В современном интернет-пространстве, структурированном в соответствии с современной когнитивной традицией, даже обычное "легкое чтиво" может считаться безвкусной литературой - хотя, на первый взгляд, это просто неотъемлемая часть "интернет-чепухи". Действительно, в интернете властвует тематизм: наилучший поиск по теме носит терминологический характер и восходит в Рунете к традициям советско-российской фундаментальной науки. Но в то же время, когда встает вопрос, "что главное?" по определенной теме, напрашивается сразу второй вопрос - "что новое?", а, поскольку формирование информационного массива в интернете синергетично и не всегда поддается человеческому контролю, то вспоминают, что Сеть поддается анализу (и вот, например, "расхожей валютой" при работе в интернете может стать само формулирование исследовательской темы, которая будет задана в поисковике). Правильный поиск и даже начало работы исследователя - уже свершившийся факт того, что таким образом исследователь "прикладывается к мировому научному древу".
В коммерческом отношении важно отметить, что в СМИ, если падает популярность какой-либо передачи, то в это эфирное время конкурирующий канал хочет поместить свой материал, причем обещающий сверхпопулярность (с просмотром зрителями помещенной там рекламы). Так, на общество может интерполироваться Сми-структура из "entries", то есть выходов на само общественное внутреннее содержание и даже "характер" общества, обостряющее общественное политическое и социальное чутье и формирующее своего рода "маленькие СМИ" в соцсетях. Кроме того, "entries" могут "кондиционировать" современную историю, саму общественную жизнь и сопротивляться ситуативности общественно-политических процессов, стабилизируя социальную жизнь. Представляется, что существование упомянутых информационных "лазов" способствует замедлению карьер тех, кто работает с интернет-информацией, делает их карьеры более "стоячими" и приближает к академической жизни (имея в виду занятия фундаментальной наукой, в свою очередь облегчающие обработку интернет-массива).
"Нулевые" годы XXI века в России можно назвать годами социально-зрелого освоения интернета - поскольку именно тогда РФ открыто вышла в глобалистическую систему, именно тогда, то есть когда была объявлена "идея нового американского века" и стали подводить черту под окончившимися "лихими девяностыми" (тогда же началось формирование идеи евразийского типа демократии и идеи евразийской безопасности). Тогда же, думается, многие традиции фундаментальной науки попали в продукцию журналистов: началась сильная полемика против российского участия в мировой политике, а также переосмысление истории страны по инициативе власти. Обращение к истории в политико-пропагандистских материалах совершенно справедливо определяло причинно-следственные исторические связи по девятнадцатому веку как опосредованные, а причинно-следственные связи по двадцатому, более близкому в памяти, веку - как непосредственно касающиеся российского общества. Так называемый научный академизм словно бы породил своего "декоративного" двойника: "декоративный академизм" стал языковым стилем, в котором начала издаваться гуманитарно-познавательная литературы различных жанров. В свою очередь, НИИ стали заметными общественно-интеллектуальными центрами, сформировав "умеренно-средний" характер стиля научной литературы, проникавшей в общество с освоением Сети. "Кондиционированию" общественной жизни способствовал и спрос на юристов, экономистов (а также психологов), теперь уже обучавшихся в тесной связи с интернетом. Возможно, с ростом информационного массива в Сети способным людям приходилось словно бы "снимать" работу "с квартирой" (а не квартиру с работой) - что способствовало привязыванию к определенной традиции интеллектуального труда и даже к определенному месту, и все это способствовало честному самопозиционированию исследователя-пользователя. Оттачивание научного стиля и его в целом "академично-сдержанный характер" говорят о повышенном внимании общества к научным исследованиям, и особенно к новым технологиям, а в целом -именно пограничным исследованиям. Так что современная общественность не "сама с собой о науке разговаривает", а, справляясь с широкими социальными потребностями, воспринимает и перерабатывает сложную и знаменитую на весь мир традицию российской духовности, тем самым в первую очередь популяризируя и романтизируя отечественную гуманитарную науку.
2. Романтична ли активность российских СМИ?
В современном интернете иные статьи являются повторами одних и тех же мыслей, поэтому можно сказать, что если "статья пишется", то она "может быть уже написана". Если повторов много, то статья может получить значение даже учебника: настолько дидактичными являются ее постулаты. Определенно, именно романтические версии современной гуманитарной литературы - отдых от всех видов научно-популярного пиара. Научный стиль оттачивается только тогда, когда, например, работы по истории базируются на соблюдении "интеллектуального графика работы" на реальном "интеллектуальном фоне" - так, этому помогает использование архивов, где момент в прошлом зафиксирован и доступен единовременно научному вниманию и восприятию.
Уже около двадцати лет в России идет развенчание (и своего рода "раздевание") либеральной концепции истории страны, порождающее "историографию намеков" (намеков на неизбежное возрождение величия России). Сегодня, окруженная недружественными странами, Российская Федерация постоянно включает в базу будущей идеологии аналитические постулаты, которые в свою очередь являются следствием общественной по характеру переработки тех социально значимых "сигналов", которые на деле являются также социально значимыми фактами и передаются по преимуществу с помощью СМИ. При "раздевании" либеральной концепции истории страны всякий раз в общественной среде все же остается что-либо от этой концепции, и пополняется база будущей идеологии - почти механически основываясь на данных СМИ), следовательно, реально существует ценностное ядро российского общества, которое можно представить как его содержательность или "наполненность". И если новая версия истории России пишется, то, значит, на поверхность выталкивается новое информационное пространство, которое упомянутую "наполненность" будет поддерживать, и при этом поддерживается интерес к ценностям общества и истории страны у всех поколений российских граждан. При наличии нового "железного занавеса", которое недружественный России мир "подвесил" на ее границах, учитывая ценностный характер современной идеологической войны, можно утверждать, что именно ценностная структура позволяет пропускать те же западные ценности в Россию, и при этом общественное мнение в ней остается патриотическим и лояльным власти - и, следовательно, ярче проявляется интерес людей к тому же девятнадцатому веку , веку наибольшего могущества Российской Империи. Так, вновь в учебниках истории появляются тезисы русского консерватизма ( прогресс как сохранение единства нации - путь развития, тезис о благосостоянии большинства населения и путях его достижения, идея сильной верховной власти, идея ценности живых традиций, идея внешнеполитического величия, идея духовно-интеллектуального развития и темпов его роста). Представляется, что если в вузовском гуманитарном образовании до перестройки соседствовали "партийность" и в то же время "книжность", то теперь именно аналитическая методология, сокращающая "повторы" (в первую очередь в СМИ), становится неотъемлемой частью современных, гуманистических по характеру взаимоотношений власти с широчайшими слоями общества в РФ.
3. Фэнтези о "новой многоформатности".
Можно говорить о "рабочей" и "нерабочей" историографии в современной исторической науке, но и та, и другая кажется "рабочей" - поскольку в формировании современных социально-исторических знаний лежит вечно живой, универсальный инструмент - язык. Если взять пример одинокого человека, который ходит пообщаться к знакомому продавцу, по определению хорошему психологу, то следует отметить, что продавец, даже при всем желании, не может, под угрозой потерять остальных клиентов, продавать всю на дню мини-партию товара упомянутому знакомому покупателю. Так и в случае, когда воображаемая "аристократия", люди порядочные, которые всегда платят за себя, использует собственный язык как своего рода плату за "живое общение" (в первую очередь приобретая товары и услуги), обедняет свой язык, а народный язык богаче, и на словно бы сэкономленные остатки "неаристократического" языка можно совершить новую покупку - скажем, умело расспросив других людей, "агентов рынка", где же можно пробрести лучше и дешевле. С точки зрения экономичного использования языка, мы все так или иначе читаем и слушаем историческую информацию; историк словно бы "укладывает" архивы в книги (именно в книги, поскольку длительность чтения сочетается с хронологическо-протяженным принципом структуры архива), а потом такие книги в человеческом море прочитываются "через оценки", и возникают "лазы"-entries-"проходы", то есть переходные оценочные мнения, а также, вероятно, "entry- экзамены", часто пример "живого общения" в той же Сети.
Но ведущим нарративом в современном информационном обществе все же является письменная информация в интернете. Те, кто знает, что учебный курс должен содержать то количество информации, которое физически и психологически может быть усвоено учащимися, понимает также, что "информационное море" интернета не может быть полностью усвоено. Напряженность политической и общественной жизни отягощают все растущее население Земли, и последнее может сознательно "выбрасывать" (после тщательного анализа) из головы долю информации, включая расхожие идеологемы, и таким образом физически и психологически усиливается, притом коллективно, преодолевая внутренний конфликт. Если представить, что власть в современном мире равна отношению социальной мощи к историческому времени, зная, что власть видимо растет, а историческое время (в знаменателе) тоже - поскольку времени на освоение интернета надо все больше и больше, то "выталкивание" человечества из моря интернет-информации и последующее усиление социальной мощ также возможно. Человечество, при всей фантастичности перспектив развития в XXI веке, явно станет если не менее любознательным, но более привязанным к реальным, земным делам, что придаст практической деятельности новую научную окраску.
4. Власть истории: "среднее немодное" - "среднее старомодное".
Если представить, что существует некий "народный институт сбора материала", то, естественно, надо предположить, что главную роль в этом "институте" играют те, которых на поверхность информационного моря выталкивает, как успешных учеников, сама жизнь. Исторические тексты как образцы исторической мысли - плод осмысления информации публикой, а также ее доверие. Профессиональный исследователь же живет и работает "в формате некоей диссертации", оттачивая в частности свой научный стиль. Но также, отметим, существует научный стиль самого народа: так, "человеческие цепи" "на улице", где существуют, конечно, и "сарафанное радио", и "испорченный телефон", вписываются в определенный социальный стандарт и представляют себе (вкупе с интернетом) подобие научной школы. "Выходные в общении" в "человеческих цепях" порождают, представляется, работу, а "большие выходные в общении" - научную работу, так что "глубинная" история - это есть игра по определенным правилам. Именно история непрофессиональная (а уже не только политика) с течением времени служит "идеологической подставкой" под многоформатность, и, принимая во внимание роль СМИ и их связь с интернетом, можно сказать, что история - уже составная часть общественно-политической жизни, а "научно-историческая занятость" может служить интересным досугом для рядового человека, который тоже вносит свою лепту в формирование научного стиля.
Для усвоения некоей акцентированной информации (в первую очередь общественно-политической) СМИ подают сведения в, так сказать, "разжеванном" виде - то есть создают информационный фон или своего рода "фотофасад" информационного характера. Здесь научная занятость пользователя интернета служит для вычленения объективно-аналитической информации - будто бы пользователь сдает экзамен по научному стилю, в частности вычисляя характер и направления "продавливания" определенных тем в СМИ. И вместе с тем такой человек, то есть "стихийный исследователь" становится аристократом в быту, поскольку приличную часть досуга посвящает здравому информационному анализу.
Имея в виду то, что "питательной средой" для современного гуманитарного познания остается интернет, можно сказать, что в России тема консерватизма - это "полу-" или даже "четвертьтема" - поскольку консервативные принципы идеологии распространены в самом обществе и его политической жизни. Тот "перекресток" научных школ (в первую очередь в плане соперничанья отечественной и западной традиций), которым гуманитарная наука встретила новое тысячелетие, приводил к острым дискуссиям, научным находкам, и таким образом "пробуждению" "спящих научных карьер". Десятилетия упражнений в области переориентации гуманитарной мысли , думается, привели к тому, что, вкупе с интернетом, окончание "академической карьеры" - это одновременно начало "академической карьеры". Тогда "народный институт сбора материала", в частности, надо представить как итог перемещения исследовательского "корпуса" в область преподавания (когда вузовские преподаватели становились, часто от материальной нужды, репетиторами) - то есть, молодому поколению прививались волей-неволей профессиональные навыки работы с информацией, создавалось "личное научное хозяйство". Кроме того, например, "делать уроки по истории" сегодня не обязательно с интернетом: исторические нарративы дряхлеют и повышаются в цене (отсюда книги, которые можно продать и унаследовать), а исторические свидетельства все более становятся неотъемлемыми сокровищами общественной жизни. Так, следует сказать, что своего рода "среднее немодное", с интернетом, - обязательно "среднее старомодное", и нейтральная струя в освещении текущих событий в СМИ растет, поскольку именно через СМИ историческая наука становится собственным редактором своих же научных текстов, создаваемых для моментально формирующихся в интернете новых исторических источников.
5. О "полукафедре".
К началу 2000-х годов историческое время словно бы стало ощущаться в быту: яркой в сознании стала та грань, которая отделяла времена "социализма" от "лихих 1990-х годов". И в то же время, как представляется, укрепилась духовная составляющая в науке истории, например, в историософии в форме некоей "духовной аналитики". Социальная жизнь и политика все больше и больше стали влиять на ситуативность производства информации. И все же историческая наука заставила эпоху адаптироваться к истории - как к "информационному полотну" с явными и скрытыми историческими взаимосвязями. А историческое время словно бы "выталкивало" новых учеников-историков, которые владели техникой деловой жизни и учились именно для того, чтобы потом работать по специальности. Внешне к концу 2000-х годов словно бы возникла "социальная номенклатура", и даже в науке, а в сферу науки стало проникнуть в социальном плане легче, чем во времена СССР. Каста историков осталась довольно замкнутой, но ей, с появлением массового интернета и более насыщенной интеллектуальной общественной среды, стал крайне необходим для исследований самый новый материал.
Итак, постсоветская историческая наука столкнулась на деле с реальной жизнью и проявила к ней интерес. С 2000-х годов в истории происходила смена программ мышления, и само по себе программное в истории стояло вне питающей науку социальной среды: историческое время, в интернете в первую очередь, создавало ситуации, которые "выталкивали" научную информацию - то есть, люди научились сопоставлять факты и тенденции, а также общаться с историческим временем. Но в интернете, как в детской игре "гадание по книге", когда книга открывается как правило в середине переплета, оседала (тоже как правило) средняя "ударная" информация, а последняя создавала свой "круг общения" в социальных сетях - подобно тому, как к такой интеллектуальной программе "прицеплялись" письма людей (а к ним другие письма), и так возникало интеллектуальное поколение новой эпохи. Публикации в социальных сетях имеют вид "художественного беспорядка", но при этом та же романтика истории выходит в сетях (в виде информации) как бы "в наборе" - поскольку поиск в интернете по теме ведет как правило не один поисковик, а целая группа поиска. И подобно тому, как при выходе на улицу, не подготовившись внешне, выносишь словно бы "степень дома", так и на работе в коллективе существует своего рода "степень тусовки", что связано с информационными интересами людей. Интеллектуальный голод должен утоляться из интернета только при условии присутствия у пользователя внимательности и моральности, ведь в области исторического самообразования историческое время предельно сжато и выдает огромные объемы информации, без "общения с выталкиванием информации" - а подобные обстоятельства связаны с волей государственной власти в информационной политике, касающейся рядового населения.
Интересно отметить, что погружение в прошлое при поисках исторической информации в интернете, осуществляемое группой поиска, заканчивается "погружением в настоящее" - по мере обсуждения результатов поиска группой и ее одновременного духовного роста. Тогда можно сказать, что существует и так называемый "профессиональный материал" - то есть изначально готовый для исследования. Если социальные сети волей-неволей "учитывают головы" пользователей, то у каждого рассказа-повествования (паблика) есть идея, и упомянутый выше "профессиональный материал" может исходить в основном от учащихся (школьников, студентов, также занимающихся самообразованием по интернету). Так, пользователи и создают информационную "самономенклатуру", а в процессе "раздевания" западнической концепции истории России в течение последних пятнадцати лет происходит и ее "надевание", уже в "перелицованном" виде - так что человеческий и духовный потенциал имеет свойство и интернет, и общественную идеологию переформатировать, создавая пример "учащегося ученого", работающего и служащего на "полукафедре". Если "наложить" агрессивно и неумолимо льющийся из приемников информационный поток на текст одновременно с этим читаемой книги, то сам факт существования такого консервативного носителя, как книга, в текущей жизни, говорит о возрастании фиксации потребителя информации и, соответственно, приоритета правильного воспитания человека - приоритета даже перед образованием.
Средства массовой информации, безусловно, самый информационно подвижный вид носителя информации. Но, учитывая высокую персонификацию в информационной сфере, можно сказать, что именно книги, консервативные носители, становятся "настоящими головами" в СМИ, где как правило отсутствует научный коллектив для анализа. Фиксация человека в интернете, безусловно, связана с его личной исследовательской волей в интернете, что не может быть не связано с поиском таким человеком "живого консультанта" (и это опять возвращает человека к СМИ, создавая этику киберобщения). Неизвестность, которая стоит за романтикой интернет-общения, может порождать в чем-то родственное религиозному "обрядоверию" "форматоверие", то есть попытки вычислить то, кто же все-таки сделал тот или иной паблик (а это в принципе - личное беспокойство и даже "самосталкинг", от которого спасает личная осведомленность и эрудиция). Надо отметить, что информационная фиксация касается и высокообразованных людей, при получении образования такая фиксация практически непрерывна, и при этом образование основывается на доверии (по современным педагогическим воззрениям, образование люди должны получать в коллективе и изначально имея развитые моральные принципы, и даже веру в Бога). Несомненно, при важности информационной фиксации важен и "историографический романтизм" - то есть, собственное осмысление проходящей словно бы мимо человека новейшей истории страны. В многоформатном обществе важна и мультиисториографичность: словно бы каждый, скажем, из участников общения в социальных сетях - "сам себе историк", к тому же обладающей научной развитостью и даже светскостью во взглядах. Но только именно историческим самовоспитанием можно преодолеть чрезмерную мультиисториографичность: словно бы работая на "полукафедре" (и при этом публикуясь в сетях), человек соотносит законы выдачи новой информации с принятым и в обществе правилами приличия и морали, чтобы, скажем, не "выпрыгивать" из той историографической традиции, которая связана с деятельностью и волей национально-государственных органов.