Реутин Михаил Семёнович : другие произведения.

Россияне том 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Россияне
  
   Том 2
  
   На обочине.
   Конец тридцатых годов двадцатого столетия. Понизовье Волги, село Васильево. Подросток Зоя растёт крепышкой, на мордашку не красивая, но фигурка ладная. Беззаботная хохотушка. Лицо круглое, волосы русые, выгорели на солнце, стали золотистые. Смотришь на лицо - солнце в золотой короне!
   За её ростом следит мальчонка из рода Грачёвых, нравится она ему. На играх он всегда около неё. Заговорить с ней, тем более тронуть - стесняется. Особой достопримечательностью села был котлован с водой, как озерцо. В половодье оно пополняется водой, всё остальное время из него берут воду для технических нужд: для бани; цветы дворовые полить; скотину попоить и прочие не пищевые нужды. Здесь всё лето купается детвора, да и взрослые по вечерам балуют себя водной прохладой. Это и моя милая, малая родина. Родина моих односельчан разбросанных сейчас по земному шару. Здесь выросла и вызрела Зоенька Иванова, возмужал рыбак Андрей Грачёв. Заслали к невесте сватов, справили свадьбу купеческую, с икрой , балыком осетровыми, с гармошкой голосистой. Молодые живут в родительском доме Андрея. Старшие два брата живут уже отдельно в своих домах, своими семьями.
   Зоя домашняя бабёнка, к труду безропотному с детства приучена. Матери мужа помощница, за спиной свекрови не пропасть. Думает свекровь, её задумки исполняет сноха. Таков уклад с исстари и он непоколебим. В доме мир, достаток благодатный. Рыбный промысел во все времена выгоден. Колхозному обществу уже привыкли, притёрлись. Колхозное хозяйство пополняется новыми судами морского лова. О жутком времени раскулачивания уже стали забывать, смирились. Нардомы - клубы появились, радио в село провели по проводам, которые " заиграли, загудели ..."; кинопередвижки часто приезжают. Без грамотных по вечерам грамоте учат. В магазинах очередей не стало. Совсем без них не бывает: то материал - мануфактуру привезут, то керосин для ламп ... . Хорошая почтовая связь даже с морем. Мимо села проплывает почтовое судно, с ним можно даже пироги домашние послать, а от рыбака балычок, икорку ... . Всё продумано, просто, надёжно, перспективно. К религиозным праздникам добавились новые праздники - государственные. Празднуют всё от души, без препятствий. Врут политиканы, говоря о запрете религии в России. Против влияния церкви ведётся пропаганда, но не полный запрет. Я праздновал, и праздники от Революции и бога славил на Пасху и Рождество. О притеснениях не слышал. Зоя родила девочку, потом мальчика. НО !!!
   ВОЙНА.
   Революционные события назревали, созревали, были ожидаемые, а нападение Германии на Советский Союз, для большинства населения стало неожиданным. Нас уверяют в могуществе государства и " танки наши быстры". Это страшное событие пришло, но долгим не будет. Война не только разбой вооружённый, раны кровавые, смерть, но и сломанные судьбы раз и навсегда. Время в спять не вернуть.
   Военное положение нарушило мирную жизнь даже далеко от фронтов боевых, ужесточилось дисциплинарное влияние, пришёл диктат военного положения. До этого сельчане жили самодисциплиной, на основе Закона Божьего и Революцией подаренного.
   В Васильевку прислали на службу милиционера. Квартир в сёлах нет. Председатель сельского Совета идёт по селу с милиционером в поисках квартиры на постой блюстителя порядка. Сельчанину не просто решится на то чтобы жить с тем, кого принято бояться.
   Мать Андрея Грачёва не колеблется в угоде власти, приняла на постой молодого мужика, оделённого большой властью. Мысль простая: дурной человек в дом теперь не сунется. Милиционеру в колхозе выделяют продукты пропитания, готовить будет сноха, глядишь, и им что-то достанется. Оплату Сельсовет за постой гарантирует.
   Все сыновья ушли воевать. Старшая сноха Люба возмутилась:
   - Мамаша, как ты могла согласиться поселить постороннего челэка, к тому жа бугая молодова!?
   - Ну и чооо?
   - Как " чо", какое "чо", Зойка, гляди, лосница ищщё здоровьим!
   - Ну чооо?
   - Тююю, чтоп тебя...! - Хлопнула себя по бёдрам ладонями. - Рази углядиш!?
   - Пущай сама за собой глядит, ежли хочит мужа дождатса и симю сохранить.
   - Мамаша! - срывается Люба в голосе, - можить она на ниво и ни посмотрит, но людям глаза и рты не захлопнеш! Ни сколько будит, скок наговорят.
   - Ну чо типерича!? Оно конечно , рожалку скалкой ни заткнёшь, кыли заглядыватса будит.
   - Смотри, мам, сама. Тибе перед Андрияном отвечать, ежли што. - Ушла, хлопнув дверью.
   Моськин, такая фамилия у милиционера, не из распутных мужиков. За оплошность может потерять работу и тогда прямиком на фронт. Держался, пока Зойка сама его не сгребла. Биополе, наверное, у мужика сильным было. Всё прошло тихо, продумано, как ей казалось. Раз пронесло - повторить хочется! Повтор был не одним, результат не заставил себя долго ждать, забрюхатила бабёнка. Уже брюхо учаливает, а снохи бдительны. Прижали ей к стенке:
   - Штож ты семью нашу позориш!?
   - Ты што своей башкой думыш?!
   - Зойка ревёт, скулит побитой сукой. Сама поняла: доигралась. Допряталась. " - Ну што я типеричааа, -воет, - куды мне спрятатса от людей? -Обдумывает варианты выхода из дурацкой ситуации." Сжалились снохи:
   - Вот што,- предлагает Степенида,- мотай из села на рыбный промысел, пока брюхо не вылезло из завяски.
   - За ребятишками мы присмотрим. - Сжалилась Любаша.
   - Куды, на какой промысил?
   - Ды хыть в Бузан! Там общежитие есть. А отелисса, глядиш комнату отдельную дадут. Кругом у нас людей добрых полно.
   - Так-так, мотай, а мы будем людям говорить, мыл, на заработки уехала. Остатное - вркмя покажет. С Богом.
  
   БУЗАН.
   У Зои четырёхклассное образование, данное ей Революцией. Специальность - домохозяйка. Охотно приняли в разнорабочие: бери больше, неси дальше. Дали койку в общежитии. А после родов Славика от Моськина, дали комнату в землянке. При рыбозаводе было несколько землянок многокомнатных, с общим коридором - малосемейка. Конструкция землянки простая: деревянный каркас обшивается тростниковыми снопикаим, их крепят рейками, потом всё, крыша, в том числе и пол в землянке обмазывают глиной. Зимой халабуда эта тёплая, а летом стены хранят прохладу.
   Я познакомился с этой женщиной в 1948 году, когда поселилась наша семья в Бузане. Зоя Ивановна Иванова родственница моей маме так, что я довожусь племянником далёкого колена. Она от безделья в выходные дни приходит к нам погостить, пообщаться. На вид ей лет сорок, средненго телосложения. Маленькие голубые глаза не яркой выраженности, на левой ноздре нарост с горошину. Под правой ресницей бородавка. Масса конопушек не портящих лицо. С мамой моей говорят много и всё про Васильевку. Мы там жили до 1939 года.
   Как-то прихожу из школы, вижу дома Тётю Зою, гостит. Вдруг вихрем врывается к нам в землянку оголец лет шести. Тело его - скелет обтянутый кожей. Уши большие торчат в сторону. Я как-то видел этого сорванца висящим на буксирном гаке местной "полуторки". От него плачут малыши.: редко обойдёт своим вниманием не отпустив слабому "шалдончик". Звали его Моськой. Если кто в посёлке нашкодил - адрес точный - Моськин. Вбежал в наш дом и к тётушке Зое:
   - Ты што тут расселась, я жрать хочу!
   - Не ори! Возмутилась Зоя.
   - Низя так на родную маму. - Укоряет моя мама.
   - Мам, - обращаюсь к маме, - это местный хулиган. Я ево сейчас за шиворот.
   - Эт мой сыночик. Никакой он ни хулиган, иво убижают, вот он и мстит.- Зоя прижала голову сына к своему животу. - Ты иво, Миничка, ни убижай
   - Правильно говорит тётя Зоя, вы с ним родные. Мы с ней троюродные сёстры, а вы братья четвероюродные.
   - Очень дальние. - Реагирую просто. - Не выговоришь сразу ...
   - Можно сказать проще: братья четвёртого поколения.
   - Дальние. - Повторяюсь. Не хочется мне иметь непутёвого родственничка.
   - Ну, и ничево особеннова, родня считается до семи поколений. Вы не совсем дальние. От так ота.
   - Что за нужда такая.
   - Не ехидничай, До седьмова колена ни женитса, ни замуш выходить незя. Родственная кровь помеха. Могут уроды родитца.
   Гости слушают нас молча, а Славка стал смотреть на меня ласковее. Меня родовая зависимость тоже чему-то обязывает, смягчаю свой колючий взор.
   - Ну чево ждёте, рассаживайтис у стола, кормить вас буду. - Работает ухватом у чрева русской печи моя мать.
   Родня - магическое слово! Я его не осознаю, но мать всегда всем своим детям вдалбливает: свой своему - поневоле друг. Любой имеет право отвергнуть тебя, но не родственник, таков Завет божий. Не нужно брать грех на душу.
   Видимо родовая зависимость от пещерного бытия, когда защита своего жилья, места промысла требовала коллективизма. Чем больше родни, тем могущественнее род, клан ...
   - Миня, - смотрит на меня предано Славик, - можно около тебя сесть?
   - Ну конечно садись. - Обнимаю мальца за бок. Он ко мне прижался.
   После обеда вышел сомной из дома, взял мою руку, прижал её к своей тёплой щеке:
   - Наконец-то теперь и у меня родня появилась! Ты меня будеш защищать?
   - Не всегда. Ты нашкодишь, а я тебя должен прикрывать? Но если тебя будут обижать и оскорблять запросто - в драку полезу.
   - Понял, я тебя не подведу.- На радостях кувыркнулся через голову и побежал домой, подпрыгивая то на одной ноге, то на другой. Всем хвалится братом. Наблюдаю его в играх: шкодливый, затейник, но безвредный. Весёлый хохотун, пацаны около него собераются, потому, что с ним интересно. Кто-то смастерил ружьё самодельное, а испытать его боится. Вся надежда на Славку. Строгают серу со спичек в ствол из латунной трубки. В стволе, у порохового скопления щель. Сюда тоже серу от спички. Спичкой она поджигается и через щель загорается в стволе - взрыв. Вот такой инструмент доверен Славке Иванову. Гуртом пошли за посёлок в поле на испытание. На воткнутой палке из листа картона - мишень. Слава без опаски приложил ружьё к плечу, щека рядом со стволом. Шаркнул коробком о привязанную к стволу спичку, шипение и выстрел! Славка ойкнул. Потом, улыбаясь, осматривает присутствующих с дикими взглядами. На его щеке кровь и копоть от пороха. Показывает разорвавшийся ствол. Дети перепугались и услужливо потащили Иванова к речке обмыть лицо. С тех пор Славка стал Славиком Ивановым. Редко и то не добрая душа напоминает его отцовскую фамилию. Зауважали. Вскоре и пороховые следы исчезли.
  
   * * *
   Мы со Славкой в разных кругах общения. Встречаемся изредка. Зоя часто бывает у нас. Женщина меланхоличная, речь тягучая, охающая, стонущая, с ленцой.
   Я уже работаю на речном буксировщике в машинном отделении, учусь азам двигателя примитивной конструкции. Водим караваны судов рыбодобывающего флота. С рыбой на рыбозавод Бузан, в город Астрахань, порожняк на место рыбодобычи. Часто вижу тётушку Зою на плоту в форме рыбообработчици. В работе не спешная, но и сидеть не любит. Безотказная, как монгольская лошадка. Увидит меня, махнёт рукой в резиновой перчатке. Зимой и летом в резиновых сапогах. Летом в них ноги потеют, зимой мёрзнут. Сапоги резиновые - враги здоровью. Не обременённая домашними хлопотами время свободное проводит с моей матерью, а вечером от нас в кино, благо клуб рядом. Славка предоставлен сам себе: чем питается, когда, где не понять. У Зои фонарик механический. Ночью его жужжание далеко слышно. Сельчане в этом случае говорят: " Вон уж Зойка домой пошла, кино кончилось, кончай уроки делать".
   В 1952 году я был призван в Армию, демоболизовался в 1956 году. За это время Бузанский рыбозавод расформировали.
   Слава Иванов окончил ПТУ, работает судовым электриком на судах " КАСПРЫБФЛОТ". Ходит в Каспий в килечную экспедицию. Зоя Ивановна уехала жить в Приволжье, пригород восточный города Астрахани. Я работаю в Астрахани, встречаемся редко. После службы моей не виделись.
  
   Осень 1960 года. У меня комната в квартире на два хозяина. Прихожу как-то с работы, а у меня на кровати спит Славка! Уже не тот ушастик - мужик! Худощавый, ногами упирается в заднюю спинку кровати. Рассматриваю вблизи, с улыбкой: волос белесый, крупные завитушки. В нём пышущая здоровьем молодость. Дверь в свою комнату я никогда не замыкал, доверялся своим соседям. Их дома нет, впустили не известного человека и ушли. Парень не вызывает к себе недоверия, потому и впустили.
   - И откуда взялся этот джентльмен?! - Спрашиваю, сделав руки кренделем, приплясываю на одной ноге, смеюсь. Слава приоткрыл один глаз, открыл второй, отвёл взгляд, давая понять, что он меня совсем не знает, но помешал ему спать. Потом резко вскочил с кровати и с рёвом от восторга кинулся ко мне в объятия. Схватили друг друга в объятия, крепко обнялись, поцеловались. От него исходит не приятный запах сивухи. Прощаю, бывает, тем более, что только пришёл из Каспийской экспедиции. Можно ещё добавить, коли случай редкостный, но мне нужно ехать в институт на вечернее занятие. Можно одну лекцию пропустить, если у братишки планы простые: выпили, поели и баиньки.
   Сидим на кровати в обнимку. Он рассказывает о своей работе кратко:
   - Заработал я не плохо, вот, гляди: - Выкладывает из кармана крупные купюры денег, кидает пачками на стол. Вынул и мелочь. - Щас пойду в ресторан "Волга" и всё пропью! Как они пришли, так и уйдут!
   - Так я тебе и поверил! Если бы был алкашом, у тебя бы морда была, как керзовый сапог.
   - Не один буду пропивать, с подругой.
   - Не верю. Ты не из тех, кто позволяет себе распутство.
   - Всё-то ты про меня знаешь! - Обнял меня, прижался щекой к моей щеке. - Есть у меня девушка и очень славная. Строгая она у меня. Щас я сбегаю в магазин за коньяком, замажем с тобой и я пойду к ней на свидание.
   - Хорошая, говоришь, девушка?
   - Вот такая! - Показывает большой палец.
   - Тогда слушай меня: никаких магазинов, никаких коньяков. К порядочной девушке с дурным запахом, да после долгой разлуки, не ходи. Тебе нужно сейчас же протрезвиться, только тогда я тебя отпущу. Глаза на меня не таращ. Позоря себя, ты позоришь меня, как единокровного! Усиливаю значимость родословной, в шутку и в серьёз. Раздевайся до гола и в душ. Что ждём! Шустрее, иш! " В ресторан, пропью ..." Я те дам ресторан. Помогаю Славке раздеться, вталкиваю мосластую фигуру в ванную комнату. Лето, на улице жарко, в ванной прохладно. Горячая вода только от "Титан"а, открываю холодную. Вячеславу такой оборот дела не подходит, орёт, пытается, шутя, вырваться, но я держу его под струёй.
   - Что ты вытворяешь со мной, как фашист в Дахау! У меня же причёска набриалинина! Отпусти, Борман несчастный, а-а-а-а!!! - На лице улыбка.
   - Протрезвел или ещё тебя отмочим?
   - Ещё чуть, холодная-то вода, какая. Фууу, хватит. Дай полотенце. - Шевелит кучеряшки на голове. - Я же укладку сделал с бриолином. Теперь всё смыл.
   - Ты знал о том, что у тебя свидание, знаешь, что девушка строгая, но нахлестался. Кишка тонка на отрешение?
   - Я не увлекаюсь спиртным, а тут на радостях встречи с родным причалом парни в компашку свою втянули. По природе своей безотказный, а когда понял свою оплошность - поздно. Чтобы протрезвиться поехал к тебе.
   - А как ты меня нашёл?
   - Знаю, что ты работаешь на Десятке, там, в отделе кадров мне сказали где тебя искать. В квартире была молодая женщина, я принял её за твою жену, но ошибся, а жаль, красивая особа. Познакомились, она оставила меня, сама ушла на работу. Я не успел выспаться, как тебя, Бормана, черти принесли. - Снова обнял меня.- Ну, я сбегаю в магазин?
   - Нет. Мне сейчас ехать в институт.
   - Я уже на свидание опаздываю, тогда в воскресенье встретимся?!
   - Договорились, но, ты не протрезвел, меня не проведёшь. Сделаем так: Бери пять рублей и топай, остальные заберёшь в воскресенье, если придёшь трезвым.
   - Ты и впрямь Борман! С таких денег - Пятушок!?
   - Я ещё посмотрю, как ты по улице пойдёшь. Если шатко, не устойчиво - верну в постель и сам в институт не поеду. Но тебя ждёт краля!
   - Хорош ты у меня братяш, но строгий. Подчиняюсь, но в последний раз.
   - Вот такого я тебя обожаю, топай, я в окно посмотрю на твою походку.
   Ушёл, наблюдаю его через окно. Идёт ровно, голову сник. Увидел меня, мельком, в окне, улыбнулся.
  
   Перед отъездом в Институт пришла соседка Валентина:
   - Миш, ничего, что я Славу без тебя впустила? Парень, вызывающий доверие, простота в нём сельская.
   - Нормально, я его лет семь не видел, когда ещё он подростком шкодливым был. Вымахал! Валь, там, на столе его деньги, я спешу, ты сложи их по купюрам, посчитай, ага? Ну, я пошёл?
   - Как это "пошёл", а считать?!
   - Вкалывай сама, мне некогда. - Ушёл.
   Прихожу ночью. На столе аккуратно сложена стопка денег, под ней записка: " 892 рубля, 48 копеек.". На своей тяжёлой работе,( лучший заработок среди рабочих ) у меня составлял 90 р.
  
   Ждал я Вячеслава в воскресенье, как договорились, но он не пришёл. Не пришёл и в следующее воскресенье. Меня эта ситуация обеспокоила, советуюсь на работе с бригадиром. Решил съездить во вторник до причала швартовки его судна. Бригадир отпускает меня, договорились.
   Прихожу домой, в прихожке сумка "авоська" с бутылками спиртного: пиво, водка, коньяк. Странная поклажа, чья? Соседи таким пойлом не увлекаются, тогда откуда это ... ? Николай, Валин муж и мой сосед, услышал в двери мой приход, выглядывает из-за двери кухонной, улыбается. Кивнул мне в сторону моей двери:
   - Загляни.
   На кровати моей спит Иванов собственной персоной. Голова без волос, повязана женской косынкой. Лежит вверх лицом. Смирёхонько. Николай просунул голову в дверь:
   - Хороший, чудаковатый парнишка, ей богу. Это Валя ему сонному косынку повязала, для хохмы. Вот и она.
   - Ну и как я ево?! - говорит её просунутая в дверь голова, - ты всё в комнате рассмотрел? В угол, на тумбочку ... .
   В левом углу комнаты, на тумбочке стоит новый радиоприёмник " Муромец".
   - Не понял юмора.- Смотрю на соседей.
   - Пойдём на кухню, - шепчет Николай, - расскажу всё. Пусть пока поспит.
   - Смотрю: заходит не известный мне субъект, смело заходит, представился. Знакомимся на кухне. Чем-то расстроеный. Я ему сказал о твоём беспокойстве, где пропал ты, не знает. Он рассказывает мне о том, что его на судне обворовали, когда, кто ... Провели общее собрание, но вора не выявили. А ему домой к матери ехать. Сбросилась судовая команда, дали денег на то, что бы прилично одеться, матери купить гостинец, в помощь оставить денег старухе. Хвалится прекрасной командой судна. Я его спрашиваю: сколько же у тебя украли, и сколько ты вообще заработал. Говорит, мол, заработал около тысячи. Ну, сто, пусть двести прокутил, а остальные украли. - А что за деньги ты оставил у Михаила, - спрашиваю его,- у него глаза полезли на лоб! - Почти девятьсот рублей!? А он думал их украли. Покраснел лицом и дико расхохотался. Радуется, как детё, ладошками по столу хлопает и ржёт. Потом ушёл. Приходит с приёмником тебе в подарок и сумку спиртного!. Валя его, пьяного, спать уложила, шутили они, баловались, вот она ему и повязала косынку, сонному, чтобы твой гнев на пьяном смягчить. Пришёл-то он трезвым, не удержался на радостях.
   - Вы молодчины, только мне его гостинцы не по душе. Мать у него на скудной пенсии, ей помогать нужно, может даже жениться и жить одной семьёй. Как можно забыть о деньгах, ушёл-то он от меня не пьяным. Сейчас я с ним поговорю.
   - Миш, ты его не очень. Парнишка мировой, но с кем, что не бывает.
   - А я бы и от коньячка его не отказался. - Улыбается сосед.
   Входит Вячеслав, не сняв косынки, смеётся и ко мне в обнимку:
   - Слышу, как вы мне тут жабры промываете, а мне хочется радость находки, потери обмыть! И не говори мне, что ты опять в институт. Сейчас я здесь командую. Как, Николай Васильевич, Валентина Ивановна?
   - Случай не ординарный, оставлять его без внимания - грешно, неси, Валь, авоську
   - Разумное решение.- Подводит черту Вячеслав. - Но закусь я не купил.
   - Обижаешь, - ставит на стол сумку Валентина, - у меня картошечка ещё горячая, косынку-то верни мне.
   - Эк-ка, мне так больше нравится.
   - Коль, Михайла, делать нечего? Колбаску порежь, селёдочку , Слава, почисть ...
  
   После ужина мы с гостем постелили на полу, кровать тесная.
   - Ты у матери был?
   - После сбора денег, ёлки, перед парнями стыдобуха ... Был у неё.
   - Денег оставил?
   - Оставлял, но она не взяла. Пенсия у неё маленькая, работает в прачечной курорта Тинаки.
   - Не стыдно?
   - Так сама захотела. Говорит, там её не перегружают, легче работать, чем на рыбозаводе, где и тачки приходилось катать. Дома ей скучно, а там с людьми веселее, да и кормёшка там бесплатная, деньги экономит.
   - А как у тебя с девушкой?
   - Нормально. Ты был прав тогда, под душем подержал, вроде отрезвел, а запах сохранился, носом воротила ...
   - Как же это ты с деньгами запамятовал?
   - Значит с головой не в порядке. Были мы в Казахстане на строительстве города Шевченко. Заключённые порт строят. С ними там не цацкаются, сам видел, как самосвал задом одного в воду столкнул, а охранник его прямо в воде пристрелил. Жуткая картина. Ходил на берег прогуляться в Дагестане. Сижу за кустом, какаю, а ко мне подходит ишак дикий, и зубы ощерил.
   - Врёшь
   - Ей богу! После Указа Хрущёва о сокращении численности скота в частном подворье, многие свою скотину не стали в колхоз сдавать и резать, выгнали на природу, вот они и одичали. Даже в Казахстане видел верблюдов одичавших. Судовые команды умудряются их отлавливать на мясо. Да так хитро, что в воровстве уличить трудно. Накидывают петлю от длинного каната на шею и конец на буксирный гак. Один казах говорит нам с удивлением: " Хачмас" стоял у берега, берблюд стоял. " Хачмас" ушёл, берблюд ушёл. " Хачмас" - морской буксировщик. Так верблюда в море на буксире утянут, а там поднимают лебёдкой и разделывают.
   - Жениться думаешь?
   - А ты?
   - Мне некогда, учусь по вечерам и ночам. А девушкам это не подходит.
   - Думаю, но с квартирами плохо. Если бы была, списался бы на берег, электрики судовые многим нужны. Время всему судья. Спим. Завтра рожу свою бестыжию парням представлять. От этой встречи меня сейчас и хмель не берёт. Вообще я себя спиртным не балую, а когда позволю, голова сбой даёт. Как на этот раз. Ты веришь, не матерюсь. Это ты меня в детстве отучил.
   - Разве? Не помню.
   - А я твои слова на всю жизнь запомнил. Любил я матюкнуться, никого не боясь, но ты мне сказал: Славик, не какай ртом.
   - Было что-то. Так мама говорила матершинникам. Я тоже это избегаю.
   После той встречи мы не виделись много лет. Я, уже с семьёй. Уехал жить в Приморье. Лет через десять приехали с семьёй в очередной отпуск. Тогда мы могли себе это позволить. Спрашиваю сестру Нину о Зое Ивановне Ивановой, о Вячеславе. Она дала мне её адрес.
  
   Выбрали время, съездили с семьёй тётушку мою навестить. Она живёт в Приволжьи, Астраханская окраина. Пришлось там поискать её в летнее пекло. В частных домах закрыты ставни окон, чтобы дом лучами солнца не прогревался. Стучу в калитку, но никто не отзывается. Входим во двор. Собачка набросилась на нас. Володя и Алёна, дети наши, быстро нашли дружеский контакт с ней, но из сеней никто не показывается. Значит, дома никого нет, вышли на улицу.
   - А вы к кому? - Поинтересовалась прохожая мимо нас молодая женщина.
   - К бабушке Зое Ивановой.
   - Она снимает комнатушку с обратной стороны дома. Дрыхнет, небось.
   Заходим с другой стороны в одном дворе. Стучу в дверь не сильно.
   - Хтооо тааам?- слышен слабый голос, - ково бох мне принёс?
   В сенцевой двери показалось сонное лицо старухи. Смотрит на нас слепо, с грустным выражением лица. Смотрит на нас , молчит, не узнаёт:
   - Кати - тати люди пришли? Ни узнаю, ково вам?- Глядит на меня.
   - Вот так вот! Ёлки зелёные, своих не узнаёшь?
   - Иииии, Миниичкааа! Родненький ты мооой! - Руки ухватом и в объятия. Сначала ко мне, потом Антонину и детей начала слюнявить.
   Зоя Ивановна покинув Бузан очень об нём скучала. Никто, нигде её так не понимал, не принимал, как моя мама. Только здесь она ощущала силу родства, прививая это и своим детям.
   - Сколько я слёз пролила скучая по твоей мамыньки, одна ток подушка моя знает. Всё собиралась к ней съездить, роботыла, дажить схоронить иё, не смогла съездить. Лаила сибя за ета. Она мне была за сестру и за мать. Бывалчи вспомним с ней годы войны, наплачимсааа. Она тожить горюшка хлебнула. Книшку ба про ниё написать... А чо я, дура, сижу, раскудахтылас, ща я чайку изделыю. - Вскочила с кровати, суетится. Подняла угол матраца, вынула деньги, подаёт мне:
   - Нак, сбегай в лавку, купи водку, к чаю нибудь чо. - Суёт в ладони, ловя их отмахивающихся.
   - Тётя Зоя, - реагирует Антонина, - мы всё привезли с собой. - Вынимает из своей сумки сладости, вина хорошего , ставит на стол.
   Бабуля не унимается, суёт мне деньги, толкая к выходу:
   - Мине купи, идиии, сказала! - Разворачивает меня к двери. Возвращаю деньги обиженной старушке:
   - Не пойду, тётя Зоя, пировать нам некогда, время ограничено, поговорим и мы уедем.
   - Нуууу, ни хорошо-то как, мне обидно. Тося, налей чайник из ведра. Щас на карагази быстра скипит. Вы та откель, какими судьбами вас ко мне занесло?! Где живёти-та? Ух, мои манинькиии.- Охватывает тела наших малышей, они изворачиваются. Не известная им бабка не импонирует. Дико рассматривают убогость жилья в тени закрытых ставень. Родство им не знакомо, они " инкубаторские". Володю мы увезли несмышлёнышем, а Алёна родилась в Приморьи. Ясли, садик их удел.
   - Славик у меня так и работает на кильке, всё женится собирается. На городской. Нинай, чёт мне ни ндравица иво затея. Уж очень она чиковрыжная.
   Пообщались с пару часиков, душистым чаем побаловали себя и уехали к теще на Десятку.
  
   БЕССЛАВЬЕ СЛАВЫ.
   Родина моя потянула меня к себе. Шикарна природа Приморья, люди добрые, море друзей. Успел два года во Вьетнаме поработать, но малая родина вернула меня домой. Выбор остановил в дельтовом Волги селе. Снова приходится знакомиться с родственниками, их лица давно позабытые.
   Работаю на Зеленгинском судоремзаводе. Здесь повредил позвоночник на тяжёлой работе, лечат, профсоюз отправил меня подлечиться в Астраханский лечебный санаторий Тинаки. В те времена восьмидесятых годов лечились и отдыхали мы бесплатно. Ещё и уговаривают использовать путёвки. Не все балуют себя тёплым морем, своего пекла хватает. Дом мой на берегу благодатной речки, как на даче. Можно сказать : дача дома. Потому и не ездили по курортам. Но подлечиться нужно, на грязях тем более. Приехал в Тинаки - 1. Здесь я впервые. Прохожу регистрацию, затем медкомиссию. Пока ждал своей очереди вышел на веранду покурить. Рассматриваю территорию. Взгляд остановил на прачечной. На её дворе молодая толстушка развешивает на просушку бельё. Здесь когда-то работала тётя Зоя. Знает она её или нет? Как сложилась её судьба? Спросить? Может, в живых уж старушки нет. Подхожу к работнице, не спеша:
   - Сестрёнка, здравствуйте.
   Женщина осмотрела меня с ног до головы, подарила улыбочку кисленькую:
   - Здрасте. - здрасте, чево изволите?
   - Здесь давным-давно работала Зоя Ивановна Иванова.
   - Я и сейчас работаю. Но я вас не знаю. Может вам старушку Иванову?
   - Поразительное сходство, конечно старушку!
   - Даа, беда с нами, постоянно путают. А почему " давным-давно", она и сейчас работает. Позвать или в прачечную зайдём?
   - Лучше к ней пройти.
   - Идёмте. А вы кто её будете? Родственничек?
   Входим в просторное помещение прачечной. Оно светлое от белизны кафеля. Солнечные зайчики на хромированных деталях стиральных, гладильных машин. В конце цеха вижу знакомый профиль хлопочущей у гладильной машины.
   - Баба! Чайник кипит, а ты не смотришь! Я вот тебе жениха привела.
   - Какой-такой ищщё жиних? - Слышится слабый голос. Идём навстречу
   Друг к другу. Смотрит на меня в упор слепо. Высморкалась в фартук. Тяжело переставляет отечные ноги. Улыбаюсь ей. Остановились рядом. Я молчу. Узнает, нет ли? Склонила голову к плечу, рассматривает меня голубыми глазами, уже помутневшими.
   - Никак Минечка, аль совсем дурею?
   - Самый он! Узнала! - Обнимаю мягкое тело старушки, слёзы на моих глазах появились.
   - Мамыньки моиии, родненький ты мооой. - Положила голову мне на плечо, и взвыла волчицей. Рыдает. Успокаиваю её, гладя по спине. Принялась меня расцеловывать. Молодая Зоя смотрит на нас с умилением.
   - Ну, будет, всё, всё, моя хорошая. Успокой себя. - Держу её в обнимку, слезинки её платочком смахиваю.
   - Эт я от радости плачу. Редко она меня в жизни посещает Редко.
   - Что и говорить. - Сочувствует ей молодая Зоя
   - Дайка я тебя рассмотрю хорошенько. - Держит мои руки.- Зоя, это племянник мой! Самый мой любимый человек на свете! Ды ищщё мать иво зылотая была женчина. Как ты меня разыскал? Милый ты мооой!
   - Приехал сюда по путёвке. Вспомнил: ты тут работала когда-то. Навёл справку, а ты вот! У меня сейчас времени нет, в очереди стою. Потом поговорим, пытаюсь уйти.
   - Никуды я тибя ни пущу! Щас чай будим пить с конфетками.
   - Потом.
   - Ты ищ ни устроилса?
   - Баб Зоя, к Аннушке бы его.
   - А ты сходи к ней с ним.
   - Щас. - Исчезла молодуха за дверью.
   - Ну иди, кыли так, дак я тибя ищо пыцолую. - Целует мои глаза слюняво.
   В помещении распределения ещё много приезжих. С чемоданами, с объёмистыми сумками. Все уставшие от ночной поездки, от дороги, нервозные, но сдерживают себя в рамке приличия. В конец очереди пристраиваюсь и я, заняв очередь. Зоя около стола регистратуры, показывает своеобразным жестом регистраторше на меня. Взглянули обе на меня, регистраторша чуть кивнула Зое и та исчезла за дверь.
   - Мужчина, только что подошедший, пройдите сюда. - Смотрит на меня.
   - Что за чертовщина такая, - возмутилась пожилая, грузная женщина из приезжих, - и здесь блат!
   - Тихо, тихо, уважаемые, если есть афганцы или из других боевых точек - прошу без очереди.
   Я не ожидал такого оборота. Кровь стыда окрасила лицо, уши. Хорошо бы сейчас стать невидимкой:
   - Ничего, я не спешу. - Остаюсь в очереди.
   - Да чего уж там, иди, иди. Фронтовиков уважать нужно. - Выводит меня из очереди мужчина средних лет. Остальные притихли, смотрят на меня с уважением. Я глупо говорю:
   - Не Афган, Вьетнам.
   - Да иди уж. - Успокаивает меня молодая женщина из очереди.
   Оформил регистрацию, меня берёт под руку молодая особа и выводит из помещения. Молча идёт чуть впереди меня. Подходим к одноэтажному корпусу, входим в парадную дверь и влево по коридору. Открывает ключом дверь и приглашает меня в одноместную комнату для привелегированых лиц. Меня такой вариант не устраивает. Мне нужно мужское общество, где я всегда чувствую себя расковано. Люблю слушать и рассказывать анекдоты, шутливые, терпкие рассказы. Единоличие не моя стихия:
   - Уважаемая, мне бы в общую, не люблю одиночество.
   - За общество не переживай. Я тебе компанию составлю, вечерком. С бутылочкой. - Лизнула меня взглядом.
   - Это не по мне, извините.
   - Ты куда приехал!? Впервые что ли?!
   - В санатории впервые, но ....
   - Тоже мне христосик! - Сильно хлопнула дверью за собой.
   Может, она меня испытать хотела: устрою я тут гарем или нет? А может я тюха. Не было у меня никогда других женщин кроме моей Антошки. Пока осматривался, угнездивался подошла тётя Зоя. Осмотрела комнату, она её устраивает, говорит мне тягуче, с гнусавинкой:
   - Ну слава богу, хорошо мы тебя устроили, ток хозяйку палат зря обидел, она чистая, красивая, хорошая. Ды у тибя и своя хорошая. Как она, где вы типерича живёти?
   - Нормально, тётя Зоя. Здорова. Работает судовой электросварщицей на Зеленгинском судоремзаводе. Там мы дом купили на берегу прекрасной речки.Не просто - работает, хорошо работает. Её портрет на Доске почёта в Главке " КАСПРЫБА".
   - Ух, тыыы! Давно туда переехали?
   - В лето восьмидесятого года. Ты-то как? Вячеслав? Почему до сеих пор работаеш?!
   - Ну как мне, мой хороший, не работать, кто малышню кормить будит?- отвернула лицо отрешенно. - Славик мой жил с одной, дитя нажил, а она иво вытурила. От иво производства дали иму одну комнату в малосемейке, в городе, дом рядом с тилицентром. Сначала один жил, потом меня тыды перетащил. Комната тесная, корова не поместитца, хвост за окно ...
   - Как это "вытурила"?
   - Городская бабёнка, антилигентная слишком; ни так кашлянул; не так сказал; ни туда сел. К дитю ни подпущат. Потом он умер. Мой с горя запил. Любит он иё сильна. Потом прилипла к нему одна шмонька, прости душу мою грешную. Наколбасили детей, да у неё дочка. Правда, её мать забрала внучку к сибе жить, а то было бы четверо! С нами сичас три и все мальчишки. Комнату им ещё одну дали, рядом через стену. Пьют, хлещут горькую оба. Она ищё водит суда кобелей. Упоят славку, ево на пол , а сама с самцом на кровати. Дети у меня ютятся. Гоню их от себя, а оне плачут, туды не идут, к матири-та. Боятса бардель. Сцепятца в драке с моим, а я разнемать. И мне перепадёт. Она сильная. Настрогали короедов и мне всучили. Силов нет. Приехал бы, Миничка, пристыдил бы иво. Он тея уважат. С судна иво выгнали. Типерь илектриком на Микояне роботыт.
   - На рыбокомбинате имени Микояна.- Поправляю машинально.
   - Убьют иво ейные хахали, ей бо. Она неделями, месяцами дома не бывает. Придёт, залижит раны, облапошит нас обоих и снова в бега.
   Слушаю эту грустную будто не о Вячеславе она. Не верится.
  
   Дома рассказываю о встрече с горемычной тётушкой.
   - Баа, парень хороший, заколдовали что ли его.- Сожалеет моя Антонина. Она немного знала Славку, но чувствовала в нём добро.
   - Потерянная любовь и винный угар.
  
   В одну из семейных поездок в Астрахань решили заехать к Ивановым. Наложили в задний багажник машины дары огорода, сада и реки.
   Улицу Ляхова, дом 6 нашли легко, Так же легко комнату 106. Вячеслав в комнате у матери со своим "чилимом". Увидев нас - оноемел! Веки глаз голубых, как небесная синь часто моргают. Выражение переменное: то улыбка и радость, то грусть на гране слёз. Детки нас боятся, прилипли к отцовым ногам. Один другого меньше. Худенькие в отца, ушастенькие. Каждый из них напоминает мне Славкино детство, сорванца тех давних лет. Если бы не было войны, не было бы и его. У Славы покатились по щекам слёзы радости, грусти и он бросился в объятия комне. Тяжело дышет, не отпускает. Прижался тёплой щекой к моей щеке, всхлипывает. Я, Антонина, мать вытираем слёзы. Ростом он немного выше меня. Те же кучеряшки светлого волоса, но лицо сильно постаревшее. Отпустил, отвернул лицо, смахивает слёзы пальцами.
   - А со мной, в душу твою, почему не здороваешься? - Смягчает ситуацию Антонина весёлым тоном. - На, - подаёт руку, - завтра отдашь
   Слава ссутулился, услужливо потрясает руку давно забытой женщине. За двадцать лет лица сильно изменились. Встретятся в очереди, нагрубить могут друг другу.
   - Проходите в кухню, она у нас общая. В нашу комнату пока, эта, проветрить нужно.
   - А мать где?
   - На работе, где ей ещё быть.
   Рассматриваю их жилую комнату, не уходя на кухню. Маленькая, почти на ширину окна. Кровать с нечистой постелью. Холодильник старенький тарахтит, пугая тараканов. Телевизор первых выпусков " Рекорд" на ветхой тумбочке и чудом уместившийся стол. Воздух спёртый, им дышать вредно. Макаренко говорил: " Человека воспитывает окружающая среда ...", она здесь убогая, серая, пахучая. Серое и лицо у моего братяша четвёртого поколения.
   - Воспитывать будешь? - Смотрит на меня искоса, с ухмылкой.
   - Пороть тебя некому и у меня ни времени, ни желания нет. Когда в зеркало на себя смотрел? Да и смотрел ли?!
   - Бреюсь же, хеее. Думаешь, охота на себя смотреть?
   - Видуха твоей физиономии на шестьдесят лет тянет.
   - Даа, пожалуй, сам себя стариком чувствую. Попалась мне стерва: охмурила обормота, хеее. Думал с рождением детей утихомирится. Вот опять вторую неделю её нет. Где-то сношается. Гон у неё постоянный. Бешенство матки штоль.
   - Выгнал бы давно! - Возмущается Антонина.
   - Что её гнать, сама уходит. Возвращается в синяках, побитой собакой. Сопли распустит и в ноги бух! Целует их, клянётся в любви ко мне. Божится, что больше такое не повторится. Характер у меня, сам знаешь, отходчивый, раскисаю, прощаю. Замажем Мировую, последнюю, а потом удержу не поддаёмся. Даю себе зарок: брошу завтра, потом послезавтра, и пошло, поехало. Сам себя ругаю, но собой не владею. Просадим денежки, я в долги, она в бега. К брату с сестрой съездить некогда.
   - У тебя есть брат и сестра?! Почему не знаю?
   - От мамкиного мужа, первого. Я и сам не знал, узнал недавно. Мать всё собирается умирать, вот и раскрыла свою тайну. Брат Саша и сестра Валя. Грачёвы. Мамкины они. Разыскал я их. В Советском посёлке живут, хорошо живут. Простили они мать словами, но не сердцем. От родства не отказываются.
   - Мать мамой зовут?
   - Не слышал. Не обратил внимания. Принимают нас хорошо, сами к нам не торопятся. Да и принять их негде, если правду сказать.
   - Да и некому принимать, я так вижу.
   - И то правда, что скрывать.
   - Ты хоть у людей бываешь, видишь, как добрые люди живут, или и на это время не хватает? Приезжай с ребятишками к нам. Тебе и им у нас понравится, а детям и вовсе. Речка, купайся от души! Они, небось, кроме вашего двора ничего не видели. В парк, театр не водишь?- Славка потупил взгляд, пол рассматривает.
   - Стыдно мне перед тобой. Постараюсь приехать, детей привести. - Поднял взгляд на меня. - Я постараюсь. Сильно не обещаю, но всё будет путём, сам потом увидишь.
   - Ты без запаха перегара, значит, можешь иногда себя сдерживать.
   - Карман пустой, очередная "озоновая" дыра, хее.
   Долго душу Славкину не бередили, отдали гостинцы и уехали. В эту семью нас не влекло, лишь иногда всплывают печальные мысли о них. Связи не теряем, обмениваемся почтовыми праздничными поздравлениями. Была как-то раз Зоя Ивановна у нас с внуком, на пьянство сына не жалуется. Дай-то бог! Неужто остепенился, взял свою потребность в ежовые рукавицы?
  
   Заезжаем на своей машине как-то утром ранним. Зоя Ивановна ещё в постели. С кряхтением подняла своё тело, шарит ногами свободное место на полу, боясь наступить на детей, спящих на полу, под её кроватью. Один спит под столом.
   - Осподи, на роботу бы ни упоздать, чот рана вы приехали.
   - Сегодня воскресенье. У вас нет выходных? Всё работаешь?
   - Ну как жи детыньки мои?! Што я на писят рублей пенсии зделаю? Их жи, вот этих кормить нада! А там я сама со столов сыта и им объедков принесу, ды ище и тем достаётся. - Показывает рукой за стену комнаты. - Пойдёмти на кухню, я вас чаем угощу.
   - Миша, принеси из машины всё, что им отложили. - Просит меня жена.
   Прихожу с тяжёлой поклажей, вижу на кухне молодую женщину. Она мило улыбнулась мне. Сноха, наверное. Красивая, фигурка ладная; смуглое лицо, глаза "очи чёрные, очи жгучие ...". Красивая укладка волос с крупными завитушками.
   - Миня, знакомься, сноха моя.
   - Таня. - Подаёт руку. - Я думала вы старые, а вы, - обласкала меня взглядом, - ещё ничигооо. Сейчас чайник закипит.
   - Чай мне не хочется. - Отказываюсь.
   - Что так?- Спросила Татьяна.
   - Я от него закодировался. А где САМ?
   - Дрыхнет, где ему ещё быть.
   - Пойду на него сонного посмотрю. - Поворачиваюсь в сторону их комнаты.
   - Ой, туда нельзя, у нас не прибрано.
   - Ну, тогда мы поехали? - Смотрю на Антонину.
   - Чаю бы попили, тада поехали б. - Суетится бабуля.
   - Мы дома пили, сейчас некогда рассиживаться, к её матери едем, потом в Икрянное к моей племяннице. Оттуда к брату в Мумру, только тогда домой. За два выходных обернёмся.
  
   ОТВЕРЖЕНЫЕ.
   Вскоре после этой поездки получаем письмо от Зои Ивановны. В нём она сообщает о безвременной кончины её сына Вячеслава. На работе пил с алкашами самопальное спиртное и отравились. Похоронен на кладбище посёлка Советский. Нам не могла сообщить по случаю лёгкого паралича.
   Вскоре ещё одно горькое письмо пришло от неё: сын Александр, от Грачёва, покончил жизнь через повешенье. Старушка в великом горе. Тороплю себя к ней съездить. Детей в детдом, её к себе заберём, Тоня согласна. Случилась, вскоре, служебная поездка в город, я работал главным механиком в Зеленгинском судоремзаводе.
   Тётя была дома. Лицо в синяках с кровоподтёками. Увидив меня заплакала:
   - Ить избила миня ета сукааа.Спасиба соседям, отняли миня ут иё цепких рук. Шлындала, шлындала где-та, а фчарась пришла и попёрла меня по кочкам. Дааа. А сама лыка не вяжет: " Ты, мыл, сука старая, проститутка! Отняла у меня детей! Я на тебя, дохлая кляча, на лименты подам. А щас гони наличные, што есть!". Ну, утдала я сто, аль скок денек, последние из кошелька вытряхнула, а ей мала и начала меня метелить. Хлобысь по лицу! - Залилась старушка горькими слезами. Голову, положила мне на плечи. Тёплые слёзы мне на шею капают.
   - Што вот типерича мне делать!? Убьёт она меня ночью или прирежет в постели, зверь ни уёмная.
   - В милицию заявили? Соседи могут быть свидетелями.
   - Ды што в иё заявлять, мы уж им надоели.
   - Тогда я обращусь.- Заявляю твёрдо.
   - Хуже бы не было. Ты далеко, а она в любую минуту может быть здесь. - Смотрит на меня с испугом. - У неё хахали звери!
   - Тётя Зоя, куда ещё хуже-то? - Прижимаю к себе трясущуюся старушку в обиде и гневе. Она ещё больше растревожилась:
   - Ииииии, никовошеньки у меня нетуууу. Некому голову свою облезлую приложить. А всё проклятущая война изломала. Кака же я дура тада былааа. Вся родня от меня отказалась, одна горюшко своё хлебала. Вот ток мамынька твоя, Дарья Николавна, царство ей небесное, меня понимала, да ты в ниё, видаца, радельным оказался. Одна отрада - внучата мои. Оне меня любют. Все ласковые. Учутца на одни пятёрки.
   - Власти помощь какую-нибудь оказывают?
   - Соседи у миня хорошие, тати сердобольные. И покормят миня чем-нибуть вкусным, и за ликарствами сбегают. К властям ни ходим, ды и низнам куды. А кыль дитё ни плачит - мать не догадатца, бывало, мамынька твоя так говорила.
   Время меня поджимает:
   - Тётя Зоя, поедем к нам жить?
   - А етих куды?
   - В детский дом.
   - Нее, мой хороший, ток када умру. Зачееем мне тада жить?! Небо коптить? Нееет, я без них сойду с ума.
   Детишек дома нет. Прощаюсь, спешно ухожу. Дома пишу письмо в их районную Прокуратуру. Вскоре меня приглашают к следователю, потом в Суд. Приезжаю к Ивановым на своёй машине. Обе женщины дома. Встретили меня радушно. Меж собой вежливые голубки! Они уведомлены о предстоящем суде, туда едем вместе. Они воркуют меж собой, создаётся впечатление милой пары! Собрались идти пешком, но я вовремя подъехал.
   - Ты, Миничка, утзови своё заявленя. У нас всё хорошо. Таня осознала свой поступок.Просила прощеня. Детям типерича пособие дают, посля твово письма из Собеса к нам приходили. Рибятишкам одежду школьную оне купили. Ничо, слава богу. Тибе большущее спасиба, ток утзови заявленя. Тань, ты-то што молчишь? - Толкает сноху в бок.
   - Что мне говорить! Слава был с мягким характером, пороть меня было некому. Дали вот теперь моральную взбучку, опомнилась. Прости меня, дядя Миша?
   - Голубушки мои! Воробей я стреляный. Ничего отзывать не буду. Суд просите, не меня.
   - Ты так решил? - Заглядывает мне ласково в глаза.
   - А как вы хотели?! Лицо у свекрови твоей ещё в желтых пятнах. Пусть не лезет?
  
   Суд заседал по многим процедурам, нам пришлось долго ждать в его коридоре. Он гулкий. Баба Зоя кимарит на скамейке, свалившись на бок. Татьяна сидит с полным безразличием. Молчим.
   Суд, на основании обоюдных заявлений этих женщин, не стал отбирать детей у признавшей вину матери. Соглашается на обоюдное примирение, взяв письменное обязательство с Татьяны: не обижать впредь свекровь старушку. Не оставлять без надзора своих детей.
   Привожу их домой. Дорогой не было сказано ими ни слова, да и мне с ними не хочется говорить. Бабуля -то какова! Оставив у дома женщин, уезжаю домой без приглашения на чай.
  
   * * *
   Давно к тётушке не ездил, после суда мне расхотелось с ней общаться. Пусть живут, как им нравится.
   В слякотную осень 1993 года Антонина не смогла приехать домой из Астрахани, по случаю невыхода в рейс вечернего автобуса. Решила съездить трамваем к бабе Зое, наведать её, а ночевать поедет к сестре.
   Обе комнаты заперты. Позвонила соседям. Они сообщили скорбную весть: старушка скончалась. Сноха оставила детей ещё живой свекрови, умотала в очередной гон. Живёт, вроде бы, в пригороде Янго аул. Старший сын Александр младших отдал в детский дом. Ему дали комнату в среднем подъезде этого же дома. Номер комнаты малосемейной не знают. Антонина не стала искать парня, время позднее, а до сестры ехать далеко.
   * * *
   Осень 1997 года. К моей калитке подъехали на "Жигулёнке" молодые: мужчина с женой, просят заварить кузовные детали моей газовой сваркой. Делаю им услугу, говорим на разные темы. Он с женой работает в частном бизнесе, в сфере торговли:
   - Работал у меня парнишка, славный такой - Саша Иванов. Говорил, что у него в Зеленге живёт дальний родственник. Помнится, вашу фамилию называл. Воспитывался он у бабушки. Вам это ни о чём не говорит?
   - Племянник он мой, пятого поколения. Бывал он разок у меня.
   - Хороший парнишка. Мы ему миллионы доверяли. Конфетку, дармовую, в рот не возьмёт. Но разорили нас налоги. Совесть теперь не в почёте, а мы всё по комсомолу, с открытой душой. Вот и пролетели, как в трубу дым. Приехали к вам, хотим заняться рыбным бизнесом: купил - продал.
   - Совесть сохраните, она ещё восторжествует. Рынок у нас волчий - урвать, вырвать, хоть с кровью. Если увидите Сашу, пусть приедет погостить, он дорогу знает. Бывал однажды с бабушкой. Жаль мне этих детей, матерью брошенных. Страшнее зверя только человек. Отец их и бабушка были порядочными людьми, жили с чистой совестью.
   * * *
   22 мая 1998 года. Сидим в тени развесистой ветками айвы с знакомыми мужчинами, беседуем. Собачка моя бросилась к калитке с лаем. За ней двое молодых парней, иду к ним, всматриваясь в лица.
   - Здравствуйте, дядя Миша. - Мне улыбается Слава Иванов, из прошлого!
   - Сааааняяя, вылитый батя!
   - Он самый, хее.
   - Заходи, дорогой ты мой! Дайка я тебя рассмотрю: рост, фигура, лицо, причёска, всё похоже на отца! - Ввожу племянника за плечи во двор, с ним парень, примерно того же возраста, как и Саша. Знакомимся:
   - Сергей.
   - Серёжа, корефан мой. Друг любезный.
   Веду ребят в дом. Гости мои сидевшие под айвой откланялись, ушли. Антонина обрадовалась приехавшим ребятишкам, засуетилась на кухне, а ребятам захотелось на берег. Речка от дома в пяти метрах. Здесь у меня навес из виноградника Лидия, под ним стол и скамейки. Любуются благодатью земной. Поговорить нам есть о чём, но хозяйка дома пригласила нас на ужин. Стол накрыла под виноградом. Предложил виноградного вина, попробовали и только. После ужина из-за стола не ушли, тут уютно.
   - Расскажи, Санёк, отчего умерла бабушка, и чем всё это закончилось?
   - Братишка Серёжа со мной живёт. Он заканчивает ПТУ по специальности газоэлектро сварщика. Женя пока в детдоме. Ему там хорошо. Поёт он у нас, да ещё как! По телеку его показывали.
   - Может на следующее лето к нам его?
   - Скажу я ему, но он скучать будет. Их на лето в лагери вывозят. Говоришь, я на отца похож, ты бы на Серёжку посмотрел - копия!
   - Как бабушка умерла?
   - Обтирала наш до потопный холодильник, током её шибануло. На скорой увезли в больницу, там и умерла. Маманя наша в бегах. Похороны организовал сам. Сам с друзьями могилу копал. Положили в одну с папой. С комнатами меня начальница ЖКО сразу облапошила. " Отдала" мужику в большой фурашке, обе комнаты. Нам дала в среднем подъезде, на пятом этаже. Судиться с ней буду. Комнат тех не жалко, обидно. Попрошайничать не пошёл. Деньгами на похороны соседи, друзья помогли, святое дело! Осталось немного. На них купил мороженое, перепродал. Потом занялся видео салоном, но налоги загнали в угол. Нанялся к торгашам и их обдирают. Одни прогорят, к другим иду. Налоги - рекет государственный, море контролирующих и всех нужно кормить. Всё идёт, как в кошмарном сне: чуть завелась копейка, тут же щупальци рекетирного спрута тебя обвивают. Пойдёш искать защиту и там тебя ошкурят.
   - Сколько лет тебе сейчас?
   - Двадцать два.
   - Жениться не думаешь?
   - Жил год с одной шакалихой. Что отец был доверчивым, что я - одинаковые. Хочется людям верить, жить с открытой душой, а другие только и ждут, когда ты выйдешь на распашку. Обворовала меня. Теперь никого не хочу видеть.
   - Мать где? Бывает у вас?
   - Была однажды, но я её выгнал с рукоприкладством. Сказал ей: если ещё раз придёшь - выкину в окно с пятого этажа! Судить меня за тебя не будут. Меня твоя рожа в дрожь бросает.
   - Какие задумки на будущее?
   - Тянет меня в море, отцовские гены. Сейчас работаю слесарем в ЖКО, но без души. Кругом нужен первоначальный капитал, без него только в рабы. Идеи есть, но денег нет.
   - В море по какой специальности?
   - Мне всякая нравится. В школе я отличником был, освоюсь легко.
   - Не плохо иметь диплом специалиста.
   - Диплом не проблема. После государственного переворота девяносто третьего мы оказались в продажном государстве: всё можно купить, любого можно продать, предать, за любые деньги. Можно запросто купить диплом капитана дальнего плаванья, хоть ты около судна ни раз не стоял.
   Засиделись до темноты. Другу Сашиному 28 лет. Скромный парнишка, в обращении вежливый.
   - Мы приехали к своим друзьям, которые от вас привет мне передали, пойдём к ним.
   - Только через мой труп! На дворе ночь, хоть от луны светлая. Переночуете здесь, а утром, после завтрака пойдёте. Я вам постелю на дворе, полог поставлю.
   - Обойдёмся, коли так, нам на полу лучше, привычнее.
   Спали они вдвоём на раскладном диване. Крепко, безмятежно.
   На следующий день я разбудил их на рассвете, предложил посмотреть половодье, где нерестится рыба. Встали резво, охотно вышли на вал отделяющий подворья от разлива весеннего паводка. Вышли на вал, ища глазами нерест крупной рыбы - сазана. К сожалению плещется в брачных играх только мелкая рыбёшка. Сазана и сома разграбили зимой в их зимовальных ямах. Отморозки заряжают мощные конденсаторы, на водных ямах, через пластины их разряжают, убивая всё живое. Крупную рыбу выбирают, всё остальное гибнет. Другие привозят с собой мотто генераторы мощностью в киловатт, так же убивают током. Человек опаснее зверя. Ребятам рассказывать о грабежах не нужно, они живут в этой стихии. Но на раннюю побудку не обиделись, когда они ещё встретят рассвет в понизовье.
   На завтрак Антонина подала парное молоко с оладьями.
   - Молоко-то у вас, какое душистое, сладкое, сахару не надо.
   - Приезжайте к нам на летний отдых, лучше к сенокосу. Уедем на острова и будем на природе блаженствовать, себя не переутомляя! Палатка, удочки, костёр и чистое, звёздное небо!
   - Мы такое уже видели, но только в кино.
   Ушли, довольные нашим гостеприимством, нам тоже приятно сделать хорошим парням добро.
   Помыслы у ребят чистые. Чистого и неба вам, ребята, жизни справедливой.
  
   Как - то мы с Антониной были на оптовом рынке на Славянской. В его центре нас увидел Саша Иванов. Встреча радостная, но в спешке:
   - Ты что здесь делаешь?
   - Работаю.
   - Поговорить нам хочется, где встретимся?
   - Здесь я буду.
   В суете и спешке уезжаем домой, только в дороге вспомнили о Саше.
   Жаль, не виделись больше.
  
   Зеленга, май 1998г.
  
   Анастасия
  
   Третий месяц слякотной погоды, зимуем. Дома сидеть надоело и в слякоть выходить не тянет. После новогодних праздников ухожу в творческий выход. Иду по селу, шлёпая подошвами по грязевой жиже на асфальте. Мимо меня, ошалело, катятся мотороллеры, разбрызгивая грязь на одежду прохожих. На базарчике не активная толчея. Молодой верзила с восточным разрезом глаз громко и жутко сквернословит, как в тюремной камере: " ... всё равно найду выпить!" - Уверяет знакомого парня. Осматриваю витрину с бытовой мелочёвкой. 2003 год, рыночная экономика, без государственного знака качества, а мне нужны качественные лезвия для безопасной бритвы. Выбор есть, качества нет. Лезвия " Рапира" на одно бритьё, " Спутник" и на раз не хватает. " Джилет" на три раза, а по рекламе - предела не имеет! Справа от меня сударушки судачат: " У моей знакомой дочь забрюхатила от мужика на сорок лет старше, а он женат. Узнает ево жена, чо тада будит? Насмотрелись кино " Элен и ребята", вот и считают: жили с комлисами, накой оне?!".
   Иду по рекомендации социальной службы к старушке с интересной судьбой. Мол живём, обслуживаем стариков, проживших жизнь сложную, не серую будничную, а интересную, расскажи о ней в районной газете. Дали все координаты.
   Сижу в гостях у старушки в 85 лет. Второй год прошёл, как потеряла зрение. С таким горем мириться не хочется:
   - Иех, милый, сколька эти глазаньки выплакали!! Им давно бы закрытса нада, а я всё живу. Правда, в этом доме у сына уж 30 лет живу.
   - И как?
   - Хорошо живу, слава Богу, хорошо. Может, я уж им надоела, но не замечаю. Хорошие они у меня, сноха радельная.
   За наш стол села кроха - правнучка. Красивая девочка, сапит, нахмурив бровки. Осматривает содержимое стола.
   - Здравствуй, детка.- Говорю ей. Молчит.
   - Поздоровайся с дядей.
   - Я с не поздоровался, она не возражает. Не возражаешь? - Качает головой в знак согласия. Под её нос поставлена тарелочка с омлетом.
   - Вот и я была такой же стеснительной. - Анастасия Прокофьевна повела меня в свою прожитую жизнь.
  
   ДЕТСТВО.
  
   В семье Саратовского крестьянина Жаркова Прокофия Семёновича Настя родилась девятым ребёнком. Их село Катанка расположилось на живописных окрестностях Волги, между Саратовым ( 80 км.) и Вольском. Здесь с ними жили поволжские немцы. В Катанке катали валенки, в Карабулаке жили чеботари. Своими товарами обменивались на ярмарках. Удачной ярмарка была в Вольске. Туда и ездили через Волгу деревенские умельцы со своим товаром, а от туда везли всё, что необходимо для семьи, двора и праздников. Земельные наделы скудные, они не радуют крестьян и без дополнительных доходов от кустарных ремёсел, прожить было не просто. Земля кормит, а одежду и утварь нужно покупать. Бог высоко, до царя далеко, нужно рассчитывать на себя, на свою смекалку, на свои руки, на свои плечи. Фабричный люд жил работой, за счёт работы на заводах и фабриках. Крестьянин ни от кого не зависимый, только от самого себя: попозже ложись, пораньше вставай, поменьше празднуй или окажешся в нищете с семейной оравой. Не сумел поработать мозгами - иди в батраки. Жди когда хозяин соизволит тебя накормить, да не забыл бы за труд : обноски, объедки, ... . Много зависит от того, к какому хозяину угодишь. Самодуров хоть отбавляй, никто их не укрощает.
   Прокофий Семёнович уходил в отхожий промысел в Астраханскую губернию на рыбный промысел. Полевые посевы особого ухода не требуют. Вся надежда на природу, погоду, её благ или невзгод. Зимы суровые, лета суховейные. Заработки отхожие помогали содержать большую семью.
   Анастасия, рожденная 6 декабря 1915 года, детство своё вспоминает в грустных тонах. Время смутное. Многие крестьяне, ушедшие в солдаты, вернулись домой, побросав винтовки на полях противостояния Германии с Россией. Её это не касалось, а соседи и родственники предвещали большую беду, жили в её ожидании.
   В хозяйстве Жаркова водились барашки, корова, лошадь. Выпасы ограничены посевными площадями, да леса с кустарником, потому скотину держали в стойлах или на привязи на лужайках.
   Начались вооружённые стычки. Детям малым было всё равно: кто с оружием в село пришёл. Есть все хотят одинаково и ежедневно, отбирают скот на еду и от имени царя батюшки и от имени Революции. Резали скот и на сегодняшнюю потребность и на запас окопный. Родительский слёзный вой вояк не тревожит, сёла войска опустошают. Кого пожалеют - оставят мяса кусок, а кого и жалостью обходят. Саратовская губерния богатством не славится, земли скудные. Голодающее Поволжье описывает история России, там жила в детские годы Анастасия.
   Во время отцовского отхожего промысла, многодетная мать, чтобы прокормить детей, вынуждена идти в батраки. Такими женщинами в богатых семьях не нуждаются. Берут при согласии на любую работу, даже унизительную. Плата хлебом, дабы чем-то накормить детей. Богатые эксплуататоры обижаются, когда красные называют их мироедами. Они себя считают благодетелями, или без подкормки хлебом не все бы выжили. Так на барских постирушках, мать простудилась, заболела воспалением лёгких: "Спала сидя" - Вспоминает Анастасия Прокофьевна. Врачь в те времена не постижимая роскошь! Свои методы лечения - самоуспокоение, так и умерла в 46 лет. Это был 1923 г. Насте было 8 лет.
   Старшие дети Прокофия уже живут самостоятельно, своими семьями. Дома осталось двое детей: младший сын в 11 лет, да Настёнка. Год маялся мужик в одиночестве., а потом женился. Мачеха детям не понравилась: " Себе кокурки испечёт на топлёном масле, а нам и на воде сойдёт". До 16 лет растила падчерицу, держа её в жестоких рамках домашних дел. Отдали Настёнку замуж в соседнее село Воскресенское за грамотного парня, Шеина Петра Ивановича. Он получил высшее образование в Саратове. Его отец герой Революции. Он был красным партизаном, который сам и организовал. Отгремели революционные бои, страсти, партизан вернулся к мирной жизни, даже пел в церковном хоре. Но " благодетели" его не простили. Схватили в ночи, после службы церковной, а утром сельчане обнаружили только разбросанные куски от его тела. На месте его гибели жители села установили памятник. Четверо его детей осиротели. Петру помогли учиться
  
  
   ГДЕ ЛУЧШЕ ЖИТЬ НА РУСИ.
   Прокофий Жарков с ностальгией вспоминает нижневолжские рыбацкие просторы, в тридцатых годах уезжает в Астрахань, а житейский выбор остановил на селе Зеленга, купив дом рядом с бугром, около которого село и образовалось. Через не большое время написал Анастасие с мужем письмо, в котором предлагает им переехать в понизовье Волги. Жить, мол, пока будете у меня, а там видно будет.
   Не обременённые детьми молодой семье не долго сняться с "якоря" и они переехали к отцу. Петра сразу приняли в рыбную кооперацию служащим в конторе. Анастасия к местной жизни не приспособлена, остаётся без дел. На одну зарплату мужа жить трудно. Перспективы к сносной жизни мизерные, а старшие сёстры и братья Анастасии живут в Ленинграде и его окрестностях, приглашают жить туда. Мол, большой квартиры не гарантируем, но временное жильё найдётся. " Нищему собраться, только подпоясаться" - говорит народная мудрость, уезжают в Ленинградскую область.
   В западной стороне города Пётр Шеин нашёл работу и " угол" для жилья: комната в четырёх комнатном доме. Дорожное предприятие, куда поступил Шеин, строит новую трассу на Ригу. Он на тракторе вывозит спиленный лес. С его образованием можно найти руководящую должность, но Пётр сдружился с "зелёным змием". Здесь прожили зиму и половину весны. У них родился сын Александр. Отец семьи трезвым домой уже не приходит. Грубостей себе в обращении с семьёй не позволяет, но систематические попойки надоели Насте, и она расходится с Шеиным. 1935 год. Пётр уезжает в Саратовскую область, Настя остаётся безработной с ребёнком на руках. Голод принудил её обратиться к людям за подаянием, но этим долго пользоваться стыдно, стыдно обращаться к родственникам. Отец узнал о её беде, уговорил приехать к нему. Другого выхода из ситуации нет, и она приезжает к отцу с грудным ребёнком на руках. Зиму и следующее лето живёт под родительским покровительством.
   1936 год. Бог подарил ей второго мужа - Васильев Иван Кондратьевич. Его жена застудилась при родах, умерла, оставив грудного ребёнка - дочь. Теперь их четверо. Анастасия приняла дочку, как родное дитя, поступила работать в столовую рыбартели имени Куйбышева, по обслуживанию столов. В те далёкие годы в семьях было позором работающая мать семьи. Это означало слабость мужскую, не умеющего прокормить семью. Вот и её Иван заявил: " От ныне, Настенька, я тебе работать не велю. Детям нужна мать в доме, а мне хозяйка дома". " Дом не велик, да сидеть не велит" - говорит сельская пословица. Иван потомственный рыбак краснолов, что означает: ловец рыб осетровых пород. Прокормить семью ему не трудно, тем более, что мирная жизнь укореняется. Он в море за семью спокоен. В его доме надёжная, добрая, ласковая хозяйка, а что ещё мужику нужно!?
   Появились совместные дети - пятеро, да сводных двое! Сводные дети узнали о своём статусе, когда стали взрослыми, но своим добрым взаимоотношениям не изменили. Главное любовь в семье взаимная!
   Началась война с Германией. Иван Кондратьев оставлен в рыболовстве, как организатор лова, кормилец Арии и фронтов. В его звене восемь девочек подростков, да такой же парнишка. Дни и ночи проводят на промысле, на раскатах и в море. В южное солнечное пекло на пахучих от древесной смолы судах. В трескучие морозы живут в шалашах из камыша в морском прибрежьи. Всё пережито, всё пройдено с достоинством и честью. Кроме своей семьи в селе голодуют другие семьи, чьи мужья и отцы воюют на фронтах войны. Вместе с рыбаком Милькиным оказывали помощь голодающим. Привезут зимой на санях рыбу: судаков мороженых, сазанов, сомов. Часть улова, раздают голодающим.
   Видимо жизнь на Руси не везде одинакова, коли Анастасия свои корни пустила в Астраханской области, променяв Саратовскую и Ленинградскую.
   Всякая жизнь органическая имеет свой предел, ограниченность. Чем активнее расходуется запас энергии, тем короче жизнь. Вот и у Ивана Кондратьева жизнь окончилась в 60 лет от перерасхода энергии на подвиге трудовом. От не соблюдения режима и качества питания на рыбном промысле. От систематического перегрева на солнечном пекле и в переохлаждении в морозы. А Анастасия винит трагическую смерть его брата, не мог Иван такую потерю пережить. Брат работал на судоремонтной базе при распиловке леса. Там его придавило бревном со смертельным исходом. " Ваня переживал сильно, потому у него появился рак пищевода". - Говорит мне уверенно. Он отказался от операции, прожил не долго, оставил сей бренный мир.
   Анастасия, хоть и с семьёй, но почувствовала себя одинокой. Дети взрослеют, но ещё не встали на свои крылья. Нужно искать работу, но без специальности только черновая. Где и как работала, мне умолчала. Сказала лишь: " До пенсионного возраста набирала стаж". Его 12 лет, от того и пенсия минимальная. Но детей выкормила, вырастила, только сын Саша от Шеина рано умер, вскоре умерла Тамара падчерица.
   Говорят: имя человека формирует характер. Видимо это так и есть. Анастасия Прокофьевна в мимолётном знакомстве показалась мне с мягким характером, как и её имя.
   Прощаюсь с добродушными хозяевами дома. Во дворе окинул взглядом подворье с кипой рыболовной оснасткой на заднем дворе, просмоленные, чтобы не портились в воде и легко отмывались от осадков прилипал. Собачка рыжая проводила меня безразличным взглядом, зевнула показав загнутый розовый язык.
   Иду домой под впечатлением рассказа. Всё та же слякоть и туман тучками. В центре села встречаю Виктора, годок мой. Заметно стареем. Здороваемся, поздравляем друг друга с наступившим новым годом:
   - Ково у вас у реки Сахарная опять ограбили?
   - Не знаю. Когда?
   - Дня четыре назад.
   - Ну и ... ?
   - Ломом выдрали засовы оконные, решётки.
   - А хозяева?
   - В городе были.
   - А милиция?
   - Была, вроде бы. Ты помнишь за последнее время, хоть одного вора поймали?
   - В районной газете часто пишут, как "Р" обворовал " Г". Кто они?! Может, мы с ними тепло здороваемся, с обнимкой. Засекречены.
   - Тут государство могучее разорили, а дом - тьфу, мошка мимо пролетевшая.
   Январь 2003 г. Зеленга.
  
  
   Гвардии сержант Акимов.
   Михаил Тимофеевич родился в 1915 году в Зеленге. Живёт напротив моего дома, через речку. Часто вижу его в лодке рыбацкой. То приехал откуда-то, заглушив мотор при подъезде, то им же фырча, отправляется на рыбный промысел. Сети ставит один, что очень не удобно. Крупнее его фигуры я не встречал. Годы сутулят, движение стариковское, но к дряхлым, в его 80 лет не отнесёшь, как в той песне: " Мы ещё повоюем". Очень вежливая супруга с волнистой причёской белых-белых волос ласково встречает и провожает: Миша, спички не забыл?
   - Кажись, взял.
   - Ну, и хорошо, с богом.
   Милая супружеская пара, в наше нервотрёпное время - редкость. Видно по их судьбам жизнь прошлась грубым катком, смертным неводом, оставляя жить, кому крупно повезло. Теперь наслаждаются жизнью. Мир ими познавался не только на школьной скамье - жизнь многому учила.
   После шестиклассного образования, ещё подростком, Михаил пошёл рыбачить. Село, да море - другое не знал, не видел. Мир его познания заключался видимым горизонтом, казавшимся краем земли, да Бог на небе, говорят. Когда призвали в Армию в 1936 году, впервые увидел город. Он поразил его своей громадой, лабиринтом улиц, суетностью населяющего люда. В товарном вагоне везли его в Украину через всю Россию в неведомую Винницу. Всё увиденное впитывает в свою память, как губка воду. Ему открывается диковинный мир, как заново родившемуся. Упоённо вдыхает ароматы леса, духмяной растительности. Поражает многоцветье лугов, высокотравных пастбищ. В Виннице обучают военному делу. В звании сержанта, запросто наводит ствол 152 мм гаубицы на любую цель; командует расчётом. А когда местные жители просили, помогает в уборке урожая. Встречают их в колхозе хлебом с солью.
   - Эх, и буханку нам преподнесли однажды! На всю трибуну: метра полтора в колесе, пол метра пышностью! Где же они такой пекли, как? Всем солдатам нарезали по большому куску, ещё и маслом помазали, - Вспоминает Михаил Тимофеевич. - Приехали на уборку хлеба в первый раз, думал булки, караваи хлеба носилками таскать будем, а оказалось - убирать пшеницу с поля. Откуда я знал, как хлеб появляется. А его - море! И колышется волнами. Батюшки мои! Глазами не окинуть! Посадили меня на лобогрейку укос скидывать. За день, брат ты мой, намахаешься ... , а вечером на танцы. Девки их поначалу нас боялись, а потом матери с танцев никак не выгонят. Молодые мы были, откормленные ...
   - В конце тридцать восьмого передислоцировались в Ленинград. Вот тут маленько к культуре меня приобщили. Запомнился Васильевский остров, отсюда берег Финляндии видно. Исторический музей, картинные галереи, Эрмитаж, Исаакиевский собор, где хранятся мощи святых. Это меня командир взвода, старший лейтенант Михаил Бокин, всё водил. Вначале тридцать девятого погнали нас было на Финскую, но опоздали. Там уж всё кончилось.
   В 1939 году сержант демоболизовался. Армия его изменила, обучила, облагородила. Парень заметно возмужал. Снова в море, но уже помощником капитана на моторную рыбницу " Белорыбица", осетровые принимали. В межсезонье бывший сержант обучал допризывников военному делу, азам солдатским.
   21 июня 1941 года " Белорыбица" отшвартовалась к плавбазе для сдачи рыбы, а тут уже суматоха, война, говорят, началась, по радио приняли известие. На третий день, не завозя их домой, Михаила и других призывников привезли на сборный пункт города Астрахани. Два дня сидели на железнодорожном вокзале в тревожном ожидании отправки, ещё не известно куда.
   С гудками паровоза поезд везёт их в городишко Калач - на - Дону. Здесь формируется Армия Чуйкова. Сержанту Акимову в пехотной дивизии дали взвод миномётчиков.
   Война громыхает в стремительном темпе. Здесь пополняются полки, довооружаются, обучают новобранцев, таких же молодых, необстрелянных.
   Враг теснит на Воронежском фронте, гроза надвигается в быстром темпе. Начались первые, пробные бомбёжки, потом пошёл вал авиации, танков, видимо - невидимо техники врага. Вздыбилась земля, закрылось небо пылью, дым - ад кромешный!
   - Напор невообразимый, потери страшные. Постыдное отступление, бежали, чего скрывать. Не успеем скучковаться, а он уж тут, и снова пятками вперёд. Они же на мотоциклах, на машинах, а мы пёхом. Закрепились в Сталинграде, опомнились, обстрелялись. Здесь хоть за камнем спрячешся, не на голом поле. Стоим крепко. Немец перепахал город. Люди валяются - наступить некуда. Отступили к тракторному заводу, дерёмся в его цехах. В бою себя не чувствую. Не поймёшь: где небо, где земля. Мощные взрывы взмесили землю, станки, балки перекрытия. Мёртвой хваткой уцепились за полоску берега. Не спамши, не жрамши. И как он нас в Волгу не скинул, удивляюсь. Листовки сбросил нам немец: " Русс капут, буль-буль...". Мамаев курган, бои страшные! Пуля мне прошила мне грудь, пробила руку вот здесь (предплечье). Весь в кровище в своей и чужой. Чудом нас переправили, ранетых, на другой берег через Волгу. Лежачих грузят на телеги, машины, а нам, ходячим приказано самим добираться до госпиталя. Это был октябрь 1942 года. Куда идти не понятно. Фашисты ожестояённо бомбят и эту сторону Волги. Всё перепахано, исковеркано, в щепки разбиты поезда. Полевые госпитали постоянно меняют место дислокации, никто не может показать, где медпункт. - Рассказывает Михаил Тимофеевич, прерывая свой рассказ паузами, заново переживая прошлое. - Оборванные, окровавленные, голодные долго ходили в поисках помощи. Каждая ступня отражается жгучей болью в ранах. Пошли на южную окраину поселения. Набрели на порожняк с цистернами из-под горючего - поезд направляется в Астрахань. Стрелки его охранения предложили пятерым раненым парням ехать с ними. В прицепной теплушке к вечеру следующего дня приехали на станцию Астрахань - 2. Только переехали Болду реку, как нас арестовал местный патруль по подозрению в дезертирстве. Спасибо капитан какой-то выручил. Крепка он их отругал: " Вы охренели чтоли?! Парни истекают кровью, а вы их мутузите!!! Срочно отправьте в госпиталь!". Отпустили. Друг, не помню уж фамилию ево, предложил переночевать у ево родственников на Десятой пристани. Так и сделали. Обмылись, перебинтовались, поели и мертвецки уснули, не чуя боли. Утром в госпиталь, на улице Фиолетова.
   - Родственникам сообщили?
   - А как жа, мать с отцом приезжали, брат старшой.
   Были у сержанта и другие госпитали, города. В начале весны 1943 года вернулись в свою часть. Почти никого знакомых, всех однополчан уложили в Сталинграде. Стояли уже в большом селе Красные маяки. Формировались заново. Дали новый взвод и неизменный ППШ - автомат. И снова в бой. С большими потерями форсировали Дон.
   - Немец огрызается, много народу потопил, расстреливает нас в упор. Немногие добрались до берега вплавь. Не успели обсохнуть, погрузили в вагоны, и на Апостолово. Освобождали Каховку, Азов и на Одессу. Теперь маленько веселее стало. Хорошо мы его гнали. Пришли в Белоруссию, а там и Польша. При форсировании Вислы опять меня ранило, вот сюда (над голенная область), от госпиталя отказался. В медсанбате перевязали, и ладно.
   - А почему не в стационар, рана-то не плёвая?
   - Эх, тёзка, дорогой ты мой! Насмотрелся я на сожженные сёла, разбитые города, обожжённых и сожженных, изуродованных, расстрелянных детей Стариков и женщин. Отбиваем, а они ещё тёплые. - Умолкает, вытирая слёзы. Огромной ладонью согребает крошки со стола, переложил их в другую. Свободной ладонью гладит клеёнку на столе.
   - Звери они, - говорит дребезжащим голосом, - а сколько в концлагерях жгли, вешали, душили. Видел я это всё после освобождения. Нет, милый, вперёд и быстрее.
   - Как вы реагировали на психическую атаку пьяных немцев?
   - Ааа? Психическую? Не видел таких. В рукопашном бою не случалось. Мы им, брат ты мой, за всё, про всё из дня ночь делали, из ночи - день! Познань тяжело брали. Меня в блиндаже по грудь завалило, брёвнами прижало. Шесть месяцев в этом городе от контузии лечился. Догнал своих на Одере. Форсировали его и на Берлин. Здесь мы им второй Сталинград уделали! Я ихний Рейхстаг брал. Вытащил своим взводом из подвала главных фашистов, доставил Василию Ивановичу Чуйкову. Да... Дали им микрофон, чтоб к своим обратились, сдаться, значит. Генерал ихний в микрофон калякает, а я рядом сою. По коже мороз. Потом передал их Жукову.
   - Счастливый вы человек: легендарных полководцев видели: Чуйкова, Жукова ...
   - Жукова только рядом видел, а с Чуйковым не раз за руки здоровался. Строгий, но справедливый, а это главное. Добрый. Очень добрый.
   После взятия Берлина для Акимова война не кончилась. Ещё были Дрезден, Веймар. Здесь-то и узнали о капитуляции. Из всех орудий залпы салютные дали! Здесь и остался до конца 1946 года.
   - Много гибло населения на территории других государств?
   - Удивляюсь, но во время боёв не видел гражданских лиц. Пройдём пехотой, как расчёской. И только потом они появляются из-под земли. У них такие погреба - дом второй под землёй!
   - Как к вам относилось население Германии, говорят, наша братия тоже шкодила?
   - Врут. Как они над нашими издевались - видел, а их не трогали, что зазря говорить!? Боялись они нас по началу, рогатыми считали, недочеловеками. Даже не боялись в причёске рога пальцами нащупывать. Сами и смеялись над фашистской выдумкой. Ничего, хорошо к нам относились. Старик один, германец мне говорил: " Русских нельзя обижать, или потом они ни перед чем не остановятся, побьют. " . Он-то знал почём фунт лиха.
   - Посылки домой высылали?
   - Ни одной. Нет. Посылка она - тьфу и нет её, а совесть всю жизнь глодать будет. Какие посылки!? Некогда было. Вперёд, пошёл и пошёл. В последнее время на машинах перемещались, а до того пешком топали до самой Германии.
   - Что-то поздно вас демоболизовали.
   - Меня и двух моих ребят: рядовых Жукова, Мокшанова назначили в штаб Армии в отдел шифрования часовыми. Но нас могли послать с секретным пакетом в любое время суток, в любой штаб. Я с ними пятьдесят городов объездил.
   - Один ездил или сопровождал офицеров связи?
   - Сам возил. Да ... .Один. Зато у нас был свободный пропуск, и мы могли шляться, где нам хотелось. Были и у нас фрау там, разные,- подмигивает здоровым глазом, - но я стеснительный был, так, баловство одно.
   - Ваши самые дорогие награды?
   - Медаль " За отвагу", " За взятие Берлина" тоже. Два благодарственных письма от Сталина. Не каждому было такое. Жалкую, что за Сталинград ничего не отмечено. Мои друзья, однополчане. Наверна, там встречаются, а меня туда не приглашают, а мне очень, да ... очень обидно. Так вот.
   В декабре 1946 года гвардии сержант Акимов собственноножно вступил на землю родного села. Не верилось, что его увидет. Шёл русский богатырь, местный Илья Муромец, позвякивая наградами, на радость землякам и родичам. Запросто не дотянуться до его шеии, щёк, но умудрялись лицо
   Целовать со слезами радости. Радость не вмещается в груди, выражается объятиями, повторными поцелуями.
   - Как сложилась ваша гражданская судьба?
   - Отдохнул немного и в Гослов подался. Разруха вокруг, голодуха, разве усидиш?. Судака сетками хорошо зимой взяли. Подзаработал. Землянку врывную в Рембазе купил. Врывная - не значит вырытая в земле. Врыты каркаса опоры, стены из камыша, обмазанные глиной - землёй. Крыша пологая накрыта землёй, пол в землянке земляной. Одноцелое название такой халабуды - землянка.
   - Я не один десяток лет жил в таких землянках.
   - Когда Гослов закрыли, пошёл в Рембазу работать плотником. Но с моими ранами долго, много топором не намахаешься; предложили работу помощником капитана на моторной рыбнице " Индонезия". Когда заменили её деревянный корпус на стальной, то переименовали на " Снабженец". Потом шкипером на паром, а хозяйка моя у меня матросом, - смеётся рассказчик такому сочетанию, - старые раны на воде ноют, организм тоже стареет. Перевели на работу береговую работу, капитаном флота и одновременно инструктором по пожарной части. Потом что? Пенсия потом.
   - Домик у вас добротный, давно построили?
   - Давненько, но долго жили в землянке. Два раза нас половодье топило, в 55 и 56 годах, лодку за калитку привязывали. Землянка на сыром грунте осела.
   - Возможности не было дом построить?
   - Возможности-то были, да всё стеснялся лес просить. Уварыч, Шмончев, директор Рембазы, меня надоумил: напиши, мол, заявление на покупку леса, помог материалами, построился.
   Смотрю семейный альбом. Фотографии фронтовиков, друзей, односельчан.
   - Это вы в молодости, Галина Николаевна?- Спрашиваю хозяйку дома, показывая на фото круглолицей, черноглазой шатенки.
   - Да, была когда-то ... !
   - Тимофеевич, вы где такую красотулю отхватили?
   - Аааа, мать её шла пешком из города в село Цветное, у нас заночевала. В разговоре с моей матерью сосватали меня заочно за её дочку. Поехал я в Цветное к своим родственникам, там они нас и свели. В январе поженились.
   - Быстро вы "снюхались". Дети, внуки есть?
   - К сожалению, нет. Издержки войны, брёвнами в окопе придавило, а теперь аукнулось. Ни детей, ни внуков, рази эта жись?
   В нашем разговоре активное участие принимала Галина Николаевна. Быстрая в движении, она вместе с мужем переживает его бередящий душу рассказ.
   - Вам-то, Галина Николаевна, как жилось до замужества?
   - По-разному. До войны-то, что и говорить, хорошо жили, есть что вспомнить, а уж о войне вспоминать не хочется, вспоминая - заново переживать. Семья большая, и одни девчата. Отчим - Михаил Андреевич Павлов был рядовым рыбаком, а в революцию был красным партизаном, так его многие называли. Предложили ему возглавить колхоз в селе Марфино, но он должности председателя испугался, безграмотный же был! Уговорило его начальство. Ничего, дело у него пошло, даже хвалили. Бумаги я за него писала. Его забронировали во время войны. Государство колхозы обирало до последнего зерна, копейки. А начальство приезжает и ещё требует. Отчим возмутился: " У меня колхозники с голода опухают, мрут, имейте совесть!". Какому начальству такое высказывание понравится? Решили его вежливо, с хитринкой заменить. Предложили ему должность управляющего рыбным хозяйством Володарского района. Он отказался, ссылаясь на безграмотность, на что и был расчёт. Сняли с него бронирование, и отправили в Астрахань, оттуда на фронт. О том узнал директор Марфинской флота рембазы - Георгий Уварович Шмончев, срочно поехал в город на выручку, но опоздал. Отчим оказался в Сталинграде. В Дубовке, на глазах однополчан, подорвался на мине. Мы его очень любили и он нас; бывало, мать нас гоняет за что-нибудь, а он за нас заступался: " Что ты, мать, их обижаешь, лучше наших девчат нет". А она на него: "Балуешь их много, распустились!". После гибели отца мы переехали в село Цветное. Легко ли нашей матери было такую ораву прокормить?! Обуть, одеть, учить. Давайте я вам чайку поставлю.
   - Я не хочу, спасибо. Как вам живётся среди односельчан?
   - Не обижаемся, что зазря говорить. Иногда бывает, не без этого. То обворуют сети, то запчасти к подвесному мотору из сарая уведут, а то и оскорбят ни за что. Мол, какой ты фронтовик, не смелый. Небось в тылах ошивался...
   - Мягкий он характером. Махал бы кулаками почаще, может и не посмели бы надругаться. - Сетует супруга. - Шест рабочий, новенький, спёрли. Племянник мой ему только что сделал.
   - Что с глазом у вас, Михаил Тимофеевич?
   - А..., это плотник наш, Бахтин. Иду с работы, подаю ему руку поздороваться, а он пьяный, вытаскивает из кармана складной метр и тычет им мне живот. Я думал это нож, попятился, а сзади бревно лежит, я упал навзнич. Он меня лежачего ногами стал избивать, да вот по глазу сапогом угодил. Мне 70 лет тогда было, мог бы и я ему навалять, да что с пьяным связываться! Осудили иво, дурака, три года тюрьмы дали, а глаз не восстановить теперь.
   Ах деда, дедуля, добрая твоя душа. Не всегда же надо быть таким простодушным. Прощаюсь с гостеприимными стариками, с их уютным, светлым, чистым домом. Прожить бы вам безоблачно означенные судьбой годы, вы это заслужили. Тихо закрываю калитку с прибитой на неё красной звёздочкой, означающей дом фронтовика. Мир дому сему.
   * * *
   На другой берег нашей речки, на дом Акимовых я уже смотрю с другим разумением. Понимаю его обиду: однополчане съезжаются на места боёв в Сталинграде, а его не приглашают, будто-то он мимо на пароходе проплыл, а не истекал кровью на его улицах, защищая город от фашистов. Живого из событий вычеркнули. Самая тяжёлая рана получена на Мамаевом кургане. Обида застилает старческие глаза во время торжеств по случаю Дня Победы в Сталинграде. Всматривается в лица бывших однополчан на экране телевизора, но знакомых не видно. Неужели один из всех выжил?!
   Пишу письма в разные инстанции , чтобы восстановить справедливость для Михаила Тимофеевича., но всё безрезультатно." Не числится" , " Не известно". Страна готовится отметить шестидесятилетие Победы в Сталинграде. Поглядываю на другой берег речки. Дела там совсем плохи: умерла Галина Васильевна. Вместо неё домовничает её родственница. Она тоскливо ждёт смерти старика, чтобы завладеть его домом, но он умирать не спешит. Шипом, сквозь зубы не раз укоряет старика: "Хорошие люди умирают, а тебя, скотину, смерть не берёт. На, жри."- Сунет ему утром миску каши, как псу бездомному. Так говорил он мне при мимолётных приветствий. Михаил Тимофеевич совсем ослеп. Может он мне утрирует их взаимоотношения, но однажды я их вместе видел в автобусе, везла она его на леченье. Я бы не сказал, что она с ним была груба. Вживили ему хрусталик, дед повеселел. Вроде бы и здоровее стал. Надоел женщине бедный родственничек, часто уезжает домой, оставив его без присмотра.
   Его соседка - Елена Изумкулова работает в социальной службе села надомницей. Обслуживает стариков на дому. За судьбой соседа наблюдает с болью. Как только он остаётся один - бежит к нему:
   - Дядя Миша, ты чем питаешься?
   - Чааай, а чё ищё?
   - Почему мне не позвонил?! Ну что мне с тобой делать? Щас я ... . И закипело у неё привычное женское дело. Она его не обслуживает по службе, беспокойная, добрая. Накормит деда, напоит и в бане помоет. А что ещё старику нужно. Засыпает с умилением, безмятежно.
   Мир не без добрых людей, а у нас таких большинство. Не совсем официально, но Военком идёт на признание Акимова участником Сталинградской битвы. Поздравить его, порадовать приходим с главой Администрации села Александром Андреевичем Гусевым. В доме его хлопочет Елена Изумкулова. После поздравления и вручения скромного подарка Андреевич говорит:
   - Михаил Тимофеевич, на столе у тебя не как у одинокого!
   - Это Лена постаралась,- Прослезился. Она у меня лучше дочери родной, ей богу. В выходные её дни у меня праздник. Она мне и пирог испечёт, и блины, но прсталая! Еш, да еш. Ну не хочу я, нет - еш.
   Лена несёт из-за печи бутылку с водкой, протирает её тряпицей. Мы на это не рассчитывали, и подняли руки вверх, как перед богом:
   - Вот это лишнее. - Говорим одновременно.
   - Да вы что, мои хорошие, чай не кажинный день у меня такие гости. Нешто мы нелюди какие. А стопки, лена.
   - Ну, как без них, сейчас я.
   Елене лет сорок Она замужем. Муж профессиональный рыбак. Когда-то работал сварщиком на Зеленгинском судоремзаводе, но после развала экономики, пришлось переквалифицироваться. Девочка у них, теперь ей около 14 лет. Часто вижу её на мостинке и в домашних хлопотах, если мать на работе. Лена рада такой неутомимой помощнице. Стариков обслуживать - дело хлопотное, щепетильное. Каждому нужно угодить, да не приведи бог обидеть! Приходит домой уставшая, а в доме её полный порядок.
   Посидели, поговорили, пора и честь знать, но дед с обидой:
   - Не обижайте меня, посидите ещё. Кто знает, может в последний раз. - Платочек к глазам.
   - Я что вам, как уважаемым лицам, хочу с вами поделиться своим решением: я дом Лене отписал. Не каюс. Ей Богу.
   - Дело это личное, ваше,- говорю, - но Лена молодчина. Все наши старики, кого она обслуживает, хвалят её за душевную теплоту. Умница и добрая.
   - Лена, ты это уважение заслуживаешь. - Утверждает глава села.
   - Я не за это стараюсь, старалась. Мне жалко его. Можно сказать осиротевшего. А ОНА, я же слышу за забором, орёт на него! Разве так можно!?
   * * *
   Председатель Совета ветеранских организаций Астраханской области - Григорий Георгиевич Коноплёв решил познакомиться с работой ветеранской организации села Зеленга. Я её председатель. Встречаемся у здания сельской Администрации. Вместе сходили в сквер, где обелиск памяти погибшим воинам разных войн. Здесь у нас порядок. Нет только стелы с именами погибших. Хорошо бы на мраморных плитах, но это нам не по карману.
   - Где встретимся с Советом?
   - Лучше, Григорий Георгиевич, посетить стареньких, не ходячих. Им будет приятно такое внимание.
   Зашли в дом бывалой фронтовички - Марии Васильевны Головановой, но её увезли в город для лечения глаз. Поехали к Акимову.
   Июньская жара, средина дня. Здесь нас не ждали. Михаил Тимофеевич в летней кухне, там прохладно. Кругом чистота и порядок. Дворовые насаждения ухожены, чувствуется здесь женская рука, хватка. Лена здесь же. Приятно видеть, осознавать, что нашим старикам такая участь досталась. С заботливым, хоть и с чужим человеком. Нас приглашают в кухню. Знакомим гостя с хозяином дома. Нам быстренько организует Лена застолье, но время нас ограничивает, поговорили и ладно. Сожалеют, но ...
   - Спасибо вам всем, люди добрые, жаль что по грамульке не приняли, обидно. Спасибо за заботу о нас, не смотря на мерзкопакостное время.
   - Для того мы и работаем, чтобы о вас всегда, вовсе времена помнили. На том и стоим. Дочь у вас замечательная.- Говорит прощальные слова Григорий Георгиевич.
   * * *
   Не всё так гладко у Михаила Тимофеевича. Как-то перед вечером звонит мой телефон. В труппке голос Елены вперемежку со слезами:
   - Михаил Семёнович, у нас беда. Приехала баба Настя с мужем. Я была дома. Слышу, у дяди Миши стук какой-то. Я туда бегом. Я всегда ему велю запираться изнутри. Смотрю, она орёт на него. Вбегаю в дом. Она на меня мегерой: " Ты, сука, дом мой хочешь себе присвоить!". Да сто лет он мне не нужен, вы что с человеком сделали! Он чуть живой, лицо в крови.
   - А муж её что смотрит!?
   - Молчит, смотрит посторонним человеком. Дядя Миша ей не открывал, но к двери подошёл. Гонит её. Она остервенела. С разбегу плечом запор выломала, раскрытая дверь ударила деда по лицу. Они дотащили его до кровати, бросили.
   - В милицию не звонила?
   - Звонила, да разве их отыщешь!
   - Тогда позвони Александру Андреевичу, у него во дворе машина служебная, сам управляет.
   Позвонила. Глава села быстренько подкатил к дому Акимова, выгнал нахалов.
   Понадобился Акимову паспорт, а его нет в доме. Анастасия предусмотрела давно ход его мыслей, всё спрятала в сундук, а ключи забрала с собой.
   Вместе с милицией, глава села вскрыли сундук, а он пуст. Его запас денег на смерть, все документы, даже хорошую одежду не обнаружили. Михаила Тимофеевича это шокировало, а 23 июня 2003 года Елена обнаружила старика мёртвым. Это ожидалось, но холодное тело вызвало у Изумкуловых ужас, растерянность. Слёзы горечи.
   Родственников Елена никого не знает. Ни адресов, ни следов. Похороны взяла на себя. Подключает своих родственников, я подключаю Совет ветеранов района, военкомат. На эти случаи в организациях всё организовано чётко, но вот беда: бензин не на что купить. Как всегда выкрутились. Приехали пограничники, дали оружейный салют.
   Лена сделала всё, как нужно. На её плечи, такое ещё, слава богу, не ложилось. Делает поминки по церковным канонам. На 9 дней приезжали сыновья Анастасии. Благодарят Елену за её содействие. Они одобрили решения деда подарить дом заботливой соседке.
   Опустел берег у двора Акимова. Сиротливо лодка греет бока, приваленная к забойке. Редко кто появится на мостинке его, врастающею в ил береговой.
   На мостинке Изумкуловых иногда вижу их дочь, набирающей в вёдра воды, или с удочкой сидит. Придёт мать с работы, а у дочери ужин из жареной рыбёшки.
   Зеленга, декабрь 2003 г.
   Простая Мария
  
   В скучные зимние вечера перечитываю роман Л.Н. Толстого " Война и мир". Читаю и сегодня, в выходной день. Витаю в мире Наташи Ростовой, Пьера Безухова, Андрея Волконского ....
   Стук в входную дверь, и на пороге появилась давно мне знакомая женщина Мария Даниловна Фёдорова. Принесла мне в починку до потопную керосинку. Пока я осматривал сей агрегат, она беседует с моей женой Антониной. Течи не обнаружил, сделал профилактику и вернул хозяйке.
   - Маша, можно мне тебя так называть?
   - Мне уж 70 стукнуло, лучше просто - Мария.
   - Мария Даниловна, твой агрегат в рабочем состоянии, видимо, при заправке переливаешь, не учитывая коэффициент расширения.
   - При нагреве, а ты заливаешь керосин холодный, он расширяется, вот и течь.
   - Чёт ты по - научному говоришь, так и скажи - не переливай, лучше не долей.
   - Закон физики не знаешь. - Вступает в разговор Антонина. - Помнишь, как сын нам напомнил о законе физики?- Спрашивает меня.
   - Помню: колбасу из холодильника с сестрёнкой ополовинили, а когда спросили их почему много съели, ответил сын, мол, нужно знать закон физики. При охлаждении тела сжимаются.
   - Может быть, но я и без этова закона чуствую, что колбаса оприходована, а карасинку переливаю. Мне её Лёша Мамаев подарил, нашёл на свалке. Горит хорошо, но карасин чот под ней, типерича поняла. Можит и впрямь переливаю. Скок я тебе должна за работу?
   - Нисколько.
   - Ну спасиба. Дров-то у меня мала. Газ баллонный кончился, электроплитку дочь к себе увезла, на время, и уж три года. Да и с карасином проблема: не всегда купишь. Что вот делать, как жить? У вас тепло дома, а у меня холодно. Стоит у меня электрообогреватель, колхоз установил, но я ево не включаю. За месяц нагорит тыщ на двести, а у меня пенсия двести, да и ту вовремя не дают. Придётся, как в войну, поршенки рыть.
   - Поршенки, - напрягаю память,- у нас их чушинками называли.
   Вспоминаем технологию добычи корней и их кулинарную обработку.
   - Ты, Мария, с 26 года, а выглядишь моложе. Я с 33 его, думал годки мы с тобой. Девушкой, небось, красивой была? Кстати, как тебя тогда называли: Маша, Маня, Маняша, Манька, Маруся?
   - Просто - Мария. Красивая, -улыбается, - не знаю. Любоваться собой обстановка не позволяла, война была. Отец потерял здоровье в революцию, красным был, в 38 году умер. В семье пять братьев и я шестая. Вот и представь, как нам тогда жилось, когда мал мала меньше! В четырнадцать лет пошла работать в колхоз, и сразу нас увезли на речной остров Чеченный.
   -Тот, что ниже Сизого бугра, по Бушме?
   - Он, будь неладным. Два года, безвылазно, камыш косила, сено убирала, лёд для ледника таскала. Не одна, с такими, как я, девчёнками, мальчишками, да с мужиками инвалидами, которых на фронт не берут.
   - Чем кормили? Нужно же было как-то вас поддерживать в рабочем состоянии.
   - Чем-чем. Привезут селёдку - потом воду хлещем, или капусту, варим её.
   _ И тогда там скотоферма была? Мясо не перепадало?
   - Всё на фронт, всё для фронта, а нам: "вы, девчёнки, опять должны". Правда, как-то нам целого быка скормили, может, потому и должны были. Он, бедолага, в грязи завяз, в ней и сдох. Когда ево нашли, а он уж пахнет, вот его и нам. Воняет, а есть-то хочется.
   - Трупом кормили. Молоко хоть к чаю давали?
   - Ты что, бог с тобой, какого молока?! Скажешь тоже! Потом на бахчевых культурах два года работала.
   - В сезон овощей, небось, отъедались?
   - Ага, отъедались! Бывало, идём на сборе по грядкам, а позади нас бригадир или звеньевая, учётчица. Попробуй, сунь что-нибудь в рот, тебя тут же отлают. Сколько огурцов - желтяков было, и те не давали съесть. Неужели и их на фронт увозили.
   - Да, люди тогда жестокие были, друг дркга боялись. Мало ли порядочных людей пересажали.
   - Да уж. Моей маме на первый день Пасхи сразу три извещения пришло: две похоронки на сыновей и одно о без вести пропавшем. Не могли штоли их разделить, чтоб не сразу очакушить!?
   - И кто тот "умник"?
   - Ты его не знаешь, умер он. В исполкоме тогда работал.
   - Да, Мария Даниловна, перечитываю роман " Война и мир", и выходит, что во все времена были сыны Отечества и сукины сыны.
   - А..., вспоминать не хочется, слёзы наворачиваются. О чём это я говорила, склероз уже. Да, огурцы собирали. Есть охота, пуплёнок огуречный в руке зажмёшь и будто нос вытираешь - в рот его. Жую не открывая рта.
   Слушаю Марию и сравниваю с бытом Наташи Ростовой, такой же юной, хрупкой, в окружении гувернанток и слуг. Если бы Марийке нашей такие условия, какой бы она сейчас была и сидела бы около меня? Нет, наверное, не сидела, где-то бы процветала!
   - Вспоминаю, как арбуз хотели с бахчи украсть. Шли мимо неё на уборку сена, а сторожиха за нами следит. Одна у нас боевая была, тырк арбуз ногой и катит, как футбол, мы тоже стараемся ей помочь, подфутболиваем.
   -Укатили?!
   - Нет, догнала нас кривоногая, отобрала.
   - Орлица!
   - Ооорлица! А как шестнадцать исполнилось - в море на реюшку. Распорами ловили.
   - Распоры - это что?
   - Невод для малых глубин, кругом выкладывается. Первое время страшно было - вода угнетала. Всегда ветра, шторма и вся вся стихия: дожди, туман. Постоянная качка. На реюшке нас шестеро было: дядя Коля Герасимов, Иван Иванов, мы его Мазюк называли, а что это такое не знаю. Ваня Васильев и нас три девчёнки. Опыта никакого нет, ничего не знаем, как слепые котята.
   Мужики это понимали, помогали, иногда подшучивали. Один раз дядя Коля Герасимов подшутил надо мной. " Бери, Мария, вон ту барбелку (поплавок из коры древесной) и точи ею якорь, или он в дно не воткнётся" Беру барбелку, сажусь на шток якорный и наяриваю - точу. Волна реюшку качает, на носу особенно плохо, мне уже тошно, но стараюсь вовсю. Вроде железо уже блестит, а лапа не точится. А Ваня Мазюк знал, что у меня есть газета " Советская Россия", где про меня писали, и осьмушка табаку. Вот он мне и говорит: " Марея, жалко мне тебя, устала, небось? Дай мне полгазеты и полосьмушки табаку, сама иди отдыхать. Я к утру справлюс." Подружки отдыхают и мне хочется, отдала что просит. Прихожу в трюм, а девки мои прыскают от смеха. Обманул, стервец. Но его бог наказал: съел он кусок жирной белорыбицы и сырой воды нахлебался - всю ночь дристал! Сидит и сидит на шканце ( планширь фальшборта). Подружке моей тоже захотелось по большому делу. Кричит ему: " Тыыы, зараза такой, скоро шканец освободишь, я тоже хочу!!!", а он всё сидит. Ночь. Терпения у неё уж нет, вышла, перевалила за борт задницу и пыркнула!
   - Так всегда нужду справляли?
   - Ну маненько прикрывали друг друга. А что поделаешь, коли припрёт. Привыкли, да и мужики нас понемали, старались не глядеть в нашу сторону. А раз спрашивают меня: " Что делать, Мария, будешь, если мы на подчалке (бот рабочий) на порядок ( гряда сетей) уйдём, а вернёмся ночью. А?"
   - Флаг на мачту повешу. А он: "Ну и дура. Фонарь нужно вывешивать! Поняла ли?" Ну, конечно поняла, как сама не догадалась?! Вот так нам в море жилось. Над другими тоже подшучивали. Помню, я уж опытная была, на мякине не проведёшь. Так они, мужики, одну девку заставили мушкетом (деревянный молот) фалбитинг ( швартовый столб от киля, сквозь палубу, для натяжки каната при швартовке) забивать. Бабёнка здоровая, молотит изо всей силы, а мы хохочем.
   - Мария, пей чай, остывает.- Угощает хозяйка дома.
   - Варенье с чем?
   - Айвовое.
   - Не унывали?
   - Всё было. Унывали, как без этого. Помню, разыгрался шторм, мне тогда семнадцать лет было, Стойку ( большое рыболовное судно, деревянного корпуса - база жилая) нашу на волнах огромных кидает, как щепку, того и гляди носом в волну зароется или кормой дно моря зацепит, якорь в цепи оторвало. Нас бортом на волну ветром развернуло. Как пошло валять с борта на борт - того гляди - в море скинет. Все забегали, засуетились. Мужики наши бегом к запасному якорю, а приказали за ручки люков ухватиться. А волна как даст! Руки немеют. Устанут совсем, и в воде окажешься. Молюсь про себя: "Господи, Николай - угодник, спаси, сохрани нас, рабов твоих божьих. Царица небесная ..." Бросили запасной якорь, и нас развернуло носом на волну. Волны по палубе гуляют, всё, что не привязано, не закреплёно в море смывает. Что творилооос, передать невозможно! Всю сбрую (рыболовная оснастка) за борт смыло. Три подчалка, полные с рыбой, оторвало, порядок раскидало. Потери ужасные были. Эх, и потрепало тогда нас! Народу сколько утонуло. К утру следующего дня стихло. К нам подошла моторная рыбница, а на люках её два утопленника. Увидела это я их и обмерла: ни братик ли мой младший? Девки пошли посмотреть, а я боюсь взглянуть. Не он, слава Богу, беда меня миновала. Они, кажись, тишковские были, сейчас уж и не помню.
   А раз вышли на порядок тремя подчалками: на двух по три человека, а я с Колей Головановым на одном. Чуем: надвигается шторм. На первых двух подчалках уже управились с делами, а мы припозднились, вдвоём-то несподручно. Ветер усиливается, волны барашками бегают. Управились. Ставим парус и идём к стойке реем. Мачта не выдержала напора ветра, изломалась. Пока убирали её нас отнесло. Подчалок быстро заливает водой, я отливаю, а Коля работает вёслами. Стойку видим, они нас, но помочь ничем не могут. Мы сильно устали. Вижу, парень мой сдаёт, ходу нет, стоим на одном месте. Сажусь сама за вёсла, а они тяжеленные, страсть божья, но упираюсь изо всех сил, а Коля отливает. Всё, кажется, уже нет сил, готовлюсь к худшему. Со стойки нам бросили верёвку с шаром. Он уже рядом, но ухватиться не можем, кидает из стороны в сторону. Николай вроде бы схватил, но упустил. Потом изловчился, ухватился за верёвку, но за кнехт её никак не завяжет, выдёргивается из рук. Получилось!!! Нас, народом быстро подтянули, а на стойку никак не переберёмся, волной кидает, того гляди от подчалка ток щепки останутся: то вверх, взлетит, то вниз под корму провалится. Выгадываем момент и обезьянами прыгаем. Обнимаемся на радостях, а девчёнки ревут от страха за нас и на радости во спасение! - Вытирает Мария слезинки.
   - Мария Даниловна, я читал книгу Светлана Алексеевич " У войны не женское лицо". В ней рассказывается о женских бедах на фронтах войны. У вас тоже были женские проблемы, как вы выходили из этих ситуаций?
   - Какие "проблемы", не было никаких проблем. Может, я что не поняла?
   - По телевизору прокладки рекламируют, при которых "двигаться легко".
   - О таких вещах стыдно должно быть говорить. Не спрашивай.
   - Я помню, на сойках в корме были туалеты пристроены.
   - Это уже после войны, а до того не было.
   - Как с питанием в море было?
   - Голодали, что и говорить! Но как-то наладились мы кашу варить с тюленьим жиром, так я даже поправилась, пополнела.
   - На чай, на сахар зарабатывали?
   - Денег в руках не держали. Приедут, бывало, с правления колхоза и говорят: " Мы вас там всех на заем пописали". А мне одежонку какую приобрести хотелось, расту же. От такой вести расплакалась, разревелась, а мне говорят: " Стыдно так-то, Мария, у тебя три брата на фронте ..." Тогда они ещё живы были. Пришлось терпеть.
   - В бане часто мылись?
   - Ну, как же, раз - в месяц, на шаланде.
   - Значит, вшей не было.
   - Когда как. Однажды мы на порядке работали в одном подчалке. Осень поздняя, идёт изморось, туман, и мы стойку свою потеряли. Стемнело быстро, но огней нигде не видно. Гребём куда выйдем. Мужики оробели, а девчатам и вовсе страшно. Они судачат, на компас смотрят, а стойки нет. Идем - идём, уж из сил выбиваемся, а куда идём? Вдруг показался огонёк, мы на него пошли. Походим ближе, и видим: реюшка стоит, не нашинская, народ на палубе мельтешит. Подъехали. А это ловцы из Казахстана. Хорошие люди оказались. Приютили они нас, рыбы нам наварили. Ожили! Холодно, в трюме вместе, в тесноте уселись спать, лечь негде. Чую, под одеждой что-то ползает, да не одна! Шевелюсь внутри балахонов своих, им это не ндравица, ещё злее становятся. Что поделаешь, все тогда бедствовали. Утром просветлело, своих отыскали. На стойке переполох, всю ночь не спали нас ожидая. Успокоились, когда обнаружили.
   - Зимой дома отсыпались, на танцы бегали?
   - А кто камыш и чакан заготавливать будет? Сбрую чинить? На танцы рады бы сходить, да не в чем - одни шеболы ( барахло). Да и не до танцев тогда было. Тоже на лов посылали, опять же в море.
   - В относах бывала?
   - Какой ещё относ, не пойму тебя.
   - У меня сестра двоюродная - Клавдия Тимофеевна Тюрина - Осина тоже рыбачила зимой в море. Была в относе. Рассказывала, как однажды разыгрался шторм на ледяном поле моря, льдину на которой они базировались, оторвало вместе с людьми и лошадями. Всех вынесло в открытое море. Ветром на края набивает торосы, образуя бруствер - вал ледяной. Льдина осела под общим грузом, на ней появилась вода по колено. Не помню, сколько дней их по морю носило. Люди и обессилили, обморозились. Лошади друг у друга гривы, хвосты поели. Наконец т прибило к раскатам, а там шауш, да камыш в воде. Бродом выбрались на берег, а он - сплошная камышовая грива. До поселения более 50 километров. Я рассказываю по памяти, пусть простит меня Клавдия, ежели где в деталях не так рассказал. Так вот она и все нововасильевцы ещё тогда говорили: кто в море не бывал, тот горя не видал.
   - Я не знаю твою Клавдию, но это мои слова, я всем так говорю. В таком деле, как ты назвал
   - В относе?
   - Ну да - не бывала. Но хорошего на море мало было. Послали нас зимой на остров Хасан: дядю Колю Герасимова, Ваню Васильева, Ваню Иванова и девчат. Дали нам тогда на месяц по две буханки хлеба на каждого. У Кати Даниловой отец буханку дома оставил. Ревела она тогда от обиды - передать не возможно! Но и отца обвинять не стоит - время тогда такое тяжёлое было. Ну, значится, приехали мы туда, из парусов палатку сделали, чакану на пол расстелили. Так и жили весь месяц. Вшей чесать из волосьев с девчатами в чакан, камыш уходили. Набьют, бывало, мужики лунки во льду, а нас, девчат, заставляют сквозь них за косяками рыбными следить. Увяжемся верёвками, что бы теплее было, и лежим на льду часами. Закоченеем так, что друг другу помогали по нужде сходить. Работаем как-то распорами, а штормит. Снег пошёл плотный, крупный, по пятаку! Ей богу не вру. Хлопьями, ничего не видать. Лошади забеспокоились, видно зыбь пошла, мужики глазами по горизонту прядают. Лёд пошёл. Ну, говорят мужики нам, ложитесь на сани и держитесь крепше, сейчас через разводины прыгать будим. Только сели в сани, лошади, будто нас ждали, в галоп. Впереди разводина, широкая, аж сердце замерло, в пятки ушло. Вцепилась я в сани, как клещ, и лошади махнули через неё! Санями, как шандарахнет по краю, чуть удержалась, а бахилами всё-таки воду черпанула. Считай по пояс мокрая. Бежим и бежим, а острова нет и нет. Уж темно совсем, а мв всё его ищем, и вышли на Седьмую огнёвку! Вот куда бесы унесли! Это сейчас там на берегу казармы, тогда не было ничего. Стоит заброшенная рыбница, каюта без окон, без дверей. Котёл, правда, на ней был. Мужики говорят: " Девки, рыбу заваривайте, лещей вон или судаков". Как легко сказано, а рыба-то мёрзлая! Руки от холода скрючены. Развели нам костёр, у огня греемся. Рыбу потрошим. Очистили с грехом пополам, сварили, поели, отогрелись. Тишина здесь, лошади фыркают, а я бахилы сушу, штаны тоже. Как, не знаю, нос у бахилы сожгла. Теперь течь будет. Увязала этот нос верёвкой, так до конца зимней путины проходила. Легли спать в каюте дырявой, на мёрзлые доски. Утром прояснило, остров быстро нашли. Там всё снегом завалено, но, слава богу - дома! Не дома, но душа спокойнее стала.
   - Сколько же ты морячила, Мария?
   - до 49 года, пока за Липатыча замуж ни вышла.
   - Ты с ним дружила, знала его до призыва на фронт?
   - Не знала, значит, не дружила. Мать его у нас на квартире жила, а он в Саратове в госпитале лежал. Вот она и просила меня письма ему писать под её диктовку. Писала, как откажешь? Раз прислал он письмо на меня, пишет: " Здравствуй супруга моя ...". Ну, мало ли кому в голову взбредёт, значения не придала. Да и жених не удобный - ноги на фронте потерял
   - Он мне рассказывал, как это случилось
   - А как он тебе рассказывал? - Смотрит на меня испытывающее, с лёгкой улыбкой.
   - В танке он заряжающим был. В Берлине, во время уличных боёв их борт пробил снаряд. Командиру живот вспороло, кишки вывалились, а ему снарядом ноги оторвало.
   - Не снарядом, болванкой.
   -Какая разница.
   - Нет, болванкой.
   - В бою же его парни вытаскивают из танка, а ноги чуть на коже висят. Он просит их отрезать, мешают, и сапоги жалко, новые. В таком состоянии вынесли в укрытие.
   - Его когда несли, ещё и в мочевой пузырь прострельнули. Просит ребят пристрелить его. Они уж и наган наставили, а другой командир как заорёт на них: вы что, он ещё бегать будет!
   -Об этом он мне не говорил. В книге " У войны не женское лицо" санитарка от хирургии жаловалась, что трудно было ноги отрезанные хирургом выносить, тяжело.
   - Ничего особенного. Липатыч мой мужик крупный был.
   - Ну и как встретились?
   - Как-как, встретились вот. - Отвечает многозначительно. - Иду это я домой с ведром соли, а по улице солдат едет на механической коляске. Встала, смотрю на него, догадываюсь кто он. Он тоже взглянул на меня как-то не дружелюбно, мол, таращат тут глаза свои, всякие. Поехал к магазину. Вечером они с матерью пришли к нам, им уж землянушку дали. Увидел он мен я - рассмеялся. Мне стало не по себе, засуетилась с сомоваром. Его на стол ставлю и думаю, как же он за стол садиться будет? Не успела глаз отвести, а он уж за столом сидит! Пондравилась я ему, так глазами и ласкает. Да и мне он пондравился, - молодой, Кровь с молоком! Красивый, сильный руками, но..., сам понимаешь, какое дело. Он за мной, я от него. В море мне яблоки красивые присылал. Яблоки съедаем, а взаимностью не отвечаю. В сорок девятом на путине в море была, надорвалась. Несли это мы с парнем носилки сто килограммовые с рыбой, полные. Её нетолько поймать, но и сдать нужно. Он-то поднялся на комингс трюма, а я только начала резкий подъём, во мне что-то лопнуло, хряснуло, я и осела. Только вскрикнула. Упала, а рыба на меня вывалилась. Звеньевой приказал до каюты довести, горчичники на спину положить. Что горчичники? Хана мне, оттаскалась. Путину доработала на лёгкой работе и больше в море не пошла.
   - Мария, подруги твои с кем работала все живые?
   - Так я тебе их называла, не слушал что ли?
   - Я их не знаю, потому не запомнил, извини.
   - Да с разными была. Больше всех с Анной Рулёвой, Валентиной Уховой,, Катей Даниловой. Ооо, много, много их было. Кто живой ещё, кого давно уж нет. А ты что, прописать что ли собрался?!
   - А что?
   - Про меня не вздумай. Когда это было!? Бабы прочитают или другой кто, скажут: всю жизнь не работала, прожила за спиной мужика. Нет и нет. Поговори с теми, кто до последних дней своих в колхозе работал. Вон назвала я тебе девчат, про них и пиши.
   - Может и до них очередь дойдёт, если успею. С Липаточим-то как у вас сложилось?
   - Как с Колей судьба сложилась? Ну что, пришла я с моря в сорок девятом, а он ко мне. Я от него. Избегаю, прячусь.
   - Парнишка был у тебя?
   - Да как сказать? Ну как не быть, чаю, не урод какая. Но не любила, все они какие-то не складные. Он девчат ко мне подсылает, вызывает, зазывает. Шепоток по Зеленге пошёл, мол, за " самовар" замуж выходит, не пара. Бабы, девки, мужики и конечно парни, все в один голос: не губи себя. А мне он нравится. Сначала было согласилась, а народишко в уши гудит. Решаю дать отказ. Говорю ему слова свинцовые. Он слушает, понимает меня, уходит.
   - Как это " уходит", он же не ходит?
   - Ходит. На одну ногу протез как-то пристроил, сам с костылями. Ноги ему сначала чуть выше колен отрезали, а пока в госпиталь везли, они воспалились, завелись черви, пришлось удалять совсем. И ведь духом не упал. В госпитале, говорит, по сто граммов раненым давали. Лн выпил и запел. А голос-то у него ого-го! Да не заунывную, а залихватскую. Собрались около него ранетые и медики, слушают. Кто смеётся, глядя на него, кто слезами умывается. Уходит он от меня, голову повесил, а мне жалко его стало до слёз. Догнала его и ..., - улыбается Мария виновато, по глазам платочком прошлась. - И согласилась.
   - Мария Даниловна, - обращается супруга, - ужин подан.
   На дворе темно, дождь пошёл и усиливается. Мария смотрит на непогоду сквозь окно обеспокоено:
   - Я наверно пойду, на улице страх божий.
   - Не переживай, я провожу тебя с фонариком, садись за стол коли, приглашают.
   Садится , стесняясь. После ужина продолжила рассказ свой, не лёгкий. Живёт одна со своими думами. Кто-то забежит к ней на минутку, на чаёк, а в бессонной ночи, в одиночестве, вся жизнь повторно перед глазами проплывает.
   - У него землянушка была колхозная, а как поженились, так колхоз сразу дал дом, в котором сейчас живу. Меня в колхозе за ним хожалкой зачислили. Даа, зарплату платили, смех один: самый мизер, но платили. Могли бы не платить, ан платили. В этом доме мы с ним прожили все сорок пять, с половиной лет. Боевой он у меня был, работящий. Всю жизнь, до последних дне с лодки рыбу ловил. Сначала с весельником (гребец), а пенсию получил по труду, то один на лодке управлялся. Простывал, уставал, болел. Руки его и за ноги работу выполняли. Они-то чаще всего болели. А больными руками и для туалета себя не поднять. Перевалю его, под зад горшок подведу, снова навалю на горшке. Подушками его обложу, чтобы не свалился и ухожу, чтобы его не смущать. Потом ..., а, говорить не охота ... Вроде боевой мужик был, а стеснительный. Поехали мы с ним как-то в город. Я на базар пошла, а он на краю его, ждёт меня. Кто-то из прохожих бросил ему на пол монету, 20 копеек. Его это так обидело, что он стал себя катать без остановки. Покатай тележку туда - сюда. А я хожу там, не спеша. Раз так же прихожу с базара, а он с мокрыми глазами: " Маруся, а меня ведь обворовали! Деньги из сумки вытащили.". Он меня Марусей звал. Я вот по телевизору видала, как молодушка с парнем безногим в церкви венчалась. Он в Чечне ноги потерял. И так её жалела! Эх, милая моя, тебя ведь моя судьба ждёт! Спросила бы ты меня ... Говорят, она подвиг совершает. Ещё какой!! Самопожертвование. Хочется в кино сходить, в гости к людям. Мне с ним не удобно, ему тяжело, а если грязь, то и мыслей добрых не питай.
   Сидит, бывало, в окно глядит. Ему же тоже хочется во дворе покопаться, помочь чем-нибудь. Взгляну на него, и слёзы меня прошибают. Хочет помочь, возьмётся за умелое дело, а мне во вред: то ему то подай, то подержи, отнеси, поднеси, а у меня суп убегает на плите, или жарёха горит. Бегу, а он нервничает. Накричать может. Мужик в доме, а других мужиков прошу помочь в доме. То дрова с берега перетаскать, то забор поправить, да мало ли дел мужских?! Ему стыдно на всё это смотреть. Садится в лодку и уезжает в свою рыбацкую стихию. А по мне, так лучше бы дома сидел. Ему же в лодку мотор подвесной принеси, сети, котелок, постель, да мало ли что па лову нужно. Не забыть бы что, спички или соль. Только бензину по сто литров брал, а таскать-то мне?! Оттуда приедет - всё назад. Рыбёшку с собой привезти властями не возбраняется, а инвалиду ещё и посодействуют. И покормить его нужно, баня готова, помыть. Рыбу в дело нужно привести, перетаскать, разделать, посолить. Одной бы жить в сто раз легче бы было!. Спасибо председателю колхоза Петру Александровичу Рытову. Что бы я ни попросила - никогда отказу нет, ещё и сам что- ни будь дельное предложит. Дом обиходили, забор новый, гараж для машины, баню построили. Отопление электрическое с водяным контуром. Да и после смерти Липатыча помогает. Вот уголь привезли на днях, маловато, но бесплатно! На том спасибо. Лет шесть с Колей мы с отоплением горя не знали. С двух пенсий, да ещё и с льготами в 50% можно легко оплатить. А раньше, когда мы с ним поженились, да и много лет потом - камышом отапливались. Одна я его вот на этих, - хлопает ладонями по плечам,- ургучила. Раз пошла за камышом по льду реки, вышла с санями из дому с рассветом, В гриве камышовой весь день его косила, вязала, на сани укладывала, а душа за дом болит. У нас уже двое детишек было, мать его слепая тоже у нас жила. Воз нагрузила и попёрла по льду скользкому. Ветер раздулся боковой, в камышинках свистит, по льду мусор несёт. Понесло и мой воз на речную полынью, а я на привязи! Ещё метра три и я была бы в воде, но на моё счастье льдинки - примёрзшие перед полыньёй оказались. Сани полозьями зацепились, воз мой опрокинулся. Пришлось всё развязывать, разбирать, снова укладывать, связывать, а ветер меня трепет на скользком льду. Падаю, ветром меня к полынье и ни души вокруг. Осталась живая, да ещё воз камыша домой припёрла, но уж к ночи. Ближе к дому снег на льду с корочкой ледяной. Полозья затормаживают ход и мне и саням. Упираюсь, а в теле уже дрожь. Пришла в начале ночи. Скорее в дом. Ждут они меня голодные, дома холодно. Камыш ждёт меня на берегу, кто кроме меня, его перенесёт.
   Корову держали, молочко-то в доме нужно иметь. Коля зарабатывал хорошо, что за зря говорить, но хозяйство всё на мне держалось. Кое-кто завидовал мне: " Хорошо живёшь, крепко на ногах стоите ..." Конечно, хорошо, когда пироги на столе стоят, парком духмяным навевает. В доме гостей полно. Все праздники у меня справляли, куда я с ним? Ему машину дали, а право пьяным быть за рулём никто не давал, да он и сам дисциплинированный был. Рюмки с водкой, фужеры с вином хорошо видят, а когда пру на себе, аж жилы звенят - отворачиваются, не заметили, случайно... И всё равно я не жалею, что жизнь свою с Колей прожила. После войны всем легче жилось. Машина у нас была и достаток. Тяжело всё это доставалось, другова человеку не дано.
   Дети определены: дочь живёт в городе, рукодельница она у меня, дублёнки шьёт. К работе своей придирчива. Сын в селе Оранжерейном живёт, он механик. Ездят ко мне редко, не на что ездить. Зовут меня к себе, а дом на кого брошу, когда ворья столько развелось! Билет к тому же для меня по полной цене, а ветераны бесплатно ездят. Как так, скажи мне? У меня ведь все документы есть.
   - Да, бесплатно ездят ветераны войн, труда. Вашего стажа труда на двоих хватит, а ветерана труда должны оформить в колхозе, есть у них такое право. Не обращалась, пока не касалось? Поспеши. Скоро и колхоз развалят, совсем ничего не получишь.
   - Да, песня грустная. Засиделась я у вас. Спасибо за привет, за ужин хороший. Душу я вам свою открыла, и вроде бы легче стало, пойду.
   - Я провожу.
   С охами, вздохами выходим в ночную темень. Дождь всё идёт, на дороге грунтовой грязь. На кочках ноги разъезжаются.
   -- Свети лучше. Глаза у меня плёнкой зарастают. Операцию нужно делать. На кого дом бросать - ума не приложу.
   Проводив живую историю моего народа, возвращаюсь домой, на вечерний просмотр телевизора.
   По всем каналам "развлекаж" вперемешку с рекламой "сникерсов", " тампаксов", хочешь жуй, хочешь... Долгоиграющие бразильские, мексиканские и прочие сериалы показывают, как богато, красиво их богачи живут, хоть и плачут.
   Ухожу на кухню с книгой " Война и мир", прикасаюсь к духу давно ушедших времён и событий. Пообщаться с книжными князьями играфами.
   Да что уж там! Нынче на бескрайних российских просторах богато стало новоиспечённых, с пылу, с жару князей, герцогов и прочих титулованных особ. Дворянское достоинство жалуют матерщинным звёздам эстрады, раз ухабистым политикам.
   А тем временем вдали дворянских разборок тихо заканчивают жизненный путь простые Марии, Клавдии, Анны, Ольги с Матрёнаси и Тимофеями. Вытянули они на своих плечах Великую Отечественную, одолели послевоенную разруху. Под старость лет вляпались в " РЫНОК" с его шоком. Его они не потянут. У морячек военных лет есть любимая песня - поют и плачут:
  
   Свирепствует ветер - седая волна.
   Качает реюшку - мне горя сполна,
   А дома на танцы девчата ушли,
   Мне с берега машут вдали камыши.
  
   Плывут тучи чёрны и дождь моросит,
   Подчалки мотает и мачта скрипит.
   Мне птицей спорхнуть бы и вдаль улететь,
   Где милый воюет и как поглядеть.
  
   Не гоже грустить и ему не легко,
   Я рядом у дома, а он далеко.
   Эй, взёрника парус к шаланде плыви,
   Терпи девка море, молчи, не реви.
  
   Свирепствует ветер - седая волна,
   Качает реюшку мне горя сполна!
   А дома на танцы девчата ушли
   Мне с берега машут в дали камыши.
  
   Поют, качаясь в такт перемены волн.
   Эта повесть в книге " Россияне" издалась в декабре 2006 года. Один экземпляр книги я передал Фёдоровой в город. Она продала свой дом, уехала жить к дочери. За день до прихода ей подарка она умерла у дочери на руках. Почтим в её память минутой молчания.
   Зеленга, июнь 2008.
  
   Дошла! Голованова.
  
   Автограф на Рейхстаге.
  
   6 мая 2000 года. Праздничная встреча ветеранов войны и вдов погибших воинов со школьниками в актовом зале Зеленгинской школы. Педагоги и ученики волнуются, как на экзамене.
   Старшеклассницы встречают согбенных стариков, вежливо помогают им подняться на второй этаж. Пригласили на встречу и меня, как председателя Совета ветеранов.
   Фронтовики и вдовы усажены за столы, составленные по дуге через весь актовый зал. Вот она история России в живых ещё лицах. Ученики младших классов таращат глазёнки на награды участников войны и тыла. Их с каждым годом всё меньше и меньше. Самым молодым, в те военные годы, фронтовикам, уже по 75 лет! Придёт время и " морячёк"Э отплясывающий на сцене перед ветеранами "Матросское яблочко", в бескозырке закрывающей детские уши, скажет: " А я видал и помню фронтовиков Великой Отечественной...", как я помню участников гражданской войны.
   В центре гостевых столов грузно сидит миловидная старушка в светлом костюме, с " иконостасом" на груди. Она одна из фронтовичек. Кто знает, может на следующую встречу, она уже не придёт, по состоянию здоровья. Это Мария Васильевна Голованова. Сколько таких героинь уже покинуло наш бренный мир! Ушли со своей историей, с " недопетой песней", с не рассказанной былью, с не написанной о них книгой.
   Кто она, прошедшая в юности горнило войны и годы трудового подвига с советской действительностью, с нынешней "рыночной реформой", как итог завоеваний. А мне шептал злой язык: " Что ей ни быть холёной, всю жизнь в школе на стуле просидела. Это мы, дуры, в колхозе мантулили, в реюшках юность и молодость оставили...". Кто отрицает подвиг ваш героический, обнищавших, осиротевших, но, ребята, каждый из закончивших трудовую жизнь прошёл свою стезю одинаково грустную, трудную, порой невыносимую. Мне хочется о каждой из них отдельно, об их трагической судьбе так, как рассказал о " Простой Марии".
   А сейчас предлагаю повесть о другой Марии, пока она в состоянии говорить, а я рассказать.
  
   Родилась она 5 января 1923 года в селе Зеленга, в семье рыбака.
   Отец работал в колхозе на разных должностях, ходил в море на реюшке, да всё как-то попадал в пролов. Ждёт его с заработков семья, а он приезжает с понурым видом, с долгами колхозу за унесённые штормом сети
   Мария в семье среди детей старшая. Алёшка с 31 года, Клава с 38-го года рождения, Слава с 40. Растут с пищевой и одёжной потребностью, а отец прокормить их не в состоянии. Мать, вопреки семейным традициям вынуждена пойти на работу, которая могла кормить семью не в конце отработанного месяца, а сегодня, сейчас. Такая возможность есть, но только работа с неводом на тоне. Маша или Алёшка прибегут на тоню, а уж там сердобольные рыбаки в рыбе не откажут. Хочется родителям жить по-людски, в школу старших отдали, хоть в одежонке отцовской, да материнской, но, бог даст в люди выйдут.
   После семилетки, на каникулах, Мария работает на колхозных полях, а окончив 9 классов в Зеленге, отдали в 10-тый, но в посёлок Володарский. Здесь десятилетки не было. Там родным домом стало общежитие. Жили три девчёнки в одной комнате, спали на одной кровати, а в холодные дни, даже не раздеваясь. По выходным старшеклассники ходили косить камыш, для отопления школы. За это детей подкармливают, давая 400 грамм хлеба на день.
   Маша мечтает поступить в медицинский институт. Мечта не спонтанное увлечение белым халатом. На последних каникулах она успела поработать нянечкой в детском отделении Зеленгинской больницы. Нравится ей запах лекарств, белизна постельных простыней и запах цветов из дворовых клумб. У каждой работницы мед персонала свой клумбовый участок. Меж собой соревнуются в лучшем подборе цветов и дизайна цветников. Убаюкивающая тишина тихого часа, когда больные уходят в лечебный сон.
   Не забыть Марие тот июньский день сорок первого: какая-то тревожная, пугающая тишина и слабый голос в радио продукторе, убавленный. Вдруг тревожный сигнал для всеобщего внимания. Голос диктора предлагает срочное сообщение. Чуть прибавила звук - ВОЙНА!
   Маша была сведущей по международным делам. Слышала о нападении Германии на европейские страны, но наша пресса особой шумихи не подымает. Не объявленная война - подведённая черта политическим играм.
   Ударом тяжёлого молота разлетелась весть по селу. Люди группируются, обсуждают громко и шепотом, боясь политических репрессий. Быстро планируют свои действия, скупая товары первой необходимости, создавая ажиотаж. Власть сельская успокаивает население, пытаются прекратить ажиотаж в магазинах, но это, как стихия. На лицах людей осознанный ужас. В доме Головановых тревожно: мать в слезах, дети притихли, отец успокаивает:
   - Ну, что же, Физа, как все, так и мы будем жить. Пояса подтянем...
   - Куда его, пояс-то, тянуть, так-то не шикуем.
   - Я работать пойду. - говорит старшая.
   - Ну вот, мать, видишь, так и проживём, как все.
   - А тебя на фронт?!
   - Может, ещё не успею.
   Его призвали в 42 году, и с концами, погиб, а где не известно.
   После десятилетки Мария подала документы в Астраханский мединститут. Отличницу, с рекомендации врача сельского - Василия Николаевича Макарова, приняли без экзаменов. Пока ждала вызов на учёбу, работает в регистратуре больницы. Вызов пришёл, но Маша в город не поехала: "что мать одна может дать малышам, а тут хоть какая-то поддержка".
   Не долгой была " поддержка", враг рвётся к Волге, идут ожесточённые бои в степях. Постановлением Сталинградского облисполкома ( тогда Астрахань входила в Сталинградскую область) был организован трудовой фронт по сооружению оборонительных рубежей на подступах к Астрахани. Молодых людей, не крайне занятых в промышленности и в сельском хозяйстве, без кого временно можно обойтись, направили на рытьё окопов и противотанковых рвов-ловушек в степь. Автомобильного транспорта тогда не было, строят в колонну, харчишки в сумку за плечи и пешком до города, далее по распределению.
   Мария с зеленгинцами оказалась в районе села Джакеувка, была и на других объектах. Августовское пекло, а у девчонок и мальчишек лома, да лопаты: " ... бери больше, кидай дальше". Пот заливает глаза, на мозоли лишь слюни накладывают, а глубина рва о-го-го какая! Покидай-ка на верх, да насыпь брустверную не оставлять, раскидывали вынутый грунт, полынью припорашивают с целью маскировки. Едят, сидят в тени окопных стен, ночуют здесь же. Песок суховея с барханов сыплется на головы, за воротник, в чашку с супом. Привозная вода нагреется на солнечном пекле, жажду ей не утолишь. Туалеты за кустовые, помывки ночные. Все связи с домом через представителя от Зеленги - Янина Бориса Николаевича. Женские особенности руководителей не волнуют: " Немец прёт, не время цацкаться. Давайте, девчонки, нажмите ребятишки, бабоньки, война идёт огненным валом, Сталинград в беде, нам тоже достанется...", - Подогревают страсти.
   Немцы шли напористо, цивильно для себя: с ночным сном, с завтраками и обедами; Всё остальное жгут огнём, бомбят безжалостно с самолётов. За ними остаются выжженные сёла, развалины городов.
   В октябре, когда Сталинград уже подвергся жестокой бомбардировке, Голованову и ещё шесть девчат призвали в Армию, и сразу же на фронт. Это были чуть повзрослевшие девчонки: она, Егорова Аня, Павлова Мария, Нефёдова Люба, Череменцева Тоня, Герасимова Лида, Кашина Нина.
   Первое боевое крещение было на станции Верблюжья. Бомбили железнодорожные составы, здесь погиб весь полк призывников. Ошарашенные громовой катавасией девчонки, мальчишки, с расширенными испуганными глазами, задыхаются от пороховой гари. Оглохли от взрывов бомб и снарядов. Потом Сталинградский ад.
   Душу разрывающие крики дерущихся солдат, командиров:
   - Куда прёшь, мать твою,- крик девчонке,- оттащи в укрытие раненого! Найди санитара!
   - А где санитара искать? - Спрашивает Маша.
   - А ... его знает где! Перевяжи сама!
   - Ты вену ему перетяни, раз...! - советует солдат из-за огрызанной осколками колонны.
   Маша пытается помочь раненому, но руки её трясутся в нервном шоке, а тут, рядом шлёпнулась чья-то оторванная рука, брызнув тёплой кровью ей в лицо.
   Ревёт, звенит, гремит город, и нет всему этому передышки. В чьём она распоряжении, кто её командир, в какие войска её втолкнули!? Ничто не укладывается в голове, в сознании, да и думать о том не когда: где сама сообразит что делать, где попросят, подскажут или прикажут. Она здесь нужна и это главное. Никто не спрашивает, как она здесь оказалась в домашней одежде, где, когда и что ела, пила...
   - Девочка,- обращается к ней в укрытии пожилой солдат,- оденься хоть в старенькую форму. Твоя-то одежонка - срам один, подаёт с кого-то снятую военную форму солдата.
   Другой, наспех, подыскал ботинки, вместо носков обмотки ей сами намотали. Это такая не послушная бяка! Но ногам тепло. Винтовку ей кинули для самообороны, но она ей только мешает: длинная, как кол...
   Подносит патроны, раненых волоком тащит в укрытие, помогает санитаркам, нет и минуты без дела. Главная мысль у неё - она здесь нужна и это успокаивает - долг чести, как и у всех рядом воюющих.
   Перемещают их по городу на прорывы. Не успеют в одном месте отбить опьяневших от крови фашистов, кидают к вокзалу, к центру города или снова ползут к окраине. Уже прижаты к узкой полоске берега, укрыться негде и отступать некуда. Волга ощетинилась гейзерами взрывов, днём она закрыта дымом, ночью окрашена кровяным пламенем.
   - Братцы, продержитесь ещё, детдом переправить нужно
   - Даём, поспешайие! - работает штыком сухопарый матрос.
   - Сестрёнка, родная, бегом за ящиком с бутылками, опять танки!
   - Куда прёшь, вон там ящики!
   Уставшая Мария - одна девчонка среди орущих, матерящихся солдат. Они живут в бое, успевают горбушкой перекусить, на ходу овощь в рот сунуть и оправляться садятся не стесняясь. А она бежит с ящиком, пригибаясь, не обращая внимания на естественные явления, нужды. Заметит её молодой пехотинец, пилоткой лицо прикроет, но с места не двинется. Идёт беспрерывный, неравный бой, и тут не до сентиментальностей. А у девушки свои, женские, проблемы и их нужно решать, а вокруг мужики, и укрыться, спрятаться негде.
   Уже холода, первые морозы, а бои не стихают. Здесь нет землянок и печурки с гармонью, здесь вой, скрежет, плач и смех свихнувшихся, всякое было. Уже жестокие морозы, а тело согреть негде, прилечь не на , приваливается к стене спиной и и уходит в сон солдат под звуки разрывов.. Привыкают и к аду. И снова в бой, покой им и не снится. Сталинград - мировой символ боевой славы.
   И вот "котёл", всеобщее ликование! Победа! Переломная победа. Установилась гробовая тишина, от которой он шалеет, боится её непредсказуемости. Кипящие постоянно в бою оказались не у дел. Приводят в порядок подразделения, оружие, списки живых и погибших. Голованова определена в 169 дивизию сводных полков, пехота. Базируются в балке на окраине города Здесь чудом уцелела полуразваленная землянка, а в ней расположились три женщины. Они отличили девушку от солдат, а это не просто среди грязных, закопченных лиц, где чистые, белые только зубы и белки глаз. За время боёв в Сталинграде их лица не касались воды, не говоря о мыле. И бритье. Одежда лохматая, а под ней копошатся вши. Только в затишье ощутили их назойливость. Мария лучше не была. Женщины пригласили к себе и очистили её от вшей в импровизированной баньке, после пропарки тела, " растительности" и одежды. Пришла к своим, а её не узнают. Фигурой знакомая, личность не понятная. Её смешно и грустно. Ч. П. у неё: кинули в кипяток гимнастёрку, а документы вынуть не догадались. Спохватились поздно. Бумага промокла, чернила расплылись! Разложила листочки на сухой травке, ушла по своим делам, а когда вернулась, их "ветром" сдуло. Доложила командиру, а он вытаращил глаза:
   - Нууу, девочка, я тебе не завидую. Будет тебе на пельмени!
   Она и вправду ещё девочка - наивная простота! С арестом, под конвоем затаскали по штабам. Перед строем полка позорили... Убило человека, руку или ногу оторвало - не беда, издержки войны, а за утерянную бумажку готовы к стенке поставить. Люди в дивизии не звери, к девушке отнеслись с сожалением, с пониманием - закон драконовский. Главное бумага, а она может попасть к врагу и тогда под её именем, убрав хозяйку документов, будет работать немецкая разведчица...
   После того, когда Маша натерпелась унижений, моральных пыток, когда беда, почитай, улеглась, кто-то из их солдатиков заявил:
   - Я нашёл какие-то бумажки, может твои?
   Её, конечно, её, но почему молчал, что выжидал, на что рассчитывал? За кустами с ним расплатиться? Маша не из тех, кто с животом домой вернётся. Ушла на фронт девушкой, и вернётся в то же качестве.
  
   НА ЗАПАД
   169 стрелковая дивизия, к Дону. В отличии от германских моторизованных войск наша пехота шла пешком, от того и название образованию - пехота! " Эх, дороги, пыль да туман, холода, тревоги, да степной бурьян". "Выстрел песни", угодил в яблочко. Это заключение родилось в душах солдат с начала первых переходов, только песня родилась потом.
   Штурмует укрепление немцев авиация, артиллерия взметает в воздух их войска, танки расчищают позиции, но отвоёванной территория считается тогда, когда тут прошла пехота.
   Берут с боем или без боя сёла, города и веси, начальство расквартировывается. А пехота остаётся в укрытии на рубеже войск, в окопах, которых было не счесть и советских и немецких. Отличались они культурой: немецкие - основательные, с туалетами, а наши на скорую руку.
   В морозные, студеные дни согревались спиной от спины соседа, да пищей горячей. Постель - мягкая осыпь в окопе: снежная или грунтовая.
   При наступлении чувствуется порядок, дисциплина, не то, что было в Сталинграде.
   Лето тоже не радует солдата пехоты, при жарком солнце хорошо лежать в тени леса на травяной лужайке. В походе задыхаются пылью, а над головой раскалённый солнечный шар. Окопы заливает дождь, раскисают дороги. Передислокация не по асфальту, чаще по пахоте, по пересечённой местности. Дошли до рубежа, поступает команда:
   - Окопаться, выставить караулы. Голованова, за почтой!
   - Кем только я ни была в своём полку, - рассказывает мне Мария Васильевна, - радистом, связистом, санитаркой и даже поваром. Старшим у меня был солдат - старик, добрый мужик. Спросят, бывало его: " Что на обед у нас?" А он ответит: " Жених кобылий," или муж. Полевую кухню держали в тылу только для её сохранности., а солдату пищу в окоп подавай. Вот я и носила своим ребятам еду в заплечном термосе. Идёт бой, а я по окопам с ранцем шастаю. Ругают меня, гонят, прикрывают, но не оставлять же их голодными. У начала и конца боёв расписания нет! А знаешь, как глаза у парней светятся, когда я к ним с душистым супом?! Это нужно видеть, душой прочувствовать. Когда ребята сыты, у меня радостно на душе. Они и дерутся намного продуманнее и бесстрашнее.
   Видимо, за доброту её бог берёг. За войну ни одной царапины. Бесследно война пройти в её организме не могла, к концу жизни о себе напомнила. Но это потом, а пока.
   Любят её солдаты за отвагу. Стыдятся пятиться в бою, и ошалело идут в рукопашную, бросив взгляд в её глаза. Оставит вещмешок в окопе, забудет про него. Отдают парни мешок с улыбкой. Заглянет в него и удивится:
   - А это что за платочки?! Это кто же их мне подложил!?
   - Эх, тыыы,- заглядывает дед повар,- и цветки тожить!
   Однажды в её мешке оказалось письмо-записка с признанием ей в любви без обратного адреса, от неизвестного бойца. Поделилась своей радостью с дедом, а он:
   - Я знаю хто он, но не скажу. Нельзя хлопца подводить, коли себя не выпячивает.
   Берегли, любили, влюблялись, но ничего лишнего себе не позволяют. Один офицер солидного ранга позволил себе не приличный жест, Маша отчитала его при всём честном народе:
   -Как вам не стыдно!? У меня отец вашего возраста. - Покраснел офицер ушами, не умело извинился, другим наука.
   В ней видели друга, делятся сокровенным, просят совета женского, Радуются взгляду девичьему. Берегут, как чью-то невесту, как будущую мать - людскую ценность и это главное. И это свято!
   Так вот и шла, ползла с боями, а они были жестокими. Это Сталинград, Рогачёв, Волковыск, Белосток, Кенигсберг, Берлин. В тяжёлые минуты перевеса сил выходила из себя:
   - Ну, ребята, ещё чуть-чуть...
   Кто усидит в укрытии после девичьего призыва?! Города взятые - вехи сражений. Дивизия их была в составе всех фронтов, перебрасывают по необходимости под командование Жукова, Конева, Чуйкова, Василевского.
   И вот Берлин! Большая точка в кровопролитных сражениях.
   При вступлении войск за границу Союза поступило указание командования о недопущения мести мирным жителям. Не позорить себя, армию, свой народ и страну. Конечно, в семье не без урода, но основная масса шла освободителями, а не поработителями, как сейчас говорят в бывших странах содружества и в прибалтийских республик.
   Берлин - город не советского штампа. Каждый дом уникальное сооружение, строенное на века. Редко применяют разрушающие оружия. Уличные бои жестокие, но победили.
   У Рейхстага ликование, а над всем этим красное полотнище с гербом Советского Союза!
   Маше понравился порыв солдат оставить свои автографы на закопчённом здании, колоннах Рейхстага. Взяла в руки чугунный осколок, а что написать в ум не приходит. " Да здравствует Зеленга"? Здесь побывали из Зеленги, Астрахани?! Рука сама нацарапала: " Дошла!- Голованова.". Она знала, что означает её фамилия среди своих ребят и даже дивизии.
   Берлином война не окончилась, пошли дальше. Тоже с боями, но сопротивление уже не то. К Эльбе подошли ночью, с боем, но какое - то странное! Считай никакого. Побросали технику вояки и в драп. А на рассвете следующего утра увидели совсем не немецкую брошенную технику. Другой окрас, другая символика:
   - Союзнички! В душу иху мать! - Возмутился командир.
   - То-то вчера подумалось: на зайцев нарвались!
   - Перепадёт нам теперь на чай...
   Не перепало. Извинились перед союзниками и отошли на указанный рубеж.
   - Не знало, что ли командование на кого пошли?!
   - Сомневаюсь я,- размышляет старый солдат,- Скорее решили их "угостить" уменьем.
   - Себя показать. Я бы тоже не упустил такую возможность.
   Утром дана команда: " Привести себя в порядок, оружие тоже, Покажитесь союзникам в лучшем виде".
   Закрутилась, завертелась мирная жизнь:
   - Маша, организуй водички.
   После завтрака началось братание с союзниками: англичанами, американцами. Объяснялись в основном без переводчиков, мимикой, знаками, на пальцах. Осматривают их технику, они по нашей ладошкой похлопывают: " Вери вел" говорят. Потом общий праздник Победы. Старшины и каптенармусы с "фронтовыми" не скаредничают.
   - Но я не пила, - рассказывает Мария Васильевна, - Володя Лопухов тоже. Он рядовым был, письма нам носил. Мы с ним, как брат с сестрой. Не курил, не матерился. Вообще мужчины при мне не матерились. Если рассказывают что-то не пристойное, увидев меня, смолкают смущённо.
   Офицеры и высшее начальство союзных войск обеспокоено искренним братанием войск. Боятся " Коммунистической заразы".
   Дивизии устроились временно, ждали передислокацию в Союзе
   По Указу Президиума Верховного Совета СССР от 23 июня 1945 года началась демобилизация стариков и женщин, но тех которые передислоцировались в Союз
   В Армии скука, настроение чемоданное, ловят любые слухи о отъезде.
   Встретив Марию, комдив спросил:
   - Ну что, Машенька, выбрала себе жениха?!
   - Никак нет, товарищ комдив. Не выбирала.
   - Что уж ты так официально: " никак нет". Ты своё отслужила, считай служба твоя окончена. С женихом дело поправимое. Хочешь, я дивизию сейчас построю и выбира! На кого пальчиком покажешь, за того и замуж тебя отдадим и свадьбу комсомольскополковую устроим.
   - Я всех люблю, тяжело мне будет расставаться, но дивизию мне, пожалуй, многовато.
   - Хе,хе,ну,ну! - обнял за плечи,- сердцу не прикажешь.
   В начале августа дивизия выехала в Витебск.
   Приказ о демобилизации Головановой, финансы, всё готово, осталось границу пересечь. В Витебск прибыли ночью, и ночью Мария села в пассажирский поезд.
   Он катит через всю Россию, союзные республики. Знакомая картина гигантской разрухи: городские руины, разбитая военная техника, полу сгоревшие и выжженные дотла сёла... Это сколько же труда, лет на то, чтобы заново построить и восстановить!?
   Первых демобилизованных воинов, а их вывозили составами, страна встречала с ликованием, с оркестрами, со слезами радости. Последующие разрозненные группы уже не вызывали той бурной реакции, но не упускают случая поблагодарить за победу, вручить цветы.
   В Астрахани, на железнодорожном вокзале для демобилизованных воинов накрыли столы, зачитали приветствия, напутствия.
  
   ЗЕЛЕНГА.
   Пароход к селу подошёл вечером. Любопытствующая толпа пришла к пристани. В это время иногда приезжают демобилизованные воины, это больше всего притягивает к пристани.
   Среди приехавших пассажиров парохода, в широком проёме его чрева две девушки в военных формах. В них сельчане узнали Лиду Герасимову и Марию Голованову. Не вернутся их подруги: Кашина Нина, Павлова Мария, Нефёдова люба, вечная им память.
   Загудело в толпе, называют имя и фамилии фронтовичек для тех, кто их не знал и не помнит. Многие знают трагическую судьбу семьи Голованвых, прослезились, утирая глаза платочком или смахнув слезу кулаком. Пассажиры приехавшие пропустили девушек первыми на выход. Им навстречу бросились толпой: кто в объятия с воем, кто руку пожать, а кто рассмотреть поближе, коснутся рукой, как реликвию. Слёзы, улыбки и у фронтовичек. Шуму, разговора, выкриков - на всю пристань!
   В осиротевшем доме Головановой живут квартиранты. Встретили Машу любезно, кликнули Алёшку, братика её, со двора. Предложили войти в дом, а он совсем чужой. Алёша повис на шее у сестры, не стыдясь рыдает... Повёл сестру через улицу в другой дом, где он живёт. Его взяли в дети семья Тюрниковых. Отец был призван в 1942 году, погиб. Мать простудилась работая с неводом, заболела, отощала, подхватила тиф и умерла в 1943 году. На её похороны дочь с фронта не отпустили.
   Парнишка рослый, хороший помощник Тюрниковым: сено заготавливает, дрова, камыш на отопку дома, выпас скотины и всё такое прочее. За услуги попечительства они забрали у Головановых корову с приплодом.
   Дом, крайний на улице Больничной квартиранты освободили, оставив голые стены, полы и с солнечным просветом потолки. Пустая коробка из, глиной мазанных, холодных стен. Но это их дом, вселились. Кто-то удружил им рыбацкий котелок, мол, разбогатеете - отдадите. Вместо стола, стульев ящики товарные из магазина. Посуда - консервные банки. Постель - маты из рогозы (чакан).
   Мария съездила в Астрахань, в детдом на улице Свердлова Забрала Клаву с Славика.
   Зима подкралась незаметно, а её нужно отвести с теплом и уютом. В свободное от работы время обихаживают жильё. Заготовка камыша, дровишек, да мало ли дел в сельском домике. Хорошо Марии способствуют
   все, к кому бы ни обратилась за помощью.
   О мединституте и думать бессмысленно, нужно срочно устраиваться на работу, " галчат" нужно содержать. Ей предложили работу в школе. Из института забрала документы, с ними поступила в педагогическое училище на заочное обучение. Училась по ускоренной программе - экстерном. За два года окончила его, работая в местной школе учителем начальных классов. Ведёт сразу два класса, ещё и с творческим подходом. В 1947 году приласкал её районный начальник МВД, некто Денисов Виктор Александрович, поженились. Он разведённый, с кем не бывают ошибки. Родили дочку, но брак оказался неудачным - " кобель". Ушла от него без сожаления. Вся радость в работе с детьми. Ходит не на работу, а уходит в работу вся без остатка. Технички уже окончат вечернюю помывку, уборку, пора дверь входную запирать, А Марию Васильевну приходится, вежливо, домой выпроваживать.
   Алёша, её братик, окончил ремесленное училище. До ухода в Армию столярничал в местной рембазе флота. Вскоре его призвали на службу воинскую во флот Дальнего Востока. Служил во Владивостоке, после демобилизации вернулся домой, но здесь его жизнь не устроила и он снова уезжает во Владивосток. Там поступает в торговый флот.
   Клава окончила нефтяной техникум, направлена по Распределению в Сибирь. Там, заочно, окончила институт по своей специальности, работает и живёт в Свердловской области. Помогает Марии материально и не мало.
   .- Оклады у учителей маленькие, а за энтузиазм и общественные нагрузки плату не увеличивают. - Вспоминает Мария Васильевна годы работы в школе.
   Вячеслав после десятилетки учился в многих вузах, но дольше двух курсов не выдерживает, увлечение спорот всё портит. На спорте тоже карьеру не сделал, зато преуспел в школе по преподаванию спорта. Долгое время живёт в городе Актау, пытается вернуться на родину, но что-то не получается.
   Мария Васильевна ведёт общественные работы и на нужды села. Она лучший распространитель местных газет. У неё много фотографий с детьми и по случаю торжеств и специальные фотомонтажи. Хочется привести одну газетную заметку, под названием: "Огонёк в окне".
   " Тихий зимний рассвет. Но в окне домика, что на краю села, уже вспыхнул огонёк. В этом домике моя учительница Мария Васильевна Голованова склонилась над тетрадками. Её огонёк вспыхивает каждое утро изо дня в день.
   Прошло много лет, как прозвенел для меня первый звонок. Но я никогда не забуду, сколько терпения понадобилось Марии Васильевне, чтобы воспитать нас, как добра и отзывчива была наша учительница. Об этом помню, не только я. Изо всех уголков страны приходят в маленький домик на окраине села весточки учеников Марии Васильевны. Л. Марков, Володарский район".
   Я как-то спросил родственницу-десятиклассницу:
   - Куда и на кого дальше пойдёшь учиться?
   - Не знаю, только не в педагогический институт.
   - Что так?!
   - Таких оболтусов, как я - поубиваю!!
   А вот какую "оду" выдала в областной газете 2Волга" Л. Тюменцева. Под рубрикой "Мастера педагогического труда" статью назвала: "Посеешь привычку - пожнёшь характер". Сплошные эпитеты в адрес Головановой, повторяться в описании их не буду.
   В альбоме Марии Васильевны есть фотографии послевоенных встреч.
   - Мария Васильевна, вы говорили, что одна была девушка в вашем полку, а вот ещё одна.
   - Эта к нам пристроилась.
   - А вот в нижнем ряду, крайняя.
   - Это парень, красивый, как девушка.
  
  
   ПОЧТИТЕЛЬНАЯ ПАМЯТЬ.
  
   Мария Васильевна на заслуженном отдыхе. Скромная, тихая в быту, на гуманитарку, в расхристанное время, не претендующая. В Совете ветеранов работаю два года, а о ней ничего не знал. Фронтовое звание ефрейтора стесняется, награды одевает только по великой просьбе педагогического коллектива. У неё награды боевые: " За освобождение Сталинграда", " За взятие Берлина", " За взятие Германии", " За боевые заслуги".
   Другие вернулись с одной медалькой, да и та погнута от постоянных ударов в грудь любимую, требуя особых почестей. Перед скромностью Марии Васильевны хочется снять шляпу.
   Показывает мне подвесной знак с печаткой: Ветеран Дергачёвской сводной дивизии 169 С.Д.", а на обратной стороне: " Винница, Сталинград, Рогачёв, Волковыск, Белосток, Кенигсберг,, Берлин". Знак выпущен в честь тридцатилетия со дня Победы.
   Через тридцать лет её довелось побывать на местах памятных боёв в Белоруссии.
   - Приехали в Минск, - рассказываем Голованова, - а того Минска нет, его не узнать! Здесь был второй разрушенный Сталинград. Выбивая немцев из города, пришлось рушить всё, где могли спрятаться фашисты. Оставили одни руины. А сейчас город - красавец! А как радушно встречали нас - словами трудно передать, это нужно видеть, почувствовать душой и телом! Мы идём, а нам под ноги бросают охапки цветов! Осыпают ими нас, суют в руки с объятиями, со слезами, с поцелуями, это не формальные мероприятия, а душевный порыв. Мы всем улыбаемся, вытираем слёзы. Нам лучшая гостиница, лучшие рестораны. Толпы людей у мест остановки окружают нас, близко рассматривают, ища им знакомых. Расспрашивают о своих, мол не встречались ли где. Женщина средних лет бросилась мне на шею, от вспышки эмоций не может слова сказать. Успокаиваю её. Успокоилась у меня головой на плечах:
   - Вы меня помните?
   - Я пожимаю плечами.
   - Маша я, Маша! Вы же меня освободили из концлагеря!! Это вот та - я!
   - Та самаааяя?! Да неужто это ты?! Машенька, милая, через тридцать лет ты меня узнала, всю жизнь меня помнила. Расплакались, обнимаемся, как дети.
   И таких встреч было очень много.
   Маша бывшая узница концлагеря от Маши освободительницы не отходила, до конца пребывания в Минской области. А когда оказались в Машином селе, зазвала к себе в дом. Мужички со всего Союза, разных национальностей собрались сюда почтить память погибших товарищей. Узнали они, что Машина семья готовится к укосу трав. Поскидали костюмные пиджаки, позаимствовали косы. Не успели плечи разогреть - трава кончилась! Это по - нашенски!
   Возили их по местам боёв, где погибли те, с кем бороздили брустверы от самого Сталинграда, с кем за войну душой и сердцем породнились, не взирая на национальность. Все они были братья по Родине, по оружию: казах, чеченец, грузин, остяк, Украинец, русский... остались лежать на вечно в этой белорусской земле. Однополчане приятно удивлены, что погиюшие не брошены на поле боя. Их белорусы собрали тщательно, похоронили в братских могилах, установили обелиски. В какое бы поселение ни приехали, везде были свидетели из местных лиц, тех давних сражений. Они называют номера полков, дивизий, даже фамилии командиров. Показали кто, где погиб, где захоронен. На могилах цветы возложенные и выращиваемые. Об одном сожалеют: не узнают свои балки, перелески фронтовики. Всё изменилось. Затянулись раны войны новыми насаждениями, вспахано под культуры. Только местные "гиды" охотно указывают: " Да вот же ваша рота дралась", стояла ли
   - Так нас здорово везде встречали, так только Юрия Гагарина чествовал мир. - С умиление вспоминает Мария Васильевна. - Как село, колхоз, совхоз ли - встреча с оркестром! Столы ломятся от угощений. Поминки с накрытием подстилок для пиршества на каждом поле боя, сражений. Хорошо, что ребята наши сдержанными были, не злоупотребляли спиртным, упоят, уластят - не всякий выдержит. Я сказала руководителям пиров: " Уж очень затратно себя ведёте, не перепадёт"? Мне ответили : " Не было бы вас, не было бы счастья. Мы вам, освободителям, обязаны большим, чем делаем скромно сейчас".
   Вот такие " медные трубы" пришлось пережить учительнице из села понизовья Волги - Зеленга.
   С 18 по 27 июня 1975 года побывали не только в Минске, но и в городе Рогачёве в районе Чечерска, Губиличи, Южнее Быхова (дер. Лучница) на высоте 150,9 - " Высота героев". У реки Березина (д. Дядьково), на Кургане Славы, в Хотыни. Однополчан возглавлял командир дивизии В.А. Петренко. Он бывал в Зеленге. Мария с его семьёй перепсывается.
  
   Запомнилась поездка в Москву на мемориальный комплекс; на могилу Неизвестного солдата; побывала в мавзолее Ленина.
   Приглашения, поздравления приходят к Марии Васильевне и в треугольных фронтовых конвертах. Беру в руки с волнением конверт в память от военных лет. Я сам делал такие конверты, высылал на фронт брату. В продаже не было конвертов, потому мы делали самодельные: трёх угольный, ромбом, без применения клея. Приходили к нам такие и с фронта, со штемпелем " Солдатское, бесплатное". Вся почта контролируется особым отделом, не дозволенное сообщение затушёвывается с адресом туда и обратно.
   Побывала и в Волгограде. Ходила по местам былых сражений, поражаясь новой архитектурой города, и только балки, мельница, дом сержанта Павлова, как косой режут сердце воспоминания. Мария Васильевна совсем не смотрит фильмы о войне. Уж очень тяжелы воспоминания, повторения тех жестоких событий. Насмотрелась всего в живую:
   - Весь наш десятый класс в земле сырой на полях сражений. Осталась только я и Костя Кусакин.
   Знаю я Константина, да и кто в Зеленге не знал этого врача от бога!? Он лечил и морально: шутками, прибаутками, вызывающими смех. Зеленгинским школьникам, построив линейку, самолично, рассказывал комдив 169 ордена Суворова и Кутузова стрелковой дивизии о том, как воевала их учительница Мария Васильевна.
  
   * * *
   Сижу в уютном коридоре в приватизированной квартире Головановой на центральной улице села. Во двор вошла женщина от службы социальной защиты - Таня Герасимова:
   - Это моя помощница. Молодец она у меня.
   - Марь Васильна, сгущёнка есть на почте, вам взять?
   - Наверно. - Раздумывает.
   - Быстрее решайте. Говорят, одна коробка осталась. Вам сколько купить?
   - Бери четыре.
   - Ага.- Уходит.
   - А деньги?!
   - Птом.
   Через несколько минут во двор входит медсестра Валентина Гущина.
   - Это моя сестра.
   - Родная?!
   - Милосердия.
   Валентина бывалая в этом доме, быстро управилась с уколами. Поговорили о нужных лекарствах, и ушла. Марие Васильевне лекарства должны быть бесплатными, но живёт она в разрушенной России, к сожалению, всё покупает.
   Смотрю ушедшим в след: хорошие девчата! Получают мизер, а людям добро несут от всей души, по велению сердца и совести.
   " Всю войну я мечтала хорошо выспаться, на печи отогреться до кипения крови. Сейчас, слава Богу, высыпаюсь, и тепла хватает. Только время моей жизни закатывается". - Делится раздумьями старушка.
   Здоровья вам, отважная россиянка!
  
   С. Зеленга, май 2000 г.
  
   Обращаюсь к отважному старику с просьбой рассказать мне о нём в очередном выпуске газеты " Заря Каспия". " Извини, Михайло, мне что-то умирать не хочется. Ты, как расскажешь о ком, так вскоре он умирает".
   Это происходит не от того, что на человека повлияла магическая сила газеты, а от того, что успеваю рассказать.
   Мария Васильевна покинула сей бренный мир лишь 20.10 07г. Односельчане похоронили её со всеми почестями, только военком от объединённых двух районов: Володарский и Красноярский не посчитал должным, отдать почтение усопшему воину, во время гражданской панихиды. В таких случаях ссылаются на отсутствие бензина.
  
   26-06-08.
  
   НАЕДИНЕ С ПРИРОДОЙ.
   С приходом половодья в дельте Волги начинаются проблемы с выпасом скота. Кругом вода, под водой луга и вся растительность, чем кормятся животные. В такое время года здесь делали киносъёмку французы. По местному телевиденью показали фрагмент: плывут коровы в камыше, видны только головы и рога! Так что к заливам весенним все приспособились. Для стойловых телят привозим молодые побеги камыша, что ими у удовольствием поедается. В поездке за разнообразным кормом уединяемся с природой.
  
   ПОПУТНЫЙ ПРОМЫСЕЛ.
   За камышом отправляюсь с утра на шлюпке под подвесным мотором. Мне скорость перемещения не нужна, потому мотор маломощный - 8 л.с. под названием " Ветерок - 8".
   Порожняя шлюпка легко скользит по поверхности воды. От движения исходит ветерок, ласкающий лицо вспотевшее, грудь. Держу направление в камышовые заросли. В благие времена поверхностную гладь воды нарушали массивные всплески рыб, от того река казалась щетинистой. Ныне всё разграблено и не видно ни одного всплеска. Вид удручающий, наводит на грусть.
   От дома я уже километрах в шести. Сворачиваю шлюпку к камышовым дебрям, на полном ходу шлюпки вхожу в заросли молодых побегов. Глушу разгорячённый мотор, поднимаю его " хвост", чтобы винт не мешал передвижению в зарослях. От мотора повеяло запахом бензина и машинного масла. Скотодержатели знакомы местной фауне, птицы не реагируют на моё появление, они заняты своими делами. От верещяния камышовок стоит гомон: " Три-три-три". - Уверяет самец в сохранности яичек в их гнезде. Довольная тем самочка передразнивает: " Кри-кри-кри". Лысухи плетут свои гнёзда плавающие на воде. Замысловато, продумано сплетаются мягкие стебли рогоза так, чтобы удобно было нести яйца и их насиживать. Тоже переговариваются меж собой: "Птыг-птыг", - озвучивает своё место нахождения особь, - " Тыгы-тыгы" отвечает другая. Гнёзда лысух просторные: если снять его с воды, то вполне оденется на голову, будешь похож на чабана дагестанца. Я примерял на свою голову, но мысленно! Хорошая пара откладывает до двух десятков яиц и более. В голодные годы войны я с дружками собирал их и в большом количестве. По качеству яйца лысух одинаковы с куриными, потому этих птиц называют водяными курочками. В местном диалекте - кашкалдаки. Охота на птиц у местного населения не активна, потому их было великое множество. От скопления лысух осенью в стаи - чёрные огромные, водные пространства. Теперь по осени на взморье стоит ружейная конанада, как в вону. Я не буду мешать птицам, выводить потомство. Режу камышовые побеги, складываю пакетами. Комары впились в ноги сквозь носки. Придавливаю их ладонью, сел отдохнуть на бак шлюпки. Приятен шум живого организма природы, да и сам её дитя. Безветренно, от того душно. Средина июня.
   Продолжаю резать камыш, вижу гнездо лысух. Проснулся азарт моего детства, не сдержал себя, подъехал ближе, любопытство перетягивает весы совести: сколько там яиц и есть ли? Парочка лысух плавают рядом, на чистине, обеспокоены моим присутствием: " Тиг-тиг-тиг". - Предупреждают других. Где-то рядом выражает беспокойство другая пара, там барражирует ворона. Пикирует, тут же взлетает с яйцом в клюве. " Вот, поганое создание, пристрелить бы тебя - ружья нет с собой". - Мелькнула мысль. Нет и не нужно, природа живёт по своим законам. Гнездо нужно лучше маскировать, как это делает птица поганка, есть такое название. У неё гнездо намного примитивнее лысухи, халявное, но яйца прикрыты плавающим рядом мусором. У поганки более трёх яиц мне видеть не приходилось. Качество содержимого хуже куриного, синее, почти прозрачное. Лысухи вороной наказаны за " халатность".
   Лажусь грудью на бак шлюпки, подтягиваю гнездо. Лежат яички, родимые, серые с чёрными крапинками. Всего шесть!? Беру одно в ладонь, опускаю в воду. Если яйцо тонет горизонтально своей оси, значит ещё не насиженное. Если тупой частью вверх, то насиженное. Если яйцо плавает - птенец в нём готов проклюнуться. От положения яйца в воде, определяется степень развития зародыша. Испытуемое яйцо оказалось в средней стадии развития. Кладу яйцо в гнездо, отъехал на расстояние, чтобы не беспокоить птиц. Продолжаю резать камыш.
   Передышка, осматриваюсь. На "хвост" мотора уселся пассажир зелёный - лягушонок, греет брюшко на тёплой детали. Шевелю за рукоять управления, проверяя реакцию, но пассажир не реагирует, катается на халяву. Ну и пусть сидит, если ему приятно. Ворона - воровка снова выискивает себе добычу, пикирует и быстро взлетает с яйцом в клюве. Вот поганая баба, а может муж " ейный"? Вспоминаю один эпизод: Подстрелил одну наглую ворону на своём дворе. Ощипал, сварил суп, угощаю свою дворнягу. Нюхнул угощение и отвернулся. Странно!? Не хочешь, не ешь, вынес бродячей, голодной шавочке, та тоже понюхала и тоже есть не стала. Делюсь этой новостью с односельчанами: " Ни одна собака ворон не ест".- Говорят мне уверенно. Теперь и меня не нужно в этой истине уверять.
   Нарезал корма в достаточности. Выезжаю по половодью к речке. Чайки пируют над мысом ерика Быстрый и речки Тазовка. Значит, там окунь водится. Блёсны на хищную рыбу у меня всегда в лодке. Не спеша, толкаю лодку шестом. Ни мотором, ни вёслами здесь нельзя плыть, слишком много водной растительности, хоть она выше уровня поверхности воды не везде. Дно половодья - рельеф земной. То маленький островок, то глубина большая. Справа скрытый под водой ерик. Здесь уже разрослись кувшинки, белые лилии. Здесь глубоко и дно илистое, шест легко входит в грунт и потом его нужно выдёргивать. Лучше им просто грести. Цвет воды от обилия растительности зелёный. Излюбленное место для нереста сомов. Сейчас они покоятся в тёплой тени. Тут слабое теченье прижало корягу древесную к бересте растущей одиноко. Корягу облюбовали две черепахи, кимарят, втянув шеи под панцирь. Объезжаю их, что бы не спугнуть. Выехал на простор речной, опускаю мотор, делаю пуск, и направил лодку на пир чаек и окуней.
   Из ерика Быстрый вытекает мутная, свежая струя теченья воды, а из речки Тазовка встречается прозрачная, отстойная на половодье вода, с мальком. Окуни прячутся в мутной воде - классика, подкарауливая рыбную мелочёвку и, как морские пираты нападают, стаей. Мальки мечутся не только в воде, но и выпрыгивают на воздух, здесь их отлавливают чайки. Только меня здесь не хватает, с блёснами. Что поделаешь, коли так построено Природой. Глушу мотор, бросаю якорь. Окуни не пасутся на одном месте: то рядом устроят свой шабаш, то в стороне от шлюпки. На заброшенную блесну ухватился не большой окунёк, откидываю. Клёв отличный, выбор есть. Поймал десятка два крупных окуней. Хватит мне и соседу на уху. Когда он приезжает с рыбалки, тоже со мной делится. Так и нужно с людьми жить.
   Возвращаюсь домой, как с праздника. За дорогу отдохнувши, принимаюсь за выгрузку камыша. Он связан в снопы удобные для переноски. От берега, где стоит мой дом, положен арочной конструкции мостик. Концом водным лежит на плотике. Сюда хорошо швартоваться маломерным флотом, удобна выгрузка. А рыбалка отсюда - видеть нужно и с удочкой посидеть. Может, хотите спиннингом поработать? Nou problem.
   Телята мои насторожились, увидев камышовую зелень. Кидаю им через ограду вольера, наблюдаю их пиршество.
   Это и есть мой жизненный причал. Июнь 2001.
  
  
   НА СЕНОКОСЕ.
  
   С сенозаготовкой, как всем известно, проблем у нас нет. Председатель сельского совета Александр Андреевич Гусев по этому поводу мне сказал: " Коси сено там, где найдёшь. Только на колхозные сенокосы не ходи".
   Дельтовые просторы большие, травостоя хватает всем, только не ленись.
   Сенокосы у нас начинаются после спада половодья, а то в самом конце июня, в начале июля. На больших полевых массивах косят коллективные хозяйства. У них тоже несметные гурты коров, отары овец, табуны коней. Колхоз не Кощей, загребший богатство, он их создаёт, воровать стыдно.
   Отбив и отточив косу, ранним утром уезжаю в поиски хорошего травостоя, да чтобы далеко не забираться.
   Утренняя тишина, приятная водная гладь, освежающий тело ветерок, уверенность в затее наносит в душу приятное ощущение. Поднялся сначала вверх на теченье главной реки, потом повернул шлюпку в левую речку с названием Полдневая, течёт в сторону села Тишково. По берегам опушка ветлового леса, сами берега заросшие осокой, рогозом и прочим разнотравьем. Вдоль берегов, жёлтым ковром, на водной глади " расстелилась" жёлтая лилия. Впечатление такое, будто в Рай едешь по голубой глади воды. Рыба выпрыгивает из воды, чтобы схватить глоток воздуха. Всё живёт и процветает вне моей власти. Моя задача простая: бери, но вреда не делай. Живи по совести со всем земным миром.
   Поворачиваю шлюпку в ерик Додонский. У его устья заросли лилии, лопухи чилима. Шлюпочный подвесной мотор намотал траву на винт, обиженно на меня взревел, угрожая развалиться на мелкие детали. Глушу его, поднимаю " хвост", работаю шестом. Здесь глубоко и вязкое дно. Проталкиваю лодку с трудом. Вот за этим береговым леском должно быть поле с травой реук. Сдаётся мне - от него родилась моя фамилия. Пристаю носом шлюпки к берегу. От берега выстрелилась испуганная мною щучка. Она пролетела над плавнями метра три и вонзилась в плавни. Оо, рядом с форштевнем сидит огромная землячка. Конечно ЗЕМЛЯЧКА, хоть и лягушка. У нас с ней одна земля. Родилась, пожалуй, вооон в той луже. Зачем ей далеко уходить от родных мест. Это мы носимся по Миру в поисках лучшей доли, а она, доля, вот она! Так, подруга пахучая, упрыгивай, ил мне некуда наступить. Кышь.- Махнул на неё рукой. И не подумала мне место освободить. Пришлось пройти по баку, спрыгнуть подальше. Тоже мне. Сколько ей, интересно, лет? Выхожу на крутояр за ракитовые кусты. Поле раза в два стало меньше прошлогоднего. Камыш, нагло отвоёвывает себе территории дельты. В резиновых сапогах протаптываю росяную тропинку. Зелёный травостой с голубой от росы поверхностью. Чайки уже начали охоту на кузнечиков. Очень продумано: одни низко, хлопая крыльями над травой, пугают насекомых, те взлетают, а следующие в очереди чайки мгновенно отлавливают добычу. Так повторяется с постоянством.
   Вроде бы бережём природу, но зверья заметно меньше стало. В эти утренние часы слышался лай лисицы или стон енота. На ветках деревьев можно было увидеть хорька- ласку. Из под ног выскакивали мыши... Куда всё делось? Волчий вой слышал только в детстве. Не нравится мне это поле. К реуку добавился степной батлаук, его коровы не едят. Справа зашевелилась трава, осыпается роса. Присмотрелся: уж огромный меня не зауважал, уполз к берегу. Через несколько минут слышу писк лягушонка. Значит, уж на удачной охоте, только мне не повезло. Ну, да ладно, проеду чуть в низ по речке.
   Причалиться к очередному берегу не просто, заросль водная поднялась из воды высоко, продвижение шлюпки сдерживает. Не на того нарвалась, прилагаю усилие на шест и цель достигнута. Продираюсь через бурьян к полю с нужной травой. Стою ещё, по пояс в траве, рассматриваю место начала укоса. В левой сторонке привлёк моё внимание серый комочек, похожий на воробья. Что он делает в густой траве и так спокойно. Это не его стихия. А почему на его крыле глаз!? Вытягиваю шею, и понял: никакой это не воробей, а голова серой утки. Её клюв я принял за хвост. А голову за туловище! Она видит меня, потому, что глаза на меня смотрят, но из гнезда не улетает. Значит, заканчивает насиживать, если улететь, то обнаружить гнездо, а чем это заканчивается природе известно. Вот и припухла. Тихонечко отступаю назад. Пришёл к шлюпке, переехал чуть ниже по течению. Вышел к полю, когда роса уже стала сходить. С выражением: " Коси коса, пока роса" я не согласен. Косить легче, но мокрое сено, густо росшее, на солнцепёке быстро чернеет. Так, покос начался своевременно.
   Через пару недель я увидел выводок той утки. Семь шустрых утят. Плавают в плавнях лилий, но, увидев мою быстро идущую шлюпку, мать увела утят в рогоз.
   Через недели три кошу сено ещё ниже по реке Полдневая. Во второй половине дня послышались выстрелы ружейные. Это меня встревожило: это там, где живёт утиный выводок.
   К вечеру нагрузил шлюпку сеном. Отвязывая швартовный канат, вижу в травяной заросли сизые ягоды. Ух, ты! Ежевика! Разворачиваю осоку, а она уже перезревшая, если завтра её не собрать - может осыпаться. Отламываю с пяток больших кистей для Антонины моей и внучке Иришки.
   Проехал Полдневую с поклажей, но утиное семейство не увидел. Может, спрятала от выстрелов?
   Не вижу утят и в следующие дни. Проезжая на шлюпке без груза всматриваюсь в берег, где жила утка. Вижу перышки. Кольнуло мне в душу, подъезжаю к берегу. На плавнях перышки от ощипанных утят. Кто-то теперь будет жирным всю свою жизнь и умрёт лет через двести, от такого дара природы, но для меня Полдневая осиротела. Ковёр лилий уже не того цвета, вода рябая от ветерка, рыба меньше плещется.
   Положен в рассказ - август 1993г.
  
   Боль в душе, осколок в лёгких.
  
   Георгий Константинович живёт от моего дома через речку, чуть ниже по течению. Он хорошего телосложения, мягкий душой, хоть его густые, чёрные брови придают лицу угрюмость. Рождён он 2 мая 1925 года, но сединой мало тронут. Огороды с картофельным участком у нас рядом, но знакомство было шапочным. А когда меня избрали в Совет ветеранов села, то узнаю: Георгий Константинович возглавляет общество инвалидов ВОВ. Для решения схожих задач в водим его в состав Совета. Общественная нагрузка не оплачивается, но Иванова это не тяготит. Его можно часто видеть в центре села, а в последнее время с посошком. Иногда мимо моего дома проезжает в рыбацкой лодке с подвесным мотором - " ЗИФ-5", первого выпуска, мощностью в 5 л.с. Одноцилиндровый, но в работе безотказный, потому и сохранился. Жизнь его моторчика долгая ещё и потому, что в хороших руках.
   - Константиныч!- кричит ему через речку Иван Гаврилович Гарьянов, - Красный крест не требуется? Имеет в виду похмелье, после праздника.
   - Хе-хе-хе, - намёк понял, - оно как сказать...
   Хочется друзьям пообщаться, но Красный крест - условность. Почему бы и нет, когда душа поёт. Устают от домашних забот. Чаще всего Георгий отказывается.
   Бывал Иванов и у моей мостинки, заезжал по общественным делам. Приглашает к себе в гости, а у меня время свободным не случалось.
   Декабрь 2004 год. Солнечный день, лёгкий морозец. Дома сидеть не хочется, и я ухожу " в творческую командировку" к Георгию Константиновичу. Малая родина у нас с ним одна, а значит, есть о чём поговорить. Есть что вспомнить. Тем более, что Иванов человек не ординарный.
   Пришёл к нему утром, ушёл далеко за полуднем. Вспомнили сытые предвоенные годы, голодные военные, когда я был в шаге от смерти голодной, а он ещё и воевал.
  
   ЕГО ДЕТСТВО.
   Родился в селе рыбацком - Цветное, в семье рыбака. Он старший. После него четыре брата и сестра. Кормилец большой семьи один - отец семейства. Жили в доме на две семьи с разными входами. За стеной жил брат отца. Батя работает в колхозе " Красноловец" на ловле рыб осетровых пород, белорыбицы.
   - Помню, как отец привозил зимой крупных рыб, - рассказывает мне, - осетры огромные, мороженые, как брёвна сложены штабелем. Морозы тогда были сильными, заморозка называлась пылкой. Промерзает полностью, хоть забор городи!
   Константин Иванович Иванов был опытным рыбаком, но без командирских способностей. Назначали его и звеньевым и бригадиром, но он не соглашался. Суда с моря в русла вводил без компаса. Глазное яблоко вытекло с детства, был одноглазым. По иронии судьбы напарник его тоже одноглазый. Два глаза на двоих! Рыбы в предвоенные годы было очень много, и отыскать косяки было не сложно. Идёт рыболовное судно с малым парусом, а на носу стоит рыбак с шестом. Рыба бьётся о шест, и чем чаще, тем плотнее её косяк.
   - Киситин,- кричит напарник Иванову, - мотри там в оба!
   - Ты лучши мотри куды править!
   Бывал в море и Георгий во время летних каникул с отцом. Нравились ему безбрежные просторы Каспия. Видел его седым и грозным в шторм. Тихим, ласковым, облизывающий борта шхун, в штиле. Нравятся безбрежные просторы, глубина прозрачной воды. Видна донная растительность, плаванье рыб.
   Однажды он проснулся поздно утром, на судне ни души, уплыли на сети работать. Всматривается в даль морскую, а отцовский подчалок не находит. По вантам забрался на мачту, к самому клотику. Обзор чарующий. Радует глаз синь воды морской и неба! Оттолкнуться бы и полететь ласточкой в простор небесный! Его на мачте увидели соседние рыбаки, передали тревогу отцу, мол, затея мальца опасная... Долго ли до беды!? Отец бросил промысел и быстренько вернулся на судно. К этому времени и Георгий с мачты спустился, но шлепок по затылку схлопотал.
   Тонул малышом в ерике Базихин. Здесь на не большой глубине устраивали детский лягушатник. Купались до посинения. От грязной воды грязь под носом и на бороде. Так купались в обычном уровне воды. А в половодье глубина здесь большая. Братишка двоюродный переплыл ерик, зовёт Гору к себе. Плавать он не умеет, но поплыл, как плывёт собака. До средины ерика доплыл, а далее сил не хватило, стал тонуть. Потерял сознание. Очнулся дома, лежит на полу вниз лицом, воду из него сливают, остатки.
   Любил бродить по полою. Наблюдает рыбный нерест. Самка сазан ищет место помёта икры на мелководьи с травкой, где хорошо прогревается вода. За ней косяк самцов. Пытаются остановить самку, кружат её движение. Здесь же много другой рыбы. Наибольший интерес представляют сазаны. Во время нереста эта рыба теряет бдительность и мальчишки смело отлавливают их накрывая кругом с сеткой или выкидывают на берег руками, подводя ладони под брюшко. Браконьеры используют острогу или колотушку. Георгий такой способ ловли не принимает. Поймают мальчишки рыбу на уху и хватит.
   - Однажды бегаем с пацанами на полоях и не заметили, как к нам подрулили инспекторы рыбоохраны. Лодочка у них маленькая, с хорошей обтекаемостью, ходкая. Две пары вёсел. Остановили нашу забаву. Стыдят, воспитывают: мы, мол, пойдём к вашим родителям и в сельский Совет. А сейчас на вас составим протокол. Вот ты, как твоя фамилия? Для нас это был шок! Всё обошлось. Никуда инспекторы не ходили, нас отпустили. Рыбы с нами и браконьерских орудий лова тоже. Они нас поняли, потому что сами бесштанное детство так же проводили.
   Любит, даже очень, рисовать. Из книг картинки свободно срисовывал. Нарисовал портрет Ленина, хвалился им в школе, но ему за это перепало от учителей. Рисовать портрет вождя имеет право только признанный художник. Мало ли кто как умудрится намалевать вождя народов.
   - Хорошо, что портрет Сталина не нарисовал, мне бы за живого вождя кожу сняли. Сейчас совсем к карандашу не тянет.
   - Константинович, ты назвал ерик Базихин. Базы для скота там стояли?
   - Какие ещё "базы". На берегу той речушки жила старушка по фамилии Базина. Одинокая землянка. Крупная женщина была. В ней больше мужского, чем женского. Даже усы и бородка с реденьким волосом. После Революции церковь в Цветном сломали, оставили только в селе Разино. Туда и ходили люди на моленье. Два села разделяет ерик. Базиха перевозила на своей лодке прихожан церкви. Однажды, купаясь мальчишки стали баловаться на её лодке. Ей грязь в лодке не понравилась. Подошла и спокойно сказала: " Видите вон ту церковь? Там Боженька живёт. Я к нему людей вожу, а вы этой лодкой забавляетесь, илом испачкали, а он всё видит, накажет вас: яйца ваши будут по пуду"! Кому нужна такая перспектива!? Потом лодку обходили на почтительном расстоянии. Вообще-то она добрая была, - продолжает рассказ, - здесь рядом с её землянкой сельчане бахчевые культуры сажали. Участки большие. Ну, как большие: кому, сколько нужно, столько Сельсовет и выделял. Чаще он в наделе и участия не принимал, сами колхозники разбирались. Урожаи, сам знаешь, крепкие были. Наш участок далеко был, так мать моя поговорила с Базихой и она разрешила нам сажать рядом с её землянкой. Часто приглашала нас к себе на чай. Мне,- продолжает рассказ,- нравилось с блесной на окуня ходить.
   - А я блесной мало пользовался, только по молодому льду. Нравилось скользить на коньках по зеркальному льду. Щука на мелководьи подкарауливает малька. На быстро едущего человека реагировать не успевает. Деревянной колотушкой шандарахнешь над её головой и она жабры раскрывает, бьётся в агонии. Тут не зевай, быстренько прорубай прорубь топором и рыбка твоя. Метод хищнический, но применялся во время войны, чтобы с голоду не умереть
   - У меня коньков фирменных не было, - вспоминает Георгий, - делал самодельные. На брусок прибиваешь толстую проволоку, привязываешь изделие к валенкам, и поехал. Управления ими никакого, то вперёд грохнешься, то затылок о лёд испытываешь. К средине дня уже ноги не держат.
   - У всех нас тогда такие коньки были. День на них покатаешся, дня три на ноги не можешь встать.
   В школе Георгий учился хорошо, любил географию, увлекался немецким языком. Его преподавал немец. После окончания семилетки пробует себя в рыболовстве, к чему не готов: ни физически, ни морально. Рыбачил с отцом. Ему рыбак подневольный не понравился и он заявил: " Рыбак из тебя не получится...". А тут появился в селе мастер производственного обучения Трусовского бондарного завода. Собрал вольно шатающихся и не хотевших связывать свою судьбу с колхозом, увёз в Астрахань. Здесь он учится столярному и бондарному делу. Дисциплина полу военная, передвижение строевое. Обучение, проживание, питание, форменка - бесплатно. Это уже был 1941 год.
   Война внесла свои коррективы. Молодые мужчины, преподаватели ФЗО призваны на фронт. Школа прекратила своё существование. Ученики прикреплены к опытным мастерам, для дальнейшего обучения.
   Растущей молодёжи нужно хорошее питание, а его уже бесплатно не дают. Заработанные деньги ученической нормы, да и вес свой потеряли, а есть хочется. Кто-то из ребят предложил " нанести визит" к строителям железной дороги на Кизляр. В их столовой можно поживиться. Посетили, и правда: пожалели повара голодных ребят, угостили клёцками. Не всегда перепадало, но ходили исправно. Не все выдержали голодное обучение, многие ученики уехали домой.
   Лето 1942 года. Астрахань бомбят немецкие самолёты. Сыпят нам на головы " демократическую свободу". Горят нефтебазы, жизнь на предприятии становится невыносимой, и Георгий уезжает домой. Здесь тоже скудное питание: рыба, растительные корни, да орех водяной - чилим. Хлеб по карточкам, 100 грамм на человека. Чаще выдавали зерном. И эти продукты выдаются с большой задержкой. У магазинов не редко задавался вопрос: " За какое число хлеб дают"?
  
   СОЛДАТ ИВАНОВ.
  
   Конец 1942 года. Зима вступила в свои права. Морозы крепкие. Встал лёд на речках. Призывников из Цветного пригласили в Володаровский военкомат. Поставили на учёт и во второй половине дня отпустили домой. До дома 35 километров! В обе стороны пешим ходом. Дошли до половины дороги, настала ночь. Пришлось проситься на ночлег в попутном селе Ильинка.
   15 января цветновский сельский Совет и правление колхоза подготовили подводы для отправки своих призывников на войну.
   1943 год. Снега могучие, морозы трескучие, харч в котомках скудный. Одежонка с расчётом на быстрое военное обмундирование. Каково матерям, братьям и сёстрам провожать с такой нищетой!? Что их ждёт там, в холодных фронтовых краях? Кто из них видится в последний раз? Какими они вернутся и вернутся ли? Горькие слёзы проводов.
   Сначала Володарский военкомат, потом Астраханский, и на вокзал. Здесь в коробки товарных вагонов. Хорошо, что в каждом вагоне установлена металлическая печь - буржуйка. Голые, мёрзлые половые доски. Едут в дорожной тряске, в холодном вагоне сидят вокруг печи в четыре ряда. Меняются местами, но со скандалами. Знать бы сколько ехать, рассчитать свои силы, но... Военная тайна и это тяжко.
  
   * * *
   На станциях Паласовка и Баскунчак увидели следы бомбёжки железнодорожных составов. Исковерканы коробки вагонов, скручены металлоконструкции. Притихли, взирая.
   Привезли в Мордовию, станция Селиксы. Здесь базируется запасной полк. Баня, смена одежды:
   - Одежду домашнюю отправили в прожарку, а потом, мол, вышлем вашим родителям. Так я и не знаю, куда она делась. А как мои лапти будут высылать, коли все сложили вместе, в три кучи!?
   Поразили астраханца высокие, стройные сосны:
   - На макушку смотришь - шапка падает! Стоят на сорока градусном морозе, только древесина лопается с треском. Может отсюда название - трескучие морозы!? Мёртвая тишина. Снега высокие, по ним на лыжах ходят, ей бо! Нас на лыжах ходить учат, а у меня не получается, боюсь ноги вывихнуть.
   В феврале отбор по образованию. Меня с семилеткой отправили в Куйбышевскую область. В тридцати километрах от города посёлок Красные Горки. Здесь Первое Куйбышевское военнопехотное училище, готовят младших офицеров - командиров взводов. Учимся до событий на Орлове-Курской дуге. Там большие потери, и нас, недоученных курсантов отправили на пополнение потрепанных войск.
   Время летнее, в товарном вагоне не жарко. На станции Мценск поезд поджидает встречного. Есть свободные минуты, нужно в кусты прогуляться, что я и сделал. Здесь тоже следы боёв. За кустом валяется плащпалатка. Приподымаю полу, а там труп нашего солдата. Меня оторопь взяла. Два солдата уже развели костёр, картошку в котелке варят, а тут команда: " По вагонам"! Парни эти уходить, бежать к вагонам не торопятся. Сопровождающий нас лейтенант Коровин потребовал немедленное исполнение команды. Солдаты посмотрели на него искоса и говорят: " Знаешь что, лейтенант, это тебе не училище. Раскомандовался"! Меня потрясло такое нахальство! Во время войны неподчинение - жестоко наказуемое! Обошлось без обострения, но где гарантия другого исхода вовремя боя? Могут и свои подстрелить?!
  
   Перед городом Орлом высадка. В роте автоматчиков Георгий идёт по улицам разбитого города. Впечатление угнетающее. След войны оставлен нелюдями, таких разбойников в живых оставлять нельзя. Сжимает ладони на своём автомате ППШа. Отсюда на брянщину пешим ходом в район боевых действий.
   - Поляна в лесу, построение. Политрук проводит своё мероприятие перед боем. Пламенная речь захватывает душу. Звучит клятва мщения фашистским зверям за поругание нашей Родины: " Кровь за кровь. Смерть за смерть"! Говорит нам: " На вас, молодых, на возраст и дух комсомольский надеется Родина. В ваших рядах ещё не все комсомольцы. Если есть желающие вступить здесь и сейчас перед боем - два шага вперёд". Вышло человек десять, двенадцать и я с ними. После команды " вольно" был приём в ряды комсомола и с присягой перед знаменем. Знаешь, после этого совсем в тебе другое чувство. Приподнят дух и твоя значимость. Ты един со своим народом. И от тебя зависит наше будущее. Командование имеет хорошую связь с местными партизанами, обсудили план действий. Перед нами простая задача: с боем взять высотку где закрепились немцы. Стоим в лесу. За лесом поле с высокой травой. Идём рассредоточенной цепью. Слышу голос за спиной адресованный мне: "Попадём к немцам, перепадёт тебе за комсомол. Дурак". Я промолчал. А в мыслях народная мудрость: " Волков бояться - в лес не ходить".
  
   Раздались первые, упреждающие немцев автоматные очереди. Взвёл затвор и Иванов, но он не подался. На ногах обмотки, в них воткнута ложка. Быстро вынул и кончиком ложки исправил положение. Немцы молчат. Впереди ручей с чистой, прозрачной водой. Там немцы торопятся воду набрать. Встретились внезапно, Георгий дал автомату волю. Фашисты не открывали огонь, давая возможность своим набрать воды, а после автоматных выстрелов открыли миномётный огонь по наступающим. Рядом с ним шёл его односельчанин Тюрин. Он тут же погиб.
   - Смерть свою он чуял перед боем, говорил мне: " Вот и я сегодня упаду, как этот сорванный лист", расправляя прожилки берёзового листа. Другого земляка ранило в пятку. О таких ранениях говорят с подначкой: "удирал". А Болдырев Сергей не из трусов, но что поделать, если так случилось!. Высоту мы сходу не взяли, но ночью немцы сами ушли. Утром с той высоты спускается немецкий солдат с поднятыми руками. В это время, а было раннее утро, появился в расположении нашей роты пожилой полковник с посошком. Шагая тяжело на встречу с немецким солдатом, встретились и полковник сильно ударил его посохом по спине. Зря он с ним так. Немец не сдался в драке, а спокойно перешёл на нашу сторону!? Может родители или совесть подсказали ему так поступить. Не все же были фашистами. А его за добрые намерения по хребтине. Конечно, полковника тоже можно понять, это мы пока ещё не обозлённые. Воевали у нас два немца, очень дисциплинированные. Идём, бывало, маршем уставшие, стоит заиграть оркестру, как они тут же переходят на строевой шаг! Нам смешно на них смотреть, а они нами недовольны, мол, дисциплина - прежде всего!
  
   Двухдневный переход в погоне за немцами. Они моторизованы. Второй день идёт дождь, грязь. Шинели мокрые, отяжелели. Кухня не догоняет, а значит, голодные, уставшие. Серое небо от тучь прикрывает налёт вражеской авиации. Подошли к селу, а оно немцами сожженное. Только печи и осовы труб, картошка на полях не выкопана. Два коня, немецкие тяжёловозы, убитые лежат, ещё тёплые. Сохранилась одна банька и сарай.
   - Здесь мы остановились. Роем ямы, на дно подстилку из хвойных веток. Кто-то уже картошку в котелке заварил, а тут команда: " к бою, рассредоточиться". Молодёж спешно ест недоваренную картошку, а пожилые солдаты ворчат: " Ранят в живот - хана вам будет", а жрать охота.
   Идём цепью. Наша задача: форсировать реку Десна. По нам бьёт немецкая артиллерия, миномёты. Земля вся вздыбилась. Удар мне в грудь и я падаю. Дышать больно. Из гортани кровь, значит, лёгкие пробиты. Бой продолжается, потом только земляк Болонин подпол ко мне, Я, - говорит,- через тебя, в горячке боя, перепрыгнул. Помог сесть. Санитары перевязали и переправили обратно в сгоревшее село. В уцелевшем сарае уже человек десять раненых. Смерклось, подали грузовик и он, с потушенными фарами, на подфарниках, по колдобинам и грязи везёт нас. От ужасных болей раненые бойцы стонут и матерятся. Здоровому в таком кузове трудно усидеть.... За городом Людиново, в селе Вержбички госпиталь 2603. Одежду в стирку, от вшей в прожарку. Лечили от16 сентября по 9 октября 1943 года. Бинты вспухают от гноя. Лечащий врач, пожилой украинец, шарит пинцетом в ране, но ничего не нащупал. Затянулась на груди рана и топай в свою часть.
   Неделю курсант Иванов по Белоруссии догонял свой полк пешим ходом. Спасибо крестьянам местных деревень, кормивших его, дававших приют и ночлег. Спросит:
   - Сколько километров до следующего села?
   - Около десяти - пятнадцати с гаком.
   - Пройдёшь столько, потом " как" столько же!
   В местечке Костюковичи стоит запасной стрелковый полк. Иванова оставляют здесь без курсантского статуса. Передышка до зимы. Командир взвода Муратов обучает солдат сапёрному делу. Георгий тоже прошёл этот курс обучения. После чего присвоили звание сержанта инженерно-технических войск. Пошли на запад с боями во втором эшелоне войск, под командованием Черняховского. Везде и всегда пешие километры.
   Рана постоянно напоминает о себе. При сотрясении тела колики в лёгких. При малейшей перегрузке идёт кровь через гортань, поднимается температура тела, озноб. Георгий боль переносит молча, не жалуясь. Жалобы на войне не популярны. Он не из нытиков.
   После разгрома немецкой, Минской, группировки немецкие войска разбрелись по лесам, отступая на Запад. Их резервный полк послали на прочёсывание. Район контроля обширный.
   - Идём цепью тихо, осторожно. Можно нарваться на засаду. Кому охота умирать? Обнаруживаем немцев, сидящих под разлапистой хвоей, человек десять Сопротивления не оказали, подняли руки. Обросшие, голодные. Обыскиваю, как положено, нащупываю пистолет. Оказался системы "Вальтер". Блокнот с записями, авторучка, которую вижу впервые. Сдаю всё командиру. Пленных повели на сборный пункт. Крестьяне увидели пленных немцев, набросились на них с вилами, дрючками. Еле сдерживаем их озлобленные действия. Самосуд у нас запрещён. Успокоили. При виде колодца пленные облизывают губы, пить хотят. Напоили мы их, благодарят поклонами. Другая рота важного генерала пленила. Я ходил на него посмотреть. Властная морда! С ним адъютант и собака. Солдат наш с его руки часы снял. У нас парень один тоже мародёрничал, ему лет восемнадцать. Он в оккупации работал в доме терпимости истопником отопительной котельной. По-немецки хорошо говорил. Пленные пожаловались на наших мародёров. Выстроили нас и просят немцев показать своих обидчиков. Показали. Их тут же вывели из строя, увели куда-то.
   В памяти старца не всё сохранилось. Пытается записать свои воспоминания в книгу. Изложение канцелярское, похожее на доклад партийный. Каллиграфия у него хорошая. Всё сочинение изложено на судовых журналах. Мешает чтению посторонняя графика, шрифт. С его позволения использую его записи в этой повести, но с редактированием:
   " Подошли к Днепру. На железнодорожном мосту застрял немецкий танк "Фердинант". Видимо мешал отступлению немцев. Весь берег усыпан их телами. Говорят: их даже из зенитной пушки прямой наводкой били. Они закрепились на том берегу. Пережидаем ночь. Ранним утром прикатили бочку со спиртом, раздают солдатам перед форсированием. Мощная артподготовка и мы пошли. Не помню, как, где, но правый берег освободили. Подпитым мужикам и море по колено. Здесь стоял немецкий медсанбат, брошены тяжело раненые. Здесь же обнаружили пять тел сожжённых наших солдат. Кто они и как сюда попали?! Может разведчики наши? Зверство немцев вызывает ответные чувства: раненых добили ножами. Картина не для слабонервных".
   - Местечко Жуковка, лес, местами болото. Повалены стволы сосен. Здесь поджидали нас снайперы немецкие и, вроде, власовцы. Пули дождём, прячемся за пни, упавшие стволы. Кажется стихло. Поднемаю голову, хочется осмотреться, пилотку пулей сорвали! Вот, - щупает пальцем свою густую, чёрную шевелюру,- рубец сохранился. Лежим до ночи. Они бьют в нашу сторону трассирующими пулями. Потом всё стихло. Утром от них и след остыл. К лету 1944 года дошли до Польши, остановились в городе Волковыск. Здесь погиб наш генерал Горбатов. Похоронили с почестями.
   Опять отбор по образованию. Иванов попадает в число отобранных, а куда и зачем - военная тайна. Привезли в город Сызрань. Здесь пулемётное училище. Прошли медкомиссию, карантинную выдержку. Рентген показал в лёгких Иванова осколок чугунный. Этот аргумент для начальства строгий: " Во время тактических учений могут появиться осложнения, ты можешь умереть".
   - А мне очень хотелось учиться,- сожалеет Георгий Константинович, - воевать можно, а учиться нельзя!? Откомандировали на пересыльный пункт - в Ртищево. Здесь тоже попал в число отобранных по образованию. Снова училище, но уже на связиста танка. Направляют в Кривой Рог в танковое училище. Оно за городом в разбитом войной воинском гарнизоне. Окна завешены одеялами, ветер их ночью срывает. А уже холодный ноябрь. В помещениях сквозняк. Училище готовит командиров танка. После выпуска присваивают офицерское звание. Время военное, обучение интенсивное: физическое, тактическое, теория, практика и даже интеллектуальное - танцы. Я не умел танцевать, а другие танцевали с девушками.
  
   Радуется ученью. Хочется быть более значимым человеком, но осколок о себе забывать не даёт. На тактических занятиях снова кровь из гортани, температура поднимается. Отправили Иванова в госпиталь Днепропетровска. Подлечили от воспаления и снова в училище отправили. Учился до лечения в Первом батальоне, а после перевели во Второй, с опозданием на пару месяцев. Георгия этот вариант не устраивает, обращается к начальнику училища с просьбой вернуть его в Первый батальон: " Я догоню ребят на дополнительных занятиях". Но офицер Курбатов съязвил: " Быстрота нужна при ловле блох".
   В марте 1945 года пришло из дома письмо, мать сообщает о кончине отца. Сожаленье со слезами, отцу было-то всего пятьдесят лет. Физическая перегрузка на нелёгкой работе рыбака и нет человека в расцвете лет.
   Снова поднялась температура, озноб, кровотечение. Иванову назначают перекомиссию. Заключение врачей: " Годен к нестроевой службе". Из училища переводят в городской комендантский взвод. Комендантом города Кривой Рог был тогда майор Мясников. В городе разбойные банды. В них дезертиры от войны. Дел хватает. Когда комендант ушёл в отпуск, его заменил сержант Иванов. Здесь служил до декабря 1946 года.
  
   МИРНОЕ НЕБО.
  
   Окончилась война. Над Союзом освобождённых республик засияло мирное небо. Разбор руин, восстановление городов, сёл и промышленности. Рассматривают дела военнослужащих: кого оставляют ещё служить, Георгия демобилизовали. Врачи ему знойный Астраханский климат не рекомендуют: " Лучше Кавказ или Средняя Азия". Половину Европы прошагал, видел, теперь на Азию нужно взглянуть. Направление и проездные документы оформили на город Фрунзе, ныне Бишкек.
   В Москве пересадка, время проводит в зале ожидания. На боевого сержанта обратил внимание милиционер Ж.Д. милиции:
   - Нет ли у тебя, сержант, желания послужить в милиции. Жить будешь на всём готовом: обмундирование, питание, общежитие, если невесты нет, а если женишься - квартиру получишь. Подумай, обдумай, я потом к тебе подойду.
   А что думать. Милицейская служба всегда в народе недолюбливается. Ещё свежи в памяти репрессии, дурацкие, тридцатых годов. Дважды уговаривал милиционер Иванова, но он любезно отказал.
   Здесь на вокзале встретился с матросом, ехавшим во Фрунзе в отпуск:
   - Куда сержант лыжи навострил?
   - В город Фрунзе.
   - И мне туда же. Билет закомпостировал?
   - Ещё нет.
   - Возьми и мой билет, тоже закомпостируй, постарайся, что б места были рядом.
   В вагоне матрос представился Юрием Селивёрстовым. Едет к родителям. Места у них рядом. В городе Кызыл поезд стоял долго, так по расписанию. Друзья успели сходить на ближайший рынок. Прошлись по фруктовым рядам. В вагоне Георгий чувствует лёгкость в нагрудном кармашке. Обокрали! Записной книжицы, с адресами, не оказалось, Там нужные записи. Ловко сработано!
   Родители Юры живут не в городе, а в его пригороди. Рабочие поселения без градостроительного планирования называют Нахаловкой. Такого типа и посёлок Черепки. Здесь живут эвакуированные во время войны и те, кто уехал в тёплые края, " Где хлеб буханками растёт". Домики слеплены из глины, без коньковых крыш. Если посмотреть на улицы с высоты, то впечатление - разбросанные черепки. Мать Юры хромая, отец занимается случайными заработками, оба пожилые. Отцу помогает мать в ремонте не сложных моделей обуви, тем и живут.
   Вместе с Юрием съездил в Ташкент, погостить у его родственников. Здесь увидел природный сюрприз - В Ташкенте выпал снег!!! Его убирают с улиц японские военнопленные.
   Тётушка Юрия тоже бедствует. Кроме основной работы на местной фабрике подрабатывает на изготовлении конфет из варёного сахара.
   Возвратились к родителям Юрия.
   Перемена климата отразилась на лёгких. Во время воспаления его положили в местный госпиталь. Лечили две недели, после чего снова к Селивёрстовым, куда же ещё!? Устраивается в Минсельхозстрой каменщиком. Строит не большие домики из саманного кирпича. В работе Иванов шустрый, на что обратил внимание штукатур немец по фамилии Цайзель. Он штукатурит потолки алебастровой смесью, а с ней нужно работать быстро или в руках затвердеет. Берёт Георгия к себе в помощники и дело пошло веселее.
   - Немец мной доволен, - вспоминает Георгий Константинович, - ест бутерброды, а у меня слюни текут. Потом его куда-то перевели и меня снова в бригаду каменщиков. Снова воспаление лёгких от перегрузки. Присяду где-нибудь на берегу арыка и дрожу, как пёс приблудный. Положили в больницу при мединституте. Здесь проходят практику студенты у профессоров первоклассных. Главврач - комиссованный из Армии офицер. Возмущается тем, как меня обследовали и лечили раньше. Рентген и на операционный стол. Под наркозом боли не чувствую, но кровь тёплую текущую по телу ощущаю. Нашли, вытащили осколок и покатили на рентген. И так раза три катали меня по коридорам. Потом показали мне кусочек чугуна, блестящий. Надо же! Даже не окисленный! Потом быстро заржавел. Был он у меня на хранении долго. Потерял. Сантиметра полтора по граням. " С такой раной, - говорит главврач,- воевать нельзя. Тебя давно нужно было отправить домой". Теперь нужно избегать всяких перегрузок.
   Фортуна после лечения Георгия не радует. Поступил на железную дорогу в роту охраны , заключённых охранять. Дали комнату в общежитии, обмундирование, питание. Перспектива хорошая, но его поставили на вышку, чего делать нельзя, может простудиться. Другого предложить не могут. Пришлось и отсюда уволиться. Работает в лесхозе - сад охраняет, но оплата мизерная. Хотел пойти в шахту на прииски, заработать денег на дорогу и уехать домой в родные края, но медкомиссия меня забраковала.
   Здесь он встретил свою голубоглазую Наталку. Привезла её сюда мать из холодной Самары. Наташа работала ткачихой, её мать на пивном заводе. Мог бы Георгий на этот завод поступить бондарем, только мысль посетила его с опозданием. Женился, работая на мало оплачиваемых должностях, здесь же родилась у них дочь. Нищенское существование Иванова не устраивает, и он увозит семью на свою родину.
   В 1948 году, зимой , с дитём на руках, с котомкой в руках вернулся солдат на родину, оставив за плечами освобождённую Европу и неудачное приземление в Азии. Не познав горя, не познаешь радости.
  
   Зеленга.
  
   Ивановы приехали домой в родное село Цветное, к матери. Она живёт одна в землянке мазаной глиной. Тоже послевоенное бедствие. Хочется молодым помочь, да возможности не.
   - Даст, бывало нам 50 рублей обесцененные, - вспоминает Наталья Георгиевна,- потом их заберёт.
   Зиму отвели, а весной поступил на работу в Зеленге младшим инспектором в Управление " СЕВКАСПРЫБВОД". Дали квартиру. Дело интересное - охрана рыбных запасов, чему государство постоянно выделяет огромные средства. Нужно думать не только о своём брюхе нынешнего дня, но и будущем их детей. К нарушителям порядка Георгий строг, как строги с ним были и рыбные инспекторы в его детстве. Такое усердие устраивает руководство рыбоохраны, и Иванова направляют в Дагестан, в Аграханский залив районным инспектором. Это уже 1956 год. Здесь дали ему квартиру в которой проживает большая семья. Можно бы попросить освободить квартиру, но Ивановы на это не пошли, снимают квартирки у частников, со скромным уютом.
   Жители села Бирючек, где они проживают, с браконьерским уклоном. Добросовестный инспектор их не устраивает, пакостят инспектору и его семье. Могут ограничить отпуск нужного товара в магазине. Подошла Наташина очередь - мука кончилась. Один раз так, второй, потом уж в наглую: " Уезжайте отсюда. Твой мужик по-хорошему с нами обходиться не хочет. Себе не берёт и нам не даёт".
   Спасибо за откровенность, но Георгий не подкупный. Пришлось проситься назад в Зеленгу. Перевели его, но в " ЗАПКАСПРЫБВОД". Кабардинобалкария, Терская рыбинспекция. Здесь жили и работал до 1963 года. Родина одна, но она не его малая. Тянет в родные места, в речные просторы. Вернулся в Зеленгу, опять в "СЕВКАСПРЫБВОД". Здесь работал до 1966 года.
   Надоело мотаться по чужим квартирам, хочется построить свой дом. В рыбоохране работа разъездная, дома бывает гостем, так дом не построить, да и морально устал.
   В селе работает участок строительный, монтажный участок. Строят мелиоративные, прудовые сооружения с водокачкой. Многие из местных жителей был приняты туда. Приняли и Георгия Константиновича плотником. Сначала рядовым, потом бригадиром, затем прорабом. Он мне показал сохранившийся табель учёта рабочих дней.
   В 1970 году мелиоративные роботы закончили, а Иванову предложили учиться на тракториста. Учился 6 месяцев, окончил курсы на отлично. После этого его направили в соседний район на ремонт тракторов. Поработал месяц вдали от дома и уволился.
   В Зеленге строительное предприятие строит здание правления колхоза, заливают фундамент. Приняли на работу бригадиром, зато опять дома. Здесь работал до 1972 года.
   - Дом у тебя, Георгий Константинович, добротный. Видна во всём прилежность. Когда построил?
   - Строиться быстро не было возможности. Долго ютились в землянке. Подвернулась возможность купить дрова на Зеленгинском судоремонтном заводе. Списана деревянная баржа. Мне пришлось разбирать днище. А там плахи леса толстые, просмоленные, болтами к шпангоутам крепленые. После работы отвинчиваем с другом, разбираем, вывозим на законных основаниях. А строительная контора мне продала деловой лес на каркас. Так вот и построился.
   Подворье у Ивановых большое, начинается с берега речки Сахарная. Сам дом с палисадом на улице Заводская. Баня, кухня летняя стоят отдельно. На арке калитки красуется звёздочка: "Здесь живёт участник боевых действий ВОВ".
  
   Односельчанин - Алексей Кириллович Ратьев, капитан речного судна, предложил Иванову работу шкипера на новом пароме в " СЕВКАСПРЫБВОДЕ". Мол, хватит махать топором в твои годы, да с больными лёгкими. Согласился. Здесь отработал десять лет.
   Бережно, как и все старики, хранит награды за фронтовые и трудовые годы: медаль " За Победу над Германией 1941-45 г.г.", " За боевые заслуги". Но её вручили лишь через десять лет после окончания войны. Медаль "Ленин", за трудовые заслуги.
   - Остальные военноюбилейные, - Улыбается,- как у всех участников войны.
  
   Есть у Георгия Константиновича желание: поделится жизненным опытом с молодёжью, " ...но что-то меня в школу не приглашают". Может потому, что язык общения у него с нынешними школьниками разный. Усмешек, ухмылок не хочется, оскорбляющих достоинство. Да и воспитание историческое дано от Сороса. Добросовестный россиянин будет выглядеть, как ископаемый.
  
   Зеленга, 2004 г.
  
  
  
  
   РЫЖИК.
  
   Я и моя супруга судоремонтники. Выйдя на пенсию, завели скотину. Держем коров с 1991 года. В период лактации (доения) мы с молочной продукцией, а в зиму у нас мясо с своего подворья.
   Есть при дворе маленькая собачка: охранная, не кусачая, сигнальная. Кошку не держим. Всегда на кухне мешается под ногами, а если нечаянно на хвост наступишь - ногу покусает. Требует к себе постоянное внимание. Нам говорят: " Кошечка в доме - душевное спокойствие". Допускаю сие заключение, но нам спокойнее, когда скотина сыта, ухожена, не уворована. Домой с выпаса сама приходит, а значит, доверяет себя хозяину.
   Но есть не приятная особенность: чрезмерное сближение с умными животными бесследно не проходит, чревато неприятными последствиями.
   Зорька - корова наша, на сносях, вот-вот отелится. Каждое утро ранней весной проверяю тазовые жилы. Они от начала хвоста до мышц задних ног, хорошо прощупываются. Жёсткие, как кость. Перед родами они расслабляются, а за 4-5 часов совсем исчезают. В этом случае говорю:
   - Мать, мы сегодня будим рожать.
   - Когда?
   - После обеда. Я её оставляю дома.
   После обеда прилегли отдохнуть, но что-то меня тревожит, нужно сходить к Зорьке. В коровнике на сеновой подстилки лежит телёнок - прелестное создание! Отдыхают. Зорька встретила меня добрым взглядом. Телёнок вытаращил глаза и громко заорал, вскочил и за мамку прятаться от меня. Мать лижет его, успокаивая, он тычет носом в ноги ей, ищет вымя. Подхожу, помогаю его мордашке поймать сосок. ES! - засосал! Я здесь лишний. Но сначала погладил бычка по шее, за ушками, начало хвоста. Самые их любимые места. Он совсем перестал дрожать, успокоился. Спешу в дом порадовать хозяйку:
   - Мать, а у нас Рыжик родился!
   - Ужеее?! Пойду, взгляну.
   В коровнике любуемся очередным приплодом: он красной масти с белой отметиной по центру лба. Мы не лишаем коров материнства. Телята отсасывают нами определённую норму, а в конце лактации мать сама, без жалости отбивает дитя. До этого она позволяет есть с ним из одного тазика, после, нежно, но рогами его от таза удаляет: не маленький, переходи на самообслуживание. Не привычно так телку, стоит обиженный, но свыкается со своей участью.
   Через день после отёла отпускаю Зорьку на выпас. Рыжик орёт, даже выговаривая " МАМА", иногда до смешного - "МАМММ".
   Как появляется молодая поросль-зелёнка, вывожу на привязи пастись. Так целыми днями общаемся. Встаём с рассветом, в постель идём после захода солнца. Нашу заботу животные видят с рождения.
   Вон наша коровка Поляна идёт с поля. Увидела меня, остановилась, сигналит мне. Вся моя рогатая гвардия походит ко мне, обнюхивают руки, кармины. Я их балую вкуснятиной: яблоки, айва, свекла. " Ничего нет? Тогда почеши: между рог, за ушами". Зорька пожилая, но самая умная, добрая. С поля приходит, подходит ко мне и лбом упрётся в ноги. Так она со мной здоровается, соседи смеются, глядя на её ритуал. Только после этого проверяет руки, карманы.
   - Ну, хватит, Зорька, отходи, - отвожу в сторону её огромные рога,- Марта, иди моя маленькая. - Подошла, проверяет руки: ух ты, лизнула мне лицо. Рыжик подрастает. Ему хочется, как ребёнку поиграть: подходит ко мне и около ног рожками покачивает: " А вот я тебя забодаю". Чем бодать-то! Выглядывают из головы, как фиги из пальцев! Мягкие ещё, видимо, чешутся, я ему чешу, трогаю рожки, он балдеет.- Всё, хватит, отходи, Бурёнка, иди ко мне, моя маленькая...
   Рыжику уже полтора года, кастрат. В него, никому бы не поверил, влюбилась соседская тёлочка Жданка. Она подходит к вольеру, ждёт, когда я его выпущу на выпас. Её хозяйка, казашка, смеясь, говорит мне:
   - Мища, пускай иё жиних,
   Но это когда я запаздываю. Он к Жданке безразличный, идёт впереди, она сзади его плетётся.
   Поздняя осень. Коров наших уже не пасут. На убранных бахчевых культурах травы очень много. Давно нет гнуса, скотина совсем домой не приходит. Засеребрились травы инеем, на поле ночёвки холодные, к вечеру вся скотина дома. Редко когда кто-то недосчитается в своих гуртах молодь.
   Рыжик уже бычара! Чем ближе время его забоя, тем тревожнее у меня на душе. Не спешу.
   - Чего резину тянешь, резать Рыжего пора. При своей скотине мясо в магазине покупать!? - Воспитывает меня Антонина.
   - Жалко мне его, ласковый.
   - Думаешь, мне не жалко? Не мы первые...
   Осмелился. Утром выгоняю скотину на выпас, а Рыжика оставляю. Он не понял меня, или сердце его подсказывает беду. Орёт постоянно, на меня глядит с обидой. Я тоже готов вместе с ним зареветь. Жестокий мир...
   Друг приехал мне на помощь, нож точит, лезвие топора проверяет. Вынес я ему ружьё, патрон с свинцовой пулей. Нудно на его рога канат петлёй накинуть, а руки мои трясутся. Повязал, веду в свой двор, от глаз прохожих. Идёт за мной послушно, заодно кусочки айвы поедает - приманка. Во дворе накоротко вяжу быка к толстому стволу айвы. Посмотрел на морду Рыжика, а у него бегут слезинки бриллиантом светятся.
   - Володя, ты прости меня, я уйду.
   - Я со своим скотом, так же поступал. Чужих не жалко. Иди...
   Находясь в доме, слышу хлопок ружейный. Друг выпускает у быка кровь. Мне больше прятаться нельзя. Труп уже не жалко, разделываем смело.
   Вот так всегда при забое. В прошлом году быка не было, пришлось забить молодую тёлку, а в ней плод месяцев шести, тёлочка, рябенькая. Антонина моя плачет. Стушила мясо с картошкой к обеду, а съесть не можем. Пришлось остограммиться, только когда, молча принялись трапезничать.
   Тоже было и с мясом от Рыжика.
   - Зорьку нужно ликвидировать, старая она уже. - Говорю захмелев.
   - Только не резать.
   - Куда её? Мясо готовое не легко реализовать, а живую кто купит и зачем.
   - На мясокомбинат сдать.
   - Его колхозы, совхозы своим скотом завалили. Проблема.
   Проблема была. Домашнее стадо теперь содержать невозможно. Земли распроданы, без их освоения, ради выгодных торгов в дальнейшем. Сенокосные угодья чужие. Место, выделенное для сельского пастбища не выгодно. Перегон скота занимает много времени, а на выпас его не остаётся. Во всём безалаберщина. Самое время поменять в доме животных. Всю ласку, заботу можно отдавать, только кошечке. Рыбка, хоть мелкая, но в речке водится.
   Зеленга, январь 2004.
  
   Мария Деревенскова.
  
   29 марта 2004 года Зеленгинский Сельский Совет, Совет ветеранской организации поздравили Марию Дмитриевну с ВОСЬМИДЕСЯТИЛЕТИЕМ, согласно её документам. Фактически она родилась 15 марта и не в Зеленге,а в деревне Дёмушки, Самарской губернии. В их крестьянской семье было четверо детей: старшая - Анастасия, за ней Мария, потом Ванюшка и Анатолий. Родилась в 1924 году, а в1929 году, когда младшенькому исполнилось полгодика, умирает мать.
   Отцу справляться с таким семейством сложно, он кормилец, добытчик. Специалист по сельхозтехнике - механик. Жениться бы ему, да какая дура пойдёт на такую ораву!? Появилась семья сердобольная, взяла последыша к себе на воспитание. Вскоре и в их дом пришла другая женщина, она легко вписалась в эту семью. Дела пошли по нормальному руслу. Дом - деревянная пятистенка, корова во дворе, лошадка. А вот двадцать курей, столько же уток и пять баранов переполнили чашу терпения любителей раскулачивания. Да не просто раскулачивание, ещё и с высылкой из села родного. Отца - Дмитрия Крохмалёва, доброхоты вовремя предупредили, успел скрыться в Ташкент. Тогда решили повязать мачеху. Её тоже предупредили, а местный пастух спрятал её в тележной кошелке, сеном накрыл и увёз на железную дорогу, станция Кинель. Поездом, скрытно уехала к мужу. Трое детей остались не попечении дедушки, с бабушкой. Через пару лет Дмитрий, тоже скрытно, увёз детей к себе. Он работал механиком сельхозтехники, мачеха в овощехранилище. Она хорошо умела укладывать фрукты в ящики, узбеки высоко ценили её добросовестный труд. Ведь каждый плот нужно обернуть с любовью, да не помять. Да и отца они боготворили за его всёумейство, аккуратность в ремонте, пайке ли медных сплавов. Ещё и в дом несут свои допотопные самовары, кумганы. Жили скрытно до 1933 года. Потом, по не известным Марии обстоятельствам, уехали в Астраханскую область. В рыбацком селе Маково купили у берега реки землянку, только тогда Маша стала учиться в школе.
   В 1941 году окончила восемь классов, хотела продолжить учиться, как Настя, но война оборвала все помыслы. Пришлось идти работать на рыбный промысел. В меже сёл Зеленга и Маково был рыбозавод имени Куйбышева. Предприятие мощное. Машу приняли работать весовщицей. А тут жуткая жизненная напряженка: парней, молодых мужчин, одного за другим в военкомат и на фронт. Служивших ранее, сразу на передовую. Быстро оголились сёла от мужчин. На плоту работают, лишь двое мужчин.
   - Они работают на выгрузке из судов рыбы, каплерами, - вспоминает Мария Дмитриевна, - валят в приёмный бункер, а мы, женщины, девчонки в основном, сортируем, я взвешиваю, веду запись, а отвозить некому. Беру тачку в руки с рыбой и качу в ледник на солку. В тачке полтора центнера рыбы. Другую рыбу на разделку. Так и кипишь целыми днями, упираясь в оглобли тачки до боли. По двадцать, тридцать центнеров в день мои руки переносили. К вечеру ноги не держат, руки не поднимаются. А тут приходит старший сменщик: " Девчонки, нас просят ещё поработать, но в счёт фронта. Бесплатно, значит. Для скорейшей победы. Так как, девоньки мои"?
   Много мне приходилось общаться с работниками трудового фронта. Они не ОРДЕНОПРОСЦЫ, в грудь себя не стучат. Для них награда - ежегодный праздник - День Победы. По разному к ним относятся: кому-то " рюмку чая", кому " фронтовые", а кого и открыткой не всегда порадуют. Много лет я в Совете ветеранов, на защите стариков. Нужно отдать должное государству: к пожилым людям с уважением. В селе прекрасный Дом ветеранов. Обслуживающий персонал на цыпочках ходят, малейшее пожелание, вздох ли больного - немедленная реакция. Жилец этого заведения Алексей Рогов говорил мне: " Очень хорошо к старикам здесь относятся, только пылинки с нас не сдувают..." Очень многих обслуживают на дому, по линии социальной защиты. Жалоб на работниц не поступает. Многие старички скучают в одиночестве в своём доме, в Дом ветеранов уходить стесняются, так для таких, в этом доме организовано дневное пребывание. Здесь две работницы готовят программы развлечений, с чаепитием. Ходят на эти мероприятия с удовольствием, даже семейные пары. Отмечают дни рождения, праздники, поют и танцуют: " А давайте, девки, отмочим Зеленгинскую кадриль ..."? - поступают обращения пришедшие со сверстниками пообщаться.
   Мария Дмитриевна показывает мне удостоверение " Ветеран труда". Для кого-то это "корочки", для неё - признание её истинной труженицы, отдавшей всю свою молодость, не простаиванию у зеркала, а рыбному промыслу.
   - Вот, вроде бы, заканчивается смена, а тут приходит баржа с солью. Попробуй её, в военные годы продержать до утра с грузом у причала. Начальство пересажают, за " преднамеренное вредительство". И опять к нам со слезами: родненькие, девчоночки, выручайте..."? Таскаем мешки с солью, катим ли тачку, спим на ходу. Подойди, ткни пальцем и упадёшь продолжая спать. Сколько поумерало наших от переотощщения - вспоминать жутко! Кровь мы сдесь не проливали, бескровно гибли. Всё до последнего жёлтого огурца отбиралось у нас для фронта. Жутко было, Жутко. А морозы и снега какие были!? По улицам в траншеях снежных ходили. Лёд на реке нужно долбить, а он в пояс толщиной. Такой лёд мы заготавливали в ледники.
   1941-42 годы действительно снежные и морозные годы были. Отпаливали дома в основном камышом. Накосит солдатка воз снопов, потом сама тянет сани, а они врезаются в глубокий снег. Не все домой доходили, оставляя детей сиротами.
   - В сорок втором,- продолжает не лёгкий рассказ,- в жаркое лето рыбу не ловят, так посадили нас на баржу и отвезли буксиром на оборонительные сооружения в Джакуевку. А там людуууу, как червей в навозе! Копают землю, делают надолбы, роют траншеи. Степь! Глазу нет на чем остановиться. И вдруг немецкий самолёт. Команда: ложись! Падаем лицом в песок. Бомбы сбросит где-то, а пыль с песком на нас. Эта Джакуевка у тысячей людей в долгой памяти останется. Дома корова у мамы была, -вспоминает с лёгкой иронией, - разбудит, бывало, меня часа в три ночи: вставай, за камышом корове ехать нужно. Пока туда приедешь - рассветает. Сажусь в лодку и айда-пошёл! Километров пять вёслами махать, а то и больше. Приедешь, а тут уж скошено, дальше поплыла. Всё делаю в спешке, нужно успеть на промысел. Единственная награда - чай молочный. Работали на себя, как нам говорили, а денег мы не видели. Ну, было немного, а что на них купишь, коли в магазинах полки голые! Нас заставляли на Госзаем подписываться. На счётах бухгалтер отложит две-три костяшки - это вам, счёты переворачивает, все костяшки вниз - с вас. Так работали в две смены, чаще с "прицепом". Работали на войну, приближая победу. А сейчас такое ощущение, будто того не было, какие-то "приравненные".
  
   Только ли в военные годы Марии, Тани пахали без ропота, а то и с песнями!? На их плечах и дети выращенные, мужья холёные, подворье обихожено.
   Мария вышла замуж за Деревенскова Александра в январе 1952 года. Он на год младше её. Авиационных специалистов позже всех демобилизовывали.
   - Его в Зеленгу на самолёте военном привезли, дааа. Сам не летал, но шлем лётчика у него был.
   - Может лёдчиком он был? Лёд на телеге возил.
   - Ну, Михайла, ты без юмора не можешь. Я слышала такие песни про них: полюбила лётчика, думала: летает, прихожу на аэродром, а он подметает.
   По рассказам Александра Степановича, он воевал под Курском, под Орлом, там и был оставлен для учения в авиации. Техническая обслуга, наверное. После демобилизации поступил на ремонтную судов базу инструментальщиком. В 1976 году перешёл работать в зеленгинскую инспекцию "СЕВКАСПРЫБВОД" инспектором по охране рыбных запасов. Тут от домашних дел он отречённый. Всегда в отъезде, в разъезде. У них один сынишка, но подворье большое, хлопот с ним не мало.
   - Я, бывало, по 35 грядок редиски сажала, а они в метр шириной! Посади ка с дощечки, по семечке! В апреле уже первый урожай снимала.
   Я видел посадки Машины. Первая редиска на местном рынке от неё: крупная, сочная. Завидующие людишки шипят: " Одно дитё, вдвоём работают, а всё хапает-хапает...".
   Может для кого-то косая землянка - хоромы, а Марие хочется иметь хороший дом, как у людей нормальных. Сколько можно лет жить в халабуде? Построили дом местного дизайна, размером 8 на 8 метров. Наружные стены мазаные глиной обложили кирпичом. Козочек завели, а сено косить Марию учить не нужно. У домашнего причала, живут они на берегу речки Сахарная, своя лодка с стационарным мотором в 3 л.с. Крутнёт Мария ручку запуска и поехала на сенокосные острова.
   - Ездила после работы, когда же ещё!? Приеду на покос, переворачиваю вчерашний укос, только потом начинаю косить. Снопов ( вес 5 кг.) полста накошу, иду убирать сухое сено, гружу в лодку. А его ещё к берегу перетаскать нужно. Наверчусь, накручусь, и уж ручку запуска крутнуть не осиливаю. Сижу, отдыхая плачу: замужняя вдова! Хорошо, если попутное судно подчалит, а то и шестом до дома лодку толкаю.
   Интересуюсь судьбой её брата Анатолия:
   - Не искали его потом?
   - Искать, переписываться было опасно. Родителей наверняка бы схапали, коли узнают по обратному адресу. Да я и не знала о его существовании, тогда я крохой была. И вдруг он сюда приезжает, в конце пятидесятых годов, кажется. Пришёл ко мне и говорит: " Я твой братишка, помнишь меня"? Настроение у него агрессивное. Нет,- говорю,- не помню. Я даже не знала, что ты есть?! Отнеслись мы к нему очень хорошо: стол собрали, гостей созвали. Он, словами кино героя, говорит: "Я пью за родителей и матерей, которые бросают своих детей..." Все без вины виновные напряжены: как он себя пьяным покажет? Говорим с ним по душам, объяснили ту обстановку. Смягчился. Поехал к себе домой. Рыбищей мы его нагрузили: осетрина копчёная, отварная подсоленная, балыком завяленная и икры - банки, осетровой. Живёт в родительском доме. Приезжал ещё три раза, потом что-то не показывается
   - А Анастасия?
   - Жила и работала в Астранани, потом в городе Оржиникидзе, в ГДРе. Муж-то у неё военный. Потом снова в Астрахань вернулись. Тоже работящая. Муж и молоток в руках не держал. Тяжелее веса, извини, своего органа не держал. Весь ремонт квартиры делала сама, да как!! Если зашпаклюет, зашкурит, зашлифует и - соединения не заметишь!
   - В вашей семье все, как видно, работящие. В Союзе давно забыли про машины ЗИС, а Ванюшкин бензовоз был, как новый. Кабинных стёкол будто нет, настолько чистые. Что бы ни сделал - залюбуешься.
   Помнится его рассказ: " У охотников проезжавших на шлюпке мимо моего дома, стоящего на берегу речки, сломался подвесной мотор " Вихрь". Спрашиваю их: не нужна ли помощь? Нужна. Там неисправность плёвая, отремонтировал, запустил - работает. Говорю им, ребята, мол, по пути перевезите меня на другой берег, картошку нужно прополоть. Мужик, извини, говорят, нам некогда и уехали".
   Жаль, их "корыто" уже разбито. Александр Степанович в апреле 2003 года скончался. У Марии, видимо, один глаз будут удалять. Другой с линзой. Двор густо зарос ромашкой с терпким запахом.. Хозпостройки превращаются в тлен. От задней калитки протянута проволока, но не для дворовой собаки, для слепой ориентир.
   - Стыдно говорить, но я написала просьбу: оказать мне финансовую помощ, что бы завершить газификацию дома. Нам с Сашей давали 5 тысяч, но при галопирующих ценах не хватило. Что я могу на свою минимальную пенсию?! Откликнулись, приехали ко мне, кто, откуда - не знаю. Смотрели, меряли, сказали, мол, ещё десять тысяч нужно, с ума сойти! И вот, гляди, прислали копию обращения главы района, Петра Александровича Рытова к Губернатору. Как ты думаешь, помогут?
   - Губернатор Гужвин мужик - нашенский! Я обращался с тем же для нашей фронтовички Марии Васильевны Головановой - помог.
   - Хорошо, когда мир не без добрых людей.
   Низкий поклон ВАМ, старики и старушки, убелённые сединой: Алимжаны, Маруси, Мадины, Дуси, Нины, Галины ,Коли и Вани. Ныне оглохшие, ослепшие, не ноющие, не стонущие. Спросишь такого, такую:
   - Как Ваше здоровье? - Ответят: " прыгаю по маленьку".
   Шестьдесят лет прошло со дня Победы, а память их свежа, тогда воюющих девчонок и мальчишек, на боевых и трудовых фронтах.
   P.S. Мария Дмитриевна продала свой дом, живёт у сына в Астрахани. Жива, передаёт мне привет с оказией.
   Отредактировано 03 07. 08.
  
  
   АЛЛА МАРИЯ
   Вона - не только кровь боя, смерть солдат и стоны раненых, но и поломанные судьбы людей. Её последствия отражаются на детях, внуках, на генах.
   Предлагаемый роман - микрочастица глобальных последствий. Он основан на реальных событиях, людях. Имена, фамилии, названия некоторых объектов изменены с этической точки зрения, не протокол следствия. Да простят меня действующие здесь лица.
  
  
  
   ДОНБАСС.
  
   На маленьком хуторе семья Левко жила в окружении чарующей природы: поля хлебные, перелески, озерцо с отражением ив на глади водной; кунгас отцовский у пологого берега.
   Хозяин дома - Петро Левко - целыми днями пропадает в колхозе на разных работах, а мать семьи вся в домашних делах. Хозяйство не малое: на просторном лугу пасутся гуси; у сеновала и коровника перебирают землю куры. На береговой лужайке, свесив длинные перья хвостов, мотая красными серёжками, пасутся индюшки.
   Степанка - молодая супруга Петра - несёт поросятам макитру с кормом. Увидела дочку двух лет у берега озера:
   - Марийка, знова ты у воды шастаишь, геть виттеля, бо хмарь водяной тоби сцапае и в болото упрэ.
   - Ни, мамо, нэ не сграбкаеть, зо мний Чари, вин спугнэ.
   Звуг "г" произносят мягко, иногда его и не слышно.
   Рыжий пёс неопределённой породы лизнул руку своей маленькой хозяйки, боком потрусил вдоль берега , пугая на сырости жирующих лягушек.
   - Чари, подь до мэнэ. - Зовёт своего любимца марийка.
   Пёс не слушаетс, подумав, подбежал, обнюхал ручёнку своей хозяйки. Видит - она его обманула, грудью лёг на траву. Не сгибая задних ног, машет лохматым хвостом с прилипшими к нему репейниками. Из его рта свесился розовый язык с росинкой слюны на его конце. Мотнул головой так, будто хотел сказать: " Ух, ты какая"?!
   Из дома пришла мать с сыромятной козьей шкурой:
   - Доня, сидай сюды, бо попку застудэшь.
   - Нэ хочу, мамо, мни бигать хочэтси.
   - Бигай, но садитси будэш на пидстилку. Добре?
   - Добре, мамо! - Полезла в нос кунгаса, когда мать ушла.
   В дырявой лодчёнке вода. Намочила ноги, выбралась на берег. Нашла под деревьями увядшую ветку и стала ей хлестать по плавням жёлтых лилий. Перепуганная шумом щучка выстрелилась из плавней и нырнула в глубь озера. Чари забрёл по брюхо в плавни, что-то высматривает в порушенной веткой траве.
   В щебет птиц всё слышнее вмешивается непонятный гул, напоминающий беспрерывную грозу или беспрерывное мычание вола.
   Марийка смотрит на запад, откуда доносится гул, в намерении увидеть тёмные тучи, но небо нежно-голубое, без единого облачка. Гроза идёт, но не та которую хотелось видеть.
  
   Пётр Левко коренастый, высокорослый молодой украинец, с густой шевелюрой прямых, чёрных волос, мчится на бричке с двумя, подобными ему мужиками. Лошадь в упряжке взмыленная, за бричкой клубы пыли. Резко остановились у калитки заборного плетня подворья Левко. Он спешно замотал поводья за толстый кол, побежал в дом. Один из попутчиков подошёл к сеновалу, взял охапку сена и с ней подошёл к лошади. Клочком сена снимает пену с коня и крупа. Второй спрыгнул с брички, идёт во двор рассматривая добротную усадьбу. У крыльца поставил одну ступню на площадку крыльца, вынул кисет с махоркой, заворачивает из бумаги цыгарку в форме козьей ноги.
   В доме суматошный сбор призывника. Через минуты стихло.
   На крыльцо вышла раскрасневшаяся супружеская пара. Степанка ищет глазами дочку, увидела:
   - Донечка, пид сюды, попрощайся с батькой, вин уезжае на долго. Швидче, швидче.
   Степанка плотная в фигуре, русоволосая, с округлым лицом, держется за локоть мужа, комкающего горловину сидора, увязывая её тонким, сыромятным ремешком.
   - Ну, усэ, кажись. Бувай, ластивка мия, нэ провожай. Врэжемо в хару хвашисту и возвертаемся до хат.
   - Ни, Петро, я провожу тоби, вернесси, чи ни - тильки боже един знае.
   Мужчины быстро пошли к бричке, Степанка чуть приотстала, поджидая дочку. Дождавшись, подняла её на руки, прижала тёмнорусую головку к груди и залилась слезами. Бегом догнала мужа, целует в его пухлые губы. Его повисшие усы щекочут ей щёку.
   - Ну, будя. Хать! - Хлыстнул лошадь вожжами, отодвинул жену от брички.
   Чуть успели помахать ему вслед и родственники.
   - Нэ поминайтэ лихом, я вас кохаю! Ждитэ!
   Домой Степанка шла, опустив голову, качаясь, будто пьяная. Рассыпанные волосы прикрыли лицо.
   Через несколько дней на хутор, в разброд, пришли солдаты отступающей советской Армии. Запыленные, с соляными пятнами на гимнастёрках, просят пить. Степанида вынесла им ведро воды, ведро молока, дала хлеба, что напекла для мужа, а он не взял. Вынесла сухари и запасы сала. Всё выпито, съедено с благодарностью. Вскоре, по пятам, мимо хутора пронеслись немцы на мотоциклах, а за ними, без выстрелов идёт боевая техника фашистов. Она ревела моторами, обдавая дымом притихший лес. Долго идут их войска, и нет им конца.
   После прохода войск хутор прочесала комендатура, забрав всю живность в усадьбе, оставив, зато, в живых Степаниду с дитём.
   - Шо же вы ироды, дэлаетэ!? Як же мы жити будэмо? - Орала обиженная женщина.
   - Им некогда проверить ваши запасы, - говорит переводчик, - а они у вас есть. - При этом прострочил из автомата около ног Степаниды и добавил:
   - Заткнись, хохлатская морда. Скажи им спасибо за то, что живыми оставили. И не ори, а то хату спалим.
   Даровали жизнь, а зачем она ей опустошённая. Из села, где базируется колхоз, пришли слухи: весь колхозный скот бывшие богачи растащили по себе. Но немцы у них изъяли на прокорм своей армии, а она прожорлива
   Люди хуторские жили за счёт содержания скота, хоть и налоги были не малые. Здесь хорошие выпасы, сенокосы за плетнём усадьбы, и зерно, заработанное в колхозе, в виде натуральной оплаты. Буйные травы, леса, вода в колодцах с хрустальным отливом.
   Рядом с усадьбой Левко, в одном хуторе, жил родной брат Петра Левко. Его тоже забрали на фронт с первых дней войны. Жена Антона Левко - сумрачная женщина, нелюдимая. Даже в общей беде, не разделяет чувство горечи с Степанидой. Она тоже боялась лишний раз наведать родственницу, дабы на грубость не нарываться. Видимо, одной с дочуркой жизнь коротать придётся, надеясь на собственные силы ума и здоровья. К зиме заготовить дрова, вовремя выкопать картошку.
   Комендантский патруль зачастил на хутор. Немцы обещали спалить хату вместе с дворовыми постройками, если заметят их в содействии партизанам. Молодую женщину хватают за руки, хлопают ладошами по заду. В один из таких заходов, неказистый немец пытался изнасиловать Степанку, но она подняла визг, выкинула в окно гада. Только немецкий офицер, хоть и хохотал над потерпевшим, не позволил обиженному расправиться с гром бабой. Уходящий насильник пригрозил пальцем в сторону Степаниды, при этом описал круг, мол, я ещё вернусь. Такая перспектива перепугала Степаниду , она решила уехать ближе к людям. У неё в Донецке живут дальние родственники.
   Наняв бричку за три мешка картошки, собрала в неё всё нужное, включая запасы продуктов. Оставила хутор с надеждой сюда ещё вернуться, когда закончится война. Трясутся в бричке по бездорожью.
   У города её остановили на КПП немецкой комендатуры.
   Никаких документов, кроме свидетельства о рождении её дочери, она предъявить не могла. Посоветовавшись, немцы изъяли продукты, а в город их не пустили.
   Дедушка, который им подрядился, просит отпустить его домой, а вы, мол, оставайтесь, где сама решишь.
   А что решать: она обобрана, оплёвана. Собрала в тонкое одеяло пожитки, Отпустила деда за КПП, сама ночью пробралась в город с ребёнком. Отыскала родственников. Они обрадовались встречи, оплакали событие. Отогрели, накормили, но в приюте её с ребёнком, вежливо отказали. Помогли устроиться уборщицей в затхлое заведение какого-то новоявленного купца, бывшего сельского атамана. Помогли поселиться в опустевшую от уехавших на Восток людей коммуналку. И на том спасибо.
   Здесь за стенами жили такие же бедолаги, как она, а в смежной комнате - две девушки, занимаются древним ремеслом. Они полюбили Марийку, играют с ней, балуют конфетками и часто просили её мать присмотреть за их комнатой. Глаша и Кристя, так звали ночных бабочек, уговаривают Степанку:
   - Пойдём с нами, сама сыта будешь сверху до низу, и дитя страдать от недоедания не будет.
   - Правда, Стеша, - вторит ей Кристина, - немцы хоть и оккупанты, но не чета нашим мужланам: чистюли, с шелковым нижним бельём, с надухмяненным телом. А что ещё нужно сейчас.
   - Точно сказано. Наши парубки, при первом знакомстве, лапищей грязной под подол лезут, за сиськи лапают. А эти вежливые, ласковые, галантные.
   - Ты видишь, как мы одеваемся? Это их подарки. Они не хотят идти в ресторан с марухами, стыдятся.
   - Учат нас этикету: как следить за своей фигурой, как за столом сидеть, как есть, приборами пользоваться, и всё такое ...
   - Вот вернутся наши мужики, беды не оберёшся.
   - Вернуться?! Ты видала, как они драпали, стыд головушке нашей. И что они мне скажут после такого драпа? Хорошо, что если живы остануться.
   - С нами познакомиться, дружить - нужно право такое завоевать. Мы теперь себе цену знаем.
   - Нас хапать уже не пройдёт. А быдло и так не нужно.
   - Тьфу, шоб вы сказились. - Брезгливо ушла в свою комнату Степанида.
   Девки после её слов расхохотались, но хохот перешёл в слёзы. Пришли к Степанке, обнялись втроём и дали волю рёву. Успокаивали себя, оправдывали, а душа-то не европейская. Пойди, разберись в их душах.
  
   Девчонки материально поддерживают Степаниду, уважая её за честь женскую. Днём они отсыпались. У себя поставили маленькую кровать Марийкину. Мать её уходила на работу, по делам своим, а дочка оставалась с " хорошими тётями".
   Годы в оккупации тянутся долго. Бои уже идут под Сталинградом, а здесь тревожная тишина.
   Степанида любит ходить на местный рынок. С интересом наблюдает за торгами. Сюда стекается разный городской люд, а из сёл торговцы сельскохозяйственной продукцией. Здесь можно услышать всё, что тебя интересуе. В народе смешанный уклад: закваска дореволюционная, мышление советское, приспосабливание под новый порядок. Так и живут в житейской неопределённости, в хаосе мыслей. Многие ненавидят немцев за их хамство, и бесцеремонность. За уничтожение бес жалостно людей ниже их расы. За сожженные города и сёла; кто-то рад концу социализма. Возникают споры открыто и шепотом, с злословьем. Здесь ярко выражен контраст в людском поведении: одних с первого взгляда видно, что они работают в дружбе с немцами и на немцев, стесняясь того; другие живут, как подсказывают обстоятельства, приспосабливаются, что бы выжить.
   Кто-то тихо дёрнул за рукав Степаниду и говорит шепотом:
   - Левко Стеша?
   - Да, да, а что?
   - Пойдём со мной, не боись.
   Стеша встревожилась. Мало ли диких случаев бывало; зазовут в тёмное место, глухое место и укокошат на котлеты. Прошлась немного с незнакомкой, оглядываясь по сторонам. А когда повела её за угол - остановилась, протестуя:
   - Хто ты така?! Нэ хочу. Нэ хочу и усэ тута. - Пятится назад.
   - Та иди же ты, дурёха, радость тебя ожидает. Пошла смелее, ещё спасибо будешь говорить. - Открывает дверь подвального помещения, сама идёт впереди.
   Стеша смотрит в мрак подвала, на женщину, осторожно идёт по ступенькам. Взгляд вперёд и обмерла: у облупленной стены от побелки стоит её Петро, улыбается, манит к себе. Махнул и за стену. За Степанидой дверь закрыли, совсем стало темно, а грязное окно плохо пропускает свет. Заходит с опаской за стену, Петро её берёт за руки, притягивает к себе. Крепкие объятия со стоном, плачем ...
   - Кохана мия, - целует лоб, - риднинька мия, - целует в губы, - я ж тоби чуть узнав. Яка ж ты тощенька, лапонька мия.
   - Видкиля же ты, батько наш взявси?
   - Появивси издеся, будто вором яким на, на своей батьковщине...
   Петро Левко, как и тысячи наших солдат, попал в окружение. Прорывались с боями и без, оставив на полях и перелесках своих однополчан погибших. Где-то выходили удачно, где-то полягли массами, кому хотелось очень жить, но не сдаваться. Много вышло по одиночно.
   Он один шёл ночами к своему дому в надежде увидеться с женой и дочкой. Маскировался в зарослях камыша, выжидая время. Но их хутор оказался выжженным дотла, спалена и камышовая гривка, где можно было спрятаться на всякий случай. Может, отомстил тот, грозивший пальцем полицай, сжёг дом за сопротивление украинки. А может за то, что здесь пытались передохнуть, укрыться окруженцы.
   Наведался в село, где он работал, но там о его семье никто, ничего не знает. Значит, нужно её искать в Донецке у родственников. Без документов днём в городе не ходят, а ночью расстреливают без предупреждения. Но сумел спрятаться у знакомой старушки, живущей не далеко от рынка. Она и посоветовала "пошукать" знакомых на рынке. Петро город хорошо знал, бывал здесь часто по колхозным делам.
   Ему повезло: в первый же день увидел свою Стешу. Через совсем не знакомую женщину, встретился в этом подвале.
   Сейчас они шепотом говорят и говорят без умолку, ластясь друг к другу.
   В сумерках пробрался в её коммуналку. За зашторенными окнами они всю ночь купаются в своём счастье.
   Насмотревшись на разруху, на бесчинства немцев, полицаев набранных из местных жителей; на горе и страдания соотечественников, далее скрываться не стал - ушёл навстречу с советским фронтом, к своим. Ушёл в неизвестность.
   * * *
   Скоротечна жизнь, да тяжелы ожидания. Ожидания конца войны, начала лучшей жизни, спокойной жизни, хоть для того потребуются неимоверные усилия всего народа многострадальной земли.
   Девушек, Глашу и Кристю, немцы отправили в Германию. С фронта приходят благостные вести: уже освобождён Сталинград, а это начало больших и малых побед.
   Степанида беременная, хотела сделать аборт нелегальный, но радость побед наших освободителей от не приглашённых пришельцев, остановила её решение. Говорит себе: " Будь что будет". Забеременить в оккупации от не известного лица - для знакомых - шарада. Она не может сказать правду, а и скажешь - кто поверит? В смежной комнате жили две дамы лёгкого поведения, могли и " угостить". Пришлось утягивать живот в пределах разумного. В средине сорок третьего года Степанида родила дочь и назвала её Антониной.
   Трудно, невыносимо трудно жилось в оккупации женщине с двумя малышками. Если бы не увезли соседок - девушек, было бы легче. Они бы помогли выдюжить, выкарабкаться из нужды постоянно гнетущей. Но ..., к сожалению, их нет. Где они горюшко своё мыкают?! На её жизненном пути, так и не повстречались.
   Голодовала, молока в грудях мало, дитё беспокойное. Приходится подкармливать хлебной жвачкой, завернув его в марлю и давать вместо соски. Ходила с ребёнком на базар, попрошайничать молочко у сердобольных сельчанок, кА цыганка. Они делились без уколов, без упрёков, сочувствуя общей беде. Не спрашивали: от какой "сырости", от какого "ветра" родилось её чадо. Родилось и слава всевышнему.
   Дотянула нужду до долгожданного освобождения. Ходила встречать свои войска с Марийкой на руках, оставив дома малышку. Не поймут её наши мужики, если у неё грудничок на руках. Всматривается в лица солдат, с надеждой увидеть родное или знакомое, но ... Спросить бы кого, но воюет ли её Петро или погиб давно? Кто знает. Одному богу и ему самому известно. Может не дошёл до своих, попался в руки немцам; всё может быть, даже самое невероятное, но где он?
   С освобождением города жизнь легче не стала. Всем пока руководит военное командование. Украинские дельцы, при немцах, быстро развернулись с торговлей, было предложение. Завозили товары с европейских рынков. Крестьяне свободно торговали своей продукцией. А пока лишь предложена и круто работает чистка населения от "вредных элементов". Возвращаемся в русло довоенного времени, а вокруг разруха и голод. Снабжение города ещё не налажено, а запасы немцами вывезены, да их никто и не запасал.
   За эти годы Левко познакомилась со многими женщинами, бедовавшими, как и она.
   - Степанида, милая, - говорят ей, - тяжело тебе с двумя детьми, не выдюжишь, сдай, хоть на время, старшенькую дочь в детский дом. Сдай, давно тебе говорим. Ведь не в тюрьму с холодной камерой и решёткой железной отдашь. В приютах не плохо кормят, содержат. В школе учат.
   - Мне трудно с ней расставаться, поглядь, яка ластивка. Изведусь я скучая.
   - Чать навещать её будешь, скок те вздумаетси, это разрешаетси. Ты ж не подкидываешь, а отдаёшь для воспитания.
   Согласилась, отдала Марийку в её пять годочков. Плакала в подушку, скучая. Ведь они спали в одной постели, в обнимку. Спросонья хлопает ладошкой по постели, ища свою доченьку, а её нет. Вскочит, посидит с тоской и снова слёзы в подушку. Ждала выходного дня с нетерпеньем, работая уже на стройке. В воскресенье неслась птицей к своей кровинушке.
  
   Окончилась война, ликованию всеобщему нет предела. День Победы в не большом разрыве с Пасхой. В поздравлениях постоянное однообразие: " С Победой, Христос воскрес"!! - целуются. А те, кто получил похоронное сообщение, в скорби своей, теряют сознание. Степанка плачет от радости, ей не было похоронки, значит, жив.
   Отдавшие своё на войне фронтовики возвращаются домой. Ни одного массового возврата не пропускала Левко, в надежде встретить Петра, но его нет. Она малограмотна, не умеет слов связать, обращалась к грамотным, и они писали в правительство, в Вооружённые силы, на имя Калинина, но ответами её не балуют. Будто в печь бросали её письма. Куда сгинул?. Видно не дошёл до своих.
   О новом замужестве Стеша и думать не желает. Она любит своего мужа, и умрёт с ним в мыслях. Она в строительной организации без специальности, на подсобных работах. Пришлось учиться. Освоила профессию штукатура - маляра. До работы - жадная, себя не щадит, главное - скорее восстановить разрушенное, построить новое и быстрее. Состояние пота - её аура. Дома обмоется из тазика и вся гигиена. Антонинку водит в ясли. С ней ходят на свидание к Марийке.
   На стройке рамы сначала окрашивают, потом стеклят. Красит и она, но на сквозняке, значения не придала и простудилась. На следующий день работает на той же работе, но с температурой. Добавляет простуду, на следующий день с постели встать не смогла, вызвали врача. Врач потребовала госпитализацию, увезли в больницу. Девочку из яслей берут и туда отводят её подруги. Болезнь прогрессирует, подруги, на всякий случай взяли адрес её села, где она числилась перед войной.
   Из больницы Степанида не вернулась. Антонину подруги сдали в детдом, но не в тот, где воспитывается Мария. А как она?
  
   МАРИЯ.
   Степанида знакомится с обслугой детдома, с условием Марийкиного здесь пребывания. Воспитатели заверили Левко: - здесь её дочке будет хорошо. Стеша успокоила все свои переживания, прощается с дочкой.
   Мама ушла обливаясь слезами, а дочка, привыкшая к одиночеству в коммуналке, со всей силой вырывается из крепко держащих рук чужой тёти. Воспитательница пытается поднять девочку себе на руки, но она, как зверёныш, бьёт всё руками и ногами. От её визга щекочет в ушах. Пришлось некоторое время держать в изолированной комнате, пока ни успокоилась. Проголодавшую, успокоившуюся девочку вкусно покормили, отвели в комнату, где живут такие же девочки. Показали её кровать, предложили лечь. Марийка уснула быстро. Проснулась ночью. На трёх смежных кроватях посапывание её будущих подруг. Косым лучом от луны освещена комната. У двери по обеим сторонам стоят платяные шкафы. Хочется встать и тихонько уйти, но куда? Её сюда принесли сонную, представления не имеет где она. Соседки мирно спят под белыми простынями. Её хорошо и вкусно покормили, значит не всё так уж и плохо. Глубоко вздохнула , лежит с открытыми глазами, вспоминая события дня. Вспомнила свой хутор, любимицу Чари и лягушек на берегу озера. Она комнатное дитя, обществом не избалована. Не было у неё ни друзей, ни подруг, кроме тех, двух красивых девушек. Мать уходила на работу и девчушке, чаще всего приходилось целыми днями оставаться одной со своими мыслями.
   Она боялась выходить на улицу потому, что там полно немцев. Боялась хлопков ружейных, мародёров в изобилии. Не заметно для себя заснула.
   Утром проснулась от детских голосов за дверью. Встали и соседки её, подошли к её кровати, спросили:
   - Как тебя зовут?
   Марийка спрятала лицо под одеяло. Открыты только чёрные, с отражением оконного света глаза. Молчит пугливо.
   - Ты нас не бойся, - улыбаются,- её зовут Оксана, а эту дылду, - показывает на высокую толстушку,- Шура, а я Галя.
   - Я Марийка.- Ответила тихим голосом.
   - У тебя тоже никого нет?
   - Мама есть у меня и маленькая сестрёнка. Тоней зовут.
   - Тебе легче жить, у тебя родные есть. Ревела, когда привели?
   Марийка мотнула головой, не открывая её, в знак согласия.
   - А я не ревела, - делится Галька, - я плакала, когда увидала дома маму без головы. В нашу квартиру попала бомба. Мама оказалась под опрокинутой кроватью, а голова за кроватью и рука в стороне... Вот тогда страшно было. Я ходила по городу, а кругом рвутся бомбы. Потом меня немец втолкнул в подвал и пальцем погрозил, мол, нельзя быть на улице. В подвале полно народу. Жила где было прилечь, присесть, поесть... Так до прихода наших. Здесь хорошо, што тыыы!
   - Ну и что лежишь, лежебока, - Оксана нащупывает руку у Марийки под одеялом, - вставай.
   - Сейчас побежим на физзарядку, - убеждает Шура, - потом на завтрак. Вставай, не бойся никого, нас теперь четверо!
   Марийка стеснительно встала, заправила постельку, как мама её учила. Поправила майку в трусиках и подружки за руку утянули её в коридор. Вот так и внедрилась Марийка в общество обездоленных детей.
   Ждёт на выходной день маму, как она обещала. Ждёт, как ждала её постоянно с работы. Рассказов о ужасах войны она наслушалась до тошноты. Здесь были дети покалеченные душой и телом. У многих рубцы от ран. Есть мальчишки с култышкой вместо руки, есть без уха, с оторванной частью губы. Дети войны.
   Первый выходной день мамы она ждала с нетерпением. Входные ворота ограды находились далеко в стороне от их окна. Приходилось смотреть сквозь стекло косо, от чего больно шею. После завтрака вышла во двор, все глазоньки на уличных прохожих. И вот долгожданная встреча! Степанида спешит с дочкой на руках, в другой руке сумка. Всматривается в детишек за оградой, а Марийка уже её засекла! С разрешения сторожа бежит на встречу.
   - Мааа! Я тебя ждала, ждала ... - вытирает кулачком слёзы радости.
   Мать поставила Антонинку на ножки, схватила Марийку под мышки, подняла её лицо к своему лицу и целуются, со слезами.
   - А я торопилась, торопилась, а ты - вот она!
   Мать, сев на скамейку в приюте, рукой в сумку, достала паке свёрнутый в конус. В нём орешки чинары. Это то, что Марийка обожает. Малышка уже стоит на своих ножках, ластится к сестре. Девочки похожие: обе смуглые, чуть выдающиеся скулы, носы с горбинкой и с бульбочкой на конце. Тоня лицом худее, волос на голове чернее, чем у Марийки. Марийка ещё дома радовалась первым шагам сестрёнки, она для неё - большая, живая кукла. Это, пожалуй, единственное развлечение было в коммуналке, в последние дни. Вот и при этой встречи, Марийка рада сестрёнке больше, чем матери.
   Системные встречи вселяют надежду на вечное существование мамы. Она никогда Марийку свою не забудет.
   Её шокировал день, когда мама не приехала.
   Ходит вдоль ограды приюта, просовывает голову меж стальных стоек ограды, и всё смотрит на дорогу, смотрит. Спрашивает прохожих: не видели ли они её мамку: " Красивую маму, с девочкой на руках". Описывает одежду её до подробностей, но ей с улыбкой отвечают: " Нет, не видели твою "самую красивую маму".
   Марийка спрашивала свою воспитательницу о маме, может, она передавала что?
   В детскиё дом сообщили о смерти матери Левко, но ей о том пока не говорили. Боясь травмировать девочку.
   - Уехала твоя мама, приедет не скоро.
   - Почему " не скоро"?
   - Потому, что так нужно. Она поехала папу твоего искать. А когда он найдётся - кто его знает.
   - А Тонечка где, она с собой взяла?
   - Конечно с собой, куда же её?!
   - Могла бы со мной её оставить.
   Девочки подружки её успокаивают:
   - Радоваться нужно, что за батькой твоим она поехала. Разыщет тебя, к себе заберут. Собачка твоя радоваться тебе будет.
   - Она без меня, наверно умерла. Кто её там кормит? Некому. - Разводит руки. Но успокоилась с надеждой о лучшем будущим.
   - Не плачь, - говорит Оксана, - у нас совсем никогошеньки нет и мы не плачем. Привыкнешь
   Долго горел, а потом тлел огонёк надежды. Обиделась на мать за то, что слишком долго отца ищет. С годами успокоилась и уже ни кого не ждёт.
  
   * * *
   Благодаря заботам воспитателей и учителей Марийка окончила семь классов - обязательное начальное образование. После семилетки детей из детдомов направляют учиться в средние учебные заведения, по их желанию и по совету старших. Марию пригласили в учительскую, а затем к директору детдома на утверждение документов: - подпись, печать.
   - Ну вот, девочка, - говорит директорша, - ты уже выросла у нас. У тебя отличная характеристика и хорошие оценки. Перед тобой открывается широкая дорога. Мы помогли тебе поступить в кулинарный техникум, как ты хотела. Там тебя ждут. Учись, не снижая оценок, будь умницей, не забывай нас, приезжай на наши праздники. Мы всегда будем тебе рады и ты это знаешь.
   - Спасибо Вам, Анна Григорьевна, Вы нам много...- заплакала, утирая пальцами слёзы.
   - Ну - ну, успокойся. А знаешь, я хочу тебя порадовать. На платочек. Пора свой иметь.
   - Есть у меня. А чем порадовать?
   - У тебя сестрёнка нашлась!
   Марийка оседая, подвинула под себя стул. Округлила глаза, ресницами часто моргая.
   - Где она, где?! А мама?
   - Мама твоя давно умерла, ты раз..., разве не знала?!
   - Умерлаааа? Когда? А папа? - завалила вопросами.
   - Ты, ... ты разве не знала? Тебе так и не сказали?
   - Мне говорили, что она отца моего поехала искать.
   - Нет, моя хорошая, она умерла в сорок пятом. Извини, что я сглупила.
   - Так вы зналииии? А почему мне не сказали? Выходит, я все эти годы ждала мёртвую?! Я ждала её, ждала...
   - Машенька, милая, если бы мы тогда сразу сказали, разве бы твоё сердечко выдержало? А если парализация, а мы за тебя перед государством, перед людьми в ответе.
   - Выходит, боль свою на многие годы растянула.
   - Смягчила. Так лучше, чем сразу обухом по голове.
   - А Тоня где? Где она? Разве мама её с со..., значит тоже в детдоме?!
   - Куда же её. Она в соседнем. Я чисто случайно узнала о ней. Мы бываем в Управлении с отчётами, мне и встретилась, в общем списке твоя фамилия, но имя другое. Когда сверилась с документами, то всё поняла. Ты помнишь, была у тебя сестрёнка?
   - Была, конечно была, ей тогда было два годика, как не помнить.
   - Прекрасно! Я тебя поздравляю от души! - Обнимает свою воспитанницу, прижав её голову к своей груди.
   Марийка тяжело дышит. Радость и горечь в " одном флаконе".
   - Вот адрес её детдома, найдёшь?
   - Теперь и под землёй ...
   - На земле она, на земле и это здорово, значит, ещё одной душе жизнь отстояли! Я рада за вас обеих. Большой привет от нас всех, лады?!
   Марийка уже вышла из детского возраста, она теперь девушка, а значит, Марийку нужно оставить в детстве, теперь она Мария! Буд-то сказочная белая лебедь принесла радость в её душу. Вокруг свет стал ярче, она ни одна, у неё есть сестрёнка! Перед глазами появилась забываемая картина комнаты в коммуналке, первая улыбка малютки и первые её шаги. Может она меня и не помнит,- думалось Маше.
  
   * * *
   В общежитии техникума жили девушки, и парни из близлежащих сёл, районов. Две старшекурсницы тоже из детдома. Познакомились, сдружились. " Свой свояка, видит из далека" - говорит поговорка. В столовой техникума для студентов не дорогие обеды, а для детдомовских всё питание бесплатно. У них не было талонов, на раздаче детдомовских девушек знают в лицо. Здесь они завтракают, обедают и ужинают. Выйдя из детдома, государство не оставляет без опеки детей.
   В ближайший выходной Маша пошла в розыск сестрёнки, взяв с собой удостоверение личности. Здание детдома, где воспитывалась Тоня, кажется родным. Сердечко всколыхнулось в предчувствии встречи с родным человечком. Всматривается в территорию усадьбы, но детей не видно. Какая она стала за много лет? Узнает ли? Должны же быть родственные черты. Не спеша, несмело, с опаской на ошибку открывает входную дверь корпуса. Навстречу ей, как из жерла Царь - пушки, с криком и визгом выбегает малышня на дворовую площадь. Маша посторонилась, ищет глазами знакомое лицо, но в такой толчее не успеть всмотреться. Антонине должно быть уже около десяти лет. Подождала пока детвора выйдет во двор с древесными насаждениями. Ранняя осень, на улице тепло, воздух с душистым запахом цветов из клумб и цветников.
   Проход освободился, маша вошла в корпус и пошла по коридору в поисках администрации. Нашла на втором этаже, стучит в дверь, её приоткрывая. На вошедшую взглянули две присутствующие здесь женщины: одна за столом с бумагами, другая в роли посетительницы.
   - Здрасте, я ищу свою сестрёнку Тоню Левко. Вот мои документы. - Подаёт.
   Взяла та, которая за бумагами. Читает, нахмурив брови.
   - Ей сколько лет?
   - Около десяти.
   - Десять. Так. Это у Аллы Евсеевны Петренко. - Ищет журнал. Найдя нужный, раскрыла, смотрит в строчки:
   - Так ..., И, ка, эл,л,л. Левко. Антонина. Она у Евсеевны. Саша, - обращается к присутствующей женщине, - помоги детке.
   - Хорошо, слухаюс, - встаёт поправляя подол платья, - пишлы. Они на дворе.
   Вышли во двор, а здесь гвалт играющей детворы, как в грачевнике.
   - Дзюба! Дзюба. Лена, подь кА сюды.
   Подбежала девочка подросток:
   - Я вас слухаю.
   - Пошукай Тоню Левко, швидко.
   - А шо ие искать, Тоська!!
   - Што ещщё за " Тоська".- Возмутилась сопровождающая.
   - Левко!! - Надрывается Дзюба.
   Тоня посмотрела на Ленку, походит, не спеша на зов подружки, впилась глазами в Машу. Мария сразу узнала сестрёнку, это не ошибка, похожие черты лица - будто сама ещё маленькая: чёрные глаза, губы пухленькие, нос, как и у неё, бегом со ступенек и в объятие к Тоне. Та спасовала, двинулась в сторону, глазёнки таращит. Маша её заловила, обняла и разрыдалась, целует перепуганную сестричку. Она не сопротивляется, терпеливо ожидает объяснений. Какие - то глубокие чувства задеты, но ни ошибка ли? Мария опустилась на колени, держит за руки сестрёнку:
   - Не узнаёшь меня? Я сестра твоя, марийка, помнишь? Не пооомнишь.
   - Нет, но ты похожа на меня. Значит и правда ты моя!?
   - Ты рада, моя маленькая?! - Обняла ноги Антонинины. Плачет от радости.
   - Ну что тыыы, Маша, встань! Я рада, очень рада, а мама у нас есть?!
   Мария встала, прижала к себе голову сестрёнки, молчит, обдумывает, как ответить.
   - Мамы у нас нет и папы тоже. - Взяла Тоню за руку, повела к дворовой скамейке. - Ой, я же тебе мороженое привезла! Растает, - открывает маленький коробок под названием - балетка. - Не успело, на, моя хорошая. - Гладит голову, расправляя волосы на её затылке.
   Их обступили дети, молча рассматривают Тоськину сестру, следят за реакцией их лиц
   - Ну что встали! - возмутилась Антонина, - геть витселя.
   - Ты что, совсем ничего не помнишь?
   - нет. Ну, может, чуть-чуть мамино лицо, а может и не мама вовсе. А отец у нас где?
   - Папа должен быть. Он уходил на войну, потом приходил на одну ночь к нам, вот ты и родилась.
   - А меня здесь дразнят: "как ты могла родиться, когда все мужчины воевали"! Говорят всякую чушь. Значит у меня отец - наш папа?! Вот здорово!
   - Сейчас я не знаю где он. Вот окончу техникум, буду искать и тогда найдём мы и его.
   - А мама где похоронена?
   - Жила в Донецке, значит там.
   Тоня прижала голову к Марие, на глазах слезинки:
   - Я так рада, что у меня теперь есть сестра! Мы с тобой похожи, Правда похожие?
   - Я тоже, очень даже рада. Похожи, конечно похожи. Ты такая маленькая была, худенькая. А сейчас большая стала, скоро титечки покажутся. - Щипнула ласково грудь.
   Тоня от щекотки отвернулась и снова обняла сестру с повизгиванием. Обе смеются.
   - Придёт время, мы с тобой всех разыщем. Ты мне расскажи про маму и папу, где мы, они жили, есть ли родня у нас?
   - Ну, хорошо, расскажу, только я тоже не всё помню.
   Долго гуляют по территории двора, цветы в клумбах нюхают и говорят, говорят ...
   Обедали в столовой детдома. Дети рады усадить с собой счастливых сестрёнок.
   Примерно, через год сёстрички съездили на кладбище Донецка. В крохотной сторожке кладбища, где фиксируются захоронения по номерам могил, отыскали захоронение Степаниды Левко. Вместе со смотрителем долго искали могилу матери, уж цветы в руках стали вянуть.
   - Вот она. - Показывает смотритель.
   Девчонок будто током пронзило до пят, увидев холмик с покосившимся крестом. Всё заросло травой. Тоня положила свою голову на плечо сестры. Плачут с поскуливанием. А как ещё назовёшь звук, созвучный собачьему поскуливанию. Смотритель посмотрел на сирот, глубоко вздохнул и, понурив голову, оставил девочек со своим горем.
   Наревелись, успокоились: ощипали сухие былинки на холмике и рядом, положили цветы у креста. Его немного поправили, подложили в щель земную камушки. Осмотрели местность, что бы лучше её запомнить на будущие посещения.
   - Нужно заказать таблицу с надписью.- У меня денег, сама знаешь, нет. - Сожалеет Антонина.
   - Знаю.
   -У меня стипендия, но с ней много не потратить.
   - Отложим на потом. Придём же сюда и не раз.
   - Конечно, теперь мы знаем, где она покоится, теперь бы папу отыскать.
   Сестрёнки теперь чаще встречаются, сдружились, как крепкой пайкой.
  
   СОЧИ.
   В техникуме Маша совсем повзрослела: оформилась фигура девушки, в теле и в лице молодость вызревшая. Мальчишкам нравились её пухлые губки, глаза чёрные с нежной опушкой чёрных ресниц. Всё свободное время отдаёт учёбе; выходные дни проводит с сестрёнкой, к обоюдному влечению. Маша любит учиться: с каждой пройдённой темой становишься умнее. Каждый оконченный курс - новая ступенька к выбранной профессии. Окончила техникум с красным дипломом, что означает - отличная оценка.
   На основании того, что Левко воспитанница государства и успешно окончившая техникум, ей и лучшее место по направлению - город Сочи!
   Город - курорт. Здесь лучшие рестораны Союза, лучшие кулинарные комплексы. Для Марии - лучшие условия для практики. Ей дали отдельную комнату в корпусе отдыха.
   К хорошей должности она, пока, безразлична, главное умение. Домой не спешит. Да и что ей там делать, когда весь интерес только к кулинарии. Нужно сработаться с коллективом, лучше познать технологические машины, а уж потом всё остальное: прогулки по городу, увеселительные заведения, личная жизнь. Обо всех делах своих описывает сестрёнке.
   Зимой наезд отдыхающих снижается, объём работ тоже, да и учиться, почти, нечему. Она участвовала в приготовлении кулинарных изделий и по правительственному заказу, для особых делегаций.
   Заработки у неё хорошие, о чём и не мечтала. Высылает деньги Антонине на карманные расходы. Вскоре и Антонина поступила в тот же кулинарный техникум. На питание Маша тоже не расходовалось, оно в избытке. Не всё же съедается отдыхающими. На одежду нет нужды расходоваться: халат и чепчик фирменные, а что под ними - кому отчитываться?! В форме и в жильё своё ходит.
   Скучная зима, масса свободного времени. Сделала несколько ходок по промтоварным магазинам. Накупила всё из последних мод, примеряет в комнате своей, любуется перед зеркалом. Выйти в кинотеатр, на концерт в новом одеянии стесняется, будто надето с чужого плеча. Дома привыкает к своему модному одеянию.
   Весной вышла в парк культуры, но прячется под развесистыми липами и кипарисами, стесняется показаться во всей девичьей красе.
   На неё обратил пристальное внимание местный повеса. Работает садовником курортной зоны. Днём в синем халате и форменном чепчике, скрывая очертания фигуры, а вечером - лёгкий костюм и бабочка от воротника белой сорочки. Рост высокий, телом пропорционален. Развязная манера поведения, чисто выбритое лицо и запах дорогого одеколона.
   Когда впервые он подошёл к Маше - она не поверила себе, что может привлечь внимание такого ух-парня. Он провёл с ней один вечер, поговорил лишь однажды - остановил свой выбор на Марии. Парни любят красивых, взбалмошных девушек, но женятся на надёжных, основательных, обаятельных женственностью. Олег, так зовут парня, не стесняется Маши в своём халате, показывая себя в простоте будней. Он не предлагает этой девушки интимных контактов, бережёт для себя. Он покоряет других, после того, как проводит Машу домой. Он не влюбился, но увидел в Марии надёжного друга, будущую мать его детей.
   Дав ей время поверить ему, через полгода поженились. Он в общежитии, она в своей комнатке. После свадьбы с его друзьями и подругами в ресторане, сняли комнату у местных, пригородных жителей.
   В письме Антонина написала, что по выпуску из детдома ей дали адрес села, от которого был их хутор: "Есть возможность побывать в родных краях, поспрашивать местных жителей, может, кто помнит нашу семью, папиных родственников"?
   У Тони каникулы летом, у Марии зимой. Оставили поездку на "потом".
  
   Наконец-то Антонина покинула стены техникума. Ей дали направление в Грузию, город - Гори. Для потомственных украинцев мягко произносящих "г" назвать город Гори вызывает недоразумение. В их произношение слышится: " ород Ори". Приходится дополнительно пояснять где находится этот город.
   Антонина осваивается на новом месте, а у семьи Опариных, семьи Марии, появились первые тени неприятностей: Они стоят на очереди на квартиру, но перспектива дальняя. Конечно, если родить детишек и чем больше, тем лучше - внеочерёдность. Олег к этому морально не готов. В молодом возрасте аборт опасен. Применять противозачаточные средства, не очень надёжные. Кто знает, как это отразится в будущем. Мария дома хмурит брови, а мрачная жена кому приятна? Тень мрачная с каждым днём увеличивается.
  
   Сёстры согласовали совместный двухнедельный отпуск. Встретились в Сочи, отсюда в Волховку на Донбассе. Олег остался дома.
   В станице, во второй половине дня, к началу послеобеденной работы станичного Совета, их приняла молодая, русоволосая секретарша:
   - Я вас слухаю.
   - Мы сёстры Левко. Воспитывались с малолетства в детдоме. - Начала рассказ Мария. - Там нам дали адрес, где жили до войны наши родители - Левко Пётр Михайлович и наша мама Левко Степанида Алексеевна.
   - Знаемо такех. Тильки у Петра Левко хозяйка нэ Стэпанида, а друга.
   - Вы-то откуда знаете?
   - Дак вин туточки живэ, на краю станыци.
   Девчонки ошарашены! Остолбенели, побледнели, смотрят друг на друга. Отвесили челюсти и глаза вытаращены. Мария осела на стул и тихим голосом:
   - Этого не может быть.
   - Почему? - Спросила девушка с лёгким удивлением.
   - Этот может быть другой, а наш папка, наш...
   - Дак это легко проверить. Дойдите до него, сами побачите. Я шо? Шо знаю, то и говору. А вы, я звиняюсь, на дэдомовских нэ похожи.
   - Як нэ похожи!? - вспылила Антонина, переходя на украинский язык, - мыж тады малэньки буллы.
   - Аа, тады звиняюсь, може и так. - Пасует. Рассматривая, изучает девушек. Они хорошо, красиво одеты: причёски с одинаковой, крупной завивкой - укладкой; коротко обрезаны волосы.
   - А вы, дэвоньки, похожи на Пэтра Михайловича, ей бо. То вин, вин, ваш батько. На його похожи! - Встала, распахнула окно, - Витько! слухай, Витько, проводь дивчин до Петра Лэвко, проводь.
   - А идэ воны?
   - Идыте, девоньки, Витько проводэ вас до батьки. Успеха вам!.
   Девушек встретил у крыльца мальчонка, в пыли, чумазый до смешного, волос выгоревший на голове. Короткая причёска " под горшок", волосёнки, как у ежа, в разные стороны. Ещё тепло и он идёт босиком с закатаными под колена брючатами.
   - Пишлы. - Отрезал коротко.
   Парнишка ведёт девушек по опрятной, хорошо озелененной, широкой улице. Они молчат, искоса поглядывая на ряды белых хат с шатровыми крышами., покрытые, в большинстве, соломой. Развесистые ветки берёз, клёнов и, как свечи богу - тополя.
   - Что же он нас не искал, кои живой!?- Заговорила Антонина тихо, чтобы малец не слыхал.
   Мария, глядя под ноги, пожала плечами:
   - Может на голову контужен. - Отвечает также тихо.
   - А может любовь другой бабе отдал, а мы тут припёрлись.
   Вопросы, вопросы и в слух и в мыслях.
   - Вот их хата. - Показал на саманную хату с земляной крышей. - Я пишов?
   - Иди, спасибо тебе, мальчик. - Улыбнулась ему Мария, с грустным взглядом.
   Домишко, видимо, построен недавно. Ровные ставни окон, вписаны согласно габаритам домика-хатёнки.
   Подворье ограждено невысоким, реденьким частоколом. Справа хозяйственная постройка, видимо, летняя кухня. За ней низенький пристрой для дворовой живности. Мальчишечка лет пяти сидит на густорастущей травке у кухни. К домику пристроен коридор с фрамугами. Они и ставни окрашены голубой краской. Девушки смотрят, рассматривают всё это на противоположной стороне улицы, не подходя к дому. Молчат. Резко открылась дверь коридора, видимо от удара ногой, и на не высоком рундуке появилась женщина с повязкой на голове, узелок на лбу. Пышная бабёнка, щекастая, белобрысая, платье серое в белый горошек, оборчатое в юбке. Фартук на поясе повязан, в руках латунный таз. Выплеснула что-то на траву: толи воду, толи помои, пристально смотрит на девушек, стоящих через улицу.
   - Пошли к ней, или... - Сомневается Антонина.
   - Да, идём, стоим, как сыщики.
   Идут не спеша. Женщина стоит с опущенным тазом, ожидает девчат.
   Подошли к калитке, но в неё не входят:
   - К вам можно?- выдавила из себя улыбку Мария, и губы затряслись мелкой дрожью.
   - Входите, коли нужда кака. Камисия штоли какая? Али хто.
   - Мы родственники Петра Левко. - опередила Антонина сестру.
   - Аааа, вон оно штооо?! А ево нет дома. Он на работе. - Сказала и закрывает за собой кухонную дверь.
   - Ни хрена себе?! - выразилась грубо Антонина, она бойчее сестры.
   - Не груби.
   - Чего "не груби", кажись мачеха наша. Так хочется ей морду набить, пока бати нет. Если это он.
   - Даа, пожалуй.- Согласилась Мария. - Это неуважение к нам, но и к нему, чей бы он ни был родственником.
   - А этот шкет, братяш что ли наш?
   - Есть что-то в нём отцовское. Мордашка нашенская.
   - Значит, в точку мы попали! Слушай, мне что-то домой захотелось. Не было у нас с тобой отца и этот - загадка. Нам это нада?
   - Не егози, коли приехали. Нужно всё до конца довести, хоть будем знать истину.
   - И что теперь?
   - Пойдём на работу к нему.
   - А куда? Может он у нас майор милиции, или "енерал".
   - Вряд ли. Мама говорила, что он был разнорабочим в колхозе. Малообразованный. В колхозе его и искать нужно. Я так думаю.
   - Это, наверное, там, где силосные комбайны хоботы кажут.
   - Другого не видно. Пошли, посмотрим.
   Идут не спеша, рассматривая окрестность, уже не радующая их.
   - Вон то, приземистое здание похоже на контору, зайдём?
   - Не хочется. Лучше у входа на их территорию постоим, или здесь погуляем.
   Ходят, смотрят, обмениваются впечатлениями.
   В конце рабочего дня и даже чуть раньше выходит работный люд через основные ворота, как пчёлы из улья, в разные стороны. Девчонки стоят на другой стороне улицы. Мария обратила внимание на троих: парень в замасленном комбинезоне, средних лет женщина и мужчина лет пятидесяти с обликом их отца. Те же чёрные свисающие усы, нос с горбинкой. Из-под кепки - восьми клинки выглядывает густой, чёрный волос. Они идут в сторону его хаты, о чём-то говорят. Женщина обратила внимание на хорошо, модно одетых девушек, наблюдающие их. Что-то сказала мужчинам и снова взор на девушек. Парень размахивает руками, объясняя что-то, а пожилой, понурив голову, идёт молча. Предполагаемый отец круто свернул вправо, вошёл в свою калитку. Постучал носами обуви о рундук, сбивая пыль, вошёл в коридор. Девчонки пошли к дому, у калитки остановились. Думают, что жена его скажет о девушках, и он выйдет? Мальчишечка всё ещё во дворе, занят игрой своей.
   - Что же эта, порося, не сказала ему о нас?! - Возмущается Антонина.
   - Может уж забыла о нас или не посчитала нужным. Пошли, сами.
   - Да ну их.
   Мария уверенно распахнула калитку и пошла по тропинке в дом. Антонина за ней. Маша постучала в дверь дома:
   - Входите. - Послышался женский голос.
   " Входите" обращение не к одному, значит, догадалась: кто к ним рвётся.
   Входят. В светлой прхожке-кухне стол покрытый клеёнкой старенькой. У стола хозяйка дома шинкует капусту. По комнате разбросаны предметы домашнего обихода, нарушая уют. Женщина прекратила своё занятие, смотрит на гостей безразличным взглядом. Посредине дома не большая русская печь с не свежей побелкой. Зал отделён лёгкой перегородкой с дверным проёмом, без двери и занавески. В проёме двери показался отец. Это он, сомнений не может быть. Мария хоть и помнила его смутно, но черты их лиц очень даже схожие.
   - Батя!! - Вскрикнула с плачем Мария, и бросилась к нему в объятия.
   Антонина опустила голову, смотрит на отца исподлобья. Руки повисли, как плети. Ремешок дамской сумочки скользит с плеча.
   Отец заморгал часто ресницами, смотрит на Тоню, на жену, как себя держать не сообразит, но дочь обнял:
   - Ну-ну-ну, не плачь, моя хорошая, - убирает её голову со своего плеча, - дайка я на тебя посмотрю. - Сомневается.
   - Похожа на меня и, чуть, на мать! Похожа! Мать моя женщина!!! Да неужели ты моя дочь!?! Проходите в светлицу. - Приглашает и ведёт Марию с рассеянностью в душе. - А это кто с тобой?
   - Это, папка, твоя вторая дочь! Пааапкааа. - обняла Мария отца и разревелась.
   - Ты что-то путаешь меня, доченька, второй у меня не было, а значит, нет.
   - Петя, я сразу заподозрила не ладное. Не иначи, как ахверистки. Может милицию кликнуть?
   - Погодь, Оксана, дай разобраться! Да сядь ты штоли, - обратился к Антонине, стоишь, как столь... Не было у меня второй дочери, ну не было.
   - Может ты и не отец нам уже теперь?! - С просила в упор Тоня. - Вернее - не наш отец?!
   - Вот и я хочу разобраться. Да перестань ты хныкать, - убирает от себя Марию, - сидай сюды, - усаживает дочь, подвигая к ней стул. - Вы, девчонки, мне башку не морочте. Откуда может быть у меня дочь, если я с первых дней войны был на фронте?!
   - Папка,- Мария вытирает глаза платочком, - ты у нас в коммуналке був?
   - Ну.
   - Ночь у нас ночевал? Один или с мамкой? Забув?
   - Вооон оно чтооо! Да-да-да, а как же! Одна ночь и у меня дочь?! Эх ма! Вот делааа. Помнишь, значит?! А я думал, ты тогда ещё глупая была?!
   - Глупая была, да мамка врать не будет.
   - А где же она сама-то?!
   - Мама наша умерла.- Говорит Антонина, косясь на мачеху.
   - Оксана, - говорит тихим голосом, - это мои дочки. - Вытирает слёзы кулаком. - Как же зовут тебя, моя маленькая?
   - Тоня.
   Отец подошёл к Тоне, поднял её со стула:
   - Встань, штоля, дайка я обниму тебя, моя ластивка. - Целует и плачет. Хлопает по спине ладошкой. - Ну, нада же такому быть?! Ну, вы мне, как жар на голову высыпали!
   - Снег на голову,- съязвила Тоня, - мы - вот они! Живые, как видишь, ещё тёплые.
   - Оно, конечно, ета, как тебя?
   - Тоня, доча твоя. Ты хоть рад нам?
   Пётр обхватил обеих дочек, сдавил их талии к себе и целует и плачет.
   - Что же мама с вами не приехала?!
   - Опять, я же сказала, она умерла. Умерла в конце сорок пятого года, похоронена она в Донецке. Мы отыскали её могилку.- Объясняет Мария. - А ты где пропадал? Мы тебя ждали, ждали. Как ты снова здесь оказался и нас не искал?
   - Где пропадал? Где-где - история длинная, без пол литра не всё вспомнишь. Оксана, смотай быстренько в магазин, купи что-нибудь, гости же у нас бриллиантовые.
   - Опять в долг што ли влазить? Построились недавно, издержались.
   - Не ходите, тётя Оксана, - обратилась Антонина, - мы сейчас уйдём.
   - Куда это "уйдём"? - Удивился отец.
   - Домой поедем, куда же ещё?
   - Ты что уж, Тоня, - возражает Мария, - Отец же он нам, какой есть.
   - Ага, отец, - соглашается Пётр, - никуда я вас не пущу. Оксана, я что сказал?
   - У меня есть деньги, папка,- открывает балетку,- вот, возьмите, тётя Оксана.
   Антонина подарила колючий взгляд мачехе, с отблеском ненависти.
   - Маша, я сама схожу. - Встала Тоня с табурета. - Что купит-то?
   - Коньячку пару-тройку бутылок, хорошего, не пойло, и шампанского. Колбасы Краковской и, смотри там сама. Конфет самых-самых и к чаю, смотри сама.
   - Кошелка хоть найдётся или и её взаймы порвали? - Колит словами мачеху Антонина.
   Оксана зашла за печь, шебуршит чем-то, свистнул замок "молния" на сумке из керзы ( кожи заменитель), выносит кошелку испачканную мелом от печи. Прогулялась по ней ладонью, вытирая, подала Антонине.
   - Не мала, пойдёт? - Спрашивает Тоню.
   Та осмотрела брезгливо сумку:
   - Мала. Уберите, я куплю. Пока не бедствуем.
   - Тишка! - Позвала Оксана сынишку со двора. - Проводи тётю до магазину.
   - Ха, станица не столица, сама найду. - проходя мимо братишки, легонько щипнула ему щёку. Он, слегка, ударил "тётю" по руке, отстраняя.
  
   Поздний вечер. Хозяйка спит в с утра не прибранной кровати, в передней комнате. На сундуке, свернувшись собачкой, спит ей сынишка Тихон.
   За столом, уставленным лёгкой закуской; бутылка шампанского чуть отпитая, тоже отпитый коньяк, сидят сёстры с отцом. Антонина подпёрла скулу кулаком, тяжело моргает ресницами, перебрала с горя и радости. Мария откинула тело на спинку венского стула, слушает внимательно рассказ отца. Он, отхлёбывая, изредка, коньяк из алюминиевой кружки, вполне трезво увёл дочерей в свои похождения:
   До призыва на войну Левко успел отслужить на границе рядовым стрелком. Демобилизовавшись, работал в колхозе разнорабочим. Домик на хуторе ему достался от отца. Когда женился, перешёл жить в отцовский дом. С ними доживала свою жизнь мать его, а перед началом войны она умерла. Призванный на войну, он угодил в артиллерию. Парень был здоровый, сильный, а снаряды ему - игрушки. Ящики носил и подносил, как кирпичи. С первых же боёв их артиллерийский поле весь разбили и сразу, не дав опомниться, расчёты подавили танками. На них с винтовкой не пойдёшь. Гнали, ошалевших, стальным "катком". Окружили их в горной впадине и с высот расстреливали прицельно. Сколько людей погибло - вспоминать не хочется. Многих пленили, а кто сумел выйти из окружения, лучшей доли не заполучил. Больших лесных массивов нет, а в маленьких не скроешся. Выходили одиночно, кто, как мог. Он шёл ночами к своему хутору в надежде спрятаться дома, на худой конец в камышах. Дошёл, а хутор сожжен дотла, выжжен и камыш. Переночевал в корнях столетнего дуба и ночами в Донецк. В родной станице ему делать нечего. Уходя на фронт, он советовал Степаниде ехать в Донецк к родичам.
   После ночёвки в Донецке ушёл на линию фронта в надежде попасть к своим.
   Немцев уже гнали, как они гнали русских. Думал отсидеться в укрытии, а после оставления позиций немцами влиться к своим войскам Его подвела доверчивость. Наши разведчики действовали в тылу врага. Услышав шепот на русском языке , Левко демаскировал себя, перепугав наших солдат. Он рассказал о расположении немецких войск, что и интересовало нашу разведку. Таким образом, выполнив своё задание, вернулись домой, прихватив с собой солдата беженца. Там, уже у своих, кому Петро был рад до слёз, его сдали в "смерш", для выявления личности Документы свои, чего греха таить, он закопал ещё в начале своих странствий. Хорошо запомнил номер своей части,, назвал своих командиров, даже запомнил номер своего военного билета, дату выдачи, дату поражения своего полка. Ничего не помогло. Перу Левко заявили:
   - А ты как думал: мы захлёбывались своей кровью под Москвой, в Сталинграде, а ты отсиживался в кустах у немцев. А знаешь ли ты сколько дезертиров скрывается в лесах Сибири, в камышах Прикаспия. Выловим и расстреляем эту сволоту.
   - Ты не служил немцам, но отсиделся у них, это смягчает твою вину, но ты не ушёл к партизанам?! Почему? Боялся за свою шкуру?
   - Я нэ знав, шо цэ таке. Нэ чуяв.
   - Не "чуял", а бабу свою учуял?.
   - Нэ чуяв и бабу свою.
   - Чутьё твоё работает против тебя.
   - Я хочу воеваты
   - Теперь-то что не воевать! Теперь до Берлина и без тебя с гармошкой дойдём, а тебя нельзя не наказать, чтобы и правнукам твоим стыдно было за тебя.
   Десять лет в Мордовии, на Севере, в Сибири лес валил. Силушка была ещё. Вернувшись в родные края, никого из родных не отыскал. Есть адрес двоюродного брата, но в Новосибирске, но туда Петра не влечёт.
   - А эта, папка, откуда эта?
   - Доня, Антошка наша "клюёт". Пора ей баиньки.
   Мария согласилась, встала со стула, но отец её посадил:
   - Я сам. - Взял дочь одной рукой по ноги, другой под спину, осторожно приподнял. Заснувшая Тоня встрепенулась, но, увидев лицо отца, обняла его шею обеими руками, а голову - положила ему на плечи. Он не сразу уложил спать дочь, ходит с ней по комнате покачивая, будто укачивает. Подмигивает Марии. Потом внёс в переднюю комнату, положил на постель, на полу. Вместо подушек - скатки из зимнего пальто и шубы. Поправляя изголовок пол головой, разбудил Тоню. Она томно приоткрыла глаза:
   - Батяаа ... - Сказала тихо и свернулась так, как будто вернулась во чрево матери. Уснула.
   Петро, пошатываясь, вернулся к Марии:
   - Вы-то как всё это время жили?
   Маша рассказала всё, что прочёл мой читатель, с мельчайшими подробностями.
   Забрезжил рассвет
   - Я вам дам адрес двоюродного дяди в Новосибирске. Выберите время, съездите к нему. Он вам будет очень рад. Вин нэ такий, як мы с Оксаной.
   - Хуже?
   - Куда же ещё хуже.
   - Вы мне не сказали о своей жене.
   - Не хотел я о ней, - дурна якась. В лагере Мордовском познакомились. Она из вольнонаёмных, поварила. Мужик же я, а як же. Добавки подкинэ, а когда кочегарил под котлами, она меня заманивала ..., ну, ты поняла меня. А что мужику, тем более за решёткой. Я ей казав, найду стешу - сгинь. Была согласна. Нэ найшов. Ну и зарегистровалысь. Писля этого, как бис в неё вселился. Вреднюча, жадная и, сама видишь, не опрятная. Стыдно мне за неё перед вами. Да и я якись чумный став. - Путает русские слова с украинскими. - Прикорни, доченька, устала мия риднинька, Прикорни.
   Помог встать дочери со стула. Маша прошла в комнату переднюю и упала в постель рядом с сестрёнкой. В полуобороте махнула отцу ладошкой и закрыла глаза. Отец опустился перед ней на колени, шепчет дочери:
   - Прости меня скаженного, а? Загрубел на войне, да по тюрьмам.
   Она ничего не ответила, только глубоко вздохнула и растаяла во сне.
  
   Проснулись сёстры по полудни. Сначала Антонина. От её возни на подстилке проснулась Мария. Смотрят друг на дружку с улыбкой, молча.
   В их комнату заглянула Оксана, зашла проверить не званных гостей. Ей девчата сразу не понравились соей независимостью, крикливой, не сельской одеждой. Она, доселе, была полноправной хозяйкой мужа, а каким его сделают дочери - не ясно, и это её пугает. Она не против них, пусть они будут, но там, откуда приехали.
   Увидев проснувшихся падчериц, выжала из себя улыбку:
   - Добрый день, невесты, иль уже замужни?
   Девушки кивнули в знак приветствия.
   -Обед готов.
   - А батя где?
   - На работе, где ж ему более быть.
   - Он придёт на обед?
   - Нет, только вечером. Уехал в город на грузовике картоху сдавать.
   - Мы его, пожалуй, не увидим.
   - Почему?!
   - Уедем сегодня.
   - Поежайти, вы ж его уже повидали. Приижайти, коли что, обедать будите?
   - Да нужно, наверно, как ты?- Смотрит на Антонину. Та повела плечами не нерешительно.
   Спали в своих одеждах, как на вокзале.
   - Хозяюшка, - обратилась Тоня, - нешто у вас утюг есть?
   - Найдём. Вставайте и за стол. - Ушла куда-то.
   - К соседке, небось, за утюгом, "найдём". А чем она нас угощать собралась, любопытно взглянуть? - Антонина встала, подошла к столу, унюхала запах борща. - Запах не плохой, овощи свежие, с грядки, видимо. А вот посуда и клеёнка, наверняка из свинарника. Откуда ещё, коли засалены! Меня хоть убей, за стол этот не сяду.
   -Всю ночь сидела за этим столом ...
   - Темно было, не разглядела.
   Мария поправила причёску, тоже заглянула в кастрюльку.
   - Лагерная похлёбка, им привычная. Погладимся и дёру, лучше в столовой поедим.
   - Обидим мачеху.
   - Может рада будет экономии. - Подняла палец вверх Мария.
   - Минуты в этой убогости не останусь.- Осматривает комнату брезгливо Антонина. - Уж элементарный порядок можно бы навести. День в разгаре, а она постель свою ещё не заправила.
   - Их постель и вечером такая же была. Во, даже обёртки шоколадных плиток не убрала. Пацан ел и на пол бросал. Не приучен.
   - Запах тяжёлый, не проветривают что ли хату?- открыла дверь Мария в коридор.
   Девушки разделись до нижнего белья. Освободили стол от грязной посуды, сложив всё в таз. Ждут утюг.
   С ним входит хозяйка, раскачивая его:
   - Он на углях, готовый уже, соседка одолжила.
   Антонина взяла у мачехи утюг, подняла над головой, осматривая чугунное днище, наслюнявленным пальцем проверила его готовность.
   - Годится. Одеяло или подстилка какая найдётся?
   - Щас. -Нырнула в переднюю комнату. Вынесла байковое одеяло, подала Марие. - Щас марлу дам. - Ушла за печь. - Вот. - Подаёт отрезок марлёвки, обожженую ранее утюгом.
   Антонина взяла марлю - будто выдернула, принялась гладить платья своё и Машино.
   После глажения приоделись, подкрасились, уши духами смочили. Вздели ремешки сумочек на плечи и к хозяйке хаты:
   - Спасибо, мамаша, за хлеб-соль, как говорится, мы уходим, уезжаем. -Обратилась Мария.
   - А обедать разве не будите? Не голодные, штоль?
   - Оооо! Наша хорошая, - колет словами Антонина,- во как сыта! - чиркнула себя пальцем над головой.
   - Ато поели бы. Что-то сразу в отъезд... сразу.
   Маша поманила мальца со двора:
   - На тебе на конфетки, спрячь куда-нибудь. - Сунула ему в кармашек крупную купюру.
   - Мамка всё одно отымет.
   - А ты спрячь и не давай. Не хорошо детей к жадности приучать, но "клин клином вышибают", говорит народная мудрость. Ага?
   Тишка кивнул стеснительно. Его пленит запах духов от ослепительно красивых тёть.
   - Ну что, пошли? - поцеловала в лобик братишку Антонина, а за ней Мария и ушли за калитку. Уж далеко от дома обернулись посмотреть на жилище отца , наверняка, в последний раз. Их провожает взглядом Оксана, сложив руки на брюхе.
   Адресов своих не оставили, да их и не просили.
   Через пару лет, без предварительной подготовки, Мария с Олегом, Антонина с Аликом - своим грузинским другом - рискнули поехать в Новосибирск по адресу, данному отцом". Не найдём родича - Сибирь посмотрим, - места столь отдалённые.
  
   * * *
   Двоюродный дядя адреса не сменил, и молодые без особых хлопот быстро нашли нужный дом и квартиру.
   Встретили их с превеликим удивлением и со слезами радости на глазах.
   Дядя "размножился", как он выразился о повзрослевших детей: оженил, отдал замуж ... Супруга его, созвала всю родню со всего города, друзей, устроили пир в лучшем ресторане города. Потом их возили к сыновьям, дочерям, знакомя с их семейством.
   Весь свой отпуск кавказцы провели в Новосибирске. Пригласили к себе на летний отдых. Приезжали, почти всё дядино семейство побывало в гостях у Марии.
   В переписке она даёт рецепты на особые кулинарные изделия, о чём её просили. Когда Мария приезжает в Новосибирск, родственники угощают изделиями приготовленные по её рецепту, просят оценить качество.
   Пишет письма отцу, но ответ редко был или приходит со смешным опозданием. Подчерки разные, в основном ученические, с массой ошибок. Видимо, письмо писано " по просьбе трудящихся". Отец малограмотный, не лучше его и мачеха. Вернее всего - желания нет.
  
   * * *
   Олег возобновил свою тусовку с курортными дамами. Они сами его отлавливают, водят по увеселительным и злачным заведениям. Домой возвращается поздно и пьян, но может и заночевать не известно где и с кем. Марию это обстоятельство раздражает. Чувство ревности убивает в ней рассудок. Она грозит оставить его, но он отвечал:
   - Не нравлюсь - уходи, я насиловать тебя не буду. Да и куда ты денишся?! Ты любишь меня, а коли так - жди когда "перебешусь". Не всю жизнь я буду бабам нужен. А что нас заставляет терпеть друг друга? Жизнь, золотая моя, короткая, прекрасная. Мне Бог дал счастье быть красивым, спасибо ему. Почему я должен лишать себя радости жизни, ради условного законом обязательства. Я и тебя не неволю. Живи, как тебе нравится, люби кого полюбишь. Наслаждайся жизнью!
   - Ты хочешь пройти по жизни, не оставив потомству возможность жить? - Сколько я уже оставил потомства - султан гаремный позавидует
   - Как это, не поняла юмора?
   - Очень просто! Многие молодые дамочки, и старше, умоляют меня: хочу от тебя, красивого, родить ребёнка себе на радость. Не только просят, но и деньгами осыпают, только заделай. А мне что, мне не жалко, ещё и удовольствие получаю и деньги. А они! Одна лучше другой! Цымус! - целует щепотку пальцев. Машенька, милая, я не лошадь колхозная, я вольная птица и хочу ею быть, пока могу летать.
   - Ты уж подзалетал на венерическое...
   - Сейчас это лечится, как насморк, только с другого конца.
   - Я таких откровенных, моральных уродов ещё не всиречала.
   - Я - урод?! Неет, моя милая, я в здравом уме и никого не обидел.
   - А я не обиженная, по-твоему?
   - Я тебя не держу, замок на энное место не вешаю. Иди, радуйся жизни!
   - И пойду.
   - Умница, так и нужно жить, зачем себя закабалять условностями!? Ни птицы, ни животные не связывают себя брачными узами, кроме нас.
   - Ты считаешь, что детей растить и воспитывать должна роженица? Все птицы, между прочим, выращивают детёнышей вдвоём!
   - Если она хочет рожать при таком условии - бога ради! Не можешь - не рожай. Вот и весь сказ.
   - Железная логика!
   - А ты хочешь, чтобы удовлетворить просьбу женщины я должен ей прочесть лекцию о трудностях воспитания детей? Меня же дураком назовут. Не так ли?
   Олег положил свои тёплые ладони на уши супруге, подтянул голову и поцеловал жарко в губы:
   - Стойловая ты моя телушка. Тебя цепь не гнетёт? Сбрось оковы условностей и живи, как живут француженки.
   - А как они живут?
   - После вечера проведённого с мужчиной, особенно в совместной постели, она говорит своему поклоннику: " Милый, если я тебе понравилась - позвони мне. Я готова провести с тобой ни одну ночь". А наши, Маши: ночку провёл с ней, а утром она, ещё лёжа в постели, рассуждает: "Диван мы переставим в другое место, телевизор в сервант, а занавески ...". А он по пьяни её в постель затащил! Ему такая стерва - во сне присниться - поседеет.
   - В чем-то ты прав. - Улыбнулась. Но я тебя и только тебя люблю.
   - Не ты одна, золотая моя, меня любишь, " делиться" нужно. А если ты влюбишься в артиста Лемешева, или в Кузнецова, тебе одной отдать?!
   - Ноя тоже хочу от тебя ребёнка.
   - Тебе не позволю, что бы тебя ребёнком связать, ты слишком покладистая, что бы тебя связать дитём. Поживи ещё с молодостью своей, страстью не обузданной. Устанешь, захочется покоя - подарю и тебе, с радостью будим вместе детей растить. Годится?
  
   После этого разговора - откровения, Мария охладела к Олегу, как к чужому мужчине. Она хочет его, но он отчуждённый. Развестись? Стоит ли торопиться, но и посмотреть на другого - мне не возобраняется. Отпустил, как голубя и в "клюв" поцеловал.
   В чем-то он прав, прав. Конечно, прав. Человек рождён не по ГСТу. Разные мы и это правильно. Не напрасно старики говорят: Дерево руби по своим силам". А я хотела - дуб свалить.
   Улыбнулась, глубоко вздохнула, будто седло с себя сбросила и седока с уздечкой. Ходит на работу без прежней хмурости в лице. Расправились морщинки над переносицей, взглядом посветлела.
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
  
   Такую её приметил экземпляр курортный, лет ему за тридцать. Карманы набиты крупными купюрами денег.
   Виктор, как назвал он себя, приехал из Находки, плавает рыбаком от управления Тралового флота, базирующегося в бухте Преображения.
   Мимолётное знакомство он повторил, но уже с приглашением на танцы. После встречи участились. Мужчина в комлекции не хуже Олега и лицом обаятельный. К нему липли, пасли его другие дамы, даже местные, но он предпочёл Алевтину. Я, уважаемый читатель, не оговорился. Мария не любит Своё имя. Злые на дам мужички часто выражаются: " Как Машка, так б...". Знакомясь с Виктором она назвала себя Аллой. Мне всё равно, как её называть, но если ей так нравится, то сохраню её имена в своём повествовании.
   Алевтина не отказалась от "кустовой терапии" - взаимная любовь, хотя бы увлечённость. Молодость своё требует. Она "диван переставлять" не предлагает, а он зовёт её в свои края:
   - Поедем со мной, Альчик, не пожалеешь. У меня жена, не скрываю, - стерва, не преувеличиваю. Я ухожу в моря ( дальневосточники так говорят о месте рыболовства, потому, что морей там много), а она на "лево". Родственники меня упрекают, друзья подначивают, бабёнки хихикают. Она в Находке, база в Преображении, я в морях. Увезу тебя в Преображение.
   - Боюсь, Витя, ломать жизнь тебе, себе и твоей жене. Нехорошо так поступать, нечестно.
   - Алюнчик, доброе твоё сердце, а она, сучка, поступает честно!?
   Алла посмотрела пристально в его жгучие глаза. Курчавая причёска с солнечным отображением в валиках чистых, чёрных волос. Всегда чисто выбритое лицо с запахом пива и дорогих сигарет чарует молодую женщину.
   Весь курортный отдых Виктор добросовестно приходил на условное место. Почему он сделал выбор на ней? Разве мало других, красивых "козочек" - не чета ей. Она среднего роста, фигуру утянутой в поясе не назовёшь, средней "упитанности". Голос нежный, мягкий и губки алые: " Алые маки, алые розы, алые губы и Аллой зовут" - превращает в поэзию её имя.
   Виктор любит стихи Есенина, читает их в минуты блаженства, лёжа на траве, подставив своё тело лучам солнца.
   Закончилась путёвка Виктора:
   - Ну что, Альчик, Альчёнок, мой галчёнок...?
   - Не Альчёнок, не галчёнок, Марией меня зовут, по записи в паспорте. И ещё ошарашу тебя: я замужняя женщина. Так же, как и твоя жена, хожу на "лево", как ты говоришь.
   Виктор поднял брови:
   - Это для меня не новость. Я не раз беседовал с твоим Олегом. Угадал имя? Он против ничего не имеет. Даже назвал тебя хорошей, надёжной женщиной. Ну что теперь скажешь.
   Алла поперхнулась от горечи, подступившей к горлу, вскочила с мягкой травы. Хочет сказать, но вместо слов мычание, как у студента знающего материал, а сказать не может. А он продолжает:
   - Я тоже не Виктор, а Алексей, если на то пошло. Алексеевич. Мне нравится твоё новое имя, как и тебе. И пронесу его с собой до конца своей жизни.
   Алексей сгрёб свою подругу и повалил на траву для поцелуев. Сорвал травинку, щекочет ей бледное лицо:
   - Ну что, поедешь со мной? Перелёт и прочие расходы пусть тебя не волнуют.
   - Без развода с мужем?
   - За два дня успеешь рассчитаться, сняться с прописки, а разводы потом устроим. Ноу проблем!
   - Поездом?
   - Самолётом или я опоздаю в рейс рыбацкий. Самолётом, им и только им.
   - Не получится: нужно срок на увольнение отработать и билет на меня заказать.
   - Деньги сделают всё, они - ключ к счастью. Твоё согласие и мы улетим, хоть к чётру на кулички.
   Алевтина собрала свои вещи с помощью Алексея, и, не простившись с Олегом, улетела во Владивосток.
   Аэропорт далеко за Владивостоком, в озёрных ключах, оттуда на такси и до Находки.
  
   ПРЕОБРАЖЕНЬЕ.
  
   Незаконнорожденная чета - Важевы, остановились в гостинице. Алексей домой не пошёл, а на следующий день, вечером, на катер.
   Находка Алевтине понравилась. Город расположился в гористой местности. Если посмотреть с высоты сопок на море-океан, то горизонт - в обрамлении заливов, мысов , бухт в зелени пышной растительности. На рейде суда торгового флота. А влево уходят горы Сихоте-Алиня. Вправо, как гигантский аппендицит, закрытая горами бухта с промышленными предприятиями на её берегу.
   Уже прошли летние туманы и сырость с Японского моря - спутники побережья, на изумруде голубого неба огромные, белые кучевые облака.
   На морвокзале терпкий запах моря, что, мыслью вернуло Алевтину к Чёрному морю. Родной запах снял телесное и душевное напряжение, но неизвестность всё равно пугает.
   Через шесть часов морского перехода, пассажирский катер пришвартовался к причалу в бухте Преображения.
   Ночь. Небольшая группка встречающих, но Алевтину здесь никто не ждёт.
   - И куда нам теперь с багажом?
   - Справа, видишь, огни корабля? Это плавучий судоремзавод "Суппорт". Он здесь на профилактике, кают свободных - море! Там у меня знакомые ребята и - нет проблем. Запоминай этот корабль, пригодится.
   - Ты так думаешь?
   - На тот случай, если на берегу тебе не найдём работу.
   На корабле вахтенный матрос назвал номера свободных кают.
   Стих стук каблуков о палубу и всё замерло в ночной спячке.
  
   Алевтина не слышала, когда утром ушёл Алексей. Она лежит на узкой, одноместной кровати, закрытой шторой. В большой, квадратный иллюминатор косо светит солнечный луч. Голубое, безоблачное небо. Слышны шумы работающего судоремонтного завода, людской говор и топот ног на корабле.
   Алевтина почувствовала своё одиночество, как чувствовала за всё время побега. Вспомнила вчера сказанные Алексеем слова: "Вокруг наши люди, и боятся тебе нечего". Её знания, опыт в кулинарии нужны во всех точках мира. Заработок может быть не большим, но голодной никогда не будет.
   В каюту кто-то вошёл без стука, шваркнула в кольцах штора. В проёме улыбающееся лицо Алексея. Всё таки он - её! Она тоже улыбнулась ему, привстала, и протянула руки для объятия, потянула его голову к себе и поцеловала холодными губами:
   - И где тебя носило? Аааа? - снова чмокнула его в губы.
   - А ты всё валяешься, как лотерейный билет?
   - Проигранный, а? Говори - проигранный?
   - Ну что ты. Стоило мне тащить тебя за тридевять земель ради этого поцелуя?! В управе был, на судно своё заглянул - всё окей. Справился о возможности твоей работы.
   - Ну и...?
   - Как тебе нравится этот корабль?- Показывает пальцем в пол, как дятел долбит дерево.
   Алла пожала плечами:
   - Я его ещё не видела, но огромный!
   - Не хочется ли Вам, госпожа Важева, поплавать на нём в океане морей?
   - Вообще-то заманчиво, но ...
   - Никаких "но". Тебе предлагается должность шеф-повара. Диплом только покажи для формы. " Суппорт" будет работать в районе лова.
   - И мы будем видеться?
   - Не часто, но чаще, если ты останешься на берегу.
   - Урррааа!
   - Так, - отводит её руки, - умывайся, одевайся и жди меня здесь. Перекусить не желаете, госпожа моя?
   - Что-то не хочется. - Потягивается с ленцой.
   - Тогда погуляй по судну, ознакомься, хотя бы, на берег и залив посмотри, а я скоро приду, и мы с тобой сходим в столовую, обмоем наш благополучный приезд. Как?
   - Годится, встаю. - Опускает ноги на пол. Скинула с оголённого тела простыню. Алексей поцеловал её грудь и ушёл.
   Она осмотрела каюту: здесь четыре, двух ярусные койки со съёмными ограждениями, против качки. Койка Алексея заправлена, открыта штора.
   Под оконницей иллюминатора капроновая капельница, как в пассажирском вагоне поезда, с подставкой для графина и двух стаканов. В нише - умывальник с двумя вентилями, с фарфоровыми головками. В них встроены пластиковые пробки, с синей и красной окраской. Открыла горячую воду, пошла, ждёт, когда станет горячо. Но горячей воды нет, умылась холодной.
   Оделась, прихорошилась у зеркала и вышла в гулкий, длинный коридор. По трапу наверх, вышла на кормовую палубу, под навес от верхней палубы. Вид расположившегося посёлка на сопке её очаровал. Кавказский пейзаж с осенней расцветкой. Жёлто-розовый лес, только дубы ещё не сдаются - зелёные. " Суппорт" у берега с отвесной скалой. Здесь строится промышленный объект. Забивает сваи железобетонные дизельный копёр. Отсюда и влево площадь слиповая, для ремонта корпусов рыболовных судов. Летят огненные пучки газорезки, яркая, ослепительная вспышка злектросварки. Алевтина в своём светском одеянии, будто светлячок в ночи. Вокруг кипит работа. Люди в спецовках и в простых одеждах, а тут такая краля! Прошла на нос корабля. С его высоты открывается пейзаж другого берега бухты.
   Неудобно мозолить глаза работающему люду, Алевтина пошла в свою каюту. И никто не спросил: кто она, по какому праву ...Вскоре пришёл Алексей и они ушли в столовую. Блюда по ассортименту скромные, но с высококалорийной продукцией.
   Алевтину приняли на плавбазу шеф-поваром и полставки кондитера.
   Незаметно пришли холода, с первыми заморозками в конце ноября, а на судне отопление ещё не готово, в каютах холодно и Важевы снимают квартиру, в частном домике, в Соколовке. В домике том живёт старушка тётя Катя Бузака. У неё два сына. Один уехал в далёкие края, другой - Михаил- работает на Преображенском судоремзаводе судоремонтником. Он женат на местной особе, у них две девочки малышки. Они часто бывают у матери в гостях и по мере их надобности в доме матери. Автор, ваш покорный слуга, лично, помогал сей бабули картофель с поля убирать. Гостили у неё и мои детишки, пасясь в заросли земляники, ягоды крупные, как садовые.
  
   * * *
   С северо-востока дуют холодные ветры, переходящие порой в буйство стихии. Высоченные валы воды разбиваются о прибрежные скалы со звуком
   Пушечных выстрелов. Брызги тучей перемахивают через вершины низких сопок. В бухте наплыв льда со снежным покровом. Последние дни декабря.
   Новый год Михаил Бузака решил провести семейно у матери, сюда же пригласил своего бригадира, Михаила Бурина с семьёй. Пришли к двадцати часам. После взаимных приветствий их познакомили с Алевтиной, но она без мужа.
   Женщины засуетились за сервировкой праздничного стола
   - Нина, - обратилась баба Катя к снохе, - занеси капусту шинкованную в блюде, из сенцев. Михайлы, что вы там, в зале кучкуитесь, пора за стол.
   В просторной кухне, где установлен, стол стоит большая русская печь с пристроенной голландской печью, с плитой. Кирпичная кладка покрыта оцинкованной жестью, на высоту плеч высокорослого человека, чтобы не пачкаться о побелку, она выше жести. Вынут из печи пирог с рыбным фаршем, в большой противень. Гости собираются у стола.
   - Мама, обращается сноха Нина, может, Алексея подождём?
   - Хиба ево дождесси: коли не прийшов, значит нэ приде.
   - А кто, этот Алексей? - Спросила Татьяна Бурина.
   - Мужик ейный. Ответила баба Катя.
   -Мой хороший друг, тихо ответила Алевтина, - можно сказать - муж. - Опустила лицо. - Он поехал в Находку по делам, обещал сегодня вернуться.
   - Приедет - штрафную нальём, ждать его не будем. - Сказал Михаил Бузака, как ножом отрезал. - Давайте, мама бутылку шампанского, проводим старый год, а чё сидеть?
   - Не нудно сейчас шампанского, её откроем в двенадцать.- Заявила Нина.
   Немногочисленная компания весело заговорила по поводу долгожданного дня и часа. Бузака, на правах хозяина положения, вскрыл белый сургуч на бутылке - "Московска", водка зажурчала в гранёные стопки.
   Баба Катя вспарываеи ножом мягкую корку румяного пирога, большими кусками раскладывает на лопаточке хромированной по тарелочкам. Парок с душистым запахом поплыл над столом, вызывая аппетит.
   Михаил Бурин потирает ладони торопко, крякнул и поднял стопку:
   - Без этого пирог - не пирог.
   - Давайти, детыньки, - предложила баба Катя, - поблагодарим прошедший шисят шостый год. Спасибо ему за сытость в доми, за покой в мири, и за здоровье наше!
   Её поддержали гулом одобрения.
   Алевтина чуть коснулась губами стопки и вилкой отрезала кусочек душистого, жирного пирога. Сидит угнетённая, с сутулилась. После второй стопки женщины завели оживлённый разговор. Из зала вышла малышка Буриной Татьяны, шепчет маме на ухо что-то. Мама её:
   - Ну вот, начинается: то сикать, то какать!? Дома нужно было освободиться.
   - Пойдём, моя маленькая, - предложила свои услуги Нина, - в коридоре есть горшочек. - Повела пухленькую девчушку за ручонку.
   - Батюшки, - всполошилась баба Катя, - радиву нужно включить, прокалякаем поздравление! - Ушла в зал, включила радиодинамик. Он уже выдаёт Гимн Советского Союза. Трансляция краевого радио.
   - Урраа! - Воскликнули все разом, - шампанского быстренько!
   Из зала слышится визг детский. Малыши отделены от взрослой компании, таков порядок в наших семьях: каждому своё, место и время.
   - Что ещё там? - Поднял брови Бужака, прошёл к в зал.
   - Вовка не даёт вилку.
   - Я этому Вовке щас отпущу горячих шлепков по заду. Или отведу в свинарник к чушке Дорке.
   Пробка от шампанского отлетела в окно, звякнуло стекло, но не разбилось.
   - Фужеры, быстрее! - Облив закуску пеной шампанского, Миша переполняет хрустальные фужеры.
   - Всё, захмелел уже. - Комментирует его Нина с раскрасневшимся овальным "литым из воска" лицом, с улыбкой виден большой скол верхнего резцового зуба.
   - Короедам (детям) плеснём чуть шампанского?- Спрашивает Миш
   - Фикушки, - язвит Нина,- сегодня шампанское, завтра пиво, потом спирт?!
   - Ну, нет, так нет.- Садится на место
   - Ни в коем случае детям.- Соглашается Татьяна.
   - Ну что, бугор, тебе слово, мама уже сказала.- Обращается Бузака к бригадиру своему, тёзке Бурину.
   - Милые дамы, прошу встать. С новым вас, шестьдесят седьмым годом! Чтобы он стал лучше прежнего. Спасибо прошлому, правильно баба Катя сказала, мирному, сытому. Пока и я не всякому барину завидую, жизнь его одинокая мне не интересна. Мы собрались здесь абсолютно разные люди, с разных сторон Советского Союза, а вот за одним столом на равных и чувствуем себя отлично. За благо человеческое радующее не только брюхо, но и душу! С новым годом! - Звон бокалов, настроение восхитительное.
   - Уррраа! - Скандируют женщины низкими голосами, и скрипучим басом Михаил Бузака.
   - Чтобы вы, тетыньки, -вставляет своё поздравление бабушка, - жили не так, как мы , старики таперь, жили. А мы усё повидали: и царя - батюшку пережили, и революцию, и войну. Нехай ваше счастье нонешнее продлится на века!
   - Урррээ!- Поддержали стоя.
   Динамик транслирует старую запись новогоднего "огонька" , слышны голоса юмористов Тарапуньки и Штепселя: "... я казав, шоп ны одной белой головки в бухвете нэ було". Так говорит о борьбе с алкоголизмом, а выгнал из буфета блондинку - буфетчицу.
   Ещё по стопочке водки под жаркое из свинины с картошкой. Хрустят на зубах капустой, посоленной с арбузами и с грибами, заправлена морковью и пряностями. Время маленькой передышки и Бурин с Волги запел басом свою любимую, про Степана Разина:
   - " ... и за борт её бросает в набежавшую волну", - махнул руками так, будто сам выбросил княжну персидскую.
   После этих слов Алевтина мышкой незаметной шмыгнула в сенцы. Не пришёл её Алексей. А застолье поёт свои любимые песни, не обращая внимание на горе молодой женщины.
   - Что-то долго иё нет,- волнуется бабуля, - Нина выдь, посмотри, худа бы не было.
   Нина нырнула в сенцы. Через несколько минут вошла на кухню и шепнула Татьяне:- Алка плачет. Ревёт.
   Таня встала, положила надкушенное яблоко около своей тарелочки. И тоже с Ниной в сенцы. За столом стало тихо.
   - Давай, бригадир, ещё по стопарику. Ну их, ентих баб. У них глаза на мокром месте.
   - Не приехал ейный хахаль, - говорит тихо баба Катя мужчинам, - вот она и ревёть. Усе воны мужики таки. Нет им веры. А наши ловцы прошлых лет, тем паче.
  
   В УТФ много рыбаком с изломанными судьбами. От неудачных браков уезжают в даль дальнюю. Отводят, смягчают душу на морских просторах, залечивают раны в постоянно не лёгком рыбацком труде. С большими деньгами возвращаются в родные края. Кто-то возвращается в семью, обдумав варианты жития, смягчается. Кто-то на курортах деньги прожигает, мстит женщинам половым развратом за преданную его любовь. Возвращаются и снова в моря, в поисках рыбацкого счастья.
   По просьбе Алексея его перевели на ремонтное судно, что бы продлить молодое счастье с приятной женщиной. По его расчетам другое судно должно выйти в море вместе с " Суппортом". А под Новый год Важев Алёша " слинял" в Находку, вернулся в семью. О том Алевтина не знала, но догадывается, от того и праздник ей был испорчен.
   С весенним теплом " Суппорт" ушёл в моря северных вод с Алевтиной в камбузе.
   На судоремонте зарплата не зависит от количества выловленной рыбы, работники завода все на окладах. Если люди ушли в моря при таком условии, значит, оно их устраивает. Коллективное, бесплатное питание, форма одежды, проживание, услуги все бесплатны, что позволяет сохранить заработную плату. Судно огромное, стоящее в затишье вод, качка минимальна, а значит вполне комфортно.
   У Алевтины Левко своя, отдельная каюта. Она одна женщина среди судоремонтного персонала. Здесь же хорошая база для отдыха моряков малых и средних рыболовных траулеров. Сюда часто приезжают артисты малых и больших эстрад, с бесплатными концертами. Бесплатны для отдыхающих, всё оплачено управлением тралового флота. Здесь хороший клуб, просторная каюткомпания. Алевтина со своим кулинарным опытом пришлась кстати. Мужчины-коки, как называют судовых поваров стоят на общественном питании, готовят очередной " сериал". Алевтине хватает спецзаказов, по случаю праздников, дней рождения, для всевозможных делегаций и контролирующих органов. Её изделия нужны, почти ежедневно. Угоститься замысловато украшенным тортом в условиях моря - удивляет бывалых капитанов и даже звёзд, приезжающих сюда, эстрады Часто ей выносят благодарность с поцелуем руки. Торты, пирожное, мороженное - нет проблем!
   Всякий соскучившийся по женщине моряк, а уходят на лов до полгода, рад постоять рядом с ней, коснуться "нечаянно" её тела, а уж подержать её пухленькую, тёплую руку со смуглой, нежной кожей - блаженство!
   Опытные покорители дамских сердец наперебой, а порой и с мордобоем, добиваются её внимания. Выбор для неё большой, все они "холостые" от капитана до матроса. Попробуй разобраться: кто есть кто. Дамочка соблазнительная, характером мягкая. Некоторые ловеласы спорят меж собой: кто вперёд её в постели приласкает. Алевтина - "стреляная ворона", ни на какие соблазны не идёт. В отместку доводила мужичков до постели, но потом остервенело, с визгом, чтобы слышали другие, выпроваживает за дверь. Для многих мужчин она загадка. Никто не знает: кого, когда "лизнёт", кого "куснёт".
  
   Молодая женщина, с половой потребностью долго без мужчины быть не может, хоть и долго присматривается. Взор Алевтины остановился на рыбаке с траулера "Глобус" - Саше. Он будто только что сошёл с этикетки туалетной воды "Саша". Мечта всех женщин! Тут уж инициатива перешла в её руки. Он опытный плут, её ласковую улыбку принял стеснительно, показав себя не целованным парнем. Она влюбилась в Сашу безрассудно, великодушно предложила свою постель. Он только подмигивает своим парням. Он отдаёт всю свою нежность, она купается в счастье. "Осчастливил" зачатием ребёнка. Сашу это обстоятельство смутило, но он артист, роль влюблённого играет великолепно.
  
   Глубокой осенью "Суппорт" пришвартовался на своей базе в Преображенье. Алевтина снова поселилась у бабы Кати. На следующий день сходила к своим друзьям поделиться новостями, радостью зачатию ребёнка.
  
   Александр остался в море. Алевтина часто заглядывает в диспетчерскую, чтобы сверится о времени прихода "Глобуса". Долго ждёт. Лицом подурнела, на щеках появились признаки беременности. Часто гостит у Нины и Татьяны, принося им угощения с камбуза: то кофе растворимый, то дрожжи сухие, за что подруги её пожурили: "У нас всё есть, не нужно расточать свою простоту и душевность". Женщины знают, что сии продукты не ей купленные. Алевтина обиделась, но всё равно ходит к ним в гости
   Вскоре на горизонте появилась группа кораблей рыбацких, в их числе и "Глобус". Суда возвращаются со льдом на зимнюю стоянку, ремонт, профилактику.
   По рации передали капитанам о порядке похода к причалу и очерёдности. Лучшее место причала - лучшему экипажу. Рыбак - дважды моряк, отсюда такая честь. Её удостоен экипаж среднего морозильного траулера "Процион", затем "Анромеда" и остальные. В море перестроились, входят на малом ходу с звуковыми сигналами приветствия.
   Вот они, труженики морей и океанов! Облезлые, поржавевшие борта, закопченные от выхлопных газов надстройки. Рыбаки стоят на главных палубах, командиры в рупках. С берега и с судов машут руками, приветствуя родные и знакомые лица. Грянул духовой оркестр, перекрыв шум собравшейся на причале толпы.
   Алевтина здесь же, ищет глазами знакомое лицо на "Глобусе". С дрожью в руках вцепилась пальцами за брезентовую куртку электросварщицы Буриной Татьяны. Слёзы радости долгожданной встречи. Уже отчётливо видит лицо своего возлюбленного. Он тоже её видит, помахивает рукой, улыбается.
   После швартовки моряки выходят на берег, сливаются с толпой встречающих, обнимаются, целуются, дети верещат подброшенные их отцами в воздух. Основная масса рыбаков местная, потому палубы судов быстро опустели.
   Саша не вышел на берег, у него на рукаве повязка вахтенного матроса, в этом случае покидать судно нельзя. Войти на судно незаконно "повязанной", да при всём честном народе, Алевтина постеснялась. А он, показав на повязку рукавную, ушёл в кормовые каюты и не выходит. Спрятался.
   По мегафону объявили митинг по случаю благополучно сложившейся путины. Капитаны сгруппировались недалеко от стола с красной скатертью.
   Парторг УТФа предоставил слово начальнику Управления - Калашникову Виктору Васильевичу. Раздались аплодисменты.
   - Что-то мне не нравится - твой ненаглядный.- Негодует Татьяна, поправляя положение на руке маски электросварщицы.
   - Меня тоже. Я уже не могу стоять, ноги не держат. - трясётся, как в лихорадке.
   - Эээ, подруга, дело швах, так можно ребёнка потерять. Володя,- зовёт Таня бригадира трубопроводчиков, стоящего у мотоцикла с коляской, - нам плохо, -поддерживает свалившуюся на неё женщину. Бригадир подошёл услужливо:
   - Что случилось, может в больницу её?
   - Нет, Володя, отвези нас ко мне, нам нужен покой.
   - Ща. - Побежал к мотоциклу, толкнул ногой педаль запуска и с сигналом для толпы, подкатил к молодым женщинам. Алевтину осторожно усадили в коляске. Татьяна придавила мотоцикл, садясь на заднее сиденье. Обдав людей сизым дымком, покатил к четырёхэтажным домам.
   На следующий день Алевтина, с высоты скалистой сопки, наблюдает работу рыбаков на судне " Глобус". Спустилась на территорию завода, нашла Татьяну, сваривающую леер на юте судна.
   - Тань, спустись на минутку?
   Татьяна спустилась с судна по шаткому трапу, задрав на голове сварочную маску:
   - Как ты?
   - Так себе.
   - Завтракала?
   - Кофе с печеньем.
   - Годится, ну и...?
   - Тань, дойди до него, пусть сам ко мне подойдёт на "Суппорт", поговорить нужно.
   - Ты что, моя хорошая, я замужняя женщина, известного бригадира, буду ошиваться около моряков. Нет уж. Стоп. Я сейчас своего, Михаила пошлю. Его ещё найти нужно. Он и поговорит с ним, мужики же. Коля, - обратилась к знакомому газорезчику, - не знаешь, где мой работает?
   - Только что, его на "лапте" видел. ( Японский, десантный катер, овальным корпусом и носом, напоминает лапоть).
   - На, - отдаёт маску Алевтине, - подержи, а хочешь - повари.
   - Металл - не борщ.
   - Татьяна осмотрела корпус катера - никого не видно, только дым от сварки и газорезки витает из каютных проёмов. Подняла с пола увесистую железяку и шандарахнула по обшивке корпуса. Из проёма, мгновенно, высунулись три грязных лица, Бурин в средине:
   - Это ты ударила?- Смотрит на железяку в руке Татьяны. - Ошалела что ли, чуть перепонки ушные не полопались!
   - Дик сюда.
   - Да пошла ты, барабанишь с дури. - Но сам спускается по лестнице задом. Татьяна не упустила случая похлопать над его ногами:
   - Слушай, Миш, - отряхивает ржавую пыль с рукава его брезентовой куртки, - Алка просит тебя поговорить с её, этим, как его, мужиком. Что он не идёт к ней на свидание? Она будет ждать его в своей каюте.
   - Ха! Она шашни наводит, а мне сводней?
   - Ну зачем ты так, жалко же бабёнку, беременная она от него, а он, чего доброго, не знает.
   - Ты думаешь через меня склеить их судьбу? Если он не идёт к ней, значит имеет на то основания, а это её беременность. Он же, говорите, видел её на берегу, потому и прячется. Пойдём к ней.
   Алевтина уже идёт Буриным на встречу. Встретились.
   - Как хоть его зовут и каков он из себя?
   - Спроси Сашу, он один с таким именем на судне. Они трал укладывают.
   - Ну, хорошо. - Разошлись по своим местам. Михаил на причал УТФа.
   Утренний снег с бриллиантовым отблеском, морозец лёгкий, а на припёке проталины. Потёки талой воды на срезе скалы.
  
   На "Глобусе рыбаки перебирают сеть трала, для выгрузки его с судна. Сеть обмерзлая, мнут ей рукавицами, стряхивают. Мелкие льдинки, при этом, разлетаются сверкающими искрами. Моря тепло одеты, поверх одежды красные, прорезиненные костюмы. Михаил подошёл к борту:
   - Привет, ребятки, Бог вам в помощь.
   - Иди на помощь. - Узнали бригадира.
   - Кто из вас Саша?
   Молчат. Потом один из парней кивнул на рослого, красивого мужчину. Он бросил взгляд на незнакомого мужичка на берегу, чуть улыбнулся, стряхивая лёд с подвешенного к клотику мачты трала. Опустил сеть, подошёл в борту:
   - Ну, я Александр. - Взглянул в глаза незнакомца, опустил взор стеснительно. Догадывается о чём-то.
   - Алевтина очень просит тебя придти к ней в каюту. Беременная она. Вообще-то не плохая бабёнка.
   - Да знаю я. - Не поднимает головы, носком сапога выталкивает льдинку в проём шторм портика. - Ладно, освобожусь - приду. Всё? - Стрельнул взором.
   - Всё. Будь здоров. Извини.
   - Ага. - Отвернулся и пошёл к своему месту работы.
   Мужички, слышали наш разговор, молчат, делая своё дело. Чувствуется, что они знают историю "любви".
   Не пришёл он к Алевтине. Капитан судна помог ему "смотать" удочки, отпустил с расчётом с судна, дабы не впутываться в неприглядную историю. Мало ли девок лёгкого поведения ходили к нему со своими жалобами. Алла потеряла свою очередную любовь навсегда.
   В квартире Буриных женский консилиум. Сюда же приковыляла Галка Лявина, у неё одна нога короче другой. Но всего длиннее язык. Таких историй насочиняет!! "Совет" постановил: первого ребёнка необходимо рожать или последствия будут не предсказуемые. Алевтина на словах с женщинами согласилась, но сама поступила по-своему: сделала аборт. Выздоровев, заявила:
   - Не хочу, чтобы от твари родилась его тварь.
   - Охо-хо, грубо - то как.
   - А разве лучше будет, если я возненавижу его отпрыска?!
   -Тебя понять можно. Будет своим лицом напоминать предателя. - Согласилась Татьяна.
   На весеннюю путину Левко снова ушла в море на "Суппорте". Летом поступила в юридический институт где-то в Сибири, на заочное отделение. Экзамены ей позволили сдать осенью, учитывая сезонность её работы. Желание учиться в Союзе всегда приветствуется и бесплатно. Даже предприятия оплачивают время экзаменационных сессий. На путине её редко видят на палубе, занимается в своей каюте системно. Эта путина прошла без приключений.
  
   * * *
   С сестрёнкой Антониной и с родственниками в Сибири Алевтина держит постоянную связь. У Антонины тоже проблемы: её Алика родители оженили по своим законам, но он любит Тоню. Забегает к ней на "воровские поцелуи". Сёстры Алика узнали о его увлечении украинской девушкой, разыскали её, оттаскали за волосы, пинков надавали, предупредили: " Ещё один приём чужого мужчины и мы тэбэ зарэжэм". Пришлось ей сменить работу, место жительства, затаиться, там же в Гори.
  
   В зиму она снова у бабушки Кати. Всё свободное время отдаёт учёбе. Ездит на сессии, на защиту курсовых работ. Учится на отлично. А как пригрело весеннее солнышко, потянуло её в Находку. Видимо, с надеждой случайно повстречаться со своими мужчинами. Ходит по злачным местам, осторожно наводит справки в УАМРе ( Управление активного, морского рыболовства). Узнала: Алексей и Саша работают на больших морозильных траулерах, в отведённых им водах, дабы не пересекаться с Алевтиной. Упорхнули её орлы.
   Как-то гуляет по скверу на улице Ленина, встретила знакомого кока с Преображенского траулера, - Петра Амазова. Он мордвин по национальности. Присели на лавочку, разговорились. Алевтина скрытная дама, но с Петром повела откровенный разговор. Коллеге душу излить. А с кем ещё поделиться? Её подруги замужние, они школу знакомства прошли, у них совсем другие интересы, хоть Алевтину всегда слушают внимательно и с пониманием. Жалуется Петру на свои промахи, изучает его реакцию, реакцию не женатого, не целованного парня. Пётр соответствует своей национальности: широколицый, с большой головой, грубые черты лица, нос картошиной, на переносице расплющен, как у боксёров. Глаза голубые с прищуром. Телом - коренаст, ростом чуть выше Алевтины. Реакция на рассказ контрастная: то широкая улыбка с высовывающимся язычком, то мгновенная хмурость с морщинкой на переносице. Пышущий здоровьем мужчина. Что-то в нём доброе, простецкое, надёжное, на год моложе собеседницы. Мимолётная встреча, откровенность - сблизила эту пару, стали друзьями. Перед уходом в путину - поженились!
   Петя оказался любящим, услужливым мужем, покорно подчиняющийся супруге, что и Алевтину устраивает. Она уверена в том, что этот человек никогда её не предаст. Она за ним, как за Брестской стеной. Зарплату отдаёт ей полностью, вытряхивая даже разменные монеты. Алексея и Сашу она продолжает любить, но заочно. Пётр хорошо зарабатывает, слывёт на флоте высококлассным хлебопёком.
   Им дали комнату в мало семейном общежитии. Алевтина уже беременная, и Амазов её в море не пустил. Местная власть помогла ей устроится на работу на берегу. Теперь она директор большого магазина.
   Бурины уехали в Находку жить. Амазовы ездят к ним в гости, когда Петя приходит с путины.
   Первый раз они приехали молодожёнами. Левко без проблем получила развод, зарегистрировалась в новом браке, с фамилией - Амазова.
   Антонине Пётр не понравился. Алевтина представила:
   - Это, Таня и Миша - мой муж.
   - В законе! - Добавил Пётр с добродушной улыбкой.
   - Очень приятно! Наконец - то! - Порадовалась Таня.
   Танюшка и Алла ушли на кухню. Петр развалился в кресле, раскидав толстые ноги. Михаил рядом, в другом кресле, беседуют спокойно, познавая друг друга.
   Алёнке - малышке Буриной дядя Петя понравился6 большой, волосом на голове и бакенбардами лохматый, но улыбчивый, значит добрый. Забралась к нему на ноги:
   - Покатай меня, дядя Петя?
   Петя рад детской шалости. Володя - сын Буриных, тоже вышел из своей спальни и тоже к дяде Пете. Он Алёнку на пол и предложил:
   - Давайте бороться: вас двое, на меня одного. Ну, слабо?
   - Эт мы ещё, хааа ... - Началась свалка с детским визгом.
   От шума Михаил ушёл на балкон. Женщины воркуют на кухне:
   - Ну и что с того, что не красивый, зато не замухрышка.
   - Мужик могучий, - подмигивает Татьяна с улыбкой, - небось, в постели чувствительный, есть за что подержаться. - Хохочут.
   Алевтина толкнула Татьяну в плечо и палец к губам, кивает в сторону зала.
   - Они визжат.
   - Не обижаюсь. Надёжный он. Фундаментальный! Детишек любит.
   - Выыы! - кричит Татьяна в зал, - анну хватит визжать! Голова от вас разваливается!
   Реакции никакой, но в кухню вбежала Алёнка:
   - Мама, мы его побороли! Володя ему подножку и дядя Петя салился на пол поверженный! Я пойду братику помогу, а то, чего доброва, он вырвется!
   Пётр хохочет, лёжа под раскрасневшейся, потной малышнёй.
   - Он мне, Таня, всё до мелочи отдаёт. Узнал что я, ну, эта, прихватила,... Ни коня, ни воза ещё, а он уже оберегает меня, как петух курицу. Не скажу, что счастливая с ним, но чувствую себя уверенно, и рожать не боюсь. Кто знает, в чём оно - счастье? Разомлела перед чужим мужем, захлёбывалась от счастья, но оно чужое. Сколько меня "счастливили", а была одинока. Счастье в спокойной, размеренной жизни, без стрессов и балдежа.
   - Ну и дай-то Бог, слюбишься потом. Когда муж любит - залог благополучия. Карячиться перед каждым - себе вовред.
   Женщины тем временем сделали отличную сервировку стола, не хуже, чем в солидном ресторане.
   - Мужички, ребятишки, - за стол!.
   - Таня, мы коньячку привезли. - Уходит в прихожею комнату, к своей сумке.
   - У нас тоже коньячок есть, в холодильнике. Миша, поставь их бутылку в холодильник, а нам из него, охлаждённый. Садитесь за стол.
   Детям накрыли отдельный стол - журнальный, а они всё лезут к дяде Пете:
   - Кыш отсюда, "короеды", как говорит Миша Бузака,- скомандовал отец, улыбнулся, путает ладонью волосёнки на головах детей, - сказали за стол, значит, за стол!
   - Ну что, ребята, - обратился хозяин к молодожёнам, - свадьбы у вас, как таковой не было? Предлагаю выпить этот благородный напиток за то, чтобы ваша жизнь была безоблачной! Детишек, - кашлянул в кулак, - кхе, наклепать, но в пределах разумного! Нам тоже не мешало бы ещё одного.
   - Нет уж, нищету разводить. - Парирует Татьяна
   - Нищета коньяк не пьёт. - Возразил Михаил.
   - Чем больше, тем лучше! - Расплылся в улыбке Петро.
   - Но хотя бы двоих, - говорит медлительно Алевтина, - спасибо вам. Я нашла в вас, и это правда, лучших друзей. Когда есть такие люди - легче жить, есть на чьё плечо голову приклонить, поплакаться, посоветоваться.
   - Нооо, ты уж слишком о нас. Приезжайте, коли что случиться, лучше хорошее. Всегда тебе рады, моя многострадальная. - Ласкает Алевтину Татьяна, прижав её голову к себе.
   - Самое главное - было бы здоровье, а остальное приложется.
   - У нас здоровья ого-го! - Показывает свои мышцы рук Пётр.
   - У тебя - сомнений нет, - говорит Алла слабым голосом, - у меня что-то колено побаливает, вот здесь, - потирает коленный сустав.
   - Пить будим или как? - Не нравится затяжка времени в разговорах Михаилу.
   - Огонь! - Скомандовал Петя и опрокинул в большую полость рта стопку коньяка.
   - Закусывай, Петя, чимчёй - вкуснятина!
   Пётр вздел вилкой набор капусты по-корейски, отправил в рот, пару раз жеванул и взвыл:
   - Хааа, вот так зараза! Перцу-то сколько наложено, аж слёзы потекли.
   - Жуй, жуй, не бойсь, - смеётся Татьяна, - так её и готовят корейцы. Мао Дзедун перец стрючками ест - кровь хорошо разгоняет, тромбы всякие пробивает.- Смеётся Татьяна.
   После застолья мужчины ушли на балкон. Отсюда, а дом стоит на сопке, хорошо просматривается бухта с промышленными предприятиями. Внизу на горизонтальной поверхности Находкинский проспект, чуть левее железнодорожная станция "Тихоокеанская". Прямо - Приморский судоремзавод с большой численностью работного люда, свыше пяти километров, по подкове бухты, территория. Правее, вдоль сопки уходящей в материк, Рыбники - пригород рыбаков.
   Стемнело, на гостинице "Рыбацкая" бегущая строка показывает время, температуру воздуха и тексты газетных новостей. Кури на балконе и читай новости! Женщины гремят посудой на кухне, беседуют:
   - А что у тебя с коленкой, ушибла что ли?
   - Нет, но ноет перед переменой погоды особенно.
   - Компресс согревающий, натирание сделай.
   - Пройдёт, не старуха ещё.
   Располагаясь на ночлег, Татьяна рассуждает вслух:
   - Куда вас положить, что бы не слышно вас было? - Имеет в виду Амазовых чету. Алёна рассудила по-своему:
   - Я с Вовкой лягу в моей спальне, Папа с тётей Алей в Володькиной спальне, мама с дядей Петей на диване раскладном и всё! - Развела руки.
   - Ты так думаешь?
   - Ну да. Моя спальня маленькая - нам, детям. Володькина побольше - папе с тётей Алей, они худее вас, а вы с дядей Петей вон какие большие, вам и постель больше!
   - Уста младенца глаголят истину. - Заключил многозначительно, с поднятием указательного пальца в верх, - Михаил.
   - Я те дам - "уста младенца", ишь какое плутовские помыслы!? - Все рассмеялись.
   - Аль, я вам с Петей на диване, остальные по Ленкиному раскладу.
   - Ну, ладно. - Согласилась кроха.
  
   * * *
   Осенью 1969 года у Амазовых родилась Танюшка, названая так в честь подруги. Татьяна и Михаил крёстные.
   Весной семидесятого года Амазов ушёл в моря коком и хлебопёком. Он любит своё ремесло потому хлеб его очень мягкий, сам в рот просится. Сожмёшь его от корки до корки, отпустишь, он тут же восстанавливается в первоначальную форму. Печёт больше нормы, потому, что рыбаки уминают охотно: "Калачь мягкий, а рот большой" так говорят о мягком хлебе.
   В разгар лета Алевтина приехала с дочкой к Татьяне в Находку. К своим кумовьям, хоть такое обращение ими не употребляется. Татьяна любит Маленьких детишек до умиления. Она не работает давно, муж не разрешает. Он сказал твёрдо: " Детям нужна мать в доме. Возраст у них шкодливый. В школу старшего проводить, за уроками проследить. На жизнь безбедную моего заработка хватает. Сколько можно чужим тётям, чужих детей воспитывать. Зимой дитю спать, да спать, а мы его будим, сонного одеваем, сонного в ясли уносим. Терзаем за что? Сидеть дома и других мыслей не допускать"! И то правда, инкубаторские дети не дружат со своими родителями, считая их ограничителем их вольностей. Расстаются без сожаления или сидят на шее до материнских седых волос, потом сдают в дом ветеранов труда. Сдают, не каясь и не сожалея.
   Послушалась, не работает.
   Не всякая женщина надёжно опекается мужем, вынуждена работать, а на место в яслях нужно постоять в очереди. Приходят к Татьяне: " выручай, посиди с моим, временно". Ни что так долго не живёт, как "временно". Выручает, любит и своих и чужих.
   С приездом Алевтины у Татьяны чужой малышь, ещё на одну малышку больше стало
   У Буриных картофельное поле за городом. В выходную субботу планируют поехать на последнюю окучку. А тут Алевтина приехала:
   - Миш, мы планировали "культпоход" на картошку.
   - Да. Ну и...?
   - Отложим, наверно?
   - Из-за меня?- Спросила Алла?
   - Не оставлять же тебя с детьми.
   - Я могу и один съездить, подольше только поработаю и все дела.
   - Тань, лучше ты останься с детьми, а мы с Михаилом поедем.
   Бурин кинул взгляд на гостью, обласкал глазами: " Ничего себе - попутчица. Месяца три без мужа, телом - сытенькая...". - Отвёл взгляд от округлого её зада. Немного подумал, Татьяна взор спрятала. Что-то тут не чисто:
   - Согласен, но Алёнку с собой возьмём.
   Женщины подняли брови, взгляды бросили на него изучающие, но, подумав, согласились. Татьяна:
   - Нужна она вам, тащится с ней!?
   Михаил почувствовал заговор испытания на устойчивость к верности семейной. Неужели дикой мысли не промелькнуло, не по Татьяне такая простота. Нужно держать себя в руках, не поддаваться соблазну. Обстоятельства на месте покажут. Жене заявил:
   - Нужно детей приучать к труду с малолетства. Возьмём с собой и тебе хлопот меньше.
   - Да пусть едет! - С улыбкой говорит Алевтина.
   До загородной черты ехали на автобусе, с пересадкой, а там шесть километров пешком, по дорожной колее автомашин, вывозящих бытовые отходы на свалку. У Михаила на плечах две мотыги, обмотанные белой тряпицей. Алевтина несёт кошелку с едой и подстилкой.
   Дорога идёт по склону не большой горной гряды, густо заросшей дубняком, чёрно корой берёзой, ольхой. Меж ними заросли орешника и травы с обильным цветением. Особенно грациозны пионы, ярко-красные лилии. Чистый, тёплый, душистый воздух бодрит. За нижним склоном плодородная долина, не засеянная культурами.
   Пятилетняя Алёнка увлеклась сбором цветов, демонстрацией их уже надоела.
   - Почему вы так далеко картошку посадили?
   - Сосед мой, водитель грузовика, давно здесь сажает картофель. Урожай отменный. Машиной подвозим посадочный материал, машиной увозим выращенный картофель. Две, три прополки и окучки - прогулка деловая. Природой полюбоваться, от кустовой терапии не отказываемся. Алевтина многозначительно улыбнулась, идёт рядышком со своими мыслями.
   - Да, природа здесь мало, чем от кавказской отличается, только в Находке, да и у нас в Преображении - лето сырое. А в районе Лазо совсем другая погода. Фу, жарища! Я сниму с себя верхнюю одежду. Разделась, оголив тело с ажурным, белым бюстгальтером, плавки - одно название.
   " Для чего такой бюстгальтер, если соски видны"? - Размышляет Михаил.
   Алевтина положила одежду в сумку, посмотрела на любопытствующий взгляд Бурина, спросила, поднимая груди пальцами:
   - Нравится?
   - В молодых женщинах всё прекрасно. - Отвернул взгляд.
   - А ты что паришься? Сними ленинградку, давай помогу.
   - Я сам.
   - Дама предлагает услугу, а он чиковрыжится. - Снимает бесцеремонно его майку, прижимаясь горячим телом. Мягкими, тёплыми пальцами щипнула его грудные мышцы. Михаил отстранился. Она тихонько толкнула его в грудь своими грудями и шепнула:
   - Пусть Алёнка сумку покараулит, а мы с тобой пойдём грибков пошукаем.
   - Грибы, моя хорошая, осенью, а сейчас только цветы, у дочери их охапка ... . Немного осталось идти. Вон, видишь дом у свалки? Нам туда.
   - Здесь что, живут?
   - Старик какой-то. Сюда привозят списанные скоропортящиеся продукты из Находторга. Дед это подтверждает своей подписью и печатью. Ты же таргаш, знаешь как это делается
   - Да уж знаю. Нечистые на руку с такими дедками живут котами, перепадает и ему.
   - Пожалуй. Аля, я ничего не знаю о тебе. Откуда ты родом, из какой семьи?
   Она приподняла подбородок, смотрит в небесную даль, будто улетает в далёкие края, к себе на родину.
   - Я украинка, родилась в Донбасской области ... . - Увела Михаила в своё детство, юность с мельчайшими подробностями, забыв о своём намерении " пощекотать женские чувства".
   - Память у тебя завидная.
   - Не жалуюсь. Учёба в институте даётся мне легко.
   Большим радиусом дорога огибает место свалки, уходит влево по подножью. Вправо от дороги глубокий ров для того чтобы сжигаемый мусор на свалке не распространился в лесной массив. За ним участки с картофельными посадками.
   Алёна сначала шла с играми, а к концу пути устала, отстаёт.
   - Доча, догони нас, я тебя немного на себе понесу, ага?
   - Оййй, я тороплюсь, а ноги отстают.
   - Ух, они такие, не хорошие ноги, отстают от девочки моей, а может и домой хотят от тебя уйти? - Поднял дочь, усадил себе на шею, держит за ноги.
   - Алёна, тяжёлая-то ты какая, толстушка, как мешок с глиной! - Смеются.
   При подходе к свалке на них залаяла свора собак питающихся свалкой. Как держателю псов надоедает животное, так отвозят на свалку городскую.
   - Где ваш участок?
   - Вооон, около ручья.
   - Красиво здесь, прелесть!
   Алёна ушла к ручью, а рабсила окучивает картофель, образуя высокие валки.
   - Где научилась окучивать, у тебя хорошо дело идёт?
   - В техникуме у меня подруги были из села, так на каникулах я у них бывала. Мне нравится работать на земле - видны плоды твоего труда! Всю жизнь мечтаю жить на хуторе, но она диктует своё, порой непредсказуемое.
   Михаил тоже работает в одних плавках. В своём рассказе часто упоминает имя сестры. При переходах на грядки касаются телами. Алевтина иногда позволяет себе пихнуть Михаила боковым движением бедра, хи-хикнет и на своё место очередной гряды.
   - Не могу больше, сдаётся женщина.
   Михаил смеётся.
   Алёнка вышла от ручья, остановилась у расстеленного на траве тонкого одеяла - подстилки:
   - Папа, я есть хочу.
   - Ешь, кто тебе мешает или не даёт.
   - А что можно есть?
   - Что, там выбрать нечего?!
   - Ну, ладна, я колбасу сначала.
   - Там компот в термосе, холодненький, булочки.
   - Ближе к обеду Михаил предложил "перекусить":
   - Может, Аль, и мы перекурим? Поработали хорошо с твоим рассказом, да и пора честь знать. Заездил я тебя.
   - Если бы. - Кольнула взглядом многозначительно, улыбнулась.
   Алевтина, с мотыгой на плече, идёт устало к "столу", упала на одеяло вниз животом.
   Михаил раскладывает еду, боковым зрением любуется молодым телом Аллы, её литой фигурой, кою хоть сейчас отлить в бронзу. Она присела, достала маленькое махровое полотенце, обтирает лицо, шею:
   - На, протри мне спину. - Развернулась к Бурину спиной.
   Он помедлил, боится соблазна, скулами сжимает, взял полотенце и стал протирать смуглую, нежную, без изъянов кожу спины. Протёр под бретельками, под резинкой её плавок: "Какое нужно терпение" - Думает.
   Алёна наелась:
   - Я в туалет хочу.
   - Иди в лес. - Посоветовал отец.
   - И подальше, чтобы запах нам не нанесло. Лады? - Добавляет Алевтина.
   Едят молча, с хорошим аппетитом. Хрустят огурцы малосольные под белыми зубами. Обед Алевтина запила холодным компотом, легла на спину, поглаживает живот, уходя пальцами под плавки:
   - Какое, однако, блаженство!
   - Даа ушшш, как говорит Папанов. - Соглашается Миша, складывая остатки пищи в сумку, откладывает её в сторону, освобождая место на подстилке.
   Алевтина встала, взяла одеяло, сильно тряхнула, сбрасывая мусор и крошки. Расстелила в высокой траве. С колен легла вниз животом:
   - Ложись рядышком, - похлопывает по одеялу ладошкой, - перекурим малеха.
   Миша лёг на противоположном краешке одеяла.
   - Ложись ближе, я что, заразная что ли?! Там трава тебе бок колит. Таньку свою боишься? Жена не печь, можно и отодвинуть, - смеётся, подаолзла к Михаилу, сгребла его тело,- я вот тебя, назло, сейчас зацелую. - Игриво берёт его за шею, губы приготовила для поцелуя жаркого:
   - Папа, я уже всё, покакала. А вот бумажки нет. - Раздался, как гром в трёх метрах от подстилки голос Алёнки.
   Алевтина побледнела лицом:
   - А теперь пойди, пописай! - Прошипела змеёй и резко отвернулась всем телом на 180 градусов.
   - Пойдём, доча, к ручью, я помогу тебе попку помыть, где же здесь бумагу искать?! - Он рядом журчит, будто кто разговаривает.
   Алевтина мотыгу на плечо и ушла на прополку.
   Бурин пришёл, пристроился на соседней грядке:
   - Бог в помощь! На чем ты остановилась в своём рассказе о жизни? А. вспомнил, к отцу приехали ... .
   Алевтина выпрямилась, перегнулась на спину, потерев одной рукой поясницу, бросила в Михаила осуждающий взор, немного помолчала, лицом преобразилась и:
   - И вот стоит эта чувырла ...
   Неловкость от несостоявшегося плутовства разрядилась. Михаил слушает Алевтину , мысли: " А если это не объявленная мне проверка? Жаловалась его Танька бабёшкам на работе: меня муж не удовлетворяет. Конечно, когда поженились, она была тоненькая в талии, стройненькая, теперь разнесло её в ширь, за сто кг весом. Ищет повод на замену. Татьяна не из дур. А может "угостить" хотели. Ладно, проехали". Вспомнил любимую песенку бригадира трубопроводчиков: " Отчего, да почему, по какому случаю, алименты я плачу за ...". А сам первый половой разбойник. Ехал как-то на своей "Волге", на рассвете, с любовной утехи, заснул за рулём и усвистал с моста реку Сучан. Машина сделала кульбит и встала на колёса. Обошлось лёгким испугом. Через два дня жена его застала в лесу оголённым, с другой голой дамой. И так бывает, но только не с Буриным.
  
   Дома за ужином, после пропуска рюмки коньяка, Алевтина, с ухмылкой, говорит Татьяне:
   - Надёжный у тебя супруг. Он тебя не предаст. Завидная стойкость, убедилась. Я так же Петю своего проверяла. Хорошие, Таня, у нас мужья.
   - Дааа? Спасибо. - Не с полной радостью заявила подруга Аллы.
   Михаил опустил глаза, не стал стучать себе в грудь. Если бы не Алёнка - быть греху. Вспомнил притчу своего армейского друга: " Не люби чужих женщин, где живёшь, не живи, где любишь", но с не литературным словом.
   Вспомнил случай с помполитом большого морозильного траулера. Тоже погорел на проверке: Жена его работала бригадиром маляров на стройке. Похвалилась своим девкам верностью ей мужа. Одна из её работниц, красивая особа, заключила с ней пари: " Со мной не устоит"! Условились: как он договорится о свидании - даю знать. Погорел. Пришёл, она его раздела до трусов в коридоре, сама юркнула в зал закрытый дверью. Потом выглянула и поманила к себе пальчиком. Вошёл парторг " самых честных правил", а там за столом вся бригада с бригадиршей - пируют!! Он в трусах с отороченным передом!
   Есть Бог на свете, уберёг Бурина.
  
   * * *
   В конце лета Пётр Амазов вернулся с судном из Японии, где теплоход их проходил технический ремонт.
   В сентябре приехали в Находку к Буриным, отметить день рождения Алевтины. Привезли с собой и крестницу. Татьяна облобызала дитя:
   - На тебя, Аля, похожа, но есть и отцовское: глаза голубые и волосики светлее твоих.
   - Петя в Японии был. Петя, принеси из прихожки сумку? - Приносит большую сумку. Свистнул замком "молния", вынимает подарки:
   - Это тебе, Танюша. Вовка, поди сюда. Вот, это тебе, сорванец, Алёнка, ты где? А, вот ты где - на. Михал Савелич, это тебе.
   Алёнка поцеловала дядю Петю в щёку, Володька дует в трубку игрушки. Надулся негритёнок, высунул язык, смех и повторение игры. Алёна довольная игрушками дёргает за рукав то одного ,то другого:
   - Мама, гляди! Пап, гляди ... - Она нажимает кнопку на дистанционном шнуре управления, и резиновая лягушка делает прыжок. Ещё нажала и ещё прыжок. Малышка тоже с детишками играет, порою верещит.
   Татьяна одела на себя кофту с крупным орнаментом вязки, с нитками позолоты:
   - Как я выгляжу? - Демонстрирует с поворотами, разворотами.
   - Мисс япошка! - Заключает супруг.
   - Примерь носки-то, Петей подаренные.
   - Я их одевать не буду. Такую красоту только за витриной держать.
   - Одень! В отпуск в Астрахань в них поедешь.
   Бурин натягивает безразмерные, капроновые носки очень красивой расцветки. Вязка рельефная, с орнаментами и позолоченными нитками:
   - Умеют же люди делать такую красоту! - Говорит хозяин носков.
   - Значит, я вас не обидел, подарками угодил. Ну и добро.
   - Спасибо! - Татьяна поцеловала в щёку Петра, обняла и расцеловала подругу. - А тебе что привёз?
   - Ооо! Всего полно и мне и Танюхе. Видишь на нас одеяние? Другое не покажу, боюсь твои глазыньки из орбит выйдут!
   - Украшение?
   - Шубу я ей купил по цене дорогого автомобиля. В Петропавловске, песец.
   - Ни фига себе! - осела на стул, - дороже "Жигулёнка"!? Вот это я понимаю - подарок!
   - Про ползунки сказать забыла? - Спросил Амазов Аллу.
   - Дааа? "Заявку" на второго дитя сделали?
   - Не знаю, всё может быть. Посмотрим.
   Женщины на кухне, беседуют. Алевтина массажирует колено. Таня на это обратила внимание:
   - Так и не проходит?
   - Хуже стало. Когда ходишь, вроде бы ничего, в как встала, села, так начинает болеть. Особенно ночью.
   - К врачам обращалась?
   - Там, в Преображенье обращалась, говорят: - отложение солей.
   - В твоём возрасте и отложение? Давай завтра сходим в Третью горбольницу. Врачи там хорошие, проверят.
   - Надо, наверное. Хуже не будет. Может, сделают нормальный диагноз, буду знать, от чего лечить.
   День рождения Алевтины отметили хорошо, с приглашением соседей: дядю Мишу с Тётей Валей. Сосед принёс с собой балалайку, у Бурина гитара.
   Эта музыцирующая пара не виртуозы, но слаженность звуков и собаку заставят запеть. Грянули песню удалую, потом следующую, так дошло дело до перепляса.
   На следующий день Амазова в больницу не пошла, стесняясь непристойный запах от вчерашней попойки.
   - Зажуй лимонными семечками.
   - А морду "жёваную" куда деть? Лучше специально приеду, с направлением.
   - Не тяни, приезжай как-нибудь одна, сходим.
  
   Через год обмывают в Находке вторую дочь - Ингу. Тоже через сечение. Алевтина уже прихрамывает. Пошли в городскую больницу с Татьяной. Врачи вдумчиво осмотрели ногу, сделали снимок. Советуются, консультируются и выписали направление в региональный центр Дальнего Востока, город Благовещенск. Подозрение на рак.
   Это обстоятельство обеспокоило подруг:
   - Это уже инвалидность. - Заключила Алевтина.
   - Особенно не переживай: ты ещё молодая, организм сильный, переборет, если лечить недуг.
   Только закончила институт, надеется на пост адвокатуры и нате вам- "недуг". Приехали!
   - Сейчас лечат облучением.- Выражает надежду Татьяна.
   - Эээ, Таня, я наслышана, туфта это. Может замедлиться развитие, но не более того. - Плачет Алевтина.
   Танюшка её успокаивает, вытирая пальцами слёзы. Мир для них окунулся в серые краски.
   - У Антонины тоже проблемы. - Говорит сквозь слёзы Алевтина.
   - Чего опять стряслось?
   - Разыскал её Алик, снова тайные встречи. Братья, теперь, жены, учинили им погром, избили обеих. Наверно сюда её нужно. Телеграммой вызвать? Это подруга мне написала, а сама скрывается. И телеграмму нужно через подругу.
   - Вызывай, она хоть с детишками твоими побудет, да не известно, чем всё закончится. Хуже ей здесь не будет. Дети с кем сейчас?
   - Подруга у меня там, как ты. Одинокая женщина. Когда-то вместе с ней в роддоме лежали, познакомились, сдружились. Муж её утонул в море. Судно попало в шторм, обледеница. Он на палубе поскользнулся и упал за борт. Пока догадались, пока шлюпку спускали, а он уже утонул. Ты её должна знать - Галка Светова.
   - Фамилия знакомая, но что-то в своей памяти её не нахожу.
   - Она в одном подъезде с нами живёт, в районе лесопилки.
   Подруги сходили на почту, дали телеграмму Антонине, через подругу.
   Антонина телеграмму получила, вылетела самолётом. Совсем скоро пришла к Буриным, по данному ей адресу.
   Таня увидела в ней молодую Алевтину - похожи! Кожа лица, цвет волос и глаз очень схожи. Не королева красоты, но и не дурнушка. В движениях, в разговоре шустрее Алевтины.
   Встретили Тоню радушно, рассказали всё, что знали о семье её сестры. Она прикусила верхнюю губу, спросила:
   - И что же теперь?
   - Облучение. Быстро это не делается, наездится туда, а дома никого.
   Антонина промокает платочком слёзы, на следующий день уехала в Преображение.
  
   Алевтина съездила в Благовещенск. Там диагноз подтвердили, провели курс облучения.
   Антонину приняли на работу в местную, рыбную кооперацию - директором нового ресторана в Преображении. Дали ей комнату в посёлке Молодёжном.
  
   Отмечать следующее день рождения Амазовой, Бурины поехали на своей машине.
   Встретили их с радостью. Пир сначала собрали в их комнате, но показалось тесно. Вынесли столы в коридор, пригласили соседей, семью Бузаки. Столы накрыты купечески. Давно не виделись, поговорить есть о чём. Хромоту Алевтинину все видят, но стараются смягчить внимание к ней, чтобы не портить настроение виновницы торжества. Но вид выражения её лица совсем не праздничный. Боится быть такому торжеству последнему. А друзья, соседи завалили её подарками, цветами. Живут молодые не богато, но дружно и это главное. У подъезда их дома много машин, мотоциклов.
   Пирушка отведена удачно, весело, в сопровождении музыкальных записей.
   На следующий день навели полный порядок, будто и пира не было.
   Пётр к обеим сёстрам относится одинаково ласково, не по-мужски:
   - Фу, какой запах от Ингиных штанишек - полная!
   - Тоня, сними с неё, замыть нужно.
   - Я сам. Мы справимся, ну-ка, подержись за меня, - говорит дочке сюсюкая, - вот тааак. Водички нам, тёпленькой водички и всё будет хорошо.
   - И охота тебе? - Кивает Михаил на замаранный зад.
   - Я пекарь! Там и тут - хлебный дух! Мыло и одеколон, и ноу проблем.
   - Мне бы такого мужчину! - завидует перезревшая дева, - я бы горя не знала. Настрадалась с леваками - кобелями. Клянутся в безбрежней любви, возьмут своё и рыбкой в омут прятаться. Насмотрелась я на курортных, сволочей. - Делится мыслями Антонина.
   - И тебе когда-нибудь улыбнётся счастье, ты только жди. Оно может быть неожиданным. Не теряй самообладания, будь женственной и не улыбайся на каждый поман пальчиком. - Советует Алевтина. Умру - заберай Петю, при свидетелях завещаю.
   - Аля! - негодует Татьяна, - что уж ты?! Держи себя в руках. Болезнь любит ей поддающихся.
   - Я читал в журнале "Вокруг света": один американец вылечил от рака себя сам - юмором! Дааа. Слушал магнитофонные записи, читал юмористические брошюры, хохотал
   - Точно, - соглашается Пётр,- учёные считают: в одном ведре смеха - полстакана витамина ю.
   - Что ещё за витамин такой?
   - Мне откуда знать. За что купил, за то и продал. Может то самое лекарство от злокачественных болезней?
   - Мне, когда боли, смеяться не хочется.
   - Сменим тему.- Предлагает Татьяна. - Ты мне обещала покупками похвалиться. Ты куда пошёл, - спросила уходящего Михаила, - пойдём, посмотрим.
   - Я к машине. Осмотреть, да где-то заправить её нужно. - Закрыл дверь за собой.
   Во второй половине дня они уехали в Находку. Их проводили старые и новые друзья. Равно имущие - быстро в дружбе сходятся. В пути Татьяна, с лёгкой укоризной, описывает Алкины наряды. Потом заявила:
   - Сидишь дома, сходил бы раз-другой в море, и мы бы прибарахлились.
   - Ты забыла сказку Шурика Пушкина про золотую рыбку. Мне не хочется корыта с трещиной. Что большие деньги, что бабёшка чужая - только попробуй, затянет в омут. У Алевтины шуба умопомрачительная, муж - алмаз, образование у неё высшее, а жить осталось ... . Живём мы не хуже других, как и нам подобные. В продуктах себе не отказываем, холодильник полный, хоть второй покупай. На полу, на стенах ковры, радиола, телевизор, а что ещё для удобства нужно?! Квартира, плохо, что стандартная, дети подъезды путают, шучу. Я тебе не читал про чудака выигравшего машину "Запарожец"?
   - Не помню. - Сказала грубо.
   - Значит, не читал.
   - Паап, - похлопывает по плечу с заднего сиденья сын, - расскажи?
   - Выиграл мужик по лотерейному билету машину "Запорожец", обмыли с друзьями до поросячьего визга, после чего пришёл домой. В доме всё знакомое, родное, только старые штиблеты ему не понравились, выкинул со словами: "Машину продам - всё новое куплю". Вынул из холодильника кефир, выпил, в туалет сходил, потом к жене в постель. Она ворчит: "Опять поздно пришёл? Опять с друзьями пил" ... Утром проснулся от визга жены - чужая и он ей чужой. В пьяном виде перепутал квартиру.
   - Это, пожалуй, правда. Стандартные дома, как пчелиные ульи. А мы пчёлы медоносные. Мёд несём на предприятия, домой только спать ходим.
  
   * * *
   Алевтину перевели на пенсию, страдает, вместе с ней и Пётр. Он не пошёл в очередную путину, остался работать сменным коком на ремонтирующихся судах. Оклад не радует.
   В тяжёлых случаях люди обращаются в партийную организацию. Парторги, в большинстве, люди по совести отобранные, порядочные. Если обратиться к непосредственному начальнику, он пошлёт тебя в компетентные органы. Парторг не посылает, сам решает разные житейские проблемы. Вот и пришёл Амазов к парторгу УТФа, посоветоваться, поделиться горем своим, попросить совета, хоть сам беспартийный.
   - Сестра её с вами живёт? - Спросил парторг.
   - Нет. У меня же мало семейка. Она в общежитии.
   - Как это "мало семейка". Вам же выделили трёхкомнатную квартиру, там же за лесопилкой?!
   - А я почём знаю, если ордера нет!
   - Вполне возможно, извини, мы вчера допоздна заседали, тебе не успели сказать. Сейчас. - Звонит по телефону в профком. - Павел Николаевич, Амазову разве ордер на квартиру не выдали? А в чем дело? Да. Ага. Иди в профком, пока идёшь, тебе выписку из Решения подготовят.
   Пётр рванулся к двери.
   - Стой! - подходит парторг - Дай хоть руку тебе пожать! Мои тебе поздравления. Заходи, если что, не стесняйся.
   - Нуу, Геннадий Николаевич, хорошо, когда есть у нас такие люди, спасибо!!
   - Хорошим людям мы и служим. У вас беда, а вы нам не чужие. Иди-иди. Я в кадрах поговорю о работе твоей. Алевтине хороший уход нужен, питание, а у тебя оплата мизерная. Переведём на лучшее. Передай мои ей поздравления, по случаю получения квартиры! Бывай.
   Дома Петро представился Алевтине с широченной улыбкой, язычок выглядывает сквозь не прикрытые зубы. На вытянутой руке ордер на трёхкомнатную квартиру. Его радует то, что руководство и общественные организации, без его ходотайств, учли семейную сложность. Может пока не по заслугам, но он отработает за всё на совесть. Сёстры от радости визжат, наперебой обнимают Петра. А он за последнее время похудел, голова обросла волосом. Алевтина, мысленно, сопоставляет со страшилищем из сказки "Аленький цветочек".
   После переезда в новое жильё, Антонина сама постригла зятя, подобрала бакенбардную шерсть, после чего его лицо показалось ещё худее. Через день переселили сюда и Антонину, отвели ей отдельную комнату. В находку дали телеграмму с приглашением на новоселье.
  
   Амазов снова в морях.
   Алевтина, проездом в Благовещенск, заехала к Татьяне в Находку. Михаила дома не было, уехал в длительную командировку.
   Алевтина в расстроенных чувствах, обнимаясь с подругой, по-детски воет.
   - Всё-всё, успокойся, осложнение что ли? Душу мне разбередила, или случилось что? - Вытирает пальцами мокрую щеку подруги. Алевтина хлюпает носом, отложила трость:
   - Направление на операцию. А это - ампутация, другого мне не дано. - Снова взвыла, присев на лавочку в прихожей комнате. Татьяна тоже плачет, обняв подругу горемычную.
   - Может только чашечку вскроют?
   - Эх, Таня, какая "чашечка", когда всё у меня одеревенело, распухло. Ты только взгляни. - Показывает распухшую ногу с опухолевыми выпуклостями. - Рак не излечим.
   - И сколько, это, самое, до колена?
   - Хорошо если по колено, боли у меня уже в паху.
   - Бааа, горе-то какое. - Говорит сквозь слёзы.
   - Это всё, хана мне.
   Ошарашена известием , Татьяна ходит по квартире потерянной: то в прихожую, то на кухню и снова присядет к подруге на диван. Алевтина, убитая горем, почернела, подурнела лицом. Морщины появились старушечьи. До отхода поезда на Хабаровск и Татьяна лицом позеленела.
   Детвора пришла из школы с шумом, с игривым визгом:
   - Тихо, вы! Аделы.
   - А чё он щипается!
   - Всё, смолкли. У нас гостья.
   - Дааа, а кто?
   - Тётя Аля Амазова.
   - Урраа! - Вскрикнула Алёна, вбежала в зал и осеклась, увидев Алевтину с тростью, с перебинтованной ногой. Откинула портфель и к Алевтине в объятия. Оба.
   - Привет, разбойнички, - обнимает их Алевтина, - как учитесь?
   - Нормально. - Отвечают.
   От ужина Алевтина отказывается.
   - Не дури, гляди какая вкуснятина, кальмар по-корейски.
   - Не хочу, желудок полный.
   - Я те дам "не хочу"... Давай ка мы с тобой по стопарику, для аппетита, коньячку., аа?
   - Не хочу.
   - Да пошла ты к богу в рай, - открыла холодильник, взяла бутылку с коньяком и ананас очищенный, на ломтики порезанный.
   Алевтина чуть улыбнулась, присела к столу, выпила половину стопки, нехотя жуёт душистые кусочки жареного кальмара. Вечер наступил быстро.
   - Ну что, Аля, нам пора.
   - Да, пожалуй, пока доковыляю.
   На перроне станции "Тихоокеанская" хорошая освещённость, бублика не суетливая. Справа виадук на Приморский судоремзавод. Поезд уде идёт тихим ходом от станции "Рыбники".
   Наши женщины легко нашли свой вагон. Не спеша, вошли в него, сели на своё место. Пассажиров пока не много, тишхо. Молчас осматривая плацкарты.
   - Ну, что, иди, наверное, к детям. Проводила, усадила.
   - Успею ещё, не хочется тебя угрюмо провожать. Михаила нет, он бы своими шутками разрядил скуку.
   - Иди, - заплакала Алевтина, - мне тоже тошно на душе. Чувствую, что больше мы с тобой не увидимся. Сердцем чувствую, чего в жизни редко бывает. Прости меня за всё и прощай.
   - Да что же ты так душу мне выворачиваешь, сама себя хоронишь, а ещё ни коня ни воза! Бог даст обойдётся.
   Алевтина проводила Татьяну до двери и сразу ушла к себе. Татьяна нашла окно вагона напротив плацкарты с Алевтиной, но та и к окну не подошла. Тревога на душе, боль утраты. Сцепки вагонов издали своеобразный звук, тронулись вагоны. Алевтина лежит в низ лицом, отставив в сторону больную ногу. Татьяна пошла домой рыдая.
  
   * * *
   В кают-компании траулера идёт кинофильм. Моряки после сдачи улова отдыхают, но судно идёт в район лова.
   Пётр, развалившись на диване, хохочет над игрой Юрия Никулина в фильме "Пёс барбос ...". Входит радист с телеграммой для Амазова. Видя его в хорошем настроении, отдавать лист с печальным известием отдавать не спешит, дождался конца киноленты. После чего радист положил ему на плечо руку:
   - Петя, выйдем на воздух...
   Пётр видит в руках радиста радиограмму:
   - Случилось что?
   - Да. Ехать тебе нужно домой. Иди к капитану, на радиограмму.
   Амазов с расширенными глазами читает: " Операция прошла хорошо, срочно приезжай. Алевтина".
   Стуча каблуками по палубе, Петя идёт к капитану. Придя, подаёт ему телеграмму со слезинками на глазах.
   - Да, дорогуша, дела плохие, но не катастрофические. " операция прошла успешно", не смерть. Забирать её домой нужно? Знаю Алевтину, шикарная женщина. Хорошая еда на судне - успех работы всей команды. Тебе нужна замена и срочная, а коки за бортом не плавают, просясь на судно.
   - Может на плавбазе "Мерецков" подберут?
   - Я не топор, отрубил и баста. Свяжусь по рации с кем нужно, но боюсь: скорой замены не будет. Не умерла же: "Операция прошла успешно", что тебя должно сдержать от жёстких требований. Будет, дружок, тебе замена, я постараюсь, а пока держись, ты моряк.
   - Я очень, это, надеюсь, Василь Стапаныч, на вас.
   Только через две недели пришла замена. Выдали Петру хорошую сумму денег, ещё и парни из карманов своих добавили. Без проволочки пошло. Теперь нужно доплыть до Камчатки.
   Через два дня отправили попутным рейсом- оказией, малым рыболовным сейнером до Петропавловска - Камчатского. Оттуда в город Елизово и далее самолётом.
   На сейнере ещё один пассажир, с какого-то большого морозильного траулера - пожилой боцман. Познакомились.
   - Мне тоже в Петропавловск.
   - Случилось что?
   - Дааа,ушш. Случилось. С лова сняли. Кровь нужно сдать на анализ, на предмет сифилиса! Вот тааак, брат. Ещё кое-кого заставят.
   - Эхма! В море накололся, от моржихи что ли?
   - От " моржихи" сухопутной. И не в море, дома. Перед выходом в море стояли в Находкинском заливе - доделки заводские и заодно карантинную выдержку. Мужики мои бабёшек, прости господи, пригласили к себе, подрабатывают они здесь ентим делом. Ну таскают их по каютам и мне предложили. Я руками и ногами отбиваться, не "голодный", да ивозраст ...Ну рази их убедишь, состряпали мне ...Она хышь и с синяком под глазом, но фигуристая, да и молодая ещё! Опытная проститутка. Хохочет надомной, сама меня раздела, пошло дело. Я штаны одеваю, потом-то, а она мне:
   -Деда, гони полтинник, писят рублей значит. За раз ей - оклад уборщицы, месячный!
   - Ты что, - говорю, - охрнела!? Я тебя суда звал? Тобой меня матросы угостили, топай! - Выгнал из каюты. Она там верещала, мол, ты меня ещё попомнишь! А на второй день моя приехала, ну, ета, вродь, как на прощанье мы с ней "побарахтались". Она у меня в продуктовом магазине работает. Медицинскую комиссию системно проходит. Прошла очередную комиссию, а у неё обнаружили сифилис! Она в слёзы, а милиция слезам не верит. Вот меня на анализы и забрили. В исходе я не сумливаюсь, та, лярва наградила.
   - На БМРТ, говорите , боцман?
   - Ну.
   - Слышал я одну хохму, ни у вас было? Подходит бичара к БМРТ, видит человека на командирском мостике и кричит ему: " Тээ, мужик, свисни кепа (капитана). Тот - зачем он тебе? Этот - не твоё дело"! Пришёл капитан: " --
   Кому я здесь нужен?
- Эт ты капитан?
   - Ну, я, что нужно?
   - Чёт не похож. На работу возьмёшь?
   - Нет, не возьму.
   - Ну-ну, а тоб я тебе наработааал.
   - Так то на БМРТ "Барабаш" было.
   Пассажиры шутили, пряча свою сердечную боль, да и время нудно скоротать. Все фильмы ходовые давно просмотрены, в каюте сидеть муторно.
   * * *
   Из Елизово до Хабаровска долетел благополучно, и в Благовещенск долетел без проблем.
   Онкоцентр Амазову знаком, доехал на машине такси. Алевтину показали лежащую под белой простыней. У неё только одна нога с бледным видом. Увидев мужа - заплакала. Он обнял её, на лицо её капают тёплые слёзы.
   Больные с соседних коек тихо вышли, чтобы не мешать встрече. Они знают: не все отсюда живыми домой возвращаются. Успеют ли её домой довезти.
   Успокоившись, Алевтина вытирает углом простыни мокрые щёки себе и Пети. Тихо говорит:
   - Вовремя ты приехал. Я знала, что ты приедешь, чувствовала. Последнюю ночь не спала. Во снах тебя вижу каждую ночь. Меня выписывают домой. Я хотела Тоню попросить перевезти меня. А ты ... , - обняла за шею, прижала к себе его голову. Его она так и не полюбила, обожала, как самого дорогого друга, беспредельно преданного, как Татьяну, как других сердечных подруг.
   - Вот, золотое твоё сердце, не хочу от тебя скрывать: ампутация ничего не изменила. Уже пошёл метастаз к тазу, а это сметь. Перестань плакать, не терзай себя и меня. Детям пока не говори, не нужно их заранее травмировать.
   - Мне невозможно тебя потерять, слишком ты мне дорога. Лучше бы мне умереть. Детей нельзя оставлять без мамы.
   - Я знаю, что значит потерять мать, прошла. Оставь при себе Антонину, сестричку мою. Потом, со временем слюбится, а сейчас хоть детей вырастить. Доведите их до самостоятельности, а там, как Бог повелит.
   - Аленька, золотая моя, не надо так, я тебя с того света вытащу, только потерпи.
   - Ты слушай, что я тебе сейчас говорю, пока себя пересиливаю, другого раза может и не быть. - Умолкла от перегрузки речевой. - Купи мне костыли. С билетами на самолёты похлопочи. Боюсь не дожить до приезда домой.
   - Я всё сделаю, ласточка моя. - Прижал щёку к её лицу.
   Оставим их.
  
   На улице Амазов остановил такси:
   - Выручай, друг. Жену нужно успеть домой доставить, умирает она.
   Таксист кивает на больницу:
   - Отсюда? Молодая. Дааа. Дай подумать, я же в парк иду, смена окончилась.
   Пётр ждёт секунды, а кажется минуты.
   - Садись, куда?
   - Сначала в аэропорт за билетами, потом нужно костыли в аптеках поискать.
   - Сделаем, Найдём, ремни пристегни.
   К кассе водитель пришёл вместе с пассажиром. Он чувствует стеснительность клиента, его положение, раздвинул очередь, перед всеми извинился:
   --Жена у человека умирает, я таксист, её нужно срочно до Находки.
   Пётр беспомощен с висящими, "лишними" руками.
   - Родная,- просит таксист кассиршу, - сегодня, сегодня, ближайшим рейсом.
   - Всё хорошо. - Отдаёт билеты клиенту и смятые купюры - сдачу. - Поехали за ногами древесными.
   Купили костыли. С визгом тормозов машину остановили у Онкологического центра. Амазов подаёт подготовленную крупную купюру водителю.
   - Нет, братишка, не могу я это взять Рад, что помог в твоей беде.
   - А я не могу так, за столько сделанное.
   - Да русские мы люди или нет?! Или уж совсем совесть потеряли? У тебя горе не поправимое, а я на нём деньги делаю?! Выходи к ядрёной матери!
   Вышел с костылями, подошёл к двери водителя, наклонился:
   - Я, Сашок, не русский - мордвин. Она, супруга, украинка.
   - Петя, какая разница? Советские мы люди и этим всё сказано. Будь! - Сцепили руки в один кулак. - Я же счётчик не включал и мне приятно сделать доброе дело человеку, попавшему в беду. Успеха тебе в пути.
  
   Медсёстры увязали место отсеченной ноги, по её начало, с прокладками от кровотечения.
   Домой добрались без приключений. Взглянула Алевтина на много этажный свой дом и прослезилась.
   К подъезду сбежалась местная детвора, посмотреть на тётю Алю с костылями и на одной ноге. Молча, с поклоном встретили взрослые. На встречу выбежала Галина, сразу за ней Антонина. Обнимают, ревут. Вытирают слёзы и рядом присутствующие.
   - Ну, хватит души рвать! - Грубо сказал Амазов. Такого решительного его не знают.- Возмите сумки. - Отдаёт женщинам сумки и костыли. Подхватил жену на сильные руки и понёс в дом на третий этаж. Она обхватила его шею, чуть улыбнулась.
   * * *
   Алевтина давно, с самого приезда не ест, не пьёт даже соки. Совсем ослабшим голосом и жестом ладони подзывает к себе сестрёнку. Подошла, склонилась над бледным лицом.
   - Тоня, не бросай Петю, богом, Христом поклянись. Выходи за него замуж, не в красе счастье, я убедилась. Мне будет спокойнее умирать.
   Антонина заплакала, зажав ладонь сестры в своих:
   - Так и будет, уверяю.
   - Спасибо. Я говорила ему о том же. Он согласен, хоть, сама понимаешь... Не легко ему сомной согласиться, сама, не маленькая ...
   - Всё я поняла, сестричка моя. За детей не переживай: вырастим, выучим, замуж отдадим.
   В эту же ночь, с последним вздохом Алла - Мария отошла в мир иной.
   У её кровати сидели Антонина и Пётр. Оставим их ...
  
   Похороны прошли при большом стечении знакомых, друзей, сочувствующих. Приехал дядя из Новосибирска с сыновьями. Отец на телеграмму Антонины не ответил.
   Здесь много официальных лиц от организаций и предприятий. Могила в дубраве местного кладбища. Проводили с почестями, с оркестром.
   Семья Амазовых не понесла больших финансовых затрат. Все расходы на себя рыбный кооператив, где в последнее время добросовестно трудилась Мария Петровна Амазова - Левко. Помощь оказал сельский Совет и УТФ. На месте захоронения поставили дубовый крест, а Михаил Бузака сам изготовил металлическую ограду.
  
   Зигзаги неудачи.
  
   Не сразу Пётр и Антонина пришли в себя.
   Татьяна Бурина девятый день поминок провела у себя, пригласив друзей и соседей. За столом говор о сложившейся беде:
   - Господи, женился бы он на Тоне! - Рассуждает вслух Татьяна, вытирая слёзы, - Она чувствовала свою смерть, когда я её провожала. Вижу её сейчас, как наяву.
   - Жениться не проблема. Они хоть и живут в одной квартире, дети им - роднее некуда, а сердцу не прикажешь. - Бубнит Михаил. Вспомнил "культ поход" на картошку: "Унесла с собой в могилу непристойный эпизод из своей необузданной молодости".
   -- "Не прикажешь". Жила же Алевтина с ним, его не любя, без женской страсти душа её не поёт. - Филосовствует Татьяна.
   - Тоже мне, "певица без любви".
  
   Прошло сорок дней со дня смерти Аллы - Марии. Тоня и Петя отвели поминки достойно памяти покойной. Во всём помогали друзья и подруги.
   С утра сходили к могиле с охапками цветов: поплакали, поговорили, как при живой, в надежде, что она их услышит, и не спеша, прошлись по посёлку, встречая понимающие взгляды односельчан.
   Вечером, уложив детей, Антонина пришла в комнату Петра:
   - Ну, что пригорюнился, Петюнчик? - Шевелит пальцами его причёску.
   - Сама понимаешь.
   Антонина в шикарном, душистом пеньюаре присела на край его кровати:
   - Ты позволишь мне провести ночь с тобой? - Гладит его спину тёплой ладонью.
   - Считаешь - пора? - Застеснялся её ласкающего взгляда. - Я слышал, что до года нельзя.
   - Конечно, если бы мы жили через улицу. А поскольку в одной квартире - никто не поверит в нашу безгрешность - Yes?
   - Ты так думаешь?
   - Мы слово давали или не давали?
   - Ну ...
   - В чём вопрос, - гладит ему затылок, - в чём проблема? Стесняешься меня? - Гладит спину до резинки трусов.
   - В общем-то ...
   - И сколько будит длиться твоя стеснительность? - Обняла его за талию, прижалась тёплыми чашечками грудей к его боку.
   Петя заёрзал, пожал плечами. Резко развернулся к ней, завалил к себе. Хотел целовать, но отпрянул:
   - Не могу, ты похожа на неё. Это мне, с перепоя - приведение!
   Она лежит рядом раскрасневшаяся, сопит обидой. Через минуту вскочила и ушла.
   Он прядает глазами, щупает лоб: "она приходила"! Встал не спеша, с опаской, отодвинул занавесь двери своей комнаты, босиком прошёл к двери Тониной, постучал. В ответ тишина. Приоткрыл дверь. При слабом лунном свете увидел её лежащей под простыней с закрытым лицом:
   - Ты спишь?- Шепчет.
   -А что мне остаётся делать?
   - А у меня, Тоня, галлюцинации. - Говорит шепотом.
   - Не мудрено
   Закрыл тихонечко за собой дверь, прошёл в кухню, открыл холодильник, взял бутылку водки и тарелочку с нарезанной колбаской. Налил гранёный стакан водки, понюхал пирожок. Опрокинул в большую полость рта стакан с водкой и закусил пирожком с капустой. На цыпочках ушёл к себе в спальню. Откинул простыню и завалился на разобранный диван, лицо накрыл белым полотном.
   На следующий день он рассказал о привидении вчера вечером произошедшим с ним:
   - Я с утра почувствовал боль в голове ...
   Антонина слушает его с усмешкой:
   - Она холодная была, когда к тебе прижималась?
   - Что ты!! Как живая, горячая!.
   - Ну и ну! Тебе, Петенька лечиться нужно. - Себе добавила: "Ввёл меня в дрожь, а сам свихнулся. Придурок".
   - Я слышал, что через сорок дней нужно раздать её вещи. Значит, подаяния Алла просит.
   - Хорошо, я подберу что нужно, раздай. Так делают многие.
   - Шубу её Галке Световой отдадим.
   - Какую шубу?! - Не поверила своим ушам Тоня.
   - Ну, ту, лиса которая.
   Антонина положила ему на лоб ладонь тыльной стороной:
   - Ты, Петя, охренел! У тебя сдвиг по фазе!
   - Как это? Что не так?
   - Ты после похорон ни разу трезвым не был, и сейчас лыка не вяжешь! Если ты ещё раз потянешься за бутылкой, если ещё раз будешь с запахом сивухи, новой или старой, я убью тебя гантелью. А людям и милиции заявлю, что ты в состоянии невменяемости, а люди подтвердят твой систематический запой, напал на меня, хотел глотку перегрызть. Вот, нечаянно, с перепугу, зашибла. Ты меня понял?! - Орёт на него.
   Пётр вытаращил глаза, втянул шею, ничего не соображает. Такой разъярённой он никогда Антонину не видел.
   - Пошёл спать!! - Схватила гантель, маячит ей перед лицом.
   Петя мышкой шмыгнул в свою спальню и , не раздеваясь, лёг на кровать, дико озираясь на дверной проём.
   К вечеру у него отчётливо появилась белая горячка:
   - Алинька, ты пришла, иди ко мне, моя ласточка? - Манит к себе ладошками Антонину. Её, как ветром сдуло, убежала к Галке Световой. Вскоре пришли втроём: с Галиной и их соседом - мужик, что амбал. Амазов их напугался и к окну, с намерением удрать. Галка взвизгнула от испуга, бросилась за ним. Её опередил сосед. Успели, тащат, бьющегося, на диван. Откуда сила пополнилась, втроём еле держат! Танюшка и Инга испуганно кричат.
   - Танюша, не плачь, папа болен, принеси верёвочку из обувного ящика, мы его, пока свяжем.
   - Не пойду я! Отпустите папу!?
   - Он хотел в окно выпрыгнуть, может - пуст прыгает?
   - Верёвкой нельзя вязать, ему больно будет, шарфы неси с полки шляпной!
   Повязали, он плачет и матерится так, что уши вянут, чего от него никогда не слышали. Детей уложили спать и втроём дежурили всю ночь. К полуночи бред его стал стихать, уснул.
   - Коля, Галя, останьтесь со мной до утра? Я боюсь его. Пойдёмте на кухню, чайку попьём. Я целый день ничего не ела.
   Соседи согласились остаться. На кухне Антонина вынула из холодильника оставшуюся после поминок еду, добрую закуску. Из платяного шкафа принесла бутылку коньяку, спрятанную от Петра.
   - Вот так вот, - смеётся Галина в полголоса, - сначала его связали, потом нас?
   - Нас вязать не будут, а с устатку - не повредит. Всему должна быть мера, а он её с горя потерял.
  
   Николай кимарит в кресле. Женщины прилягли в Антонининой спальне.
   Ранним утром Пётр попросил развязать его.
   - Оклемался?
   - А что со мной было?
   - Белка! - Белая горячка!
   - Ни фига себе!
   - В окне тебя ухватили, вот и пришлось связать.
   - Никола, мне плохо, трясёт всего, как в лихорадке.
   - Опохмелить?
   - Нееет, дело приняло дикий оборот, я себе большего не позволю. Баста. Дошёл "до ручки". Лучше переболею, не велика птица.
   - Мыслишь правильно.
   - Водички хочу.
   - В этом случае крепкий чай хорошо помогает. Заварить?
   - Я сам.
   Женщины вышли умыться. Увидели беседующих мужчин и коньяк не убранный. Антонина мигерой к бутылке, но Петя задержал её руку:
   - Всё, Тонечка, всё. Пусть стоит, она меня злит и манит. Пусть стоит, я сильнее её! Вот увидишь.
   Антонина смягчила гнев, смотрит на Петра сочувствующе.
  
   На том и закончился его запой. С Антониной ласков, угодлив, но в постели с ней себя не представляет. Ему кажется, что она - помолодевший дух Алевтины.
   Алевтина присмотрела себе левака, и Петиной "услугой" не нуждается.
   Ранней весной он ушёл в плаванье. Антонина против такого решения, но он убедил в необходимости дать ему время в одиночестве, хоть и в команде рыбаков:
   - Я по вас соскучусь и тогда всё встанет на свои места.
   Осенью, когда рыболовная флотилия вернулась с промысла, среди встречающих ни Антонины, ни его детей нет: "Случилось что-то и живые ли"?
   - Моих не видали? - Спросил знакомых.
   - Нет, в школе мабуть.
   Идёт домой всматриваясь в прохожих, ищет родные лица, так до дома и дошёл никого из родных не встретив.
   Квартира заперта. Нашёл ключ в условленном месте - в нише электрощита.
   Отворяет дверь с волнением, вошёл в свой коридорчик, шапку кинул на полку вешалки, вошёл в зал, а он и комнаты пустой. Наваждение чтоли какое?! Ни ковров, ни телевизора ... - пусто и гулко. Сел на голый пол и заплакал.
   Пришли его девочки из школы и из садика. С визгом радости бросились к папке на шею. Он обнял их, молчи, слова на ум не приходят.
   - Доченьки, что это всё значит. - Описывает круг пальцем.
   - Папуля, тётя Тоня от нас уехала. Приезжал грузовик с большим ящиком, не, которые на вагонах перевозят. - Рассказывает Танюшка округлив глаза. - два дяденьки и она. Мы их не видали, нам мальчишки сказали.
   Стук в дверь.
   - Не заперто! Входите. - Вошла Галина. Увидев Петра - заголосила:
   - Петяяя, горе-то какоеее! Всё, как метлой подмела, увезла. Ох и грабанула она тебя?! Кто бы мог подумать? А?!
   - Дааа, делааа, и когда это случилось?
   - Недели две назад. День рабочий. Дети в школе. Время продумала. Да и внимания никто не обратил. Своя она, меняет мебель: старую отдаёт, и ...
   - В милицию заявляли?
   - Поговорили только, а так ...
   - Куда же она умотала?
   - Понятия не имею. В последнее время скрытная была. А теперь ищи ветра в поле!
   Галина облокотилась к дверному проёму. Пётр ходит по комнатам, в кухню заглянул, шифоньер старенький осмотрел и сел посредине зала на пол. Девочки его сели ему на ноги, как на брёвнышки, он их держит за спины.
   - Ну что расселся, как Будда, пойдёмте ко мне. Девочки у меня ютятся.
   - Тебе так и не дали квартиру по расширению?
   - Обещают в достраивающем доме. Вставайте же, есть, небось, хотите.
   - А выпить найдётся?
   - Я же знала, предполагала. Как тебе это ... Заготовила, пошли.
   - Эх-хе-хе, - встаёт с улыбкой, - а может это к лучшему? Нам квартира, а ей всё сестрино? Ааа? Галя, переходи к нам, вместе будим жить, А? Пойдёшь за меня замуж? Я постригусь, волосы завью, бакенбарды сбрею, А?
   - Выходить прямо сейчас? Не дури.
   - А почему бы и нет?
   - Вставай, - тянет его за руку,- я сейчас жаркое подогрею.
  
   Бурины были приглашены на вечеринку, по случаю образования новой семьи.
   Галина сияет от привалившего счастья. Скромную её дома мебель установили вполне рационально. Детишки уже мамой Галку зовут. Петя изменил внешний имидж, смотрится, с годами, солиднее.
  
   У них всё будет хорошо, делать мне здесь больше нечего. С богом
  
   Отредактирован автором 18-07-08.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"