Аннотация: "Теперь Харконнен должен убить Харконнена" (Фрэнк Герберт).
Ты не посмеешь бояться
Ты не посмеешь бояться.
Страх убивает разум.
...а я все-таки, даже если ты назовешь меня высшим врагом, не метацианидовая игла, чтобы расправиться с обезумевшим животным - во имя человечности, коей мне, по счастью, не досталось. Я не трону животное. Я сражаюсь с людьми - и потому у тебя, истинно человечного, есть невольное убежище надежнее вольного; убежище, куда я загорожу тебе путь каждым своим оскорблением и угрозой.
Ты не уйдешь - ты не посмеешь уйти от моего клинка.
Страх - это малая смерть, влекущая полное уничтожение.
...но я не уступлю тебя ни единой смерти, кроме как от собственной моей руки. Оглянись на своего забывшегося отца, если не знаешь, и спроси свою преподобную мать, если не веришь: еще до рождения нас обрекли одного другому. Поэтому, где бы, когда бы ни скрестились наши дороги, я буду наготове: с ядом в голосе и сонным настоем на острие кинжала - или наоборот, ибо никому не подвластно угадать моей прихоти, а ты... а ты, держа презрительную отраву ритуального вызова на языке, остерегайся - вдруг антидот против нее понадобится тебе самому.
Еще до рождения мы были обречены один другому, и это условие нельзя устранить, переправив в задаче наследования икс на игрек. Я посвящу тебя в тайну - древнюю, как первое убийство мужчины мужчиной: убить - не значит отнять.
Убить - значит овладеть.
Ты встретишь свой страх лицом к лицу.
...чтобы постигнуть, сколь тщетна твоя надежда умереть мучеником. В тебе чересчур много от меня, хотя бы ты и не подозревал об этом, но ты произнесешь: "Дайте ему нож, и пусть он сделает шаг вперед!" - и тотчас станешь мной: если победишь - жестоким и мелочным выскочкой, если проиграешь - пустой помехой, которая не стоила затраченного насилия. Ты станешь мной, однако я в тот же миг стану тобой - охранителем справедливости, гонимой жертвой - и кто получит больше выгоды от такого обмена?
Существует два способа вырвать противнику сердце. Ты потребуешь мести - и научишь меня второму из них.
Ты позволишь ему пройти вовне и внутри.
...и в пророческой грезе - а для меня наяву - ты однажды увидишь: как защитное поле Хольцмана пропускает медленный удар, так кровеносная плоть пропускает безоружное прикосновение. Как энергетический кокон вновь смыкается вокруг безжизненно разомкнутого тела, так душа срастается над разросшейся раной. Посмотри, чем я наполню свои ладони, прежде чем скормить это,например, моему зверю-брату. Посмотри и помни, пока я не покончу с тобой: это не мои руки в твоей крови - это твоя кровь в моих руках.
Понимай мои слова ровно в той мере, в которой пожелаешь - в которой осмелишься пожелать.
Там, где прошел страх, не останется ничего.
...лишь наше кровное родство в настоящем и кровавое - в грядущем. Я - заржавленный, искаженный на-барон заржавленного, искаженного дома - обещаю тебе проклятие, от которого вовеки не очистит и не обелит вожделенная наркотическая пустыня - пустыня, чье солнце обеляет до преждевременной седины и чья буря очищает сначала до костей, а затем и до костного мозга. Вот оно, слушай - прислушайся к себе.
Ты никогда не избавишься от синих шор на роговицах - и оттого не сможешь заметить, ржавеют ли твои волосы и искажаются ли в приступе гнева семейные черты. Ты никогда не освободишься от подспудного предателя - и оттого не дерзнешь с точностью утверждать, совершилось ли предательство... и для кого оно стало предательством.
Уж лучше прямолинейное лезвие, верно?
Там, где был страх, останется только...
...только ты? только я?
А может быть, это одно и то же? Что ты ответишь Харконнену - ты, Харконнен?