Реутин Михаил Семёнович : другие произведения.

Россияне том 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   , Россияне.
   Том - 3
   НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ.
   Когда к человеку приходит преклонный возраст. Он удивляется количеству прожитых лет. Всю свою жизнь торопил время, хотелось многое успеть сделать, сельчанину особенно: встаёт с рассветом, ложится, когда уже темно. С делами время не течёт - летит! "Раньше были времена, а теперь мгновение, всё крутилось для любви, а теперь - ДАВЛЕНИЕ" - народная частушка.
   Тезекбаю Ибрашевичу Ибрашеву 12 февраля 2005 года оттикали 85 лет! Заменить бы ему мотор перекачки крови, как любую деталь машины, духу его ещё бы на многие годы хватило. Дожить бы до замужества правнучки Сабины, а ей сейчас три годика, мордашка у неё милая, должно красавицей будет! Не один джигит будет по ней сохнуть! Тезекбай иногда прибаливает, так она около него с заботой и лаской. Не разрешает врачам дедушке уколы делать:
   - Не нада иголку, дедушке больно будет.
   Разговариваю с Ибрашевичем, а она стоит за спиной прадеда, гладит ему спину, говорит мне:
   - Дедушке лекарства нужны.
   Когда выхожу в село со своей окраины, нередко встречаюсь с ним на улице. В доме его полно молодёжи, но скорее самому на рынок или в магазин сходить. Ходит. На его лице всегда улыбка.
   Родился он в райской стороне обширной дельты Волги, в казахском ауле Сорочье. Время течёт, многое меняется, вот и аул этот стало на русский манер - село! Теперь здесь добротные усадьбы построены сильными, добрыми руками тружеников "Голубой нивы", как иногда называют наших рыбаков.
   Когда косяки рыб резко убавились, занялись скотоводством, растениеводством. Трудолюбивый человек с протянутой рукой для подаяния ходить не будет. В любые времена и государственные режимы он при деле.
   А в те древние времена здесь поселений больше было, но жильё было примитивное: стены, потолок камышовые, обмазанные внутри и снаружи глиной - мазанки их называют.
   Вверх на теченье был аул Настасьино, только дом под магазин был с коньковой крышей, остальные без крыш, будто послеледниковый период только что начался. В честь, какой Настасьи был назван аул,- теперь уж никто не помнит, да и аул стёрт с лица земли. Здесь жили скудно: на первое уха, на второе жареная рыба, на десерт балычок из высокоценной рыбы. До Революции семнадцатого года семьи были большие: сколько, кого Аллах послал, то и рожали. Женщины у очага, мужчины на рыбалке, отсюда и быт соответствующий.
   У отца Ибрашева было три сына, три будущих помощника, но их ещё нужно вырастить. После Революции в сёлах повели войну с безграмотностью, в их ауле появилась школа. Ввели обязательное семилетнее образование. Тезекбай учился в Сорочинской школе. Ему нравилось пионерское движение. Старики тоже не сопротивляются новому веянию, говорят: " Умные люди должны всегда идти в ногу со временем, Плохого у пионеров мы ничего не видим". Красный галстук обязывает детишек быть прилежными. В 17 лет Тезекбая приняли в комсомол. Это был 1937 год. Только позже он узнал о репрессиях 37 года.
   Вступить в комсомол - почётно. Принимали ребят только с примерным поведением.
   Окончил 6 классов, стал рыбачить вместе с отцом. Весла для малыша, а он из низкорослых, тяжёлые, но речные просторы, ночёвки в лодке на природе под пологом, скрашивают тяжесть дня. После ухи на свежем воздухе, мышцы сами просятся в нагрузку.
   Перед войной с фашистской Германией, молодёжь готовили к службе военной. В 1940 году Ибрашева призвали на службу. Провезли его поездом по всей западной части России. Только тогда он понял: какая она большая! Привезли в Белоруссию, под город Минск, где базируются внутренние войска. Здесь прошёл курс молодого бойца, после чего отправили в Литву. Новобранцам поручили сопровождать поезд с репрессированными из Вильнюса в Омск.
   В феврале 1941 года откомандировали в Москву. Здесь служил и во время начала войны, слушал выступление по радио Сталина.
   Боевые действия пришлось принять в Великих Луках. Сначала были в обороне, потом их 236 пехотный полк принял первый бой:
   - Жутко было смотреть на пылающие скотофермы, сёла. - вспоминает Ибрашев. - Тяжёлый бой, с большими потерями. Меня ранило в правое плечо. Много, очень много было раненых. Вагонами отправляли в госпиталь. Сейчас уж и не помню название того госпиталя, помню только название местности - Медвежье озеро. После лечения направили в 30 запасной пехотный полк. В конце ноября бросили нас на оборону Москвы, в 64 морскую бригаду. Справа войска генерала Панфилова, слева стоим мы. Какие там были бои, при 30 градусных морозах, много было описано в книгах. Их танковый десант валом шёл на нас, приходилось стоять, не чувствуя себя существом - драка!! Смешаны в одно: земля, шинели, лица и жуткий холод. В драке мы потные, в передышке - дрожь. Вспоминать и то жутко, да и не хочется.
   Отстояли столицу и с боями на запад. В составе 82 пехотной дивизии освобождаем город Ярцев и на Смоленск. Немцы моторизованы, а мы пешим ходом и с постоянными боями. Не выспавшиеся - одно, голодные постоянно. Вся надежда была на тружеников тыла. Не вырастят, рыбы не выловят, не пришлют нам необходимое - мы не воины - мишени. Что с листьев и ягод с грибами, чем летом довольствовались, с них только шерсть быстрее растёт!
   В составе Первого Белорусского фронта генерала Рокоссовского вошли в Польшу: Варшава, Бобруйск, Краков.
   Сказано им кратко, вспоминать не хочется, да и годы прожитые память стирают, 85 лет, не 45!
   - Мой брат тоже освобождал Польшу в составе Перврго Белорусского, только в артиллерии.
   - Сколько там люду былооо! Может и табачком делились. В кино всё разложено по полочкам: "Разрешите доложить", "Разрешите действовать", а там всё проще было. Ранили нашего командира батальона, полковника Савельева, в голову, а он к нам: "Хлопцы, ребята, пошли, милые" ... Мы и шли, потому, что другого нам не дано, на трусость мы не готовы, от каждого из нас зависит судьба нашей малой родины, у каждого она своя и у всех нас общая. Шли не чувствуя себя, не думая о смерти. Не все выдерживали натиск врага. Пули немецкие срезают траву, будто сено косят таким способом. Были среди наших солдат трусы: кто руку высунет под пули, кто задницу покажет, мол, в мягкое место не страшно. Были. Человечество не идеально. Их немного, но им и всеобщее презрение и на войне и дома. При домашних - грудь выпячивают, а при честном воине - шею втягивает. Они инвалиды войны, им машины, почёт, тьфу...
   - Тезекбай Ибрашевичь, вы тоже были ранены, инвалид войны. Рука левая без пальцев, изуродованная, числитесь ли в списке инвалидов войны?
   - Нет. У меня вторая степень инвалидности по общему заболеванию. Справки нужные в войне потерял, а искать, восстанавливать - постеснялся.
   - Скромность не позволяет?
   - С раненой рукой в госпиталь не пошёл, делали только перевязку и в бой.
   - В Польше закончил войну?
   - Нееет, что тыыы! На Одере шли тяжёлые бои, берлин взяли, потом на Эльбу. В Германии кисть покалечили. Там, на Эльбе, узнали о конце войны. Демобилизовали в 1946 году.
   - Летом или зимой?
   - Не помню.
   - Шесть лет под ружьём ходил?
   - Надо было - ходил.
   - Как вас Астрахань, город встретил?
   - Не помню. Если бы хорошо встречали, - запомнил бы. После службы выдали нам сухой паёк. К нему десять килограмм муки. Десять - хорошо помню. Всё что завоевал. - Смеётся без обиды.
   - Зато грудь вся в орденах и медалях!
   - В боях заслужены. За Подмосковные бои награждён медалью "За отвагу, "За боевые заслуги". Потом орден "Красная звезда". Медаль "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина", "ЗА победу над Германией". Вернулся в Сорочье. Дааа, сбылась мечта увидеть его снова! Не думал, что это состоится.
   - Я хорошо помню, как встречали фронтовиков. Радовалась не только семья, но и всему селу был праздник! Очень мы, взрослеющие мальчишки, гордились вами. Победа ваша стала всеобщим праздником, всего многонационального народа. Со слезами радости!
   Молчим, мысленно просматривая старые картины той поры.
   - В рыбаки пошёл?
   - Хотел, но в райвоенкомате предложили работу в комитете Госбезопасности.
   - Ого!
   - Ты ни о том подумал, хее. Вахтёром при их конторе! Шесть лет работал. Потом перешёл работать в рыбоохрану. Сразу послали в город учиться на рыбного инспектора. После учёбы послали работать в охрану зимовальных ям на Седьмую Огнёвку Белинского банка.
   Тезекбай познакомился с девушкой из Алтынжара с красивым именем - Турган, в переводе - певчая птичка. Работала она в местном колхозе - "Красный казак". Дочка одинокой женщины, поженились в 1948 году. О ней в селе говорят с большим уважением: "Очень гостеприимная"! Жили на квартире. В 1954 году построили себе землянку. Родили дочку, сына, потом ещё двух сыновей. Много лет семьёй жили в казарме Седьмой Огнёвки. Пришло время школьного учения, а для этого нужно жить в селе, пришлось уйти Тезекбаю из охраны в передвижную мехколонну "Каспрыба" по строительству и монтажу гидросооружений. Бетонщиком проработал до1979 года.
   Тезекбай Ибрашевич очень скромный человек, но трудяга - пожелать каждому! Коллеги по работе уважали его за добросовестность во всём. За то, что не обижается на грубые шутки. Свой, надёжный мужик!
   - Тезекбай, - обращается к нему местный балагур, - мужик ты отличный, а зовут тебя не хорошим именем - Кизяк бай?! Бай над коровьими лепёшками? Я предлагаю называть тебя русским именем - Коля, Николай. Это имя нашего святого человека - Николай угодник. Так и ты готов каждому угодить.
   - Тогда, - добавляет сосед по перекуру, - сразу и отчество ему - Иваныч. Чай он ни пацан, которого только по имени зовут. А тут звучит: - Николай Иванович Ибрашев. Санёк, дай вон ту палочку, я на песке увековечу имя сие!
   -Тезекбай, тебя это не обижает?
   - Неееет, спасибо за уважение!
   Обрусевший казах с благодарностью принял новое имя и отечество, как награду за его заслуги перед сельчанами, а это не всякому дано.
   ПМК "Каспрыба" окончила строить все гидротехнические сооружения. Здесь много было занято зеленгинцев. С уходом мощной организации люди остались не у дел. С помощью ПМК "Каспрыба" Ибрашевы построили себе добротный дом.
   Сейчас в этом доме газовое отопление и большая семья. Сабина - дочь не удачного брака. Мама её живёт и работает в Астрахани, дочка у дедушки. Она знает, что деда - надёжный причал для всех, кто в нём нуждается. Да будет благословенен их дом! К сожалению, Николай Иванович оставил сей бренный мир, но мой рассказ о нём он успел прочесть в районной газете "Заря Каспия".
   Коррекция 20-07-08.
  
   Ровесница Октябрьской Революции.
  
   В феврале 2003 года исполнилось десять лет образования КПРФ - компартии Российской Федерации. В телепрограмме ОРТ "Времена" её ведущий господин Познер, поинтересовался: "...почему не осудили КПСС, как судили фашистов на Нюрнбергском процессе?". Этими же днями случайная встреча в селе со старейшей работницей партийного аппарата - Марией Гавриловной Кирасировой. В мае этого года ей исполнится восемьдесят шесть лет! Идёт тяжело, но ходит, куда ей нужно. Высокого роста, среднего телосложения, обаятельное лицо и улыбка с обидой на что-то. Мы знаем друг друга по редким встречам, забывая имена. Здороваемся за руки с взаимным уважением.
   - Недавно был в Зеленге депутат Госдумы товарищ Арефьев, я с ним познакомилась, - говорит мне, - отдала ему заявление со своей просьбой. Показала свои документы. В разговоре с ним он спросил:
   - У вас в селе есть партийная ячейка? Откуда ей быть?! Вы не могли бы её организовать?
   - Я? - спрашиваю с удивлением. - Мне достаточно Совета ветеранов. Ещё предлагали должность старосты в нашей церкви, в председатели с/совета сватали - возраст у меня такой, что пора возглавить Общество потустороннего Мира! Я тоже бывший коммунист, в Раю мне место не уготовано. В Аду тоже - жизнь: прежде, чем бросить грешника в кипящую смолу - её нужно расплавить, так? Значит, и при этом деле нужна некоторая организация. Хорошо если под котлом газовая горелка, а если дровами? Кто-то должен их в лесу заготавливать, пилить, возить.... Все эти и другие обязанности нужно распределить на Земле. Кто больше в общественную казну денег внесёт, тем выше должность в загробном Мире. С собой земное богатство не возьмёшь - пусть всё сдают в моё общество.
   - Да будет тебе болтать. После жизни в матушке России - Ад - дом отдыха! Вы же были в партии, струсил, перевёртыш, партбилет выкинул?
   - В 1988, перед уходом на пенсию, я ушёл с партсобрания и сдал билет. Собрание то вёл пьяный парторг, пь-яя-ный! Я не обожаю молоко разведённое водой, как и партию, в которой важна цифра, количество членов партии, а коммунистов: раз, два и всё. Она должна была оставаться на основе: ум, честь, совесть. Что это за партийцы коих на собрание не соберёшь, а взносы успели пропить! В городе Находка, где я жил и работал, был случай в моём цехе Приморского СРЗ. Парторг, после двух лет работы на этой должности, исчез вместе с взносами. Потом его нашли, пригласили в Горком партии, а он туда не пошёл, беспартийным был.
   - Что вы говорите?!
   - После него парторгом избрали пред пенсионного дедулю. Он, конечно, не из тех, кто под танки бросался, деть его некуда было: до пенсии осталось немного, а на производстве от него толку никакого.... На ночных дежурствах по цеху приласкал молодуху, пышущую здоровьем. За её услуги протолкнул кандидатом в члены КПСС. А мне, на ремонтируемом нами БМРТ, старший помощник капитана, с истерикой, жалуется:
   - Уберите, пожалуйста, с судна сию проститутку-сварщицу! Мои матросы таскают её по каютам, а дела стоят.
   - Не бунтуй, - говорю ему, - её вчера в кандидаты партии приняли. Старпом отвесил челюсть, остолбенел. Потом махнул рукой...
   - Что вы говорите?
   - А мне обидно: мы работаем на совесть. По вечерам остаёмся работать, сверх нормы, под девизом: "за себя и за того парня", который не вернулся с поля боя. Моряки ждут от нас дорогостоящее судно; на партсобрании обдумываем, принимаем совместные, умные решения, а всё остаётся на бумаге, с галочкой от проведённого собрания. А я знал, знал парторгов - отцы родные! Таким низкий поклон, а с балбесами мне не по пути. Я ещё в 1975 году выходил из партии, когда ту деву приняли в кандидаты: что былооо! В заводе меня не поняли - передовик производства и на тебе??? Смотрят на меня, как Ленин на буржуазию. В Находкинском Горкоме партии я беседовал по - душам с секретарём Горкома, не помню его фамилию. Он поддержал моё решение выйти из партии:
   - По- другому - наших аболтусов не пробьёшь. Я вам эту сварщицу не присылал. А сколько через заседания Горкома проходит, где разбираем личные дела?! Такие "деловые" пройдохи, что диву даёшься - откуда такие берутся?! А с парнями, как ты мне не хочется расставаться. Мы ведь наказывать не можем, только на совесть человеческую нажимаем. А она не у всякого. Давай свой билет, уходи в кусты. Оттуда удобнее смотреть и пальцем показывать.... Драться за справедливость будем мы, которым честь города, предприятия, бригады дороже личных благ. Мы мотаемся по полям и весям, решая проблемы, а их море, и никто не спросит: обедал ли ты, выспался ли за ночь, а ради чего? На кой бес я сменил должность директора предприятия с хорошим окладом, с премиальными, на окладишко секретаря Горкома? Не единым хлебом жив человек: попросили, доверили, а в троечниках ходить не хочется.
   Совесть меня пробила: не я один в бойцах за порядочность человеческую. Извинился, забрал билет. Вскоре меня избрали в члены парткома этого крупнейшего предприятия в Приморье.
   - Вот и я такая же. Сдали нас ельцынцы...Нужно начинать всё с начала, годы наши ушли. Вот я с сорокового года в партии...
   - Хочется вас послушать, но не на улице же? Я к вам как-нибудь загляну.
   Коммунист Маруся.
   Морозным мартовским днём прихожу к дому, стоящему на крутом берегу реки Бушма. По посадкам молоденьких вётел на валу, ограждающий от наводнения, не трудно понять, что здесь живёт лесник - зять Марии Гавриловны. С дочерью живёт и она. Вышла на мой стук в окошко тёплого коридора:
   - Кто там?
   - Я это, Мария Гавриловна.
   - Ааа, - узнала по голосу, - проходите.
   На меня набросилась белая шавочка, но старушка пристыдила её, собачка послушно ушла на своё "коронное" место.
   - Вы что-то, Марь Гавриловна, легко одеты? - говорю, развязывая шнурки тёплых ботинок.
   - Даа, - махнула рукой,- всё равно помирать скоро. Я уж устала от этой несправедливой жизни.
   - Мы ещё повоюем!
   В доме чистота, уют. Обращаю внимание на многочисленность комнат в небольшом сельском доме. Пригласила к столу в кухни. Тоже опрятно. В "красном" углу, на полочке, радиоприёмник без фишки регулятора громкости. Мария Гавриловна нащупала стержень, убавила звук:
   - Я вам сначала свои документы покажу, потом спрашивайте.
   Пока она была в чреве дома, я освободился от меховой одежды, присел у окна залитого солнцем.
   Принесла документы, как у всех стариков пожелтевшие: "Почётные грамоты", поздравительные открытки с портретом Ленина и прочие потёртые документы. Самый главный из них: "Личный листок по учёту кадров". Таких документов я никогда не видел. У всех, кто трудился где-либо - "Трудовая книжка". В партийной практике другой учёт. Выясняю:
   Мария Шилкина родилась 26 мая 1917 года в семье крестьянина, в селе Яшалта Западного улуса, Калмыцкой области. Дом саманный с соломенной крышей. В семье десять человек на одного кормильца. В хозяйстве две лошади, корова, немного овец. Основа хозяйства - земля кормилица. Марии она запомнилась на всю её сознательную жизнь. С малолетства помогала в поле отцу: пашня, боронование, валковка, прополка.... Посадит её отец на спину лошади, и погнала коня кругами работать бороной на вспашке. После посева зерном, протаска валка для укрытия семян в землю. За долгий весенний день натрёт себе зад до крови, а на завтра всё повторяется. Ужасные боли, но мать уговаривает:
   - Нада, доченька, нада. Разве отец один нас прокормит, такую ораву?!
   Как не понять, коли надо и снова на коня со скрипом в зубах.
   С девяти лет отправили её в богатую семью нянькой. Два года ходила за малышами, а в одиннадцать лет пошла в школу.
   - Пошла - легко сказано: ни одежонки путной, ни обутки. Перед людьми стыдно.
   - Доченька, - говорит мать, - сходи к хозяйке своей, чай заработала ты кроме кормёшки, што -нибуть. Может одежда какая лишния есть, им не нужна?
   Хозяйка выслушала девчушку, посмотрела на её одеяние, сжалилась, выдала весь двухгодичный заработок: бросовые серёжки и два метра ткани.
   Те, кто насытился такими взаимными услужениями, выступают против эксплуатации человека человеком, вросшую в сознание богачей, как закон божий. На улице плакаты: "Долой мироедов". Кому верить? В хлеборобных улусах помещики в окружении таких же слуг, как Мария. В степных улусах калмыцкие баи окружены поселением своих слуг. Все эти богачи считают себя добродетелями, не дают голодающему умереть с голода, а они ещё осмеливаются что-то требовать. На церкви и пагоды отваливают не малые средства. Зато служители культа держат свою паству в смирении, послушании, укрощении гордыни, то есть: "Если бьют по одной щеке, подставляй другую" и не ропщи. Не умеешь жить - сам дурак: наплодил нищету, а с ней не разбогатеешь. Простолюдины, бога почитающие, богобоязненные рожают столько, сколько богу угодно, а те, кто хочет жить богато - зародыша в себе убивают. Дворянские семьи малые, нянями дармовыми воспитаны. Так с исстари в сознание человечества заложено: "Гусь свинье не товарищ". Вот и Мария два года кормилась, разве не облегчение родителю? А они ещё руки тянут, бессовестные.
   Коммунисты, комсомольцы разъясняют, что к чему, такое богачам не по укладу старинному, русскому. Растёт обоюдное негодование.
   Маруся всё принимает близко к сердцу, серёжки её уши обжигают. Зреют мысли о несправедливости. Старший её брат уже с коммунистами. Он воспитывает Марусю:
   - Ты мозоли на заднице натирала? Папаня один крутится, остальные - малышня. Ты знаешь, почему коровы стадом держатся? Так им безопаснее. Вместе легче зверя победить. В случае нападения на стадо стаи волков, скотина становится в круг, рогами в оборону, в кольце стада телята и молодёжь. Отец не может купить хорошую, современную технику, а в складчину - легче. Во Франции давно уже существуют коммуны, а мы всё ещё в нужде единоличной барахтаемся. Вот и нам, многосемейным, нужно объединяться, тогда вместо однолемешного плуга под конём, можно купить мнголемешный плуг и тянуть его трактором. Тогда и лошадь нам не нужна будет, а значит, крови меньше терять будим. По семейным клочкам земли трактор гонять не удобно, лучше объединить земли в одно целое, и как зачал пахать с одного конца с утра, к вечеру всё можно перепахать! Вот чему нас учат, дураков. Слушай и делай то, что умные люди говорят. А вы, ребята, помогайте нам улучшать жизнь на земле отеческой.
   Такой взгляд на жизнь пришёл к ней через труд неимоверный, через несправедливость людскую. Его она понесла в школу, замечена, как активистка нового жизненного веяния. Простые, понятные истины ведут на подвиги. Главное - чистая совесть, а она не должна быть с завуалированной выгодой. Организует пионерское движение в школе. Достойные, дети с хорошим поведением принимаются в пионеры, не принятым обидно, как отбитые утята от стада. Одни подтягиваются, другим родители не разрешают вступать в пионеры, в комсомол, особенно старики, знающие расстрелы царской полицией, недовольных несправедливостью. Это и январский расстрел мирной демонстрации, Ленский расстрел рабочих.
   А движение за справедливость набирает обороты, уже видны результаты. Открываются новые школы, избы читальни, появилось радио на селе, организуются клубы с художественной самодеятельностью, а такое, невероятное чудо - кино!!! Всё ведётся к умственному развитию человека, Маруся к тому причастна. Разве Марии Гавриловне забыть первый трактор на селе, от шума которого собаки за ноги людей прятались! А первый аэроплан?! "Батюшки мои! Сколько народу скопилось! Кто радуется советскому лётчику, кто крестится". - рассказывает мне.
   Родители её одобряют коммуну: если уж навалились скопом на уборку сена, так и убрано в срок и без нервотрёпок. Любо смотреть. Всё с шутками, с песнями. За одним столом всех кормят, да попробуй плохо покормить, как кормил дед Щукарь в произведении Шолохова. Морды у работников от жира лоснятся. А тут новые общественные праздники, равные всем национальностям! Общественная жизнь меняет человека.
   Помещики и баи остались без батраков. Они, не привыкшие к унижению себя нижестоящей чернью, тоже объединяются.
   В каникулы Мария работает в колхозе. Первая запись в её "Личном листке": " Июнь 1931г.- Колхозница колхоза им. Будённого". Работает с энтузиазмом, куда пошлют, там значит, она нужна. На благо общего, нужного дела. А в 1936 году её, как грамотную, приглашают делопроизводителем в Сельский Совет. Эта работа ей не по душе. На производстве веселее! С апреля 1936 года, по март 37-го курсантка курсов животноводов совхоза им. ВЦСПС. Теперь она, в глазах сельчан - учёная! Можно самой учить без грамотных. Тогда малограмотные люди работали в конторах, дело производстве, читаешь записи с грубейшими ошибками, но в том не их вина. Вся Россия до Революции была "лаптёжная". Некоторое время Мария работает в пионерском лагере совхоза. Могла ли она думать, что вот так нужно выращивать, воспитывать детей! Этого была лишена. Прав был брат, введя её в большую политику. Теперь она вожак комсомольский. Таких задорных в делах комсомольцев - партийные работники поощряли. После пионерлагеря, её приглашают в совхозный политотдел секретарём - машинисткой. Машинка, пока, для неё - сложная техника. С волнением делает первые "поклёвки", научилась, дай только срок! Быстро освоилась с новой должностью. Способных людей - куда ни поставь, справятся с любой работой.
   С июня 1939 года, по июль 1941 года работает по этой же специальности, но в Улускоме с. Яшалта. Здесь её приняли в коммунисты. С июля по октябрь 1942 года помощница секретаря Яштинского Улускома.
   Ещё в 1932 году ставропольцы просили Марию Шилкину к себе на комсомольскую работу, но калмыки её не пустили: " Какой дурак отпустит такую кадру"!? - Ответили соседям.
   Её брат, в грамоте самоучка, тот, который учил азам политики, работает директором совхоза, - ленинская "кухарка"!
  
   Война.
   Весть о нападении фашистской Германии заставила пересмотреть некоторые организационные структуры. Так при Улускоме образуется секретный отдел из двух лиц: секретарь и его помощник. В одну из многих задач входит: выявление лиц коим немцы - освободители от идей коммунистов. Среди них оказались и русские и калмыки, ибо общество не идеально. Срочное задание: организовать эвакуацию скота, особенно племенного, в Казахстан. Там уже готовятся к его приёму, заготавливают корма. Задача правильная, но не простая. Нужно срочно объехать все совхозы, колхозы, на месте проверить количество эвакуируемого скота, готовность. В основной массе правильно оценили ситуацию, быстро организовали стада и через степи к Волге. В некоторых колхозах скотину " в поле потеряли". Не известные лица угоняют скот в сокрытие, а по военному времени воров наказывают на месте преступления, вплоть до расстрела. Брат Марии быстро организовал гурт скота, но его ночью выгнали из дома, убили и закопали. Кто это мог сделать? В таких, щемящих душу условиях пришлось Шилкиной, без сна и отдыха организовывать эвакуацию скота, в Казахстан. Перегонщикам нужно организовать питание. В пути подоить дойных коров, сдать молоко в попутных сёлах, а их в степях немного. Попробуй вылить, испортить продукт, да и мыслей о том не было! Организовав массовый вывод скота, Мария уходит вместе, для помощи и контроля, с погонщиками. На телегах, волоком тащили с собой питьевые корыта. Где-то позади уже бомбят, в синем небе появляется немецкая авиация - воздушная разведка, а стада не спрячешь. Особенно тяжёлая проблема была с водой. Как им это удавалось - гласит свидетельская справка, предлагаю читателю: " - Я член КПСС с 1928 года, партбилет N04993530, Точка Иван Тимофеевич, год рождения 1909, персональный пенсионер, проживающий в с. Соленое Городовиковского района Калмыцкой ССР. Я лично знаю Шилкину-Кирасирову Марию Гавриловну по совместной работе в яшалтинсом рк партии, где я работал секретарём партии, а Шилкина-Кирасирова работала там же пом.секретаря райкома партии. При оккупации Яшалтинского райкома немецко-фашистскими захватчиками, райкому партии и исполкому мне и тов. Кирасировой эвакуировать в глубокий тыл страны население и скот из с. Ульяновки колхоза "Молотова". После переправы через Волгу и вступление в песчаные безводные места, изнурённый большими перегонами скот чувствовал себя плохо, для того, чтобы спасти от гибели приходилось ежедневно рыть колодцы и спасать скот от водопоя время было позднее, октябрь месяц 1942 года в холодную воду никто не хотел залазить и вот тов. Кирасирова М.Г. всегда первая лезла в колодец и другие колхозники. Таким образом нам удалось скот от гибели от безводицы.
   Товарищ Кирасирова вела активную пропагандистскую работу среди колхозников воодушевляя их на сохранение скота. После освобождения некоторых районов калмыцкой АОСР от немецко-фашистских захватчиков, Калмыцкий обком партии отозвал Кирасирову в распоряжение обкома партии, где она работала. В период оккупации я был назначен Обкомом партии и СНК Алмыцкой эвакуировать скота в Гурьевскую область Казахской ССР. "Подпись Точка И.Т. Собственную подпись И.Т" Солленовский сельсовет заверяет".
   Тоже подтверждает калмык Донгруппов Савелий Бадминович, член КПСС с 1938 г. Партбилет N000844428., та же оценка её действий.
   С ноября 1942 года по январь 1944 года работает инструктором отдела кадров Обкома ВКПб, город Элиста.
  
   Послевоенные годы.
   Для освобождённых территорий война уже закончилась, возврата немцев не будет. Труженикам тыла нужно всё и срочно восстанавливать. Как - не спрашивали, сама обстановка диктовала: жильё, хлеб, молоко, мясо себе и для фронта.
   На плечи Марии ложится и моральная боль: не посоветовавшись с властью на местах, вошли войска НКВД с целью депортации калмык. В Элисте окружён Дом культуры, куда приводят арестованное руководство калмыцкой национальности. Ужас охватил и русских и калмык. Вместе строили новую жизнь, вместе гоняли скот на сохранение ... Слёзы, обида на несправедливость. Какое противостояние верховной власти могли поставить рядовые труженики, озабоченные общей разрухой и бедой. Шилкины пытаются вразумить репрессивные органы, те понимают абсурд, но изменить Указ - не властны.
   Потом, после реабилитации калмык, она узнала, что репрессивные калмыки лишь были переселены против их воли. Там многие семьи продолжали оставаться тружениками, многие вернулись со своими автомобилями, но горечь несправедливости не прошла.
   Люди, не знавшие калмык, после их реабилитации и возвращения на родину, болтали всякие небылицы: "Мстят русским; могут с зада нож воткнуть; растёт взаимная вражда ...". "Враньё это, чистейшей воды"! - Утверждает моя двоюродная сестра Р.П. Тюрина, бывшая работница горкома партии города Каспийск.
   Но тогда Калмыцкая Республика была ликвидирована. Часть земель отошла Ростову, часть Ставрополю и Астрахани.
   Марию Гавриловну направляют в Астраханскую область, а ей хотелось в Ставропольскую, ближе к родине, но партия посылает туда, где она нужнее. Запись в её листке гласит: " Чнварь-июнь 1944г. Инструктор отдела кадров Троицкого райкома ВКПб" Но с июня её судьбу круто меняют: " 06-1944, 03-46 Зав сектором единого партбилета и партстатистики зеленгинского РК КПСС, Астраханской обл". Работа сидячая, но моральная нагрузка тяжёлая:
   Вокруг нищета: к кому обратиться за помощью, если местные предприятия всё отдали для фронта. Каждому только до себя. Там отказали, здесь не уважили, стараются переадресовать обращение, тогда идут с жалобами в комсомольские или партийные органы, для чего они и существуют. Крик души у человека, а помочь нечем и тогда Мария с подругой, с которой вместе работали, отдавали свои деньги от скромной зарплаты. Приходилось самим голодными выходить на работу, с остановкой на передышку у какого-нибудь забора. На лице хорошо сохранились, лишь глаза, да нос. Кто-нибудь спросил: а сами-то вы как?! Не спрашивают, начальство, мол, властью сыта. Можно ей воспользоваться, да совесть не позволяет. Когда направляли в Астраханскую область - говорили в напутствие: там выжить легче - рыба в изобилии. Рыбу в кабинетах не ловят, а попрошайничать у рыбаков стыдно. Многие рыбаки без просьбы, понимали положение людей, угощают ухой или рыбку на уху выделит.
   Уроженка мясомолочного края в рыбе не особо разбирается, так, лишь бы брюхо заполнить. Да и в Райком ни один здравомыслящий человек рыбу не принесёт.
   Спасибо соседкам по жилью, видавшие голодные обмороки "девчат из Райкома", приглашали к себе за стол. Вспоминает сие Мария Гавриловна со слезами. Что поделать: это было, было.
   Здесь она встретила свою любовь и взаимную. Он инвалид войны с повисшей рукой. ОН - Кирасиров Александр Данилович работает в посёлке Тумак начальником государственного лова. Ему бы дома сидеть на правах инвалида, но он нужен на производстве. А документы вести - есть умеющие девчата.
   Память Марии Гавриловне уже изменяет. Она уходит с работы партийной, переезжает в Тумак. Там работала заведующей детсадом, но тихая, спокойная работа не по ней. Её больше устраивает боевой рабочий ритм, что впитала в себя с детства. Возвращается на партийную работу. Сначала техническим секретарём Зеленгинского райкома, потом инструктором по кадрам. Инструктором отдела профсоюзных и комсомольских организаций и так до 1963 года. Хлопотливая, боевая работа по восстановлению и повышению жизненного уровня. Постоянно в ходьбе, в коллективах, на рыболовецких станах, на восстановлении народного хозяйства. Основной рычаг - культурно массовая работа. Руководители производства затюканы своими заботами, а о общих нуждах напоминать, организовать, проверить ход работ, забот. Домой возвращается не к концу дня, а далеко за вечер. Дома две дочери, муж не здоровый. Без матери - дом сирота. До курортов ли было, когда на отпуск запланирована масса домашних дел. Оплата от партийных взносов, скромная
   Есть что вспомнить, есть чем гордиться.
   У Марии Гавриловны старшая дочь - Тамара Александровна - учительница в местной школе. Вторая - Любовь Александровна - преподаватель музыкальной школы в городе Нариманово, Астраханской области. Два внука - офицеры Российской Армии. Мария Гавриловна давно на заслуженном отдыхе, что оценёно в 50 долларов США, в месяц. Может кто-то потянет её на Нюрнбергский суд, кто знает. Односельчане к ней с большим уважением, а те, кто разорил Россию в конце века, вернул её во времена империи, называют коммунякой. Для меня она - рядовая россиянка.
  
  
   Гвардии рядовой россиянин.
  
   Апрель 2001 года заканчивается мелкой капелью сырости: то войдёшь в мелкий туман, то выйдешь в чёткие очертания серых красок сельских улиц. Слякоть на обочине, и на дороге. Из-под каблуков брызги жижи оседают на брюках тыльной стороны - чем быстрее идёшь, тем выше область грязи. Сдерживаю себя в ходьбе, но быстро забываюсь.
   В здании сельской Администрации мне предстоит встреча с участниками войны по случаю вручения им отличительных знаков фронтовиков.
   В не большом зале сидят согбенные старики с наградами на пиджаках мужчин, на кофтах у женщин. Все они мне знакомы, уважаемые, о каждом нужно книгу написать, с неповторимыми их подвигами. Они заканчивают свою жизнь, у каждого по-своему сложную.
   Смотрю на них и вспоминаю жестокие морозы и высокие снега, для южной широты, сорок первого - сорок третьего годов. Мы, дети, согревались на печах, а они - в окопах, в отчаянных усилиях остановить гигантскую военную машину Вермахта. Потом наступление в спешке - не дать закрепиться врагу. Бессонницей и голодом измотаны, в боях оглохшие. Вернулись к разрухе, к голодным семьям. Трудились на совесть ради общего дела, домой только спать ходили. Верили, что Родина их не забудет.
   "Дорогие мои старики, дайте я вас расцелую ..." - Хочется сказать им словами этой песни. А они сидят стеснительные и гордые.
   Глава администрации Александр Гусев вручает знаки фронтовика, от социальной защиты Ирина Тюлихова дарит цветы, целуя каждого. Я поздравляю от имени Совета ветеранов, жму их тёплые, натруженные руки. Не все из них до ста лет доживут, физический их ресурс полностью уже выработан.
   После поздравлений и приветствий "вспрыснули" награды: кто "наркомовскими", кто душистым чаем.
   Меня приютил около себя Алексей Степанович Деревенсков, обнял мою талию рукой, утирая слёзы, говорит:
   - На кой хрен мне эта железка?! Ну, конечно, знак внимания, спасиба. А пойдёшь по делу ни будь какому - ничо ни добьёшса, вот какая хреновина. Вот я плачу. Старость моя плачет. Если тебе всё рассказать про меня, то и ты бы плакал. А может и - нет.
   - Алексей Степанович, успокойся, я навещу, выслушаю.
   - Не в ентом дело, обидно. Я им рассказываю про жисть свою не лёгкую, а меня не слушают, понял ты меня, ай нет? Не хотят слушать. Им плевать на моё прошлое, а я с ним остаюсь и живу в своём одиночестве. Рази я в том виноват, что жись моя прошла кувырком? А?
   "Они", видимо - люди другого уклада жизни, коим не понять стариков, потому и слушать не хотят. Что им интересного может рассказать старый россиянин - ровесник прошедшего века? Ну, была революция, раскулачивание, репрессии, война пятилетняя, снова репрессии. Пережили? Всё это слышали ...
   Старик о книге про него - не мечтает, выслушал бы его кто с интересом и больше ему ничего не нужно. Потом будет вспоминать, рассуждать: "Не так я ему сказал ...", - и снова уйдёт в своё одиночество.
  
   ***
   Давший обещание обязан его выполнить.
   После празднования Дня Победы, когда наступили рядовые будни, я зашёл к Алексею Степановичу. Во дворе овчарка, агрессивная, но хозяин меня уверяет, что она не кусается. Он взял собаку за холку, держит в сторонке. Я прохожу боком, боясь слабых рук старика и силы огромного пса.
   Степаныч рад моему визиту, засуетился. В "красном" углу тёплой кухни работает телевизор импортный, рядом на тумбочке видеомагнитофон. На кровати лежит, обросший волосом, сын, смотрит телевизор. Кивнул мне в знак приветствия, не проронив ни слова. Молодая женщина пришла от социальной службы посетить клиента:
   - Дядя Лёша, я сейчас пойду в магазин, на почту, тебе что-нибудь купить?
   - Возьми что-нибудь к чаю, щас я тебе деньги дам, - полез в свою заначку, вынес из зала кошелёк, копошится в ним,- на, - отдаёт не считая несколько мелких купюр, - этих хватит?
   - Не знаю, смотря, что купить.
   - Смотри там сама.
   - Хорошо. - Положив деньги в карман, дама уходит.
   - Ну что, - обращается ко мне не причесанный старец с реденькими волосёнками на седеющей голове,- ты пришёл послушать о моей прошлой жизни? С чего начнём?
   Осматриваю его владения: всё так же просто, как в любом сельском доме, однотипно: задняя комната, передняя, печь в средине дома, не броская видом мебель. В сравнении с другими домами - здесь опрятно.
   - Выпить хочешь, для лёгкого разговора, есть у меня в заначке, - косит глазом на сына, - для хороших людей.
   - Нет, спасибо.
   - Тебе про войну?
   - Давай, если детство твоё сладким было.
   - Думаешь, я его помню, когда это было!?
   - Ни отца, ни матери?
   - Были, как не быть?! Щас, - потирает лоб, - щас. Ну, в общим, так. - Смахивает крошки хлебные со стола, посуду незатейливую переставил, повёл меня в своё детство:
  
   ***
   Степан Фёдорович Деревенсков ловил в составе звена, на хозяина, осетровые породы рыб. Шестеро детей, их нужно одеть, прокормить, вырастить. Заработки не плохие, даже сумел построить дом на берегу большой речки, он и ныне там стоит, по ныне добротный.
   Он грамотный, соображает хорошо, надумал организовать себе самостоятельное рыболовство. Для этого нужно купить хорошую парусную шхуну. Судостроители согласны дать, такую посудину, в рассрочку. Одному с ней управляться трудно, решил пригласить родственников на основе компании. Дело пошло хорошо, но тут началась революция, раскулачивание. Коли есть капитал - кулак, всё его имущество подлежит реквизиции. Деревенсков и его коллеги сумели доказать, что он не эксплуататор, его помощники не батраки, а компаньоны, но малограмотные или совсем безграмотные реквизиторы в таких вещах не компетентны. Есть в доме достаток - отобрать. Некоторое время его не трогали, ждали указание сверху, потом, в погоне за выполнением плана - отобрали шхуну, коня, корову, потребовали дом освободить. Уводя скотину со двора, уполномоченные далеко за домом остановились в раздумье: "Тулуп на Стёпке барский"!? Вернулись, раздели, отобрали, унесли. На следующий день обещали и хозяина дома арестовать. Может - припугнули, но, имея опыт побегов, Степан Фёдорович ночью исчез. Семью выселили из дома. Они сидят на песчаном берегу, сгруппировавшись плотно, "для сугреву". Сюда прибежали мальчишки, девчонки, посмотреть на изгнанных. Уже глубокая осень с первыми заморозками, земля холодная Весть о таком издевательстве быстро разлетелась по селу, сельчане стали стыдить реквизиторов. Подействовало, оставили в доме до весны. Запасы все конфискованы, а как перезимовать?!
   - Не помню, не знаю, как мать умудрялась нас кормить? Помню - постоянно голодные, готовы и сырую рыбу есть, -вспоминает Алексей Степанович, положа лоб на кулаки, локтями на столе. - В Зеленге застряли во льдах суда калмыков. Они попросились в дом на зимний постой. Калмыки - закалённые морем, крепыши. Ставят сети зимой, рыбу хорошую и хорошо ловят: сами сыты и нам дают. Но был, - морщит лицо старик, - не приятный ньюанс: от них исходит не приятный запах пота и дыма. Варят рыбу себе на дворе, спят на сене, на полу в задней комнате. Вши и нас стали докучать. Они расползлись по всему дому. Зуд в теле. Мать нас в бане отмывает, одежду кипятит, но вшей меньше не становится. Сидят, бывало, за столом, - вспоминает,- кусками большими рыбу едят, в рыбьем жире с солью макают, а у нас, лежащих на печи, слюнки текут. Много едят балыки сазаньи, сделанные ещё в море, татарским посолом. Слыхал, можить, про такой?
   - А как же! - отвечаю, - очищенный от чешуи сазан, распластовывается, позвоночник срезается, всё остальное мелко нарезается, не отрезая, солится не круто, пряным посолом. Вкусный посол!
   - Во-во, так мы её сосали, что бы удовольствие растянуть. Помнишь, значит. Так зиму прокантовались. Сельчане, сердобольные, помогали, втихаря от начальства. Что бы беду на себя не накликать, мы же для них "кулачьё недобитое". Весной отец тайно письмо прислал. На Волге он, пристанщиком работает. Пристань та стоит в Даниловке. С первым пароходом, скрытно, в Астрахань уехали, до Семнадцатой пристани. А там дядя - Петя работает начальником пристани, интеллигентный, дядя-то! Он нас посадил на пароход и вверх по Волге, прямо к отцу. Грамотный был, Сталину письмо писал, дааа. Преследовать не стали. Видал я это письмо, после всеобщей реабилитации. Здесь оно, в Астрахани лежало, хранилось.
   Ну вот, значит, летом мы с отцом жили на пристани, а в зиму снимали квартиру во Владимировке. Какой-то весной, я уж не помню когда, башка стала дырявой, отец устроился в Астрахани на заводе имени Сталина. Пристань - то тогда в их затоне ставилась, рядом. Квартиру ему дали, перевёз семью, мы сразу пошли в школу учиться.
   После окончания семилетки Алексея определили, на том же заводе, учеником токаря, потом прошёл курсы по холодной обработке металла. Работа токаря мальчишке сельскому очень понравилась, приятно держать в руке деталь с отблеском солнечного зайчика.
  
   ***
   Начало войны, как и для всех людей, пришло нежданно, негаданно. Надеялись на быстрый, мощный отпор. Время показало, что это надолго. Оставлена часть территории Союза. Из Украины - с города Николаева, эвакуировано оборудование судостроения, привезли на завод Сталина. С оборудованием и военные специалисты со своей жёсткой дисциплиной. Алексей точит детали к снарядам, минам, бомбам. Военные не раз потрясали оружием, требуя увеличить количество боеприпасов.
   - Работали мы с восьми утра, до восьми вечера, ели в общей столовой, как общепит. Варили нам силос из капусты, маленько подсыпали пшена. Хлеб давали по карточкам - 600 грамм в день. Работал я на двух станках одновременно: на одном обдирка черновая, на другом чистовая отделка. С одного станка готовое снимаешь, второй заканчивает заданную операцию и всё "давай-давай"! Давали, что требовалось и сколько требовалось.
   В конце февраля 1942 года Деревенского призвали в Армию. Хмурый, слякотный день. В военкомате построили призывников, назвали восемь фамилий, в том числе Деревенскова:
   - Названным призывникам выйти из строя. Вам приказано вернуться на предприятие оборонного значения.
   - А мы хотим, как и все на фронт?!
   - Пока работайте до особого призыва, ещё успеете навоеваться.
   Мальчишки такого оборота дела не ожидали. После получения повесток успели отоварить хлебные карточки. На завод и домой показываться стыдно. Этой неувязкой поделились с военкомом, он тоже хлеб по карточкам получает.
   - Ну ладно, на завод не ходите, людям глаза не мозольте Где-нибудь поработайте, а через пару недель я вас призову, гарантирую.
   Мир всегда с добрыми людьми. Алексей устроился кочегаром на пароход стоящий в Затоне. Науку о сожжении топлива - нефти - познал, не отходя от форсунки. Через две недели, как и обещал военком, на радость пацанам: "поиграть в войнушку", настреляться досыта, призвали снова.
   На Семнадцатой пристани им подали пароход. Каюты, палубы, трюмы заняты призывниками. Они плохо одеты, с расчётом на военное обмундирование. С чемоданами, с мешками за плечами, остриженные наголо мальчишки и девчонки. Духовой оркестр во всю свою мощь играет "Прощание славянки", от чего мурашки под кожей; короткие волосёнки на головах взъерошились, душа в пятках.
   Отчалили и сердечки заныли от неизвестности будущего: все ли вернуться домой?! Установилась напряжённая тишина.
   Пароход идёт ночами, крадучись, во льдах.
   ***
   В Сталинграде прифронтовая суета, маскировка. Высадились на одной из многочисленных пристаней и на вокзал не обученным строем. Уставшие от пароходной тесноты, безделья и скромной пищи. Вокзал не большой, такой толпой, в тепло вокзала не войти, многим пришлось остаться на улице, на ступеньках вокзального парапета. Очень холодно на улице, промучились ночь, ожидая солнечного пригрева, а ночей было четыре! В тиши ночной слышна война на дальних подступах.
   Наконец-то посадили в товарные вагоны и, с морозным скрежетом колёс, поезд покатился в сторону Ворошиловграда. Не доехав до города километра четыре, поезд остановился, всех высадили в поле. С ужасом наблюдают высадку немецкого десанта. Он вооружён, у многих рация. По десанту бьёт зенитная батарея, но попаданий не видно. Призывники колоннами пошли к городу, обошли его и дальше.
   Март с дневными оттепелями, с ночными заморозками. Идут уже неделю взмешивая грязь вконец разбитой обувью, расчитаную на скорую замену. Давно оторваны подошвы, раскрытые носа обуви черпают грязевую жижу. Оторванные подмётки кладут в карман, с надеждой потом пришить. Свою домашнюю, сносную одежёнку променяли ещё в Сталинграде на харчи. Надели времянку, а она и дня не выдержала.
   Вот такая, оборванная, голодная, полусонная армия пацанов идёт в неизвестность. Ночёвки проводят в сёлах. Их жители безоговорочно пускают на ночлег со слезами: "Дети ведь ещё, тощие, оборванные, голодненькие, разуты-раздеты. Родненькие вы наши, несите быстренько солому, стелите на пол и отдыхайте".
   - Обожди маненька, Михайла, не могу я больше, не могууу.
   - Может на сегодня хватит, успокойся, выпей холодной водички.
   Отхлебнул воды:
   - Надо бы водки.
   - Валериановой настойки нет?
   -Была где-то, не помню где. Ну ладно, мужик, а нюни распустил. Упадём на солому и - нет нас на етим свети.
   Пока парни спали, женщины ходили по селу в поисках старой, сносной одежды. Мужчины ищут обувь, рваную латают. Раннем утром побудка и в путь с завтраком на первом привале.
   Наконец пришли в Грибановку. Здесь выдали палатки, в палатках же устроили баню. На кострах нагревают камни, потом их в деревянные бочки и мойся. Свою вшивую одежду в костры, а на себя надели военную форму приближённых размеров.
   Здесь начали формировать боевые единицы, расчёты. Алексей оказался в артиллерии, заряжающим 76 - миллиметровой пушки,508 стрелкового полка, 117 стрелковой дивизии. У каждой пушки 7 человек, с разными функциями. Учёба, стрельбы, тренировка.
   В начале июня 1942 года дивизия вышла к Дону, к городу Кротояк. Этот пеший переход составил около 400 км. В условиях летнего пекла. Пушки в конной упряжке, обслуга пешим ходом, держась за деталь пушки чтобы не упасть на ходу в полусне. Весной грязь и туман, летом солнечное пекло и пыль. Она клубится на большую высоту, скрипит на зубах, проникает во все поры одежды и тела. От нё и пота волосы на головах торчат, не укладываются. Из встречающихся сёл люди выходили войскам навстречу с водой, молоком, угощают самосадным табачком, провожая - плачут: "Возвращайтесь с победой. Двери наших домов для вас всегда открыты".
   - Рази такое забудешь,- тебя спрашиваю?! - вытирает слёзы рассказчик. - Спасибо всем добрым людям за то, что хоть дух наш поддерживали, водой отпаивали. Вода, брат ты мой - важнее еды! Во рту иссохший язык шуршит, на зубах песок хрустит. Хочется соседу, рядом идущему что-то сказать, а не можно, боль во рту. Встречаются лужи опосля дождя, прошедшего когда-то, вода мутная, зелёная от конского помёта и маленьких мурашей, ей бо! Черпаем эту воду котелком и пьём через подол гимнастёрки. Гимнастёрки бело-серые от пыли и пота. Вода от солнца горячая, ещё больше пить охота. Шли спешно, еду дают с большой задержкой. Иииех, вспоминать без слёз невозможно! Упасть бы, уснуть и провались оно всё пропадом, жисть ета, а нас сразу в бой! Установили пушки, дали несколько залпов по целям, впрягаем коней и галопом на другую позицию. Бежать - сил совсем нет. Сел на лафет железный, жёсткий, на заднице мосластой всё растёр до крови! А как жа, кочки, рытвины, пашня, воронки .... Прём по мосту, через дон, а он под нами взорвался. Всё в клочья, вдребезги, брызги крови горячей, рухнули в воду и вплавь. Трое из нашего расчёта остались в воде, утонули раненые. - тощее лицо Алексея Степановича сморщилось, губы трясутся от повторного переживания. - А тут летит на коне какой-то офицер, с автоматом на груди, наганом размахивает, орёт: " Вперёд, мать вашу ..."!!! Вылазим из воды, винтовку на взвод, затвором клацаем, тоже во всю глотку: "За Родину. Зааа", - не могу. Сейчас, стой маненька. Ну эта: "За Сталина"!!! Всё во мне клокочет, откуда сила взялась!? Врываемся в немецкую траншею. Здесь четыре немца, перепуганные, ещё бы: у нас ток бельмы белые, а рожи грязные, чёрные - черти, ни дать ни взять! У одного немца нога оторвана, культяшка рваная песком испачкана, кровь запекается, печёнками рядом лежит. Рукой на автомат мой показывает, палец к виску, мол, пристрели, пожалей. Другие трое: "камрад, камрад, Гитлер капут" ... Я-то их впервые вижу. Тоже вроде нас, бедолаг: грязные, обросшие. Мне их стала жалка, ей бо. Мы, ить, рабы политиков. Нужон я ему иль мне он?! Дааа, берём в плен. Ногу перевязали, а как же.
   Быстро три пушки развернули и прямой наводкой по городу. Мы за лесом, а немцы с колокольни церкви нас наблюдают и лупят по нам минами, ток ошмётки летят! А жрать охота, сил нет. Наш направляющий говорит мне: "Лёша, открой НЗ, иль от голода сгинем", - он сзади меня. Открываю, подаю уму, не берёт. Поворачиваюсь, а он белый лицом - убит! Осколок в позвоночник и нет человека. Потери несём большие, а отступать не охота, помним просьбу сельчан, которые нас поили ... "Ток, милые, не пущайте сюда немчуру", как им потом в глаза смотреть? Все мы в кровище, но бьём по фашистам с остервенением, Что мы, хуже их что ли!? Нивжисть!
   Немного отступим для перегруппировки за доном и опять вперёд! Никогда в жизни не видал что бы земля горела, а тут сам вижу, как она горит! Ходуном ходит под нами, вся вздыблена, ужас!
   В августе иль в октябре, форсируем Дон по понтонной переправе, между понтонами брёвна в два-три ряда. Немцы кромсают её, а мы снова наводим и вперёд! Даааа, - смотрит в даль оконную задумчиво,- перешли и вперёд! Что былааааа. Давай чай поставим? А я бы водки, ей бо! Вмажем в память погибшим?
   - Разве в День Победы мы не за то тосты поднимали? Всему есть время, к тому же я от чая закодировался.
   - Не свисти в худую варежку, я поставлю, - смотрит на меня испытующи, - заварку поменять? Ладно, старая сгодится.
   - Поехали дальше?
   - Куда поехали? За Дон? Нет, вернулись. Тут мне и ещё троим, приказали в город прошмыгнуть. Там за школой сараи, а в сараях должны быть наши пушки. Нужно разобраться в обстановке, подготовить их против немецких танков. О готовности сообщить красной ракетой. С колокольни бьёт пулемёт, башку не поднять. Но мы обратили внимание: полают, полают и молчат с полчаса. А мы настырные по молодости своей, охота прорваться, рисковые, а уже темно. Прошмыгнули. Нашли пушки, а они без замков, где их в потьмах найдёшь? Вот ведь какая хреновина, а снарядов полно! Мы в сарайном хламе притулились до утра. Утром немцы-то - вон они, кур щипят в школьном дворе. Лежим день, не жрамши, второй, а что ждём? Решили вернуться к своим, к переправе. Только подползли, а немцы нас обнаружили, и с автоматов, разрывными пулями. Двоим в живот пули угодили - замертво пали.... Доползли вдвоём, доложили. Наши-то снова перед Доном. Опоздай мы минут на двадцать, они бы ушли. Пошли на капитальную переправу, километров за пятьдесят. Сходу переправились через Дон, и встали в селе Урыв. А тут приказ Сталина: "Ни шагу назад. Трусов и дезертиров расстреливать на месте". Позади заградотряд. У нас и так мыслей не было отступать, что ты, позор такой?!
   А мне, уважаемый читатель, вспомнилась публикация в Асртаханской газете "Волга", далеко уж после окончания войны, заметка называлась: "Сам себя наказал". Один дезертир из Кизляра с русской фамилией дезертировал во время войны, спрятался в домашнем погребе. Только через 25 лет вышел к людям! Сначала скрывался от войны, потом от людей. А сколько их было в камышах дельты Волги!
   Обиженный не справедливой репрессией, Алексей тоже мог бы давно дезертировать, но ...Он сам видел то, что нёс фашизм на его Родину. По всей Европе катились моторизованные войска, с песнями, с засученными рукавами не для того, что бы сменить уставшего россиянина за плугом. Веры, Мани, Пети и Алёши, грязные, вшивые, бессоньем одурманены, чуть ли ни голыми руками месят с землёй "Тигры", "Пантеры" ...
   - На нас идёт лавина огнедышащего металла - танки. Лупим по ним прямой наводкой из пушек, ПТРов. Пехота прячется за наши танки, а местность всем ветрам открытая: поля и поля, ни воды, ни еды, рваные, грязные, вшивые.... Стихнет бой принесут жратву, а мы валимся спать от усталости. Еду иногда и принести некому, если обслугу убьют. Лежу как-то, трясус от нерв после боя, а жрать охота, аж живот к спине прирос. Решил сам кухню отыскать. Нашёл. Налили мне термос с супом. А тут снова бой начался. Нужно волоком тащить, автомат мешает. Снимаю портянку с ноги, один конец вяжу к ноге, другой за термос, ползу, волоча ногой флягу. А пули вжикают рядом, ну и пробили мне, суки, флягу. Слышу по ней щелчок, суп потёк. Заткнул кое-чем и дальше пополз. Допёр, ребята довольныё были. А то ляжку от убитой лошади отрежем, кровь ещё тёплая, варим, маскируясь палаткой. Всяко было, а главное обижаться не на кого, кто кого! Зато мы ихней техники наваляли - наступить некуда! Сплошь железо, как остался жив - ума не приложу! Жив, понимаешь ты, в таком аду, баааа!
   В селе Урыв, у церкви наш наблюдательный пункт. Народу полно, начальников полно. Нас обнаружили и дальнобойным по нам: снаряд слева, снаряд справа и крик: "Вилка"!!, что означает: - третий будет наш. Мощный силы взрыв, огонь вспышкой, камни, пыль и вонь какая-то. Живые выкатились из церкви и орут: "Газы"! Пронесло ветром. Видаца порох с говном был смешан.
   В конце октября нас сменила другая часть. Мы на поезд и в Лефортово. Весь ноябрь отдыхали, а 3-го декабря бросили нас на Великие Луки и с ходу в бой. С 5, по 10 декабря освободили, отвоевали! Я раненый был в ягодицу, пустяшное ранение, а тут попал под снаряд, контузило, глаз потерял, нос, видишь, изуродовало. Меня направили в эвакогоспиталь, пешком, а туда километров сто! Мороз, снег глубокий. Жрать охота, а хлеб мёрзлый. Десять дней топали с другими ранеными: у кого рука, у кого что. Ночевали в сёлах и, как всегда, к нам с уважением. Согревают теплом дома и душой. Беда - то на всех одна была. Никто не хотел чужеземцев с их зверством. Нууу, дотопали до какого-то полустанка. Здесь два дома, большие, саманные, народу - битком набито! Вонь, да стоны. Трёхъярусные нары застелены соломой, сверху накрыт брезент. Медиков нет, раны гниют, бинты воняют. Посреди двора большой котёл, и один повар. Ковш баланды в котелок и кусок хлеба. Санитары из легко раненых, то и дело выносят трупы, складывают за домами на морозе. Вижу, один ещё живой, стонет. Я к санитарам: "Разве так можно"!? А они мне отвечают: " Мест не хватает, а он всё равно не жилец". И то правда., горькая, но правда. Одни умирают, на их место другие приходят, постоянная теснота. Пятнадцать дней мы маялись, все глаза намозолии в даль по рельсам глядючи. Наконец-то ночью пришёл поезд санитарный, тоже набит ранеными. Командует женщина, кричит, торопит на посадку. Ходячие втиснулись в вагоны, а лежачие - остались. Народ таким делом не довольный, а она плачет: "Милые мои, нужно вас спасать, тяжело раненых мы не спасём...". Уехали мы, оставив остальных умирать. Было так, врать не хочу, но было.
   Алексей Степанович смолк при этом, смотрит в пол, что-то вспоминая.
   - Алексей Степанович, ваш радиоприёмник мне уже надоел, мешает слушать, размышлять.
   - А я его не слушаю, он у меня для житейского фона.
   После щелчка выключателя воцарилась сельская тишина.
   - Поезд приехал в Москву, и ещё многих отвезли в Норильск. Здесь, с декабря 1942 по апрель 1943-го мне пытались восстановить глаз, а ловить там, видно нечего - удалили. Нос малеха подлатали, а то висела лохмытка. От боевых действий меня не освободили, отправили в распределительный пункт: 16 артполк - резерва главного командования. Меня к 127 миллиметровой пушке, и под Смоленск. Сходу пробили первую линию обороны, а у второй завязли. Отсюда срочно перебросили на Курск. Преодолевали болота, а они топкие: тонут люди, лошади, техника.
   Я подносчик снарядов, а когда надо, строил и подмостки: пилили лес, таскали по болотам брёвна, стелили из них по 3-4 наката настилы. Настил не устойчивый, брёвна тонут, раскатываются - беда. Мы мокрые, рожи грязные, не узнаём друг друга. Не люди, а болотные призраки, кишащие в грязи, только по голосам узнаём, ну, и по фигуре. Кого ударят нечаянно, кто спину сорвал, а кто и совсем утоп, ужас! Зато, помогли, в прорыве под Курском. А отсюда снова в Смоленск. Осень, дожди, слякоть, беда! Полмесяца били немцев и на Оршу, через Катунские леса. Эх, и леса! Красота такая, а войной порушенная, даааа. Остановились у города Красный Бор, всё забито войсками. Холодина - я тебе дам, дожди, а у нас сухой паёк. Его нужно разогреть, а трава, дрова мокрые. Тут маскировку соблюдать не требовали. Главное - суметь костёр развести, огонёк заполучить, вот что! Вижу старый, плетёный забор лежит поваленный, летним солнцем высушенный - рухлядь! Автомат за спину, продираюсь по лесу. Подошёл, прутки выдёргиваю, а сзади меня три мужика, откуда взялись, не понял. В гражданской одежде, скрутили меня, автомат отобрали: " Кто такой?" - спрашивают. Акцент украинский.
   Хохлы? Объясняю, кто я, а они меня попёрли, как диверсанта или разведчика немецкого. Привели к зданию, вошли на первый этаж. Тесный, тёмный коридор и какие-то каморки. Грубо втолкнули меня в одну из них. Тут тоже трое мужиков в бурках, партизаны что ли - не понять. Тоже, видать, украинцы или белорусы? Калякают - не привычно, ну и допрос мне. Объясняю, с какой я части, а они не верят, и втолкнули меня в какую-то клетушку: на полу кровь кусками, моча, дерьмо кучками - воонищщааа, батюшки мои! Не приведи господь! Сесть негде, вот как! Было это на рассвете, а часам к десяти, забрал меня наш старшина. Иду за ним голодный, котелок сзади болтается. Ребята смеялись на фронте: "Котелок мой, котелок, котелок походный, что с тобой, что без тебя - один хрен голодный".- Как? Вот и я также. Даааа, наверно, то были партизаны, потому что к вечеру во дворе школы поставили столбы с перекладинами - виселицы! Мы наблюдаем. Привели они восемь человек.
   Во дворе Деревенского залаяла собака, слышен чей-то окрик:
   - Хозяин, выйди сюда!?
   - Кто там еще?- быстро вышел на зов, - что надо?
   - У вас рибки в продаже нет? Воблы.
   - Какая хрен вобла?! Я сам, как вобла, нет. И у меня цыгане воблу спрашивают, с моим-то здоровьем. Люблю удить, но сейчас на крючок червя не одену - руки трясутся. Спекулянты чёртовы.
   - Предприниматели!
   - Это сейчас так - дармоедов зовут. Они никогда, ничего не производили. Жили за чужой счёт. Мы за них вкалывали на производстве: " За себя и за того парня", а сколько "младших братьев" кормили ...
   Ну, хрен с ними, на чем мы остановились?
   - Привели восемь человек...
   - Ага, привели на казню. Две девушки с фанерками на груди: " За сожительство с немцами", четверо парней за то, что немцам выдавали наших, два немца - агрессоры. Зачитали приговор, всех повесили. Кино неприятное. В бою, куда ни шло, убивать, уродовать, а здесь ..., ладно бы немцев только. Месть, она должна быть, но, - вздыхает рассказчик с раздумьем, - но кому что и как, дааа. Немцы, те двое, диверсанты, склады пришли взрывать, поделом им, коль попались, но всё одно ... Петуху башку рубить и то жалко, а людей ...
   - С предателями во все времена и во всех странах, Алексей Степанович, не цацкались.
   - Время жестокое было, что и говорить, это сейчас рассуждать, когда обмякли душами. А тогда .... Тоже, под Смоленском, старшина даёт мне пакет для доставки его в штаб полка. Кругом леса, пехота наша ушла далеко вперёд, людишки наши подтягиваются. И вдруг из дзота пошла беспрерывная стрельба, а солдат вокруг полно, упали, многие смертельно. Наши автоматчики быстро выкурили из дзота четверых, с нашими лицами, но в немецкой форме. На вопросы, допросы не отвечают, злобные. По документам - власовцы! За какую фарью против своих выступали? Им сначала рожи набили, потом расстреляли: "За ребят ими убитых".
   - Сейчас такие в герои напрашиваются, под трёх колорным флагом они выступали. В некоторых странах им памятники стали ставить. Таким как вы, могилы оскверняют.
   - Вместе со мной украинцы воевали - орлы!
   - Во всех национальностях есть орлы и шакалы. И что дальше?
   - Оршу освободили. Немцы удирали быстро, на железной дороге брошены составы военных грузов, полные всякого добра! Пехота шла первой, с нашей огневой поддержкой, всё на взаимовыручке! Сейчас тыловые "крысы" гремят значками, не наградами, требуя себе равных прав с фронтовиками. Им машины, курорты. Пороги начальства обивают, в грудь себя стучат, ииих, бесстыжие морды. Я тоже инвалид войны, просил машину, а мне сказали: " У тебя один глаз, значит, машину водить не можешь". Эхх, Михайла, смертей и кровушки пролитой навидались, нахлебались, рады тому, что живые остались - вот наша настоящая награда. Глядишь на попрошаек курортами избалованных и обида гложет. Ну, скажи мне, как так: человека из нашего села призвали в сорок четвёртом, а он носит медаль " За освобождение Сталинграда"! Как тебе этот фокус?
   - Когда Оршу брали? - отвлекаю от тяжёлых дум.
   - В конце 43-го. Дааа. Потом Минск, отсюда на Кенигсберг - крепкий орешек был! Сильные оборонительные сооружения были. Долбили мы его долго, но всё равно размолотили. А когда вышли к морю, то по громкоговорителю, чтобы немцы на кораблях слышали и на всю мощь: "Генералы, мы из-под Москвы, Сталинграда! Добь ...",- прости меня, слёзы подкатились. Щас я, щас. - " Добьём фашистскую нечисть! По кораблям, по пять снарядов, беглым, ОГОНЬ!!!", - вытирает слёзы, но с улыбкой. Успокоившись, спросил меня:
   - Знаешь что такое "беглым"?
   - Без общего залпа: бум-бум-бум!
   - Откуда знаешь?
   - По фильмам военных лет.
   - Аааа. Я их не смотрю, в живую всего насмотрелся и радио выключаю, когда идёт передача о военных действиях. Думаешь легко всё заново переживать? Иль вот ещё: я уж был с первым Прибалтийским фронтом, стоим в лесу, а немец ещё силён, лупит по нам почём зря! Меня здесь ранило в руку, - показывает место ранения, - кровищи! Это уже 1944г. Сентябрь и октябрь лечили на Волге, "Вышний Волочок". Отсюда, из госпиталя направили на строительство Североморска, рабочий батальон. Снова встал за токарный станок, завод свой вспомнил, домой сильно захотелось.
   -В Зеленгу?
   - Да и как сказать, обиженный я был ей, да маленьким был. То там, то тут жил, но Волга на всех одна.
   - Как кормили?
   - Не очень, но зато работали здорово!
   - Ясно: "Нам хлеба не надо - работу давай"?
   -А, знаешь, как приятно, когда на твоих глазах, с твоим участием всё преобразуется, и в лучшем виде, чем было! Хочется ускорить дело, а день короткий. Кормили, говоришь - хамсой, паёк солдатский, разносолами не балуют.
   - За работу хорошо платили?
   - За работу?! Ну, ты даёшь, мы же военные. Служба у нас такая, всё бесплатно: форма, постель, еда, а как же! Маленько денег давали, я уж и не помню сколько. Ну, это, чтобы платочек носовой купить, ваксу для сапог, а что ещё солдату надо?
   - В европейских армиях война - огромный заработок!
   - Слышал, то-то из них вояки - за нашими спинами в атаку идут. Сколько лет обещали второй фронт открыть? Оружие давали, танки, например, не удачные, с бензиновым мотором горели - свечой! Видел я американцев, англичан тоже, в Североморске. Общаться нам с ними строго запрещалось. Бывало, стоим недалеко, рядом корпуса судов. Они чистые, холёные рожи, а мы, победители доходяги: одежда замызганная, выгружаем лес из трюмов и сыпали его в воду. Англичане бросают нам плитки шоколада, сигареты с фильтром, но угождают на брёвна. Наши ребята, как циркачи по тонущим брёвнам за брошенным "гостинцем". Они нас на кинокамеру снимают, хохочут, пальцами показывают.
   - Что уж вы так - гордости за себя не было?
   - У нас махорка маршанская, что говно конское, а ребята в увольнение ходят, с девушками встречаются. Не махорочным же перегаром на неё дышать?! Целовались как-никак. Хрен с ней с гордостью, не петухи Гамбургские, так мужики считали. Мы их не знаем, они нас. Я за такой подачкой по брёвнам не бегал. В городе встречались, обменивались с ними: они нам сигареты, шоколад, а мы им водку. В сорок шестом я демобилизовался.
  
   дома.
   На малой родине ему не "шумят берёзки с клёнами". В 1942 году умер отец, о том Алексею сообщали. Потеряв кормильца, мать поняла, что в городе ей детей не прокормить, нужно возвращаться в село, где рыбка водится. С ней Коля, Катя, Петя и Валентина. Несмотря на боевые заслуги Алексея и Александра, дом им не вернули.
   Местный житель уступил им саманный сарай, но без крыши перекрытия, над полом чистое небо. Как смогли, накрыли палками и снопами камыша, наносили глину, чтобы ветром камыш не развеяло, поставили печь и стали жить.
   Сюда и приехал наш освободитель. Большим отдыхом не пользуясь, с медалью "За отвагу" и орденом "Красная звезда" пришёл на Зеленгинский судоремонт. Приняли на токарный станок. Работал до 1947-го года, получая мизер в деньгах и 600г хлеба по карточкам. Отчего ушёл на фронт, к тому с великой победой вернулся.
   Вернулся с кипящего, бурлящего жизнью края России, а здесь патриархальная жизнь да ежедневный гул токарного станка. Хочется большего, кипучего, в поток энтузиазма. На семейном совете решили, что Алексей с Катей поедут в город, в большую жизнь Астрахани. Были сомнения в правильности решения - уехали.
   Алексея приняли токарем на рыбокомбинат имени Микояна, а Катюшу на тот же комбинат работницей в столовой. Дали место в общежитии, осталось дело за пропиской. А вот с пропиской им отказали на основании того, что они жители сельской местности,- изгои! В паспортном отделе милиции предложили покинуть город в течение 24 часов.
   Я перестал вести запись рассказа, вышел в летний коридор покурить, видимо, вид у меня был расстроенный, старик спросил:
   - Ты что нахмурился, думаешь, я вру?
   - Просто вспомнил подобный случай со мной. Служил я авиамехаником в Орске, демобилизовался. Тоже хотел устроиться в Астрахани, но от резкой перемены климата заболел, а остановился у сестрёнки на квартире, где она снимала комнату, учась в медучилище. Её хозяйка предложила мне переночевать на полу в зале. У меня быстро поднялась температура, лежу на старье. Сестрёнка вызвала скорую помощь, приехали, но, узнав что я сельский - уехали, не оказав первой помощи: не прописан - не наш! Уехал в село, мать травами вылечила. Слушай, Степанович, а не в аду ли мы живём? Тогда за какие грехи? Где мы жили и - каким существом?
   - Дааа, после жизни в России нам ад не страшен.
   - И куда ты потом подался?
   - Куда, куда, село должно кормить, говорит, корми и не рыпайся, в село, куда ещё. Поступил на рыбокомбинат имени Куйбышева, в Тумаке, сначала простым рабочим, а уж потом кормприемщиком. Работа хоть круглосуточная, но сытная, правда, с рыбой шутить нельзя, чуть не уследил - протухла! А то и приёмщики в городе облапошат, только смотри в оба, а у меня один. Потерял вес рыбы - за хищение накажут, лишний вес - рыбаков, значит, обворовал, вот так вот. Вот так всю жизнь крутился. Сунешь весовщику кусок осетрины - полный баланс, не сунешь - пожалеешь потом. Тогда хоть такого воровства не было, а сейчас, с оружием на приёмки ночью нападают! Женился, дом вот этот построил не хуже бывшего отцовского. Тот дом и сейчас стоит, живет в нем человек, к давним делам не причастный.
   - Избранница кто ваша?
   - Вера, Вера Ивановна Сосунова, в 75 году умерла. У нас двое детей: Владимир с 1951 года, со мной сейчас живёт, женатым не был. Алексей с 1954 года, живёт в Астрахани, в начальстве ходит, автомобиль личный - "Волга", женат. Всё кажись. Может, что забыл, вспомню - позвоню, ладно? Я ведь так подробно никому не рассказывал. А если начну - отмахиваются. А мне обидно, будто у меня жизнь маслом смазана была.
   - Воинское звание у тебя какое?
   - Гвардии рядовой.
   Прощаюсь и ухожу домой.
   Через пару дней Алексей Степанович звонит мне:
   - Ты где пропадаешь, звоню, звоню...
   - Я без дела не сижу, котельную под газовое отопление строю.
   - Сам?
   - Я никогда никого не прошу, что не умею - спрошу, как суметь, и делаю. Вчера за травкой для телят ездил, дом не велик, сидеть не велит. А ты что хотел?
   - Приходи, - нашёл кое-какие фотографии, письма, открытки, приходи, может для твоего материала, что пригодится.
   Прихожу на следующий день, но встретил Алексея на улице, идёт из отделения милиции, увидев меня - заплакал:
   - Ходил на сына жаловаться, говорю: уберите его от меня, не могу я больше с ним - спиртное пьёт, на постель мочится и всё, милый ты мой. Так он спокойный, не обижает меня да зачем мне это под старость?! А они говорят: "не имеем права", как тебе такое?
   - Они правы, отец за воспитание сына должен отвечать.
   - Его, милый ты мой, государство воспитало, я домой ток проездом забегал, получку отдать.
   - Может, я в другой раз приду, не до меня тебе, а?
   - Ну ладно, потом.
  
   Прихожу через неделю, поздравляю с получением автомобиля "Ока".
   - А ты откуда узнал?
   - В районной газете опубликовано - А.С. Деревенсков.
   - Это брату моему дали, Сашке.
   - Этого не может быть, он же совсем слепой! Дома за руку водят.
   - Ну и что, положено - отдай.
   - Тебе тоже положено, но не дают: " с одним глазом - не водитель"?
   - Значит, знает кого "лизнуть" и как, чем. Не моё дело.
   - Оно конечно. Где ваши фотографии?
   - Вот, друг мой стоит у памятника, где были жестокие бои, - на фотографии мужчина с хорошим телосложением, с очками, с боевыми наградами на лацкане пиджака. Скелеты деревьев без листьев, обелиск косым парусом со звездой в верхнем углу, надпись: "Обелиск на высоте Плахино, 1948 год".
   - Мне тоже приходило приглашение в город Рашкис, Литовской СССР в 1984 году, но приглашение пришло в мае, а нужно было приехать к первому апреля. Специально к празднику смеха сделано. На вот прочти письмо от этого друга.
   - Читаю: "Письмо твоё получил, за что очень благодарен. В письме ты пишешь о своих воспоминаниях, пройденных огненными дорогами войны. Да, Лёша, эти, опалённые войной дороги, эти испытания военных лет, которые выпали на наше поколение, кровавое с Гитлеровским фашизмом, да ещё голод, холод, ранения. Они никогда не изгладятся из нашей памяти. Хотя прошло много лет, но память воскрешает всё новые эпизоды нашей фронтовой жизни. Я помню нашу батарею 76-м.м. пушек, первый бой за Коротяк, гибель Николая Рыкова, наводчика третьего орудия. Он был убит осколком снаряда в первый день, когда мы выступали в бой в августе 1942 года, в лесу. Я и тебя вспомнил, заряжающего третьего орудия, и командира взвода Бойко Николая, он погиб в Беларуси..."
   - Да, эпизоды вспоминаются, - разглаживает грязную клеёнку стола. _ Пушкинские высоты. Аэростат их делает съёмку местности, расположение наших войск. С него же из громкоговорителя: "Русс, собирай щавель, борщ вари"! Вот суки, всё про нас знают. В Верхних Луках тоже у нас эпизод был: с поезда высадились в лесу, развели костры - согреться. Втроём мы пошли побродить ради интереса. Видим: дом стоит, скотина во дворе, зашли. Хозяйка средних лет встретила нас ласково, без боязни. Вытащила из печки чугун с картошкой, яйца на стол, хлеб чёрный, как гудрон, с мякиной. Покормила нас, а о том, что война идёт не знает?! Вернулись в расположение, а тут команда: " Вперёд". Пошли. Пушки на конной тяге, идём долго. У одной развилки дорог меня оставили, чтобы подтягивающимся указать направление, куда наши пошли. Мороз сильный, стою около часа, ноги коченеют. Вижу дымок за лесом. Решил сбегать, посмотреть и заодно согреться. Выхожу к селу дотла - сгоревшее. Иду на дымок, подошёл к подвалу, заглянул туда, а там битком набито жителями. Запах тяжёлый, коптилка дымит, люди голые. Постоял, согрелся и на развилку. Успел, догнал своих, в быстрой ходьбе согрелся. Ночью заняли огневые позиции. Ночью же привели пленных немцев - разведка, трясутся от холода: "Гитлер капут", "камрад" ну и прочее. Нас человек сорок, собрали по тревоге, дали гранаты: лимонки, противотанковые тоже. Пошли по заданному направлению, на станцию Черноземская. В пути увидели убитых наших автоматчиков. Их уже снегом запорошило. Подходим к двум саманным постройкам: ни окон, ни дверей. Залегли рядом, установили два пулемёта. Замерли, следим. Руки мёрзнут, сапоги звенят. Ползут пьяные немцы в маскхалатах. Подпускаем ближе, и пошли их месить! Они орут и тоже по нам бьют. У нас появились раненые, позади нас канава, за ней лес. Справа танки на нас идут на полном ходу, фарами посветят и опять выключают. Командир посылает нас троих на танки. У меня только одна противотанковая граната. Перешли канаву и спрятались за сваленной сосной, затаились. За танками пехота. Подпускаю ближе, для гарантии, и бросаю в гусеницу. Он закрутился. Другой, а их было два, назад и пошёл на наши батареи. Темень, мы заблудились. Ищем своих, а лес полный с немцами, наступают на наши позиции, ну и мы с ними к своим идём, они-то знают куда идти. Холодина, они и мы мёрзнем, как сучки. Они разговаривают, а мы молчим. Подходим к нашим позициям, а наших нет! Отступили, блиндажи пустые. "Наши" немцы в них, согреться. Друг мой на них обиделся: "наши натопили, а они греются"! С последней лимонкой к ним в гости. Открыл дверь и бросил им "мочалку попариться". Услыхав взрыв, немцы пошли друг друга колошматить в темноте, на авось! Наши подумали, что на них немцы пошли и давай по нам шпандорить! Мы целы, в укрытии, над немцами смеёмся. Не думали, что троим удастся устроить такой переполох, надо же!? Около меня взорвался снаряд. Очнулся я у своего старшины в хоз. взводе. Не раненый, очумелый, как оглушенная щука. Ты глушил щук?
   - В детстве. Деревянный молот-колотушка на длинном черенке, сам на коньках, едешь без шума, а лёд прозрачный, рыбу видно. Шандарахнешь над её головой, и она жабры раскрывает, бьётся в агонии.
   - Нужно её быстро вырубать, или уйдёт. Вот и я, видать также трясся, хе-е. Но диск у автомата пустой! А вот смотри, письмо из интерната, - показывает письмо с детским почерком, из Великих Лук. Школа N 5.
   Читаю: " ... к сорокалетию нашему Залу Боевой славы было присвоено звание " Имени 45-ой Гвардейской стрелковой дивизии". От ветеранов мы узнали ваш адрес.... Напишите нам свои воспоминания....", - пишут ученики 8 "а" класса
   - Молодцы ребятишки, всегда меня поздравляли с праздниками, года два, как таких писем не стало. Кому нужен теперь патриотизм. Приглашали нас, ветеранов 46 Гвардейской дивизии, в Астрахань,1987 году. Хорошо нас принимали, даже очень, сбор был со всего Советского Союза. Остановились в гостинице "Лотос". Сфотографировали нас на память, вот я стою. Всего нас 15 человек собралось. Всё, золотой мой, уходит. Вот ноги уже не ходят, - демонстрирует себя стоя, - куда теперь пойдёшь?! Поедешь. А ты пиши, может завтра поздно будет.
   В средине жаркого лета звонит мой телефон, на проводе Деревенсков:
   - Мишенька, приди ко мне срочно, прошу тебя очень. - голос старика плачущий, беда какая-то случилась? Недавно он сына похоронил, утонул в Бушме, а что сейчас? Прерываю свой послеобеденный сон и к дедуле.
   Встретил меня со слезами, обнял, подбородок мне на плечи, успокаиваю, поглаживая спину:
   - Ну что стряслось, случилось? Где у тебя платочек носовой? Ну, успокойся, мой хороший, пришёл я к тебе.
   Превозмогая всхлипывания, рассказывает:
   - Обворовали меня, семь тысяч рублей украли, понимаешь какое дело?! Я их всё прятал, то под матрас, то ещё куда. Потом всё собрал, сложил в конверт и отнёс в сарай, положил за старый телевизор, там ещё железка была, вот так она стояла, - ставит ладонь ребром, - ну и всё! Шлюпка мне мешала во дворе, попросил парней, - называет фамилии, - они мне убрали, потом дров я попросил наколоть, видать в сарай ходили - и денег нет!
   - В милицию заявлял?
   - А как же.
   - И что?
   - Что-что, ругали меня, мол, зачем туда клал? А куда их класть? Ищут, но резину тянут. Я на них жалобу написал, потом только начали искать. Ну, правда, на ково я показал, тот и признался, а денег-то уже тю-тю!
   - Арестовали?
   - Нет, детей у него двое, сам нигде не работает, жалко в тюрьму сажать. Я говорю: пусть телевизор мне свой отдадут, он у них новый.
   -- У тебя тоже новый телевизор, японский.
   - И что, пусть хоть его, а то совсем ничего!
   - На том и остановились? Этот что ли телевизор?- показываю.
   - Ну конечно.
   - Разумно, а меня - то зачем звал, срочно? До тебя, милый мой, три километра топать по летнему пеклу.
   - Ну, как же, ты наш председатель ветеранский, вроде, как староста, кому же я ещё пожалуюсь!?, горем своим поделюсь. Но это ещё не всё, у меня нет обслуги. Была Леночка, молодец, даже пироги мне пекла на праздники, ей богу, не вру, но у меня пропало триста рублей. Я ей говорю: ты признайся - я прошу, но она не призналась, не стала ко мне ходить.
   - Я знаю эту историю, Алексей Степанович, за руку вы её не поймали, милиция криминала не нашла. Её на собрании соцработников обсуждали, уволить хотели, но я её отстоял. Она и сейчас работает, хвалят её старики, кого она обслуживает на дому.
   - Хорошая она, что и говорить, только я ей сказал: ты признайся, я прощу.
   - А ты уверен в своей памяти?
   - Да что я, совсем что ли!
   - Ну не знаю, что сейчас об этом говорить, у Фелисадовой тоже "воруют": приходят к ней разные пройдохи, объедят, обворуют, а она с жалобой на соцработников. Хотели её в Дом престарелых - не хочет, а голодает. В доме срам один, даже у сестры жить не хочет. Милиция там занималась, и наши члены Совета ветеранов у неё дома были - не поддающаяся, умом - хуже дитя.
   - Да знаю я её, у Вальки - сестры жила, ушла, говорит, дом мой разворуют, одни стены оставят. Но я-то не дурак какой. Нанял я одну за 120 рублей в месяц, ходила, а вот после этого случая с деньгами ей муж не разрешил больше у меня работать.
   - Понял, тебе теперь нужна соцработница?
   - Ну, конечно! Милый ты мой. Я что и звал-то тебя.
   - К Ирине обращался?
   - А как же! Она говорит: нет пока свободных девчат.
   - Хорошо, я поговорю с ней, женщины у нас отличные. Молодцы.
   - Они может и молодцы, а Петруха уж, сколько без обслуги, это как?
   - О нём другой разговор, не хотят у него девчата работать на обслуге, и всё тут.
   - Как это "не хотят"?! Обязаны.
   - За три сотни зарплаты обслужить за день шесть человек - не просто с нашим братом! Насильно мил не будешь.
   - А нас как заставляли: за Родину, за Сталина...
   - То время ушло. Сейчас каждый имеет право содержать домработницу, но оплачивать нужно сполна, по договору письменному. Выбирай, что тебе дороже - деньги припрятанные или человек в доме заботливый, что бы пирог к празднику. Около трёх тысяч в месяц получаешь, а за 500 рублей можно хорошую домработницу в селе нанять.
   - Хааа, пятьсот...
   По грязной клеёнке стола гуляют мухи, обсасывая нечистоты. Они на хлебе, оплодотворяются на коричневых стенках стакана.
   -Давай мы с тобой чайку замажем, что ли. Может покрепче что?
   - Ты же знаешь, не балую я себя этим
   - Ну, тогда ладно, спасибо тебе, прости за беспокойство.
   Благодарю за гостеприимство и ухожу в контору сельской Администрации, где расположились работницы социальной службы.
   Здесь уже новая начальница, знакомлюсь. Обращаюсь с просьбой:
   - Майя Зариповна, фронтовиков-то у нас осталось - единицы, а инвалидов тем более. Может, кто-то потерпит временные трудности, а Деревенскому - кровь из носа, но...
   - Хорошо,- вежливо отвечает Майечка,- я постараюсь.
   Возвращаюсь домой, время далеко за полуденное, но жара ещё не спадает. Вижу знакомую старушку, работает с мотыжкой в своём палисаднике:
   - Здравствуёте, Евстафьевна, - приветствую с поклоном.
   - Были здоровы, да сдохли, - ответила грубо, не глядя на меня.
   -Что так-то? - остановился.
   - Иди. Иди, начальник хренов, всё только по себе растаскиваете, сволочи. - подхожу ближе с улыбкой:
   - Значит, я вас чем-то обидел и жестоко.
   - А то нет!? - отвечает злобно. - Мы с детства в неводах мантулили, окопы на трудовом фронте рыли, а как гуманитарка - по себе растаскиваете, да пьяницам, а потом вместе алкаете.
   -Совет Ветеранских организаций гуманитарную помощь не распределяет, для того есть социальная служба. Если поступит к нам жалоба - сразу проверяем сигнал. Там и в районе работает специальные комиссии. Да, много выделяется семьям , где родители пьяницы, но детей их нужно, обязательно нужно поддержать. Я от вас заявлений ни устных, ни письменных не видел. Назовите мне конкретную фамилию, кто гуманитарку ворует.
   - А вы тогда какого хрена заседаете?
   - Вы хотите, что бы я был унтером Пришибеевым, ходил и вынюхивал кто что варит? Гавкал бы на подозрительные ворота?
   - Сосковой целый мешок муки дали, а мне обидно. Она всю свою жизнь на жо... просидела в конторе, а мы в море в шторма рыбачили, нам фигу?
   - Соскова инвалид с детства, совсем одинокая женщина, а в зиму ей нужно купить дрова, уголь ...
   - Иди, иди, заседай ... - грязно выругалась.
   Не убедил, но о личном бронежелете подумал. Могла бы и мотыгой ...
   На отчётное собрание из 800 пенсионеров пришли только трое. Масса вывешена объявлений, а пренебрежение высказано таким образом.
   О гуманитарной помощи прибывшей из Н.З. воинских баз, прошедших срок хранения В США никаких объявлений, но знают все: сколько привезли, кому распределили, но не доложили - " за какую морду"? Стыдно людям, моим односельчанам в глаза смотреть, бросающимся на американские подачки.
   Звонки телефонные от ветеранов чаще во время обеда, так легче со мной связаться.
   После обеда прилёг отдохнуть, ухожу в сонную вязь. Тишину нарушает резкий звонок телефонный:
   - Слушаю вас.
   - Это я, Алексей Деревенсков, здоров будь, Мишенька, ты мне нужен и срочно.
   - Что опять случилось?
   - Придёшь, расскажу, только быстренько, жду.
   Встаю, одеваюсь.
   - Куда опять? - бурчит супруга.
   - Деревенсков к себе зовёт, что-то у него случилось, сбегаю.
   - И когда тебя переизберут?! Самой что ли пойти на собрание, да утащить тебя домой принародно! Ладно бы платили, а то за здорово живёшь. Тебе это надо?!
   - Ты бы не пошла, когда тебя просят? Молчишь? Если бы я не пошёл, сама бы возмутилась: " человек тебя просит, а ты чиковрыжишься", не так что ли?
   Гололёд, скользя, взмахиваю руками, как испуганная птица. Спешу. Одинокому старику в его годах жить очень тяжело. Майечка постаралась выделить ему социальную работницу - надомницу, но по его пенсии нужна с него плата в размере 250 рублей. Дед хочет бесплатное обслуживание, что противоречит закону о ветеранах. Его это обидело, и он от услуги отказался. Спешу, размышляю, разок упал. Мне 68. В сапоге носок сбился, при народе снимать обувь не хочется, дошёл.
   Овчарка остервенело лает за забором, просовывает нос сквозь щели. Стучу в окно тёплого коридора. Показалось тощее лицо, озабоченное. Идёт.
   - Цыц, что ли, пошла отсюда. Она не кусает, - говорит мне за забором, - ей пацаны спички зажженные в нос бросают, вот она и рвёт "удила".
   - Подержи её. Держи хорошенько!
   - Да не укусит она, только понюхает.
   - Что же она воров твоих не "унюхала".
   - Она воров знает, свои. Вот опять меня обворовали, для того тебя и позвал.
   - В милицию заявил? Что опять у тебя украли?
   Входим в тёплый коридор, около переборки стоит подвесной мотор "Ветерок - 8".
   - Вот этот ветерок украли, сволочи.
   - А здесь он как оказался?
   - Милиция нашла.
   - А меня тогда зачем звал? Три км до тебя по обледенице!
   - Не в этом дело.
   - А в чём?
   - Они-то нашли, но попросили меня написать в районную газету им благодарность. Я вот тут написал, но сам не пойму что написал, вот, гляди.
   - Мелко написано, не разборчиво, очки я с собой не взял.
   - Мои примерь.
   Подходят, читаю "послание" с технологией грабежа: "Видать, ломом провод порвали, две лампочки вывернули, понравились, видаца ..."
   - Понял, только газете "повесть" не нужна - "спасибо" и коротко за что.
   - Вот потому я тебя и позвал, ты грамотнее меня.
   - А почему срочно?
   -А как же, я завтра отошлю. Ведь два "Ветерка" упёрли, нашли, спасибо им. - Подаёт мне список четверых работников милиции, написано крупным почерком на весь стандартный лист. "Попрошайки" писали.
   - На вот тебе чистый лист, ручку вот, садись, пиши. - Пишу и спрашиваю:
   -Что же это ты от обслуги отказался?
   - Они 250 рэ с меня, ну их.
   - Оно конечно, если украдут - не так обидно - пострадавший! А тут сам, в живые руки отдаёшь, а?
   - Вот именно. Пиши, мол. Две лампочки ..., ломом всё курочили.
   - Давно бы "ветерки" продал.
   - Сын летом приезжает, за ежевикой-ягодой ездиет.
   Читаю письмо написанное мною. Дед не доволен кратким содержанием, поясняю.
   - Ну ладно, тебе виднее. Ты уж прости меня, кого мне ещё просить.
   - Да ладно, что уж. Сам таким скоро буду, не много ждать осталось. Ну, я пойду? А то коровки мои с поля придут, встретить надо, сено им дать, закрыть на ночь.
   - Ну, конешна, иди, спасибо тебе, выручил. Привет хозяйке от меня.
   Опасаясь пса, я быстро вошёл в ворота. Собака может вырваться из слабых рук хозяина. Закрывая дверной засов, Алексей Степанович посетовал:
   - Спешишь, прям, чаю не попил. Тебе спасибо сказал, иль нет? - говорит в щель калитки.
   - Сказал. Пожалуйста. - для себя добавил:- за то и работаю с вами.
  
   Алексей Степанович мне не звонит. Он вскоре умер.
  
   Отредактировано 12-08-08.
  
  
   Маша-героиня.
  
  
   Ко мне в гости приехала двоюродная сестра моей супруги. Вроде бы недавно - я её знал боевой женщиной, а сейчас с посошком, тяжело идёт по бетонной дорожке с сумками, пакетами и сразу мне:
   - Мишенька, любимый ты наш зятёк, гляди-ка, что я тебе привезла!
   Отвернула ручки сумки, показав две бутылки водки, перевёрнутые вниз горлышками. Она знает. Что путь к сердцу мужчины лежит через конвертируемый "пузырёк".
   - Сейчас я уберу сумку с лекарствами и тогда их вытащим.
   Я обнял (уже купила) горемычную старушку, расцеловались, прошу и помогаю пройти в дом. Её сестрица рада гостье, быстро развернулась с ужином.
   За столом женщины выпили винца за встречу, я гостинчик, хоть своё имею и не прячу.
   - Ну а теперь за упокой, - всплакнула Мария Александровна, платочек к глазам.
   - Какой ещё "упокой"?- встрепенулась Антонина.
   - Племянница наша, Ниночка Райкина - заживо сгорела.
   - Да ты что! Как?
   -Как-как, дом загорелси, она зачем-то в дом кинулась и сгорела, там, в Мордовии.
   - Баааа, жалость - то какая...
   Разговор был до позднего вечера. Было о чём поговорить:
   - Помню, Маша, когда я у тебя был в гостях в Грозном.
   - Я тогда без мужа жила, с дочками. Ты же по делам там был.
   - Дааа, ребят в производственно техническое училище набирал. Работал мастером производственного обучения, вот и ездил по городам и весям. Мне тогда тёща подсказала твой адрес. Мол, съезди, навести горемычную.
   - Да уж, хватанула горюшка, что и говорить. Ни в одну книгу не уместишь, если всё рассказать. Да и кто будет про нас писать, кому мы нужны со своими болячками.
   - А я вот возьмусь и напишу.
   - Тоже мне, писарчук нашёлси!?
   - Я же на пенсии ...
   - Что, правда что ль пишешь?
   - Грешу этим делом, иногда.
   - Но, чур - не брехать! Сама написанное прочту, если что не так - башку ... , - стучит мягким кулаком по лбу мне. - Уж очень Аграфёна Васильевна, покойница, тебя любила! Всем говорила: - Миша мой любимый зять!
   ТАТЬЯНА.
  
   Спрятавшись от июльского пекла под тень навеса из виноградника, Мария Александровна увела меня в своё детство.
  
   Октябрьская революция внесла свои коррективы в культуру семейных взаимоотношений на европейский лад. Если в патриархальной России судьбу молодой семьи решали родители, то теперь замуж выходят и женятся по-своему усмотрению. Теряют смысл слова: выдать, отдать замуж. Хорошо это или нет, вопрос спорный. Процесс становления семьи очень ответственный, т.к. от этого зависит судьба её потомства. Религия всех конфесий придаёт огромное значение организации семьи, включая в процедуру венчание - ответственность не только перед людьми, но перед Богом. Венчаются молодые и сейчас, но глубинного восприятия нет, скорее - дань моде и престижу. Великим грехом был разрыв семейных уз: "Да убоится жена мужа", - говорится в Писании. Эмоциональный характер женщины укрощают все вероисповедания, иногда слишком жестоко, укрепив за мужем право управления семейными взаимоотношениями - патриархат.
   "Руби дерево по себе" - говорит пословица. Потому дворянин женился на дворянке, цари и императоры, крестьяне и рабы "рубили дерево" по своей состоятельности и общественного положения. Современная молодёжь берёт от жизни всё "бодрящее", надеясь к концу жизни оказаться во дворце окружённая слугами. Увы! "Без труда - не вынуть рыбку из пруда".
   Вот и моя героиня - плод культурной революции. С того начала её мама, а Мария, как следствие.
   Татьяна по характеру своему - тихоня. Худенькая, заметно носастая с круглым кожным наростом у носа. Голос слабый, с гнусавинкой, тягучий. Да поди же ты, приглянулась заезжему в Вязовку парню из Чёрного Яра, Саше Вязину. Красивый телом и лицом, судоводитель у рыбаков. Какая девушка устоит перед таким, хоть в него и не влюблённая. На зависть местным девчонкам дала согласие на близкую дружбу.
   1930 год, лето. После дневного зноя, в вечернюю прохладу озеленённых улиц выходит стар и млад. Кто-то себя и соседей балует чайком под дворовым навесом, парни у дворов кучкуются, девчонки у зеркал себя " шпаклюют". Чуть смерклось - прогулка по улице стайками. Старики в окружении внуков вспоминают былые времена, сидя на придворных лавочках. Подростки слушают рассказы, уточняя подробности, с раскрытым ртом впитывают в себя житейские мудрости. Девчата встретились с подругами и, взявшись под "крендель" руки пошли "неводом". То частушки выдадут, подкалывая парней, то песню запоют недавно услышанную по радио.
   Парни оводами "кусают" невест, а то и отзовут какую, а домой отпустит под утро. Время коров доить, а дочь холодной водой приходится будить. Не злобно, сами такие были, тоже и парням утром перепадает от родителей.
   Из Чёрного Яра часто не поедешь на гулянье в Вязовку, пора Сашке решать: - или-или. Коль пришлась девка по душе - чего время терять! Для приличия заслали сватов. Его родителям выбор сына не нравится, да решает теперь он - комсомолец! Её родители не из нищих - середняки, Балыковы! Известные люди своим трудолюбием.
   За свадьбой дело не встало, отвели её, как подобает: с песнями под шатром, с пляской на улице.
   Недолго прожили молодые в Вязовке, родили дочку Машеньку и уехали в поиски постоянного пристанища.
   Их выбор пал на рыбокомбинат Оранжерейный. Дали молодым неплохую квартирку. Татьяна домовничает, Вязов капитанит на рыбопромысловом флоте. Тане сына хочется. Так всегда в молодых семьях: отец без ума от дочери, а мать сыну больше внимания уделяет. Вскоре у малышки Машеньки появился братик Коленька.
   Молодая семья на жизнь не жалуется, живут не хуже других. А судьба вносит свои коррективы. Вязова призывают в Армию, в Военно-Морской флот. Отправляют на службу во Владивосток! В те далёкие годы это событие называли: призыв на действительную службу.
   Красный флот очень нуждался в командирском составе, а Саша - опытный капитан, хоть и молодой. У него семилетнее образование, комсомолец, а значит высоко сознательный, да и статью своей - готовый офицер! Подучили его, теорией напичкали и уже - капитан-лейтенант! Таким его слепили краснофлотцы. Место службы - морская граница.
   Дома с гордостью читали его письма по несколько раз себе и знакомым.
   Татьяна себя грамотой не обременила. Училась тоже в школе, да в голове ничто не остановилось. Сие обстоятельство её не тяготит. В "командирши" не рвётся, а рабочие и без грамоты нужны. Работает на переработке рыбы: "Подай, принеси, сбегай ...". Маша в садике, Коля в яслях.
   Маша очень любит своего братика, как живую куклу, да и похож он очень на папку, о ком она очень-очень скучает.
   На их беду, в четыре годика случился младенческий недуг и братика кладут в больницу.
   Маша торопит маму после того, как она возьмёт её из садика: " Пойдём к Коленьке, скоренечка, он, наверно, плачет, домой хочет.- помолчав немного добавила, - но мы сначала зайдём в магазин, купим ему что-нибудь вкусненького-вкусненького, да, мама"?
   Зашли в магазин, купили печенье, конфеты, напиток "Морс" и спешно в больницу. Пришли, а он умерший. Проносят тельце мимо них в часовенку.
   Такое пережить можно - забыть нельзя.
   Татьяна морально и физически жила тяжело без мужа, а последний случай совсем сломил её. Взвесив, обдумав своё положение, уезжает в Астрахань к своим сёстрам. Её две сестры тоже покинули Вязовку, живут в пригороде Астрахани, посёлок Татароабеловский. Их мужья работают на судоремзаводе имени 10 годовщины Октябрьской революции. Старшая сестра - Мария живёт в небольшой землянке. У неё двое детей. Приняла Татьяну нехотя, но в жилье не отказала -живи "покуда".
   Таня поступает работать в заводскую столовую на кухню. Готовить она умеет, только оплата скромная, что не позволило отдать дитя в садик, хоть цена за садик мизерная, символическая. Малая зарплата - скорее отговорка. Девочка предоставлена сама себе. Сыта она или голодная, Татьяну не очень беспокоит. Старшая сестра думает, что девчушка у младшей сестры обитается, младшая думает - у старшей. Татьяна рассчитывает на обеих. На работу уходила ранним утром на приготовление завтрака холостякам - рабочим; приходила поздно, после отведённого ужина. Пока посуду перемоет, порядок на кухне наведёт .... Никто на девочку не жалуется, она тоже. Дитя не плачет - мать спокойна. Маша - девочка умом одаренная, понимает, что матери она не только не нужна, но и лишняя. Пока было лето, жила и спала на улице. Присмотрела себе тихий уголок между домом Слесаревых и соседским забором. Днём пристраивалась к местной детворе. Они знали положение девочки, приносят из дома ей хлебца, молоко козье, подкармливают. С Машей сиротуют две брошенные кем-то собачки. Она их подкармливает. За что получала их преданную любовь. Спали вместе, в обнимку. Эту компанию стали докучать блохи. Маша собачек на речку, детишки наделили мылом, купаются, блох выводя.
   Вспомнит иногда о ней тётя Груня, пригласит к себе. Обмоет, волос приберёт, накормит, одежду, после выросшей дочки Раисы, Марии отдаст. Если не походит, то перешьёт.
   Татьяна почувствовала в себе неведомое состояние: её, как магнитом тянет, влечёт к молодому, стройному, чернявому формовщику из литейного цеха. Его черные очи тоже ласкают Татьяну. Жгучие взгляды, многозначительное подмигивание, без слов, говорят о взаимном влечении. Пришло время её "гона". Она может и ночи провести в уединении с любимым. Если и приходит домой, то ночью, тихой мышкой.
   Наступили холода, особенно ночные. Тела собачек уже не согревают забытую девчушку. Фёдор Слесарев обратил на не понятное обитание девчушки около его дома. Рассмотрел её место ночлежек. Сердце его заныло жалостью. Он знает чьё это дитя. К тёткам её не пошёл, к матери тоже. Видит, что им до девчушки дела нет говорит супруге:
   - Не могу я больше мириться с её беспризорностью. Ты как хочешь меня понимай, но нужно её взять нам к себе, хоть на зиму.
   - А мы имеем право на то? Нас могут спросить: на каком основании у вас чужое дитё, эксплуатация детского труда?!
   - Да что уж ты, Клавдия ...
   - У неё есть мать, вот и пускай будет матерью, и весь мой сказ.
   - Оно конечно так, но девчушка брошена!?
   И Фёдор не остался безучастным, позвал девчушку в дом, покормил и сказал:
   - Ты, Машенька, нас не бойся, не стесняйся. Если захочешь кушать - смело заходи.
   - А Тётя Клава?
   - А что "тётя Клава", - вошла в кухню хозяйка дома, вмешалась в разговор, - я не кусаюсь, - погладила головку малышке, - голод не тётка. Ты ж ещё маленькая, много ль тебе надо. Приходи, договорились?
   У Слесаревых полным-полно своей детворы, да все мальчишки, а дочь Бог ещё не послал.
   Если в их доме появилось что-то вкусненькое, обязательно угостят Машу: дыни ли душистые или арбузы сахарные!
  
   * * *
   Татьяна набегалась, забеременела, только тогда стала осмысливать своё поведение. Только теперь стала прислушиваться к людским советам. Её Сергей согласен жениться, в дом свой взять Татьяну с дитём, но маманя его встала "на дыбы", как конь не обученный. Она почитает старые традиции, брак и дитя законные. А эта, однажды изменившая мужу, изменит и второму. Сын настойчиво убедил мать взять в дом, хоть "порченую", но сноху. Нравилась она ему и всё тут.
   Татьяна пришла с чемоданом и с "прицепом". Мать буркнула на приветствие сына и снохи, стрельнула взглядом на девчушку, сдержано промолчала, что означило знак согласия.
   После обеда, когда Татьяна и Сергей оставили стол, "бабулечка" прошипела Маше:
   - Поела, помолись боженьке и уходи. Ты мне тут совсем не нужна. Да не вздумай матери передать мои слова - удавлю! Поняла"?
   Девчушка лицом покраснела, слезинки на глазах, мотнула головой в знак согласия и с писком комариным ушла в свои "пенаты".
  
   * * *
   1938 год. Машины сверстники пошли в школу, а ей это не маячит. Сентябрьское солнце ещё жгучее в безветрии, тёплый песочек на улице у дороги, играет, отодвигая от песочного строения назойливого кутёнка. По улице тарахтит телега - фаетон. За вожжами кучер. На заднем сиденье красивый мужчина в морской военной форме, а на багажнике три огромные корзины в форме чемоданов. Взглянула мельком и занялась своей игрой. Услышала голос:
   - Постой-ка друг, девчушка на мою похожа.
   - Трррр.
   Маша вскинула глаза и взвизгнула:
   - Папуленька!!
   - Доченька, родненькая ..., - спрыгнул с колесницы, схватил дочь, поднял её над собой, опустил, прижал к себе... . Кучер смахнул слезу. Нацеловавшись, поставил дочку на ноги:
   - Беги скоренько к маме, порадуй её!
   Маша шустро юркнула в неизвестный Александру двор. Вязов с широкой улыбкой ждёт шум выбегающей жены, но его нет. Так же быстро выбежала Мария и заявила:
   - Мама сказала - её дома нет.
   - Как это?! - поразился военмор.
   - Она с другим дяденькой живёт.
   Александр Лукич сжал скулы, лицом побелел.
   На необычный шум-говор из калиток выглядывают, выходят любопытные. Узнав о приезде отца горемычной девочки, стали подходить ближе. Бабы подолами, мужики кулаками утирают слёзы горечи и радости.
   - Так-так..., - кивают головами в знак согласия с сообщением девочки.
   - Брюхата, ничего не изменить типерича. На пятом месяце.
   - Ни бреши, на четвёртом.
   - Пойдём, папка к тёте Грани, крёстной моей.
   - Дааа?! Садись в фаетон, покажешь нам дорогу.
   - Неее, тут близко, пройдёмся.
   - Давай за нами,- говорит вознице, - А Коленька с мамой?
   Не хочет Маша причинять боль отцу, но врать не умеет. Выжимая из себя слова, шепчет отцу:
   - Он умер, там в Жирельном.
   - А что же мне ..., мне-то не написала, ааа?
   Кума Аграфёна услышала движение повозки, говор людской на улице. Вышла за калитку. Опытный её взгляд определил приезд долгожданного гостя с дочкой на руках.
   - Никак кум Лександра?! - охнула и за платочком в кармашек.
   Александр бросил на Аграфёну взгляд и опустил глаза к долу. Она, утиной походкой спешит куму на встречу. Александр поставил дочку на землю, и Аграфёна, целуя, завыла:
   - Что жа ты нам, так, ни весточки и куды писать не знам.
   - Ну ладно, ладно, моя хорошая, будя, что уж теперь ... Служба такая.
   - Неужто ничево не знал? Вишь, что наделала беспутная. И в ково она така ...
   - Разберёмся...
   Из калитки выглянул кум Иван, вышел, поддерживая пояс брюк рукой на худом теле, идёт с улыбкой на встречу.
   - Встречай гостя, Фёдорович!
   - В казёнку нужно сгонять, что ли? Ну, здорово, что ли, - обхватил статного моряка не целуя, похлопал по спине и супруге: - раскошеливайса!
   - Успеешь! Дай чолэку в дом зайти!
  
   Чёрный Яр.
  
   Проходя мимо Вязовых, двое парней постучались в их калитку. На стук вышла хозяйка дома Прасковья.
   - Здравствуйте тётя Паша!
   - Здравствуйте, откуда вы такие разнаряженые?
   - Из Сталинграда, пароходом приехали. Александра твоего видали.
   - Привет вам он шлёт, вот такой! - развёл широко руки второй.
   - В Астрахань он поехал. Обещал в гости к вам наведаться, потом.
   - С семьёй, говорит, приеду.
   - Бог ты мой, хоть бы на денёк остановился, какая там уж семья! Заходите, коли пришли, что на улице стоять. Каков он из себя?
   - Спасибочки, некогда.
   - Красный офицер! Военмор в форме. Кинжал на боке болтается.
   - Красавец он у вас!
   - Спасибо, есть в кого.
   - Ну, мы пошли?
   - Заходите, я самовар счас поставлю, покалякаем.
   - Нет, тётя Паша, дома давно не были, пойдём.
   - Ну, спасибо вам за весть добрую, стерва.
   - Аааа?!
   - Это я не вам. Привет вашим от меня. - Закрыла калитку с двойным чувством: радости и тревоги. Тревога за сына: не натворил бы чего в горячке обиды. Ты от горя, а оно за тобой. Одно не успеешь пережить, - второе сваливается.
   Беды в их семью сваливались веские, от чего седина рано на висках показалась.
   Прасковья ушла во двор зачищать отплодившие грядки, а мысли роем закружились в голове: Её муж - Лука, из семьи середняка, казак. Прасковья из купеческого рода. Родители не хотели отдавать дочь за "недоумка" Вязова.
   Недоумком он не был, но общался с революционно - настроенными людьми, что, естественно, не устраивало купечество. Прасковья ушла от родителей, тайно обвенчалась с Лукой. Купили швейную машинку и дела у них пошли прибыльные. За год, по наличию капитала, они обогнали Прасковьиных родителей. Она обучена грамоте, предприимчивая.
   Революцию Вязовы встретили одобряюще и не только - Лука ушёл на фронт к красным. После победы Вязов устанавливает советскую власть в своём селе, но действовал по справедливости: эксплуатировал бедняков, жирел на их беде - отдай им наворованное. Отец Прасковьи был жестоким человеком, не щадит ни своих, ни чужих, если чем-то недоволен.
   Не простили Вязову раскулачивание...
   Танюшка - последышь в семье Вязовых, с 1924 года рождения. Ей было четыре годика. Играет с песочком на улице, у дома. Рядом проходит дорога мостовая. В её сторону катит двуколка на рессорах, выездная. Игривый конь идёт красивой рысью. Два пьяных молодых седока - из раскулаченных. Они направили коня на дочку Вязова. Уж около девочки конь сам отвернул к центру дороги, но голова девочки угодила меж спиц колеса, а ножка в проём противоположной. Таким образом её закрутило вокруг оси колёсной. Голова ударяется о настил булыжный, брызги крови...
   В это мгновение пересекали путь, тоже на повозке, двое мужчин. Увидев кровавую расправу, схватили вилы и ими остановили коня. На крик истошный выбежали соседи. Одни осторожно освобождают дитя, другие кулачат пьяных извергов.
   Девочку принесли в медпункт. Хирург принародно исправляет смятый череп и срочно налагает швы. Жива, но умственные способности восстановить не удалось. С этим наказанием её родителей она прожила, забегая вперёд, шестьдесят четыре года! Росла красивой девушкой, женщиной.
  
   Развод.
  
   Александр остановился у кумовьёв Титовых. Гостинцев привёз в "три короба"! Одних игрушек - короб! Мария собрала друзей и подружек, показывала игрушки, а предназначенные братику Коле - подарила мальчишкам. Даже собачкам своим даёт понюхать плюшевые игрушки.
   Аграфёна Васильевна, когда кум с кумом в кухне обсуждали свои дальнейшие действия, показывает своим подругам наряды для бывшей жены Вязова. Бабёнки ахают, охают, языками щёлкают от зависти. За этим занятием их застал Александр:
   - Вооот, старался...
   - Что и говорить, богатые гостинцы!
   - И кто же такое носит? Не для сельских баб!
   - Покупал лучшее. Носят, многие носят. Жизнь пошла в гору, можно себе уж многое позволить, только бы войны не было.
   - Слыхать там о ней или нет?
   - Трудно сказать, да и говорить не велено. Пока всё тихо, мирно.
   - Не приведи Господь. Жизнь и в правде налаживаться стала.
   - А знаете что, раздам, пожалуй, я вам, то, что ей предназначалось! - резко махнул сверху в низ ребром ладони. - На, кума, тебе вот этот отрез.
   - Да ты что, Бог с тобой! Не по Сеньке шапка. Дорогой, нибось. - сама уж к груди материал подносит, - Цвет с лицом совпадаеть?
   - Клавдия, на-ка этот костюм мальчиковый, своему огольцу отдай, пусть вместо моего пофорсит.
   - Ты что!? Нееее. Ни по-моему чумазику.
   - Хочешь сказать, что пока своего найдёшь - шесть чумазиков перемоешь?!
   - Нууу, до такого не допускаю.
   - Бери.
   Так и раздал всё кроме дочкиного одеяния.
   Через два-три дня, когда уж и Прасковья приехала повидаться с сыном, да разведать: что к чему, поехали в центр города вместе с дочкой.
   Сначала Маню в парикмахерскую сводили, причёску модную сделали, с завивкой волос, потом пошли по магазинам.
   Купили дочке кофточку с матросским воротом, белую же юбочку плиссированную. На голову Аля-модерн панамку. И, как заключение, для полного детского счастья - ридикюль - маленькая дамская сумочка с ремешком через плечо. Обмыли всё, посидев в ресторане "Волга".
   На семейном совете решено брать развод и немедленно.
   Капитан первого ранга Александр Лукич Вязов откомандирован в Мурманскую флотилию с месячным отпуском для решения семейных дел, да отдохнуть с ними на курорте или в доме отдыха. Он планировал отдых в Астраханском санатории имени Кирова, расположенного в Могое.
   Татьяна прячется от взор людских. В её адрес слышались насмешки, подначки ...
   На суд, который состоялся в старом деревянном клубе, она пришла одна, в стыдливом одиночестве. Неумелый макияж не может скрыть болезненный облик, подурневшей от запоздалого раскаяния. Кинет взгляд на мужа-красавца, на дочку, будто чужую и снова глаз взора в пол. Душу щемит, а слёз нет. Сама решала свою судьбу - самой и расхлёбывать её.
   На развод согласилась кивком головы. От дочки не отказывается, но знает - в свекровином доме ей место не уготовано.
   - Дитё не делимо, - заявил судья, - не вещ, не чемодан. Девочке девять лет. Ей уж можно доверить решение своей судьбы.
   - Машенька, - обратилась заседатель, - положи сумочку, выйди сюда на сцену.
   Маша стесняется собравшихся людей на суде, колеблется, но вышла. Окинула взглядом зал, на мать взглянула с сожалением. Руки повесила, как ивы ветви, на глазах слезинки.
   - Мария Александровна Вязова, ответьте суду - с кем бы вы хотели жить?
   Маша заплакала и убежала со сцены к отцу. Обняла его за шею и уселась к нему на колени. Он обнял дочку, вынул из кармана гражданского костюма платочек, протёр свои глаза, потом повернул лицо дочери к себе, промокнул её щёки. Судья достал платочек, заседатель тоже. В зале облегчённый вздох. Тишина, потом раздались не аплодисменты.
   Татьяна спешно покинула зал, но её вернули, для подписи соответствующих документов.
  
   Север.
   Отказавшись от Татьяниных алиментов, в присутствии суда, Вязов с дочкой, со своей матерью уезжает в Чёрный Яр. Срок его отпуска заканчивается, и он уезжает в Мурманск для прохождения дальнейшей службы, оставив Дочку с матерью.
   Пока решался вопрос квартирный в Мурманске, прошёл год. Там Александр встретился с другой женщиной, приехавшей из Сердобска в поисках своего счастья.
   Как только решился вопрос с квартирой, Александр забирает к себе Марию.
   Приехала она с женщиной, приехавшей из Мурманска в Чёрный Яр для оформления наследства после смерти матери.
   Квартира у Вязова - двух этажный особняк, заброшенный, заваленный снегом под крышу, в посёлке Белокаменка. К этому времени у Марийки появился братик, назван именем - Николай - Коленька. Он очень похож на умершего Колю, а значит на отца так, будто в мир вернулся тот братишка.
   Матросы с корабля пришли откопать дом, благоустроить его. Соседи - финны и карелы, встретили новосёлов с доброй душой. Помогли бытовыми приборами: кто стулья подарил, кто-то стол им письменный смастерил. Женщины подарили кастрюли, сковороду. Сами купили ковёр на стену, на пол для детей.
   Маша весь уход за малышом взяла на себя, она уже большенькая! Мачеха рада такой помощнице и всю домашнюю работу переложила на неё. Благодарностей за это от мачехи не перепадало, перепадало и сильно за малейшую оплошность. Невзлюбила чужую дочь и ...
   При отце мачеха ласковая, а без него - мегера! Он всегда в море, на охране границ, мачеха пропадает на работе, в торговле. Часто приходит поздно, иногда приводит себе мужичка, а падчерице, сквозь стиснутые зубы: "Продашь - глотку перегрызу. Запомни"!
   Вывешивая на морозе стираное ей бельё, Мария застудилась, поднялась температура. Мачеха была вынуждена не пойти на работу. К постели больной даже не подходит. Мане очень хочется есть, хотя бы чайку сладкого попить. Просить о том мачеху - раздражать не хочется. Встала с постели сама, пошатываясь, подошла к столу. Ослабшими руками налила себе чашку чая. Мачеха полдничает за этим столом, из-под лба наблюдает. Мария набирает ложечкой сахар из сахарницы, но скользкую крышку не удержала, уронила. Крышка ударилась о край сахарницы, развалилась пополам.
   Раиса Яковлевна озверела, обухом ножа ударила по фалангам пальцев. Брызнула кровь. Мачеха взвизгнула: "Поганка! Поесть по -человечески не даст, тварь такая"!! и ушла. А палец безымянный на всю жизнь Мариину остался крючком.
   Ещё не выздоровев, Маша заметила очередного повесу. Дождалась, когда мачеха с хахалем уснула, мышкой тихой в их комнату - спят, голые, в обнимку. Увидела на столе наручные часы пришельца, взяла их и ушла из дома. Время летнее, тепло. Закопала часы во дворе и ушла в интернат.
   В посёлке ничего не скроешь, ничто не утаишь. В интернат её приняли с пониманием. Молва о бедолаге разлетелась быстро. Общество сурово к обидчикам. В магазин к Вязовой пришла ревизия, в не удобное для неё время и она "загудела" на пять лет за решётку тюремную.
   Грянула война с фашистской Германией. Отец на боевом корабле, Маша в интернате, Коля в Доме ребёнка. Мария часто бегает на свиданье к братику. Часто навещает его.
  
   Бремя войны.
   Фронт стремительно идёт на восток. Из Мурманска детей и раненых эвакуируют. Погрузили, посадили на баржу и повезли от бомбёжек подольше. А куда не понять.
   В трюмах дети не отделены от раненых. Просыпается Мария ночью от холодного прикосновения, оказалось: сбоку лежит мертвец. От такого соседства убежала на палубу. Солнце над горизонтом, а в небе странный самолёт. Эвакуированные на барже называют его "рамой", мол: самолёт разведчик, немецкий.
   Вскоре в небе появилась огромная масса немецких бомбардировщиков. Баржу охраняют зенитные батареи с обслугой из девушек. Они открыли шквальный огонь, три самолёта сбили. Немцы потопили буксировщик их баржи, при этом перебит буксирный трос. Баржу понесло в море.
   Шторм и синее-синее небо! Вскоре появились самолёты с не понятными опознавательными знаками. Побарожировали немного и улетели. Потом появился другой буксировщик. Долго ждали его. Подошёл, забуксировал и в Кронштат.
   Самолёты с непонятными знаками отличия, но советского производства, на водных лыжах подвозят продукты к барже, голода Маша не чувствует. Благодетелями на тех самолётах оказались французы из авиасоединения "Нормандия - Неман".
   Долго стояли в Кронштате.
   Слух о пришедшей барже с детьми из Мурманска дошёл и до капитана второго ранга Вязова. С помощью матросов отыскал он свою дочь. Радость встречи пером не описать!
   - Папа, тебе тяжело меня на руках держать, отпусти...
   - Как съешь все шоколадки - отпущу непременно! - прижимает к себе горячее тело дочки.
   - Я уже не хочу шоколад, можно остальное я отнесу раненым?
   - Ох, ты, добрая душа, отнеси, конечно, конфеты тоже, если сама не хочешь съесть.
   Их радостную встречу наблюдают люди с берега и с баржи. Маша слышит шёпот: "Комсоставская-то девчушка...". Что это означает, не знает. Но потому, как к ней стали относиться уважительно, поняла, что её папу здесь уважают.
   Отец знает о аресте Раисы, но где сейчас его сын, не знает. Надеялся, что он здесь же на барже. Мурманск подвержен бомбардировке, наверняка и Дом ребёнка вывезен, но куда? Отец забирает дочь, решил отправить её домой к матери. И снова счастливый случай: в Астрахань уезжает от войны женщина. Она согласилась взять Марию с собой.
   Александр Лукич подготовил дочке сопроводительный документ с обязательным содействием всем службам охраны проезда, как дочери воюющего высокопоставленного командира. Снабдил большим набором сухого пайка и документом на получение ежемесячного денежного пособия, для проживания дочери у его матери. Дал большую сумму денег наличными.
   Ехали попутными поездами, тогда их называли "500 весёлый". До Сталинграда поездами, от Сталинграда до Чёрного Яра на военном автотранспорте. Попутчица сдала девочку её бабушке, а Машу поблагодарила за сытное питание.
   Бабушка встретила внучку со слезами радости.
   Больную Татьяну уж не узнать: похорошела, волос на голове пышный, красивая причёска, но с непредсказуемым поведением. Две другие бабушкины дочки уже работают в колхозе под девизом: - "Всё для фронта, всё для победы".
   Бабушка тоже имеет льготы, как мать старшего офицера. Она грамотная, тоже работает на местном телеграфе. Маша домовничает, опекает Татьяну. С ней ухо нужно чутко держать. В эту красивую особу влюбился солдат из стоящей здесь воинской части. По гостинцам, которые он приносил Танюшке, видно - не рядовой. Отозвала его, как-то, Прасковья и рассказала о состоянии умственных способностей дочери. Парень от такой новости побледнел
   - Не ходи ты к ней, сынок. Не тронь её невинность.
   - Я не позволю себе сотворить ей пакость, будьте уверены, но позвольте мне её, хоть иногда, видеть? Пожалуйста?!
   - Если без баловства и не часто ...
   Парень сдержал своё слово, заходит изредка и всегда с гостинцем.
   Марии было поручение относительно Татьяны - "бдить".
  
   Беглянка.
  
   Во время войны дети быстро взрослеют. Маша давно обеспокоена судьбой своего братика. Когда возвращалась с Севера, расспрашивала многих: куда могли отправить детей из Мурманского детдома, но в ответ пожимают плечами. Ничего вразумительного не могли сказать и дети, по одиночки и группами бежавшие от войны. На Машин вопрос: "Куда едете вы"? отвечали: "В Ташкент. Там тепло и можно жить под открытым небом". "Ташкент - город хлебный, он там буханками растёт", - отвечали другие. Многих детей вывозят в Среднюю Азию. "Нужно там искать Коленьку", - решила Мария.
   Добровольно бабушка её не отпустит. Не предупредить её тоже нельзя - переживать будет, мало ли на что подумает. Заранее заготовила еду, денег и после того, как взрослые ушли на работу, уехала, оставив записку, написанную скверным почерком: "Я уехала искать Колю. Найду, тада приеду. Простите меня".
   Проще всего попасть в Ташкент через Баку. Там паром на Красноводск. Ранее выданная сопроводительная записка годна только до Астрахани, а далее будет думать, и решать на месте.
   Ранняя весна 1942 года. До Астрахани доехала на попутном товарном поезде. Долго добиралась до Азербайджана, но доехала без особых приключений. Здесь изучила движение судов на Красноводск и выбрала себе сухогруз с разным грузом. На него не просто пройти незамеченной, тем более - совсем постороннему дитю, но и тут сделала всё, как надо!
   Всё время ей мешает сумка с вещами и с едой. Пришлось её припрятать в потаённом месте на всякий случай, но к ней более не вернулась.
   Присмотрела упаковку ящиков на палубе под брезентом, туда и юркнула незамеченной. Запах от ящиков исходит вкусный, но шмон наводить себе не позволила. Чистая совесть - легче жить.
   Рейс долгий, а голод о себе напоминает. Ёжится в нерешительности, а запах колбасы к себе манит. Ночью обшарила ящики, достала палку колбасы. Отломила для себя сколько очень хотелось, остаток всунула обратно в ящик. Пароход идёт долго, пришлось съесть и вторую часть.
   Наконец-то Красноводск, Уж думала до него не доехать, так долго были в пути.
   В порту удалось выйти незамеченной, а вот на вокзале попалась под бдительный глаз стража порядка. По югу СССР много шныряло разного сброда, в том числе и дезертиров, а уж о маленьких беженцах говорить - только время терять.
   Марийку за руку и в детский приёмник, а из него в детдом в городишко Хоканд. Машу это не смутило, даже хорошо, она сможет навести справки от беглецов с разных концов Союза.
   В Хоканде для детей всё готово: баня, парикмахерская, чистая постель, заботливые няни, воспитатели и конечно - столовая, с южной кухней.
   В свободное от учёбы время водят, возят на экскурсии или просто немного пожить на природе в палатках.
   В стране война кровопролитная, а детям отдают всё лучшее.
   К поискам братика Маша подключила и дирекцию детского дома. Долго искали Колю, нашли - в Архангельске! Заодно установили её родственников проживающих в Астрахани. Помогли Вязовой вернуться к бабушке. Они тоже ищут внучку.
   Прасковья не из мстительных, из всё прощающих, безмерно любящих.
   Встретила внучку с потаённой гордостью: " Наша порода, боевая, решительная. В меня пошла ...".
   * * *
   На том Маша не успокоилась. Она теперь знает где её братик. Пока Архангельск без немцев, Мария, так же тайно, уехала в поиски.
   Проблем дорожных было много, обо всём рассказать - читать устанешь! Теперь она с большим опытом! Вот и Архангельск. Здесь она не долго блуждала в поисках приюта.
   Коллектив приюта тепло встретил отважную девчушку, покормили ёе, дали место для ночлега. На второй день разрешили Марии погулять с её малышом. Спохватились поздно вечером - исчезли! Милицейский поиск ничего не дал.
   Братишка не из нытиков, охотно пошёл на приключения с любимой сестрой. Если нужно где - то "пришипиться" - выполняет наказ беспрекословно.
   Беглецы махнули на Ростов, с расчётом попасть на Сталинградское
   направление. Приехали в Ростов, а здесь суматоха, крики, стоны, матерщина, на парочку детей не обратили внимание. На вокзале беглецы не мельтешат, маскируются в его околотке. Пока есть деньги - с питанием проблем нет. На базаре всё можно купить.
   Прошёл не один день, но уехать нет возможности. По ночам уже холодно, на голой земле Маше не страшно, боится застудить мальчишку. Уже темно, а прикорнуть негде. Мария обратила внимание на бродячих собачек. Они скучковались на просторной крышке люка канализации. Прогнали собак, здесь и заночевали. Это первый день ночёвки в Ростове.
   Утром осмотрелись и поняли, что канализация исходит от хлебозавода. То-то всю ночь пахло хлебом!
   На приблудную парочку обратили внимание работники хлебозавода. Подошли два старика поинтересоваться. Маше скрывать нечего, она совершает героический поступок. Деды одобрили её действия, принесли душистого хлеба, молока. Чем ещё помочь в такое время!?
   В последнюю ночь Мария проснулась от людского шёпота - женского и мужского. Мужчины бесцеремонно поднимает ребятишек, женщина отговаривает их от неприятной затеи, но на нё цыкнули и детей куда-то повели. Сопротивляться бесполезно, звать на помощь некого.
   Идут по ночному городу запутанными улицами, проулками. При блеклом утреннем рассвете Мария поняла куда их привели - кладбище! Ввели в какой-то подвал, погреб ли пахнущий сырой землёй, втолкнули и закрыли. Женщина продолжает негодовать, там, за затвором:
   - Вы, сволочи, мне жизнь, молодость мою сгубили, теперь до детей добрались!
   - Закрой своё поддувало, сработаем с ними раз-другой и отпустим.
   Маша из разговора поняла, что взяли их не на "суп", а на какую-то подставу или что-то в этом роде.
   Утром луч света через щель затвора, осветил помещение с очень низким потолком. Стоять можно только на коленях.
   Холод, сырая земля с неприятным запахом и мёртвая тишина. Вскрикнет где-то ворона, цвиркнет птаха и опять тишина. Пробуют отвернуть затвор, но им оказалась глыба отесанного камня - склеп! Влипли! Кого и сколько времени теперь ждать? Чем всё это кончится, когда? Хоть бы соломы на пол бросили, холодно же. Сидят молча, бороды на коленях, голодно. Время ожидания становится невыносимым. То заснут, прижавшись телами друг к другу. То снова сидят в той же позе.
   Ночью Марию разбудил скрежет отворяемого затвора. В склеп вошла женщина знакомая по ночному силуэту, и голосу. Кто она, какого возраста, не понять, но не из молодых.
   - Ребята, только тихо, - приложила палец к своим губам. - Сейчас я вас выведу отсюда, и пойдём на вокзал. Примерно через час уходит поезд с эвакуируемым оборудованием. Я договорилась кое с кем, вас посадят.
   - А дяденьки вас не побьют за это, кто они?
   - Перепадёт, что и говорить ... Нехорошие они люди.
   - Воры?
   - Ещё какие!
   На вокзале, где паутина рельс расширилась, незнакомка просит детишек немного подождать, ушла куда-то.
   Ждать пришлось недолго. Пришла с какой-то женщиной, показала ей детей и отозвала в сторонку Марию:
   - Вот возьми, - подаёт тряпицу завязанную узелком, - пригодится, но только на крайний случай, поняла?
   - А что здесь?
   - Прячь под одеждой, потом увидишь, поняла? Мне нужно уходить и так много время потеряла. Нужно срочно "мотать удочки". А ты молодец, ради братишки пойти на такое!
   Женщина обняла Машу, подошла к мальчику:
   - Ну, давай руку, прощай. Слушайся сестрицу, она у тебя герой!
   Махнула ладонью на прощанье и исчезла в ночи.
   Подошёл ожидаемый поезд с короткой остановкой, ребят втиснули в товарный вагон, и они покатили в сторону Сталинграда.
   В Сталинграде добрые люди передали детей военным девушкам.
   - Бедняжки, - хлопочат с детьми, - посмотрите, что творится: - немцы прут, а вам вздумалось кататься...! Галя, давай их в теплушку, распорядись там ...
   Ребят накормили, обогрели и вскоре отправили домой на военной, попутной машине.
   Узелок Маша развязала ещё в поезде, уединившись от посторонних глаз. В нём оказались два золотых кольца, четыре золотые серёжки и золотой крестик на цепочке.
   - А мне та тётя, вот,- вынимает Коля из-за пояса штанишек ложку, - что воткнула.
   - Ух, тыыы, тоже что ли золотая?!
   Ложка, как выяснилось потом, не золотая, позолоченная.
   Перепало Марийке от бабы Паши, но без применения физических воздействий.
   - Догадалась, куда ты усвистала, но разве можно так себя подвергать и дитя опасности на каждом шагу?! Война ведь идёт, а тебе всё, как игра. И что прикажешь потом отцу твоему говорить, случись, что с вами? Цепь прикажешь на тебя надеть, ааа? Скажи на милость!
   - Мне Коленьку очень жалко было, я же ...
   - А теперь какие планы, говори сразу.
   Маша насупилась:
   - В школе учиться буду.
   - Давно бы так. Ходила: с пята на десята! Что знала - забыла, небось.
  
   * * *
   Маша стала надёжной помощницей в бабушкином доме, даже если она была в школе. Учителя отпускали её на большую перемену домой, прощали возвращения с опозданием, что было редко. За это время она должна покормить Татьяну с Колей, заквасить молоко с утра вскипяченное, остывшее уже. Помыть, убрать посуду.
   Взрослые на работе с режимом: " От светла, до темна".
   В 1943 году вернулся с фронта отец, комиссованный по инвалидности. Защищая Ленинград, с автоматом в руках, попал под шквальный огонь немцев. Тяжёлое ранение в голову и долгое лечение в госпитале, где ему провели вскрытие черепа. И что теперь?
   Научился делать сани для колхозных нужд и для фронта. Жил с матерью до конца войны, ожидая возвращения жены из заключения.
   Семья теперь в сборе, нужно отдельное своё жильё. Решили податься на Оранжерейный комбинат. Здесь Вязова помнят, уважают, предложили руководящую должность - мастер плота. Работа не очень хлопотная: к причалу поставить суда, пришедшие на комбинат с рыбой. Распорядится раскладкой рыбы по её качеству и виду. Какую рыбу оставить на переработку на месте, какую отправить в Астрахань.
   Дело хорошо знакомое, но не по душе. Его тянет к себе морской флот.
   Поработал два года и уволился.
   Собрали пожитки в узлы, в чемоданы, уложили на санки и глава семьи потянул их за собой в сторону железной дороги, а это не близко, в степь. Капитан второго ранга ведёт по скрипучему снегу санки, сверху багажа сидит сынишка. Раиса Яковлевна с падчерицей замыкают шествие.
   Вокруг холодная, заснеженная степь с холодным, пронизывающим ветром, безлюдно. Отец идёт хорошим ходом со своими мыслями. Женская половина отстаёт. Одежонка на них послевоенная, изрядно потрепанная, такая же обувь. Раиса в штиблетах, а у Маши на ногах тёплые бурки, не одной ей ношеные, с галошами. Отстали значительно. На пути им встретилась старая ветла с выгоревшим дуплом. Раиса устало привалилась к нему спиной, осматривается и говорит Марии:
   - Как ты мне осточертела - передать невозможно. Законопатить бы тебя в это дупло и спалить.- скулы желваками.
   Маша опустила голову, хотела продолжить путь, но Раиса ухватила её за рукав:
   - Стой, сучара, анну скидавай бурки, у меня ноги озябли. Быстро!
   Мария сняла обувь, передала мачехе, стоит в носках, сшитых из старой фланели.
   - На, одень галоши и топай.
   Попутно их догоняет мужичок едущий в телеге, сажает женщин. Догнал Вязова, предложил воспользоваться транспортом.
   Отец увидел перемену обуви, догадался чья инициатива:
   - Что же ты с девчонкой так, по-зэковски!? А ну, снимай сейчас же, одень дитя! Надо бы тебе за это по физиономии, да при постороннем человеке неудобно...
   - Я что, мёрзнуть должна, чай она помоложе меня, кровь горячая...- Снимает бурки нехотя.
   До села Лиман дорога длинная, тряская. Мужчины разговорились о житье-бытие:
   - Сейчас, если не иметь домашних животных, хоть и налоги большие, жить тяжело, - рассуждает водитель жеребчика. - Мы вот в степи, не учтённое содержим: молоко, мясо своё. Так до лучших времён и продержимся.
   - А меня на флот тянет. Решил в Азербайджан податься, там люди с моей профессией нужны. Много людей на фронте полегло, флот есть, а капитанят бабы. Хочу на рыбный промысел податься, дело знакомое.
   - Оно конечно, призвание, но рыба она и есть рыба. Нам тоже "капитаны нужны", но только баранов водить на выпас. Житуха сытная, что и говорить.
   Прикинув "за" и "против", до Лимана Вязовы не доехали, подались к кошарам, где живёт случайный спутник- скотовод. Здесь оказалась пустующая землянушка, куда и поселились Вязовы. С отоплением проблем нет - кизяк, а его очень много. Поселились. На новоселье завалили барана - ешь, сколько твой желудок поместит.
   А вот со школой проблема - далеко Марию возить. Пришлось отправить, на её радость, к матери.
   Не долго пас овец военмор - уехал в Баку. Вызывал туда дочь, но бабушка её не пустила - самой нужна. Мол, окончит школу, тогда сама решит, где ей лучше. Так и жила у бабушки до окончания семилетки.
  
   Юность.
  
   При сталинском режиме сельские жители не имели паспортов. Если куда-то нужна справка или что-то в этом роде, то её всегда можно получить у секретаря сельсовета. Переселение без паспорта свободным не было - кабала, но вслух о том не говорили. Расстаться с колхозом или со своим селом можно после службы в Армии, после учёбы в учебных заведениях, откуда направляют по необходимости.
   У Марии Вязовой пока свобода выбора: или колхоз на всю жизнь или поездка на учёбу, а там поминай, как звали. Окончила семилетку, и уехала к крёстной в Астрахань.
   О Машиных героических поступках здесь наслышаны, приняли её с радостью. Крёстная искренне хочет помочь девушке в её трудоустройстве. Учиться далее Маша не желает. Спешит к самостоятельности. В Академики она себя не готовила, главное - найти интересную работу, а там замужество и дети. Желательно много детей! Ей скорее хочется быть матерью. Муж должен походить на её отца, тоже моряк или речник, но в форменке. Такого можно встретить только на флоте. Сходила в Управление Каспийского пароходства (КАСПАР), знакомые крёстной матери Титовой помогли пристроить ученицей матроса на баржу рейдового перелива нефти в мелкосидящие баржи ( Рейдтанкер). Задача простая: - знать корпус судна по частям и узлам; обслуга швартовки, уборка, помывка палубы и кают. А ещё будет лучше, если научишься еду готовить и чем вкуснее, тем лучше! Раньше выйдешь в передовики Пароходства.
   Баржу их отбуксировали на рейд после устья Волги, где из танкеров, приходящих из Баку, перекачивают нефть. Отсюда её везут на нефтехранилища в Астрахани. Во время стоянки в городе у нефтебазы есть возможность побывать на берегу, даже съездить к родным. Путина на Волге от ледосплава, до ледостава. Зиму отстаивают в городе на своих ремонтных базах и стоянках. Питание на всех судах за счёт предприятия и не плохое. Вахта круглосуточная - шесть часов, через шесть. Никаких выходных и за них отгулов. Если нефтепродукт менялся по качеству, то танки промывают, вытирая ветошью насухо. Этим занимаются портовые рабочие, как правило - женщины. Её крёстная Аграфёна работала барж мойкой. При этом - бригадиршей!
   На каждой барже есть рули, хоть она не самоходная. Вахту у руля и Марии приходится нести, рулить, кода это нужно.
   Работа нравится. О её специальности сложена народная частушка: " Пароход баржу ведёт - вахта семечки грызёт"!
   На буксировщиках установили радиостанции. На всех их, на мачте у клотика повешены мощные динамики прозванные колоколами, за подобие формы. Через них транслируют радио из Москвы. Радисты судов звучание динамиков не ограничивают: " Пусть слушают береговые жители и иже с ними". Движение каравана не быстрое, пока пройдёт населённый пункт "музыкант" можно прослушать последние известия из столицы. Часто передают песни по заявкам радиослушателей.
   Мирная жизнь, особенно сельская, просит тишины после изнурительного труда на полях и на лову. " По просьбе трудящихся" в стране запрещены громкие звуки, без явной необходимости. С той же мотивацией автомобильные сигналы.
   Команды барж без радио, что глухонемые. Тогда им предложили от ветра генераторы. От них и радио и зарядка аккумуляторов для освещения и сигнальных огней. Теперь на Волге тишина и на каждой барже ветряки.
   Сообразительные сельчане увидели в ветряках дармовую силу, стали активно строить ветродвигатели для полива своих огородов. Вскоре берега рек ощетинились лопостями причудливых конструкций.
   Все эти житейские изменения проходят на глазах Марии и это её радует.
   * * *
   Мама Таня живёт рядом с крёстной, заходит к сестре Гране табачку понюхать. По интуиции определяет когда у Граньки пирог на столе, гости ли заявились к Титовым. Аграфёна не знает вкус пирогов сестрёнки, но о её хороших кулинарных способностях - наслышана.
   О приезде своей старшенькой, а у неё уже своих четверо девчат, тоже узнала, решила взглянуть на неё.
   Мать появилась с задней калитки. Маша узнала мать, лицом покраснела, сверлит её глазами чёрными. Обида давно забыта, а кровь родная вскипела радостью. Привстала со стула, но осадила себя. Очень хотелось посмотреть на реакцию матери.
   - Воо, прётся, Шабанова корова, - тихо гнусавит крёстная.
   - Буд-то дел дома нет, - говорит Клавдия Аграфёне, а Татьяне: - ищешь что ли ково?
   - Валька моя у вас не была? - сверлит в прищур маленькими глазами дочь. - Никак Мария приехыла?
   У Маши перехватило дыхание...
   - И де иё черти носять? Шабанова корова.
   - Садись, - грубо пригласила сестра.
   - Некогда. Де вот теперь иё искать? Чушке жрать нужно давать, а иё нет. - ходит не спеша.
   Мария со стоном убегает в дом, упала на кровать, рыдает с писком в голосе. Женщины растерялись:
   - Ех и сволочь ты, мамаша хренова, - шипит Клавдия на ещё не ушедшую Татьяну,- Рази можно так!? - ввёртывает жгучие слова баба Шура. - Неужто серце не ёкнуло? Кровинушка чай твоя! Дооочь!
   - Какая она мине дочь, кыль с малолетства отобрана.
   - Да не уж то совесть твоя не заговорила?
   - Да пошли вы к ... матери, на себя поглядити, нахохлилиси, как карги. - оборвала подруг Татьяна и ушла через переднюю калитку. Буд-то смерч прошёл над душами женщин. Остался лишь в сознании звучать её гнусавый голос.
   * * *
   Маша заметно повзрослела, а за время работы на барже и вовсе заневестилась. Иногда случалось бывать на танцах, и местные парни обратили на неё особое внимание. Её смуглое, черноокое лицо, красивая укладка пышных волос с крупными кудрями и ладная фигура покорили молодость. Роста она не богатырского, а значит подходит к большому кругу её поклонников. Кто-то просит лишь на танец, кто-то нахально хватает за руки. Другой парень ожидает момента, когда можно пообщаться с особой - приятной наружности. Но Колька рыжий, так и звался Рыжим, и мало кто знал его фамилию, избрал другой подход.
   Соседские парни запросто приходили к тёте Груни, чтобы поболтать с Марией, с её подругами.
   Однажды, когда хозяев дома не было, пришли ребята. Мария была в доме одна, если не брать во внимание её двоюродную сестрёнку-подростка Тоську, дочку тёти Груни. Парни стали уговаривать Машу выйти замуж за Кольку.
   Она хохочет, отшучивается:
   - Да на кой пёс задался мне ваш Рыжик? Ещё не хватало мне солнца на человеческой фигуре!
   - Но он любит тебя, ох и сильно любит!
   - Машунчик, сама не пойдёшь - заставим.
   - Хааа, заставят они, кааак?!
   - Придумаем как, но заставим.
   - А что думать, Тося, - обращается Толян к подростку, - у вас есть какая не-то верёвка, покрепше?
   - Вам капроновую? Есть, но не толстая.
   - Тащи.
   Принесла Тоська верёвку, отдаёт парням без опаски, но с подозрением.
   - Тааак, Манька, счас будем те икзикуцию делать. - Смеётся Сашка, разбирая верёвку.
   - Душить что ли будешь?- смеётся Маша.
   - Ща, увидишь. Витёк, вяжем её за ноги, подвесим вверх ногами, задницу отхлопаем. Держи верёвку.
   - Идея! Точно! Говори в последний раз, выйдешь за Коляна?
   - Воо! - смеясь, показывает фигу Мария.
   - Начали.- даёт команду Сашок.
   Парни сгребли Марию, увязали ноги и продели один конец верёвки через рым для подвески детской люльки:
   - Виррра!
   Мгновение и Маша висит вверх ногами. Она в лёгком спортивном костюме, не сопротивляется, а повиснув закрыла глаза и руки на груди скрестила, как мёртвая.
   - В последний раз спрашиваем? Что молчишь, шалая?!
   - Ага, в последний.
   - Пойдёшь за Кольку?
   Мария приоткрыла лукаво один глаз, оглядела "Экзекуторов", вывернула дулю о обошла ей парней.. Снова закрыла глаз.
   - Красивоооо, это у тебя получилось!
   - Нуу, Манька! - смайнали на пол, развязывают ноги. Она сидит на полу со скрещенными руками, с закрытыми глазами и улыбка на устах.
   С улицы вошёл Иван - сын крёстной, Манин годок.
   - Вань, не хочет она идти за Рыжева! - трясёт верёвкой Санёк.
   - Хааа, делов-то! Связывайте её хорошенько, на носилки и отнесём к Коляну! - Мария вырвалась и в дверь.
   - Вот вам! - показывает кукиш из проёма двери, держа ладонь горизонтально, изображением вниз, выбежала во двор.
   - Не хочет.
   - Правильно делает.
   - Но всё равно Колян пивом не отделается. Видит Бог, мы старались.
   - Вань, дай чалку воблы?
   - Вы в парк?
   - В павильон на берегу Волги.
   Иван принёс связку сушёной рыбы - воблу, и парни со смехом ушли вместе с Иваном.
   * * *
   Из длительной командировки вернулась старшая дочь Титовых - Рая. Она с 1927 года рождения. Была откомандирована по комсомольской путёвке в Дунайское пароходство, тоже матрос. Побывала в Румынии, в Венгрии и Чехословакии. Привезла с собой много красивой одежды. Свою одежду, но ещё добротную отдала Марии.
   Она не медлит с переодеванием. С примеркой. Вошла крёстная:
   - Бааа, вылитая Райка! Так и иди в этом на улицу, пофорси!
   Маша вышла за заднюю калитку в глухой переулок, в руках гребень. Села на бревно задом к переулку, расчёсывает спутанную причёску.
   Она не почувствовала, как сзади подошёл пьяный верзила, Ухватил её за шею рукой, локоть под подбородок, нож к шее.
   Его давно заметила Аграфёна, в момент обхвата Мари парнем она взвизгнула:
   - Ивааан! Это не Райкааа!
   Мария перепугано смотрит на парня с обидой на его бесцеремонность
   - Фу, чёрт, толкнул Марию в затылок, - чуть грех не взял на себя, - а где она, дура твоя?
   - Она ушла в Каспар! Ты что это удумал?! А? Я сычас миционера позову! Мало ли кто тебе откажит, всех резать.? Вешать будешь?! Жить надоело?!
   - Прости, тётя Груня, без неё, - стучит себя в грудь, - мне жизнь не мила. Разве так поступают, как она?! - грубо матюкнулся и ушёл.
   - Кто он? Чокнутый что ли?
   - Жених ейный. Просватана была за нево, но полюбила другова, а он вишь что удумал.
   - А мог бы?
   - Дурной он, а пьяный и вовси.
   * * *
   Пришла и к Марии любовь. Душа хмелеет, когда рядом с ней окажется помощник механика буксирного теплохода "Зайсан" - Саша Зарубин. Он тоже приметил её пристальный взгляд, улыбочку многозначительно дарит. Может, он и не влюбился в неё, но упустить такую девчонку - век себя ругать будет. Завязалась дружба, потом первый поцелуй... Он предложил ей "руку и сердце", как говорят в этом случае. Маша дала согласие. Работают на разных судах, и побывать в ЗАГСе вместе - возможность не представилась. Решили отложить до зимнего отстоя судов.
   Видно, что пара эта с благими намерениями, им помогают, перевели Марию на теплоход "Зайсан". Она в роли каютной уборщицы, помогает в камбузе, в каюткомпании сервирует стол.
   Небрачный союз для посторонних не новость, мол: "Это их личное дело".
   На полноту Марии в талии обратила внимание её крёстная:
   - Марея, никак забрюхатила?
   - С колпитных харчей разнесло.
   - Сначала бы зарегистроватьси нада ...
   - Зарегистрируемся, Саша меня искренне любит. Закончится путина, поможешь со свадьбой?
   - Помочь - чё ни помочь, но мотряй у меня, девка. Оне все ласковые, когда им нада. Рыскуешь.
   Беременность в пять месяцев, тем более от мужчины крупного телосложения, трудно скрыть. Маша чувствует на себе пристальные взгляды. Стала замечать не очень веские причины ухода на берег возлюбленного. Затаилось недоверие, даже ревность, обида.
   Как-то Раиска Титова прямо ей ляпнула:
   - Пойдём со мной, я покажу тебе, по каким таким причинам, "делам" ходит твой Зарубин.
   - Не пойду, боюсь его потерять.
   - Ты его уже потеряла, пойдём.
   Марию душит обида, хочется убедиться самой, а не слушать наветы. Она сестра, но язык бабий. Может всё не так, как рисуется.
   Пришли вечером, когда стемнелось, в посёлок рабочих судоремонтников. Быстро нашли домик с закрытыми ставнями. Из щели одного окна пробивает луч света от электрической лампочки в комнате. Раиска ловит глазом ракурс "кадра", а когда закадрировала, махнула ладонью Марии.
   - Глянь. Левее чуть.
   Мария увидела Александра в непристойной сцене, ойкнула и осела у окна. Рая подхватила сестрёнку:
   - Пойдём к ним в дом, устроим им погром?! Держись.
   - Нет. Простонала Маша. Нет и нет. - встала тяжело и пошла ночевать к тёте Груне.
   На следующее утро Мария подала заявление на увольнение с работы. На судне недопонимание. Сказать о причине увольнения она не хочет.
   В контору прибежал Зарубин, встретил Марию, схватил за плечи, лицо её ладонями обнял:
   - Ты что удумала, меня не предупредила, не посоветовалась?!
   Маша уклонилась от ладоней, ударив по ним:
   - Не тронь меня, сволочь!
   - Ты что, умом свихнулась?
   - Я наблюдала вчера твои любовные страсти!
   Александр отвесил челюсть, брови на взлёт, на скулах напряжённые желваки. Часто моргает:
   - Машенька, отойдём в сторону, поговорим.
   - Пошёл вон! Видеть тебя не хочу, не только говорить!
   - Машунчик, пойми меня правильно, ты беременная, -шепчет, - мне стыдно с тобой, а та сама напросилась. Тебя беречь нужно, а я живой мужик, с половыми потребностями...
   - Целовал? Или по собачьи? Я всё видела в окно! Всё, отрезано,
   Сашка завертелся около неё, но Мария отсекла его от себя навсегда.
   В старческом возрасте они встретились случайно на рынке " Большие Исады". Оба с посошками. Не сразу узнали друг друга. Зарубин первым заговорил:
   - Любил я тебя, Маша, до сих пор - ты моя первая любовь.
   - Сволочь всё-таки ты, и я до сих пор тебя, но ты мне жизнь испортил
   - Согласен, дурак был. Не выдержал. Как ты?
   Перекинулись несколькими словами и Мария, демонстративно, ушла, оставив старика в раздумье.
   Скитания.
   В Астрахани оставаться Марии не захотелось. В Чёрном Яру её не ждут, да и не в колхоз на сельхоз работы идти. Решила уехать к отцу. Очень она по нему и братику скучает.
   Сложная ситуация с крёстной, язычок у неё острый, хоть и не унижающий. Выбрала момент, когда дома остались только подростки. Быстро собрала свои вещи и на железнодорожный вокзал.
   Размеренный шум вагонный, смена пейзажей немного успокоили взвинченные нервы, но картина разлада с любимым человеком из головы не выходит.
  
   Отец живёт не в самом Баку, а в рыбацком посёлке Ялама. Он капитан на сейнере, ловят кильку. Дочке своей обрадовался, даже прослезился.
   Мачеха поздоровалась кивком головы, бросив неодобрительный взгляд на живот, кислая улыбка. Коля повис на шее и ходит за ней, как телок за коровой - рад общению с сестрой. Но он не одинок в семье, у него ещё две сестрёнки - Лидочка и Катюша. Маше девочки понравились, и они ответили ей взаимностью. Раиса, побаиваясь мужа, на скандал не нарывается, но тщательно следит за малейшим промахом падчерицы, чтобы поскорее от неё избавиться. Ведёт себя с Марией так, будто её в доме нет. Ни раз не назвала её по имени. Зацепиться не за что и это выводит из терпения. Наконец-то пробил её час: дала Марии два ведра и буркнула:
   - Воды принеси.
   - Откуда?
   - Пора бы знать и не задавать глупых вопросов.
   Маша с начала своего приезда не выходила из дома, только иногда за калитку с детьми.
   С вёдрами вышла на улицу, осмотрелась, увидела ворот над колодцем, пошла туда. Рядом с колодцем добротный дом, а около него толпа азербайджанцев, о чём-то судачат, и все смотрят на молодых парней, работающих шестами и кольями у фасада. Парнями командует старушка. Здесь же русский молодой человек, смотрит на происходящее с улыбкой.
   Мария не спеша, подошла к нему и спросила о происходящем.
   - Понимаете, как вас, Маша?
   - Мария.
   - Понимаете, Машенька, пережиток прошлого. Они,- кивает на толпу, - говорят, что в этом доме умирает колдунья, надо же!
   - В самом деле?
   - Представьте себе. Говорят, что она в предсмертных муках, но не может умереть, не передав кому-либо своих чар.
   - И что...?
   - Молодые правнуки не хотят принимать от неё это, даже из дома убежали. А как быть,- обратились к другой колдунье. Вот она заставляет парней вбивать осиновые колы под окнами, шестами крышу подпирать до тех пор, пока старуха умрёт.
   Кто-то вышел из того дома, сообщил о кончине больной старухи. По толпе прошёл гул одобрения. Парни облегчённо выбросили колья, после чего помолились Аллаху, с благодарностью за помощь.
   - Вы по воду?
   - Как видишь, - показала кивком на вёдра.
   - Раиса Яковлевна послала или сами инициативу проявили?
   - Она.
   - На неё это похоже, но вам нельзя. Вам нужно беречься, дай-ка вёдра. Кстати, меня зовут Анатолием.
   - А ты откуда узнал, как меня зовут?
   - Вы извините, но я о вас многое знаю. Я с вашим батей рыбачу.
   - И что же ты знаешь?
   Мария с ним на "ты", чтобы держать незнакомца на расстоянии.
   - Выходите за меня замуж, не прогадаете!
   - Ни фига себе - замуж?! А если я стерва?
   - Я же сказал - всё о вас знаю, потому и прошу.
   Марии весело, рассмеялась. С разговором подошли к калитке, потом во двор.
   Раиса встретила их и руки в букву "Ф", кулаки на бёдра, глазами злобно впилась в Марию:
   - Вот так сука! Не успела выйти за ворота - кобеля припёрла! Падла.
   - Да вы что, Яковлевна?! Как вам не стыдно? - затрясся в негодовании Анатолий.
   - Заткни хайло, а то я тебя, алкаша такого не знаю!
   На крик во дворе вышел из дома отец, прядает глазами, не поймёт что происходит:
   - Что стряслось?
   Маша отвернула лицо, плачет от оскорбления при молодом человеке.
   - Дядя Саша, я помог Машеньке принести воду, а ваша ненаглядная её сукой обозвала, а меня кобелём.
   - Куда лезешь, придурок, - верещит Раиса Яковлевна, - не видишь её, пузатую!?
   Вязов сгрёб озверевшую супругу, тряхнул её за плечи и грубыми словами, как булыжниками, стал ругать с криком. Она хлещет мужа по щекам и:
   - Я же за неё переживаю, защищаю ...
   Анатолий развёл сцепившихся супругов:
   - Я полюбил её с первого дня, как она сюда приехала. Дядя Саша, отдайте Машу за меня. Вы же видите, как с её приезда я совсем перестал спиртное пить.
   Александр кивком головы соглашается с Анатолием относительно спиртного.
   - Родится дитё - моим будет, ей Богу! А?
   - Толик, уйди пока, потом поговорим, дай нам время, - просит Вязов.
   Анатолий ушёл, оглянулся, подмигнул Маше, послал с улыбкой воздушный поцелуй.
   Отец прижал дочь к себе и слёзно:
   - Горемычная ты моя деточка, - обнял ладонями лицо её, целует, - поганая она женщина, знаю, но не могу её выгнать. Такие сначала в душу влезут, а когда дитя родят, начинают себя показывать, как сейчас. Бить не могу, детей лишить матери - тоже не могу. Несу этот крест, как пустой чемодан: нести тяжело и выбросить жалко.
   - Понимаю тебя, папочка, очень даже. За то тебя и люблю. Я не могу здесь оставаться, пойми меня правильно.
   - Останься. Толик парень надёжный, помогу вам с квартирой ...
   - Нет, папка, ты меня знаешь, я решительная. Толя может и хороший, но портить ему жизнь своей нелюбовью я не хочу. Люблю другого.
   - Куда же ты теперь?
   - Пока не знаю. Сяду в поезд на Москву, в вагоне всё обдумаю.
   - Ты, доченька, не думай обо мне плохо, я всегда помню о тебе, часто вижу во сне. - прижал дочь к груди, гладит её волосы. - я даже кое что тебе откладываю. Пойдём со мной?
   - В дом твой я не пойду, - нахмурилась.
   - Не тронет она тебя, видишь, как смоталась, припухла, бесстыжая, пойдём в дом. Поезд только завтра.
   - Пойдём на твоё судно, мне хочется выпить вина.
   Отец отодвинул от себя дочь, держит её за руки своими вытянутыми руками:
   - Позволяешь?- спросил удивлённо
   - Нет, но пробовала, хочется и сейчас, но если нет, то и не обязательно.
   - И то правда, пойдём на судно. Поговорим по душам, айда.
   В каюте капитана, почти до утра горел свет. Отцу с дочерью было о чём поговорить. До отхода поезда Вязовы гуляли за околицей посёлка. Перед отъездом посидели в чайной. Снабдив крупной суммой денег, отец посадил дочь в вагон, простился со слезами.
   Мария, помахав отцу сквозь окно вагона, отрешённо села на своё место. Куда везёт её судьбина?
  
   Жизнь с другого начала.
  
   У Марии закончился шестой месяц беременности. В ней зреет крупное дитя, она это видит по животу, чувствует по нагрузке. Моральный стресс вызвал преждевременные роды. У подъезда к Махачкала у неё отошли воды. Вышла из купе, не знает что предпринять. На её состояние обратили внимание пассажиры вагона, срочно попросили врача. В Махачкале её сняли с поезда и доставили в центральный роддом и тут же на операционный стол. В её беде рядом оказались люди разных национальностей, но с одинаковыми добрыми душами.
   Плод живой, довольно крупный, выход трудный. Хирург, грузин по национальности, не стал делать кесарево сечение, а ювелирно сделал надрез и благополучно принял девочку. Она жива, но не сформировавшееся лицо: сплюснутые ушки, носик - только дырочки...
   Тут же обработали, постарались об искусственном питании. На удивление всем - дитя живёт! Об этом чуде узнала вся больница.
   Вместе с Марией лежала в одной палате женщина - крупный финансист. У неё родился мёртвый ребёнок. Эта потеря женщину шокировала и она, зная семейное положение Марии, просит отдать ей девочку:
   - Ты не переживай, я человек обеспеченный, гарантирую ей хорошую жизнь, образование.
   -- Не могу, она от моей первой любви. Я не знаю материнской ласки, хочу стать ей матерью. Ни за какие тысячи, миллионы не отдам.
   Хирург Иосиф Григорьевич всё свободное время наблюдает за роженицей и её необыкновенным ребёнком. В непринуждённой, откровенной беседе узнал о жизненном положении Вязовой.
   - Да, женщина молодая, красивая, хочется тебе помочь. - Трёт пальцами лоб. Потом похлопал по нему ладонью:
   - Я сейчас... - встал со стула и быстро вышел из палаты. Долго не было, но пришёл с улыбкой:
   - Всё, договорился, ай Магомед, молодчина! Поедешь в Кизляр, тебя там встретят, поняла меня?
   - Нет.
   - Ваай, слюшай, друг мой, Магомед Исаев, директор совхоза. Будешь работать в яслях, нянщить малышей. Квартира - комната уже ес.
   - Иосиф Григорьевич, подойдите ко мне, я вас поцелую,- приподнялась, подтянула его за руку и символически поцеловала. Хирург застеснялся женщин палаты, смотрит на них невинно. Улыбка светлой радости от тог, что сумел помочь молоденькой женщине, оказавшейся в большой беде. Сироте при живых родителях. Нянечки: Валентина принесла новенькие пелёнки; одеяло принесла и подарила Оксана, а Фатима подарила кружевной конверт, не конверт, а произведение искусства!
   На поезд отвезли в машине главврача.
   * * *
   Марию встретил водитель вездехода " ГАЗ-67", аварец, вежливый, хурмой, фруктом - гранатой угостил, довёз до общежития, помог перенести вещи:
   - Адихай, привыкай, потом к директору придёщ, харачо? Адихай.
   - Спасибо тебе Алик, от сердца всего спасибо.
   - Адихай, харачо адихай. - ушёл, но вернулся. - Пайдом, я тебе дущ покажу, комнату пелонка стират, ага?
   Уютное общежитие, зелёные насаждения вокруг, тихо. В комнате водяное отопление, тепло. Маша перепеленала Ларису, покормила и блаженно развалилась на кровати, на белых простынях быстро заснула.
   Чрез день пришла в контору совхоза. Принял её директор совхоза не сразу, пришлось выждать очередь.
   - Как тэбе наще общежитие, харащо ли?
   - Очень уютное, спасибо вам за то, что встретили и вообще мне вы сделали приятное.
   - Нищаво, Наней работа тэбэ устроит? Пайдот?
   - Это то, что мне сейчас нужно, когда приступать?
   - Вааай, какая работа! Месяц адихай, зарплата - не переживай.
   - А вам за это не перепадёт?
   - Ти куда прыехала, штоли не Дагестан? Иди к бухгалтер, она всо знает. Всоооо, иди, - отмахивает её ладонью к двери.
   - Мне што-то страшновато, уж очень всё гладко, так не бывает или плохо кончается.
   - Женщина, не мещай работат. Адихай.
   В бухгалтерии ей выдали пособие по вынужденному переселению.
   Приказано месяц не выходить на работу. Приказ устный.
   Сие положение умилило молодую женщину до слёз: " Здорово, всё таки в многонациональной семье! Вместе войну выстояли, вместе страну из руин поднимаем, вместе делим горе и радость..."
   На Кавказе зимы не суровые, есть возможность погулять с ребёнком, съездить в Кизляр, в Гудермес, в Грозный. Многонациональный Кавказ общается меж собой на русском языке. Кипит народ в делах трудовых, в общественных. Города и веси заметно хорошеют. Нет ни мысли, ни тем более разговора о каком-либо национальном превосходстве: все люди равные, все люди братья, такова в стране национальная политика! Церкви, мечети работают без притеснений. Но уж если ты пионер, комсомолец, коммунист - ты атеист. Сам выбрал этот путь.
   Дагестан - дружная многонациональная семья. Чтобы убедить в этом моего читателя, хочется привести наглядный пример:
   Моя сестра - Валентина Ермолаева прожила около сорока лет в райцентре Терекли, Ногайского района. Работала медстатистом в райбольнице. Муж - Виталий Степанович - директором лесхоза этого района. В 1982 году они выдали замуж дочь за парня украинца. Я с супругой был на той свадьбе. Под шатром во дворе собралось человек 300. Мои родственники на обслуге, говорят Валентине:
   - Народу полно, может не хватить продуктов.
   - Девки, не переживайте: дагестанцы на вечеринках долго не засиживаются. Часам к 23 уйдут вежливо.
   Время 2 часа ночи, но все гуляют свадьбу. В продуктах нужды нет. Танцуем, поём общесоюзные песни. Кабардин с присядкой выдаёт "Барыню", я с ножом в зубах "отмочил" кабардинку. На удивление моим родственникам говорю: " Милые мои, дагестанцы уважают наши национальные традиции, гульбища, если уйти - значит, выразить неуважение! Так?"
   До 15 часов следующего дня также вместе, многонационально продолжили пир.
   Во время нападения Басаева на Дагестан, дружинники, разных национальностей охраняли, круглосуточно дом директора Ермолаева.
  
   Знакомство.
  
   Мария гуляет с дочкой в Грозном. Подходит к лотку с мороженым. Лотошница спросила её:
   - Девочка у вас или мальчик?
   - Лариса у нас, - ответила мило.
   - Что-то я раньше вас не замечала.
   - Мы из Кизляра, знакомимся с вашим городом.
   - Первая?
   Разговорились, мнениями обменялись. Тёте Вале лет за сорок. Она одинокая женщина. Рассказала о себе, Мария так же, в кратце.
   - А знаешь что, Машенька, переезжай к нам в Грозный, будем с тобой вместе жить. Я страстно люблю детей, а своих Бог не дал. Мне одной скучно, а дом большой. Соглашайся, прошу тебя.
   - Мне в совхозе очень помогли. Я не могу предать доверчивых людей, не могу, поймите меня. Да и где я ещё такую работу найду?
   - Давай мы с тобой вот что сделаем: я сейчас сдам лоток, сходим в Красный Крест, может, что подходящее предложат. Давно гуляешь?
   - С неделю.
   - Неделя - не много, в совхозе поймут тебя.
   - Неудобно, стыдно мне.
   - Сходим, потом видно будет - что к чему.
   В службе социальной защиты тётя Валя сначала сама вошла в кабинет, долго не выходит, потом приоткрыла дверь, махнула ладонью, приглашая Марию.
   Вязову встретили с улыбкой, предложили работу в Доме ребёнка кормилицей. Мол, сама будешь сыта, и ребёнок будет при тебе. Оплата хорошая. Дали время подумать.
   Идут к Валентине домой. Хорош дом, двор озеленён, обихожен. Дома, за чаем, обсуждают новый поворот в жизни Марии.
   Через день вместе поехали в Кизлярский совхоз. Снова тётя Валя лидирует, в кабине директора зашла сама. Опять приглашение ладошкой.
   В кабинете Мария покраснела лицом:
   - Мне стыдно, дядя Магомед.
   - Не нада стыдна. Ми тебэ помогли и это главное! Моя совес щистая. Ета женьщина, - показывае кивком головы на Валентину, - харошая женьжина. Пуст ваща дуружба тоже будит харощая. Заявления пищи. Стидна не нада. Твоя беда - наша беда, так?
   Всё обошлось в лучшем виде, только стыд не проходит.
  
   За постой и отдельную комнату хозяйка деньги не берёт: - "Какая плата, у меня в доме жизнь появилась, ни за какие деньги дружба не покупается. Живи, до Ларискиного замужества. Ты обратила внимание - волосики на головке хорошо растут, плотные", - говорит новой подруге.
   В Доме ребёнка Маше выдали форменку с нижним бельём. Выделили пособие на первое проживание.
   Маша любит готовить пищу, всем хозяйничать в доме, а Валентина рада такой помощнице, подчиняется Марии, будто сама квартирантка в своём доме, о чём обе смеются. Валентина больше времени стала уделять торговли, вышла в передовики торга.
   Так и жили несколько лет безмятежно.
  
   Жизнь без сюрпризов не бывает. Женская потребность не всегда управляема, особенно если мужчина - мужик! Нашёлся такой "орёл", увёл её от безмятежной жизни, а когда забеременела - "раскусила". Ушла от него.
   К тёте Вале, ставшей родной, вернуться постеснялась, сменила место жительства в Грозном. Сняла "квартирку" в заброшенном курятнике, в подворье на берегу реки Сунжа. Сломала его, с разрешения хозяев дома, сама построила комнату кроху, где поместилась только одна кровать и стол. Вмонтировала маленькую печь. Это мне и довелось увидеть, когда я гостил у Марии. Я ночевал в доме её гостеприимных хозяев. Плату за постой они тоже не брали.
   Дом ребёнка теперь далеко. Нашла место работы в госпитале для военных, работает нянечкой.
   У Марии очень мягкий, ласковый характер, сослуживцы отвечают взаимностью. Быстро вживается в коллектив. Вскоре родилась девочка, имя дала - Этери. Мифическая героиня Кавказа.
   Детей отдала в детское учреждение.
  
   Григорий.
  
   Приглянулась Мария столяру госпиталя Григорию Джанашвили. Долго он ухаживал за ней. Мария - женщина "стреляная", боится Гришу. Узнав его нелёгкую судьбу - смягчилась.
   У Данашвили высшее образование. Работал когда-то директором ресторана. После войны продуктами население не баловали. Наращивали темпы накопления в сельском хозяйстве. Забить скотину на прокорм не приветствуется. В ресторан посетители не на "чаёк" приходят. От брата из села пришло предложение: обменять его личных овец на зерно. Григорий провернул эту операцию без проблем. Да вот беда: машину с зерном по дороге задержали, завели уголовное дело и посадили " афериста" на 25 лет тюремного заключения.
   Отсидел 8 лет. Родные, друзья много поработали, чтобы доказать невиновность. Воровства никакого не было, обмен продуктами в интересах производства. Добились реабилитации, но клеймо в трудовой книжке осталось навсегда.
   После реабилитации женился на татарке и поступил в юридический институт. Окончил его успешно.
   В семье Григория уже двое детей, а жёнушка погуливает от занятого учёбой мужа по вечерам. Оскорблённый муж выгоняет путану из дома, а это не по-советски и ещё одно клеймо легло на Джанашвили. Куда теперь с таким "багажом", а зарплата у рабочего, нередко, выше госслужащего, вот столярничает. Живёт в богатом доме у бабушки. До революции здесь был каретный двор. Дом после раскулачивания им оставили.
   Бабушке за сто лет, но всё ещё шустрая, умом потерянная и жестокая.
   Сошлись : Вязова с двумя и Джанашвили с парой. Брак оформили законный, он удочерил Машиных девочек.
   В эту честь брат им подарил хорошей породы корову - три ведра молока в день!
   Впервые Мария побывала в гостях у горцев. Она пришлась по душе грузинам и к ней часто приезжают погостить.
  
   Однажды приехала, как снег на голову, родная мать Татьяна с Отчимом. У него от литейного производства что-то случилось с лёгкими. Врачи рекомендуют ему горный воздух. Отчим показал себя вежливым человеком, обходительным, спокойным. Мария душой давно простила мать, но встретила без слёз и объятий. Оказала хорошее гостеприимство.
   После отдыха с дороги, повезли их в горы к родственникам Гриши. Там древний старец - вылечил лёгки Савельева.
  
   Старушке Джанашвили перевалило за 130 лет. Она стала опасной в своём непредсказуемом поведении. Но когда внук попросил перевести дом на него, с согласия родственников, бабка вывернула кукиш. Мало того - стала изгонять семью из дома.
   Однажды соседи отняли у неё Ларису, увидев дикую картину: старуха скрутила дитя и острым камнём сильно бьёт по голове. Успели отнять.
   После этого случая старуху изолировали в её доме, держат в строгости. После длительной отсидки, в отдельной комнате, попросила извинение и охотно согласилась на отписку дома. Вскоре она умерла.
   Марии нравилось в Грозном всё: работа, жильё, домашнее хозяйство. Тётю Валю она посетила всей своей семьёй. Извинилась за прошлое, сдружились снова.
  
   В стране реабилитированы чеченцы, калмыки, крымские татары. Они потребовали возмещения потерь. Не все, разумеется, но смута даёт о себе знать.
   У Жданашвили увели со двора кормилицу-корову. Хорошо и вовремя заметили соседи, сообщили в милицию. Милиционер появился быстро, догнал вора. Им оказался чеченец. Попытки украсть корову повторяются. Григорий смастерил самодельное ружьё, ночью выстрелами отгоняет воров. Потом появились угрозы расправы за то, что Джанашвили не чеченской национальности.
   Национальная вражда набирает обороты, и дальнейшая жизнь в Грозном становится невыносимой.
   Мария предложила переехать в Астрахань.
  
   Татароабеловка.
  
   С большим сожалением продали двор с большим подворьем, но о многих друзьях - чеченцах они сохраняют добрую память. И в хороших семьях бывают моральные уроды.
   В Астрахани дом подыскали вблизи родственников, в пригороде, в рабочем посёлке Татароабеловском. Домик неплохой, с хорошим подворьем. Пока устраивались с работой, школой обнаружили, по возвращении домой, на дверях пломбу. Подумали на местных мальчишек - шутников. Пломбу сорвали.
   На следующий день пломба снова появилась. Потом пришли из райисполкома, из отдела строительства и настоятельно потребовали освободить дом, идущий под снос. Старому хозяину компенсация оплачена, ему предоставлена квартира. Деньги через суд вернули, но сколько убитого времени и нервотрёпки!
   Григорий нашёл себе работу в совхозе Бертюльский. Ему дали трёхкомнатную квартиру потому, что семья уже в девять человек!
   Мария устраивается в самом посёлке в кафетерий на кухню
  
   Бертюль.
  
   Иногда приходится обслуживать и зал.
   Бабёнка - работящая, без дела не просидит, стала боевой помощницей работникам кафе.
   После частных заказов на зал для свадеб и других пирушек, собирает бутылки, сдаёт. Так купила себе швейную машинку. Девчонки её такой покупке очень обрадовались, наперехват, шьют себе и людям нужные вещи. Соседи, друзья, знакомые отдают поношенную одежду, но вполне добротную от выросших отпрысков. Что-то подходит без подгонки, что-то перешивают, перелицовывают.
   Мария - любительница ужения рыбы, иногда берёт с собой детей. Местные рыбаки, видя такую ораву детей, относятся снисходительно, даже уступая уловистое место. А рыбаки - профессионалы наделяют и ценными породами рыб.
   Обратила внимание на лесополосу рядом с берегом. Туда мужчины ныряют спиртного хлебнуть, бутылки бросают в кусты. Сходила в разведку. Обнаружила массу выброшенных бутылок. Позвала свою молодую гвардию, прочесали лесополосу, сходили несколько "рейсов".
   Завсегдатаев маленьких попоек в лесу у берега Волги она попросила не разбрасывать бутылки, а складывать в одном кусту.
   Парни с ней согласились. Иногда рядом с бутылками она обнаруживала свёртки тряпичные с кусками осетрины. Это ей ночной презент. По ночам мужики браконьерствуют.
   Добрые люди помогают семье во многом, отчего дети хорошо одеты и сытые.
   Могла бы Мария, как многодетная мать, обратится в нужные инстанции, хотя бы в школу, ей бы обязательно помогли, но она ни к кому не обращается. Всё сама.
   Завели себе три дачи: фруктовая, овощная и картофельная.
   Григорий дачей не увлечён, лучше с пивом время просидит, винцом себя балует, всё хозяйство на Марии. Попросит его что-то смастерить - сделает и в лучшем виде. Дети его очень любят за доброту и всепрощение. Мария может на Григория накричать, но он только улыбается, невозмутим.
   Когда дети стали покидать дом, выходя замуж, когда оба ушли на пенсию, то кроме пенсии Григорий в дом денег не приносит. Он подрабатывал в охране судоремонтного предприятия. Мария пыталась его приработок приголубить, но он показал ей руку в локте.
   Однажды уехал в Калмыкию (Цаган Аман) и полгода не появлялся. Работал на строительстве кошар, "заработал" болезнь. Приехал тяжелобольным. Чем болен - не говорит. Маша обожает своего "неслуха", засуетилась и увезла его в горы к родственникам. Там старец обнаружил у него колдовскую порчу, вылечил своим методом.
   Вроде бы вылечил, но прежним "джигитом" не стал, а в 1995 году умер.
   Похоронили его с почестью, достойно. Мария считает, что лучшего мужчины она не встречала, может, глядя со своей "колокольни".
   Дети все живут в Астрахани.
   Лариса сначала работала маляром на судоремонте, потом окончила курсы бухгалтеров, освоила работу на компьютере. Работала бухгалтером в здравоохранении. По вечерам училась в медицинском техникуме. После его окончания работает рентгенологом в больнице в Трусовском районе.
   Этери - швея - мотористка. Потом училась в Рыбном техникуме, работает лаборанткой на судоремонте. Муж в военизированной охране нефти. Двое детей.
   Нателла - мичман в Каспийской флотилии, награждена правительственной наградой. Муж - крановщик в порту. У них одна девочка.
   Валя и Ирина - близняшки. Валя швея, заседатель суда. Муж её - мастер печных работ по установке и ремонту промышленных котлов, у них один сынишка.
   Ирина - художник-модельер, работает по договорам. У неё двое детей.
   Надя - кулинар и лаборантка по очистным сооружениям. Муж - рабочий птицефабрики.
   Татьяна - продавец, после окончания кулинарного техникума. У неё одна дочь, с мужем разведена.
   Игорь окончил ПТУ по профессии - газоэлектросварщик. Служил в Армии водителем, в Прибалтике - Елгаве. Мария ездила к нему на свиданье, но с приключением:
   Для проезда к сыну нужно взять пропуск в военном ведомстве в Москве. Так сказали туристы, с которыми она ехала в поезде. С ней подросток, последыш - Наталья. Туристы посоветовали обратиться сразу к Валентине Терешковой. Та позвонила Министру обороны Язову, а он пригласил Марию в Кремль. Принял очень хорошо, распорядился покормить их в кремлёвской столовой. Помог деньгами. Ну а пропуск, как и подобает. Доехали к сыну свободно. Везут гостинцы от сестёр своих, на 19 мест в камере хранения!
   Но тут кровавые события в Чечне. Сын оказался в госпитале. Он ещё окровавленный, с контузией. Слёз маминых пролито немало.
   Демобилизовался давно. Был женат, но развёлся. Есть дочка, но она живёт со своей матерью. Игорь - головная, душевная боль Марии.
   Наташа подросла, работала в поликлинике в регистратуре, теперь в детской молочной кухне. Замужем уже. Муж - инженер, с хорошей производственной репутацией. Свою единственную, пока, дочку назвали именем мамы Марии. Теперь и малышка - Мария Александровна.
   Мария Александровна Джанашвили награждена двумя медалями " Материнская слава" и орденом "Мать героиня".
   В огромной квартире, без привычного детского гомона, Марии скучно. Все дети в Астрахани, хочется быть там, рядом с ними и она, на правах хозяйки квартиры, продаёт её, с детьми не посоветовавшись. На вырученные с продажи деньги покупает младшенькой, Наташе, дом, в пригороди Астрахани. Зятю помогла деньгами купить машину. Через улицу живёт Раиса Титова, двоюродная сестра, одинокая, больная, не ходячая старушка.
   Приходит как-то к ней в гости, в разгар государственного разбоя, а дом на замке. Нашла её сына, Сашку, а тот, как всегда пьян.
   - Сашка, мать-то твоя где, почему на дверях замок?
   - А хрен иё знает, где она. Я вчарась приходил к ней, убрал ... из под неё. Под подушкой, из заначки иё, взял на бутылку и больше всё, не был.
   - Уууу, алкаш несчастный, украли, что ли иё?
   - Кому она нахрен нужна!
   - Она-то может и впрямь никому не нужна, дом ейный нужен.
   Мария всполошилась, обошла соседей и кое-что выведала:
   Пришла к старушке дама средних лет, представилась "благодетельницей" из райсобеса - социальная защита. При ней "врач"- молодая особа с блудным взглядом.
   - Уважаемая Раиса Ивановна, мы обследуем ветеранов трудового фронта, со мной врач. Галина Сергеевна, осмотрите больную.
   - Вот, совсем одряхлела, - жалуется Раиса Ивановна.
   - А что же дети за вами не ухаживают?
   - Где они, дети-та: один повесилси, другой спилси, дочь на Севере.
   Помощница мерит давление, осматривает дряблое тело старушки, охает, сочувствуя:
   - Алисанна Ванна, слабенькая очень наша клиентка. Если не увезти в больницу - умереть недолго.
   - Ну, сделай ей успокоительный укол, сделай, моей хорошей.
   После инъекции Раиса повеселела и от радости такого внимания даже прослезилась:
   - Устала я, - заплакала Раиса, - никому теперь не нужнаааа.
   - Нам нужна, успокойся, нам нужна, для того и пришли. Сейчас поедем с нами, и всё будет, как нам надо. Успокойся.
   - Есть же на свете добрые люди! Вас сам Бог ко мне прислал!
   - Мы вас в беде не оставим. Вас нужно подлечить, а это, как видите, мы умеем. Вы согласны с нами поехать?
   - Не издыхать же мне здесь брошенной! Забирайти.
   Перенесли Раису Иванову Курбатову в красивую иномарочную машину и увезли в неизвестном направлении.
   Мария поняла, что сестру украли, с целью завладеть домом. Подключает к поиску Сашкину жену, жену повесившегося сына, вызывает дочь из Коми. Всё сработано чётко. Опекунство сомнению не подлежит. Пока искали справедливость, Раиса Ивановна умерла. Тело родственникам выдали, но не более того. В её доме уже новый хозяин, начал реконструкцию.
   Потеряв близкую родственницу, Мария грустила не долго. Женщина общительная, легко сдружилась с соседями. Дом свой перевела в собственность мужа Натальи.
   В 2001 году Марии Александровне исполняется семьдесят лет!
   Намекает дочкам на юбилейную дату, но они отмалчиваются или резко:
   - Мама, мы знаем, помним, - дарят улыбки и всё.
   Решила сделать "вечерок" сама. Закупает продукты, печёт торты и прочие финтифлюшки, созывает дочерей на завтра, но они лишь дарят улыбки.
  
   В день юбилея, когда уж был накрыт маленький стол, послышался шум за калиткой. Мария выглянула за ворота: " Мамоньки мои,- заплакала от радости,- приехали дети, сватья - все!!"
   Машин столько много, что пришлось занять чуть ли ни всю улицу!
   Несут охапки цветов, кошёлки с подарками, какие-то коробки, закуски, от чего Мария ошалела. Быстро составили столы, завалили их всякой всячиной, зятья гремят бутылками.
   Первый тост Ларисе. Мария задыхается от умиления, блестят слезинки у гостей.
   Оставим их. В народе говорят: " Какие корни - такие и отростки".
  
   * * *
   Мария Александровна гостит у нас вторую неделю. За это время я сделал набросок "Маша героиня", предлагаю ей на согласование:
   Прослушала, сделала замечание:
   - Ты про колбасу, что я взяла из ящика на пароходе, не писал бы, если не хочешь схлопотать вот етим посохом по хребтине. Век свой прожила, чужого никогда не брала.
   - Это не ты брала, не сама брала, жизнь заставила. Могла бы не доплыть, с голоду умереть.
   - Я понимаю, не протокол допроса пишешь, но ...
   - Я потому и написал, что не люблю врать.
   - Ууу, антихрист, - шлёпнула меня по лбу.
   Вскоре Мария заскучала по детям, и мы отвезли её домой.
  
   Лариса.
   Мария иногда просит Ларису: "Отвези меня к Тонечке с Мишей", и Лариса привозит, но не сама, с мужем Сашей. Ларисе и Саше нравится у нас гостить. Живём на берегу речки. Здесь и рыбку половить, искупаться и загорать свободно. Лариса обожает в огороде себя занять, Саша шашлыки готовит или утку гриль. Обедаем под тенью виноградника, с видом на речку. Остальные дети многочисленной семьи у нас не бывали, потому судьба Ларисы мне больше знакома.
   Впервые я познакомился с ней на одной из свадеб Марииных дочерей в Биртюле, где они жили. Возвращаясь со свадьбы домой, мы подвезли Ларису в Татароабеловский посёлок, где она жила в частном доме с мужем.
   Радости от супружеской жизни она не видела. Мужчина мастеровой, но выпивоха. Сколько пришлось терпеть всяких унижений - знает только она и подушка. Много приходилось тратить свободное время на учёбу. Родили двух детей, но пришлось с семейным неблагополучием расстаться.
   Дети уже взрослые. Дочь живёт в доме отца, сын самостоятельно. Лариса в общежитии.
   Однажды подруга просит побыть с девочкой, за которой иногда присматривает: " Саша скоро придёт и заберёт".
   Саша не заставил себя долго ждать, пришёл, а с девочкой его - совсем не знакомая, приятной наружности особа. Познакомились, влюбились.
   Александр Николаевич Щеглаков - подполковник погранвойск. Мотала его судьба по всему СССР вместе с семьёй. После развала Союза в Астраханской области образовывают свои погранвойска, Щеглакова назначают командиром этих погранвойск. Область к этому не готова, вся организация размещения, службы, ложится на его плечи.
   Его супруга отказалась выезжать из Средней Азии, подала на развод. У них две девочки. Старшая осталась с матерью, младшую дочь увёз с собой в Астрахань.
   Живёт с девочкой во временном жилье. В рабочие дни малышка в школе, в выходные приходится просить присмотреть чужих тётушек.
   Вот так встретились абсолютно разные люди, люди с не сложившимися семейными узами. Нашли взаимопонимание, зарегистрировали брак в ЗАГСе. А вот с квартирой проблема: на неё и обещания никто не даёт, ему полагается, - только после демобилизации. Пришлось пойти на этот шаг, если не хочешь потерять семейное благополучие.
   Квартиру получили новенькую, в пригороде. Сидеть на воинской пенсии возраст не позволяет, ищет подходящую работу в течении года. Он по специальности армейской - связист. Радиочастотный центр Ю.Ф.Округа нуждается в таких специалистах и Александра Николаевича принимают директором Астраханского филиала радиочастотного центра.
   Здесь тоже объект не устроен. Пришлось ютиться в арендуемых помещениях и участках. Ему выдели хорошие средства, на что было приобретено не достроенное здание. Достроил, двором и подсобным хозяйством обустроил. Он провёл меня экскурсом по своему владению. Современное обустройство конторы, с применением современного дизайна, строительных материалов. Не контора, а храм!
   К великому моему сожалению у меня умерла жена 30 марта 2006 года. Огромную моральную поддержку оказали мне Лариса с Сашей.
   С весны она мне высаживает рассаду овощных культур. За мной только полив.
   Вскоре и у Ларисы случилась трагедия:
   Её сын Алексей в 32 года - семьёй не устроен. Был женат, очень любит свою ненаглядную, но она не желает детей. Оправдывается молодостью, мол, ещё успеем, а Алёшку пустопорожняя жизнь не устраивает. Расстались для него болезненно.
   Работает водителем милицейской патрульной машины.
   Как-то выехали на правый берег Волги взглянуть на порядок, присели в лесочке водички испить.
   К берегу на велосипеде подъехал мужчина. Он, не стесняясь милиционеров, занялся браконьерством, перебирая сеть с уловом.
   Стражи порядка удивились такой наглости, кричат ему:
   - Мужчина, постеснялся бы наши погоны.
   Тот ответил грубостью,- обматерил. Один из милиционеров пошёл к браконьеру:
   - Прекратите свои действия, выньте сеть из воды, давайте её сюда.
   - А пошёл ты ...
   Милиционера это оскорбило, снял обувь побрёл к нарушителю. Мужик оказался физически сильным, скрутил милиционера, стал топить.
   Оставшийся в лесу милиционер и водитель, не медля, бросились в воду. Еле выручили друга, взаимно подрались. Во время потасовки на берегу помяли велосипед.
   Браконьер - бывший охранник тюремных зон, юридически подкован, поспешил засвидетельствовать побои в амбулатории. После чего позвонил Ларисе с требованием возместить ему за побои двести тысяч рублей или за превышение полномочий будет сидеть за решеткой.
   У Щеглаковой шок. Её Алёшка за свою жизнь и мухи не обидел, а тут...
   Она со слезами к мужу. Саша успокоил её, посчитав угрозу за шантаж:
   - Милиция разберётся, себя, своих в обиду не даст, не дёргайся.
   - Как " не дёргайся", когда сын мой в беде!
   - Всё будет, как надо.
   В семье, впервые, не ладно. Лариса чрезмерно эмоциональна, требует от мужа активной защиты, а он руководствуется разумом.
   Вызов к следователю, стороннее запугивание, личная семейная неустроенность объединились в одну боль и Алексей принял решение на суицид. Его сняли с петли в сарае отцовского дома мёртвого.
   Состояние его матери я не берусь передать. Рвёт и мечет всё и всех, кто не принял Алёшкину боль к своему сердцу.
   Слёзы, слёзы, слёзы. От них не устаёт только сама.
   На следующий год Лариса стала спокойнее, но всякое упоминание о сыне вызывает слёзы. В тёплые майские дни 2008 года Лариса снова сделала мне дворовые овощные посадки, Саша шашлыки шикарные сделал. С ними его дочь Александра, уже восемнадцатилетняя, Ларисины внучата.
   Хорошо провели выходной. Дети удочками баловались, лягушек пугали...
   Уезжая, обещали через пару недель приехать. У них свой автомобиль.
   24 мая, во второй половине дня мне звонит по мобильной связи Александра: "Дедушка Миша, папа был в командировке в Сочи и там умер". 30 июля ему исполнилось бы 55 лет!
   Зеленга, 2008.
  
   ХОЗЯИН.
   Родина у живого существа там, где ему впервые пришлось познать окружающий мир. Куда бы судьба ни занесла - хочется вернуться в родные пенаты, но они уже не те, кои ты воспринимал впервые. Всё меняется в природе. После долгой разлуки - первая встреча приносит разочарование: родственники, друзья, знакомые заметно постарели, а с молодым племенем приходится заново знакомиться. И только язык общения, кажется, не меняется. Воздействие культуры через средства массовой информации - улудшает культуру речи, а рядовые труженики села заняты в физическом труде с раннего утра до поздней ночи, от того язык их общения сохранился на уровне предков.
   Я отвык от языка моих родителей, языка моего дошкольного детства, сейчас слушаю его, как журчание родника в глухой тайге, с упоением.
   Если произнести имя Зина с ударением на "И" - имеет будничное значение, а если сделать ударение на "А", то меняется отношение к человеку с этим именем, добавляется игривость, не ординарность её поведения, загадочность, граничащая с унижением достоинства. Чаще - нарицательное.
   Мы ратуем за сохранение языка русского, но какого?! Литераторы называют Пушкина, Толстого, Достоевского ... Историки за сохранность фольклорного. Мы приучены к литературному языку, потому Библию читать не умеем. Далеко ушли от языка древнего. Стало ли от того хуже? Нет, но язык наш стал богаче. Сейчас идёт тенденция к языку международного общения и это здорово! Человечество придёт к одному языку общения, но и тогда он всё равно будет обновляться. Главное: не засорять его сквернословием.
  
   Об этом я размышлял в машине, когда ехал к своему другу в село Сенное. Меня всегда тянет к этому гостеприимному человеку, без хитростному, без корыстному. У него четыре класса образования. Кроме нужных бумаг ничего не читает. Если нужно что-то написать - чужих грамотеев не просит - сам.
   Я поклонник его языка, но укоряю его за засорение. Мысленно называю Гавриила Ивановича - Шахом мата. Шахматист. Почти в каждом его предложении - мат.
  
  
   Гаврила Михайлов.
  
   Скрипнули тормоза моей машины у калитки двора Гаврилы Ивановича Михайлова.
   Давненько я его не видел, жив ли?
   Древесная дверь, без единой щели, разделяет два сарая обитые филёнчатыми досками, посеревших от времени. Вид - крепость кержатская. С волнением поворачиваю кольцо щеколды, вхожу в тихий двор, даже собачки нет?! Есть! Выбежала из передней части двора и с лаем на меня, а хвост приветливо машет. Такая не кусает, лишь исполняет собачий долг, а гостям рада.
   На её лай никто не выходит. Прохожу к сенцам дома, обувь снимаю у порога ступенек на досчатый парапет. Стучу в дверь дома. Слышу голос:
   - Входити! Хто там? Входи, ни зыпирамса.
   Увидав меня - обрадовался:
   -Ех тыыыы! Ково вижуууу, мать та твою за ногуууу! Мишанькааа, какеми судьбамиии?! Аааа?!
   Гаврила сидит на кровати ни с одним матрацем, с пяток, если не более! Ноги свисают с кровати, руки опёртые на постель в растопырку, сутулится. Глаза вытирает от недавних слёз, мне улыбку дарит. Что-то его тяготит. Спрыгивает и ко мне в объятия. Вместо бывшего громкого, беззаботного смеха - слезинки потекли мне на щёку.
   _ Гаааня, Иваныч, - хлопаю его по спине, - соскучился по тебе. Дай, думаю, к другу своему задушевному!
   - А-а, закадычному ...
   - Нееет, закадычный, - это когда вместе пьют, льют. А может и так, я же прихватил кое-что с собой, да ты добавишь, или нет?
   Ганя - торопыга, одной рукой поправляет табуретки у стола, другой держит меня в обнимку:
   - Как жизнь? - треплю его по - дружески за плечи, - почему один в доме?
   - Один - ни беда, беда, когда в семье одинокий! Клава то моя - умерлааа, - замигал ресницами, лицо опустил, готов расплакаться,- год, как умерла, утошла от жизни поганой. Я щас, мой хороший, щаас.
   Ганя засуетился, как всегда шустро, да всё как-то невпопад. Его коренастая фигура заметно сутулится. В полумраке кухни морщин не видно, а освещенное лицо от ламы показывает - сдал. Коли слезу сожаления пустил о Клаве своей, в жизни её не любивший, значит плохи дела у моего друга. А может и любил по-своему, по-мужицки, сохраняя иерархию в семье по старой традиции. Бывало, в разговоре с ней часто слышишь: "Цыц! сказал, хто в доми хозяин"?! А она - кроткая, добрая - отмалчивается. А когда САМ войдёт в грубую словесность, то Клавдия, мягким голосом просит: " Ни матись, Ганя чёрным словом, бох же слышит тибя, накажит за сквернословию". В ответ заученное годами: " Цыц, дура", но злобы при этом нет.
   Семья его уважаемая сельчанами. Жили, как и все - "серединка на половинке", не хуже и не лучше других. С надеждой на лучшее будущее. Без надежды и жить не интересно.
   - Ну, што, кажись всё сговношил на стол. Всё наставил что под руки попалос, что есть можна. Наливай давай. Мала будит, ищщо поищим.
   - Ты уж - сам, Ганя, я не люблю разливать.
   - Ех ты! Интилигент хреныф! - кольнул меня любя, - Ты, как та мендычка: хлеб берёт двумя пальчиками, а мужицкую "скалку" - обеими лапами! Так чтолить?
   Наливает в большие стопки, в полстакана объёмом, маленьких " не доржим", пить, так пить .... За столом запах новой клеёнки.
   Закусываем квашеной капустой, консервированными помидорами, да вобла не очищенная от кожи, порезанная кусками поперёк. Жирная брюшина пачкает пальцы. Хлеба горка - прямо на клеёнке. Классическая закуска сельчан Волжского понизовья меня вполне устраивает. Обычная сервировка столов в селах моего детства.
   Беседуем на отвлечённые темы, а когда коснулись состояния его семьи - появились слёзы:
   -Эххх, Клава, встала бы ды посмотрела што в симье моей творица, хух! - трясёт, качает головой, - Думыл ли я шты дыживу ды таковаааа, --причитает.
   Успокаиваю его, поглаживая спину, но беда, подогретая спиртным, отмывается слезами, и он плюхнулся на постель, бьёт кулаками по краям подушки.
   Долго не мог успокоиться, и я ему не мешаю.
   Успокоившись - встал, предложил мне постель в зале.
   На дворе ночь, машина на улице, эта ситуация меня не беспокоит - воров и шелопаев здесь нет. Можно спать спокойно. Вскоре Гавриил Иванович захрапел. Я в выпивке себя, украдкой, сдерживал, спать не хочется. Объединяю отрывки из разговора, дополняю то, что знал и видел раньше, сие и предлагаю своему читателю, ничего не перевирая и не выдумывая. Всякая истинна дороже художественного вымысла и это моё "хобби".
   АЛЁШКА.
   В семье четы Михайловых два сына, а дочки Бог не подарил. Детство мальчиков закончилось. Младший - Алёшка прошёл флотскую службу на Камчатке. Вернувшись домой, поступил на курсы капитана-механика речного, маломерного флота.
   Старший сын Владимир в Армию не был призван по состоянию здоровья. Как-то ночью избили его подростки, а на суде сказали, мол, по ошибки. Хулиганы отделались лёгким испугом, а у парня сотрясение мозга. Тяжело Володя переживает отставку от Армии, как отбраковку. Раньше Алёшки выучился на капитана-механика. Характером он пошёл в мать: мягкий, тихий, спокойный, рассудительный.
   Алёшка очень подвижный, торопливый в отца. Не всегда анализирует своё поведение. Родителей слушается, но может "отмочить" не предсказуемое! После учёбы поступил на речной буксировщик местного колхоза, вскоре женился.
   Клавдия Михайловна любуется на молодых: "Хух! Какая подобралась пара!"
   Невестка - медсестра, работает в соседнем селе - Ударный. Надо бы перевестись сюда, в Сенное, но тут нет в больнице свободной должности медика. Ездит на рейсовом автобусе, иногда попутным транспортом, иногда идёт пешком. Когда запаздывает с приездом, Гаврила беспокоится: " Поеду, встречу. А то какой нетто Аркашка - алкашка стренит раньши меня и скажит: ану, скидавай штаны - знакомица будим". Садится на мопед и едет сноху встречать.
   Полюбилась она в доме Михайловых. Аня в делах не спешная, на разговор скупая. Сверкнёт глазами чёрными, одарит улыбкой. Свёкра и свекровь называет папой и мамой. Родители - сватья сдружились, хоть и живут в разных сёлах.
   Вскоре женился и Владимир, на свидетельнице законного брака от Анны. Даша тоже медик, работает тоже в Ударном. Володя уходит жить к теще. Отец не преминул заметить: " Замуш вышил, ти иво мать ,хе-хе." Но, поразмыслив - заключил: " Сваха удинокая, в доми мужик нужон".
   Общение между новыми родственниками доброе, радуются взаимному гостеприимству.
   Гаврила Иванович - сметливый мужик. При ночной бессонницы мысли роем пчелиным кружат. Есть идеи, кои нужно обсудить со сватом от Алёшки.
   На одной из гостевых встреч сват Геннадий своими мыслями поделился:
   - Я что думаю сват, - глядит на свата Гаврилу с прищуром, загадочно.
   - Не знаю, скажешь - буду знать.
   - Не дело - Ане ездить на работу такую даль! Есть возможность переехать им к нам в Красный Бугор. Алёше всё равно - куда на баркасе приезжать, а ей ближе на работу ходить?!
   - А жить где? - спросил Гаврила, будто ни о том ночами думал, но "замуж отдавать" второго сына стесняется.
   - В нашем домике! Мы с хозяйкой работаем в Газпроме, вахтами, неделями дома не бываем. Мама здесь с младшенькой - нашей дочкой: старая, да малая ...
   - Дело говоришь, я сам о ентим думыл, ды стиснялса сказать. А вы, женчины, как на енто мотрити?
   Женщины согласились единомысленно:
   - Пущай пирибираюца, - заключила Клавдия Михайловна, - мы их ни доржим и ни гоним, как хотят.
   При этом разговоре присутствовали молодые. Аня улыбнулась. Алёшка вытаращил глаза и скороговоркой:
   - А чё!? Мы - ЗА, так Аннушка?
   Аня кивнула в знак согласия, и переселились. Справили новоселье с баяном свата Геннадия.
   Гармоника - любимый инструмент россиянина. Балалайка тоже, но она в годы двадцатого столетия потеряла к себе интерес, как древность. Теперь её не увидишь на прилавках магазинов музыкальных инструментов.
   Гаврила Михайлов, с молоду, любит гармошку хроматического строя. Она и сейчас есть у него, изрядно потёртая. Сыновья его тоже любят этот инструмент. Находили время учиться игре на слух. Владимир, как и его характер, играет мелодично и не громко. Алёшка давит мехами на полную громкость звуков. От его игры слушатели быстро устают, прочищая перепонки своих ушей. Просят играть тише. Сбавит звук и скорость, но быстро забывается.
   На новом месте жительства у него друзей нет. В свободные от вахты дни - скука. Купил себе гармошку и стал на ней наяривать, на всю мощь, в доме, благо бабка глухая, да и та взмолилась:
   - Ты бы, мил чек, в баню ушёл со своей гармазой, там стенки глуши.
   - Тоже мне - музыкальный салон! Я лучше в парк культуры уйду.
   - Вы дворе хозяйский глас нужон, занялси бы ...
   - А я здесь не хозяин. Сделаешь, что ни будь не так - обидишь хорошего человека!! - кричит старухе в ухо. А себе пробубнил: настроение испортила - старая карга.
   Краснобугоринцы часто видят в пустующем парке не понятного чужака, играющего на гармонике в разгар рабочего дня. Смотрят на него пристально, с неприязнью.
   Село - не город. Гавриле Ивановичу передали о странном поведении сына.
   - Ти иво мать, - говорит супруге, - " ни хозяин"! Пымадорки с грятки ухмыливыт ток-так. Копрушку жуёт, как козёл, а ухаживыть за фсём - ни хозяин, ти иво ... Давно камчи не получал, приструнить его нада.
   - Ды уш у тибя ета ни заржавит, - вступилась мать за сына.
   - Цыц! Ждать когда на то сват палцым покажит? Стыду моей головушке. Съездю я туды. Пороть, конешна, ни буду, но на место поставить нужна. Аааартист!
   Не съездил, время не выбрал. Дождался когда сват Геннадий, с мягким подходом, на зятя пожаловался, с извинением:
   - Ну, тада не х... ему там делыть и в дом свой ни пустю, захребетника! - вспылил Михайлов, - пусть фатеру сибе сымают и живут, как хотят!
   - Ну, что уж ты так, поговори с ним и всё. Нам скоро в Газпроме квартиру дадут, мать и Наталью к себе заберём. Они одни здесь жить будут, тогда, может, он хозяином себя почувствует.
   - Када эт ищщо будит! За эт время у миня башка поседеет от стыда. Признаца, ни ты первый мне на Алёшку жалишься. Всё, утдилять их нада. Я уж у нас и хатёнку им присмотрел. Землянушка, правда, но на перва - пойдёт. Деньжонки, маненька, у меня есть.
   - Ганяяя, сват, я не к тому ...
   - А ты ни пириживай, я к тибе с полным уважением.
   - А может и прав. У нас тоже деньги есть. Нам хорошо платят. Свои мы, а скоро совсем сроднимся: Аня, кажется, на сносях.
   - Ды, уш вижу. Тем более. А за квартерой дело не встанет
   - Уж больно переезды - людям в глаза бросаются. -кручинится сваха Алевтина, - но, коли решили - тому и быть.
   - Дети оне ищщо, - дополняет сваха Клава,- пымогать им пока нада. Подсказывать.
   Выкупили землянку в Сенном. Расчёт: на её месте - дом поставить. Во дворе, как и во всех дельтовых сёлах - банька, кухонька - пригодная для жилья, на случай перестройки.
   Михайлов у свата Геннадия денег не взял, они, мол, вам ещё пригодятся, когда квартиру получите: " Мужик обязан в свой дом жену приводить".
   Перевезли багаж молодых, заодно и Аня в местной поликлиники на должность медсестры пригодилась. Живут под бдительным оком Гаврилы.
   Вскоре у Михайловых младших родился сын - Павлушка!
   Сватья, друзья, собрались в землянке, чтобы обмыть сына, внука, нового гражданина! "Домашний " Енерал",- как выразился Гаврила. Каждый из сватов замечает, глядя на внука: "Наша порода".
   - Што жи ты, сват, баян не привёз?
   - Обижаешь, я его с новоселья не увозил. Знал, что вскоре пригодится. Алёша, неси его сюда, где он там? А на "Бабайку, - недолго осталось Обмоем квартиру, тогда я его заберу с собой, или своему внуку подарю.
   - Мому внуку! - добавляет Гаврила Иванович с улыбкой.
   Геннадий прошёлся пальцами по клавишам и звуки инструмента в руках мастера эликсиром молодости взбудоражили зачерствевшие в трудах души.
   - Иии ех, залётные!! Ррразвернись душаааа, вылась из пятык!!!
   Гаврила продробил ладонями от колен до груди. К нему подключился сын. Он стал отбивать ногами дробь так сильно, что отец ему выкрикнул:
   - Умерь пыл, кобель! Пол гнилой, скрось ниво в Америку улитишь.
   * * *
   После родов Анна стала хорошеть. Свёкра это настораживает, боится глаз молодых половых разбойников. Алексей живёт в работе на речных просторах с не нормированным рабочим днём. Мыслью поделился с сыном:
   - Лёшка, чот твоя половина ут миня гласки прячит. Ага.
   - Пааа, да они у тебя, как у филина, сверлящие. Не всякий их выдержит.
   - Штооо?!!
   Лёха отступил на безопасное расстояние:
   - Как у филина, говорю,- пятится задом,- такие же вострые, брови лохматые. Не боись, она у меня хорошая.
   - Вот и я к тому жа. Мотряй, а то будит, как в ентой песни: она моя хорошия, забыла пры миня. - помолчав добавил, - Правда брови глаза зыкрывают, дака ножници и зеркило. Можить и постригёшь меня?
   Алексей заморгал ресницами, изучает выражение лица бати.
   - Постриги, штолить, меня.
  
   --- --- ---
   Павлик уже ходит. Аня становится женственнее. Алёшка всё чаще ласкает её глазами, обнимает с повизгиванием. Такую красоту и впрямь - потерять нельзя. Строже стал следить за её отношением с молодыми мужчинами, первые признаки ревности. Иногда проверит её рабочую сумку, в карман халата руку просунет. Растёт в нём брошенное отцом "семя" недоверия. Однажды его пальцы, в кармашке Аниного халата, ожог клочок бумажки. Лихорадочно вынул, прочёл и побледнел! То была записка о месте встречи с каким-то Ибраем. Алёшку, как штормом, понесло к папе, как в школьные годы:
   - Пааа, а ты был прав! - подаёт отцу записку.
   - Дакка суды. - берёт бумажку дрожащими пальцами, спешно развернул. Читает не знакомый почерк шевеля губами надутыми, отдаёт:
   - Гарячку покуда ни пори. Тут нада всё продумыть. А я те што говорил?! Пока помоги мне колбаны попилить. Всё обдумыть ...
   Пилят ветловые брёвна молча. Боль в душе отца выплёскивается:
   - Доржи, маненька, ровнее полотно пилы! Балбес.
   Лёха лицом покраснел, но промолчал. Во время отдыха сидят на другом бревне - молчат.
   После распиловки дров, Гаврила вешает пилу на стенной гвоздь. Тихим голосом, с оглядкой, говорит:
   - Ты, вот што, ныпиши зыявленя в милицию и в сильсовет, каждым по два икзимпляра. Пущай зыригиструют все, а на твоих изимплярах, пущай номера регистрации поставят. Понял ли миня, балбес?
   - А это ещё зачеем?
   - Ты слушай што отец те гыворит, "зачем". А за тем: придёшь домой, а там ейный хахыль. Свидетиль им не нужен. Вот и думый башкой своей соминой!
   - Да я его ...! -скручивает кулаки будто шею свинчивает на резьбе.
   - Ты не гляди, што ты большой! Пырнёт ножом, в мешок тебя и ночью в реку. - закончил шепотом.
   Такого варианта Алёшка не ожидал. Вытаращил глаза свои чёрные, белки, как у негра, часто мигает мягкими ресницами. Представил себя в не уютном мешке; кровь от мешка в воде расплывается красной мутью, не винно пролитая ...
   - А как правильно написать та?
   - Ни знашь !? На кой х... мы тибя десить лет учили?!
   На шумный разговор пришла мать, вмешалась:
   - Ганя, ни матис, грех- та какой на себя берёшь.
   - Цыц, ни твово ума дело! Пошла отсель на х... . Ты посмотри, что он у сношиньки в кармани нашёл! На, читай!
   - Ты скажи, я пойму, чо бумашку мине суёшь.
   - Вот я и гыворю - хахыль у ней, вот што!
   - А вы што удумыли, нада сначала с ней поговорить, потом решать.
   - Дура ты и есть дура.
   Мать встала на защиту Анны, мало ли бывает недоразумений, но сын отмалчивается. Гаврила встал на своём, никаких доводов жены не принимает:- Твоё места в дурдоми, а в наш мусской рызговор ни Лесь, от так ота.
   Заявление Алёшка писал под диктовку отца. Он, составляя слова и предложения, тычет пальцем в клеёнку на обеденном столе:
   - ... оградить мою честь - написал?
   - От кого? Как его назвать - то?
   - Ково?
   - Ну, этого,- Ибрагима.
   После некоторых Алёшкиных не до пониманий, схлопотал от отца подзатыльник, обиделся, резко встал и вышел на берег речки. Ведёт себя беспокойно.
   Отец не спешит понять обиду сына, гремит в кухне чайной посудой. Клавдия ушла в дом, тоже обиженная. Отпив немного чаю, вышел к сыну:
   - Ну и чё думыш башкой своей?
   - Порву я письмо.
   - Ну и иди туды на рожон! Иди, чё сидишь, как колбан, чурбан хренов.
   - Писать не буду и туда не пойду.
   - Понос прошип?
   Свидетельницей крутого разговора была соседка. Она скрывалась за высокорослым кустом смородины. Отвесив челюсть, ловила каждое слово, интонацию выражений. Всё услышанное передала Аннушке. Аня ждала мужа дома, даже с работы отпросилась, но он к ней больше не вернулся. Вскоре, в отместку жене, привёл в отцовский дом другую молодку.
   Не приехали и сватья на разборку. Видимо, рады освободится от зятя не уравновешенного, опрометчивого ... .
   Не долго Аня была одинокой, вышла замуж за вдовца рыбака, с малышом на руках. Вместе построили не богатый, но аккуратный домик. Поправили покосившую дворовую кухню, заменили забор. Всё окрасили в светлые тона. В палисаднике и во дворе цветы, на окнах цветы и ажурные занавески. На вопросы по поводу развода Гаврила Иванович отвечает:
   - Родитилиф ни слушаютца ...
  
   ГАЛИНКА.
   Привёл её Алёшка в дом, стеснительно смотрит на родителей и как снег на голову:
   - Паа, маа, жену я себе новую привёл, хее. Галя, - обращается за открытую дверь, - заходи, не стесняйся. Смелее. Вот ...
   Отец, вытирая со стола влагу тряпицей, от неожиданности опустил руки. Смотрит в пол оборота тела на гостью, изучает. Мать на диване стареньком перестала штопать носок, тоже руки на колени, лёгкая улыбка.
   Галина прядает глазами с отца на мать, на Жениха. Подарила ему улыбку, опустила глаза.
   - Эх, тыыыы, ти иво, сам за всех решил! А можить я иё в дом не пустю, - улыбнулся,- что тада?
   - Ды што уш ты, Ганя, - спешит хозяйка дома смягчить не пристойный выпад, - прям по глазам. Чай ни один он пришёл! Молодинька-то кака!
   - Ни слепой, ни зверь я какой. Так эт я, для порядку. Чай так дела не делаютца, иль я тут ни хозяин? Идрёна мать.
   - Добро пожалыть, присаживатис. - предлагает мать. - Дай, отец тыбуретку.
   - Пожалыста, - спешно подставляет табурет в центре прихожей, - мы гостям всегда рады. Галина, значит. Мм. А чьи вы будити?
   - Аланина,- ответил за невесту Алексей, наша, сельская.
   - А чё ты зы ниё утвичашь, чай у ней свой язык есть.
   - Ну, чё уш ты так, Гань, дитё она ищё. Скок же тебе?
   - Симнацыть, -опустила глаза - сливенки, - скоро будет.
   Алексей мимикой показал: " О! Каую молоденькую привёл"!
   - Я и гыворю, дитё ищщё. - потверждает довод Клавдия.
   - У неё, мама, дитё есть - семимесячное, - Тимофей. - дополнил сын так, будто тракторный прицеп в придачу подал.
   Лицо Гаврилы посерело, брови совиные вздыбились, воцарилась тишина.
   - Но я многое умею, постричь тебя, на пример. - обращается к Гавриле.
   - Пылихмахтир штолить? - язвительно спросил хозяин.
   - Парикмахер, пааа.
   - Вооо оно кааак! А тибя "постриг" хто, уличный, нибось, кыль с дитём бросил?
   Галина не обиделась, лишь пожала плечами, мол, долго рассказывать. А Гаврилу будто прорвало в подначке:
   - Аль сквозняком в городи продуло? В такех коротких юпках, када бороду Керинскыва видна - просквозит, ток штоооо, хеее. Ну ладна, так эт я. Чё уж типерича, прости старыва ... А жить где будити?
   - У нас, - утвердительно говорит сын, вытаращив глаза, - где же ещё?
   - А у миня с матерью спросили? Иль я тут ни хозяин?
   - Ды будит тибе, отец, ищ подумыт што мы нелюди каки.
   - Сиди, зажми коленками свою ... Во всём должон быть порядык и ни принибригать родитилиф. Ни гоню, оставайтис, места всем хватит, и еды - слава те осподи - хватаит. Родитилий суда веди знакомитца. Оне не плохие люди, знам мы их. Мы в гостеприимстве ни откажим. Так штолить, мать?
   -Ну, конешна! А чё я сижу, чай гость в доми. - засуетилась Клавдия.
   - Какой ищё "гость", чай типерь - член симьи. Помогай, сноха, матири, а ты, олух, чё сидишь, смотай в магазин.
   - Мы принесли с собой, хеее. - шустро вскочил с места сын и нырнул в сени. - Вот, "Столичная"! Не "сучок" какой ни будь.
   Отец кинул на бутылку безразличный взгляд и вышел во двор.
   * * *
   Вскоре к Михайловым пришли родители Галины с внуком Тимкой на руках. Михайловы встретили их с пониманием, уважением, с мыслями о не простом их положении - дочь кроха - нагуляла .... В городе училась и жила - сама себе хозяйка! Рвалась от родителей к собственной вседозволенности. Частного сыщика - опекуна не приставишь, да и у Михайловых такой же недотёпа. К деду Михайлову Тимошка сразу пошёл и остался здесь навсегда. Молодёжь, после развала СССР, стали разлагать на европейский лад: радио, кино, телевиденье, печать. Французский сериал: " Элен и ребята" равняет секс так, как в носу - пальцем пошевелить. После чего пошёл вал Российского разврата. Сотни, тысячи детей рожают девочки, оставляя их в роддомах.
   Гостеприимные Михайловы засуетились у обеденного стола. Гаврила Иванович сам норовит готовить к столу, мешая, как всегда, своей суетой хозяйке дома:
   - Щааас, мои хорошии, щас мы, - говорит с ударением на О Иванович.
   Клавдия Михайловна быстро устаёт от его суеты:
   - Ды сять ты штолить, ни мишай мине. Ни Лесь в бабьи дела! Сама всё подам.
   - Ну, тада, Лексей, тащи чё-нито ендыкова. - щёлкает по скуле пальцами.- Сват, ты играш на гармони?
   - К сожалению, не играю, но обожаю хорошую игру на ней. Есть такая шутка: вот также спросили чудака о игре на гармошки, так он так ответил: " Я на гармошке не играю, а вот мой брат!!! Так тот!!! - Тоже не играет".
   - Ех ты! А я люблю играть. В робятах наяривал на танцах и по улице с девками с песнями ходили.
   После хорошего застолья принесли гармошку Алёшкину, ещё с блеском лака. Ганя, привычными движениями, набросил ремень на плечо, глаза на клавиши, напряг скулы, губы сжатые оттопырил, прошёлся пальцами по клавишам. Не чистые, но громкие звуки вырвались на простор, как сама душа Гаврилы. Сын пустился в пляс:
   - Эх ха этт-та-та, иииии! - ощлёпывает ноги и тело ладонями.
   Вечер. Над рекой стихли трудовые шумы, вода с зеркальной гладью и только громкие звуки гармоники плывут над притихшим посёлком рыбаков.
   Не часто такие звуки витают над речкой. Соседи догадались : - у Михайловых вечеринка по случаю образования новой семьи: - " Ну, и, дай Боже счастья хорошим людям", - говорят меж собой.
   Отгуляли полусвадьбу, планов больших не строя, "Как Бог на души их положит, как судьба предрешена, так и будет".
   И покатились серые будни.
  
   ПРИТИРКА.
   Галина выглянула из-за двери кухни, отыскала глазами свёкра, позвала:
   - Дедушка, иди, тебя баушка зовёт!
   - Эт ты миня? Ты миня так зовёшь?
   - А кого же ещё.
   - Какой жи я те "дедушка",чай я отец твой!
   - У меня есть отец, иди, коли зовут.
   Гаврила улыбнулся, но в полемику не вступил, мыслями прикидывает эту новь: " На язык остра, не просто её переговорить, да ладно уж, время всё расставит на свои места. Не приятная ситуация." - идёт к кухне не спеша. С Клавдией, просившей разделать рыбу, он вежлив. Видимо, вспомнил их молодость в доме его родителей. В те далёкие года строго следили на взаимное обращение. Сноха может быть с норовом, но если пересиливает себя - быть миру в семье. Ладу с родителями и родичами мужа - быть. " Свой своему - по неволе, но друг" - гласит пословица.
   Клава младше мужа на четыре года. Она из бедняцкой семьи. Немного училась во время войны ( 41-45 г.г.). Тогда не было белой письменной бумаги, писали на газетах.
   Подростком пошла рыбачить в неводную бригаду. Там и выросла, тянув лямку невода, как бурлаки тянули баржи по Волге. Работали круглосуточно, по сменно. Мужчины на фронте, а фронту нужна рыба. Вот и вкалывали, молча глотая обиду за утраченное детство, юность: " Тянем невод или сдаём рыбу на приёмное судно, а из села Тишково слышна гармонь, - вспоминает Клавдия, - а нам, девчонкам от невода, - плакать хочется. Кто - ни будь из наших затянет песню, но всё-то грустную. Когда реки покрывались льдом, рыбачили в Каспии, спали в тагарках, на подобии чума из камышовых снопов. Спали в них обогреваясь костром, как чукчи. Туалет, девичьи нужды - в камышовой гриве. Так и работала до самого замужества. Ганя тогда работал в Сенном, домой, в Тишково, наведывался гостем."
   Подружили, да и связали свои судьбы - в единую.
   Долго жили с родителями Михайлова. С ними же переехали в Сенное, а потом на противоположном, голом, берегу построили камышитокаркасную мазанку. В последствии она стала летней кухней, а рядом поставили добротный домик. Строили сами, никого не нанимая. "Построили" -легко, быстро сказано.
   Строились сельчане далеко после войны. Гавриил работал механиком на речном буксировщике от рыбной промышленности. Рыболовная путина начинается со вскрытия рек, от льда и до осеннего ледостава. Команда буксировщика из четырёх человек: двое в машинном отделении, двое на палубе и за рулём. Работа круглосуточная. Вахта - шесть часов, через шесть, итого -12 часов - рабочий день. С буксировщика можно сойти, по командному согласованию, повидаться с семьёй. Выходные дни не предусмотрены, нет за них и отгулов в зиму. Передышка лишь в летнее пекло, когда рыба скатывается с нерестилищ. В судовых экипажах ходила такая шутка:
   - Капитан, ты, когда успеваешь детей делать?!
   - Забегаю домой на минутку. Жена стирает мне носки, трусы, майку. Я, из тарелки лежащей на её спине ем кашу и ... . Ничего, родятся крепкими.
   Во время летнего отстоя всё равно несли вахту на судах, но успевали строиться. Так проходила жизнь в понизовье Волги.
   Клавдия - женщина трудолюбивая, но после замужества, как должно быть при муже, нигде не работала. Дом не велик, но сидеть не велит. То детки малые, а садиков тогда не было, то школьные годы с разными сменами. Однажды устроилась на местном предприятии уборщицей, но мужа уж дома никто не ждал, баньку с "кашей" никто не припасал. Забежит домой в не определённое время, поесть. Пообщаться хочется, ласки женской, а дома замок на дверях. И не только это: двор требует ухода и систематического или урожая не жди.
   Не было беззаботного детства, озорной молодости, теперь страдает зрелость женская. Клавдии часто вспоминается притча: " Спросили корову: - отчего у неё глаза мутные, она ответила: - посмотрела бы я на твои глаза, если бы тебя раз в год "покрывали".
   Не одной слезой подушку обливала. Днём и ночью прислушивается к судовому выхлопу двигателей. У каждого двигателя, хоть и одной фирмы, они разные. Чуткое ухо быстро улавливает "родимый". Тут уж готовься встретить мужа горячей едой, угощением из заначки хранимой "до отца". Всматривается в просторы речные, на тропинку, ведущую к дому.
   Не раз срывалась в негодовании. Не всегда удавалось сдержать свой гнев, обиду на мужа. А он характером крут, может и руку приложить не взирая на её правоту. Всплеск обоюдного раздражения выливается в семейную драму.
   Клавдия не раз грозила мужу суицидом:
   - Как хошь обзывай меня, но эта жись опостылела мне!!! - срывается в голосе.
   - А што я могу зделыть?!! - орал Гавриил, - Я институтов не кончал! Когда мои сверстники в школи училис - я вшей в гриве с рубашки стряхивал, вот их скок была!! Куды мне типерича, башка твоя куриныя!? Топрор в руки и брёвны тисать!? Кушак на пояс и колбаны таскать!? Иль опять под рыбницы паклю долбать в щели, как дятил!? А это ни хошь!? - показывает руку в локте.
   - АААА! - взвизгнула Клавдия схватив столовый нож, замахнулась на взбешенного мужа, - Убьюууууу!!! -из рта брызнула пена бешенства. Гаврилу будто смерч сдул. Выбежал во двор и бегом в заднюю калитку. Из кухни слышны сильные удары тяжёлым предметом, трес древесный.
   " Вот, ти иё мать, осподи милосердный, упаси, сохрани нас Христа ради ...".
   Он добежал в поликлинику, обратился к местному фельдшеру:
   - Осподи, пппрости миня!? Ни могу. Щас я, отдышус от бега. Щас. - фельдшер онемело ждёт передыха, объяснений.
   - Димидыч, баба моя умом ряхнулас, пена из рота, ей бооо. Димидыч, выручай скореничка, хух! Ни могу.
   Фельшер заторопился, готовит успокоительную микстуру:
   - На- ка, выпей. Не спеши, успокойся. Ну-ну-ну, успокойся.
   Михайлов опрокинул в свой большой рот содержимое стакана, остатки попробовал на вкус, причмокивая губами, вернул стакан с поклоном:
   - Осподиии, ну и дилааа! Димидыч помоги ей, изделый нибуть чо. Може рубашка смиритильная есть? Али как?
   - Успокойся сам, сейчас сходим к вам. Тут горячку пороть нельзя, полаились поди? Так?
   - Был грех. Ножиком было миня пырнула, увирнулса, ей бооо. Пена!
   Успокоившись, добавил:
   - Я уж и домой итить боюс. Убьёт, ей бо убьёт. Я иё таку ищ ни видал.
   Пошли вмести, скореничка, ни нытворила бы што, по страшней ентыва. Можит в милицию заявленя написать?
   - Успокойся, два мужика не справимся с одной бабёнкой? Нервный срыв. Пойдём. Клаву я хорошо знаю, спокойная женщина, приветливая. Конечно - нервный срыв.
   Выйдя из амбулатории, всматриваются в даль улицы, откуда прибежал Михайлов:
   - Дыма не видна, уж ни сибя ли - тово, типун мне на язык.
   - Может, перебесилась, в твоё отсутствие? В смысле - успокоилась.
   Спешат, обмениваясь домыслами, смягчающими её эмоциональный взрыв.
   Клавдия лежит в доме на кровати, на груди, лицом в подушку. Вокруг разбой, на полу осколки посуды. Дышит тяжело. Правая рука повисла с кровати. Ганя опрометью бросился к ней, трясущимися руками перевернул тело на спину, ищет глазами следы крови, но их нет. Клава смотрит на мужа, на фельдшера с извинением, и тихим, спокойным голосом, опустив взгляд, говорит:
   - Ганяаа, милый, плохо мне. Горит всё внутри. Чижало нам так жить и не охота. Выпить бы што - ни буть и проститца ... . - обняла горячими руками плечи мужа, тихо заголосила.
   Ганя тронут её лаской, чего никак не ожидал, заморгал ресницами, кулаком отирает слёзы:
   - Осподиии, и када ж ета проклятущая жисть кончицааа. Ааа? Димидыч? Ни могу я так дальши жиииить, нимогуууу, пойми миняааа.
   - Как не понять, - подаёт в ложке микстуру Клавдие. Потом Гавриле. - Всем нам тяжело живётся, мои хорошие, всем. Дааа, всем. Трудной жизнью живём. Война давно закончилась, но на ноги никак не встанем. Всё заново приходится строить. Хочется быстрее, рвём себя. Некогда нам. Совесть наша перед Богом чиста, да и перед людьми тоже. А когда жить станем хорошо - одному Богу известно. Сейчас важно друг-друга поддерживать, а не поносить. Если мы меж собой грызёмся, то, как мы детей своих на ноги ставить будем?
   В не освещенной комнате воцарилась тишина.
   -Рибятишки ни пришли с пришкольного участка? - спросила Клавдия тихо, садясь удобнее на кровати. Волосы на голове пальцами укладывает, платье в подоле отряхивает.
   - Нет ищё. Я в кухню пойду, поесть им чё нито приготовлю.
   - Каша тыквина ны шостке стоит, пыдогрей.
   - Щас я ... .- шустро ушёл во двор.
   - Ну, а с вами, Клавдия Михайловна, мы побеседуем. Как часты у вас срывы?
   - Срывы. Како терпеня нужно: приизжат наспех: скорей - скорей! Чуть замешкалас - орёт, лаитца. Тыропыга ни выносимый, вот ... . Другой раз ждёшь, ждёшь, а он мима проехал, ток рукой махнёт.
   - Понятно. Как не понять: шесть часов вахты, через шесть! Постоянная вибрация от работы мотора, шум. Не у всякого нервы выдержат. Гаврила, вроди бы, мужик степенный, весёлый, острослов, а вот - поди ты!
   - Слова иво - бритва, особенно со мной. - говорит с обидой, отворачивая рукав для тонометра.
   Замеряя давление, фельдшер спросил:
   - Голова часто болит?
   - Часта, када ждёшь ково: иво иль рибятишик со школы.
   - Дела у вас, Клавдия Михайловна не важнецкие. Нужно хорошо обследовать специалисту. А это в городе.
   - А как жа дети,ОН?
   Алексей Демидович пожал плечами, молчит.
   - Я не могу вас лечить в амбулаторных условиях. Ваше состояние меня тревожит, не радует. - кладёт тонометр в балетку. - Следующий срыв не за горами, а чем он окончится - одному богу известно.
   Спешно, деловито вошёл Гаврила, докладывает спокойным голосом:
   - Рибятишки пришли ток что, едят. Я там маненька прибрал. - помолчав добавил, - Ну, стул - пьёс с им, другой изделым, а етыт в печки сожгём, беда ни большая.
   - Гаврила Иваныч, супругу вашу нужно поместить в больницу, в городе. Время не откладывать. Чем быстрее, тем лучше.
   - Ех тыыыы! А, а как жи рибятишки? И что мне типерича?
  
   Алексей Демидович пожал плечами:
   Откладывать на "потом" не советую. Ничто так долго не живёт, как "временно". Дело серьёзное.
   - Куды уш сирьёзьний, будим думыть. К директору нужно сходить, пысоветыватца. Може роботу сменить.
   - Сначала пойдём обедать, потом пойдёшь. - заявила хозяйка дома.
   - Щас нужно идти, потом - ищщи - свищи. Пойду щас. - встаёт с кровати, - пойду на баркас. Капитан сменный, нибось всю шерсть на заднице порвал, миня ожидаючи.
   - Я с тобой, заверю необходимость в твоём отсутствии, мА ли что могут тебе приписать!
   Мужчины вышли во двор. Гаврила зашёл в кухню, прикрикнул на ссорившихся мальчишек; отрезал ломоть чёрного хлеба, посолил сверху и, кусая горбушку, потрусил за фельдшером. Направились в ремонтную базу.
   Директор взвинченный текучкой принял посетителей не сразу. Из кабинета вышел мастер плотницких работ. Увидев ожидающих приёма, кивнул в сторону директора:
   - К нему? - улыбнулся многозначительно, - Фурашка у ниво козырьком на лбу - суров.
   Мужчины намёк поняли.
   Сергей Дмитриевич и впрямь - был не в духе, но наших принял вежливо, предложил сесть на стулья у длинного стола:
   - Слушаю вас. Сердитые, что-то. - посмотрел на посетителей из-под лба.
   - Будишь сирдитым, када хвост тибе прищимят. - посетовал Михайлов и выложил всё своё горе. - Астафьев при этом кивал головой в знак понимания.
   - Разве я бревно какое, на меня тоже сверху давят, нервы взвинчивают, да ещё и кулаком по столу стучат. Ты думаешь - там им нужна нищета масс? Всё скорее, да больше! Не до качества уж, - вал подавай! Вот и даём ценой своего здоровья. Оценят ли нас потомки и как? Наверняка с проклятием на такую жизнь. Всё строимся, восстанавливаем, а жизнь стариков, не отдохнувших ещё от потрясений военных лет, подходит к концу. Вчера Киселёва дядю Ваню на погост унесли - красный партизан был и трудяга отменный. А что хорошего видел? Ну, ладно. - трёт пальцами висок правый. - Вам нужно как-то помочь. - снимает телефонную трубку, крутит пальцем его диск. - Ибрагимыч, эт снова я, помощь твоя нужна. Слышал: буд - то ты не доволен своим мотористом - алкашом. Да. Да. Ну. Возьми на его место моего моториста - Михайлова. Проблемы у него семейные, замотали мы его рейсами. Вот именно. Подожди его, мужик он шустрый, мигом прискочит. И Гавриле:
   - Дуй скоренько в Рыбкооп.
   - А чё там?
   - Не понял?
   - Как не понять, щас я. Спасибочки. - поклонился низко и не однократно, - век не забуду.
   - Жми, а ты, Димидыч, задержись, спросить хочу.
   Михайлова приняли мотористом на моторную лодку с простой задачей: - развозить продукты питания, товары по рыболовецким точкам. На лодке он один, как рулевой и моторист. Раньше отвезёшь товар - раньше дома будешь. Сам себе хозяин.
   * * *
   Вторая половина знойного Астраханского лета. С выпиской из амбулатории Клавдия - уезжает в Астрахань на рейсовом баркасе рыбников. Гаврила, проводивший супругу, попросил капитана лично проводить Клаву в больницу, она город совсем не знает.
   Выполнил капитан баркаса просьбу друга, даже в палату сам её проводил.
   Ганя остался дома с массой забот, а на время отъезда из дома догляд за домом поручал соседке Марии.
   Пищу готовит с утра на весь день. Если не успевал это сделать дома, то готовил на моторке. Руками рыбу потрошит, ногой румпелем управляет. Чаще всего варил уху душистую с запахом дымка, на открытом воздухе. Хлеба ржаного в уху наломает и ест с наслаждением.
   Понимая его семейное положение, рыбаки давали ему лучшую рыбу и в количестве не ограничивают. Гаврила много брать стесняется, но рыбаки сами кидают ему на палубу судаков, сазанов ... .
   Однажды ушёл на рыбацкий стан с почтой, а вернувшись обнаружил в каюте большую, икряную севрюгу. Брови от удивления вскинул, кричит в даль рыбакам:
   - Эт хто мине "свинью" подсунул, хееее!?
   Парни смеются:
   - Это не тебе, супруге твоей и иё дохтуру! Лечить шибче будет.
   - Пумают миня, тада как?
   - Языка штоль у тя нет. Чай и рыбоохранники ни звери каки, объяснишь и все дела!
   - Ну, спасиба, робяты!
   Вот так свободно обходились с уловами до тех пор, пока не было в наших местах генерального секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущёва. Встречали его рыбаки радушно. Уха, балыки осетровые; огромная чашка с чёрной икрой и ложка деревянная. Посмотрел он на дары водные, ухмыльнулся: " Богато живёте, ложками икру едите, а мы её, на дипломатическом столе - кончиком ножа берём ...". Грубо прекратил "расточительство", разрешив ловить рыбакам любителям с применением не более четырёх крючков на рыбака. Норма вылова - 5 кг. Если на удочку попадёт промысловая рыба - крупных пород - отпускать. Конечно, во всём должен быть порядок, но местный свободолюбивый люд себя особо не ограничивает, но и перепродажей не занимались. Взял для себя, соседа угостить и всё.
   * * *
   - "Значит "дедушка", "баушка", ишь м.... какая! Ежли сразу к нам нет уважения, значит никогда его и не будет". - рассуждает свёкр.
   Очищенных, разделанных линей вносит в тазике в кухню. Здесь Клавдия машет по полу веником. Нужно таз поставить на стол, но он занят:
   - А што на столе бардель такая.
   - Галина чай пила, щас убиру.
   - Мы жи ток что почайпили.
   - Ну, чё уш, поесть штоль у нас нечива, она дитя грудью кормит.
   - Ей што - титьки мешают со стола убрать, где подержатца незышта. Тибя в домработницы!? В душу вашу мать.
   - Ни ласа, и так тошна.
   Гаврила посмотрел на жену колюче:
   - И што типерича, приручать нас к сибе будит?! Мы что - малайки её каки? "дедушка, баушка".
   - Ну нельзя же так: за ноги да об угол!
   - Дык! Иииихх, вашу ...
  
   Вечером пригласил сына посидеть с ним на скамейке у дома, пока женщины хлопочат на кухне:
   - Садис. Пшёл отсель! - откинул ногой дворового пса. - Што-то мне твоя КОЗА не ндравица: отцом миня не зовёт, и мать ей "баушка". Эт что такоича? Тибя спрашиваю.
   - Тебе одна "ни ндравица", другая.
   Батя вытаращил глаза, губы оттопырил:
   - Ах ты кобель облезлый! Ты как с оцом рызговаривыш, аааа?! А хто бумашку у Аньки в кармани шарил - Я? - оглянулся в сторону кухни, боясь своего громкого голоса. - А хто с жалобой в сильсовет ходил? А почему к жине не вернулса, я тибя ни пустил?
   - Я делал всё, как ты велел.
   - А у тибя на плечах башка своя или тоже чужая!? Ты убеди меня в моей неправоте! Пришли бы к какому- нетто решению - тюньтя! Сю-сю.... Ды што тибе гыворить. - отвернулся, сплюнул. - Я вот маненька посмотрю, взвешу - што к чему и выгоню вас: Фатеру сибе озьмёти, али землянку - ваше дело. Нехрин на мамкиной титьки висеть.
   Встал, ушёл на мостинку, к мотолодке своей. Проверил воду под сланями, пошебуршал досками настила и вернулся к скамейке. Алексея уже нет. Гаврила сел на скамейку, осматривает кроны посаженых им ветел: " Червяка на листьях не видно. Нет червя, не будет бабочки подёнки, значит корма малькам мало будет". Он помнит, как перед войной с самолётов саранчу морили. С тех пор тех богатых уловов рыб не стало. Сель с шумом на икромёт по рекам шла, а после мора, как рукой смело. Сельдь - пузанок совсем исчезла. Молодые, нынешние, о ней совсем не знают. Сама чуть длинее ладони, а глаза как пуговицы!
   * * *
   Как-то за ужином отец семейства открыл полемику по поводу дальнейшего устройства молодой семьи:
   - Ну и как вы думаете дальше жить? - смотрит на молодых в упор.
   - Что ты имеешь в виду? - спросила Галина.
   - Лигистроватца думыити, или так детык клепать будити?
   - Если мы на развод подадим, то за всё нам платить - отбрила деда Галина.
   - Ну и в чём дело, получку куды свою дивашь? - сверлит сына глазами.
   - Анька кашу заварила, пусть она и платит. - пробубнил сын.
   - Пааа, - говорит Алексей, не прожевав сушёную воблу с хлебом, - мы второго ждём детёнка, не всё потеряно.
   - А с етим што делыть будити? - кивает на Тимку.
   - Усыновлять нада.
   - Алименты с ветра не возьмёшь.- заключил отец. Махнул в их ладонью.
  
   - Мать, - обращается Гаврила к супруге, - родит Галинка, я её окли тиливизира сидеть не дам. Дел што ли по дому нет? Почему я посуду со стола мыть и убирать должон?
   - А тебя никто не просит, сам лезишь в бабьи дела ...
   - Дык смотреть противна!
   - Не кричи, прошу тибя, Мне что-то совсем плохо. Ничто делать не охота. Ей бо.
   - Очередная хандра?
   - Ништо у меня не болит, желудок ток жаром печёт. Есть совсем не охота.
   - Поезжай в город, проверьса.
   - Нада, после родов Галины.
   - Когда родит, то Вовси дел никаких не будит.
   - Будет, коли меня не будет дома.
   - она не из тех, хто под танки бросалса.
   - Мылодая ищщо, жариный питух в задницу не клевал.
   - Ну-ну, жалей иё, жалей. Ты не слыхала, как она миня фчарась матом отбрила!? Я её сказал: тут грятки не для цветов, а она мне: -пошёл, грит на ... . Хотел я ей по губам пришпандорить, да связыватца с говнюшкой не захотел. Руки об ниё пачкать. А нада бы
   - Сам виноват, лезишь в бабьи дела. Там сажать цветы я ей разрешила, показала. Ты готов и на крыше дома тыквы посадить, а мы - женщины, хотим и цветы во дворе видить. Скок моих саженцыв покидал!? Теперь иё шпигуишь.
   - Я же спокойно сказал, а она, сучка...
   - Ды знаю уж тебя.
   - Ды пошли вы все к едрене матери!
  
   У Михайловых внук второй в доме появился. Роддом в соседнем селе. Гаврила озабочен транспортом. Пришёл к другу своему:
   - Максим Савелич, выручай!? Внука нужно привезти из роддому.
   - Слышал, поздравляю. Поехали, нет проблем. Опять внук? Здоров твой Алёшка, коли гены женские перебивает.
   Внук Олежка с деда копирован: коренастый, лобастый. Сватья пришли с поздравлением. Жаловался Михайлов на грубый характер снохи, но реакции особой сватья не выразили. Они знают вспыльчивый характер дочери. Обмыли ножки и по домам.
   Гаврила Иванович очень любит детей, но работа не позволяла общаться с ними постоянно. Теперь он давно на пенсии, всё внимание, даже чрезмерное - малышам. Душой прирос к Олегу.
   - Галинка, мать твою, какую фарью за дитём ни смотришь, санный уже!
   - Сичас я заменю. - отвечает тихим голосочком, зевая.
   - Дай суда пилёнку, сам перепеленаю. Опять обмоташь, как палку-чурку, мать вашу так. А мать где?
   - Лежит в комнатке, где же её ещё быть.
   Перепеленал дитя и пошёл к супруге, бубнит дорогой: " Умрёт - от вас толков не будет. Намаюсь я с вами".
   - Што, моя хорошия, сморило? - гладит руку у плеча. - Ну, лежи, лежи маненька, чай есть кому дела делыть.
   * * *
   Дед всецело отдал себя внукам, не разделяя на "ваш", "наш", обеих любит, бдит. Зорко, ревностно следит за их покоем, состоянием. Они растут сытно и в заботе, чрезмерно тепло одеты, чрезмерно опекаемы. За стол обеденный сажает внучат первыми, потом остальных и даже гостей. Поговорить гостю с хозяином дома невозможно, занят детьми:
   - Тимка, доржи ложичку хырошенька. Да не так, от так. Да. Олежка, мать твою, ни цапай вареня, испачкысса. Ну вот куда полез, ти иво.
   - Ганя, -пытается привлечь гость к себе внимание.
   - Щас я, щас. Олежка, куды полез, от кобель настырный! Ни хватай чужую лошку, свою уронил, засранец. Галинка, разбавь чай Олежке с вареньим. Олежинька, слатенькой малинки хочишь? Щас я, щас. - говорит гостю. - Тимка! Галинка, какова хрена ни смотришь за ними!?
   - Ты сам с ними, как беркут. Задёргал их, себя и остальных.
   - Цыц. Следи сама за ними, пока по соплям ни схлопотала.
   Не всякий гость выдерживает такие сцены, плюнет в сторону и не заметно уйдёт.
   * * *
   У Владимира, в Ударном, дела и жизнь проходят спокойно. У них родилась девочка, тоже тихоня. Навещают родителей, в Сенном, к себе в гости приглашают. Не часто, но общаются любезно. Внучка лаской деда не оделяет, сноха тоже и это не много озаботило Михайлова.
   Деда Ганя не забывает, мимоходом, навестить внука Павлушку. Анна может его приходу и не очень рада, но виду не показывает. Клеёнку на стол постелет гостевую, чаем угостит бывшего свёкра.
   Однажды, на очередном поздравлении Павлушки с днём его рождения, встретился с бывшими сватьями у Анны в доме. Поздоровались приятельски:
   - Ну што, Геннадий Викторович, как жисть?
   - Да нормальная, не жалуемся.
   - Квартиру не получил ищё?
   - Получил, давно уже. В Газпроме с этим всё хорошо.
   - Хорошия?
   - Хорошая, не жалуюсь, четырёх комнатная.
   - Ух, идрёна мать!
   - Ганя, при женщинах не позволяй себе сквернословить, воздержись.
   - Дык, в силу привычки, хееее.
   - Я знаю твою "привычку", потому и прошу...
   - Простити, женщины, великодушно. - поклонился с улыбкой. - Большая квартира, всем по комнати.
   - Планировка хорошая, материалы современные.
   - А хто строил, наши или румыны?
  
   - Нааашии, по-русски! Шикарные обои - краской заляпаны. Розетки электрические из стен выдёргиваются, когда вилку прибора отключаешь.
   - Нибось плинтуса шпигорником зае, ой, кхе, захре, кхе, забиты. - бросил взгляд на женщин, свата, глаза потупил.
   - Гвоздями, соткой зашпандорены: трещины от того в палец. Мы уже всё отремонтировали, привели в божеский вид после бракоделов. Иностранцы строят хорошо, что и говорить. У наших по нескольку строительных специальностей, да все по качеству на тройку.
   - Дааа уш, наших туфтачей ни сыцализм, ни кыпитализм не изменит.
   - А ваши, новые сватья, Галинины родители, уехали тоже?
   - Уехали давно, в Камышин город. В их доми тётка живёт, Галинкина.
   - А почему не ваши молодые?
   - Хозяйка моя приболела, хандрит, всё больше лежит, ослабла.
   - Клавдия Михайловна прекрасная женщина!
   - Здаётся мне - орёл в ней сидит - рак. Сноху всё к делу приучаю, но така коза - говорить ни охота. Так-то она всё можит: стират, чинит.
   - Коли не охота говорить, то и не нужно. Давай ещё по рюмашке примем, застоялась, выдыхается.
   - Ну, кыль так, давай, за ваше здоровье. Баян здеся?
   - Нет, отвёз на новую квартиру.
   - Павлуша, иди ко мне. На конфеточку. - разворачивает обёртку.
   - Не нужно детей баловать конфетами.
   - Пусть балуютца, мы тово в детстви ни видали. Вместо конфет- чилимные ядрышки ели. Ды и низнали что есть така сладость. На речках лёд весенний, рыхлый, с промоинами. Чилим на дне ильменей, в иле. Дааа. Его только сеткой цеплять. Отцеплять- все пальцы поисколиш острыми их рогатульками. Нагрузил, как-то, мешок чилиму и за плечи его. Иду домой, а на ерике уже вода, вместо льда6 ни обойти, ни объехать. Дааа. Его только можно перейти бродом. А вода ледяная. Снял обувь, обмотки и перебрёл. Ноги ломит - спасу нет. А на другой реке в лёд провалился по шею. Выбратца не могу, лёд, как каша, ломаетца. Тону, с божьим светом прощаюс. Вижу люди комне с багром бегут. Случайно здесь оказалис. Ни оне- утоп бы. Вот так мы в детстве пищу доставали. А хотим здоровыми быть до ста лет. Теперь вот новые семьи выхаживам.
   - Ребята твои, вроде бы не плохие, не балованные, вежливые.
   - Ды ни сказать штоп шалберничали, но за себя постоять не могут. Я за них и в конторы ихние хожу. Убижают слабых. Посылают куды-нито, а приказа нет. Почему, грю, заявленя в профсоюз ни пишити?! В двух икзимплярах. Один им, один сибе. Праф я или нет?- говорит уже пьяно.
   - Прав, конечно прав. Бумажка, она и чёрту башку сломает, как моей Анне жизнь.
   - Даааа? А как эта?
   - Та бббумажка, которую твой, этот, из кармана её халата - не ёй писана была. Её попросили - передать. Аааня, поди сюдааа.
   - Гена, - одёрнула супруга, - мы договорились. Хватит пить.
   - Ни еееей? Ни иёооо. - Гаврила вытаращил глаза, - а чиё? Кому?
   - Ни ей и всё тут. А твой даже не соизволил поговорить с ней!
   - Ни х... себе, Твою ... ... ... !
   - Теперь чтоооо, чтооо ужжжж, проехалииии. Ваш, наш поис ушёл.
  
   Не буду описывать пьяную разборку. Кончилась она мирно, с объятиями, но без поцелуев. С лёгким помахиванием руками на прощание.
   Михайлов пришёл домой расстроенный. Сел за стол, холодным чаем горечь во рту полощет. Кулаком по столу хряснул. Время позднего вечера. Булгачить никого не стал, сам виноват.
  
   На следующий день Клавдию отвезли в Астрахань, в психдиспансер. Галина вынуждена отложить бразильские сериалы. Не дочитаны до конца книги её нервируют. Если бы дома была одна, рядом ненавистный дед. Он лезет во всякую мелочь. Замечает не впопад сказанное, взгляд подлавливает не ласковый. Она в постоянной напряжёнке. В отместку отпускает колкости и деду и его любимчикам - детям своим. Их нужно постоянно гладить по головкам или свёкор налетает орлом за малейшую обиду. Они видят в дедушке выгодного защитника, и при малейшей обиде бегут жаловаться на мать. Он её, при детях, называет садисткой. Не любят детишки и деда за назойливость. Привыкли к его дерзким выходкам и не реагируют на его указы, приказы. Это Михайлова бесит.
   Через пару недель Клавдию Михайлову выписали из больницы. Врач сказала Михайлову шепотом:
   - У вашей супруги рак. Пошёл метостаз. Операция в её возрасте ничего не даст.
   Клавдия Михайловна спокойна, рассудительна, жалуется на жжение под грудью:
   - Особо не болит, но жгёт, как огонь там горит.
  
   РАСПАД.
   В семье Михайловых царит тишина. Её создать старается САМ. Теперь он кругом САМ: водички ли принести супруге; лекарство вовремя дать; ребятишек шумных выпроводить. Чувствует, что теряет того, кого никогда искренне не ценил. " Гаааняяя,- умоляла его, - рубашка на тебе мокрыя, сыми, простынишь". За трогательную заботу матюкал. Всегда молодым, сильным себя считал. Теперь он сохраняет её покой бережно: " Ну, лежи, лежи, утдыхай, моя хорошия, За жисть со мной намаялас. Прости меня, прости".
  
   В двадцатом часу вечера Гаврила Иванович пришёл к другу Рыбину:
   - Ни спити ищё?
   - Раноооо! "вести" поджидаем, телевизионные.
   - Хорошо вам с цветным тиливизиром, а мой совсем издыхат -"Рекорд"! Новый бы купить, да всё никак ... Хочу позвонить в Ударный. Галина, утром уехала туда, к тётке, до сеих пор иё нет. Автобус из города пришёл, нет ли?
   - Звони.
   Тётушка ответила на звонок с удивлением: " Она давно уехала домой". Позвонил знакомому мужчине в Сенном. Тот ехал с Галиной одним автобусом. Вместе шли домой. Он у своего дома остался, она в свой пошла.
   - Вот те хрен ни утяты!!? До калитки дошла, а в дом не вошла? Автобус в восемнацыть пришол, щас двацыть! Куды иё м..... унесла?
   - Иваныч, будь другом, не матерись в моём доме, ну сколько можно тебя просить?
   - Прости, ти иё мать, не буду. Ну вот куда иё пи...., прости, понесла!? Нада за фонарём сходить, можить какой-нито ухач сгрёп, да в кусты, темень ить! Сама болеет, дети брошены, сука такая!
   - Чай кричать должна.
   - Рот зажмёт и не пикнешь.
   - Максим, сходи с Гаврилой Ивановичем, пошукайте окресность. Может, и в живых нет.
   - Пойдём, поищем. Что же могло случиться?!
   Мужики ушли в ночную темень.
   Лучи света от фонариков шарят по задворкам. Ходят по кустарникам, зовут Галину. В ответ только лай собачий, коих перепугали криком и яркими лучами.
   - Может на речку пошла обувь помыть, поскользнулас и нет иё? - Выразил догадку Гаврила.
   Рыбин пожал плечами, согласился пошарить багром на Михайловской мосинке. Он светит фонариком, Михайлов шарит дно речки багром.
   - Чё тут найдёшь, иё можит течением отнесло. Гдет у миня есть верёвка с якорьком. Щас, принесу.
   Долго забрасывал зацеп, но результатов никаких.
   - Стоп! - удивился Гаврила,- кажись что-та попалос. - тянет осторожно верёвку пригруженую. Рыбин светит на край мостинки. На мелководьи появиласт муть и на крючке показалась дужка от ведра. Поймали старое ведро с илом.
   Из-за туч вышла круглая луна, осветив притихшую округу. Настроение у мужиков совсем упало. Всё обыскано, обшарено. Пришлось надеяться на Бога. Разошлись по домам.
   Когда хорошо утром рассвело Гаврила Иванович решил ещё раз побродить по кустам на задних задворках.
   Много и долго бродил, раздвигая кусты руками. Так дошёл до средины околицы. Вскинул взгляд на задворок. Увидел Галину сидящей на скамеечке. Она, свесив голову, дремлет. Гаврилу бросило в жар! Вытаращил глаза, губы трубочкой и к ней торопливо:
   - Ты где была?!
   - Толь что от тёти приехала.
   - Што ты брешешь, сука такая!? Ты вчарась приехала, с Шакиром почти до дома шла!! Анну бегом домой, быстра или я тя щас прибью! Детей бросила, а сама с кобелями ночь провела!!
   Галину будто ветром сдуло.
   В селе секреты долго не хранятся. Оказалось: Галина в автобусе перемигнулась с Эльдаром, потом шептались. С Шакиром она домой шла что бы снять с себя подозрение. Только он вошёл в свою калитку, она тут же вернулась и всю ночь провела в каюте матроса шаланды. Михайлов сдерживает себя, жалея слух умирающей супруги. Но Галине пригрозил: -Тебе с нами житья не будет. Сама так себя поставила. Муж в рейсе, ты к кобелю!!
   Галина затряслась в гневе:
   - Только попробуй мне пакостить! Я утоплюсь, а людям записку оставлю: " ... свёкор довёл до самоубийства", а там пусть думают: кому, что в голову взбредёт! Вот те крест святой! - крестится размашисто.
   Состоялся крупный разговор после приезда из рейса Алексея. Ему ещё там мужички рассказали, как она ночь провела с Эльдаром, с зарисовкой картины. Отец и сын намереваются " проучить" негодную, но она заявила мужу:
   - Если ты меня хоть пальцем тронешь - я тебя прирежу вот этим ножом!! - трясёт перед носом мужа тесаком.
   Мужички не из тех, кто под танки бросался, стоят, моргая вытаращенными глазами. Но оставлять шантажистку верховодить Гаврила не соберается:
   - Лёшка, твоя коза нам ещё чё-нето отчебучит. Нада заявить в милицию.
   - А что писать-то.
   - Как что!? Мы, мыл, малоимущии, живём тихо, мирно, а нам угрожают расправой. Учить штоль тебя!?
   Заявление было написано в Сельсовет, в организацию транспортного флота. Всё зарегистрировано, но оставлено без ответа. А Михайловы ожидали бум комиссий. Тогда Гаврила Иванович сам пошёл по инстанциям, но ему заявили: " В ваши семейные дела мы вмешиваться - не имеем права. Есть судебные органы, туда и обращайтесь.
   Такой выкрутас Михайлов не ожидал. Времена комсомола и КПСС - органы общественного воздействия, - прошли. После революционное слово " малоимущий" было опровергнуто: " У тебя большая усадьба, во дворе, считай, два дома. Есть моторная лодка, циркулярный и строгальный станок. Стрела подъёмная на берегу - баркас хороший можно на берег поднять. Корову - не держишь - сено косить не хочется? Муторно с запахом кизяка? Гуляй, Ганя".
   Расстроенный, обескураженный пришёл домой, отозвал Алексея сесть на береговую скамейку:
   - Садис, - стучит пальцами по сиденью, - калякать буду.
   Алёшка, со свойственной ему шустростью, быстро подсел. Изучает отцовский взгляд, выражение лица наблюдает:
   - Что, папа, подкинут ей под хвост?
   - Зыбирай свою козу и штыб вашева духа здесь небыло!
   Алёшка потупил взгляд, лицо сморщилось, носом галоши землю трёт. Поднял взгляд на кроны вётел, готов слезу пустить.
   - Заиц ты, впрямь - АЛЁША. Нех ... иё боятца, шинтажистку.
   - Весь в тебя. Сам же говорил, что отец твой бояка был, вот и мы с тобой в него пошли.
   - Я свою - мать твою, в руках доржал!
   - От того она в постеле.
   - Цыц, кобель стоирослый, учить ищщё будишь миня! Зафтри штыб трахтыр с прицепом был здеся! Уё... отсель! - встал, уходя бросил сыну, - Сичас жи уводи свой выводок!
   Алёшка ушёл в кухню. Гаврила, покрасневший лицом, смахивает пальцами слезинки на щеках. О таком финале он не думал, не предполагал. Вот так ломают судьбы залётные эльдарки, ваньки. О другом, благородном он мечтал. Думал в доме надёжным помощником стать, только командуй им разумно. Дров уже заготовил - на три года хватит и не покупные: коряга мимо дома плывёт, бревно ли у дома поймает. Стрелой на берег вытащит. В печи, своей кладки, уголь не нужен, дрова хорошо прогревают. А в старину камышом, да чаканом топили. Рыбы на всю зимушку заготовлено. При нужде её можно продать выгодно. Солений, варений, закаток на всю зиму хватит. За селом огородное поле вместо дачи. Там выращивает всё, что нужно. Хватит всего на две семьи, да и сейчас хватает, хоть сын от зарплаты своей на семейные нужды и копейки не выделяет. Куда они деньги девают - не спрашивает. Обуты, одеты, сыты и это главное! Детей жаль. С такой мамашей им худо будет. Придётся часто к ним ходить, следить что б не обидела малюток.
   На следующий день Алёшка пригнал трактор с прицепом. Молодые - уехали семьёй с вещами в дом Галининой матери.
   Анна, бывшая жена, сама подала на развод, оплатив судебные расходы. Алексей и Галина зарегистрировали свой брак, но Тимофея, по совету отца, на опекунство Алексей не взял.
   Плакал дед душой, провожая: " Мать деткам мармеладку теперь не купит, себе - купит". Дорога деткам малым в дом деда не закрыта. Надеется на лучшее. Помахал в след ладошкой, и ушёл к постели Клавдии. Она, хоть и лежала без выхода, но всю обстановку в доме знала. Натерпелась грубых обращений от снохи, но сожалеет о случившимся:
   - Как жить будут?! Ни дров в зиму, ни запасов. - плачет.
   - Ни переживай, моя хорошая, маненька отойду от обиды, да начну им таскать, то што нужно. Чай свои мы. Пусть типерича сами покумекают - как жить без родительской поддержки. Она с жиру пошла к мусульману. У тебя тоже возможностей было полно, мыслишки у миня ревностные были, но ты оказалас самой благоверной! Убижал я тибя. Молодой был, ни здержаный. Прости миня? - взял её холодную ладонь в свою мозолистую, поцеловал тёплыми губами. - Вставай скореничка, хватит валяцца.
   - Неееет ушшшш, Ганя, - говорит слабым голосом, - я знаю, што у миня нихорошия болезня, знаю. Эт ток ты миня дурой звал, прости миня за слова ети. Ни хотела тибя обидить.
   - Тебе сметанки принести? Хочишь сметанки?
   - Ни чё я ни хочу. Умереть хочу быстрея. Устала я.
   - Ну, попей хыть чайку слатинькова, я те щас изделыю. Попьёшь?
   Оставим их со своей бедой. Им есть о чём поворковать.
  
   - Сходил бы, Ганя, к мальчишкам. Как оне там? Как устроилис? Сходи.
   - Ды я уш и сам о том подумываю, две недели прошло. Мальчишки, нибось в окне миня глядят.
   Подогрев рисовую кашу, покормил Клаву, поставил на стул у её кровати чай с печеньями. Сам кое-что "перехватил" и ушёл в свою мастерскую. Здесь собрал нужный инструмент, мастику, прокладочный материал и поехал на мопеде, на закате, уже холодного дня, к внучатам.
   Он знал, что водозаборная колонка во дворе молодожён не исправная. Потому и приготовился.
   Дети дома одни. Чумазый, не ухоженный Тимка играет у не прибранной кровати. Олежка в штанах обмаранный, руки и лицо испачканы калом. Галки дома нет и , как видно, давно. Деда сия ситуация очень тронула, на глазах появились слёзы. Ни штанишек, ни майки чистой не нашёл. Обмыл мальца, надел ему Тимкины штанишки и только тогда занялся ремонтом колонки.
   Что бы найти течь нужно сначала откачать воду из колодца стояка. Сначала черпал ведром, выносил на ширь уличную, увлажняя дорожный песок, но вода быстро восстанавливает верхний уровень. Для ускорения процесса решил выливать воду прямо во двор - уйдёт в грунт. - " А где же коза"?- задаёт себе вопрос. Вскоре обнаружил течь. Радуется себе, что вовремя зарядил свой шахтёрский фонарь. Темнеет. Провёл ремонтную операцию, и довольный, кряхтя вылез из колодца. - " От так ота" - сказал себе. Спешит к внучатам. Из дома слышен их визг - шалят.
   Вошёл в дом, включил свет. Малыши свету и деду обрадовались
   - Ух вы мои слатенькие! Ух вы мои хулиганистыи.
   - Деда, а меня Тимка - ата-таааа.
   - Ух этот Тимка, мы иво щас побьём. - поправляет пояс штанишек у Олежки. - Тима, есть хотите?
   Молчаливый Тимофей кивает головой в знак согласия.
   - Щас мы чё - нито поищщим. А хрен ли тут искать - голым - голо и торелки ни мыты. Дедушки нет и помыть некому, ти иё мать.
   В утепленном коридоре послышался скрип открываемой двери. В дом входит Галина. Увидев Михайлова, заорала:
   - Ты что мне чушатник во дворе устроил?!!
   - Какой ищщо "чушатник"? - оторопел.
   - Ты водищщи во двор налил?! Дома у себя будешь лить, а здесь я хозяйка! И не позволю тебе командовать! Пошёл отсюда к ё.... матери! Сволочь!
   Гаврила стоит растерянный с губами вытянутыми вперёд от удивления, глаза выпучены. Осмыслив её эмоциональный всплеск, сначала тихо спросил:
   - ты где была? - потом перешёл в крик, - Ты где БЛА?! Сука такая!!
   - Какое твоё дело, старый х..., уё... отсюда! Или скалкой тебя уе...!!
   - Ах ты змия пыдколодная, стерва!! Ах ты сука нинасытна!! - схватил левой рукой за ворот приятно пахнущего свитера, кулаком правой руки намахнулся, но не ударил. Отпихнул от себя с расчётом на её падение. Упала затылком на дощатый пол. Рядом оказался детский горшок. Схватила его за ручку и в истерики бросила в свёкора. Он увернулся от удара, дети взвизгнули. Зазвенело стекло окна, куда вылетел горшок. Гаврила с дрожью в руках, схватил её руки, скрестил их на груди снохи, плюнул ей в злобное лицо:
   - Ищё раз пикнешь - удавлю!!!
   Озверевшее лицо свёкора отрезвел Галину, заплакала.
   - Детей погубишь, б.... такая, - встал с колен, отпустив её руки.
   Галина перевернулась вниз лицом, ревёт обижено. Дети тоже. Дед успокаивает:
   - Ну всё, всё. Ни бил я иё и вас она не тронит. Ну будя, будя, мои слатенькие, -гладит их головы, прижимая к себе. " Уходить нада, - подумал про себя, - от греха подальше". Топчется на месте бесцельно:
   - Я ей доброе дело изделыл, колонку отремонтировал, а ты зверим на миня. Биссовесная, праааа, бесстыдница, хамка, - сказал и ушёл.
   В дороге мопед трясёт на кочках. " Нужно сватьям письмо написать, может
   воздействуют на дочь свою, -копошатся мысли, - Сколько можно вот так бросать детей одних ...".
  
   До самого ледостава Гаврила ездил за дровами на своей мотолодке. Рубил, пилил, грузил - один. Навозил дров себе и Алёшке. Особенно трудно было возить дрова внучатам. Дом их от берега очень далеко. Возить дрова нужно на тележке, в собственной упряжке. С лодки сгрузи; на телегу погрузи; через улицы провези; у двора сгрузи, во двор снеси, уложи и всё с начала. Сколько сил, бензина потрачено, только он один знает. Нужно и за супругой поухаживать, да всё быстренько, бегом. За осень лицом осунулся, похудел. Радуется своему успеху. Убрал последний мусор в лодке, пришёл усталый к постели Клавы. Она обрадовалась ему:
   - Иди ко мне, - позвала слабым голосом. Чуть приподнялась, обняла мужа, заплакала, - Зымотал ты сибя , ды я как гнилая колода, как кила какая. Дай мне яду какова-нито, штыб ни мучила ни сибя, ни тибя.
   Гаврила убрал от себя её руки, поцеловал в щёку:
   - Ну, будя, хватит, моя хорошия, мы с тобой ищё пыживём. Отопка на зиму есть. Тепло будет и дома, пироги затеем и будем в потолок поплёвывать! Доплюнишь до потолка, хееее, иль нет?
   Клавдия рассмеялась6
   - Несчива, сил нет. На горшок вот никак, какой день не схожу. Запеклось штоли там?
   - Щас поем, потом посмотрим што у тя за пропка.
   Снял за печкой с гвоздя связку жирной сушёной воблы. Из сумки вынул буханку пшеничного хлеба, нарезал большими ломтями. Из кухни принёс консервированные помидоры с огурцами. С печной полки наклонил горло бутыли с брагой, налил содержимое в большой бокал.
   За столом выпил половину бокала, ест, причмокивая губами. Ужинает аппетитно.
   Поел, вытер не чистой тряпкой губы, откинул её на стол и, дожёвывая, пошёл к больной:
   - Ну што, моя хорошия, займус щас с тобой. Сначала клизму зделым, полежишь не многа. Пока в кишках у тебя брага получитца. Смейса, смейса, эт полезно. В одном ведре смеха - один грам витамина "Ю"!
   Налив тёплой воды в литровую банку, накрошил мыло, размешал до пены, процедил и сделал клизму. Клавдия лежит, а он наводит порядок на столе. Принёс ведро туалетное. Подождав не много, стал делать " упирацию", как он выражается, по освобождению желудка. Результат не радует:
   - Ничо такова нет, -заключает "доктор", - а ты как себя чуствуешь?
   - Так же. Вроди, ета, блиска, а ни получаеца.
   - Как же ента выколупать? Чем зацепить и вытащить? Стоп! Щас я. Щас.
   Набросил на себя фуфайку, на голову шапку, фонарь в руки и в мастерскую. Там отыскал медную проволоку. Один конец расплющил, сделав своеобразную кочерёжку, обработал полировкой.
   Дома кочерёжку ошпарил кипятком, остудил и к супруге с ней:
   - Попробую твою пропку вытащить, ничо другова ни придумать.
   - Ды ты што, Ганя?!
   - А што делыть? Поворачивайса. Вот так ота. Таааак, горшок поближи. Лежи смирна, а то в другую, енту, попаду хееее.
   - Издивасса, старый.
   - Цыц, я жи помочь хочу, дуручка. Щас. От таааак...
   Операция прошла успешно, на радость обоюдную. Гаврила навёл порядок в " операционной", ушёл к столу. Выпил ещё половину бокала браги - пошёл к своей кровати.
  
   Весна 1998 года. Клавдия Михайловна совсем обессилила, смерть к ней примеряется.
   Галина с Алёшкой пережили сложную зиму, где сложенное в кучу постирушки сами не стираются. Дрова сами не пилятся, как было у родителей, посуда на столе нуждается в "дедушке". Топор масс по себе не убирается ... На сериалы телевизионные катастрофически время не хватает. Бытовая мелочь, капризы детей бесят Галину. " Михайловского выродка", другого у него имени не было, довела до заикания. Возила его потом к логопедам, но парнишка так и остался заикой. Она поняла ошибку в отношении к старикам Михайловых, раскаивается откровенно. Стала чуть вежливее. Даже принесла им пирог праздничный собственной выпечки.
  
   * * *
   Апрельское солнышко оживило природу: лениво, но уверенно разливается половодье; лягушки устроили брачный концерт. Рыба уже обследует мелководье с травкой оказавшейся под водой. Ищет подходящее место для нереста. Над искусственными прудами с криком летают красные утки - голоса весны.
   У Михайловых уже шепот в доме. Максим Рыбин посоветовал: " Как станет грудью дышать - зови попа".
   Служитель культа приезжает в Сенной только по праздникам.
   Обнаружив не ладное дыхание, Гаврила прибежал к другу:
   - Савелич, кажись Клава отходит, - заплакал, - Пойдём скореничка, мне жутко. Таня, пойдём с нами, может убмывать ...
   - Ну уж нееет, нашёл кого просить! При виде покойника моё тело инеем покрывается. Я вам потом, на кухне пригожусь. Идите. А ты что не чешишся, друг с бедой ... Шевелись, сходи.
   - Грудью дышит и храп, - рассказывает по дороге,- А до этова просила у меня прощеня. Ганя, грит, прости миня. А я грю - ты миня прости... Я должен у тибя прощеня просить, а ни ты у миня.
   В крохотной комнатке, склонив голову к плечу, стоит Галина, сложив руки на животе. Глядит на умирающую свекровь с безразличием. Соседка баба Шура здесь же. Смотрит на умирающую, со слезами. Жили рядом, семьями дружили. Грубыми словами не ругались.
   Клавдия затаила дыхание. Стоящие рядом ждут очередного вздоха. Но его больше не стало. Максим проверил пульс, его нет. Кивнул головой, что означало - конец. Стоящие рядом отец с сыном зарыдали, Александра перекрестилась. Сноха бросила на неё взгляд и тоже стала креститься.
   * * *
   Михайловых закрутила похоронная процедура. Вроде бы готовились к ней, а когда случилась беда - всё пошло не в лад: то забыли, это упустили.
   Утро похоронного дня оказалось пасмурным. Зелёные амфибии в ожидании дождя подняли такую какофонию, что шум подъёзжающего грузовика не слышно. Дождь не заставил себя долго ждать и полил сплошным ливнем. Так и шёл до самого вечера. Грунт дорожный так раскис, что ноги скользят в разные, не управляемые стороны. Грузовик уж начинает тоже скользить колёсами, создавая не приятные ситуации. Галина проводила покойницу у дома, осталась командовать " парадом". Добровольные её помощницы обратили внимание на жадность снохи. Она уменьшила порцию мяса в поминальные щи. Прячет часть фруктов, припрятала часть бутылок с водкой. " Клещ - баба" - заключили.
   Баба Шура на прощание с соседкой сказала: " Даже небо оплакивает её утрату. Не было счастья ей в жизни, не уютен и день похорон. А была отменной красавицей: волосом чёрная. Глаза чёрные под пуховыми ресницами. Только лицо всегда грустное".
  
   Кому-то горе о потере хорошего человека, а детишкам праздник. Сердобольные прихожане наделяют их пряниками, конфетами. Малыши не обращают особого внимания на скорбные лица, делят меж собой шумно апельсины. Мандарины, печенья.
   С кладбища люди пришли озябшие, тесно жмутся в доме Михайловых.
   - Ну што стоити стеснённа, садитис где-нето. Олежа, Тима, Вовка, давайти за стол, быстренько. Своих и пришедшую детвару Михайлов усаживает в первую очередь.
   - Ганя, - возмутилась баба Шура, - ты што тут детский "утринник" устроил? Чай им отдельный стол, где-нибудь на кухне, а сейчас усади пожилых, потом остальных.
   - Ничо, ничо, всем места хватит. Мало будет - ищё раз накроим. Тима, сначала кутью, потом колбаску. Попробуй иё, слатинькая.
   Тимке кутья понравилась, пдвинул к себе пиалу с рисом, ест ложкой. Вторую пиалу подвинул братику.
   - Галинка, кутью -то слопали, твои!
   - Дед ими командует, мне - не суйся.
   - Тимка, - говорит дед,- доржи ложичку ровнея. Олежа, слатинькую водичку будишь? Славка, смотри ни убожгис щами. Галинка! Какова хрена ни смотришь за детями?!
   Шестеро огольцов- удальцов явно переедают, но суют в свои карманы конфеты с красивыми фантиками. За столом поминальным их явное превосходство. Гаврила с ними, как квочка. Старушки смотрят на пир детский, на Гаврилу:
   - Ну рази так можно!?
   - Они такой. Ему пофигу гости. Вот гляди, сейчас поедят, выйдут. Но он и глаза с них не спустит, как и будет их клевать, как беркут. Да Галину костерить, её к воспитанию не допуская.
   - Вот так и вырастают моральные уроды.
   - Уйти штоли...
   - Жди. Не удобно не помянув с поминок уходить.
   - А могильщики где?
   - Им в кухне стол накрыли.
   - Вот туда бы и детвору, да в последнюю очередь.
   Поминали покойницу до поздна.
   * * *
   Гаврила Михайлов горюет. Хоть Клавдия долго лежала в постели, хозяйствовал сам, но чувство их близости при нём оставалось. Он докладывал ей о своих делах, советовался. После её смерти почувствовал себя совсем одиноким. Предложил Алексею переехать в отцовский дом, что он сделал с большой охотой.
   Гаврила подумывает о другой женщине для своего дома, но лучше его Клавы он не нашёл. Потом и думать о том не стал. Чувствует полную безысходность. Живёт с надеждой на Бога.
  
   Как-то пригласил Михайлова к себе его давний, сельский друг Николай.
   У него гостья из Астрахани. Смотрит она на Гаврилу как-то изучающее, а когда за обеденным столом приняли " на грудь по граммульке", то Николай напрямую предложил "невесту" Гавриле Ивановичу. Она прослышала о одиноком мужике, решила познакомиться, через Серёгина. Александра Евгеньевна, взяла инициативу:
   - У меня трёхкомнатная квартира, со всеми коммунальными удобствами. Зимой тепло, летом прохладно - кондиционер. Пенсия хорошая, живи, да радуйся жизни, но одиночество угнетает, хоть волчицей вой.
   - Кошка, нибось, есть?
   - Есть котёнок, пригрела уличного, бездомного.
   - Ни могу, моя хорошия, я жить в каменном мешке. Мне простор полей, речной подавай. Душа млеет, када весной лягушки поют, птицы весну предвещают. У мостинки рыба плещется.
   - К старости уют требуется. Я тоже люблю природу, но посидеть лучше в тёплом туалете, чем на природе в щелевом.
   - Можно в ведро, потом выкинуть.
   - Войдёшь в дом с таким туалетом - запах стариков - брррр!
   - Оно конешна.
   - Поедем со мной? Молодые твои пусть сами свою жизнь устраивают. Поживёшь, а коли соскучишься - в гости съездишь к своим детям.
   - Нет. Даже мыслить о том не хочу. Эт всё равно, што умереть наполовину.
   " Торг" не удался. Александра уехала с сожалением, хоть сидели в обнимку, расстались с поцелуями.
  
   Галина научилась еду разнообразить, а значит и готовить. Считает, что самой хлеб испечь выгоднее, чем готовый в магазине покупать. Деду нравится запах парящего хлеба.
   - Дедушка, ты бы приготовил начинку из рыбы, я тогда пирог испеку.
   - А сама?
   - Могу и сама, но твоя начинка душистее.
   - Хееее. Ну, кыль так ...
  
   - Лешка, а чё ты алименты платишь Павлушке с полна. Давай мы с тобой фиктивно разойдёмся, тогда платить будешь двоим. Ему меньше достанется.
   - Что же ты раньше молчала!? Анька на мои алименты - дом построила!
   Развелись. Галина стала получать алименты на Олежку. Заодно статус матери одиночки. Ей и гуманитарку. Свёкор хорошо оценил ум снохи.
   - Пааа, а я что тебе говорил! Она у меня хорошая.
   - не только тебе хорошая, и Эльдарке тоже.
   - Ну и ладно. Кто старое помянет ...
   - Чё уш типерь. На наши деревянные рубли на Канары негра любить не поедет.
  
   КЛАВДИЯ ВТОРАЯ.
  
   Лето следующего - 1999 года припекает солнцем до костей. Воздух сырой от испарений с половодья. Лягушки отнерестились вместе с рыбами, песни поют только перед дождём. Не предвидится он, и амфибии молчат. В летнем отпуске и господин ветер. Он усвистал в северные широты. Без него полный штиль. У господина солнца - горячие дни. Оно прожаривает землю вместе с живностью, как нынешняя рыночная шоковая "терапии": кто выживет - будет жить. В первом случае закон природы, во втором - волчий. С каждым годом жизнь в России ухудшается. Не скоро оправится люд от дефолта.
   С заработком у Алексея огромные проблемы. Галине негде работать, живут на дедушкиной пенсии. Рыбку ловят удочкой. Выручает двор с овощами и огородной продукцией. Развал государства продолжается.
   Детвора верещит в тёплой воде половодья. Их "пастух" - дед - рядом. Стоит оголённым, только в трусах семейных. Через резинку трусов свисает брюшко с дряблой кожей. Руки обгорелые солнцем висят бесцельно вдоль туловища. Тело солнца давно не видело, белое с синевой. Чёрное от загара лицо и на шее коричневая манишка загара.
   - Тимка, ти иво мать, нитрок ты иво! Вишь, орёт! Я кому сказал б.... такой! Я те щас жопу надеру!
   - Он сам миня щипает.
   - Он манинький, боитца, за тибя цыплятца, а ты иво топишь! Стервец! Вовка, сука такой, нитрок ты их, большой вить!
  
   К "лягушатнику" подходит, с утиной раскачкой, седая, миловидная женщина. Красивая укладка, с крупными завитушками, пышных волос. Рост ниже среднего, фигура не по возрасту стройная. Большие глаза под чёрными бровями, смуглая кожа лица и тела. В руках хозяйственная сумка старой моды:
   - Не подскажете, - обращается к Гавриилу, - где живёт Михайлов Гаврила Иванович? Мне показали на ваши домики.
   - А вы по какому делу?
   - Его сноха Галина - моя племянница.
   - А пычему я вас не знаю?
   - А какое твоё до того дело?! Достаточно того, что она меня знает.
   Гаврила насупился:
   - Ну, заходи, открывает калитку в свой двор, - выли так. Добро пожалыть. - протягивает руку в знак приглашения.
   - Ты её свёкор, что ли?
   - Мы с вами не знакомы, а уже на ТЫ?
   - Не люблю того, кто выпендривается.
   - Ну-ну, прошу в дом. - показывает на тропку покрытую широким промышленным ремнём от транспортёра.
   На людской говор во дворе, из-за двери летней кухни выглянула Галина. Вышла. С прищуром глаз смотрит на незнакомку.
   - Ни узнаёшь штоли тётю свою? - спрашивает Гаврила сноху.
   - Откуда она может меня знать, если я в Сенном писят лет не жила. Ну, здравствуй, племя не знакомое, - говорит скороговоркой, - Тётя Клава я, - обняла племянницу, потом за шею её потрепала, - небось, слыхала о такой?
   Галина напугана, глазами показывает деду : "не знаю я её".
   - А я иё свёкыр - Гаврила Иванович, будим знакомы. Проходи в кухню. Дверь закрывайти быстрей, иль комары с мухами налетят туды быстра.
   Из прохлады в доме вышел Алексей. Зевнул смачно, вошёл в кухню.
   - Я на речку хочу взглянуть. Все писят лет мечтала у речки пожить.
   Рассматривает речку сквозь мелко ячейную сетку кухонной фрамуги.
   - Хорошо-то как у вас! Прелесть!
   - А тут, рядом, продают дом, - вступил в разговор Алексей, - прям на берегу. Тётя Шура Уткина умерла, вот её домик и продают.
   - Серьёзнооо?! Взглянуть нужно, но это потом.
   - А как у тя с деньжонками? - спросил Гаврила.
   - А тебе какой х.. до денег моих.
   - Огоооо, тожить могём перчика подкинуть?! Галина, давай чё нетто на стол, угости тётю хыть чаим.
   - Мы же только что почайпили!?
   - Слушай што тибе говорят! - стукнул по столу кулаком. - Садис , сваха к столу. Щас придумым чё нито. "Почайпили", а почему со стола ни убрала, засранка!? Миня ждёшь? Иди рибятишик пригони домой, я сам тут. Малайку нашла. Ликсей, неси балык жереха, пымадор сорви, копрушки маненька.
   Тётя на оскорбление племянницы сватом не среагировала, не заступилась, не оскорбилась. Она наслышана о грубом характере племянницы. Теперь сама убедилась.
   Гаврила затхлой тряпкой протирает клеёнку стола от капель разлитого чая, малинового варенья:
   - Присаживайса, - приглашает сваху, -присаживайса, я щас. - глядит во вдвор где детский шум, - Идут мои хорошии, - выпятил губы,- идут мои слатенькии , скорее, скореничка. Галинка, наведи им вареня малиновыва.
   - Целый день одни застолья, - гундосит Галина , сколько сахару за месяц сожрали.
   - Цыц, будишь ищё тут мне. Дай им пылотенцы, мокрыи.
   Галина с поскуливанием выполняет требования деда.
   - Вот така, сваха, х ..ня целыми днями. Каждый день.
   Бросив полотенце в лица детей, Галина глазами изучает тётину сумку. Клавдия поймала взгляд племянницы, взяла сумку, поставила себе на колени. Вжикнула замком "молния", раскрыла сумку. Тимка и Олег перестали отирать тела, наблюдают за руками бабки. Она, одним захватом, вынула две бутылки водки, снова вжикнула замком. У пацанов кислая мина. Смотрят на деда, изучая его реакцию. Он тоже наблюдал за действием гостьи, но реакция спокойная, даже выказал лёгкую улыбку. У Галины челюсть отвисла.
   - Ды есть у нас вотка, правда от Гамсахурдия - палёная. Но пьём, хееее.
   - Я палёную не пью. С неё ослепнешь или хрящи в суставах свистеть будут. Знаю, пробовала.
   Дети пьют чай с шумным засосом. Положив подбородки на клеёнку, наблюдают за действиями взрослых, водя глазами по горизонтали.
   А взрослые уже пару "кутырей" уговорили. Галина груба в действиях. Обиженная жадностью тёти к спиртному не прикоснулась. Оена себя тем не балует всегда.
   - Ты мне скажи, - вопрошает сваха, наклонив голову к плечу, польцем в свата, - поможешь мне или нет?!
   - А в чём? - смакует кусочек вяленой рыбы, - в чём помочь-та?
   - Нет, ты дай слово! - смотрит ему в лицо снизу, - потом скажу.
   Клавдия хочет заручиться в её авантюрных планах. Ей нуден раб-амбал. В прошлом году она перевезла всё своё имущество в огромной фуре из Ульяновска в Ударный. Рядом с сестрой купила большой дом. С сестрой что-то характером не сошлась. Не хочет с ней на улице встречаться. Дом этот продала. Купила другой домик, не ухоженный, в соседнем селеньице - Сарбинке. Теперь есть возможность купить домик в Сенном, на берегу речки. Вторую покупку нужно отремонтировать, хорошо продать, потом отремонтировать третий дом. Но его ещё нужно посмотреть.
   - "Кутырь" и никаких проблем! - петушится сват.
   - Алёшенька, на, - вынимает деньги из-под подола платья, - смотай за парой бутылок. Пусть не думают, что я мелочная.
   Алёшка - опытный гонец, шустрый. Вернулся быстро и снова без гостинцев малышам.
   - Могла бы и к чаю что-то купить. Только водку хлыщите. - говорит Галина тётушке с обидой.
   - Пппотом. _ отмахнулась рукой старушка.
   - На кой х... всё покупашь, денник, видаца, до ...., а пацанам канфетку ни купила., аааа? Как эта понимать?
   - Не люблю я детей попрошаек, тем паче баловать их сладостями.
   - Кошка в доми иль собака?
   Клавдия обняла свата. Заглядывает ему в глаза, спрятанные под лохматыми бровями. Прижалась разгоряченным телом к его руке с завидными мышцами.
   - Я, я тебя не устраиваю? - тычет пальцем свату в грудь.
   - Дыыы, на х...я ты мне нужна!?
   - Вот, в точку. Договорились.- целует свата в засос с причмокиванием, не обращая внимание на пытливые глаза детишек.
   Галина сжала губы, смотрит на тётю с омерзением. Пожалуй приберёт к своим рукам её домашнего раба, его с пенсией. Схапать бы эту шмару, да в реку с камнем на шее! Ужрутся, я ей устрою козью морду ... .
   После допинга сваха повалилась свату на плечо, сонно всхрапнула. Алёшка пошёл спать в дом. На крыльце упал, пополз в дверной .
   Гаврила, бесцеремонно оставив сваху, балансируя руками, пытается войти в дом, упал. Клавдия ищет руками свата, падает, и тоже поползла вслед за Гаврилой. Сват уже в доме, а сваха пытается преодолеть порог. Галина с прищуром глаз смотрит на омерзительную сцену.
  
   - Ганяааа, проснись. - шепчет кто-то ему в ухо.
   - Хто тутааа?
   - Это яааа. - целует в щетинистую щёку сваха.
   - И чё тибеее?
   - Возьми меня?
   Гаврила открыл один глаз, потом второй. Тяжело, липко открываются ресницы - спать очень хочется.
   Клавдия встала с соседней кровати, подошла к свату. Приняла соблазняющую форму тела:
   - Возьми меня, Ганя. - протянула к нему руки, будто крылья для полёта, я телом - сам видишь! - поставила стопу на край его кровати.
   - Тибе скок лет та?
   - Семисить, а выгляжу на шисят.
   - Семисить лет, а ума нет. Сомной етыт номир не пройдёт. Убири ногу. Рабом твоим быть не хочу. Ишь што удумыла! Ти иё мать. Прикрой срамоту свою, дурёха, - отвернулся лицом к стене.
   - Ииии, старый пидарас, - плюхнулась в свою кровать.
   Утром её в доме Михайлова не оказалось - ушла на рассвете. Было и не стало, будто сон кошмарный прошёл.
   - Ни вышло у неё? - смеётся Галина с ехидцей.
   - А ты откуда знаш? "Вышло - не вышло".
   - Я не спала, всё слышно было. - смеётся унижая старика.
   Гаврила уходит на улицу на не устойчивых ногах. Не проспался, качает его.
   Клавдия появилась через неделю. И сразу свата " за рога":
   - Ну что, помощничек хренов, откажешься от своих слов? Обещал.
   - А ты куда исчезла? Я утром желание проявил, а ты исчезла.
   - Стой ужжж. С твоим, только на раз в туалет сходить ... . Помоги перевезти шмутки из Ударного. Я уже с трактористом договорилась.
   - Ты дом здесь уже купила?
   - Ато нет!
   - А што ты орёшь на меня?
   - Не люблю слюнтяев. Всё с подозрением на меня глядишь. Так будешь помогать или ты леньтяй?
   - Не ори. Нужно делать всё обстоятельно, без норова, обдумано.
   - Всё уж передумано, помощники нужны. Поехали сосной в Ударный, туда к десяти утра, завтра, трактор с прицепом подойдёт. Чево му-му тянуть. Галинка! У тебя как с ужином?
   - Не "как". Водку поставишь - разобью.
   - Ух ты какая!? Это было для знакомства, больше ни-ни.
  
   На следующий день Максим Рыбин отвёз Михайлова со свахой в Ударный. Дом, который уже продала, "ошкуривает": ломает древесный забор, древесные сараи. Два дня Клавдия вывозила лесоматериалы и силикатный кирпич. День вывозила багаж домашний. Его очень много.
   - Клавдея, откель у тебя столько барахла?! Всего этова и в десяти квартирах не уместить!
   - Ты не бывал на городских свалках. Там такого добра - лопатой греби. Я половину в Ударном распродала. Горожане старые кресла, комоды, кровати на свалку вывозят, а я собираю, сельчанам продаю, делаю деньги. Меня в детстве звали: Клавка - купи, продай. Таким и надо быть. Предприимчивыми. За неделю всё перевезём.
   Максим Рыбин удивляется багажом: шифер ломаный, кирпич битый, жестяные банки от томатной пасты, канистры, кастрюли битые, дырявые ... .
   Михайлов из барахольщиков: мимо ржавого брошенного на пол гвоздя не пройдёт. Его сараи заставлены, заложены, завешаны тем, что " может пригодиться", но сваха его превзошла.
   Уже завален весь двор купленного на берегу дома. Если Клавдии нужно что-то, то нужно многое перелопатить, чтобы отыскать. При этом сама нервничает и Михайлову с Алёшкой перепадает.
   Купленное подворье старое: баня осела, кухня с верандой покосилась, дом осел фундаментом, пол в доме покороблен, печь - развалюха.
   Время осеннее, нужно всё до холодов успеть отремонтировать и капитально.
   Гаврила сутками находится у свахи, что не устраивает сноху. Она увлечена сериалами, Алексей пропадает в плаванье, дворовые работы не в Галкиных обязанностях, а они ждут деловых рук. Пенсию дед теперь на домашний прокорм не расходует. Его, как работника, кормит Клавдия. На крупные работы, как подъём дома с ремонтом фундамента, приглашают местных свободных мужчин, парней, остальные работы Гаврила делает сам.
   Клавдия умеет готовить, сытно кормит работников, вином домашним угощает, в остальном прикидывается не мощной старушкой, у которой деньги за работу сельским мужикам брать стыдно.
   Гаврила до холодов успел печь переложить, клеит обои. Жалуется он на усталость, но только свахе. Чужие люди его не поймут: обязательно спросят о оплате: что, почему, зачем и сколько. А делает он всё на совесть и не требует финансовой платы. Клавдия его заверила: " Делай всё быстро, на совесть, а я тебя не обижу".
  
   Клавдие Гаврила - очень нужен. Всё делает, чтобы удержать его около себя. Но он не из глупых, - знает зачем нужен эксплуататорше. Когда закончил перестроечные работы решил уйти домой, ждал только повода и он пришёл:
   Клавдия содержит три кошки и комнатного кобелька породы -мопс. Их она любит без мерно, кормит за столом в своих чашках. Возмущается Гаврила, ругает за очеловечивание домашних питомцев, но Клавдия парирует:
   - Ни кошка, ни собака меня никогда не придаст. В отличие от некоторых двуногих.
   - От них шерсть не только на полу, но кругом и даже на столе.
   - Ты хто мне - чтобы распоряжаться и указывать? Я их и на тебя не променяю.
   - Свинья ты! Сколько я тебе доброго дела сделал, а ты ищешь повод повздорить. Они же в доме гадят, а кобель на мешок с мукой нассал. Я опосля этова за стол не сяду. Пусть живут, но на улице. У них "фуфайки" меховые.
   - Ну прости меня старую дуру. Не уходи.
   - Тык ково ты в доми оставишь - меня иль псарню?
   - И их и тебя.
   - Ну, тада : "милые гостёчки, где ваши шапочки", я пошёл.
   - Ганя!
   - Пошла ты ... .
   Заходит иногда к Клавдие, но за стол не садится. Много пришлось помогать в заготовке ей дров. Ходил по организациям по доставке угля для её дома. Возил всю зиму ей баллонный газ на тележке. Зиму она прожила легко.
  
   Пришла весна со своими прелестями. С тем, что ждали всю зиму, чему радуемся весной. Снова запели лягушки. Впереди дома река, позади дома половодье. С подъёмом половодья и во двор Клавдии влилась вода. Прежняя насыпь, для поднятия высоты подворья, давно осела. Состарившиеся древесные насаждения требуют замену. На их скудных ветвях плодятся только черви. Во дворе растёт камыш, создавая вид неопрятности. За всём нужен уход, а сват больше не хочет батрачить, потерял всякий интерес. Клавдия к земельной обработке не приучена, а само собой ничто не делается.
   Верещащие лягушки не смолкают ни днём, ни ночью. Уже появился гнус кровососущий. Клавдия чувствует себя, как в аду. Пришедшему навестить её Михайлову стала слёзно жаловаться:
   - Ты меня на кой х... сюда затащил?! Вот эту лягушачью какофонию слушать!? Круглосуточно!
   - Не ори на меня, моя хорошая, не ори. У тя глаза где были, когда дом покупала? Я тут на тебя ургучил, а ты ждала када закончу и дом подороже продать? Без бизниса не сидится? Нет уж, ищи Другова дурака.
   - Ты принеси мне из дома бечеву и уматывай. Я и без тебя на той бечеве повешусь. А в записке напишу, что ты меня до того довёл. Изнасиловал и бросил. Если хочешь по хорошему, то перевези меня на улицу Центральная. Я там квартиру уже купила.
   - Ну и стерва ты, ну и наглая?! И каким ветром тебя принесло на мою седую башку! Баааа!
   - Что "бааа", тоже мне - мужик! Боишься пальцем пошевелить для бедной женщины.
   - Я тебе не Рогожин! Меня .... ..... .
   Выше было сказано, что Клавдия ещё купила домик в Сарбинке. Купила за восемь тысяч и тут же продала местному жителю Рогожину, по той же цене. Тот капитально дом отремонтировал, но Клава документы новому хозяину на дом не передала. Специально дотянула время до завершения ремонта. Рогожин обиделся и потребовал вернуть деньги. Клава вернула, но без учёта затрат на ремонт. Тут же перепродала этот злополучный дом, но уже за четырнадцать тысяч Рогожин стал ходить по судам, Но, поскольку не было никакого Договора, от тяжбы отказался.
   - Я больше с тобой никаких дел делать не буду. Ищи Другова дурака. Тебе дай палец, так ты откусишь по локоть.
   Клавдия горько расплакалась. Голову положила на плечо друга:
   - Бедная я сиротинушка. И некому мне голову свою седую приложить. И ни до кого нет дела до горемычноё И ....
   - Ну, хватит реветь, душу выворачиваешь. Купила, значит купила. А где, чей? Какой? Успокой себя. Ты уж и успела оформить на себя?
   - Нет ещё, - вытирает платочком глаза, губы. Нос, - но переезжать уде можно.
   - Двор-то какой? Есть хоть куды барахло твоё складать?
   - Квартира, говорю. Дворик крохотный на три квартиры. Махонький, собаке хвост негде положить. Сарай есть большой, его только подремонтировать. Есть кухня летняя во дворе. Если её отремонтировать, то можно там много положить. Есть баня, но чужая. Хозяин её живёт в городе, но я с ним договорилась, продаст по дешёвке. Там тоже, эта ...
   - Знаю, про какой дом ты говоришь. Старый, делов там - уйма.
   - Н и что поносишь, боишься!
   - Ни ори на меня, скок просил!?
   И снова Михайлов оказался в круговерти хитрованки. Сельчане смеются издевательски над стариком, а ему некогда на них реагировать. Нада - значит нада.
   Галина откровенно издевается над свёкором. Алёшка в их дела не лезет. Свёкор оставляет свою пенсию Галине, на благо воспитания внуков, но она купила фотоаппарат для себя. После этого он пенсию ей давать не стал. Её это тоже возмутило:
   - В гроб что ли её с собой возьмёшь!
   - Цыц, пришшеми коленки!
   - Тогда сиди сам со своими короедами, а я работать пойду!
   - Оне твои. Пора бы и поработать. Иди-иди, ни доржу!
   - И пойду!
   Галина настырная, устроилась работать в местную больницу сменной няней-уборщицей.
  
   Сначала одевалась просто, в домашней одежде, потом стала украшать себя одеждой, причёской, макияж лица ...
   Такой её увидела Татьяна Рыбина, удивилась не замеченной ранее красавицы:
   - Галинка, как ты похорошела!
   Галя стеснительно, довольная собой:
   - С людьми работаю.
   - Ой ли!? Смотри, Галка, второго раза тебе не простят. Дед особенно.
   - Я не за дедом замужем. - посмотрела с низу вверх на соседку, улыбку подарила хитрую.
   Алексей радуется "обновлённой" супруге. Предчувствий никаких. Рад, что она занята общественно полезным трудом, хоть оплата мизерная, но зато работает, как все нормальные люди. Отец выразил сыну своё подозрение, но особо не акцентирует, помня ошибку с Анной.
   Гаврила Иванович не заметил, как лето пролетело. Дворовые работы у Клавдии в основном поделал. Оконные рамы подогнал, теперь красит стены в квартире, в подсобках.
   Внучата ходят в школу, оба в первую смену. Успевает он их покормить и вместе с ними, по пути, уходит на обязаловку. Со школы внуки заходят за дедом. Клавдия не всегда их покормит.
   Семейный распад.
   Галина пришла со второй смены, спала до полудня. За дворовой калиткой слышен мужской голос, просит выйти к нему. Гаврила к калитке:
   - Хто там? Я щас. - у двери молодой мужчина, казах:
   - Позовите мне Галину?
   - Зачем она тибе и хто ты?
   - Я лечусь в местной больнице, зовут меня Тарик. Меня просили передать Галине, чтобы она вышла на смену пораньше.
   Обращение вежливое, но что-то тронуло сердце старика:
   - Проходи. - опустил взгляд.
   Галина вышла на голос Тарика, из кухне, лицом красная, как рак варёный:
   - Я не велела тебе ко мне домой приходить. -сказала тихо, что бы дед не слышал, но внятно.
   - Я скучаю, не выдержал.
   - Пошли отсюда на улицу, быстро.
   Гаврила их разговор понял, вышел им на встречу:
   - Вот што, уважаемый, штыб больше я тебя здесь не видел.
   - Вы напрасно на меня так, я же по делу пришёл.
   - Я по глазам иё вижу зачем ты пришёл. Уходите оба. С глаз моих. - затрясся телом.
   Влюблённые ушли в поле, там что-то бурно обсуждают и это наблюдает, через щели забора свёкор. Не выдержал, вышел за калитку:
   - А ну, мамаша двух детык, марш домой!
   Пара расстаётся не охотно. Галина прошмыгнула мимо старика, боясь физической расправы.
   - Стой, сука, иди суда!
   Галина остановилась, но подходить боится.
   - Коза нашла сибе козла? Собирай монатки и у... отселяя.
   - Ну, хорошо. Я соберу первое, необходимое, а с детями потом разберёмся. Тимку я, во всяком случае, возьму к себе. Малого можете себе оставить.
   Гаврила оторопел, челюсть отвисла. Такого оборота он не ожидал. Сердце защемило, где оно находится, до этого не знал. В то же время появилось душевное облегчение: наконец-то есть веский аргумент, что бы расстаться с не удачным вторым браком сына. Парень он послушный, не бездельник... Увлекается не много Бахусом, но не одиночно, только в компании. Значит - правду люди говорят: " Что бог делает - всё к лучшему". Свёкор не стал мешать Галине в сборах, лишь бы "этого, поганого человека в доме не стало". Разве жизнь, когда сноха с отцом на матюгах.
   Галина с большой сумкой прошмыгнула мимо Гаврилы. Бросила колючий взгляд ему в глаза, ушла в калитку.
   - Всё остальное получишь только через суд! - крикнул ей в догонку.
   Вошёл в мастерскую, взял в руки молоток, а для каких действий не соображает. Отбросил его в сторону, заплакал: " что же ты так, Боже, со мной!? Чем я тебя прогневил? За какие грехи мне такая кара? Стараюсь всем угодить, уважать. Бога почитаю, праздники все в его честь справляю. Вразуми ты меня Боже ..."
   Погоревал в одиночестве, пошёл в дом проверить: что она взяла с собой. Сразу обратил внимание на снятую люстру, снят с гвоздя настенного фотоаппарат, переносной приёмник ...
   Вечером приехал с рейса Алексей. Отец на него, как с ушатом воды:
   - Ну што, мужинёх хренов ...
   Не хочу комментировать нравоучение отца, ибо вместо слов будут только точки.
   Конечно, сын огорчён, а отец вместо сочувствия - "сыпет соль на рану".
   - И што типерича делыть?
   - Паа, кто же знал, что она снова в объятия чужого мужика бросится?
   - Слушитца нада отца. Я те скок раз говорил - сука она ни насытная.
   - В суд, что ли подавать, конкретно?
   Алексей уехал с заявлением о разводе в райцентр. Гаврила в разведку. Сведения получил из "первых рук": с первых дней работ Галина увлеклась больным казахом только что вышедшего из мест удалённых. Отсидел второй срок за хулиганство с поножовщиной. Живёт с бабушкой в Ударном. На деньги присланные её родителями, для внучат к школе, она купила любовнику тёплый, дорогой свитер. Жить теперь будет у его бабушки. Он же ещё не излечен от тубиркулёза. Последнее поразило Михайлова: она же "контактирует" с ним!!!
   Прибежав домой стал срочно мыть с мылом посуду и всё, что казалось подозрительным. В тазу замачивает полотенца в хлорированной воде. Внукам строго приказал: " Блиска к матери не подходити, она биркулёзна".
   Дети не знают, что это значит, но наверняка страшное: на расстоянии могут заразиться.
   Алексей приехал, не порадовав отца:
   - Вот список, какие бумаги, справки нужно собрать.
   - Ну и собирай, прищучить нужно сучку.
   Справки и документы нужные собраны, судебные расходы оплачены, но на суд Галина не приехала. Не смотря на это суд состоялся, где Михайлову было отказано в иске: он разведён давно ради уменьшения платы алиментов. Она в праве поступать, как ей заблагорассудится, потому и не приехала.
   Таким исходом Гаврила шокирован. Он пошёл к другу Рыбину, поделиться своим горем, посоветоваться. Тот улыбнулся:
   - Развод с Галиной у вас на руках?
   - Ну и что типерича?
   - Она свободная женщина, с кем, как связать свою судьбу - её дело. Алименты Алексей платит исправно? - Молодец! Детское пособие платят ей?
   - А дети-то у меня живут!
   - А это ваше желание. Отдайте матери.
   - Они к ней не идут. Она наверняка бациллы от Таришки прихватила.
   - А вот как с детьми быть - должен суд решить. Её материнства не лишили. И алименты, и пособие детское получать будет она. Поговорите с ней, призывая к совести.
   - Вот так облапошила!!
   - Когда сын облапошивал Павлушку, ты, небось, ластами хлопал.
   - Я в их дела не вмешивалса. Должны жа быть законы охраняющие детство!?
   - Есть такой Закон - Закон божий. Писан он мудрыми людьми, жизнью на поколениях проверенный. Его и нужно соблюдать. А ты, друг мой, смешиваешь молитву с матерщиной - набожный матерщинник. Я атеист, но перед Законом божьим преклоняюсь, ибо истина в нём. Наши предки жили по нему и по совести. Законы властей от государства - казуистика.
  
   Недели через две Рыбин Максим случайно встретил на улице Галину:
   - Теряешь былую красоту. Жизнь, видно, тебя не балует?
   - Вы находите? Похвалиться нечем, это так. - улыбается кисло.
   - По любви большой ушла или в отместку?
   - Естественная тяга женщины к мужчине. Одна долго и нудно терпит, и я терпела, но судьба распорядилась по - своему. Ты думаешь я хорошо жила у Михайловых? Материально - спору нет, но замужней вдовой. Муж постоянно и много лет в разъезде. Дед старого уклада жизни: -дела, дела, а потом снова дела и не присядь. Жизнь - беспросветная пашня? Мужики находят радость в вине, мне оно не нужно. А что взамен? Я даже детей не могу воспитывать, как нужно.
   - Ты их бросала дома без присмотра.
   - Так тебе дед сказал. В магазин, на почту кому ходить? Памперсы мы не практикуем. Кто знает когда малышу вздумается в штаны навалить?! Дет к нашим детям ни меня, ни отца не подпускает. Где, что не по его - матом. Он их пасёт и балует так, что они и его уже не слушаются. А ты видал его пьяным? О-о-о! Грубиян, сквернослов. Только и слышно: " Здесь я хозяин"! и кулачищем по столу. Туда я возвращаться не хочу. Я не червь древесный - тупой, набивающий лишь свой желудок.
   - Прости за вмешательство. Гаврила крут, что и говорить.
   - Я рада нашей встречи, хоть высказалась.
   Видели Галину с синяками на лице. Ушла она от бабушки приживальца, живёт с ним в своём родительском доме. Тарик закончил курс лечения, но нигде не работает. Не добывает средства для существования. Иногда его видят на рыбалке с удочкой, иногда с вязанкой хвороста из тамариска. Живут на зарплату нянечки. Детское пособие и алименты она передала Михайлову. Не всегда рай с милым в шалаше.
   Однажды пришла к дому Михайловых. Видит своих детишек играющих в поле:
   - Тима, Олежа! Идите ко мне, быстренько.
   Дети остановили игру, глазёнками часто моргают, глядя на улыбающуюся мать. Вспомнив наказ дедушки, побежали к калитке и во двор. К деду с известием:
   - Дешка, - запыхался Олежка, - бббббир кууулёска пппришшшшла!
   - Мы, дешка, дверь заперли.- дополняет Тимофей.
   - Идёт, - вытянул губы, - запирлис? Ну и молодцы! Так иё, ти иё мать.
   Для Галины шпингалет не препятствие: встала на цыпочки, достала пальцами штырёк шпингалета, подвинула, вошла во двор. К дому подходит тихой мышкой, чужим человеком. Вошла в дом:
   - Что же вы, мои маленькие, убежали? Меня испугались? Почему? Ну идите ко мне. - присела, протянула руки в дверной проём входа в зал.
   Дети зверьками смотрят на мать в расстоянии, пальцы на зубы...
   - Дедушка штоли вас мной напугал?! Старый, а умом дурак.
   - Ты што, пришла миня воспитывать? Ты, бросившая детей, променяв на ускоглазова, воспитывать меня буш?
   - Я пришла сказать, что от детских пособий и алиментов я отказываюсь, оставила на почте на дедушку доверенность. Вот.
   - Умно. Давно бы так, а не клянчить их у тибя. И што типерича? Есть хочишь? Садис. Мы ток поели, щи ищё горячие. Садис за стол.
   Гаврила шустро встал из-за стула. В чистую тарелку наливает щи ещё горячие. Положил в них хороший кусок говядины - Ешь, давай, ни бойса. Ни звери мы. Положеня твоё понимам - ни сахыр. Сумки есть?
   - Зачем?- работает ложкой и ест с аппетитом.
   - Как "зачем"? Картошки наложим, закрутки. Ты сажала, ты консирвирывыла.
   Защемило сердце у Галины от душевного участия. По щекам покатились слёзы, капают в тарелку. Дед это видит, и тоже кулак к глазам... Галина быстро отложила ложку, опустилась на колени перед стариком:
   - Прости меня, дедушка, - плачет, - дура я. Сама не понимаю что творю. - положила мокрую щёку на его колено.
   Он, вытирая слёзы кулаком, положил ладонь ей на голову, молча гладит:
   - Не у миня проси прощення, у Бога. Он наш судья. С ево ведома творим жисть свою. Простить можна, но без возврата.
   Галина притихла на тёплом колене.
   - Жили мы с тобой плоха.: я гарячий харахтером, за то ты миня не навидишь. Чижало нам обоим так. В тибе Бес бабский сидит, и ни отпустит он тибя, сама знашь. Позора перед людями нам по горло. Щас я тебе каши тыквенной положу, вставай с колен. Ладна.
   Галина встала, вытирая слёзы села за стол:
   - Постели у меня нет, совсем.
   - Ну, возьми. Што нада, а понесёшь как?
   Галина молчит, глядя в пол.
   - Озьми тележку. Тима, поможешь матери, а отель сам прикатишь.
   Дети сидят на кровати в зале. Тимка кивнул в знак согласия. Они видели сцену раскаяния, притихли.
   Гаврила очень вежлив с Галиной, помогает укладывать вещи и продукты в тележку. На прощание свёкор сказал:
   - Жалею тибя, Галинка, ей богу. Но возврата не будит. Мог бы я тибе помочь дровами, углём, словом - топкой, но только не твоему ё... . На этой постели он будит тибя ..... Ладна, ни много ему осталос на воли. Такие, ухачи, на воли долго не живут. Тут нада думать башкой, роботать, а в тюрьме ток жрать, да спать. Гони иво пока хужи ни стало. Тогда поможим тибе, чем можим.
   - Не могу я его выгнать, он зарежет меня, так и сказал.
   - А ты в милицию пожалуйса.
   - Жаловалась, а мне сказали: "Когда зарежет, тогда и приходи".
   - Верю. Советской власти нет, всё продажное. Ииеххх, время како дикое пришло, баааа. " Зарежит - приходи"! Всё уложили? Ну, с богом. На меня не серчай, я сам сибя часта, ругаю, но такова бох изделал.
   Галина кивнула в знак согласия, тяжело вздохнула, и покатили тележку с сыном старшим. Грустно им в след смотрит Гаврила.
  
   Прошёл год. Пробежим это время лёгким обзором:
   Гаврила и Алексей холостякуют. Домашние дела не разделяют по "рангу" и возрасту: кто стирает, кто одежду штопает, дети в школу ходят. Зачастили к ним, пользуясь гостеприимством, мужички, кому дома выпить спиртного не дают. Бабёшки с синюшными лицами. Вёсёлая жизнь вошла в дом, благо Галины нет, выпроваживать таких гостёчков некому. Кабацкая отдушина. Начинают с гостевых бутылок, кончают Михайловским самопалом - брагой, рёв гармони.
   На новогодний праздник пришла Клавдия, но не пирог мужикам испечь, а душу в веселье отвести. Потом ей вызывали скорую. На второй день снова явилась. Алексей спел собравшимся частушку:
   Солнце встало выше крыши,
   Зашумели камыши.
   Грациозные, как лани,
   Собралися алкаши.
  
   Клавдия в костюме цыганки " из Ульяновска", шляпа широкополая, туфельки на шпильках:
   - Ганя, выдай мне "цыганочьку" с выходом! Ехьяааа, айяяааа! Давай, Ганя, щустрее играй! Иех: - цыган цыганке говорит, у меня давно стоит, эх на столе бутылочка, давай выпьем милочкааааа!
   Гаврила вытянул губы, скулы от игры на гармонике напряжены, глаза ласковые на "цыганку".
   - Давай, баба Клава, - хлопает в ладоши Алёшка, и быстро присоединяется к "цыганке". Руки вверх, изображая джигита, пустился в пляс. - Аляаааа, их! Где наша не пропадала!
   Поздним вечером снова старухе вызывали врача. На следующий день с соседкой подралась у колонки с водой. Много лет она не действовала, а после того, как Михайлов колонку отремонтировал, Клавдия стала королевой водоразборной колонки. Обязательно у неё нужно соседям просить разрешение на открытие вентиля. Кто-то осмелился на самостийность. Сельский Совет вынужден был вмешаться в сей конфликт.
   Тимошку родители Галины хотят забрать к себе в Камышин. А когда дедушка и бабушка приехали за ним - он убежал, спрятался. Зачем ему чужая сторона, когда дед Михайлов уже позволяет самостоятельно ездить на моторной лодке. На дядину шлюпку сам вешает, крепит подвесной мотор. Здесь он познал мир. Здесь его родина, без чего будет тосковать. Из укрытия вышел после того, как гости уехали. Дед хоть и горластый, но мороженым и сладкой водичкой с магазина их балует.
  
   Марина.
   Алёшка хоть и холостякует, но не бабник. Живёт работой, семейными заботами. Если соседям силой помочь - уговаривать не надо, только попроси.
   Гаврила иногда навещает Клавдию: то обслугу ей социальную выхлопочет, то в больницу поместит. Только постоянно просит её: " Ни ори на миня".
   В конце лета чета Рыбиных возятся в коровнике. Они обратили внимание на церемониальное шествие: Алёшка Михайлов идёт впереди отца с букетом цветов, за ним его пацаны и батя. Вошли в калитку к соседям. Вскоре оттуда послышались песни под гармонь.
   На следующий день Михайлов старший поделился с Максимом:
   - Соседке было день рождения, пригласила нас. А у неё гостит сестра Маринка. Лёха мой подпил малеха и утащил иё в дом на " примерку".
   Снюхалис. Решили поженитца.
   - А откуда она и чем занимается?
   - Из пригорода. Нигде ни роботыт. Дочька у неё есть. Вотку пьёт шибче мужика крепкова. Мне она не ндравица, но ОН от ниё млеет.
   Дочка Марины ровесница Тимофея. Девочка скромная, учится в школе добросовестно, даже стихи сочиняет.
   Семья у Михайлова увеличилась. Вскоре и мать её переселилась к Михайловым. Её муж алкоголик, с ним ей жить она не желает. Она хорошая собеседница, что Гавриле явно не хватало. Умная, вежливая, тактичная женщина.
   Пошли серые будни, но молодые ещё празднуют " стыковку". Нужно убирать картофель с поля, а молодые к тому не готовы, только головой трясут похмелье сгоняя. Молодая на картофель не поехала - на ногах экзема. Её мать тоже осталась дома - старая. Двор заметно бурьяном зарастает. По вечерам там слышна гармошка.
   Клавдия заболела, отёчность беспокоит. Михайлов устроил её в больницу. Мопс Мухтар скучает по хозяйке, от еды отказался. Кошачью свору кормят рыбой Тимка с Олежкой. Ловят мелочь на удочки. У новой свахи тоже дела плохи - астма, лежит в постели.
   Жалуется на запах плесени в доме Михайлова. Марина уехала в город " по обмену гражданского паспорта", что-то долго не возвращаются.
   Единственны несущий исправно службу - карман Гаврилы. На такую ораву - капля в море.
   Вскоре умерла сваха Ольга, похоронили с честью.
   По селу шепот: " Любовница Михайлова на ладан дышит". Клавдия упала духом, когда узнала о смерти своёй собачки. Она обвинила Гаврилу:
   - Ты не уберёг Мухтарку! Передомной вертишь хвостом, как кобель. Думаешь я умру, а моё добро останется твоим короедам?!
   - Тиха, ни ори, больница здесь.
   - А вот этого не хотел? - показала локоть.
   Михайлов кровно на неё обиделся, не посещает больницу. Клавдия написала заявление на имя главного врача с просьбой оставить её в больнице на лечении, на платной основе. Просьбу удовлетворили.
   Она продала свою квартиру, но документы не оформлены, потому плата пока в форме аванса. Через пару недель и Клавдия "отдала богу душу". Квартирная заморочка осталась на сестру.
  
   - Паа, можно я тебе долг потом адам?
   - Вот те х..., ты же ток что получил получку?!
   - Ну, это, мы вот тут Яблоков купили. Ешь только красные, а кислые оставьте Маринке, хеее.
   - Уже?! И зачем нищету плодить? Я вас содержать не намерен.! Сматывайте монатки, ищити себе квартеру!
   - Ты что, паа, в зиму?
   - Уматывайти!!!
   Заключениё.
   2007 год. Тарик Галинин попался с наркотиками, сел за решётку тюремную и на долго. Она в том тоже замешана, но пока не осуждена. Большая претензия Михайловой и от энергетиков. Дом отапливался по воровски. Ей, безработной, предъявлен большой денежный счёт. Галина пошла работать на рыбопереработку. Три месяца отработала, но работодатель зарплату не оплатил. Она не одна одураченная. Трудового соглашения нет - не жалуйся. После ухода с рыбообработки её пригласили в соседнее село на строительство птицефермы, где работала поваром. Тоже обман после трёхмесячной работы, тоже без трудового соглашения. Ушла к другому рабовладельцу, но тут её пригласили в суд. Он осудил Михайлову на четыре года за содействие в распространении наркотиков.
   Тимофей, по её просьбе, отвёз ей одежду.
  
   В семье Алёши родились две девочки. Живут в съёмной квартире. Марина нигде не работает, да и негде. Дочь стонет от мамкиных попоек. Алёшка от голодухи иногда ошивается у отца.
   2008г., Зеленга. 117стр.
   КОНЕЦ.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   .
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"