Ань заметил моё удивление, подошёл ко мне, положил руку на плечё:
   - Михаил, как вас по отчеству?
   - Семёнович.
   - Михаил Семёнович, уважаемый, как же мне не говорить по-русски, если я в Союзе вашем окончил Институт водного транспорта и Ленинградскую высшую военноморскую Академию. Мне стыдно перед своим народом: они тут воевали, жизнь на волоске от смерти была, а я у вас, как у Христа за пазухой!
   - Вы зовите меня без отчества, просто - Михаил.
   - Вы меня тоже, без приставки "товарищ" - просто - Ань. Кстати, имя переводится, как - брат. Годится? Мы с вами ещё поговорим.
   Мы рассмеялись и, по его инициативе, обнялись любезно. Догоняю своих парней на причале.
   * * *
   У причала стоят суда разнообразной конструкции и назначения. Вон военное судно похожее на буксировщик. Оголённые матросы моют палубу струёй воды, шваброй. По палубе ходят две свиньи чёрной масти с белыми пятнами. В них килограмм по сорок. Коротенькие ноги и брюхо у палубного настила. Какая рациональность! На наших судах содержат собак и кошек.
   А вот и наши, до радости родные суда - траулеры. Скольким таким же мы давали вторую жизнь! А эти два, притихшие у причала, рыжие от ржавчины, припорошенные морской солью, с облупленной краской. Милые мои, куда занесла вас судьбина: осколками бомб побиты надстройки, снарядами прошиты фальшборта. Досталось же вам, горемычные. Ну, ничего, мы ещё с вами споём! Стоят борт с бортом, как два родных брата - близнецы.
   В воздухе морось, по окнам рупки стекают капли воды, а может слёзы радости встречи с нами, родными. Уходили они из Находки, о чём свидетельствуют их капитаны, совсем плохо говорящие по-русски.
   Капитаны и механики тоже выражают радость встречи с нами, как братья. Долго держат руки в рукопожатии, обнимают каждого из гостей. Их суда давно стоят у причала Хайфона. Команда скучает по рыбалке, а дела сдерживаются по политическим соображениям. Названия судов вьетнамские: "VIET XO 01" и "...... 02".
   - Тау, ээ, судна, эээ. Патом. Да, патом,- говорит капитан траулера 02 Тинь,- пайдом гости, эээ, там, - показывает на дверь в кормовую надстройку, - каюта, давай, давай, - взял Степана за руку, ведёт в каюткомпанию.
   Идём по не освещённому коридору, гладим ладонями поручни. Темно и в каюткомпании. Свет лишь от закопченных иллюминаторов. Весь
   длинный стол сервирован диковинной едой и закуской из вьетнамских блюд! Нас любезно рассаживают на лучшие места. В лицах наших новых друзей не поддельная радость общения.
   Аппетитно выглядят морские деликатесы: жареная рыба, отварная креветка, лангусты; салат из капусты, помидоры с огурцами - загляденье! Вьетнамцы великодушно, предлагают есть всё, чем они богаты. С ними переводчик, коротышка Фат. Худощав, весёлый. Придан он нам переводчиком на постоянно. Учился он в Союзе в городе Батайске. Сначала готовили его лётчиком реактивных истребителей, но здоровье подвело, пришлось переквалифицировать на радиомеханика. Здесь работает с судовым радио оборудованием.
   Всем хочется высказаться и быстро, Фат еле успевает переводить и поесть парню некогда. Выражение лица меняется мгновенно от весёлого, до грустного.
   Ужинали с тостами, закончили песнями и поцелуями. Вьетнамцы, в отличии от нас, себя сдерживают от употребления спиртного. За всё пребывание во Вьетнаме я не видел ни одного пьяного вьетнамца!
  
   Вышли на палубную темень. Тусклым светом горят фонари освещения причала. В отсветах косые падения каплей дождя.
   Водитель нас заждался, но не ворчит, лишь спросил Пинчука:
   - Куда?
   - Кау Рау.
   - Да, - ответил водитель с кивком головы.
   После нескольких минут езды по плохо освещённым улицам Хайфона, подъезжаем к хорошо освещённому одноэтажному гостиничному комплексу. Он не далеко от города. Это и есть Кау Рау, в дословном переводе - Мост красный.
   Нас никто не встречает за стальным забором. Сами открыли ворота, въехали на благоустроенную территорию. Фат сходил к дежурному коменданту, с Пинчуком распределили нас по комнатам спального барака, раздав ключи. Что-то в этих бараках родное, наше, сибирское! Щитовая конструкция - дар России.
   Кругом чистота, порядок, на кроватях белые простыни, под байковыми одеялами.
  
   Утром просыпаемся от яркого солнца. Тишина, роса на цветочных растениях. Здесь не орут уборщицы, приятная неожиданность. Дизайн территории радует взор: продумано расположение газонов, кустарники пострижены под фигуры животных; магнолии цветут ....
   Делаем лёгкую физзарядку, выходим за ворота, посмотреть на водную гладь лагуны. Красивая местность!
   Отличный завтрак в открытой столовой под навесом. Здесь знакомимся с радио специалистами, их двое, из Владивостока. Они будут работать вместе с нами на траулерах.
   Вместе едем в Хайфон.
   Радостно, как и вчера нас встретили экипажи судов. Сразу же приступаем к делу: - проверка соответствия ранее составленных дефектных ведомостей. Я с Серёжей Кононенко, совместно с капитаном траулера 02 - Тинем - на корпусных работах. Он ответственный за оба траулера.
   Внутреннее состояние кают печалит копчёностью. В каютах постоянно коптят культовые сандаловые палочки, вместо свечей. Чуткий, внимательный капитан - коммунист, поясняет:
   - Муй! Муй., -клюёт пальцем щёку, улыбается.
   - Комары?
   - Венг, венг (да), - обрадовался капитан моей догадки, - туда иди, - показывает в иллюминатор.
   - Комаров, - говорю, - дымом сандаловых палочек "высандаливают".
   На юте (кормовая надстройка) хозяйственные помещения - кладовки боцмана. В одной из них видим пакеты хлопчатых перчаток, с полсотни! Они сгнившие. Видимо эти помещения никогда не открывались, чему удивился капитан. Подобные находки, запасные части встречаются и в других баталерках. Команды судов из вчерашних воинов - выходцев из джунглей. Научили крутить штурвал, запускать двигатель ..., остальное - не трогать. Рыбачить они умеют и это главное. Работали до полного износа двигателей и механизмов 14 лет! Техническая документация судам не прилагается, оттого во всём осторожность.
   - Михаил, спроси Тиня: почему по документации суда идут, как "Вьет со 01, 02", а на бортах написано "Холонг - 01, 02"?
   - Тоже мне, нашёл переводчика!
   - Но ты особенно интересуешься их языком.
   - Интересно же! В работе пригодится. Попробую: донгчи Тинь, тай сау тен ла Тау "Холонг"?
   - Аа, - смеётся, - Чина - Ктай, - грозит пальцем.
   - Переименовали в угоду китайцам. Они же против дружбы Вьетнама с нами, - заключает Сергей.
   Тинь понимает Сергея, соглашается кивком головы. Показывает руками крест, мол, теперь этому пришёл конец. Потом, после покраски судов названия изменили.
   Вот таков наш язык общения.
   - А у тебя получается по-ихнему! - заключает Кононенко.
   - Уборщицы комнаты у нас убирают, немного говорят по-русски, вот я у них спрашиваю: что к чему. Запоминаю, записываю.
  
   Вьетнамцы готовят наши суда к ремонту, женщины-грузчицы выносят рыболовные снасти, зачищают трюма, подсобки. И опять на тяжёлых работах женщины, как было у нас во время войны с фашистской Германией 41-45 годов: "я и баба и мужик".
   Завтра 8 марта - Международный женский день!
   Николай Сопин, наш парторг, подаёт женщинам журналы "Работница" на вьетнамском языке и уходит в сторону. Женщинам понравились яркие, цветные фотографии, картинки: листают с большим интересом. К этим женщинам присоединяются другие, дело встало. Журналы увидел капитан Тинь. Он быстро подошёл к женщинам, отобрал журналы и выбросил их за борт. Потом сообразил: журналы плавают, могут их поймать другие. Заставил матроса выловить сачком. Засунул мокрые журналы под свою рубаху, ушёл с судна. Я улыбнулся ему, он мне. На Сопина сверкнул глазами с призрением. А он любуется лагуной. У него с радиостанцией дел нет. Вот и "влил ложку дёгтя в бочку с мёдом".
   Возвращаясь в Кау Рау, сидим с ним рядом. Делаю ему по журналам замечание. Он молчит пару минут, потом мне:
   - Не твоё дело. Партгрупоргом избрали меня, а тебе выразили недоверие. Прижми колени.
  
   В гостинице я подошёл к Пинчуку:
   - Стёпа,
   - Какой я тебе "Стёпа", соблюдай субординацию!
   - Извини, в таком случае - не зови меня Мишкой, при моих сорока -- четырёх лет.
   - Это моё дело, как тебя называть. Что хочешь сказать?
   - Предложить.
   - Ну, выкладывай, рационализатор, хренов.
   - Да, пошёл ты,- грубиян.
   - Ну, ладно, - успокоил, - говори, что у тебя.
   - Завтра День женщин.
   - Ну и что, бабу что ли тебе?!
   - Завтра Восьмое марта, - говорю грубо,- по этому поводу предлагаю сброситься, купить цветы, сладости в буфете. Заказать чай и пригласить в твою, просторную комнату местных женщин, чайку попить. Поздравишь от нас всех и всё.
   - Чаем, на сухую? Вот дурак! На винцо что ли пожалеем? Сопину скажи, пусть подойдёт ко мне ...
   - Он на грелке лежит, печень ....
   - Вот, негодник. Сдохнет, а мне отвечать.
   Степан Ефимович старше меня на два года. К женщинам не равнодушный. При встрече берёт за обе руки, воркует .... У него хорошая, спортивная фигура. Дружит с спортом. Он не плохой парень, но грубоват в обращении, обидчив, но отходчив. Грамотный, умный инженер-механик.
   Под общее одобрение, по согласованию с администрацией гостиничного комплекса, мы устроили приём уборщицам, поварам, официанткам. Комплекс не большой и женщин собралось не очень много, места хватило всем. С ними мужчина лет пятидесяти, в роли переводчика. Женщины - молодые девчата, симпатичные в национальных костюмах. Видно, что девушек не балуют такими почестями, тронуты нашим вниманием.
   Степан самолично, с поцелуями в щёчки румяные, смуглые, дарил цветы каждой. Их человек 8-7. Говорят по-русски по школьной программе.
   Был чай и апельсиновое вино. Девчата выдали нам концерт из репертуара русских песен на вьетнамском языке, Братищев им аккомпанировал на гитаре. Не хуже профессиональных актёров!
   Вот так открываются людские души и сердца.
   Утром, за завтраком, директор комплекса поблагодарил за праздник для их женщин.
   Девчат будто изменили - подчёркнутая вежливость, чистосердечные улыбки. Блюда подают с шутливым реверансом. Что ещё человеку нужно, кроме искреннего взаимоуважения!?
   На следующий день мы покинули гостеприимный Хайфон.
  
   СЕРЫЕ БУДНИ.
   Деффектовка судов окончена, возвращаемся в Ким Ли Эн, к серым будням и на долго.
   Нам предложено пройти вторичный медицинский осмотр. Это обстоятельство обеспокоило Николая Сопина с его больной печенью. Она его очень беспокоит. У него закончилась красная жидкость, кою он капал на сахар рафинад. Всё чаще ложится на грелку.
   - Не знаю что делать, - говорит мне озабочено, - сказать врачу о больной печени или утаить?
   - Что тебя заставило ехать в даль с больным организмом?
   - Я надеялся подлечиться здесь у вьетнамских врачей, они хорошо знакомы с тибетской медициной.
   - Лечение печени для наших врачей не проблемно. А ты, если я правильно понял, приехал подзаработать.
   - Моя работа не физическая: уткнулся мордой в радиосхему, сделал умный вид .... Можно и кимарнуть. Хочу на автомобиль заработать.
   - Мы приехали на восемь месяцев, а на автомобиль нужно годы работы.
   - А я чеки куплю у вас.
   - Это личное.
   Медкомиссию проходили в русской миссии, рядом с Ким Ли Еном, у наших врачей. Тайну свою Николай врачам не открыл. В столовой налегал на овощи, что, видимо, сказывается благотворительно на его организме. Меньше стал прикладывать грелку. Реже морщится от болей.
   Безделье длилось весь март, уже средина апреля.
   Осточертел нам Ким Ли Ен. Кое-кто запил. Группа разделилась на два лагеря: вольнодумцы и законники. Руководитель группы позволяет себе вольности, а парторг дисциплину общежития. Они жалуются друг на друга и в Посольство и в ГКЭС, не прибегая к официальным заявлениям. Ссора, раздражения их мелочны. Это от безделья и угнетающего климата. А он - банный: сырой и жаркий. Мой костюм, куртка висят в шкафу, покрылись плесенью, меха баяна тоже, хоть я на нём играю. Протру плесень, на следующий день она снова появляется. Выстиранное бельё не сохнет. В комнате есть электроплитка, мы ставим её включённую под вывешенное бельё. Просушиваем костюмы, куртки. На потолке вентилятор, но им пользоваться опасно. Николай, мой "сокамерник", в первые дни включал его, сидел под ним с удовольствием, а когда застудил голову, появились сильные головные боли, потекли сопли, перестал включать.
   - Не могу я больше, - жалуется мне Сопин, - сдохну я здесь со скуки!
   У Володи Клёвы радиоприёмник "ВЭФ", но он Союз не берёт. Информационный вакуум. Это, что потерять зрение и слух.
   Иногда в кубинском клубе демонстрируются художественные фильмы, советские, но дублированы на испанский язык. Иосиф Сталин говорит на испанском языке, нам смешно.
   Хочу научиться вьетнамскому языку, но с уборщицами общаться неудобно, могут неправильно меня понять, в смысле заигрывания.
   Уже надоели экзотические фрукты, свинина. Вьетнамские шефы к нам не ездят и нас к себе не приглашают. Письмами из дома, через ГКЭС, нас не балуют. От этого в голову лезет ревность к жене: "Муж уехал во Вьетнам, приходите в гости к нам ...." У жён наших гарантированная отдушина. Случайно из командировки не вернёшься. В общении со своими парнями нужно быть предельно осторожным. Малейшая оплошность встречается штыком. Володя Галай пивом себя тешит, Виктор Сабодаж - угрюмый молчун, раздражителен. Если скажет что-то, то резко, обжигающе. Он не зол, но лучше бы молчал.
   Пинчук часто организует выход на спортивную площадку. Володя Братищев, худощавый, среднего роста, прыщавое, рыжее лицо, общительный с мягким характером, но тоже молчун. Хорошо играет на гитаре, изучает английский язык, самостоятельно. Ни к какой группе, как и я, не примыкает.
   Василий Грань - мужчина крупного телосложения. За словом в карман не полезет, при четырёх классном образовании - ума палата! На передних зубах золотые коронки. Деловой, всегда при деньгах. Считает, что на них можно купить всё и всех. Дома продал "Волгу" - ГАЗ-24 "французу", так он называет корейцев Находки, за 14 тысяч.
   - Она у тебя хорошая была, - говорит Пинчук.
   - Я её облизывал. А ты думаешь, как женщин возить!?
   - А жене говорил: " на ходовые испытания судна ухожу".
   - А как же иначе?! Отсюда приеду новую "Волгу" куплю, ох и покатаю на ней и на ... блядёшек!
   - Жена выгонит.
   - Ха! Уж выгоняла. Не впервые чемодан за дверью брать.
   - Ты здесь что-то не спаренный?
   - Присматриваюсь. Пока не вижу объекта притяжения. Видел одну в больничном комплексе, но она на мои "глазки" не среагировала.
   Володя Клёва, специалист по валовой линии. Любит выпить горькую, но в пределах разумного. Он в "партии" вольного поведения. Шутник.
   В безделье - раздражительный.
   Политики решают свои проблемы, а мы ждём действенных результатов.
   Не прекращаются военные провокации на границе с Кампучией.
   Наконец-то принято решение: пустить нашу группу на Юг. Это не лёгкий шаг правительства Вьетнама, но обстоятельства диктовали реалии. Появились у нас вьетнамские товарищи, предупредили: "Готовьтесь к вылету в Хошимин" Готовят нам нужные документы, удостоверения личности, обмен денег. Вьетнам стал единым, но пока деньги Севера и Юга разные.
   Пинчук просит отправить с судами нашу техническую документацию.
   К ней Сопин добавил две огромные коробки с пропагандистской литературой полученной в Посольстве. Она на вьетнамском и французском языке.
   - Вот и я работаю, - хвалится мне, потирая ладони.
  
   ХОШИМИН.
  
   Перед вылетом в Хошимин наша группа была приглашена в ГКЭС для собеседования.
   - Товарищи, - обратился к нам руководитель комитета, - вам предстоит не рядовая миссия - открыть для СССР Юг Вьетнама, социалистическим странам, в том числе. Китаю туда дорога пока закрыта. Только журналисты бывали на Юге. Обстановка в Хошимине очень сложная в политическом и моральном плане. По вашему поведению южане будут судить о людях Союза, России. Мы не требуем от вас жёсткой дисциплины. Будьте сами-собой, но не позорьте Советский Союз, свою национальность. За вами будут следить тысячи глаз. Они жили с французами, с американцами. Будут и вас изучать. Не подведите нас. Мы планируем широко масштабные экономические взаимоотношения, экономические связи. Расширяя сферу деятельности, будем рассчитывать на ваш опыт. Работать будем честно, по совести, на взаимовыгодной основе. У нас с ними одна политическая сущность. Существуем под одной идеей социалистического строя.
   - А баб щупать можно?
   Взрыв смеха.
   - Если "намотаете на винт", то лечить вас будем здесь же, но за свой счёт. Домой поедете через Магадан.
   - Наш посол в одной из африканских стран, не буду называть его фамилию, старик, попал в не удобную ситуацию с местной чёрнокожей дамой. Она предъявила ему счёт за беременность. Дело дошло до Хрущёва. Он тогда был генсеком. Никита Сергеевич предложил наградить того посла орденом, за стариковскую лихость. Вас наградят, но местные проститутки, медициной не освидетельствованные .... Например - Гонконгский воротничок.
   - Что это за бяка?
   - Это венерическое заболевание. Конец ваш лопается, как раздавленная помидора.
   - А жить то хоть там можно?
   - Можно, но осторожно. Вы, Степан Ефимович, как с вьетнамцами условились?
   - Триста донгов за проживание и с питанием с каждого в месяц.
   Обещают хорошие условия.
   - Это хорошо. С ними можно дружить. Обычно нас не подводят. Ещё раз, ребята, прошу, не позорьте себя и нас. Отбросьте мелочные обиды, на вас смотреть будет наша страна. От вас будут зависеть наши будущие взаимоотношения. Агентура врага не спит, а там вообще - осиное гнездо. Могут быть провокации, ухо держите востро. Успеха вам и нашей международной дружбе.
   - А как с почтой, с харчишками из магазина ГКЭС?
   - По мере возможности, но только с "оказией". Помните - вы не в Казахстане.
   Пожали нам руки, похлопали по спинам, и мы надолго расстались с русскими лицами.
  
   * * *
   23 апреля нас подняли до рассвета. Нам придан новый переводчик Фан Фай. Симпатичный, остроносый мужчина с заметными щелями между зуб. Он среднего роста, относительно вьетнамцев. Говорит на чистом, литературном русском языке. Он окончил Одесский институт водного транспорта, затем академия в Москве. Жил приёмным сыном в профессорской семье. Была возможность ему жениться на русской блондинке, но закон для иностранных связей не позволил осуществить мечту. Это была у Фая первая любовь. Его отец бывший член Вьетнамского правительства, на пенсии, но пользуется уважением, как консультант. Пользуется широкой и секретной информацией. Фан Фай парень простецкий, но с хитринкой.
   Утро мало облачное, светлое. Едем в автобусе по спящему Ханою на восходе солнца. Его лучи бьют по глазам водителя, и он опускает защиту. Не все спят в этот ранний час. Много молодых парней, мужчин разных возрастов занимаются утренней физзарядкой, гимнастикой. Кто-то присел на одной ноге, вытянув руки, кто-то в беге. Мы едем на аэродром местных линий. А вот и он, в хорошо озеленённой местности. Здание аэровокзала не большое, но высокое в холле, с большими окнами. В шеренге стоянки наши Ту - 134, вдали МИГи военные.
   Долго ожидаем вылета. Здесь к нам присоединились Хоанг Кон и переводчик Фат. Наконец выдача пропусков и посадка в ТУ-134. Его пилотирует вьетнамский экипаж. Не знаю у кого как, но у меня возникло недоверие к низкорослым, молодым пилотам. Вид у них какой-то нищенский.
   Обивка салона уже копчёная, сальная. На столешнице след остаётся от проведенного пальца. Пассажиры, как трамвайные, стеснённые в движении, морально придавленные. Так мне казалось. В основном мужчины разных возрастных лет.
   Ожили турбины, прогрелись и потянули машину на старт. На старте провели техническую процедуру, и взлёт в неведомое пространство.
   Набираем высоту над Ханойской рисовой житницей. Далее пошли не высокие горы, покрытые густой растительностью. Вышли к морю. Летим вдоль побережья на юг. Хорошо просматриваются поселения, рыболовные суда. Вспомнил книгу о путешествии русского купца Афанасия Никитина в Индокитай. Тоже смотрел на мир глазами россиянина.
   После возвращения в Находку я купил книгу журналиста газеты "Правда", Валерия Николаевича Скворцова: "Конец дороги мандаринов". О Скворцове я вам ещё расскажу. Вот выдержки из его книги о городе Хошимин: "Вплоть до весны 1977 года на улицах города, далеко не редкостью были ещё бандитские нападения. 200 тысяч только старой полицией зарегистрировано воров и хулиганов, которых в городе называют ковбоями; 100 тысяч проституток, 150 тысяч наркоманов заполняли городские улицы. Гангстерские организации, окрепнув весной 1975 г., после того, как при попустительстве старой охраны все уголовники бежали из тюрем, вступали в сговор с реакционным подпольем. По подсказки затаившихся компрадоров они создавали спекулятивные магазины дефицитных товаров". "Начиная с 1973 г. безработица разрасталась в Сайгоне бешеными темпами. В мае 1975 года к ним присоединились марионеточные солдаты и офицеры, служащие и рабочие предприятий связанных с армейскими заказами. Заводы, для которых сырьё и горючее ввозили из-за границы, сокращали производство и останавливались. Старая система снабжения, поддерживающая до этого импорт продовольственных, потребительских товаров и бензина, была в агонии. В городе скопилась значительная часть из имеющихся в южных провинциях Вьетнама 200 тысяч сирот, 270 тысяч инвалидов марионеточной армии, 50 тысяч детей родившихся от оккупантов. Такова была беспощадная реальность. В этой сложной и трудной обстановке вставал вопрос: "кто кого".
   Сейчас апрель 1978 года. Что изменилось и изменилось ли? В это "осиное гнездо" идёт на приземление наш лайнер. Здесь тоже обширная долина, но рисовых чек не вижу. Ярко светит солнышко, на небе ни облачка.
   Плавная, очень мягкая посадка успокаивает, рассеивает недоверие к молодым пилотам.
   Рулим по огромному аэродрому. Здесь ещё стоят американские транспортные самолёты с окраской цвета хаки. Они мертвы. Здесь и могучие американские вертолёты с двумя подъёмными винтами, впереди и в корме. Много осиротевшей техники, ждёт своей участи.
   Идём в современной конструкции аэровокзал. На его огромных стёклах следы недавней войны. Солнечное пекло торопит нас в тень.
   В вокзале тесно от людского скопления. Нас пропускают вьетнамские стражи порядка с улыбкой, с поклоном. Толпа смотрит на нас, как на пришельцев с иного мира. Откуда, мол, такие гераклы. Симпатичные вьетнамки ласкают взглядом наших богатырей, мне бы, мол, такого!
   Ого, наш Ханойский водитель со своим ПАЗом встречает нас, когда успел? Сегодня на аэродром привёз нас другой водитель и другой был подан автобус.
   Вид отечественного автобуса успокаивает напряжённость неизвестности. Чётко работают наши шефы!
   В пригороде КПП автомобильного движения. Быстрый осмотр документов и мы въезжаем в респектабельный квартал. Дома азиатского дизайна с цветами на верандах, цветы, и очень много, в палисадах. Моя мама в доме лелеяла китайскую розу, а здесь они во дворах, как у нас репейник. Обращаю внимание на разнообразие одежд на южанах, нет того однообразия, как на Севере. Температура воздуха + 36 градусов. В апреле здесь зенитное солнцестояние, тоже в сентябре, когда солнце переходит экватор. Не душно при сухом воздухе. Дышится легче, чем в Ханое.
   На улицах ещё не убраны спирали колючей проволоки. В центре города на уличных перекрёстках стоят бетонированные защитные сооружения с щелями для оружейных стволов. Разрушений от войны не видно. Всё целёхонько. Значит, пресса нам не врала, что город Сайгон был сдан без боя. Город - кишащий жителями.
   Движение транспорта на перекрёстках не регулируется, но помехи нет. Поток плотный, но не спешный. Поразительно, но столкновений нет! Умудряются уступать друг другу дорогу. Автомобилей мало, много велосипедов, мопедов, мотоциклов. На газонах бульвара Ле Лой сушится бельё бездомных. Здесь же играют оголённые детишки. Женщины в потрепанных одеждах проверяют высохшее бельё. Вдоль стальной ограды дворца президента расположились на тряпье, с навесами из тряпья, бездомные. Здесь ютятся женщины с детишками с нехитрым домашним скарбом. На нас не обращают внимания, не кричат Ленсо.
   Проезжаем мимо готического стиля костёла. Стоит в центре азиатского города, будто богом потерянный. Копия собора Парижской Богоматери в уменьшенном виде. Рядом Главпочтамт.
   На улице Ты Зо остановились у гостиницы с бывшим названием Катина. Пинчук и Хоанг Кон ушли знакомиться с гостиничным условием проживания, а мы засыпали вопросами своих переводчиков.
   - Ребята, мы сами здесь впервые и ничего, естественно, не знаем.
   - Но вы можете сказать: что в переводе означает название улицы Док Лап? Ты Зо?
   - Свобода. Независимость.
   - Лозунг нашего государства, - добавляет Фат.
   Через несколько минут слышим возмущённый голос Степана, из вестибюля, Ему возражает писклявый голос Кона.
   Вышли из гостиницы разгоряченные спором. Пинчук впрыгнул в дверной проём автобуса, Кон переминается на тротуаре.
   - Шустряк, - возмущается Степан Ефимович, - хочет нас поселить в гадюшнике!
   - Степан Ефимович, - обращается Николай Сопин, - ты забываешься, где находишься.
   - Да пошёл ты к .... матери. Они хотят нас по - дешёвке устроить, а нам тут ещё не известно - сколько жить и работать! Ни кондиционеров, ни балконов, бельё посушить, вывесить негде. Ну, какого хрена там стоишь, - обращается к другу Кону, - заходи. Давай посмотрим Мажестик.
   - Ты, Степан Ефимович, нас по миру с протянутой рукой готов пустить, - бубнит Хоанг. - Мы из нищеты никак не вылезем, а ты шикуешь.
   - Но мы-то цивилизованные люди, хе, хы. Нам лягушек на обед не надо, но кондиционер для людей из холодного климата необходим. Мы так уже перегрызлись меж собой, а в этом круглосуточном пекле бошки друг другу пооткусываем, - обнимает Кона.
   Выезжаем к широкой реке Сайгон, на поперечную улицу. Она отделена от реки шикарным сквером. Сворачиваем вправо, тут же большая, просторная гостиница с новым названием - Кюу Лонг. Прежнее, французское название - Мажестик. Лучшая гостиница Юга.
   - Фай, что означает новое название?
   - Дельта. В честь дельты реки Меконг.
   - Ооо, здорово, - говорю, обрадовано, - а я с дельты реки Волга!
   - Астрахань что ли?
   - Она самая. Ваши парни у нас тоже учились, в Рыбвтузе.
   - Знаю.
   Пинчук с Коном нырнули в широкие двери гостиницы. Через несколько минут вышли с двумя молодыми швейцарами в униформе. Степан улыбается, Кон мрачнее тучи.
   - Ну что, братия, выходите, приехали. Да ладно тебе злится, - это он Кону.
   - Ничего себе - "ладно"! Первоклассная гостиница! Шкуродёр. Паразит, - бубнит Хоан Кон без злобы.
   Выходим с чемоданами, а я ещё и с баяном. К нашим вещам тянут руки швейцары. Мы от их услуг, к их удивлению, отказались.
   У стола Регистратуры нас регистрируют две красавицы, лет им по 20-22. Степан ласкает глазами одну из них, на что Василий Грань заметил:
   - Куда глаз косишь?
   - Такую красоту только для украшения в доме содержать! Девичий идеал!
   - Ты прав, что стоит фигурка! - восхищается Грань, рассматривая смуглую кожу бедра, где исходит разрез фартука национального платья. - Фат, как зовут эту смуглянку? Сколько же ей лет?
   - Сейчас спросим, - улыбается Фан Фай. - Эм, тен ла зи?
   - Туэт, - отвечает смущённо девушка.
   - Её зовут Туэт, что в переводе означает Снежана.
   - Лет то сколько?
   - Туэт, бао нью туой?
   - Хай мей хай.
   - Двадцать два.
   -Ух, тыыы! Наши бабы под азиаток глазам разрезы подрисовывают, а тут всё в чистом виде!
   - Ну хватит глаза пялить, вот вам ключи, так же попарно будете размещены, как жили в Ким Ли Ене. Сопин с Мишкой и так далее, - распределяет Пинчук.
   Поднимаемся в лифте на третий этаж.
   - Коля, вот наша, 304тая. открывай, - говорю Сопину.
   Просторная комната, две двух спальные кровати, большой проём окна с выходом на балкон, рядом кондиционер. На всю длину изголовья мягкая, рельефная обивка. Меж кроватей тумбочка с телефоном. У свободной стены холодильник, платяные шкафы. В центре комнаты ажурный, бамбуковой вязи стол с круглым стеклом, плетёные кресла. На окне бархатные, розового цвета портьеры. Прохладно, + 22. Тело охватывает ласкающая прохлада. Есть гигиеническая комната. Тут туалет, чаша Генуя, умывальник с большим зеркалом, туалетные принадлежности, душ.
   - Тут тебе, ни Ким Ли Ен! Я иду под душ, выразил желание Николай.
   Раздался телефонный звонок, неожиданно, переглянулись, кому?
   - Возьми трубку, что ждёшь?- говорю другу.
   Снял трубку:
   - Я вас слушаю. Пошли, Пинчук в ресторан на обед приглашает, - говорит мне.
   Собрались на пятом этаже. Здесь, справа от лестничного марша люксовые комнаты. Прямо и вправо столовые залы. Нам объединили столы с расчётом на группу и её сопровождающих в большом зале. Кругом чистота, белизна скатертей, чехлов на стульях.
   Высокий мужчина в чёрном костюме, с бабочкой на шее, с улыбкой поддельной, точнее - оскалом, приглашает нас к столу. Здесь, с готовностью услужить, стоят две красивые девушки. Выражение лиц - безразличие. Они в национальных платьях -- ао зяй, голубого цвета. Стройные фигуры, не то, что северяне толстушки, коротышки. Та, что пониже и моложе с именем - Кэт, вторая - Нинь. Так представились они переводчикам. Быстрыми движениями помогают нам сесть, выдвигая и подвигая стулья. Их лица без подкраски, естественно красивы. Мы - простолюдины, не привыкшие к услугам, да от таких милых девушек, стесняемся, улыбки дарим великодушно, и это девчата поняли. На их лицах появилась улыбочка. Нашли взаимное понимание.
   Кон усаживается с нами, а переводчики и водитель за отдельным столом. Им обед вьетнамской кухни, нам - французская кухня.
   - Ну что, мужики, - обращается Степан Ефимович к группе, - обмыть это дело нужно?! Пару лямоек берём?
   - Люа май, Ёфимыч, - поправляет Кон название рисовой водки, - ребята могут выпить, а нам с тобой на завод Башон. Мы потом. В баре все услуги платные.
   - Да можно бы по такому случаю, - бубнят мужики.
   - Нет, значит, нет, жрите так.
   На столе в стаканах напитки из плодов манго; мелко нарезанный хлеб и кубики коричневых сухарей. На первое блюдо подан прозрачный, коричневого цвета бульон с яйцом в разлив по центру. В желтке кровеносная паутина зародыша. В бульон сухарики и ешь. Вкус бульона нам не понравился. На второе лангет из подгорелого мяса с кровью. Тоже нам не привычное.
   - Без лямойки я эту подошву есть не буду, - заявляет брезгливый Галай.
   - Вы, ребята, - обращается Кон, - с водчонкой здесь не балуйте, это вам не Ханой. В городе обстановка криминальная. Без нас и нашей охраны в город не выходить. Если пойдёте в "самоволку" - жизнь вам не гарантируем. Без нас и носа из гостиницы не высовывайте. Даже если будите в фойе, на витраже не показывайтесь. Ни нам, ни вам провокации не нужны.
   - Да ладно тебе пугать нас!
   - Я вас предупредил, потом претензий не предъявлять, - Кон говорит хмуро, будто в Ад мы собрались.
   Мужики наши притихли.
   - На зарез штоль нас привезли?
   - Тут не до шуток.
   Девушки принесли чай, кофе:
   - Кафэ, теа? - спрашивают около уха нежным голосом.
   Мужчина в чёрном костюме - директор ресторана, фланирует угодливо около нашего стола, а глаза колючие.
   Поклонами благодарим обслугу, и пошли по своим "кельям", а Пинчук на военноморскую базу Башон
   После обеда заваливаемся отдохнуть в блаженной прохладе.
  
   САЙГОН ЕЩЁ НЕ ХОШИМИН.
   Номера наших телефонов - идентичны номеру комнаты. Звонят парни, Переговоры ведёт Николай голосом высокопоставленного начальника.
   - Что им нужно, - спрашиваю
   - Грань в город предлагает сходить. На магазины хочет взглянуть. Спятил, деляга.
   Вскоре зашёл к нам "старикам" Володя Клёва:
   - Ну что, прошвырнёмся по городу?
   - Ты не слышал, что говорил Кон?
   - Пошёл он .... Это в его обязанности входит нас за юбки держать. Мы мирные люди, кому нужны?!
   Заходит Василий Грань:
   - Ну что, мужики, сколько будем мы тут сидеть за решёткой гостиницы?
   - Сказано "не ходить", значит не ходить, твёрдо заявляет партгрупорг.
   - Боишься, что бы печёнку твою не съели? Охота взглянуть. Володька, ты идёшь?
   - Братищев с нами собирается, а ты, Семёныч, тоже труса давишь?
   - Опасно, но в щель тараканью лезть стыдно.
   - Пошли-пошли. Волков бояться - в лес не ходи, - кладёт Василий мне руку на плечо.
   Пошли шестеро: я, Грань, Клёва, Братищев, Кононенко, Попков.
   Зная о многочисленных здесь карманников, карманы у нас пусты.
   Только вышли из гостиницы, как нас окружила толпа мальчишек попрошаек, чего не было на Севере. Они протягивают тощие ручонки, говорят по-английски. Мы разводим руки: " хом ко" (ничего нет)
   Идём по улице Тызо в центр, попрошайки за нами. Через переулок выходим на бульвар Ле Лой. Нижние этажи домов построены для магазинов, магазинчиков, под рестораны, кафетерии и прочие услуги. У входных дверей вьетнамские красавицы - зазывалы. Они ласкают нас милым взором, приглашают на английском языке посетить их заведение. Через дверные проёмы и огромные окна хорошо просматривается содержимое магазина или принадлежность заведения. Без денег заходить не хочется. Любопытствующая толпа смотрит на нас, как мы в Москве на негров. Пытаются выяснить - кто мы и откуда; говорим ли на английском. В ответ молчание или не понятная им речь. Идём, как инопланетяне. Обходим встречных лиц, ибо они нам дорогу не уступают. Взгляд на нас не добрый, особенно у молодых людей.
   На проспекте торговля идёт с пола. Все тротуары застелены тряпьём, а на нём разнообразные галантерейные товары. В основном сандалии, защитные очки и прочая мишура. Продавцы хватают нас за руки, предлагая свой товар. Треск выхлопных труб от моторных рикш, людской гомон, звонки велосипедные:
   - Михаил, - обращается ко мне Володя Братищев, - обрати внимание на, давно, идущего за нами типа.
   - Да, за поясом, под белой рубахой, испачканной машинным маслом, оружие в виде пистолета. Физиономия не приветливая, прячет от нас своё наблюдение.
   - Похоже на кольт. Давно нас пасёт.
   Нас разводят четыре подростка, опережают Василия Граня, хватают его за руки - здороваясь. Этим временем двое других шарят у него по карманам. Грань пытается освободить руки, вертит задом, но подростки рук не отпускают, смеются в лицо. Опустошив карманы, отстали. Василий хохочет, оголив все свои золотые зубы:
   - Вот черти, надо же так додуматься! Мне в Ханое говорили о такой обработке карманов, так я в них мелочёвку положил, что бы проверить! Вот, сучки, заметили! Фиг освободишься.
   - Тебе же предложили оставить деньги дома, не верил.
   - Зато проверил, убедился!
   Вьетнамцы, наблюдавшие "зачистку", смотрят на нас с улыбкой.
   Идём не спеша, рассматривая окружение. Откуда-то сверху, перед нами упала большая бутылка из-под вина, с водой. С треском разбилась, обдав нас брызгами.
   На другой стороне проспекта раздались автоматные выстрелы. Их трескотня усиливается, приближается к нам. Там видны бегающие люди в форме солдат, в милицейской форме. Видим убегающего человека от преследования, он отстреливается. Там, под команду военных, толпа падает на землю, что бы не попасть под пули. Преследуемый взмахнул руками, упал навзничь. Из-за угла по солдатам бьёт ручной пулемёт.
   - Дело - херня, - говорит Клёва, - мотать надо.
   - Да. Кон прав.
   Нам навстречу встал, растопырив ноги, молодой мужчина. Смотрит на нас злобно, наставил на нас указательный палец, изображая пистолет:
   - Пу-пу ..., - и отступил нас пропуская.
   Дал понять, что нас очень легко расстрелять в упор:
   - Ленсо! - показывает на нас Грань с улыбкой.
   Это слово повторили вьетнамцы впереди нас и сзади.
   - Тут это может не пройти, хуже бы не было, - бубнит Кононенко.
   Сворачиваем за угол, с намерением выйти на обратную дорогу до улицы Тызо. За углом, сразу, толпа женщин облепила забор, загороженный стальной сеткой. За ней беспризорные дети тянут руки за подаянием. Сердобольные просовывают сквозь крупную ячею печенье, конфеты, фрукты. Смотрим с грустью на эту картину, женщины наблюдают за нами. Мы хлопаем себя по карманам, показывая их пустыми, сожалеем. Беспризорники хватают с пола щебёнку и крупные камни, кидают в нас шквалом. Один камень попал Братищеву в висок, он сморщился от боли. Молча, не сговариваясь, спешим убраться.
   Быстрым темпом возвращаемся в гостиницу.
   Не далеко от гостиницы наблюдаем сцену: высокорослый вьетнамец, худощавый, пытается застрелить мужчину лет под пятьдесят, полнотелого коротышку, в неряшливой одежде, но его закрывает своим телом женщина, жена, наверное. Она визжит на всю улицу. Бандит, ему лет около сорока, суёт пистолетный ствол за её живот, стараясь выстрелить в грудь её мужа. Мы остановились, смотрим. Нас увидел бандит, спрятал ствол за пояс и быстро скрылся в лабиринте строений. Женщина и мужчина тоже быстро скрылись в другом направлении.
   Нам вмешиваться нельзя, тем паче не зная языка общения. Где-то далеко позади нас послышались пистолетные хлопки. Возвращаемся в темпе. Дома Сопин спросил меня:
   - Ну, и, как сходили, что накупили? Вас с объятиями горожане встретили? А я тут с регистраторшами английским языком тренировался.
   - Эх, Савельич, живыми бы нам отсюда уехать, было бы великим счастьем, - рассказал о прогулке. - Там, милый мой, стреляют.
   К ужину вернулся Степан, сожалеет, что с нами не довелось прогуляться:
   - Завтра поедем на завод, знакомиться будем с цехами, с администрацией, с исполнителями. Суда наши вышли, сюда не скоро дойдут. Успеем ещё по городу походить.
   - Сходим,- соглашается Грань, - Клёве, один старик презервативы предлагал и ещё какие-то раздражители. Называются - бычий глаз. Ворсинки на резинке.
   - Дикость какая, - брезгливо говорит Пинчук.
   - Он даже показал, как одевать.
   - У голодной куме ....
   Ужин нам определён на 18 часов. Солнце здесь заходит быстро, минут пятнадцать и уже темно. На ужин росбиф, фрукты, соки, кофе, чай - годится.
   - Мужики, - обращается к нам за столом Степан, - есть возможность заказать на завтрашний обед жареную лягушку.
   - А ты есть её будешь?
   - Да можно попробовать, хеее. Всё нужно здешнее испробовать.
   - Вон, Галай изъявил желание живую съесть, - подначивает Константин Мисюра.
   Галай сморщил физиономию, подёрнул плечами. Он пива насосался, еле дышит.
   Многие парни изъявили желание попробовать лягушку:
   - А ты, Семёныч?
   - Как и Галай.
  
   После ужина спустились в вестибюль, расселись у бара с раскрытой верандой - ветраж. За ней газон, потом кустарниковая ограда от тротуара. На ветраже две бассейновые вазы с водной растительностью. В них плавают аквариумные рыбки, цветы красной водяной лилии. С реки Сайгон веет прохладой. Мимо, по тротуару и улице нескончаемый поток людской, техники. Нас рассматривают с любопытством, даже с остановкой.
   У молодой вьетнамки заглох мотор мопеда "Хонда" напротив ветража. Парни наши ринулись было на помощь, но их сдержали здравомыслящие:
   - А если это провокация? Посмотрите, как она ласково на нас смотрит, явно зазывает.
   Не дождалась дама реакции, руками покатила мопед.
   Мужики наши смотрят ей в след с раздумьем:
   - Ты знаешь анекдот про нашего моряка, побывавшего в загранке? - спрашивает меня Василий.
   - Расскажи, может и знаю.
   - Сходил наш моряк к заграничной даме, пришёл на судно с 500 долларами! Хвалится друзьям о удачной тусовке. Дал адрес дамы своему другу. Тот тоже к ней сходил, но дали ему только пятьдесят долларов. Он там возмутился: почему Кольке 500, а мне меньше? Местные парни успокаивают: " Друга твоего снимали скрытой видеокамерой, показали в прямой трансляции, а тебя только комментировали по радио!"
  
   Завод Башон.
  
   На следующий день мы приехали на военноморскую базу Башон что в переводе означает - три костра.
   Нашу группу приняла администрация завода в комнате приёмов. Снова всех представили по специальностям, а они своих специалистов, с кем нам придётся работать.
   После общей беседы начальник технического отдела повёл нас знакомить с цехами, объектами.
   Входим в кузнечный цех. Рабочие цеха не уделяют нам внимания, демонстрируя своё неуважение к очередным, иностранным пришельцам. Много и долго их запугивали коммунистами, вот и здесь они появились.
   Работают в домашней одежде, но с каской на головах. Кто в шортах, кто в трусах семейных. Серые и белые сорочки с дырами от старости. Вон гора монет алюминиевых для переплавки. Та же картина пренебрежения к нам и в других цехах. Могут кольнуть презрительным взглядом, демонстративно сплюнуть. Нам с таким контингентом работать, в работе жить.
   Снова к администрации завода, для заключительной беседы.
   Директор завода - крупный мужчина, не менее наших богатырей. Лет ему за пятьдесят, или около шестидесяти. Седая голова с жёстким, непослушным волосом. Зовут его Тхань Ба ( Тхань третий). Озабочен отношением работного люда к нашей группе:
   - Обстановка в городе очень криминальная, - говорит нам через переводчиков,- особенно на рынках. Сами рынки не организованы, торгуют с пола, с тележек и где вздумается. Все улицы захламлены. Предстоит огромная организационная работа. Руководство Юга не проявляет деловой активности, а северян трудно внедрять из-за недоверия к нам. Очень рассчитываю на вашу группу, что бы показать: кто нам друг. Мы с русскими давно работаем, знаем их добродушное отношение, простоту общения, полное доверие. Это и называется - братство. Вы уж не подведите нас. Для начала мы будим вас охранять, и каждого в отдельности.
   - Парни у нас хорошие, надёжные. А кто будет себя вести плохо - отправим домой, - заверил Пинчук.
   - О тебе мне говорили, - порядочный человек, первоклассный инженер. Скорых дел не гарантирую. Кроме ваших судов у нас много военного и хозяйственного флота, да ещё и судостроение. Постараемся с ремонтом траулеров не затягивать. Ваши материалы, ваша технология, а помощниками, рабочими обеспечим.
   - Нам нужна комната, где бы мы могли работать с документами, с людьми.
   - Я распорядился на времянку, потом найдём на постоянную основу.
   После встречи с дирекцией, на парапете конторы сфотографировались на память о первом знакомстве.
  
   Веду дневник, как рабочий корреспондент краевой газеты, но не вношу секретных сведений. Меня о дневнике не просили, нарываться на спецслужбы не желаю. Со мной фотоаппарат "Старт". На территорию завода я его с собой не беру. Привезённые фотоплёнки, две штуки, оказались засвечены. Кто это сделал, когда, где?
   В рабочем кабинете светло, уютно, кондиционер и аквариум с большой рыбой, напоминающей карася. На стене портрет Хошимина и Ленина. Под ними лозунг: " Док Лап Тызо".
   Сюда приглашены хмурые бригадиры, мастера, специалисты технического отдела, инженеры по специальностям. Знакомимся, задаём простые вопросы, но нас ни о чём не спрашивают, мол, и без вас своё дело знаем. Скрытые люди, скрытые характеры.
   После встречи с специалистами едем домой на обед с военной охраной. Мы обедаем, отдыхаем, а наш автобус под охраной.
   28 апреля под буксиром привели наши траулеры. К этому времени нам успели пошить форменные костюмы из белого цвета брезента. Грубые, в них жарко. Пот течёт по всему телу. На головы зелёные каски с надписью "Конг нян сюонг Ба Шон". ( Работник завода Башон)
   Белые люди, белые костюмы!
  
   Начало работы.
   Получив техническую документацию, которая пришла с судами, мы подготовили технологию демонтажных работ с переводом на вьетнамский язык.
   Посылок парторга Сопина на судах не оказалось. Он спрашивает:
   - Фай, где мои ящики?
   - Я откуда знаю?!
   - Кто должен знать?
   - Спроси у капитанов траулеров.
   - Пойдём к ним сходим?
   - Мне что - делать нечего?
   - Фат, пойдём со мной.
   Фан Фай мигнул Фату. Фат сослался на занятость.
   - Михаил, - обращается ко мне Николай, пойдём со мной. Ты, маленько шпрехаешь по ихнему.
   - Ты, как дитё! Неужели не понятно, что никогда ты не получишь своей посылки?! Ты что, вьетнамцев за олухов принимаешь?
   - Фай, верните мне мою посылку.
   - Какая ещё посылка? Что ты ко мне прицепился? Твои "цитатники Мао Дзе Дуна", наверное, рыбы с наслаждением читают, - рассмеялся.
   В новых, жарких костюмах, при тридцати шести градусном пекле обливаемся потом. Дошли до судов и наши костюмы в мокрых пятнах. Расстегнули пуговицы, оголив волосатые брюхи. По груди течёт пот, втекает в пояса брюк. Каски на затылках.
   В таком виде мы предстали перед рабочими, которые уже пришли на наши суда. Они сгруппировались по специальностям, ждут знакомства с нами. Вид наших парней веселит вьетнамцев: смеются, показывая на нас пальцами. Подходим к знакомым бригадирам, здороваемся за руки с ними, подаём руки рядовым рабочим, но они от нас отходят задом. Василий Грань сгрёб ручищами одного рабочего трубопроводчика, хохочет обнимая:
   - Ты что, едрёна корень, как зверёк!? Давай я тебя сейчас съем, - шутя кусает за плечо, за ухо.
   Освобождает одного, хватает в объятия шутейные другого. Рабочие громко смеются, показывая пальцами на большое брюхо Галая.
   - Это у нас социальное накопление! Фай, переведи им.
   Фай, смеясь, переводит, поднялся общий хохот. Василий спрашивает Фая:
   - Почему они нас так боятся? Спроси их, Фай.
   Фай и Фат по отдельности говорят с рабочими вьетнамцами. Они то смеются, то хмурятся. Переводят разговор общения:
   - Рабочие смеются над вашим видом: большие белые люди, потом обливаются, одеты тепло. Очень брюхатые. Смеются над надписью на касках, мол, подстраиваетесь под заводских работяг. Американские специалисты держали себя с рабочими надменно, не считая их за нормальных людей. Им одно было, унижающее достоинство название - вьет конг. Чуть что не понравилось - бьют по лицу и не символически, а от души. Потому они вас сторонятся. Мы им сказали, что советские люди резко отличаются от капиталистов. Поработаете вместе и сами в том убедитесь.
   После такого общения взаимопонимание круто изменилось. Один из местных шутников подошёл к Василию, провёл ладонью по струе пота, понюхал ладонь и что-то, со смехом, сказал своим коллегам. Те улыбаются, одобрительно кивают.
   - Вот дикари, - удивляется Сергей, - нюхают, как обезьяну!
   Тем временем вооруженные матросы обследуют все судовые закоулки, проверяя предметы провокации, минирования. После тщательной проверки доложили офицеру. Разрешили нам вход на суда. Бригадиры подошли к своим руководителям, кому офицер доложил о безопасности, что-то лопочат. Вместе что-то обсуждают. Один из инженеров завода подошёл к нам:
   - Меня зовут Вьет Зюнг, я учился у вас в Союзе. Бригадиры и рабочие просят снять с вас охрану. Они гарантируют вам полную безопасность. Как вы, на это смотрите?
   - Да нахрена она нам нужна, если парни гарантируют! - говорит Володя Клёва.
   Зюнг перевёл рабочим наше мнение, вьетнамцы подняли сжатые кулаки в знак солидарности, улыбки на лицах. Вот это по-нашенски!
   Подхожу к своим бригадирам корпусных работ, знакомимся по имённо с ними, с рабочими с рукопожатием. Напряжёнка спала и у них и у нас.
   Разошлись все по своим рабочим объектам.
   Через некоторое время из машинного отделения траулера раздался общий взрыв смеха. Уезжая на обед, спрашиваем угрюмого Виктора Сабодаж:
   - Что там, в машинном, хохотали?
   - Дааа. Мелкотааа. Тоже мне - работяги! Втроём, через рычаг к ключу, не могут отвернуть гайку крышки цилиндра. Отодвинул эту шантрапу, Дёрнул на себя рычаг, гайка пошла. Так послабил все гайки дизеля, им осталось только отвинтить. Вот они и ....
  
   После обеда нам показали новый кабинет в инженерной комнате рядом с причалом наших судов. Здесь большая площадка для спортивных мероприятий, общих собраний. Оборудована волейбольная площадка. Слева - общежития военных. Справа их столовая, кузнечный цех.
   Среди рабочих мы уже - свои! Корпусники сгруппировались на палубе, что-то обсуждают, помахивая газовым резаком по металлу. Подхожу, интересуюсь их озабоченностью:
   - Кай зи? (говорите) - спрашиваю
   - Хом кат.( не режет)
   - Тай сау? (почему)
   Бригадир открывает краник подачи кислорода, трогает пальцем шипящую струю:
   - Хом тот! Чина.
   " Хом тот" - не хороший, понятно, а слово Чина мне не известно, пожимаю плечами. Бригадир Фо понял меня:
   - Ктай, ктай. - показывеет пальцем на струю.
   Всё ясно: - кислород китайской поставки, с низким процентом содержания кислорода. Такой металл не режет.
   К нам подошёл безработный Сопин. Он подаёт вьетнамским парням две книги на французском языке.
   Парни взяли, прочли названия, сунули их Сопину под мышки. Развернули его за плечи на 180 градусов и тихонько подтолкнули в сторону судового трапа. Он оглядывается на них с удивлением, но ушёл к другим рабочим. Я смеюсь, рассмеялись и вьетнамцы. Мне стыдно за Николая, за партком Посольства. Явный подрыв доверия!
  
   Переводчики заняты с переводом технической документацией, и нам с Сергеем Кононенко трудно общаться с вьетнамцами. Я знаю лишь элементарщину, он английский язык по школьной и институтской программе. Молодёжь Юга хорошо говорит на английском языке, старики на французском. Сказывается результат колонизации. Теперь осваивают русский. Так вот даём задание, контролируем исполнение.
   Николай Свельевич без дела. Радиоаппаратура его обесточена. Здесь он " на всякий случай". Его безделье гнетёт, печень тоже. Целыми днями ходит по рабочему кабинету, хлопая ладонями то перед голым брюхом, то за спиной.
   Сижу на скамейке под навесом от дождя и солнца у нашей конторы. Около столовой пилят дрова вьетнамки из кухонной обслуги воинской столовой. Зову из конторы Сопина:
   - Никола, чем дурью маяться - помоги женщинам с дровами?
   Вышел:
   - Ну, и? Вижу.
   - Помоги им, заодно поупражняешься на английском.
   - А что, это можно, - пошёл к женщинам.
   Они смотрят на него дико, попятились, оставив пилу в резе. Николай подошёл к пиле, взял рукоятку, пытается один пилить, смотрит с улыбкой на женщин. Их четверо, молодые. Поняли его намерения, улыбнулись, подталкивают друг друга к пиле, к Николаю. Одна, что постарше, осмелела, махнула рукой, изображая риск, взялась со смехом за ручку и пила завизжала в работе.
   Рез увеличивается медленно. Николай осмотрел зубья пилы, несёт пилу к конторе:
   - Совсем тупая. Фат, принеси, откуда - ни будь напильник. Я поточу пилу.
   Женщины сидят в ожидании пилы, о чём-то говорят, глядя на наш кабинет. Николай ходит с пилой по комнате взад и вперёд. Одна из женщин встала, куда-то сбегала, принесла трёхгранный напильник, зовёт Николая. Он пошёл к ним. Уселся между женщин на бревне, точит зубья пилы.
   К конторе подошёл Володя Братищев, тоже без дела, пока суда не ставят в док. Тоже пошёл к женщинам. Поприветствовал девчат, взял колун. Стал колоть дрова. Вьетнамки в восторге!
   Наших парней увидел Костя Мисюра, он заместитель Пинчука, пошёл к ним. Женщинам такая компания импонирует, приосанились, кокетничают. Быстро разделались с дровами, пришли в контору, вытирая на себе пот:
   - Ну и лес! Что-то в роде бокаута или ещё какое-то железное дерево, - говорит Константин, - пила его не берёт!
   - Плотность высокая, - дополняет Владимир, - трудно колоть, вязкие!
   Так эти парни помогали женщинам дня три. Надоел их патриотизм, слиняли. Женщины их приглашают, но без женского "стимула" им не интересно. Такая "связь с женщинами" их не устраивает. Да и на большее не рассчитывали. Поразмялись немного и будет.
   Сопин разложил радиосхемы на столе, придал лицу умный вид. Не принятую вьетнамцами агитационную литературу разложил на столе с расчетом на уборщиц.
   - Ты что мне тут столы захламляешь - возмутился Пинчук!
   - Надо же её как-то распространять!?
   - Иди по цехам, раскидывай, как листовки -хееее, если по шее не получишь.
   - Кто, как ни ты должен мне помочь, а ты ещё и мешаешь.
   - Да пошёл ты к .... матери, найди себе занятие, или иди бабёнкам помогать, так они тебя лучше понимают!
   - Семёныч, - обращается ко мне Николай, - ты же коммунист, обязан мне помогать вести пропаганду! Почему симулируешь?
   - Я коммунист, но не олух. Нужно делом показать себя, а не расходовать партийные деньги на такую туфту. Глупцам я не помощник.
   - Что-то ты антипартийные речи заводишь?
   - Я за коммунистов, умных партийцев, а не за дураков в партии.
   - То-то ты увильнул от предложения заводского парткома.
   - На то была воля ваша.
   День независимости.
   30 апреля День независимости Вьетнама, день торжественного провозглашения Социалистической Республики Вьетнам.
   Официальное провозглашение, объединяющее Север и Юг Вьетнама было 2 июля 1976 года. 30 апреля был установлен флаг победы над крышей дворца президентов в Сайгоне. Потому на 30 апреля и утверждён праздник.
   Нашу группу пригласили в дворец президентов на гостевую трибуну. На лужайке двора трудовая общественность города. В стороне палатки скорой помощи. Люди сидят по буддийски на поляне, под солнцепёком, с непокрытыми головами, при полном штиле.
   На балконе дворца местная власть, многочисленные гости: представитель Кубы, первый секретарь Ленинградского обкома Романов; первый секретарь компартии Чили, в изгнании, Луис Карвалан. Он тогда жил в ГДР.
   Слушаем речи, обливаемся потом. Врачи уводят человека с лужайки.
   Кто-то сбоку трогает мою руку, поворачиваю взор, шалею - меня держит за локоть русская красавица! Ей около двадцати лет. Рядом с ней женщина лет сорока, тоже оделёна великолепной красотой:
   - Угостите сигаретой? - просит красна девица, с запахом перегара.
   Угощаю, подношу огонь от зажигалки, но дева от тряски тела, рук с трудом ловит пламя. Смачно сосёт душистый дым.
   - Откуда вы, миледи?! - спрашиваю.
   - Мы с Романовым, - отвечает старшая дама. Она не курит. Ушли в сторону трибуны.
   Возвращаемся с митинга в своём автобусе. Он варьирует меж толпой на улице, плетёмся. Справа послышались пистолетные выстрелы. Смотрим туда и видим, как падает с мотороллера его водитель. Он шёл на большой скорости, как пояснили переводчики. Милиция приказала остановиться, но водитель продолжил свои выкрутасы на скорости. Пристрелили. В среде пешеходов не видим тревоги. Привыкли?
   Нас привезли в Башон на директорский торжественный приём по случаю этого праздника.
   У административного корпуса нас встретила делегация из заводской элиты. Над широким проёмом двери надпись: "Зям док". Так именуют директора, а начальника ниже рангом - "Куан док". Директор здоровается с каждым из нас, обнимая обеими, горячими ладонями - наши ладони.
   Провели в комнату приёма гостей и делегаций.
   В неспешной беседе директор говорит:
   - Мы в вас не ошиблись. Работники, специалисты, рабочие завода о вас хорошо отзываются. Горожане вас тоже видели, при первой вашей вылазке, - грозит пальцем, улыбаясь, - за что нам перепало от городского начальства. Горожанам вы тоже понравились: "женщин за руки не хватают, деньгами не сорят. Огромные, скромные, не опасные ... ". Это нас радует. Вы подняли авторитет новой власти. Поняли с кем можно дружить. Я это не преувеличиваю, но ходить вам по городу пока опасно. Безопасность вам не гарантируем.
   Приятно слышать о таком отзыве, тем более, что жили здесь всего неделю. Мы себя специально не демонстрировали, были сами собой.
   После беседы нас пригласили в отдельный зал. Где были накрыты столы обильной едой, напитками ....
   - Садитесь, дорогие товарищи там, где кому и с кем хочется, - предлагает парторг завода.
   Слева от меня главный инженер завода - Ден Жа Кап, усаживает меня за рукав сорочки. Говорит на чистейшем русском языке. Вежливый. У меня с ним очень доверительные взаимоотношения. Сейчас он мне - переводчик.
   Первый тост директору. Поздравляет с торжественной датой, с нашей не поддельной дружбой. Потом спросил переводчика: " Как сказать по-русски, чтобы пили рисовую водку, не стесняясь?". В заключение предложил с улыбкой:
   - Пей дадана!.
   Слева от меня наш россиянин. Ест рыбу жареную, руками, но пальцы, смачно облизывать не обязательно. Шепотом делаю ему замечание:
   - .... Ты за дипломатическим столом, не облизывайся.
   - Пшёл на .... - стал облизывать тарелку.
   Эх, россиянин, не предсказуемый ты человечище! Распахнутая душа, жертва общепита, где алюминиевые ложки чёрные, вместо салфеток - рукав.
   Директор шепчет официантке, предлагая добавить жареной рыбки моему соседу слева. Стыдобуха. Сам ест, с помощью палочек, овощи, к стопке с водкой прикладывает лишь губы. Хорошо нам вместе.
   Ден Жа Кап запел: "Друзья, люблю я Ленинские горы ....", а мы эту песню не запомнили, мямлим, подвывая. Голос у него приятный. Хорошо ему вторят русскоговорящие вьетнамцы.
   После дружеского обеда откланялись шумно, с объятиями, с поцелуями.
   Здесь я познакомился и сдружился с инженером энергетиком. Зовут его Ань. Он окончил Астраханский Рыбвтуз. Зовём друг друга - земляк, земеля. Душа человек! Воистину: - нет плохих национальностей - есть плохие люди, позорящие национальность.
  
   Утром следующего дня я с ужасом, со стыдом обнаружил у себя в кармане матерчатую салфетку, в форме платочка, со стола вчерашнего! Она испачкана в томатном соусе. Пришлось срочно стирать с кипячением, утюжить, отнести в зал приёмов. Стыдно, но нужно вернуть. Что я и сделал, отдавая официантке краснея, извиняясь.
   Этот случай, видимо, широко обсуждался, заводские вьетнамки мне улыбались многозначительно. Простили? А директор Тхань Ба меня встречает с объятиями. Возьмёт за руку, как дитя в детсаде, идём так по заводу, не разговаривая.
   Рабочие смотрят на это одобрительно, а я чувствую себя придурком - дитя малое, коего только за ручку, ладонь, в ладонь водить.
  
   Уроки русского языка.
  
   Живём - работая, работая - живём.
   Степан Ефимович пригласил меня в свою комнату. Он живёт вместе с Константином Мисюра.
   - Слушаю вас, Степан Ефимович.
   - Тут вот какое дело: директор гостиницы обратился ко мне с просьбой дать уроки русского языка, хотя бы одной девушке из Регистратуры. Он северянин, говорит по-русски плохо, но понять можно. Я подумал о тебе. Ты же рабочий корреспондент краевой газеты "Красное знамя" от нашего завода, так?
   - Оно так, но я сам-то учусь говорить и писать правильно. Сопин совсем свободен, да и речь у него культурнее моей. Он может и на английском языке объясниться.
   - Сопин?! Ты не знаешь, он в партком Посольства на меня накляузничал. Не помогаю я ему, видите ли, распространять дребедень. Иди, так я решил. Тебя внизу ждёт директор, топай. Дневник ведёшь. Херню всякую пишешь.
   - А ты откуда знаешь, что я для себя пишу? Рылся в моих вещах?!
   - Да ладно тебе, Магадан по тебе скучает. Топай, - вытолкал меня.
   Разные мы характерами, под себя каждого не подстроишь. Видимо в моём дневнике есть промахи. Может совсем ничего нельзя записывать, живя в чужом государстве? Он мог и не лазить в мой чемодан, на рабочем столе иногда дневник забываю. Я же не разведчик. Совесть моя чиста.
  
   У Регистратуры поймал взглядом старика изучающего мою личность, подхожу к нему, подаю руку для приветствия. Он зажал мою ладонь в своей, низко поклонился:
   - Я директора, зовьют Бак Шен. Я дедюська, потому - Бак, старая. Дедуска Шен.
   - Очень приятно, товарищ Шен. Меня зовут Михаил.
   - Очен харачо. Вот девуська, - подводит меня к столу обширному, показывает на худенькую девушку, она улыбается мне, кивает в знак согласия. Знакомимся:
   - Менья жовут Бонг (букет цветочный). Я учить русский, - показывает мне франко-русский словарь.- Беру его, листаю, смотрю иллюстрации. Стыдно держать такую бяку в руках. Русский человек здесь изображён диким полудурком: большая борода, рваные трусы, замарашка....
   - Мне очень не нравится этот разговорник. Попрошу в своём Посольстве нормальный учебник, а пока придётся довольствоваться этим.
   - Я не поньят.
   Не спеша, с помощью разговорника Бонг рассказывает о себе. Некоторые слова прошу перевести на вьетнамский или с вьетнамского на русский.
   Занимаемся по вечерам, когда нет посетителей. Стоим по разные стороны стола, не уединяясь. Иногда и днём она может подозвать меня и что-то спросить.
   Девушка моего роста, худенькая, кожа лица испорчена оспой. Личиком симпатичная. Умная, корректная, терпеливая. Она старшая в смене Регистратуры. У неё две помощницы - красавицы. Приятное общество. Всё под контролем.
   Бонг говорит свободно на четырёх языках: вьетнамский, китайский, французский, английский, теперь изучает русский.
   В день её рождения я поздравил её открыткой, но имя её написал ошибочно, как слышится - Бом. Она рассмеялась:
   - Бом, по-русски - бомба. Я бомба? Зовите меня по фамилии - Хо. Я --Хо Ти Бонг. Почему Хо? - потом скажу.
   Привыкаю к Хошке, как к сестрёнке. Она дежурит через две смены. Приезжает на дамском, красном велосипеде из пригорода. На ней национальное платье, то голубое, то коричневое с расцветкой, а в большие их праздники в идеально белом с вышивкой у ворота. На мордашке умеренный макияж. Оспины портят лицо, но не грубо. Нежная, смуглая кожа, пухлые, короткие губы всегда подкрашены.
   Разговорная наша речь заметно улучшается, становится богаче. Учит меня правильному произношению вьетнамского языка. К примеру: пишется - рет тот - очень хорошо, а произносится - жет тот. Я не знаю их письменности, потому пишу так, как слышится. Правильно - донгчи (товарищ), а произносится - домти. И т.д. До конца своего пребывания во Вьетнаме, я так и не научился правильному произношению многих слов, потому меня не всегда понимают. Чтобы спросить: как ваше здоровье нужно - ко хое, хом? В прямом переводе: - есть здоровье, нет? Кстати: у нас в России есть комнатное растение - коланхое. В прямом переводе с вьетнамского - есть много здоровья. Меня по произношению не понимают. Приходится показывать на мышцу руки. Кого-то это смешит, кого-то удивляет. В письменности к буквам добавляются значки интонации, как у нас ударение. Вот маленький пример:
   - Хо, у тебя кончик носа испачкан чернилами.
   - Что сказали?
   - Муй, - показываю на её нос, - испачкан.
   - Муй, Миша, это комар. Нос - мууй.
   Путаю: - ву (грудь) и во (жена). Нё (скучаю), Ня (дом, квартира).
   Что-то я занялся обучать читателя вьетнамскому языку, когда сам в нём профан!
   Так что с Хошкой общаемся запросто, тоже и мужички наши. Меня, её это радует.
   - Миша, Бак Шен хочет меня экзамен. Он приглашает нас к себе комната. Он хочет вам сказать про он.
   - Окей. Жет тот, годится. Пойдём? Когда?
   - Сейчас можете?
   - Можно, пошли.
   Бонг даёт указание подругам, и мы на лифте поднимаемся на четвёртый этаж. Впервые вместе, не разделенные столом. Разность половая, взгляд в глаза стеснительный, губки алые ....
   Шен встретил нас радостно. Она ему успела позвонить. Торопливо накрыл скатертью маленький стол. Сюда печенье, сахар, чай горячий, сигареты, фрукты. Он одинокий старик. Жил и работал в гостиницах Севера. Знаком с высокопоставленным советским начальством, с генералами, артистами, журналистами. Участвовал в Августовской Революции с французами. На стене его личное оружие тех далёких времён - арбалет и бамбуковая пика с косо срезанным, острым концом. Говорит, что этим оружием он воевал с французами. Кто даст обездоленным вьетконговцам пороховое оружие?! Даёт мне в руки реликвии. Мороз по коже. В моих руках предмет истории не побеждённого, свободолюбивого, трудолюбивого народа! Оружие -крещённое в кровавой схватке. Взяли Сайгон, без боя!
   У дедушке Шена однострунный, народный, музыкальный инструмент. Длина струны сантиметров восемьдесят, проходит через рычаг натяжки. Мелодия звучит от натяжки или послабления струны. Напоминает звуки, получаемые игрой на пиле. Сыграл нам национальные мелодии, а для меня исполнил куплет гимна СССР!
   Переводчицей дед остался доволен, за то крепко пожал мне руку, отвесил ни один поклон.
   - Ви комениста? - спросил меня.
   - Да.
   - Я тозе комениста. Да, карацё. Ми брата.
   - Вы мне, скорее, отец.
   - Папа?! Карасё! Ви моя Кон Чай, ете - сына, так? - смотрит на Бонг
   Та кивает в знак согласия. Попили чаю и откланялись.
  
   Хо Ти Бонг.
  
   С первых же дней Хошка рассказала о себе.
   Её мать вьетнамка, сельская. Вышла замуж по велению родителей, по прихоти местного богача не большого, селения в джунглях. Муж быстро натешился её юностью, а когда она забеременела, потеряла привлекательность, стал физически издеваться. Она не выдержала такой экзекуции, убежала в Сайгон. Шла пешком. На ухабах, в оврагах падала, чем вызвала преждевременные роды в шесть месяцев беременности. Выкидыш живой, девочка, слепая, как котёнок. Это событие увидел китаец, проезжавший мимо в телеге с впряжённым буйволом. Он оказал женщине первую помощь, привёз домой в Сайгон. Ночью мать исчезла, оставив дитя в семье китайца. Здесь Китай-город Тьо Лэн, - спутник Сайгона. Добрые люди не сдали дитя властям, сами стали выхаживать. То отдали молодой роженице на подсос, то ещё кому подбросят. А когда встала на ноги, то её стала кормить и содержать улица. Бонг не может назвать людей, которые даровали ей жизненное обеспечение. Растёт беспризорной, без имени и фамилии. Хорошо климат тропический, где присела, там и уснула, ночь провела. Рассказывает Бонг о себе и слезинки по щекам.
   Повзрослев, набралась силёнок, стала помогать людям - нянчить малолеток, убираться в домах. Она не знает свою национальность. С малолетства говорит на китайском языке и вьетнамском, а вот думы только на вьетнамском! С чего бы это!? Училась французскому языку, а когда заселились на Юг американцы, стала изучать английский язык. Всему училась самостоятельно, естественная тяга к знаниям.
   В восьмилетнем возрасте её взяла молодая чета - бездетные, школьные учители. Пошла в школу. Жизнь стала интереснее, сытнее, надёжнее. Она обласкана, как дитё родное. Отчим балует подарками, одаривает ласками, но жене показались чрезмерными. У неё возникло подозрение и неприязнь. Потом пошли ссоры, хоть девчушке показывать разлад не желали.
   В один из дней, когда муж был в отъезде, ревнивая женщина выдворила девчушку на улицу. Опять случайные заработки, подачки. Хорошо освоила английский язык, стала других учить.
   - Мне неудобно было учить людей разных возрастов. Я маленькая: кто платит за обучение, кто и не собирается, за "спасибо". Я не могу требовать. Когда мне было трудно - люди помогали, кормили, обноски давали, с меня ничего не требуя. Полиция потребовала с меня регистрацию в налоговой службе, а я без всяких документов. Пришлось придумывать себе фамилию, имя, год рождения. Фамилию взяла нашего, национального героя - Хо Ши Миня. Приставка Ти - означает женский пол, Бонг - имя. Никакой я не букет цветочный, но цель благородная всегда присутствовала при мне - расцвести ярким цветом. Какая девушка не мечтает о том. Выросла. Мои подруги хорошо зарабатывают проституцией. Весь Мир восхищается сайгоночками! Я уже сформировалась, как девушка. Заработать хочется, но не криминальным или продажным путём. Уличная жизнь меня многому научила. А подружки жужжат, как мухи зелёные, затянули меня в клуб для танцев. Я сразу же была приглашена на танец рыжим американцем. Он бесцеремонно начал лапать недозволенное. Меня это оскорбило, и я ударила ему по лицу, ушла с танцев и больше на них не ходила.
   Но я же молодая девушка, мне хочется мужского общества. Так влюбилась во вьетнамца. Он плавал на торговом судне помощником капитана. Поверила в его любовь, в его каюте отдала себя. Он был первым моим мужчиной. Оказался негодяем. Теперь я презираю распутство. Вот такая я выросла из слепого недоноска. Бог меня наградил: мне предложили работу в этой гостинице. Видимо учли мои познания иностранных языков.
   Я стала хорошо зарабатывать, подрабатывать. Мужчинам и женщинам не разрешалось, и тогда, водить к себе в номер посторонних лиц, особенно проституток. Кто хозяин номера, кто гость
   знают только в Регистратуре. Дирекция знала о нашем приработке, мы делились. Время такое было: кто, как мог, так и добывал валюту. Жила здесь же, в гостинице. Вот тогда меня мама нашла. Как нашла, долго говорить, но нашла! Встретились. Она очень обрадовалась, а я не знаю, как себя держать. Она бросила меня в начале моей жизни, а когда я стала на свой путь - ей понадобилась! Знаете, как обидно, до слёз. Я никогда не знала, что значит мама в жизни человека. Теперь меня охватило странное чувство родства. Обняла я её, вместе плачем. Извини, Миша, я немножко уйду, - закрыла лицо платочком, ушла в смежную комнату.
   Я вышел покурить на улицу. Возвращаюсь к столу регистратуры. Бонг идёт с извиняющейся улыбкой, резко дунула в чёлку, кучерявую на лбу:
   - Извините меня, - обмахивает грудь ладошкой. - Мне сейчас двадцать шесть лет, а маме скоро будет пятьдесят. Она замужем за китайцем. У него сын, зовут Тхань. Он чуть старше меня, я приняла его, как брата. Он грамотный. Ремонтирует телевизоры, переводит тексты с китайского языка на вьетнамский и наоборот. Хорошо зарабатывает и сейчас. Мама шьёт на машинке хорошую одежду, тоже хорошо зарабатывает. Сейчас взаимоотношения с Китаем заметно ухудшились, не известно чем это кончится, а жить хочется спокойно. Мы устали от войн. Родители предлагают нас поженить, но я не могу это сделать, морально. Он, Тхань, для моих чувств - брат. Не представляю себя с ним в одной постели, хоть он красивый, стройный, элегантный. Я вас с ним познакомлю. Характер у него очень даже хороший, мягкий. Он меня тоже любит, как сестру. Мы не можем "это, которое стидно". Если будет плохо, то пойдём на фиктивный брак. Мне очень хочется пригласить вас к себе домой, но по политическим требованиям я не могу это себе позволить. Я уважаю коммунистов за их справедливость, но нельзя же ущемлять право человека на общение.
   - У нас в Союзе тоже общение с иностранцами запрещено.
   - У вас тоже дураков много?
   - Коммунисты, как и все люди - разные. А как ты относишься к американцам?
   - Они тоже разные, как и все люди Земли. Молодёжь, солдаты хамоватые, развязные, наглые. Деньгами сорят. У меня тоже есть деньги, но я их мало трачу, мне их жалко. Я не жадная, совсем не жадная. У меня много украшений, я их люблю, но носить их сейчас нельзя - жулья много. Снимут вместе с одеждой, с ушами серьги оторвут! Я вам, для Тони вашей кое-что подарю. Хотите - я вам золотое кольцо закажу?
   - Да ты что!? Обалдела!? Не вздумай, я обижусь.
   - Если вы так говорите, значит сами - золотой!
   - Я твой друг, ты моя подруга и большего нам не нужно. Не обращайся ко мне на ВЫ, мы равные. Хорошо?
   - Я так не могу, ладно?
   - Друзья всегда у нас обращаются на ТЫ, а мы с тобой друзья.
   - Извините, так не могу.
   - Как знаешь.
   Денежная реформа.
  
   Вечером 2-го мая 1978 года сижу в ветраже, смотрю на уличное движение. Обращаю внимание на часто проходящие порожние автобусы.
   Ранним утром нас спешно разбудили капитаны наших траулеров. Пинчук собрал всю группу в нашем номере:
   - Мужики, Тинь говорит: пришло срочное сообщение о обмене денег. Нужно срочно собрать все ваши деньги по купюрам, по их количеству, у кого - сколько и каких. Составить опись. В городе введено чрезвычайное положение. Всё движение, передвижение только по специальным пропускам. Приём, обмен денег будет только до 11 часов. Кто не успел - тот опоздал. Нам обменяют все деньги, выдадут все, а местному населению выдадут лишь по 1000 донгов, остальные потом и постепенно.
   - Товарищ Тинь, - обращаюсь к капитану траулера 02, - я сегодня во сне видел новые донги. Одно донговая купюра рыжего цвета, похожа на наш рыжий рубль. Размер купюры рисую на газете.
   Посмотрим, сбудется сон или нет!
   Все посмотрели на меня с недоверием. Собрали донги и ушли.
   Пришли мы на завтрак, а завтрака нет: в ресторане ни души. На улицах тоже ни одного человека. Поразительно!
   На завтрак пришли три француза - специалисты цветного телевиденья. Здесь они налаживают новое оборудование в телестудиях. Подняли крик скандала. Орут на директора гостиницы, требуя завтрак. Старец Шен растерян. Вынес из своей комнаты продукты из личных запасов, предлагает скандалистам, но они пренебрегли даром, ушли. Дедушка расстроен.
   В гостинице мёртвая тишина, даже нет ни охраны, ни кёльнеров. Мы не бастуем, смеёмся, чему рад бак Шен. Вчерашние пустые автобусы используются, как кассы обмена денег, по многочисленным точкам города. В одиннадцатом часу появились первые уличные прохожие, обслуга гостиницы. Работницы шумно обсуждают событие, рассматривают банкноты.
   Из Госбанка появились наши мужчины. Тинь прорывается ко мне, показывает рыжий донг и хохочет - и цвет и размер совпадает, надо же!? Как после этого не верить снам! Парни смотрят на донг, на меня:
   - Ты опасный человек, провидец!
   После полудня город живёт своей размеренной жизнью.
   - Мы принесли свои донги, - рассказывает Пинчук, - с выпуклой грудью - кучеряво живём! А отдельные лица грузовиками привозят деньги на обмен! А куда их?! Банк гарантирует полный обмен!
   Поразительная организованность! За половину дня, в чистую, провести денежную реформу! Ума - палата!
   Один мой товарищ из Башона на моё удивление по поводу превосходной организации говорил:
   - Вы не видели, как мы провели успокаивающее мероприятие в китайском квартале пригорода. Там одни торгаши. Они диктуют цену и политику. Контролируют все рынки Сайгона, Юга. После нашего освобождения Юга пытались организовать саботаж: закрыли все магазины, ларьки, уличную торговлю, рынки! На призыв новой власти прекратить безобразие, ответили ухмылкой. Тогда мы в то гнездо ввели танки, предъявили ультиматум. Никакой реакции, только жуткая напряжённость. Обращаемся к народу, с просьбой помочь нам назвать организаторов бойкота. Людям голодать не хочется, называют ярых саботажников. Арестовываем, на улице просим граждан судить негодяев самим. Как скажете, так и будет. Кого в тюрьму, кого прилюдно расстреляли. Без единого танкового выстрела навели порядок.
   - Ты участник освобождения?
   - Да, конечно. Вон в тех домах, где сейчас живем мы - инженеры, жили американские морские офицеры, военные инженеры. Напротив стоял их плавучий док. За рекой Сайгон стоял артиллерийский полк сайгонской армии. Оттуда, наши разведчики - подрывники, дали сигнальный залп по пятому этажу гостиницы "Мажестик", что послужила массовому переодеванию наших солдат, проникших заранее в город. Мгновение и во всём городе северная армия! И не просто солдаты, а с оружием. У властей и оккупантов шок! Все улицы, перекрёстки, административные здания были распределены заранее. Сигнал и полный контроль всего города.
   - Нам по телевиденью рассказывали, показывали это просачивание армии в Сайгон, но что-то не верилось в такую умопомрачительную организованность.
   - Так было. В город ворвалась засекреченная колонна наших танков, в полсотни штук и к дворцу президента. Захватили без единого выстрела. Водрузили свой флаг на флагштоке дворца. По всему городу власти вывесили белые флаги.
   - Я обратил внимание, - говорю,- на мощные внутригородские оборонительные сооружения. Сколько вложено труда, материальных затрат - впустую!
   - А пригород как был укреплён!
   - Ещё не всё убрано.
   - Уберём, уберём, дел ещё, как русские говорят - не впроворот. Так вот и на офицерском корпусе и на доке американцы тоже вывесили белые флаги. Можешь их понять, что им стоило так опоноситься!
   О проведённой денежной реформе мне довелось поговорить с вьетнамскими журналистами. По их рассказам у меня сложилось такое мнение:
   Вьетнам ещё был в крепкой дружбе с Китаем, заказали им печатанье банкнот для денежной реформы. По сведеньям советской разведки, китайцы напечатали банкнот на много больше. Излишки погрузили на подводные лодки, отправили к границе с городом Хошимином, с последующим внедрением их китайской диаспоре в Тьо Лэне. Узнав о провокации, вьетнамцы попросили напечатать банкноты ГДР. В строжайшем секрете эта операция была проведена.
   В Посольстве Китая в Ханое - шок! Работники Посольства обвиняли друг друга в ротозействе, завязалась драка. Посол Китая был срочно отозван в Пекин, но он застрелился. Об этом событии рассказывала и газета "Правда".
   Китай отозвал всех своих специалистов из Вьетнама, которые работали на " стройках социализма", в знак протеса внедрения на Юг советских специалистов, т.е. нашей группы. Эти два государства оказались в состоянии войны. Кампучия увеличила военные провокации на границе с Вьетнамом.
   В городе Хошимин на зданиях появились огромные карты с указанием государств, на которые претендует Китай. Тут и там идёт политическая обработка умов.
   Судосборщики.
   На траулере 02 корпусные работы ведёт бригада Ле Куанг Фо или просто Фо. Он коренной южанин, а люди Юга отличаются от северян заметно. Южане рослые, но худощавые. Ему двадцать восемь лет. У него крупные зубы, едва прикрываются губами, с натяжкой. Скуластое лицо, голова дыней, с жёстким, чёрным волосом. Умница! Учится в одиннадцатом классе вечерней школы. Его родители держат за городом птицефабрику. Есть свой грузовичок - "Форд". Не женат.
   Фо предлагает мне сходить с ним в корпусной цех. Я там бывал ни единожды. Я в хороших отношениях с мастерами и начальником цеха. Начальник цеха учился на инженера корпусника в Польше. На польском языке говорит бегло, учит русский. Очень уважаемый молодой специалист.
   Фо подводит меня к электросварочной аппаратуре в среде аргона. Она американского производства. Бригадир хочет восстановить аппаратуру в рабочее состояние, но техническую документацию американцы увезли. Как рассказывают вьетнамские специалисты, покидая Вьетнам, американцы успели многое, важное оборудование вывести из строя. Ко всему теперь доходят своим умом, догадкой, методом тыканья, проб. Я не сильный специалист по сварочному, сложному оборудованию, но посмотреть решаюсь.
   Знакомая техника. Такой мы варили алюминиевых сплавов шлюпки на Приморском СРЗ. Не вижу асоцитилятора повышающего частоту тока. Рисую на металле квадрат приложения, спрашиваю:
   - Есть такой?
   - Пожимают плечами. Приглашают в склад хранения оборудования. Нахожу, бедолагу, показываю, как соединить проводами.
   - Аргон есть? Не вижу.
   По мимике их разговора догадываюсь, что аргон есть, но на другом складе. Предлагаю всё собрать, по моей схеме соединить. Тогда будем пробовать в работе.
   На следующий день Фо подошёл ко мне с улыбкой:
   - Мища, аргон ко, чуп-чуп.(аргон есть, чуть-чуть)
   - Есть, но не много? Ладно, для пробы хотя бы.
   - Я. Да.
   Всякими средствами общения говорит о том, что всё соединили, как я предлагал, но горелка алюминий не варит, а только брызги летят.
   У аппаратуры толпа сварщиков, любопытных рабочих. Встретили нас с Фо одобрительным гулом. У меня поджилки затряслись: вдруг не сумею получить сварной шов, позору не оберёшься.
   Прошу опытного сварщика, на кого мне показали, продемонстрировать сварку. Включает аппарат, кнопку горелки. Появилась блуждающая дуга. Показываю парням перекрещивающиеся пальцы, говорю:
   - Плюс - минус.
   - Ааа, дааа,- поменяли полярность.
   Беру в руки сам горелку, включаю кнопку горелки, пошла сварная, ровная дуга, ложиться шов, но ток слабоватый, Прибавляю сам, дело пошло. Тут же мне подсовывают обод велосипедный. Он из дюралевого сплава, тонкостенный, а я совсем не сварщик. Можно сказать и горелку в руках не держал, но работая с ремонтом шлюпок обращение было ежедневным, вдоволь насмотрелся. Боюсь варить. Парни мне выдали аплодисменты, пришлось пробовать, получилось! Уму не постижимо! Парни сгребли меня и стали подкидывать вверх на руках. Тут же берёт горелку сварщик, пробует сварку, получается отлично, снова гром аплодисментов! Фо обнял меня, парни его руки мне трясут, по спине хлопают.
   Ухожу из цеха, рука Фо на моём плече.
   - Михаэл, той муон бьет тинь ленсо. ( Я хочу знать русский язык)
   Просит помочь в ученье. У него есть англорусский словарь. Нужно выбрать время, посидеть с Фо, дать задание ....
   С его парнями общаемся без переводчика. Помогает мимика, рисунки мелом. Помню один яркий тому пример: вижу большой зазор в стыке листов стали под сварку. Рисую мелом крысу, показываю на щель. Поняли, рассмеялись. Ухожу. Через минут пять рабочий с улыбкой тянет меня за рукав к сварочному соединению. Показывает рисунок половины крысы до щели, вторая половина с обратной стороны соединения. Наглядное пособие! При этом художник классный! Сбежались сюда на хохот другие специалисты.
   Мне показали на молоденького корпусника - художника. Он, смеясь, рисует на металле контур моего лица! Во как! Про этот зазор будут рассказывать друзьям в городе, а кто и детям своим.
   Показываю, как лучше врезать латки из металла, когда лист тонкий. Поняли. Так вот и обходимся.
   Просят провести с ними занятия по изучению нашей технологии судоремонта, обменяться опытом. Специалисты они хорошие, но всегда хочется посмотреть, как делают другие. Дали мне набор вопросов. Молодёжь работает по американской технологии, а старики по французской. Особых различий мало, потому, что законы физике для всех одинаковые. Приёмы немного разные.
   Мы договорились с Серёжей Кононенко на разделение наших обязанностей. Он даёт технологию, за мной контроль её исполнения. Работаем без эксцессов, с небольшими, решаемыми разногласиями. Он работает с технологами, в техническом отделе, я с цехами: корпусной, деревообрабатывающий, малярный, такелажный.
  
   Начали вылазки, походы в город. Попрошаек мы уже не интересуем, горожане к нам добродушны. Обнаружили глубокий купальный бассейн на крыше пятнадцати этажной гостинице. Почти каждый выходной проводим в бассейне. Прогуливаясь по рынкам города, неприязни к себе не видим. Обошлись без пропагандистской литературы.
   Материальные поставки.
  
   На основании деффектовочных актов были обсчитаны материалы, кои СССР обязался поставить. Уже пришло сообщение из местного порта о прибытии нашего груза.
   Пинчук, совместно со снабженцами завода, занялся перевозкой из порта. В заводе контейнеры сгружают около материального склада.
   Все члены группы, свободные от дел, занялись распаковкой. Гвоздодёром работает сам руководитель группы. Переносим груз на склад сами. Заводчане никогда не видели, что бы американские или французские специалисты занимались физической работой. Останавливаются, что-то лопочат меж собой, улыбаются. Вскоре на другой стороне внутризаводской улицы собралась толпа зевак.
   - Фай, отчего такая толпа любопытных?
   Фан Фай подходит к толпе с улыбкой, о чём-то говорят, смеются. Его окружили, ловят ухом слова. Одни разошлись, сходятся другие и все на нас пальцами. Пришёл Фай:
   - Они удивляются: советские специалисты, инженеры, а работают сами, как рабочие!? Почему не привлекают рабочих завода? Боятся воровства? Я им объяснил, что это же русские инженеры, выходцы из рабочих. Многие из них были простыми рабочими, по вечерам и заочно учились. Физический труд им привычен. Они удивлены необычному явлению.
   Политическая обстановка.
  
   Взаимоотношения с Китаем ухудшается, о чём много пишут и говорят по радио. С оказией нам привозят газету "Правда". В одиннадцатом часу слушаем вьетнамское радио на русском языке. А нам всё кажется - нас не касается.
   Идём с Василием Грань от деревообрабатывающего цеха к трубопроводному. У ворот цеха сидят три рабочих. Вьетнамцы они или китайцы - не понять. Курят, на нас смотрят озлобленно. Один из них пальцами изобразил пистолет и наставил на нас: "пух-пух", и сплюнул злобно.
   - Вот, черти, с чего они так?
   - Это означает ненависть к нам. Может они китайцы?
   - А тупыеее! Я им говорю, как нужно делать, они соглашаются, а делают по-своему, да ещё и смеются.
   - Ты им на каком языке говоришь, на английском или вьетнамском?
   - Так переводчиков нет, на русском, конечно.
   - Ну, Вася, ты даёшь! То-то они и смеются, что не понимают тебя абсолютно. Ты их понимаешь, когда они тебе говорят?
   - А чё, и правда. Да нет, мужики они понятливые, когда с переводчиком.
   - Учись их языку.
   Интересуюсь у переводчиков и ребят, знающих русский язык о политической обстановке.
   - Китай обрушился с пропагандой своих взглядов, Вьетнаму говорят: "Кто не с нами - тот против нас" и это нужно доказать делом. Расчёт на китайское население. Мы китайцев не боимся. У нас огромный опыт ведения войны. Хотим образовать азиатский Советский Союз: Вьетнам, Лаос, Тайланд, Кампучия. Тогда нас и американцы не достанут! Это будет мощная политическая сила. Кое-кто ждёт китайцев, потому мы вынуждены ключевые посты власти освободить от китайцев. Мера унизительная, но так диктует обстановка.
   В гостинице, Хо показала мне кольцо на пальце - поженились!
   Два наших радио инженера окончили свои работы по новой установке радио аппаратуры - рыбопоисковые. Завтра они улетают в Ханой, с ними летит Пинчук, Фай.
   Решили отметить это событие вечером. Мне поручили сделать заказ на сервировку стола.
   Вечером нам предоставили отдельный банкетный зал, где стены расписаны берёзами. Напоминание о России, о нашем доме!
   Нас обслуживал директор ресторана Винь.
   Николай Мисюра преподнёс отъезжающим стихоплёт с матерщиной. В чемоданы отъезжающим положили кирпичи в красивой упаковке. Я принёс сюда баян, выдал пару вальсов, сыграл частушки, плясовые. Ушли в полночи.
   Сплю крепко, но сквозь сон слышу рёв, толи медвежий, толи тигровый. Просыпаюсь в страхе, а рёв исходит из санитарной комнаты. Слышу и стон Николая. Вхожу туда:
   - Коля, что случилось?
   - Отравление. Дойди до Мисюры и Сабодажа, там совсем плохо. А Пинчук хрен на нас навалил. Как ты?
   - Я? Пока нормально.
   Одеваю пижаму и К Мисюре. Виктор сидит на унитазе, блюёт в чашу Генуя. Николай повис, обессилено на раковине. Оба бледные:
   - Где Степан? - спрашивает Мисюра, - нужна скорая, врачебная помощь.
   Бегу в комнату Пинчука. Он живёт один, но сейчас в его комнате спит и Фай. Обращаюсь к руководителю:
   - Степан Ефимович, у нас беда, массовое отравление. Срочно нужна медицинская помощь.
   - Ужрались вчера, теперь пусть жрут марганцовку. Закрой за собой дверь.
   - Сопин совсем не пил, он тоже отравлен.
   - Закрой дверь, нам скоро вставать. Сколько время?
   - Четвёртый час.
   - Эх, мать твою, опаздываем. Марганцовку им дай.
   Бегу к бедолагам. Володя Клёва тоже бледный, над раковиной рот раскрытый. Проверяю состояние парней по комнатам.
   На коридорный шум выглянул из номера высокорослый, в трусах, вьетнамец:
   - Что случилось, товарищ? - спрашивает на чисто русском языке.
   - Беда у нас, отравление. Пока в тяжёлом состоянии четверо. Нужен врач, помощь.
   - Это китайцы, сволочи! Провокаторы. Подождите меня, я сейчас ....
   Оделся, вышел быстро:
   - Пошли вниз, сейчас скорую помощь вызовем.
   Вьетнамец торопится, я за ним чуть успеваю.
   В Регистратуре разбудили отдыхающих женщин.
   Мой проводник куда-то звонит и мне:
   - Выезжают, сейчас будут.
   Выходим за решетчатую дверь на улицу. Город спит. Запах ананаса и копоти сандаловых палочек.
   Машина пришла быстро. Санитар и мы вдвоём, выводим парней. Они виснут на наши плечи. Тяжёлые, особенно Виктор Сабодаж. Отправляем четверых, остальных, с лёгкой тошнотой, оставляем.
   Возвращаемся. В лифте говорю вьетнамскому другу:
   - Вы чисто говорите на русском языке, учились у нас?
   - Да, конечно. Я окончил сельскохозяйственную академию.
   - У вас и работа соответствует диплому?
   - Работаю заместителем министра сельского хозяйства. Вчера привёз кубинцев. Они помогают нам выращивать сахарный тростник.
   - Меня зовут Михаилом.
   - Меня зовут Ань.
   - В переводе - брат?
   - Таак.
   Брат одет простенько, как рядовой уличный гражданин. Сандалии на голых ногах. Аню около пятидесяти лет, симпатичное лицо.
   - Будет осложнение, зовите, я рядом.
   Идём по коридору, его рука на моём плече.
   - Я сообщил в милицию, займёмся расследованием.
   На завтрак я вышел с Анатолием Попковым, остальные остались в постели.
   После завтрака отправляю Анатолия в торговый порт. Там должен стоять наш банановоз " Мария Раскова".
   Приехал с очень красивой медичкой. Она всех нас обследовала. Выдала нам нужные лекарства, уехала, к сожалению. Мы уже дичаем без женщин.
   К обеду началась и у нас с Толей желудочная зачистка. Три дня все мы отхаживали себя "ромашкой", сладким, крутым чаем и ни крохи пищи. Прошло.
   Приезжала к нам милиция, провели опрос: кто, что ел, пил. Отрава была подсыпана всем с расчётом: отравить, но не совсем - припугнуть. Директора ресторана в городе не оказалось. Работники гостиницы немного рассказали о нём: у Виня был свой ресторан и кондитерский цех. Его сын и дочь живут и учатся в Сиднее. Богат.
   Съездили мы в госпиталь к своим больным. Их тоже лечили очисткой желудка. Привели в чувства, долечивают. Сам госпиталь шикарный, современный. Внутри корпуса много переносных дюралевых перегородок. Можно быстро соорудить любого размера помещение! Кровати регулируются по положению тела.
   - Обслуга здесь, мед персонал вежливый.
   - Девчушка, санитарка, всё стояла у кровати Сабодажа, ждала кал на анализ!
   - Дура. Не могу же я при ней, а она стоит с горшком.
   - Она думала, что ты струёй отстреливаться будешь.
   - Вы-то как, почему сюда не захотели?
   - Окалемались дома. Надолго вы здесь?
   - Наверно скоро выпишут. Лечение-то платное. Платить за нас будет Министерство Морепродуктов. Фат уже побывал у врачей, торопит. Дорого мы им обойдёмся.
   - Печёнку свою, Николай, показал?
   - Я теперь сошлюсь на отравление.
   - Ну, ты и жук!
  
   Возвратился Степан Ефимович из Ханоя.
   - Ну, и как вы были в полёте туда?
   - Поносили в самолёте, все трое, а Фай совсем не болел, хоть и ужинал вместе, за одним столом. Стюардесса нам какие-то таблетки давала, а нас несло верхом и низом, еле долетели! Тоже три дня очищались. Явная провокация, что бы мы перепугались и домой уехали. Не помогали бы Вьетнаму. Вы-то как?
   - Вроде бы нормально. Сабодаж домой собрался, что-то жена его приболела.
   - Тогда нужно запросить дизелиста на замену.
   Виктору оформили отпуск, из отпуска он не вернулся.
   В городе снова появились отдельные выстрелы, иногда автоматные очереди.
   Наводимый порядок в городе, вместе с уборкой военных сооружений на улицах, угроза Китая, делают своё дело. Те, у кого выбивается почва из-под ног, кто рассчитывал на государственный переворот, а разоблачений было очень много, решили покинуть родину.
   Вьетнамские беженцы.
   Доковый ремонт траулера "Вьетсо - 02" завершён, на его место нужно ставить 01. Перестановку оставили до следующего утра.
   Лето - сезон дождей. Когда-то я читал о том, что в тропиках дожди начинаются во второй половине дня. Не верилось: принёс ветер тучу - пошёл дождь. Теперь я вижу, что дожди здесь начинаются в средине дня. Капли крупные, тяжёлые. Ударяясь о жёсткость - распыляются в туман. Но бывают исключения:
   На ужин пришли не только мы, но и журналисты из Японии. У них фото и кино камеры. Её они сложили на один из свободных стульев.
   Мы ещё не все собрались, поджидаем своих, глядя на улицу через раскрытые окна. За окном штормовой ветер, всполохи молний один за другим. Ночная темень. Перепляс частых молний освещает даль, как работа электросваркой. Грохочет гром с треском. Жуткое зрелище! Японцы отложили ужин, выставили в окна камеры. Вдруг всё стихает, уплывает вдаль за тростниковые плантации. Раскаты грома уже далеко за городом.
  
   На утро перешвартовка не состоялась, нечем. Мощный портовый буксировщик исчез в штормовой ночи. Украли с военного завода! Привели его с моря под буксиром военного катера, через трое суток. Надстройка изрешечена снарядами, бронебойными пулями. Ни одного стекла, только осколки торчат зажатые в рамах. Его работоспособность восстановили только через неделю!
   А произошло воровство, по рассказам наших переводчиков, так:
   Буксировщик украли беженцы в сговоре с матросом судна и с технологом завода. Под покровом той дикой ночи они вывели судно за пределы города, где он был передан группе организаторов. Буксировщик принял на свой борт около восьмидесяти человек! Среди них женщины и дети. Хорошо вооружены крупнокалиберными пулемётами на случай встречи с пограничниками. Вышли в море и взяли курс на малазийские острова. Пограничные катера приказали вернуть судно, но угонщики открыли пальбу. Бой оказался неравным, сдались. У беженцев конфискована в большом количестве валюта, 80 килограмм золота. Не нищета бежала.
   * * *
   В Башон пришли на профилактический ремонт ещё два вьетнамских траулера Киевской постройки, с кормовым тралением - " Вьетсо - 04 и 05". Кстати говоря, на пяти донговой купюре изображён "Вьетсо -05"!
   После докования "Вьтсо-02" мы определили фактический расход покрасочных материалов. Запас большой. Тинь об этом знает, просит нас отдать остатки на пришедшие траулеры. Мы сделали расчёт, отдали краску.
   Николай Сопин помог настроить радиостанцию на "Вьетсо-04".
   После профилактики два эти траулера ушли в Хайфон.
   Через не большой промежуток времени Фат получает письмо из дома, из Хайфона. Читает с удивлёнными глазами.
   - Что пишут, Фат?
   - Тихий ужас, сейчас дочитаю....
   Прочёл, держит письмо растрогано:
   - Ну и делааа! "Вьетсо-04" был захвачен бандитами ещё в Хошимине! Вы же видели, где он стоял в последний день!?
   - За чертой завода. Около завода.
   - Так вот, радист вступил в связь с местной бандой. Посадил скрытно четырёх вооружённых бандитов, спрятал в радио салоне. Свободно вышли в море, через погранпост. На переходе в море объявили по рации, мол, судно захвачено "патриотами Вьетнама", сопротивление бесполезно, меняем курс на Индонезию. Ученик радиста хотел сообщить SOS, но был расстрелян. Убит капитан. Механик застопорил двигатель и тоже был убит. Боцман спрятался в каюте, дал сигнал бедствия ракетой. Пограничники сигнал поняли, разоружили бандитов.
   - Радист! Ему лет сорок? Друг Сопина!
   - Он и мой друг, - размышляет Фат, - но кто мог подумать!?
   * * *
   Эфир забит о событиях во Вьетнаме. Американцы приводят данные о массовых расправах с беженцами. Радио Вьетнама даёт свой комментарий о тех событиях. Руководство Кампучии потворствует Китаю, усиливает провокации на границе, подбираются к Хошимину.
   Американцы прислали десант к границе Вьетнама, но беженцев к себе на борт не берут. Странно. Китайский транспорт фланирует у границы Вьетнама, около устья реки Меконг, в районе города Вунг Тау.
   Беженцы, международная общественность требует узаконить отъезд не желающих жить в режиме нового Вьетнама. Мы видим в городе ажиотаж желающих покинуть страну. Пришли мы в ресторан на обед и слышим звуки громкоговорителя в районе порта. Смотрим на толпу, собравшуюся у пристани местных линий. Им власть что-то поясняет. Через час, без единого выстрела, народ разошёлся.
   Потом нам вьетнамцы пояснили суть сбора толпы: кто-то пустил утку, будто в порт идёт пассажирский теплоход из Китая. Он заберёт всех, кто пожелает уехать. Обманула китайская пропаганда.
  
   Во время послеобеденного сна слышим стрельбу со стороны проспекта Ле Лой. Выхожу на балкон, вижу картину боя. Беготня гражданского населения, военных. Людская масса то ложиться на асфальт, то бегом в укрытия. Кто в кого стреляет - не понять. Из домов выбегают гражданские лица с оружием в руках. Гражданская война!? Они лезут со всех щелей, как тараканы. Рядом со мной стал Пинчук:
   - Может дать парням задание: упаковать чемоданы?
   - Что-то похоже на события в Чили! В порт? Там, кажется, стоят наши банановозы. Сопин у кого фильмы взял?
   - Читал я, как в Чили с нашими парнями обошлись.
   - Я тоже читал, по телевизору видел. Разложили их в порту на животы и выпороли, только потом выгнали.
   Вдруг перестрелка закончилась. Толпа продолжила размеренную жизнь. Вооружённые мужчины возвращаются в свои дома. На двух рикшах, к отделению милиции везут двух убитых. Они в белых рубашках, в чёрных брюках, свисли телами.
   Потом мне рассказали: вооружённые автоматами мужчины, выходившие из "щелей", - дружинники.
   В Находке наши жёны взвинчены событиями во Вьетнаме. Родственники из Астрахани пишут мне письма тревожные.
   А мы чувствуем себя спокойно, даже беспечно: ходим в порт за фильмами, в бассейн купаться. Иногда пешком в завод, за полтора километра. Наш руководитель даже осмелился попросить свозить нас на море в Вунг Тау.
   Вунг Тау.
  
   Не так давно, в шельфе Меконга нашли огромные запасы нефти. Здесь теперь работает Вьетнамо-Российское объединение по добычи нефти. Здесь много работающих россиян. Вунг Тау посещало и правительство России. Бывал Виктор Черномырдин. Вьетнамцы по старой привычке обратились к нему - товарищ. Когда нас повёз наш "ПАЗ" сюда впервые - первыми россиянами посетившие этот город были мы! О разведке здесь нефти только поговаривали. А пока дело пахнет войной. Правители Кампучии наглеют.
   Пересекаем Хошимин в восточном направлении - город спокойный, живёт своими заботами. Здесь в пригороде соседствуют добротные дома с лачугами. Где-то здесь живёт моя ученица Хо Ти Бонг. Сразу за городом холмистая земля, горы свалки мусора, строительного хлама. Слева цементный завод, его рабочие кварталы.
   Великолепная асфальтированная трасса идёт через огромные плантации каучуконосной гевеи. Она высажена ещё французами, квадратногнездовым методом. С любой точки просматриваются стройные ряды стволов. В посадках ходят женщины под конусными шляпами - нон. За их спинами дюралевые торбы для сбора сока. На стволах деревьев винтовой рез для стока сока. Внизу приспособлена чаша.
   Просим остановить автобус, посмотреть на этот сок. С нами едут четыре вооружённых матроса. Они разместились по углам салона, на перевес автомат карабин.
   Сначала вышли два матроса, оберегая нас, за нами ещё двое. Женщины испугались, ушли в лес. Смотрят на нас из-за стволов.
   - Вот так вот! - заключает Грань. - И что потом с этим соком?
   - Он быстро густеет, превращается в мармелад, - рассказывает Вьет Зюнг. Он боевой офицер, сопровождает нас сегодня - У нас есть договорённость с СССР о строительстве в Хошимине комбината по производству шин. Скоро сюда приедут ваши специалисты. Очень выгодная сделка.
   - Слушай, Зун ...
   - Меня зовут Зюнг, а зун - червяк. Прошу не путать. Зюнг - герой!
   - Извини, Зюнг. Наш инженер корпусник тоже Зюнг. Вон за окном видны какие-то чеки. Они похожи на рисовые чеки, но напоминают известняк. Что это?
   - Это испарители. Добыча соли морской. В чеки впускают морскую воду, здесь на солнечном пекле она испаряется, получается продукт для химической промышленности.
   - Разумно, дёшево, но сердито!
   Въезжаем в провинциальный городок. Его не на всех картах показывают. Бедняцких строений не видно. По извилистым улицам проезжаем в южную часть городка, здесь база пограничников. Зюнг пошёл к пограничникам, выставив у автобуса наружную охрану.
   Через несколько минут, он вернулся с дополнительной охраной в восемь карабинеров. Все разместились в автобусе, поехали на пляж.
   Едем по скалистому берегу морской лагуны. Много рыбацких лодок лежащих на берегу и плавающих на рейде. Гористый берег густо заселён. Снуют жители городка в своих заботах о еде насущной, но не одежде. Здесь круглый год июльская жара. Ни дров, ни угля на зиму! Увидев сквозь окно наши лица - удивляются, делятся меж собой в догадках: - кто эти европейцы или американцы, а может русские оккупанты? А может арестованных везут под усиленной охраной?
   Скажи им - зачем мы здесь - не поверят! А наши вьетнамские братья готовы для нас на всё, ради искренней дружбы!
   Фай понял мои мысли:
   - Пока так, но мы ещё развернёмся. Здесь будет курорт, как у вас на берегах Чёрного моря! Но пока нужно срочно "раны залечить".
   Проезжаем мимо шикарного гостиничного комплекса, он пуст. Отключены фонтаны. Радуют зрение замысловатые аквариумы. Ни одной живой души.
   Съезжаем с нагорья к заливу. Справа высокий конусный горный пик. На его вершине маяк в форме истукана святого Жака. Руки его вытянуты изображая крест, обращён в даль морскую.
   Море спокойное, лениво плещется волна о песчаный берег.
   На пляже не многолюдно, в основном дети. Видны следы былого разгула. Ещё не убраны щиты рекламы. Огромное лицо негра улыбается пляжу. Реклама прохладительных напитков....
   Детишки бегут на нас посмотреть, но охрана их быстро развернула. Смотрят на нас с большого расстояния. У пляжных скамеек раздеваемся и в воду. Пришли посмотреть на нас и местные жители, тоже стоят на приличном расстоянии. Удивляются купанию под дулами оружия!
   Накупались, вышли позагорать. Здесь волейбольная площадка.
   На последней скамье, под тентом сидит дама неописуемой красоты! Лет ей за 25. Идеальная фигура, смуглая кожа, но взгляд нейтральный. Будто специально её нам подослали. Мы, скучающие по жёнам, смотрим на идеал девичий с тоской и грустью.
   Парни наши ведут себя с ней глупо, завязывают разговор, не зная языка! А она смотрит задумчиво в море. Брезгливо бросила взгляд на
   них и грациозно удалилась.
   - Фай, Зюнг, кто она?
   - Понятия не имею. Кто эта фея не знаем, но красота - щемит душу!
   - Степан Ефимович, - обращается Фай, - здесь на юге города есть красивая пагода. Поедем? Посмотрим?
   - Как вы, мужики?
   - Щас ищё раз искупаемся, - говорит протрезвевший Галай, - поедем.
   Парни ушли в тёплую воду океана.
   * * *
   Пагода стоит в густой заросли леса на склоне гор. Построена менее десятка лет назад. Здесь буддийский храм и большой зал изображающий первобытную пещеру в джунглях, слабая освещённость. В центре зала Ноев ковчег. В нём чучела животных, птиц, образцы растительности, кои сохранил мифологический герой от всемирного потопа. В панораме джунглей чучела животного мира, уносит тебя в мир древности. Задёргали переводчиков вопросами. Делаю на память фотографии, уезжаем.
   Подготовка к войне.
   Работы на подопечных судах ограничены, а это скука! Сдружился я с Зюнгом - корпусником. Он выпускник Ханойского Политехнического института. По-русски говорит плохо. Обучен русскому языку по учебной программе. В процессе нашего общения совершенствуется в разговоре. Грамотный инженер, вспыльчив, но отходчив. Любит доказывать истину в споре.
   Пригласил меня в сухой док, построенный французами в 1888 году. Подвёл под днище десантной баржи. В районе фундаментов машинного отделения пролом днища. Видимо пропороли на подводных скалах. На пол дока течёт из корпуса вода, распыляется брызгами:
   - Что можно сделать: скоро, дёшево, временно?
   - Дно залатать не проблема, беда в погнутом фундаменте главного двигателя. Сначала его нужно довести до ума, только тогда заварить днище.
   - У главного двигателя даже коленчатый вал деформирован! Ваши ребята помогли в станке токарном его выправить. Эта баржа - старая галоша. Нужна она нам хотя бы на один рейс в Меконг.
   - Кампучия?
   - Нам на один рейс, - показывает указательный палец.
   - Тогда дайте воде стечь, положите накладные полосы, обварите. Проверьте на течь. На погнутую фундаментную раму подложите регулирующие высоты шашки. И с песней!
   - Да, согласен, хорошо. Согласен.
   * * *
   В дополнение к политическому напряжению по территории Вьетнама прошёл ливневый циклон. Вся южная низменность залита водой. Погибли посевы, урожай риса. Много было бед! Советский Союз не оставил в беде Республику. Зерно, завозимое из Канады, как кормовое, было направлено сюда. Хлеб, каша - вместо риса - голод. Для вьетнамца рис - основная пища. Население ощущает на себе истощение.
   Сижу как-то с вьетнамским другом из Ханоя в витраже, беседуем. Обращаем внимание на девушку китаянку по имени Ли - работница Регистратуры, выкатывает велосипед из подсобного помещения на улицу. Хотела сесть на него, но у неё закружилась голова, и она упала на асфальт. Мы с Тьеном подбежали к ней, внесли в вестибюль:
   - Что с ней, - спрашиваю?
   - Голодный обморок.
   Я поднялся на лифте, взял дома булочку, запасов не держим, спустился вниз. Тьен сбегал через дорогу к ларьку, купил сушёного кальмара. Отдаем девушке. Она жадно вцепилась длинными зубами, торопливо есть.
   - Она не сможет ехать. Я сейчас вызову свою машину, отвезут её домой.
   Вскоре подкатил чёрный лимузин, Ли уехала домой.
   - Тьен, ты кем работаешь, коли такая машина?
   - Служба - охраняемая государственные секреты.
   * * *
   - Зюнг, что-то земляка моего не видно, инженера электрика Аня?
   - Он в больнице лежит. В Башонском госпитали.
   - А что с ним?
   - Стыдно говорить, его ноги не держат, ослаб.
   У Аня тоже истощение. Говорю о том своим парням за обеденным столом. Аня парни хорошо знают, часто общаемся, используя его в качестве переводчика. Характер- сама доброта! Закупаем в буфете продукты, кое-что взяли со стола своего. Затарили кошёлку, поехали
   к нему всей группой. У ворот госпиталя охрана. Фай поговорил с матросами и нас пропустили.
   Входим в пасмурное помещение, где лежат больные. Здесь трёх ярусные нары без постелей, вместо неё - циновки и крохотные подушки. Нашли Аня. Он с трудом сел, увидел нас и слезинки по щекам. Смахивает их пальцами, дарит улыбку, но она кислая. Поднялись в своих кроватях больные, смотрят на нас изумлённо.
   Поочерёдно обнимаем Аня, он растроган таким вниманием, уважением, готов заплакать. Успокаиваем его, отдаём продукты. Просим, что бы ел при нас, но он стесняется. На него смотрят сотни голодных глаз. Немного поговорили, пожелали скорого выздоровления, уехали в завод. Армейцев кормили вместо риса пшеничным зерном, но их желудки к тому не привычные, парни быстро слабнут.
   Во время этого голода был арестован старик людоед. Говорю на основании музейных документов. Есть на стенде фотография того старика, фотография мальчишки у которого дед пытался извлечь печень. У мальца, на животе, виден обширный шрам.
   * * *
   В эти тревожные дни наши судовые шефы принесли билеты на футбол. Играет местная, старая Сайгонская команда с неграми из Эфиопии. На эту поездку согласились не все - опасное мероприятие.
   - В гробу я видал!- говорит Николай, и другие соглашаются, -
   подложат под днище автобуса бяку, и не чешись Вася! Привет семье.
   Поехали только рискованные, и я в том числе. С нами охрана. Мы пошли на стадион, охрана осталась в автобусе.
   Стадион на 30 тысяч мест! Вдоль рядов снуют мальчишки, предлагая каждому орешки. Они упакованы в пластиковые пакетики, грязного вида. Другие предлагают напитки.
   Мы в центре стадиона, рядом с комментаторскими кабинами. Выставлена телеаппаратура. Часто объектив направляют на нас. Думается, что нас сюда пригласили с политической целью. Ну и ладно. На следующий день заводчане нас спрашивают:
   - Что вы там кричали?
   - Шайбу! Шайбу!
   Сайгонцы выиграли, мы болели за них, и это видели телезрители. Значит всё прошло, как задумалось. При выходе из стадиона болельщики на нас смотрят с уважением.
   Возвращаемся в сплошном потоке машин, мотоциклов, рикш. Временами слышны пистолетные перестрелки. Люди на то не реагируют, привыкли за многие годы преступности.
   Вернулись благополучно.
   * * *
   В материальных поставках для ремонта наших траулеров были включены, и поставлены два киноаппарат - "Украина". Они узкоплёночные, как и на всех советских судах. Фильмы берём на прокат в порту на наших и польских судах.
   Установка в комнате Пинчука. Вечером смотрим фильм. Вдруг энергию отключили. Если бы это случилось в Ханое - не удивились бы, но в Хошимине - пока такого не было. Выхожу на балкон - весь город в полной темноте. Тусклая освещённость от луны. От безделья спускаюсь в вестибюль. Здесь суетится обслуга: из подсобки выносят свечи, оружие - карабины, автоматы. Закрыли стальные шторы на дверях и ветражных проёмах. Проникнуть в гостиницу не просто! Молодые кёльнеры меня вежливо выпроваживают в свою комнату.
   Через, примерно, час подали энергию под общее ликование.
   Потом, в заводе, нам сказали: " Была попытка диверсии на электростанции".
   * * *
   После обеденного отдыха выходим в вестибюль. Наш автобус стоит за перекрёстком улицы. Оттуда слышны пистолетные выстрелы. Выглядываю из дверного проёма в сторону выстрелов. Вижу убегающего человека мимо автобуса, его преследует милиционер. Беглец - солдат без погон, отстреливается на милицейские выстрелы. Водитель, сидящий в кабине, осел. Беглец скрылся за домом, туда же исчез милиционер. Там стрельба продолжилась. Мы бежим к автобусу, боясь за состояние водителя. Он поднялся, смотрит на нас, улыбается:
   - Как ты, Хат?
   - Карачо, - осматривает стёкла автобуса, показывает на дырку от пули в переднем, за водительской перегородкой, окне. На первом сидении лежит смятая пуля.
   - Вот черти, - говорит излюбленное определение Василий, - неймётся бандитам!
   * * *
   Перед ужином я вышел в вестибюль от безделья, здороваюсь с дежурным кёльнером. Слышим на улице Тызо, недалеко от угла нашей гостиницы пистолетные хлопки. Выхожу на улицу ради любопытства. Кёльнер метнулся в подсобку, выбегает с пистолетом, прячется за дверной косяк, пистолет на взводе. У велосипедной стоянки двое молодых парней в военной форме, без погон, уводят, украденный велосипед. Не вооружённый охранник стоянки велосипед не отдаёт. Грабители стреляют ему под ноги, крадут два велосипеда, ведут в нашу сторону. Одной рукой ведут, другой стреляют в сторону отставшего, но ещё бегущего охранника. Кёльнер втолкнул меня в проём двери гостиницы. Грабители увидели кёльнера с пистолетом готовым к стрельбе в десяти метрах от них. Стреляют в нашего парня. Пуля просвистела мимо меня, ударилась в лестничный, стальной марш. К угонщикам побежали две девушки, тоже в военной форме без погон, сели на задние сиденья, поехали не спеша.
   Далеко от нас отъехали, только тогда и Кёльнер выстрелил им в след. Смотрю на него с усмешкой, он меня понял, пожал плечами, улыбнулся.
   Постреливают, "черти", а мы уже к этому привыкаем. Ходим свободно в бассейн, в завод, в порт.
   Кампучия.
   Радио Вьетнама ведёт передачу на русском языке перед полуднем. Слушаем его в выходные дни. От него узнаём о политической обстановке во Вьетнаме и Мире. В последние месяцы 1978 года много говорят о том, что в Кампучии восстал танковый батальон, во главе с полковником. Идут гражданские бои с переменным успехом. Совершаются ежедневные провокации на границе с Вьетнамом.
   Я писал, что замминистра Сельского хозяйства Ань привёз в Хошимин кубинских специалистов по сахарному тростнику. Трое кубинцев живут с нами в гостинице: Рауль, который нас пригласил к себе в гости в Ким Ли Ене, Мильен - не большого росточка, усатый с лицом европейца и мулат, довольно крупного телосложения - Сореш.
   Они, как и мы, здесь впервые. Уезжают на неделю, а по выходным дням приезжают.
   Вижу их среди недели в гостинице, отдыхают на открытой веранде. Говорю с ними на плохом вьетнамском, они этот язык так же знают, как и я. Вьетнамцы, слушая нас, от души хохочут. Читателю даю в примерном переводе:
   - Вы почему ни на работе?
   - Там стреляют - пу-пу-пу!
   - Работаем в тростнике, слышим - идёт бой, а где не поймём. Мимо нас бегают стреляющие солдаты, а чьи они -тоже не поймём. Форма одежды почти одинаковая, лица тоже смуглые, азиатские. Вот нас вьетнамцы и отправили сюда. Говорят: дней пятнадцать подождите. Пойдём, Майкл, - обращается Рауль,- ко мне в гости?
   - А что у тебя там хорошего? Ром?
   - Ром, водка -люа май, пиво, сигары. Принеси свои фото, я тебе своипокажу.
   - Приду, только в выходной день.
  
   Захожу к Раулю в выходной после завтрака. Его в номере не вижу, но слышу шум душа в санитарной комнате:
   - Рауль?
   - Ао! Я сейчас, купаюсь, заканчиваю, жди не много.
   - Я тебя хотел в бассейн пригласить, а ты вон что удумал.
   Рауль вышел в белых трусах на теле "сизого баклажана".
   - Ты что делал в душе?
   - Как "что", мылся.
   - А почему не отмылся, коричневым вышел? Пойдём в бассейн, позагораем не много?!
   Рауль хохочет, вытирая полотенцем свою жёсткую в волосе шевелюру:
   - Ром, пиво? Люа май?
   - Не хочу, спасибо.
   - Шпроты? Сигару?
   - Много денег тратишь, как я посмотрю.
   - Я не покупаю, нам из Кубы всё привозят. Водку рисовую здесь купил.
   - Нам тоже кое-что выдают в Посольстве. В основном сигареты. Обещали к 7 Ноябрю водку прислать, но особо не балуют.
   - О! Водка! Закуривай сигару.
   - Опять подсовываешь мне свой "фугас".
   - Не обижай меня, бери сигару, кури.
   - Ну, давай, коли так. А как поживает Марино?
   - Плохо, он совсем спился. Очень много пьёт.
   * * *
   Гуляю как-то в вестибюле гостиницы. Сюда подошли два солдата без погон. Очень похожи на вьетнамцев, но лица их более смуглые - темнее. Обращаются к кёльнеру. Тот слушает, пожимает плечами. Говор не вьетнамский, с резким выражением - р. Кёльнер махнул им в сторону милицейского отделения.
   - Что они хотят и кто они? - спрашиваю.
   - Я их не понял. Кампучийцы. Наверное, побросали оружие ....
  
   Далат.
   Мы наслышаны о высокогорном городе Далат. Будто климат там райский: днём + 22, ночью + 20, и так круглый год. Построили его французские колонизаторы. Здесь жили семьи плантаторов. Дачи элитной французской знати. Город из дворцов, озёр. Город отдыха, развлечений. Вьетнамцы там особой породы: среднего роста, в меру упитанные, девушки - красавицы! Тут и тропики, и субтропики и сосны сибирские. Виноград, яблоки, ананасы, персики ....
   - Товарищ Тинь,- обращается Пинчук к нашему вьетнамскому шефу, - вы готовите свой флот к войне с Кампучией, на наших судах работы приостановлены. Может, свозите нас в Далат на экскурсию?
   - Далат? В Далат ехать пока опасно.
   - Нам надоело дурью маяться. Климат на нас дурно влияет, ссоримся меж собой.
   - Я всё знаю. Сожалею, озабочен тем. Поговорю с кем нужно, но ничего не обещаю.
   В группе частые ссоры. Ссоры мелочные. Володя не хочет с Толей жить, Вася с Володей, Пинчук с Мисюрой. Меня командир к себе подселил. Мои письма, отправляемые с нашими банановозами, письмоносцы наши, с группы, читают, иногда обсуждают: правильно я супруге что-то написал или не так как другим хочется. Мы доверчивые, переводчики всё видят, информируют Тиня. Он понимает нас, хочет разрядить обстановку. Организовал поездку в Далат.
   Ранним утром выезжаем на экскурсию без военизированной охраны. С нами: Тинь, Фай, Фат. До Далата около 400 километров. В ресторане нам выдали завтрак и обед в коробках. Отличная асфальтированная трасса, Едем долиной через многочисленные поселения. Земля здесь красная, холмистая. Селения в буйнорастущей зелени, с красивыми палисадниками. Экзотика! Расцветка растительности рябит в глазах. В открытые окна врывается не знакомый нам запах. Он то приятный, то удушливый. Встречаются крупные поселения, городишки. Не всем поселениям переводчики знают название, ориентируются по догадкам: Бень Хоа, Фать Хьет.... В селениях многолюдно. Какая огромная масса человечества на Земле! Плотная толпа на улицах Омска, Томска, Хабаровска, Ханоя .... Все в делах, в спешке. Во Вьетнаме не спешат - живут. Вся забота о пополнении брюха, а заполнить его есть чем: море пищевой травы, круглый год овощи и фрукты, и прочие дары Земли матушки. Только арбузы летом не растут - сезон дождей, в начале ноября только начинается их сбор, заканчивается в мае. Всему остальному нет сезона.
   Въехали в горы. Здесь не проходимые джунгли, бурные реки, водопады. Ехать, смотреть, наблюдать не устаёшь.
   Вот большие массивы чайной плантации. Начало крупного поселения. Торговцы чаем стоят у дороги, предлагая готовую продукцию. Здесь самый дешевый чай и на любой вкус и запах. Наши переводчики покупают оптом.
   За поселением сворачиваем влево с дороги на красивую полянку, становимся под крону огромного дынного дерева. Обед. Всё объединяем на одну расстеленную клеёнку. Фай и Фат тоже выложили свой обеденный запас на общий стол: бананы, жареную рыбу, варёную креветку и соус ныок мам. Без этого соуса еда для них не еда.
   - Тинь, - обращается Попков, - дыни какие большие висят на ветках, попробовать, сорвать их можно?
   - Я их не сажал, - улыбнулся шеф,- после обеда подъедем вон к той отдельной усадьбе, спросим разрешение.
   Дыней много, цвет жёлтый, соблазняющий. Размер разный, в зависимости от возраста, спелости. Одни с кулак и зелёные, другие большие, как узбекские - жёлтые. Кожура не гладкая, шершавая, напоминает еловую шишку.
   Около моей ноги ползучая растительность, Побеги стелятся по земле от корня веером. Листочки мелкие, напоминают листья акации. Фат наблюдает мой интерес:
   - Потрогай листочки.
   - Убьёт?- касаюсь пальцем. Весь кустик мгновенно "завял"! Сложились листики мёртвенно!
   Вьетнамцы и наши парни смотрят на моё удивлённое лицо, смеются.
   - Магнетизм, тепло от пальца?
   - Попробуй тронуть палочкой, будет та же реакция.
   Пробую прикосновение прутиком - та же, мгновенная реакция! Поразительно!
   - Ты впервые видишь? - спросил Пинчук,- у нас в России тоже есть такая трава.
   - Я вижу впервые.
   - В Башоне, на лужайке, напротив дома офицеров, такая трава растёт. Приедем, посмотришь. Называется - недотрога.
   После обеда направляемся к одиноко стоящему в лесу дому.
   Под дворовым навесом стол со скамейками, сидит старик. Увидел нас, встал в приветствующую позу, кланяется, приглашает к столу. Крикнул кому-то в дом. Дом большой, крыша покрыта пальмовыми листьями. Из дома вышла женщина и девушка. Они уходят в сад, несут в корзинах диковинные фрукты, угощают нас любезно. Хозяин режет дыню. Его ладони, пальцы облепляет прозрачная смола, и тут же чернеет. Наши парни взяли куски дыни, жадно вкусили, но сразу отложили на стол, сплёвывают на пол:
   - Фу, какая гадость.
   - Запах удушливый.
   - Дыхание перехватывает!
   Вьетнамцы смеются, едят не спеша, ни смакуя. Содержимое дыни очень похоже на содержимое ананаса. Пробую - бяка.
   Кусаем манго, жуём ананас, пробуем другие фрукты. Что тут не жить! Можно воевать без снабжения, в добавок - всяких зверушек полно. Ну и народ у нас: одни от пекла млеют, другие на вечной мерзлоте. Разделяют себя по национальностям, воюют за свои территории, за свой религиозный культ. Земли всем хватает. Жить нужно в тропиках, субтропиках, полезные ископаемые добывать в благоприятное время годового климата, вахтовым методом. Это называется коммунизмом. Мне и Фату легко в общении, у на с ним общая, благородная задача - что бы жилось легче и сытнее. Взаимная помощь - благородное действо, Богу угодное. А мы напалмом Землю выжигаем, называя действо - "внедрением демократии".
   Гляжу на безлюдье в горах, в джунглях. Не освоены, не заселенные просторы....
   Размышляю в автобусе, штурмующего горы. Мы уже на высоте километра, что чувствуется по разряженному воздуху. Мотор гудит с заметной нагрузкой.
   Не далеко от Далата нас останавливает контрольный пост. Милиция удивлена пассажирам. Здесь, в окрестностях города скрываются остатки сайгонской армии. Что-то им не позволяет жить мирной жизнью среди земляков своих. Если Бонг работала добросовестно при старой власти, нужна и новой власти. Зачем ей скрываться в джунглях?
   На плоскогорье появились сосны, разлапистые, родные! Выныриваем из леса на горное плато. Высота полтора километра над уровнем моря, а телом, дыханьем высота не чувствуется. Плоскогорье не ровное, ухабистое, с канавами, холмиками и всё утопает в густо растущей зелени.
   Въезжаем в город. Он не в сплошной застройке, а из усадеб: один дворец с дворцовой площадью, соседствует с другим. Архитектура, дизайн зданий и дворцовых площадей - разные. Здесь жила французская элита. Город разделён надвое горным ручьём входящий в озеро, за озером плотина, регулирующая уровень воды. Правая сторона города от ручья и озера для знати, другая часть для местного населения с азиатским укладом. В парковой зоне с озером были увеселительные заведения. Здесь экзотические лодки для прогулок. По парку возят отдыхающих в каретах с впряженными пони. По всему видно, что здесь когда-то текла кипучая жизнь. Сейчас разорения не видно, но жизнь в элитных кварталах пока замерла.
   Другая часть города живёт активной жизнью. Работают многие предприятия хозяйственные и промышленные. Здесь есть автозавод. Его продукцию я встречал по всему Вьетнаму.
   В элитной стороне Далата шикарный гостиничный комплекс. Тоже пустует. С лестничного парапета хорошо просматривается горная даль. Синее небо с кучевыми облаками. В правой дали светит солнце, в левой - дождевая завеса. Смеркается.
   Размещаемся по номерам. После размещения приняли душ, приглашены на ужин.
   Просторный зал, белизна скатертей на столах. Для нас объединили три стола. Обслуживает нас один официант - высокий, сутуловатый старик. Движения медлительные, не спешные. Принёс в вазах хлеб, пока ходил за горячими блюдами - мы хлеб съели. Принёс четыре порции и снова его не дождёшься! Парни наши взвинчиваются:
   - У него в руках мухи сношаются!
   - Тинь, замените его или добавьте официанта.
   - Щас сам пойду, раздолбаю ево.
   - Цыц! Вы! - возмутился Пинчук, - имейте совесть! Обхамели, Это у наших Мажестиковых девчат задницы мокрые, стараются вас обслужить! Бегом бегают. Тут другой уклад.
   - Да в гробу я видал ваш ужин! - уходит один не терпеливый.
   Вспомнилось заключение английского учёного о том, что европейцы в тропиках или спиваются или с ума сходят. Теперь и я с ним согласен.
   После ужина себя деть некуда. В комнатах нет кондиционеров, нет и отопительных элементов. Без майки не озябнешь и в костюме не вспотеешь. Выхожу на лестничный парапет, здесь скамейки. Воздух озоновый. Освещённость города слабая, не то, что в Бомбее или в Хошимине. Очень яркие звёзды на безлунном небе.
   Утром нет утренней прохлады, к которой мы привыкли в России. После "застойного" завтрака уезжаем в город, на экскурсию. Удивляюсь опыту нашего водителя. Такое захолустье, многочисленные лабиринты улиц, а он ведёт автобус уверенно! За городом изумительный ландшафт: то один ручей запружен, то другой. Берега искусственных озёр хорошо благоустроены, с продуманным дизайном. Вьетнамцы, многие, благодарны французам за то, что ими была завезена сюда высокая культура. Много вьетнамцев приняли католическую религию и не насильно. Жаль, что со мной был только фотоаппарат и плёнка чёрно белого изображения. Делятся со мной парни с наших судов в порту. На озёрах, у причала плавучие средства в виде огромных лебедей, пиратских шхун, с головами драконов. На берегах павильоны, смотровые площадки, пляжные принадлежности и всё в застое.
   Не трудно представить живших здесь когда-то французов, француженок с детьми. Вот если бы совместная жизнь с вьетнамцами была при равноправии, при учёте самобытности, без унижения человеческого достоинства на расовой основе, тогда, может, и не было бы Августовской Революции. В том и беда колониальная. Не от излишка жира и зависти восстал народ Вьетнама против колонизаторов французских, Японских, Американских....
   После обеденного отдыха поехали на экскурсию в Розарий. Это всемирно известный сад роз в Далате.
   Гид Розария - учёный агроном, водит нас по бесконечным рядам роз. Образцы собраны со всей планеты Земля. Здесь ведутся селекционные работы, сбор лепестков на парфюмерные и медицинские нужды. Из них в Далате выпускают эликсир "Роза", "Звезда", "Тигр". Стоит помазать верх носа этими эликсирами и насморк проходит. Тоже суставы, хандроз. Очень хорош и эликсир " Бом Бен Ге" - лучшее средство от болей в пояснице. Здесь же в Далате выпускают наркотические средства для медицины. Очень мудр народ Вьетнама! Он возродит былую славу Далата.
   Население города смотрит на нас с любопытством, с недоразумением, дружелюбно. За день осмотрели всё, что нас интересовало.
   На следующий день мы вернулись в Хошимин, на нашу радость - без Ч,П. В ресторане девчата, наши официантки, встретили нас радостно.
   Стихли раздоры, а значит, развеялись от безделья. Спасибо Тиню и его команде.
  
   Подготовка в войне.
   Кампучия усиливает провокации на границе с Вьетнамом. Вьетнамцы готовят дать отпор.
   В моём номере телефонный звонок:
   - Миша, - говорит Бонг, - здесь ваш русский, заблудился. Спуститесь к Регистратуре.
   Около стола парень лет за двадцать пять, рослый, взгляд потерянный:
   - Привет, дружище, что случилось? Откуда, куда?
   - Я с судна "Комсомолец Украины", стоим где-то на военном заводе. Мы были с членами экипажа на экскурсии, я отстал, потерялся?
   - А почему не в порту встали?
   Парень не хочет выдавать военной тайны, взор опустил.
   - Здесь каждый, даже дети, знает английский язык.
   - Они-то знают, но я не знаю. В школе учили его, не думая о том, что может когда-нибудь пригодиться.
   - А что привезли на военный завод?
   - Мммы? Ннне знаю. А, вспомнил, пшеницу.
   - Всё ясно. Иди по этой набережной до ворот военного завода, там сориентируешься. В проходной скажи матросу: "Ленсо Тау", бывай!
   Вчера, огромный сухогрузный корабль "Комсомолец Украины" еле вписываясь в русло реки Сайгон, пришвартовался в конце завода Башон. Всё береговое население вышло посмотреть на такую махину!
   Заводчане показывают мне большой палец с улыбкой. Они-то знают, по какому случаю оказался здесь сей корабль.
   Вечером сидим в витраже, пьём пивко. По освещенной улице, проходят мимо нас ракетные установки на шасси воинских грузовиков "Урал". Почти всю ночь на улицах города рычали танковые моторы.
  
   На следующий день наши шефы предложили скоротать время от безделья в городском бассейне. Мы здесь уже бывали. Он на окраине города в сторону аэропорта.
   Мы приехали к воротам бассейновой зоны, а молодые русские парни уже отъезжают. Успели спросить:
   - Вы кто, откуда?
   - А вы кто и откуда? - спрашивают нас.
   - Мы здесь живём и работаем.
   - Мы тоже здесь работаем.
   - А почему мы о вас ничего не знаем?
   - А вам и знать не положено.
   Говорили мне парни, заводчане, что за городом собирают наши истребительные самолёты, но кто их собирает?
  
   От безделья захожу в сухой док. Под днищем военного судна работает бригада корпусников Фо и бригада Тьена. Вид у парней чрезмерно уставший.
   - Фо, что с вами, уж очень вид усталый?
   - Нормальный, - улыбается.
   - Вы что, больные или окуренные?
   Фо молчит. Подходит парнишка - художник, который крысу рисовал.
   - Чао, Майкл. Чун той муон нгу.( Мы хотим спать).
   - Фоо, тайсау?! (почему) - удивляюсь.
   Он поведал мне о том, что уже третьи сутки они небыли дома, работают и спят в доке. Сюда им носят еду. Парни не жалуются, не ворчат, надо - значит сделают. Родина зовёт.
   Я много работал физически, мышцы просят дело, но вынужден дурью маяться, а парнишки в это время от усталости валятся. Напроситься к ним в помощники - могут не понять ни они, ни руководство. Жаль ребят тощеньких.
   У "Вьетсо 02" толпятся рабочие, заглядывают за пирс в воду. Подхожу к ним, тоже и туда же заглядываю. Два матроса, по облику - северяне, топят с балластом собаку. После того как прекратились отходить от неё пузыри, матросы вынули псину, и понесли на кухню.
   Южане собак не едят. Они смотрят на процедуру умерщвления, сморщились. Один сплюнул и сказал, глядя на меня:
   - Сем-сем - Кампучия. ( Как Кампучия)
   Ухожу от берега в сторону нашей конторы. Сзади послышалась автоматная очередь, потом ещё одна. Повернул назад, посмотреть хочется. Около нашего траулера стоят два военных буксировщика борт к борту. Вахтенный матрос одного судна, автоматной очередью по борту вызывает вахтенного матроса второго судна. Тот вышел из каюты, беседуют мирно. Грань бы в этом случае сказал: "Вот черти!"
   В конторке ленная обстановка. Время не движется, устаём от безделья. Пинчук не выдержал:
   - Всё осточертело! - говорит Тиню. Отвезите нас в порт на наши суда, хоть пообщаемся со своими.
   - Нет проблем! Автобус в вашем распоряжении. Только мы должны знать: куда вы надумаете ехать. Поезжайте, не мозольте нам глаза, - смеётся.
  
   После обеда мы в порту. Парни наши играют в волейбол с командой сухогруза "Демьян Бедный", а я жирую, делаю фотоснимки.
   Сижу на травяном откосе портового склада. Невдалеке ряды стальных контейнеров. К одному из контейнеров, что ближе к нам, подошли два вооружённых солдата. В руках большие алюминиевые чашки с горкой в них риса. Один отпирает замок с двери. Открывает её. Из контейнера вышла полнотелая девушка в военном мундире без погон. Она о чём-то умоляет солдат. Они поставили миски в контейнер, втолкнули рослую девушку обратно, заперли дверь и ушли. У меня по коже мороз: в тропическом пекле, в железном контейнере!!! Заживо испечься можно.
  
   К концу игры слышим звук сирены машины скорой помощи. Она отошла от какого-то стоящего в порту судна, и в город.
   В портовое отделение таможни, оно рядом с игровой площадкой, в рикше везут женщину. Она развалилась на сиденье, голова свисает с плеча. У медицинского пункта женщину снимают с рикши, ведут под руки. Она беременна. Следом подошли двое из командирского состава с Греческого судна, офицер Вьетнамской пограничной службы. Все вошли в Таможню.
   Наши парни закончили игру, вытирают потные лица майками, смотрят на пришедших. Что случилось на Греческом судне - спросить нет у кого. Только на следующий день узнаём о происшествии в порту:
   боцман с Греческого судна, за валюту спрятал 50 человек беженцев в ёмкость для поддержания судна на плаву, если оно будет тонуть - кофердам. Одна из женщин там стала рожать. Закрытые беженцы стали стучать в стену, что услышали вьетнамские пограничники. Всё остальное мы видели.
  
   Из Союза идёт большой поток груза в С.Р.В. Портовые грузчики в Хайфоне, в Хошимине - женщины. Они медлительны и не успевают разгружать наши суда, а время не ждёт. Тогда в Дальневосточном Пароходстве организовывают две сборные бригады, из всех портов, грузчиков - могучих мужиков. Им придали технику - автокары. На рейсовом банановозе "Полина Осипенко" прибыли в Хайфон, потом в Хошимин. Там и тут встречали их с "помпой". Парни показали высший класс грузчиков! Потом им дали отдых с экскурсиями по городу. Всю привезённую погрузоразгрузочную технику подарили вьетнамцам.
  
   Конец 1978 года.
  
   Он остался в моей памяти не рядовым годом.
   На Юге Вьетнама много католиков. Религия не отделена от государства - дальновидно! Перед рождеством Христовым на улицах, в торговых киосках масса искусственных ёлок, ёлочных украшений, что не вяжется с азиатским населением. Большая ёлка установлена и в холле гостиницы Кюулонг, где мы живём, украшена бутафорией. В день Рождества - 25 декабря люди города одеты в праздничные одежды европейского стиля. Власти города устроили для иностранцев праздничный вечер в гостинице со старым названием "Рекс". Туда пригласили и нашу группу.
   Культурно одетые, идём туда пешком по вечернему, хорошо освещённому городу. До той гостиницы не далеко, она в центре города. Когда-то была только для белых. Здесь пересекаются два бульвара. В центре пересечения большой фонтан. На улицах тесно от гуляющей молодёжи. Тоже в движении транспорта. Движение хаотичное. Но столкновений нет - некуда спешить. Остановились мы на пересечении бульваров. Как перейти этот сплошной поток?! Не ждать же когда он кончится?! Решили переходить с извинением. Нам все уступают дорогу и люди и техника, смотрят на нас с улыбками. Вот и всё!!!
   В ресторане коричневый окрас стен, потолков, слабая освещённость - интим.
   Иностранцев, кроме нас, очень мало: французы с телевиденья, пара мужчин - журналисты. Столики на две персоны. Заказы платные, но мы при донгах. Официанты шустрые. Мы пришли после ужина, сытые. Заказали лёгкие вина, пивко, фрукты. Официального открытия нет. Звучит тихая музыка. Эстрадная сцена. Сюда, гуськом, вышли местные красавицы в национальных одеждах. В их руках блюдца с горящими свечами. Под звуки национальной мелодии, девушки исполняют замысловатый медленный танец. Огни свечей изображают морскую волну, то тихую, то бурную. Изумительные грации!
   После этого танца - танец с веерами. Бурные аплодисменты!
   Потом грянул фокстрот. Девушки стеснительно толпятся у сцены, явно ожидая партнёров. Нас уговаривать не нужно. Приглашаю и я духмяную, румяную красавицу. Она мило улыбается, кладёт тёплую руку мне на плечо, млею! Вскипела кровь молодецкая, закружил девчонку в танце, затем в вальсе. Она ещё больше раскраснелась. При тихой музыке для отдыха, приглашаем партнёрш к себе за столы, а разговору нет. Пинчук, Сопин, Братищев говорят не много на английском, девушки отлично его знают. Кое-кто, уже девушек лапать начинает. Всё под контролем служащих ресторана. Хлопок ладошками и девушки исчезли. Концерт, видно, окончен, и мы вернулись домой без приключений.
   * * *
   К Новому году нам прислали из Ханоя сигареты "Золотое руно", водку "Столичная", хороших конфет.
   На наших судах, стоящих в порту, попросили квашеную капусту, солёных огурчиков к новогоднему столу.
   В вестибюле - ёлка! Настрой праздничный.
   Новый директор ресторана предложил нам русский зал с берёзами. Меня на связь с буфетом, с кухней. Готовим столы к 22 часам. Пригласили сюда администрацию завода, своих шефов, друзей из заводчан.
   В назначенное время пришёл парторг завода, главный инженер завода, начальник технического отдела, начальник механического цеха, Тинь с капитаном с "Вьетсо 01" с переводчиками.
   С тостами проводили старый год, с тостами встретили новый. В городе шабаш петард, ракет расцветки.
   Заводчане к спиртному не прикоснулись, у них усталый вид. После поздравления нас с наступившим годом дружно встали и ушли с извинением. Они готовятся к войне.
   В городе маршируют дружинники, мужчины и девушки. Они в гражданской одежде, без оружия.
   Первое января 1979 года мы отмечали в бассейне на крыше 15 этажа соседней гостиницы. Загораем и пивком балуем себя. Представляем себе в России рождественские морозы, падающий снег....
   Пока загораем, время есть, я вам расскажу об этом бассейне.
   На 15 этаж поднимает скоростной лифт. Проходим через зал ресторана, по винтовой лестнице на крышу. Здесь площадь с бассейном соседствует с солярием. Рядом газоны цветочные, декоративные озёра с рыбками, на их берегах японские экибано с игрушечными замками и пагодами. Изображения глубокой старины.
   Вся площадь крыши огорожена железобетонным, ажурным ограждением. При газоне к ограде прикована на цепочке обезьяна - макака. При появлении людей она разворачивается, показывает не прилично свою задницу. Рассматривает вас меж ног. Мы подходим к ней, угощаем фруктом, тогда она подаст нам руку поздороваться. После чего усаживается на вашу руку, разделывается с фруктами. Ест, лицо ваше рассматривает, целоваться лезет. За банан она не целует, целует за фрукт чом-чом. Он напоминает чашелистник чертополоха. Инженер механик Мисюра с седой бородой. Заводские рабочие прозвали его - "чом-чом"! Бананы на нашем столе почти ежедневно. Съедая их, мы не замечаем тонюсенькие перегородки в поперечном сечении. Макака их ощущает языком, выкидывает. После трапезы принимается за работу, в знак благодарности, ищет у вас в голове вшей. Очень старательно перебирает волосы! У меня сохранилась фотография с этой процедурой на голове.
   Через полгода её здесь не оказалось. Работник ресторана, приходивший к нам за сигареткой, сказал, что макака сумела освободиться от цепочки, выпрыгнула и погибла. Упала вниз, разбилась об асфальт. Жаль.
   Отсюда хорошо просматривается город в даль и вширь.
   Отсюда наблюдали ликвидацию самостийных рынков расположившихся прямо на тротуарах. Проходило без эксцессов, с разъяснениями и уговорами, без применения насилия.
   Отсюда наблюдали празднование Нового года по лунному, азиатскому календарю.
  
   Ажиотаж с беженцами заканчивается. Выезд за рубеж разрешён давно и упорядочен. Мы видим пункты приёма граждан, где принимали члены Посольства азиатских стран. По одежде, по холёным лицам видно - не нищета покидает страну.
   Тьо Лэн.
   Василий Грань любитель барахолок, уговорил наших переводчиков свозить нас в Китай городок - Тьо Лэн. Водитель рассмеялся, покачал головой, но повёз нас туда.
   Наша пресса, не вникая в суть названия, называет этот город Шалон.
   Когда я Хошке назвал этот город так, как в газете "Правда", она от удивления вытаращила глаза, часто моргает и мне:
   - Мишаааа, так стыдно говорить! Я вам не буду говорить почему, спросите своих переводчиков. Не хорошо так.
   Фай, смеётся:
   - Бонг права: ша - в переводе - щупать. Лон - женский половой орган. Правильно называть Тьо Лэн, дословно - рынок большой. "Здесь рассадник растления человеческих душ, - пишет журналист газеты "Правда" В.Н. Скворцов,- Пробывшего здесь европейца дня три - можно смело производить в герои".
   Третье января 1979 года едем в Китай город, наблюдаем город сквозь окна автобуса.
   Вот их центральный рынок. Он огорожен забором. Теснота - не протолкаться! О пребывании в Хошимине русских говорит радио, телевиденье. У меня сохранилась газета "Saigon", где рассказывают о работе нашей группы. Её журналист - спрашивает меня: - " Мне сказали, что вы говорите по-вьетнамски?" Я ответил - " Я вьетнамский язык не знаю", но сказал на вьетнамском языке.
   Выходим из автобуса, у зевак - глаза на лоб! Мгновенно нас окружают, улыбаются, пытаются говорить на английском языке, но Фат сказал им, что мы русские и английского языка не знаем. Попросил: "не мешать нам посмотреть рынок". Вьетнамцы похлопали нам в ладоши. Пропустили любезно в ворота. Видно шёпот прошёлся по рынку о том, что появились "Ленсо". Толпа ринулась нас рассмотреть поближе. Окружили не только всех нас скопом, но и каждого в отдельности. Дети впереди нас, идут пятясь задом. Взгляды их очень даже дружелюбные, но нам от того не легче. Тут не только верещащие дети, но и стар и млад. Толпа полезла на прилавки, на крыши ларьков, что бы нас рассмотреть. Водитель наш смеётся до слёз. У Фата глаза испуганные! Мы в растерянности. Желание посмотреть рынок мгновенно отпало. Нужно подумать, суметь в автобус вернуться. На шум пришли милиционеры, перекликнулись через толпу с переводчиком, стали вежливо оттеснять от нас толпу, помогают нам влезть в автобус. Втиснулись кое-как. По бортам автобуса, по стёклам стучат девчушки, машут ладошками.
   Одежда помятая, оборванная на сувениры! Ржём до боли в животе!
   - Вася, молодая китаянка сама к тебе прижималась или ты примерялся?
   - В такой тесноте, пожалуй, и разденут до гола, ничего не сделать! Черти, платочек из кармана спёрли.
   - У меня тоже! А у кого платочки сохранились?
   Молчат, расхохотались.
   Возвращаемся по широкой улице. Не понять где кончается Тьо Лэн, где начинается Хошимин.
   В центре Хошимина, навстречу нам, идёт колонна грузовиков "ЗИЛ". На крышах кабин пулемёты. В кузовах солдаты с декоративными ветками над касками. Их добродушно, с радостью, гордостью встречают и провожают толпы горожан.
   Машем и мы из окон, желая всем им вернуться живыми.
  
   На следующий день прощаемся с Вьет Зюнгом. Он уезжает на войну начальником плавучей мастерской. Туда же уезжают и другие наши заводские друзья. Не хочется терять таких замечательных парней. Почему людям не живётся мирно?! Желаем им вернуться с победой.
   В заводе затишье, многим дали заслуженный отдых, отсыпаются. За заводским забором городской парк культуры и отдыха. Оттуда слышен крик обезьян - гиббонов.
   Бригада Фо отдохнула, приглашают нас с Сергеем сходить в парк. Мы охотно соглашаемся.
   В парке.
   Седьмое января. Россияне справляют Рождество Христово при рождественских морозах, а здесь + 35. Встречаемся у ворот Башона. Бригаду Фо в чистой, домашней одежде я не видел. Они пришли, как принято: чёрные брюки со стрелками, белые рубахи с коротким рукавом, на подобии наших ленинградок. Запах духов. С ними, в качестве переводчика, инженер электрик - Ань. Выздоровел он. Настроение у всех бодрое, праздничное.
   Кому руку в руку, кого в объятия, как Чунга - художника. Хорошие, душевные ребята и в работе умные, шустрые!
   У кассы парка огромная очередь, но наши парнишки быстро обзавелись билетами. Входим в ажурные ворота. Центральная дорога, ведущая в глубину парка, посыпана битым, красным кирпичом.
   Справа старинная, посеревшая от времени, пагода, слева административное здание.
   Парк построен в 18 веке французами. Всё тут обширно, с размахом, продумано до мелочей. Его за одно посещение не обойти! Идём не спеша. В парке нас догнал Зюнг корпусник. Уходим по аллее вправо. Здесь декоративные пруды с лотосом, с рыбой - сазан. В узкой части пруда перекинут стальной, с ажурными перилами, мост. С обеих сторон моста стоят продавцы попкорна для подкорма рыб. Покупаем, угощаем доверчивых рыб. Под нами гуляют огромные рыбины. Прудовая вода обтекает искусственный остров с каменистыми глыбами. Из них смастерили пещеры для обезьян. На пнях бананы. Здесь же растут деревья великаны с могучими кронами. Обезьяны резвятся, зычно кричат, хватают бананы с пеньков по - воровски.
   На холмике часы, встроенные в грунт. Стрелки в форме металлических чаш с растительностью, такой же в расцветке циферблат. Ящичками из цветов выложена дата дня, месяца и года. На фоне этих часов делаю групповую фотографию. Нас наблюдает, стоя в сторонке, группа солдат без погон. Они напомнили мне заблудших, в прошлый раз, кампучийцев. Зюнг с ними перекликнулся, вспрыгнул от радости, заплясал замысловатый танец с визгом радости. Кинулся к нам в объятия:
   - Полная победа!!! - обнимает нас, парней. Они ликуют!
   - Кто эти солдаты?
   - Кампучийские беженцы!
   Кампучийцы показывают нам кулаки солидарности, улыбаются.
   - Ребята, - обращается Зюнг, - обмыть это нужно, отпраздновать!
   - Пойдёмте к нам в гостиницу, - предлагаю, посидим на ветраже - открытая площадка.
   Парни согласились.
   Весть о победе уже ликует по городу. Барменша Хау, с лицом Пятницы Робинзона, - работает шустро, весело. К красоте своего лица добавила пластическую операцию, теперь у неё на румяных щёчках ямочки. Какая прелесть! Смотришь на неё - стон вырывается из груди произвольно.
   Приношу баян. Играю всё - чему научился. Парнишки мне подпевают, каждый на своём языке. Разошлись в конце дня. Мы с Серёжей проводили ребят до угла гостиницы, расстались с объятиями.
  
   Наши друзья, ушедшие на войну, все вернулись с победой!
   - Зюнг, - говорю Вьет Зюнгу, - вы как на экскурсию сходили!
   - Хороша "экскурсия"! Нас встретили шквальным огнём. Каждый метр Меконга - могила. Почти весь наш флот они потопили. Расстреливали в упор из пушек и ракет. Только чёткое взаимодействие всех родов войск помогло быстро разделаться. Много кампучийцев ушло в джунгли Тайланда. Много трупов с обеих сторон, но их больше.
   Вести из Пномпеня.
   Пномпень - столица Камбоджи переименованной в Кампучию.
   Впоследствии название страны вернули.
   К нам в комнату, где я жил уже с Пинчуком, постучались. С нашего "войдите" вошёл мужчина средних лет, среднего роста, упитанности, с усами.
   - Я собкор газеты "Правда", Скворцов Валерий Николаевич, если хотите. У меня в номере не работает телефон, можно с вашего позвонить в Москву?
   - Скворцов!?- удивляюсь, - я постоянно читал ваши репортажи из Вьетнама! Вы отважный журналист!
   - Телефон работает, нет проблем, звоните, - соглашается Степан.
   - Я о вас тоже знаю, спешу передать материал. Немного подработаю, передам, потом посидим с вами за "рюмкой" чая, эге?
   После ужина Валерий пришёл к нам сразу же. Набрал нужный номер, назвал номер телефона в Москве. Через минуту, лёжа на моей кровати, передаёт репортаж открытым текстом. Мы не вслушиваемся в сообщение его. Закончил передачу, отдувается:
   - Фууу. Неделю работы - минуты на репортаж! Ну ладно, прошло без проблем.
   - А почему не позвонил из Пномпеня?
   - О! Ребята, какой там "Пномпень", там полная разруха! Ни воды, ни электричества. Город завален трупами, вонища трупная. Дышать нечем. Ни попить, ни поесть .... Пойдёмте ко мне. У меня " Столичная" водка не початая, ага?
   - А зажевать взять?
   - Всё у меня есть.
   Гостим. Выпили, жуём, слушаем.
   - Дела там, ребята, - хуже некуда! Я такой блиц криег ещё не видел. Ужас. Пустой город. Магазины, учреждения, тюрьмы, банки - заходи, без проблем. Всё на распашку. Вот смотрите, - открывает чемодан, а в нём новейшие банкноты, - денег - склады набитые! Деньги Полпотом, правителем Кампучии, были отменены - китайский коммунизм. Вся культура, наука - упразднены, уничтожены. Живых отправили на перевоспитание в деревни. Женщины от мужчин отделены. Семейная случка только за высокие трудовые достижения. С разрешения начальства. Возьмите банкноты на память? Берите.
   Беру по одной банкноте от достоинства.
   - Бери больше!
   - А вам они зачем, столько много, почти полный чемодан!?
   - Бумага классная! Хочу ей туалет дома оклеить. Моется, влаги не боится.
   - А это что за наручники?
   - Они и эта голова Полпота из тюрьмы мною взяты. Обратите внимание на голову, какая тонкая работа на меле?! С грецкий орех, будет? Будет. Какой-то заключённый вырезал. Голову я оставлю себе на память, наручники можешь взять себе, - отдаёт мне.
   - На них кровь запекшаяся, изоляционной лентой обмотаны.
   - Руки, наверное, сильно кровоточили. Старинные, китайские.
   - Ключ, как от двери вагонной. Трёхгранный. Винтовой зажим. Спасибо за подарок. Память от Кампучии.
   - От Полпота. На стадионе собрали вьетнамцы митинг. После для иностранной прессы был дан обед. Новый руководитель Кампучии Хенг Сари. Кубинский журналист подарил ему на память портсигар. Хенгу тоже захотелось что-то подарить: снял с себя кольт вместе с поясом, и повязал его кубинцу. Едем вместе в Хошимин, он кольтом форсит. Я ему говорю: сними, или вьетнамцы на границе его у тебя отберут. Снял, спрятал.
   Беседа была долгой, интересной. Не всё можно и сейчас говорить. Я вне политики, лишь присутствую при ней.
  
   Вскоре, по случаю победы в войне с Кампучией на спортивной площади Башона состоялся торжественный митинг.
   Мы сюда приехали после завтрака. Мышками прошли мимо импровизированной трибуны в свой кабинет. Заводчане сидят на траве, подложив под зад сандалии. Временами аплодируют, размахивают флагом. А мы разошлись по цехам. После окончания митинга пришли в цеха рабочие. Стою у ворот въезда в дерево обрабатывающий цех. Вижу: по центральной улице завода идёт руководство завода. С ними мужчина не высокого роста в военной форме кубинца. Форма генеральская. Подходят ближе. Тхань Ба показывает военному на меня, оба подходят, подают мне руку, я тоже, улыбаемся. Откланялись, пошли дальше.
   - Рауль Кастро! - шепчет мне мастер цеха.
   Ого! Министр обороны Кубы, брат Фиделя Кастро!
   Руководство завода, не официально, поблагодарило нашу группу за солидарность и помощ.
   Тхань Чао.
   Провокации Китая продолжаются, а после войны в Кампучии стали ещё ожесточённее. Поток беженцев увеличился. Потому, что от Китая ждать хорошего нельзя. В пунктах приёма беженцев работают представители от государств, куда особо стремится поток беженцев. С одним из таких представителей нам довелось повидаться.
   Собрались мы у ресторана, в него не заходя, поджидаем остальных. Из люксового номера вышел мужчина с лицом русского, колхозного тракториста! Остановился в сторонке, прислушивается к нашему говору. Когда догадался, что мы русские, улыбнулся и пошёл в ресторан. Сидел в сторонке, один за столом, наблюдает за нами. Такое соседство повторялось не раз, на контакт с нами не идёт. Встречусь с ним взглядами в вестибюле, встрепенётся, Но не более того.
   - Миша, - говорит тихо Бонг, - этот мужчина тоже русский, представитель Малазии. Беженцам помогает.
   У меня появилось желание поздороваться с ним по-русски, но больше его не видел.
  
   В эти тревожные дни в гостинице появился мужчина, вьетнамец, средних лет, среднего роста и телосложения. Он представился - художник Тхань Чао, попросил Хо пригласить в низ Николая Сопина.
   Пригласила, спустился, встретились. Через некоторое время Николай звонит мне:
   - Семёныч, ко мне пришёл мой друг. Он приглашает нашу группу на экскурсию в картинную галерею. Тхань Чао известный художник. Он посещал нас, когда мы лечились в госпитали. Город знал о совершённой провокации против нашей группы, к нам приходило очень много посетителей со всех сторон. Это нужно видеть, пережить .... Даже старики приходили со своими переводчиками, что бы морально поддержать нас. А сколько учителей, врачей, театралов! Собери наших парней, спускайтесь, сходим, коли есть такая возможность.
   Большинство парней охотно согласились сходить на экскурсию. Знакомимся. Тхань не плохо говорит по-русски. Пошли пешим ходом, говорим о городе, горожанах, о политике.
   Картинная галерея разместилась в бывшем особняке китайского магната, уехавшего за границу. Служащие встретили нас радушно. Гидом стал сам ТханьЧао. Я не специалист в искусстве, расскажу, как сам понял. Картины уводят нас то в историю, то в современность. Коллекция очень богата. Есть картины Тханя. Одна из них, размером метра полтора на два, порезана на искось, толи ножом, толи бритвой. Порезана недавно, этими днями. Результат политического воздействия. На мой вопрос - кто это сделал, ответил:
   - Мало ли у нас врагов!? За всеми не уследить. Сами видите, какой лабиринт комнат! Когда мы получили этот дворец, стали делать уборку, то на полах находили россыпь золотого песка.
   - Нам вьетнамские парни говорили, что у владельца шоссейных дорог конфисковано сорок кулей золотого песка!?
   - Золото тут имели тоннами.
   После осмотра выставки искусства мастеров кисти и резцового ножа, собрались за столом вместе со служащими. Отвечали, под кружку пива, коим они нас угощали, на их вопросы, спрашивали и мы о многом. Всё увиденное, услышанное передать в мою задачу не входит. От души благодарим за любезное внимание к нам, расстаёмся. Потом нам приходилось встречаться с Тхань Чао и не раз.
  
   * * *
   Хо Ти Бонг не хочет Китайского вторжения. Говорит об усилении китайской пропаганды. Они запугивают вьетнамских китайцев. Просят повсеместно организовывать "пятую колонну". Победа в Кампучии укрепило веру в новое правительство Юга. Беженцы из Кампучии рассказывают ужасы о военном коммунизме.
   В вестибюле поставили телевизор. Мы видим демонстрации наших фильмов. Они идут с субтитрами и с переводами. Мордюкова говорит по-вьетнамски, нам смешно.
   Бонг говорит мне:
   - Мы с мамой видели ваш фильм "Блокада", плакали. Мы не знали, что у вас тоже была война.
   - А что ты знаешь о России?
   - Большая, холодная сибирия. Вы все приписаны к одному поселению и даже в гости не можете съездить. Живёте бедно. Мама очень хочет, чтобы вы пришли к нам в гости. Рассказали бы о себе, о России.
   В гостинице поселилась какая-то женщина лет под сорок. Национальность мне не известная, но лицо европейки. Симпатичная дама лицом и фигурой. Днём отсиживается в своём номере, в ночь переодевается в национальную одежду вьетнамки, очки на глаза и в город. Кто она - осталась загадкой.
   На днях в нашу гостиницу пожаловал первый секретарь компартии Японии - Мия Мото. Короткое время жил в люксовом номере.
   В это же время приехал Министр Рыбной промышленности СССР Юшков. О его приезде, поскольку мы работаем от этого Министерства, нас предупредили. Мы, всей группой встретили его у входной двери. Кивнул нам, не подав руки, ушёл в люксовый номер вместе со свитой.
   Политическая жизнь бурлит и мы в её центре.
   Горожане к нам относятся с уважением. Мы уже ходим по городу и группой и по одиночке. Выстрелов давно не слышно. Побалуется детвора петардами и всё.
   Город полностью зачищен от колючей проволоки и заградительных сооружений. Улучшается озеленение города, заработали фонтаны. Нет следа от рекламных щитов, залепивших когда-то город ковбойскими увлечениями. Всё чаще стали встречаться дети с пионерскими галстуками. Сайгон превращается в Хошимин. Освежаются краски домов, зданий. С парапета дома культуры, в окружении многочисленной толпы зевак, работают эстрадные группы.
   Открыли стальные ворота коммерческие и частные магазины, кафе, рестораны, парикмахерские. У их дверей зазывают нас девушки соблазнительной красоты.
   Встреча с П. М. Машеровым.
   Вьетнамские шефы сообщили нам о приезде первого секретаря Ц.К. компартии Белоруссии.
   На следующий день, к десяти часам мы приехали в аэропорт для встречи с Петром Мироновичем. Купили цветы - ромашка.
   В аэропорту уже много народу: пионеры, комсомольцы, общественность.
   Самолёт подрулил к зданию вокзала. Мы сразу узнали Машерова с сопровождающими лицами: старик - узбек, герой социалистического труда; ткачиха из города Камышин - грудь в орденах и другие.
   К трапу маршируют пионеры. Звучит гимн СССР, Вьетнама, официальная встреча.
   Пётр Миронович идёт вдоль рядов встречающих, здоровается с теми на кого показывают вьетнамцы. Нашей группе улыбнулся, с каждым за руку поздоровался. Сопровождающие его лица стоят в сторонке около эскорта чёрных лимузинов. Вспоминается встреча с Юшковым.
   Ушёл эскорт, идём и мы к автобусу:
   - Мужики, - обращаюсь к своим парням, - это кому же мы цветы покупали, коли едем с ними домой?!
   Взрыв смеха, расчувствовались!
   Часам к пятнадцати правительственный эскорт подкатил к нашей гостинице. Здесь лидирует ткачиха, за ней узбек, только потом Машеров с местной властью. Они сели в ветраже - на открытой площадке.
   Я случайно оказался на пути ткачихи:
   - Здравствуйте, - протянула мне руку, - вы здесь живёте?
   - Да, и давно.
   - Помогите нам в выборе сувениров?
   - Хорошо, пойдёмте.
   Веду её и узбека в сувенирный магазин, расположенный на втором этаже. Здесь стальной трап и площадка вдоль стены магазина.
   В сувенирном магазине у женщины забегали глазёнки. Ей около сорока лет, коренастая, лицом не дурнушка:
   - Что вы можете мне предложить? У меня родственников полно.
   - Многое зависит от вашего кошелька.
   - Не жалуюсь.
   - Тогда вот - изделия из серебра: цепочки, кулоны и не дорогие. Вот поделки местных умельцев. Глядите, какой красавец - корвет парусный! А вот посмотрите, какое изящество, какая тонкая работа инкрустации на чёрном лаке. Перламутр!
   - Красив парусник, но я его не довезу, мачты поломаю.
   - Вам упакуют так, что всё будет целёхонько! Вот изделия из ракушек, какая прелесть!
   У узбека руки за спиной. Купил дамскую конусную шляпу - нон, надел её, ходит. Девчонки за прилавком смеются в кулак. Купил вторую, надел на первую, так и ходит.
   После не многих покупок спускаемся вниз. Пётр Миронович улыбнулся нам, встал и все пошли к выходу. Выходит так, что он даёт возможность купить сувениры своим провожатым?
   Уличные прохожие смеются над стариком с шляпами. А он, не снимая их, нырнул в чёрный лимузин советского производства, для правительства, "Чайка". Уехали.
   Снова сопоставляю приезд первого секретаря Ленинградского обкома Романова. Он, впоследствии претендовал на роль генсека компартии СССР. А вот о гибели Машерова я очень, даже очень сожалею.
  
   Провожали мы его снова с цветами, но букет ромашек был уже у меня.
   Приехал сначала один, на одной машине. Прошёлся по рядам провожающих, с улыбкой взял мой букет:
   - Ух тыыы! Какие красивые, крупные, ромашки! Где взял?
   - Купил,- говорю.
   - Ну, конечно, где же ещё! - рассмеялся громко, от души пожал мне руку, так и ушёл к самолёту с моим букетом. Вошёл в салон самолёта, только тогда пришёл эскорт машин и сразу к трапу. Сопровождающие лица сразу вошли на трап, помахали нам ручкой, а в след за ними. слуги стали носит в самолёт массу сувениров и огромные, декоративные горшки. Мне стало стыдно. Не визит, а шмон по сувенирам? Думаю - Пётр Миронович пошёл на поводу своей душевной доброты. Таким он был Человеком.
   Пополнение.
   Из Одессы приехали специалисты по установке портальных кранов в порту Хашимина.
   Старик с копной кучерявых, рыжих, непослушных волос. Красное лицо, будто выгоревшее, облезлое от солнца. С ним мужчина, раза в два моложе старика - красавец, мечта женщин. Поселились в нашей гостинице, столуемся вместе. Хорошие, обаятельные мужики. Работали месяца три. Установили краны, стали сдавать в работе, но старик, перед первым пуском, проверил масло в силовом редукторе крана. Масла там не оказалось, выкрали, вместо него засыпан песок с речной галькой. Тоже самое и в других порталах! Пришлось вьетнамцам установить вооружённую охрану. Всё зачистили, масло залили, испытали краны в работе, сдали, уехали.
  
   В гостинице появилась группа из Семфирополя, человек шесть. Это инженерный и технический персонал, работающий в Камране. Они приезжают сюда еженедельно на выходные дни, как и кубинцы. В комнате Пинчука, где мы смотрим кинофильмы, стало тесновато.
  
   Вскоре появилась группа специалистов по организации строительства завода для выпуска автомобильных шин. С ними две женщины - жёны специалистов. Приехали на долго. Живут в гостинице "Катина". Приходят к нам по обмену опытом проживания, на просмотр фильмов. Совсем стало тесно и от скопления людского жарко. Но не ропщем, общаемся. Мы рады русской речи, отвлекаемся от внутренних раздоров. Обмениваемся информацией.
   Ресторан.
   По приезду в Хошимин, при первом посещении ресторана, Пинчук предложил нам: на второе блюдо заказать лягушку. На следующий день всем, кто пожелал, принесли жареных лягушек с панировочными сухарями. Не подали только мне и Володе Галаю. У меня нет желания, а Галай очень брезгливый.
   С лягушки снята кожа, распластана на спину, лапки обрезаны. Култышки ног обмотаны бумажной полоской, что бы пальцы не пачкать. Вид жареного тела, как у рыбы. Парни хрустят поджаркой, смеются. Галай сплюнул на пол - ушёл. Меня отвлекли, когда взглянул на свою, мелкую тарелку - позвоночник подбросили, ржут. Отодвинул, поняв шутку.
   - Ква - ква! - шутит Клёва, - бре-ке-ке!
   Официантки смеются, прикрывая рты ладошками.
   Эксперимент прошёл успешно, но больше лягушку не заказывали.
   Французская пища нас не устраивает:
   - Ефимыч, ну её к богу в рай! - возмущается Василий. - С такой жратвы я голодный. Поговори с Фатом, мне переводчик на кухню нужен. Я сам буду готовить, что нам нужно. Если нужно - поваров научим.
   - Нет проблем!
   На следующий день мы наслаждались борщом!
   - Я пельмени хочу! - снова заявляет Грань.
   - Ты мне тут свои аппетиты не демонстрируй, - возмущается Степан, - научи, расскажи сразу. А то будешь мне каждый день заявки давать. Фат в твоём распоряжении.
   Начались пельмени в супе, пельмени в сметане. Картошка жареная, картошка - пюре, винегрет и прочее разнообразие. Русская кухня понравилась вьетнамским поварам, они растиражировали её по другим гостиницам. Вон японец, справа от нашего стола, винегрет ест!
   Приезжающие сюда журналисты, деловые люди приятно удивлены русской кухне в Сайгонских ресторанах!
   - Ребята, - обращаюсь к парням своим, - приедем домой, а там спросят: и чем же вьетнамцы вас кормили, угощали? Если скажем борщом, винегретом - не удивим. Они ждут экзотических угощений. Подругам будут хвалиться.
   - И что ты предлагаешь?
   - Хрен в соусе ныок мам?
   - Удава в сметане?
   - Пусть по воскресным дням нас кормят вьетнамскими блюдами. Может они тоже хотят нас чем-то порадовать. С палочками, как у них.
   - А что, идея хорошая. Жить здесь и не знать их кухни.
   - Вот ты иди на кухню и закажи.
   - Я на кухню не пойду, передам наше желание Хошке и все дела.
   Заявил, попросил. С удовольствием заказ приняли. Посчитали, как знак уважения страны пребывания. Так по воскресеньям, до самого нашего отъезда, кормили нас вьетнамскими блюдами. Очень вкусная и калорийная пища. Все овладели палочками. Хорошо разнообразят блюда, по-своему усмотрению.
   В еде у них нет разделения на первое, второе, третье блюдо. Всё подаётся одновременно, съедается одновременно. Наливаешь в пиалу супец, засыпаешь рис. Отпиваешь суп, палочками подаёшь в рот рис. Пока это прожёвываешь, берёшь палочками, скажем, жареную рыбу, в рот, сюда же салат. Жуёшь всё вместе, смешивая разные вкусы, продукты. Рыбу, мясные изделия, поджарки с соусом ныок мам. Десерт отдельно и обильно.
   Официантки.
   Кэт и Нинь обслуживали нас с первого до последнего дня. Скромные девушки. Они в чёрных шароварах, в белых сорочках. К ним добавили девушку Ден (в переводе - чёрная). Она хорошего роста, плотная в теле, красивая. Милая улыбка не сходит с её уст, при этом на щеках смуглых - ямочки.
   Перед ужином собрались у входа в ресторан. Стою у раскрытого окна, любуюсь улицей. Ден подкралась сзади, щекотнула мои бока:
   - А! - спугнула.
   - Дееен, кавбой! - угрожаю ей пальцем.
   - Мися -кабой! Мися деп куа (красивый), - говорит смеясь.
   - Хооом, той кузяй! (нет, я старый)
   - Аааа! - грозит мне пальчиком,- лао ка!(хитрый). Хохотнула и ушла.
   На следующий раз я вижу её в отражении окне. Только она подошла на цыпочках, я оглянулся и её напугал. Взвизгнула, расхохоталась, убежала в зал ресторана.
   Ни один из нас не питает тёмных мыслей по отношению этих милых девушек. Мало ли кто нам нравится! Но мы привыкли друг к другу, и уход каждого и каждой станет потерей лучшего друга. Они нам, как родные сестрёнки. Им лет по двадцать, нам за сорок.
   Девушки стали обслуживать нас в две смены. Потому появилась четвёртая официантка - Зюнг. Подруги зовут её Юнг. Круглолицая, с зубами мудрости. Всегда с приоткрытым ртом, юная - лет 18. Очень медлительная, в отличие от других, шустрых. К нам привыкла быстро, меня, как мне показалось, невзлюбила. Обслуживает в последнюю очередь. Я соблюдаю этикет, жду когда будет обслуживать наравне с другими. Жду неделю, месяц! Однажды кольнул её взглядом и ушёл из-за стола без ужина.
   Парни после набросились на меня:
   - Ты что же, едрёна вошь, девчушку обидел!?
   - Она расплакалась.
   - Девчонки её окружили, гладят, успокаивают.
   - Ты, мужик всегда тактичный, а тут ....
   - Хорошо, я схожу, извинюсь.
   Зюнг сидит на стуле задом на перёд. Обняла спинку руками, на руки голову. Увидев меня - покраснела, полились слёзы. Девчонки подошли, улыбаются. Нинь отвела меня в сторону, шепчет:
   - Юнг тё Мися -- ию ньеу-ньеу! (Юнг Мишу любит много-много)
   - Вот те хрен не утята! Влюбилась!
   - Юнг, - говорю,- дочка мне! Кон Гай куа той! Обалдела!
   - Ию! - развела руки Нинь.
   Выходит: она хотела, что бы я дольше за столом оставался!?
   Подхожу к Зюнг, глажу ей спину:
   - Зюнг, синьлой, синьмой? (извини, пожалуйста)
   Она вздрогнула плечами, убежала в сторону подсобки.
   Эх, девчонки, девчонки, поспели вы возрастом, а парней всех ваших на войне перестреляли. А те, кои живы - под ружьём ходят. А вам любить, рожать пора! Вот и влюбляетесь в первого встречного! Жаль.
   Завяжи с вами "узелок", не известно чем кончится.
   А юная Юнг не остывает, но обслуживать меня стала своевременно. Если она не коснётся грудями моей спины - не она будет. Какая сила природы!
   А вот Линь появилась так - будто черти её принесли на наши головы! С идеальной фигурой смуглянка, с глазами Чебурашки. Так её парни про себя и зовут. Ей лет двадцать - двадцать два. Хохотушка - бес девка! Если она кого-то не ущипнёт - болеть будет.
   - Счастливчиком будет тот, кто её заполучит!
   - Это точно. Огонь деваха!
   Девчонки приняли её сразу. Она теперь у них лидер, заводила. Подруги новые сказали ей, что я играю на баяне. Она тоже слышала по вечерам мелодии из нашей комнаты. Они не безупречны, но лучше, чем совсем ничего. Линь просит меня организовать им танцы в одной из многочисленных комнат гостиницы на пятом этаже.
   Предлагаю сей вариант своим парням. Они с удовольствием.
   В воскресный вечер собрались молодые работницы гостиницы, устроили танцы. Обходятся парни без переводчиков, лишнего себе не позволяют по принципу: " Не люби, где живёшь, не живи, где любишь". Чужаков ни мы, ни они не приглашали, только для себя эти танцы. Подсмотрел как-то танцы директор ресторана. Видит нашу корректность, улыбнулся, откланялся.
   Парни наши преобразились - сама нежность, упоение!
   Степан, Сергей, Сопин, Братищев, да и Мисюра немного говорят по-английски, шепчутся с девчонками, смеются.
   Мне музыкальной замены нет, обидно, но доброе дело творить всегда приятно. После танцев аплодисменты баянисту.
  
   Володя Братищев влюбился в Хау - работницу кухни. Предложил ей свою руку и сердце, она дала согласие. Она очень обаятельная особа. Такую не стыдно привезти из дальних странствий. Теперь нужно получить разрешение на супружество у чиновников обеих государств. И у нас и во Вьетнаме такие браки не приветствуются.
   Вскоре Братищева вернули в Россию после окончания работ по судовым винтам, на обоих траулерах.
   Долго и нудно он пытался перевести Хау в Россию, но тщетно. Много и она хлопотала перед своими чиновниками, но соединиться им не разрешили.
  
   К Седьмому ноября 1979 года нашим официанткам пошили униформу с подгонкой каждой по фигуре. В день праздника они вышли к нам, как-то одновременно, внезапно: кремового цвета сорочки, в голубых брючках. Нарумянены щёчки, накрашены губки - феи! Мы обалдели!
   Они видят нашу реакцию, стесняются, но довольныееее!
   Привыкли мы к ним, как к родным созданиям. Такое бывает в производственных коллективах и у нас в Союзе. Все работники, работницы женатые, замужние, но общим делом породнённые. В таком случае и жизнь хороша, и жить хочется.
   - Дэн!
   - Оу? - наклонится Дэн к плечу Клёвы или Граня.
   - Мазь неси, идрёна мать.
   - Ес! - исчезает и уже летит от холодильника с горчицей Дэн, Нинь, Линь ....
   - Мися, - шепнёт кто-нибудь из наших девчонок, - лам хомнай баяни?(поиграй нам на баяне)
   - Мей зё? (время)
   - Мыой сау лам. ( в шестнадцать с половиной)
   - Жет тот, - соглашаюсь.
   Так договариваемся о времени танцев.
   Девушки из обслуги с нижних этажей с нами общаются только за прилавком Регистратуры, буфета, магазина. Так что у нас сложилась своя компашка.
  
   Земляки.
  
   В гостинице появился молодой мужчина с лицом "Фдьки Иванова из-под Рязани". Он высокого роста, хорошего телосложения, глаз перевязан. Живёт в комнате нижнего этажа гостиницы. Покажется в холле и снова не видно.
   Вижу его как-то разговаривающего с Хошкой. Она увидела меня. позвала к себе:
   - Миша, этот мужчина русский.
   Он поприветствовал меня поклоном головы.
   - Откуда вы? - спрашиваю его.
   Он смотрит на Бонг вопросительно.
   - Он из Калифорнии, зовут его Иван. Русский язык не знает.
   Иван-Ванюша смотрит на меня равнодушно.
   - Как он там оказался?
   Хо разговаривает с ним, кивает головой в знак согласия:
   - Его родители иммигрировали из России очень давно. Мать украинка, отец русский. Родители дома говорят по-русски, а ему он не нужен. Он работает на американском торговом судне поваром. В море заболел, его положили в наш госпиталь. Теперь выздоравливает, ждёт американское попутное судно.
   - Он совсем ни одного слова по-русски не знает?
   Хо перевела ему мой вопрос и мне:
   - Совсем.
   - Дай, нет, Харламов, - смеётся Иван.
   - Да, не велик набор родной речи.
   Вскоре его не стало, уехал?
   Знакомая личность!
   После освобождения Кампучии, смены там правительства, смягчения пропускной системы, зачастили политические эмиссары в Хошимин. Их мы видим в вестибюле, в ресторане. Их угощают русской кухней, запивают вином. В еде не спешные, курят за едой, говорят....
   Однажды слышу за соседним столом русскую речь и ооочень знакомый голос с хрипотцой. Рассматриваю говорящего: бааа, да это же политический обозреватель газеты "Правда"- Юрий Жуков! Он часто выступает по телевиденью с политическими новостями и комментариями. Редко я пропускал его выступления. С ним старушка и журналисты.
   Он тоже обратил внимание на нас, подошёл, поинтересовался - кто мы и чем здесь занимаемся.
   - Мы едем в Пномпень, - говорит нам,- оттуда вернёмся - поговорим.
   Через пару дней они вернулись. Сидят с супругой на ветровой площадке, беседуют.
   В конце рабочего дня мы проходим мимо этой пары, Жуков встал. вышел к нам на встречу вместе с женой:
   - Кто из вас главный?
   - Я. Пинчук Степан Ефимович.
   У меня в руках фотоальбом, смонтировал я его в фото лаборатории завода.
   - На фотоальбом похоже, - кивает на альбом, - так? Можно взглянуть?
   Я демонстрирую, комментирую обоим гостям фотографии. Сергей Кононенко взял у меня фотоаппарат, сфотографировал меня с гостями. Фото сохранилось.
   После просмотра альбома Жуков пригласил меня с Пинчуком к нему в люксовый номер.
   Бабуля приготовила кофе, подала к нему печенье, конфеты. Она Юрия называет Гришей.
   Мы рассказали о задаче нашего пребывания, о жизни здешней, политическом положении. Спросили и мы о положении дел в Кампучии.
   - Вроде бы вокруг нищета, а девки жопастенькие!
   Поведал вкратце о том, о чём нам уже рассказывал Валерий Скворцов.
  
   Сидим с ребятами бригады Фо, играю им на баяне вальс "Под небом Парижа". К нам подсел русский журналист, как он представился, от журнала "Новый Мир". Берёт интервью. В майском номере за 1979 год рассказ о нас был опубликован. Пишет мне друг из Астрахани: " А я и не знал о том, что ты во Вьетнаме, да ёщё и на баяне играешь! Ты же на гитаре играл! Ну и ну!"
   Вьетнамские пионеры.
   Пионеры из СССР дружат с пионерами многих стран, переписываются.
   С одним из судов Дальневосточного Морского Пароходства к нам в группу, к Сопину, как парторгу, в частности было передано письмо пионеров из Владивостока. Оно адресовано пионерам города Хошимин. С детьми нужно работать, воспитывать благим делам, намерениям. Мы не ведаем о пионерах города, хоть часто встречаем на улицах, в парке. Николай пригласил Фата, меня и мы поехали в Городское Управление.
   С письмом послали Фата, ждём его в автобусе. Долго ждали. Вышел с грустным видом:
   - Мне сказали - подумаем.
   - Что тут думать, - возмутился Сопин, - чай не войну предлагаем.
   - Значит в городе обстановка ещё не стабильная, связь такая - преждевременная.
   - Да, так, - соглашается со мной Фат, мне так и сказали.
   Прошло несколько месяцев, Сопина уже нет. У нас другой партгрупорг, из вновь прибывших. Снова пришло письмо от пионеров Владивостока. Но теперь помощник капитана по политической части отдал его представителю туристской фирмы по Югу СРВ. Это рослый вьетнамец Тай, мой давний знакомый. Он окончил в Москве Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы, дипломатический факультет.
   Тай обратился ко мне, вместе с помполитом судна, с просьбой: оказать им услугу по фотографированию. Фото материалы мне гарантируют.
   Меня уговаривать не нужно. На легковом автомобиле едем в дворец пионеров. У входа в усадьбу дворца нас встретили детишки с пионерскими галстуками. Они провели нас в прекрасное здание, в актовый зал. Здесь вокруг пионерская атрибутика, фотомонтажи, лозунги, патриотические плакаты. Знакомимся с вожатыми.
   Тай зачитал ребятам письмо, под аплодисменты. Помполит рассказал о задачах Владивостокской пионерии, о их благородных делах. Нам рассказали о становлении и задачи пионерской организации Юга Вьетнама. Делаю несколько групповых фотографий. У меня уже японский фотоаппарат "Pentaks trip" с вспышкой.
   Вечером этого дня успел отпечатать фотографии на бумаге 18 на 24 см. Утром следующего дня Тай забрал фотографии для себя и помполита. К вечеру мне передали, вместе с фильмом, фотоматериалы и не мало. Все довольны!
   "Зулих Сайгон".
   Это название туристской фирмы южного Вьетнама. Её возглавляет Тай. Очень порядочный, добродушный человек.
   Первое знакомство с ним оказалось случайным. Мы купались, загорали в городском бассейне. После всех процедур зашли в кафетерий. С разговором тешим себя пивком. Сидим втроём: я, Василий Грань и Володя Клёва. Василий матерщиной редко пользуется, я избегаю её совсем, но Клёва без мата, что курица без ноги. Если слово в его предложениях изображать знаком тире, а мат точкой, то текст будет выглядеть, как азбука Морзе.
   За соседний столик подсели две красавицы в длиннополых платьях, с разрезом в низ от пояса - Зяй.
   - Вася, ты бы трахнул вот эту что слева?
   - Уууу, зубами бы титёнку её измусолил!
   - Вы что, мужики, - возмущаюсь, - да ещё громко так!? А вдруг они знают русский?
   - Если бы знали, хохотали бы, а то сидят, как истуканы.
   Продолжают смаковать любовные страсти, если бы им такое счастье подвернуло. Мне стало за них стыдно, ушёл к группе
   Собрались все у автобуса, входим. Сюда же подошли те девушки:
   - Ребята, можно мы с вами до "Мажестика" доедем?
   - А вы откуда русский знаете?
   - Мы из турфирмы "Зулих Сайгон", переводчицы, - говорит с улыбкой вторая, бросила укоряющий взор на Клёву.
   - Давно такая существует? - спросил Пинчук.
   - Только, что организовалась. Через три дня подойдёт ваше судно "Полина Осипенко" с вашими туристами из Саратова.
   - Ух, ты! - разом вздохнули мужики.
   - Вы здесь купались?
   - Хотели себя проверить в общении с русскими, но не удалось. Когда услышали разговорную речь, - смотрят укоризненно на Граня, меня и Клёву, - что-то расхотелось.
   У гостиницы девушек встретил Тай, где мы с ним познакомились.
   Мы покраснели, как сваренные раки. Урок на будущее.
   После высадки девушек я рассказываю, как ласкали слух девчонок Вася с Володей. Добавляю красок, юмора.
   - Я так не говорил! - хохочет Клёва.
   - Ты сказал ....,- хватается за живот Василий.
   - Эээээх, охламоны! - сожалеет Степан.
  
   Тогда мы ещё жили в одиночестве, скучаем. Ожидаем подход грузопассажирского теплохода, потирая ладони. Хочется пообщаться с родными лицами.
   Предупреждаю Хо Ти Бонг о приезде скором русских туристов, первых за всё существование Вьетнама.
   В сувенирном магазине предупредил девушек, что бы пополнили коллекции.
   И вот три автобуса с эмблемой "Интурист" подкатили к нашей гостинице, прямо из порта. Выходной день, вторая половина дня.
   Кто-то из наших парней бросил клич: "Приехали!!!". Мухами летим в вестибюль.... Да простят меня россияне за нижеследующее:
   Давка в автобусных дверях. Гиды с визгом выкидываются из дверей. Дикая толпа, словно выпущенные звери из клетки, ринулась в двери гостиницы, давя друг друга. Она легко откидывает нас, встречающих, к столу Регистратуры, как гусиные перья. Хо взвизгнула. Человеческая масса, дико вращая глазами, ворвавшись в холл, не знает, что штурмовать далее. С ориентировались, и загудела стальная лестница от каблуков бегущих. Внизу давка, визг, матерщина. Визг и в магазине.
   Все сразу там не уместились. Мгновенно организовали очередь.
   Мне стало стыдно перед девчонками Регистратуры, буфета; перед парнями кёльнерами, ухожу в свой номер.
   Одному из наших мужичков приглянулась молодая, красивая особа стоявшая в очереди. Он познакомился с ней, напросился в гиды. Сопровождал по всему городу. Он рассказывает, как наши бабы дрались, таскали друг друга за волосы у сувенирных прилавках:
   - "Они суют донги в руки продавцов, а те не могут понять: за что и сколько. Я пригласил ту красотку к себе в номер, блатую на секс, а она мне: золотую цепочку с золотым крестиком и я твоя! Как?!"
   Я, после отъезда туристов, долго не мог в глаза нашим вьетнамцам посмотреть. Магазин после них закрыли на три дня для наведения порядка. Провели дезинфекцию, учёт. Многого не досчитались. Девушки из сувенирного магазина от моего взгляда отворачиваются.
   Можно теперь представить: что о русских в городе говорят.
   Туристы из Японии.
   Я, Толя Попков, Серёжа Кононенко, собрались в бассейн на 15 этаж. Вышли из комнат в коридор четвёртого этажа, а здесь полно туристов из Японии. Все они обвешаны фотоаппаратами, фотокамерами. Обратили внимание на нас, смотрят изучающее, пытаясь понять нашу национальность. Мы, втроём сказали им - здравствуйте. Они нас поняли, ойкнули и окружили. Просят разрешения сфотографироваться с нами, шум, около нас, гам. Мы в неловком положении. Они - одна молодёжь! Обнимают нас и хором запели "Катюшу" на японском языке, просят нас поддержать. Запели и мы с весёлым смехом, руки на японские плечи - орём нестройно! Ничего себе какофония!
   Анатолий спросил их на английском языке, кто они.
   - Говорят, все с одной фабрики музыкальных инструментов.
   Сергей соглашается с переводом.
   Разошлись с крепкими рукопожатиями. Они рады были встретить здесь парней из Советского Союза!
   Потом я их видел в вестибюле. Посетили сувенирный магазин, но не видел, что бы они что-то оттуда выносили. Где они - там фотовспышки. Одна из их девушек купила себе платье Зяй. Тут же оделась, за шторкой. Вышла с широкой улыбкой, под аплодисменты коллег. На голове шляпа нон. Походит на вьетнамку, только глаза в щелях, да мордашка широкоскулая. Вьетнамки южные обаятельнее на много!
   Туристы из Индии.
   Приезжаем вечером после работы, входим в холл гостиницы, чувствуем неприятный запах копоти. Вот так, наверное, чуяла запах мифическая баба Яга - чужим духом пахнет. На ветровой площадке, в вестибюле, в сувенирном магазине полно туристов из Индии. В основном молодые мужчины и женщины. Это от них исходит запах горелых сандаловых палочек. Издержки буддизма.
   Мне нравятся индийские фильмы, одежда их женщин, песни, музыка, а вот запах отвратительный. Что поделать, коли существует такой вот культ огня. Хорошо, что кино запахи не передаёт. Копчёная одежда, копчёные лица, но фигуры у молодых женщин обольстительные!
   Нет среди них суеты, ажиотажа в сувенирном. У кого горшок красивый, у кого веер не обычной раскраски, у кого нон на голове и всё.
  
   Осмелился я как-то спросить Бонг, её впечатление о наших туристах. Приезд их стал чаще, с тем же ажиотажем в сувенирных магазинах.
   - Ваши женщины очень большие, груди тоже. Не то, что у меня, - показала фигу и рассмеялась.
   - Да, ву у них ого-го! - смеёмся.
   - Ваша Тоня тоже?
   - У моей во (жены) ву (грудь)- во! - показываю на себе, - третий номер!
   - Хорошоооо. Значит, она здорова.
   - Не жалуемся.
   - Скучаете?
   - А как же!?
   - Он наших девушек не любит, - вступил в разговор Фан Фай, - боится их, а то бы не скучал.
   - Миша, полюби Туэт, она хорошая, не бойся.
   - Ээээ, ребята, Вьетнам для вьетнамцев, - парирую.
   - Не считай нас за эгоистов, - шутит Фай, - почему бы не "угоститься"?!
   Война с Китаем.
   К февралю 1979 года политическая обстановка накаляется до предела. Между Китаем и СССР, Вьетнамом и СССР заключён договор о взаимовыручки на случай войны. Хоть с Китаем уже были пограничные стычки за остров Даманский, но договор остался в силе.
   Во второй половине февраля Китай напал на Вьетнам с целью: "Наказать Вьетнам за вторжение в Кампучию". Пехотные полки, механизированные войска, авиация, без объявления войны, напали агрессивно.
   В политической пропаганде генеральный секретарь компартии Китая Ден Сяо Пин говорит: " Я завтракать буду в Ханое, обедать в Хошимине!". Своего рода - "Блиц криег".
   Вьетнамцы пропустили китайцев за границу, тоже с политической целью: показать Миру явную агрессию. Если остановить на границе, то это будет - пограничным конфликтом. Зато на своей, вьетнамской территории началась мясорубка!
   Я вспоминаю начало войны с Германией 1941 года. На лицах россиян ужас. Смотрю на жителей Хошимина - абсолютное спокойствие!
   Сюда приезжают журналисты, мы интересуемся у них о войне, засыпаем вопросами. Они рассказывают о огромных потерях китайской Армии:
   - Идут в мясорубку безвозвратно. Отступать им нельзя, позади заградительный отряд. Отступил - расстрелян. Горы трупов. Река Чёрная - лапша из человеческих трупов! Ваши - СССР, предлагают нам помощь. Зачем? Мы попросили лишь керосин - трупы обливать, сжигать. Патроны для А.К.
   - В войне не принято направлять стволы на женщин и детей, но наши пацаны стали бедой китайских танкистов. Они на ходу, скрытно, взбираются на танки и гранату в люк!
   - А как с нашими специалистами, работающими у границы?
   - Мы их заранее переселили. Они в безопасности. Многие с семьями, стали отправлять своих жён домой. Мы попросили их не паниковать. Живут пока в Ханое. Война долгой не будет. Гонор их уже упал. Вляпались в дерьмо!
   - Война эта не интересная,- сетует третий журналист,- раньше за убитого американца орден давали, а сейчас дают лишь за сто убитых китайцев.
   Я на обеде Ден Сяо Пина не видел. Война окончилась быстро, как бессмысленная затея. С её окончания полностью прекратился поток беженцев. Совсем прекратились провокации, диверсии. Полную безопасность мы ощущаем на себе. Свободно ходим в порт, а кое-кто и ночью оттуда возвращается и ничего!
  
   Уже подходит конец 1979 года. Второго марта мы должны пересечь границу СССР. Ни дня отсрочки, ждём, считаем оставшиеся дни, представляем себя дома.
   А на судах подопечных работ - не початый край! Конца не видно. Ещё нужно не менее года, если будет идти ремонт такими темпами.
   В гостях у китайцев.
   - Михаил Семёнович, - обращается ко мне Серёжа Кононенко, - я только что познакомился с парнем вьетнамцем. Внизу с ним встретились. Говорит по-русски чисто. Он сейчас придёт ко мне в номер. Зовут его Тай. Зайди ко мне, побеседуем.
   - Тай из "Зулих Сайгон"?
   - Другой. Мы, оказалось, с ним вместе в Ленинграде учились.
   Всякое знакомство разнообразит жизнь, обогащает знание, иду.
   Раздался стук в дверь комнаты Сергея.
   - Заходи, открыто!
   В комнату вошёл высокий, хорошего телосложения вьетнамец, а может китаец.
   - Знакомься, Тай, это мой коллега по работе.
   Называю себя, здороваемся.
   - Не плохо у вас здесь.
   - Не жалуемся.
   - А я живу в Ханое. Приехал к своим старикам в гости. Они у меня пенсионеры.
   - Чем занимаются, чем живут?- спрашиваю.
   - Так, по мелочам: на одном рынке купят, на другом продадут. Сводят концы с концами, жить то надо. Пенсия - мизер.
   - Понятно.
   - Родители много наслышаны о вас, русских живущих здесь. Слышали о провокации по отношению к вам, очень сожалеют. Им очень хочется с вами пообщаться. Просят меня пригласить вас в гости. Как вы?
   - Не знаю, - говорит Сергей, глядя на Тая сквозь минусовые очки.
   - Им не поздоровится за связь с иностранцами, - говорю уверенно.
   - Я знаю. У вас есть машина, мы могли бы на ней, не заметно.
   - Только автобус. Сегодня выходной. Не заказан.
   - Жаль.
   - Они далеко живут?
   - Не очень.
   - Тогда почему бы не пройтись? - предлагаю.
   - Хорошо. Только я буду идти далеко впереди, чтобы не смущать стражей порядка. Годится?
   Я кивнул в знак согласия, Сергей пожал плечами. Уходим.
   Тай свернул за угол, как мы ходим в бассейн соседней гостиницы, пересёк бульвар Ле Лой. Прошёл следующий квартал, перешёл на параллельную улицу. Через четыре - пять кварталов Тай остановился около большого, красивого дома с большим палисадником. Большая веранда. Втроём входим в прихожую комнату. Здесь нас встретила вежливая, пожилая чета: старушка лет семидесяти, крупного телосложения, круглое лица, как солнышко. Дед тоже не малого роста, тоже не худенький, но молчун. В основном всем командует мать Тая.
   Большие настенные часы показывают 16-45. Нас провели в гостиный зал. Здесь жёсткие диваны, кресла, тумбочка, на ней выключенный телевизор. Посреди комнаты стол на низких ножках. Стулья, кресла плетёные из лоз бамбука. Во всём чувствуется старина азиатская. Дед присел в сторонке: отвислая челюсть, на лице старческие коричневые пятна.
   Старушка шустрая. Организовала чай в чайных чашках с умеренной крепостью заварки. В вазах печенье, галеты, варенье. Такое впечатление, будто мы и не во Вьетнаме, а в обрусевшей корейской семье. За чаем, мать Тая задаёт нам вопросы. Обращаю внимание, что язык их не вьетнамский, скорее китайский.
   Пока мы пили чай, разговаривали, в дом приходят, уходят люди разных возрастов. Проходят в соседнее помещение. С нами здороваются кивком, дарят улыбки. Дом не бедняцкий, китайский, в центре города! Вопросы к нам простые: на долго ли мы сюда приехали; не планируем ли мы здесь поселиться; как живётся вам в Сибири, и как вы ходите в туалет при ужасных морозах; говорят, что при Хрущёве вы активно строили ракеты и умирали с голоду; есть ли у вас возможность съездить в гости к друзьям, родным, коли у вас строгий паспортный режим и обязательная прописка.
   Время идёт к ночи:
   - Серёжа, время восемнадцать, не пора домой? Парни соберутся на ужин, а нас нет. Всполошатся.
   - Да, пожалуй. Спасибо за гостеприимство.
   - Твои родители - хорошие люди, здоровья им и семейного благополучия.
   Тай перевёл матери, она мило улыбнулась.
   - Тай, ты нас не провожай, сам понимаешь.
   - Хорошо, извините, если что не так
   Выхожу первым в хорошо освещённую улицу. Через несколько минут за мной Серёга.
   Идём среди снующих туда сюда людей. На нас обращают внимание, одаривают улыбками. Дошли спокойно, как у себя дома.
   За ужином не оказалось Сергея и Константина Мисюры. Пинчук обеспокоен, я тоже. Видимо, Кононенко вернулся к китайцам.
   Когда мы возвращались, Сергей поделился своим сомнением относительно искренности Тая: " Странно, учились вместе, а преподавателей не помнит. Можно забыть одного, но не всех же!?"
   Пинчук обратился ко мне:
   - Из ГКЭСа прибыл начальник отдела кадров. Будет решаться наша судьба - когда, кому уезжать. Кого выгонят, кого оставят.
   - А кто собирается оставаться, я и не подумаю остаться.
   - Мало ли кто захочет остаться. Сопин очень хочет. Меня, наверняка, отзовут, начальник отдела кадров глаза от меня прячет. Сходи по комнатам, все ли здесь. "Кадр" сейчас в нашу комнату придёт.
   Сходил, проверил. Сергея и Кости нет. Звонок телефонный:
   - Да. У нас двоих нет, не подошли. Хорошо. Михайла, "Кадра" в свою комнату нас всех зовёт. Пошли. Где эти мудаки?
   - Степан Ефимович, тут такая история: - рассказал о походе в гости. А что скрывать, коли дело обретает такой оборот: время - 23 часа!
   Собрались в комнате у начальника кадров:
   - Вот какая у вас дисциплина, полная распущенность. Делаем соответствующие выводы.
   - Не было у нас такого никогда.
   - Да?! Наслышан, не верю. Значит так, уважаемые. Мы посоветовались с вашим Министерством, с Дальрыбой, с вьетнамскими товарищами, вынесли такой вердикт:
   В комнате воцарилась тишина. Начальник взглянул в глаза каждому, понял наше напряжение:
   - Вердикт: просить остаться на второй срок следующих товарищей: Реутина М.С. - мастера корпусных работ, с повышением должности - инженера корпусных работ. Грань В.М. - мастера трубопроводных работ, Клёва В.С. - мастера валовой линии. Попкова А.П. - мастера поисковой аппаратуры. Остальным возвращаться домой.
   Парни шумно вздохнули.
   - Я тоже хочу остаться на второй срок.
   - Кто вы?
   - Сопин Николай Савельевич, - радио мастер.
   - Я вас представлял другим. Ваше пребывание здесь не желательно. Хватит нам без вас - кляуз.
   - Но ведь ...
   - Я вам зачитал не личное мнение.
   - Моя фамилия Реутин, я не желаю оставаться на второй срок. У меня дети старшеклассники, переломный возраст. Мать с ними воюет, устала.
   - Не у вас одного дети с "переломным" возрастом. Вам дадут отпуск, отдохнёте, развеетесь. Вас остаться просили вьетнамцы. Им виднее: кто есть кто.
   - Вьетнамки в тебя влюбились, хеее!
   - Аа, официантки.
   - Кто им на баяне танцы играть будет?!
   - Да чё ты, - хлопает меня по плечу Грань,- съездим в отпуск и харэ!
   - Не хочу.
   - Степан Ефимович, ты завтра со мной поедешь, утром, самолётом.
   - С вещами?
   - Да, конечно. Вам замена уже выехала.
   - Кто он?
   - Пока не знаю.
   Вот чертовщина! Все мои мысли, планы отметены. Ещё год! С ума сойти!
   Мисюра из порта вернулся утром. Сергей появился на завтраке, о "вердикте" знает.
   - Ты где был, Серёжа? У Тая?
   - Не твоё дело.
   В принципе он хороший парень, хороший инженер, дисциплинированный, активностью не отличается, но ....
   Да и стыдно мне здесь оставаться. Целый год дурью маялись. Морду на чужих харчах отъели, ничего в замен, порядочного не сделав.
   В Заводе узнали о нашей новости. Тинь сгрёб меня в охапку, поднял от земли, закружил вокруг себя. Как теперь отказаться, если ты здесь нужен?
   Отпуск.
  
   В ожидании отпуска состояние душевное меняется. Долго длится час, день - год! Мыслями я дома, вхожу в дверь квартирную....
   Настал ожидаемый день, а мне уже и не верится, что утром завтра я войду в салон нашего, родного Т!-134!
   В отпуск едем с Толей Попковым. Василий Грань и Володя Клёва в отпуск не поедут, вместо этого к ним приедут жёны.
   В аэропорту Ханоя нас встретили, в городе поселили в Китайском жилом комплексе. Здесь когда-то жили Китайские специалисты, теперь комплекс пустует.
   В комнатной тумбочке нахожу Китайскую монету - медная. Взвешиваю её на руке, возвращаю на место. Мысленно проходят события политической карусели. Ну почему братские народы втянуты в вражду? Многое зависит от одного самодура, стоящего у власти. И чем всё это кончилось? Позором Мао, Дэнов, Пинов. Головы от старости пустеют, молодым - беда
   День ушёл на оформление документов, билетов, потом в Москве очередь в Банке
   В Москве на наши лица смотрят с удивлением: морды - Рязанские, но загорелые?! Летим домой, в Находку. Боже, как мы соскучились по всему родному! Вон воробушек в луже полощется, запахи свежемороженые! Прохлада ласкает лицо! Мы дома!
   Звонки в прихожей комнате, друзья звонят по телефону, всё на мою голову водопадом.
   В постели с женой обнаружилась лёгкая атрофированность, обоюдная! Никогда таких чувств не испытывал! Обошлось.
   Санэпидстанция в дом пожаловала, потребовала медицинские анализы. Пришлось посетить амбулаторию. Всё у меня в порядке, а это не халя-маля!
   На следующий, после приезда, день Антонина ушла на работу раньше меня. Я пошёл тоже в завод, пообщаться с многочисленными друзьями, товарищами. В проходной у меня отобрали пропуск, как на работу опоздавшего.
   Встретился с Николаем Сопиным. Обнялись на радостях, вспомнили, посмеялись над мелкими дрязгами:
   - Что значит смена климата!
   - Влияние тропиков!
   - А я "Жигули" купил,- хвалится Николай.
   - Разве хватило чеков?
   - Подкупил в Москве. Передавай от меня привет всей нашей братве в Хошимине и в Башоне.
   Прогулялся по цеху родному. Радостные встречи, объятия.
   Возвращаюсь домой. У проходной Доска позора. В рубрике: "Сегодня опоздали" значится и моя фамилия. Пропуск вернули, но в журнале отметили мой ранний уход с "работы". И это было отмечено на Доске позора. Заводчане у проходной смеются, показывая пальцем на мою фамилию. Как меня не знать, если моя бригада красовалась на городской Доске почёта у здания Горкома партии. Мастером я стал работать в конце 1977 года.
  
   У нас за городом дача, ей второй год. Под участок мы корчевали корни дубняка и кустарников. Домика нет, ещё не построен. Выписываю лес в заводе запросто, строю домик. Там и провёл свой отпуск. У меня два месяца отпускных, так положено, но отгуливаю один, второй месяц оставляю на окончательное возвращение.
  
   Жёны наши отпустили нас со слезами. Отступать стыдно. Уезжаем с сожалением, но уехали. Вернулись в Хошимин.
   Руководителем нашей группы назначен, и он уже приехал, Павел Владимирович Ковальчук. Крупный, грузный, пузатый, круглолицый.
   Наши парни о нём: "На девятом месяце беременности". Чёрные кудри без укладки, большие чёрные глаза. Хочет казаться добродушным, но глаза колючие. Может нагрубить, не взирая на лица и национальность. Его, как специалиста не знаю. Видел на Приморском заводе только на заводских собраниях, митингах, обвешенного фотоаппаратурой. Ярый фотолюбитель. Работник технического отдела завода.
   С пренебрежением ко мне, спросил о проделанной работе по корпусам, планы на ближайшие дни. Об отношении к нам вьетнамцев.
   - Вьетнамцы говорят, будто вы их насмешили, выбивая дейдвудные втулки.
   - Ничего смешного. Специальных прессовых установок здесь нет, пришлось выбивать колотушкой. Это длинная труба диаметром 80 миллиметров, на конце приварена тяжёлая болванка. Выбивается группой людей с размаха под команду : " Иии-раз! Ииии-два!". Тем занялись вьетнамцы. Группа большая, а силёнок нет. Не выбили. Тогда Пинчук собрал нас. Мы разок, другой жахнули и втулка пошла.
   Им смешно. Для нас - плёвое дело.
   С Ковальчуком, от нашего завода приехал, вместо меня, мне помощник, мастер Виктор Новиков. Он работал у меня в бригаде третьим помощником. Когда я ушёл работать мастером, его вместо меня поставили бригадиром.
   Из Владивостока прислали шестерых специалистов взамен уехавших.
   Вместо Сопина фильмы нам крутит Коля Рыжов - электрик. Виктор Новиков возит фильмы из порта.
   Летом приехали супруги Василия Грань и Володи Клёвы. Им, каждой паре, дали отдельные комнаты.
   Женщины познакомились с Хо Ти Бонг, говорят, общаются без проблем. Хошку зовут Катей, с её согласия. Смотрю иногда на них, щебечущих, и заключаю: - все женщины Мира одинаковые по своим интеллектам.
   Работы на траулерах.
   После того, как политическая обстановка стабилизировалась на наших траулерах пошли плановые работы. Жить стало интереснее, веселее. Лидирует бригада Фо, она ведёт работы на "Вьетсо 02", бригада бригадира Бинь на 01-ом. Его занимают и на других судах. Парнишки тоже молодцы.
   Виктор до работы жадный. Сам лезет во все дела и лидирует в физических приложениях. Он может впрячься в оглоблю ручного тарантаса и вместе с бригадой вьетнамцев перевезти тяжести. Вьетнамцы рады работать вместе с таким трудягой. Показывают своим знакомым мышцы мастера Ленсо. Его трудовой азарт передаётся вьетнамцам. На растяпу может накричать, но беззлобно и это тоже нравится парням.
   Хорошо пошли подвижки у Граня. Он по-прежнему поучает на русском языке:
   - Хом - хом, идрёна мать! Пора бы от меня по-русски балакать научиться. Вот так всегда, - жалуется мне Василий, - смеются, а дела нет. Черти бестолковые.
   Переводчики у нас сменились. С нами работает Тай. Рослый, худощавый, стеснительный. Второй переводчик ниже ростом, коренастый Кыон, Одесский матершинник. Окончил Одесский институт водного транспорта, факультет - механический. Просит, чтобы его звали Колей - Николаем. Так и зовём. Укоряю его:
   - Коляша, я тебе за частые ху-ху - язык отрежу. Бросай свои Одесские матершинныё замашки.
   - Извините, привык я бля, ой ....
   Он работал больше с Гранем, с Клёвой. Тай с дизелистами. Ань - земляк мой, давно выздоровел, работает с Николаем Рыжовым, с Анатолием Попковым. У них работы очень мало, потому Ань редко заходит в нашу контору.
   Ковальчук в наши работы не вникает:
   - Парни, вы тут сами, я на вас рассчитываю. Нужен буду - я всегда готов. На все наши общения с цехами, с техническим отделом смотрит глазами сочувствующего. Обвешанный фотоаппаратурой и в рабочее время гуляет по городу в поисках достойного кадра. Обзавёлся подхалимами из новичков, они ему покровительствуют. Павел может уйти в одиночный запой дня на три! Даже в ресторане не покажется. Пользуясь его взаимным покровительством - подхалимы сами идут на грубые нарушения, уходя в любое время на советские суда в порт.
   Однажды пришли в гостиницу два милиционера в форме кремового цвета. Через дежурных Регистратуры вызвали нашего новичка дизелиста. В общем - то он парень хороший, потому фамилию его я называть не хочу. Пусть в моём повествовании так и зовётся - Дизелист. Вместе с ним спустился и Ковальчук. Он к милиционерам:
   - В чем дело?
   - Вот этот товарищ этой ночью был нами обнаружен в обществе непристойных женщин. Наши правила это исключают.
   - Не надо врать! Он спал в моей комнате.
   Тогда милиционеры обратились к старшей дежурной смены в Регистратуре:
   - Вы подтверждаете то, что он этой ночью был доставлен сюда нами?
   - Да. Это он.
   - В чем он был одет?
   - Без одежды, в одних трусах.
   - Что вы мне тюльку гоните!! - ревёт Павел.
   - Хоан, - обращается старший милиционер к своему помощнику, - принеси его одежду из машины.
   Помощник принёс одежду Дизелиста:
   - Это ваша одежда.
   - Нет. Но если она вам не нужна, я с благодарностью приму.
   - Возьмите. Стыдно так, товарищи, поступать. Вы оскорбляете не наши правила поведения, а своих соотечественников.
   Отдали честь и с достоинством ушли.
   Ковальчук положил руку на плечи Дизелиста, и они пошли в лифт.
   Дизелист - красивый мужчина, мечта женщин. Все лучшее при нём: фигура, рост, красота лица..... Бегло говорит на английском языке. На какую даму глаз положит - та камбалой стелется. Будь то полячка с Польского судна, немка или кто. Нашим парням говорит:
   - Дурак наш Михайла. Я бы Хошку давно приласкал, отделал. Подсказать ему или сначала самому попробовать?
   - Свинью подсунуть?
   Я о том не слышал, но вижу - он Бонг охмуряет. Увидит меня - уходит.
   Она его быстро раскусила, отшила, припомнив его поведение с милиционерами.
   На работе он активен, общителен. С работниками завода говорит на английском. Подкупает его вежливость, знание дела. Ведёт ремонт и палубных механизмов. Ко мне он относится с большим уважением.
   * * *
   Ковальчук оказался хорошим организатором всевозможных походов, экскурсий. Хайфонских шефов не просит, а грубо требует то, о чём ему вздумалось. На мои замечания по этому поводу отвечает грубо:
   - Не лезь в мои дела!
   Однажды мы с ним поссорились по пустяку:
   - Обрати внимание, от прохожих нет Тени! - говорит мне.
   - Тропики, солнце в зените. Так бывает дважды в год.
   - Ты меня за дурака не принимай, тень всегда на север ложится!
   - А в южном полушарии на юг.
   - Тебе что, в морду наплевать?! А я тебя за умного считал, а теперь извини.
   В городе ему прохода нет от насмешек. Женщины, мальчишки хлопают ладошками по его огромному, всегда потному брюху. Карманники даже на нас не обращают внимании, мгновенно очищают его карманы. Делают это не спеша, с демонстрацией своим собратьям. А Павел смотрит на мир через объектив фотоаппарата "Kanon", не замечает ничего другого.
   Однажды за столом заявил:
   - Всё, хватит жрать! Буду голодом худеть.
   - Сдохнешь! - смеются коллеги.
   - "Мотор" мой даёт перебои, признак ожирения.
   - Пить меньше нужно! - советуют.
   Павел осёк советника взглядом орла стервятника. С неделю себя сдерживал, а тут он организовал поездку к морю, в Вунг Тау.
   После купания зашли в кафетерий расположенный не далеко от пляжа. С нами персональные коробки от ресторана с сухим пайком.
   В комплект питания входит окорок Пекинской утки. Она копчёная, но в условиях тропического пекла мясо стало с подозрительной прозеленью. Этим подозрением я поделился с парнями, от своей порции отказался.
   - Давай мне, - попросил Павел, - после купания жрать захотелось!
   - Павел Владимирович, нельзя рисковать, окорока порченые.
   - Пошёл на ...., давай сюда.
   Остальные парни от утятины отказались. Ковальчук съел порции три.
  
   В третьем часу ночи в гостинице переполох - Павел отравился! Будят меня. Просят срочно вызвать скорую помощь.
   Спускаюсь вниз к дежурным Регистратуры, перепугал девчат полусонных. Объяснил причину моёй озабоченности, вызвали скорую помощь.
   С большим трудом донесли и уложили в салон тушу Ковальчука.
   - Михаил, поезжай сам с ними, - просит Дизелист, - хоть будем знать: где, как и чем закончится.
   - Может, ты поедешь? Ты хорошо говоришь на английском языке.
   - Садись быстрее и ни слова.
   Скорая катится быстро по улицам сонного города. Его тротуары заняты спящими, бездомными людьми. Сплошь застелены тряпицы, на которых спят и взрослые, и дети, даже семьями! Дети с голыми попками. Я такого никогда, нигде не видел.
   В огромном приёмном зале госпиталя тесно от массы людей.
   Медперсонал быстро прикатили кресло-каталку. Павел потерял сознание. Заваливаем его в кресло, катим через приёмный покой. У Павла фигура Будды. Увидев его, в зале раздался смех. Дарю им улыбку, что же ещё.
   Сдал врачам, просили подождать до заключения терапевта. Потом мне сказали, что Ковальчук в не опасности. Уезжаю.
   * * *
   Вместо Сопина партгрупоргом избран Владимир Турищев. Он тоже с Приморского завода. По натуре своей - спокойный, равнодушный.
   Грань с женой окунулся в бизнес. Из Союза им поставляют чёрный материал - саржа, на брюки, отсюда золотые цепочки, крестики. Погорели на пересылке ресторанного музыкального центра. Его обнаружили во Владивостокском порту при таможенном досмотре. После чего по всем Дальневосточным судам был издан Приказ о недопущении четы Грань на борт судов находящихся в Хошимине.
   Но Василий сумел, потом, приобрести автомобиль "Волга".
   В бизнес ушёл и мой помощник Виктор Новиков. Он работал по мелочёвке. Тут выпросил, там продал.
   Швейная фабрика.
   Она граничит с гостиницей "Кюу Лонг". Большая, многоэтажная. Восточная стена с огромными окнами цехов замыкает двор гостиничный. С балкона мы видим работниц. Они, во время перерыва, усаживаются на подоконники, или просто наблюдают за нами. Иногда помашут руками, девушки шлют воздушный поцелуй. Тем же, шутя, отвечаем им. Видят наше постиранное бельё, вывешенное на просушку. Рубашки и брюки мы отдаём в стирку. Кладёшь на стул брюки, рубашку, на них записку: "Синьмой - ла". На том же стуле получаем готовое бельё, выглаженное и сверху расчётный чек.
   Сегодня нам предложена экскурсия на фабрику. С нами переводчик Тьен. На фабрике экскурсию ведёт женщина средних лет, заместитель директора фабрики.
   Здесь шьют формы, униформы, халаты медицинские для Советского Союза и других стран. Я предложил посмотреть на этикетку воротника моей сорочки, её я покупал в Находке, пошита на этой фабрике. Мне выдали аплодисменты.
   Швей удивляют большие размеры халатов. Примерили один из них на Василия. Он ему маловат. В цехе взрыв смеха.
   Поднялись на крышу фабрики. Здесь самая высокая точка в городе, потому установлена огромная, круглая антенна радиолокатора. Её видно со всех точек города и за его пределами. Окрашена она белыми и красными горизонтальными полосами. Ей пользуется и наш "Аэрофлот", агентство его расположилось на улице Тызо.
   Рыбокомбинат.
   За портом, почти на краю города расположился рыбокомбинат Министерства морепродуктов СРВ. Кипит работа по переработки даров моря. Дробят бруски льда, пересыпают крошкой рыбу, креветку, лангусты, укладывают в пластиковые пакеты. Не завидую работницам, постоянно руки в холоде. Потом отразится на их здоровье. Им виднее, что и как.
   Готовый продукт укладывается в морозильные камеры, шкафы.
   Основная масса руководителей северяне. Некоторые хорошо говорят на русском, охотно вступают с нами в разговор. С нами вежливы все.
   Здесь нас ждали, пригласили посидеть за пивком.
   - Мы уже отвыкаем от русской речи, - говорит специалист переработки рыбы, - берём в библиотеках русскую литературу, много читаем.
   - Вы не спешите уходить, пейте пиво не спеша, - говорит главный инженер комбината, - нам приятно с вами общаться.
   Рассказывают о своей учёбе в Советском Союзе, о здешней жизни и политической обстановке. О сложности бытия в условиях неприязни идей социализма местной буржуазии:
   - Ваше пребывание здесь помогает нам в становлении должного порядка. Южане недолюбливают северян, не доверяются. Перевоспитываем не оружием, а делами добрыми, разумными по принципу: всё для человека, всё во имя его. Пока получается. Начинают нас понимать, нам доверять, а это главное!
   Здесь работает совместная компания Союза и Вьетнама по морепродуктам. Наши суда ловят, они перерабатывают.
   По разговору нашему с экипажами Дальневосточных рыбаков, работают с вьетнамцами успешно.
   Музей преступлений.
   Он в центре города, в хорошей, благоустроенной усадьбе. На обширной территории расположились экспонаты. Вправо после входа стоит Американский танк. В его гусеницы вплавлена резина, что бы не крошить асфальт. Ствол его пушки направлен на выставку бактериологического оружия. Это контейнеры с хвостовыми стабилизаторами, с дверками. При падении дверцы раскрываются, и бактериологическая мразь, расползается по поверхности земли. Элемент внедрения демократии. Так и в наш Союз был внедрён жук из штата Колорадо. Контейнеры сработавшие, значит, ни одна бяка подарена от дяди Сэма местным джунглям.
   Рядом напалмовые бомбы. Они выжигают всё до образования печёной корки земли. Здесь может, что-то произрасти, но только не раньше чем через полсотни лет. Ими выжигали джунгли, где базировались "вьетконговские", как называют рядовых граждан Вьетнама американцы, партизаны. Выжжены сотни и тысячи гектар плодородной земли!
   Вот противопехотные бомбы. Они в диаметре охвата ладонями, длиной в полметра. В центре динамит, остальное - плотно уложены иглы, диаметром четыре миллиметра, со стабилизаторами на концах. Они разлетаются по периметру взрыва, остриём вперед. Поражающая способность очень высокая.
   Демонстрируется разнообразие мин. Огромные фугасные бомбы для разрушения ирригационных сооружений. Всё оружие Американского производства.
   Вот деревянная станина гильотины, производства Франции, для отсечения головы. Здесь стол, чуть выше колена, для укладки и крепления ремнями человека. Вертикальная рама для направления падения ножа отсечки, внизу её - хомут для шеи. Уложили, увязали, захомутали шею. Нож поднимается на высоту полутора метров. Отпускается его зацеп. Нож - тяжёлая, стальная пластина с косым срезом. При падении мгновенно отсекает голову от тела. Внизу корыто из жести, для крови. На месте падения головы желоб для ската её в сторону от сооружения. Гильотина помыта, но в щелях сохранились следы крови. Рядом стенд, где фотографии казнённых людей Вьетнама, даты исполнения приговора.
   Гильотина работала на не большом острове, где был лагерь заключённых. Только одному свидетелю тех преступлений удалось бежать, это дедушка Шен, нынешний директор нашей гостиницы.
   - Михайла, - говорит Клёва, - ты так тщательно гильотину рассматриваешь, не хочешь ли подобную сконструировать?
   - Хочется лучше запомнить.
   - А то - ложись. Мигом отхряпаем твою черепушку. Лезвие ещё острое!
   - А без ножа можно попробовать?
   - Нет. Тебе же жратву сюда таскать.
   Взрыв смеха.
   Вот демонстрация разных пушек всех времён и конструкций. Все пояснения, комментарии на вьетнамском языке.
   Входим в здание мелких экспонатов, стендов, витрин, панорам.
   Вот фотография коренастого мужчины - вьетнамца без ног, улыбается. Рядом с фотографией таблица времени, дней его казни и размер отпиленной части ног. Отрезали без обезболивания, ножом и ножовкой по сантиметру. Казнили в Сайгонской тюрьме при допросах. Ноги отрезаны по самое начало. Вот так давалась свобода выбора способа жизни. Вот такая была у человека преданность дружбе людской, взаимовыручки. Так освобождалась Родина от рабовладельцев Франции, Японии, Америки.
   Рядом фотография людоеда и тех двух ребятишек, о которых я вам ранее рассказал.
   Смотришь на всё и удивляешься: при современных средствах уничтожения человека поработители не смогли справиться с патриотами земли своей, сражавшихся с бамбуковыми кольями! Мощнейший укрепрайон Сайгона сдан без боя! Приходи с добром, и эти люди тебе откроют душу, отдадут тепло своего сердца. Я в этом убеждён на многочисленных примерах. Вот один из них:
  
   Прихожу на наш подопечный траулер "Вьетсо - О2" во время предвоенного затишья работ на этих судах. На борту только один военный матрос, охраняющий судно. Знакомлюсь с ним. Его зовут Чам, в переводе - Сто. Парнишке лет за двадцать, не высокого роста, коренастый северянин. Скучает с автоматом АК на перевесе через плечо. Моему приходу обрадовался, как дитя родное! Обнимая меня, приглашает в свой кубрик, автомат в угол. Очень трогательно усаживает меня, взяв за руки, на кровать. У меня мурашки на затылке.
   Усадив, засуетился в поисках, чем меня угостить. Вынырнул из каюты, тут же несёт лёд в ладонях, кладёт его в кружку с тёплой, кипячёной водой. Помешал чайной ложкой, подаёт мне. Пью маленькими глотками, что бы не застудить пищевод, а Чам мечется в поисках чего то. Вдруг сообразил и мне:
   -Мот фут. (одну минуту).
   Снимает с моих ног сандалии, влажной тряпкой вытирает мои ступни сверху и снизу; выдвигает из кровати ящик; достаёт бельевые носки, новые, одевает на мои ноги. У меня мурашки по всему телу. Одевает с любовью, заглядывая мне в глаза. Я прошу его не делать этого, мне стыдно, холуйство какое-то, но Чам делает от души и рад тому. Надел носки, погладил ступни, одел сандалии, и вздохнул:
   - Хетт (всё)!
   Встаю, обнимаю Чама, благодарю. Он взял в руки мои руки, потрясает в знак доброты и уважения.
   Из тумбочки вынимает альбом с фотографиями, показывает мне:
   - Мама. Папа. Кон Гай куа той(девушка моя).
   Чам досыта уже навоевался. Просит меня рассказать о себе. Рассказываю, понимает меня. Ждёт демобилизации, скучает по дому в Хайфоне, мечтает жениться на девушке своей.
   Видимо он много наблюдал за мной, но вот так близко встретиться довелось только сейчас, тому и рад. За какие деньги, средства достижения можно купить, завоевать душевный порыв уважения?! Вот она - истинная душа вьетнамца! Да и каждого человека.
  
   Ещё одна интересная встреча.
   Во время отпуска идём по улице Ханоя, в его центральной части, с Анатолием Попковым. Навстречу нам идёт вьетнамец лет за тридцать, рядом с ним пожилая женщина. Он в военной форме, но без погон. Он с извинением встал перед нами:
   - Вы русские?
   - Да, - отвечаем.
   - Мама, - обращается к женщине, - Домти Ленсо! Ленсо. Мама!
   Бабушка вытаращила глаза и к нам в объятия! Тёплые руки, поцелуи в шеи ...
   - Вы, товарищи, извините маму. Она долго мечтала поклониться вам в ноги за многое, многое, что вы для нас делаете. Она, мы, знаем, что вы живёте не богато, сами войну прошли, а нам помогаете бескорыстно. Она видела, как ваши самолёты сбивали Американские бомбардировщиков. Видела, как они, целыми эскадрами падали от ваших ракет. Такое не забывается. Если бы можно было пригласить вас в гости, к нам бы весь город сбежался с поклоном.
   Старушка целует нас в лоб, обняв ладонями наши щёки.
   Поклонились в пояс, разошлись мило.
   Мы не причастны к освобождению их Родины, за нас сделал Советский Союз, чем я горжусь. Не единым хлебом сыт человек.
  
   Смотрю на экспозиции музея. Проходим в подземные казематы Сайгонской тюрьмы. Гид, через нашего переводчика рассказывает:
   - Трупы, умерших заключённых в этой тюрьме, скармливали зверям центрального парка, делая на этом бизнес.
   Экскурсия оказалась очень поучительной.
   Кладбище.
   Я уже говорил, что кладбищ на севере Вьетнама я не видел, а вот в Сайгоне оно есть, и оказалось, почти в центре города.
   Заложили его в далёкие времена французские колонизаторы.
   Кладбище огорожено ажурной вязью из металла на высоту метров двух. У центральных ворот домик для охраны. Кладбище ухожено, хорошо озеленёно, чистое, опрятное, дорожки посыпаны красной кирпичной крошкой. Ровные улицы, переулки, кварталы с хорошим подходом к любому захоронению.
   Пришли мы сюда, когда не было дня общего посещения, потому переводчику не предоставили гида. Фат переводит нам надписи на надгробиях и стелах.
   Начинать осмотр лучше от старинных захоронений, первоначальных.
   Здесь много бывших миссионеров от Франции. Полная заброшенность, посохшая растительность не убрана. Значит, вьетнамцы нынешние не хотят чтить память колонизаторов.
   Здание сплошных склепов похоже на кирпичный завод с печами обжига. Оно обветшало, осыпается кирпичная кладка, оголяются стены. В правом торце здания пролом стены склепа. Из него вываливаются опилки, видна свинцовая облицовка гроба толщиной миллиметра три. Кто-то её отламывает. Вокруг здания покосившиеся памятники, стелы. На одном высоком постаменте бронзовый бюст военачальника с эполетами, с крестом на ленте через шею. Что-то в нём маршальское: пышная борода, усы. Чем дольше от старых захоронений, тем лучше их сохранность, ухоженность. Все они от католической религии. В одном из захоронений, почти в центре кладбища, встретилась русская фамилия - Григорьев! Его-то, как сюда занесло!? Ответа нет, а хотелось бы знать. У каждой могилы своя история покойного.
   Вот пошли захоронения американских офицеров, деловых людей.
   Далее на портретах азиатские лица - Сайгонская знать, элита католического вероисповедания. Здесь памятники, надгробья из бетона и мрамора, они огорожены металлическими мини ограждениями. По моей просьбе Фат стал искать могилу Сайгонского диктатора Нго Динь Дьема. Нашёл. Просторная площадка под навесом. Вместо надгробья плиты из бетона инкрустированные мраморной, полированной крошкой. Буквы позолочены с крупным шрифтом. Рядом захоронение его брата. Вспоминаю годы правления Нго Динь Дьема. Оно было воистину диктаторским, коли буддийские монахи, в знак протеста сжигали себя на центральном проспекте города. Пылающие тела я видел по телевизору, место сожжения видел воочию.
   На многих могилах живые цветы и высажены и положены. Многие богатые горожане перед смертью выделяют большой капитал на уход за их будущим захоронением. Составляют поручительные грамоты, заверяют и следят исполнение через нотариальные конторы.
   Есть участки пустующие, заранее себе купленные. Они металлом огорожены, ухожены, хорошо озеленены.
   " А на кладбище всё спокойненько ..." - пел Высоцкий. Так и здесь мёртвая тишина, а за оградой бурлит людская жизнь. Сюда они и мы не торопимся. Живой человек живёт заботами нынешнего дня.
   Апрельский субботник.
   22 апреля 1979 г. в СССР состоялся очередной Ленинский субботник. Часть заработанных на нём денег была бескорыстно передана возрождающейся Республики Вьетнам, пострадавшей от Китайской агрессии.
   Не знаю куда направили эти средства вьетнамцы, а вот в порту Хошимина с помпой был вручен подарок - несколько новеньких автобусов "ПАЗ". Один автобус передали для обслуживания нашей группы.
   Едем на нём в Вунг Тау на море. Гордость берёт за Отчизну! Через половину пути слышим какой-то свист от металлического трения. Пробуем качку сидений, проверяем потолочное вентиляционное окно с дверкой закрытия. Остановили автобус, проверили соединения бамперов, выхлопных подвесок. Свист сопровождал нас до приезда из Вунг Тау. Мы от него озверели!
   Водитель наслаждается вентилятором кабины. Вдруг громкий щелчок. Водитель мгновенно опустил голову. Удачно отлетела лопасть вентилятора, не задев шофёра! Гордость за отчизну уменьшилась ещё больше, когда в условиях жары половики резиновые вздулись, мы о них спотыкаемся.
   На работу в завод приехали с тем же свистом. Мы ушли на объекты, а водитель стал искать предмет свиста. Примерно через час, он пришёл в нашу конторку, улыбается. Берёт меня за руку, ведёт к автобусу.
   - Сем, синьмой (смотри, пожалуйста), - показывает на нишу аккумулятора. Снял аккумулятор, показывает на стальной полозок подвески батареи. Два уголка совсем не приварены друг к другу. Между ними трение, вызывающее свист. Как мы не потеряли дорогой аккумулятор - ума не приложу. Пришлось ехать в корпусной цех, варить соединение. Наш шофер, со смехом рассказывает собратьям о происшествиях в великодушном подарке. А мне - стыдно!
   * * *
   Работы на судах наших пошли хорошо. Нам стало веселее. Стою на палубе траулера, смотрю на приближающийся сюда лёгкий вертолёт. Он летит над рекой, снижается у форштевней наших траулеров, маневрирует. В проёме двери сидит, свесив ноги, видео оператор, снимает наши суда. Покрутился не много, сел на площадку пирса. Оператор пошёл в нашу контору, оттуда вышел с Зюнгом корпусником, идут на судно. Сняли наших парней с рабочими у брашпилей, потом меня с Зюнгом в каюткомпании. Я проверяю работу закрытия иллюминаторов. Вечером я видел себя по местному телевиденью. Нам сказали о времени показа. Так что в городе я уже "Свой"!
   Дельта Меконга.
   В один из выходных дней шефы предложили нам поездку в дельту Меконга. Такой подарок мне особенно дорог - родом из дельты Волги.
   Позавтракали в гостинице с рассветом, и выехали по направлению провинции Митхо.
   За окном плодородная долина. Здесь сплошные посевы риса, плантации ананаса и овощных культур. Как всегда асфальт трассы засыпан рисом для его просушки.
   Поселенье на другом берегу речушки. От его берега, почти от каждого дома, в речку крохотные мостики. Они уходят в русло реки метров на десять. На концах мостиков пристроены ящики. Я всю жизнь связан с берегами, но таких сооружений мне встречать не приходилось. Может, в этих ящиках установлены водозаборные насосы, тогда где приёмная труба?
   - Фай, - обращаюсь, - для чего такие мостики с ящиком на конце?
   Фан Фай рассмеялся:
   - Вон, посмотри в даль, видишь - женщина в ящике сидит?
   - От неё только шляпу нон видно. И что?
   - Сейчас ближе подъедем.
   Автобус поравнялся с женщиной. Она встала, смотрит на нас, одевает штаны. Взрыв смеха.
   - Теперь понял?
   - Туалет?! В воду?!
   - Удобрение!
   Подъехали к большому поселению, остановились в его центре. К автобусу бегут продавцы фруктов, орехов, сигарет. Фай и Фат торгашей от автобуса отгоняют. Водитель сбегал куда-то по своим делам, и мы поехали далее.
   Митхо. Городишко с хаотичной застройкой, с азиатской и французской архитектурой домов.
   У крутого берега дельтового протока скопление разнообразного флота, ладей, лодок и лодчонок. Фай ушёл в отделение милиции, а мы наблюдаем жизнь городка. Снова прибежали торговцы, и их отогнали от автобуса.
   Здесь оставляем автобус, садимся в лодку с широкими бортами. В конце третьей части лодки стоит мотор на высокой раме. Длинный гребной вал с винтом, как хвост живого существа, поднят над водой. Водитель лодки заводит шнуром мотор, опускает винт в воду, прибавил обороты, и мы поехали.
   Течение здесь быстрое, вода грязная от красной, илистой мути. На водоворотах лодку кидает с борта на борт. Выходим к противоположному берегу и вверх на течение.
   Природа очень красивая, тропическая, где много пальм кокосовых, манговых, банановых, заросли бамбука. Иногда встречаются маленькие поселения, как у нас хутора. Отвесные берега с оголёнными корнями растительности. Отлогие берега с красным песчаником. За мысом сворачиваем влево, и пошли вниз по течению могучего Меконга с хорошей скоростью. Дельта Волги весной, во время половодья, тоже мутная, но не до такой степени загрязнения.
   Подходим к плавучему храму на большой платформе, пристаём к мосту идущему к храму.
   Здесь не большое поселение с хорошей планировкой причала. Площадка с красивыми газонами, с декоративными кустами изображающих зверей. Здесь не спешная, спокойная жизнь. В густом лесу дома на сваях.
   Фай встретил местного жителя, переговорил с ним и повёл нас на причал с пирсом для храмовой платформы. Перед воротами на пирс Фай остановил нас:
   - Товарищи, перед вами храм нового течения вероисповедания, обоснована инженером - химиком, - Кокосовая. У монахов этой религии длинные волосы сложены в виде кокосового ореха. Пальма, мол, - основа жизни человека: еда - мякоть ореха; вода - сок ореха; ветви - материал кровли; ствол - материал строительный; он же материал для декоративных поделок и палочек для приёма пищи. Всё это так, но цель - примирение разных религиозных взглядов. Дело в том, что Франция внедряла католическую религию, но религия вьетнамцев - Буддизм. Людей перешедших в католическую веру местные жители называли предателями. А это вражда. Неприязнь к инородцам, каковыми были французы, американцы. Есть и ещё одна хитрость, но это потом. Обратите внимание на одежду монахов. Она вся из лоскутов. Этим признаётся отвержение богатства.
   - У нас тоже религия говорит: "Бедность не порок".
   - Вот-вот. Важно состояние не завистливой души. То есть - не завидуй богатству.
   - Если тебя ударили по одной щеке - подставь другую.
   - Основана на политическом мировоззрении. Не ругайся с тем, кто умеет жить. Не обижайся, если тебя бьют. Обратите внимание на арку ворот. На правой колонне - крест. В центре символ буддизма - огня, на левой колонне - мусульманский полумесяц.
   - А на соседней колонне - наш спутник!
   - Нас всех связывает космическое пространство - божья благодать, вотчина.
   - Разумно. Давно бы так. Бог един, а вероисповедания разные.
   - А почему в центре арки фашистская свастика?
   - Я уже говорил - символ огня. Это фашисты развернули факелы в другое направление - свастика. Здесь истинный символ огня. Проходим на плавучий храм. Я попрошу в гиды монаха. Спрашивайте, не стесняйтесь.
   Но мы рассматриваем на пирсе огромную вазу в четыре обхвата рук инкрустированную осколками от фарфоровых чайных чашках. На боковине цветная фотография основателя новой веры. Такая же ваза на плавучей платформе. В вазах грунт и цветная растительность. Рядом с храмом единоличная молельня главного пастора. Здесь молитвенный стол, на котором сидит владыка в форме лотоса. На столе, на всю площадь его, карта дельты Меконга. Он здесь восседал не ежедневно, а в отведенные дни моления. Ни одного слова верующие не должны произносить в этот день.
   - Этот день широко использовала полиция и войска Сайгона, - продолжил Фай. - В этот день свободно проводились аресты непокорных. В этот процесс религиозные лица не вмешиваются. - Грех великий, обет молчания.
   - А где теперь тот "химик"?
   - Он арестован, находится в лагере для перевоспитания.
   У вьетнамцев нет политических тюрем. Они не подвержены карам. Живут, как в доме при хорошем содержании. Осознавших своё заблуждение отпускают на свободу по мере готовности жить по совести.
   Жилища монахов тоже при плавучем храме. Они в свободное от службы время занимаются рыбной ловлей, подсобным хозяйством. Здесь столовая, сувенирная лавка изделий из кокосовой пальмы. Покупаю себе столовые палочки.
   Нас угощают кокосовыми орехами. Едим их мякоть, не ощущая "Райского наслаждения". Безвкусная мякоть, такой же сок с запахом древесины.
   Очень интересный, удачный был выезд в дельту Меконга. Здесь мне довелось побывать дважды: раз с первым составом группы и раз со вторым.
   Свежо придание.
   Вьетнамцы сохранили древние обряды. Оригинален танец дракона с барабанным боем, с ударами в гонг. В новогодний праздник по лунному календарю - ТЭТ, дети повязывают лбы полосками бумаги, меж ней и лбом вставляют перья птиц. Пожилые вьетнамки жуют бетель. От него в их ртах красная слюна, чёрные зубы. Не приятное зрелище, не гигиеничное с точки медицины. Врачи не рекомендует жевать бетель. От него быстро портятся зубы. Жуют!
   Существует легенда о несчастной судьбе влюблённых:
   В глубокой старине два брата влюбились в одну девушку. Первая, жгучая сердце любовь. Девушке нравились оба брата, но не решалась кому-то из них отдать предпочтение.
   Младший брат, в знак любви к старшему брату, уходит в джунгли, чтобы не мешать ему любить. Старший брат не пожелал такой жертвы, уходит на поиски младшего.
   Долго он ходил по дикому лесу. Одежда порвалась, сам устал до изнеможения, прилёг отдохнуть. Чуть сомкнул веки - услышал тихий голос братишки. Открыл глаза, присел, осматривается. Но никого не видит. И снова тихий голос от кроны пальмы:
   - Ты меня ищешь, брат?
   - Да, где ты, я тебя не вижу?
   - Я рядом с тобой, но ты меня не увидишь. Я слился с природой. Я превратился в пальму, что бы ты меня не нашёл. Я не хочу мешать тебе любить нашу милую девушку.
   - Братишка, милый ты мой, я не хочу такой жертвы. Ты моложе меня. Ты больше подходишь для нашей любимой. Иди домой, я туда больше не вернусь.
   - Поздно. Я уже не могу снова стать человеком, - отвечает братишка с ослаблением голоса.
   От переполненных чувств, старший брат каменеет. Рядом с одиноко стоящей пальмой лежит теперь глыба известняка.
   В поселении переполох! Девушка, а вместе с ней молодёжь, пошли в джунгли в поисках братьев.
   Только ей послышались тихие голоса двух братьев. Они просят у неё прощение. Голоса её шокировали! Она, обессилившая, в слезах, упала между пальмой и камнем. Когда сюда стали подходить люди, то увидели, как девушка превратилась в нежный, вьющийся вокруг ствола пальмы, стебель. Лиана его тянется от известняка, до кроны пальмы. Это удивило людей, они прослезились от умиления.
   Люди поняли: кому девичья любовь отдана, согласились с её выбором. Жалеют старшего брата. С тех пор женщины, в знак любви к мужчине, своему избраннику, жуют листья лианы бетеля с известью. Вьетнамцы мне сказали, что до сих пор в обряд бракосочетания включают в дар листья бетеля и кусочка извести, на одном подносе с головой свиньи. Она означает достаток в доме.
   Очень хотелось познакомиться с бытом наших братьев, но на пути желания встало
   Табу.
   Ещё с Серёжей Кононенко, гуляя по городу, увидели теннисный корт. Он заинтересовал Сергея:
   - Зайдём? Посмотрим игру.
   - Пошли.
   Вход свободный, молодёжь играет, наблюдает.
   К нам подсел парнишка вьетнамец. По облику смахивает на южанина - щупленький, заговорил с нами:
   - Ви русские?
   - Да.
   - А я ситудент. Учу руска языка.
   - Очень приятно.
   - Менья зовьют Нгуен Хонг Ань, а вас КА зовьют?
   Обращаю ваше внимание, Ань не сказал КАК вас зовут, а КА вас .... Это обращение вызывает у вьетнамцев смех. КА - рыба. КАК - мужской половой орган. Ну и как к девушке обратиться? Немного отступлю, Сергей уже попадал в подобное недоразумение. Однажды он спрашивает меня:
   - Михаил, подскажи мне, пожалуйста: почему меня не понимают наши кёльнеры? Я с ними здороваюсь, а они от меня шарахаются.
   - Как ты с ними здороваешься, на английском языке?
   - Да не, на своём. Подхожу с улыбкой, спрашиваю: как дела, а у них глаза по пятаку!
   - Перевести? Ты им говоришь: давай член сюда.
   - Как это?!
   - Как - мужской член. Дей - сюда. Ла - давай. Вот твои: "как дела".
   - Не может быть!
   - Шарахаются - говоришь? Естественно, при таком требовании.
   - Меня зовут Сергей Модестович, - представляемся студенту.
   - Меня Михаил Семёнович.
   Парнишка говорит на ломаном русском, торопится, сбивается. Просит разрешения приходить к нам в гостиницу по вечерам, для свободного общения, тренировки. Их потом пошлют в Советский Союз. Конечно, мы за! Но студенты не появлялись.
   Однажды вечером появился студент Ань. Перевожу:
   - Мы готовимся к отправке к вам в Союз. Завтра у нас последний экзаменационный день. Мои друзья и преподаватели приглашают вас с Сергеем Модестовичем на экзамен. Дали бы нам оценку знаний. Завтра я приду утром с другом, проводим Вас к нам в школу.
   - А почему бы и не сходить. Во сколько, утром?
   - К десяти утра.
   Утром мы с Серёжей ждём ребят у входной двери гостиницы. Идут вдвоём, не спеша, взглянули на нас стыдливо:
   - Нам местная власть общение с вами не разрешила.
   Оба пустили слезинки обиды, извинения.
   Мы обняли ребят, успокоили, подбодрили. Ушли грустными.
   Через несколько месяцев Ань присылает мне письмо из Ташкента. Зимой прислал фотографии на фоне снега. Русский язык им хорошо освоен.
   * * *
   При первом приезде в Хошимин мы попросили переводчиков поучить нас вьетнамскому языку, хотя бы элементарное общение. Фат охотно согласился, начал с нами занятия. Вьетнамцы уважают людей изучающих их язык, как знак национального признания, уважения.
   Дня через четыре Фат на занятия не появился. Встретился я с ним в заводе, спросил о причине.
   - Мне запретили вас обучать, - сказал стыдливо, опустив взор.
   * * *
   Бригадир Куанг Фо обратился ко мне, уж вовремя стабильной политической обстановке, с просьбой погостить у него дома.
   - Сейчас полная безопасность для вас в нашем городе. Мои родители очень просят привезти к нам домой тебя и Сергея. Как вы на это смотрите?
   - Фо, дорогой мой друг, мы ЗА обеими руками, но ты спроси разрешение у властей. Мы за себя не боимся, но не хочется тебя подвергать к неприятности с властями.
   - Конечно! Нет проблем. Я в выходной день подъеду за вами на своём "Форде", так?
   До выходного не дошло, Фо гостеприимство запрещено. Он очень обиделся на беспардонные порядки.
   * * *
   Как только политическая обстановка стабилизировалась, Бонг фиктивный брак перезаключила на гражданский. Она меня познакомила с мужем. Рослый, симпатичный, стеснительный мужчина. Как-то она мне говорит:
   - Мои родители и Тхань очень просят привезти тебя к нам в гости.
   - Ты знаешь, что в этом отношении нам от властей ваших - ТАБУ.
   - Знаю, конечно, знаю. Мы всё продумали: Тхань вечером встречает меня на велосипеде. Он приедет, велосипед оставит, и мы с тобой поедем к нам.
   - А куда я дену свою Пензенскую морду?
   - Какую, чито это?
   Округляю рукой своё лицо.
   - Он вам даст свою кепку, очки.... У вас есть рубашка с длинными рукавами....
   - Хо, дорогуша, не мудри. Я не хочу подвергать твою семью опасной затеи. Тебя с работы уберут, нам это надо? Давайте лучше мы все вместе сходим в парк.
   - Я за переводчика буду, - смеётся.
   Что поделать, видимо и вьетнамское правительство болеет перестраховкой. Вместо деда мороза - пожарник с огнетушителем.
   Поощрение.
   В судоремонте Приморского завода есть традиция: за своевременный, досрочный ремонт - назначается премиальное вознаграждение.
   Докеры называют это мероприятие: "Повесить кусок сала на клотик".
   К концу 1979 года окончены корпусные работы бригадой Куанг Фо на траулере 02. В этот день, во второй половине дня бригадир Фо присылает за мной парня. Просит подойти к траулеру. Прихожу. Вся бригада на берегу, в чистой одежде. Фо держит два арбуза, улыбается. За своевременный, качественный ремонт траулера им дали выходной день, два арбуза, печенье, чай на заварку, в качестве вознаграждения. Бригадир, парни всё мне пояснили, просит подняться на палубу ходовой рупки.( от слова -рупор) Туда уже отнесли скамейки, ждут меня. Вдали я увидел своего помощника Виктора Новикова, махнул ему с приглашением. Пришёл:
   - Витя, парням дали чай, печенья, арбузы за хороший труд. Приглашают нас чаёвничать. Всё-то не по-русски. Смотайся в гостиницу, принеси с литр лимонной настойки. Деньги дать?
   - Не надо. Ща.
   Пока ели арбуз Новиков выполнил задание, прихватив существенной закуски. Вьетнамцы очень мало пьют, быстро их лица покраснели. Стали шутить, смеяться, обниматься. На такую бригаду нужно литров пять, если по-русски, но нам хватило и литра. Делаю снимки на память.
   Седьмое ноября 1979 г.
   Праздник очередной годовщины Октябрьской Революции мы решили отметить вместе с нашими вьетнамцами, которые учились в Советском Союзе. Пригласили их на 15 часов 7 ноября в помещение ресторана. Из ГКЭС нам прислали водку "Столичная", сигареты, конфеты. Всё лучшее, вкусное выложили на стол.
   Утром праздничного дня в комнату, где мы жили с Толей Попковым, Пришёл Тинь с капитаном 01 траулера Тхангом, с переводчиками Тханем и Кыоном. У каждого из них охапки цветов с поздравлением нашей группы. Большая корзина с шикарными цветами от организации Техноимпорт города Хошимин и от Министерства морепродуктов.
   Нас с Анатолием, искренне, от души поздравляет с праздником Тинь, на правах старшего шефа. Улыбка радостная!
   Мы тронуты таким вниманием, но:
   - А почему в нашу комнату пришли с поздравлением, а не к Павлу Владимировичу? Он бы нас всех собрал?!
   - О-о-о, там ...., нет.
   - Не понял? - удивляюсь.
   - Он не в форме, - улыбается стеснительно Тхань.
   - Толя, собери ребят в нашу комнату, - прошу Анатолия. Он у нас профсоюзный лидер. - Сам иду к Ковальчуку. Он в госпитали с неделю лежал после отравления.
   В комнате Павла, а он жил один, запах ночной попойки. Лежит в кресле у стола. Нагой, если не считать семейные трусы. Одна пятка в тарелке с сардинами в масле, другая на полу. Из трусов свисает мужское достоинство. Голова откинута через спинку кресла, руки повисли мертвецки. Из рта слюни и храп глубокого сна. На столе немного прибрано, значит, уборщицы уже здесь побывали. Можно бы о этом позоре и не говорить, не позоря честь и достоинство. Но это не позволительное поведение пагубно отразилось в последствии. А где же его опекуны?! Они с вечера ушли в торговый порт, появились лишь к 15 часам.
   Прошу парней, из наших новичков, перенести Павла на кровать: убираю всё со стола. В течении дня контролирую его состояние: жив, спит. Так отходил до следующего утра.
   В комнате собралась вся группа, кто был дома. Шум, смех, ждут меня.
   С согласия парней делаю заказ закуски в буфете ресторана. Официанты принесли заказ быстро. Забулькала спиртная жидкость, пошли тосты поздравления, веселье. Не заметили, как обед подошёл.
   После обеда до 15и часов отдохнули.
  
   К назначенному времени к нам пришли гости из Башона. Они с охапками цветов, с сумками экзотических фруктов. С посудой, в которой готовая продукция из морских деликатесов. Видно - парни тоже старались нас порадовать.
   Мы сроднились меж собой. Никогда, ни единого грубого слова, ни с одной стороны. Ань, "земеля" мой, впился в мою шею, Зюнгу корпуснику тоже хочется, оттесняет Аня .... Тинь всегда около меня. Рассаживаемся. Пошёл пир "горой"! Поздравления, пожелания. После обильной трапезы захотелось песни, баян со мной. Расстались поздним вечером с объятиями, с поцелуями.
   Вот так бы жить всем Миром! Сколько бы средств сберегли, не тратя их на вооружение.
   Тэт.
   Это праздник Нового года по лунному календарю.
   Проводы старого года начинают с изгнания из жилья нечистой силы хлопками петард. Начинается эта стрекотня за две недели до праздника, с нарастанием шума. К началу праздника мы уже шалеем от петард разного калибра. Они от диаметра карандаша, до 40 миллиметров - бомбы! Во всех национальностях дети шкодливые. Они умудрились петардой спалить красивую рубашку у старика француза, работавшего на отладке местного телевиденья. Он мне показывает красивого дракона на белом поле рубахи. Сгорел рисунок, побелела кожа живота от волдырей. Многие наши парни вставляют в уши вату и так ходят с неделю!
   В последнюю ночь провода старого года, с вечера занавешиваются гирляндами петард дверные, оконные проёмы домов, тоже в нашей гостинице. Такие же гирлянды вывешиваются, как праздничные флажки на крышах, балконах, высовывают из окон. При этом чередуют мелкие петарды с большими. Перед двенадцатью ночи устанавливается затишье, зато потом - второй фронт! От порохового дыма трудно дышать. Кромешный АД!!! Город беснуется с полчаса, после чего молодёжь выходит на улицы города гулять, и до утра. На них самая лучшая одежда, самые лучшие украшения. В эту ночь грешно обижать друг друга. Если кто-то допустит ошибку - ему она прощается.
   За неделю до Тэт проводят ярмарку цветов на проспекте Лэ Лой. Нам довелось побывать на этой ярмарке. Цветы в разнообразных горшках.
   Машинами сюда везут, машинами вывозят.
   Как у христиан ёлка, так почитается вьетнамский персик. В это время, а месяц февраль, он цветёт. Персиков мне видеть и едать не приходилось, а растительность почти в каждом доме. Тэт празднуется три дня. Его я здесь отмечал дважды. В городском парке тесно!
   День Августовской Революции.
   Если мне память не изменяет, то это 19 августа. Изгнание французов. Празднуется так же, как и наша Октябрьская.
   Нашу группу пригласили на ужин в актовый зал технического отдела. Там вся элита завода Башон. Играет эстрадный оркестр, приглашены заводские красавицы. Столы расставлены одиночно, как в ресторане.
   Очень хорошее угощение со спиртными настойками, наливками. Можно пригласить девушку на танец. Я уже отвык от танцев, инициативу не проявляю. На это обратил внимание Тхань Ба - директор завода. Подозвал к себе, с улыбочкой, девушку, вижу: показывает кивком головы на меня. Она ему улыбнулась, и идёт ко мне. Пришлось встать ей навстречу, с приглашением на танец. После танца приглашаю за свой столик, угощаю конфетами. Тхань Ба кивает мне одобрительно.
   Под конец вечера директор подсел за мой стол, девушка слиняла. Через переводчика он говорит мне:
   - Как вам понравилась девушка?- улыбается.
   - Я во Вьетнаме не видел не красивых девушек!
   - У вас нет желания остаться жить и работать у нас? Если есть семья, то дадим хорошую квартиру. Если нет - девушек у нас много!
   Мне льстит такое персональное внимание, чувствую себя скверно, но нужно ответ держать:
   - У нас в песне поётся: "Даже птице не годиться жить без родины своей". У меня жена электросварщица.
   - О-о-о! - удивился Тхань.
   - Сын заканчивает десятилетку, дочь в восьмом классе. Зачем семье судьбу ломать?!
   - Вы правы, уважаемый, - соглашается директор и переводчик. - Очень хочется жить и работать с такими людьми, как вы. Пример для подражания.
   - Ну, это слишком! Нет людей идеальных. И мне далеко до идеала. Я тоже царапаюсь, если мне хвост прищемят!
   Директор похлопал мягкой ладонью моё плечо, извинился, крепко пожал руку, обнял и его сопроводили на выход.
   Пора и нам честь иметь. Вечер отвели пристойно. С благодарностью.
   Немцы из ГДР.
   На завод Башон пришёл на профилактику океанский сухогруз из ГДР.
   Дизелист уже там. Уже видим его с красивой дамой - буфетчица. Он пригласил команду на соревнование по волейболу с нашими парнями.
   Мы провели пару встреч на волейбольной площадке завода, сдружились.
   Командиры судна пригласили нашу группу на дружеский ужин. Нас уговаривать не нужно, приехали на автобусе. Немцы встретили нас у трапа радушно. Провели на кормовую палубу с тентовым навесом, усадили за один стол, покрытый розовой скатертью. Сбоку два стола заставленные шнапсом и закуской: колбасы, ветчина, окорок, сало, разнообразные фрукты. В хлебе запечёны кусочки сала. Английский стол: подходи, наливай, закуску на тарелку по вкусу, садись за общий стол, пей, закусывай!
   С нами наши переводчики, а с нами их, тоже вьетнамцы.
   Слово капитану судна. Его переводят на вьетнамский язык, с вьетнамского на русский.
   Он просит извинения за отцов своих, обеими руками голосует за дружбу всех народов. Высоко отозвался о бескорыстной дружбе между нашими народами.
   За ним попросил слово старший помощник капитана. Его тост нам очень понравился: "Пей до дына, геносе"! Всё остальное без слов понятно.
   Когда наше настроение перешло к лирике, в салон вошла группа вьетнамцев с эстрадным инструментом. Расположились, выдали "Катюшу". Звон фужеров, подхватываем песню на двух языках поём. Приятная неожиданность: все музыкальные произведения из репертуара СССР.
   Наши парни пьют здорово, немцы не отстают. Здесь же четыре немки из судовой команды. Затаскали мы их в танцах, смеёмся от того вместе.
   Очень хорошо, дружелюбно провели вечер дружбы. Провожали нас на автобус с крепкими рукопожатиями, с объятиями. Впервые я поверил в искренность немцев из ГДР.
  
   Была у меня встреча и с немцами из ФРГ.
   Сидим как-то с Николаем Сопиным на веранде ветража, беседуем.
   Рядом за круглым столиком сидят двое мужчин с европейским обличием старики. Чувствуется, что они к нашей беседе прислушиваются. Один из них встал из-за стола, сутулясь, подходит к нам:
   - Ви русские?
   - Да.
   - О! Карашо. Мы с другом немцы из Фе Ре Ге. Я плоко говорью на русский, но ви меня понимайт?
   - Конечно.
   - Ми вас приглашайт кэ нащ стол. Пиво, ром?
   Пересаживаемся с благодарностью, но от пива и рома отказались. Просто хочется побеседовать с не обычными людьми.
   - Вы изучаете русский язык? Для чего?
   - Война! - поднял указательный палец многозначительно. - Не карашо. Одесса, Крым - самогон, сало! Карашо! Потом плэн. Сталинград строим. Клеп - мало, суп - Вольга, рапота: - тавай, тавай!
   Потом строим Кенигсберг. Потом - дом, Франкфрут. Да, я учител, мой френд тоже. Инглиш учим.
   - А как здесь оказались?
   - Учит люди Вьетнам. Жена рапотат Посольство Американ. Да. Секретар. Вьетнам Ке Ге Бе - арест. Суд. Ждом иё свобод. Вина его нет.
   Видел я их в гостинице не раз. Приезжают вдвоём на "Фолькс вагене", закупают много пива. Месяца через три их не стало. Уехали?
   Ходовые испытания.
   Много лет не работали главные двигатели наших траулеров. Первый пуск после ремонта - праздник! Первые выхлопы на 02. Команда судна ликует! Наши специалисты вместе с местными парнями снимают замеры показаний, ощупывают на температуру агрегаты. Судно разворачивают носом в берег и - первые обороты винта. Лёгкая дрожь корпуса. После последовательных процедур механики дают полные обороты двигателю. Ожило судно! Ещё не много и в море на промысел!
   Капитан Тинь просит меня сконструировать рыбный бункер на палубе. Пойманную рыбу нужно сортировать и размещать в трюмах по породам. Он должен быть вместительным, съёмным при ненадобности. Предусмотреть съёмные перегородки из древесных пластин. Съёмные силовые стойки бункера. Такие бункеры мне приходилось видеть, ремонтировать, но конструировать не доводилось. С помощью Виктора Новикова делаю замеры, составляю эскизы, отдаю в технический отдел для производства рабочих чертежей.
   В работе и время идёт быстро. Работаю с цехами: корпусный цех, деревообделочный, малярный, такелажный.
   Вот и чертежи рабочие на бункер готовы, строим. Готовые бункеры удовлетворяют команду обеих судов. Все довольны.
   Собрались на обед, но за столы пока не сели. На реке Сайгон вижу наш траулер 02. Идёт с ходовых испытаний. Красивая посудина!
   - Дэн, Нинь, - обращаюсь к нашим девчатам,- сем, синьмой. Тау ка
   Деп куа? (смотрите, пожалуйста, на рыболовное судно. Красивое?)
   Девушки подошли к окну, смотрят на красавца:
   - Жет деп! ( очень красивое)
   - Чун той шиациа! (Мы ремонтировали)
   - Ааа? Оооо! Тот! Жет тот! ( Хорошо! Очень хорошо!)
   Посмотрели на нас по-особому, оценивая достоинство.
   В парке.
   В парке я бывал не раз, но он настолько большой, что не всё посмотрел.
   В один из выходных дней Бонг с мужем пригласили меня в парк погулять. Когда они пришли за мной в гостиницу, Ковальчук напросился пойти с нами. Почему бы нет?! Навесил на себя два фотоаппарата и пошёл с нами.
   Сразу после входа в парк, с правой стороны старинная буддийская пагода. Лестничные перила оформлены в виде гигантских змей с обличьем драконов. Окрашены драконы под цвет золота. Очень красивое сооружение.
   - Я хочу войти в храм. Помолюсь за себя и за вас, - говорит Бонг. - Вы со мной не хотите зайти?
   - Я не знаю, как себя вести.
   - Очень просто. При входе купите палочки сандаловые. Снимем обувь и по ковру пройдём к престолу. Там есть тарелочка с пластилином. Зажжёте палочку от другой и втыкайте в пластилин.
   - Молиться мне по-вашему или по-своему?
   - Лучше постоять у престола молча, немного опустив взгляд, чуть наклоняясь. Такой знак уважения всем понятен.
   - Я туда не пойду, - заявил Павел. - Пойду, поснимаю.
   - Нас не теряй, что бы тебя не искать.
   Входим не спеша, втроём. На потолке храма путаная конструкция опор, перекладин, окрашено краской охра, но на всём слой копоти.
   На алтаре много фотографий 6 на 4. Бонг и Тхань стоят в центре ковра, ладошки сложены в молении. Я постоял несколько минут у алтаря, склонив голову, потом поклонился и к выходу. Всё это время прихожане наблюдали за мной, после того, как отошёл от алтаря, мне выдали аплодисменты. Я не знал, что это в храме возможно!
   Вышли из пагоды. Она берёт меня под руку, Тхань за руку, пошли в парк.
   - Миша, мы всегда в храм заходим, когда бываем в парке.
   - Потому вы и хорошие такие, что почитаете своего покровителя.
   - В учении Будды много полезного и нужного для жизни.
   - А почему он такой полный, мочки ушей длинные?
   - Полнота - признак благодушия. А такие уши означают наличие большого ума.
   Павел далеко не ушёл, присоединился к нам. При своей полноте тела он тоже, кажется, благодушным, но в беседе очень строг. Каждое услышанное им слово глубоко анализируется. Чуть сказал не обдуманно, тут же посадит тебя на крючок. С ним мысли свои нужно процеживаешь, как через фильтр, если не хочешь быть оскорблённым.
   - Павел Владимирович, - шучу, - ты у нас на Будду похож, тоже благодушный. Мочки ушей грузом удлини!
   Павел смеётся:
   - Меня эта полнота угнетает, - вытирает пот со лба платочком. Он его постоянно держит в руках, - но ничего с собой не могу поделать - люблю поесть!
   В парке он придерживается нас, но постоянно отвлекается на поиски сочного кадра.
   - Павел Владимирович, - спрашиваю, - в фотовыставках союзных не участвовал? С журналом " Советское фото" связь не держишь?
   - Фотовыставки были: заводские, городские. Посылал в этот журнал, но мне порекомендовали: "Оставьте для семейного альбома".
   - Мне нравится одна твоя фотография - мотоциклист. Мотоциклист, мотоцикл с хорошей резкостью, а уличные объекты смазаны. Это зафиксированная скорость движения!
   - Заходи, есть ещё что показать.
   - Павел Владимирович, - обращается Хо, - вы далеко не отходите. Мы сейчас пойдём туда, - показывает на право, - я вам покажу зоопарк.
   В парке очень много народу. Но в основном молодёжь, дети. Вон, мимо огромного эвкалипта идёт группа детишек. Они держат друг друга за рубашки, идут строем. Их ведёт молодая красавица: рост, фигура, бюст, мордашка ...!
   Около ступенек здания толпится группа пионеров подросткового возраста, балагурят. Рядом - мальчишки катаются на лиане. Толпа у обезьянника. Макака выбралась из клетки, гуляет среди толпы, веткой подметает землю.
   Толпа около игроков с воланом, но его перекидывают не битой, а боковиной обуви, даже пяткой. Среди игроков старик. Ловко у него получается подача пяткой! Разворачивается задом, к летящему волану, пяткой по нему.
   Толпа у стенда чёрных силуэтов человеческих лиц в профиль. Смотрит на тебя художник и тут же ножницами вырезает ваш силуэт на чёрной бумаге. Три донга - цена не большая. Зато сходство!!
   У слоновьего вольера продавцы с сахарными палками тростника. Покупай, угощай слона. Они без ограждения, прикованы к металлическим стойкам цепями за ногу. Покупаю тростник, угощаю слониху. Сильный хобот, жёсткая, морщинистая кожа, трогаю. Угощают слонов и мои друзья.
   Разновидные медведи расположены в глубоких, бетонированных ямах.
   - Вот этот гималайский медведь, вон ещё один выходит из клети, -рассказывает Хо, - они съели солдата. Он заглядывал в яму. А кто-то нечаянно пихнул. Солдат упал вниз, на него кинулись эти звери. Пока звали смотрителей, пока охрану ждали - медведи порвали беднягу.
   Тхань, в знак подтверждения кивает головой.
   - Всего не успели съесть, надзиратели отобрали, но картина была ужасной! Близко не подходите.
   Медведи попрошайничают, пасти для податей раскрывают. Делаем снимки и уходим далее.
   Гориллы в просторных клетках с пристроенной пещерой. Самец обижен зрителями, волнуется. Подошёл ближе к толпе, взял руками толстые металлические прутья ограждения, трясёт ограду. Озлобленно плюнул в толпу и рассерженным ушёл в логово.
   - Миша, Павел Владимирович, я устала. Давайте присядем на скамейку.
   - Садитесь вот на ту скамью, - предлагает Ковальчук, - я вас сфотографирую.
   Очень большой парк! Смотрели аквариум, дендрарий, семейство кактусов. Какое большое разнообразие! Многие кактусы мы и на картинках не видели, есть цветущие.
   - Пойдёмте на детские аттракционы, - предлагает Бонг.
   Хо смотрит на играющих детей умилённо. Не было у неё беззаботного детства. Вся забота сводилась в потребности поесть, спокойно переспать.
   - Пойдёмте, я вам хочу что-то показать, - предлагает Бонг.
   Привела нас к торговкам, в парке же, продающие изделия вышивки. Здесь можно купить инструменты вышивания, поделки, нитки мулине. Можно получить урок сложной вышивки методом ковра.
   - Миша, я тоже умею делать разную вышивку. Если вы хотите, я для вашей Тони что-нибудь вышью?
   Примерно через неделю Хо подарила свою вышивку методом набивки. Она на полотне в размере носового платочка. На белом фоне веточка с розовыми яблочками и маленькая веточка с малинками. Над шедевром надпись: "Мише от Хо". Дома я сделал рамку, повесил на стену. Кто посмотрит на эту вышивку, обязательно спросит: "Что означает - Хо"?
   Долго бродили по парку. Отдыхая, пили соки, угощались местными, импровизированными кулинарными изделиями.
   За всё время пребывания в парке я не услышал от Тханя ни одного слова! Редкостный молчун, только улыбается и то скромно.
   Эта чета проводила нас до гостиницы. Там они оставляли во дворе свои велосипеды, на них уехали домой.
   Сквер.
   Напротив гостиницы, от самого берега реки Сайгон, построен сквер для вечернего отдыха. Здесь много скамеек, декоративных газонов. В центре большая, крытая беседка с ажурным ограждением. Рядом цветниковые деревья. Они постоянно цветут оранжевыми цветами. Завянувшие, высохшие лепестки цветов своей окраски не теряют, как краска на бумаге. Инженер Кыон сказал мне по этому поводу:
   - Это дерево называется бумажным.
   - Может только цветы бумажные?
   - За такие цветы.
   Может, он пошутил. Но больше я никого не спрашивал: цветёт постоянно, красиво и это главное!
   Сидя на открытой площадке ветража гостиницы, наблюдаем за жизнью сквера и в сквере.
   С первых дней нашего приезда я наблюдал в сквере живущего, одноногого, бывшего солдата. Он в военной форме офицера. Лет ему около тридцати. В день уходит в город, к вечеру возвращается, сидит, лежит и спит на одной и той же скамье. Ходит с костылями. Иногда приходит к нам попросить сигарету. Симпатичный мужчина, стройная фигура.
   Через полгода у него здесь появилась девушка толстушка. Тоже молодая, бездомная, всегда с доброй улыбкой. Часто видим их объятья, поцелуи. Спят вместе. Так же утром уходят в город. Месяцев через пять сожительница солдата, стала, заметно, беременная. Пожитки в этой семье более, чем скромные: курточки вместо подушки и сумка с простой посудой. Через несколько месяцев у дамы родился малыш. Так и живут в этом сквере. Перед моим отъездом из Хошимина их не стало. Может власть, чем помогла?
   На правой площадке сквера по утрам местные жители занимаются физзарядкой. Они образуют групповой строй, с ведущим инструктором упражнений. Упражнения силовые, по китайской методике. Медленно приседают на одной ноге, вторая и руки вытянуты, потом на другой ноге. Повороты туловища и всё в замедленном действии. Иногда в той группе наблюдаю и Хо Ти Бонг. Может оттого у неё фигура стройная.
   Осталась в памяти и такая сцена: идёт по скверу молодая пара. Парню захотелось помочиться. Остановился, поднял одну штанину, вытянул мочегонный элемент, опоражнивается. Девушка ждёт, рядышком. Такие сценки приходилось видеть ни единожды.
   У этого сквера на мёртвой стоянке стоят два сухогрузных теплохода с высокими дымовыми трубами. На них пыталась удрать Сайгонская Армия из города Дананг. Освободительная Армия суда потопила. Потом их откачали, привели на эту стоянку, на правах бесхозности.
   У меня на домашней стене цветное панно этого сквера с теплоходами. Вдали виден торговый порт.
   Воровство.
   Сайгонци в воровской профессии - ассы!
   Во время зерновой поддержки Вьетнама наши зерновозы привезли в Хошиминский порт пшеницу. Выгрузка, транспортировка в город машинами. Мы проходим в ворота порта, здесь военная охрана. Нас хорошо знают, проходим свободно.
   - Смотрите,- замечает Василий Грань, - вот чертенята! - показывает на мальчишек-воришек.
   Они с длинными бамбуковыми шестами. Внутренние перемычки сочленений просверлены, убраны. Весь шест стал полым. Подбегают к вышедшей машины из порта, мощным ударом пробивают мешки с зерном, делают вращательное движения шестом, чтобы зерно в него быстрее сыпалось. Как только шест потяжелел, выдёргивают его из мешка и зерно в свою сумку! Машина ещё не успела набрать скорость, а воришки уже с наваром! Они видят нас, работали при нас, нас не стесняясь, нам улыбаются геройски. Так воруют муку, сахар песок, любое зерно.
  
   Для ремонта наших судов прибыл в порт пакет медных и латунных труб. Приехал Пинчук на заводской машине получить груз, а его уже украли. Подключили милицию - не нашли.
  
   В контейнерах с ремонтными материалами пришли два гирокомпаса. Мы их распечатали, сдали на склад. Склады охраняются вооружённой охраной, но когда пришло время гирокомпасы устанавливать - на складе их не оказалось.
  
   Стоим с Зюнгом корпусником на носу "Вьетсо 01", он мне:
   - Смотри-смотри, насос воруют! - показывает на воров.
   Рабочий в рваной одежде подаёт насос водяной с электромотором на речную лодчонку. Его приняли два молодых парня и поехали. Зюнг побежал до телефона, позвонил охране. От сухого дока вышел на большой скорости боевой катер. С пулемёта бьют по лодке, но попаданий не вижу. Лодка уже на той стороне, уткнулась в илистый берег. Её поджидают ещё двое парней, берут за борта и бегом потащили по илистому, мокрому, заранее подготовленному желобу. Схватили насос и исчезли меж домов!
   Катер подошёл, когда люди исчезли. Он прошил брошенную лодку так, что щепки от неё летели веером. Ушли к доку восвояси.
  
   Сидим с Володей Клеевой на скамейке у своей конторы. Рядышком стоит велосипед. Его заднее колесо закреплено цепью с рамой, концы заперты замком. Противоугонное средство. Люди проходят туда сюда. Один из рабочих поднял велосипед рамой на плечо, уходит.
   - Михаил, это не Фата велосипед? Фааат! - кричит Володя в контору.
   Фат выскочил быстро:
   - Что случилось?!
   - Твой велосипед где?
   Фат посмотрел на пустое место и бегом ловить вора. Минутное дело, а велосипед, как в воду канул. Подключили заводскую охрану, но велосипед не нашли. Как всё продумано!
  
   Лидия - супруга Володи Клёвы, ходила по вещевому рынку. Мимо неё бежит парень. На бегу уцепил браслет часов, резко дёрнул, но отечественный браслет оказался прочным. Она стала кричать так, что, наверное, в Ханое слышно было. Убежал, но рука теперь не поднимается.
   Воровство, в прошлом Сайгона, считалось наравне с геройским поступком.
   Рассказываем о том на наших судах, а им это не новость. Сами за борт, со стороны речной, бросают канатный штормтрап. По нему, втайне от вьетнамских пограничников, местные проститутки забираются на судно к морякам. Отсюда без "навара" не уходят.
   Ч.П.
   В один из выходных дней, в начале февраля 1980 года Ковальчук уехал в Вунг Тау на море с группой шинников. В нашей группе никого не предупредил. Не было его на обеде. Его номер заперт. Нас это обеспокоило. Часов в пятнадцать ко мне зашёл наш молодой радист Юрий:
   - Михаил Семёнович, мне только что из группы шинников сказали, что наш Паша утонул.
   - Павел?! Ковальчук?!
   - Он самый, его повезли в городской морг.
   - Как это случилось?
   - Он, после трёхдневного запоя, решил отрезветь на море, вот и поехал. Нырнул и остался на дне. Рядом купались вьетнамцы, поняли, что русский не спроста на дне, подняли, а он уже мёртвый. Быстро на берег.
   - Он же сердечник! Сколько можно было его сдерживать!? - Где Володя Ященко? Он его заместитель.
   - Он ушёл с Дизелистом в порт
   - Толя, - говорю, - нужно что-то срочно предпринимать.
   - Конечно. Его же из морга нужно забирать.
   - Я побегу к Тиню, нужно совместно принимать решения.
   Спускаюсь вниз, а в Регистратуре Хошка.
   - Хо, Павел утонул в Вунг Тау. Дай мне свой велосипед я съезжу в завод к Тиню.
   - Каааак!? - глаза на выкат, заплакала. - Я не верю! Кто сказал?
   - Потом, потом, давай велосипед.
   Вместе вышли во двор, беру её дамский, ярко красного цвета и поехал в завод. Горожане смотрят на меня со смехом.
   На "Вьетсо 02" вахтенный Чам разбудил прилегшего на кровать Тиня. Он вышел, потирая глаза, улыбается.
   - Домти Тинь, Павел тьет. (умер)
   - Аааа!? Гиде?
   - Вунг Тау.
   - Ва-ва-ва! Павел! Адау? (где)
   - В морге. Ня Хое. ( в больнице) Кан фензих.( нужен переводчик)
   - Ва-ва-ва, -плачет Тинь. - Пааавеел!
   - Микайл, ве фонг. Той лам фензих. (возвращайся домой, я всё сделаю.
  
   Из гостиницы посылаю ребят за Володей Ященко. Теперь всё руководство ляжет на него. Нашли плутов быстро, собрались в нашей комнате.
   - Володя, - говорю,- ты теперь наш голова, приказывай.
   - Я не готов быть старшим. Ты, эта, Михайла, говори, что нужно делать, а мы всё исполним. Ну не готов я!
   - Тогда вот что: ты свяжись с капитаном "Марины Расковой"; с нашим консулом в Хошимине, на правах заместителя покойного. Фу, какое слово.... Организуй отправку тела в Находку.
   - Хорошо. Сейчас пойду на судно. Только не знаю, как они свяжутся с Владивостоком, радио связь опечатана, на время стоянки.
   - Это твои проблемы. Решай с консулом.
   - Аа, сделаю, понял.
   - Я займусь с упаковкой Павла. Ему нужно гроб делать, а из чего? Здесь только бук, граб, бакаут.
   На следующий день с Тинем и Таем, переводчиком, решаем о помещении, куда можно привезти покойника. В условиях тропической жары нужно сохранить его.
   Руководство завода в шоке. Они готовы помочь всем необходимым, выражают соболезнование. Шинники прибежали ко мне, предлагают необходимую помощь, чем могут.
   Павла привезли в завод, поместили в помещение, где мы отмечали праздник Революции. Положили в центре зала на стол, обложили пакетами льда. Этим занимался Тинь. Скрестили ему руки. У изголовья поставили медный каган, в нём угли тлеют, издают не знакомый запах. По бокам дымят четыре сандаловых палочки. Обряд по их ритуалу. Ну и ладно, Бог един.
   Снимаю размеры и в деревообрабатывающий цех. По всему заводу дана команда содействовать мне во всём. Тут уже ждут размеры тела. Но беда в том, что хвойного леса нет совсем. С начальником цеха решаем делать гроб из прессованной фанеры толщиной 20 мм. Тоже тяжёлое сооружение, но ...! Вьетнамцы связываются с Таможнёй. Те выставили требование: гроб должен обшиться оцинкованной жестью. Над лицом оставить окно для уточнения принадлежности лица. Получаем и медицинское заключение врача: - инфаркт.
   Сработали "домовину" чисто, аккуратно. Над вырезом окна нужно прикрепить органичное стекло, а его в заводе нет. Пересмотрели все очкуры - нашли! Гроб с не покрытой крышкой установили на том же столе. На следующий день намечено прощание с телом. Вьетнамцы у гроба поставили почётный караул.
   Ященко пришёл с докладом:
   - Плохо дело: консул - ни рыба, ни мясо, Не разрешает транспортировку судном и самолётом не располагает. Руки разводит: "А я что сделаю?!" Нет и всё тут.
   - Это по-нашенски! - возмущаюсь, - Его наша беда не корябает. На кой пёс тогда он здесь нужен!? В теннис играть? Володя, поговори с капитаном судна, русский же он мужик! Ёлки зелёные.
   - Хорошо, уговорим.
   На следующий день докладывает:
   - Капитан наш настоящий мужик! Вышли они в море, связались с Владивостоком. Дали добро на транспортировку, но только в отделении провизионного морозильного шкафа, а не в трюме с бананами. Есть такой, свободный, но на нижней палубе.
   - Гроб, тело - тяжёлые. Отбери наших гераклов. Судовых ребят подключи.
   - Сделаем. Нет проблем.
   На третий день тело сохранилось хорошо. В десять часов делаем прощальную панихиду.
   Пришло всё руководство завода Башон. Пришла вся группа шинников. Из консульства ни души. Их парни приходили играть с нашими в волейбол. О нашей беде знают.
   Прощаемся с Павлом Ковальчук, прощальные слова памяти. Минута молчания. Накрываем крышку. Жестянщики быстро, аккуратно опаивают облицовку гроба. Пытались на руках вынести, но вес очень тяжёлый, пришлось применить ткань, вместо полотен переноса. С большим трудом вместили в автобус. Его, с "силовиками" отправляем в порт. Приглашаю всех провожающих при прощании, к 13 часам в гостиницу за поминальный стол.
   Там организуем всё, что тому необходимо, кроме стульев. Все финансовые расходы делаем вскладчину в своей группе.
   К 13 часам собрались все, кроме тех, кто повёз покойника на судно. Ждали мы их до 15 часов. Потом Владимир рассказал:
   - Надорвали спины, руки, пока спускали в тесноте гроб. Принесли к шкафу, а гроб в проём дверной не проходит! Мы его боком, так, и так, - не проходит! Принесли электросварку, вырезали проём, но и так гроб не вместили. Парни судовые, капитан с помощниками, предложили: " Оставляем его внизу, а когда выйдем в море, перенесём в трюм, с изоляцией в парусине. Здесь - 4 градуса.
   - Ну и намучились! - жалуется Василий Грань.
   - А что потом, во Владивостоке? Санэпидстанция.
   - Пройдут тропики, а там морозы. Вынут гроб на палубу. Так договорились с командой. Хорошие ребята, спасибо им.
   Поминаем, консула ругаем и Ковальчука за его распущенность. Ругаем и тех, кто его послал сюда, зная его слабость. Шанс освободиться от не угодного специалиста?
   Будни.
   Группу теперь возглавляет Владимир Ященко - инженер-механик из Владивостока. Сменил свои вольности на ответственность перед группой, перед заводчанами и шефами из Хайфона. Я не лезу в его дела, когда меня не просят. Работаем согласованно, как давние друзья. Часто обращается ко мне за советом. В группе улучшилось чувство коллективизма, взаимоуважения, что не может не радовать.
   Опять мимо гостиницы плывёт с ходовых испытаний наш 02. Показываю на него официантке Линь - Чебурашке, хвалюсь. Она стучит мне по груди кулаком, одобряя, хохочет.
   - Смотри, Семёнович, может получиться, как у меня с Дэн! - Смеётся Серёжа радист.
   - А что у тебя?
   Линь щипнула меня за бок и слиняла.
   Сергей молодой, симпатичный, игривый. Во время наших танцев дурачится с официанткой Дэн. На это она ему сказала шутя:
   - Куляган.
   - А ты, тогда, бандит, - тоже шутя. У неё глаза округлились, дала мне по щеке и покинула танцы. Не пойму - чем я её так обидел?!
   - Очень даже обидел! А я гляжу - что-то Дэн хмурая!? Её понять можно. Перевожу твоё выражение для неё: бан - ночь. Дит - половой акт. Что получается? Что-то вроде проститутки! Ты же немного говоришь на английском языке, подойди, извинись, поясни.
   - Даааа!? Вот так дурыман! Ну, надо же так проколоться!
   На следующий день Дэн, как подменили. Пристально, с благодарностью посмотрела на меня, широко улыбнулась. Смотрю за столом на Сергея, тоже мне улыбается, подмигнул. Ну и хорошо!
   Я тоже прокалывался на заводе с парнями рабочими. Работаю часто без переводчика. Говорим о наличии кислорода в баллонах. Как сказал - баллон, так у вьетнамцев взрыв смеха. Смотрю на них, соображаю. Понял их смех, сам рассмеялся: ба - в переводе -3. Лон - женский половой орган!
   - Смеётесь надомной, а сами крепёж - болт с гайкой называете булон! Бу - поцелуй?
   - Так нам французы называли.
   - Есть такое соединение, которое называется: мальчик-девочка. Значит, так они вам перевели такое соединение?! Привыкли, не смешно?
   - Тогда от меня вам на память - баллон!
   Хет лам вект.
   В переводе - конец работы. Пока для меня, Василия Граня, Анатолия Попкова. В конце февраля нам нужно быть в Ханое.
   Тинь и Ященко уговаривают меня остаться до выхода из ремонта 01 траулера. Это полгода, не меньше. Оказалось - ещё год работали там наши парни. Антонина моя подаст на развод, если я ещё останусь. Устала она, с детьми переломного возраста. Ходила в отдел кадров завода, чтобы меня отозвали из длительной командировки. Сын катает на моей самодельной машине девчонок на море, не имея прав вождения. Потом, заявил мне; " Не вы нас воспитали. Вы всеми днями с мамой были на работе. Нас воспитала улица. Примите то, что из нас получилось". Он прав. После десятилетки - в высшие учебные заведения. Родители - источник финансирования и только. Мы обижаемся: - дети к нам равнодушны, как к соседям. Мы им чужие. Их воспитывали тоже тёти и дяди чужие. Никакое родство их не вяжет. Даже брат с сестрой не ощущают родства. Ну и что с того, что ночь спят в одной квартире, а целыми днями, когда растёт, мужает человечек - они друг друга даже не видят. Да - один садик, одна школа, но аудитории разные. Домой и только домой.
   С моими доводами друзья и шефы соглашаются, сожалеют. Мне тоже трудно расставаться и навсегда. Привыкли, сроднились, душой прилипли.
   В последний день пребывания на заводе - работы не было! Посещаем свои цеха, прощаемся. Заходим с Гранем в трубопроводный цех. Находим его бригаду. Он им показывает перекрещенные руки:
   - Всё, мужики, уезжаю домой. Нах хауз,- показывает рукой на юг, вместо севера.
   Парни моргают расширенными глазами, не понимают Василия.
   - Вот черти, бестолочь!? Переведи что ли?
   - Ка домти, чун той хет лам вект, ве ня!
   Совсем другая реакция:
   - Домти Василий нё ня? - спрашивают.
   - Што оне лопочут? - смотрит на меня.
   - Они спрашивают: ты скучаешь по дому?
   - Ну а какже! Да.
   Зашумели, загалдели. Они уважают Василия, не спроста просили остаться на второй год. Оставляю его, ухожу в деревообрабатывающий цех.
   Здесь подошёл к начальнику цеха. Говорю об окончании командировки, уезжаю. Он вытаращил глаза, выразил сожаление, обнял меня и крикнул в цех, мол, домти Михаил уезжает домой. Остановились, замолкли станки. Все рабочие пришли со мной попрощаться. Вместе мы меняли мебель в каютах, в каюткомпаниях. Меняли теплоизоляцию в холодильных трюмах. Вспомните, уважаемый читатель, первое знакомство с цехами. Теперь - каждый посчитал своим долгом пожать мне руки, обе сразу, обнять на прощание. Ухожу в ворота задом, махая руками. Проводили меня за ворота.
   То же добродушие в такелажном цехе, в малярном. В корпусном цехе
   меня качают на руках. Фо спросил о времени отхода автобуса от гостиницы завтра утром. Здесь всем цехом проводили меня за ворота метров за тридцать. Мне грустно. Не знаю, как себя держать, волнуюсь....
   Такое искреннее уважение не только моя заслуга, а всех наших бесхитростных парней. Взаимоотношения наших государств. Единство мировоззрения к бытию. Простоту человеческого общения во всём Мире высоко ценят. Мы по-другому не можем. Кого-то вьетнамцы выгоняли с оружием, а нас провожают вот так. Всем хочется жить спокойно, без унижений, оскорблений. Зверь и тот добро понимает, отвечает тем же. Ященко просит нас зайти в техотдел:
   - Вы начальника отдела пригласите на ужин прощальный в гостиницу.
   Я Аню сказал и обеим Зюнгам тоже.
   В техническом отделе, в кабинете начальника отдела Лоя, тоже русскоговорящий, стол сервирован напитками спиртосодержащими, рыба жареная, креветки отварные, фрукты, овощи.... За столом, в рабочее время, собрались все, с кем мы работали. Тосты - один милее другого! Словами не всё передать, да и представить не трудно.
   Приглашаем на свой мальчишник, уходим с благодарностью, с жаркими объятиями. Со слезинками на глазах.
   Закрутились, завертелись, в дирекцию зайти забыли, а там нас ждали. Вернее сказать: не успели они пригласить, потеряли нас в заводе. После техотдела мы ушли в гостиницу. Ященко пригласил дирекцию на мальчишник.
   Сразу после обеда пришёл в гостиницу Фо со своими ребятами. Сидели в на открытой площадке ветража. Я им играл на баяне, а перед их уходом подарил баян бригадиру на память:
   - Но возьмёшь его после нашего отъезда, у Ященко.
   Антонина моя всё равно не давала мне дома играть.
  
   Вечером собрались в гостевом зале. Вьетнамцев на много больше нас. Они, как всегда, принесли в изобилии своей закуски, фруктов. Настроение грустное, но грусти не хочется, стараемся каламбурить.
   - Михайла, а ну врежь нам матросский танец!
   - Давай барыню!
   - Может эстрадную группу пригласить? - предлагают заводчане.
   - Обойдёмся.
   Тинь пошёл в присядку, но на долго его не хватило, хохочет, отмахиваясь руками. В пляс тянут официанток, но они смущаются, увёртываются. Танцев им больше не будет. Я с ними простился днём. Напачкали меня губной помадой, прослезились ....
   Пели наши патриотические песни, с начинания вьетнамцев.
   Долго не хотелось расставаться, но время неумолимо. Провожать заводчан вышли в вестибюль. Последние объятия на улице, удивляя прохожих. Ань - инженер электрик, обнял меня за шею, плачет. Горячие слёзы мне за ворот. Оба растроганы. Тинь смахивает слёзы кулаком ....
  
   Утром, ещё темно, мы, втроём завтракаем, обслуживает скромница Кэт. Благодарим её, с поклоном ей уходим.
   В коридорах шум, парни проснулись, что бы нас проводить.
   Внизу нас ждёт сюрприз: полный автобус с вьетнамскими друзьями!
   - А нам хоть место оставили?- кричим в салон.
   - Миша, - раздался писк Бонг, - идите сюда, я вам место держу!
   - Михаил, - зовёт Ань, - ты ко мне, я тебе место держу!
   Входим со смехом, нас за руки втягивают:
   - Хо, и ты тут?
   -А вы что думали, я не буду вам до свидание сказать!? Идите сюда!.
   Бонг втянула меня на сиденье, сама у окна. С трудом переносим чемоданы, даже стоячих мест нет!
   Уже забрезжил рассвет. Автобус катится по спящему городу в аэропорт. Теперь совсем другой город, с каким мы встретились впервые. Светофоры мигают жёлтым цветом. Не вижу спящих людей на тротуарах. Чистые улицы, без белья для сушки на кустарниках газонов.
   - Миша, - суёт мне в руки что-то Бонг, - это вам от меня и Тханя, - нашла мой палец, одевает колечко. - Оно очень тонкое в сечении, потому, что мы ещё не богатые, а золотое потому, что от нашего сердца.
   - Золотого!
   - Может быть.
   - Спасибо, - целую её в губы. - Как ты размер подобрала?
   - Так. Сделано по специальному заказу. Пишите мне с адресом на свою группу, но с припиской - для Хо. Володя мне передаст. А в этой коробочке, тоже от нас с Тханем , твоей Тоне, серьги и брошь, ага?
   - Хо, мне стыдно. Я вам ничего не подарил, а вы с Тханем!?
   - Вы нам оставили своё доброе сердце, а это не мало. Я всю свою жизнь буду помнить вас.
   - Спасибо, - жму её тёплую руку.
   Аэропорт, Прощание было трепетным! Ожидающие вылета вьетнамцы смотрят на процедуру прощания с великим удивлением.
   Тинь обнял меня, плачет, никому не отдаёт. Глажу ему спину....
   Бонг целует в щёку, вытирает помаду. Ань на очереди, отталкивает Зюнга ....
  
   Взлетаем на восходе солнца. Смотрю в иллюминатор, как побитая собака, впору заскулить. Ладно, мы свою работу выполнили, пора и до дома. Смотрю на город, уплывающий в дымку навсегда. Он мне часто снится: то я в заводе в бетонных завалах, то иду по набережной реки Сайгон, то плутаю в коридорах гостиничных, где много русских женщин давно живущих здесь. Ищу знакомые лица, но их не нахожу.
   В Ханое.
   Мы снова в китайской гостинице. В свободное время посетили выставку китайской агрессии. Здесь сложил свои крылья китайский МИГ-21, а на пояснительной фанерке - "Китайский истребитель ф-5".
   Рядом на постаменте такой же истребитель, кабина в бисере звёздочек - геройский в истреблении китайских МИГов.
   В закрытом зале предметы мародёрства.
   - Голый голого сношает, кричит - не рви рубашку, - заключает Грань.
   - Вдалбливают нам в дурные головы свою политику, через радио, телевиденье, печать, вот мы и звереем.
   Второе марта 1980 года. С утра в Ханое идёт морось. Мы уже с билетами, с документами поджидаем приданого нам вьетнамцами "Москвича". Прибыл он в десятом часу. Из него вышел переводчик от Министерства морепродуктов. Молодой, красивый, с холёным лицом:
   - Ребята, оденьтесь в костюмы, галстуки. Повезу вас в Министерство. Вы одевайтесь, я вас в машине подожду, - ушёл.
   - Ордена что ли вручать будут? - Шутит Грань, - дырки сверлить или как? Может на булавках?
   - Ха! Размечтался! - осаживаю аппетит.
   - В ГКЭСе сказали, что нас к их орденам представили.
   Одевались не долго. Тучи ветер разогнал, выглянуло солнце.
   В Министерстве нас провели в кабинет Хоанг Кона. Один сидит. Встал за столом, навстречу, как принято, не вышел. Здоровается за руки через стол:
   - Как долетели?
   - Хорошо, - пауза. Вскинул на нас косой взгляд, - что же это вы, товарищи, свинью нам подбросили с Павлом? Степана, друга моего выжили? Ссоры мелочные в группе развели. С покойником ляпсус всему Министерству. Михаил, ты же коммунист, куда смотрел?
   - Я унтером Пришибеевым не был. Они не были коммунистами, только членами партии, а это не одно и то же.
   - Я очень и очень огорчён. Мы вас представили, было, к наградам, а теперь - извините. У вас когда вылет?
   - Вечерним рейсом.
   - Хорошо. Спасибо вам за добросовестную работу. Привет семьям.
   Извините за тяжёлый разговор, удачного полёта.
   Пожали мы ему руку и в машину.
   - Куда едем? - бодро спрашивает переводчик, - в Дипмагазин?
   - В гостиницу, - буркнул Грань.
   Едем молча. Переводчик щебечет, стараясь нас отвлечь от дум, о погоде, урожае ....
   В Ханое городская, житейская суета. Снова тучи небо закрыли, морось. Всё в серых тонах. Буйвол в тележной упряжке дорогу нам перекрыл. Водитель наш руку с сигнала редко убирает.
   У двора гостиницы выходим из машины, переводчик в ней остался:
   - Ребята, я сюда к 14 часам подъеду, ждите.
   - Хорошо.
   - А причём тут костюмы? - смеётся Грань.
   Всплеск смеха.
   - Возьмём ка мы рисовую водочку, ордена обмоем!
   Пообедали с бутылочкой мандариновой настойки и в кровати на отдых.
  
   "Москвич" подрулил вовремя с тем же переводчиком. Чемоданы в багажник и в аэропорт.
   - Что-то вы приуныли? Хотите анекдот, наш, вьетнамский, - пытается развеселить нас переводчик.
   - Валяй, - говорю.
   - Только не в штаны, - добавляет Грань с грустью.
   - Пришёл клиент к зубному врачу и тихим голосом спрашивает: сколько стоит удаление зуба? Врач - сто донгов. Раз и зуба нет. Ха, удивляется клиент: рраз и сто донгов в кармане, не жирно ли? Я цену не меняю, могу время удаления растянуть. Хочешь, десять минут тянуть буду! - расхохотался переводчик.
   - Вот, черти, - выдавил из себя Василий.
   - А вот ещё. Идёт в лесу субботник....
   Слушаем без соответствующей реакции. Испортил Кон нам настроение. Грустно расставаться с тем к чему душой прикипели, с чем, с кем сроднились сердцем, а тут "пилюля". Стечение обстоятельств понимаем, но.... Дело не в орденах, а в плевке в наши души.
   - Нужно было с утра уехать в Хайфон, - говорит Анатолий, - там Фат, Фай, попрощались бы по-человечески.
   - Верно, я уж по ним скучаю, - соглашаюсь.
   Тучи уплыли, сияет солнце утренним расцветом, будто не вторая половина дня.
   В аэропорту проблема: вылет переносится на не определённое время - нет подвоза керосина. Переводчик сбегал в портовую службу, доложил нам:
   - Керосина нет. Поехали просить его в воинской части. Долго это будет, часа два, не менее. Вы посидите в зале, в буфете ли, мы смотаемся в одно место. Хорошо?
   - Валяй, - соглашается Грань за всех.
   Сидим, ждём, надоело.
   - Василий Михайлович, Толя, у вас донги не остались? Что-то выпить хочется.
   - Донгов нет, есть доллары. Пошли, посидим малеха, в буфете, - соглашается Василий.
   - Только не много.
   - Как рука зайдёт.
   Сидим за столиком, пивко попиваем, "Москвича" поджидаем. Приехали. К нам спешит переводчик с коробкой, кладёт на стол:
   - Это вам. Мне позвонили с Министерства, просили приехать. Они забыли вам вручить вот это, - вскрывает коробку, вынимает три портрета Хошимина с дарственными надписями на скорую руку. - Разрешите вам торжественно вручить!
   "Министерство" - сам переводчик. Это же видно! Парню стыдно стало за своё руководство, купил портреты в придорожном магазине, на крыше автомобиля сделал надписи дарственные.
   - Молодчина, выручил ты Кона! Вручай, - говорю, - встать по стойке смирно!
   - Оркестр, почему с собой не прихватил, - шутит Попков.
   - Обойдёмся и так.
   - И так, дорогие товарищи, - говорит торжественно, - от имени и по поручению Министерства морепродуктов награждаю вас портретом нашего ....
   - Парни, толпа на посадку пошла, - показывает на пассажиров Попков.
   Обнимаю переводчика от души, он хороший парнишка, жмём ему руки и на посадку.
   Солнце огромным шаром наполовину скрылось за горизонт. Взревели турбины нашего лайнера, и мы взлетаем. Впереди посадка в Бомбее.
   За иллюминатором темень и тусклые огни Ханоя.
   В иллюминаторы сверкают отсветы молний. Огромные, чёрные, грозовые тучи на нашем пути. Вспышки электрических разрядов то по правому, то по левому борту. Грома не слышно, но не значительные колебания корпуса лайнера ощущаются.
   Из бокового кармана пиджака достаю свою виршу, написанную к "мальчишнику:
   Два года прожил, словно в сказке
   Ты домом мне был Вьетнам,
   Домой возвращусь навечно
   Часть сердца, оставив там.
   Вьетнамцы взяли у меня листочек разового пользования: " Мы полжем на музыку ...."
   Песни может и не быть. А часть души я там оставил.
   Москва.
   В Шереметьеве на поле метель, снежная пороша. В неё выходить не хочется, отвыкли. Две зимы избежали.
   На выходе из КПП меня притормозили за не указанное в декларации золотое колечко. О нём я и не подумал. Объяснил ситуацию, пропустили. Уж очень оно тоненькое!
   Встретил нас представитель от Рыбзагранпоставки. Доставил до гостиницы профсоюзов в Останкино.
   Утром следующего дня едем в Рыбзагранпоставку для оформления проездных и прочих документов. Конторщицы мило заглядывают нам в глаза, ожидая сувениры, как здесь принято. Знаем об этой традиции, нас предупредили: " Если не хотите эксцессов". Подарили. Дама, определяющая нам место пребывания в гостиницах Москвы - милая толстушка рада сувениру, определила нас в гостиницу "Россия"!
   Она установила нам ошеломляющие должности! Я, к примеру, Главный инженер "Сахалинрыбпрома"! При этом сказала: " Ведите себя в соответствии с должностью. Если будите приезжать в Москву, а остановиться негде - звоните мне, дала номер телефона.
   Номер оказался шикарным, с ванной, душем, цветным телевизором. Бесплатное пользование междугородним телефоном. Вечером звоню домой в Находку. У них уже другое число марта. Антонина очень удивилась моему звонку.
   Закончили дела и вылетели домой. В полёте вспоминаю гостиничный ньюанс:
   Приходим с Анатолием из города в "Россию". В номере уборщица к нам с претензией:
   - Кто на этой кровати спал? - поднимает одеяло, оголяя простыни
   - Моя кровать, а чём дело? - Спрашиваю
   - В чём дело?! - говорит, унижая достоинство. - Чем вы объясните это срамное пятно на простыне, женщин водили!? Кто вам разрешил?
   - Вот это да! И кто умудрился мне такую бяку всучить?! Я иду к директору гостиницы.
   - Стойте! - перекрыла мне выход. - Может, кинете мне несколько рублишек, и я заменю.
   - Вы для того мне подсунули, что бы ободрать! - отвожу её тело от двери.
   - Не ходи! - упрашивает. - Не надо ничего.
   - Не было у нас никого, потому и сраму не должно быть. Может, вы простынь и не меняли после съехавшего жильца?
  
   Тихо свистят турбины Ил - 62. Сиденья стеснённые, обед общепитовский. Это мне привычное - мы дома!
   Дома!
   Трепетная встреча!
   День отдыхаю, из дома не выхожу, соскучился.
   На следующий день в завод к друзьям. У меня три месяца отпуска, но мне не нужно и дня. Спросы, расспросы, завидуют моему загару.
   Начальник цеха прежний, встретил меня без восторга, скорее - озабочено. Широко развёл руки:
   - К сожалению, я тебя устроить в цехе не могу. Место твоё должно сохраниться в течение года, а тебя не было два года. Извини, пусть кадры решают твоё трудоустройство.
   - Я догадывался. Вы бы меня и через год не взяли обратно - врать не могу.
   - А ты на меня не обижайся, меня заставляют врать. Тебя я понимаю, пойми и меня.
   В отделе кадров я не засиделся. Мне предложили должность дежурного диспетчера по водному и наземному транспорту.
   - Что-то о тебе мы говорили с руководством завода, а что - убей, не помню, - сожалеет начальник отдела кадров. - Вспомню - скажу.
   В диспетчерской мне предложили выйти в ночную смену. Знакомлюсь с расстановкой судов у причальной стенки завода, а она в 5 км! График перемещения грузов. Звонок телефонный:
   - Михаил, - говорит дежурный диспетчер, - тебя в кадры вызывают.
   Начальник отдела кадров шлёпает ладонью по своему лбу:
   - Вспомнил. Ты нужен в Отделе труда и зарплаты.
   - Чего я там забыл?
   - Иди, тебя там ждёт начальник, Лисовицкий.
   Лисовицкий встретил меня радушно. В беседе выяснилось цель моего приглашения:
   - Осенью я ухожу на пенсию. С директором, с парторгом думали: кого на моё место.
   - Володю Фисенко!
   - Он на своём месте. А ты не устроен. В цехе вашем посоветовались, ещё кое-с кем, остановились на твоей кандидатуре. Заменишь меня.
   - Я не любитель цифровых заморочек, такая работа не по мне.
   - Тебе уже сорок шесть лет. За это время кувалдой не намахался? Пора и о серьёзной работе подумать. Ты достоин хорошей руководящей работы. Как в Армии: не умеешь - научим, не хочешь - заставим, хе. Надо! Для начала поработаешь старшим инженером ОТЗ механического цеха, месяца через три переведём в кузнечнопрессовый, вместе с литейным цехом, затем доковый отдел и прочие.
   До осени я должен пройти конкретную школу нормирования, ценообразования. В Преображенском судоремзаводе я уже работал инженером нормирования по деффектовочным документам. Многое знакомо. Да и работая бригадиром, мастером не раз приходилось работать с всевозможными нормативными документами. От этого зависел заработок бригады и бригад. Единственное, что меня сдерживает - конторская, сидячая работа.
   Согласился попробовать себя на новом поприще, а там видно будет.
   Моя семья стоит в очереди на расширение жилплощади в первом десятке. Машину хотел новую купить, но Антонина моя запротестовала:
   - А эту куда будем девать?
   - Так она самодельная!
   - Но и не уродина. Сколько она нас по Приморью возила! В скольких ситуациях ни бывали, всегда выручала. Помнишь, как перед Преображением ручей горный от ливня вздулся? "Жигулята" бояться его форсировать, а мы мимо них, не сбавляя скорости, плюх вводу и вышли на другой берег.
   - Скорость я, конечно, сбавил. Не преувеличивай.
  
   Дачный участок богатый. Обжились здесь хорошо, но не чувствую я себя дома. Всё, кажется, что я в гостях, пора и на родину вернуться. Манит меня к себе дельта Волги и всё тут. Антонина туда же тяготеет.
   Включаюсь в работу с интересом, вникаю во все мелочи, но от них зависит многое. Девушки моего отдела приняли меня с удивлением, но смирились. Старшая из них, Нина Нефёдова училась со мной на одном курсе в мореходке. Она ожидала повышения, а поставили меня.
   Сначала меня игнорировала, потом, глядя на успехи мои, остепенилась. В рабочее время распивают чаи, к чему я не приучен, меня угощают. Отказываюсь, но им не препятствую. Не ломать же привычные традиции. Женщин моего отдела, тоже нужно понять: какой дома аппетит, когда дитя нужно в садик отнести, мужу угодить, второго дитя в школу снарядить.
   У меня отпуск не использован. Есть желание съёздить на родину малую. Владивостокское телевиденье просит меня, как внештатного корреспондента краевой газеты " Красное знамя", рассказать о моей работе во Вьетнаме. Дали несколько вопросов для ориентира. Соглашаюсь, но покупаю авиабилет до Астрахани. Было это в конце мая. В день вылета успеваю записаться в студии, а вечером улететь.
   Милая, малая родина.
   Мои родственники давно зовут нас с семьёй в свои края: Подмосковье, северный Кавказ, Калмыкия, ширь дельты Волги. У меня хорошие навыки в электросварке, газовой резки, газовой сварки. Да и технарь опытный.
   Остановился у тещи в Астрахани, погостив, поехал к брату - правая часть дельты. Побывал на Кавказе, в Калмыкии. Есть работа, есть квартира, не принимает душа местность. Возвращаюсь в Астрахань, потом поехал погостить к тётушке своей - левая сторона дельты.
   Тетя выслушала меня внимательно, анализируя мои пожелания:
   - Миничка, сынок, я знаю, что тебе надо. Тебе привычно суда ремонтировать, и хочется жить в дельте, так?
   - Пожалуй. Да, так.
   - Тогда поезжай в Зеленгу, бывший районный центр. Там есть судоремонтный завод. Там центральная часть дельты. Самые красивые дельтовые места! Поезжай, посмотри. Не понравится - возвращайся в свою Находку. Там живёт моя подруга рядом с заводом, Бышкина Антонина Фёдоровна. Остановишься у неё. Посмотришь, посоветуешься.
   Что-то меня в Зеленгу не тянет, но просьбу тёти выполнить нужно.
   В автобусе, подъезжая к Зеленге, справляюсь о чете Бышкина. Мне посоветовали выйти перед мостом, через речку Сахарная. " Перейдёшь мост, там спросишь".
   Выхожу на мост, взглянул вниз по течению, вверх - чарующий вид! Уже зелёные деревья, готовые сбросить серьги цветения. Средина половодья. В залитых водой лугах поют лягушки в свадебном позыве. Сахарная берёт начало от широкой реки Бушма. Она хорошо просматривается с моста. На реке много лодок рыбаков любительского лова. На мысе двух рек расположился судоремзавод. Он образован для ремонта речного флота. Со мной фотоаппарат "Pentas trip", делаю снимки. Что-то во мне обмякло, радостью заныло:
   " Куплю халупу на берегу, построю свой дом!". Это то, что я искал. Согласен, на любую, первоначальную работу.
   Отыскал Бышкиных. Я их знаю. Они друзья и моих, покойных родителей. Встретили меня радушно, предложили кров и уют: "Живи, сколько будет нужно".
   Вместе с хозяином дома, Василием Гавриловичем, сходили на завод. Здесь мне предложили должность бригадира. Я попросил принять меня рядовым судосборщиком, нужно узнать людей, пусть узнают и меня, тогда можно и бригадиром.
   Направили меня в бригаду Юрия Лебедева. Он, когда учился в ремесленном училище, практику проходил у меня. Работал я тогда на крупной ремонтной базе в Астрахани. Чрез неделю меня пригласил начальник цеха:
   - Михаил, хватит дурью маяться, прими эту бригаду. Ты видишь, увлекаются спиртным, так?
   Да уж вижу....
  
   На берегу речки Сахарная, не далеко от завода продаётся красивый, добротный дом с большим подворьем. Покупаю его. Вызываю сюда семью. Первого августа она приехала.
   Ко мне приходят письма из Вьетнама. Постоянно пишет Бонг. Получил письмо от Владимира Ященко. Он просит меня вернуться во Вьетнам: "Мне без тебя плохо. Одно твоё слово и я проверну твой контракт".
   Антонина передала мне состояние шока в ОТЗ Приморского завода, когда она оформляла расчёт.
   Осенью 1980 года, на общем собрании Зеленгинского судоремзавода, Председатель совета депутатов Володарского района - Шахи Рамазанович Сейталиев вручил мне "Орден дружбы народов" от Правительства Вьетнама, за подписью председателя Совета Министров Фам Ван Донга. "Награда нашла героя", как принято говорить в Союзе. Справедливость восторжествовала!
  
   До 1983 года я работал бригадиром, потом главным энергетиком, ушёл на пенсию в 1988 году с должности главного механика. После ухода на пенсию директор Зеленгинского СРЗ предложил мне организовать кооператив по достройке цеха судостроения. В результате переворота в конце девятнадцатого столетия, многие предприятия, особенно строительные, прекратили своё существование. Пришлось мне достраивать новый цех. Десятилетия рабочие завода строили и ремонтировали суда на открытом воздухе. Согласно планам ВРПО, "Каспрыба" начала строительство огромного цеха судостроения. В результате не продуманной, бесшабашной реформы ПМК "Каспрыба" распалось. Достроили мы кооперативом "Нивелир" новый цех, сдали в эксплуатацию, но .... Сейчас на его месте остался только битый щебень, и его развалил всероссийский разбой. От Зеленгинского судоремзавода сохранилась только память. На его месте - развалины, горки следов от цехов.
   А Хошимин мне снится часто. Вьетнамцы сохранили свой строй, свою страну, - умницы! Уж много лет в нашей прессе о Вьетнаме помалкивают, будто его не существует. Значит, там порядок и мировой кризис на нём не отразился.
  
   12 02 1998г.
   Переработано 24 02 09г.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"