Букет цветов, подаренный Наташе.
                   
   Это было, дай Бог памяти, году в восемьдесят  седьмом.  После
спектакля красавице-грузинке  Жанне, нашей  приме, подарили  цветы.
Знаете - такие  большие шапки - круглые, белые и  много-много  ле-
пестков, чуть желтых на краю язычка. Ну как они называются? То ли
астры, то ли хризантемы - а может  как-нибудь еще - все путаю наз-
вания. Дети в чистеньких костюмчиках и нарядных  платьицах, шага-
ющие в школу после летних каникул, обычно несут их. Да, это было 
осенью.
    Из Дома Культуры я, Жанна и Таня вышли на одну из тех тихих 
московских  улочек, в  которых  плотно  стоят черные "Волги" со 
скучающими шоферами средних лет, застывшими над газетами "Прав-
да". На стекла машин иногда высаживались выпуклости  влаги, ре-
шительно не желающие объединяться  друг с другом и  скатываться 
вниз по скользкой поверхности : маленький  дождь; даже не дождь, 
так, непонятного  названия  осадки - зонты  никто  не  открывал, 
казалось, миниатюрные  капельки просто висят в опаловом воздухе.
   Жанна  решила  заскочить в продуктовый, а мы  остались ждать 
около длинных  гранитных ступенек.
   Букет  Жанна  отдала Татьяне. Правильно, конечно, чего там с 
ним за  колбасой толкаться, вообще-то можно было бы и мне отдать, 
ну да это у меня чисто актерская зависть.
   Вы  конечно знаете, что женщины любят цветы, и, вероятно до-
пускаете, что это  чувство  может  быть  взаимным, - когда Таня 
взяла букет, я это увидел воочию. Они  составили  вместе  такую 
совершенную композицию, что прямо  дух захватывало. Цветы  были 
белые, светло-желтыми волосы  Танюши... Но что излучало свет, и 
что это за свет - какой  то внутренний, что ли. Откуда он исхо-
дил? Из ее серых глаз? Нет, его испускало все пространство меж-
ду глазами и цветами - как  электрическая дуга, только не мерт-
венно-голубая, а живая, бесцветная.  Между  девушкой и  цветами 
невидимо пламенела внутренняя  связь, и в дымке  вечера  Таня  и 
жаннин  букет  озаряли  кусочек  улицы, воздушной невесомостью 
борясь с черно-красными лестничными ступенями.
   Прохожие оглядывались, а мы просто стояли, ждали Жанну и да-
же не разговаривали друг с другом... Наверное, со стороны, мы вы-
глядели странной парой стоя тут, у урны, может быть даже краси-
вой, но странной - он, похожий на дежурящего около книжного ма-
газина "жучка", и она - профессорская дочка.
   Из  магазина  вышла какая-то женщина обремененная покупками. 
Видимо нездешний свет  привлек ее больше, чем других.  Она пос-
мотрела на Таню, на букет, потом опять на Таню, помялась и  по-
дошла:
 - Девушка, Вы где цветы покупали?
  Боже ж мой!  Всем женщинам хочется светиться, быть красивыми. 
Они  навешивают на себя янтарные и жемчужные  бусы ли, ожерелья
ли, в уши вдевают сережки с искусственными, цвета  елочных  ук-
рашений, рубинами, носят  перстенечки с искусственными алмазами, 
так  чудесно блистающими в электрическом  свете... Женщина, нес-
частная  душа, искалеченная  еще  до  своего  рождения грубостью 
жизни и букет цветов восприняла как недорогую яркую  безделушку, 
вовсе не понимая, что где-то в нем спряталась любовь.

                            -2-

  А Таня! Конечно, в любой женщине есть актриса, но  здесь было
не актерство, а артистизм высшего качества, и ее слова: "Я их не 
покупала", несли не всю информацию. Сам ответ был гораздо бога-
че, и конечный смысл был несколько иной - "Мне их подарили". Та-
ня соткала его из мимики, пластики, интонаций, блеска глаз, то-
нов, полутонов, ритма, темпоритма, да всего того арсенала, кото-
рым владеет мастер. 
  Лично я качели  не  люблю  с  младенчества, говорят, не любил, 
когда меня в коляске укачивали, в детском саду не нравилось мне 
на  них  болтаться, вот  и  сейчас, когда  сверху швырнуло вниз,
возникло  головокружение , желание  оказаться  где-то в другом , 
спокойном, укромном месте. Ведь только что, я чуть ли не насмеш-
ливо ждал, как  Таня будет выкручиваться , пожалуй , даже оправ-
жываться : ситуация, в которой она оказалась из-за  неуместного 
здесь сияния была явно не приятной, а хитрая лиска Таня  выдала 
такое, что, кок понимаете, сейчас этот же вопрос  будет  адресо-
ван мне!  А ?!  "Чижа захлопнула злодейка... Западня !"  Что де-
лать, что же делать?
   Женщина  в  темной  болоньей куртке - в каждой руке по сумке,
взглядом, тяжелым как две латунных болванки, вперилась мне в ли-
цо. Ай-яй-яй, как неуютно почувствовал я себя  под  этим  суровым
пролетарским взглядом. Но! Это там, где-то глубоко-глубоко внут-
ри, а снаружи  я - Сфинкс ! Я тут вообще не причем. Вокруг  меня
стена, или пустыня. Меня о чем-нибудь спросишь, я лишь пожму пле-
чами и  улыбнусь: ну не буду я ни на какие вопросы отвечать! А к 
девушке и цветам я вообще никакого отношения не имею. Просто тут 
стою, совсем безотносительно и ничего не слышал совсем. Да  меня 
тут совсем никогда не стояло! Тем не менее  внутренне я был очень 
в большом напряге, прямо скажем, был в стопоре. Ведь в чем беда - 
нельзя реагировать - чуть шевельнешься, расценит как повод к вопро-
су. 
   Уж не знаю, что она подумала обо мне (может решила: "Спросишь -
а он еще чище отбреет, мало не покажется"), но тетка отвернулась 
и грациозно тронулась по тротуару. Отпустило...
  ...С Жанной мы расстались в метро, а потом я проводил Таню, и,
прощаясь, услышал: "А ведь она  подумала, что это ты цветы пода-
рил".
   Когда-нибудь  со светлой грустью буду  вспоминать этот случай, 
но пока ( видимо, я еще  недостаточно  мудр),  испытываю в основ-
ном некоторое раздражение.
   На следующую репетицию я принес три гвоздики, розовых, и пода-
рил их Наташе. Просто так, честное слово! (Я еще долго думал, ко-
кому можно подарить "просто так").