Р-ин Валерий Георгиевич : другие произведения.

Ветеран

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Герой книги - заслуженный офицер спецназа. После тяжелого ранения оказался выброшенным из армии, как отработавшая свое деталь механизма. Без квартиры, без средств сущестования... Так и "бомбил" бы он на улицах приморского городка разных молодчиков, так и оказался бы за решеткой, если бы случайно не повстречал загадочного человека из спецслужб. И этот человек неожиданно делает странное и в то же время заманчивое предложение... Роман готовится к переизданию.
[]
  
   Часть первая
   Удачное знакомство
  
  
   Пролог
   Абхазия
   Август 1992 года
  
   - Тихо, как на кладбище, - жует сухую травинку капитан Супрун.
   - И тревожно, - выражает свою точку зрения снайпер. - Будто нас кто-то здесь поджидает...
   Группа из десяти крепких мужчин в камуфляже, с РД, оружием и полным боекомплектом поднялась по неглубокой балке от грунтовой дороги к подножию Каманского монастыря, что находится в лесистой пойме Западной Гумисты. Там, откуда они пришли, разворачивалась настоящая война между абхазцами и грузинами, а здесь действительно было очень тихо.
   - Аркадий, надо бы осмотреть развалины, - кивает Супрун на ощетинившиеся черными оконными проемами останки каменного здания. Будучи по специальности подрывником, Илья Супрун всегда отличался повышенной бдительностью.
   - Так и сделаем, - отвечаю старому другу, - мне тоже пожить охота.
   Да, охота. Тем более, в штабе намекнули: из Округа пришел приказ о присвоении очередного звания. Лишняя звезда на погонах - всегда приятная весть.
   Отправляю две пары разведчиков. Одну в развалины, другую для проверки густых зарослей на краю лесистого склона. Этот лес - последнее препятствие, отделяющее нас от монастыря.
   Ждем.
   Через несколько минут слышится короткий двойной свист, извещающий о чистоте первого "объекта". Группа быстро выбирается из овражка и бегом устремляется к пролому в каменной стене.
   Все. На месте. В том смысле, что дальнейшие вылазки удобнее всего производить из старых развалин. Географически они расположены в самом центре того района, где предположительно пропал генерал-майор из Министерства безопасности Российской Федерации.
   Теперь дожидаемся ушедшей в лесочек пары и приступаем к следующему этапу. А пока неплохо бы обозреть с помощью оптики окрестности.
   Назначаю дозорных, остальным разрешаю покурить; сам же подбираюсь к противоположной стене и вынимаю из чехла бинокль...
   Дозорные секут в разные стороны; трое молодых парней сбрасывают с плеч ранцы и падают на них. Лица чумазые, с бороздками от стекавших капель пота по слою белесой пыли. Люди не устали, но довольны неурочной передышкой; они знают: пройдет несколько минут, и последует очередная команда.
   Прапорщик Матвеев Сергей Павлович бросил курить несколько лед назад, потому, усевшись на обломок упавшей стены, вынимает из целлофанового пакета промасленную тряпицу и усердно протирает снайперскую винтовку. Занимается он этим делом по пять раз на день и такого же трепетного отношения к оружию требует от подчиненных.
   Три офицера обосновались неподалеку от меня.
   - Неплохое местечко выбрали монахи, - подает голос Супрун.
   - Девять километров до Сухуми, одиннадцать до моря, - стягивает капитан Куценко светло-серую бандану.
   Он промокает косынкой лицо, шею, руки. Отжимает и снова повязывает на почти лысом черепе. В штабе бригады уже с месяц ждут приказ о его переводе в Новороссийск на должность заместителя командира батальона морской пехоты. Потому и решил Борька Куценко в последний раз прошвырнуться в горы - попрощаться с нами в боевой обстановке.
   Самым странным парнем в нашей компании был и остается Юрка Белый. В армию пошел вовсе не по зову сердца, а попал случайно - как признавался сам, вариантов имелось два: тюрьма или военное училище. Выбрал второе. Удивительным образом совмещает службу с коммерцией - посылает в столицу гонцов за товаром и разбрасывает его по соседним с гарнизоном "комкам". До сих пор ходит холостым, иногда покуривает травку, читает мутную литературу. Однако обязанности исполняет справно, товарищей не подставляет и отличается отчаянной смелостью.
   Так получалось, что мы впятером: я - майор Серебров, капитаны Супрун, Куценко, Белый и прапорщик Матвеев всегда отправляемся на операции вместе. Сработались, притерлись, доверяем друг другу. Остальной контингент именуется "волонтерами" и варьируется в зависимости от сложности и особенностей задания.
   Осмотревшись, опускаю бинокль.
   - Сейчас дождемся гонцов, разобьемся на пары и дружно разойдемся в разные стороны: Супрун на север, Куцый на юг, Белый на восток, я - на запад к монастырю.
   - А я? - удивленно глядит на меня прапорщик.
   - А ты с молодым волонтером останешься здесь. В случае ахтунга прикроешь прицельным огнем...
   Моя рука тянется к плечевому карману, из которого торчит короткий огрызок антенны портативной радиостанции. Разведчиков давно не слышно и я намерен их поторопить.
   Вдруг из лесочка раздается хлопок. Раскатистое эхо, отражаясь от противоположного склона, многократно повторяет резкий звук. Бойцы, не сговариваясь, бросаются к пролому в южной стене и, застыв, смотрят на поднимавшийся от зарослей дымок.
   Через секунду тишину распарывает треск двух коротких очередей. Стреляют там же - в лесу. Для нас это означает одно: разведчики напоролись на одно из армейских подразделений грузинской армии, что незаметно окружают Сухуми с востока и севера. И теперь нас интересует одно: какова численность тех, с которыми придется вступить в бой?
   Над ущельем снова повисает тяжкое, давящее и зловещее безмолвие...
  
   * * *
  
   В первые дни этой войны грузинские мародеры грабили и убивали жителей Абхазии. Позже абхазцы мстили мирным грузинам. Все на красивой благодатной земле перепуталось, все перемешалось.
   Мое подразделение морской пехоты прибыло к сухумскому берегу на большом десантном корабле "Константин Ольшанский". Задачу командование поставило предельно простую: спасти от смерти максимальное количество мирных жителей. Все равно, какой национальности, вероисповедания, пола, возрасти и политических убеждений. Просто спасти. А для этого их надо было вывезти из ада, устроенного грузинскими военными в райском месте под названием "Абхазия".
   Что ж, вывезти, так вывезти - задача не высшей тактической сложности. Тем более что другой возможности выбраться из пекла у людей нет - несколько дней назад упал сбитый Ту-134, вылетевший сюда из Сочи, следом та же участь постигла Ту-154, следовавший рейсом "Тбилиси-Сухуми". А вчера бомбы изуродовали взлетно-посадочную полосу аэродрома и последний действующий Як-40...
   БДК "Константин Ольшанский" мог принять на борт четыре тысячи беженцев, в то время как на берегу их скопилось не менее двадцати пяти. Я со своими ребятами занимал рубеж обороны на двух прилегающих улицах, когда к нам подбежал неизвестный гражданин в сопровождении старшего помощника командира БДК.
   - Отойдем в сторонку, майор, - позвал старпом.
   Отошли.
   Гражданский развернул удостоверение:
   - Полковник Министерства безопасности Кононов.
   - Майор Серебров. Чем обязан?
   - Срочно нужна помощь вашего подразделения.
   - А конкретнее?
   - Необходимо разыскать в горах высокопоставленного сотрудника из Москвы. Мы не можем допустить, чтобы он попал в руки грузинских военных.
   - Что за сотрудник?
   - Генерал-майор Горчаков. Вот его фото, - показал он небольшую фотографию с документов. - Невысокого роста, худощав, сорок два года.
   - Поможем. Если сможем. Где искать?
   - Он отдыхал в военном санатории РВСН. Несколько дней назад ушел в пеший поход к северу от Сухуми. О начавшихся боевых действиях, скорее всего, знает, но прорваться сюда по лесам и ущельям не рискует.
   - Куда именно ушел генерал?
   - В Каманы. В сторону монастыря святого Иоанна Златоуста.
   - Ясно, - вздохнул я и, вернувшись к своим, назвал девять фамилий.
  
  
   Глава первая
   Краснодарский край; Новороссийск
   Наше время.
   10 июля
  
   Погодка выдалась на редкость отвратительной: низкая облачность наступала на город с моря, сильный порывистый ветер осыпал редких прохожих противным мелким дождем. Да еще вдобавок резко похолодало, что было особенно неприятно после затяжной тридцатиградусной жары.
   Наверное, сейчас - в такую погоду, я представляю собой невероятно жалкое зрелище. Потрепанного вида мужчина лет сорока пяти ежится от холода и беспрестанно поправляет на голове капюшон старенькой болоньевой куртки. Из-под непослушного ворота выглядывает спортивка "адидоз", купленная на базаре у азеров еще при Горбачеве. Раздолбанные штиблеты на босу ногу насквозь промокли и издают жалобно-хрустящие звуки. Изредка доставая из внутреннего кармана початую бутылку водки, я делаю изрядный глоток "для сугреву". И упрямо торчу в темном местечке меж двухэтажных домов - осторожно высунув голову из-за угла, наблюдаю за странной троицей молодых людей...
   Я засек их на другой стороне улицы минут пятнадцать назад. Вначале взгляд безразлично скользнул по фигурам куда-то спешащих парней и вновь с безнадежной скукой принялся выискивать островки на асфальте, огибаемые потоками дождевой воды. И вправду, что необычного в припозднившейся компании? Торопливая походка, легкие темные куртки с поднятыми капюшонами, спрятанные в карманы руки и слегка сгорбленные фигуры...
   Однако что-то заставило сбавить шаг и присмотреться повнимательнее. Перепрыгивая через лужи, ребятки почти бегом пересекли небольшую площадку перед высоткой и нырнули под козырек над дверью отделения Сбербанка, что с недавних пор располагался в первом этаже новенького жилого дома.
   "Кажется, в той освещенной нише недавно установили эту бронированную штуковину... как ее, господи?.. Банкомат!" - остановился я посреди тротуара. И очень скоро мой интерес к троице многократно возрастает. Хлебнув водки, я сделал последнюю затяжку, выбросил раскисший окурок, пересек проезжую часть, занял удобную позицию для наблюдения между старыми двухэтажками и радостно подумал: "Вот она - долгожданная встреча! Не подвела меня интуиция... Давненько я предчувствовал фарт и ждал момента!.."
   То, как подозрительные личности подбирались к банкомату, лишь подтвердило предположения. "Будут вскрывать", - смекнул я, глядя на молодцов кравшихся вдоль стены к камере слежения. Оказавшись под камерой, самый высокий что-то поднес к объективу; стоя неподвижно с поднятой рукой, хищно посматривал по сторонам. А двое приятелей, не теряя времени, повынимали из сумки инструменты, и принялся курочить автомат по выдаче денег...
   - Удачно мы встретились, - шепчу и тоже окидываю взглядом округу.
   Из-за непогоды и позднего времени народу на темной улице нет, а если в пределах видимости и маячила чья-то фигура, то опасаться не стоило. Любой прохожий сейчас помышлял только об одном: побыстрее оказаться дома.
   Решительно допив остатки спиртного, я аккуратно ставлю пустую бутылку на асфальт и вытираю губы рукавом:
   - Повезло мне сегодня! Повезло!..
  
   * * *
  
   Итак, я - Аркадий Сергеевич Серебров. Подполковник запаса, военный пенсионер. Полна грудь орденов и регалий; медицинская книжка из-за ранений и контузий сравнима по объему с "Апостолом" Ивана Федорова.
   В моей внешности нет ничего выдающегося, за исключением крепкого телосложения и отсутствия мизинца на левой ладони. Рост под сто девяносто, от нужды и полуголодной жизни - ни грамма лишнего веса. Темноволосый, со смугловатой кожей и непримечательным лицом; лишь у глаз сетка тонких морщинок, да небольшой косой шрам от щеки до шеи - память о пощадившем осколке.
   Оказавшись выброшенным на обочину жизни, я столкнулся с реалиями нового бытия. Трудно было в первые месяцы, после того как комиссовали из армии. Очень трудно! Да и сейчас, по прошествии нескольких лет, я до конца не смирился с потерей профессии офицера морской пехоты. Не помогло возвращение в родной город, где окружили заботой родители; не спасала и близость любимого человека - жены Ирины, не предавшей и не оставившей меня в тяжелую пору.
   Я не любил вспоминать те первые месяцы гражданской жизни.
   Еще не оклемавшись после жуткой контузии и не привыкнув к изуродованной ладони, заполучил новый сюрприз. Семья бедствовала, и мы с Ириной были рады любому заработку. Оттого она и обрадовалась, случайно отыскав место кондуктора на городской автобусной линии. А в один из летних дней в ее автобус на огромной скорости врезалась милицейская машина; пострадавших было пятеро: двое ментов, двое пассажиров и Ирина. Поначалу травма показалась пустяшной - ушиб спины средней тяжести. Все говорили: ерунда, скоро пройдет. Однако через пару месяцев начались проблемы с позвоночником. Не желая тратиться на лечение своего работника, начальство с радостью оформило молодой женщине отпуск по болезни, и мы зачастили по бесплатным врачам и поликлиникам. Однако состояние Ирины ухудшалось с каждым днем; на лечение требовались немалые деньги, а найти достойную работу мне не удавалось...
   Я пытался одолжить денег на лечение Ирины у государства или у коммерческих банков, но... взять кредит в нашей стране - все равно что наложить в штаны при минус сорока: поначалу даже тепло, а потом... Оттого и не гнушался никакой работы: возил на базары тележки с чужим товаром, охранял по ночам торговые центры, ездил по соседним городам экспедитором... И был обречен на промахи - проворные "бизнесмены" всюду кидали, подставляли, обманывали. Несколько раз не выдерживал и ломал обидчикам челюсти, да большого проку от срывов не поимел. Лишь нажил неприятности в районном отделе милиции, где обитала "крыша" все тех же новоявленных нуворишей. Дважды обходилось: отоспавшись в камере, вновь обретал свободу. А на третий - завели уголовное дело. Во время следствия и завязались новые знакомства, благодаря которым научился тонкостям незаконных ремесел.
   Следствие шло лениво - к судному дню минуло четырнадцать месяцев. Потому, приговор к одному году исправительных работ означал освобождение из-под стражи. Однако возвращение на свободу омрачило известие о том, что из-за страшных болей в позвоночнике жена окончательно слегла. Срочно нужны были деньги, а с клеймом судимости мечтать о нормальной работе уже не приходилось.
   И я решительно взялся за новое дело...
  
   * * *
  
   "Вскрытие" происходит удивительно быстро - видать, ребятки занимаются тихим грабежом не впервой. Я и предположить не мог, что солидные и неприступные с виду громоздкие устройства, капитально встроенные в стены зданий, при определенных навыках взламываются за пятнадцать минут. Собственно, откуда мне было знать о крепости сих денежных ящиков? Кредитных карточек никогда не держал, банковских счетов отродясь не заводил. С трудом зарабатываемые гроши тратил на лечение Ирины, а с голоду не подыхал благодаря военной пенсии...
   Однако сейчас не до технологий ограбления: согласно родившемуся плану мне надлежит поднапрячь мышцы ног и не упустить удачу. А это представляется самой сложной задачей - парням лет по двадцать, мне - сорок пять. И не дай бог те включат пятую скорость.
   С площадки перед высоткой взломщики свалили столь же молниеносно, как и появились - я едва не потерял их из виду. Сохранять дистанцию помогают кратковременные остановки: перед тем как нырнуть за угол или пересечь очередную освещенную улочку, молодые люди замедляют ход, прижимаются к стенам и осторожно осматривают участок пути. Молодцы - прям настоящие бойцы разведроты.
   Тяжелое дыхание после выпитой водки превратилось в сплошной хрип, к тому же слегка прихватывает сердце. Не то что бы очень, но я начинаю ощущать каждое его сокращение...
   Спасает очередная остановка. Сплевываю тягучую слюну, делаю несколько глубоких вдохов и довольно усмехаюсь - лихая поросль привела меня в знакомый с детства район. Здесь мне известны все закоулки и новостройки, все проходные дворы.
   - Отлично! - шепчу пересохшими губами, выяснив в какой те нырнули переулок.
   И, перемахнув через забор, бросаюсь кратчайшим путем наперерез.
  
  
   Поджидаю добычу, присев в темноте за мусорным баком. Вскоре в арке под старинным кирпичным домом слышатся торопливые шаги...
   Первого паренька сбиваю ударом ноги. Второй в испуге шарахается в сторону, но своевременно пойман за куртку и тотчас, с ускорением описав дугу, влетает физиономией в металлическую стенку бака. А вот третий пускается наутек в обратном направлении - я лишь провожаю его взглядом, в душе надеясь на то, что денежный улов остался у одного из валявшихся на асфальте напарников.
   Один из них держится за печень и жадно глотает ртом воздух. Опустившись возле него, обшариваю карманы. Пусто.
   Другой после приличного удара об мусорную емкость вообще лежит неподвижно.
   - Не помрет, - бормочу, ощупывая одежду.
   Ага, вот и заветная пачка! Купюры достоинством в тысячу, пятьсот, сто и пятьдесят рублей.
   Сунув деньги в карман и заметно повеселев, торопливо шагаю к забору и исчезаю в темноте небольшого дворика...
  
  
   Глава вторая
   Краснодарский край; Новороссийск
   13 июля
  
   Однажды я посещал ресторанчик с романтическим названием "Морской конек". Случилось это с год назад, когда посчастливилось сорвать куш в две с половиной тысячи долларов.
   Последние пару дней я нахожусь в хорошем расположении духа, оттого и завернул в питейное заведение. Большую часть содержимого банкомата роздана родственникам и знакомым в качестве погашения долгов. На остальное куплены впрок дорогие препараты для жены, и оплачено назначенное обследование. Еще я обновил семейный гардероб и забил продуктами холодильник. Чуток отложил на прожитье, а остатки улова решил банально пропить. Просто счел нужным расслабиться - устал, да и нервы были натянуты до предела.
   Внутри ресторана мало что изменилось. Тот же интерьер, то же тусклое освещение, те же молчаливо мельтешащие официанты. Кажись, только шторы на больших окнах стали поярче. Впрочем, в прошлый раз изрядно здесь накушался - алкоголь размыл в памяти все мелкие детали.
   Сегодня я выгляжу неплохо. Ровная стрижка, чисто выбритое лицо; недорогой, но приличного вида костюмчик; новенькие модельные туфли.
   Обосновавшись за свободным столиком у колонны, дожидаюсь официанта, делаю заказ. И по истечению получаса наслаждаюсь ароматами рыбного ассорти, карпаччо из филе морского лосося под соусом песто с лесными орешками, котлетками из молодого барашка на косточке в пряном маринаде и с печеными овощами.
   Посредине кулинарного изобилия высится хрустальный графин с исключительно мягкой на вкус водочкой.
   - Э-эх! - крякаю, пропустив первую рюмашку. - Хорошо пошла!
   Вилка цепляет нежный кусочек малосольной форели, а рука снова тянется к графину...
  
  
   Спустя час графин опустел, закуски поубавилось. Зато настроение поднялось до высшей за последние несколько лет отметки. Откинувшись на спинку стула, я довольно икнул, подпалил сигарету и обвел затуманенным взором полутемную залу...
   Шумные компании расположились в дальнем углу - за длинными столами, а вокруг слегка возвышающейся эстрады обосновалась публика побогаче. За соседним столиком потягивали коньячок двое солидно одетых мужчин: один - вида непримечательного, другой - в темных очках и с густой черной бородой. Чуть подальше - у соседней мраморной колонны, в компании двух молоденьких девушек вальяжно развалился директор центрального городского рынка. Именно в его владениях мне пришлось корячиться целый год - катать тележки с мясными тушами. Родом жирный скряга был откуда-то с Кавказа - то ли дагестанец, то ли чеченец. Весил центнера полтора, одевался в самые дорогие костюмы и ужинал исключительно в ресторанах. Сволочь.
   Припомнив изнурительную работенку за скудное жалование, я вздохнул, плеснул в рюмку остатки водки, выпил; заскреб вилкой по пустой тарелке... Потом обернулся и решительно махнул рукой официанту.
   - Значит так. Принеси-ка мне еще водочки, - приказал я молодому человеку.
   - Сколько желаете?
   - Такой же графинчик. И хорошей закуски. Что тут у вас есть из фирменного?
   - Холодные блюда или горячие?
   Оглянувшись по сторонам, опять натыкаюсь на владельца рынка. И, кивнув в его сторону, тихо уточняю:
   - Что в блестящей тарелочке у толстяка?
   - О! Это замечательное блюдо - фуа-гра из гусиной печени, - доверительно сообщает официант. - Наш шеф-повар готовит его по рецепту парижского ресторана "О труа гарсон". К столу оно подается холодным.
   - Тащи. Посмотрим, что жрут эти толстожопые твари...
  
   * * *
  
   Благодушие враз отлетело, когда все тот же стремительный паренек подал счет, заключенный в узкую кожаную обложку. Настроив резкость, я долго вникал в написанное и не мог сосчитать количество цифр в итоговой сумме под косой чертой. Сосчитав же, помрачнел и полез в карман за деньгами...
   - Ч-черт, не хватает, - чешу затылок. - Держи две с половиной тысячи, а остальное принесу завтра утром. Договорились?
   Официант безучастно смотрит сверху вниз, не спеша соглашаться или отказывать.
   - Ну, хочешь, оставлю в залог паспорт? - снова шарю по карманам.
   - Не знаю. Сейчас переговорю с шефом, - надменно пожимает тот плечами и направляется "за кулисы".
   Появился он довольно скоро, но не один, в сопровождении двух крепких мужичков с бейджами охранников на рубашках. Ни слова не говоря, те хватают меня за шкирку и заставляют принять вертикальное положение. При этом швы только что купленного пиджачка жалобно трещат.
   Такого к себе отношения я стерпеть не мог.
   Нет, свою неправоту я, конечно же, понимал и действительно собирался раздобыть до утра недостающую тысячу. Взять из заначенных на прожитье, или у кого-то перехватить - жители одноэтажного квартала всегда помогали друг другу. Потому и воспринял сие поведение сотрудников охраны как непозволительную грубость. Однако сопротивляться не стал - лишь с сожалением посмотрел на недопитую водку и под насмешливыми взглядами нетрезвой публики послушно засеменил в сторону фойе с заломленными за спину ручками...
   В фойе я меняю маску покорного грешника на боксерский шлем и хорошо поставленными ударами укладываю обоих на пол. А дальше под изумленные взгляды все той же публики возвращаюсь в зал. Ха, граждане! Вы что же, думали - я попрошу у них книгу жалоб и непристойных предложений?! Не дождетесь. Мы сами с усами.
   Усаживаюсь на прежнее место и с вожделением тянусь к графинчику...
   Остолбеневший владелец рынка, позабыв о девках, даже хлопнул внеочередную рюмку. А два солидных мужичка наоборот - отставили бокалы. Тот, что помоложе, немедля встает и быстрым шагом направляется в фойе, а, вернувшись, что-то тихо говорит бородатому приятелю. После чего оба с интересом смотрят на меня, вероятно, ожидая развития скандала...
   И долго им ждать не пришлось.
   Едва я закусил водочку нежной гусиной печенкой, как в питейном зале появилось подкрепление в виде четырех молодцов. Младенческие, не подпорченные разумом лица, квадратные фигуры, вес каждого за сотню... Глядя на этот квартет, сама собой напрашивалась мысль о клонах или зомби.
   Народец вокруг притих. Я же заторопился влить в себя последний алкоголь, плещущийся на дне графина.
   - Спасу от вас нет, - ворчу, вставая из-за стола. - Будь я воротилой с рынка - с радостью открыли бы мне бессрочный кредит. А с нищего готовы последнюю шкуру содрать. Козлы...
   Опираясь одной рукой о спинку стула, я покачивался и виновато улыбался: то ли заранее признавал позорное поражение, то ли гадал о последствиях стычки с серьезным противником. Первый же из противников приближался сбоку и находился уже в трех шагах.
   Решаю покончить с этим цирком и по-человечески, а не с позором удалиться из ресторана. Потому вторично за вечер перевоплощаюсь из в сиську пьяного мужичка в собранного бойца. Сделать это трудновато, но необходимо. Иначе затопчут и превратят в отбивную.
   Почти без замаха бью в пах не ожидавшему подвоха амбалу. Тут же крутанувшись, наношу короткий удар в подбородок второму - охранник охает и падает на колени. Третий получает серию ударов по корпусу с завершающим хуком в голову; отлетев назад, он сгребает с ближайшего столика скатерть.
   Последний в растерянности останавливается на безопасной дистанции, выхватывает пистолет и, выпучив налитые злобой глазищи, целил мне в голову...
   Оружие, вероятно, травматическое, но откуда об этом знать сидевшим поблизости женщинам - они реагируют моментально, издавая слаженный хоровой визг.
   Надвигавшуюся катастрофу предотвращает все тот же солидно одетый мужчина, что проведал в фойе первую пару поверженных хлопцев. Подлетев к вооруженному молодцу, он показывает какую-то ксиву и заставил спрятать оружие. Спустя минуту инцидент был исчерпан, а раненных и пострадавших живенько эвакуировали с поля боя...
   - Итак, сколько вам задолжал этот господин? - допрашивает мужчина официанта.
   - Одну тысячу сто шестьдесят рублей, - отвечает тот.
   Незнакомец протягивает купюры:
   - Держите. И будьте любезны, принесите нам еще водки...
  
   * * *
  
   - Что, с сердцем нелады? - настороженно интересуется спаситель.
   - Нет, все нормально. Так... прихватило чуток. Ерунда.
   - Смотри. А то у меня и валидольчик имеется.
   Я закидываю в рот крохотный огурчик, и смачно захрустев, отмахиваюсь - дескать, не обращай внимания.
   - Ну, откуда этим дуракам знать, что я тридцать лет занимался единоборствами? - продолжаю прерванный разговор.
   - Тридцать?
   - А то! Со второго класса школы осваивал бокс, с пятого - самбо. А с первого курса училища постигал азы всех экзотических видов смертоубийства. Что с оружием, что без него - все едино. А ты, случаем, не в Рязани учился?
   - Нет, - усмехается новый знакомец, - я другие бурсы заканчивал.
   - Понятно. Так вот нас в десантном училище, видать, нарочно гоняли до седьмого пота, до полного изнеможения! Чтоб на самоволки, баб и водку сил не оставалось. Да-а, нагрузочки давали - будь здоров! Это я только последние пару лет разленился, к тому же и времени на поддержание формы не остается. Но, как говаривали у нас в спецназе: навыки не пропьешь!
   - Это верно, - смеется Станислав.
   Его бородатый товарищ исчез сразу, едва я затеял разборку в ресторанном зале. Сам же он, представившись Станиславом Львовичем Барковым, пересел за мой столик.
   Он лет на пять младше меня; среднего телосложения, ростом под сто восемьдесят. Внешность располагающая: открытое гладковыбритое лицо частенько озаряется лучезарной улыбкой; приятный голос звучит завораживающе, слова проговаривает четко - без знаменитого кубанского говора.
   Официант притаранил заказанную выпивку с закуской, и меж нами потекла размеренная беседа. Я быстро распознаю в собеседнике родственную военную душу - откровенничать тот не торопится, но, судя по выправке и кое-каким приметам, лямку тянет в спецслужбе или в серьезной закрытой конторе.
   Мы стремительно переходим на "ты" и непринужденно говорим на самые разные темы. Отныне даже толстопузый кавказец - владелец рынка, посматривает на меня уважительно и с опаской.
   - Расскажи о себе поподробнее, - осторожно просит Станислав.
   - О чем?
   - Где угораздило потерять палец.
   - А, ты про это, - показываю искалеченную ладонь. - Давняя и долгая история.
   - А куда торопиться? Кабак закрывается в три ночи - времени целая прорва, да и деньги на выпивку имеются.
   - Что-то я перебрал сегодня с выпивкой, - трогаю левую сторону груди и поднимаю рюмку: - За здоровье раненных, за свободу пленных и за красивых женщин! Ладно, слушай...
  
   * * *
  
   - В первом бою я тоже чуть не наложил в штаны от страха - это случалось со многими. Потом к опасности привыкаешь, как привыкаешь лишать жизни других. Поначалу думаешь: неужели смогу убить человека? А потом понимаешь: либо ты, либо тебя. Третьего не дано, - заканчиваю долгий рассказ и, не дожидаясь собеседника, опрокидываю в рот очередную рюмку.
   Рассказ выходит обстоятельный: от момента поступления в Рязанское десантное и до выписки из госпиталя после сильнейшей контузии с ранением, в результате которого потерял часть ладони, а потом был уволен из Вооруженных сил. Изредка я замолкал, отворачивался и печально смотрел куда-то сквозь стены, в бесконечное пространство. Вспоминал молодость, товарищей... Ведь какими бы тяжелыми не сложились те давние годы, а все равно они были самыми лучшими в жизни.
   - Детей, значит, нет? - напоминает о себе Барков.
   - Нет. Поначалу страсть как хотели, а сейчас... Может и к лучшему, что не родили.
   - Понимаю. Значит, нормальную работу не нашел из-за отсутствия пальца?
   Я молча беру в покалеченную ладонь блестящий столовый нож и кручу им так, как оркестровый ударник крутит барабанную палочку. Вращение получается настолько быстрым, что вместо ножа над столом сияет сплошной диск.
   - Ого! - вскидывает брови знакомец.
   - После госпиталя я год разрабатывал ладонь. Даже комплекс специальных упражнений придумал. Рука восстановилась и работает лучше прежней. Так что дело не в ней.
   - Это тоже память о Чечне? - кивает Станислав на шрам.
   - О ней.
   На эстраде меняется состав - вместо современной группы выходят трое: пианист, скрипач и певица. После первого же исполнения старинного романса камерное трио срывает бурю оваций...
   Барков вдруг придвигается ближе, наклоняет голову с густой шевелюрой и щурит левый глаз. Голос его делается хрипловато-резким:
   - Послушай, Аркадий... а не хотел бы принять участие в одной операции?
   - В какой?
   - Ничего особенного с точки зрения твоей бывшей профессии. И, поверь, ничего криминального - акция разрабатывалась в аппарате ФСБ.
   - Странно... А почему "контора" не поручит ее выполнение своему спецназу? Помнится, ребята там служили неслабые.
   - Я объясню и суть, и мельчайшие детали, но вначале мне нужно получить от тебя принципиальное согласие.
   Я прилично пьян, однако даже это не мешает включить максимальную осторожность - слишком много набил шишек за последние годы, чтобы доверять первому встречному и очертя голову бросаться в очередную авантюру. Потому с ответом не тороплюсь.
   - Тебе же нужны деньги, не так ли? На лечение жены; на приличную квартиру, которую ты, безусловно, заслужил. На нормальную жизнь, в конце концов, - гнет свою линию Станислав. - Я всего лишь предлагаю исправить несправедливое отношение сволочных и бездушных чиновников.
   Я молчу и мучительно гадаю: "А не ошибся ли я? Может быть, предвещавшая большую удачу интуиция, указывала не на молодцов, вскрывших банкомат, а на встречу с этим человеком? Не упустить бы по-настоящему фартовый миг! Надо бы потянуть время: взять передышку, протрезветь и обмозговать ситуацию посвежевшей башкой".
   - А сумму, поверь, ты получишь астрономическую! Этой суммы с лихвой хватит на лечение позвоночника твоей жене в самой дорогостоящей европейской клинике! И еще останется на покупку квартиры с машиной...
   - Да, деньги нужны. Очень нужны! Но мне необходимо подумать. Не прогулку же за грибами предлагаешь.
   - Нет, не прогулку. Но ты ведь и до сего дня находил средства не в лесу, верно? Если не ошибаюсь, закон тебе приходиться нарушать частенько.
   При этом он пристально посмотрел мне в глаза. Я тянусь к пачке сигарет, закуриваю...
   И, выдыхая табачный дым, зло цежу:
   - А ты сумел бы прокормить больную жену и престарелую мать на пенсию в триста баксов? Только прокормить! Я уж не говорю о лечении.
   - Не заводись - я ж не осуждаю, - лезет Барков в карман пиджака. Достав из бумажника визитку, кидает на стол: - Держи. Но ты уж извини - времени на размышление много не дам. Если в течение суток надумаешь - позвони. Я жду...
  
  
   Глава третья
   Краснодарский край; Новороссийск
   14-15 июля
  
   Весь последующий день я промучился похмельем - водки накануне и в самом деле выпил многовато.
   Поднявшись с постели к полудню, опустошил припасенную баночку пива. Не помогло. Четверть часа постоял под холодным душем - окончательно проснулся, но голова продолжала трещать по швам. Гремя на кухне кастрюлями, мать напряженно молчала. И, дабы избежать ее косых взглядов, вызванных поздним явлением в непотребном виде, я решаю выбраться из дома.
   Проглотив пару таблеток аспирина, направляюсь в клинику, где уже пару дней на очередном обследовании находится Ира. Это обследование ей назначили несколько месяцев назад, однако денег до недавнего времени попросту не было.
   Добравшись до клиники, отгороженной от бойкой улицы чугунным забором и широкой каштановой аллеей, ныряю в калитку. Отыскав нужное окно в первом этаже, стучу. Ходила Ирина медленно - каждое движение причиняло боль. Появившись в проеме через минуту, приветливо улыбнулась и махнула рукой в сторону входа...
   - Здравствуй, солнышко, - обнимаю в коридоре жену. - Извини, я сегодня налегке.
   - Ничего страшного. У меня остались и фрукты, и молочные продукты, - опирается она на мое плечо. - Как у тебя дела? Что-то ты неважно выглядишь.
   Честно признаюсь:
   - Водки вчера выпил - расслабился немного.
   - Ну и правильно. Чего сердце-то напрягать - и так весь на нервах. Давай сегодня здесь посидим - в холле...
   Помогаю Ирине сесть в кресло, устраиваюсь рядом и украдкой вглядываюсь в бледное лицо жены.
   Она точно подмечала любое изменение в моем настроении или состоянии здоровья, но сама при этом едва сдерживала стоны при малейшем неловком или резком движении. Способность ходить она не потеряла только благодаря нашим изнурительным и долгим занятиям: дважды в день (утром и вечером) я массажировал ее ноги, помогал делать пассивные упражнения. Кроме того, по мере возможности доставал и изучал специальную литературу о травмах спинного мозга. И, вероятно, к сегодняшнему дню знал о стволовых клетках и о последних достижениях медицины в этой области не меньше местного невролога. Месяц назад наткнулся в одной из газет на рекламу московской клиники профессора Андрея Брюховецкого - тот творил чудеса и ставил на ноги безнадежных. Однако расценки на услуги оказались заоблачными.
   - Что с обследованием?
   Глядя в окно на буйно цветущую зелень, Ирина отрешенно шепчет:
   - Знаешь, чем отличается тетраплегик от параплегика?
   - В общих чертах.
   - Параплегик парализован ниже пояса. А тетраплегик - полностью...
   Легонько сжимаю ее ладонь и повторяю вопрос:
   - Что говорят врачи?
   - Ничего нового. Сомневаются, думают, ждут... Сегодня я случайно услышала разговор в ординаторской. Один из врачей сказал, что из четырех градаций, на которые классифицируются подобные случаи, мне уготована последняя. И что через несколько недель мой спинной мозг уже не будет функционировать, не сможет управлять ни одной конечностью. То есть, очень скоро проснувшись таким же солнечным утром, сама я не поднимусь с постели...
   Осторожно обнимаю ее, целую в щеку.
   - Этого никогда не будет. Я что-нибудь придумаю. Я обязательно раздобуду денег, и тебя прооперируют...
   Последние фразы, сказанные Ириной, долго не выходят из моей головы. Она постоянно мерещится сидящей в инвалидной коляске: и пока я наедине разговариваю с доктором, и пока иду пешком из клиники, и когда взволнованно хожу по крохотной квартирке...
   Врач передал мне ксерокопию заключения, перечень показаний для нейрохирургического вмешательства, два экземпляра типового договора с уже внесенными фамилиями и общим счетом за медицинские услуги. Сумма набежала внушительная, но, по словам доктора, без операции рассчитывать на выздоровление Ирины бессмысленно.
  
  
   Поздно ночью я просыпаюсь, будто от резкого толчка. Несколько секунд бешено вращаю глазами, пытаясь сообразить, где нахожусь и который час. Придя в себя, нащупываю ступнями тапочки...
   Рядом с кроватью что-то упало, покатилось. Включив небольшую лампу в изголовье, увидел бутылку с остатками водки. Пнув ее, плетусь на кухню к водопроводному крану - во рту и в горле сухо, в брюхе горит...
   После демобилизации такое случалось часто: во сне я будто разговариваю с собственной совестью. Точнее, оглашаю обвинительную речь. А та, загнанная в угол прямыми и бьющими наотмашь фразами, оправдывается.
   - Меня угораздило родиться и жить в удивительной стране! Ей вечно чего-то не хватает, и вечно находится раздражитель - вне границ или в собственной утробе. Она постоянно ищет врагов и с кем-то воюет! - рублю наотмашь.
   А совесть еле слышно отвечает:
   - Ну, ты же сам говорил: когда в руках власть - нечем взяться за ум.
   - Мне не до шуток.
   - Понимаю. Тем не менее, ты - часть этой страны. И ты один из тех, кто считает ее великой. А великая держава не может жить со всеми в мире - это аксиома. Кроме того... ты никогда не произносил этого вслух, но всегда был уверен: автократические режимы обязаны иметь внешнего врага, чтобы крепла поддержка изнутри. И это - тоже незыблемое правило.
   - Слишком много правил для простого офицера морской пехоты. И слишком заумно. Но я всегда был на ее стороне и помогал в любых начинаниях! Прошел все горячие точки, побывал в плену, заполучил две контузии, четыре пули и два осколка. И ни разу не усомнился в ее правоте! Почему же она меня ненавидит, и относиться как к пасынку - как к лишнему рту в семье?!
   - Не будь мелочным, ведь государству некогда заниматься каждым в отдельности.
   - Я ощущаю себя отработанным материалом. Мной воспользовались: отняли лучшие годы, лишили сил, выжали до капли всю кровь и выбросили на свалку - за высокий забор. И теперь я могу себе позволить только одно: взирать сквозь щелку забора на блеск и великолепие жизни, построенной за мой счет. Я надеялся, что Родина излечит мою израненную душу, даст глотнуть свежего воздуха и сменит пропитанный потом мундир на свеженькую гражданскую сорочку. А на самом деле мне вкололи сильное обезболивающее и обрядили в смирительную рубашку...
   Странные диалоги с виртуальной совестью могли продолжаться часами. Они утихали, когда воспаленная память, выпущенная сном на свободу, внезапно подбрасывала давно позабытый сюжет; или разгорались снова и мучили до пробуждения. И так происходило почти каждую ночь.
   Напившись воды и вернувшись в комнату, останавливаюсь посреди комнаты.
   - Есть такое слово "НАДО"! Ключевое слово в любом подвиге. Или глупости.
   Я нахожу наш единственный с Ириной сотовый телефон - старенький и с быстро садившимся аккумулятором. Кажется, на счету еще остаются какие-то деньги. Затем вынимаю из бумажника визитку, на которой строгим шрифтом выведено "полковник Барков Станислав Львович" и трясущимися пальцами набираю номер...
   Тщетно. Данные на раздумье сутки минули, и новый знакомец на звонки не отвечал.
   - Сука, - бросаю аппарат на стул, - всего-то и просрочил два часа. Ну и овощ тебе в помощь!..
   Ощупываю левую сторону груди, прислушиваюсь к сердцу...
   Потом допиваю содержимое бутылки и, рухнув на подушку, забываюсь мертвецким сном.
  
   * * *
  
   А рано утром я никак не желал просыпаться. Кажется, меня долго расталкивала мать, потом плеснула из чайника холодной водой. Лишь после этого я продираю глаза и ошарашено лепечу:
   - Опять что ли дождь?..
   - Вставай, Аркадий! - требовательно шепчет она. - Там человек пришел и уж полчаса дожидается!
   - Какой еще человек?
   - А я знаю?! Представительный, хорошо одетый. Вежливый!
   - Да? - скребу небритую щеку. - Ладно. Щас только умоюсь. И это, мам... сооруди чайку.
   В небольшой комнате, именовавшейся залом, заложив руки за спину, расхаживает Станислав Львович.
   - О, проснулся? - улыбнулся он моему появлению.
   - Да. С петухами сегодня не вышло, - пожимаю протянутую ладонь.
   - Извини, что ночью не ответил на звонок - не мог. Решил вот утром заехать.
   - А-а... откуда ты узнал, что это я звонил? И как нашел, где живу?..
   - Обижаешь, дружище, - смеется гость. - Или забыл, в каком ведомстве я работаю?
   - Ах, да. Присаживайся. Сейчас мама нам чайку принесет.
   - Мы можем здесь спокойно поговорить? Дома, кроме мамы, никого?
   - Никого. Жена в клинике на обследовании. Говори без проблем.
   Барков терпеливо дожидается, пока хозяйка ставит на стол две чашки чая и возвращается на кухню. Сделав первый глоток, спрашивает:
   - Ты ведь согласен принять участие в операции, верно?
   - Согласен.
   - Отлично. Скажи, тебе нравилась профессия офицера морской пехоты?
   - Еще бы! Жаль только, что она не слишком-то универсальная.
   - Это как понимать?
   - Предположим, летчики, моряки, химики, строители и другие узкопрофильные специалисты, уволившись из армии, могут пристроиться и на гражданке. Было бы здоровье с желанием.
   - Ты прав - бывшим спецназовцам на гражданке приходиться довольствоваться охраной и работой в частных структурах безопасности. Так вот, Аркадий, я предлагаю дело, напрямую связанное с хорошо знакомой тебе спецификой, но хочу предупредить: справиться одному будет невероятно сложно. Поэтому позволь сначала спросить: остались ли у тебя знакомые коллеги, столь же, мягко говоря, неустроенные в жизни?
   - Конечно.
   - Пожалуйста, перечисли человек пять: возраст, звание, фамилии, специальности, где проживают.
   Морщу лоб, чешу затылок и начинаю вспоминать:
   - Прапорщик Матвеев Сергей Павлович; возраст - пятьдесят с небольшим; живет в Ставропольском крае; отличный снайпер. Майор Куценко Борис Иванович; служил командиром роты, в год моей демобилизации перевелся заместителем командира батальона морской пехоты; надежный товарищ, мастер спорта по плаванию...
   - По плаванию? - переспрашивает фээсбэшник.
   - Да. Пару лет даже попадал в сборную ЦСКА.
   - Отличная кандидатура. Продолжай.
   - Борьке около сорока пяти; после увольнения осел где-то под Ростовом, но слышал, будто уезжал в Штаты на ПМЖ, через полгода вернулся. Давно с ним не виделись; телефон есть - могу позвонить и уточнить.
   Замолкаю, пристально глядя сквозь открытое окно на залитый солнцем двор...
   Полковник мягко напоминает:
   - Эти люди пригодятся нам. И мы вытащим их из небытия - обещаю. Нужны еще двое.
   Виновато смотрю на собеседника:
   - Остальных, увы, нет в живых: кто погиб в Чечне, кто умер после дембеля, кто спился и влачит жалкое существование. Могу предложить еще одного человека, правда... В общем, это мой лучший армейский кореш - майор Супрун Илья Алексеевич. Сорок три года; в спецназ попал после Калининградского инженерного училища - незаменим в делах, касающихся мин и прочих взрывных устройств. Но дело в том, что он... Короче, он не подходит.
   - Почему?
   - В зоне Илюха. Попал по дурости в какой-то переплет, а точнее - просто подставили. Получил три с половиной года в колонии-поселении. Так что, не подходит.
   Допив чай, Станислав уверенно говорит:
   - Подходит. Коли твой Супрун хороший подрывник - он нам подходит.
   - А как же быть с зоной? Ждать пока выйдет?
   - Где он, говоришь, сидит?
   - Под Новороссийском. Полчаса на автобусе.
   - В Верхнебаканском поселке?
   - Точно. Ездил я туда раза три - посылочку ему передавал.
   - Вот и хорошо - обстановку уже знаешь.
   - Что-то я тебя не пойму...
   - Колония-поселение в Верхнебаканском несерьезная. Насколько я помню, туда направляют за примерное поведение. А рецидивистов и убийц там не держат; охраны мало - кому охота бежать, если срок два-три года?..
   - Ты в своем уме, Станислав!? Ты хочешь, чтобы я организовал побег?! Да и согласиться ли Сапа...
   - Не кипятись. Я же не предлагаю брать зону штурмом и отстреливать охрану - силовые методы нужны в исключительных случаях.
   Изумленно гляжу на собеседника, путаясь в догадках и мучительно отыскивая верное решение. Страсть как хочется подзаработать денег! И в то же время пугает перспектива вляпаться в серьезную авантюру и основательно увязнуть в преступной трясине.
   Заметив мой взгляд, Барков смеется:
   - Почему такая реакция, Аркадий?! Ты ведь еще в ресторане признался, что не брезговал темными делишками.
   - Какими делишками! - возмущаюсь в ответ. - Ну, подлавливал по ночам любителей легкой наживы и всяких там гопников, притворяясь пьяным.
   - Факт остается фактом: рожи рихтовал, карманы чистил. Значит, нарушал закон. Верно?
   - Ну, рихтовал, ну, чистил. Да разве с них много поимеешь?! Всего-то пару раз и повезло...
   - Расскажи об этих случаях подробнее.
   - Зачем?
   - Расскажи. Не стесняйся. Это нужно для дела.
   Помедлив, я все же повествую о давней схватке с тремя бандюганами, один из которых оказался лидером преступной группировки и имел при себе немалую сумму в баксах. А потом в красках обрисовал историю ограбления банкомата и погони за молодыми парнями.
   Фээсбэшника этот рассказ изрядно повеселил.
   - Кстати, - вдруг вспоминаю один из моментов ограбления, - двое из них курочили автомат - это понятно. А какого хрена третий все это время торчал с поднятой рукой под камерой наружного наблюдения?
   Усмехаясь, Станислав лезет в карман. Выудив сотовый телефон и нажав пару кнопок, поворачивает экран.
   - Смотри.
   - Что за фигня?.. - гляжу на сплошную рябь из помех.
   - Специальная получасовая запись. Включаешь, подносишь вплотную к защитному стеклу камеры, и держишь, пока твои сообщники осуществляют задуманный план. А охранники любуются на эту рябь, и знай себе, матерятся на неисправности в системе.
   - Ух, ты! Ловко придумано! - оцениваю изобретение и опять подозрительно изучаю ресторанного знакомца.
   - Нет, Аркадий, я на самом деле являюсь офицером Федеральной службы безопасности, - заверяет тот и показывает удостоверение: - Вот мои документы, проверь...
   Машинально беру ксиву, читаю разворот. Все верно - полковник ФСБ.
   - Просто должность с родом деятельности обязывают знать многое, - поясняет он. - И поверь, твое будущее задание никоем образом не связано с уголовщиной. Я даже ознакомлю тебя с текстом боевого распоряжения. Но об этом поговорим позже, а сейчас скажи мне вот что... Тебя разве не интересует общая сумма вознаграждения за участие в операции?
   - Почему же? Очень даже интересует. Но мне важно поскорее получить аванс. Сам знаешь, для чего.
   - Знаю. Но аванса не будет. Жену мы твою положим на обследование в очень хорошую клинику - к самым лучшим врачам. Это я тебе гарантирую. Серьезное лечение требует и серьезной подготовки. В общем, у тебя есть время, не торопясь заработать на ее операцию. А вначале надлежит собрать группу надежных людей. Подумай хорошенько, как без шума вытащить из зоны подрывника. Ну и я помогу, если что: где советом, где технически. Это и будет твоим первым заданием - посмотрим, на что вы с Супруном способны.
  
  
   Глава четвертая
   Краснодарский край; Верхнебаканский рабочий поселок
   17-18 июля
  
   Прозвище "Сапа" родилось много лет назад. То ли от военной специальности "сапер", то ли от фамилии "Супрун" - никто из друзей толком не помнил.
   Над планом спасения старого товарища я раздумывал ровно сутки. Идея родилась довольно быстро, но по мере шлифовки деталей я все отчетливее осознавал одно: без помощи Баркова воплотить ее в жизнь не удастся. Потому, созваниваюсь и договариваюсь о встрече.
   - Что ж, неплохо, - выслушав меня, оценивает фээсбэшник. - Немного денег я тебе дам. Поезжай, поговори со своим приятелем. Если согласиться бежать - передай сотовый телефон. А машиной обеспечу накануне побега...
  
  
   Илья Супрун слыл в бригаде спецназа интеллигентом. Инженерное образование, родители из научной элиты, тысячи прочитанных книг - все это в какой-то мере накладывало отпечаток на поведение и образ жизни. Матерился крайне редко, умело сохранял ровные отношения со всеми; в разговоре иногда употреблял малопонятные, но жутко красивые фразы, заставлявшие коллег чесать затылки и уважительно помалкивать.
   С женой Анной они жили хорошо, дружно; растили дочь и сына. Уволившись из армии, Илья поселился с семьей в небольшом городке близ черноморского побережья. Долго мыкался с сертификатом по инстанциям, пока, наконец, через суды не выбил халупу в старой хрущевке. Чему, впрочем, несказанно обрадовался - до этого чиновники всех мастей лишь обещали и обманывали.
   Ну, а дальше все складывалось как у меня: бесконечные поиски работы, редкие мгновения удачи и опять сплошь обман и невезение... Подфартило, как показалось, однажды - два года назад устроился в только что организованную фирму, занимавшуюся экзотическим способом сноса старых построек - подрывом с использованием промышленного тротила. Поначалу все было чин чином: лицензия, разрешающие документы, техника безопасности, курсы (хотя, чему там могли научить подрывника с двадцатилетним стажем?)... И вдруг через полгода, словно эхо от десятка произведенных взрывов нагрянула проверка из краевого центра. И закрутилась карусель: сначала административное дело с арестом счетов фирмы, с допросами; следом уголовное...
   Супрун слабо разбирался в тонкостях уголовно-процессуального кодекса, послушно являлся по повесткам в прокуратуру и, в конце концов, превратился из свидетеля в одного из обвиняемых. В итоге на скамью подсудимых усадили троих: главного бухгалтера, инженера по технике безопасности и старшего мастера подрывных работ Илью Супруна. А генеральный директор - основной махинатор и потомственный ворюга (сын бывшего мэра) успел обналичить огромную сумму и благополучно смыться в неизвестном направлении.
  
  
   Колония-поселение под Новороссийском мало походила на то, что принято называть зоной. Забор вокруг территории имелся, но никакой многорядной колючки со слепящими прожекторами. Никаких вышек с хмурыми автоматчиками и рвущих в злобе поводки собак. Да и сам заборчик не отличался неприступной высотой.
   В колонию я приехал утром, часам к одиннадцати. Как и положено заявился к дежурному - молодому прапорщику в "леликах" с толстыми стеклами, сидевшему за стеклом проходной. Поздоровавшись, предъявил документы и вкратце обрисовал цель своего визита.
   - Заполните форму, - пропихнул тот в окошко бланк. - И к вечеру подойдете.
   - А сразу встретиться нельзя?
   - Его отряд работает на объекте вне учреждения. Их привезут только к ужину.
   Отдав заполненный листок очкарику, я потоптался на крыльце, глянул на часы. И отправился в центр городка.
  
   * * *
  
   Друга привели на свидание в восемь вечера. Усталый и осунувшийся, но в чистенькой робе, Сапа расплылся в улыбке и крепко меня обнял.
   - Здоро-ово, Аркадий Сергеевич! - тянул он, похлопывая по моей спине. - Здорово, ветеран! Совсем не изменился - такой же подтянутый и стройный.
   - Привет, Илья Алексеевич! Это жизнь впроголодь заставляет форму держать...
   Усаживаемся по обе стороны единственного стола в небольшой комнатушке для свиданий, устроенной здесь же - по соседству с дежурным помещением. Выуживаю из сумки заранее купленные гостинцы: блок сигарет, две пачки чая, баночку растворимого кофе, мыло, зубную пасту. Все это, прежде чем впустить в комнатушку заключенного Супруна, очкастый прапорщик осмотрел с дотошностью любопытной старухи.
   - Ну, зачем?.. - смущается Илья. - Разбогател, что ли? Или нашел работу с приличной зарплатой?
   - Да ладно тебе - тут покупок на три сотни, - кручу головой в поисках камер или микрофонов.
   Заметив это, приятель смеется:
   - Бог с тобой! У них на всю зону полтора компьютера родом из прошлого века, а ты жучки ищешь! Кого тут прослушивать? Одни активисты, да паиньки вроде меня.
   - Паинька. Дай такому ящик тротила и вместо паиньки выйдет черт.
   - Что-то ты какой-то озабоченный. Или случилось что?
   - Есть парочка проблем...
   - Не с Ириной ли?
   - Операция Ирине срочно нужна. А денег, сам знаешь - только на жратву и хватает.
   - Догадываюсь.
   - Мне, конечно, всегда охота с тобой повидаться, поболтать за жизнь, молодость вспомнить. Но сегодня, Илья, я примчался по другому поводу.
   - Выкладывай.
   - Есть одно соображение. А точнее, способ прилично заработать, - перехожу к делу. - Тебе сколько осталось париться?
   - Меньше года - десять месяцев с копейками.
   - А мысли о дальнейшем устройстве имеются?
   Тот с тоской во взгляде разводит руками, из чего я уясняю одно: четких планов у друга нет - сначала он мечтает выйти на свободу, а потом уж будет думать о будущем.
   - Ну, тогда слушай сюда. Тут на днях от одного товарища (имени называть не буду) поступило деловое предложение. Требуется обсудить и по возможности быстренько дать ответ.
   Илья подсаживается поближе:
   - Излагай.
  
  
   На рассказ о таинственном предложении Баркова уходит не более десяти минут. Еще столько же обескураженный Супрун приглушенным голосом выясняет подробности. Потом молча распечатывает блок сигарет, потрошит верхнюю пачку и закуривает...
   - И хочется, и колется, - чешет он коротко остриженный затылок. - Знаешь, я всегда гордился службой, образованием, офицерскими погонами, причастностью к морской пехоте, к спецназу. Вроде, всю сознательную жизнь занимался серьезным делом: воевал, рисковал жизнью; одного сухпая сожрал не меньше тонны - язву в итоге заработал... В общем справно долг перед государством исполнял! А теперь скучная серая жизнь, заквашенная на нищете - даже перед женой и детьми стыдно. И очень хотелось бы поправить эту несправедливость. Но с другой стороны - сидеть тут осталось полтора понедельника. Если поймают - за побег еще лет пять впаяют и не сюда привезут отбывать, а сошлют в настоящую зону - под автомат.
   Да, все правильно. Наша жизнь - всего десять лет свободы: семь до школы и три после выхода на пенсию.
   Сжимаю его крепкую ладонь:
   - Понимаю, Илюха. И спорить не стану - тут есть над чем подумать. В общем, давай поступим так, - передаю другу простенький сотовый телефон, - держи - это еще один подарок. Как примешь решение, выбери удобный момент и брякни мне пару слов. Только времени у тебя ровно сутки - извини, дольше ждать не могу.
   - Послушай, Аркадий... А если у тебя не получиться собрать команду? Что будешь делать?
   - Сам возьмусь. В одиночку. Другого выхода у меня нет.
  
   * * *
  
   Машину Барков дал.
   Он вообще производил впечатление человека положительного, серьезного, не бросавшего слов на ветер. Стоило мне согласиться участвовать в секретной операции, посвятить его в свой план и заикнуться о деньгах, как тот немедля выложил нужную сумму: и на сотовый телефон, и на гостинцы для Супруна, и на проезд. С той же скоростью обеспечил и автомобилем - бежевым "Жигуленком" шестой модели. Стареньким, непрезентабельным, но с чистыми документами, рабочим и с заправленным под заглушку бензобаком.
   На один из цементных заводов под Новороссийском я ехал со странным чувством. Каких только задач не приходилось выполнять в былые времена! При этом всегда ощущал за спиной властную поддержку государства в виде официальных приказов, тщательно подготовленных штабистами карт, письменных боевых распоряжений. Да, Барков обмолвился о боевом распоряжении, но до сих пор о предстоящей операции я не знал ровным счетом ничего, кроме необходимости набрать небольшую команду профессионалов. Пусть и бывших, но профессионалов. "Такое чувство, будто записался в партизанский отряд. Или в банду", - кручу баранку, сворачивая с трассы на Орловскую улицу Верхнебаканского рабочего поселка.
   Впереди виднеются старые корпуса цементного завода, расположенные по обе стороны железной дороги и бегущего параллельно ей шоссе. Если бы не завод, то небольшой населенный пункт вполне сошел бы за обычный дачный поселок: узкие улочки, одноэтажные домишки, засаженные фруктовыми деревьями участки. Притормозив у отдельно стоящего кафе, я глушу двигатель и неторопливо закуриваю...
   После свидания в колонии-поселении Супрун раздумывал недолго. Позвонив ночью того же дня, он сообщил о согласии и коротко рассказал, где и когда удобнее сдернуть из-под наблюдения контролеров. В общем-то, по признанию подрывника, сбежать труда не составит: его бригаду каждый день возили на цементный завод, где за работой приглядывал единственный и безоружный сотрудник колонии. На том и остановились: я прихватываю нормальную одежду, приезжаю к условленному часу в Верхнебаканский поселок и жду приятеля возле кафе с подходящим названием "Встреча".
   Илья появляется минут через пятнадцать. В черной рабочей робе, перепачканной белесой пылью; запыхавшийся от быстрого бега, он выныривает из-за кафе и прямиком устремляется к машине. Плюхнувшись на заднее сиденье, бросает:
   - Готово!
   - Переодевайся, - трогаю в сторону шоссе.
   Когда старенькая "шестерка" вырулила на трассу, облаченный в джинсы и футболку Супрун завязывал шнурки кроссовок.
   - Порядок. Прижмись к обочине - выброшу казенные шмотки.
   Роба и кирзовые "гады" летят в придорожную канаву.
   Машина резво несется по трассе на северо-восток - в Славянск-на-Кубани. Там проживают мои дальние родственники, и именно у них я рассчитываю спрятать на первое время друга.
   Мы довольны удачным побегом, смеемся, шутим, однако через тридцать минут планы приходится корректировать. Когда позади остается Крымск, я замечаю сзади две милицейские машины.
   - Уж, не за нами ли? - поглядываю в зеркало.
   Оглянувшись и увидав две иномарки с синими полосами и включенными мигалками, подрывник волнуется:
   - Не может быть. Слишком оперативно для Минюста и МВД. Уверен, меня еще на заводе не хватились!
   - В таком случае, не стоит дергаться. Спокойно едем дальше, не нарушая правил движения.
   Так мы и поступаем: "шестерка" слегка сбрасывает скорость и приживается к обочине, уступая дорогу куда-то спешащим сотрудникам милиции. Однако те, догнав "Жигуленок", внезапно берут его в клещи.
   - Ясно, - вдавливаю в пол педаль газа. - Держись, Илюха, начинается ралли!..
  
  
   Глава пятая
   Краснодарский край
   18-23 июля
  
   Старенький движок надрывно ревет, "шестерка" послушно летит вперед, и я благодарю про себя Баркова за то, что не подсунул полудохлую двадцатилетнюю рухлядь. Справа мелькают строения станицы Троицкой, а стометровый мост через Кубань мы пролетаем в три секунды.
   - Не отстают, сучары, - оглядывается Супрун.
   - Я вот что думаю, Илья. Впереди голая степь - там уйти не получиться. Надо бы поворачивать на юг - к побережью.
   - Поближе к лесам?
   - Точно. А там бросим машину и в отроги. Хрен они нас в горах возьмут!
   - Толково. Тогда сворачивай перед Славянском вправо на грунтовку - по ней через плотину идет дорога на Абинск. А от него до берега сплошные леса.
   Однако до названной грунтовки доехать не получается - навстречу со стороны Славянска уже несутся наперехват несколько легковых автомобилей. И, дабы опять не оказаться в клещах, я решительно кручу руль вправо.
   "Шестерка" резво поскакала по колее вдоль перепаханного поля, оставляя за кормой клубы желтой пыли.
   - Ничего из-за пыли не вижу. Где они? - спрашиваю друга, не отрываясь от дороги.
   - Висят. Приотстали немного, но висят, - отзывается Илья. И добавляет: - "Калаш" бы сюда - все проблемы враз бы решили.
   - Ого! Так за это не пяток, как за побег, а все двадцать впаяют!
   - Чего теперь считать-то? Пять, десять, двадцать... Поздно, Аркаша, пить боржом! Нас в Калининграде прожженные подрывники знаешь, как учили? "Боишься - не высовывайся. А взялся - доводи до конца!"
   Бело-голубые иномарки прыгают на бездорожье, бьются днищами об ухабы, и "шестерке" удается немного увеличить отрыв. Но на асфальтовой трассе преследователи снова нас нагоняют, и мне приходится выжимать из движка все, на что тот способен...
   В Абинск заезжать не стали. Проскочили небольшую рощицу, пронеслись пару километров вдоль узкого ручейка и помчались прямиком к торчавшим над горизонтом горным пикам - западным отрогам Большого Кавказского хребта. Обоим сейчас не до тонкостей дальнейшего плана действий. Главное - добраться до густых лесов, а там будет видно. Не один год повоевали в горной Чечне, и не раз попадали в переплеты. А там приходилось иметь дело не с мальчишками из городских отделов милиции, а с настоящими и хорошо подготовленными к войне боевиками.
   - Еще посмотрим, кто кого, - плотнее сжимаю руль.
   Абинск остается сзади и слева; за окнами мелькают садовые участки - до леса рукой подать. И вдруг с плотины, перегораживающей мелкое озерцо, один за другим на проселок выползают три зеленых "уазика". Выползают перед самым носом - я даже не успеваю понять, куда повернуть, дабы избежать столкновения. Лишь инстинктивно нажав тормоз, кричу:
   - Держись, Илюха!
  
   * * *
  
   Протараненная УАЗом бежевая "шестерка" несколько раз перевернулась и осталась лежать на боку.
   Ударившись во время кульбитов головой об стойку крыши, я с трудом улавливаю смысл дальнейших события. Кто-то выволакивает меня и матерящегося Супруна из покареженного салона, бросает на пыльную обочину проселка, замыкает на запястьях наручники. Потом нас грубо впихивают в темное нутро грузовой будки и куда-то везут...
   Едем долго и без остановок.
   Лежу на боку, изредка приподнимаю голову - оглядываюсь на двух бугаев в камуфляже, сидящих возле единственного зарешеченного оконца в двери. Говорить с ними бесполезно, потому, утерев плечом сочившуюся из рассеченной брови кровь, снова отворачиваюсь к замызганной и ржавой стенке сварной "конуры".
   Сапа ворочается рядом. Вздыхаю, представив его состояние...
   О чем он сейчас думает? О тех девяти месяцах, что оставались до выхода на свободу и о внезапном свидании с армейским товарищем, разом перечеркнувшем все благие надежды? Или о том, как глупо попался, не успев и часа побыть на воле? Или же о странном появлении ментов, так расчетливо и оперативно сработавших на трассе?..
   Да, последняя странность изрядно удивляет и меня.
   Во-первых, слишком быстро хватился беглеца контролер.
   Во-вторых, с трудом верится в то, что, узнав о побеге, начальство колонии с той же умопомрачительной скоростью организовало погоню и выставило перехваты даже на проселочных дорогах. Откуда взялась такая прозорливость? Отчего извечно неповоротливые чиновники вдруг проявили расторопность? Откуда, наконец, столько отмобилизованных сотрудников и транспортных средств?..
   Вопросов много. Ответов - ни одного.
  
  
   В последний раз качнувшись на кочке, грузовик останавливается, снаружи звякает замок. Нас ослепляет ворвавшееся внутрь будки яркое летнее солнце. Но ненадолго - бугаи заставляют спрыгнуть вниз и, пригнув обоим головы, ведут под руки по обширному замусоренному двору. Боковым зрением замечаю серые бетонные корпуса, похожие на заводские. На территории повсюду разбросаны рельсы, шпалы, остовы полуразрушенных механизмов, бурыми пятнами разбавляющие пыльную зелень бурьяна.
   С тягучим скрипом открывается металлическая створка ворот. Толчок в спину; цементный пол огромного цеха; настораживающая тишина.
   Десяток ступеней вверх по куцым ступеням лестницы; двадцать шагов по узкому внутреннему балкончику и поворот в длинный коридор. Слева и справа бесконечные двери.
   Это бывшие мастерские, или заводоуправление.
   - Лицом к стене! - раздается команда в конце коридора. И Супрун беззвучно вздыхает, узнавая жаргон сотрудников охраны следственного изолятора.
   Я послушно поворачиваюсь, и пока один из провожатых ворочает ключом в замке, изучаю пятна облупившейся масляной краски, сквозь которые проглядывает штукатурка, а местами и кирпичная кладка.
   - Пошел! - снова толкают в спину.
   Один коридор сменяется другим - темным и с сильным запахом застарелой плесени. Сбоку и сзади вспыхивают лампы фонарей...
   "А вот это уже интересно!" - недоумеваю, когда приятеля закрывают в одной темной келье, а меня ведут дальше и водворяют в другую.
   Слабый свет пробивается в щель между дверью и косяком. Осторожно исследую помещение: четыре шага в ширину и шесть в длину; глухие бетонные стены. На полу пыль и мусор. А вокруг противный кисловатый запах и жуткое безмолвие...
  
   * * *
  
   Ровно сутки мы сидим взаперти в разных клетушках, приспособленных под камеры. Сидим в темноте, без воды и кормежки, и к тому же с наручниками на запястьях.
   На следующий день в келью входят молчаливые крепкие ребята и минут десять обрабатывают меня, со знанием дела нанося болезненные удары по суставам и внутренним органам. Стиснув зубы, стараюсь терпеть, лишь изредка выдавливая стоны. Похожие звуки доносятся из коридора - оттуда, где пребывает Илья.
   Часом позже под потолком зажигается лампочка, распахивается дверь и в келью заходят истязатели в компании седовласого мужика в темном штатском костюме. Тот задает несколько вопросов касающихся моего знакомства с сотрудниками ФСБ. Вопросы недвусмысленно намекают на Баркова и на запланированную им операцию.
   Прикидываюсь наивным дурачком - дескать, знать ничего не знаю.
   Седой мужик криво усмехается, кивает подчиненным, и те опять принимаются меня дубасить.
  
  
   Я решительно ничего не понимал.
   То есть я догадывался, что в облаве на дороге принимали участие спецслужбы. Именно они в трех УАЗах выскочили на перехват и протаранили "шестерку". Они же отшили подъехавших на иномарках ментов и, запихав нас в будку, повезли в заброшенную промзону. Но откуда столь внезапно появились фээсбэшники?!
   Вывод напрашивался один: они не первый день сидели у меня на хвосте, а взять решили после побега Супруна.
   Вторая и не менее важная проблема вырисовывалась после допроса: согласившись работать на Баркова, я, вероятно, попал в эпицентр противоборства двух служб одной "конторы". Короче говоря, оказался между молотом и наковальней. И выхода из этого дурацкого положения не видел, поскольку не знал тонкостей и особенностей работы службы безопасности.
   И, наконец, третья загадка: почему нас привезли и держат в этой заброшенной промзоне? Почему допросы происходят здесь, а не в следственном изоляторе или не в Управлении ФСБ Краснодарского края? Уж не потому ли, что приговор нам уже вынесен, и остаться в живых не светит?
   Лежа на холодном цементном полу и ощупывая ноющие суставы, я очень сожалею о том, что Станислав не предупредил о подобных ситуациях; не научил как себя вести; не подсказал: о чем можно говорить, а о чем нельзя. Чертовски жаль и Супруна. Получается, я вынудил друга совершить побег и втянул в авантюру, выхода из которой не видно. Через девять месяцев Илья спокойно вышел бы на свободу, вернулся бы к семье и зажил привычной жизнью. Отныне же перед нами маячили туманные перспективы: в лучшем случае засадят обоих за решетку. В худшем...
   А вот о худшем думать совсем не хотелось.
   Из моих карманов при обыске вытащили все, кроме таблеток - небольшая упаковка нитроглицерина осталась в заднем кармане брюк. Иногда после побоев сердце прихватывало; дрожащими пальцами я выковыривал крохотную таблетку и закидывал ее в рот. Отпускало, но спасительного снадобья оставалось немного.
   Спать не давали: плечистые ребята появлялись в келье каждый час. После десятиминутной обработки поили из фляжки водой и молча удалялись, оставив включенным свет. Так продолжалось несколько суток. Впрочем, счет времени я скоро потерял.
   Седовласый мужик тоже навещал регулярно и задавал одни и те же вопросы. Хотя, некое разнообразие в монологи все же привносил: пару раз, останавливаясь в дверях, цедил: "Будешь упрямиться - исчезнешь без следа. Закопают в подвале этого цеха, и никто никогда о твоей смерти не узнает..."
   Утерев рукавом ветровки кровь, стекающую из разбитого носа, сажусь, прислоняюсь стене... Из-за двери доносятся уже не сдавленные стоны, а крики Ильи. Словно, из него тянут жилы.
   "Черт. У Илюхи серьезные проблемы с желудком. Язва и еще что-то... - с горечью подумалось мне. - А эти уроды в первую очередь метят по требухе. Суки!"
   Приблизительно на пятый день в келью решительно входит седой мужик и швыряет одежду Супруна. Футболка с джинсами насквозь пропитаны кровью.
   - Я не силен в медицине, но, по-моему, у твоего друга открылась язва - вторые сутки хлещет изо рта кровь, - извещает он с холодной усмешкой. И, пожав плечами, добавляет: - Своим тупым молчанием ты оказываешь ему медвежью услугу. При таком раскладе он не протянет и суток. Подумай.
   Поднимаюсь. Действительно пора подумать о друге.
   - Наручники сними. Задолбался уже член из трусов двумя руками доставать.
   Мужчина бросает подручному ключ, тот проворно снимает "браслеты".
   Усмехаюсь, разминая затекшие плечи:
   - Сколько добрых и полезных дел можно совершить под угрозой простого шантажа!
   - Если бы ты не упрямился, мы давно бы договорились.
   Осторожно трогаю разбитые губы.
   - Дай мне слово, что сразу отвезешь Супруна в больницу.
   - Обещаю, - кивает седой мужик.
   - Тогда слушай...
  
  
   Глава шестая
   Краснодарский край; станица Северская
   23 июля
  
   Я говорю тихо, но торопливо и четко, чтоб товарищу как можно скорее оказали медицинскую помощь.
   А потом происходит то, чего я не мог представить даже во сне.
   Стоило произнести звание и фамилию Баркова, как дверь открывается и в келью заходит сам Станислав.
   Я буквально теряю дар речи, а он подходит вплотную и мрачно произносит:
   - Извини, но проверку ты не прошел.
   - Проверку?! - изумленно переспрашиваю я.
   - Да. Это была обычная проверка. И не более, - подтверждает он и, обернувшись, приказывает: - Приведите второго.
   В коридоре слышатся шаги. В дверном проеме появляется Илья - живой и невредимый - без единого следа от побоев. Вздохнув, он виновато разводит руками.
   Я в отчаянии.
   Полковник обходит вокруг меня.
   - Поначалу ты неплохо держался. Но стоило применить несложный психологический прием, и ты сломался. Извини, дружище. Мне нужны люди, способные выполнить задание, не взирая ни на что. Не знающие ни эмоций, ни жалости, ни прочих душевных слабостей.
   На минуту в келье повисает тишина.
   - И что же теперь? - спрашиваю Баркова.
   - Ничего. У входа в цех стоит бежевая "шестерка". Мы успели ее восстановить; документы оформлены на тебя и лежат в бардачке. Там же находятся все твои вещи: телефон, паспорт, права, бумажник... И небольшая сумма денег. Увы, Аркадий, это все, что я могу предложить.
   - А как быть с Ильей?
   Станислав переглядывается с седым мужчиной.
   Тот пожимает плечами:
   - Пусть где-нибудь отсидится, а мы за недельку попробуем сделать паспорт на другое имя. Но потом он обязан исчезнуть из Краснодарского края.
   - Такой вариант устраивает?
   - Куда ж деваться - устраивает, - отвечает Супрун.
   - Значит, договорились. Как только будет готов паспорт - позвоню. И последняя просьба: забудьте навсегда о нас и обо всем, что произошло. Это необходимо для вашей же безопасности.
  
   * * *
  
   От быстротечности сменявшихся событий я даже забываю спросить, где находилась эта чертова промзона. Уже усевшись в легковушку и вырулив за ворота, опомнился - завертел головой. Но по обе стороны от узкой асфальтовой дороги стелился только густой лес.
   - Черт с ними - езжай. В ближайшей деревне у кого-нибудь спросим, - ворчит Илья.
   И у него настроение неважнецкое: то ли успел настроиться на участие в загадочной миссии, то ли переживает за меня. Ведь теперь операция на позвоночник Ирины снова откладывается на неопределенный срок. Похлопав по карманам джинсовой куртки, видимо подаренной фээсбэшниками взамен перепачканной чей-то кровью футболки, он достает сигареты...
   - Какой сегодня день?
   - Вторник.
   - Пять суток продержали! - стучу в бешенстве по рулевому колесу. - И ради чего? Посмотри, кстати, сколько нам ссудили денег.
   Супрун открывает бардачок, достает целлофановый пакет с документами, находит пачку купюр, пересчитывает...
   - Тридцать тысяч.
   - Не густо.
   - За продажу машины тоже больше тридцатника не выручишь - старье, да еще битое. Итого шестьдесят. А сколько нужно отвалить за операцию Ирины?
   - Двести тысяч авансом, а остальные - в день выписки.
   - И сколько же набежит всего?
   - В договоре значится общая сумма в триста сорок тысяч. А сколько выйдет в итоге - они сами не знают.
   - Дожили! Кто ж сегодня у них лечится? Небось, одни олигархи, да чиновники. А простым - подыхать или на коляске инвалидной ездить.
   - Именно так.
   - О, леса кончаются. И вроде шоссе впереди. Видишь?
   - Да.
   Сапа вдруг оживает:
   - Слушай, нам все равно придется останавливаться в ближайшем населенном пункте. Верно?
   - Ну.
   - Давай пожрем в какой-нибудь кафешке! Меня, конечно, не лупили как тебя, но нормальной жратвой тоже не баловали. Принесут коробку молока с батоном, и растягивай удовольствие на целый день!
   Мой желудок давно отправляет матерные посылы в мозг, поэтому я легко соглашаюсь.
   - Давай.
   Притормаживаю перед шоссе. На синем указателе под стрелкой влево значится надпись "Азовская", под стрелкой вправо - "Северская".
   - Понял, где мы находимся! - шумит Супрун.
   - Где? Я тут ни разу не бывал.
   - От Северской тридцать километров до Краснодара. Шоссе через нее идет от Крымска, помнишь?
   Киваю и кручу руль вправо...
   Пообедать останавливаемся в Северской - большой станице, раскинувшейся на берегах узкой речушки Афипс. Двух и трехэтажные кирпичные здания с магазинами и кафе находятся лишь в центре, остальные кварталы сплошь состоят из участков с одноэтажными частными домишками.
   Оставив машину на небольшой площади перед торговым центром, направляемся в ресторанчик, заманивающих клиентов ароматным запахом жарившегося шашлыка...
  
  
   Резкий хлопок доносится с улицы, когда мы покончили с сытным наваристым борщом и принялись за шашлык.
   "Плевать! - закатываю глаза и жую сочное мясо. - Отныне все по хрену! Стреляет там кто-то или камеры колес у кого-то лопаются!.."
   "По фигу, кто там палит - лишь бы не по мою душу!" - запивает шашлык холодным пивом Супрун.
   Однако наши схожие мысли прерываются появлением в ресторанчике запыхавшейся дородной тетки.
   - Ой, Нин, что творится-то! - кидается она к драившей тряпкой стол официантке - плотной и крутобокой казачке. - Мало нам по телевизору всяких ужасов кажут, так и до нашей станицы докатилось!
   - Что случилось-то? - лезут у той глаза на лоб.
   - Машина на площади взорвалась! Жигули бежевой масти! Вся горит, полыхает... пламя аж выше деревьев.
   Мы с Ильей разом перестаем жевать и смотрим друг на друга.
   - О, господи! А люди-то не погибли? - расспрашивает казачка по имени Нина.
   - Не знаю. Как бухнуло - я сразу к тебе. От греха подальше...
  
   * * *
  
   Сохраняя внешнее спокойствие, рассчитываемся за обед. Покидаем ресторан и подходим к площади, где уже стоят две пожарные машины и поливают то, что осталось от нашей "шестерки".
   - Давай-ка поглядим отсюда, - вынимаю сигареты.
   Занимаем неплохую позицию за углом торгового центра и, покуривая, издали наблюдаем за сутолокой возле обгоревшего автомобильного остова. Помимо пожарных "ЗИЛов", к месту происшествия подъезжает несколько милицейских легковушек и одна белоснежная "Газель" с красным крестом на боку.
   - Какие мысли? - невесело интересуется Супрун.
   - Нет уж, брат - давай для начала сам просвети на счет взрыва. Как специалист.
   - А что тут просвещать?! Видишь, где валяется водительская дверца?
   - Вижу. На газоне - метрах в десяти.
   - Точно. И звук был достаточно громкий. Но это оттого, что площадь плотненько окружена зданиями и деться ему некуда - потому и метался эхом. Думаю, заряд долбанул небольшой, аккурат рассчитанный на воспламенение бензина, а не на разнос машины на наперстки - максимум одна стограммовая тротиловая шашка. И установлена она была в салоне - скорее всего под сиденьем, потому что крышка капота на месте, а крышка багажника искорежена полыхнувшим бензином, но не оторвана взрывной волной.
   - А чем заряд приведен в действие?
   - Полагаю, обычным таймером. Механическим или электрическим - в данном случае баз разницы. Чтобы определить точнее, нужно покопаться в железе. Вернее, в его остатках. Ну, а ты что скажешь?
   - Даже не знаю, что и думать.
   - Ты все еще надеешься на порядочность своего знакомца из ФСБ? Напрасно- напрасно.
   - Илюха, если бы они хотели отделаться от нас как от свидетелей, то хлопнули бы в промзоне. И закопали бы в подвале цеха - как обещал седой фээсбэшник. На кой черт им усложнять себе жизнь и городить глупости: подкладывать в машину тротил; отпускать нас и устраивать фейерверки с риском засветиться? Зачем им хроники в теленовостях, уголовные дела и прочий шум?
   - Ладно, - швыряет Супрун окурок, давая понять, что подобные вопросы находятся вне сферы его понимания. - Оставим им право быть идиотами.
   Торопливо докуриваю сигарету, размышляя о дальнейших действиях...
   Хотелось побыстрее выбираться из станицы, а для этого требовалось попасть на северную окраину - туда, где проходила траса "Новороссийск-Краснодар". Однако после взрыва автомобиля к Северской наверняка стягивались дополнительные милицейские наряды. С минуты на минуту они получат приказ тормозить каждого для выяснения личности. О себе я не думаю - мои документы с краснодарской пропиской в полном порядке. А вот для Сапы любая проверка станет роковой - первый же сотрудник правоохранительных органов спровадит в ближайшее отделение, а оттуда прямиком в СИЗО краевого центра.
   И словно в подтверждение мрачных догадок замечаю бойкий старт разъезжавшихся с площади серо-синих "уазиков". Их примеру следуют и несколько пеших патрулей, быстрым шагом расходившихся в разные стороны.
   - Так, Илюха, вспоминаем юность - берем ноги в руки и мотаем отсюда, - подталкиваю товарища к проулку.
   Легкой трусцой минуем пару безлюдных кварталов. На перекрестке сбавляем темп, вертим головами и одновременно замечаем подруливший к проулку ментовский автомобиль. Тот мигает фарами и дважды ойкает густым сигналом, недвусмысленно предлагая тормознуть. Прикинувшись шибко занятыми людьми, мы не реагируем. А зайдя за угол, включаем максимальную скорость и рвем дальше...
   УАЗ поворачивает за ними; противный металлический голос из встроенного мегафона оглушает тихие кварталы приказом остановиться. Ответом служит наш отборный мат и истошный лай десятка собак...
   Мы бежим, уже не таясь. Бежим, не зная, куда ведут проулки и что ждет впереди.
   А впереди очень скоро появляется еще один ментовоз - белая "пятерка" с красно-синими мигалками на крыше. Между нами остается метров двести, и это небольшое пространство включает в себя очередное пересечение с таким же проулком. Но успеем ли мы добежать?
   Предлагаю запыхавшемуся Илье:
   - Давай через забор! А там по участкам - на соседнюю улицу.
   Обширные земельные участки в станице закрывали от посторонних глаз в основном приличные по высоте и крепости кирпичные заборы, а тот, что тянулся слева, был ветхим деревянным штакетником.
   Перемахиваем через несерьезную преграду. Илья пинает заливавшуюся злобой мелкую псину, и пускается вслед за мной к противоположной стороне участка.
   - Суки... Сейчас свяжутся по радио с остальными и обложат нас здесь, как волков флажками!.. - мешаю слова с тяжелым дыханием.
   - Да... неслабо мы попали... - ворчит в ответ подрывник, - мало того, что в собственной машине чуть не сгорели, так еще и в террористы запишут!
   Выбравшись на соседнюю улочку, мы повторяем успешный маневр - перелазим через очередной забор и вновь пересекаем два граничащих меж собой участка. Потом бежим вправо, выдерживая общее направление на север - к шоссе на окраине станицы.
   Проулок пуст. Забрезжила надежда: неужели оторвались?
   Однако надежда тлела лишь до второго перекрестка. Слева к нему на всех парах топали четыре вооруженных автоматами милиционера, справа прыгала на ухабах уже знакомая белая "пятерка". А навстречу внезапно вывернула темная иномарка с тонированными стеклами, также вероятно, задействованная в облаве.
   Не сговариваясь, поворачиваем назад.
   Кто-то из ментов орет: "Стоять!" и дает вверх короткую очередь. Округа тонет в собачьем лае; сотни голубей, захлопав крыльями, взмывают в небо.
   Нам наверняка удалось бы воспользоваться опробованным приемом: сигануть через забор и хотя бы на короткое время затеряться средь садовых участков. Но иномарка вдруг резво прибавляет скорость - прокрутив шинами по грунту, поднимает клубы пыли и, поравнявшись с нами, резко тормозит.
   Задняя левая дверца распахивается, а сидевший за рулем мужчина кричит:
   - Садитесь! Быстрее садитесь!!
   Размышлять некогда, а выбирать не из чего.
   Оба плюхаемся на заднее сиденье, и авто несется вдоль бесконечных и разномастных заборов, лихо вписываясь в крутые повороты. Кажется, водитель не походит на офицера милиции, и сдавать властям нас не намерен. Толком разглядеть его из-за высокого подголовника не получается. Я вижу лишь синюю бейсболку, край аккуратной черной бородки, да затемненные стекла солнцезащитных очков...
   "Какая нам к черту разница - кто он и откуда? - облегченно вздохнул я, когда иномарка вылетела за пределы станицы, а впереди показалась спасительная трасса. - Наша "доблестная и честная" милиция сама виновата в том, что в стране ее не уважают, и не прочь оказать помощь тем, кого она преследует. Ничего удивительного!"
   Водитель хранит молчание, а у выезда на шоссе вопреки ожиданию не остановился и не поинтересовался, куда подбросить спасенных пассажиров. Он уверенно повернул вправо и машина, набирая бешеную скорость, помчалась к Краснодару.
   - Шеф, спасибо большущее, - кладу руку на плечо мужчины, - но нам в другую сторону. Притормози здесь, пожалуйста.
   Не сбрасывая скорости, тот снимает бейсболку и очки, отклеивает от лица бороду. И обернувшись, смеется:
   - Нет уж, Аркадий, извини! Нам теперь с тобой долго ехать в одном направлении.
  
  
  
   Часть вторая
   Большая стирка
  
   Пролог
   Абхазия
   Август 1992 года
  
   Взрыв и стрельба внизу у реки стали неприятным сюрпризом, однако катастрофы в этом ни я, ни мои товарищи не увидели. Ну, нарвались волонтеры Савельев с Кузьминым на дозор, а, может быть, и на целый взвод грузинской армии - что ж, иногда и не такое случается в нашей работе.
   Всматриваясь в заросли и слушая тишину, я с полминуты гоняю желваки на скулах. Послать половину группы в лесочек? Или же, рассредоточившись, подняться всем? Но засевшие там ребятки именно этого и ждут. И встретят "с оркестром" - сомнений быть не может. Они отлично понимают: появление в здешней глухомани российского спецназа не связано с масштабной войсковой операцией, иначе бы в небе кружили "крокодилы" и "грачи", по ущелью вдоль речушки пылила бы тяжелая техника и топала бы пехота. А небольшие группы всегда используются точечно. Все эти тонкости грузины давно знают, потому и ведут себя здесь подобно хозяевам...
   - Ну что, Аркадий? - шепчет над ухом Супрун. - Действуем по плану?
   - Погоди, - мрачно откликаюсь я и опять твержу в микрофон рации: - Сава, что там у тебя? Сава, ответь, Сербу!
   Савельев с Кузьминым молчат...
   Да, сюрприз не стал катастрофой, но головной боли мне добавил.
   Прячу рацию в плечевой карман. Ладонь непроизвольно шарит по одежде в поисках сигарет, потом поправляет разгрузочный жилет и успокаивается на рукоятке автомата - курить не хочется. Необходимо срочно принять решение.
   Оно практически созрело и остается его озвучить. Троих я намереваюсь оставить в развалинах для удержания выгодной позиции, с которой отлично простреливался весь склон за исключением низин и заросших кустами балок. А пятеро других обойдут монастырь по низине с юга и подберутся к проклятым зарослям с другой стороны. Конечно, времени группа потеряет много, но другого выхода нет.
   Набираю в грудь воздуха, но меня опережает прапорщик Матвеев. Не отрываясь от оптики прицела, он объявил:
   - Внимание, граждане! К нам гости. Вижу троих.
   "Гостей" глазастый снайпер узрел на приличном расстоянии.
   - Правее, командир. Деревце высокое за ориентир возьми, что из кустов торчит.
   - Деревце вижу.
   - А правее него залысина без единого кустика. Усек?
   - Ну...
   - Теперь возьми метров на пятьдесят ближе к нам и ищи. Где кусты пониже, там их головы и мелькают. Видишь?..
   Вооружившись биноклем и слушая подсказки Палыча, я, наконец, замечаю движение вдоль лощинки.
   - Слушай, их больше. Тех, что ты приметил - лидеры. А за ними идет основная группа.
   Прапорщик водит стволом винтовки...
   И удивленно присвистывает:
   - Ни хрена себе!
   - Чего там, мужики? - оборачивается от пролома в соседней стене Супрун.
   - Да так, Илюха. Одна новость "приятней" другой.
   - Сколько?
   - Двенадцать насчитал. И еще прут.
   Оглядев своих подчиненных, прячу рацию. Ситуация вызревает скверная: до десантного корабля из ущелья не докричатся, стало быть, подкрепления не будет. А раз так, то и поиск пропавшего генерала в складывающихся условиях повисает в воздухе. Кто будет его искать, если сейчас из проклятого лесочка выйдет не отделение, не взвод и даже не рота, а батальон или бригада хорошо вооруженных грузинских бойцов? Конечно, нас тоже набрали не из продленки, но всему имеется разумный предел.
   Однако деваться некуда. Подкинув автомат, ловко перехватываю его правой рукой.
   - Вы, парни, - киваю на молодых контрактников, - контролируете западное южное направление и конкретно балочку, по которой мы взошли сюда от реки в ущелье. Запомните: балочка - наше спасение - по ней можно мотануть вниз, если здесь сильно прижмут. Ну, а нам, мужики, придется поработать, удерживая развалины. Возражения имеются?
   - Я не против, - передергивает затвор автомата Супрун.
   - А чего тут возражать-то? - облизнув большой палец, поправляет регулятор прицела прапорщик. - Дело привычное.
   - Работать, так работать - я всегда "за", - поддерживает товарищей неунывающий Борька Куценко.
   Юрка Белый осторожно выглядывает в пролом восточной стены и молчит. Но, вероятно, затылком почуяв выжидательные взгляды друзей, ухмыляется:
   - А я что? Я на все согласен - были бы деньги!
   Атаки снизу мы не опасались - наши развалины отделял от дна ущелья чистый склон - на нем ни выбрать позиции, ни спрятаться от прицельного огня. Одна лишь мелкая балочка, по которой мы поднимались сюда.
   Зато группировавшиеся на краю лесочка грузины изрядно беспокоили. Им незачем было вплотную подходить к нашему укрытию - метрах в двухстах низинка заметно расширялась, образуя подобие котловины, заполненной мелкими деревцами и кустарником. Чем не позиция? Расползутся по ней как муравьи, растворяться в зеленке - не сосчитать, не определить огневых точек. Тут не помогут не бинокли, ни орлиное зрение снайпера. Только и останется лупить наугад.
   Вначале грохнули выстрелы гранатометов. Один, второй, третий.
   Первый заряд долбанул точно в угол строения, следующий прошел выше, и ухнул за нашими спинами по склону; последний угодил в падающий кусок стены.
   Ну, а за "артподготовкой" последовала автоматная стрельба - целый град пуль обрушился на белеющие останки здания.
   - Понеслось, - пригнув голову, посмеивается Куценко.
   Тряся головой и стирая с лица белесую пыль, Супрун вторит:
   - Пусть побеснуются, а нам торопиться некуда.
   Осторожно выглядывая, Белый поднимает автомат. Однако Палыч, зная о нехорошей привычке капитана вечно соваться в пекло первым, строго осаживает:
   - Погодь, Юрка!
   Отложив на время винтовку, он ползает под стеной и кратковременно высовывается, определяя огневые точки. И если удается таковую засечь, немедля оповещает товарищей:
   - Левее центрального деревца двадцать. Правее десять - промеж двух высоких кустов...
   От щелкавших по камням пуль летят брызги мелкого крошева. Осколки природного стройматериала больно жалят открытые части тела - лица или ладони, а порой рассекают кожу до крови.
   - Ну что, командир, не пора ли ответить? - теряет терпение Юрка.
   Поглаживая рукоять автомата, я слушаю беспорядочную стрельбу. Перед сменой тактики или очередным этапом она должна самую малость поутихнуть, но пока интенсивность остается прежней.
   - Потерпи, Юрок. Еще две минутки потерпи, - успокаиваю коллегу. - Пускай у них злоба наружу вылезет. И боеприпасов поубавится.
   И, немного выждав, группа открывает ответный огонь.
  
   * * *
  
   Из громадного потока лжи, непрерывно выплескивавшегося на простых людей с помощью средств массовой информации, выловить крохотные зерна правды было делом практически невозможным. В те далекие дни врали все. Политики, чиновники, военные, журналисты... Грузины заявляли, что внезапный ввод войск согласован с абхазским правительством и осуществлен для контроля железной дороги, по которой идут важные грузы из России в Армению. Абхазы верещали об очередной провокации. Русские СМИ истерично сочиняли небылицы о применении грузинской армией оружия массового поражения...
  
  
   Глава первая
   Краснодар
   23-25 июля
  
   - Какая на хрен проверка?! - рычу и едва не бросаюсь с кулаками на Баркова.
   - Спокойно, Аркадий, не кипятись. Обычная и самая заурядная проверка на выдержку, - невозмутимо следит тот за дорогой. - В наше ведомство людям без таковой не попасть. И ты, должен признаться, неплохо с ней справился. Поверь, более трех дней подобной обработки мало кто выдерживает.
   - Какого же черта выкобенивался в промзоне?
   - А к чему нам лишние уши? Извечный закон безопасности гласит: чем меньше посвященных, тем больший шанс на успех.
   - Хорошенькое дело! - вмешивается в разговор Супрун. - А тротил в "шестерке"?! Это тоже проверка на вшивость? Или еще какой-нибудь корпоративный закон?
   - Нет. Тротил для стирки.
   - Чего? - хором переспрашиваем мы. - Какой стирки?!
   - Для стирки ваших биографий. Да вы не горячитесь, парни, - примирительно говорит полковник. И добавляет, точь-в-точь повторяя мои доводы: - Какой нам смысл вас убирать или что-то в этом роде? При необходимости давно бы убрали - тихо и без шума. Но смысл в том, что такой необходимости нет: во-первых, вы ровным счетом ничего не знаете; а во-вторых, такими людьми не разбрасываются - настоящие профессионалы нынче на вес золота.
   - Ну, так расскажи по порядку! А то ни черта не просекаем в ваших игрищах!
   Станислав прикуривает сигарету; включив поворотник, обогнал вереницу длинных фур. И начинает неспешный рассказ:
   - "Шестерку", как вы заметили, успели подремонтировать - выправили кузов, покрасили, поменяли стекла, придали ей внешний лоск. Хорошая с виду машинка и надо же - без сигнализации! Неплохой вариант для любителей легкой наживы, неправда ли?
   Мы уже готовы к чему угодно, а потому слушаем в напряженном молчании.
   - Во время ремонта мои люди установили в "Жигулях" взрывное устройство с радио-детонатором, - обернувшись, Барков кидает Супруну какую-то вещицу: - Вот посмотри - ты же специалист в этом деле...
   Тот крутит в руках небольшой, похожий на брелок пульт с усиком антенны.
   - Да, это коротковолновый передатчик.
   - Все верно, - продолжает офицер ФСБ, - я выехал за вами с промзоны спустя минут пятнадцать - просчитать желание бывших пленников выбраться на трассу Новороссийск-Краснодар и нормально перекусить в ближайшем ресторанчике труда не составило. "Шестерку" я обнаружил припаркованной неподалеку от торгового центра станицы Северской и принялся ждать подходящего момента...
   - А потом?
   - А потом к ней подрулили два подвыпивших парня, поколдовали минут пять над замком дверцы, и уселись в салон с явным желанием угнать.
   - Тут-то ты ее и...
   - Ну вот - начинаете соображать! - смеется Станислав. - Вы правы - тут-то и была приведена в действие адская машинка. И уж простите за цинизм, но я убил сразу двух зайцев: наказал преступников и закрыл уголовное дело о побеге заключенного Супруна из колонии.
   - А если этих придурков опознают родственники? - сомневается Илья. - Их же будут искать.
   - Да, некоторое время поищут, но не найдут - трупы уже успеют захоронить. Я подходил к тому, что осталось от машины - там одни угли и головешки. Это, во-первых. А во-вторых, менты быстро установят владельца автомобиля по базе регистрации номерных знаков. И столь же быстро ухватятся за версию относительно второго трупа: Серебров - бывший сослуживец Супруна, накануне приезжал к нему на свидание (это записано в журнале дежурного), и скорее всего они обсуждали план побега. После его осуществления несколько дней где-то скрывались, у кого-то раздобыли тротил и задумали какую-то пакость. И вдруг подорвались в собственной машине в центре небольшой станицы. Чем не замечательная для наших следователей версия?! Так что, все путем, господа. Все путем...
  
   * * *
  
   Он привез нас в краевой центр и поселил на южной окраине - в двухкомнатной квартирке неприметного пятиэтажного дома, стоящего по соседству с железнодорожным вокзалом. Показывая временное прибежище, объяснил:
   - Холодильник набит продуктами, есть даже пиво и водка. Вот сигареты - курить лучше здесь, потому что балконная дверь не открывается, дабы вы напрасно не светились перед соседями. Комплекты новой одежды в шкафу; обувь в коробках - в прихожей. Шампунь и мыло в ванной; постельное белье свежее. Телевизор и музыкальный центр исправны, но громкость желательно убавлять до минимальной. Вечером перед включением света не забывайте закрывать шторы. В общем, поживите здесь пару дней: отоспитесь, отдохните, придите в себя. На улицу и в подъезд не высовываться, вести себя тихо - словно в квартире никого нет. Входная дверь бронированная - на звонки не отвечать и никому не открывать; я перед визитом обязательно позвоню по телефону и сообщу точное время прихода.
   Осторожно выглядываю из-за плотной гардины на улицу и неуверенно предлагаю:
   - Надо бы проинформировать родственников. Они, небось, на ушах стоят.
   - Нет, уже не стоят - мои люди виделись с ними, - собираясь проститься, успокаивает Станислав.
   - И что же им сказали?
   - Почти правду. Во всяком случае, они знают, что вы живы и будут молчать ради вашей же безопасности.
   Напоминаю:
   - Моей жене необходима срочная операция, а я только в промзоне потерял пять дней. Теперь тут просижу взаперти двое суток.
   - Не волнуйся - этот вопрос мы решим в самое ближайшее время. И обследовать ее будут не в Новороссийске, а в Краснодаре - в Южном окружном медицинском центре.
   Кивнув на прощание, он плотно прикрывает за собой массивную металлическую дверь. Появиться Барков пообещал ровно через двое суток - именно столько требовалось времени для изготовления новых документов.
  
  
   Оставшись в одиночестве, мы по очереди отмылись в ванной, приготовили ужин и под отменную закусочку употребили две бутылки водки. Верхнего света не включали - сидели на кухне под маленьким настенным бра и между рюмками негромко вспоминали товарищей. Или размышляли над перспективой предстоящей работы, предложенной Барковым.
   - Да... странные мы, однако, люди, - качает головой Супрун.
   - Чем же странный? - подливаю холодной водочки.
   - Психологи поговаривают, будто повоевавший народец делится на три типа. Больше всего так называемых "материалистов", желающих подзаработать, продвинуться по должности, получить звание или орденок. За ним идут "игроки", которых привлекает само действо. Им вечно не сидится дома, не живется в миру и покое. Это знаешь, как с терактами или катаклизмами в курортных районах...
   - Не знаю. А что там с терактами?
   - Ну, рванет в центре какого-нибудь красивого европейского городка бомба. Или цунами пару тысяч отдыхающих с пляжа смоет... Туристы из нормальных стран туда с полгода ни ногой! А наши наоборот в очередь в турагентства становятся.
   - Понятно. А что представляют собой последние?
   - Все остальные - "служаки". Этих мало.
   - Чем же их привлекает война?
   - Они просто выполняют приказы. Думаю, мы как раз к ним и относимся. Делать-то больше ничего толком не умеем. Вот прижала нужда - мы опять готовы с головой в самое пекло.
   - Не все.
   - В смысле?
   - Четверо под твое определение подходят: ты, Палыч, Борька и я. А вот Юрка Белый... сомневаюсь.
   - Юрка, скорее игрок. Смел и азартен был до безобразия. И большой любитель впрыснуть в кровь адреналинчика.
   - Ты прав, дружище. Юрка - особый человек. Был... - поднимаю наполненную рюмку. - Ну, его мы уже помянули. А теперь давай-ка выпьем за удачу. Нутром чую: Барков задумал что-то необычное, и операция будет не из легких.
   - Да, удача в этом деле нам не помешает.
   А в два часа ночи, опустошив вторую бутылку, мы отправляемся на боковую. И спим мертвецким сном до обеда следующего дня...
  
   * * *
  
   - У вас не будет имен, но беспокоиться по этому поводу не следует. Поверьте, безличие гораздо лучше - вы сами скоро в этом убедитесь. Никто и никогда не должен знать о том, что вы связаны одной веревочкой с Правительством, оплачивающим вашу работу.
   - В чем заключается работа?
   - Видите ли... иногда возникают нехорошие ситуации, чреватые неприятностями для Правительства: компроматом или другими нежелательными политическими последствиями. В таких случаях приходиться действовать быстро, максимально эффективно и, увы - вне рамок закона. Нет, делать из вас "группу коррекции здоровья" - как цинично называют своих профессиональных убийц руководители ЦРУ, мы не собираемся. Самые грязные обязанности вам выполнять не придется. Работа будет почище...
   "Мля, так много говорит, а в итоге ничего конкретного! - удивляюсь про себя, потягивая из большой кружки растворимый кофе. - Битый час размазываем дерьмо по стенам, а толку - ноль".
   - ...Механизм предельно прост, - продолжает Барков, развалившись в кресле, - свыше по цепочке поступает приказ и, заметьте, не прямо, а через несколько инстанций. Или звеньев - как вам угодно. Каждое звено контактирует лишь с теми, кто находится на ступень выше, и на ступень ниже - проследить всю цепочку практически невозможно. Данное правило также исходит из соображений безопасности. Итак, о деле...
   "Наконец-то! - разом допиваю кофе и хлопнул донышком кружки по журнальному столику. - Наконец-то, сейчас услышим то, ради чего целую неделю живем в подвешенном состоянии".
   - ...Для начала вам следует набрать небольшую команду. Помниться ты, Аркадий, говорил о своих сослуживцах: прапорщике Матвееве и майоре Куценко...
   Уважительно гляжу на Станислава - тот не в первый раз поражает отменной памятью.
   - ...Я пробил сведения о них через "контору" - вполне надежные и подходящие ребята. Матвеев Павел Тимофеевич действительно проживает в Ставропольском крае. Год назад продал свой дом и переехал к сестре в краевой центр, недавно похоронил жену.
   - Александру Николаевну? - переспрашиваю с тихой растерянностью - эту женщину я хорошо знал.
   Коротко кивнув, полковник продолжает:
   - Куценко Борис Иванович около года прожил в США, но то ли разочаровался в "колыбели демократии", то ли не сумел найти подходящую работу - вернулся в Россию и в данный момент проживает по этому адресу... Впрочем, тут вы найдете данные и о Матвееве, - он достал из кармана блокнот, выдернул из него листок и положил на стол. - Здесь все написано. Прочитайте, запомните и сожгите.
   - А если они не согласятся? - тянется к листку Супрун.
   - Повидайтесь с ними: поговорите по душам, расскажите об условиях. У обоих неважное финансовое положение и от приличных денег, уверен, не откажутся. И еще... для успешного выполнения задуманной нами акции четверых человек маловато. Хорошо бы найти пятого.
   - Был пятый, да погиб в последней операции. А с другими офицерами бригады связи у нас нет.
   Фээсбэшник понимающе кивает - дескать, ладно, проехали.
   Напоминаю:
   - Неплохо бы услышать о самой операции.
   - Нет, об этом позже, когда команда соберется в полном составе. Зачем забивать голову секретной информацией? Позже, перед отправкой обо всем и узнаете.
   - Сколько у нас времени?
   - Сутки на обработку каждого. В девять утра двадцать восьмого июля, я жду группу в этой квартире.
   Он вынимает из кейса два пакета. Из первого извлекает паспорта, пенсионные и водительские удостоверения, страховые полисы. Из второго - тугую пачку тысячных купюр. Следом об столешницу звякает связка ключей с брелком сигнализации.
   - Вот ваши новые документы, деньги. А ключи от новой серебристой "десятки", что стоит напротив подъезда. Неброская машина, каких тысячи. Бак полностью заправлен, документы в бардачке. Там же лежит сотовый телефон для экстренной связи, - бойко объясняет полковник ФСБ. Внезапно, заметив наши настороженные взгляды, он громко смеется: - Нет-нет, парни, не пугайтесь - на этот раз машина чистая - никаких адских сюрпризов! Даю слово офицера. Вы нужны нам живыми, здоровыми и бодрыми как пионеры...
   Тянуть с отъездом не стали - времени "шеф" дал в обрез. Вечером собрались, заправили сваренным кофе термос и спустились во двор. Осмотрев машину, запустили движок и осторожно поехали по вечернему городу. С трудом протолкавшись по забитой пробками Красной улице, вырвались на загородное шоссе. На развилке в Калинино подвернули вправо - на трассу "М4". И помчали в Ростовскую область. Таганрог, где после неудачной попытки стать гражданином США обосновался Борька Куценко, находился немного дальше Ставрополя. Потому и решили сначала наведаться к нему, а на обратном пути нагрянуть к Палычу...
  
  
   Глава вторая
   Ростовская область
   25-26 июля
  
   Новенькая "десятка" резво бежит по хорошей дороге.
   Фээсбэшники расстарались и не пожадничали: кондиционер, крутая магнитола, велюровый салон, тонированные стекла... В бардачке и в самом деле лежит сотовый телефон, но звонить с него Барков рекомендовал в крайнем случае. А чтобы мы не переживали за своих родственников, перед уходом дал свой мобильный аппарат и позволил каждому сделать по короткому звонку. Только женам и никому больше. Переговорив с ними, мы и впрямь успокоились...
   Ирина сбивчиво рассказала о том, что выписалась из клиники и находится дома; о подготовке к переезду в Южный окружной медицинский центр; о предстоящем долгом и серьезном обследовании.
   Анна - супруга Ильи, узнав мужа, расплакалась. Однако после мягкого напоминания об ограниченном времени, взяла себя в руки и коротко поведала о детях, о родителях, о себе. И попросила побыстрее возвращаться домой...
   Конечно, по интонациям чувствовалось замешательство и непонимание, однако женщины вопросов не задавали и ни словом не обмолвились о природе внезапных и таинственных перемен - видимо, Барков заранее попросил не говорить лишнего.
  
  
   Проехать предстояло почти четыреста километров. Преодолев половину пути, останавливаемся, разминаем затекшие мышцы, пьем крепкий кофе. И, поменявшись местами, продолжаем путешествие.
   Спать совершенно не хочется - тихая лунная ночь и отличная трасса располагают к разговору, к воспоминаниям. Так незаметно за беседой проезжаем Батайск, влетаем по мосту через Дон в Ростов и берем курс на северо-запад - к Таганрогскому заливу.
   По спящему приморскому городку колесим дольше часа - ищем заученный наизусть Борькин адрес. Отыскав же, паркуем машину недалеко от цели и решаем вздремнуть прямо в салоне. Согласно строжайшим инструкциям полковника ФСБ на глаза семейству Куценко попадаться не следует. Посему предстоит дождаться утра и отловить сослуживца на улице...
  
   * * *
  
   Борьку мы узнаем сразу.
   Немудрено - такого спутать с кем-то трудно: рослый, плечистый, загорелый. Он мало изменился. Разве что раньше имел привычку стричься почти наголо, а теперь отрастил густую шевелюру. Спустившись с крыльца старого краснокирпичного одноэтажного домика, Куцый сплюнул на тротуар и куда-то деловито зашагал.
   Супрун просиял и открыл дверцу.
   Я удерживаю от порыва:
   - Давай, потихоньку за ним. Отъедем на пару кварталов, там и кликнем. А то, не дай бог, Мария в окно узреет...
   "Десятка" медленно едет в крайнем правом ряду. Посмеиваясь в предвкушении бурной встречи, мы с интересом наблюдаем за сослуживцем. Тот вышагивает своей размашистой походкой у самого края тротуара, размахивает похожими на грабли ручищами, изредка покачивается и пару раз спотыкается о неровности бордюрного камня.
   Скоро Илюха не выдерживает: прибавляет газу, нагоняет товарища и дважды сигналит. Борька не реагирует.
   Высовываюсь в окно и окликаю:
   - Эй, дядя, угости импортной сигареткой!
   - Иди, воруй!.. - не оборачиваясь, огрызается бывший морпех.
   - Это вас, гражданин, в Америке грубостям обучили?
   Куценко останавливается - точно наткается на невидимую стену и, прищурившись, подозрительно смотрит внутрь салона "десятки". Через секунду расплывается в счастливой улыбке и, раскидав на два метра ручищи, бросается к нам.
   - Садить, подкинем! - радостно тискает его Супрун. - Как жизнь-то, товарищ майор морской пехоты?
   - Да как у Ленина!
   - Это как?
   - А-а! И жрать не дают, и не в землю не закапывают!
   Упав на заднее сиденье, он по очереди обнимает нас.
   - Ну, братцы! Вы не представляете, как я рад! Я ж только на днях вспоминал нашу группу! Какими судьбами, парни? Проездом что ли?
   - Почему проездом? К тебе!
   - Вот молодцы! Ну, никак не ожидал такого сюрприза!..
   Перехожу к делу:
   - Ты сегодня работаешь?
   - Да, - скривившись, чешет Борька брюхо под майкой. - Попробую сейчас отпроситься у бригадира ради такого случая. Он мужик строгий, но с понятием.
   - А где трудишься? Куда ехать-то?
   Морпех машет вперед:
   - Прямо. В грузовой порт. Здесь все улицы ведут к порту...
   Легковушка плавно трогается и едет по узким улочкам на юго-восток.
   - Молодцом, Борька - совсем не изменился! Даже седины в волосах не видать, - улыбаюсь, развернувшись на переднем сиденье.
   - Да и вы бодренькие. Хорошо там у вас на черноморском побережье! Чистый воздух, галечные пляжи, теплое море... Небось, каждый вечер на набережной пивко потягиваете?
   - Почти угадал. А ты чего в Штатах-то не остался - жарко, или водка дорогая?
   - Не-е, водка дешевая; и не хуже нашей. К перекосу привыкнуть не смог.
   - К чему?!
   - Понимаешь, дороги у них хорошие, а дураков - семеро из восьми. Непривычно и непонятно это для русского человека.
   - Логично. Ну, прибился бы к нашим. Их там, говорят, жуть сколько.
   - А ты бывал там? - усмехнулся Куценко. - Это здесь с нашим менталитетом все просто: случилась беда - зови друзей и сообща решай проблему. А там все по-другому. Все, понимаешь?! Встречаешься утром на работе с мужиками, они скалят в улыбке белые зубы, жмут краба, интересуются твоими делами... А на самом деле каждый за себя и плевать ему на соседа, на коллегу, на товарища. И даже на родственников! И большинство наших в этой уродской стране становятся такими же уродами. Прям болезнь какая-то заразная.
   - Да-а, - качает головой Илюха, - у нас тут погрязнее, похолоднее, победнее, а все-таки свое - родное.
   - Это точно. Я как вернулся в Россию, так душой оттаял. И понял: больше отсюда - никуда!
   Он и впрямь искренне радуется встрече: с лица не сходит улыбка, глаза горят. Однако кое-что настораживает. Во-первых, вид его оказался не таким уж и свежим: изрядная щетина на щеках, красноватые глаза с темными кругами вокруг, грязные засаленные волосы. А во-вторых, едва тот уселся на заднее сиденье, как салон наполнился стойким запахом сурового перегара.
   Осторожно интересуюсь:
   - Выходит, после возвращения жизнь наладилась?
   - Не сказал бы, - протяжно вздыхает Куценко. Радостная улыбка сменяется скепсисом: - С женой еще до отъезда в Штаты перестали понимать друг друга. Я же старше ее на семь лет и когда уволился из армии, не стало ни приличного оклада, ни боевых, ни командировочных... Одна пенсия, которой еле на оплату квартиры и обучение дочери. Ну и началось. Чуть что, Машка орет: "Я не собираюсь записывать себя в старухи! Плевать мне на твой возраст, ранения и прочее! Семье нужны средства - устраивайся на три работы и паши с утра до ночи!" Пришлось устроиться и пахать.
   - Успокоилась? - оглянулся Илья.
   - Где там! Бывало, принесешь неплохую премию или калым - так дня не проходит, как она уж все спустила: кофточки, юбочки, туфельки, сумочки... и опять в крик. Так и жили. Наверное, потому и рванул в Штаты, что здесь ничего не держало. Но все же надеялся: устроюсь, разбогатею, вызову своих и заживем по-людски.
   - Значит, не вышло?
   - Не вышло. Вернулся - дочь уже взрослая, на меня ноль внимания; жена смотрит волчицей, называет неудачником, а сама пьет и пропадает непонятно где. А в один прекрасный день... в общем, дошло до меня: так больше жить нельзя.
   - Что-то я не пойму, - наморщил лоб Аркадий, - ты развелся?
   - Конечно! - отвечает Куценко так, будто любой другой вариант был равносилен смерти. - Оформили развод, разменяли наши три комнаты в коммуналке. Жене с дочерью досталась однокомнатная на окраине, мне - заброшенный домишко с удобствами во дворе.
   - Видели мы твою халупу. Значит, до сих пор не женат?
   - Холост. И, представьте, счастлив.
   Хлопаю друга по плечу:
   - Это ж меняет дело, Борька! Значит, ты один?
   - Один, как перст, - ворчит он и подозрительно интересуется: - А чему это вы так радуетесь? Будто я свежий анекдот рассказал.
   - Не обижайся, брат - мы ж не бедам твоим радуемся. Просто ехали к тебе с одним предложением, а наличие семьи предполагало некоторые проблемы.
   - Нет у меня теперь этой проблемы! Валяйте, предлагайте. Только предупреждаю: законный отпуск у меня осенью, за свой счет из бригады не пускают, а отпроситься смогу на один день - не больше.
   - Боюсь, придется тебе завязывать с работой подчистую, - смотрю за окно на просыпавшийся город, на залитые южным солнцем улочки. Впереди уже показались стрелы огромных кранов и портовые сооружения.
   - Подчистую? - хлопает припухшими веками морпех.
   - Ты не опаздываешь? - спрашиваю, не замечая его удивления.
   - Пока нет.
   - Илья, тормозни-ка здесь и подними стекла.
   Автомобиль прижимается к бордюру под раскидистой кроной каштана. Я оборачиваюсь к сослуживцу и начинаю рассказ...
  
   * * *
  
   - Ха!! Напугали ежа голой жопой! - вскидывает руки Борька. - Подумаешь, секретная операция. Да если эти парни предлагают хорошие деньги, я ни минуты не стану раздумывать! Сколько они обещают?
   Честно признаюсь:
   - Точной суммы не озвучили. Вышедший на меня фээсбэшник, уверяет, будто на вознаграждение я сумею оплатить операцию жены - это более трехсот тысяч, и купить отдельную квартиру.
   - Ого! А гарантии имеются?
   - Ни договоров, ни контрактов мы не подписывали; никаких гарантий, кроме честного слова. Но мужики, судя по первым впечатлениям, крутые и серьезные.
   - Ну, если не обманут - я согласен.
   - Отлично. Едем в порт...
  
  
   - Как думаешь его "стирать"? - интересуется Супрун, когда крупная фигура Куценко исчезает за дверьми проходной.
   - Да вот, сижу, ломаю голову.
   - Есть у меня одна мыслишка.
   - Предлагай.
   - Ты заметил его состояние?
   - Еще бы! С жуткого бодуна - руки трясутся, перегаром за версту прет, дня три не брился и под душем не стоял. В какой-то момент я даже пожалел о нашей поездке в Таганрог.
   - Вот-вот! И мне показалось, что Борька растерял форму, - соглашается приятель. - Но потом присмотрелся - вроде ничего: мышцы не дряблые - видать, работенка не умственная; одышки нет, взгляд осмысленный. Надо бы узнать, в одиночку он водку глушит или с друзьями.
   - Зачем это нам?
   - Видишь ли, если бы не тот красный вросший в землю домишка и не работа в порту, то нашего Борьку впору записывать в бомжи. Стало быть, и общается в свободное от работы время с такими же.
   - Так-так, продолжай, - начинаю улавливать логику.
   - Вот и надо прощупать почву - может, день-два назад кто из его дружков околел с перепою. Хоронить-то таких не шибко торопятся, стало быть, есть почва для работы мозга.
   Я с сомнением качаю головой:
   - Такое совпадение только по великой случайности происходит. Чтобы срочно понадобился труп, и нате вам - забирайте свеженького. Но мысль интересная...
  
  
   Глава третья
   Ростовская область
   26-27 июля
  
   Взъерошенный и довольный Куценко появляется через полчаса.
   Плюхнувшись на заднее сиденье, он выдает:
   - Готово! Нарисовал бригадиру грустную картину маслом.
   - Отпустил?
   - Куда он денется?! Отпустил.
   - А чего наврал-то?
   - Сказал на похороны еду. Чем не уважительная причина?
   - И кого едем провожать в последний путь? - улыбаемся с Ильей.
   Борька отмахивается:
   - Все дружки, слава богу, живы. Бригадир не спрашивал, кто помер - так поверил.
   "Десятка" медленно отъезжает от проходной. Мы с минуту молчали, после чего слово берет Супрун.
   - Борис, имеется одна формальность, которую необходимо выполнить до начала операции. Вот посмотри... - не отвлекаясь от дороги, протягивает он бывшему морпеху свой новый паспорт.
   Полистав документ, тот восклицает:
   - Балабанов Петр Валерьевич?! Ни хрена себе! С каких это пор ты им стал?
   - С того дня, когда заключенный Супрун Илья Алексеевич бежал из колонии и сгорел в автомобиле вместе со своим закадычным дружком - Серебровым Аркадием Сергеевичем.
   В подтверждении этих слов я разворачиваю перед Борькиным носом свою новую ксиву. Он глядит на разворот с фотографией и нервно чешет живот под футболкой:
   - Хотите сказать, что и я должен... того... крякнуть?
   - Типа да. Таковы условия наших работодателей. К тому же, ответь мне, - обнимаю старого товарища, - разве это не шанс начать новую жизнь?
   Куценко задумался, примолк.
   Но долго думать он не умеет - стоило машине повернуть на знакомую улочку и остановиться неподалеку от скособоченного строения из рассыпавшегося красного кирпича, как он возвращается в реальность. Хмуро поглядев на свою халупу, Борис посылает в окно смачный плевок и машет ручищей-лопатой:
   - Да и хрен с ним! Подумаешь, под чужими именем! Значит, и увольняться с порта не придется - верно?
   - Видимо, так.
   - Я и живу-то почти как бомж - кому мое имя нужно?! Помру, так соседи через месяц узнают - по запаху. Записывайте. Я согласный.
  
   * * *
  
   Совещание в салоне "десятки" длится минут сорок. Каждый предложил по варианту, после недолгих обсуждений решили действовать по плану Бориса. Он, как ни крути, местный и знает людей, способных помочь в деликатном деле.
   Сначала заехали в магазин, потом двинулись через центр в зеленый уютный райончик...
   - Нет-нет, на следующем повороте. Нам нужна улица Ленина. Ага, вот здесь направо и два квартала прямо, - командует Куценко. - Так, приехали. Высаживайте меня здесь, а сами езжайте к тому серому трехэтажному зданию.
   - В глубине скверика?
   - Точно. Я туда, понятное дело, идти не могу, да и вам обоим светиться не стоит - пусть кто-нибудь один спустится в подвал, и спросит Пашу. Он такой... черноусый, узкоглазый и вечно поддатый. Башкир или татарин, в общем.
   - Уверен, что он на месте?
   - Сто процентов! Пашка и живет, и работает в подвале. Он там у них незаменимый: сторожит по ночам, зимой кочегарит, а сантехникой занимается круглый год. Больше ему и быть негде, - заверяет Куценко.
   "Десятка" сворачивает с дороги и тормозит на стоянке возле скверика.
   - Я пошел, - подхватываю авоську с четырьмя бутылками водки.
   Тихо прикрыв дверцу, топаю по аллее до крыльца с вывеской "МУЗ 2-я Городская клиническая больница Таганрог Ростовская область"; затем поворачиваю направо - к узкой кишке меж клиникой и соседним зданием. Оказавшись во дворе, ищу служебный вход...
   Отыскав же его, натягиваю на лицо деловую маску и шмыгаю за скрипучую дверь.
   Тусклая лампочка едва освещает стандартный совковый декор: грубо вымазанные синей масляной краской стены маленького холла и лестничных пролетов; насквозь пропитанная влагой и почерневшая старая побелка; местами торчащая из обломанных ступеней ржавая арматура; бессмысленные переплетения разнокалиберных труб, кабелей, щитков. И въевшийся буквально во все запах хлорки.
   Спускаюсь в подвал, где слезоточивая вонь сменяется "ароматами" формалина и плесени. Такой же крохотный и плохо освещенный холл, что и сверху; коридор вправо, коридор влево. Скорее всего, подвальные помещения в точности повторяли лабиринты других этажей клинической больницы.
   Останавливаюсь, не зная, куда повернуть. Напрягаю слух...
   Из закутков левого крыла доносятся обрывки слов - разговаривают двое или трое мужчин.
   Стараясь бесшумно ступать по цементному полу, направляюсь туда. Постепенно речь становится отчетливее, громче.
   Кажется, подвальные "интеллектуалы", самую малость разбавляя мат профессиональным сленгом, спорят о способе ремонта лопнувшей трубы: "отхерачить прогнивший кусок ножовкой, захерачить резьбу и нахерачить муфту" или "найти заплатку и просто прихерачить ее сваркой".
   Подойдя к помещению, где решается судьбоносный вопрос, вижу двух пропитых типов неопределенного возраста и непотребного вида - в черных перепачканных спецовках и резиновых сапогах. Оба сидят у дальней стены на корточках, над головами пучок труб.
   Изображаю крайнюю занятость и нетерпение:
   - Привет, мужики. Срочно нужен Павел - по очень важному делу.
   Не тут-то было. Тот, что явно не соответствовал озвученному Борькой словесному портрету, одаривает меня мимолетным взглядом и возвращается к прогнившей трубе. Второй, весьма похожий на башкира или татарина, ворчит:
   - Всем нужен Павел. Чуть шо - Павел. Только Павел один и клонов не имеет.
   "Алкаш, взращенный медицинской наукой", - подумал я, хорошенько встряхивая авоську. Бутылки многозначительно звякнули, выражение лица башкира тотчас переменилось.
   - Я Павел, - поднимается он и отряхивает безнадежно грязные колени.
   - На пару слов, - киваю в сторону коридора. А, оказавшись с ним наедине, шепчу на ухо суть просьбы.
   - Шо? Не понял, - глядит он на меня раскосыми глазами.
   - Нет, ты не ослышался и все понял правильно, - подтверждаю сказанное и для верности показываю несколько тысячных купюр. - Плюс два литра водки.
   Увидев деньги, мозговой процесс в Пашиной голове ускоряется:
   - А когда он тебе нужен?
   - Сегодня. Поздно вечером или ночью.
   - Любой?
   - Любой. Но мужского пола. И чтоб не хватилось твое начальство.
   - Это понятно. Это понятно... Мне и самому начальство аппендикс без наркоза вырежет, если узнает. Ладно, что-нибудь придумаю. Подъезжай часам к одиннадцати вечера. И ты это... пару бутылок не можешь, так сказать... в виде аванса, а?
   - Держи, - подаю поллитровку. - Одной хватит в качестве предоплаты. И чтоб никому ни слова. Понял?
   - Да ты шо! Я молчу как братская могила!
  
   * * *
  
   Борька остается дожидаться в сквере - ему не следует попадаться на глаза башкиру. Мы с Ильей заезжаем в узкую кишку и свинчиваем номера с машины. А за три минуты до назначенного времени я исчезаю за скрипучей дверью служебного входа...
   Возвращаюсь я ровно через полчаса вместе с полупьяным Пашей. Он тащит на себе большой целлофановый сверток, я иду следом и помогаю.
   - Багажник! Открывай багажник, - подсказываю другу.
   Мы упаковываем нелегкую ношу в кормовом отделении, спешно рассчитываемся с запыхавшимся башкиром, и "десятка" исчезает в кишке...
  
  
   - Твои соседи спят крепко?
   - А чего им полуночничать? Одни старики вокруг, - осматривает диспозицию Куценко.
   Основная часть плана выполнена, оставалось дотащить "ценное приобретение" до кособокой лачуги, на которую приятели пялились с расстояния семидесяти шагов.
   - И все-таки предлагаю не дергаться. Что мы его отсюда не дотащим? - ворчит Илья.
   - Ты бы видел этого бугая! Башкир расстарался и нашел почти такого же кабана как Борька.
   - А что там был выбор?
   - Еще бы! Туш двадцать рядком лежат. Как на базаре.
   - Оп-па! - оглядывается морпех. И в тот же миг темный салон освещается фарами ехавшего по улочке автомобиля.
   Мы точно по команде пригибаем головы и одновременно вспомнили о валявшихся на заднем сиденье регистрационных номерах.
   - Черт, - шепчет Супрун. - Лишь бы не менты.
   Подсказываю:
   - Держи руку на ключе зажигания. Если что - рвем отсюда.
   Какая-то легковушка медленно приближается к серебристой "десятке". Поравнявшись с нею и не выключая двигателя, она останавливается.
   - Пожадничал твой дружок из ФСБ - не снабдил стволами, - поглаживает пальцами ключ Илюха. - А напрасно.
   - Я просил у него пару пистолетов. Сказал: "Загубите дело раньше времени".
   - Правильно сказал. Уезжают...
   Постояв рядом, легковушка двинулась своей дорогой.
   Осторожно выглядываю и, проводив ее взглядом, командую:
   - За дело, ребята! Мы с Борькой тащим мужика в дом, ты Илюха, привинчиваешь номера. Потом присоединяешься к нам - понадобится твоя квалифицированная помощь. Вперед!
  
  
   На выезде из Таганрога вырисовывается еще одна проблема: справа промелькнул информационный знак "Пост ДПС 500 м", а впереди показались огни стеклянного "скворечника".
   Сбрасываю скорость и, не оборачиваясь, говорю:
   - Придется тебе, Борис, прогуляться с километр пешком.
   - Это еще зачем? - противится тот.
   - На тот случай, если менты захотят проверить документы пассажиров.
   - Ну и что?
   - То! - не выдерживает Илья. - Ты уже минут пятнадцать как труп!
   - Ладно. Притормози на секунду, а то и вправду башку об асфальт помну.
   Куценко выбирается наружу и ныряет в придорожный кювет; не разгоняясь, "десятка" едет к посту...
   В ночное время менты тормозят всех подряд. Приходиться навестить дежурного и мне. Старший лейтенант с осоловевшими глазами молча проверил права, техталон, страховку; сделал запись в регистрационном журнале. И, вернув документы, зевнул.
   Отъехав на полкилометра, я останавливаю машину, открываю капот и багажник. Неторопливо проверяю уровень масла, доливаю в расширительный бачок тосол, протираю стекла...
   Наконец, из темноты появляется "покойник".
   - Гадское, доложу я вам занятие - топать ночью по пашне, - брякается он на сиденье и принимается вытряхивать землю из кроссовок. - Зато теперь можем спокойно ехать к вашим фээсбэшникам - ближайший пост перед Ростовым, а последний у границы области.
   - Рановато к ним, - усаживаюсь за руль.
   - А куда же мы сейчас?
   - В Ставрополь, - листает подсвеченный фонарем атлас Илья.
   - Зачем?
   - В гости к одному пожилому прапорщику.
   Борька расплывается в счастливой улыбке:
   - К Палычу?
   - К нему.
   "Десятка" трогается и плавно набирает скорость...
   В салоне тихо - мы уже успели наговориться. Я смотрю на дорогу, Супрун пристроил затылок на подголовнике и пытается уснуть. А Куценко, глядя в черноту южной ночи, прощается с необъятными просторами кубанских степей, приютившими на несколько лет после бесконечного скитания по армейским гарнизонам.
   В эти же минуты два расчета пожарных машин на одной из узких улочек Таганрога заканчивают тушить то, что осталось от старого краснокирпичного дома. Следующим утром следственная бригада отыщет среди головешек и пепла обугленный труп мужчины. И наскоро опросив соседей с работягами из портовой бригады, сделает очевидный для всех вывод: "Причиной возникновения пожара по адресу... явилось неосторожное обращение с огнем и газовым оборудованием нетрезвого хозяина частного дома. Пожар удалось ликвидировать, других разрушений и жертв нет..."
  
  
   Глава четвертая
   Ставропольский край
   27 июля
  
   Из Ростовской области выбираемся той же дорогой: через Батайск и станицу Кисляковскую. В половине четвертого ночи проезжаем Тихорецк, а в семь утра въезжаем с юга в Ставрополь.
   По подсказке Баркова главным ориентиром в поисках адреса Палыча значится Армянская церковь. Монументальное сооружение находим на другом конце города - неподалеку от цирка. А через несколько минут тормозим у дома, в котором проживает Сергей Павлович Матвеев.
   Встретиться с ним решаем по проверенной схеме: паркуем "десятку" во дворе - шагах в тридцати от подъезда, и ждем...
  
  
   Бывший снайпер не появился ни через час, ни через два.
   Нас поневоле охватывает беспокойство.
   - Может быть, он не работает и торчит дома, довольствуясь пенсией? - предполагает Илья.
   - Или прохлаждается на даче, - выдвигает свою версию Борис. - Видали, какие у них тут дачные массивы в пригороде?
   Вздыхаю:
   - Видали. Придется подниматься в квартиру. Ждите здесь...
   Четвертый этаж. Звоню раз, другой, третий... Никто не открывает.
   Раздосадованный, собираюсь спуститься вниз. И вдруг улавливаю то ли шорох, то ли осторожные шаги в прихожей. Приложив ухо к металлической двери, прислушиваюсь...
   Внутри квартиры определенно кто-то есть.
   "Маленький ребенок? Или престарелая мать Сереги?" - размышляю, поглаживая пальцем кнопку звонка. Потом осторожно стучу, сопровождая стук вопросом:
   - Эй, есть кто дома?
   Тишина.
   - Мне нужен Матвеев Сергей Павлович.
   Нутром чую, что за дверью стоит человек. Стоит и отчего-то не решается отпереть замок.
   - Мы служили с ним в одной бригаде морской пехоты, воевали в Чечне, - убеждаю невидимого оппонента. - Я проездом в Краснодаре и просто хотел повидаться. Семь лет уж не виделись.
   Я страстно желал услышать ответ, но внезапно прозвучавший глухой женский голос все одно заставил вздрогнуть.
   - Вы кто? - донеслось из-за двери.
   - Бывший командир Сергея Павловича.
   Женщина не сдается:
   - Как ваша фамилия?
   Черт! Какая незадача! Свою фамилию по известной причине называть не хочется - я уже стерт. Два других наиболее близких друга Матвеева, о которых, возможно, слышала эта странная родственница - также стерты. И никакие иные фамилии в данном случае не помогут.
   "Ладно, - почесав лоб, решаюсь нарушить инструкцию Баркова, - в конце концов, при нормальном раскладе и Палычу, и его жене с дочерью объяснят причину смены документов".
   - Серебров моя фамилия. Подполковник Серебров.
   Тихо щелкает замок. Между массивной дверью и косяком образуется узкая щель, сквозь которую поблескивает белым металлом цепочка. Несколько секунд дотошная хозяйка изучает мою внешность, а я молю бога, чтобы она не потребовала документов, где значатся данные совершенно другого человека.
   - Так он дома? - спешу перейти в наступление.
   Рано. Проверка еще не закончилась.
   - В каком году вы с Сергеем демобилизовались?
   - В декабре две тысячи третьего. После госпиталя.
   - Назовите его остальных друзей.
   - Илья Супрун, Борис Куценко и... Юра Белый.
   - Ф-фух, - облегченно выдыхает женщина и сбрасывает цепочку. Прикрыв же за мной дверь, проворно запирает все замки и лишь после этого, прислонившись спиной к стене, говорит: - Пожалуйста не обижайтесь за конспирацию, но у нас тут такое творится!.. Проходите на кухню, я сейчас.
   "Что-то здесь не так", - присаживаюсь на табуретку.
   Переодевшись в свежий халат, хозяйка возвращается и тут же суетится у плиты с чайником. По виду ей около сорока.
   - Да вы не беспокойтесь, - останавливаю ее порыв. - У меня и времени нет. Лучше объясните, где найти Серегу и... и что у вас стряслось?
   Она садится напротив, проводит ладонями по лицу.
   - Я его родная сестра.
   - Он рассказывал о вас. Кажется, Марина?
   - Верно, Марина, - кивает женщина и вымучено улыбается. Но улыбка быстро тает: - Несчастье у нас.
   Внутри у меня похолодело.
   - Что-нибудь с Палычем?
   - И да, и нет. В общем, все началось в начале прошлого года. Сережа жил в Пятигорске и надумал продать полученную взамен сертификата квартиру. В общем, собирался переселиться в частный дом.
   - Эту его мечту я помню.
   - Он же рыбак заядлый и охотник. Вот и хотел домик с участком земли, по соседству с речкой или озером. Ну, а домик задумал купить здесь под Ставрополем - чтобы быть поближе к дочери и ко мне.
   - И что же?
   - Дал объявление в двух ставропольских газетах и буквально на следующий день ему позвонил некий Кирилл - агент из риэлторской компании; долго расспрашивал, интересовался... Потом приехал лично, посмотрел квартиру и пообещал подобрать то что нужно. Сергею он показался серьезным и обязательным человеком - регулярно приходил, отчитывался и даже возил на показы.
   Марина все-таки приготовила чай. Да я сам уж понял: история злоключений Палыча не уложится в три минуты.
   - А дальше? - отхлебываю из большой чашки.
   - Приблизительно через месяц Кирилл предложил подходящий вариант. Съездили и посмотрели дом в селе Надежда - это в пяти километрах от Ставрополя. Помню, Сергей вернулся довольным - просто светился от счастья: домик в отличном состоянии, большой участок, рядом речушка и множество мелких озер. Но... "Надежда" так и осталась надеждой. Обманули его.
   - Как обманули?
   - Вы так удивляетесь, словно живете в другом мире, в другой стране, - печально усмехается она. - Просто взяли и обманули. Предложили подписать два договора - на продажу и на покупку. Ну, брат и подмахнул их. Впрочем, документы, скорее всего, были в порядке. А потом началось...
   - Что началось?
   - Схема обмена была сложной. В результате квартиру в Пятигорске Сергей освободил, а в дом въехать не сумел - он оказался проданным дважды.
   - Вот сволочи! - качаю головой, ибо о таких мошенниках уже слышал. - Теперь понятно. А от кого же вы скрываетесь?
   - На том дело не кончилось. Вы же знаете Сергея! Он поклялся найти этого Кирилла, и отвинтить ему голову.
   "Очень похоже на Палыча. Он спокоен как индийский слон, пока спит и не рассержен", - подумал я, допивая остывший чай.
   Марина опять протяжно вздохнула, потирая пальцами виски:
   - Лучше бы он никого не искал и успокоился.
   "Стало быть, нашел и отвинтил. Сначала яйца, а потом башку..."
   - В общем, Сергей переломал ему половину костей, - прошептала она одними губами. - Тот провалялся в реанимации, потом в гипсе. Сейчас, вроде, начал самостоятельно передвигаться...
   - Так кто же вам не дает покоя? Следователи или его дружки?
   - И те, и другие. У риэлторов, конечно же, были связи во всех инстанциях: в милиции, в прокуратуре, в судах. Началась тяжба, преследования, и Александра - жена Сережина, не перенесла всего этого - сердце не выдержало. Негодяи!! - внезапно выкрикнула женщина и, уронив голову на руки, разрыдалась...
  
   * * *
  
   - Так, парни, - ныряю в салон автомобиля и сразу лезу в бардачок за атласом, - едем в Минводы! Наш снайпер изволит скрываться в этом чудесном курортном городке у дальней родственницы.
   - Скрываться?.. - хором переспрашивают друзья. - От кого?
   - От всех. Едем - по дороге расскажу...
  
  
   "Десятка" резво летит на юго-восток - навстречу поднимавшемуся к зениту солнцу. Я только что закончил печальный монолог; Супрун и Куценко молчат - переваривают услышанное.
   Первым не выдерживает Борька:
   - Если бы эта история приключилась с кем-нибудь другим, то я бы ржал полчаса. А потом еще час.
   - Да-а... не государство, а вертеп, - выносит свой вердикт Илья. - Хорошо в нем живется только ворам и бандитам.
   - Ближе к делу, граждане. Считаю, что ситуация нам отчасти на руку.
   - То есть?
   - Серьезный конфликт налицо. А раз так, то Палыча долго уговаривать не придется - это первое. И у следаков лишних вопросов не возникнет по поводу безвременной кончины потерпевшей стороны - это второе.
   - Логично, - поддерживает меня подрывник. - Потерял человек веру в справедливость и... Только, знаете ли, я ей богу не отказался бы найти этих уродов. Из-за таких же загремел в колонию!
  
  
   Названный Мариной адрес мы находим среди мелких квартальчиков частного сектора по соседству с аэропортом Минеральных Вод. Оставив машину на узкой улочке, втроем направляемся к калитке. Из соседей никого не видно, зато на самом участке мотыжит грядки пожилая женщина в светлой косынке.
   Взявшись за деревянные штакетины, спрашиваю:
   - Хозяйка, водички попить не найдется?
   Завидев нас, та перехватывает поудобнее инструмент и грозно произносит:
   - Идите куда шли.
   - Неласково здесь гостей привечают, - ворчит Борька.
   Илья вторит:
   - Видать, не ждут хорошего от таких визитов.
   - А хозяин дома?
   Вместо ответа дверь деревянного домишки с грохотом распахивается, и на крыльцо выскакивает Палыч.
   Вряд ли кто-то из нас предполагал подобное развитие событий. От неожиданности в первую секунду не срабатывает ни единый из тех навыков, что многие годы усваивались и отрабатывались до автоматизма. Мы точно под гипнозом, растерянно смотрим в пару черных отверстий стволов охотничьего ружья и не двигаемся с места...
   Первой, закрыв рот тыльной стороной грязной ладони, заголосила женщина в белой косынке.
   Следующим прихожу в себя я.
   - Здорово, Палыч. Извини, но мы сегодня без бронников, поэтому шмальни лучше по воронам. А лучше прибереги патроны для другого случая.
   Сбоку тактично кашляет в кулак Супрун, а Куценко выдает что-то нечленораздельное и нервно машет снайперу ладонью-лопатой.
   Матвеев медленно опускает двустволку, и мы отчетливо видим его лицо, напрочь лишенное живых оттенков. Нельзя не заметить и шевелюру, в былые годы отливавшуюся черной смолью, а теперь ставшую белой.
   Ружье гулко стукнуло прикладом о деревянную ступеньку. Прислонив его к стене, прапорщик сбегает вниз и спешил к калитке. Трясущимися пальцами открывает вороток и бросается в объятия друзей...
  
  
   Глава пятая
   Ставропольский край - Краснодар
   27-28 июля
  
   Сидя за столом, мы слушаем историю об аферистах по недвижимости из первых уст. Как говориться: в красках и деталях. Почти ничего нового не узнаем, кроме короткого упоминания о семье дочери Матвеева. Она проживает в квартире мужа, и деятельность банды жуликов ее, слава богу, не коснулась. "Господь дал, господь и забрал", - этой фразой прапорщик ставит точку в долгом повествовании, имя в виду жилье, полученное в счет армейского сертификата.
   - Господь тут не причем. Просто наплодилось в стране всякой мрази без меры, - допиваю крепкий чай (мне предстоит сесть за руль). Встав из-за стола, предлагаю: - Пошли, ребята, на воздух - покурим.
   - Ты что же, опять пристрастился, Палыч? - кивает Борька на сигарету.
   - Пристрастишься тут, - ворчит снайпер. - Ну, давайте, рассказывайте о главном. Чего вы там замыслили?..
   Сидя на лавочке под черешней, я не вдаюсь в подробности знакомства с Барковым, а кратко и по существу говорю о цели приезда.
   - Эвон, чего удумали! Так, говорите, и я сгожусь? - с надеждой посматривает на нас товарищ.
   - Сгодишься - не то слово! - с жаром заверяет Илья. - Ты надежный и сто раз проверенный человек, с тобой и нам спокойнее будет. Да и стрелка такого еще поискать надо!
   Лицо того озаряется улыбкой. Он тушит узловатыми пальцами окурок в старой консервной банке и весело вскидывает клочковатые брови:
   - А чего мне теперь терять-то? У меня ныне два пути: иль помирать, иль все начинать сначала.
   - Погоди-погоди, - приобнимаю его, - я не сказал о главном условии.
   - Так я и забесплатно согласен.
   - Ну, забесплатно сейчас никто не работает - это первое. А второе - ты разговариваешь с покойниками.
   И пожилой мужчина минут пять изумленно хлопает выцветшими ресницами, покуда его посвящают в одну из особенностей предстоящей кампании...
  
   * * *
  
   Минеральные Воды и Ставрополь разделяют полторы сотни километров - утром мы легко преодолели это расстояние за два часа. Однако, засидевшись у родственницы Палыча, выехали поздновато и вернулись в краевой центр уже к вечеру. Всю дорогу бурно обсуждаем варианты "стирки" четвертого члена команды, и когда я останавливаю машину возле рынка с рядами крохотных магазинчиков, итог подводит чуток перебравший водки Куценко:
   - В общем так, командир: находим это осиное гнездо, осуществляем внезапный налет и мочим всех! Потом выбираем одного подходящей комплекции и превращаем его рожу в фарш - чтоб не узнали. Переодеваем в шмотки Палыча, пишем предсмертную записку и сматываемся. Вот. Нормально?
   - Отвратительно, как сказал бы один мой умный знакомый из ФСБ. Все отвратительно, за исключением идеи о предсмертной записке.
   - Чем тебе не нравится план?
   - Ни разу не слышал о таком методе самоубийства - мордой об стену, - отвечаю Борьке и спрашиваю Матвеева: - Ты знаешь, где искать остальных?
   - Нет.
   - А место жительства этой мумии в гипсе... Как его?..
   - Кирилл.
   - Да, Кирилл. Тебе известно, где он обитает?
   Снайпер кивает.
   - Отлично. Тогда поступим так...
  
  
   Через полчаса из наводнявшей рынок толпы возвращается Супрун. Держа в одной руке объемный пакет, он садится в переднее правое кресло.
   - Готово.
   - Сколько тебе нужно времени? - запускаю движок.
   - Около часа.
   - Нормально. Пока доедем до Кирюши, пока Палыч его обработает. Занимайся...
   Легковушка выруливает со стоянки и вливается в поток транспорта, движущегося к центру. Солнце прячется за горизонтом на западе и Илье явно не хватает света. Включил маленький фонарь, встроенный в обшивку потолка.
   - Да, так получше, - задумчиво благодарит потомственный интеллигент, волею судьбы попавший в спецназ.
   Вытащив из пакета несколько упаковок китайских фейерверков, он сначала сдирает с них бумагу; затем связывает цилиндры толщиной в палец в единую гроздь.
   - Здесь, - показывает Матвеев на семиэтажное элитное здание.
   Во двор не въезжаем - останавливаемся на значительном расстоянии, дабы не светиться перед любопытными жильцами.
   - Он живет один?
   - Один. В новенькой квартирке.
   - Соври ему, чтобы открыл дверь, - напутствую снайпера, - типа почтальон или сосед. Когда войдешь, изобрази праведный гнев, только сильно не шуми. А, узнав адрес подельников - выруби на полчасика. Думаю, нам этого хватит.
   - Сделаю. А праведный гнев мне изображать не надо; дали б волю - порвал бы козла на фантики! Ждите здесь...
  
   * * *
  
   - Ого! раньше я таких гранат не встречал, - посмеивается на заднем сиденье Борька. - Ни за какие деньги не возьму такую в руки!
   - Это почему же? - колдует над своим изобретением Супрун.
   - Дык, все же через задницу сделано! Кастрюля с ручкой, шурупы; запал как свиной хвост торчит...
   - Задница, брат - это универсальный интерфейс! - улыбается в ответ подрывник. - Через задницу можно сделать абсолютно все! Хорошо и долго, конечно, работать не будет, но на разок хватит. А нам больше и не нужно. Верно, Аркадий?
   На коленях у него и в самом деле лежит самая обычная алюминиевая кастрюля с длинной ручкой из жаропрочного пластика. Кастрюля, как кастрюля - в каждом хозяйственном магазине таких с десяток на любой вкус: средних размеров - литра на полтора, с декоративным рифлением на боках, с плотно прилегающей крышкой. Под ручкой Илья лезвием ножа пробуравил отверстие для короткого запала, а внутрь запихал некислую гроздь тех самых - в палец толщиной петард, звучно названных китайскими умельцами "Убойная сила". Гроздь поместил в центр, а вокруг насыпал с килограмм мелких саморезов из желтого металла; закрыл все это крышкой и накрепко замотал скотчем.
   - Противотанковая! - оцениваю готовое изделие на вес.
   - Исходя из твоего плана, нам такая и нужна.
   - Идет! - оповещает Куценко.
   К машине спешно возвращается Матвеич.
   Илья выключает подсветку салона, Борька заранее приоткрывает дверцу, а я запускаю двигатель. И едва товарищ запрыгивает на заднее сиденье, "десятка" тотчас срывается с места.
  
  
   - На следующем перекрестке направо, - подсказывает снайпер дорогу к офису, где обитают его обидчики.
   - Кириллу по башке хорошо настучал?
   - Нормально - минут сорок у нас есть. Раньше никуда позвонить не сможет - от всех его крутых телефонов остались одни воспоминания.
   Приятели беззвучно ржут.
   Офисом "Агентства по операциям с недвижимостью" оказалось прилепленное к жилому дому одноэтажное строение с помпезной внешней отделкой. Над крыльцом, словно издеваясь над обманутыми клиентами, светится неоном большая вывеска "Надежность, Доверие, Партнерство".
   Пять окон соседствуют с дверью на фасадной стороне, а три выходят на узкую дорожку, ведущую во двор. Напротив офиса на специально устроенной стоянке дожидаются хозяев четыре новенькие иномарки.
   - Борис, проветрись вокруг объекта - глянь в окна, послушай, - отправляю коллегу в разведку.
   Тот исчезает в сгущающемся мраке.
   Жизнь бурлит в тридцати метрах - на хорошо освещенной фонарями и рекламой улице: мимо проносятся автомобили, возвращаются с работы люди. Здесь же, в закутке меж двух девятиэтажек - темно и тихо.
   Морпех появляется так же неожиданно, как и исчез.
   - Значит так, видите два темных окна? Это левое крыло - там никого. Потом дверь, а следующее окно - подсобка или комната отдыха: холодильник, микроволновка, какая-то фигня у стенки с водой... В комнате - не души.
   - Что дальше?
   - Большое помещение с четырьмя окнами: два выходят сюда и два - в проулок. Вот там и куражится честная компания. Коньяк изволят жрать, суки!
   - Сколько их?
   - Четверо мужиков и одна девка.
   - И четыре иномарки, - напоминает Супрун.
   - Верно. Дверь заперта?
   - Да. Изнутри.
   - А окна в большом помещении открыты?
   - Одно. Со стороны проулка.
   - И что будем делать? - подает голос Палыч. И неуверенно поясняет: - Девок, вроде, в этой артели не было.
   Куценко смеется:
   - Никак пожалел?! Шлюха, небось, по вызову.
   - Шлюха, не шлюха - незачем невинных гробить! - повышает голос Палыч.
   Пора осадить спорщиков.
   - Отставить базар! Рано еще для операции - народу вокруг полно. Ждем...
  
   * * *
  
   Около полуночи из офиса выпархивает нетрезвая девица, следом вальяжной походочкой выплывает подвыпивший молодец. Оба садятся в пятую модель "БМВ" и уезжают прочь.
   - Ну вот, Палыч, и сбылось твое пожелание, - смотрю на часы. - Невинных жизней наш террористический акт не унесет. Подъем, морпехи! Пора браться за дело!
   Роли распределены заранее.
   Мне Илья вручает небольшой ящичек с шестью вертикальными трубами - салютными "пусковыми установками", купленными вместе с "Убойной силой". Сейчас эту дрянь приобретают многие и устраивают показательные салюты в честь собственного дня рождения или годовщины свадьбы. Вот и мне надлежало установить ящик подальше от офиса, но не для празднования грядущего Дня десантника, а ради маскировки салютным грохотом взрыва кастрюли. Ну и для отвлечения внимания запоздавших прохожих зевак.
   Борька с Палычем расходятся в разные стороны и секут за обстановкой.
   Сам Илюха приводит в действие самодельную гранату и забрасывает ее в открытое окно обитаемого офисного помещения. Тонкая защитная сетка от москитов в данном случае - не помеха.
   Слаженная работа закипает ровно в полночь.
   Стоя возле угла пристройки, Супрун дает мне отмашку и тут же подходит к нужному окну. Чиркнув зажигалкой, поджигает фитильный огрызок. Секунд через пять с размаху швыряет ее внутрь и, присев у стены, исполняет обряд взрывников и артиллеристов: затыкает уши и открывает рот...
   Первым со звонким бабахом уходит в небо заряд из моей шестиствольной пушки - видать, фитиль в ней оказался чуток покороче. Не успевает он расколоться на тысячу разноцветных звезд, как шарахает за спиной Ильи. И шарахает неслабо: от взрыва все четыре окна вылетают наружу, а свет в помещении гаснет.
   Не теряя времени, подрывник лезет в окно и включает фонарь, купленный на том же рынке. Следом ныряю и я.
   - Что у тебя, Илья?
   - Нормально. Двоих нашел. Посмотри, что с ними... Ага, вот и третий - у дивана.
   Сквозь едкий смрад луч его фонаря выхватывает из темноты окровавленные тела мужчин. С полминуты уходит на осмотр пострадавших...
   Один убит наповал; второй дышит, но лицо изуродовано разлетевшимися в момент взрыва саморезами. А вот третий заполучил сильную контузию и других повреждений почти не имеет.
   - Этот сгодится, - выбираю его. - Пойду, открою дверь Палычу...
   Вскоре снайпер сидел за столом и сочинял под лучом фонаря предсмертную записку, покуда мы с Илюхой выволакивали контуженного афериста на улицу. На крыльце делаем короткую остановку, обыскиваем и находим ключи от машины. Супрун нажимает кнопку снятия с сигнализации, и одна из трех иномарок приветливо подмигивает фарами.
   - Порядок. Тащим к "Мерседесу".
   Короткий двойной свист оповещает команду о завершении операции: Борька выбегает из-за угла и прыгает в "десятку"; Палыч вразвалочку покидает офис с бутылкой коньяка в руке и, повинуясь знакам Ильи, плетется к иномарке.
   - Представляешь, Илюхина бомба жахнула, а пузырек уцелел, - делился он неизгладимым впечатлением, занимая место рядом с бессознательным мужиком.
   - Бывает, - запускаю двигатель. - Ты вот что... найди-ка его бумажник и достань документы: техталон, права. Не дай бог, менты остановят. И приведи в порядок его рожу - кровь из носа и ушей хлещет.
   Взяв документы, читаю:
   - Минц Александр Натанович.
   Черная представительская иномарка выруливает на дорогу первой, "десятка" не отстает. Прихлебывая из бутылки коньяк, Матвеев глазеет по сторонам и указывает путь.
   - Тут чуток покружим и аккурат выберемся на улицу Ленина. Прямо-прямо... сейчас пересечение с трассой на Ростов будет. Вот она - видишь?
   - Вижу. Куда рулить-то?
   - Прямо. До круглой площади.
   - Площадь. Теперь куда?
   - Налево - тут другой дороги и нету.
   Поворачиваю руль, однако дежуривший на площади с круговым движением милицейский пост заинтересовался "Мерседесом" - мент машет полосатым "фаллосом". Приходиться прижиматься к обочине и тормозить.
   - Добрый вечер, - отвечаю на приветствие и подаю целую стопку документов: - Тут и хозяина, и мои.
   - А где хозяин? - любопытствует лейтенант.
   - Да вон сидит. Точнее, спит.
   - Привет, командир! - доносится с заднего сиденья.
   Дорожный страж заглядывает внутрь. Палыч обнимает уронившего на его плечо голову парня и размахивает початой бутылкой.
   - Командир, угощайся! Отличный коньяк! От чистого сердца предлагаю!..
   Мент вздыхает, а я поясняю:
   - Отмечали день рождения друга. Ну, Александр Натанович малость и переборщил - с кем не бывает?..
   - Вы сами-то как себя чувствуете? - не торопится отдавать документы дэпээсник.
   - Я не употребляю - печень барахлит. Могу дыхнуть.
   - А как на счет углубленного анализа?
   - Легко. Я за свои слова отвечаю - только время потеряете.
   - Ладно, и так вижу. Всего хорошего...
   Прячу документы в карман и поднимаю стекло.
   - Ф-фух. Едем дальше...
   Выбравшись из города, километров шесть двигаемся узкой дорогой по лесу, потом через спящие дачные массивы, пока не оказываемся на пустынном берегу озера Кравцова.
   Командую:
   - Переодевайся.
   - Дык, великоваты мне будут его шмотки, - слабо возражает снайпер, послушно расстегивая ремень на брюках.
   - Давай-давай! Все снимай, вплоть до трусов. Он теперь - ты. А ты до утра - он.
   - Или поедешь нагишом, - опять прыскает смехом Борька.
   Илья тем временем обшаривает берег в поисках подходящего булыжника...
   Через четверть часа имитация самоубийства завершена. Раздевшись, Борька затаскивает парня, облаченного в одежду отставного прапорщика на глубину; перекрестившись, отпускает обремененное булыжником тело.
   - Нескоро всплывет, - делится он впечатлением, вернувшись на берег. - А когда всплывет - никто не признает.
   - По машинам, братцы, - пуляю в воду окурок.
   Куценко прыгает на одной ноге, торопливо просовывая другую в штанину. Прислонившись задницей к капоту импортной машины, спрашивает:
   - Трофей-то с собой забираем?
   - Да. Согласно нашей задумке Саша Минц успел до взрыва свалить из офиса. А куда уехал - вопрос третий. Все, парни - в путь! Нам еще час по проселкам кружить до нормальной трассы. Утром мы должны быть в Краснодаре...
  
  
   В Краснодар въезжаем в шестом часу утра, не испытав боле ни одного приключения: ни милицейских проверок, ни поломок, ни прочих неожиданностей. Город только посыпается, улицы еще пустынны. Миновав центральную часть, сворачиваем к вокзалу и останавливаемся возле утопавшей в зелени пятиэтажки.
   - Наше временное прибежище. Проходите, - открываю ключом дверь двухкомнатной квартирки. - Наш непосредственный шеф обещал появиться к девяти. А пока можно принять душ, расслабиться.
   - И нормально позавтракать, - добавляет Илья, прямиком направляясь на кухню...
  
   * * *
  
   Станислав как всегда точен: без четверти девять предупреждающее SMS-сообщение по телефону и ровно через пятнадцать минут звонок в дверь. Войдя в залу, он здоровается за руку с каждым и знакомится с теми, кого видит впервые.
   - Что ж, поздравляю - с начальным этапом вы справились успешно, - довольно потягивает он предложенный Ильей кофе.
   - Слушай, - вдруг вспоминаю об одной немаловажной детали, - во дворе стоит черный "Мерс". Надо бы от него избавиться.
   - Согласен - менты определенно будут его искать, - устало усмехается полковник. - Ведь после взрыва в офисе "НДП" вся милиция Ставрополя поставлена на уши.
   - Какого "НДП"?
   - Агентства "Надежность, Доверие, Партнерство".
   - Ого! - от неожиданности у меня чешется шрам на щеке. - Вот это оперативность у вашей "конторы"!
   - А как же без оперативности?! Это часть нашей работы - первыми узнавать о подобных происшествиях. К слову, акция в офисе проведена на приличном уровне - других версий у следственной бригады, кроме той, что подкинули вы, практически нет. Версия очень удобна: никакой политики и не так сильно отдает криминалом, как бандитские разборки и прочее. А о том, чтобы этот "Мерс" исчез, я позабочусь - не волнуйтесь.
   - Что у нас дальше по плану?
   - Дальше? - допивает фээсбэшник кофе и мельком глядит на часы: - Половина десятого... через час мы должны быть в аэропорту. Значит так, господа, насколько я понимаю, все вы согласны принять участие в секретной операции, разработанной в одном из департаментов ФСБ. Верно?
   Мы переглядываемся и киваем головами: все согласны.
   - Что ж, в таком случае отныне никаких просьб, ходатайств, жалоб и заявлений не принимается. Задачу группе определят не из легких, но вполне посильную для таких профессионалов, как вы. Вопросы имеются?
   - Куда летим?
   - Северо-западное побережье Каспийского моря.
   - А точнее?
   - Точнее узнаете позже...
  
  
   Ровно в одиннадцать небольшой реактивный лайнер резво взлетает с полосы военного аэродрома, расположенного на северной окраине Краснодара. Помимо экипажа из двух пилотов и миловидной молоденькой стюардессы, на борту находятся пять пассажиров: полковник Барков и бывшие морские пехотинцы.
   Станислав листает небольшую записную книжицу и делает в ней какие-то пометки. Он единственный, кто занят работой. Мы же просто отдыхаем. Я провожаю проплывающие внизу облака, Супрун читает найденный в салоне журнал. Куценко налегал на минералку, что в изобилии предлагает стюардесса, а Матвеев максимально откинув спинку кресла, пытался заснуть...
   Однако чем бы мы не были заняты, нас все одно не оставляют мысли о превратностях судьбы. Каждый размышляет об этом на свой лад; каждый вспоминает то, чего достиг и приобрел в прошлые годы. А также оценивает глубину той пропасти, в которую угораздило свалиться. Но при этом каждый надеется подняться, собрать в кулак волю и вновь карабкаться вверх.
   Все это являлось результатом амбиций - зримых или неосознанных, но так или иначе присущих любому сильному человеку. А именно таких и подыскивал Станислав Барков для осуществления своих грандиозных планов.
  
  
   Глава шестая
   Дагестан; Каспийск
   28 июля
  
   - Каспийск, - шепчу Илье, когда самолет, снижаясь, выполняет очередной разворот.
   Я не раз бывал в Дагестане, и мой друг это знает.
   Шасси плавно касаются бетона. Закончив пробег, небольшой лайнер сворачивает на рулежную дорожку и останавливается напротив левого крыла аэровокзального комплекса. К опускавшемуся трапу тотчас подлетает "уазик" - буханка темно-зеленого цвета.
   - Выходим, граждане пассажиры, и занимаем места в служебном транспорте, - весело командует Барков. - Извиняйте, что встречают не с лимузином - нельзя нам привлекать к себе внимание. Да и ехать всего десять километров.
   - Махачкала, - спускаясь по короткому трапу, читает крупную надпись на аэровокзале Палыч. - Эко ж нас занесло!..
   "Буханка" покидает перрон, выруливает на трассу и резво мчится к видневшемуся вдали Каспийску...
  
  
   Ранее в небольшом городишке размещалась секретная база "Каспийских монстров" - экранопланов различного назначения и тоннажа. Сейчас от легендарного полета передовой инженерной мысли остались лишь воспоминания, да восьмисотметровая бетонная площадка вдоль берега, ныне занятая военными судами на воздушной подушке.
   Проехав центр городка, "буханка" ныряет под шлагбаум и попадает на территории военного завода, что краем примыкает к ограниченной волнорезами бухте.
   Машина тормозит у крыльца кирпичного здания, прилепившегося между громадным корпусом цеха и старым заводоуправлением.
   Мы выходим. Вокруг довольно чисто и теплится какая-то жизнь.
   - Местная гостиница, - поясняет Станислав, поднимаясь по ступеням, - для вас приготовлены двухместные номера.
   Недоумеваю:
   - Гостиница? А когда же стартует операция?
   - Всему свое время. Для начала вам необходимо восстановить физическую форму, подготовиться; узнать кое-что из той области, которой раньше не касались.
   На первом этаже гостиницы устроено кафе. Проходя мимо, фээсбэшник обмолвился:
   - Ваш столик под номером "7". Четырехразовое усиленное питание. Обед в тринадцать тридцать.
   Два номера на втором этаже располагаются по соседству - через стенку.
   - Здесь все необходимое, - продолжает вводить в курс Барков, - в шкафах найдете свежие полотенца, комплекты спортивной одежды, а также повседневную камуфляжку без знаков различия для занятий в классах и на полигоне. Обувь на нижних полках. В холодильниках минеральная вода, йогурты и прочая полезная снедь. Телевизоры, кондиционеры, туалеты, душевые кабины - в свободное время (а оно будет только вечером) все к вашим услугам. Связи с внешним миром, разумеется, нет и, полагаю, вы понимаете, почему...
   Вскоре он откланялся. Ненадолго. Дал полтора часа на то чтобы принять душ, переодеться в спортивные костюмы и пообедать в кафе. А в четырнадцать десять назначил встречу внизу - у крыльца гостиницы.
  
   * * *
  
   Пунктуальный Станислав курил, сидя на лавочке под кустом сирени.
   - Начнем с элементарной необходимости - с короткого медицинского осмотра, - выбросив окурок, встает он навстречу. - За мной...
   Медсанчасть оказалась рядом, стоило свернуть по асфальтовой дорожке вправо и пройти с полсотни метров.
   Несколько докторов уже ждали прибывших новичков в своих кабинетах. Невропатолог, терапевт, ларинголог, окулист, стоматолог... Молчаливые "узкие специалисты" со знанием дела крутили бывших морских пехотинцев и так, и сяк; выслушивали дыхание, сердцебиение; проверяли давление, зрение, слух. Последним этапом стал визит к начальнику медицинской службы. Тот листал свеженькие медкнижки: просматривал записи докторов, задавал дежурные вопросы о жалобах на здоровье и визировал общее заключение.
   - Ну, как мои пациенты? - заглянул к нему после осмотра фээсбэшник.
   - По-разному. С одним общим явным недостатком: все здорово подрастеряли форму. Зато ни грамма лишнего веса. Двоим рекомендую курс витаминов, укрепляющих сердечную мышцу.
   Полковник вопросительно глядел на врача.
   - Матвееву и Сереброву, - уточнил тот, положив на стол пару пластиковых контейнеров с таблетками. - Первый, судя по кардиограмме, недавно перенес сильный стресс; к тому же возраст приличный. Второму необходим хороший отдых. Так что от больших нагрузок им лучше воздержаться. Остальные относительно здоровы и дней за десять восстановятся.
   - Благодарю вас за советы. На хороший отдых у нас категорически нет времени. Впрочем, и десяти дней на восстановление формы - тоже. Постараемся уложиться в пять...
   Из медсанчасти группа отправляется на местный стадион, состоящий из небольшой футбольной площадки и десятка снарядов: брусьев, перекладин, колец...
   - Периметр этого стадиончика равен пятистам метрам, - объявляет Станислав и показывает секундомер: - Нормативы одного километра помните?
   - Для нашего возраста - минут пять, - расчетливо привирает Палыч.
   - За пять минут километр можно пройти пешком, - ухмыляется полковник. - Уточняю: три минуты двадцать секунд. Куценко и Супрун бегут два круга и стараются уложиться в норматив. А Матвееву с Серебровым довольно и одного круга за две минуты. Приготовились...
   Уложиться в норматив удается только Илье, что лично у меня не вызывает вопросов. В колонии он вкалывал каждый день: загружал в вагоны мешки с цементом, выполнял обязанности разнорабочего на стройках или занимался благоустройством зоны. Отчасти это помогало держать мышцы в тонусе.
   Я финиширую, "прихватив" восемь лишних секунд. Да, иногда по ночам мне приходилось совершать стайерские забеги после удачных экспроприаций денежных знаков у криминальных элементов Новороссийска. Однако нещадное злоупотребление никотина и жизнь впроголодь давали о себе знать.
   Третьим, с запозданием на четверть минуты, заканчивает забег Борька. Тут все ясно как день: вместо былых тренировочных заплывов в бассейне, Куцый "упражнялся" в пивных и прочих дешевых забегаловках. Пропитой организм напрочь позабыл о серьезных нагрузках, мышцы одряхлели, дыхалки не хватало. И даже регулярный физический труд в портовой бригаде положения не спасал.
   Последним пришел Палыч. Именно пришел, а не прибежал. Половину единственного круга он с горем пополам сохранял приемлемую скорость; затем потерял темп. А метров за сто до финиша и вовсе сдался...
   Станислав прячет секундомер и с минуту ждет, пока мы кашляем, плюемся и восстанавливаем дыхание.
   - Неплохо. Для первого раза неплохо, - явно завышает он оценку. - И все же настоятельно порекомендовал бы вам забыть о сигаретах на время подготовки и проведения операции. Мы будем бегать кроссы дважды в день: утром - во время физической зарядки, и вечером - перед ужином. Поверьте, хорошая форма вам пригодиться. Ну, отдышались?
   - Почти. Какие нас ждут мучения? Огласи, пожалуйста, весь список.
   - В пятнадцать тридцать начало занятий на закрытом стрельбище. В семнадцать - единоборства в спортзале. В восемнадцать - кросс. В восемнадцать тридцать - ужин.
   Потирая поясницу, снайпер тяжело поднимается и ворчит:
   - Первое и последнее мне нравится. А от остального повышается давление...
  
   * * *
  
   - Как, по-вашему, почему многие наемные убийцы предпочитают новейшим системам старенький "ТТ"?
   Палыч кривился от наивности вопроса:
   - Проверенная, надежная машинка. Сбоев при стрельбе не дает, мощный патрон - пуля прошивает бронники низкого класса защиты.
   Снова став курсантами, мы сидим в удобных креслах. Инструктор по пулевой стрельбе расхаживает вдоль стола, на котором разложены пистолеты разнообразных импортных и отечественных систем. Занятия проводятся прямо в тире - в начале длинного бетонного сооружения, пристроенного к одному из бывших заводских цехов. Барков сидит поодаль - в таком же кресле и опять листает записную книжицу, изредка делая на страничках пометки.
   - Не совсем так, - мягко возражает инструктор - невысокий молодой человек лет тридцати. - Во-первых, "ТТ" легко достать - купить на черном рынке или у любого чернокопателя. Во-вторых, к нему полно боеприпасов. В-третьих, большинство стволов не числятся ни в одной пуле-гильзотеке, и невозможно по номерам отследить, откуда произошла утечка оружия. Ну и последнее достоинство - тут я с вами согласен - хорошая пробивная сила пули. Действительно, прошибает легкие бронники. Так что дело вовсе не в отменных качествах и надежности - в этом смысле "ТТ" отнюдь не превосходит "ПМ", - подытоживает наставник и с улыбкой признается: - А будь я киллером, то выбрал бы для своих темных делишек "наган". Какого-нибудь одна-тыща-девятьсот-сильно-затертого года.
   - Это почему же? - удивляется выбору пожилой снайпер.
   Молодой коллега со знанием дела поясняет:
   - Не дает осечек - достаточно второй раз нажать на спусковой крючок, а не дергать затвор. Всегда готов к бою - не нужно загонять патрон в патронник и снимать с предохранителя. Не оставляет гильзу на месте преступления. А по мощности патрона, пожалуй, не уступает "ТТ".
   Занятия в тире начались с инструктажа по мерам безопасности. Затем слово взял Станислав и сказал, что по условиям операции каждый волен выбрать любое оружие из самого распространенного и ходового. Никаких специальных систем и навороченных новинок! Исключение делается только для снайпера - ему предлагались на выбор две бесшумные отечественные разработки: ВСС "Винторез" и ВСК-94. С обеими автоматическими винтовками Палыч был знаком и воспринял новость с явным удовольствием. Потом инструктор раздал патроны и, разбившись попарно, морские пехотинцы минут тридцать упражнялись в стрельбе, показав в целом неплохие результаты.
   Прапорщик Матвеев спорить с молодым человеком не стал - с "наганами" никогда не сталкивался. Зато вмешался я, до того молча слушавший диспут:
   - Прежде чем идти на дело и дырявить заказанного клиента, не забудь отстрелять свой "наган", а то в самый последний момент обнаружишь "солдатский" ствол старого образца вместо "офицерского". Это первое возражение. Второе: в отличие от плоских пистолетов револьверы не приспособлены для скрытного ношения. И третье: гильз твой "наган" не оставляет - это точно. Но если случится заминка и увязнешь в перестрелке - пиши пропало и оставляй седьмую пулю в барабане для себя.
   - Интересное мнение. Поясните, товарищ подполковник, - удивленно попросил парень.
   - Все просто. Ты умучаешься перезаряжать свою хрень! Это тебе не одним движением вогнать запасной магазин в рукоятку...
   Спор на том не угас. Сидевший в углу Барков безмолвствовал, однако по нарисованной на лице ухмылке было видно: навыками и знаниями членов группы он доволен. Особенно его порадовал снайпер: опробовав обе винтовки, тот с любого положения лупил по мишеням без промаха. И даже инструктор, прощаясь с группой, не удержался от комплимента - пожимая прапорщику руку, промямлил:
   - Не хотел бы я оказаться среди тех, против кого вас готовят.
  
   * * *
  
   Но то происходило в тире. А вот в спортзале триумф Матвеева сменяется конфузом. Причем полным. Он никогда не любил силовых единоборств, предпочитая разбираться с противником на расстоянии прицельного винтовочного выстрела.
   Как ни странно, но лучше всех продемонстрировал свои способности Куценко. После разминки инструктор - высоченный амбал лет тридцати пяти, стал по одному вызывать "курсантов" на ринг. Палыч продержался ровно десять секунд, Илья - полминуты. Я старался выдерживать дистанцию, но пропустил сокрушительный удар в челюсть и едва не улетел за пределы ринга. Благо кулачищи амбала были облачены в тренировочные перчатки, а головы нам предусмотрительно "обули" в защитные шлемы. А вот здоровяк Борька приятно удивил и провел трехминутный раунд достойно: вовремя уходил от ударов и захватов, ставил блоки, да и сам неплохо атаковал. Опять подвела дыхалка - в конце поединка зашелся в кашле и хрипе...
   Но Барков остался доволен.
   - Подведем предварительные итоги, - говорит он, провожая группу в гостиницу. - Для силовых структур вы еще не потеряны, однако поработать предстоит немало! И я этим делом займусь - обещаю.
   Устало интересуюсь:
   - На сегодня все?
   - Сейчас второй километровый кросс.
   - Опя-ять?!
   - Кросс два раза в день - я же предупреждал. Потом ужин и личное время. Отмывайтесь, отсыпайтесь... отдыхайте, одним словом. Да, чуть не забыл! В девять вечера в кафе дополнительный легкий ужин: соки, творог, фрукты. Советую не отказываться - вам необходимо восстановить недостающий вес и набраться сил. Это рекомендация начмеда.
   - Что завтра по плану?
   - В семь утра подъем; пятнадцать минут на водные процедуры, затем физзарядка и кросс. В восемь завтрак, а через полчаса начало занятий: до обеда вам предстоит пострелять, вспомнить азы подрывного дела и снова попотеть на ринге в спортзале.
   - А потом?
   - После обеда я отведу вас в секретный док.
   - В док?.. - лезут на лоб наши брови.
   - Да, в док. Там предстоит постигать новую науку. Скучно не покажется - обещаю...
  
  
   Глава седьмая
   Дагестан; Каспийск
   29-30 июля
  
   Вечерний кросс группа провалила - никто из нас не уложился в нормативное время. Даже я и Палыч, снова бежавшие вдвое меньшую дистанцию.
   Зато спали как убитые. Какой к черту дополнительный ужин! После кросса завернули в кафе, чтоб лишний раз не подниматься и не напрягать гудящие от усталости ноги. Потом кое-как ополоснулись под душем и попадали на кровати, даже не вспомнив о телевизорах...
   А утром вставали, тихо матерясь, ибо болела каждая мышца!
   Поглядев на нас, Барков сжалился:
   - Ладно, господа пенсионеры, сегодня устроим легкую пробежку без секундомера. Пошли...
  
  
   Занятия в тире проходят по старой схеме, разве что теперь стреляем по движущимся мишеням. И опять Станислав доволен результатом.
   В классе, оборудованном для изучения взрывных устройств, он не остался - представив подопечных новому преподавателю. Полтора часа мы внимаем монотонному голосу лысоватого мужичка в потертом костюме. Хорошо, что в группе есть настоящий спец с инженерным образованием. Наставник быстро раскусил глубочайшие познания Илюхи в саперно-подрывном деле и, завязав с ним беседу, остальных почти не донимал.
   В спортзал идем за Барковым как на плаху.
   - Станислав Львович, вы бы замолвили за нас словечко, - гундосит Палыч, картинно держась за сердце.
   - Перед кем?
   - Да перед этим шкафом! А то ведь, неровен час, завтра на корячках в вашу бурсу приползем. Если вообще встанем.
   - Вы про витамины не забываете? - напоминает тот.
   - Пью ваши пилюли после еды. Как прописал доктор.
   - Ясно. Хорошо Сергей Павлович, я попрошу снизить нагрузку. Но только на один день. Завтра спуску не дам!
  
   * * *
  
   Дальним торцом огромный док примыкает к закрытой волнорезами бухте.
   - Прошу, - открывает перед нами металлическую дверь полковник. И заходя следом в темное нутро, негромко предупреждает: - Этой учебной базой руководит опытный подводник - герой Советского Союза. Постарайтесь быть корректными и серьезными - шуток он не понимает. Дело свое знает, любит и требует такого же отношения от других. Договорились?
   - А у нас есть выбор? - вздохнув, зажмуриваю глаза от яркого света.
   Из темного коридора мы попадаем в помещение, похожее на учебный класс - десяток столов со стульями, доска и плакаты, вдоль стен устроены стенды со всевозможными прибамбасами для подводного плавания.
   Появляется преподаватель - пожилой мужчина с армейской выправкой, со Звездой героя на груди и колоритной внешностью: высокий, широкоплечий, загорелый; с пышными, как у моржа усами.
   - Знакомьтесь, товарищи курсанты - Анатолий Яковлевич, - представляет его Барков и, устроившись на "камчатке", достает заветный блокнотик.
   - Вылитый дядька Черномор! - шепотом оценивает Куценко.
   - Прошу садиться, - оглашает тот аудиторию густым басом, расправляет богатые усы и начинает занятие, безбожно - на кубанский манер, коверкая букву "г": - Сегодня нам надлежит изучить снаряжение для подводного плавания. Различают два вида подобного снаряжения: основное и дополнительное. Основное снаряжение обеспечивает жизненные функции человека под водой. К нему относятся дыхательные аппараты, маски, дыхательные трубки, ласты, гидрокостюмы...
   Виновато кошусь на обалдевших товарищей. Несколько дней назад никому из них и в голову не пришло бы, что на старости лет снова доведется взять в руки оружие и подставлять головушки под пули. Ну, с этой перспективой кое-как свыклись - в конце концов, не впервой. И вдруг нате вам, заполучите сюрприз: "Сегодня надлежит изучить снаряжение для подводного плавания". Приплыли.
   Вообще-то у троих из нашей группы имеется практика погружений с аквалангом. Я неплохо освоил подводное плавание, будучи лейтенантом. Илья вообще любитель этого дела. А Борька даже подрабатывал - то ли спасателем, то ли водолазом. С Палычем дело обстоит хуже. Он не знавал никакого подводного снаряжения, кроме высоких сапог для рыбалки.
   - ...Дополнительное снаряжение служит для ориентировки под водой и обеспечения безопасности. К этой группе относятся: глубиномеры, подводные часы и компасы, водолазные ножи, лаги и прочее. Предметы основного подводного снаряжения входят в так называемые комплекты, которые подразделяются на комплект N1 и комплект N2. Нас с вами интересует первый, так как второй предназначен для продолжительного пребывания под водой...
   - Слава богу, - осеняет себя крестом Палыч. - Не хватало нам по дну морскому путешествовать.
   Дядька Черномор бубнит давно заученный материал без остановки. Иногда он походит к одному из стендов и величественно указывает перстом на тот или иной "экспонат", подкрепляя показ фразами об исключительной важности данной вещицы для выживания подводного пловца. Прошествовав мимо огромного черного костюма с какой-то фигней на груди, знатный подводник "успокоил":
   - Это снаряжение с аппаратом замкнутого цикла дыхания серии ИДА, не выдающее пловца пузырьками выдыхаемого воздуха. Мы изучать его не будем, так как высадка на территорию противника планируется ночью...
   Мы опять удивленно переглядываемся.
   - ...А вот здесь представлен автономный дыхательный аппарат из семейства АВМ, - тычет пальцем усатый инструктор в двухбалонный акваланг. - Он прост и надежен, многократно проверен в деле и практически не имеет нареканий. По сравнению с кислородным аппаратом акваланг обладает рядом преимуществ: постоянная готовность к работе - достаточно открыть вентили баллонов и взять загубник; безопасен при зарядке и в использовании на глубинах до сорока метров; исключает отравление кислородом или углекислым газом...
   С каждой фразой лицо Матвеева стремительно теряет живые краски.
   - ...Прыгать с аквалангом не рекомендую - ушибете затылок о легочный автомат или потеряете маску. Погружаться следует медленно, и как только вода покроет голову, опытный пловец останавливается для проверки легкости дыхания и отсутствия подсоса воды...
   - Что он сказал? Покроет голову?.. - беспокойно переспрашивает у соседей Палыч. И, получив подтверждение, округляет глаза.
   - ...При передвижении под водой следует обязательно выполнять нескольких правил. Правило первое: всегда держаться вместе - в пределах видимости. Второе: при возникновении проблем подавать ближайшему товарищу знак.
   Для демонстрации Черномор почему-то выбирает именно Матвеева. Подойдя к нему, кладет руку на предплечье и дважды резко сжимает ладонь, отчего прапорщик морской пехоты съеживается и втягивает голову в плечи.
   - Поняли? Дважды - это просьба о помощи! А троекратное сжатие означает: "Внимание! Посмотри туда". И в заключение первой части нашей лекции несколько слов о подводном единоборстве - вряд ли вам это пригодится, но информация лишней не бывает. Все разговоры про подводные "дуэли" на ножах - байки для голливудских фильмов и той доверчивой публики, что их смотрят. И здесь следует помнить о следующем: побеждает тот, кто нападает первым. Ведь на глубине из-за повышенного давления даже незначительное касательное ножевое ранение (абсолютно неопасное на суше) вызывает сильнейшую кровопотерю, в считанные секунды сводящую на нет все боевые навыки пловца. Недаром самый популярный способ суицида - лежа в наполненной ванной перерезать себе вены. Теперь последнее из основных правил подводного боя: беречь спину. В снаряжении боевых пловцов для большей свободы движений все трубки выведены назад. И если кто-то незаметно подберется сзади - вы лишитесь возможности дышать...
  
   * * *
  
   После короткого перерыва группа вновь собирается в классе. Черномор где-то задерживается, и снайпер решает воспользоваться моментом для выяснения жизненно важного вопроса.
   - Станислав Львович, а ежели я плаваю как утюг?! - обращается он к сидевшему на заднем ряду куратору, - что же, на верную погибель меня отправите?
   - Разве мы можете плавать как утюг, если служили в морской пехоте?
   - Я образно. Чуток получше утюга, конечно. Но не Ихтиандр.
   - Ну, Ихтиандры для этой операции нам и не требуются, - откладывает он блокнот. - А потом почему на погибель? У вас будет отличное снаряжение с запасом воздуха в две тысячи литров.
   - А что же до цели нашей операции нельзя посуху добраться? Обязательно сто верст лягушками бултыхаться?..
   - Ну, зачем же ловить акул на живца? Да и не проплывете вы столько!
   Матвеев позеленел.
   - Акул?! - не то икает, не то давится он вставшим в горле комом.
   - Шучу. Акулы в каспийской луже не водятся. Слышал, правда, разок, будто какие-то ученые выловили представителя реликтового вида. Но, по-моему, ее величина была не больше журналистской утки. В любом случае беспокоиться по этому поводу не стоит - для перемещения под водой на значительные расстояния существует малые и сверхмалые субмарины. С одной из них вас сейчас и познакомят.
   - О господи!.. - стонет прапорщик.
   Спустя десять минут Барков и Анатолий Яковлевич ведут группу по извилистым коридорам. Миновав несколько промежуточных помещений, морские пехотинцы попадают в сумрачную прямоугольную залу площадью с тот стадиончик, где приходилось накручивать кроссы. Черномор щелкает рубильником, и под потолком вспыхивают мощные лампы. Перед мужчинами предстает нутро огромного дока.
   Вдоль боковых стен тянутся бетонные "тротуары", шириной около пяти метров; меж ними рябит и отсвечивает сотнями бликов темная вода. К тому "тротуару", на котором стоят и в растерянности крутят головами четверо приятелей, пришвартован аппарат странного вида: отливающий темной краской монолит, напоминавший исполинскую торпеду или крохотную подводную лодку.
   - Когда-то в благословенные времена наша страна построила более десятка подобных сверхмалых судов для разведывательно-диверсионных целей. Нам удалось спасти лишь две единицы, - с грустью произносит Станислав, и его мягкий баритон разносится по доку многократным эхом. - С большим трудом нашли средства, отремонтировали и переоснастили - установили самое новейшее оборудование. И вот перед вами модернизированный вариант подлодки "Тритон-2". Управляет аппаратом один человек из передней кабины, рядом с рулевым находится еще одно место; плюс четыре пассажира, размещенных попарно в кормовом обитаемом отсеке. Каждая пара, как видите, осуществляет вход и выход через свой люк. Общая длина судна - десять метров, ширина почти два; полное водоизмещение - пятнадцать тонн; скорость подводного хода - около шести узлов, дальность плавания наши инженеры слегка увеличили, и на сегодняшний день она составляет сто пятьдесят километров. Или семьдесят пять, дабы после высадки диверсантов вернуться на базу. Лодка способна погружаться на пятьдесят метров. Ну и последнее из замечательных характеристик: конструкция обеспечивает хорошую маневренность, минимальный уровень шума механизмов и интенсивности магнитных и физических полей, что делает "Тритон" практически незаметным для противолодочных сил противника.
   - Так вы это... для нас, что ли, эту хреновину приготовили? - тревожится снайпер.
   - Для вас, господа. А для кого же еще? - улыбается полковник. И спешит успокоить: - Лодка успешно прошла испытания после ремонта и уже использовалась в двух операциях - все системы работают отлично, без сбоев. Управлять ей будет наш проверенный человек - профессионал своего дела. Но для начала о ней более подробно расскажет уже знакомый вам преподаватель-инструктор подводного плавания. Прошу вас, Анатолий Яковлевич...
   Скромно стоявший неподалеку Дядька Черномор поправляет висевшую на груди золотую звездочку, расправляет ладонью усы и приступает к своей части лекции:
   - Подводной лодкой "Тритон-2" или проектом "908" изначально занимались в конструкторском бюро завода "Гатчинский металлист". Закончили проект в Питерском КБ морской техники "Малахит". Ну, а эту модификацию довели до ума наши секретные специалисты. Перед вами окончательный вариант носителя шести водолазов, размещенных в прочной, заполненной водой кабине.
   - Как это "в заполненных водой"?! - возмущается Палыч.
   - Сейчас расскажу подробнее, - спокойно отвечает Черномор, вероятно, не в первый раз сталкиваясь с несведущим контингентом. - По большому счету семейство "Тритонов" не является подводными лодками в привычном понимании. Это, скорее, "благоустроенное" средство буксировки боевых пловцов и их снаряжения. То есть, сначала лодка с экипажем погружается на небольшую глубину, где происходит заполнение внутренней кабины водой, затем клапан закрывается и герметизирует кабину, с тем, чтобы давление внутри оставалось постоянным, независимо от глубины дальнейшего погружения. Таким образом, прибыв в заданную точку, подлодку можно покинуть без всяких шлюзовых камер и также незаметно вернуться обратно. Ясно?
   - Ни хрена не ясно. А дышать-то чем?
   - Во время транспортировки до места высадки, экипаж использует дыхательную смесь из довольно объемной бортовой системы. А перед высадкой переходит на смесь из аквалангов или на кислород из аппаратов замкнутого цикла дыхания. Теперь ясно?
   - Ясно, - бурчит прапорщик. И тихо добавляет: - Что я буду первым, кто перепутает эти долбанные трубки...
  
  
   Черномор рассказывал о чуде подводной технике до самого вечера. При этом он расхаживал по ее горбатой спине и сопровождал рассказ действиями: открывал и закрывал люки кабин, похлопывал ладонью или притопывал ногой по электромоторному или приборному отсекам...
   Перед ужином Барков ведет группу на стадион, где снова заставляет пробежать километр без зачета времени. А у гостиницы прощается со словами:
   - Там в ваших номерах - в платяных шкафчиках, лежат на полочках плавки. Не забудьте их надеть к завтрашним занятиям.
   После приема пищи в кафе за столиком N7, мы поднимаемся на второй этаж, принимаем душ, падаем на кровати... И внезапно понимаем, что чувствуем себя намного лучше, чем сутки назад. Спать не хотелось, усталость отступила, головы посвежели, а курить совершенно не тянуло.
  
  
   Глава восьмая
   Дагестан; Каспийск
   31 июля
  
   Третий день стартует традиционно.
   Барков держит слово и заставляет нас бегать вокруг футбольной площадки на время. Правда перед этим интересуется у меня и Матвеева самочувствием.
   Теперь в норматив укладываемся вдвоем: Супрун и я. Куценко не дотянул пяти секунд; Матвеев приотстал, однако выдержал ровный темп бега и на шаг не сбился до самого финиша. Это уже стало достижением.
   - Неплохо, - оценивает полковник, пряча хронограф в карман.
   И снова тир с еще более усложнившейся задачей. Стрельба ведется по движущимся мишеням, но бетонный "мешок" погружается во мрак, а свет загорался лишь на короткие доли секунды. Мы тренируемся почти два часа, израсходовав кучу боеприпасов.
   - Как результаты, - интересуется фээсбэшник.
   - Между "хорошо" и "отлично", - рапортует молодой наставник.
   - Что ж, молодцы. А сейчас вами займется инструктор по единоборствам. Да! и сегодня скидок на усталость не ждите...
   Амбал берется за нас сразу и основательно: вначале устраивает интенсивную получасовую разминку, затем приглашает по двое на ринг для тренировочных спаррингов, а завершает тренировку личной проверкой готовности.
   Нам опять нам изрядно достается.
   Но, во-первых, этот шкаф только тем и занимается, что каждый день оттачивает бойцовские навыки. А во-вторых, сегодня мы все-таки выглядим получше: дыхание не сбивается с первых же минут, внимание и реакция обострились, резкость движений сохраняется до конца боя.
   - Один хорош, - указывая на Куценко, докладывает инструктор куратору группы. - Если бы не его возраст - поднатаскал бы и взял в сборную Дагестана. Остальные - рукопашники среднего уровня.
   По пути к месту следующего занятия Барков подбадривает:
   - А высшего нам и не нужны! Это ж как сообщающиеся сосуды: если в одном прибавится, то в другом обязательно убудет. Верно? Мы специально подыскивали людей, у которых были бы в равной степени развиты и сила, и навыки, и память, и интеллект. Так что не тушуйтесь - все в порядке.
  
   * * *
  
   Следующие два часа предстоит провести в доке, причем Анатолий Яковлевич ждет нас не в аудитории, а возле борта подводной лодки. Рядом суетятся два помощника, одетые в черные обтягивающие гидрокостюмы.
   - Сегодня займемся практикой, - громогласно объявляет Черномор. - Сначала научимся правильно обращаться с аквалангом.
   Далее все происходит как в тумане. Под монотонную речь преподавателя помощники выволакивают из металлических шкафов четыре акваланга.
   - Напоминаю. Аппарат состоит из следующих основных узлов: легочного автомата, редуктора, баллона с угольником, баллона с вентилем, резиновых башмаков под основание баллонов, подвесной системы, двух хомутов и шлангов...
   Проворные ребята сопровождают фразы инструктора практическим показом.
   - ...Перед спуском под воду необходимо произвести рабочую проверку акваланга, для чего следует отрегулировать редуктор на установочное давление; открутить контргайку на предохранительном клапане...
   - Помедленнее, я записываю, - в полголоса ерничает прапорщик.
   Мы же втроем довольно быстро вспоминаем те навыки, что приобретались в молодые годы.
   - ...Вращая корпус клапана против часовой стрелки, найти положение, в котором клапан начинает срабатывать...
   - Анатолий Яковлевич, - вдруг перебивает Барков, - давайте оставим эти премудрости для тех, кто мечтает о дайвинге или собирается стать профессиональным подводным диверсантом. Мы обеспечим наших ребят подготовленными и проверенными аппаратами, не так ли?
   Кивнув, герой Советского Союза замолкает. Станислав же, вероятно, занимая более высокое положение, благожелательно улыбается:
   - А потому предлагаю сразу перейти к практической части. Извините, Анатолий Яковлевич, времени у нас маловато...
   Практическая часть заключается в следующем: нас заставляют раздеться до плавок, после чего ассистенты помогают экипироваться аквалангами, ластами и масками; потом и сами надевают аппараты. Преподаватель-инструктор осматривает снаряжение и приказывает всем шестерым спускаться под воду.
   Первыми к короткому трапу подходят помощники. За ними на перекладины короткой лесенки ступают Супрун, Куценко и я. Палыч долго топчется у края бетонного "тротуара", смешно шлепая ластами по бетону и с опаской наблюдая за лучами двух фонарей, беспорядочно шарившими в жутковатой и мутной бездне. Однако пересилив страх, он все же следует за нами...
   Суть тренировочного заплыва состоит в том, чтобы всей гурьбой (один помощник инструктора плывет впереди, другой - замыкающий) сделать два круга по довольно большому водному пространству внутри закрытого дока, рассчитанного на стоянку подводной лодки среднего класса.
   Через двадцать минут тренировка заканчивается - шестеро мужчин выходят из воды, снимают снаряжение, обтираются полотенцами и делятся впечатлениями. Мы втроем весьма довольны подводной прогулкой; снайпер же отмалчивается и настороженно поглядывает по сторонам, точно ожидая очередного подвоха...
   Интуиция его не подводит. Спустя четверть часа под сводами дока грохочет бас Черномора:
   - Внимание! Начинаем вторую часть практических занятий. Четверо курсантов в снаряжении занимают места в кормовой кабине подводной лодки. Один из помощников управляет "Тритоном", второй сопровождает его под водой и подстраховывает выход. Глубина учебного плавания - пять метров...
   Супрун, Куценко и я сидим в кормовой кабине и, отпуская шуточки, призывно машем сквозь два открытых люка Матвееву. Тот неуклюже топчется у переднего входа и что-то бубнит о полоумных самоубийцах.
   Запихнув в чрево субмарины перепуганного строптивца, старый морской волк отпускает последние реплики:
   - Запомните! Перед выходом нужно открыть вентиль акваланга, сделать глубокий вдох от бортовой системы и поменять загубники...
   Все это время Барков спокойно сидит на лавочке у шкафчиков со снаряжением и что-то строчит шариковой ручкой в блокноте. Когда лодка отвалила от "стенки" и начала погружение, он поднялся и стал прохаживаться вдоль воды. Остановился лишь однажды, резко обернувшись на шум разъезжавшихся в стороны створок, открывавших сообщение дока с бухтой.
   - Переживаешь? - справляется Анатолий Яковлевич.
   - Есть немного, - соглашается полковник. - Просто нет времени на поиски замены. Приходиться довольствоваться этим материалом.
   - Да, программа слишком сжата. Никогда еще не доводилось готовить пловцов за двое суток.
   - Мне нужны не пловцы. От вас требуются всего две вещи: чтобы они не паниковали в закрытой кабине "Тритона" и чтобы после высадки успешно добрались до берега.
   - Не дрейфь - все будет в норме. Трое держатся отлично, четвертый - тот, что постарше, тоже не подкачает. Отчислять необходимо тех, которые дергаются и, теряя контроль, вытворяют глупости. А у этого железные нервы...
   "Тритон" окончательно исчезает из поля зрения. Отныне о его наличии и движении можно догадаться лишь по жгутам водяных вихрей, поднимавшимся к поверхности. Учебная миссия состоит из двух этапов. Во время первого лодка на небольшой глубине должна покинуть док, плавно развернуться на девяносто градусов вправо, пройти около трехсот метров и у ближайшего волнореза лечь на дно. На втором этапе курсанты под присмотром сопровождающего пловца покидают кормовую кабину и на глубине четырех-пяти метров возвращаются в док. Для этого в экипировку всех четверых помимо глубиномеров и часов включены фонари и компасы...
   Поглядев на часы, Барков интересуется:
   - Сколько им потребуется на возвращение?
   - Отлично подготовленные пловцы на коротких дистанциях развивают скорость до полутора метров в секунду. Хорошо подготовленные до метра.
   Полковник морщится: его подопечные вряд ли прошли хорошую подготовку.
   - Ну, а твои ребята плывут со скоростью не более полуметра в секунду, - понимая озабоченность шефа, уточняет старый подводник. - Значит, после высадки им понадобится десять минут...
   С момента открытия створок прошло четверть часа. Четверка спецназовцев не появляется.
   Нервно поглядывая на часы, Барков закуривает...
   Через двадцать пять минут Анатолий Яковлевич радостно тычет пальцем вниз:
   - Вижу! Вижу свет фонарей!
   - Ну, слава богу!..
   Вскоре пятеро мужчин поднимаются по трапу на "тротуар".
   - Трое покинули кабину нормально, а четвертый запутался в привязных ремнях. Пришлось помогать, - освобождаясь от причинадалов, объясняет причину задержки сопровождавший группу помощник. Кивнув на Куценко, хвалит: - У этого прекрасная техника, осталось подтянуть дыхалку - шел с хорошей скоростью не более пяти минут. В целом группа действовала грамотно: держались вместе, направление выдерживали.
   Помогая измотанному прапорщику, Станислав уточняет:
   - Замечания, рекомендации для группы имеются?
   - Да, имеется одно пожелание.
   - Говорите - это единственная тренировка и исправить недочеты возможности не будет.
   - Фонари включили при входе в док. Это правильно, но лучами шарили во все стороны, включая поверхность. А в ночное время это равносильно провалу.
   - Да, серьезная ошибка, - соглашается Черномор и, обращаясь к нам, басит: - Запомните, луч фонаря должен быть направлен вперед и вниз, чтобы не демаскировать себя! Иначе скрытность с секретностью можете засунуть собаке под хвост!..
  
   * * *
  
   - Итак, настало время ознакомить вас с главной задачей, - просто и без помпы говорит Барков.
   На последнее перед кроссом и ужином занятие группа собралась в просторном и светлом кабинете. Сам Станислав по привычке ходит, заложив руки за спину вдоль торцевой стены, на которой висит белоснежный экран; рядом на письменном столе стоит готовый к работе проектор.
   - Полагаю, для вас не станет неожиданным тот факт, что по ряду направлений наше Правительство сотрудничает с Соединенными Штатами, - продолжает полковник. - И самое важное из направлений - предотвращение создания некоторыми из государств оружия массового поражения...
   "Начал издалека, - мысленно ежусь от осознания того, в какое из "направлений" мне с компанией товарищей угораздило вляпаться. - Ну, хорошо, а мы-то четверо тут с какого боку? Мир, что ли, должны спасать от стран-изгоев?.."
   - ...Нас и в самом деле не устраивает подобное вооружение соседних стран. Особенно тех, где заправляют исламские радикалы. Сейчас лидеры этих государств с нами дружат, улыбаются, но никто не в силах предугадать их поведения в случае появления в арсеналах ракет с ядерными боеголовками. И, конечно же, основной головной болью в разрешении данного вопроса является Иран...
   "Уже теплее. В смысле понятнее. Интересный закручивается сюжет: занятия с аквалангами, легкая подводная лодка; Иран, имеющий выход на Каспийское море. Сейчас щелкнет клавишей и на экране появится береговая черта".
   Барков словно читает мои мысли. Закончив мотаться вдоль стены, он подходит к проектору. На экране высвечивается незнакомая прибрежная карта. Яркий свет в кабинете меркнет; изображение проясняется, становится четким и понятным.
   - Дагестан, - читает Палыч.
   - Верно, Дагестан, - вооружается указкой полковник и касается ее кончиком изображения небольшого населенного пункта: - А точнее юго-восточное каспийское побережье Дагестана - окрестности поселка Белиджи. Вот поселок, а в восьми километрах российско-азербайджанская граница. Где-то здесь, - указка повторяет плавные изгибы береговой черты, - и начнется ваша операция. Но вначале немного предыстории...
   И вновь Станислав сцепляет ладони за спиной и размеренно вышагивает по кабинету, отчетливо проговаривая каждую фразу:
   - Технология производства ядерного заряда - уже не тайна за семью печатями. Сегодня в этом не разбирается только ленивый. Сложность остается лишь в приобретении высокообогащенного урана. Ну, а если террористам каким-либо образом удастся его раздобыть, то сборка простейшего ядерного взрывного устройство становится простой проформой в любой приличной автомастерской. Посему предотвращение попыток экстремистов заполучить основной компонент является последним рубежом защиты, ключевым фактором, препятствующим воплощению ядерного терроризма в жизнь. Так вот... несмотря на наши гарантии, американцы все же сомневаются в надежности и неприступности российских хранилищ с оружейным плутонием, высокообогащенным ураном и небезызвестным полонием-210, который используется для детонации ядерных боеприпасов. Понятно, что об их инспекциях на сверхсекретные хранилища не может быть и речи: в одних сферах мы равноправно сотрудничаем, а в других противостоим друг другу...
   - Ага, знавали мы таких друзей! Со здоровенным кольтом в кармане, - шепчет снайпер. - Токо отвернись и получишь пулю в затылок!
   - ...Недавно совместной российско-американской комиссией по предотвращению ядерного терроризма утверждена некая секретная программа. Моей службе поручена разработка и организация операции под кодовым названием "Тебриз". Суть операции сводится к следующему: специально созданный отряд американского спецназа эмитирует террористическую группу и пересекает нашу южную границу с целью проникновения на один из объектов производства и хранения радиоактивных компонентов ядерного оружия. Где именно они пересекут рубеж, какой изберут маршрут и цель - мы не знаем - таковы первоначальные условия. В соответствие с планом операции в это же время наша группа, - Барков красноречиво поводит рукой, указывая на меня и товарищей, - эмитирует террористов, якобы уже захвативших два контейнера с ураном и пытающихся доставить бесценный груз до Азербайджано-Иранской границы. Извините...
   Прервав долгий монолог, он тянется к бутылке с минеральной водой и делает пару глотков.
   - А в чем прикол-то? - спрашивает Куценко. - Просто дотащить металлические ящики до границы?
   - В принципе, да, - отвечает фээсбэшник. - Однако обязан предупредить: на легкую прогулку по солнечному Азербайджану рассчитывать не стоит. Во-первых, каждый ящичек (даже пустой!) весит двадцать пять килограммов. А, во-вторых... Есть одна серьезная закавыка.
   - Какая закавыка? - загробным голосом интересуется снайпер.
   - Дело в том, что изначально американцы хотели проконтролировать бдительность только наших спецслужб. Мы согласились, но взамен потребовали дать нам возможность проверить бдительность спецслужб НАТО.
   - Кажется, это именуется встречной проверкой, - вставил Илья Супрун.
   - Совершенно верно. Так вот закавыка состоит в том, что условия испытательных миссий по обоюдному согласию сторон будут очень жесткими - максимально приближенными к реальности.
   - Это означает... - задумчиво говорю я.
   Но Станислав опережает:
   - Да, Аркадий. И сейчас я обязан раскрыть все карты. Это означает одно: мы сделаем все для обнаружения и уничтожения их группы; американцы вылезут из кожи, чтобы уничтожить вас. Полагаю, теперь понятно, почему я искал профессионалов высочайшего уровня и стирал ваши биографии. Официально вы уже мертвы, родственники отчасти морально подготовлены, и смерть во время операции не вызовет широкого резонанса. Именно поэтому всем четверым объявлено неплохое по нынешним временам денежное вознаграждение - по десять миллионов рублей.
   Он молчит, всматриваясь в наши каменные лица. Затем добавляет:
   - И последнее. Для проверки боеготовности наших спецслужб мы обозначили американцам четыре объекта - их группа имеет право напасть на любой из них. У нас есть уверенность, что затея провалится - объекты действительно охраняются прекрасно. Но... чем черт не шутит - один шанс есть даже у сидящего на электрическом стуле. Оттого и вам, мужики, надлежит расстараться. Нашей стране не помешает лишний раз утереть нос высокомерным пиндосам, верно? Задача будет считаться выполненной в том случае, если группе удастся дотащить контейнеры до контрольной точки у границы Ирана. Деньги вручат вам лично по возвращению. Или передадут семьям тех, кто не вернется.
   Закончив со вступительной частью лекции, Барков возвращается к проектору. На экране появляется побережье Азербайджана.
   - После распада Союза немалая часть Краснознаменной Каспийской флотилии досталась Баку, - снова вооружается он указкой. - Что представляет собой эта флотилия? Ее флагман - бывший сторожевик "Бакинец", несколько малых кораблей и целая прорва катеров: ракетных, противолодочных, сторожевых...
   Сложно представить, чтобы этот древний и плохо вооруженный флот засек в своих водах мини-субмарину и каким-то чудом нарушил планы руководства ФСБ.
   Однако Станислав предостерегает:
   - Наибольшую опасность на первом этапе для вас представляет бригада патрульных кораблей. В ее состав входят три сторожевых катера (сархад катерляри) проекта 205Б и четыре американских патрульных катера двух типов - "Поинт" и "Сильвер Шип". А так же не следует забывать о секретной войсковой части N641.
   Пользуясь паузой, задаю вопрос:
   - Что за секретная часть?
   - Аналог наших диверсионно-разведывательных центров по подготовке боевых пловцов. Этих ребят могут сравнительно быстро перебросить в любую точку побережья. К тому же военное и политическое руководство Баку уверенно следует в фарватере США и НАТО - в стране действует не менее десятка учебных центров, где заправляют натовские инструкторы. А не так давно на Каспии под предлогом противостояния "международному терроризму" проводились совместные учения азербайджанских ВМС с SEAL - подразделением американских "морских котиков".
   Об американских "котиках" и совместных учениях лично мне было известно.
   Поглядев на наши мрачные лица, видимо и без того обескураженные необходимостью начинать операцию с неприятного и малознакомого дела, Барков решает не сгущать краски:
   - И все же уверен, проблем с подводным плаванием вдоль берега и высадкой у вас не будет. Противолодочной авиации в составе Вооруженных Сил Азербайджана нет. Ну и в целом, скажу следующее: не смотря на превосходство над флотами Казахстана и Туркмении, азербайджанский военный флот так и не стал серьезным силовым фактором на Каспии.
   Вздыхаю:
   - Ладно, не успокаивай. Лучше покажи, где находится контрольная точка?
   - По сути это не точка, а целый район, ограниченный тремя горными вершинами, - полковник включает следующий кадр и очерчивает указкой треугольник на рельефном изображении юго-западного Азербайджана. - Охрана одной высоты стала бы для американцев слишком легким делом, а площадь этого треугольника - почти двадцать квадратных километров. Задание будет считаться выполненным, если вы оставите контейнеры в любой точке означенной треугольной зоны и включите встроенный в один из них радиомаяк.
   - Понятно. Когда стартуем?
   - За сегодняшнюю ночь лодку скрытно отбуксируют к этому мысу, - показывает он на выступающую в море часть побережья южнее Дербента. - Вас доставят сюда же вечером. Погрузка и старт, как только стемнеет. То есть ровно через сутки.
   - А где предстоит высадиться?
   - Как я уже говорил, подлодка должна вернуться, поэтому дальность плавания ограничена семьюдесятью километрами. Следовательно, десантирование произойдет приблизительно здесь.
   Кончик указки застывает у ровной линии Азербайджанского берега вдали от населенных пунктов.
   - Спокойное безлюдное местечко, - показывает полковник предполагаемый путь группы до заданного района: - Маршрут пройдет сначала по равнинной, затем пересеченной местности. Вот поглядите: сплошные ущелья и горы, много лесов. К слову, мы снабдим вас самой подробной картой и всем необходимым для успешного завершения операции. Ну и остается показать вам последнее, - открывает он дверцу бокового шкафа. - Это и есть тот заветный груз, который надлежит скрытно протащить по территории Азербайджана около четырехсот километров.
   На нижней полке стоят два серых контейнера с ярко желтыми знаками, предупреждающими о радиационной опасности.
   - Примерьтесь к их весу, не стесняйтесь, - приглашает Барков, но, узрев настороженные взгляды, достает с верхней полки какую-то штуковину, похожую на маленький радиоприемник с электронным дисплеем. Включив его, показывает нам: - Это надежный и высокочувствительный дозиметр ДКГ-02У. Посмотрите... сейчас на экран выводится значение естественного фона - ноль целых тринадцать сотых. Теперь берем любой из наших чемоданчиков... - он с трудом переставляет один из контейнеров на стол, открывает замок специальным ключом и закладывает дозиметр внутрь. - Как видите, значение не меняется. Таким же образом обследуем и второй... Вот, пожалуйста, результат - и здесь ноль целых тринадцать сотых! Что это означает?
   - Оба контейнеры чистые, - недовольно, но без страха в голосе бурчит наш снайпер.
  
  
   Глава девятая
   Северо-западное побережье Каспийского моря
   1-2 августа
  
   Последний день пребывания на секретной базе разительно отличается от других. Утречком сатрап Барков по обычаю заставляет пробежаться вокруг футбольной площадки, но после плотного завтрака вдруг объявляет отдых и приводит в небольшой кинозал, где мы с превеликим удовольствием смотрим подряд две легендарные комедии Гайдая. Потом следует отменный обед с изобилием мясных блюд и с экзотическими коктейлями, содержащими массу калорий. После обеда поднимаемся в номера и с удовольствием растягиваемся на кроватях, проспав без задних ног до самого ужина.
   - Ну что, господа военно-диверсионные туристы, готовы? - приходит ближе к вечеру Станислав.
   - Смотря к чему, - настороженно гудит Матвеев. - Ежели опять дыхалку рвать на стадионе, то...
   - Нет, Сергей Павлович, стадиона больше не будет. Меня интересует готовность к операции.
   Молчим. А чего, собственно, говорить - вариантов нет.
   - Стало быть, готовы, - улыбается фээсбэшник. - Тогда вот что... в кормовом отсеке подлодки вам предстоит просидеть семь часов кряду, поэтому настоятельно рекомендую хорошенько прочистить кишечники. А через тридцать минут спускайтесь вниз. Жду...
   - Заботливые, мать вашу! - первым плетется прапорщик выполнять "указание".
   Спустя полчаса небольшой автобус и УАЗ с вооруженным сопровождением выезжают за пределы хорошо охраняемой базы. Преодолев полторы сотни километров, оба авто сворачивают с трассы и некоторое время едут по проселку вдоль берега.
   - Где? - стоя рядом с водителем, уточняет Анатолий Яковлевич у одного из своих помощников.
   - Пятьсот пятьдесят метров западнее устья Самура.
   Отыскав нужное место, останавливаемся на пустынном берегу, выключаем габариты с фарами. Где-то здесь неподалеку от берега нас дожидается на дне диверсионно-разведывательная субмарина сверхмалого класса. Сумерки постепенно сгущаются, однако до наступления полной темноты остается не менее получаса.
   В салоне автобуса с зашторенными окнами загорается приглушенный свет; Дядька Черномор и два пловца принимаются с помощью шампуня надевать на спецназовцев гидрокостюмы с "вантусовым эффектом" подкладки, исключающей переохлаждение.
   - Теперь по сто грамм на дорожку, - подходит к нам полковник. Разливает из пластиковой бутыли прозрачную жидкость и раздает бутерброды с черной икрой. - Водичка теплая - двадцать три градуса, но бултыхаться в ней семь часов - не шутка. Поэтому нужны калории. Ну, друзья мои - за удачу!
   Мы вшестером (два опытных пловца готовятся отправиться в путешествие в носовой кабине "Тритона") выпиваем содержимое одноразовых стаканов, коим оказывается чистейший спирт.
   Закусив бутербродами, профессиональные пловцы подхватывают резиновые мешки с тяжелыми контейнерами, мы берем такие же мешки с вещами, оружием и снаряжением. Выбравшись из автобуса и, попрощавшись с руководством, направляемся к полоске мокрого от накатывавших волн песка. Зайдя по колено в воду, дружно останавливаемся, водружаем на ноги ласты, ополаскиваем маски, готовим фонари.
   И спустя полминуты исчезаем в темнеющем море...
  
   * * *
  
   До поселения на секретной базе Каспийска, лишь троим из нас доводилось пользоваться аквалангами. Куценко в бытность службы в батальоне морской пехоты изредка баловался подводной охотой с компанией местных военачальников, а позже подрабатывал спасателем на станции. Вторым счастливчиком был Супрун, бравший напрокат аппараты во время отдыха с семьей на побережье. Я же неплохо освоил подводное плавание будучи молодым лейтенантом. Зато для Матвеева это погружение стало вторым после вчерашнего тренировочного заплыва в бухте.
   Сегодня все выглядит иначе и гораздо сложнее: неспокойное по сравнению с тихой бухтой море; жуткая темень, рассекаемая лучами шести фонарей; лежащая где-то на дне подлодка, которую надо найти и которая потащит нас вглубь пугающей бездны. Да к тому же набитые амуницией тяжелые водонепроницаемые мешки, завязанные таким образом, чтобы внутри оставался воздух для создания нейтральной плавучести. Однако "невесомый" багаж все одно мешает плыть, ведь масса и объем его остаются приличными. Из-за этого обстоятельства Анатолий Яковлевич в последний момент распорядился не надевать поверх гидрокостюмов грузовых поясов.
   Один из опытных пловцов ведет за собой остальных; другой, отставая на полкорпуса от Палыча, плывет последним. Перед погружением Черномор предупредил: "Тритон" лежит всего в двухстах метрах от берега на небольшой глубине. Однако эти двести метров сегодня кажутся куда большим расстоянием, чем вчерашние триста...
   Наконец луч лидера выхватывает из темной мути знакомые очертания горбатой спины подлодки.
   Все наши действия заранее отрепетированы. Пловец-лидер подает знак, и мы устремляемся к кормовой кабине. Сообща открываем два люка; оставляем сверху поклажу и попарно спускаемся вниз. Разместившись на сиденьях, подключаемся к бортовой дыхательной системе. Принимаем от пловцов мешки, укладываем их рядом и задраиваем крышки люков.
   С минуту сидим в кромешной тьме, а когда загораются лампы дежурного освещения, осматриваемся. Шутка ли! - в этой тесной могиле под толщей воды нам предстоит провести треть суток.
   Вскоре лодка качнулась раз, другой... И путешествие в неизвестность началось.
   Движение внутри замкнутого пространства почти не ощущается и только из-за переборки, отделяющей кормовую кабину от электромоторного отсека, доносится слабый гул...
  
   * * *
  
   Благодаря новизне ощущений, первые два часа для меня пролетают быстро. Плотно прилегающий к телу гидрокостюм с пористой поролоновой подкладкой не позволяет воде циркулировать и отнимать тепло. Задница от жестких сидений, слава богу, не изнывала - грузового пояса на мне не было, а воздушная прослойка в складках костюма и в порах подкладки создавала положительную плавучесть. Меня попросту слегка тянуло вверх, и голова не упиралась в крышку люка только благодаря привязному ремню.
   Конечно, неподвижное пребывание в этой клетушке удовольствия не доставляет, но клаустрофобией я, вроде, не страдаю - можно и потерпеть. В крайнем случае, протяни руку - открой клапан выравнивания давления, затем крутани вентиль замка и выбирайся наружу. Делов-то...
   Рядом со мной сидит Супрун и тоже чувствует себя нормально. Всякий раз встречаясь со мной взглядом, он поднимает вверх большой палец - дескать, все путем и настроение как у новорожденного головастика. Сквозь отверстие в разделительной переборке виднеются затылки Борьки и Палыча. Куценко спокоен, а пожилой Матвеев поначалу крутил башкой и нервничал, потом затих. Смирился.
   Следующий отрезок времени из двух часов отличалась от первого: свежесть впечатлений сменяется томительным ожиданием.
   Тяжелее всего дается третья четверть путешествия - мы начинаем ощущать усталость. Нет, не ту усталость, что наступает от физического перенапряжения, а усталость мышц и суставов. Крохотная неудобная кабинка не дозволяет распрямить колени и вытянуть ноги. И эта скованность многократно усиливает желание поскорее открыть люки и вырваться на свободу.
   Матвеев в такие моменты опять крутится, нервничает. Несколько раз он оглядывается, и я замечаю в тусклом свете дежурного освещения его затравленный взгляд, с красноречивыми безмолвными вопросами: за что же это мне на старости лет? И когда же все кончиться?! На исходе шестого часа я просовываю в отверстие руку, трогаю его за плечо и показываю сначала на запястье, потом поднимаю два пальца: потерпи мол, приятель, осталась пара часов...
   Последний отрезок заточения я и сам еле высидел. Порой так и хотелось плюнуть на все и выскочить наружу - к свежему воздуху, к пространству. К свободе!
   Перетерпел. Заставил себя перетерпеть. Ведь отматывая пленку назад, получалось, что именно я ездил по югу страны в поисках друзей и именно я уговаривал их принять участие в авантюре.
   В общем, сам и заварил эту чертову кашу!
  
  
   О долгожданном окончании подводного путешествия "Тритона" мы догадываемся по двум легким толчкам - лодка аккуратно ложится на дно.
   Дежурное освещение трижды погасло и включилось. Согласно наставлениям преподавателя со Звездой Героя на груди это означало: давление выровнено; можно переходить на дыхательную смесь от автономных аппаратов и покидать кабину.
   Наконец-то!
   Мы поспешно приводим в действие акваланги и меняем загубники; затем открываем оба люка. Снаружи появляются сопровождающие ребята с фонарями, принимают наш багаж и помогают выбраться наружу.
   Господи, до чего же приятно поработать суставами и размять затекшие мышцы! И уже не смущают ни темнота, ни тяжесть наполненных снаряжением мешков, ни предстоящий путь до берега - все это представляется сущей ерундой. Главное - свобода и возможность двигаться!
   Старший из профессиональных пловцов еще разок жестами напоминает о необходимости соблюдать светомаскировку и не шарить лучами фонарей куда попало. Затем указывает направление и медленно плывет к берегу. Остальные дружно двигаются за ним...
   Плывем в трех-четырех метрах от дна. При этом наручные глубиномеры показывают значение в двадцать метров.
   Через четверть часа дно резко пошло вверх. Перед подъемом лидер останавливается, дает отдышаться и знаком приказывает погасить свет, оставив в действии лишь свой фонарь. Последний отрезок идем плотно друг к другу, ориентируясь на единственный луч...
   Наконец, над головами заиграли желтые блики - отражение чуть освещенного дна. Я догадываюсь: глубина небольшая, скоро берег. И действительно, лидер замедляет движение, высовывает из воды голову, осматривается...
   И, погасив источник света, подает знак: "Мы на месте".
   Все дружно принимают вертикальное положение, срывают с лиц маски, освобождают рты от надоевших загубников и глубоко вдыхают свежий морской воздух.
   Не верится, что мучительное испытание позади.
   Палыч приглушенно матерится; Куценко отплевывается, Супрун вытряхивает из уха воду.
   - Пошли - времени до рассвета мало, - командует сопровождающий пловец.
   И верно - небо на востоке становится фиолетовым.
   Шестеро мужчин снимают с ног ласты и выходят на пустынный берег. Далее мы стаскиваем с себя гидрокостюмы; пловцы помогают: развязывают резиновые торбы и подают нормальную одежду, обувь и сумки со снаряжением. В освободившиеся мешки запихивают гидрокостюмы, акваланги, маски и все то, что для задания уже не пригодится...
   - Удачи вам, мужики, - прощаются с нами пловцы.
   - И вам счастливо добраться домой!
   Подхватив багаж, члены экипажа субмарины заходят в воду и очень скоро исчезают из вида.
   - Ну что, граждане? И нам пора в путь-дорогу, - взваливаю на спину тяжеленный рюкзак с контейнером.
   - Поехали, - берется за второй Палыч.
   Борька с Ильей подбирают две сумки, и наша компания дружно шагает вверх по уходящей от моря тропинке...
  
  
   Глава десятая
   Западное побережье Каспийского моря
   2 августа
  
   Палыч шагает первым. Одет он в самый простецкий наряд: затертые камуфлированные брюки, легкая брезентовая куртка с капюшоном, завернутые болотные сапоги. За плечами видавший виды рюкзачок и дерматиновый чехол для рыболовных снастей, из которого "красноречиво" торчит оконечность складного спиннинга. Там же - в чехле спрятана разобранная снайперская винтовка "Винторез".
   Я иду следом, и тоже выгляжу как заядлый любитель рыбалки: старенькие серые брюки, заправленные в обычные резиновые сапоги; зеленая болоньевая ветровка; выцветшая панама, что носят погранцы или военнослужащие в южных группировках. Вместо рюкзака - рыбацкий ранец на дюралевом каркасе.
   Третьим, сгорбившись под тяжестью ноши, плетется Куценко. Любопытный наблюдатель наверняка подумает, что в прорезиненном мешке за спиной удачливого рыболова как минимум полтора десятка килограммов некислого улова. Хотя вид этого рыболова скорее напоминает туриста: кепка с измятым длинным козырьком, спортивный костюм неброской расцветки, раздолбанные кроссовки.
   Замыкает шествие Илья Супрун. Этот при ходьбе опирается на алюминиевый рыбацкий сачок, тоже наклоняя корпус вперед под изрядным грузом. Болотного цвета куртка, полинялые черные джинсы, высокие армейские ботинки...
   При каждом имеется комплект документов граждан Азербайджана, у каждого в бумажнике или просто в кармане лежат местные манаты и американские доллары. Припрятаны в одежде и российские загранпаспорта с простыми отметками о въезде - гражданам из большинства стран СНГ, гостившим в Азербайджан до девяноста дней, виза не требуется. В случае пребывания в стране более месяца, надлежит зарегистрироваться в органах полиции, но "командировка" не предусматривает такого длительного срока. Группа планирует справиться с заданием дней за десять-двенадцать...
   Идем на юго-запад. Где-то в тринадцати километрах параллельно берегу тянутся железная дорога с Апшеронским каналом; а вдоль линейных ориентиров плотно "сидят" населенные пункты, которые предстоит аккуратно огибать сторонкой. Дальше, если миновать Хачмас с юга и протопать еще с десяток верст, придерживаясь того же направления, аккурат попадаешь к ущелью реки Карачай. Замечательное ущелье: глубокое, лесистое, безлюдное. Вот туда-то и держит курс ведомая мной группа. Туда, потому что по ущелью, напрочь лишенному селений и пестрящих делянок, мы планируем добраться до перевала. А за перевалом петляет следующее ущелье - такая же дикая пойма другой извилистой речушки. И если пропереть по ее берегу с полсотни километров, окажешься точно в центральной части Азербайджана. А уж оттуда до обозначенного Барковым района меж тремя горными пиками - рукой подать.
   Таков был наш план на ближайшие трое суток. А пока мы шли гуськом по неприметной тропинке, с каждым шагом удаляясь от берега Каспия...
  
   * * *
  
   - Ни хрена не понимаю, - опускаю взятый на прокат у Палыча прицел. - Железку прошли. Теперь, судя по карте, должен быть канал - ровнехонько в пяти километрах к юго-западу от шпал с рельсами. А его нет! Будто землекопы засыпали перед нашим приходом...
   Отмахав пятнадцать километров, группа расположилась на привал на невысоком лесистом взгорке. Последний час ненавистные контейнеры перли Борька с Илюхой; сбросив их, они в изнеможении попадали в траву. Пока друзья отдыхают, мы с Матвеевым улеглись чуть выше и обозреваем местность, по которой предстояло идти дальше. Вроде, все сходилось, кроме одного "незначительного" момента - куда-то подевался Самур-Апшеронский канал. Будь он, зараза, проклят...
   - Ну и черт с ним! - отмахивается снайпер. - На кой ляд он нам сдался?! Можа карту нам подсунули устаревшую. Можа азеры и вправду его закопали. Вона впереди и распадок видать! Значит, правильно рулим - прям на ущелье.
   - Так-то оно так. Да только фээсбэшники не такие люди, чтобы не знать о засыпанном канале. Наверняка бы предупредили.
   Отдохнув и поменявшись "багажом", мы продолжаем путь. Пока все складывается удачно: ранее незаметно пересекли "железку" и идущую вдоль нее асфальтовую дорогу; теперь петляем между сел, выбирая распадки и прочие естественные низинки. При этом на свое счастье не встречаем ни одной живой души. Я по-прежнему надеюсь пересечь канал, но на пути лишь однажды попадается неширокая канава, больше смахивающая на сработанный лопатами арык.
   В два часа дня группа вплотную подходит к началу ущелья, готовясь увидеть текущую навстречу реку. Однако вместо реки замечаем километровое озеро и впадающий в него махонький ручеек. Неподалеку раскинулся крупный поселок; дно ущелья пестрит обработанными полями, а по обоим берегам ручейка вьются ленточки хороших асфальтовых дорог.
   - Что за чертовщина?! - опять лезу за картой.
   - Не сходиться? - присаживается рядом Супрун.
   - Ничего общего! Сходство только в двух отрогах, образующих ущелье.
   Подрывнику известно, чем грозит диверсионной или разведывательной группе потеря ориентировки. А грозит она полным провалом в виде гибели людей или не выполнения приказа. Товарищ тщательно сравнивает местность с нанесенным на бумагу рисунком, чешет затылок и соглашается:
   - Пожалуй, ты прав. Куда-то исчез канал, и вот это шоссе мы не пересекали. А населенный пункт определенно должен быть севернее.
   - Можа наши водолазы малость заплутали? - встревает снайпер. - А что? Запросто! Не доехали до нужного места или наоборот - перестарались. А мы теперь гадай, куда кривая вывела!..
   Посовещавшись, мы все же решаем идти этим ущельем. В конце концов, выдерживая юго-западный курс, группа обязательно упрется в перевал. Ну, перемахнем его восточнее или западнее намеченной точки - что с того? Потом выскочим на линейный ориентир, восстановим ориентировку и исправим закравшуюся погрешность.
   Озеро решаем обойти по правой дороге - она представляется менее оживленной. Выбегаем из лесочка, спускаемся с возвышенности и друг за другом семеним к трассе, аккуратно огибавшей каменистую гору. Быстренько минуем опасную равнину, на которой не спрячешься от любопытных глаз - ни куста, ни взгорка. Поднимаемся по невысокой насыпи, ступаем на асфальт...
   - Как без штанов на площади! - озирается по сторонам Борька. - И сколько нам топать у всех на виду?
   Зло ворчу:
   - Самому бы кто подсказал! Не отставай!..
   - Мишина впереди, - подсказывает Илья.
   Навстречу катит светлая легковушка.
   Разговоры сами собой прекращаются. Мы выстраиваемся в колонну и прижимаемся к обочине.
   - Кажись, полиция, - шепчет Матвеев, узрев на крыше мигалки.
   - Неслабое начало! Первая же встреча с аборигенами и такая "удача"!..
   Хранители правопорядка проезжают мимо.
   Мы тут же веселеем, отпускаем пару шуток. И разом замолкаем, наблюдая, как полицейское авто с азербайджанскими номерными знаками тормозит и в два приема разворачивается на узкой дороге.
   - Можа утюг позабыли выключить? - трагичным голосом интересуется Палыч.
   - Такие не забудут. Приготовились, парни!
  
   * * *
  
   Обычная проверка документов затягивалась. Полистав наши паспорта, трое полицейских не спешат ехать своей дорогой. Один почти без акцента интересуется местом жительства. Второй, смешивая слова из двух языков, спрашивает об улове. Третий - старший по возрасту и званию, подозрительно косит из машины и связывается с кем-то по рации...
   Пистолеты имеются у каждого из нас - выхватить из-под одежды и выпустить по паре пуль - труда не составит. Однако Барков предупредил: старайтесь не засвечиваться; не хватайтесь за оружие по любому поводу, а используйте малейший шанс для мирного разрешения проблемы.
   - А лицензия на рыбную ловлю у вас есть? - скалится золотыми фиксами полицейский.
   - Так мы ж с берега. С отмели кутума донками таскали, - уверенно парирует Палыч - единственный настоящий рыбак из всей компании. - У нас и лодок-то нет.
   - А почем я знаю, есть они у вас или нет.
   "Зря он про лодки", - морщу лоб, выуживая из заднего кармана джинсовых брюк несколько скомканных купюр.
   Шагнув к вымогателю, протягиваю деньги:
   - Ребята, нам еще полдня до дома топать. Может, договоримся, и разойдемся с миром, а?
   - Не знаю, - щерится молодой азербайджанец, - пойду, спрошу у старшего...
   "Не взял, урод. Хотят раскрутить на крупную сумму".
   Офицер нехотя выбирается из машины, подходит и на плохом русском "загадочно" мямлит:
   - Можем и договориться. Если ловили с берега - обижать не станем - сойдемся на пятидесяти долларах. Ну, а если у вас собой резинка...
   - Нет у нас никаких лодок! - опять заводится Матвеев. И скинув с плеч рюкзачок, показывает: - Вот смотри!
   И тут же, приметив мой свирепый взгляд, умолкает.
   Однако было поздно. Кивнув на тяжелую поклажу Ильи и Борьки, офицер хитро улыбается:
   - А у этих что за спиной? На Каспии с берега и за неделю столько не натаскаешь.
   - Ладно, мужики, давайте решим этот вопрос и разойдемся, - снова лезу по карманам. - Сколько с нас?
   - Это зависит от того, что у вас в рюкзаках, - меняет улыбку на строгость старший. И приказывает одному из помощников: - Ну-ка, посмотри.
   Дело принимает хреновый оборот. "В такой ситуации и Барков не возразил бы против экстренных мер", - незаметно перемещаюсь вбок, чтобы никто из азеров не помешал воспользоваться оружием.
   Младший полицейский чин неторопливо шарит в вещах Палыча, другой развязывает Борькин рюкзак, в котором находится один из двух металлических контейнеров.
   Супрун снимает с плеч тяжелую ношу, медленно распрямляется и смотрел на меня.
   "Да, Илюха, другого выхода нет. Бери того, что слева", - красноречиво киваю в ответ и бросаю в пыль обочины свою поклажу. Заложив руки за спину, всем своим видом демонстрирую покладистость с готовностью подчиниться любому решению стражей. Сам же осторожно нащупываю рукоятку спрятанного сзади за поясом пистолета...
   В этот момент меня осторожно толкает плечом снайпер и указывает глазами вправо. По дороге медленно катит автобус - старенький "пазик".
   "Черт, как не вовремя! Не заладилась операция с самого начала. Не заладилась..." - кошу взгляд на молодого полицейского. Тот почти справился с узлом рюкзака. Еще несколько секунд и перед стражами откроется борт серого контейнера с ярко желтым знаком "Осторожно, радиация!". Опасность, о которой предупреждал знак, интернациональна и понятна без надписей представителю любой страны.
   Автобус приближается.
   "Быстрее! Быстрее проезжай!" - обнимает ладонь пистолетную рукоятку, палец мягко ложится на спусковой крючок.
   Полицейский растягивает горловину из полинялого брезента и заглядывает внутрь, когда ПАЗ надрывно воет движком в нескольких метрах.
   До приведения в действие моего оружия остается секунда или две...
   И вдруг происходит то, чего никто из нас не ожидал: поравнявшись с полицейской машиной, автобус резко тормозит, из открывшейся двери высыпаются вооруженные бойцы в бронниках и масках; трое полицейских выхватывают пистолеты.
   - Лечь! Руки за головы! - истошно орет офицер. - Лечь я сказал!
   В одно мгновение нас всех кладут носами в землю у края шоссе.
   Со всех сторон окружают бойцы неизвестной спецслужбы, недвусмысленно направляя в головы автоматные стволы. Полицейские сноровисто защелкивают на наших запястьях наручники.
   Приехали...
  
  
  
   Часть третья
   Операция "Тебриз": Каменная высота
  
  
   Пролог
   Абхазия
   Август 1992 года
  
   Через сорок минут плотного боя мы начинаем понимать, что устоять под натиском многократно превосходящего противника не сможем. Группа держалась, но уже несла потери: один "волонтер" лежал, уткнувшись в бурые от крови камни - пуля прошила череп над ухом. Не ударила по касательной, а именно прошила, отколов на выходе кусок затылочной кости. Второй служивый сидел и покачивался, изредка подвывая в такт движениям - левая рука висела плетью, камуфляжка от ключицы до пояса насквозь пропиталась кровью. Третий молодой пацан, слава богу, был целехонький - лежал у северной стенки, вертел, как было приказано башкой и, наблюдал за балочкой.
   - Чувствуют свою силу, суки! - утирает рукавом пересохшие губы Палыч.
   Молчу, покусывая губы. Он прав - грузины действую нагло. Значит, их много. Очень много. Или уверены в том, что нас - три с половиной штуки. С разными боевиками нам приходилось иметь дело: с трусоватыми и нерешительными, с отчаянно смелыми и грамотными в военном отношении. Но одно общее свойство в тактике кавказцев мы усвоили давно и твердо: ни один горец не станет стучаться лбом в непробиваемую стену. Все они с явным удовольствием бросаются на ослабленную добычу; терпеливо осаждают равного противника; и никогда не лезут на рожон, если противник явно не по зубам. Подразделение, пытавшееся окружить развалины в пятистах метрах от монастыря, удивляло наглой настойчивостью, окучивая нас довольно плотным огнем. Мы же экономим боеприпасы и отвечаем короткими очередями, не нанося существенного ущерба, а лишь удерживая противника на приемлемой дистанции.
   Итак, через сорок минут разведки боем общая картина мне ясна. Теперь следует найти и принять наиболее эффективное решение. Эффективное с точки зрения выполнения порученной миссии и в плане спасения моей группы.
   Оставляю в развалинах группу, а сам вместе с Илюхой осторожно выползаю через северный боковой пролом. Наша задача - незаметно обойти рассыпавшееся по балке перед лесочком грузинское подразделение и добраться до монастыря. Именно там нам велено искать генерала.
   - Он наверняка догадался о начавшемся вооруженном конфликте, - сказал провожавший нас полковник Кононов. - Однако, не зная местности, скорее всего, скрывается в Каманском монастыре.
   - Почему вы так думаете? - поинтересовался я. - Разве не надежнее спрятаться где-нибудь в лесу?
   - Возможно. Но в любом случае начните поиски с монастыря. Дело в том, что его настоятель - иеромонах Дорофей - приходится дальним родственником погибшей жены генерала Горчакова. У нас есть все основания считать, что генерал отправился в монастырь с целью навестить родственника...
  
  
   Медленно ползем вверх по склону. Грузины пока не замечают нас, иначе сразу нашпиговали бы пулями. Наверное, наши распластанные тела неплохо скрывает густая трава, а также редкий кустарник и небольшие деревца.
   Слева слышится сплошной грохот от ураганной стрельбы грузинских вояк. Сзади до нас едва доносятся редкие ответные выстрелы наших товарищей. Их боекомплект невелик - приходилось огрызаться не очередями, а одиночными выстрелами. И выстрелы эти становились все реже. Перед нашей с Илюхой вылазкой банда продвинулась вперед метров на двести, рассыпалась по балке, за редкими деревцами, по приямкам прилегающих пустошей. Дистанция стала очень неудобной: высовываться для прицельной стрельбы эти сволочи уже не давали, а для применения ручных гранат расстояние оставалось слишком большим.
   В общем, наши парни пока держатся.
   А мы ползем. Долго и с максимальной осторожностью...
  
   * * *
  
   Нам удалось обойти грузинский отряд с севера, не встретив на пути ни единого дозора и поста. Признаться, я даже расстроился. Если бы знал об их тупой беспечности - взял бы на пару человек больше и хорошенько ударил в тыл.
   - Странно, - замечает тот же волюнтаризм Илья, - а у нас поговаривают, будто их натаскивают американские советники. Выходит, америкосы - такие же вояки?
   - Тише. Лучше смотри по сторонам. Немного осталось...
   Наконец, мы под каменной стеной монастыря. Металлическая лестница ведет в никуда - к наглухо закрытым массивным воротам.
   Помогая друг другу, перелазим через стену.
   Все, мы внутри.
   Но куда бежать? Где настоятель и монахи?
   Заскакиваем в ближайшее здание, даже не понимая, что это: храм или нечто другое...
   - Эй! - кричу в пустоту.
   Но вместо ответа слышу многократное эхо.
   - Илья, займи позицию у входа, - бегу к какой-то штуковине, кажется, называемой алтарем.
   - А ты? - несется вслед.
   - Там единственная дверь. Надо проверить...
   Толкаю деревянную дверцу, врываюсь в коридор и... натыкаюсь грудью на стволы охотничьего ружья, которое держит тщедушного вида мужчина в монашеском одеянии.
   - Что вам здесь надо? - звучит его сердито-возбужденный голос.
   - Мне нужен настоятель этого монастыря.
   - Кто? - переспрашивает он заметно тише.
   - Иеромонах Дорофей.
   Ружье медленно опускается...
   - И если можно побыстрее, - говорю я как можно спокойнее. - От этого зависит жизнь многих людей.
   - Я настоятель Дорофей.
   - Тогда какого черта?..
   - Не юродствуйте в храме!
   - Извините. Меня с группой морских пехотинцев прислали из Сухуми за генералом Горчаковым.
   - Вас? - меняется его лицо, - прислали из Сухуми?..
   Закинув ружье за спину, он поворачивается ко мне спиной.
   - Наконец-то! Скорее идите за мной - он ждет вас второй день!..
  
   * * *
  
   Загнав в приемное гнездо автомата последний магазин, Борька предлагает очередную глупость:
   - Могу спуститься в балку, немного пройти вперед и кинуть ему веревку.
   - А дальше?
   - Ну... попробую утянуть вниз.
   - Мозгами-то пораскинь! - беззлобно ворчит Палыч. - Пулями нашпигуют!
   - Кого?
   - И тебя нашпигую, и его!..
   Пять минут назад мы с Илюхой притащили сюда больного генерала. Притащили тем же окольным путем, коим уходили в монастырь. И стоило нам ввалиться через пролом, как по тому углу, за которым прятался Белый, долбанул гранатометный заряд. Хорошо долбанул - аж волной разбросало тех, кто хоронился дальше. А уж Юрке досталось - будь здоров! И от осколков бог не уберег, и контузией "наградил" приличной. Пыль рассеяться не успела, как он, ничего не соображая и схватившись ладонями за уши, поднялся в полный рост, сделал пару неверных шагов, запнулся о камни и перевалился через то, что осталось от стенки. Так и лежал снаружи - ни сбоку, ни сверху к нему не подобраться. И самому головы не поднять - грузины лупили из автоматов без перерыва. Иногда откликался, если громко звали. Чуток придя в себя, оповестил, что задеты осколками живот и пах; и что сам выбраться из обломков не сможет.
   Что делать? Начинаем остервенело долбить стену, за которой истекает кровью раненный друг. Супрун, Куценко, потом я... Долбили всем, что попадалось под руку. Работа не останавливалась ни на секунду.
   И только молодой пацан с пожилым прапорщиком занимались другими делами.
   Снайпер тихо матерился, с неизменной осторожностью выглядывал из-за укрытия и старательно посылал пули в наседавших бойцов грузинского подразделения.
   А мальчишка вколол обезболивающее раненному в ключицу приятелю, после чего размазывал по лицу кровь, стекавшую из разбитой головы. И во все глаза пялился то на уходящую вниз по склону балочку, то на лежащего рядом генерала.
   Больного генерала мы определили в самый безопасный уголок развалин, накрыв шерстяным одеялом. Сорокалетнего дядьку мучил жар, он находился в прострации - то говорил бессвязные фразы, то проваливался в сон.
  
  
   Глава первая
   Дагестан - Азербайджан
   2-4 августа
  
   Автобус катит вдоль моря. Катит как раз по той дороге, которую группа с большой предосторожностью пересекла около трех часов назад. Солнце висит в зените и заглядывает в задние стекла старенького "пазика".
   "Почему едем на север? Ведь мы и так у северной границы Азербайджана", - гадаю со скучающим видом.
   Что еще остается делать в этой поганой ситуации? Руки скованы наручниками; после обыска - ни оружия, ни снаряжения; каждый из четверых прижат к окну вооруженным бугаем... Да и бугаев полон автобус - даже если каким-то чудом удалось бы освободить руки, то противостоять толпе мордоворотов в масках дольше трех секунд не получится.
   Вот и размышляю с вселенской печалью в сердце. Куда везут? В какой тюряге и сколько придется париться? Что теперь будет с Ириной, с ее позвоночником?..
   А за тяжелыми думками глазею по сторонам: изучаю затылок сидящего впереди полицейского, осматриваю обшарпанный салон, кошусь на невеселых приятелей. Иногда смотрю в окно...
   Внезапно взгляд натыкается на обгоняющие нас легковушки. Сдвигаю брови и недоуменно верчу головой...
   Что за черт?
   Номера у легковушек российские, а справа - перед въездом в какой-то населенный пункт, мелькнул синий указатель на русском языке. "Что за бред?! Кажется, там было написано "Избербаш. Но ведь этот городок находится в Дагестане - мы проехали вчера по его улочкам, по дороге к Дербенту. Ничего не понимаю!"
   На мое плечо ложится чья-то ладонь. Сзади стоит один из экипированных битюгов и стягивает с головы маску. И по мере того, как открывается его лицо, мои глаза наливаются праведной яростью.
  
   * * *
  
   - Ты не заигрался в свои игры, Стас? - едва сдерживаюсь, переместившись на заднее сиденье автобуса.
   - Увы, Аркадий, это не игры, - снимает тот с меня наручники. - Дело мы затеяли нешуточное, поэтому лишний раз проверить вашу готовность не помешает. Тем более что проверка выявила несколько серьезных просчетов.
   - Да? И каких же?
   - Во-первых, имея подробную карту, группа не распознала подвоха. Неужели никому и в голову не пришло, что вас выбросили не южнее Дербента - в Азербайджане, а севернее на целых пятьдесят километров?
   - Кто ж ожидал таких выкрутасов?! Но сомнения по поводу местности были. Мы не нашли Апшеронского канала, идущего вдоль "железки"; не узнали ущелье и наткнулись на отсутствующее на карте озеро.
   - И, не опознав местности, продолжали переть наугад, - укоризненно вздыхает полковник, приглаживая взлохмаченную маской шевелюру.
   - А что ты предложил бы в подобном случае? Спрашивать у каждого встречного?! Или вплавь возвращаться к российским берегам?! Прошли бы по ущелью - не сегодня, так завтра догадались бы.
   - Ладно, проехали. Кратковременная потеря ориентировки в реальном задании - не самое страшное. Второй ваш прокол гораздо серьезнее.
   - Ты о полиции?
   - О ней, Аркадий. О ней.
   На это возразить не чем.
   - Разве можно доводить дело до обыска?! - запальчиво продолжает Барков. - Любые должностные лица, увидев пачку долларов или евро, становятся податливее воска. А силовики небогатых азиатских республик бывшего Союза вообще теряют рассудок! Вам для чего выдали немалые наличные деньги? Не в ресторанах же по дороге просаживать!
   - Да, с полицией дали маху. Но ты все-таки не забудь предупредить, когда стартует настоящая операция. А то, знаешь ли, расслабимся мы на этих бесконечных проверках.
   Станислав отрезает:
   - Никаких проверок больше не будет! Сутки отдыха на базе Каспийска, а завтра вечером старт от той же точки южнее Дербента.
   Поднимаюсь.
   - Дай ключи - пойду мужиков освобожу. И расскажу о твоей очередной шуточке...
   Приятели обалдевают не меньше меня.
   Однако изумление быстро сменяется весельем - судьба дарит еще один шанс сделать все как нужно, не допустив оплошностей и ошибок. И только Палыч, смекнув, чем грозит радостная весть, стонет:
   - О, Господи! Да за что же мне это?! Выходит, опять восемь часов в брюхе "Тритона" бултыхаться?..
  
   * * *
  
   На базу поспеваем вовремя.
   Отмывшись и переодевшись в номерах гостиницы, спускаемся в кафе и садимся за свой родной столик N7. Мышцы побаливают - что ни говори, а за полдня отмахали двадцать пять верст с немалым грузом на плечах.
   На ужин помимо обычных блюд нам подают по бокалу красного вина. Наверное, для того, чтобы легкий алкоголь помог расслабиться и забыться крепким сном...
   Утром приходит Барков. Посмеиваясь, заставляет просыпаться.
   - Опять, штоль, круги наматывать? - скрипит из-под одеяла прапорщик.
   - В день старта операции, господа лазутчики, лишние нагрузки запрещены. Просто женщины из кафе позвонили: беспокоятся, спрашивают, почему вас нет на завтраке.
   - А ежели мы сытые - все равно идти?
   - Нет, вас никто не заставляет. Просто после завтрака я хотел предложить сеанс связи с родственниками.
   - Это как?
   - По телефону. Лично вам могу организовать короткий разговор с дочерью.
   - Так это ж меняет дело! - вскакивает Палыч с кровати. - Борька, подъем!!
   - А с кем мне базарить по телефону? Разве что с министром обороны о прибавке к пенсии, - с традиционной чугунной иронией ворчит Борька. Однако подчиняется и встает...
   Общение с родственниками состоялось в полдень. Наше настроение заметно улучшилось, и даже Куценко, отказавшись звонить кому-либо из оставшихся родственников, расплывается в довольной улыбке.
   - Ну, а теперь мы должны уединиться в одном из кабинетов учебной базы, - приглашает Барков следовать за ним.
  
  
   - Вот еще одно доказательство вашей беспечности, - включает он проектор с подробной картой Азербайджана. - Вы все - кадровые военные; трое - старшие офицеры. Но почему-то никто из вас перед заброской на территорию потенциального противника не поинтересовался расположением военных баз, погранзастав и прочих хорошо охраняемых объектов, появляться рядом с которыми нежелательно?! В чем дело?
   Молчим. Каждый пытается найти ответ, но не находит его.
   - Итак, запоминайте, - вооружается полковник указкой, - аэродромы в Кюрдамире, Гяндже, Доляре, в поселках Насосный и Гала; военные базы в следующих населенных пунктах: Астара, Киврак, Джюльфа, Союк-Булак, Ленкорань, Гейтепе, Гюздек, Кобу...
   Называя места дислокации частей и гарнизонов, Барков показывает их на карте и делает паузы, давая нам возможность запомнить важный материал.
   - ...Кроме того, морское побережье регулярно осматривается патрульными катерами и пограничными нарядами, поэтому из маршрута следования его необходимо исключить. А вот здесь, - медленно скользит указка от выступающего мыса в сторону Грузии, - проходит нефтепровод "Баку-Тбилиси-Джейхан"; Азербайджанский участок второй по величине - четыреста сорок девять километров и неплохо охраняется специальными подразделениями полиции. Так что будьте внимательны. И последнее. Юго-западнее центральной части Азербайджана расположена спорная территория Нагорного Карабаха. Ее не следует пересекать, а лучше обойти южнее - в десяти-двенадцати километрах от Иранской границы...
   После плотного обеда нам позволяют хорошенько выспаться.
   А потом все идет по уже известному сценарию: высококалорийный ужин, очищение кишечника, поездка на автобусе до устья реки Самур, переодевание в смоченные шампунем гидрокостюмы, сто граммов спирта под бутерброды с икоркой. Знакомый путь до "Тритона", лежащего на дне в двухстах метрах от берега. И, наконец, посадка в две крохотные кормовые кабины, в которых предстояло промучиться целых восемь часов...
  
   * * *
  
   Второе подводное путешествие дается на удивление легко: опасения замкнутого пространства исчезли, зато появилось подобие привычки - все же за плечами уже имеется некоторый опыт. Даже пожилой снайпер переносит длительное нахождение в тесной кабинке стоически: не нервничает и почти не крутит головой. Во всяком случае, успокаивать и подбадривать его боле не приходится.
   Гладко проходит и высадка, после того, как "Тритон" подходит к нужной точке и укладывается на дно.
   И лишь во время движения к берегу случается короткая заминка: Палыч упускает из рук резиновый мешок с тяжелым контейнером. Группе с сопровождавшими пловцами приходиться ждать, пока тот неуклюже барахтается вниз головой - ищет и поднимает с песчаного дна потерянный ящик.
   Потом выбираемся на берег, переодеваемся и, проводив в обратный путь двоих парней, быстренько покидаем опасную зону.
  
  
   Глава вторая
   Азербайджан
   4-5 августа
  
   Денек выдался безоблачным: на небе ни облачка и только легкий ветерок слегка разбавляет жару солоноватой прохладой.
   - Вот теперь все совпадает. До мельчайших деталей! - возвращаю снайперу прицел. - "Железка", два шоссе, канал, три села треугольником... А дальше - распадочек с горной речкой.
   - Так это еще при высадке стало ясно, когда пловцы вооружились подводными автоматами, - бурчит Палыч, бережно заворачивая оптику в тряпицу. - Ну и, слава богу, что в нужном на месте! А то третьего путешествия в этой калоше "мокрого типа" моя слабая организма не вынесет.
   - Хорошее ущелье, - оценивает Илья, - обработанные делянки только в устье, а дальше сплошные леса.
   - К лесам и двинем, - закидываю на спину тяжеленный рюкзак с контейнером.
   И, привычно выстроившись гуськом, наша компания любителей поудить рыбу шагает вдоль левого берега речушки, неторопливо спускавшейся от ущелья по береговой равнине...
   За несколько часов мы удачно минуем населенную долину; проходим с километр по асфальтовой дороге и сворачиваем к лесистому склону правого хребта. Я намеренно выбираю северный хребет - он заметно выше и покрыт густой растительностью. Да и селений вдоль него значительно меньше. Дно ущелья возвышается над уровнем моря метров на пятьсот, хребет же уходит вверх еще на пару километров. Однако выше тысячи мы не забираемся - кислороду и так не хватает. Отдышавшись и поменявшись багажом, поворачиваем на запад...
   Идем долго, регулярно устраивая привалы через каждые три-четыре километра. А вечером, когда все уже подумывают об ужине и ночевке, я резко останавливаюсь и вскидываю правую руку.
   В лесу ниже по склону зияет прореха, и сквозь нее хорошо просматривается прямой участок проселка. В эту минуту на забытой богом дороге что-то происходит. Но что именно, мы не видим.
   - Палыч, дай-ка прицел, - подзываю приятелей.
   На проселке стоят три мощных внедорожника: два темной масти и один белый; у ближайшей обочины, отчаянно жестикулируя, что-то обсуждает группа мужчин - человек десять-двенадцать.
   - Думаешь, по нашу душу? - сомневается Борька.
   - Не уверен, - передаю ему оптику. - Оружия не видно, одеты в штатское.
   Странную группу осматривает сквозь прицел Куценко, затем Супрун; последним долго не отрывается от окуляра снайпер. Потом тянет из кармана тряпицу и, протирая стекло, докладывает "о своих разумениях":
   - Спорят. Решают куда идти. Один тычет рукой вверх - почитай прямо на нас. Второй буравит пальцем другую сторону. Оружия со снаряжением не видно.
   - Оружие может быть в машинах. В общем, мужики, надо отсюда сматываться. От греха.
   - Куда?
   - Повыше в горы.
   - Но они не похожи на рядовых вояк, Аркадий. Скорее армейские шишки в штатском - сами-то по камням не полезут.
   - А если это шишки, то им ничего не стоит вызвать пяток грузовиков с солдатами и вертолет в придачу. Сейчас сделают пару звонков, и через час здесь народу будет - как на Краснодарском рынке...
   Резко меняем курс и топаем вверх.
   Тяжело шагая по склону, размышляю: "И все-таки это чистое совпадение - не могут американцы так быстро выйти на нас. Даже если они каким-то чудом разглядели со спутников-шпионов лежащий на небольшой глубине "Тритон", то вычислить наш маршрут после высадки - дело почти невозможное. Все побережье усеяно мелкими селами, к центральной части Азербайджана тянутся десятки ущелий, сотни дорог... Бред. Это, невозможно!"
   За спиной остаются пятьсот метров крутого подъема. Парни дышат тяжело, но силы еще есть - спасибо Баркову за утренние и вечерние кроссы.
   Закончив подъем, мы снова берем прежний курс на юго-запад. И весь день двигаемся под завывающие внизу сирены полицейских машин...
   - Задолбали, уроды, - нервно посматривает вниз Борька. - Чего они в лесу-то ее включают?!
   Далеко внизу по грунтовке носятся белые авто с включенными мигалками и регулярно нарушают заповедную тишину противным воем. Поведение азербайджанских полицейских не настораживает, а скорее удивляет. Если они действовали заодно с натовскими спецслужбами и принимают участие в отлове нашей группы, то какого черта все эти шумовые эффекты? Тем более на безлюдных проселочных дорогах, где и машины-то поднимаю колесами пыль раз в неделю.
   Больше всего мне хотелось услышать мнение Ильи. Он всегда отличался умением грамотно проанализировать любую по сложности ситуацию. И скоро тот озвучивает свое предположение:
   - А вам не кажется, что они намеренно выдают себя шумом?
   - Зачем?
   - Ну, скажем... отпугивают нас от дороги, чтобы мы ее не пересекали, а шли именно этим склоном.
   У меня мелькали схожие мысли, правда, их потеснила банальная догадка о простом совпадении. "Кто знает, что они тут делают? - усмехаюсь про себя. - Ищут каких-нибудь местных братков или проводят плановую операцию по перехвату наркоты".
   Заночевать решаем на этой же высоте. Глазастый Матвеев удачно находит углубление, со всех сторон надежно закрытое кронами кряжистых дубов - в нем и разбиваем бивак...
  
   * * *
  
   Мне выпадает дежурить третьим - с двух до четырех ночи. Не услышав за дежурство ни одного подозрительного звука, я снова ложусь спать. Но стоило согреться и провалится в бездну сна, как до слуха с некоторым опозданием докатывают хлопки "Винтореза".
   Вскакиваю: в чем дело?!
   Последним дежурит Палыч; его-то я и вижу в предрассветных сумерках. Снайпер присел на колено у ближайшего дерева и в кого-то целит из своей винтовки.
   Подобравшись ближе, шепчу:
   - Что случилось?
   - Троих положил. Прямо на наш бивак шли. Оттуда, - показывает он в сторону встающего солнца.
   - Подъем! - толкаю крепко спящих приятелей. - Быстрее вставайте!
   - Что так рано-то? - недовольно бурчит Борька.
   - Сваливать надо срочно. Палыч кого-то подстрелил.
   - О как! Кого?
   - Потом посмотришь!
   Похватав вещи, мы выбираемся из своего укрытия и спешно поднимаемся по склону. А буквально через сотню шагов едва не сталкиваемся с шедшими навстречу людьми. Спасают острое зрение снайпера, реакция и одежка специально подобранной спокойной расцветки. Пластаемся на земле; прапорщик держит в руках винтовку, остальные вынимают пистолеты...
   С десяток вооруженных автоматическим оружием мужчин спускаются с хребта в тридцати шагах от нас. Скоро один из них замечает подстреленных Матвеевым парней. Тихо переговариваясь, мужчины топчутся возле них. Один беспрестанно озирался, двое расходятся в стороны и осматривают каждый куст.
   Я с неприятным холодком в груди наблюдаю, как незнакомцы находят наш ночной бивак, как дотошно изучают остатки небольшого кострища и откапывают пустые консервные банки. То были специальные банки, не имеющие ни наклеек, ни оттисков, но как раз это и могло навести представителей местных спецслужб на определенные умозаключения. И, вероятно, подозрения все же появились, потому что один из мужиков дотошнее других рыщет по естественному углублению, ощупывает примятую траву, на которой три минуты назад спали мои парни, а потом что-то говорит коллегам.
   - Ежели среди них имеется охотник - нас найдут, - совершенно некстати "каркает" Палыч.
   - Да. Надо сматываться, - соглашаюсь со снайпером.
   Все дружненько ползут вверх, но внезапно сзади раздается хлопок.
   Оборачиваюсь. Один из парней, заполучивший снайперскую пулю, оставался жив, и кто-то из спускавшейся вниз компании его добил.
   - Понятно, - ворчит Куценко, огибая на корячках большой куст. - И в то же время ничего не понятно.
   - Аналогично, - вторит ему Супрун.
   Удалившись от опасного местечка на пятьсот метров, я поднимаюсь:
   - Вот что, граждане. Нам сегодня кровь из носу - нужно добраться до перевала, а до него сорок пять верст. Бежать с этими железяками не заставляю, но темп буду держать приличный. Вперед.
  
   * * *
  
   К обеду денек расходится. Серые облачка, цеплявшие за остроконечные горы, исчезают; проглянувшее солнце блестит бесполезным холодом, однако нам все равно жарко. Темпа не сбавляем, дышим тяжело; три коротких привала за шесть часов - вот и вся расслабуха, что позволил я команде на марш-броске.
   Никто не ропщет. Все понимают, что необходимо подальше уйти от злополучного проселка, где повстречали вооруженный отряд неизвестных личностей. К тому же только от нас зависит, сколько времени займет операция. Чем быстрее доставим груз в контрольную точку района, ограниченного тремя высотами, тем скорее вернемся домой, и получим обещанное вознаграждение.
   Около часа дня решаем встать на обед и отдохнуть более основательно. Выбираем подходяще место, развязываем рюкзаки...
   - Ну, вы колдуйте, братцы, а я чуток прогуляюсь - воздух понюхаю, - оставив вещи и прихватив лишь винтовку, направляется назад снайпер.
   - Куда это он? - басит Борька.
   - Занимайся костром, - бросаю пучок хвороста, - он охотник и знает свое дело.
   Илья поддерживает:
   - Пусть поглядит, не увязался ли кто за нами...
  
  
   Обед простывает на холодном ветру, но мы терпеливо ждем Матвеева. А когда он появился, бесшумно ступая по каменистому грунту, все дружно понимают: что-то неладно.
   - Идут, - коротко изрекает снайпер, опускаясь возле затухавшего костерка. - Идут точно по нашим следам.
   - Сколько?
   - Двенадцать. Те же, что поутру спускались со склона. У четверых автоматы, у троих то ли снайперки, то ли нарезные карабины с оптикой - толком не рассмотрел.
   - Далеко?
   - В паре километров. Но им сейчас в гору переть, так что форы у нас - полчаса.
   - Не густо, - качаю головой. - Так, мужики, пять минут на обед и рвем дальше - до темноты мы должны оторваться.
   - Охотник с ними идет, - уверенно заявляет прапорщик, - и пока мы его не подстрелим - от нас не отстанут.
   Поскрипев мозгами, спрашиваю у Ильи:
   - Сможешь оставить здесь мину?
   Прожевав кусок сухаря, тот поводит плечами:
   - Заманчивое предложение. Хотя и безнравственное. Только пэмээнка, Аркаша, у меня в одном экземпляре. Думаешь, позже не пригодится?
   - Тебе же фээсбэшники полрюкзака этой хрени дали!
   - Дали. Помимо обычной мины, есть радиоуправляемая и парочка гранат.
   - И все?
   - Все. Нас же не банду боевиков класть снаряжали.
   - Тогда ставь здесь пэмээнку. Она, возможно, сгодилась бы позже, да страсть как хочется подранить охотничка, что полвзвода за собой тащит.
   Супрун допивает чай и буднично произносит:
   - Сделаем.
   - Долго провозишься?
   - На скорую руку - две минуты. Аккуратно - пять-семь.
   - Аккуратно и никак иначе, - деловито встревает Палыч. - Видать, грамотный товарищ увязался - вмиг лажу раскусит.
   - Согласен. Давай, Илья - доедай и начинай работу...
  
  
   - Отлично! - оцениваю работу с безопасного расстояния.
   Рядом с нашим кострищем под тонким слоем грунта Супрун упрятал простенькую противопехотку из пластида. Похожие штуковины - "пэфээмки" - наши разбрасывали с "вертушек" и специальных машин в Афгане и Чечне. Однако те имели немного другой вид: металлический стержень, по одну сторону от него заполненная жидким взрывчатым веществом полиэтиленовая емкость, по другую - тонкий лепесток-стабилизатор для плоского вращения в полете. Вылетает таких три десятка из кассеты, и кружат подобно семенам клена, падая аккурат под местом сброса. К тому же пластиковые корпуса мин имеют разнообразный окрас в зависимости от подстилающей поверхности и времени года: красновато-желтый, грязно-коричневый, зеленый, белый... В общем, элементарная противопехотная мина малой мощности - убить не убьет, но без ступни или яиц оставит запросто. Как шутил Илья: "Надежное средство для естественного отбора - такую не способны заметить либо слепцы с белой тростью, либо полные идиоты. Слепых на войну не берут, стало быть, мы вычищаем армию противника от тупых придурков. Так пусть спасибо скажут!.." Цинично, конечно, но абсолютно верно. Хотя, тот же Супрун неоднократно признавал, что мины данного типа весьма неэффективны и хороши разве что для развития так называемой "минной болезни". К тому же заставляют врага замедлять продвижение; теряя время, искать безопасные пути обхода; маневрировать в невыгодных для себя условиях...
   Перед операцией фээсбэшники снабдили Илюху простой и надежной как автомат Калашникова противопехотной фугасной миной нажимного действия ПМН-2. Круглый пластиковый диск зеленого цвета с черным крестообразным выступом - датчиком цели, реагирующим на усилие в 15-25 килограммов. Для прохода по территории противника подрывник аккуратно упаковал адскую машинку на дно жестяной коробки из-под чая и замаскировал сверху разнообразными рыболовными примочками: крючками, нарядными блеснами, свинцовыми грузилами.
   А сейчас, достав из загашника, установил ее по совету мудрого Матвеева рядом с потухшим кострищем. Дескать, чужой охотник непременно захочет подойти, пощупать золу - прикинуть: давно ли здесь останавливалась преследуемая группа.
  
  
   Глава третья
   Азербайджан
   5-7 августа
  
   Фора заметно сократилась - оставленный у костра "сюрприз" жахнул, едва спецназовцы отошли метров на восемьсот. Хлопок не был громким - вес взрывчатого вещества в "пэмээнке" не превышал сотню граммов. Однако эхо резкого звука многократно отразилось от окружавших склонов и докатилось до наших ушей.
   - О! Сработало! - веселеет Борька.
   - Нормалек! - довольно кивает снайпер, - таперича немного замешкаются. А нам бы, командир, в сторону вильнуть - следы запутать.
   - Так и сделаем, - резко забираю вправо.
   В принципе, не имеет большого значения, по какому из десятка похожих друг на друга ущелий топать до перевала. Единственное чего не хотелось, так это забираться на высоту в три тысячи метров. Потому я и веду группу строго на запад с целью оторваться от преследования, а заодно поискать приемлемый по сложности путь...
   До перевала мы дошли к вечеру. В сумерках закончили восхождение на седловину меж двух вершин. А место для ночлега отыскали под нависшим козырьком из скальной породы уже в кромешной тьме.
   Костра, невзирая на пронизывающий холодный ветер, не разводим. Наскоро сооружаем с наветренной стороны каменное полукружье, запаливаем в центре три спиртовые таблетки, приспосабливаем над мерцающим голубоватым пламенем наполненную водой большую кружку. Садимся вокруг, блаженно вытягивая уставшие ноги. А через полчаса, бросив жребий кому и в какое время дежурить, укладываемся спать...
  
  
   - Кажись, оторвались! - радуется утром Палыч. - Ночью не беспокоили, да и сейчас не видать.
   Растолкав товарищей, едва просветлело небо, он, как и сутки назад, решил прошвырнуться вокруг лагеря: "поглазеть на округу, понюхать воздух". Мы тем временем приготовили завтрак, собрали в дорогу вещички. Вернулся снайпер минут через сорок и, в общем-то, мог ничего не говорить - и так все видно на сияющей загорелой физиономии.
   - Садись, Серега, побалуйся чайком, - хлопаю по плечу пожилого товарища и, устроившись рядом, предполагаю: - Думаю, после взрыва их отряд разделился: человека три-четыре потащили раненного к ближайшему селению или к дороге; остальные продолжили преследование. Возможно, где-то заночевали. Так что рано расслабляться: с охотником они идут или без него - один черт знают координаты района, в который мы направляемся.
   После завтрака приступаем к спуску с перевала.
   Протопав пятнадцать верст, выходим к реке Геокчай, несущей свои воды мимо одноименного городка. Гористая местность заканчиваются на северной окраине городка, а южнее простирается обширная плодородная долина, сплошь пестрящая засеянными полями и крохотными деревеньками. Для того чтобы попасть к Иранской границе, надлежит пересечь эту долину, занимавшую почти всю центральную часть бывшей советской республики. Как именно ее пересекать - я пока не знаю. Да и Борька, все чаще заглядываясь на реку, мешает постоянным нытьем:
   - Ну чего сухпаем-то давиться, когда рыбка живая рядом плещет? Третьи сутки консервы-сухари; сухари-консервы!..
   "Городишко мы обойдем стороной - это понятно; трассу "Баку-Тбилиси" тоже как-нибудь перескочим - не днем, так ночью. А вот дальше придется тащиться по открытой местности, где ни деревца, ни кустика", - невесело рассуждаю под ворчание уставшего от сухомятки приятеля.
   - ...И снастей с собой целую прорву тащим. Зря, что ли снасти-то взяли, а? Вон она играет - будто сама в руки просится...
   "Помнится, Барков рассказывал о виноградных плантациях. Растут они, должно быть, и в этой долине. Но надолго в них не спрячешься - рано или поздно опять придется маршировать на виду у всех..."
   - ...Палыч, ну хоть ты заступись! Ты же первейший рыбак среди морской пехоты. Глянь влево! Стаями ходит!..
   "Для обычных сельчан подойдет старая сказка о любителях порыбачить - водоемов впереди предостаточно: Турцианчай, Кура с притоками, Верхнекарабахский канал... А вот для натовских спецов эта отмазка уже не прокатит. Засекут с вертолетов или донесет кто-то из ретивых граждан и... бесславный финал операции "Тебриз" обеспечен".
   Останавливаюсь, верчу головой и, сбрасываю с плеч ненавистный рюкзак с тяжеленным контейнером. "Надо подумать. Немного времени у нас есть. От хвоста мы оторвались и надо хорошенько поразмыслить".
   Нагнавшие друзья обступают меня со всех сторон и ждут решения.
   Шепчу пересохшими губами:
   - Привал, граждане. Пора нормально пообедать. А ты, Борька, становишься занудой. Иди, лови свою уклейку!
   - Чо, правда?
   - Правда. У тебя один час и ни минутой больше.
  
   * * *
  
   За время обеда на ум ничего не приходит, кроме старого и проверенного способа: перемещаться по открытой местности ночью, а на день подыскивать укромное место и отсыпаться. Данный способ частенько применялся группами спецназа во время скрытных рейдов по тылам противника. Конечно, использовать его лучше зимой, когда сутки делятся на светлое и темное время поровну. Летом же это излишне расточительно: идти короткими ночами, а по пятнадцать дневных часов отсиживаться в зарослях или расщелинах. Однако других вариантов для успешного продолжения марш-броска на юг я не вижу.
   Город мы обошли удачно. А потом часа полтора торчали в низкорослых зарослях дубового молодняка, что обрамляет северную обочину бойкого шоссе. По асфальту то и дело проносятся автомобили, и незаметно перебежать на другую сторону проблематично. Требуется запастись терпением и улучить подходящий момент.
   Такой момент наступает, когда на долину опускаются сумерки. Водители машин уже включают габариты и фары, хотя видимость остается неплохой. Мимо прогудела большегрузная фура, и над дорогой повисает тишина - огоньки транспорта, приближавшегося с востока, едва мерцают на горизонте; на западе горящих фар и вовсе не видно.
   - Рвем! - выбегаю из лесочка.
   Группа проворно сбегает вниз - ко дну придорожной канавы; утеряв инерцию, карабкаемся на дорожную насыпь. Где-то на середине крутого склона поскальзывается и едва не едет вниз Илюха - удержал Куценко, вовремя ухватив за куртку. А Палыч уже поторапливает сверху:
   - Чего копаетесь?! Живее!
   Живее не получается. Мы с Палычем идем налегке, а Илья с Борькой прут на спинах контейнеры. Подошвы скользят по осыпающемуся сухому грунту, груз тянет назад и не дает удерживать телом равновесие.
   Кое-как выбрались, жадно хватая ртами воздух. Снайпер орет с другой стороны дороги:
   - Чего встали! Быстрее, пока никого нет! Быстрее!
   Поздно. Добежав до середины проезжей части, замечаю вынырнувший из сумерек легковой автомобиль. Тот едет на приличной скорости с выключенными габаритами и фарами. И самое отвратительное, что над крышей виднеется рампа с неработающими мигалками.
   - Напоролись, - цежу сквозь зубы. И командую: - Встали друг за другом. Идем по обочине к Евлаху.
   Глубоко в душе тлеет надежда: проскочат мимо - мало ли у них своих дел? К чему им четверо бредущих на запад усталых рабачков?
   Куда там! Обогнали и лихо остановились, вякнув для пущей важности противной сиреной.
   - Лишнего не болтать, - шепчу напоследок, - взяли отгулы, были на рыбалке. Возвращаемся домой...
   Легенду для подобных ситуаций мы отработали. При подготовке группы Барков называл несколько городов с представительными русскими диаспорами. Прописка в Азербайджане давно отменена, и место жительства мы должны озвучить в зависимости от того, в каком регионе происходит встреча с полицейскими.
   Из машины выбираются трое стражей порядка. Двое вальяжной походочкой направляются нам навстречу; третий остается рядом с машиной.
   Низкорослый мужичек лет пятидесяти (судя по мундиру - офицер), не доходя пяти шагов, остановился и что-то говорит на местном языке.
   Не поняв ни слова, приветливо отвечаю:
   - Здорово, мужики.
   - Русские? - подозрительно интересуется тот.
   - Точно, начальник - русские, - протягиваю паспорт с заранее вложенной крупной купюрой.
   "В конце восьмидесятых в Азербайджане проживало около четырехсот тысяч русских. Однако после событий 1990-1991 годов началась массовая миграция, и на сегодняшний день численность наших соотечественников составляет от тридцати до пятидесяти тысяч. Затем ситуация резко поменялась - как говорится, повыгоняли всех русских, а теперь едут в Россию за копейки чистить снег. В целом особых проблем наши сограждане сейчас не испытывают - ни бытового национализма, ни откровенной дискриминации, которыми "славятся" прибалтийские республики, в Азербайджане нет. Здесь функционируют русские школы, в большинстве ВУЗов созданы русскоязычные факультеты, издаются газеты и журналы на русском языке. Самые крупные и влиятельные общины находятся в Баку, Гяндже и Сумгаите..." - так или примерно так инструктировал за пару дней до заброски Барков. И теперь, стоя перед полицейскими, я лихорадочно вспоминаю каждую его фразу и пытаюсь нащупать выход.
   - Где живете? - коверкая слова, интересуется офицер. При этом купюра достоинством в сто манат перекочевывает к нему в карман.
   "Баку и Сумгаит. Оба города на побережье. Далеко. Очень далеко! Гянджа... Бывший Кировабад. Так... Теплее. Один из крупнейших городов западного Азербайджана".
   - В Гяндже. В пригороде.
   - А здесь что делали?
   - Рыбку ловить приезжали. Там уже все водоемы проверили, а на Мингечаурском водохранилище только с лодки ловить можно - с берега не идет.
   - Где работаете?
   "Так... где мы работаем? Стас что-то рассказывал о промышленности в Гяндже. О парочке заводов, на которых до сих пор трудится много квалифицированных русских специалистов. Что он говорил? Что?.."
   - На глиноземном раньше вкалывали, - своевременно выручает Илья (да здравствует его феноменальная память!) А приятель продолжает, отпуская на волю свою недюжинную фантазию: - Теперь на новый алюминиевый завод перебрались - зарплата там чуток побольше. Ну и условия получше - все ж таки англичане с арабами строили.
   Листая паспорта других рыбаков, офицер полиции угрюмо молчит.
   Младший чин хлопает по рюкзаку Ильи:
   - Неплохо вы наловили.
   И тут, отвлекая азеров от спрятанных в рюкзаках контейнеров, в разговор вступает Палыч:
   - Сазана хотели подергать на блесну-вертушку, да не идет он что-то, зараза! Зато храмуля сама на крючок просится - хорошо натаскали.
   - Покажи, - любопытствует молодой страж.
   Прапорщик с готовностью раскрывает рюкзачок и достает пару рыбин со словами:
   - Мелочь, конечно - грамм по триста, самые крупные - по полкило. Но и этому рады! Возьмите, мужики, пару килограмм - ушицу на ужин сварганите.
   С пяток отборных рыбин тотчас пакуются в целлофановый пакет. Возвратив паспорта, молчаливый коротышка-офицер поворачивается к нам спиной и шагает к машине.
   - Мы бы вас подбросили, да нам в другую сторону, - кричит напоследок молодой азербайджанец.
   - Ничего, сами как-нибудь, - машу на прощание рукой. - В Агдаше заночуем, а утром - на автобус...
   Провожая удалявшийся полицейский автомобиль, Борька вытирает со лба испарину. И тут же получает от меня легкий шлепок по затылку.
   - Молодец, Куцый! Спас товарищей своей храмулей!
   - Точно - спас. А кто меня занудой у реки обзывал? - растягивается в улыбке его физиономия.
   - Что правда, то правда, - застегивает ремешки рюкзака снайпер. - Нынче твоя рыбка сгодилась. Молоток...
   "Да и Барков оказался прав, - сбегаю под откос обочины. - Не прошли даром его тренировки - сгодились!"
  
   * * *
  
   Всю ночь идем по бесконечным ровным полям. Двигаемся медленно, но зато без опасения нарваться на силовиков или жителей окрестных деревенек. Вокруг удивительная тишина, где-то на горизонте маячат редкие огоньки на столбах возле спящих населенных пунктов, над головами мерцают звезды в бездонной черноте южного неба.
   Перед самым рассветом перебираемся по деревянному мостку через речку Турцианчай. Пора подыскивать место для длительного отдыха, но здешние глинистые берега не подходят.
   Зато извилистая Кура радует множеством притоков и озер. К ее широкой пойме мы подобрались в половине шестого утра; солнце уже поднялось из-за горизонта слева - со стороны Каспия. Обработанные делянки остались далеко позади, селений рядом не видно. Да и зарослей по берегу - сколько угодно.
   Скоро исчезнувший в густом кустарнике Палыч призывно свистит, наткнувшись на крохотную полянку.
   - Заросли плотные - без шуму к лагерю не подобраться; до воды рукой подать, - деловито рассуждает бывалый вояка. - А дозор выгоднее поставить там.
   - Добро, так и сделаем, - сбрасываю с плеч рюкзак.
  
  
   Глава четвертая
   Азербайджан
   7 августа
  
   Просыпаюсь, крепко проспав после дежурства около шести часов. Снилась какая-то жуть про Ирину: будто я оказался в больнице и хожу по лабиринтам темных запутанных коридоров - ищу ее палату. И никак не могу найти. Она зовет - я отчетливо слышит голос: умоляющий, надрывный. А найти не могу...
   Глотнув из кружки холодного чая, закуриваю. Вокруг тихо, лишь мелкая листва кустарника мягко шелестит, откликаясь на легкие движения прогретого солнцем воздуха. Да, здесь на равнине, что поднималась над уровнем моря всего-то метров на триста, жарко по сравнению с высокогорьем.
   Матвеев сидит в дозоре; Супрун, подложив под голову тощий рюкзак, мерно посапывает; Борька лежит на спине и таращится в голубое небо.
   - Выспался?
   Тот кривится. Верно, душу бередят воспоминания. Потом садится, просит сигарету. И задумчиво так говорит:
   - Знаешь... я ведь вам с Илюхой при встрече не все рассказал.
   Настораживаюсь:
   - Ты о чем?
   - О причинах развода с Машкой.
   "Фу-ух", - незаметно выдыхаю набранный в легкие воздух. Причина развода не могла повлиять на ход выполнения поставленной задачи. Но видно для товарища данная тема имела не последнее значение: привычная веселость с беззаботностью исчезли, взгляд наполнен тоской и отчаянием.
   В гарнизоне наши семьи жили по соседству, часто захаживали в гости друг к другу, и я не имею права отмахнуться, сказать: забудь, все равно в разводе.
   - Ну, рассказывай, если это не слишком большая тайна.
   - Да какая тайна, если о ее похождениях знал весь квартал! Скурвилась она, Аркаша, - потирая ладонью лоб, вздыхает Куценко. - По полной программе скурвилась, пока я по америкам мыкался и лучшую долю для семьи искал.
   - Что значит, "скурвилась"?
   - А то и значит. Водку-то я после возвращения не в одиночку глушил - с Машкиного согласия водил домой дружков. Она же и на стол собирала, и за выпивкой бегала, и наравне с нами пила. И на пьяные выходки ее глаза закрывал, лишь бы не скандалила...
   Он замолчал. Затянувшись в последний раз, зло швыряет окурок в сторону.
   - И что же за выходки?
   - А-а!.. Мужики приходят в гости, так она к каждому на шею кидается - точно всю жизнь знала, и страсть как соскучилась. Те видят такое дело и тоже с ней без церемоний: кто при встрече взасос целует - не оторвешь; кто во время пьянки обнимет; кто, мимоходом по ляжке шлепнет. При мне-то, конечно, никто не усердствовал, но все равно неприятно.
   "Да, распустил ты ее, дружище! Представляю, чем все это закончилось".
   - Закончились эти попойки тем, что челюсть одному свернул, - словно угадывает мои мысли Борька. - Упорхнула она как-то на кухню - закуски настрогать, а я следом до ветру отправился. Иду, значит, по коридору в сортир, смотрю: жена у стола сало на деревяшке кромсает. При этом почему-то рожу к потолку подняла и глазки закатила. Ближе подрулил и обомлел: два корешка моих, что раньше покурить вышли, Машкину анатомию изучают. Один грудь щупает, второй халатик задрал и лапищу в трусы запускает. Ну, тут я и не выдержал!
   Качаю головой. Борька, конечно, в житейских вопросах умом не блистал, но и Машка - не подарок.
   - После устроенного мной мордобоя, домашние попойки прекратились, - печально продолжает Куценко. - И начался другой кошмар - хоть святых выноси! С полгода от нее жизни не было - сплошные придирки, ссоры, скандалы... И вдруг разом все кончилось: подобрела, успокоилась. Но стала вечерами пропадать, а возвращалась среди ночи навеселе и какая-то... помятая, что ли, измученная. Спрашиваю: где была? Отвечает: у подруги сидела. Или у родственников (а их у нее целая прорва!) гостевала. Думал, черт с ней - нагуляется, перебесится, успокоится. Дочь ведь надо растить! На жилье нормальное зарабатывать! И все-таки однажды не выдержал - проследил, где она время проводит...
   Решаю перевести разговор на другое, чтоб не дошло пикантных подробностей:
   - И как же решили с дочерью - неужели оставил с ней?
   - А что я мог сделать?! Просил судью не отдавать ее - вдруг заразит ребенка какой-нибудь гадостью! Судья (такая же сука!) ехидненько так спросила: "А у тебя имеются веские основания, чтоб отнимать у матери дочь?" Мать, называется! Промолчал, конечно - не стал про Машкины похождения рассказывать. Вот такая приключилась у нас история...
   Да уж. Поздновато ты, Борька, женился - добрые и работящие жены давно сняты с производства.
   Выуживаю из рюкзака заветную фляжку со спиртом (выпросил у Баркова, сославшись на давнюю традицию спецназа), наливаю немного в алюминиевую кружку, подаю товарищу:
   - Выпей. Тебе надо расслабиться и хорошенько поспать.
   Тот молча проглатывает спирт, утирает рукавом выступившие слезы, берет трясущимися пальцами предложенную сигарету.
   - Покури и постарайся заснуть. Сон и время лечат все.
   - А ты? - выдыхает он дым.
   Смотрю на часы.
   - Палыча пора менять. Не мучай себя сомнениями - ты поступил правильно. Как говаривал один мой знакомый: ежи - к ежам, а лисы - к лисам. Ложись, Боря, отдыхай...
  
   * * *
  
   Матвеев сидел чуть дальше от выбранной мной позиции - на краю кустарника, где редкая поросль едва прикрывала его суховатую фигуру.
   Присаживаюсь рядом.
   - Что-нибудь случилось?
   - Случиться - не случилось, но вроде как движок автомобильный где-то ноет. Не пойму... - приглушенно говорит он, прислушиваясь к ветру.
   Встаю в полный рост и осматриваю равнину, по которой топали на рассвете. Когда-то река прошлась здесь своим руслом, оставив многочисленные "шрамы": плавные глубокие изгибы, почти пересохшие полукольца, мелкие болотца. Какие-то из этих естественных препятствий мы обходили; какие-то преодолевали напрямки, по колено увязая в черной стоячей воде. Нагретый воздух у земли струится вверх, размывая линию горизонта; выше этой трепетавшей полоски в голубоватой дымке виднеются горные пики Малого Кавказа...
   Я внимательно изучаю весь сектор и не вижу ничего подозрительного.
   "И Палычу пора отоспаться. В его возрасте такие нагрузки - не шутка", - тяну руку к "Винторезу".
   Однако тот, закинув винтовку на плечо, шепчет:
   - Ты, Аркаша, подежурь со своим маузером, а я пойду, прогуляюсь.
   - Здесь равнина, Серега - человека за пять верст видать.
   - Знаю. По старому руслу прошвырнусь, что от самой реки кружит. Там меня никто не приметит - отойду с километр, поглазею и вернусь...
   Учить старого охотника осторожности - только портить.
   "Пускай проветрится - хуже от того не станет, - гляжу ему вслед. - Палыч у нас универсал: и за снайпера, и за криминалиста, и за начальника разведки, и за радиолокационную станцию. И даже воздух нюхает не хуже служебной собаки..."
  
   * * *
  
   Солнце палит со всей беспощадной дури. Нет, Азербайджан - это не горная Чечня и не Краснодарский край. Там все ж чуток повольготней, полегче организму. Даже посередине лета. А в здешней равнине - жуткое пекло!
   Снайпер пластается в приямке на склоне старого русла, бывшего когда-то берегом, и старается не замечать стекавшие по лицу капли пота. "Винтарь" лежит рядышком готовый к стрельбе, но воевать Матвеев не намерен. Пока он просто наблюдает за тем, что происходит в трехстах метрах...
   Прошагав с километр по извилистому углублению, он заглядывает в многочисленные ответвления; в чудом сохранившиеся водоемы, соседствующие с пересохшим руслом. Чутко прислушивается, иногда поднимается по обрывистому склону и глазеет по сторонам.
   В полях перекликаются птицы, пахнет тухлой водой, пылью и сухой травой; ветерок стихает, отчего жара становится невыносимой...
   Не заметив ни единой души, не встретив ничего подозрительного, Палыч собирается повернуть к лагерю. "Самое время испить зеленого чайку и в тень - на боковую", - думается ему. И вдруг он сгибается пополам и ныряет за ближайший бугор - сделав впереди последний зигзаг, русло венчается обширной котловиной, и цепкий взгляд снайпера своевременно выхватывает стоящий в центре котловины светлый внедорожник и несколько мужских фигур.
   - Оп-па! - выбирает прапорщик пригодное для наблюдения местечко. - Это кто ж к нам в гости пожаловал?! А мы, понимаешь, расслабились, чаи гоняем, спим!
   Он быстро прикидывает, каким макаром эти господа добрались до русла. "За котловиной раскинулись возделанные поля, по которым мы топали на рассвете. Вдоль полей, кажись, шла грунтовка. Похоже, по ней они и приехали".
   Поначалу снайпер спокойно рассматривает в прицел мужчину, болтающегося возле капота белого автомобиля. Потом его лоб покрывают глубокие морщины, когда в поле зрения появляется второй парень с "Калашниковым" в руках. В голове зарождается нехорошая догадка...
   Ползком он меняет позицию, чтобы осмотреть закрытый краем склона сектор.
   В котловине больше никого. Только белый вездеход и двое мужчин.
   - С этой армией мы, случай чего, справимся! - выплевывает прапорщик сухую травинку и вновь поднимает окуляр прицела.
   Толстый ствол плавно перемещается в горизонтальной плоскости. Матово-черная сталь винтовки не отражает солнечного света, рукоятка и цевье отлично сидят в ладонях. Хорошая, добротно сработанная вещица. По мощности патрона и прицельной дальности с привычной "эсвэдэшкой" не сравнить, но у "Винтореза" свои изюминки: ни грохота, ни пламени при выстрелах; компактнее и легче на целый килограмм. А на дистанции до четырехсот метров прошивает бронежилеты не хуже "старшей сестрицы".
   На мужчинах, коих осматривает сквозь оптику снайпер, бронежилетов нет. Да и открывать пальбу он пока не торопится. Просто хочет узнать побольше: сколько человек; хорошо ли вооружены; что намерены делать. А выяснив это - рвануть к зарослям и предупредить товарищей.
   - Негусто. Всего двое, - облизывает он пересохшие губы. - А где же другие? Машинка-то белая - приметная - она же и маячила на грунтовке вдоль склона. Но там были и черные. И народу высыпало из машин человек двенадцать. Не могло ж остальных посечь осколками мины!..
   Внезапно слух улавливает шорох слева. Будто чьи-то торопливые шаги.
   Отложив винтовку, Матвеев карабкается выше, зыркает по сторонам...
   Никого. Показалось.
   Вернувшись, поднимает "Винторез". По старой привычке облизывает большой палец и поправляет регулятор прицела.
   В этот миг опять доносится подозрительный звук. Теперь он отчетливее и весьма походит на приближавшийся топот.
   Обернувшись, Палыч даже не успевает удивиться - расстояние до бежавших к нему трех незнакомцев слишком мало.
   Мысли не мешают - их в голове просто нет. Ему все равно, кто эти люди - натовцы или местные азеры. Его не интересует, чего они хотят.
   Тело машинально поворачивается на правый бок, левая рука вскидывает винтовку, указательный палец правой ладони привычно давил на спусковой крючок. "Винторез" послушно издает звонкий хлопок и... кувыркается вниз по склону после удара ногой одного из молодчиков.
   Борьбы не получается - силы не равны. Винтовочная пуля опрокидывает ближайшего мужчину, а двое других дружно наваливаются на пожилого вояку.
   Удар, второй, третий...
   И через полминуты все кончено - Матвеева волокут к белому внедорожнику, стоящему в центре обширной котловины. Голова безвольно прыгает на неровном кочковатом грунте и оставляет кровавый след на скудной выжженной растительности...
  
   * * *
  
   Через час я забеспокоился - обычные "прогулки" снайпера вокруг лагеря укладывались минут в тридцать-сорок.
   После короткого свиста из кустов появляется Илья.
   - Что случилось?
   - Прячьте в зарослях шмотки, берите оружие.
   - Палыч? - догадывается Супрун.
   - Да. Идем его искать...
   Вскоре мы налегке пробираемся к старому руслу, где я в последний раз видел спину Матвеева. Двое, чуть пригнувшись, шагают левым склоном, третий - правым. Каждый держит готовый к стрельбе пистолет...
   Еще в тире секретной базы Каспийска нам дали отличную возможность опробовать несколько типов личного оружия. Все четверо давненько уволились из вооруженных сил и данных образцов в деле не видели. От "Бердыша" и "Пернача" отказались сразу - слишком тяжелы и громоздки при относительно слабом патроне. Отстреляли по три-четыре магазина из "Грача", "Викинга", ГШ-18 и СПС. Первые два были близнецами, с той лишь разницей, что в конструкции "Викинга" использовались полимеры - он меньше весил и поудобнее сидел в руке. ГШ сразу понравился: легкий, удобный, созданный под мощный патрон. Об СПС (Самозарядный Пистолет Сердюкова, он же "Гюрза" или СР-1 "Вектор") доводилось слышать множество хвалебных отзывов. И тренировочная стрельба доказала их правомерность - снаряженная машинка казалась тяжеловатой - немногим больше килограмма, зато точно лупила по грудной мишени с дистанции в сто метров. А с семидесяти уверенно прошивала бронежилеты третьего класса. Из двух пистолетов все-таки выбрали "Гюрзу", после того как инструктор обмолвился: "ГШ более восприимчив к пыли и грязи..."
   Метров через пятьсот я даю знак остановиться и разворачиваю на коленке подробную карту.
   - Русло кончается большой котловиной, - скребу небритый подбородок. - За ней дорога и сплошные плантации.
   - Предлагаю разделиться, - шепчет Илья. - Ты иди руслом, а мы нырнем в стороны. Вон погляди, сколько там промоин и рукавов.
   - Хорошо. Дальше сотни метров от русла не отходите - связи-то, кроме свиста, никакой...
   Мы расходимся.
   А еще через двести метров падаю на горячий желтоватый грунт, скупо разбавленный пожухлой растительностью. Впереди склоны расступаются, образуя большую котловину с ровным дном; в центре пересохшего водоема стоит светлый внедорожник, вокруг мелькают фигурки людей.
   - Вот оно что! Сколько же их сюда пожаловало? И не они ли утащили нашего Палыча?
   Взгляд натыкается на травянистый бугорок, перепачканный кровью; чуть левее тускло поблескивает латунная гильза от "Винтореза". Догадки в одну секунду превращаются в факты.
   Ползу к вершине левого склона и зову условным сигналом Илью.
   Голова его тотчас появляется из дальнего приямка. Знаками рисую диспозицию и приказываю обходить котловину слева. Перебравшись на другую сторону русла, тем же способом общаюсь с Борькой.
   Мой план прост, и парни все отлично понимают. Ничего нового или особенного в задумке нет - в Чечне многократно приходилось молниеносно принимать решения и выполнять подобные операции. Правда, там, "разговаривая" с помощью ладони и пальцев, я бросал в прорыв или в обход вражеских позиций как минимум отделение или взвод. Сейчас ресурс живой силы значительно уменьшился: левый фланг - майор Супрун; правый - майор Куценко; в центре - я собственной персоной. Задача: внезапно появиться с трех сторон, прицельными выстрелами положить чужаков и выцарапать Серегу. Живого или мертвого. Лучше, конечно, живого.
   Осторожно ползу по склону в направлении котловины. Ты дистанция, с которой я засек незнакомцев, была слишком большой для стрельбы даже из такого мощного пистолета как СПС. Необходимо подобраться ближе и стрелять наверняка...
   Достигаю последнего изгиба русла, надежно закрывающего меня горбатым склоном от тех, кто суетился вокруг тел лежащих рядом с белым внедорожником.
   Дистанция метров восемьдесят.
   - Годится, - проверяю пистолет.
   Для верности выжидаю пару минут - товарищи должны занять свои позиции с противоположных сторон котловины.
   Пора!
   Осторожно приподнимаю голову и прицеливаюсь в ближайшего противника...
   Выстрелить не успеваю - со стороны грунтовой дороги появляется четвертый мужчина. Он спускается по пологому склону котловины и с кем-то разговаривает то ли по рации, то ли по мобильному телефону. Приходится начать с него.
   "Гюрза" трижды дергается в моей руке, посылая пули точно в цель.
   Отлично! Говоривший роняет мобилу, сгибается пополам и катится вниз.
   Один готов. И к тому же мои выстрелы служат сигналом для приятелей.
   Ага, слышу хлопки слева и справа - это начали работу Илья с Борисом.
   Второй падает там же, где и стоял. Третий отлетает к машине и неуклюже тюкается головой в колесо. Последний хватает автомат и бросился за корму внедорожника, на ходу посылая пули в белый свет.
   На моем лице появляется нехорошая усмешка.
   - Надеешься спрятаться? Дурачок...
   Последние шесть из восемнадцати пуль я выпускаю по борту машины, уложив их рядком на расстоянии полуметра от земли. Примерно туда же целят и мои товарищи.
   - Вот и все, - замечаю упавший автомат, а следом и повалившегося бесформенным кулем хозяина.
   Оповещаю свистом коллег, поднимаюсь и, меняя в пистолетной рукоятке магазин, бегу к машине...
   Матвеев тяжело поднимается с земли, отряхивает одежку и шарит вокруг взглядом в поисках своего "Винтореза".
   - Живой? - радостно обнимаю Сергея.
   - А то! - отвечает тот.
   Голос слабоват, физиономия в кровоподтеках, но на разбитых губах блуждает улыбка.
   - Поторопись, этот фрукт кому-то звонил, - киваю на тело грузного мужика, говорившего перед смертью по телефону.
   Убитый мало походит на вояку из НАТО. Это скорее чиновник из местных: лет пятидесяти, с отвислым брюшком, холеный; азиатское лицо со сросшимися у переносицы мохнатыми бровями. В брюках от дорого костюмчика и в белой рубашечке с коротким рукавом. Его дружки также смуглы и черноволосы.
   - Аркадий, пошли, - зовет Борька.
   - Иду, - делаю шаг и вдруг отмечаю про себя некую странность: оба запястья толстого мужчины перехватывают ремешки.
   Присев на колено, осматриваю одну руку, потом вторую.
   Обычные часы не интересуют, а вот незнакомый электронный прибор с дисплеем и четырьмя кнопками быстро юркает в карман затертых рыбацких брюк.
   А спустя минуту мы помогаем прихрамывающему снайперу топать все по тому же руслу. Одной рукой тот опирается на плечо Куценко, другой потирает ушибленный затылок. И смущенно приговаривает:
   - Фу-ух... Цельный фасад впечатлений! И башка трещит по швам. Спасибо, мужики, что выручили. Чую, повезло мне...
  
  
   Глава пятая
   Азербайджан
   7 августа
  
   Мы торопились вернуться к лагерю.
   Белый внедорожник впервые повстречался на нашем пути четвертого августа - в день высадки на азербайджанском побережье, когда шли над проселком по склону бесконечного хребта. Номера, к сожалению, не разглядели, и сейчас приходится гадать: он это был или другой?.. Понятно, что подобных машин в Азербайджане не одна тысяча - вероятность элементарного совпадения имелась. Но только теоретически - не любил я полагаться на счастливые случайности. На той пыльной дороге позади белого вездехода стояли два черных джипа. И, возможно, спускавшийся в котловину мужик и звонил своим кунакам: делился радостью по поводу поимки одного из бойцов заброшенной из России группы. Так что задерживаться не стоило.
   Палыч потихоньку приходит в себя.
   Пока вытаскивали из кустов спрятанные вещички, Илья перевязал бинтом его рассеченную в двух местах голову. Налил в кружку крепкого чая, распечатал и подал шоколадку.
   Подхожу к Куценко. Он лучший из нас пловец.
   - Боря, ты сумеешь переправить на тот берег наши ящики?
   - В два рейса смогу. Но для надежи надо бы привязывать к каждому по бревнышку - быстрее получится.
   Находим в зарослях пару сухих обломков, прикрепляем к тяжеленным рюкзакам. И раздетый Куценко подхватывает первый контейнер...
   Ширина Куры в этом месте не превышает сотни метров. Однако дважды туда и обратно за пять минут не смотаться.
   - Илья, бери свои вещички и плыви вместе с Борькой.
   - А вы с Палычем?
   - Он подстрахует вас с этого берега и переправится вторым рейсом. Я погляжу за сухим руслом - как бы не примчались те, кому звонил этот... толстый...
   Четверть часа обстановка между зарослями и грунтовкой остается спокойной. Потом почти одновременно слева и справа от старого русла появляются клубы светло-желтой пыли - к котловине по грунтовке мчатся автомобили. С километрового расстояния угадать их марки без оптики затруднительно, но я не сомневаюсь: едут среди них и два черных джипа.
   - А вот и дружки усопших, - плюю под ноги и с беспокойством смотрю на реку.
   Снайпер обещал подать знак перед своим заплывом. Но пока молчит.
   Наблюдаю за маневрами машин. Вот две пары темных автомобилей сбрасывают скорость и останавливаются у пологого спуска в котловину. Наверное, там же съезжал вниз и белый внедорожник. Одна из подъехавших машин медленно исчезает из поля зрения, другие дожидаются на краю склона...
   - Ага, секут по сторонам. Похвально. Мина у потухшего костерка вас ничему не научила, так может, теперь поумнеете?..
   Долгожданный короткий свист от реки извещает о готовности Палыча и Куценко покинуть левый берег.
   - Ну, слава богу, - вдавливаю в грунт окурок и в последний раз гляжу на точки у горизонта.
   Ведомый любопытным водителем джип выныривает из котловины. Из всех четырех машин выходят люди и... рассыпавшись длинной цепью, направляются в нашу сторону.
  
   * * *
  
   Раздеваться некогда - подхватываю рюкзачок и с разбегу прыгаю в воду. Вынырнув, нагоняю медленно отдалявшихся от берега товарищей. Борька плывет впереди, подталкивая перед собой обломок древесного ствола с привязанными к нему "Винторезом" и рюкзаком с контейнером. Серега не отстает. А на правом берегу, внимательно вглядываясь в оставшиеся позади заросли, ждет Илья...
   - Ну, как там, спокойно? - замечает меня снайпер.
   - Не совсем. Человек двенадцать подъехало на четырех машинах. Идут к берегу.
   - Опять обложили, сволочи! Я тебе вот о чем хотел сказать, Аркаша... Мне когда по башке-то настучали, я, конечно, обмяк и не соображал минуты две. Можа чуток побольше. А, очнувшись, вида не подал - дескать лежу себе и подыхаю помаленьку...
   - Короче, Палыч.
   - Балакали они промеж собой о чем-то на басурманском языке. Я в языках несилен, но кое-что разобрал.
   Взял паузу, он отдышался. И со значением сообщил:
   - Об уране они говорили. И о контейнерах.
   - Об уране? Ты не ошибся?
   - Я старый, да не глухой. Точно - об уране.
   Обдумывать новость не ко времени. С минуты на минуту преследователи найдут бивак, следом выйдут на берег. А у них, несомненно, автоматы, для которых сотня метров - не расстояние. Даже если они начнут палить вдогон - хорошего не жди: в километре от правого берега Куры оживленное шоссе, южнее и западнее точки переправы - крупные села.
   Зайдя по пояс в воду, Супрун помогает Борису вытащить ящик.
   Разобрав вещи, мы пускаемся прочь от опасного места...
  
  
   Прошагав в быстром темпе около километра, группа подходит к автомобильной трассе. Небо теряет прозрачность, день клонится к закату.
   - Илья, достань из кармашка рюкзака сложенная карта, - подставляю приятелю свою ношу.
   - В целлофане?
   - Да-да. Вытаскивай.
   На ходу разглядываю план местности...
   - Проблемы? - интересуется сапер.
   - Как тебе сказать?.. До наших настойчивых оппонентов уже дошло, что мы переправились через реку. Вот и смотрю, где находится ближайший мост.
   - Далеко?
   - Не очень - в тридцати километрах южнее. Если считать все дорожные изгибы до моста и путь по правому берегу обратно - получится не больше семидесяти.
   - Для хороших машин это полчаса.
   - То-то и оно. Выходит, в нашем распоряжении осталось не больше десяти минут.
   - Хочешь пересечь трассу и идти дальше на юго-запад?
   Смотрю влево - на видневшийся вдали край селения, потом вправо - в бесконечное и пестрое от полей пространство с исчезающей на горизонте серой ленточкой шоссе. И уверенно говорю:
   - Нет, Илья, тут нас постреляют как куропаток - во все стороны на полсотни верст равнина. Даже виноградников и чайных плантаций нет. А горы с хорошими лесами начинаются только на территории Карабаха. Так что...
   Группа выходит на обочину трассы, и наш разговор прерывается бодрым докладом Палыча:
   - Парни, я кажись, оклемался и могу нести наши чемоданы.
   - Что, сразу оба? - подкалывает Куценко.
   - Не, пока один.
   - Тогда держи...
   Борька помогает прапорщику водрузить на спину внушительный груз. Меняется поклажей и другая пара - теперь тащить контейнер выпадает мне.
   Слегка подкидываю спиной ящик, расправляю на плечах лямки рюкзака... И вдруг чувствую левым бедром мелкую вибрацию.
   "Что за хрень?!"
   Разобраться не успеваю - отвлекает встревоженный голос Ильи:
   - Аркадий, с юга приближаются машины. Две. Три. Четыре!..
   На языке вертится крепкое словцо.
   Однако, посмотрев в другую сторону, кричу:
   - Тормози его!
   С севера подъезжает здоровенная серебристая "Тойота".
   "Рыбачки" дружно машут руками и живенько перебегают на другую сторону трассы. Из остановившейся машины высовывается дядька со следами ожогов на лице:
   - Вам куда?
   - По хрену! - выпаливает Борька и тут же получает локтем в бок от Илюхи.
   Уточняю:
   - Нам, вообще-то на юго-запад - к Карабаху.
   - Агдам устроит?
   - Вполне.
   - Бросайте вещи в багажник и садитесь быстрее - опаздываю! - командует водила и, нацепив на нос темные очки, снисходительно добавляет: - А денег с рыбаков не беру - сам фанат рыбалки.
   - Договорились. Мы тебе за это расскажем где кутума ловить на креветку, - кряхтит прапорщик. - Эх-х... чем круче джип, тем дальше бежать за трактором...
  
   * * *
  
   Незнакомец наш сверстник - лет сорок пять с небольшим. По-русски говорит чисто; много шутит, но при этом не проявляет любопытства, не задает лишних вопросов. Порой мне кажется, что он все понимает без слов. Во всяком случае, разминувшись с черными внедорожниками, он разгоняет "Тойоту" так, что пассажиры невольно замолкают и цепляются за ручки дверок. В ближайшем селе он сбрасывает скорость и, свернув на грунт, поясняет:
   - Здесь срежем километров двадцать.
   "Это хорошо - так нас будет сложнее найти", - киваю и на всякий случай нащупываю рукоятку торчащего за поясом пистолета.
   Сидя справа от него, я избегаю поворачивать голову. Лицо владельца иномарки сильно изуродовано - то ли огнем, то ли кислотой. Оттого, видимо и не снимает темных очков, невзирая на угасающий день.
   Илья незаметно оглядывается на удалявшееся шоссе и показывает нам большой палец: сзади никого!
   Проехав по грунтовке минут десять, выворачиваем на пустынную асфальтовую дорогу и мчимся на запад. Затем снова неровная ухабистая рокада, петляющая средь утонувших в сумерках полей. Пересекая по мосту неширокий канал, водитель нажимает пару клавиш - и из динамиков надрывно хрипит Высоцкий. Под его песни мы несемся по ночной дороге около часа...
   - Агдам, - извещает спаситель, въезжая в спящий городок. - Могу высадить в центре.
   - Ты сам-то куда дальше?
   - Я приехал.
   - Тогда подбрось до западной окраины, если не в тягость.
   - Легко. Городок-то - семь кварталов и два переулка.
   Через пять минут, поблагодарив принесшего спасение мужчину, мы покидаем уютный салон "Тойоты". Забрав из багажника скарб и оглянувшись по сторонам, шагаем в темноту непроглядной ночи...
   Днем неплохо выспались, а после треволнений и физического напряжения вдруг снова захотели упасть и забыться крепким сном. Но сначала требовалось найти подходящее место, и я упрямо веду группу к подножию лесистых гор...
  
  
   - Ты никогда не задумывался над красотой асимметрии? - задумчиво спрашивает Илья, закинув руки за голову и рассматривая яркие звезды.
   Справа от него похрапывает здоровяк Борька; слева лежу я. Палыч вызвался дежурить первым и сидел, прислонившись спиной к дереву метрах в тридцати от разбитого на склоне ущелья лагеря.
   - Ты о какой асимметрии?
   - О человеческих лицах, - уточняет подрывник.
   До меня доходит, почему он спрашивает об этом. Вероятно, изувеченное лицо водителя "Тойоты" произвело тягостное и вызывающее сострадание впечатление. Да что говорить - я и сам поеживаюсь, припоминая внешность внезапно подвернувшегося спасителя.
   - Нет, никогда не думал. А что означает эта красота?
   - Я не имею в виду разноцветные глаза или кривой нос - это, пожалуй, выглядит уродливо. А вот, скажем, рот...
   - Что же рот?
   - Если один краешек рта расположен немного ниже другого, то... Вот, скажем, как у актера Тихонова или певца Утесова! Помнишь их лица?
   Я копаюсь в памяти, пытаясь воспроизвести названных людей...
   Утесова в деталях припомнить не смог, а вот образ Штирлица воображение рисует с хорошей достоверностью. И верно - некий шарм в тонких губах расположенных малость неровно относительно оси лица имелся.
   - Ты прав, дружище, - соглашаюсь и... замолкаю, припомнив еще одного человека с такой же "асимметрией лица".
  
  
   Глава шестая
   Азербайджан
   8 августа
  
   Согласно жребию, дежурю под утро, когда в предрассветной синеве проявляется холодный туман, мягко обволакивающий верхушки деревьев. Уступив нагретое место Борису, я закидываю в рот шоколадку, подхватываю винтовку и направляюсь к "посту". А, проходя мимо сложенных в кучу рюкзаков, резко торможу - левое бедро вдруг снова ощущает легкую вибрацию.
   "Как же я мог про него забыть?" - нащупываю в кармане тот странный приборчик, снятый с запястья убитого в котловине "чиновника". Вибрировал именно тот приборчик.
   Устраиваюсь на "посту", с которого неплохо просматривается склон ущелья. Обозрев округу, убеждаюсь в отсутствии гостей, а также других неприятных сюрпризов. И принимаюсь изучать вчерашнюю находку...
   Спустя несколько минут заключение практически готово: в моей ладони лежит импортный индивидуальный дозиметр гамма-излучения в прочном герметичном корпусе. Когда-то в военном училище мне довелось изучать всевозможные средства регистрации излучения и защиты от него. Но то происходило давно, и вещицы подобного назначения имели совершенно иной вид.
   Крохотный экран разделен пополам; в нижней части высвечивается время, верхняя показывала мощность индивидуального эквивалента полученной дозы. Цифры мало о чем говорили - я никогда не стакивался с радиацией и не помнил значений опасных порогов. Сейчас тревожило другое: вероятно, настроенный на оповещение хозяина при значениях, многократно превышающих фоновые, умный приборчик завибрировал дважды. Вчера вечером на обочине шоссе, когда я взваливал на спину контейнер; и только что - стоило пройти рядом с металлическими ящиками.
   По спине пробегает неприятный холодок. Не от страха перед радиацией, а от предположения что меня и друзей используют в какой-то хитроумной и нечистоплотной игре. После многочисленных проверок, более похожих на провокации или подставы, я не очень-то доверял Баркову. Теперь еще эта радиация, будь она трижды неладна!
   Смотрю по сторонам. Тихо. Безветренно. Зрение не фиксирует ни единого движения; слух - ни единого шороха.
   Поднимаюсь и, не сводя глаз с верхней части экрана, где отчетливо значится число "12,1" и какие-то латинские буквы через дробь, направляюсь к контейнерам...
   Подхожу. Прибор молчит.
   Делаю последний шаг и встаю вплотную к контейнерам.
   Бесполезно.
   Опускаюсь рядом с мешками на корточки. Есть!
   Экран оживает включившейся подсветкой, а сам миниатюрный прибор дрожит в ладони, издавая тихое жужжание. Число "12,1" тотчас изменяется на "210".
   Вздохнув, плетусь обратно, с мрачной миной размышляя о своем открытии...
   Итак, на повестке два варианта. Первый: зашкаливает фон пустых ящиков, но тогда получается, что Барков делал замеры неисправным или малочувствительным дозиметром. Второй: в контейнерах на самом деле находится уран. И это гораздо хуже по той простой причине, что одна фээсбэшная сволочь заведомо отправила мою группу на верную гибель. Живыми из этой передряги не выбраться - либо нас прикончат те уроды, что шныряют на джипах и вот-вот нагонят; либо пристрелят свои же, как только пересечем российскую границу. На кой черт им живые свидетели такой грандиозной аферы?.."
   За несколько метров до поста я останавливаюсь - грудь пронзает острая боль. Схватившись рукой за сердце, роняю прибор. Тот падает в прошлогоднюю листву, да так и остается лежать вверх светящимся экраном. Скривившись от боли, медленно оседаю, а перед глазами крохотный экран, живущий по своим правилам и законам. Его подсветка выключается, цифры снова меняются: вместо "210" появляется фоновое значение "12,1"...
   Сзади доносится встревоженный голос проснувшегося Матвеева:
   - Аркадий, что с тобой?
   Пока снайпер торопливо бежит к посту, я нащупываю злополучный приборчик и сую его подальше под листву.
   - Не знаю... кажется, сердце чуток прихватило.
   - Ты давай с этим не шути, - помогает тот подняться. - Пошли потихоньку наверх - там у меня валидол заныкан в рюкзачке. Положишь под язык, приляжешь по-человечески, отдохнешь. И отпустит. Непременно отпустит.
   - Мне еще сорок минут дежурить.
   - А я за тебя подежурю! Мне, старому, все одно не спится.
  
   * * *
  
   Городишко Агдам располагался километрах в шести от территории Нагорного Карабаха.
   Поразмыслив, решаю вести группу через Карабах. "Раз Барков не советовал туда соваться, значит, сделаем наоборот!"
   Перед выходом я и снайпер переобуваемся в легкие кроссовки, а резиновые сапоги прячем под корягу. Отныне изображать из себя рыбаков не придется - впереди ни дорог, ни больших селений.
   Двинулись вдоль трассы "Евлах-Нахичевань"...
   Первые три часа товарищи не дают мне тащить тяжелый груз, хотя чувствую я себя нормально. Сердце отпустило еще в лагере - стоило полчаса полежать без движения, с валидолом под языком и без дурацких мыслей о подлости и предательстве. На траверзе Степанакерта или как этот город называли азербайджанцы - Ханкянди, я все-таки вытребовал рюкзак с контейнером и закинул его за спину...
   Ровно в полдень отдыхаем и обедаем - благо в здешних горах спокойно: ни грунтовок с сиреной полицейских машин, ни мутных личностей на темных джипах.
   Потом идем вдоль русла Акеры. Эта неширокая горная речушка бойко несет искристые воды к Ирану и впадает в разделенный границей величественный Аракс...
   Ближе к вечеру чуть не напоролись на погранцов, патрулирующих пятикилометровый участок, где русло Акеры разделяло территории Азербайджана и Армении. Шедший лидером Борька проморгал наряд из пятерых служивых, пересекавших тропу метрах в двухстах. Положение спас Матвеев, вовремя узревший парней в камуфляже.
   Распластавшись на камнях, с опаской проводили взглядами рвущих поводки овчарок; выждали для верности четверть часа.
   И двинули дальше...
  
  
   Цель очень близко, но в этот день добраться до нее мы так и не успеваем. Сумерки обволакивают горы и ущелья, когда до района, ограниченного тремя высотами, остается около двадцати километров.
   Ночью я долго не мог заснуть - ворочаюсь, вздыхаю, раздумываю...
   "Послать бы этого Баркова вместе с его заданием к ё... матери! А что? Закопать где-нибудь ящики и рвануть обратно. По самым глухим местам: по горам и расщелинам; вдоль границы Армении, через Грузию! Как-нибудь просочимся - там нас не ждут, а, значит, и устраивать облавы будет некому. А в России поторговаться: мы вам уран, вы нам деньги и безопасный выезд за границу".
   - Чего не спишь, командир? - сонным голосом спрашивает Палыч. - Иль опять сердце ноет?
   - Не, Серега, после твоего валидола с сердцем порядок. Сейчас засну.
   - Ежели что - будни...
   "Не годится. Не напороть бы глупостей. Во-первых, фээсбэшники - еще те ребята: и наобещают с три тонны, и денег отвалят, и загранпаспортами с билетами на самолет обеспечат. А по дороге в аэропорт устроят маленькую автокатастрофу или возьмут в заложники семьи. Эти сценарии у них отработаны. Во-вторых... А во-вторых, как ни крути, у Баркова имеется оправдание. Вдруг контейнеры действительно пусты, а хитрый электронный прибор показывал остаточное значение радиации после какой-нибудь давней транспортировки урана. Всяко может быть..."
   Сон понемногу одолевает. И перед тем как забыться, я вяло перевариваю последнюю мысль: "Жаль, нет ключей от контейнеров. Плевал я на эту радиацию - завтра втихоря открыл бы, проверил. И конец всем сомнениям..."
  
  
   Глава седьмая
   Азербайджан
   9 августа
  
   На подходе к заданному району мы переваливаем через отрог и почти одновременно видим стоявшие в низине автодорожники. Ныряем в ближайшую складку. Теперь следует понаблюдать за противником, понять его намерения и обдумать дальнейшие действия.
   - Как они сюда попали? - недоумевает Борька. - Ни шоссе, ни грунтовок рядом!
   - Видать, есть какие-то тропы, - мрачно возражаю я. И добавляю: - Кстати, асфальтовая дорога не так уж далеко.
   - Где?
   - Идет вдоль Аракса - по границе с Ираном. Там же тянется и "железка".
   Палыч глазеет вниз сквозь оптику прицела и комментирует:
   - Возле машин отираются двое. Кажись, оставлены сторожить. А вот других архаровцев не вижу...
   - А другие нас ищут. Или в засаде поджидают, - посмеивается Супрун. - Что предлагаешь, Аркадий?
   - Предлагаю покурить. Спокойно подумать, а заодно и отдохнуть...
   Пожалуй, самым простым решением было подняться повыше в горы и, дождавшись темноты, попытаться обойти стороной низину, приютившую неизвестных преследователей. Теперь, когда до успешного завершения операции оставалось совсем немного, меня меньше всего интересовал вопрос: кто эти люди? Какая была разница - американцы они, местные силовики или сотрудники натовских спецслужб?.. Главное, что они иногда допускают ошибки, а мы этими ошибками успешно пользуемся.
   "Должно получиться и в этот раз! - убежден я. - Только имеется одна мелочь, цена которой - наша жизнь. Если в контейнерах действительно находится уран, то в районе между тремя означенными высотами нас будут ждать представители таинственного получателя секретного груза. Обязательно будут ждать! Мы же во всем этом дерьме исполняем роль простого "доставщика пиццы", коему по заведенному правилу после доставки следует пустить в затылок пулю. Поэтому неплохо было бы подойти к цели в дневное время. Осторожненько выбрать место в паре километров и для начала изучить диспозицию. А лучше послать на разведку Палыча - "прогуляться и воздух понюхать". Наш охотник при желании куда хочешь незаметно проберется..."
   И, передохнув, группа отправляется к району в обход.
  
   * * *
  
   - Они там, - устало присаживается Матвеев на контейнер.
   - Иди, Серега, поближе, - кошусь на рюкзак с опасным грузом, - хлебни чайку и расскажи толком.
   - А что рассказывать? - перебирается тот поближе и, поводив узловатым пальцем по развернутой карте, докладывает: - Вот тута три наших горушки. Машины оставлены в низинке, а основная группа этих иродов расположилась здесь - на ровной площадке. Шесть человек. Остальные, видать, патрулируют весь район.
   - Ты уверен?
   - Да, одну пару я засек чуток левее этой высотки; вторая направилась правее.
   Его палец ширкает по плотной бумаге в разные стороны от точки, обозначенной числом "2225".
   Собственно, одна из сторон обозначенного Барковым треугольника, является границей между Азербаджаном и Арменией. Она тянется на юг - к Ирану - от горы Бартаз, высотою в 2225 метров по прямому отрогу до другого пика высотой почти полтора километра. Третий отстоит далеко на восток и является самым низким в треугольнике, не дотягивая и до одной тысячи метров.
   - Я, конечно, не стратег и не психолог, - снова подает голос прапорщик, - но вот что тебе скажу, Аркаша: не вояки они.
   - Да? А кто же?
   - Кто угодно, только не вояки. И тем более не спецназ. Во всяком случае, у нас таких дураков раньше не держали. Ежели намеревались устроить нам засаду, то какого рожна мотаются в полный рост, жгут костры, машины оставили на равнине? Никакой маскировки!
   - Вообще-то, Палыч прав, - массирует небритый подбородок Илья. - И меня эта мысль посещала неоднократно. Они ведут себя как ополченцы или "черепа", набранные неделю назад в учебку. В лучшем случае как отряд городских полицейских, впервые попавших в горы.
   "Или как обычная банда, случайно прознавшая об операции "Тебриз" и решившая сорвать нехилый куш, - подумал я, развивая версию приятеля. - По крайней мере, натовским спецназом и всякими там американскими "морскими котиками" здесь и не пахнет. В таком случае, это лишний раз подтверждает тот факт, что операция "Тебриз" - блеф, и мы тащим отнюдь не пустые контейнеры. Мля!.. если вернусь в Россию живым - урою Баркова за подставу!"
   Ладно, пора изобретать выход.
   - Серега, на выстрел из "Винтореза" подойти к ним сможешь?
   - Не получится. Я любовался ими метров с семисот и то ползком подбирался. Дальше гольная каменная россыпь. Заметят, сучары.
   - Хреново. А связь у них меж собой есть?
   - Кажись, пару небольших раций с длинными антеннами видел.
   - Все правильно - мобилы здесь не возьмут, - подтверждает Супрун. - Так что нужны либо аппараты спутниковой связи, либо коротковолновые передатчики с хорошими антеннами.
   - Отлично. Тогда предлагаю следующее...
  
  
   Куценко нервно чешет затылок:
   - Рисковая затея!
   - Риск - это когда пытаешься пёрнуть при поносе, - назидательно говорит Матвеев. - Редкостный ты румын, Борька! Тебя же не подрывать машины посылают, а только шумнуть, отвлечь внимание.
   Суть плана заключается в следующем: Куцый забирает две гранаты и возвращается в низину - к джипам. Выбрав удобную позицию, швыряет их со всей своей дури и сматывается в горы. При этом я уточняю:
   - Борис, джипы калечить можно, а охранников не трогай! Они должны связаться с основной группой и доложить о нападении. Понял?
   - Понял. А дальше что?
   - Мы двигаемся сюда, - показываю точку на карте, с которой снайпер наблюдал за чужаками. - Как только охранники сообщат старшему о взрывах, он либо отправит им подкрепление, либо сорвется туда сам со всей группой. А мы проскочим по хребту в заданный район. Так что решай сам: догонять нас или шуровать к месту прошлой ночевки.
   - Так мы ж это... Мы ж должны включить маячок и, вроде как... вроде, конец операции.
   Помолчав, признаюсь:
   - Нет, Боря, операция на этом не закончится. Во всяком случае, для нас.
   - Не понял.
   - Потом все объясню - сейчас мало времени. Так что ты решил: догоняешь нас или ждешь в лагере?
   - Я лучше с вами, мужики.
   - Отлично. Илья, отдай ему гранаты...
  
   * * *
  
   Расчет получился правильный.
   Пока Борька возвращается к ровной низине, мы втроем добираемся до найденной Матвеевым позиции. И, осторожно выглядывая из-за камней, наблюдаем спешную эвакуацию отряда чужаков. К оставленным машинам сорвались все - в полном составе!
   - Молодчик, Куцый, - шепотом благодарю товарища и командую: - Погнали, парни - время работает против нас!
   До ближайшей границы района оставалось не более километра. И пока торопливо шагаем по вершине пограничного хребта, решаю последний ребус. "Я не мог ошибиться. Я уверен - мы тащим в контейнерах уран! И эти уроды на джипах - не те, о ком предупреждал Барков. И не те, кто должен здесь встретить. Интуиция подсказывает, что основная опасность нас ждет впереди, и проявится она по закону подлости в самый последний и неподходящий момент. Вероятно, когда включим радиомаяк. Верно, мыслишь, товарищ майор! Именно в этот момент!! Надо что-то придумать. Надо как-то обезопасить себя и группу от любых неожиданностей!"
   Через двадцать минут мы восходим на вершину одной из контрольных высот - на ту, что самая низкая в треугольнике - девятьсот пятьдесят метров. Голая макушка без растительности - сплошные светло-коричневые камни.
   Сверил местность с картой. Все верно: юго-восточнее петляет широкая лесистая пойма Аракса; за поймой виднеются иранские горы. На западе тянется пограничный с Арменией хребет; на северо-западе торчит третья вершина - самая высокая из трех.
   - Все, мужики - мы в районе.
   Приятели сбрасывают с плеч надоевший груз. Матвеев по привычке глазеет по всем сторонам света, а Супрун, отдышавшись, спрашивает:
   - Ждем Борьку? Или включаем маяк и рвем ему навстречу?
   - Послушай, Илья... - отвожу его в сторонку. - Твоих инженерных талантов хватит на то, чтобы врубить маяк дистанционно?
   - Это как? - удивленно смотрел тот.
   - Просто! Оставить контейнеры здесь, отойти на пару километров и включить.
   - Ни хрена себе "просто"! - скребет майор подбородок. - Надо подумать...
   - Думай. И побыстрее - не резон нам тут торчать на семи ветрах.
   Минут пятнадцать инженер с молчаливым усердием копается в барахле, которым снабдили фээсбэшники. Потом зовет для консультации меня.
   - Короче так. Я могу заставить заработать маяк с расстояния в один километр. Это максимум.
   - Почему так мало?
   - В моем распоряжении имеется только один передатчик от неиспользованного радиоуправляемого взрывного устройства. Мощность передатчика такова, что действует он на дистанции в тысячу метров. Да и то при условии прямого сигнала - без помех.
   Куда деваться? Соглашаюсь:
   - Действуй. Хотя бы на километр свалим.
   - А зачем тебе это? Почему не включить самим - перед уходом?
   - Не нравится мне кое-что Илья. Задницей чувствую, что должен вылезти какой-то подвох.
   Супрун кивает, вполне удовлетворившись ответом. Он знает по опыту: в серьезных передрягах интуиция меня не подводит.
   А скоро и Палыч обрадовано скрипит:
   - Ну, слава богу - бежит наш "гранатомет" о двух ногах. Чешет в гору как в жопу укушенный!..
   - Все, мужики, сделал! - кричит издалека Куцый. Отдышавшись, докладывает по порядку: - Первую гранату специально шмальнул с недолетом - два чувака наложили в штаны и запрыгнули в какую-то нору. Ну, а вторую я точнехонько положил промеж машин.
   - Я надеюсь, зарево от пожара в Баку не увидят?
   - Не! Одна только полыхнула. Другие, возможно, позже загорелись - я не видел. К вам побежал...
  
   * * *
  
   Я исполняю обязанности дозорного у края нашей вершины. Палыч чистит оружие. Илья возится с дистанционным взрывателем.
   - Знаешь, Борис Иванович, есть такая египетская пословица, - не отрываясь от разобранного взрывного устройства, цедит Супрун, - не помню, где прочитал... Короче, у семи бальзамировщиков - мумия без члена. Ясно, господин подсказчик?
   Наш Борька изнывает от безделья. После быстрого подъема он напился воды, выкурил пару сигарет, послонялся без дела по вершине... И устроился рядом с инженером, с любопытством наблюдая за его работой. Сначала сидел молча, потом принялся советовать. Флегматичный Илья долго терпел вмешательство в узкую сферу знаний, но через полчаса не выдержал...
   - А ты не обращай на него внимания! Была бы хорошая идея, а демагоги и пустоголовые бараны всегда найдутся, - вступается Палыч и со значением глянул на Куцего: - Чего делу мешаешь?! Ежели написано на роду служить в скотобойне - не хер покупать телескоп!
   - Не стой столбом, - помоги, - кивает майор на оборудованный маяком контейнер.
   Вдвоем с Борисом они поднимают тяжелый ящик и устанавливают его повыше - на большой камень. Будто не замечая Борькиного любопытства, подрывник с напускным безразличием перекидывается фразами со снайпером:
   - Суть-то скорее не в этом, Серега. Просто некоторые товарищи не понимают, почему я копаюсь с опасным взрывчатым веществом в сторонке от остальных.
   Снайпер понимает адресованный морпеху намек и игры не портит:
   - А фигли ему понимать? Он же эгоист первостатейный!
   - Это почему же эгоист? - безобидно удивляется Борька.
   - Потому, титановая башка! Ежели от тебя при взрыве сразу жизнь отскочит - это одно. Ты ж бобыль и даже извещать о безвременной кончине никого не надо. А коль лодыжка в ущелье улетит? Иль рука по локоть?.. Нам штоль, прикажешь, тебя тащить - бугая такого?!
   Куценко нехотя отходит от сапера. А через пару минут уже подсказывает Палычу как ловчее почистить тряпицей разобранный "Винторез". Пытаясь помочь, роняет в пыль только что вычищенную деталь затворного механизма.
   Снайпер беззлобно негодует:
   - Ты, Борька - настоящий спецназовец! Сначала все разломаешь, а потом, мля, сожжешь...
   - Готово! - докладывает довольный Илья.
   Подхожу к стоявшему на камне контейнеру. На верхней стороне - рядом с радиомаяком, громоздится самодельное устройство, от которого вертикально вверх торчит длинный усик антенны.
   Генеральный конструктор сего устройства поясняет:
   - Радиосигнал приводит в действие взрыватель, он воспламеняет боевой заряд...
   - А не разнесен он наш маяк?
   - Нет, вес заряда я уменьшил до минимального. Тот в свою очередь освобождает вот эту пружину, а рычажок под воздействием пружины включает тумблер.
   - Хм, толково. Не подведет?
   - Стопроцентную гарантию с легкостью дают только политики. Инженеры говорят: должно работать.
   - Молодец, Илья. Граждане, подъем и трусцой вниз! Направление - северо-запад!..
  
  
  
   Часть четвертая
   Билет в один конец
  
  
   Пролог
   Абхазия
   Август 1992 года
  
   Генерал лежал в сторонке, накрытый шерстяным одеялом. Бледный, едва живой. Мы же в это время пытались спасти нашего товарища и как могли отбивались от наскоков подразделения грузинской пехоты.
   Снайпер тихо матерился, с неизменной осторожностью выглядывал из-за укрытия и старательно посылал пули в наседавших бойцов грузинского подразделения. А те, почуяв слабину засевших в развалинах бойцов, с каждой минутой подбирались все ближе и ближе...
   - Парни, подмогните кто-нибудь! - меняя магазин в эсвэдэшке, крикнул прапорщик. - С трех сторон обкладывают - не поспеваю!
   - Илья, давай к пролому, - приказываю другу. - Мы тут с Борькой управимся.
   Капитан подбирает автомат; пригнувшись, перемещается поближе к Палычу. А мы продолжаем крошить монолитный угол стены, намертво вросший в землю и не желавший поддаваться ударам...
   - Братцы, сваливайте отсюда. Сваливайте вниз по балке, пока и этот путь не отрезали, - послышался сквозь грохот слабый голос Юрки.
   - Ты помолчи лучше! - осаживаю его, - тебе силы беречь надо.
   Куценко вторит мне:
   - Юрок, видишь, мы дырку уже просверлили! Еще минут десять и вытащим за шиворот.
   - Мне все равно крышка. Пах осколком самую малость задело - только кровоточит сильно. А вот брюхо здорово разворотило. Руками держу, чтоб кишки не расползались... Так что далеко вы меня не утащите.
   - Молчи, я сказал! - кричу на Юрку и с еще большей яростью долблю проклятый камень.
   Меняемся через каждые две минуты, но работа двигается медленно.
   - Прикройте кто-нибудь восточную сторону! - опять просит Матвеев. - Нас обходят, парни! Не могу с этой позиции до них достать.
   - Бери автомат, Борис. Иди...
   - А ты? Ты ж еле дышишь!
   - Иди-иди. Справлюсь...
   Палыч верещит:
   - Куцый, где ты застрял?!
   Его голос тонет в грохоте. С восточной стороны к развалинам прилетела граната. Упав с приличным недолетом, она подскочила и разорвалась в воздухе - шагах в десяти от пролома. За ней жахнула вторая, третья...
   Куценко быстро опустошает автоматный магазин и принимается швырять за стену "эргэдэшки" - его мощными ручищами их удается забрасывать на полсотни метров.
   - Успею! Успею! Успею!.. - долблю твердым камнем по кладке. - Успею! Или останусь здесь с Юркой. Других вариантов не будет!..
   Ко мне уже разок подползал Илья - вытаскивал из кармашков "лифчика" запасные магазины. Теперь, раскидав свои, подскочил за гранатами Борька.
   - Все, граждане, я отстрелялся, - со спокойной деловитостью сообщает прапорщик. При этом достает из кобуры пистолет, щелкает затвором и опять поворачивается к пролому.
   - Юрка! Юра, слышишь меня? - прерываю командир.
   Товарищ молчит.
   - Юрка, просунь в дыру пару магазинов!
   - Сваливайте, мужики, - отзывается тот слабеющим голосом. - Мне жить осталось полторы минуты...
   В дыру другом сваливаются четыре автоматных магазина. А потом... Потом грохает взрыв. Прямо там, где лежал Белый.
   В пробитое мной отверстие влетает тугая струя горячей пыли.
   - Юрка! - кричу через стену. - Ты живой? Тебя не задело? Юрка!
   Борис успевает загнать в приемное гнездо один из магазинов и, саданув длинной очередью, быстро выглядывает наружу.
   Потом сползает по стене, садится на камни и стягивает с головы светло-серую бандану:
   - Все. Нет больше нашего Юрка. Сам подорвал гранату.
   Не поверив, я прильнул к дыре и зову друга...
   - Пойдем, Аркадий, - мягко трогает за плечо Палыч. - Пойдем. А то и мы тута вместе с генералом навсегда останемся...
  
   * * *
  
   По очереди, ползком мы просачиваемся через разбитый проем южной стены и используем единственный спасительный шанс - неглубокую балку, по которой поднимались к развалинам от самого ущелья. Мы тяжело ползем вниз - грязные, почти безоружные и озлобленные. Впереди Супрун тащит раненного в ключицу паренька. За ним Палыч с "волонтером" волокут лежащего на одеяле генерала. Куцый "словил" голенью пулю, но ползет самостоятельно. Я же, экономно расходуя последние боеприпасы, прикрываю группу с тыла.
   Изредка, когда позволяет глубина балки, мы встаем и передвигаемся короткими перебежками. И тогда все мы сожалеем о том, что сорокалетний генерал так не ко времени подхватил какую-то лихорадку.
   У меня остается последний магазин, в двух карманах "лифчика" лежат две последние гранаты. Правда, у каждого из нас имеются пистолеты. Но, как говориться, личное оружие офицеру дается для того, чтобы своевременно застрелиться - противостоять на поле боя полноценному автоматическому оружию с "Макаром" бессмысленно. Изредка я оборачиваюсь и, поднимая правой рукой автомат, прицельно выпускаю по одной пуле. Хорошо прицелиться получается не всегда - мышцы сводит от усталости, в глаза заливает липкий пот, смешанный с кровью...
   Балочка должна закончиться у разбитой грунтовки. По ней нам предстоит протопать метров семьсот - до первого поворота на юг. Там, за поворотом ждет бэтээр, на котором мы приехали в эти горы из порта Сухуми. Нам бы только добраться до поворота...
   Очередной глубокий участок спасительного овражка. Если бы не этот овраг - нас всех давно бы встречали ангелы.
   Передо мной скачет на одной ноге Борька. Скачет и матерится, булькает грудью, хрипит, отплевывается. А ведь он, пожалуй, самый натренированный из нас.
   Впереди маячит ровный участок. Я его помню - сразу за ним начинается грунтовая дорога.
   - Поднажми, Куцый, - сделав очередной выстрел, поторапливаю товарища. - Здесь надо побыстрее... Чтобы оторваться... Иначе они нас перещелкают на открытой местности...
   Кажется, я слышу, как Борька скрипит зубами, ускоряя неловкие прыжки.
   Наконец, мы выскакиваем на то, что называется дорогой, и резко поворачиваем на восток.
   - Бегите, я сейчас! - задерживаюсь у обочины.
   Отцепив от кармашка гранату, кладу ее в приямок, выдергиваю чеку, а спусковой рычаг запала прижимаю сверху плоским увесистым камнем. И пускаюсь догонять товарищей в надежде на то, что кто-нибудь из преследователей заденет ботинком оставленный мной сюрприз.
   О появлении на дороге грузинских солдат я догадываюсь о стрельбе за спиной и противно визжащим пулям. Одна из них проходит так близко с моей головой, что шею и щеку обдает тугой волной. Потом сзади раздается взрыв, и беспорядочная стрельба на несколько секунд стихает.
   - Ага, капканчик сработал, - радуюсь, помогая Куценко хромать на одну ногу.
   - Сколько нам осталось? - спрашивает он.
   - Метров двести.
   - Чего ж наш бэт навстречу не выезжает?! Не слышат что ли?..
   Услышав взрыв моей гранаты, экипаж транспортера зашевелился - мы слышим шум заработавшего двигателя.
   Однако и преследователи не сдаются: рядом снова поют пули, и взметается фонтанами белесая пыль.
   Наконец, навстречу, оставляя за собой темные клубы выхлопа, выползает БТР-80. Мы почти счастливы - спасены!
   Сделав несколько мелких движений, башня замирает. Крупнокалиберный КПВТ клюет стволом вверх-вниз и выплевывает длинную очередь, от оглушительного звука которой у нас закладывает уши.
   - Заноси, - хрипит кто-то из моих ребят.
   Раненных и больного "пакуют" через боковой люк. Жду, пока вся группа не окажется внутри, и скупо постреливаю из автомата в рассыпавшихся вдоль обочин дороги грузинских вояк.
   - Аркадий, быстрее! - зовут из утробы боевой машины.
   Поворачиваюсь и бегу к открытому люку...
   Выстрел из гранатомета я смог бы распознать на слух с любой разумной дистанции. Однако в ту секунду и сердце норовило выпрыгнуть, и в висках стучало молотком, и стрельба сзади слилась в сплошной грохот. В тот же роковой миг я впервые ощутил острую спицу, насквозь проколовшую левую сторону груди. Но не успел ничего понять, не успел испугаться и схватиться за сердце. Заряд, видимо выпущенный по бэтээру, долбанул сбоку - в нескольких шагах.
   В последнее мгновение сознание выхватывает беспорядочно мелькавшее небо, землю, огромные колеса. Несколько осколков впиваются в тело, и боль в груди, в иное время причинившая бы жуткое страдание, тотчас растворяется и затухает вместе с угасающим сознанием...
  
   * * *
  
   Поездку до Сухуми я, конечно же, не помню - в это время моя душа находилась в раздумье: остаться в теле или проститься с ним навсегда?..
   Я не запомнил дикой тряски на той максимальной скорости, которую мог выжать из бэтээра механик-водитель.
   Не помню строгого голоса Ильи, требовавшего по радио задержать отход от берега большого десантного корабля.
   Не отложилась в уснувшей памяти гонка по пустынному городу с бешенной стрельбой из пулеметов при прорыве через территорию порта, уже занимаемую разрозненными подразделениями грузинской армии.
   Не осталось никакого следа и от отчаянного прыжка нашей бронированной машины с причала в морскую воду; от ее борьбы с волнами; от часового плавания и резвого подъема на борт БДК по опущенной аппарели; от негромкого ликования моих друзей, вопреки всему одержавших еще одну маленькую победу.
  
  
   Очнулся я в севастопольском госпитале - в чистенькой и белой как первый осенний снег палате. Куцый лежал где-то по соседству с забинтованной ногой, но ходить ему пока не разрешали.
   Через день ко мне допустили друзей: Илью и Палыча. Им повезло - осколки с пулями не достали. Они же и рассказали о подробностях финала нашей операции, о том, как на корабле нас благодарил спасенный генерал Горчаков, обещая похлопотать о присвоении очередных званий...
   К слову мне давно подписанный приказ о присвоении "подполковника" зачитали прямо в палате. А Супруну и Куценко генерал действительно помог получить майорские погоны.
   Потом я часто вспоминал этот день, ставший, пожалуй, самым неудачным в моей военной биографии. Вспоминал погибших молодых ребят и, конечно же, Юрку Белого...
  
  
   Глава первая
   Азербайджан - Армения
   9 августа
  
   - Все - стоп! - опасаясь превысить дистанцию в тысячу метров, командует Илья.
   За пределами района - на северо-запад от высотки и всего на сотню метров ниже простирается небольшая долинка. За ней, как раз в километре, взметнулась к небу соседняя высота. На нее-то мы и поднялись.
   Я распределяю роли:
   - Илья действуй - нажимай свои кнопки. А вы, граждане, не маячьте столбами - расползайтесь по щелям. Палыч, понаблюдай в оптику за контейнером...
   Супрун вынимает из кармана пульт, расправляет усик антенны, поворачивается лицом к соседней вершине и, помедлив секунду, нажимает красную клавишу.
   Пару секунд мы ждем, не выдавая волнения.
   - Ага, дымок вверх брызнул, - радостно извещает снайпер.
   Инженер довольно улыбается:
   - Значит, сработало.
   Мы заворожено глядим на верхушку горы. Стоящего на камне контейнера с маячком, разумеется, не видим (далековато), но каждый знает: он там - возвышается этаким реперным знаком и ждет своих новых хозяев.
   Проходит пять минут, десять, пятнадцать...
   На противоположной сопке никакого движения. Странно.
   "Неужели подвело чутье, и я ошибся? Неужели окончательно потерял нюх? - опустив голову, беспокойно тереблю колючий подбородок. - Вот будет смех, если ничего не произойдет. Выходит, перестраховался. Неудобняк перед мужиками. Хорошо хоть об урановых фантазиях не рассказал!.."
   - Оп-па! - вдруг изумленно восклицает Матвеев.
   - Ни хрена себе! - вторит Борька.
   Очнувшись, гляжу на соседнюю гору. Прямо из-за нее со стороны Ирана выскакивают два легких вертолета. На небольшой высоте они проходят над макушкой; один, отвалив в сторону, моститься неподалеку от контейнеров, второй снижается и выписывает круги вокруг возвышенности, осматривая ее склоны.
   - Сдается, он кого-то ищет, - шепчет Илья.
   Заворожено наблюдая за "вертушкой", невесело усмехаюсь: "Вот теперь все становится на свои места. В ящиках мы перли уран - это и дураку понятно. И останься мы около них - нашинковали бы нас на винегрет! Порвали бы как бумагу! Расстреляли бы из пулеметов и улетели! Ну, Барков! Ну, обмылок гребанный!!"
   Тем временем Палыч, не опуская винтовки, докладывает о замеченных деталях:
   - "Вертушки" без опознавательных знаков. Старенькие; кажись, американского производства. Из севшей машины выскочили двое; приволокли один контейнер, бегут за вторым... Другой нарезает круги. Спустился ниже и почти завис; медленно смещается вдоль глубокой складки...
   "Иранцы. Как пить дать иранцы, - утверждаюсь в своем предположении. - Стало быть, здесь не задержатся, и искать нас до победного не станут - не резон им нарываться на международный скандал. Сейчас заберут ценный груз и смотаются через реку восвояси".
   И пока друзья не просекли, откуда прилетели винтокрылые "птички" и куда улетят, командую:
   - Пора, граждане. Сваливаем по северному склону...
  
   * * *
  
   Налегке группа быстро спустилась с горы и через полчаса достигла лесистого склона длинного, уходящего далеко на север хребта. В лесу отдышались, перекурили...
   Борька и Палыч молчат.
   Куценко всегда слыл пофигистом и очень легким человеком, не привыкшим долго и глубоко над чем-либо размышлять.
   Матвеев же - человек обстоятельный и разумный. Если за что-то берется - работу выполняет скрупулезно, вникая в каждую мелочь и тонкость. Однако за последние годы он сильно сдал, "утерял бодрость мыслей" - как сам же выразился при встрече.
   Потому-то неприятные вопросы я могу услышать только от Ильи.
   И, туша подошвой окурок, он действительно говорит о самом главном:
   - Слушай, Аркадий... а ведь твой друг Барков обещал...
   - Знаю, о чем ты хочешь спросить. Братцы, потерпите до большого привала на ночевку. Сядем у костерка и обо всем потолкуем - мне есть о чем вам рассказать. Тема серьезная и требует времени. Договорились?
   Приятели встают и закидывают за спины похудевшие рюкзаки.
   Спустя минуту небольшая группа бывших морских пехотинцев снова двигается за командиром, отчего-то повернувшим строго на запад - вслед за садившимся за холмами солнцем.
  
  
   Мы в наглую пересекаем нарезанный Барковым район - прямо у подножия самой высокой горы обозначенного им треугольника. Когда закончили восхождение на пограничный хребет, шедший последним снайпер предупреждает:
   - Командир, вижу внизу людей!
   Прячемся за камни; наблюдаем...
   По дну неглубокого ущелья, который мы пересекли полчаса назад, топает отряд из тридцати хорошо вооруженных бойцов.
   - А вот эти похожи на спецназ, - рассматривает их с помощью оптики снайпер.
   - Дай-ка взглянуть...
   Приятель прав: крепкие ребята в камуфляже, с ранцами на манер десантных, в касках, с разнообразным оружием и снаряжением, в приличном темпе шагают вниз по ущелью - туда, где пара иранских вертолетов нарушила азербайджанскую границу. Впереди - на удалении двухсот метров идет группа лидеров. За спинами у двоих замечаю антенны мощных радиостанций. Еще двое тащат на плечах ручные пулеметы.
   - Да, похожи на натовских спецов, - возвращаю винтовку с оптикой. И немного выждав, тороплю: - Подъем, граждане - через час стемнеет. А нам нужно перевалить хребет, проскочить границу и разбить лагерь.
   - Какую границу? - ловлю недоуменный взгляд Ильи.
   - Для начала в Армению. Там найдем укромное местечко для ночлега и спокойно обсудим дальнейшие действия.
   Такой вариант на данном этапе устраивает всех. Мы здорово выдохлись, таская на плечах неподъемный груз; да и нервишки пребывали на взводе от постоянного риска напороться на засаду или быть застигнутыми врасплох погоней...
  
   * * *
  
   На небосклоне ни одной звезды - небо затянуто сплошной облачностью. Верно, поэтому ночь тепла и безветренна.
   Оказавшись в Армении, мы слегка осмелели. Бедная страна - ни ресурсов, ни толковой армии, ни важного геополитического положения. Оттого, видать, и не чурается дружбой с Россией. К тому же операция закончена: все невзгоды, преследования и прочие непонятки остались в Азербайджане. Можно распалить костерок и, повременив с дозором, посидеть вокруг пляшущих красновато-желтых языков...
   Глядя на "дышащие" угли костра, разведенного в приямке средь густого леса, я коротко рассказываю об электронном приборчике, снятом с запястья пожилого грузного мужика; о том, как тот вибрировал и высвечивал явно повышенные показания возле проклятых металлических ящиков. Делюсь предположениями относительно финала операции и прилетавших вертолетов...
   Друзья слушают молча. И с тем же молчаливым недоумением избегают смотреть в глаза друг другу после окончания невеселого монолога.
   А что им остается делать? Упрекать меня в том, что доверился малознакомому человеку и втянул в авантюру остальных? Но, во-первых, я и сам оказался в том же идиотском положении. А, во-вторых, авантюрой эта операция была с самого начала - все это понимали и согласились участвовать в ней отнюдь не от хорошей жизни. Что они, собственно, потеряли? Супрун так и сидел бы в зоне; Куценко продолжал бы спиваться; Палыч скрывался бы у родственницы и костерил бы бандитскую власть. Сам же я в поисках денег на операцию жены наверняка бы влип в какую-нибудь не менее скверную историю...
   - Ладно, мужики, мы взрослые люди, и никто нас насильно сюда не тянул, - подбрасывает Илья ветки в костер. - Давайте думать, как выбираться из дерьма.
   - Может отсидеться в тихом месте? - предлагает Борька. - А там, глядишь, и забудут про нас?
   - Это, в каком же, тихом? - косит в его сторону Палыч.
   - Черт его знает.
   Обычно из уст Куценко ничего путного не вылетает, но то, что сказал сейчас Борис, пустой болтовней мне не кажется.
   - У кого есть родственники или надежные друзья в Армении, в Грузии? - спрашиваю я.
   Приятели молчат.
   - Ясно. Отпадает. Какие еще предложения?
   - Проще топать в Россию. Там и скроемся, - весомо изрекает Матвеев. - Когда мне приспичило исчезнуть - полгода жил в подполье. И ни одна сволочь не просекла.
   - Ты способности фээсбэшников и бандюганов в один ряд не ставь, - возражает подрывник. - Эти при желании кого угодно вычислят, а желание добраться до нас в данном случае будет огромное.
   - Почему ты так думаешь?
   И Супрун почти слово в слово повторяет мои мысли, тревожившие сутками ранее:
   - А потому что мы в курсе их темных делишек с ураном. На кой черт им такие свидетели!? Уверен, что они еще до старта операции пробили всех наших родственников и друзей.
   Опять помолчали. Потянули из пачек сигареты...
   Первым тишину нарушает Борька:
   - Не, парни - фигня какая-то!
   - Ты о чем?
   - Ну, по родственникам понятно - про них и в личных делах написано, и выяснить можно. А про друзей - не согласен! У меня, к примеру, в каждом гарнизоне, где служил, их человек по тридцать осталось.
   - Ты токо пьянь свою к делу не приплетай, - сердится прапорщик. - За гаражами портвейн хлестать - это одно, а придти и на постой попросить - совсем другой коленкор. Нам же не просто отсидеться надо, а спрятаться так, чтобы никто не прознал: ни жена, ни дети, ни соседи! Понял?
   Натура у Куценко легкая, он необидчив. К тому же давно привык к ворчливым нравоучениям пожилого товарища.
   - Я о таких и говорю! - искренне доказывает он. - О надежных, о тех, кому можно довериться!..
   Сидим долго. Невзирая на усталость и желание выспаться. Все ж не байки травим с анекдотами, а решаем важный и непростой вопрос. Какие-то предложения отбрасываем сразу, какие-то обсуждаем. В общем, спорим, мозгуем, желая придти к единому мнению.
   И все равно ничего путного в головы не приходит. Наверное потому, что срабатывает давняя спецназовская привычка: всегда оставаться вместе, всегда бок о бок идти к одной цели. Пути и действия могли при этом быть разными, но главная цель - единая и общая для всех.
   В третьем часу ночи, подсвечивая фонарем развернутую на коленях карту, беру заключительное слово:
   - Значит так, товарищи морские пехотинцы. Для того чтобы вернуться в Россию, мы должны сначала протопать по территории Армении - по аппендиксу между Азербайджаном и Нахичеванью, потом вдоль восточного берега озера Севан. После подвернуть на восток и, преодолев пятидесятикилометровый участок западного Азербайджана, попасть в Грузию. Здесь на юге имеется с десяток мелких сел - как-нибудь проскочим. На равнине две ветки железной дороги, несколько городков вдоль них, а дальше горы. Грузию считаю самым опасным участком пути, но если идти строго на север, отрезок получается небольшим - около восьмидесяти километров.
   - И куда нас занесет? - любопытствует прапорщик.
   - В Дагестан, Серега. К истокам реки Джурмут.
   - Джурмут? Никогда не слышал о такой...
   - Ладно, разберемся, - готовится Супрун к отбою.
   - Впервой, что ли? - посмеивается Куценко.
   Кажется, Борька больше всех радовался тому, что группа пойдет на север в полном составе, а не разделится и не разбежится в разные стороны, как предлагалось вначале совещания.
  
  
   Глава вторая
   Армения
   10-11 августа
  
   Территория юго-восточной Армении как нельзя лучше подходит для скрытного передвижения в светлое время суток. Горы под три тысячи метров; бесконечные складки, сплошь покрытые густой растительностью; хребты, разделенные глубокими ущельями; быстрые, неглубокие реки. И снова хребты...
   Пасмурным утром, оставив справа двухтысячник Бартаз с укрытой в свинцовой облачности вершиной, группа двинулась на север. За предстоящий день я намереваюсь одолеть около сорока километров, чтобы ближе к ночи миновать оживленную асфальтовую дорогу, шедшую от города Капан.
   Держимся в двух-трех километрах от азербайджанской границы. Вглубь Армении не забираем, дабы не увеличивать и без того немалый путь. Но и ближе к границе подходить опасаемся, не желая увеличивать риск свидания с погранцами. Отношения двух стран из-за спорного Карабаха остаются натянутыми, и любой пограничный наряд запросто примет нас за лазутчиков неприятеля.
   Погодка не радует: дождь то утихает, то расходится с новой силой. Одежда и обувь давно промокли насквозь, а горы южной Армении, будто испытывая нас, поднимаются все выше и выше.
   - Ничего, выдюжим! - подбадривает старый охотник. - Главное ночлег в правильном месте обустроить - чтоб за шиворот не текло, и дровишки сухие сыскались. С костерком-то оно все веселее: и харч сготовим, и обогреемся, и одежку высушим...
   Пока же мы согреваемся старым и безотказным способом: изредка пускаю по кругу заветную фляжку со спиртом; каждый делает по глотку, потом закуривает. И спасительное тепло медленно растекается по продрогшим телам.
   А к вечеру, когда группа для безопасного обходя Капана подвернула на запад, случилось непредвиденное. Идем по раскисшей тропе, петляющей в опасной близости от обрывистого склона. Тропа неудобна, но деваться некуда: слева - обрыв, справа - покатый склон, пройти по которому и в нормальную погоду сложно. На одном из поворотов Куценко поскальзывается, неуклюже взмахивает ручищами и... без криков и воплей, а с каким-то невразумительным мычанием исчезает за краем обрыва.
   Опомнившись и затаив дыхание, мы заглядываем вниз...
   Вначале охренели от высоты. Потом дружно загалдели, увидев копошащегося в грязи товарища.
   И точно, когда нашли пологий спуск и сбежали вниз, показалось: Борьку больше беспокоит коричневый суглинок, толстым слоем облепивший одежду, чем последствия стремительного полета. Подняв грязную рожу, он кисло улыбается и отковыривает от бедра жирный пласт. Потом пробует встать и, скривившись, хватается за голень. За ту самую голень, простреленную в Абхазии много лет назад...
   Вот тогда-то и дошло: дело серьезное. Если уж Куцый - истинный боец и предельно терпеливый мужик корчится от боли, значит, как минимум нужен врач.
   После осмотра становится ясно: перелом.
   - Мужики, кажется и с рукой какая-то фигня. Не поднимается... - сконфуженно признается морпех.
   Мы снимаем с него куртку и принимаемся ощупывать суставы и кости.
   - Здесь больно? А здесь?..
   Тот мотает лобастой башкой, а когда дело доходит до плеча, дергается и стонет.
   - Понятно. Еще и ключица, - подвожу невеселый итог.
   Палыч поднимается, вытирает рукавом мокрое лицо и тянет Илью в сторону ближайших зарослей:
   - Хорош стоять - рот проветривать! Идем, нарубим подходящих палок...
  
   * * *
  
   Вероятно, каждый из тащивших самопальные носилки вспоминал погибшего Юрку Белого. Как же его сейчас не хватало! Пока двое корячатся и еле продвигаются по размокшему грунту, третий идет впереди с "Винторезом": осматривается, ищет в фиолетовых сумерках дорогу, а заодно отдыхает. Но менял-то он минут через пятнадцать только одного! А второму опять приходится хрипеть от изнеможения и материться сквозь зубы.
   И все же Капан обошли. Выбрав момент, аккуратно перетащили носилки по лужам на асфальтовой дороге. И для верности углубились метров на семьсот в лесистое ущелье.
   - Ну, и кабан же ты, Борька! - устроив носилки на траву, падает рядом Матвеев. - Лучше бы я слетел с того обрыва, ей богу! Во мне всего-то шестьдесят килограммов с хвостиком.
   - Закон подлости в действии, - жадно хватает ртом холодный воздух Супрун.
   - Дальше не пойдем - ночуем здесь, - сажусь у изголовья носилок. - Ты как, акробат?
   Тот приподнимается на локте здоровой руки. На искалеченную ногу наложена шина - две прямые палки, накрепко примотанные брезентовыми лентами от разрезанного рюкзака. Пострадавшая при падении рука прижата к корпусу в согнутом положении и лишена свободы ремнями от той же "приговоренной к смерти" заплечной торбы.
   - Нормально, - смущенно шмыгает носом Куцый. - Мне-то что - лежу себе и лежу. А вот вам туго приходится.
   - Не тушуйся - со всяким бывает. Радуйся, что легко отделался.
   - Да, блин, высота там приличная. Я пока кувыркался по кочкам склона, всю службу в морской пехоте успел вспомнить два раза...
   Дождь закончился, холодный ветер стих; в облачности появились разрывы, сквозь которые поглядывали звезды. Местечко не слишком подходило для ночлега - в другое время мы поискали бы получше. Но сейчас не до жиру. Главное, что вокруг шумит листва дубового леса, а вездесущий Палыч, расстаравшись, приволок несколько бревнышек относительно сухой древесины...
   За ужином воцаряется гнетущая тишина: и без того непонятная ситуация усугубилась потерей мобильности группы; теперь только и оставалось уповать на счастливое стечение обстоятельств. Если раньше, дабы избегать нежелательных встреч, мы могли выбирать любой, даже самый невероятный по сложности путь, то отныне придется искать дорогу попроще.
   - Решать, конечно, тебе, Аркадий, - нарушает молчание Супрун, - но я бы предложил один вариант.
   - Давайте думать вместе. Предлагай, Илья.
   - Нужно осесть в каком-нибудь глухом селении, высоко в горах. Тут есть такие: ни дорог, ни связи с внешним миром. Отсидеться до выздоровления Борьки и тогда двигать дальше.
   - Всем?
   - Желательно всем. В крайнем случае, двоим: Борису и еще кому-то. На всякий случай.
   - Что другие на это скажут? - спрашиваю мнения Палыча и Борьки.
   Куцый пожимает здоровым плечом: решайте - я на все согласный.
   Палыч шумно тянет из кружки горячий чай.
   - Разумно. Потому как другого выхода не вижу. Сколько нужно протопать до нашей границы?
   - Четыреста километров.
   Реакция предсказуема: один присвистывает, двое тихо ругаются.
   - Не дотащим, - мотает головой снайпер.
   - А если каким-то чудом и допрем, проходя в день по десять верст - Куцый успеет к тому времени выздороветь, - добавляет подрывник.
   - А дорог поблизости нет? - подает голос виновник "торжества", - может, снова повезет и кто-нибудь подбросит?
   - Чукотская наивность, - машет рукой прапорщик.
   Дабы все было по-честному, достаю карту и разворачиваю ее к свету от пламени костра...
   - Есть в пятидесяти километрах единственная трасса, связывающая юг Армении с ее центральной частью. И поэтому вариант крайне опасный - представляете, сколько ее патрулирует полицейских?
   Да, Борька как всегда ляпнул глупость. Попасть в руки армянским властям - все равно что, добравшись до родины, сдаться первому же офицеру ФСБ. Слишком безоблачные отношения сложились между Россией и Арменией, чтобы рассчитывать на теплый прием и убежище - сообщив, выдадут за милую душу. И не поморщатся.
   - Чего ж тогда кумекать? - вздыхает снайпер. - Справный вариант предложил Илюха: остается найти в здешних горах пастуха иль какого отшельника. Токо на это вся надёжа.
  
   * * *
  
   Ночью я долго ворочаюсь и не могу уснуть, задаваясь одним и тем же вопросом: правильное ли нашли решение оставить в горах Армении двоих друзей? Утром же все сомнения разом исчезают - борькина нога начинает опухать. Если мы потащим его к границе, то дело может закончиться гангреной.
   Пока греется чай, я опять колдую над картой. Меня заинтересовала одна деталь: крохотный значок, затесавшийся в ряби тесно нанесенных на бумагу кривых линий. Линии обозначают рельеф глубокого каньона, лежащего между городками Капан и Сисиан. Первый вчера успешно обошли слева, до второго с носилками предстояло топать не менее трех суток. А махонький крестик, как правило, обозначавший церковь или храм, находился аккурат посередине - всего в шестнадцати километрах от разбитого лагеря. За ночь худо-бедно отдохнули - почему бы не попробовать добраться к следующей ночи?
   "Так и сделаем, - сворачиваю и прячу карту в рюкзак, - проверим, что за культовое сооружение стоит в каньоне. Даже если на его месте столетние развалины - не беда - все одно идти в том направлении. Авось набредем на глухую деревеньку по дороге".
  
  
   Борька помалкивает. Это уже говорит о многом: обычно он сыпет дурацкими шутками и не закрывает рта; теперь смиренно лежит, пялится в небо и при каждом неудачном движении носилок морщится от боли.
   До промежуточной цели добрались к вечеру. Уставшие, измотанные, голодные, но добрались. Вначале, подойдя к краю обрыва, невольно залюбовались видом каньона. Потом увидали вместо церковных развалин величественный монастырь из белого камня.
   И обомлели.
   Обнесенный высокой стеной, он притулился на самом краю каменного "мыса", выступающего над ущельем. Внутри - несколько построек средневековой архитектуры с возвышающейся в центре башней под круглой конусообразной крышей.
   - Ба, целый монастырь! От, красота!.. - оценивает прапорщик. И, почесав затылок, добавляет: - Сомнительно, что там кто-то проживает.
   Илья улыбается:
   - Да, умели раньше строить. Скорее всего, это памятник архитектуры или музей.
   - Музеи нам ни к чему. Вы лучше туда посмотрите, - показываю в сторону и вниз.
   Приятели дружно поворачивают головы.
   Метрах в пятистах от монастыря под сенью раскидистых деревьев виднеются крыши небольших построек. Дальше вьется пустынная грунтовая дорога.
   - Подойдем поближе и понаблюдаем, - берусь за ручки носилок. - Серега, иди вперед и гляди в оба.
   Супрун хватается за концы палок с другой стороны. И радостно предполагает:
   - Сдается, это то, что мы ищем. Народу - никого; на дороге - ни одной машины. А в домишке живет либо сторож, либо смотритель.
   - А в чем разница?
   - Почти одно и то же. Только у смотрителя обязанностей побольше, да и должность поинтеллигентней называется.
  
  
   Глава третья
   Армения
   11-13 августа
  
   Наблюдения за скромными постройками, состоящими из жилого дома и нескольких сараев, не прекращаем ни вечером, ни ночью. Каждый из дозорных должен ни столько глазеть по сторонам (хотя эту обязанность никто не отменял), сколько следить за тем, что происходит во дворе и вокруг обнесенной невысоким каменным дувалом территории.
   - И каковы впечатления? - проснувшись ранним утром, спрашиваю у дежурившего на краю лесочка Ильи.
   - В поле зрения один и тот же дедок. Встал ни свет, ни заря; вывел и привязал трех коз на лужайке; принес вязанку дров из сарая. И поплелся с палочкой в монастырь.
   - Ага! Он ведь и вечером туда наведывался! Выходит, действительно служит здесь этим... как его?..
   - Смотрителем.
   - Вот-вот.
   - Видимо, так.
   - Слушай, но это означает, что сюда приезжают туристы и всякое там начальство по культуре. Не так ли?
   Илья подает "Винторез" с оптикой:
   - Я уже размышлял над этим. Уверен, что бытие смотрителя их мало интересует. Обрати внимание на грунтовку. Она идет к воротам монастыря, а к жилищу деда от нее даже не набита колея.
   Друг абсолютно прав: у забора и под кронами деревьев зеленеет сочная травка, служившая кормом для белоснежных и упитанных козочек. К хозяйству от грандиозного каменного сооружения ведет только неприметная тропка, вероятно, потоптанная ногами все того же деда.
   - Ну и ладненько, - веселею от Илюхиной уверенности. - Дождемся его возвращения и отправим на разведку Палыча. Думаю, они быстро найдут общий язык.
  
  
   За завтраком долго рядимся, кого оставить с Борисом. Моя кандидатура, само собой отпадает - мне надлежит побыстрее вернуться на родину и разруливать ситуацию с Барковым. Слишком много в процессе операции произошло непонятных моментов и разного рода "случайностей".
   Супрун тоже мало подходит на роль товарища травмированного "рыбака".
   А вот Палыч сгодился бы в самый раз. Во-первых, солидный возраст и неторопливая обстоятельность характера естественным образом сближают его с таким же флегматичным горцем - древним смотрителем. Во-вторых, он безо всякой театральности и притворства мог выдать себя за любителя рыбной ловли. Что, собственно, в этом необычного? Отправились с молодым напарником порыбачить в глухие места юго-восточной Армении, до горной речки добраться не успели - приятель скатился со скользкого обрыва и поломал кости. С кем не бывает? Тем более что обмана в этой версии - не больше пятидесяти процентов.
   Матвеев особенно не возражает - куда ему, собственно, торопиться? Здесь хорошо: воздух, солнце и опять же рыбалка.
   На том и порешили.
   - Постарайтесь в разговорах с дедом избегать темы: кто вы и откуда, - напутствую на прощание.
   - Сомневаюсь, что аксакал говорит по-русски, - вставляет Илья.
   - Тем лучше. Ну, а если вдруг дойдет до таких расспросов, скажите, что русские. Придумайте какую-нибудь легенду. Типа, строители; работаете в Армении - в совместной компании; у вас законный отпуск. Дескать, сообщать о несчастье никуда не надо, чтобы не дергать руководство и не будоражить семьи.
   - Наврем - не беспокойтесь, - заверяет снайпер и спрашивает: - Винтовку-то с собой возьмете?
   - Зачем?
   - Так ни к чему она нам тута. Не дай бог, дедок узреет!
   - Нет, - подумав секунду, мотаю головой. - Заверни ее в тряпицу и прикопай где-нибудь в лесочке. Сгодится на обратном пути - когда Борькины кости срастутся. А нам привычнее и спокойнее с пистолетами.
   - Добро. Ну и вы тама поаккуратнее - на рожон-то по дороге не лезьте. По овражкам, по кряжкам... потихоньку и доберетесь. Чай сутки-двое ничего не решают.
   - Не волнуйся, Серега - не впервой лесами да горами хорониться, - обнимаю пожилого друга.
  
   * * *
  
   Смотритель возвращается по тропинке в полдень. Неторопливо обходит отдыхавших в тени коз, присаживается на камень под деревом, ковыряет перед собою палкой землю...
   Тормошу товарища за плечо:
   - Иди, Палыч - самое время.
   Тот поднимается, машинально отряхивает колени.
   - Не забывай о почтительности - горцы это любят, - напоминает Илья.
   - Не забуду - я и сам почти горец. Значит, если все нормально - я закуриваю сигарету и поправляю воротник куртки. Так что ли?
   - Все правильно. Мы в этом случае оставляем здесь Борьку и отходим повыше в лес.
   Снайпер топчется на месте, неуверенно поводит плечами:
   - Ну, давайте прощаться. На всякий случай...
   Куценко молча наблюдает, как Матвеев обнимает Илюху и меня; потом, повернувшись набок, провожает тоскливым взглядом его худосочную фигуру...
   Борька сильно переживает из-за случившегося с ним несчастья. И волную его не собственные травмы - кости ломал не впервой - заживут, срастутся. Покоя не дает то, что внезапно поменялись планы, что приятелям предстоит идти на север порознь. Да и вынужденное пребывание в найденном прибежище не добавляет оптимизма.
   Прапорщик спустился со склона и напрямки двинулся к сидящему деду. Тот заметил его не сразу - видать, привык, что гости приезжают к монастырю на автобусах, да лимузинах. Заметив же, складывает ладонь козырьком у лба и пристально рассматривает незнакомца до тех пор, пока тот не подходит вплотную...
   - Как думаешь, договорится? - отмахиваюсь от назойливой мошкары.
   - Простые люди всегда договорятся, - успокаивает Супрун. - Старик одинок и, вероятно, всю живет в горах. Такие люди легко идут на контакт и всегда помогают в беде.
   Я знаю, что Илья - неплохой психолог, умеющий правильно рассчитать поведение даже малознакомого человека. Попадает он в точку и на этот раз: минут через пять мирной беседы старик поднимается и в сопровождении нашего Сергея Павловича направляется к опушке леса. Сам Матвеев при этом отстает на полшага, подпаливает сигарету, выпускает густой клуб дыма и... поправляет воротник куртки.
   - Есть!
   - Получилось! - радуемся удаче.
   - Уходим?
   - Уходим.
   - Ну, Борис, давай и с тобой прощаться...
  
  
   За эвакуацией травмированного товарища мы следим, лежа в кустах - в полусотне метрах от разбитого лагеря. Носилки нами предварительно разобраны и сожжены; от них остались лишь две палки. Дескать, пострадавший гражданин ковылял на одной ноге, а здоровый напарник только помогал, подставляя плечо...
   - Потопали, - шепчет Супрун.
   - Надеюсь, Куцый выкарабкается. А там потихоньку доберутся до нашей границы. Пошли...
   Поднявшись, мы берем рюкзачки и шагаем вверх по склону.
   Нам предстоит пройти по краю ущелья и выбраться на вершину хребта. А уж после повернуть на север.
  
   * * *
  
   Вдвоем и налегке идти одно удовольствие.
   Ближе к вечеру на безопасном удалении минуем Сисиан - крохотный городишко на реке Воротан. Сквозь старинные каменные кварталы петляет узкая асфальтовая трасса "Степанакерт-Нахичевань"; севернее тянется шоссе в центральную Армению.
   Проходя сопочкой по-над дорогою, Илья с грустью смотрит на резво бежавшие автомобили.
   - Знаешь, прав был Борька! Попался бы сейчас такой же душевный мужик, как тот, что подбросил до Агдама. Помнишь?
   - А то! Километров сто отмахали на машине. Пешком, да с контейнерами три дня бы топали.
   - Не меньше. Двух зайцев тогда убили одной гранатой: и от джипов оторвались, и четверть всего пути за пару часов одолели. Сказка!..
   Да, нынче о повторении той сказки приходилось только мечтать.
   Увы, но был вынужден отвергнуть предложение Куценко выйти на шоссе и проголосовать. Имей мы при себе документы граждан Армении или хотя бы липовые визы в российских загранпаспортах - другое дело. А так - сказка продолжалась бы до первого КПП дорожной полиции. Максимум - до второго.
   До ночевки успеваем прошагать с десяток километров. Останавливаемся у подножия трехтысячника, названия которого картографы почему-то не отобразили.
   - Прохладно здесь - градусов двенадцать. И дышать тяжело, - садится на поваленное дерево Супрун.
   - Две тысячи сто метров, - бросаю на землю вещи.
   - Я в Чечне однажды зависал с группой на такой же высоте.
   - Надолго?
   - Пару суток торчали - банду поджидали. Но то глубокой осенью было; днем - чуть выше ноля, ночью - минус десять. Продрогли как цуцики, и башка постоянно кружилась.
   - Черт с ним, с холодом. Лишь бы кто в гости не пожаловал.
   Так за неторопливыми разговорами набрали хворосту, соорудили костерок, согрели чайку. И уже в сумерках, глядя на затухающие угли, Илья почему-то снова вспоминает о том дне, когда неслись на "Тойоте" по бездорожью центрального Азербайджана.
   - Слушай, а тебе не показался знакомым тот мужик с изуродованным лицом? - спрашивает он, прикуривая сигарету.
   - Наш спаситель?
   - Да.
   - Ни разу не встречал.
   - А голос? Разве его голос никогда не слышал?
   Ответить я не успеваю, хотя и было желание признаться: да, мол, интонации показались знакомыми. Снизу внезапно доносится звук, похожий на хруст сухой ветки.
   - Тихо, - выплескиваю остатки чая на угли. Вынув из-за пояса пистолет, шепчу: - Сиди здесь, Илюха. И внимательно смотри по сторонам.
   - А ты?
   - Пойду, как говаривал Палыч: чуток прогуляюсь и воздух понюхаю.
   И бесшумно скрываюсь в зарослях...
  
  
   Глава четвертая
   Армения
   20-21 августа
  
   Седьмые сутки, сторонясь людей, мы идем вдоль восточной границы Армении. Сзади осталось множество больших и малых селений; позавчера миновали сторонкой городок Варденис и вышли к Севану.
   Затяжной переход, в целом, проходит удачно.
   Раза три мы замечали летящие на небольших высотах пятнистые "вертушки". Однажды встретилась группа военных в камуфляже - похожие на пограничников парни спускались с гор и направлялись в ютившееся промеж склонов селение. Мы прижались к земле, затаились и переждали, пока отряд скроется с глаз. Нет, ничего подозрительного и опасного для нас в этих парнях не было - обычный наряд, исполнивший обязанности по охране границ суверенного государства и возвращавшийся в родные казармы.
   Рюкзаки изрядно похудели - даже при строжайшей экономии, продуктов становилось все меньше и меньше. Протопали за эти дни много. Если мерить расстояние по плоской карте, то получалось около двухсот верст; а учитывая все зигзаги, спуски и подъемы - почти триста.
   Вроде бы все идет по плану: ни случайных встреч, ни погранзастав, ни рыскающих в небе вертолетов... И, тем не менее, я перед каждой ночевкой следую примеру Матвеева и в течение часа "нюхаю воздух" - ухожу назад, вслушиваюсь и приглядываюсь к исчезавшему в сумерках лесу.
   Мне почему-то казалось, что кто-то осторожно следит за поредевшей группой. Неделю назад в окрестностях Сисиана я отчетливо слышал треск сломанной древесины. Тщательно обшарив заросли вокруг разбитого лагеря, убедился: никого. Может быть, ветром сломало сук. Или дикий зверь, привлеченный дымком от костра, наступил на сухую ветку. Однако ровно через сутки во время "прогулки" я наткнулся на пару свежих отпечатков военных полу-сапог. Отпечатки остались меж двух грабов на красноватом пятне жирной глины.
   - Жаль, нет с нами Сереги, - посетовал я тогда, снимая с предохранителя пистолет. - Он бы многое рассказал про тех, кто идет следом...
   Через день я снова пошел назад, но следов не обнаружил. Однако, подумав, предположил: "Возможно, у них хуже подготовка, и во время дневных маршей ребятки отстают. К ночи догоняют и, расположившись, где-то неподалеку - следят..."
   В правильности предположения я убедился ранним утром, еще разок отправившись назад, осмотреть тот же склон. В двух местах нашел примятую траву, а чуть ниже сломанную ветку и утопленный в землю окурок. Кто-то здесь побывал и, возможно, находился поблизости.
   Вернувшись, я рассказал о неприятном открытии другу. Тот долго шел сзади и ломал голову, перебирая десятки версий...
   Наконец, на привале, сидя на травянистом бугре, очнулся:
   - Те парни, что преследовали нас на джипах, исключаются - им нужен был уран, верно?
   - Факт. И на наших ребят из ФСБ не похоже - на кой черт им сдались эти кошки-мышки!
   - Если бы они узнали маршрут, по которому мы топаем, то давно нашли бы и вывезли.
   - Или похоронили бы в здешней глухомани.
   - Точно, - соглашается Супрун. - Значит, не ФСБ. Тогда кто же?
   - Что думаешь о местных пограничниках?
   - Однозначно не они! У погранцов предельно узкие задачи: обнаружить и задержать. Скорее спецслужбы. Как считаешь?
   - Я тоже так думаю. Судя по почерку - очень похоже. Пасут на расстоянии, пока не выяснят цель нашего похода. А когда вплотную приблизимся к границе - сцапают.
   - Из этого следует... - многозначительно смотрит на меня подрывник.
   - А из этого следует, что пока не стоит дергаться. Они идут за нами не первый день и уже убедились: Азербайджан мы обходим сторонкой.
   - Так, ну а мы что предпримем дальше?
   - Впереди узкий перешеек между Севаном и Азербайджаном - нам просто некуда деваться. И на выходе из этого коридора надо включать пятую скорость и рвать в сторону.
   - А если на выходе нас уже ждут?
   Морщусь от Илюхиной дотошности:
   - Что-нибудь придумаем. Время в запасе есть...
  
   * * *
  
   И вот сегодня мы проходим траверзом вытянувшийся вдоль ущелья Красносельск, бывший, по сути, последним городком в узком перешейке. Дальше начинается относительный простор северной Армении, граничащей с тремя государствами: Турцией, Грузией и Азербайджаном. И именно сегодня мы включаем максимальную скорость, дабы оторваться от назойливого и упрямого "хвоста".
   Идем очень быстро, экономя время на привалах и почти не выбирая пути. Обоим крайне неуютно ощущать за спиной чье-то дыхание и пристальные взгляды, потому решаем идти, пока хватит сил и остановиться на короткую ночевку глубокой ночью. А с рассветом двинуться дальше и сходу пересечь грузинскую границу.
  
  
   Раннее утро. Небо едва окрасилось в светлые тона.
   - Илюха, подъем, - легонько толкаю товарища.
   - Да, встаю...
   - Давай-давай, а то опять заснешь! И давай обойдемся сегодня без костра. Водички попьем. Собери шмотки и приготовь чего-нибудь пожевать.
   - А ты куда?
   - Прогуляюсь. Прошвырнусь на километр обратно...
   Далеко уходить от лагеря я не планирую. Чтобы обнаружить следы чужаков, достаточно пройтись метров на восемьсот. Если, конечно, чужаки не потеряли нас из виду.
   А потерять немудрено.
   Во-первых, вчера круто повернули на север; во-вторых, прошли не меньше пятидесяти километров. А по пересеченной горной местности отмахать такой марш-бросок - не всякому под силу.
   Тихо ступаю по сухому грунту, покрытому слоем перепревшей прошлогодней листвы. Приходится всматриваться вдаль и поглядывать вниз, чтоб ненароком не треснула ветка, не скользнула по обманчивой тверди подошва...
   Ага, слева темнеет полоска примятой, потревоженной травы - это Илюха поздним вечером оступился и едва не проехался на пятой точке. Толковый следопыт такой оплошности не пропустит - сразу приметит и все по полочкам разложит: сколько человек, когда и в каком направлении двигались.
   Подобравшись к следу, приглаживаю траву и кручу головой...
   И вдруг замираю. Ниже, метрах в семидесяти сквозь реденькую дубовую поросль чернеет круглое кострище.
   Вынимаю пистолет, медленно обшариваю взглядом ближайшие кусты и деревья...
   Никого.
   Осторожно приближаясь к находке, перебираю варианты: "Здесь вполне мог остановиться кто-то из местных; еще до нашего появления. Пастух, охотник... Да мало ли! А вчера прошли мимо и не увидели. Неудивительно - такая была темнотища. Или нас все-таки догнали ребятки из спецслужб? Маловероятно, но не учитывать этой возможности нельзя"
   Кострище выглядит относительно свежим - угли еще хранят тепло. Вокруг полно следов и окурков. Присев, изучаю парочку хороших отпечатков.
   Так и есть - знакомые следы военных полу-сапог!
   Повернувшись, ворошу золу. Вытягиваю за уголок обгоревшую пластиковую упаковку. Что-то похожее на сухой паек, выдаваемый бойцам спецназа. Однако пластик сильно пострадал в огне - полезной информации из покореженного куска извлечь невозможно.
   Сплюнув от досады, поднимаюсь.
   Находка обескуражила и здорово подпортила настроение. Получалось, что оторваться от таинственных преследователей не так просто, как они с Ильей рассчитывали. А оторваться нужно - до границы остается один переход.
   Кружа вокруг кострища расходящейся спиралью, я метр за метром тщательно осматриваю бивак незнакомцев и пытаюсь выяснить, куда они направились. Беспорядочное нагромождение следов постепенно сменяется редкими отдельными пятнами примятой травы и потревоженных дубовых листьев. Отхожу все дальше и дальше от центра, пока окончательно не определяю направление, в котором недавно ушла группа из пяти-шести человек.
   И это направление окончательно перечеркивает версию о случайности и совпадении - группа двигалась точно к нашему лагерю.
   Быстрым шагом иду обратно.
   "Как далеко я ушел от бивака? Метров на восемьсот? Нет, на километр - не меньше. Успею. Успею. Успею... - проверяя на ходу пистолет, повторяю он в такт частым шагам. - Бежать нельзя - нужно слушать лес и внимательно смотреть вперед! Иначе напорешься - они подготовлены не хуже нас..."
   Вдруг спереди прилетает эхо выстрелов. Одного второго, третьего...
   От неожиданности я даже остановился.
   Повернув голову вбок, прислушиваюсь...
   Стрельба стихает так же неожиданно, как и началась. Чистый и прозрачный горный воздух лишь наполняется слабым шелестом листвы...
  
   * * *
  
   Бегу к лагерю, напрочь позабыв об осторожности.
   Где-то там впереди, откуда долетело эхо одиночных выстрелов, остается мой лучший друг. Друг, который не раз и не два спасал в Чечне, прикрывая собственным телом. И за которого я сам, не раздумывая, перегрызу глотку любому.
   На одном из взгорков подошва кроссовки шлепает в русло пересохшего ручья. Подвернув ногу, кубарем качусь вниз по склону. Скривившись от боли, поднимаюсь, подхватываю упавший в листву пистолет и, прихрамывая, бегу дальше...
   И все же, как ни старался поспеть - опоздал.
   Лагерь пуст. Ни Ильи, ни рюкзаков с вещами. Лишь примятая трава на том месте, где мы отдыхали ночью. Да три гильзы, найденные во время тщательного осмотра поляны.
  
  
   - Постреляю скотов! Всем до одного головы продырявлю!! И плевать мне на хорошие отношения между нашими странами! Все вы, когда жареным пахнет, норовите в друзья записаться. Когда жрать нечего или другие соседи раком ставят. А как тучки рассеиваются - морды воротите, суки!..
   Матерясь по поводу "святого интернационального долга" и костеря всех жителей бывших Советских республик, я иду по следам неизвестного спецназа. Группа двигается строго на запад - к трассе "Ереван-Тбилиси". Это окончательно указывает на принадлежность спецназа к местным спецслужбам, ибо азербайджанский повернул бы на северо-восток, а российский...
   Впрочем, клокочущее негодование в эти минуты не дает собраться с мыслями. Я не хочу размышлять над чередой нестыковок в этой чертовой операции; не задаюсь вопросом: почему спецназ взял Илью, но не стал дожидаться меня? И не желаю оценивать коварство и тщательно продуманные действия противника - неизвестная группа не атаковала днем, не нападала ночью, когда кто-то из нас дежурил и был готов дать отпор. Выследили, улучили момент и застали врасплох одного.
   Не думал я об этом, по той простой причине, что мечтал нагнать замыкающего и, бесшумно разделавшись с ним, взяться за основную группу. Пять-шесть бойцов, пусть и неплохо подготовленных - не такая уж неприступная сила. Случались в моей жизни схватки и посерьезнее!
   Догадавшись о намерениях вражеского отряда выйти на трассу, я на ходу заглядываю в карту (слава богу, утром не оставил в рюкзаке!) и прикидываю расстояние. По-прямой от лагеря до трассы километров двенадцать.
   "Реально догнать - фора у них небольшая, - перехожу на легкий бег. - Лишь бы не запросили по рации вертолет. Тогда трандец моим усилиям! Суши весла и поворачивай на север..."
   Я бегу, пока есть силы. Я не останавливаюсь, а лишь сбавляю темп, когда разок кольнуло в сердце. Когда стало невмоготу, перехожу на шаг...
   Боль немного утихает и смещается к центру груди. А следы тем временем приводят на вершину невысокого и бесконечно длинного хребта. За хребтом просторная долина с аулом вдоль реки и с долгой центральной улочкой меж похожих домишек.
   Стою, успокаивая дыхание. Надо бы передохнуть, иначе прихватит серьезно...
   Вдруг замечаю метрах в пятистах несколько мужских фигур, мелькающих в молодой дубовой поросли. Это отряд из бойцов спецназа, быстро спускавшихся к долине. В какой-то миг показалось, что я узнал фигуру Ильи, идущего со связанными за спиной руками.
   - Догнал. Почти догнал, - облизываю пересохшие губы и бегу вниз.
  
  
   Глава пятая
   Армения - Азербайджан
   21-22 августа
  
   Я обязательно настиг бы их. Обязательно, если бы на середине затяжного спуска не прихватило сердце. Теперь уж хорошо прихватило, капитально.
   Медленно заваливаясь на выжженную солнцем траву, я держусь за грудь; в глазах застыли ярость с удивлением. Ярость исходила от великой несправедливости, от несвоевременности острого недуга: ну почему именно сейчас? Почему не пятью минутами позже?! Удивляюсь же тому, что прихватило на спуске. Когда поднимался - задыхался от нехватки кислорода, сердце трепыхалось и выпрыгивало из грудной клетки; но терпело, исправно работало. А тут, вроде и напряжения никакого и накось - заполучи!..
   - Твари! Ах, твари!.. - шепчу, глядя как пятеро облаченных в камуфляж спецназовцев, подталкивают автоматами моего друга в спину и входят в село. - Повезло вам. Ох, как повезло!..
   Лежать приходиться около часа. Пару раз я пробовал осторожно подняться, однако боль сызнова пронзала тело, напоминая о нездоровом сердце.
   Так и лежал, пристроив голову на бугорок. Скрипел зубами в бессильном исступлении, наблюдая, как группа вышла на центральную улочку; как в облаке белесой пыли подкатил крытый грузовик и увез в неизвестном направлении Илью Супруна...
   Потом понемногу успокоился, размышляя и выстраивая цепочку дальнейших действий. В процессе спокойного размышления и созерцания голубого неба затихло клокотание в груди, выровнялось дыхание, окончательно стихла боль.
   В лагерь я возвращаться не стал. Потихоньку взбираясь косой тропинкой по проклятому склону, направился прямиком на северо-восток...
  
  
   Сказать, что настроение было поганым - не сказать ничего. Душу разрывает отчаяние, и пожирает злоба на собственное бессилие. Что я могу предпринять? Как выручу друга?..
   Кроме пистолета с двумя запасными магазинами в моих карманах лежит карта, нож, зажигалка и полупустая пачка сигарет. Ну, еще имеется пара комплектов документов с завернутыми в целлофан деньгами. Пожалуй, самые полезные вещи в этом скромном скарбе - американские доллары. Но куда я с ними сунусь? К кому? И хватит ли этих денег, чтобы купить Илье свободу?..
   Короче говоря, в мрачном и подавленном настроении я тащусь в сторону ближайшего участка азербайджанской границы...
   К вечеру все чаще вспоминаю свой рюкзачок, пропавший вместе с товарищем. Теплый свитер, две фляжки с водой и спиртом, а самое главное - пакет с остатками сухарей и две банки мясных консервов. Все это уехало в неизвестном направлении. Голод хоть и отвлекает от дурацких мыслей, но с каждым часом сил становится меньше. А ведь топать предстоит немало!
   - Это все из-за контузии и ампутированного пальца! - поглядываю на часы и выбираю путь поровнее. - Если бы врачи не комиссовали - служил бы до сих пор. Мы ведь с Илюхой планировали поступать в академию. Он и рапорт-то на увольнение настрочил из солидарности - что б мне не так обидно было! Жаль, что так получилось...
   Вздохнув, замечаю блеснувший внизу ручей.
   Добравшись до его бережка, присаживаюсь на кочку. Выщелкнув из пачки последнюю сигарету, неторопливо закуриваю. Перед последним броском следует перевести дух, покурить и вдоволь напиться воды...
  
   * * *
  
   Ближе к Азербайджану рельеф понижается и становится ровнее; густые леса почти исчезают.
   Границу я пересекаю в сумерках и, не задерживаясь, быстро иду на горящие вдали огоньки...
   Расстояние скрадывается темнотой. Казалось, до россыпи белых и желтых огней - рукой подать, а топать пришлось дольше часа.
   Вхожу в небольшой городок. Кое-где светятся окна домов, на улицах горят фонари. Мимо по асфальтовой трассе проносятся вереницы машин. Парочка хорошо освещенных мостов - видимо, населенный пункт расположен на берегу неширокой реки.
   - Сгодится. Коль рядом бойкая дорога, то незнакомцу никто не удивится, - принимаюсь приводить в божеский вид свою "рыбацкую" одежонку. - Как там говаривал Барков: самая лучшая маскировка - быть как все. На чужаков обращают внимание, если они напяливают безупречные смокинги или появляются в облепленной грязью рванине.
  
  
   Давным-давно, когда комиссовали из армии, всеми уважаемый в госпитале пожилой военврач сказал:
   - Сердечко у вас, товарищ подполковник, здорово расшаталось - ни кардиограмма, а черти что. Не побрезгуйте и послушайте совет на будущее: если прихватит при нагрузках, или где-то перенервничаете - примите стопочку хорошего коньячку. Малая доза сильного алкоголя хорошо снимает спазмы и расширяет сосуды получше любых медикаментозных средств. Только не увлекайтесь, голубчик, а то получите обратный эффект!..
   Припомнив эти слова, стою у прилавка придорожного магазинчика и рассматриваю этикетки коньячных бутылок. Магазинчик притулился между кемпингом и заправочной станцией; на стоянках вокруг множество машин и водителей. Одним словом, затеряться здесь сложности не представляет.
   Избегая открывать рот и выказывать незнание местного языка, показываю продавцу на дорогой коньяк, бутылку минералки, килограммовую головку белого сыра, кусок копченой баранины и сигареты. А, вспомнив про хлеб, киваю на стопку пышных свежеиспеченных лепешек, похожих на лаваш. Рассчитавшись манатами, забираю объемный пакет и выхожу на улицу...
   Отправляться дальше на север? Но отсюда начинается равнина до самых грузинских гор, и придется искать ночлег в редких складках местности, где скромный костерок виден за пять верст. И что я скажу представителям силовых структур, если те случайно на меня набредут? Ведь в кармане греют ляжку вполне сносные документы гражданина Азербайджана и немалая сумма в валюте этой страны. Да еще и баксы... Странновато им будет услышать лепет заблудившегося рыбачка славянской наружности!
   И, затушив окурок о край урны, я решительно направляюсь в небольшую двухэтажную гостиницу, обитавшую на другой стороне оживленной трассы...
   Да, я отлично понимал: если остановлюсь в гостинице, то в регистрационном журнале непременно появится запись с моими паспортными данными. Однако здесь бояться некого, да и задерживаться в Азербайджане я не намерен - до границы один дневной переход. При нормальном раскладе следующую ночь проведу в грузинских горах.
   О том, что сведения лягут на стол Баркова я не беспокоился. Быстро он о моем маршруте не прознает - это раз.
   А отныне я и сам буду настойчиво искать полковника для выяснения Илюхиной судьбы и для возвращения в Россию. Это два.
  
   * * *
  
   С номером выходит заминка.
   Черноволосая дородная тетка хорошо говорит по-русски и столь же хорошо объясняет, что мест в гостинице нет.
   - Я заплачу сверху, - показываю зеленоватую сотенную купюру. И с тоскою на лице признаюсь: - Понимаете, не высыпаюсь в салоне машины. Да и душ не мешало бы принять - двое суток за рулем.
   Женщина переводит взгляд с долларов на небритое лицо, на простоватую одежду позднего гостя. И негромко говорит, забирая деньги:
   - Комната дежурной вас устроит?
   - Конечно.
   - Тогда я не буду вас регистрировать. Она здесь - в начале коридора. Там и душ с туалетом, и чистое постельное белье. Замок в двери не работает; дверь закрывается изнутри на защелку.
   - Спасибо, - благодарно улыбаюсь.
   - Не за что. Имейте в виду: завтра разбужу рано - до прихода хозяина.
   - Вот и отлично. Мне как раз и нужно пораньше...
   Заперев дверную защелку, я первым делом отправляюсь в душ и полчаса отмокаю под струями теплой воды.
   Потом сажусь ужинать за маленьким столиком у окна. Коньячком по совету эскулапа не увлекаюсь - пару раз наливаю на донышко обитавшей в комнате чайной чашки и, опрокинув, хорошенько закусываю.
   Бережно сложив оставшиеся продукты в пакет, тушу свет, выкуриваю сигарету у открытого окна. И блаженно растягиваюсь на хрустящем белье мягкой кровати...
  
  
   А среди ночи происходит катастрофа.
   Сплю крепко, однако удар в дверь заставляет подскочить в кровати. "Гюрза" лежит рядом - на стуле под курткой. Патрон загнан в патронник - стоит дотянуться и...
   Нашариваю рукоятку, в голове молнией мечутся догадки: резвятся пьяные шоферюги? Что-то упало в коридоре? Или пришли по мою душу?..
   Я нащупал пистолет через тонкую материю подкладки, да выстрелить не успеваю. От второго, еще более мощного удара дверь слетает с петель, и в маленькую комнатку врываются вооруженные бойцы в масках.
   Гулкий топот тяжелой обуви, грохот, крики. В глаза больно бьет яркий свет мощных фонарей.
   У меня имелся шанс в самый последний момент открыть стрельбу. Вслепую, наугад - промазать по толпе трудно. Но я понимал: пять или шесть стволов направлены точно в мою голову, и кто-то из парней определенно ответит.
   Звучит громогласный приказ на ломаном русском поднять руки на затылок.
   Подумав секунду, бросаю оружие на одеяло и опускаю ноги на пол.
   - Не двигаться! - орет все тот же голос.
   Щелчок наручников, грубый рывок в сторону, падение с кровати. Резкий запах свежей краски, недавно высохшей на половой доске...
   После короткого обыска комната снова погружается в темноту - голова укутана моей же курткой. Сильные руки впиваются в плечи, меня выводят из комнатки и волокут по коридору.
   Босые ноги ощущают холод ступенек крыльца. Шершавый асфальт.
   Голову пригибают вниз, толкают в спину. Теплый салон машины; по бокам те же бесцеремонные парни.
   Хлопки дверок; тарахтение стартера и гул схватившего движка.
   Рывок, поворот с ускорением. Куда-то быстро везут.
   Тряская дорога. И мучительные размышления над тем, чем же в итоге закончится лихо закрученная Барковым афера...
  
  
   Глава шестая
   Азербайджан
   22-24 августа
  
   Разные мысли будоражат сознание - не только о вариантах финального аккорда операции. Судя по звуку работающего двигателя и по жесткости подвески - едем на "уазике"; поездка получается долгой - качаемся и прыгаем по плохой дороге дольше двух часов.
   Сопровождающие бойцы в основном молчат. А когда перекидываются фразами на непонятном языке, я перестаю дышать под своей курткой и пытаюсь уловить в словах хоть какой-то намек на национальность, на принадлежность к спецслужбам, на привязку к местности...
   Ничего не выходит. Впрочем, иногда кажется, что некоторые слова я слышал.
   В начале девяностых в бригаде служили два армянина. Со всеми общались на русском, а меж собой балакали на своем. Конечно, я ни черта не помнил из их "речей", и все-таки слух улавливал знакомые звукосочетания, интонации.
   Однако на том все мои достижения из области предположений заканчивались...
   УАЗ выруливает на ровную дорогу и с четверть часа бойко едет на приличной скорости. Затем поворачивает и резко тормозит.
   - Выходи, - командует тот же голос, что отдавал распоряжения в гостинице.
   Осторожно выбираюсь из машины. Чьи-то руки вновь подхватывают, задают нужное направление и ведут. Привыкшие к темноте глаза замечают внизу светлые пятна - под курткой мелькают мои босые ноги, ступающие по серому асфальту. Наверное, вокруг уж светало...
   Каменное крыльцо, порог, деревянный пол длинного коридора.
   Поворот направо и приказ нагнуться. Я послушно пригибаю голову, но задеваю низкую перегородку.
   Материя куртки смягчает удар - боли я почти не чувствую.
   - Ушибся? - подталкивает в спину боец. - Не расстраивайся - долго болеть не будет. Завтра все равно поставят к стенке...
  
  
   Более соток меня держат в камере. Без еды, без одежды, без света. В момент водворения оставили кружку теплой воды. На том вопросы комфорта и соблюдения прав человека были закрыты. Точнее - захлопнуты вместе с надежной железной дверью.
   Однако вопросов я не задавал, в дверь кулаками не барабанил и вообще вел себя тихо. К чему скандалить? И я, и те, кто меня взял тепленьким в кровати придорожной гостиницы, прекрасно осознаем свою незначительность в крупной игре больших и таинственных боссов. Эти боссы и двигают пешками на "шахматной доске" огромного геополитического пространства, решая - кем пожертвовать, а кого двинуть в ферзи.
   Вот и лежу, закинув руки за голову на узкой деревянной лавке. Лежу, вспоминаю свою жизнь, думаю об Ирине и друзьях...
  
   * * *
  
   Утром (по крайней мере, так мне показалось) входят трое: офицер и два рядовых амбала. Небрежно швырнув одежду, приказывают собираться. И в открытую - не закрывая головы, не завязывая глаз - ведут по коридору...
   "Повезут дальше - в Центральное управление службы безопасности? Или, в самом деле, пустят в затылок пулю?" - гадаю, послушно следуя закоулками обветшалого и давно не знавшего ремонта здания.
   Приводят в кабинет; сажают на стул перед плюгавым мужичком с черными бегающими глазками и в потрепанном костюмчике советского интеллигента. Значительно раздвинув локти на столешнице, тот шуршит бумагами, всячески стараясь не замечать арестованного.
   "Похож на следователя. Видел такого в кино, - в свою очередь разглядываю его. - Сейчас выдержит паузу, поднимет рожу и начнется театр одного актера. Фамилия? Куда шел? На кого крошил батон?.."
   - Ты кто? - наконец, снисходит тот до общения.
   "О, новая форма допросов - азербайджанская. Конь в телогрейке!.."
   - А вас кто больше устраивает: русский или азербайджанец? - узнаю лежащие перед следователем паспорта.
   - Ты не умничай - я все равно этим документам не верю. Тем более что один из трех паспортов явно не твой.
   А вот тут он абсолютно прав! Я совершенно забыл, что за подкладкой куртки спрятаны два российских паспорта: его и Ильи.
   "Черт, вылетело из башки!" - мысленно ругаю себя. В данном случае мне беспокоили не вопросы следователя, а то, каково пришлось Илье в беседе с таким же "товарищем", имея при себе один документ гражданина Азербайджана.
   Беседа происходит ни о чем.
   Иногда у меня складывается впечатление, будто следователь не очень-то и хочет узнать правду; добиться толковых показаний и услышать вразумительные ответы на свои вопросы. Поинтересовавшись, как я попал в Армению, он тут же отвлекается на телефонный звонок, да так и не и вспоминает о последней фразе. Коротко глянув в какие-то бумаги, спрашивает сколько человек со мной перешло Азербайджано-Армянскую границу. Но в это момент в кабинет заглядывает его коллега, тараторит длинную тираду на местном языке и исчезает. И снова разговор виляет в другую сторону. Потом плюгавый мужичок лезет в портфель и достает термос с аккуратно упакованными в пакет бутербродами.
   - Тебя ведь забросили из России, верно? - медленно наливает он в чашку кофе.
   Я не тороплюсь отвечать на каверзный вопрос. Просто наблюдаю за его трапезой и слушаю, как мой желудок посылает в мозг нервные матюги.
   Плюгавый ждет, зыркает из-под черных кустистых бровей и, заметив мой голодный взгляд, без церемоний протягивает бутерброд:
   - На, ешь, раз голодный.
   - Благодарю, - обалдеваю от щедрости и непоследовательности должностного лица.
   - Ешь и рассказывай: кто по званию, где проходил подготовку, с каким заданием шел через границу...
   Неторопливо жую половинку булки с ломтем острого копченого мяса и поспешно выдумываю легенду. Такую чтоб не выдать суть операции, но и не напороть чуши, в которую не поверят.
   Однако и в этот раз говорить ничего не приходится - на столе снова звонит телефон...
   Закончив разговор, следак доедает остатки бутерброда и вызывает дежурного. После чего на моих запястьях защелкивают наручники, выводят за дверь и толкают в направлении выхода из здания.
   И с этой минуты я опять перестаю понимать происходящее...
  
   * * *
  
   Возле крыльца стоит представительский автомобиль с тонированными стеклами. Не успеваю обрадоваться тому, что не придется трястись на "уазике" или того хуже - за решеткой грузового фургона, как передо мной "гостеприимно" распахивается крышка багажника.
   - От ни хрена себе! Места, что ли в салоне нет? - не сдерживаю возмущения.
   - Залезай и сиди тихо, - грозно предупреждает на плохом русском человек штатском. - Услышим хоть один звук - остановимся и замотаем рот промасленной тряпкой. Понял?
   "Одно чуток успокаивает, - забираюсь в тесную утробу не приспособленного для комфортной перевозки людей пространства, - на расстрел бы в багажнике не повезли. Или повезли бы продырявленное тело после расстрела - это логичнее..."
   Крышка захлопывается, разом окунув во мрак и духоту. Автомобиль мягко трогает и катит в неизвестность...
  
  
   Ехали в общей сложности минут сорок.
   Дважды останавливались, и оба раза я с нетерпением ждал, когда меня выпустят - багажник иномарки вместителен, но воздуха внутри становилось маловато. Ждал напрасно - машина продолжала путь.
   Во время третьей остановки щелкает замок, и крышка мягко уходит вверх. По глазам бьет яркий свет.
   - Вылезай, - командует тот же мужчина в штатском и помогает выбраться на обочину асфальтовой дороги.
   В сторонке, наблюдая за "высадкой", курят трое молодых мужчин в простенькой походной одежде. Позади них, почти вплотную к иномарке стоит потрепанный внедорожник с азербайджанскими номерами.
   - Прошу, - раскрыв заднюю дверку, приглашает меня один из курящих.
   "О! Салон старого внедорожника куда лучше, чем багажник новенького "Ауди". Посмотрим, что приготовил нам день грядущий..."
   И подпрыгивая на ухабах неизвестных проселков, я продолжаю размышлять над планами захвативших меня людей...
   Едем на север. Молчим. Навстречу - ни одной машины; на горизонте - ни одного населенного пункта.
   Куда везут? Зачем?
   Успокаивает простая мысль: хотели бы грохнуть - так далеко не повезли бы.
   И все же перспектива получить пулю в затылок время от времени беспокоит. Все разумные доводы разом "пригнулись", когда машина, свернув с грунтовки и проскакав пару километров по каменистому бездорожью, тормозит в жуткой глухомани.
   Пологий склон неизвестной возвышенности, редкая растительность, внизу темнеет ручей...
   - Выходи, - спокойно говорит один из парней.
   Послушно покидаю салон и прошу ближайшего закурить. Тот лезет в карман, однако вместо сигарет вытаскивает пистолет и указывает стволом на вершину склона:
   - Иди. Там покуришь.
   Я медленно пошел вверх; троица двинулась следом на расстоянии пяти-шести шагов. Это очередное испытание для моих нервов: я не оглядываюсь, а просто иду вперед, ожидая любого подвоха...
   Спустя минут пять осеняет нехорошая догадка: а вдруг привезли на границу с Азербайджаном, что бы грохнуть и оставить тело на нейтральной территории? Дескать, пускай разбираются пограничники. Не знаю. Может и так...
   Ну, вот и вершина. Тяжело дыша, вытягиваю из протянутой пачки сигарету, прикуриваю. Выдыхая дым, решаюсь на прямой вопрос:
   - Зачем мы сюда пришли?
   - Кури спокойно. Сейчас узнаешь.
   Снова мучительная, тягучая неизвестность...
   Затягиваясь, незаметно оцениваю возможность раскидать ребят или завладеть оружием того, что стоит ближе других.
   Не выходит. Ничего не выходит.
   Кажется, эти орлы догадываются, с кем имеют дело: держатся на безопасном расстоянии, не спускают глаз, контролируют каждое движение. А двое из троих не выпускают из рук оружия.
   Делаю последнюю затяжку, выбрасываю окурок, шумно выдыхаю дым и вопросительно гляжу на рослого молодого мужчину.
   - Ну?..
   Вместо оружия этот рослый принес на вершину хребта плотный сверток. И теперь, развернув его, протягивает холщевый мешок.
   - Что это? - удивленно принимаю торбу.
   - Твои продукты.
   Заглянув внутрь, я и в самом деле вижу сыр, кусок копченой баранины, минералку, лепешки. И даже початую бутылку коньяка.
   - И вот это держи. Пригодится, - протягивает старший мою "Гюрзу" с двумя запасными магазинами. - Документы там же - в мешке.
   - Ничего не понимаю, - засовываю пистолет за пояс.
   - Не нужно ничего понимать и задавать лишних вопросов. Лучше смотри туда, - указывает молодой мужчина на север. - Хорошо видишь?
   - Вижу, - киваю, не очень-то понимая вопроса. - А что я там должен увидеть?
   - Там Грузия.
   Вот в чем дело! Значит, меня тайно провезли через северо-западную территорию Азербайджана и сейчас передо мной простирается аппендикс восточной Грузии, шириной менее восьмидесяти километров. Тот самый аппендикс, по которому я и планировал провести группу для возвращения в Россию. Только не в этом месте, а на тридцать километров западнее. Да... планировал вести всю группу, а сейчас стою один...
   Следующая фраза высокого парня в штатском снова озадачивает. Кивнув влево, он смеется:
   - Ты хотел идти западнее, верно?
   Честно признаюсь:
   - Хотел.
   - Там не пройдешь. Грузины недавно построили новую заставу и хорошо охраняют тот участок. А здесь пока тихо. Здесь иди...
  
  
   Эпилог
   Черноморское побережье РФ
   Сентябрь
  
   В зале ожидания железнодорожного вокзала одного из городков черноморского побережья сидит угрюмый, немолодой мужчина с недельной щетиной на лице. Старая затертая одежка, сильно изношенная обувь, дорожная сумка у ног.
   Проходящие мимо патрульные милиционеры всякий раз подозрительно смотрят в его сторону, однако наметанный взгляд профессионалов с четкою быстротою улавливает отсутствие первейших признаков бомжей и алкашей. Одежка хоть и старая, но в надлежащем виде; башмаки не пыльные, аккуратно зашнурованные; лицо не опухшее, не испитое; руки чистые. И к тому же читает какой-то толстый медицинский журнал. В общем, хоть и не богатый, но самый обычный пассажир, коротающий время до отхода поезда.
   Мужчина действительно внимательно изучает журнал, никого и ничего не замечая вокруг. Похоже, не отвлекает его даже музыка, громыхавшая из динамиков висевшего под потолком плоского телевизора.
   Впрочем, скоро музыкальная передача сменяется выпуском новостей. И когда очередь доходит до криминального сюжет про современные технологии продвинутых аферистов, мужчина, наконец, отрывается от страниц и поднимает взгляд...
   На экране перед обычным банкоматом, установленным в нише рядом с входом в отделение сбербанка, маячит молоденькая журналистка с микрофоном и увлеченно толкает в массы очередные страсти про недавно пойманных жуликов:
   - Роль "хакерской техники" играли вот такие немудреные "девайсы", которые помещались на отверстие для выдачи купюр и задерживали их внутри банкомата, когда ничего не подозревающий клиент намеривался снять требуемую ему сумму. Снаружи устройство маскировалось под обычное отверстие для выхода банкнот, а в реальности служило глухой крышкой...
   Девчушка щебетала тонким голоском и тыкала пальчиком на узкую щель. Оператор, следуя за пальчиком, давал крупный план.
   - ...После того как возмущенный клиент, не получив наличных денег, отправлялся жаловаться сотрудникам банка или попросту искать другой банкомат, злоумышленники подходили, снимали крышку, а вместе с ней и выданную сумму. Вот и весь секрет фирмы...
   Покусывая нижнюю губу, мужчина ненадолго отвел от экрана взгляд, задумался. Потом вновь прислушался к голосу журналистки.
   - ...Предприимчивые аферисты были задержаны работниками третьего отдела экономической полиции совместно со службой безопасности SEB "Unibanka". И вот что любопытно: способ, которым реализовывали свои "банковские аферы" эти воришки, совсем нетрудно воспроизвести и другим нечистоплотным на руку гражданам. Отсюда вывод: всем, кто пользуется услугами банкоматов, перед получением денег следует непременно убедиться, что на аппарат не установлена "клизма"...
   Незаметно усмехнувшись, мужчина заново погружается в чтение...
   Через некоторое время он смотрит на часы, подхватывает дорожную сумку, встает и делает несколько шагов к выходу. И вдруг останавливается, уловив смысл фраз, доносившихся из динамиков телевизора.
   - На МРТ выявили, что в канале моего спинного мозга находится осколок позвонка. Я провел в больнице сто двадцать дней, но ни один врач мной не занимался. А все потому, что мне нечем было заплатить за операцию. Я просто лежал и ждал... - запальчиво говорил мужчина лет тридцати. - Подвижность ног сохранялась только благодаря жене. Она занималась со мной каждый день: массировала, проверяла положение стоп...
   - А что же врачи? - наивно удивлялась ведущая.
   - Врачи? Однажды в палату заглянул лечащий врач-травматолог и сказал: "Качай лучше руки, а ноги тебе больше не пригодятся". Повезло ему тогда, что я не мог ходить. А по прошествии положенных по закону трех месяцев, тот же врач меня выписал из клиники домой. Просто вышвырнул и все...
   Сосредоточенно слушая интервью, мужчина отходит назад. По выражению лица, по прищуренным глазам, пожиравшим говорившего, было видно - затронутая тема его изрядно волновала.
   - И как же вы поступили дальше? - настойчиво интересуется женщина-ведущая.
   - Я самостоятельно разработал для себя "конструкцию Балканской рамы" с тренажером. Начал копался в Интернете - искать информацию. Прочитал про Брюховецкого в Москве, но цены на его услуги оказались слишком высокими. Наконец, наткнулся на статью об экспериментах со стволовыми клетками в Научно-исследовательском институте имени Бехтерева. Узнал телефон института, позвонил... И, представляете - мне повезло!
   - Расскажите подробнее.
   - Я отправил документы, а вскоре и сам поехал в Институт на обследование. Лечился в частном порядке. Цены оказались значительно ниже, чем в Москве: лечение, МРТ и все другие расходы уложились в триста тысяч рублей...
   Мужчина перехватил поудобнее ручки сумки и, не дослушав до конца передачу, решительно направился к выходу из вокзала.
   - Триста тысяч. Триста тысяч... - тихо шепча, поднимает он капюшон болоньевой куртки и шагает в сырую осеннюю ночь.
  
   * * *
  
   Погодка выдалась на редкость отвратительной: низкая облачность наступала на город с моря, сильный порывистый ветер осыпал редких прохожих противным мелким дождем. Да еще вдобавок резко похолодало, что было особенно неприятно после затяжной тридцатиградусной жары.
   Пришедший со стороны вокзала мужчина ежится от холода и беспрестанно поправляет на голове капюшон старенькой куртки. Изредка доставая из внутреннего кармана початую бутылку водки, он делает изрядный глоток. И упрямо не покидает темного местечка за углом пятиэтажного жилого здания - осторожно высунувшись, наблюдает за стеклянным фасадом дома напротив. Прохожие почти не появлялись - час был поздний, да и погодка не баловала...
   Наконец, он на что-то решается.
   Неторопливо перейдя на противоположный тротуар, ныряет под козырек с зеленой вывеской "Сбербанк". Прокравшись вдоль стеночки, ставил на плиточный пол небольшую дорожную сумку, вынимает из нее баллончик, подносит к камере наружного наблюдения и прыскает черной краской в крохотный объектив. После тем же способом выводит из строя портретную видеокамеру в верхней части и видеокамеру фиксации выдачи денег.
   Готово. Теперь припасенные инструменты: аккумуляторная дрель, фомка, молоток, ножницы по металлу со складными ручками - такими можно перекусить и арматуру...
   Ящики с купюрами расположены в центральной части банкомата. С нее и начнем!..
   Работа закипает. Вначале приглушенно урчит дрель, врезаясь специальным сверлом в прочную сталь. Потом в дело идет фомка...
   Наконец, с лицевой стороны в центральной части банкомата сорван приличный кусок защитной обшивки. Остается перекусить часть силового каркаса, и доступ к "кишкам" откроется.
   Мужчина мельком глядит на часы - работа заняла пятнадцать минут. Спешно расправив складные рукоятки, устанавливает "челюсти" ножниц на силовую раму. Набрав полную грудь воздуха, налегает на рычаги...
   - Из титана, что ль тебя сделали, сука!.. - ощупывает он результаты усилий. Ножницы оставили лишь небольшие зарубки на металле.
   Приходиться снова браться за дрель, и через пару минут в раме зияет приличное отверстие.
   Очередная попытка перекусить чертову деталь ножницами, и металл начинает понемногу поддаваться...
   - Ну, давай же! - перехватывает он поудобнее рукоятки, - давай!..
   Стальной элемент не выдерживает чудовищного усилия и хрустит.
   Однако неимоверное напряжение мышц выходит боком и для мужчины: в глазах его темнеет, левую область груди будто стягивает жесткими ремнями - ни вдохнуть, ни выдохнуть. Враз обессилевшие руки роняют инструмент, предательски громко зазвеневший по плиточному полу. Мужчина медленно оседает по стене...
   "Ого! Так меня еще не прихватывало! - удивляется он, безвольно распластавшись на плитках. - И таблетки проглотить не успею. Их еще из кармана нужно достать, а мне и рукой пошевелить больно. Каждое движение в сердце отдает, точно кто-то спицей насквозь прокалывает. Наверное, это конец..."
  
   * * *
  
   "Тоннель. Как там рассказывают те, кто умирал, да не умер: словно плывешь по тоннелю, а далеко впереди маячит свет. Колышется, манит и приближается... - медленно и сонно проползают мои мысли. - Это точно не сон - во сне я разговариваю с совестью. А тут совершенно другое: тягучий мрак и плывущие навстречу огни. Раньше точно такого не было. Выходит, помер. Допрыгался..."
   Однако скоро к картинке плывущих огней добавился звук.
   "Странно. О звуках вернувшиеся с того света люди ничего не говорят. Кажется, по тоннелю они перемещались в полном безмолвии. А тут..."
   - Глаза открыл. И в окно таращится.
   - Значит, выкарабкается.
   - Выкарабкается - он крепкий мужик...
   Голоса. Будто разговаривают двое. И безупречно ровный гул. Шелест... Огни, огни, огни... Не один, не два, а много - целая череда проплывающих мимо огней.
   - Эй, очнулся? - вдруг кто-то касается моего плеча.
   Из темноты на меня смотрит мужчина. Черты лица и приятную улыбку уже доводилось когда-то видеть.
   - Ты валидол-то сосешь или проглотил? - опять теребит тот плечо. - Я тебе под язык таблетку положил...
   Точно, под языком что-то лежит. Ага, знакомый вкус - обжигающая холодком таблетка.
   - А ты кто? - шепчу, загоняя пилюлю меж языком и нёбом.
   Тот смеется.
   - Вот те раз - не узнает! Барков я, Станислав Львович. Вроде и не виделись всего месяц, а уже забыл!..
   - Барков? - приподнимаюсь на локте и смотрю вокруг.
   Просторный салон автомобиля; я лежу на заднем сиденье, неудобно согнув затекшие ноги. Барков (это точно он!) обернувшись назад, сидит впереди на правом кресле; за рулем незнакомый человек...
   - Ты лежи-лежи, - останавливает полковник. - Рано тебе пока шевелиться - пусть отпустит немного.
   - А куда мы едем?
   - Об это позже. Оклемайся сначала.
   Я откидываюсь на спину. Прикрыв глаза, слушаю густой породистый гул движка иномарки и ровный шелест покрышек по мокрому асфальту.
   Что случилось возле банка, где я потерял сознание? Откуда взялся Барков? Куда меня опять везут?..
   Впрочем, появление полковника ФСБ мной прогнозировалось.
   Если бы после успешного пересечения грузинского аппендикса я тихо и мирно залег на дно - меня не нашел бы ни один фээсбэшник со всеми кинологами Российской Федерации. Но разве мог я усидеть на месте, зная, что где-то поблизости ждет Ирина? Вначале добрался до родного городка, выбрал ночку потемнее и прошмыгнул в знакомый с детства дом...
   С матерью проговорили до утра. Потом отмылся в баньке, досыта наелся и проспал шестнадцать часов кряду - до следующей ночи.
   В разговоре с матерью выяснил, что Ирина прошла полный курс обследования в Южном окружном медицинском центре (мать ездила навещать невестку каждую неделю), но до операции дело не дошло.
   "Либо что-то не срастается по данным обследования, либо Барков надул с обещанным денежным вознаграждением, - чесал тогда я репу. - И то и другое - плохо. Очень плохо!"
   Во время короткого визита в родной город, как ни старался, а где-то оставил следы, по которым, вероятно, Барков и нашел. Что ж, бывает... Но сейчас это мало занимает вернувшееся сознание. Нашел - так нашел!
   Открыв глаза и набрав в грудь побольше воздуха, спрашиваю:
   - Мы выполнили твое задание?
   - Конечно! - оборачивается он.
   - В таком случае, почему до сих пор не прооперирована моя жена?
   - Откуда у тебя такая устаревшая информация? - искренне удивляется тот. - Ирина долго проходила обследование, потом дожидалась своей очереди.
   - Какой очереди?
   - Ну, мы же ее не к первому попавшемуся эскулапу направили, а к самому лучшему. Ты что-нибудь слышал о швейцарском нейрохирурге Эвалдасе Чеснулисе?
   - Не читал. Но слышал.
   - Значит, должен знать - это гениальный врач, ученый с мировым именем! Постоянно работает в Цюрихе - в одной из лучших клиник мира; и регулярно приезжает в Краснодар - делает несколько десятков операций в год. Он же осматривал Ирину, знакомился с результатами обследования... К слову, мы готовы были организовать ее поездку в Швейцарию, но Эвалдас принял решение оперировать здесь - в Краснодаре.
   Говорить тяжеловато - грудь будто опять сдавило ремнями.
   - И что же? Когда операция? - почти беззвучно шепчут мои губы.
   - Она уже состоялась пять дней назад. Доктор доволен, говорит: все хорошо - будет ходить как и прежде. И даже бегать. Так что поздравляю.
   Напряжение отпускает. А вместе с напряжением уходят и последние силы...
  
   * * *
  
   - Ты в этом уверен?
   - Процентов на девяносто, - играю желваками на скулах.
   Прошло около часа, как я окончательно пришел в себя. Валидол помог - боли в области сердца затихли. Я принял нормальное сидячее положение, развалился на кожаном диване позади водителя и поглядываю на Станислава, которому только что высказал все, что наболело во время операции "Тебриз".
   - Хорошо хоть не на сто, - усмехается он в дождливую промозглую ночь за окном. Потом снова оборачивается ко мне: - Какая тебе разница, Аркадий, что вы тащили к Иранской границе? Уран или остаточную радиацию от предыдущей транспортировки этого элемента. И так ли важно, кто за вами охотился в Азербайджане: американцы и местные криминальные элементы?.. Вас готовили, и вы отлично знали об опасности. Каждый должен исполнять свою роль в написанном кем-то сценарии, и написанном, поверь, не мной. Вы справились с задачей хорошо. Даже очень хорошо! Качественно исполнили - не придерешься. А по поводу истинных целей операции я тебе вот что скажу. Есть такая пословица: меньше знаешь...
   - Дольше живешь, - заканчиваю за него.
   - Слишком резкая категория. Я бы выбрал помягче: крепче спишь.
   - Спасибо и на этом.
   Барков пристально смотрит мне в глаза:
   - Мы, кажется, перестаем понимать друг друга. Мне искренне жаль. Я был уверен, что наше сотрудничество со временем перерастет в крепкую дружбу.
   - Друзья не подставляют по пять раз на неделе. А от тебя только и приходится ждать подвохов: то устраиваешь проверки, то недоговариваешь главного.
   - Проверки необходимы - ты сам в этом убедился. Учеба в реальной обстановке позволяет усвоить жизненно необходимый материал в кратчайший срок. Ну, а что касается некоторых не озвученных деталей... Извини, дружище - ты не один год отдал службе в армии и прекрасно знаешь: начальство далеко не всегда посвящает подчиненных в тонкости и глобальные цели готовящихся акций. И не по злому умыслу или чьей-то прихоти, а ради безопасности и достижения конечной цели.
   - Хорошо, а чем ты объяснишь появление вертолетов? - озвучиваю последний и самый веский аргумент.
   - А что я должен объяснять? - не понимает собеседник.
   - Как что?! С одним все предельно ясно - он прилетел со стороны Ирана за контейнерами. А второй? Второй-то для чего рыскал над скалами?
   - Вас искал, - опять-таки недоуменно пожимает плечами фээсбэшник.
   - А зачем - не подскажешь?
   - Чтобы забрать.
   - Куда?
   - Куда-куда... На биржу труда! За три дня до финала операции с Иранской стороной был согласован план вашей эвакуации через город Тебриз. На аэродроме Тебриза под парами стоял наш самолет и ждал твою группу, - спокойно объясняет Барков. - Перед отправкой этот вопрос находился в стадии решения, поэтому я ничего о нем не сказал. Но тебе же приказали: включить маяк и оставаться на месте. А ты зачем-то рванул в Армению! Мы потом с ног сбились в поисках твоей группы...
   Какое-то время я сижу молча, переваривая услышанное и мучительно размышляя: правду ли мне говорят или опять водят за нос.
   Потом мотаю головой и упрямо произношу:
   - Не верю я тебе, Стас. Не верю! А без доверия - ты уж извини - дружбы не бывает...
   И снова в салоне дорого авто повисает тишина. Потом вдруг машина подворачивает на обочину, останавливается. И в этом гнетущем безмолвии раздался голос сидевшего за рулем мужчины:
   - А мне, Серб? Мне ты тоже не поверишь?
   Голос человека, на которого до сего момента почти не обращал внимания, кажется мне до боли знакомым. Да еще называет прозвище, которое знали только самые близкие друзья, и которое было моим радиопозывным!
   Человек медленно поворачивается, и мы пристально глядим друг на друга...
   Неплохая зрительная память сразу выуживает из своих анналов давний июльский вечер в одном из ресторанов Новороссийска: Барков тогда сидел за соседним столиком с этим человеком. Только борода у него была значительно гуще и длиннее. Но голос! Откуда я знаю его голос? Ведь из ресторана он исчез, не произнеся ни слова, и Барков пересел за мой столик один.
   Станислав загадочно улыбается, а мужчина включает освещение в салоне. Мягкий и неяркий свет помогает получше его рассмотреть, а точнее, то, чего не заметил под трехнедельной бородкой: щеки, скулы и подбородок были изуродованы то ли огнем, то ли кислотой.
   "Постой-постой!.. - морщу я лоб. - Это же он подобрал нас на "Тойоте" в центральном Азербайджане и фактически помог оторваться от хвоста! Ну, конечно же, он!!"
   - Да, пару раз виделись, - улыбаюсь спасителю. - Благодарю - выручил тогда на дороге. Значит, мы были в одной упряжке?
   - Мы с тобой давно в одной упряжке, Аркадий, - кивает мужчина, не спуская с меня глаз.
   Барков откровенно веселится:
   - И это все, что ты вспомнил?!
   Я напряженно молчу, боясь озвучить пришедшее в голову предположение...
   - А между тем, вы виделись каждый день на протяжении многих лет. И не один год вместе воевали. Да и наша первая встреча с тобой в ресторанчике с романтическим названием "Морской конек" произошла вовсе не случайно. Ты никогда не задумывался над этой чередой "случайностей" в твоей жизни?..
   - Юрка! Юрка Белый, ты?! Не может этого быть...
  
   * * *
  
   Дав схлынуть эмоциям после встречи с "погибшим" другом, поменялись местами и едем дальше. Станислав пересел назад - вздремнуть, а я занял место впереди - рядом с Юркой.
   Глядя на бегущее навстречу дорожное полотно, тот долго рассказывает о себе. О пребывании в грузинском плену; о том, как долго и тяжело выкарабкивался после страшного ранения; о затяжной и сложной операции наших дипломатов по его возвращению в Россию.
   - Ну, а вернувшись, сразу попал в поле зрения наших ребят из ФСБ, - заканчивает он невеселый рассказ. - Предложили поработать. Согласился...
   - Мы часто вспоминали с друзьями ту последнюю операцию и тот день. Отчего же не объявился раньше?
   - Не мог, Аркаша. Очень хотелось, но не мог. Я ведь числился погибшим. Так было удобнее для новой работы - ни имени, ни прошлого. Все стерто: биография, лицо, полжизни... Все, кроме памяти - я тоже каждый день вас вспоминал; мечтал когда-нибудь встретиться. И вот - встретились.
   - Да, встретились... Послушай, а куда мы едем?
   - В Краснодар. На известную тебе конспиративную квартиру. Но об этом мы расскажем позже. Кстати, Матвеев с Куценко уже там.
   - Там?! И что они делают в этой квартире? - теряюсь в который раз от умопомрачительных новостей.
   - Тебя дожидаются.
   - Ничего не понимаю.
   - Твой Борька на радостях хлещет водку - почти не просыхает, - подает голос с заднего сиденья Станислав. - А Матвеева мы с Юрием вчера возили в окрестности Ставрополя - в закрытый поселок для сотрудников ФСБ.
   - Зачем?
   - Решением нашего руководства, ему выделен в этом поселке небольшой двухэтажный дом с участком в двадцать пять соток. Авансом, так сказать, за участие в следующей операции.
   - Так значит, они с Борькой нормально добрались до России?
   - Добрались! - возмущенно бухтит полковник. - Ты запрятал их так высоко в горах, что наши люди еле их отыскали!
   - Постой-постой, ты сказал: авансом за участие в следующей операции? В какой операции?
   - Операция предстоит серьезная - с использованием уже известной вам подводной лодки сверхмалого класса. Но об этом позже - в Краснодаре, - шуршит сигаретами Барков. - Время на подготовку у нас предостаточно - старт операции через месяц.
   - Понятно. С Матвеевым и Куценко все в порядке - это радует. А Супрун?
   - С Ильей ситуация похуже, - признается Юрий. - Он парится в одной из тюрем восточного Азербайджана.
   - Ни хрена себе! Как он туда попал? Его же взяли в Армении...
   - В том-то и дело. Мы плотно насели на армянских коллег из службы безопасности спустя сутки после того, как его взяли в горах. Коллеги слегка поторопились и депортировали Илью в Азербайджан - в соответствие с имеющимися на руках документами. Да еще сопроводили депортацию нотой протеста... В общем, разгорелся маленький дипломатический скандал. Честно признаюсь, нам мало что известно о его пребывании за решеткой. Все это тебе с группой и предстоит выяснить. И не только выяснить, но и принять кое-какие меры по освобождению нашего подполковника Супруна Ильи Алексеевича. Это задание и станет первым этапом следующей операции.
   - Майора Супруна, - поправляю шефа.
   - Никак нет, Аркадий Сергеевич, - чиркая зажигалкой, опять смеется Барков. - Двум офицерам, принимавшим участие в операции "Тебриз", присвоено очередное воинское звания "подполковник" - майору Супруну и майору Куценко. Матвеев поощрен материально. А почему ты не спрашиваешь о себе?
   - На кой черт нам эти звания? Мы ж на пенсии!..
   - Ну, во-первых, некий престиж. Во-вторых - небольшая прибавка к той же пенсии. Хотя, сумма за участие в следующей операции позволит каждому безбедно существовать несколько лет. Так вот о тебе. Приказ о присвоении подполковнику Сереброву очередного воинского звания "полковник" тоже подписан. Но объявлен он будет после прохождения тобой полного курса лечения и реабилитации. Уяснил?
   - Да я и за так согласен пообщаться с врачами - слишком часто мотор стал пошаливать, - вздыхаю, припомнив о последнем приступе. И прошу: - Дайте, что ли, сигарету по случаю моего роста в чине.
   - Э, нет, Аркадий - не дам я тебе эту отраву, - твердо возражает Барков. - Открой лучше окошко и дыши свежим воздухом! А в Краснодаре встретишься с Ириной, и сам приляжешь на пару недель в одну знатную клинику. Там и побеседуешь с врачами на счет сигарет.
   - Да, Аркаша, воздержись от курения, - вторит Станиславу Юрка. - Ты здорово перепугал нас своим сердечным приступом у банкомата. Пока тащили до машины - думали помер...
   - Значит, следили за мной?
   - А ты как думал!
   - Засранцы... А если б меня взяли с поличным?
   - Не взяли бы. И вообще, лучше б спасибо сказал! Мы, можно сказать, страховали тебя! И на квартал отъехать не успели от раскуроченного автомата, как навстречу три милицейских машины промчались!
   - О, черт!.. А ведь мне ровно минуты не хватило!
   Приятели ржут и подтрунивают над моим неудавшимся планом ограбления.
   Так, в приподнятом настроении мы и въехали под утро в спящий и умытый сентябрьским дождем Краснодар...
  
  
  
  
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"