-- Кто такой Льеррин? - спросил я заспанного крестьянина, выглянувшего в дверь ближайшего дома, которую я чуть не вышиб своим настойчивым стуком.
-- Трактирщик, эльф из "Поющего единорога", - испуганно пролепетал тот.
Эльф был один. Он лежал на полу за стойкой и тихо умирал. Я обнаружил его только, когда услышал сдавленный хрип. С первого взгляда было видно, что умирал он вовсе не из-за своего нежелания отвечать на вопросы. Обычно эльфы не страдают самоотверженностью и рассказывают все, не дожидаясь зверских пыток. Я не сомневался уверен, что на все свои вопросы Повелитель Тьмы получил исчерпывающие ответы, ну а с эльфом расправился только для того, чтобы те же ответы не смог получить я.
По коварному замыслу Черного Колдуна, Льеррин должен был умереть у меня на руках, не сумев выговорить ни слова. Именно по этому он дал ему яду, а не убил каким-нибудь более изощренным способом. Одного не учел старик, - меня самого столько раз пытались отравить, что Энди снабдил меня противоядием. Оно было составлено самим Черным Колдуном и обезвреживало любой, созданный им же яд. Я хранил его в тайнике под камнем одного из бывших колец Роксанда. Правда, тот, в отличие от меня, держал в нем именно яд. Порошка было совсем немного, но такого количества обычно хватало, чтобы выжить после любого пира в обществе дядюшки Готрида. Хватило его и на этот раз, чтобы вернуть к жизни беднягу Льеррина.
-- Ты спас мне жизнь. Как мне отблагодарить тебя? - первое, что произнес эльф, вновь обретя способность говорить.
-- Расскажи все, что знаешь.
-- Но на это уйдут годы! - ужаснулся бедняга.
-- Я что неясно выразился? - тяжело с эльфами - они часто понимают все дословно, тем не менее, сами вечно говорят загадками. - Меня интересует, что случилось с Релиной?
-- Прости, благородный Принц, но все, что я могу, это повторить слухи. Девушка пропала, и никто не знает, где она.
-- Ну, да, и мальчишка-Колдун здесь никогда не появлялся... С каких это пор эльфы научились лгать?
-- Я этого не говорил, - возразил эльф. - Это было бы неправдой хотя бы потому, что Стин нередко оставлял своего приемного сына на мое попечение. Энди нередко бывал здесь...
-- И когда в последний раз?
-- С неделю назад. Релина тогда уже пропала.
-- Вот об этом и расскажи.
-- Он пришел не один. С ним был какой-то мальчонка...
-- Или девушка в мужском платье?
Эльф задумчиво уставился на застежку моего плаща.
-- Возможно, - кивнул он. - Его спутник... или спутница... Он, безусловно, не хотел быть узнанным. Он даже не заглянул в трактир. Да и Энди не задержался - я дал ему еды на дорогу и он ушел.
-- Куда?
-- Насколько я понял, дальнейший путь его лежал к Хрустальному замку, что за Гиблым болотом...
'Чей замок за Гиблым болотом? - я прикрыл глаза, пытаясь вспомнить карту, висящую на стене в Закатной башне. Перед глазами сразу всплыло вышитое голубым шелком Пречистое озеро, за ним кудрявый темно-зеленый Дремучий лес. Посреди леса - пузатая башня с гербом на стене, так обозначены на карте все замки, а на гербе, по-моему, три цветка белого шиповника. - Чей же это герб? Тысяча лысых демонов! Надо было как следует учить геральдику. Ну, ничего, зато теперь я знаю, куда направился Энди!'
-- Если обогнуть болото с заката... - тем временем продолжал эльф.
-- Но ведь он пошел напрямик, тайным эльфийским путем? Кстати, зачем эльфы ходят через Гиблое болото, когда здесь, в Западном оплоте превосходная дорога в Эстариоль?
Льеррин неопределенно пожал плечами.
-- Ладно, можешь не отвечать, - снисходительно усмехнулся я, вдруг вспомнив негодование отца на одном из Королевских Советов по поводу наводнившего Фаргорд контрабандного эльфийского вина. - У меня нет ни времени, ни желания лезть в торговые дела эльфов. Я просто хочу догнать Черного Колдуна, во что бы то ни стало и как можно скорее... Надеюсь, ты понимаешь, что он преследует Энди, и что Ваша Тайная тропа уже перестала быть тайной.
-- Ты прав, - со вздохом согласился эльф. - Нет смысла скрывать от Черного принца то, что уже известно Черному колдуну.
Пока я выслушивал наставления Льеррина о том, как отыскать Тайную тропу, и одновременно поглощая наскоро приготовленный им завтрак, тучи, собранные Повелителем Тьмы, наверно, со всего Фаргорда, разразились неистовой грозой.
Наверно, стоило дождаться ее окончания - ночной сумрак рассеиваться не спешил, дорога терялась за сплошной пеленой дождя, а определить стороны света можно было, разве что доверившись интуиции своего коня. Счастливчик, которого обычно мало смущала непогода, то и дело спотыкался и, в конце концов, перешел на шаг, а меня опять начали одолевать мрачные мысли. О том, что капризной особе по имени Удача надоело нянчиться с непутевым проклятым принцем, и она уже никогда не удостоит меня своей благосклонной улыбки. И о том, что вместо того, чтобы стать великим героем, я окончу жизнь самым бесславным образом, как последний бродяга, утонув в какой-нибудь трясине или... Нет, пожалуй, все-таки в трясине...
-- Какого лысого демона ты завез меня в эту топь, неудачник? Мы ж тайную тропу ищем... и это по твоему тропа? - накинулся я на коня, наконец, обратив внимание на то, что он бредет по колено в болотной жиже.
Счастливчик презрительно фыркнул, что, по-видимому, означало: "От неудачника слышу!", "Не нравится, можешь спешиться и сам поискать свою тропу!" или еще что-нибудь столь же любезное.
-- Ну, и пожалуйста, - не менее презрительно фыркнул я, подтягивая стремена. - Если тебе нравится месить копытами грязь, продолжай в том же духе. Лично мне здесь вполне сухо.
К сожалению, сухо мне вовсе не было. Дождь лил, как из тысячи ведер, и укрыться от него на болоте было негде. Вода заливала глаза, но я все равно старательно всматривался вдаль, надеясь при свете то и дело рассекающих небо молний увидеть что-то хотя бы отдаленно напоминающее белую безголовую статую, служащую эльфам ориентиром. Но, похоже, мы все-таки заблудились - все, что я видел в это хмурое дождливое утро - это кочки, кривые низкорослые деревца да какие-то коряги.
Я успел промокнуть до костей, когда вспышка очередной молнии озарила дом на болоте. Правда, то, что передо мной человеческое жилище, я понял не сразу, до чего странное сооружение походило на взъерошенную черную птицу, размером превышающую небольшую крестьянскую избу.
-- Хоть какое-то жилье! - обрадовался я, подъехав поближе и убедившись, что передо мной не чудовищная курица, сбежавшая на болота от какого-то великана, а всего-навсего покосившаяся хижина, возвышающаяся над затянутой ряской водой на двух корявых, напоминающих птичьи ноги, сваях.
Люди, когда-то давным-давно построившие избушку, видимо, были либо большими шутниками, либо изрядными любителями выпивки, иначе зачем им было строить дом в болотной грязи? Счастливчику пришлось провалиться в вязкую жижу по самое брюхо, пока мы огибали его, разыскивая дверь. Тем не менее, я успел заметить, что внутри, за мутным стеклом крошечного окошка теплится огонек. Кто-то жил здесь, а значит, у меня был шанс узнать дорогу...
Я привстал на стременах и громко постучал в дверь.
-- Ну, до чего ж народ бестолковый пошел! - донесся до меня ворчливый старушечий голос. - Нет, чтобы встать, как подобает, да попросить: "Избушка, мол, избушка, повернись ко мне передом!", так нет, он прямиком в трясину полез. Давай-ка, вертайся на дорогу и говори все, как положено, а то возьму, в комара превращу, да прихлопну!
Если кого-нибудь и можно было испугать подобным обещанием, то только не меня. Еще в детстве Энди объяснил мне, что превратить человека в комара довольно сложно, разве что в очень большого комара, которого вряд ли удастся прихлопнуть. К тому же книга "Метаморфозы", содержащая нужные для подобных превращений заклинания, ни коим образом не могла оказаться среди глухого болота.
-- Пугай кого-нибудь другого, старая карга! Открывай, пока я не спалил, к демонам, твою хибару, вместо того, чтобы с ней объясняться! У меня плохое настроение... - пригрозил я, но осекся на полуслове. Странная избушка отскочила от меня на добрые пять шагов и теперь стояла поодаль, боязливо переминаясь на своих птичьих ногах, и видимо, готовая опрометью умчаться, если я попытаюсь привести свою угрозу в исполнение.
-- Стой смирно, трусиха! - завопил изнутри голос, из ворчливого превратившийся в визгливый. - Всю посуду перебила, окаянная! - дверь распахнулась с протяжным скрипом, и на пороге появилась его обладательница - старуха, возрастом никак не моложе Черного Колдуна, а внешностью напоминающая... пожалуй, что пугало огородное. - Ты что это... - погрозила она мне потрепанной метлой, но вдруг, сменив гнев на милость, расплылась в слащавой улыбке, продемонстрировав последнюю пару зубов, и приторно, как мед, пропела. - Ах, это ты, спаситель-избавитель мой ненаглядный! Как же ты сыскал-то меня, голубь мой бриллиантовый? За зельем каким, припожаловал, аль как?
Старуха явно узнала меня, да и мне ее лицо казалось смутно знакомым. "Неужели, я угодил прямиком к одной из ведьм, которых Черный Колдун собирал в Долине Вечного Лета? - про себя ужаснулся я. - Тогда почему я ее спаситель? Может, это одна из пленниц Урманда... Или мать того недотепы, которого Килбер чуть не затравил собаками... Или...
-- Заходи, заходи, - тем временем суетилась старуха. - Гроза-то какая! Тьфу-ты, хлябь болотная, крыльцо-то вон, где осталось. Да, ладно, забирайся прям на порог. Я ж знаю, ты прыгать мастак, вскарабкаешься как-нибудь...
"Ладно, посмотрим, что ты задумала, старая ведьма", - подумал я, перебрался со спины коня на порог странной избушки, шагнул в дверь и тут же довольно неловко ударился головой о низкую притолоку. Моя вечная проблема в крестьянских лачугах - низкие двери. Никогда не могу пройти сквозь них, не набив шишки. И ведь помню, но все равно не удосуживаюсь достаточно низко наклонить голову...
-- Цыц, ты, проклятущая! - старуха сердито топнула ногой. Доски пола взвизгнули, как получившая пинок собака. - Ишь ты, мстительная какая, халупа старая! Я тебя..., - она погрозила костлявым кулаком куда-то в сторону занимающей всю стену печи и заискивающе обратилась ко мне. - А ты не серчай, милок. Что с нее взять, с деревяшки? Обидел ты ее, вот она тебя по башке и треснула. Больше не будет. Да, ты не морщись, сейчас икорки лягушачьей приложим, всю боль как рукой снимет...
В избушке было тепло и сухо, а в печке пыхтело несколько пузатых горшочков, в которых определенно должно было отыскаться что-нибудь съедобное.
-- Не стоит волноваться, э-э... добрая женщина, - пробормотал я, потирая макушку.
-- Ну, так поешь хотя бы на дорожку да винца моего выпей, на болотных травках настоянного. Вот отведай, - она кинулась к печке и начала ловко выставлять на стол дымящиеся горшки. - Грибочки-поганочки, никакого вина не надо, от одного запаха захмелеешь. А это пиявочки запеченные, объеденье, - приговаривала она. - А то вот похлебка из лягушачьих лапок! Третьего дня сварила, пальчики оближешь. Чего нос-то воротишь?
-- Да сыт я, сыт, - отмахнулся я. - Не суетись, хозяйка. Расскажи лучше, кто это тебе построил такой странный дом?
-- Да кто ж его знает, - пожала плечами ведьма. - Мне-то избушка от бабки-покойницы досталась. Избушка, да ступа летающая, вот и все наследство. Бабка-то моя знаменитая колдунья была. Ты с меня когда заклятие-то снял, я бабку навестить собралась. Думала, поможет мне старая за обиду отомстить Черному Колдуну проклятущему, чтоб его в трясину засосало, а ее уж в живых нету. Нашелся какой-то злодей, прям в этой печи ее живьем изжарил. Вот с тех пор я имуществом бабкиным и владею...
-- Я снял с тебя заклятье?... Так ты Кикимора!
-- Не Кикимора я, а Ранета, - обиженно поправила болотная ведьма и запричитала. - Вот уж люди и имени моего не помнят. Сколько лет прошло с тех пор, как меня колдун проклятущий в чудище окаянное обратил? Уж две сотни поди...
-- О, да, конечно, Ранета. Как же я сразу тебя не узнал!
Я снял перевязь с мечом и уселся на широкую лавку у стола. Можно было расслабиться. Никто не собирался меня пытать и заколдовывать по приказу Черного колдуна - здесь его не жаловали. Все горести, терзавшие душу, как раскаленными клещами, затаились в самых темных ее уголках, освободив место для легкого голода и желания как-нибудь исправить свою глупую оплошность, из-за которой хозяйка так переживает. Утолить голод мне тут явно не светило - уж не знаю, как относился мой предок Риалон к кулинарным изыскам своей возлюбленной, но мне совершенно не хотелось проводить опыты над собственным желудком. Ну, разве что ягод пожевать.
Я отправил в рот горсть сушеной голубики, плошка с которой угнездилась между горшком с пиявками и миской соленых поганок, и ободряюще заметил:
-- Знаешь, для своего возраста ты выглядишь просто замечательно. Тебе не дашь больше семидесяти...
-- Не больше семидесяти! - взвыла старуха и зарыдала, будто я не комплимент сказал, а оскорбил до глубины души. Лучше мне не пытаться льстить женщинам, все равно ничего хорошего из этого не выходит. - Проклятый Колдун! - рвала свои и без того редкие космы ведьма. - Когда он меня в чудище-то превратил, я ж девчонкой была, не старше тебя, красавицей писаной. Принц жениться на мне хотел. С водяной лилией меня сравнивал, да с лебедушкой белой. А теперь на кого я похожа? На старый сморщенный гриб! Молодость он у меня отнял, окаянный! Но я отомщу, он у меня заживо сгниет в Гиблом болоте! - бывшая Кикимора вдруг перестала плакать, прищурившись, взглянула мне в глаза и ткнула в грудь костлявым пальцем: - А ты мне поможешь!
-- Я? Тебе? Ты когда-нибудь слышала, чтобы принцы помогали болотным ведьмам?
-- Ишь ты какой важный! Погоди возражать-то. Или Черный Колдун тебе верный слуга, как старику Роксанду?
-- Издеваешься? - вспылил я. - Для меня он самый злейший враг... после орков.
-- Ну, так послушай, что я придумала. Одолеть колдуна - дело нехитрое. Он сам себе погибель сотворил - Гиблое болото. В старые добрые времена там озеро Пречистое было, сейчас же лишь топи непролазные, дух гнилой да твари ядовитые. А все это мне подвластно, ведь сам сказал, я - болотная ведьма! А от тебя, голубок, совсем мало требуется - колдуна из Черного замка выманить, да в болото завести, а уж я его встречу!
-- Ну, так встречай, - он уже здесь, на Гиблом болоте, - усмехнулся я.
-- Где?? - старуха сорвалась с места, как ошпаренная, и принялась наворачивать круги по избушке, хватая с полок склянки с зельями, сдергивая с веревок пучки сушеных трав и кидая все это попеременно то на пол, то во вместительный кожаный мешок.
-- По тайной эльфийской тропе он пошел, - не без злорадства уточнил я. - Кстати, где это?
Но Ранета так и не ответила. Она зачем-то полезла в печь, громко чихнула, подняв тучу копоти. Когда сажа осела, ведьмы уже не было.
Выходя из избушки, я почти по пояс провалился в болото. Счастливчик дожидался меня неподалеку, объедая немногочисленные листья с чахлых болотных березок.
-- Хорошо тебе, - пожаловался я ему, бестолково дергая отсыревшую под проливным дождем подпругу. - Ешь, что нравится, а меня чуть жабами печеными не накормили...
Когда-то давным-давно посреди бескрайнего фаргордского леса было дивное озеро с чистейшей водой, приносимой с горных ледников рекой, именуемой в те далекие времена Хрустальной. Пречистое называли это озеро. Только сейчас об этом мало кто помнил, разве что эльфы да Черный Колдун. Вот уже двести лет на месте прекрасного озера простиралось зловещее Гиблое болото, с тех самых пор, как добрая половина армии Роксанда нашла могилу в его глубоких водах, а Хрустальная река превратилась в Мертвую.
Дом Ранеты, как выяснилось, стоял на самом краю этого проклятого места, там, где в былые времена проходила по берегу озера мощеная булыжником дорога. Вела она к двум исполинским статуям, одна из которых представляла собой груды мраморных обломком размером с пивной бочонок, а вторая гордо возвышалась белокаменным столбом в форме безголового великана.
Дорога проходила в десятке шагов за спиной ранетиной избушки. Дождь почти утих, и я легко разглядел две неглубокие колеи среди светло-зеленого мха и плетей мокрыжника и белый силуэт эльфийского ориентира в отдалении. Самой Кикиморы нигде не было.