Ни с чем не сравнимое удовольствие: по прошествии долгих десятилетий перелистывать книжки, прочитанные в детстве. Будто бы производить археологические раскопки внутри самого себя. Выискивая обломки, осколки, черепки тех впечатлений и убеждений, из которых сложилось твое - единственное и неповторимое - "Я". Начинаешь отчетливей понимать, почему ты вырос именно таким, как есть. А не другим, на себя теперешнего не похожим.
Там, в копилке памяти, Витя Малеев и Вовка Грушин, Буратино, Незнайка и Дядя Степа... И - рядом с ними - множество персонажей, которых придумали менее известные авторы. Такие, как безымянный ПРОЗАИК, писавший исключительно ПРО ЗАЕК. Но, помимо добрых и умных сочинений, сколько разной чепухи и дряни было прочитано! Как заметил один французский философ, "среди книг, как и среди людей, можно попасть и в хорошее, и в дурное общество". В советское время созвучие ЛИТЕРАТУРА - КОНЪЮНКТУРА было определяющим принципом.
В Новом завете есть рассказ о чудесном превращении Савла в Павла. Савл был злым человеком, он "терзал церковь, входя в домы, и, влача мужчин и женщин, отдавал в темницу". Но однажды он увидел "с неба свет, превосходящий солнечное сияние", услышал обращенный к нему голос Христа. И "как бы чешуя отпала от глаз его, и вдруг он прозрел" и стал великим праведником.
Аналогичную трансформацию (не уверен только, что в том же позитивном направлении) пыталась произвести с нами литература социалистического реализма. Сейчас уже мало кто знает, что этот термин означает. Поэтому приведу выдержку из словаря тех достопамятных времен.
Это, разъясняется там, "основной метод советской лит-ры и передовой лит-ры мира, отражающей борьбу народов за социализм и участвующей в этой борьбе силой художественного слова". Ну, а если говорить проще, перед писателями, зажимавшимися в тисках на прокрустовом верстаке соцреализма, ставилась задача: изображать жизнь не такой, как она есть, а какой видится из окон цековских кабинетов на Старой площади.
При этом особый упор делался на создание образа ПОЛОЖИТЕЛЬНОГО ГЕРОЯ, образца для подражания. Так вот мы, Савлы, должны были превратиться сразу в трех Павлов: ПАВЛА Власова, ПАВКУ Корчагина и ПАВЛИКА Морозова. Именно эти персонажи выставлялись в качестве эталонных фигур. Формирование "нового коммунистического человека" начиналось с пеленок, интенсивно велось в детском саду, продолжалось в школьных классах и институтских аудиториях... С момента рождения и до самой смерти.
"Мы дружны с печатным словом, если б не было его, ни о старом, ни о новом мы не знали б ничего". Так поэт С.Михалков вещал (от имени нас, детей) в своей "Песенке юных читателей". И продолжал: "Книги дружат с детворою, книгу ценит пионер, и любимые герои для него всегда пример". То есть не просто "писатель пописывает, читатель почитывает". Литература призвана была научить нас "сделать жизнь с кого", "кем быть", "что делать" и "с чего начать". И учила - по тщательно разработанной методической программе. Единой и обязательной для всех, от мала до велика.
Как странна эта страна!
Впоследствии, общаясь с иностранцами ( и наблюдая, как общаются с ними мои соотечественники) я убеждался, что мы редко находим точки соприкосновения. Даже зная языки друг друга. Несмотря на обоюдные симпатии, разговаривать порой оказывается не о чем. Попытки задушевного общения заходят в тупик.
Барьером становится некая психологическая несовместимость, возникающая из-за различия культурных основ, на которых выстраивается человеческая личность. С детства мы учились по разным учебникам, читали разные книги, смотрели разные фильмы, молились разным богам (или идолам), в результате по-разному воспринимаем самые тривиальные вещи. И если разговор все-таки завязывается, зачастую он сводится к взаимному интервью: "У нас - так , а у вас - как?"
Попав в СССР, чужеземцы то и дело удивлялись и разводили руками. Эту особенность их поведения точно подметили советские детские писатели. Особенно любопытно, что изумление при виде советской действительности охватывает даже героев сказок. Казалось бы, привыкших к любым чудесам.
" - У вас очень странная и непонятная для моего разумения страна, - буркнул Хоттабыч из-под кровати и замолчал..." Так отреагировал престарелый джинн из знаменитого романа Л.Лагина на поучения своего юного друга пионера Вольки, который пытался убедить его в преимуществах социализма.
Идейный Волька, в частности, растолковывал Хоттабычу, что "все шахты, рудники, железные дороги, земли, воды" принадлежит одновременно и в равной мере всем гражданам СССР. Что "зарабатывать деньги, торгуя в собственном магазине, неприлично". Что "частник - это тот же эксплуататор", "а эксплуататоров в нашей стране нет и никогда не будет, потому что и так уже попили нашей крови при капитализме..." 3700 лет прожил до выхода в свет книги джинн, но такого не слыхивал. Тут уж и впрямь впору под кровать забиваться...
" - Что это за страна? Что же это за непонятная страна?.." Обратите внимание: слова почти те же самые, что у старика Хоттабыча. Но произносит их другой сказочный персонаж - опять же иностранец по своему происхождению - Главный Буржуин из "Военной тайны" А.Гайдара.
Он тоже никак не может понять Страны Советов. И хочет эту мучающую его тайну выведать у Мальчиша-Кибальчиша, захваченного в плен маленького героического партизана. Но Мальчиш, даже закованный в цепи и посаженный в каменную башню, ее не выдает. А отделывается неясными намеками: "а больше я вам, буржуинам, ничего не скажу, а самим вам, проклятым, и ввек не догадаться."
В отличие от недальновидного Главного Буржуина, мы, читатели гайдаровской прозы, пусть с опозданием, но все-таки догадывались, в чем хитроумный секрет нашей непостижимой страны. Но о своем открытии до поры до времени умалчивали. Ведь цепи и каменные башни были не только в буржуинском государстве...
А проблема частной собственности вызывает в обществе споры и сегодня. ВзаимоНЕпонимание между поколениями схоже с тем, которое описано Л.Лагиным, только все наоборот. Дети (теперешние Вольки) не в состоянии поверить, что совсем еще недавно такими делами, как выпечка и продажа пряников, занималось государство. А у стариков (нынешних Хоттабычей) не укладывается в голове, с какой это стати заводы и фабрики, считавшиеся общенародным достоянием, в одночасье перешли в собственность кучки неизвестно откуда взявшихся ловкачей.
"Тлетворный дух склерозных мыслей"
Кто обзывается, тот сам так называется, гласит детская поговорка. Миллионы советских людей были удивлены и возмущены, когда узнали, что американский президент Рейган назвал нашу страну "империей зла". Еще бы, с ранних лет им было доподлинно известно, что империей зла являются, как раз наоборот, Соединенные Штаты.
"На жадных стариков и крашеных старух все страны буржуазные похожи, - от них идет гнилой, тлетворный дух склерозных мыслей и несвежей кожи", - писал поэт В.Лебедев-Кумач. Самым отвратительным из всех этих разлагающихся государств всегда считалась Америка. А главнейшим среди ее бесчисленных пороков был, судя по книгам, газетам и журналам, расизм.
Мы, советские дети, искренне переживали за своих несчастных чернокожих братьев и сестер. У С.Михалкова есть стихотворение "Хижина дяди Тома" (подзаголовок - "быль"). В нем рассказывается, как во время спектакля, поставленного по роману Бичер-Стоу (разыгрывалась сцена продажи рабов на аукционе), из зала выбежала девочка. "Все расступились перед ней, чуть не упал торгаш со стула, когда девчушка пять рублей ему, волнуясь, протянула..."
Совсем не удивительно поэтому, что упоминавшийся уже Волька, повстречав американского капиталиста, сразу же задает ему вопрос, что называется, в лоб и на засыпку: "Почему у вас в Америке негров линчуют?" О том, что дело с неграми у них обстоит именно так, Волька, конечно же, много слышал на школьных уроках. Недаром же, обращаясь к мистеру Вандендаллесу (так, сходно с фамилией тогдашнего госсекретаря США Джона Фостера Даллеса, звучит фамилия этого американца), он "по привычке, как в классе, поднял руку".
Вандендаллесу, понятно, нечем ответить советскому школьнику. Мерзавец загнан в угол. И, пробормотав на ломаном русском языке, что "негры имеют знать свое место", старается "прекратить обсуждение этого щекотливого вопроса" и "замять разговор". Впрочем, уйти от от возмездия расисту не удается.
В наказание за нетерпимость к черным, а также за разные подлые поступки, Хоттабыч, несколько глав спустя, превращает его в "облезлую рыжую шавку". С тех пор принявший собачий облик Вандендаллес (булгаковский Шариков наизнанку) питается костями и "раз в неделю выступает... с двадцатиминутным лаем в радиопередаче "Голос Америки". Того самого ВРАЖЬЕГО ГОЛОСА, который компетентные органы забивали воем "глушилок". Чтоб нам неповадно было его слушать.
Русский молодец - ста басурманам конец
Не всегда такие ужасные метаморфозы происходили. В отличие от Л.Лагина, С.Маршак обошелся со своим персонажем - тоже закоренелым расистом, мистером Твистером - гораздо гуманней. Твистер, отказавшийся из-за своих расовых предрассудков поселиться в ленинградской гостинице "Англетер" - "там, где сдают номера чернокожим, мы на мгновенье остаться не можем!" - вынужден провести ночь на стуле в прихожей. Урок идет ему на пользу, и он вроде бы начинает перековываться. Что ж, в СССР и не таких еще ломали!..
Негритенок из кинофильма "Цирк", Поль Робсон, Патрис Лумумба, Анджела Дэвис... Именно представители негроидной расы выставлялись в качестве главных жертв империалистического произвола. Потом в официальном мартирологе их постепенно начали вытеснять палестинские арабы.
Детям, горячо сочувствовавшим этим УНИЖЕННЫМ И ОСКОРБЛЕННЫМ, ничего не полагалось знать о жертвах национальной (антинациональной) политики, проводившейся руководством собственной страны. Ни слова - о трагической участи репрессированных Сталиным народов. Ни намека - об антисемитизме в СССР (как, впрочем, и ни малейших упоминаний о шести миллионах евреев, уничтоженных нацистами). Детская книга - да и взрослая тоже - не показывала реальную жизнь, а служила ширмой, ее от читателя отгораживающей.
- Я могу понять, почему русские так не любят евреев, я не могу понять, почему русские так любят негров, - грустно острил М.Светлов. Этой загадочной страсти, однако, скоро пришел конец. "Лиц африканской национальности" любили "на расстоянии" - как неких сказочных, экзотических персонажей. Когда же они в значительном количестве - вживую - стали обосновываться на русской земле, появилось немало подонков (типа скинхедов), принявшихся их преследовать. Навязчивая пропаганда интернационализма оказалась на поверку пшиком. В очередной раз.
Впрочем, истинная позиция властей по "национальному вопросу" и ранее проглядывала на страницах учебных пособий. "Русский молодец - ста басурманам конец" - вот одна из немногих пословиц, которые "Родная речь" предлагала зазубрить третьеклассникам. Не все ученики, конечно, знали, кто такие БАСУРМАНЫ. Поэтому в книге сделана сноска: басурман - это "человек другой веры, иноземец". От себя добавлю, что исторически слово "басурман" происходит от слова "мусульман(ин)".
То есть любой нерусский, неправославный человек (и вообще - всякий нероссиянин и нехристианин) рассматривался как заведомый злостный враг... Но это еще не всё. Размежевание производилось не только по национальному и религиозному, но и по классовому и имущественному принципу. "Хвали рожь в стогу, а барина в гробу" - еще одна предназначенная малюткам пословица из той же "книги для чтения".
Сталин смотрит из окошка...
Давно известно: лучше один раз услышать, чем сто раз увидеть. Не случайно в коммунистическом агитпропе столь значительная роль уделялась ЗРИТЕЛЬНЫМ ОБРАЗАМ. Здесь в мое повествование, как нельзя кстати, укладывается термин ИКОНОГРАФИЯ. В одном из значений - собрание изображений каких-нибудь важных лиц или сюжетов. Вера в магическую силу икон получила в стране воинствующего атеизма своеобразное преломление.
Истоки этой обновленной традиции можно найти, например, в стихах В.Маяковского "...Двое в комнате: я и Ленин - фотографией на белой стене". При виде этого фотоснимка поэта-горлана-бунтаря охватывает неодолимый порыв. "Я встал со стула, радостью высвечен - хочется идти, приветствовать, рапортовать!" Но если стихи Маяковского несколько камерны (комнатная обстановка, общение с образом вождя с глазу на глаз), то в произведениях его литературных преемников тема приобретает гораздо более широкое и громкое звучание.
С особой плодовитостью трудился на иконографической ниве упоминавшися выше В.Лебедев-Кумач. Творчество его буквально загромождено портретами. Именно портретами, а не фотографиями (что выглядит намного торжественней) - причем гораздо чаще Сталина, чем Ленина. "Так пусть на мильоны его портретов мильоны людей с любовью глядят", - призывал стихотворец. "В дальних зимовках, покрытых снегами, в светлых дворцах академий наук - всюду он зримо присутствует с нами, вождь и учитель, товарищ и друг".
При этом возникает любопытный оптический - и психологический - эффект. Не только мы, простые смертные, созерцаем своего кумира, но и он, недоступное божество, взирает на нас. "Всюду на меня с улыбкой доброй смотрит Сталин", - сообщает В.Лебедев-Кумач. И мало того, что смотрит, но и видит, и дает оценку нашей деятельности. "Плохо работал - он брови сдвигает, а хорошо - улыбнется в усы".
Эту особенность культовых изображений остроумно подметил в своей антиутопии "1984" Дж.Оруэлл. Уже на первой странице романа герой, поднимающийся по лестнице к себе в квартиру (лифт при описываемой автором политической системе, естественно, не работает), сталкивается с бесчисленными портретами самовластного лидера. "На каждой площадке со стены глядело все то же лицо. Портрет был выполнен так, что, куда бы ты ни стал, глаза тебя не отпускали. СТАРШИЙ БРАТ СМОТРИТ НА ТЕБЯ, - гласила подпись".
В литературе для детей тема ВСЕВИДЯЩЕГО ОКА соответствующим образом адаптировалась. С младенческого возраста въелись мне в память строчки прославленного казахского акына Джамбула. "Сталин смотрит из окошка, вся страна ему видна. И тебя он видит, крошка, и тебя он любит, крошка, за тебя, мой милый крошка, отвечает вся страна!"
Понимать это следовало так: государство за тебя, разумеется, отвечает. Но если что, к ответу будешь призван и ты сам. А называлось это произведение "Колыбельная". То есть мамы должны были петь ее своим сынкам и дочкам НА СОН ГРЯДУЩИЙ. Совсем, как у Лермонтова. "Спи, младенец мой прекрасный, баюшки-баю. Тихо смотрит месяц ясный в колыбель твою..."
Семена, брошенные в детские души, дают обильные, неистребимые всходы - до глубокой старости. Характерная деталь новорусского общественно-политического пейзажа: пожилые (а то даже и молодые) люди, потрясающие портретиками Ленина-Сталина на улицах наших городов. Никто их, как в былые времена, на демонстрации, в "добровольно-принудительном" порядке, не гонит. Выходят по зову сердца, по велению души... Впрочем, удивляться тут нечему. Все эти картинки, фотографии, иконы - не более, чем зеркала, в которых отражаемся мы сами.