Аннотация: Роман вышел под названием "Готовность номер один". Переиздан в 2008 году под названием "Операцию отменить нельзя". В 2009-м включен в сборник "Я - русский солдат".
Иных уж нет, а тех замочим!
Григорий Стернин
Часть первая
Прорыв
"...Да простят меня уставшие от ужасов войны местные жители северных склонов Большого Кавказа, но тревожная тишина, установившаяся здесь в последнее время, совсем не соответствует сезону буйства растительности или как выражаются боевики - "зеленки". Странное безмолвие заставляет маститых политиков, политологов и журналистов задаваться одними и теми же вопросами: Что это? Долгожданное окончание чеченской войны? Или же зловещее затишье перед очередной кровавой бурей?..
Что же касается простых обывателей, в особенности проживающих в опасной близости с взрывоопасным регионом, то для них ответы на эти важные вопросы и вовсе сродни приговору...
Анна Снегина.
20 июня. Чечня. Грозный".
Глава первая
Горная Чечня - Ингушетия
Они выполнили свою работу как всегда четко и в назначенный срок. Один из высших руководителей Главного штаба вооруженных сил Ичкерии был убит тремя снайперскими пулями на одной из южных проселочных дорог Ингушетии - в двадцати километрах к северу от грузинского села Казбеги. Высокопоставленный сепаратист чувствовал себя в глухих, приграничных районах в полной безопасности, оттого с немногочисленной охраной передвигался всего лишь на трех автомобилях. Впереди и сзади два пятнистых "уазика" с преданными головорезами, в центре - новенький американский "Хаммер" с самим Мовлади Дугзаевым...
Группой, состоящих из бойцов бригады специального назначения ВДВ командовал майор Валентин Коваль. Получив данные из штаба оперативной группы о перемещениях "клиента", он четко произвел расчеты и грамотно расположил огневые точки на пути следования Дугзаева; дождался его появления и приказал открыть огонь на поражение. Вся операция уложилась в считанные секунды - головной "уазик" подорвался на радиоуправляемой мине, замыкающий был изрешечен из пулемета, а хваленый заокеанский вездеход хладнокровно расстреляли два снайпера, загодя засевшие на склонах противоположных друг другу и прилегающих к рокаде возвышенностей.
- Проверьте работу, - устало скомандовал майор по рации, безбоязненно вставая в полный рост и меняя магазин в малогабаритном автомате.
Трое бойцов из спецгруппы с разных сторон спустились к горящим на дороге автомобилям. Снайперы по-прежнему держали под прицелом зону молниеносной схватки, а связист лейтенант Грунин, исполнявший к тому же и обязанности оператора, скрупулезно фиксировал факт убийства бандитского главаря на видеокамеру.
- "Первый", все чисто, - доложил спустя минуту капитан Кононов. - В "Хаммере" одни трупы - "клиент" с тремя дырами в голове. В "уазах" есть раненные...
- "Окажите помощь" и уходим.
У грунтовки прозвучало несколько контрольных выстрелов, и вскоре вся группа из восьми человек поспешно удалялась по лощине, петляя неприметными лесными тропинками...
Многие часы они двигались, словно волчья стая, удачно закончившая затяжную охоту - впереди, на удалении пятидесяти метров, осторожно пробиралась пара лидеров; остальные, то, посматривая на разведчиков, то по сторонам и назад, ступая точно след в след, равномерным скорым шагом следовали на север. Не теряя времени на привалы, бойцы быстро приближались к конечному пункту маршрута - большой станице Слепцовская, расположенной в тридцати километрах к северо-востоку от Назрани. Именно там, на противоположном берегу Сунжи, в назначенный час и должен был произвести посадку транспортный вертолет. А уж от Слепцовской на вертушке до ставшей родной Ханкалы оставалось не более двадцати минут лёта. Потом краткий доклад начальству; банька с веничком; горячий обед со стаканом прохладной водки на каждого; чистая постель и сутки беспробудного долгожданного сна...
Единственную ночь марш-броска до станицы отряд провел в лесах относительно спокойной Северной Осетии - прямолинейный маршрут цеплял краешек восточной территории этой республики. Затем последовал заключительный этап стремительного похода по Ингушетии. Наконец, когда группа скрытно преодолела федеральную автомагистраль "Кавказ" и короткими перебежками перемещалась вдоль редколесья, вдали показалась Слепцовская. Однако не успели бойцы обрадоваться данному факту, как вокруг неожиданно завизжали пули, а следом донеслись и звуки мерно работавшего длинными очередями автоматического оружия. Один из бойцов группы вскрикнул и, согнувшись, повалился в высокую траву, остальные залегли вдоль небольшого овражка, рассредоточившись и изготовившись к бою. Стрельба по ним велась с нескольких точек из низкорослых кустов, произраставших небольшими островками по всему реденькому, молодому лесочку...
- Не отвечать! - осадил майор подчиненных. - Возможно это ингушская милиция. Приняли нас с перепугу за "чехов", идиоты... Посмотрите, что там с Петровичем!..
Тридцатилетний прапорщик Селезнев, благодаря спокойному и невозмутимому нраву уважительно именуемый в бригаде Петровичем, был ранен в живот. Пара бойцов оттащила его в безопасное место и оказывала первую помощь.
На южном берегу Сунжи группу Коваля должны были встречать представители местных силовых структур. С ними и планировалось добраться до округлого ровного поля, выбранного командованием оперативной группировки в качестве вертолетной площадки. Но до места встречи с силовиками оставалось не менее километра, к тому же было непонятным, кто это решил столь яростно оборонять южные подходы к незначительному с точки зрения стратегии населенному пункту, едва обозначенному на карте...
Спустя минуту огонь из кустарника усилился до ураганного. Слева и справа вздымались взрывы зарядов, выпущенных из подствольников; пули угрожающе срезали высокие стебли, не позволяя толком поднять головы или сменить позицию, а самые отчаянные из неизвестных атакующих стали потихоньку приближаться к спецназовцам.
- Это не милиция, командир. "Духи"! - доложил один из снайперов. - На плечах однотонные нашивки и рожи все больше бородатые.
Майор и сам склонялся к тому же выводу, изредка посматривая в сторону зарослей кустарника сквозь оптику бинокля.
- Ладненько, сучары... Начнем принимать меры противодействия, - прошептал он, снимая с предохранителя автомат и, зычно добавил: - Тактическая схема обороны номер два. Огонь на поражение!
Данная тактическая схема означала следующее: огонь одиночными выстрелами или короткими очередями по выборочным, уязвимым целям. Использовался этот прием только в тех случаях, когда численность врага оставалась неизвестной, а значит, невозможно было даже приблизительно рассчитать время противостояния исходя из имеющегося боезапаса.
Два снайпера с присоединившимся к ним подрывником - старшим лейтенантом Поповым, заученно и хладнокровно отыскивали самых резвых из наступавших и плавно давили на спусковые крючки. После каждой пары выстрелов меняли позиции и сызнова брались за дело. Четвертый офицер из группы Коваля - лейтенант Грунин по-прежнему фиксировал все важнейшие вехи операции на миниатюрную видеокамеру, а в перерывах между "сюжетами" скупо бил из пулемета, коим до сего момента пользовался Петрович. Возле раненного остался дежурить молоденький сержант, а заместитель командира группы - капитан Кононов, на пару с Ковалем использовали в перестрелке укороченные МА-91.
Бой продолжался недолго - "чехи" явно недооценили противника, хотя количественно многократно его превосходили. С непонятно откуда взявшимися бандитами спецназовцы, вероятно, справилась бы и самостоятельно, да вскорости после начала стрельбы откуда-то подкатил бэтээр, а следом за ним и бортовая машина с вооруженным отрядом местной милиции. Завидев разворачивающуюся на островки кустарника башню с крупнокалиберным пулеметом, оставшиеся в живых "духи" стали отходить к темневшему вдали густому лесу...
- Командир спецгруппы майор Коваль, - угрюмо представился милицейскому капитану офицер бригады ВДВ, после окончания перестрелки. Закурив, он проводил взглядом лежащего на носилках Петровича и коротко, с явным неудовольствием, спросил у ингуша: - Откуда здесь взялась банда?
- Сами не понимаем!.. - недоуменно пожал тот плечами. - Последний раз в этих краях видели вооруженных чеченцев больше года назад.
- Ясно. С их трупами разбирайтесь сами, - мотнул головой Валентин в сторону десятка убитых сепаратистов, - а у нас нет времени - под Слепцовской, недалеко от реки нас должны встречать...
- Да, кстати... мы видели незнакомую машину на окраине большого поля, когда неслись сюда. Не вас ли ждут?
- Возможно. Прикажите, чтоб нас подбросили на грузовике, иначе опоздаем...
Глава вторая
Ингушетия
Уроженец небольшого села Шатой полевой командир Арсен Умаджиев еле унес ноги с окраины станицы Слепцовская, где передовой дозор его немногочисленного отряда усмотрел лакомую на первый взгляд добычу - восьмерых легковооруженный неверных. Достаточно опытного тридцатилетнего воина Аллаха на сей раз подвела интуиция: он решил атаковать группу федералов, даже не взирая на строжайший приказ своего дальнего родственника - начальника Главного штаба Вооруженных сил Чеченской Республики Ичкерия Шамиля Татаева добираться до места сбора тайно и безо всякого шума.
Случайно повстречавшаяся по дороге группа русских, после первых же выстрелов мгновенно растворилась в высокой траве, заняв неплохую позицию; выждала и за какие-то три-четыре минуты уложила треть людей Арсена, с превеликим трудом собранных им в течение нескольких месяцев. Перебить спецназовцев и завладеть их оружием не удалось...
Всю оставшуюся часть пути до маленького города Карабулак, Умаджиев передвигался молча. Лицо после скоротечной перестрелки помрачнело, настроение, бывшее с утра преотличным, испортилось. Стремительное поражение было, наверное, единственной неудачей в его блестящей военной карьере, и тем тяжелее амир переживал недавнее событие. Известие о сборе боеспособных отрядов в центре Ингушетии, где назначенная руководством мятежной Ичкерии на 21 июня встреча эмиров и полевых командиров предполагала стать самой значимой за последний год, не могло не обрадовать Арсена. Но теперь, подрастеряв часть отряда, он злился на самого себя за неоправданный риск и ничего хорошего в дальнейшем не ожидал. Даже не взирая на обещание Татаева повысить его в должности в случае положительного исхода задуманной грандиозной акции...
Местом сходки лидеров чеченского сопротивления была выбрана огромная поляна, расположенная аккурат между железнодорожными станциями Карабулака и Слепцовской. Тактика просачивания поодиночке и мелкими группами к искомой точке сбора сработала безукоризненно, несмотря на то, что Ингушетия буквально кишела спецслужбами. Найти общий язык с представителями здешних силовых ведомств во время случайных и нежелательных встреч, большого труда не составляло - немалая часть сотрудников МВД, ФСБ и прокуратуры попросту выкупала свои должности, а затем всеми силами пыталась вернуть и приумножить затраченные средства...
И все же, не взирая на договоренность с правоохранительными органами соседней республики, вокруг поляны двумя сплошными кольцами развернулись посты и дозоры - ни один человек не мог проникнуть внутрь хорошо охраняемой территории без особого на то разрешения и тщательного досмотра.
Последние лучи солнца полчаса назад утонули в густых кронах дубового леса. Сумерки постепенно сгущались. Закончился вечерний намаз и на закрытой от посторонних глаз поляне, собрались командиры прибывших на встречу подразделений Вооруженных сил Ичкерии. Обширную зону освещали три огромных костра, выложенных треугольником. В середине этого треугольника, за импровизированным столом перед собравшимися амирами, сидели два чеченца в новенькой полевой форме...
- Братья, мы в свое время провели удачные операции в Дагестане, в Ставрополье, в Северной Осетии. Аллах несомненно помогал нам в этом, и неверным было преподнесено немало кровавых уроков. Но не пора ли нам перейти от тактики "Блохи и собаки" к настоящим боевым действиям? - медленно говорил один из этих двоих - пожилой и давно утративший молодецкую удаль кавказец в высокой каракулевой папахе. - "Укусил и перепрыгнул на другое место" - это, безусловно, основной метод партизанской войны, но мы должны наращивать опыт и в ведении широкомасштабных войсковых операций. Верно, Шамиль?
Сидевший рядом с ним человек был чуть моложе, но, судя по серебрившей усы и бороду седине, влияния и авторитета доставало и у него. Он кивнул головой, облаченной в панаму защитной расцветки и, поддержал коллегу:
- Согласен, Ильяс. Мы не случайно приняли решение организовать встречу в Ингушетии. Сегодняшней ночью начнется беспрецедентная силовая акция.
- Кстати, завтра двадцать второе число, - вторил ему первый чин. - Было бы неплохо приурочить грядущую операцию к нападению Германии на Россию.
- Можно приурочить и к этому событию, а можно и к другому... - усмехнулся Шамиль Татаев. - В этот же день, но гораздо раньше - в 1819 году была заложена крепость Грозная. Как видите - нам есть, что отметить в начале следующих суток...
Сидевшие на траве полевые командиры и знатные мусульмане закивали. Над поляной, освещенной тремя гигантскими кострами, пронесся одобрительный гул. Шамиль обвел взглядом единоверцев, отыскивая молодого родственника. Найти Арсена не составляло большого труда, так как он один из немногих был награжден медалью "За оборону Грозного", и небольшой девятигранник даже сейчас - в сгустившейся темноте, весело поблескивал на груди его пятнистой куртки. Эту почетную награду выпускник Рязанского десантного училища, не пожелавший воевать против своего же народа и перешедший на сторону повстанцев, получал в девяносто седьмом из рук самого Яндарбиева. Татаев встретился с уверенным взглядом амира и подбадривающе подмигнул...
Пожилой кавказец, тем временем, дожидался, пока многочисленные подчиненные обуздают эмоции. Когда на обширной поляне утихли голоса, и тишину нарушал лишь треск горящих сучьев, он продолжил:
- Итак, комплекс объектов номер один - здание МВД Ингушетии; база 137-го погранотряда ФСБ в Назрани. Туда уже отправилась наша спецгруппа из отборных воинов.
Моджахеды вновь восприняли эту информацию с воодушевлением.
- Вторая цель - город Карабулак, а именно: городской Отдел внутренних дел; склад МВД; база ОМОН. Объектом под номером три числится станица Слепцовская, - заглядывая в блокнот, монотонно говорил сподвижник Масхадова. Потом выдержал паузу и, с хитрецой прищурившись, поведал: - Кроме того, имеется в нашем плане несколько отвлекающих операций. В двадцати восьми километрах к югу отсюда есть неприметное село Галашки. Ровно в одиннадцать вечера его атакует со своим отрядом хорошо известный вам Абдул-Малик.
- И плюс к вышесказанному мы уничтожим несколько близлежащих блокпостов на автотрассе "Кавказ", перекрыв, таким образом, возможность подхода подкрепления для здешних федералов, - встал со своего места Татаев, давая понять, что инструктаж закончен. - На всю операцию вам отводиться одна ночь, а дальше - после молитвы на восходе солнца, мы должны снова мелкими разрозненными группами вернуться в Ичкерию - в свои горные базы.
А Ильяс, так же встав и положив руку на плечо сподвижника, громогласно добавил:
- В завершении нашего совещания, братья, я хочу сказать главное! Аслан Масхадов попросил передать вам следующее: если наша акция окажется успешной, мы разработаем план другой, столь же дерзкой, но уже более грандиозной операции. Затем соберемся вновь и нанесем свой страшный удар по неверным, предателям и прочим врагам Ислама.
Направляясь после инструктажа к дожидавшимся воинам, большинство из них радостно потирало руки - наконец-то предстояло важное и прибыльное дело! За участие в ночном налете на объекты Ингушетии каждому подразделению полагалось крупное денежное вознаграждение.
До назначенного времени выхода оставалось не более получаса. Кто-то решил перекусить, кто-то чистил, проверял и заряжал оружие, а в расположении одного из отрядов пара голосов затянула песню на музыку Юрия Шевчука. Кажется, первоначально в исполнении автора она называлась "Что такое осень"...
Что такое Грозный? Это камни,
Плачущие камни под ногами!
Грозный, ты напомнил душе о самом главном -
Что свобода все же будет с нами!..
Грозный, ты напомнил душе о самом главном -
Что свобода все же будет с нами!..
И тут же с десятки других голосов со всех концов обширной поляны дружно подхватил припев:
Город Грозный вечно во мгле,
Триста лет ты был в кабале!
Знаю точно - солнце взойдет,
Свобода в Чечню к нам придет!..
Глава третья
Санкт-Петербург
Полтора года назад Георгий Павлович Извольский в звании подполковника уволился в запас из спецназа ВДВ с должности заместителя командира бригады. В какой-то момент ветеран отчетливо понял: вдоволь уж набегался по чеченским горам и лесам; хлебнул лиха и невзгод; навоевался с риском для собственной жизни. Хотя, вроде бы и возраст был к тому времени не запредельный - тридцать восемь, и можно было еще покорячиться ради увеличения размера пенсии. Да почему-то не захотел... Ведь арифметика была проста до абсурда: вернулся из трехмесячной командировки - будьте любезны, запишите их в послужной стаж, помножив на три. А привезли обратно в цинковой домовине - так кому она нужна эта выслуга!..
Вот и сочинил подполковник рапорт, исходя из вышеописанных расчетов.
Женушка с взрослой дочерью, конечно же, данный шаг не одобрили - привыкли к хорошим деньгам, причитавшимся офицеру-спецназовцу после участия в боевых действиях. Еще бы! Командировочные, немалый оклад, пайковые, боевые... По нынешним меркам набиралась вполне приличная сумма. Однако ж Галочка - когда-то милая, обаятельная и скромная девушка, а ныне потолстевшая и напрочь растерявшая былой шарм бабища, никогда жить экономно не умела и заработанные мужем средства расходовала моментально. Едва в доме появлялись деньги, она уходила в глубочайшее раздумье, а затем исподволь начинала зудеть:
- Ты знаешь, дорогуша, наш старый диван в зале так невыносимо скрипит. Словно вот-вот развалится! Я вот о чем подумала: не купить ли нам новую мягкую мебель?..
Жорж - как называли Георгия родственники и особо близкие друзья, слушал это нытье день, два, три... Потом заглядывал в ящик "горки", где издавна хранились семейные сбережения, обнаруживал эти сбережения изрядно подтаявшими благодаря стараниям единственной дочери - Дашеньки, которой извечно требовались обновы: новомодное нижнее белье, джинсы, блузочки, обувь - по двенадцать пар на каждый сезон... И, махнув рукой, соглашался. Буквально через пару часов в квартиру с шумом вваливались грузчики, спецы по сборке, и к вечеру счастливая Галина с дочуркой опробовали приобретение раздавшимися от малоподвижной жизни задницами.
А средства на мирное прожитье бесследно испарялись...
Вслед за новой покупкой жена объявляла "режим строжайшей экономии", но терпежу у самой же Галочки хватало ровно на неделю - лишь миновал этот заветный срок, бабы осаждали главу семейства вопросами и намеками: когда же он сызнова соизволит отправиться "на заработки"?
И Жорж, понурив голову, плелся к командиру бригады...
- Помилуй, Палыч!.. Ты же совсем недавно оттуда вернулся! - искренне удивлялся тот. - Верно, и отоспаться-то, как следует не успел - вон какие синяки под глазами!
- Да чего уж... отоспался, - отворачиваясь, смущался подполковник. - Привычнее там. Записывай в группу...
И опять ехал руководить какой-нибудь лихой операцией, подставляя седеющую головушку под пули...
Твердое решение Извольского демобилизоваться стало для женской половины сродни шоку. Во-первых, Георгий Павлович начал понемногу прикладываться к спиртному, а во-вторых, его пенсии теткам катастрофически не хватало, равно как и ума с деловитой хваткой для собственного устройства на высокооплачиваемую работу.
Тут-то и помог один стародавний знакомец, предложив военному пенсионеру блатную должность "директора" городской свалки...
Сие "директорство" заключалось в руководстве несметной толпой бомжей, промышлявших на обширной территории мусорного могильника в поисках цветного металла, бутылок и прочего оказавшегося здесь хлама, способного обратиться в деньги. Бездомный люд делал ежедневные "пожертвования" в кассу, свято хранимую Жоржем и, получал разрешение копаться в отходах от рассвета до заката. Раз в неделю за кассой приезжали какие-то мутные братки на "Вольво", оставляя старшему "бомжу" вполне приличную сумму равную пяти процентам. Иногда недельная зарплата "главы" могильника достигала пятисот долларов...
В сущности он был доволен новой работой - самому в гнилье рыться не приходилось; местный народец после единственной показательной взбучки трем неплательщикам его уважал и ослушиваться не решался. С выходными, правда, было туговато, да и одежонка насквозь пропахла зловониями так, что изнеженные жена с дочерью воротили чувствительные носы. Приносимые им деньги, однако ж, не нюхали, поспешно забирали и так же проворно оставляли в бутиках, салонах и прочих дорогих магазинах...
Хотя, надобно оговориться, не всегда все складывалось так скверно.
Проблески здравого ума иногда заставляли Галочку сдерживать порывы отдать последние рубли за очередную покупку. Когда при увольнении из рядов спецназа Георгий получил огромную сумму, она почесала затылок и невероятными усилиями воли заставила себя начать откладывать деньги на приобретение отдельной квартиры для Дашеньки, готовой в любой момент выскочить замуж. Все полтора года супруга, к немалому удивлению Извольского, копила и приумножала капитал, пока заветная цель, наконец, не была достигнута, и намедни Галина получила ключи от новенького однокомнатного жилья дочери.
А дальше все покатилось по накатанной, проторенной дорожке: "Жоржик, нам нужно срочно сменить люстру... Дорогуша, Дашенька мечтает об итальянской кухне... Милый, ведь скоро осень, и я присмотрела себе еще одни шведские сапожки..." Сам Жоржик при этом до снега шлепал по лужам дырявыми летними туфлями. Всюду бывал в единственном поношенном и вышедшим из моды в прошлом веке костюмчике "а-ля питерский рабочий". Обедал вместе с бомжами, а на ужин дома чаще всего потреблял "доширак" или другую гадость быстрого приготовления...
Конечно же, он все прекрасно понимал, но приходилось терпеть и потребительское к себе отношение, и жуткий эгоизм жены с взрослой дочерью. Погоревав и поворчав на своих баб, Извольский всякий раз приговаривал:
- Ну, куда же от них деться!? Родные, как-никак кровинушки... Куда они без меня? Да и я-то кому нужен - в свои сорок лет?..
Изо дня в день, регулярно прикладываясь к плоской фляжке с чистым спиртом, подполковник запаса все чаще задавался одними и теми же вопросами: смогу ли я освободиться от пагубного пристрастия? Сумею ли удержаться на человеческой высоте?.. Кое-как он все ж умудрялся хранить подобие физической формы - иногда по утрам упражнялся минут по сорок; в выходные устраивал длительные пробежки, а при случае на правах ветерана заглядывал в спортзалы и тир бригады особого назначения. Однако будничный, малоподвижный образ жизни с появившейся одышкой и небольшим животиком над ремнем; ставшая нормой пачка сигарет в день и двести граммов спирта все более угнетали мыслями о приближающейся старости и подавляли волю в "революционной борьбе" с двумя захребетницами, живущими под одною с ним крышей.
Решительное восстание против "поработителей", равно как и против стремительного падения могло разразиться разве что после очень серьезных потрясений. Отправляясь погожим ранним утром на ставшую родной свалку, бывший спецназовец и представить не мог, что до начала сих потрясений, способных перевернуть не только семейную, но и всю остальную жизнь, оставалось не более тринадцати часов...
Глава четвертая
Ингушетия
Вертолет появился на горизонте за три минуты до назначенного срока. Вынырнув из-за верхушек деревьев дальнего лесочка, он с глухим рокотом пронесся над головами спецназовцев; удалившись метров на семьсот, заломил приличный крен, развернулся на сто восемьдесят градусов и, замедляя скорость, стал заходить на посадку, выбрав местом для нее контрастное пятно желтовато-зеленой травы. Три офицера местных спецслужб и бойцы бригады включая лежащего на носилках Петровича, неотрывно за ним наблюдали. Лейтенант Грунин вновь извлек из герметичного чехла видеокамеру, решив отснять завершающие кадры изнурительной спецоперации...
Снижаясь, Ми-8 приближался к группе против ветра и потому рев мощных двигателей звучал приглушенно, но все же набирал силу с каждой секундой. Винтокрылая машина постепенно увеличивалась в размерах. Вот уже отчетливо стали угадываться сквозь граненое остекление два пилота и борт-техник, сидящие в один ряд. Еще минута и широко расставленные шасси мягко коснутся нежной желтовато-зеленой растительности, затем командир уменьшит мощность и вертолет опустит на землю небольшое сдвоенное переднее колесо под прозрачной кабиной, а дверка грузового отсека скользнет по левому борту назад, приглашая уставших бойцов спецотряда внутрь. В этот вожделенный миг, наверное, каждый из них уже представлял себя там - в удобном чреве желанного и спасительного челнока.
И вдруг...
Ровно идущая на посадку "восьмерка" резко качнулась и отчего-то стала заваливаться на правый борт. Будто в кадрах замедленной съемки тяжелая и, вероятно, уже неуправляемая машина беспомощно кренилась, задирая при этом нос, и с катастрофической неудержимостью теряла жизненно важный запас высоты.
Кто-то из офицеров-силовиков изумленно присвистнул, один из спецназовцев громко матюкнулся, другие же, сквозь стиснутые зубы издали нечто похожее на стон. И только штатный оператор лейтенант Грунин бесстрастно и молча фиксировал на магнитную пленку происходящее...
Через секунду Ми-8 грузно ухнул всей десятитонной массой на землю, а над головами мужчин, ожидавших совсем другого - благополучного и мягкого его приземления, со свистом пронеслись обломки лопастей, в изобилии разлетавшихся по всему округлому ровному полю. Бойцы кинулись к груде искореженного металла, в надежде на то, что кто-то из экипажа остался жив, да тут же, вынужденно повернули обратно - над местом катастрофы взметнулся огненный гриб полыхнувшего авиационного керосина.
Одиннадцать человек в полевой камуфлированной форме растерянно взирали на пожарище, добавлявшее закрученными клубами дыма темноты в сумеречное небо. И лишь теперь - в относительной тишине до их слуха стали доноситься звуки автоматных очередей. Обратив взгляды к ближайшему лесу, они заметили рассекавшие вечернюю синеву и сверкавшие смертельным пунктиром трассы пуль. Мгновенно смекнув, что падение транспортной "вертушки" вовсе не случайность, а дело рук бандитов, все они, кроме раненного Петровича, приготовились к бою...
Следующим утром средства массовой информации сообщат подробности вторжения бандитов в Ингушетию, десятикратно занизив при этом численность вооруженных головорезов. Откуда, мол, у Масхадова может взяться целых две тысячи штыков? Да если такие силы каким-то чудом и отыщутся, то, как, скажите на милость, они сумели беспрепятственно собраться в таком количестве в нашпигованной спецслужбами соседней республике, и мастерски провернуть великолепно спланированную акцию? Сущий бред! Такого наша власть, сплошь состоящая из профессионалов, ни за что не допустит!
А меж тем только на станицу Слепцовскую двигалось более трехсот боевиков...
У оконечности негустого лесочка они приостановились, рассредоточились и стали ожидать десяти часов вечера - времени общего начала широкомасштабной операции. Без пяти минут десять Шамиль Татаев - один из главных разработчиков акции, внезапно услышал рокот двигателей приближавшегося вертолета.
"А что?.. - злорадно усмехнулся он, мимолетно глянув на часы, - неплохое получилось бы начало, если нам удалось бы завалить "вертушку"!.."
Через минуту по цепи пронеслась команда: "Огонь по вертолету из всех видов оружия!" И лишь только военно-транспортный Ми-8 оказался в поле зрения многочисленных сепаратистов, к нему немедля потянулись сотни смертоносных трасс. Еще через минуту останки винтокрылой машины горели в поле, метрах в четырехстах от реденького леса...
Шамиль не собирался задерживаться на подступах к станице - стрелки часов уже миновали означенный рубеж, и наслаждаться первым успехом, было некогда. Однако при выходе на свободное пространство, боевики неожиданно столкнулись с яростным сопротивлением не весть откуда взявшегося маленького отряда федералов...
- Патроны! Беречь патроны! Не в тире тренируетесь по мишеням! - рявкнул Коваль бойцам, вглядываясь в сумрак и наблюдая, просачивающиеся со стороны редкого леса к округлому полю нескончаемые вереницы боевиков. Саданув короткой очередью из автомата, буркнул: - Видали, сколько их!? Тут десантной роте делов на полдня, а нас семеро, не считая Петровича и этих... с пукалками...
Он покосился на трех офицеров ингушских спецслужб, похоже, собиравшихся за минуту израсходовать весь скудный боезапас табельных "Макаровых", сплюнул на дымившиеся справа от него стреляные гильзы и снова припал щекой к прикладу автомата, выискивая в сгустившейся тьме подходящую цель.
Группа оборонялась стойко и грамотно. Майор удачно расположил подчиненных эдаким тупым клином, основательно прикрыв фланги, а на самом острие повелел занять позицию с пулеметом заместителю - капитану Кононову. Неподалеку от капитана залег сержант Ионов с гранатометом под стволом "Калашникова".
Бойцы десантной бригады особого назначения знали свое дело и четко, без лишних слов и вопросов выполняли приказы Коваля. Снайперы с помощью ночных прицелов отстреливали единичные цели, офицеры из малогабаритных МА-91 лупили короткими очередями по скоплениям боевиков. И лишь связист Грунин изредка откладывал в сторону оружие, чтобы отснять камерой, настроенной на ночную съемку, несколько секунд "сюжета"...
Первым затих пулемет капитана Кононова.
- Санёк!.. Кононов! - окликнул его майор.
Тот не ответил. Вместо хорошо знакомого голоса капитана послышался взволнованный тенор Ионова:
- Он, кажется, убит, товарищ майор.
- Понял... Продолжай стрелять. Я сейчас подменю его.
Кононов лежал с пробитой головой, обняв ручной пулемет. Коваль немного отодвинул мертвого друга, вогнал в пулемете полный магазин и, переменив позицию, начал поливать бандитов очередями, дабы не подпустить их на расстояние броска гранаты.
Сумерки окончательно сгустились, настала ночь. Отчасти спецназовцам помогали яркие отблески догорающего левее и сзади вертолета. Огненные всполохи не мешали им вести прицельную стрельбу, а вот у моджахедов красно-оранжевая круговерть всякий раз оказывалась перед глазами, как только они пытались отыскать расположившихся посреди ровного поля неверных...
Вторым вскрикнул и, перевернувшись на спину, схватился за шею прапорщик Зеленский. Его оттащили поближе к тяжелораненому Петровичу, где Коваль попросил побыть одного из оставшихся без патронов офицеров ФСБ. Однако тот снова объявился на позиции минут через пять и, доложив о смерти снайпера, стал вести огонь по бандитам из его "СВД-С".
Третьим тихо - без крика и стонов, ушел из жизни подрывник Попов...
Как спецназовцы ни старались, а многочисленные бандиты все ж подошли почти вплотную и теперь их гранаты рвались поблизости. Осколком одной из них пробило грудь старшему лейтенанту Попову...
Вскоре почти одновременно были ранены два ингушских офицера. Оставшиеся пять человек постепенно оказывались запертыми в кольце окружения, и кольцо это с каждой минутой сжималось все туже и туже, пока в центре не прогремело подряд с десяток разрывов. Когда улеглись последние раскаты грохота, наступила гнетущая тишина...
Боевики какое-то время выжидали и побаивались вставать в полный рост, а средь многочисленных воронок неподвижно лежали восемь окровавленных и изуродованных тел. Мертвый Зеленский находился чуть дальше - возле носилок с едва дышащим и бесчувственным Петровичем. Во всем этом темном, пахнущем гарью и кровью жутком месиве продолжал шевелиться лишь один человек - молодой лейтенант Грунин.
Все движения его были неспешными и, как будто, хорошо продуманными. На самом деле контуженный, частично лишенный зрения и слуха спецназовец действовал скорее автоматически. Он приподнялся, сел, и медленно стянул с головы мокрую, липкую от крови бандану. Протерев ей грязное лицо, посмотрел на левую руку... Два пальца - средний и безымянный висели с внешней стороны ладони на тонких лоскутах отсвечивающей в слабых лучах затухающего пожарища красной кожи. Мизинца на ладони не было вовсе. Правой рукой лейтенант беспрестанно ощупывал пространство вокруг себя, пытаясь что-то отыскать...
Наконец, здоровая ладонь наткнулась на видеокамеру. Он поднял ее, положил на колени, бережно протер объектив все той же окровавленной головной косынкой. Потом, нажав на кнопку, запустил съемку, приподнял миниатюрный аппарат и запечатлел последнее пристанище товарищей. До конца исполнив приказ майора Коваля, Грунин извлек из камеры мизерную - со спичечный коробок кассету и засунул ее под резинку собственного носка. Камеру отбросил к ногам, подтащил за ремень ранец, покопался в нем, вытащил связку тротиловых шашек, снял с крепления разгрузочного жилета последнюю гранату и лег на спину...
Несколько фонарных лучей лихорадочно метались от одной рытвины к другой и все увереннее приближались к разгромленной позиции русских бойцов.
- Мертвый, собака, - послышалось неподалеку от лейтенанта, но чеченских голосов тот не разбирал, полагаясь только на глаза под короткими опаленными взрывом ресницами.
- Смотри, Ахмед, плеер что ли лежит?
- Где?..
- Вон у ног того федерала...
- Это камера, Рустам. Дорогая видеокамера!
Еще трое бандитов, привлеченные диалогом Ахмеда и Рустама, поспешили посмотреть на ценный трофей. Но стоило всем пятерым приблизиться к находке, как в метре - там, где неподвижно лежал федерал, раздался сильный взрыв, далеко раскидавший тела незадачливых мародеров...
Глава пятая
Санкт-Петербург
После полудня в гости к Георгию Павловичу пожаловал нынешний командир бригады - полковник Маслов. Оставив служебную "Волгу" у "парадного входа" свалки, Дмитрий Николаевич вызвал "директора" и, отозвав его подальше от зловонного предприятия, беседовал "за жизнь". Рядом с подтянутым и стройным полковником пополневший Жорж, с раздолбанными ботинками на ногах, обряженный в ужасный мешковатый костюм, казался неуклюжим, неповоротливым, несуразным. Движения его были вялыми, неловкими; на лице отчетливо читалась неуверенность...
- Совсем опытного народу в бригаде не осталось. Совсем... - сокрушался Маслов. - Намедни восьмерых похоронили...
- Кого?! - изумленно вопрошал подполковник.
- Валю Коваля, Петровича... Остальных ты, наверное, не знал, - все молодые, пришли после твоего увольнения.
- Что ж не позвал проститься? - немного обиженно буркнул пенсионер.
- Извини, Георгий, замотался я тогда до предела. Толпа родственников у дверей кабинета; оформление документов, пособий; организация похорон... В общем, сам знаешь.
Мужчины с минуту помолчали.
- Полтора десятка человек по госпиталям томится, - снова пожаловался командир спецназа. - Об истории со Стасом Торбиным ты, верно, слышал...
Собеседник кивнул. Маслов с тяжелым вздохом продолжал:
- Недавно и Сашка Баринов двинул по его стопам.
- Как это?
- А вот так. Перерезал глотку какому-то предателю из ФСБ и был таков. В точности как Торбин.
- Во дают!.. - удивленно покачал головой подполковник. - Видать совсем довел мужиков этот беспредел, коль сами изменников находят, сами судят, сами казнят...
- В глубине души я ребят понимаю - правды в этой стране не сыщешь и никогда не добьешься. Вор на дураке сидит и предателем погоняет!..
Он достал пачку сигарет, предложил приятелю и закурил сам, пытаясь спастись от запахов, источаемых мусорным могильником.
- Значит, совсем стало с людьми туго? - глянул из-под густых бровей Георгий Павлович, выуживая из внутреннего кармана пиджака плоскую фляжку.
- Не то слово, Жорж! Ты же знаешь, сколько нужно времени, чтобы вырастить приличного профессионала. А ведь бандиты в горах тоже не сидят без дела - уровень их подготовки возрос многократно! Это уже не те, кого можно было брать голыми руками в первую компанию. В бригаде осталось два капитана: один здесь, другой в Ханкале - третий срок без передыху мается. Ну, парочка надежных прапорщиков-снайперов. Вот и все мои кадры на сегодняшний день. Остальные - сплошь зеленый молодняк, который минимум год за ручку водить надо, а не в горы посылать!
- Да-а... Времена настали!.. А Костя Яровой?
- Что Костя!? Ему перебитые берцовые кости сращивают. Еще не известно, сможет ли нормально ходить.
Отвинтив крошечную пробку, Георгий молча протянул емкость другу. Тот глотнул обжигающего, чистого спирта, по давней бригадной традиции вместо закуси затянулся табачным дымком и вернул фляжку. Затем, то ли с сожалением, то ли с порицанием наблюдая, как Извольский до конца осушил плоскую посудину, внезапно остановился посреди асфальтовой дорожки, схватил его за руку и с неистовым отчаянием в голосе попросил:
- Слушай, Жорж, возвращайся к нам! Ты же моложе меня и... как ты можешь спокойно работать здесь - в этом зловонии и по колено в дерьме!? Ты же здоровый, умный мужик, а главное настоящий профессионал, каких в нашей стране раз-два и обчелся. Ну, Георгий!.. Неужели не понимаешь, что тут ты не у дел и совершенно не на своем месте!? Соглашайся, пока не опустился до последней черты!.. Снова оформим тебя заместителем, восстановим звание...
Но тот устало прервал монолог:
- Набегался я, Дима. Да и чтобы возвратиться в строй, не меньше того же года потребуется - забыл уж я все. И к спирту, как видишь, пристрастился - спасу нет. Сопьюсь, похоже, скоро...
Он виновато кивнул на пустую фляжку.
- Ерунда! - с жаром возразил Дмитрий Николаевич. - Твой опыт не пропьешь и не забудешь! Ты бы смог спасти еще кучу жизней...
- Нет, Диман, уволь, - уже тверже изрек подполковник. - И бабы мои опять взвоют - привыкли к еженедельным денежным вливаниям.
Командир бригады насмешливо покивал и вздохнул, с сожалением сознавая - друга не переубедить. Выбросив окурок, помолчал, потом приличия ради, спросил о домочадцах:
- Как твои-то поживают?
- А чего с ними станется?.. Вот сегодня с получкой домой приеду, так, небось, с утра дожидаются. А в другие дни и ужин сготовить забывают...
Маслов знал о его семейных неурядицах, посему не стал бередить больной темы. Поболтав еще минут десять, засобирался и стал прощаться...
- Бывай, Георгий. Рад был тебя повидать.
Тот ответил крепким рукопожатием, отчего-то избегая встречаться с Дмитрием взглядом.
- Не забывай. Звони, а лучше появляйся, - грустно молвил Извольский.
- Заеду как-нибудь. А ты... если вдруг надумаешь вернуться... Одним словом, мы все будем тебе рады. Бывай...
Полковник быстро двинулся к автомобилю, уселся на переднее сиденье рядом с водителем и захлопнул дверцу. А ветеран спецназа еще долго стоял у дороги, провожая печальным взором черную "Волгу", потом поморщился от ставшей привычной ужасной вони, запихнул фляжку в карман, зло сплюнул и, понурив голову, поплелся на территорию нынешней вотчины...
А ближе к вечеру местная братия затеяла праздник. Каждый уважающий себя бомж в обязательном порядке отмечал в году четыре даты: Новый Год, День защитника Отечества, Международный женский день и день собственного рождения. Так вот сегодня одним из пожилых представителей лиц, не имевших приписки, справлялся шестидесятилетний юбилей. Справлялся с грандиозным размахом и царской щедростью - импровизированный стол ломился от дорого спиртного и не менее дорогих и изысканных деликатесов на закуску. Сервировка мало отличалась от того, что предлагается в банкетных залах какого-нибудь "Метрополя" или "Националя", ибо контингент бездомных, обитающих на городских свалках, вовсе не относился к разряду нищих, как наивно полагало большинство граждан страны. По крайней мере, наисвежайшие продукты закупались бродягами в самых респектабельных супермаркетах, а не разыскивались среди гор перепревшего мусора...
- Палыч, занимай почетное место во главе стола, - пробасил дед с клочковатой бородой и в футболке с размашистой надписью на груди "BAD BOY". - Минут через десять начнем.
Жорж прохаживался возле разбитого в центре свалки "бивака", заложив руки за спину и вспоминая сегодняшнюю встречу с Масловым. Угрюмо кивнув старику, спросил:
- Чужаков сегодня не было?
- Нет, не видали... Чай, непременно бы доложили - зачем нам конкуренты?..
"Конечно, доложили бы, - подумал он, всматриваясь в дальний конец свалки. - Вам не нужны залетные, вороватые личности, отбирающие хлеб насущный..." Но спросил он об этом потому, что уже несколько минут наблюдал какое-то странное движение, происходящее метрах в пятистах - за огромной кучей мусора, что должна была ни сегодня-завтра исчезнуть под ножами бульдозеров. Ему показалось, будто какие-то тени в сумерках тихой безветренной белой ночи проплыли от бетонного ограждения, и пропали за огромным бугром.
- Я отойду ненадолго, - бросил он чумазым подопечным, бестолково толпящимся у длинного рекламного плаката, что обычно вешают на столбах поперек улицы, а бомжи используют на помойках вместо стола и скатерти. - Начинайте без меня...
Пока он пробирался до того места, где издали узрел непонятные фигуры, небо окончательно потемнело и приобрело устойчивый фиолетовый оттенок. Жорж трижды пожалел, что не взял фонарь, потому как трижды проваливался левой ногой в какие-то дыры, а правой постоянно цеплялся за торчащие из мусорных недр предметы. Приблизившись после продолжительного блуждания меж небольших возвышенностей к последней, огромной горе, за которой расстилалось до самой границы свалки обширное плоское поле, утрамбованное гусеницами тракторов, он осторожно стал обходить ее сбоку, покуда не замер - в тридцати метрах творилось нечто странное...
Двое мужчин, кажется, стояли на коленях. Георгий Павлович скорее догадался, нежели разглядел, что руки их были связаны за спинами. Несчастных бедолаг окружало полукольцом четверо парней в темной одежде...
- Так вот, как это происходит!.. - прошептал подполковник, припоминая неоднократные и боязливые доклады подопечных "кладоискателей" о страшных находках в пучине отходов. - Тихо приезжают поздним вечером со стороны леса - там полно дыр в ограждении; жертвы идут до места казни своим ходом. Потом по два выстрела в голову, трупы - в приямок; несколько лопат прелого гнилья сверху и прощай навеки... Какой оперативник отважится разыскивать пропавших людей здесь, где ни один нормальный человек с непривычки не выдержит и получаса? А случайный люд, изредка натыкающийся на останки, никогда не отважится заявлять об этом. Все до безобразия просто...
Тем временем до слуха Извольского донесся приглушенный хлопок - один из стоявших на коленях тут же, как подкошенный рухнул вперед, ткнувшись носом в черную жижу. Другой тихо завыл, мешая протяжный звук с торопливыми мольбами о пощаде. Жуткий, предсмертный монолог этот был прерван вторым хлопком...
Бывший спецназовец брезгливо повел плечами и собирался было ретироваться восвояси так же незаметно, как и прибыл, да не успел сделать и четверти оборота, как в печень уперлось нечто твердое...
"Этого, блин, мне еще не хватало!" - мысленно выругался подполковник.
- А ну, вперед! - так же негромко скомандовал парень.
"Вперед" означало: к "лобному" месту. Ничего хорошего это не сулило - молодчик, посланный остальной братвой понаблюдать за окружающей обстановкой, кажется, решил пустить случайного свидетеля в расход.
Палачи были заняты своим злодейским делом - только что прозвучал первый контрольный выстрел, вот-вот должен был раздаться второй. Георгию надлежало принять решение до того, как всей бандитской группе станет известно о его существовании.
И он решился...
Оружием начинающего преступника спецназовец завладел легко и, можно сказать: непринужденно. Схватив запястье руки, сжимающей рукоятку пистолета, он в тот же миг без разворота двинул молодого человека локтем в голову. Не успев издать ни единого звука, тот от жуткого по силе удара отлетел назад и распластался на пестреющем в темноте мусоре. Стрелять в него было нельзя - даже хлопок, произведенный оружием с глушителем, толпа беспредельщиков непременно услышит. Потому здоровяк Жорж попросту навалился на сосунка сверху, основательно зажав мощной пятерней и рот, и нос. Через пару минут с ним было покончено.
После второго контрольного выстрела на месте казни слышались торопливые шорохи - палачи заметали следы расправы. Едва Извольский успел отделаться от стоявшего на стрёме братка, как кто-то окликнул:
- Арлекин!.. Где ты там? Подгребай сюда - уходим!..
Похоже, они прикопали трупы и собирались покинуть свалку. Подполковник поднялся и, пригнувшись, быстро пошел прочь от последней горы отходов. Пройдя метров десять, вдруг остановился и швырнул в сторону мертвого бандита его оружие. "Ни к чему оно мне... Одному черту ведомо, сколько загубленных жизней за ним числится. Да и не собираюсь я ни с кем воевать - прошло мое время!.. - думал он, потихоньку приближаясь к гудящему рою основательно подпитых бомжей. - Надо бы только поспеть вовремя, будто никуда и не отлучался".
Но едва в голове промелькнула последняя и очень правильная мысль, как левая нога вновь куда-то провалилась.
- Да что за наказание!? - проворчал Георгий Павлович, пытаясь высвободить неудачливую конечность.
И без того видавший виды ботинок зацепился за острый конец толстой проволоки и ни в какую не желал подчиняться воле хозяина. Стоя на четвереньках, чертыхаясь и дергая всем телом, Жорж почуял вдруг резкую перемену в разнузданном и вольном поведении подчиненной "элиты". До рекламного плаката, исполнявшего роль скатерки, он не дошел с полсотни метров и громкая нетрезвая речь двух десятков мужчин и женщин, перемежавшаяся матом и прочими крепкими оборотами, отчетливо доносилась от "банкетного зала" все то время, пока "директор" отвоевывал у свалки свое имущество. Но внезапно гомон, песни и ругательства стихли.
Бывший заместитель командира бригады перестал тянуть ногу и поднял голову... Примолкших босяков медленно обступали те самые бандюганы, около десяти минут назад приведшие в исполнение чей-то жестокий приговор. В руке каждого в свете двух больших костров тускло поблескивал пистолет...
- Здорово, сливки общества! - весело поприветствовал хранителей свалки главарь. - Ну, кто мне ответит на пару вопросиков?
"Сливки" напряженно переглядывались.
- Тогда так порешим... Кто ответит, тому гарантирую жизнь, остальных просьба не обижаться, - подкорректировал тактику рослый молодой человек в короткой кожаной куртке и, почти не целясь, выстрелил в початую бутылку водки. Та, гулко звякнув, распалась на крупные составляющие, выплеснув содержимое на здоровенную букву "О" из рекламного слогана.
- А что вас интересует? - устремил на него преданный взгляд конопатый мужик с рыжей, давно не чесанной шевелюрой.
- Меня интересует: кого в данный момент среди вас нет? - перешел к делу предводитель.
Распластавшийся на отходах Жорж затаил дыхание...
- Так вроде все в сборе, - удивленно пожал плечами рыжий - самый трезвый из алкашей.
- Ты пей, Таня, поменьше, - назидательно покачал сальными локонами рыжий. - Помер Сёмка-то! Третьего дня уж схоронили...
- Я жду, - останавливая балаган, повелительно напомнил о себе бандит.
- Так это, значится... - наморщил прокопченный лоб завсегдатай свалки.
Но его снова перебила просиявшая беззубая "красавица":
- Начальник наш отлучился - по нужде отошел. Сейчас, сказал, вернется.
- Ага, - удовлетворенно крякнул преступный элемент. - И давно отлучился?
- Минут этак...
Но с ориентацией во времени у нее тоже было не все в порядке.
Хмурые парни разом повернули головы в разные стороны, всматриваясь в сумерки белой ночи. Подполковник на всякий случай медленно пригнулся, мысленно проклиная и затеянный бездомным юбиляром праздник, и всю эту свалку с ее разборками, казнями, трупами и прочими антисоциальными формами бытия.
- Как зовут вашего шефа? - зловеще поинтересовался старший палач.
- Так это... Георгий Палыч!
- А фамилия?
- Извольский, - тут же подсказал кто-то, не до конца пропивший память.
![[]](/img/r/rin_w_g/3-1-1/gotownostx1.jpg)
![[]](/img/r/rin_w_g/3-1-1/operacijuotmenitxnelxzja.jpg)
![[]](/img/r/rin_w_g/3-1-1/ja-russkijsoldat.jpg)