Никулина Рина : другие произведения.

Алмазный венец

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Продолжение от 27.07.2018
    Если вы пересекли границу чужого государства, готовьтесь к тому, что последствия случайного вторжения не заставят себя долго ждать.
    Если вы - не такая, как все, и за свою необычность можете вскоре поплатиться, единственный выход для вас - скрываться.
    Если вы - правящая королева, а ваша сестра не посчитала нужным спросить соизволения и сбежала из дворца в неизвестном направлении, вам не остается ничего иного, кроме как отправить по ее следу лучшего ищейку королевства.
    И пока одни пытаются вернуть хрупкое равновесие в потерявший устойчивость мир, другие жаждут одного - сделать всё для того, чтобы равновесие мир навсегда покинуло. Но сколько бы одни не прятались, а другие не искали, все в итоге сойдутся в одной отправной точке. Там, где всё когда-то и началось.
  
  1 глава
   Эдмор, Хаарградский лес, граница Даркфелл
  
  
   Ярина Смолова
  
   Я плохо помню отца, но слова, сказанные им однажды, прочно засели в моей памяти.
   'Следи за дыханием, Яра. За дыханием и за ветром. Эти двое - единственные, кто может тебя подвести'.
   Мне было пять или шесть, сейчас уж трудно припомнить, и я часто отправлялась с ним на охоту. Мать в то время еще не жила с нами, и я ничего не знала о Зое. Мы жили втроём - я, отец и верный Златко, привезённый отцом из Вольфрема в дни, когда меня еще на свете не было.
   Златко - красивый чёрно-белый пёс породы шакхи, ценившейся не только в самом Вольфреме, но и далеко за его пределами. Когда я родилась, Златко было уже восемь - пустяки по меркам породы, к которой он относился, однако он прожил только шесть лет после моего рождения. Ушёл вслед за отцом. Семнадцать лет назад, когда к власти пришли консерваторы, обрубив на корню все прежние связи с соседними государствами, преградив путь к внешней торговле, на которую прежнее правительство закрывало глаза, и закрыв доступ к Переходу, огласив тем самым запрет на выход из страны, людям будто перекрыли доступ к кислороду. То, что казалось обычным, стало вдруг запретным. Не было уже отцовских вылазок в приграничные зоны Локвуда, а о том, чтобы попасть в Вольфрем и показать мне обещанный когда-то Голубой дол, не было больше и мысли.
   Еще двадцать лет назад, когда граница была открыта, велась мало-мальски налаженная торговля с Локвудом, Вольфремом и даже Рейншааром, а по специальному разрешению Главы Совета можно было отправиться в соседнее государство, отец частенько привозил мне чудесные безделушки, купленные в разных городах так и не узнанных мною стран.
   Многие из этих мелочей были конфискованы во время дознания, остальные же разграблены мародерами, захватившими наш старый дом. Мне остался только серебряный кулон в форме лилии и браслет из сплетённых в единую вязь голубых и тёмно-синих плотных нитей, больше напоминающий оберег. Браслет был передан мне матерью семнадцать лет назад, - последний подарок отца перед смертью.
   Я качнула головой, отгоняя непрошенные мысли.
   - Следи за дыханием, Яра, - прошептала я, как заклинание, слова отца. - За дыханием и за ветром.
   Когда границу закрыли, одним из средств к пропитанию для нас стала охота. К счастью, отец всегда был умелым и удачливым охотником. Он, по его же словам, мог 'заговаривать' лес. Он слышал ветер, и ветер слышал его. Он прикасался к деревьям и чувствовал исходившее от них тепло. Он наклонялся к травам, и те указывали ему след, по которому нужно идти. Была это магия или нечто другое, неразрывно связанное с природой, не знаю, но когда к власти пришли консерваторы, они вполне чётко дали понять, за что именно принимают отцовское чутьё и знание природы... Он успел научить меня кое-чему из того, что знал сам. Я была малявкой, и мало что помню из его советов, но самый главный - усвоила на всю жизнь.
   Прикрыв глаза, я сосредоточенно прислушалась.
   Неужели лес действительно разговаривал с отцом? Или отец, уверенный в магии слова, разговаривал с ним? Почему же я не слышу голос леса? Я говорю не так или просто неспособна слышать его?..
   Рядом со мной едва слышно заскулили, призывая не медлить, и я тут же распахнула глаза.
   Заяц, притаившийся за кустом дикого остролиста, был виден невооружённым глазом, однако одно малейшее движение могло спугнуть его.
   Я задержала дыхание и прицелилась. Стрелять меня начинал учить тоже отец, а продолжал старик Василий.
   Раз, два, три, четыре... Вдох-выдох, вдох-выдох... Вдох... секунда медлительности, чтоб услышать стук сердца. И выстрелить на выдохе, поражая жертву так, чтобы не испортить ценную шкурку.
   Я широко улыбнулась, боясь смеяться, чтобы не спугнуть удачу, и, вскочив с места, бросилась к тому месту, где, подстреленный, лежал заяц-русак. Рядом со мной радостно запрыгали, завиляли куцым хвостом, заскулили, громким лаем приветствуя с таким трудом добытый трофей.
   - Тихо, тихо, малыш, - прошептала я, вскользь касаясь дымчато-серых ушей бежавшего рядом со мной пса. Тот в ответ лишь сильнее затявкал, счастливый не меньше хозяйки, и, обгоняя меня, бросился к кусту остролиста.
   Остановившись и обнюхав место заячьей гибели, подхватил победный трофей в пасть и кинулся ко мне.
   - Молодец, малыш, - похвалила я, принимая добычу из пасти верного друга-пса.
   Его тоже зовут Златко. Он дымчато-серого окраса, средних размеров, такой худой, что даже рёбра выпирают, и крови шакхи в нём нет ни капли - на старого Златко он ничуть не похож. Однако когда Зоя привела в дом это чудо, жалостливое, побитое, с раненой задней лапой, куцым хвостом и одним глазом, смотрящим настороженно и даже зло, никак иначе, кроме как Златко назвать его язык у меня не повернулся. Будто наш старый Златко после долгих лет скитаний наконец вернулся домой. У меня в душе всё перевернулось от одного взгляда на это убогое и побитое нечто. Мне тогда исполнилось шестнадцать, а Зое только-только минуло девять, и мать, вообще-то не терпевшая животных, разрешила нам оставить пса себе. Она не проронила ни слова, ничем не объясняя своё странное решение, просто махнула рукой, налила псу миску похлёбки с кусками хлеба и оставила нас втроём.
   Златко выходила и вылечила Зоя, однако привязался он почему-то больше ко мне. Ходил за мной по пятам, встречал из школы, отправлялся следом за мной на охоту. Вместе со мной искал мать, когда та внезапно исчезла...
   Сегодня мы с ним тоже отправились на охоту. Пришлось зайти намного глубже в лес, чем мы рассчитывали: вся живность перешла к границе. Виноваты ли в том более плодородные и заведомо более пригодные для жизни земли Даркфелла, или же дело в том, что охотников в Хаарградском лесу стало значительно больше из-за стылой, холодной, запоздало приходившей весны, никто особо не задумывался. Главное - прокормить семью.
   - Ну, что, малыш, - потрепала я пса по дымчато-серой морде, - нам сегодня везёт, правда? - Златко завилял хвостом и подтверждающе тявкнул.
   Я едва слышно рассмеялась, поднялась, подхватив заячью тушку - килограммов пять, не меньше, и двинулась дальше. Поманила Златко за собой, и тот, издав радостный то ли лай, то ли вой, побежал впереди меня.
   Итак, одна добыча у нас в кармане. Заяц-русак, да еще таких размеров, это действительно большая удача. Мяса нам с Зоей хватит надолго, а шкурку можно будет выгодно продать у того же старика Савелия - уж он-то знает, кому и как справить подобный товар. Добыть бы еще северных рябчиков, за которыми мы со Златко, собственно говоря, в Хаарградский лес и отправились. Их мясо особенно ценилось на теневом рынке в деревне. А если удастся раздобыть добротных упитанных самок, то счастью нашему не будет предела, - за них всё у того же Савелия можно будет даже поторговаться, выманивая сто, а может, и все сто двадцать медных толлей* (прим. денежная единица Эдмора). Но это всё потом, после - сейчас главное обнаружить укромное местечко, в котором опасливые черногрудые птахи могли скрываться.
   Продвигаясь вглубь Хаарградского леса, я стала оглядываться. Так далеко мне еще не приходилось заходить. Сплошь и рядом стали встречаться кусты пряной куприянки, остролистные гвиды и чёрные сосны - растущие преимущественно на границе с Даркфеллом. Продвигаться дальше - весьма рискованное предприятие, и я это прекрасно понимала, но выхода не было. Вся дичь шныряла вблизи границы с соседним государством - даже зайца-русака, сейчас приятно тяжелившего моё плечо, мы встретили далеко от тех мест, где раньше их подстреливали. Что уж говорить о северных рябчиках, которые первыми, почуяв опасность, неслись вглубь леса.
   Но от нас со Златко им скрыться всё же не удалось.
   Двух я заметила раньше своего пса и тут же притормозила. Черногрудые красавицы, а это совершенно точно были самочки, беззаботно сидели на нижних кустах орешника и не ожидали подвоха со стороны внезапно подкравшихся к ним меня и Златко. Пёс, к слову сказать, завидев замершую на месте меня, тоже застыл, подобно изваянию. А мне понадобилось не больше минуты, чтобы достать стрелу из висевшего на спине колчана, натянуть тетиву и, прицелившись, сбить с ветки одну птаху, а потом, стремительно сменив стрелу, сбить вторую, не успевшую вспорхнуть с ветки своей упитанной тушкой.
   Златко кинулся к добыче с радостным лаем, я засеменила следом. Опустившись на колени и обмотав лапки птиц верёвкой, я собралась уже велеть Златко бежать домой, - миссия на сегодняшний день была выполнена, когда услышала знакомое кудахтанье недалеко от места, где мы с псом находились.
   Северные рябчики почти не летают, передвигаясь в основном по земле, а если и взлетают, то совершенно невысоко - нижние ветки орешника, к примеру, для них абсолютный предел, поэтому выследить их - первое дело, а уж подстрелить - второе, причём в разы менее сложное, чем первое. А сейчас... неужели они сами ко мне в руки идут?
   Я посмотрела на своего помощника, словно спрашивая его, будем ли мы рисковать или отправимся домой. Златко качнул головой, будто фыркая от нелепости предположения о поспешном бегстве, а я усмехнулась.
   - Что ж, тогда, - коротко приказала я псу, - обходи с другой стороны.
   Умный собачий глаз посмотрел на меня с пониманием и осознанием того, что требуется делать. Еще миг, и Златко, стремительно дёрнувшись с места, помчался в кусты дикого орешника - как раз туда, откуда раздавалось подозрительное кудахтанье. Я поспешила двинуться туда же, однако слева, обходя добычу с другой стороны.
   Златко, как заправский охотничий пёс, немало повидавший на большой охоте, гнал северных рябчиков вперёд, заманивая их в силки, а я встречала их с противоположной стороны и метким выстрелом вынуждала замертво падать на жухлую траву и чёрный мох. Всего я подбила трёх черногрудых птах, а вместе с теми, что сидели на ветках орешника, пятерых. Вот это была удача!
   Улыбаясь, я обвязала верёвкой лапки пойманных птиц, и обернулась, чтобы разделить радость победы с моим соратником, но не заметила Златко рядом с собой. Нахмурившись, я огляделась по сторонам, но не увидев пса, уже хотела позвать его, когда, услышав позади себя злое рычание, обернулась.
   Златко, в защитно-атакующей позе вставший на дыбы, в одно мгновение превратился из всеми любимого домашнего пса в разъярённого волка. Он весь подобрался и кинулся ко мне, громко и отчаянно рыча и лая во всё горло. Я не успела даже испугаться, когда пёс, вцепившись в мой полушубок, будто обезумевший, рвался назад, пытаясь сдвинуть меня с места, и преграждая дальнейшее продвижение.
   - Златко!..
   Потеряв равновесие от неожиданного собачьего рывка, я упала на мягкую подстилку из мха, ударившись о торчащий из земли корень и упустив в падении свою добычу. Не успев даже ахнуть от пронзившей ногу боли, я накинулась на пса, который, оставив меня позади, не прекращая лаять и рычать, бросился туда, куда мне не позволил ступить.
   - Златко, ты что творишь?! - вскричала я, уставившись вслед своему четвероногому напарнику по охоте, и намереваясь отругать того за непослушание. Однако пыл мгновенно угас, а праведный гнев застыл на губах так и не высказанными ругательствами, стоило мне понять, что именно вызвало яростную реакцию Златко.
   Сердце бешено забилось где-то в горле, а боль, обжёгшая ногу, казалось, растворилась в оцепенении и страхе, мгновенно растёкшемся по телу.
   - Златко... - тихо проговорила я, жестом призывая пса к себе. - Иди сюда. Иди ко мне, малыш.
   Но Златко продолжал, разрывая глотку, надрывисто лаять, рычать и скалиться, то подступая на шаг, то вновь пятясь на прежнее место. Как сумасшедший, пёс дёргался и бился, желая кинуться вперёд, рычал и громко лаял. Однако его заливистый лай тонул в лесных кронах, словно произнесённый шёпотом, а потом, будто ударяясь о зыбкий хрусталь стеклянного купола Хаарградского леса, соединявшего границы двух государств, падал к ногам, обездвиженный и растворившийся в звенящей тишине злого места.
   Я, приоткрыв рот, едва могла дышать, заворожённо глядя на могучие гиганты, нависшие надо мной стеной.
   Хаарграды. Огромные в ширину, что не обхватить и десяти крепким мужчинам, чёрнолистые деревья-призраки, крючковатые сучья которых норовили вот-вот схватить и разорвать в клочья. Чёрные листья шептали что-то в верхушках раскидистых крон, то ли призывая подойти ближе, то ли угрожая не приближаться.
   Хаарграды. Прекрасные, могучие, опасные. Прежде мне никогда не доводилось видеть их...
   Но прежде я никогда и не подходила так близко к границе.
   Хаарграды растут только на земле Даркфелл. На тёмной земле, которая может питать их корни, придавая деревьям силу и мощь и окрашивая листья в чёрный цвет.
   Подувший с макушек чёрных зовущих крон ветер донёс до меня их свистящую мольбу.
   'Подойди', - будто шептали они мне, едва ли не плача.
   'Подойди ближе', - взывали они ко мне и моему разуму, готовому сдаться.
   'Подойди, не обидим. Подойди ближе. Подойди, подойди, подойди...', - непрерывным настойчивым рефреном шелестели листья, призывали крючковатые пальцы-сучья, просили подчинения корни.
   Время будто застыло в этом сумасшедшем многоголосье, потерялось в притягательной мольбе, в безумном зове чёрных гигантов, объединившихся в едином порыве и силившихся схватить в плен очередную жертву.
   Я смотрела на деревья-призраки, едва дыша от страха. На самом деле я слышу их зов? Или чёрный дурман хаарградов окутал моё сознание?
   Я дёрнулась назад, пытаясь ускользнуть из объятий безумия тёмной земли, на которую ступила против воли.
   Отозвавшаяся в ноге боль отрезвила. Всего на миг, но его хватило, чтобы заставить меня, морщась и кривясь, подняться и кинуться к Златко.
   'Подожди. Не уходи!' - молили чёрные листья, завораживая шёпотом-шелестом. 'Не обидим. Подойди!..'.
   Я не слушала, опустив глаза и глядя в раскинувшийся под ногами хвойный настил. Опираясь на здоровую ногу, дохромала до Златко и с силой дёрнула пса за ошейник, привлекая внимание. Златко не отреагировал, продолжая заходиться надрывным лаем, топчась на месте, но не решаясь кинуться к врагу и вцепиться в него мёртвой хваткой.
   - Златко! - Я дёрнула за ошейник сильнее, потянула на себя, вынуждая пса отступить, но тот не послушался, продолжая рычать и лаять, поэтому мне пришлось повторить с угрозой в голосе: - Златко, хватит!
   Он начал успокаиваться, пусть и не сразу; перебирал лапами, делал шаг вперёд, но тут же отступал, рычал, лаял, что есть сил, скалился... но боялся подойти ближе. Чувствовал опасность.
   Чувствовала её и я. Наверное, сильнее и отчётливее, чем мой верный пёс. Каждый знает, что хаарграды несут смерть всем, кто не рождён на земле Даркфелл и не является носителем тёмной крови.
   'Следи за дыханием, Яра. За дыханием и за ветром...'.
   Почему я не послушалась отца? Почему не прислушалась к его словам? Ветер - друг, он никогда меня не подводил и не обманывал. Он говорил, что идти сюда опасно. Но я не прислушалась к зову ветра, польстившись на богатый улов. За жажду наживы теперь и буду расплачиваться...
   - Надо уходить, - прошептала я, заворожено глядя на деревья-призраки. - Уходим, Златко!
   Пёс дёрнулся, рыкнул еще раз, залаял, хотя и менее яростно, чем прежде, а потом посмотрел на меня своим умным глазом. 'Я защищу тебя, хозяйка, ты же знаешь. Любой ценой защищу', - будто пытался сказать он. Побитый, одноглазый, местами плешивый пёс с куцым хвостом, он будет биться до последней капли крови.
   Я решительно потянуло Златко назад, призывая отступать с чужой территории.
   - Уходим, - повторила я. И тут же услышала новый жалобный вой-мольбу, зашелестевший в кронах деревьев.
   Я упрямо закрывала глаза, чтобы не впадать в трас магического безумия, но не могла не слышать их зов.
   'Ты не останешься?', - рыдали ветви. 'Не обидим, подойди ближе!', - клялись верхушки.
   Наклонившись, я дрожащими руками подхватила подстреленного зайца и рябчиков, спрятав их в отцовский охотничий рюкзак, и, прихрамывая, направилась в сторону деревни. Златко засеменил рядом, вначале тихонько рыча, а после поскуливая, как от боли, но не отставая от меня ни на шаг.
   Я оглянулась, бросив еще один короткий взгляд на деревья-призраки. Они несут погибель, это верно. Мою? Или Зои? Если вторжение на земли Даркфелла заметил Лесной патруль Эдмора, меня будут ждать в деревне конвоиры. Если же это был кто-то с тёмных земель...
   Нет! Думать об этом не буду!
   Даже в лучшие годы, когда граница Эдмора была открыта, а Глава Совета Николай Довлатов придерживался с соседними государствами нейтралитета, закрывал глаза на подпольную торговлю с Локвудом, не перекрывал пути почтовых отправлений в Вольфрем, Рейншаар и тот же Локвуд, а по улицам Морфорта и всех более-менее значимых городов Эдмора не шастали 'шестёрки' Тайной службы, а также сотрудники Магической управы, отношения с Даркфеллом были натянутыми. С приходом же в кресло Главы Совета Константина Виссарионова за одно упоминание Даркфелла в разговоре можно было ожидать ссылки за Хребет мертвеца. На шахты. С которых, как все знали, мало кто возвращался живым.
   Что ожидало тех, кто ступил, пусть и случайно, на тёмную землю Даркфелла и вернулся обратно, я не знала. Но, прихрамывая на одну ногу и стараясь как можно скорее покинуть злое место и лес, защищавший меня так много лет кряду, и вдруг ставший предателем в один миг, я молилась всем богам, которых могла припомнить, о которых читала в запрещённых книгах, о которых слышала от отца и матери. Всем до единого молилась - даже проклятой богине Црвене. Однако понимала - напрасно. Боги, даже если они когда-то и существовали, о людях забыли. По крайней мере, совершенно точно, что они забыли про Эдмор, покинув этот проклятый кусок полуживой исстрадавшейся суши навсегда.
  
  
  ***
  Эдмор, д. Зыбь
  
  В деревню вели две дороги: одна - со стороны Хаарградского леса, по ней я сейчас возвращалась домой, другая - со стороны Большой развилки, тянувшейся в соседний городок Болдино одной ветвью и к границе с Локвудом - дороги уже давно заброшенной и запрещённой к передвижениям - другой ветвью.
  Зыбь - самый северный, не считая Заставы, населённый пункт Эдмора, находящийся на границе Даркфелла, к тому же являющийся перевалочным пунктом на пути в Локвуд. Земля здесь никогда не была плодородной - сплошной песок да суглинок, и только ближе к границе с Даркфеллом, в Хаарградском лесу, - чернозём; не обладала залежами полезных ископаемых - только, словно остатки былой роскоши, кое-где разбросанная красная руда и железняк; не удивляла также редкими видами растений - не считая куприянки, которая помогала при воспалении лёгких, и веток остролиста, из которого местные старушки умудрялись варить обезболивающее. Вода в озере была солоноватой на вкус, а речушка давно измельчала, живности было достаточно, чтобы прокормить местно население, но явно не хватало для того, чтобы привлечь в северные края любителей поохотиться со всех уголков страны.
  Зыбь - это несколько дворов по пятнадцать жилых одноэтажных, с редкими вкраплениями двухэтажных, домов, белокаменное здание средней школы, построенное сорок с лишним лет назад и пережившее три пожара, больница, делившая одно здание на пару с отделением местного правопорядка, пекарня Яна Дмитрова, а также несколько лавочек в торговом ряду.
  Неудивительно, что деревня никогда особо не привлекала ни фермеров, ни промышленников, ни обычных любопытствующих, и за свою историю не насчитывала более четырёх сотен жителей, занимавшихся в основном рыбной ловлей или охотой.
  Административный центр Болдинского поселения, к которому относилась деревня, располагался в Болдино, поэтому, спускаясь из леса к тропинке, которая вела прямиком к лавке старика Савелия, я искоса поглядывала в сторону Большой развилки, ожидая увидеть приближающиеся к деревне автомобили конвоиров. Если Лесной патруль зафиксировал пересечение границы, за мной явятся не медля. До Болдино - час езды на машине. Однако в деревне всё было спокойно - никаких признаков присутствия посторонних.
   Златко бежал впереди меня, виляя куцым хвостом и не издавая ни звука - еще одно подтверждение тому, что конвоиров в деревне нет, в противном случае, верный пёс уже кинулся бы в атаку, защищая хозяйку от врагов.
  Значит ли это, что мой переход на территорию Даркфелла остался незамеченным Лестным патрулем? Или же это мнимое вяло текущее равнодушие - всего-навсего затишье перед бурей?
  
  Я делала всё, чтобы не привлекать внимание, - к несчастью, мне предстояло пройти практически через всю деревню, чтобы добрести со своего дома, - всё, как и всегда, когда возвращалась с охоты. Зашла в лавку старика Савелия, чтобы купить сахара и листового чая, пообщалась с бабой Кларой, обменяла двух рябчиков на булку пшеничного хлеба у Яна Дмитрова и даже позволила ребятне поиграть со Златко и погладить пса по шёрстке. Вообще-то, Златко чужих прикосновений не любил, но сегодня не противился, - понимал, что нужно потерпеть.
   - Эй! Ярина! - окликнули меня. - А у меня для тебя кое-что есть!
   Я остановилась и обернулась к говорившему. Невысокий, щупленький, в драных штанах и видавшей виды телогрейке, седовласый старик с жёлтыми от выкуренного табака усами направлялся, прихрамывая на одну ногу, поражённую каким-то недугом, прямиком ко мне. От него пахло землёй, куревом и немытым телом. Правая рука его, больная, скрывалась в кармане телогрейки, а крючковатыми пальцами левой, здоровой, он сжимал цигарку.
   - Если только это не карамель, мне ничего не нужно, - сдержанно выговорила я, топчась на месте. Поскорее бы попасть домой!
  - Эка ты загнула: карамель! - рассмеялся старик беззубым ртом. - Откуда ж она возьмётся в нашей глуши?
  Я пожала плечами. Ясное дело, что карамели взяться неоткуда; спросила я из желания поскорее избавиться от старика. Связываться с Шэтом Бродягой не хотелось.
  В деревне о нём никто ничего хорошего сказать не мог. Впрочем, как и плохого тоже. Он 'пришлый'; явился со стороны Шахт, на которые, по слухам, был сослан в возрасте семнадцати лет, на которых сошёл с ума спустя двадцать лет адских работ, и с которых, когда ему стукнуло сорок, благополучно сбежал. Или ему позволили это сделать, ибо побег с Шахт - это почти так же невозможно, как и наличие карамели на мёртвой земле Зыби. Осел Шэт Бродяга в деревне лет восемь или девять назад; на что жил и как существовал, никто не спрашивал, однако все, включая и меня, старались его избегать.
   - У меня для тебя подарочек, - улыбнулся беззубым ртом бродяга и, прихрамывая на левую ногу, подошёл ко мне вплотную. Заглянул, продолжая улыбаться, за мою спину. - Ого, хороший улов?
   - Пожалуй, - с неохотой кивнула я, крепче сжимая ремни отцовского рюкзака, перекинутого через плечи.
   - Зверьё сейчас у границы шастает, - сказал старик. - Опасность чует, от крови бежит. Наверное, нелегкая охота была?
   Я неопределённо пожала плечами, не желая отвечать, и посмотрела Шэту Бродяге в лицо, намекая, что ему пора бы уже сказать, что хотел. Однако старик продолжал молчать, пытливо вглядываясь в меня, - от его взгляда мне стало не по себе, а по спине пробежал холодок. Я сделала нетерпеливый шаг назад, будто говоря тем самым, что мне нужно спешить, а старик вдруг усмехнулся в усы, словно вспомнив, зачем меня окликнул, и спросил:
  - Карамели хочешь?
   Странный вопрос. Я вновь пожала плечами.
   - А кто не хочет? - Все хотят. Попробовать её хотя бы раз в жизни.
   - Карамели у меня нету, - как будто грустно улыбнулся Шэт Бродяга. Он полез грязной, здоровой, рукой в карман своей телогрейки и достал из него свёрнутый несколько раз и перемотанный верёвкой бумажный пакет. - Вот, - протянул он мне этот свёрток. - Тебе подарочек.
   - Что это? - осторожно поинтересовалась я, бросая косые взгляды на Златко, ожидая от пса какого-то знака.
   - Да ты бери, не бойся, - продолжал улыбаться старик, сунув пакет мне в руки. - Тебе понравится.
   Я повертела свёрток в руке, решая - брать его или вернуть сумасшедшему Шэту.
   - Это дикие розы, - сказал старик, затянувшись табаком, и в ответ на мой изумлённый взгляд добавил: - В лесу растут. Ты разве не встречала никогда?
   Не встречала...
   Я с удивлением и неверием смотрела на свёрток, зажатый в собственных руках. Как далеко нужно забрести, чтобы обнаружить розы в Хаарградском лесу? Уж точно дальше, чем даже я забрела вглубь сегодня. Откуда у калеки, вроде Шэта, столько сил, чтобы осилить непростой путь по кореньям, неплотному настилу из жухлых листьев и северного мха, сквозь бурелом, кустарник и дикорастущий чевил, обвивающий ноги стеблями-путами? Но прежде чем я успела спросить странного сумасшедшего старика, откуда к нему в руки попало это сокровище, он поспешно, насколько позволяла его неповоротливая хромота, отстранился и заковылял в сторону пекарни Яна Дмитрова.
   - Шэт Бродяга! - окрикнула я его, однако старик даже не обернулся ко мне, будто не услышал, что я его звала. - Откуда у тебя розы? - вновь попыталась я, но на свой вопрос ответа так и не получила. - Шэт Бродяга!
   А может, это и не розы вовсе? Розы - это роскошь, которая никак не могла попасть мне в руки.
   Я видела их только в детстве. Отец привозил из Локвуда, когда граница была открыта, и из Морфорта, где их выводили в оранжереях. Розы - это еще одно приятное воспоминание из прошлого. Еще одна боль, смешанная с радостью от мимолётного счастья, что охватывало меня, стоило вспомнить отца и его добрые глаза. Если бы я могла уехать отсюда, я бы купила небольшой дом на берегу озера. Подальше от Зыби, Хаарградского леса, этой мёртвой, прогнившей земли. И дом летом был бы увит красной вьющейся розой.
   Да, о розах я мечтала больше всего...
  Я сжала свёрток в руке, поспешно сунула его в карман и посмотрела вслед прихрамывающему старику.
  Откуда у него дикие розы? На мёртвой земле розы не растут. Они здесь быстро умирают. Так же быстро, как и люди.
   - Пойдём, Златко, - позвала я пса. Тот, взвизгнув, бросился ко мне и, обгоняя, понёсся напрямую к дому.
   Мы жили на окраине, с другой стороны Хаарградского леса, в доме, который отстроили через несколько лет после пожара, случившегося сразу после смерти отца. Дом деревянный, небольшой - прихожая, кухня, главная комната, которая служила гостиной, а также маленькая комнатка Зои. Ближайшие соседи - через целый двор, поэтому, можно сказать, жили мы обособленно и уединённо.
   Едва я отворила калитку, входя внутрь и впуская Златко, пёс бросился к крыльцу и, взбежав по ступенькам, навалился на дверь. Он поскрёбся о неё одной лапой, второй пытаясь дёргать ручку, и тихо заскулил, когда дверь ему не поддалась.
   Я улыбнулась и пришла ему на помощь. Отворила дверь, впустила в дом радостно виляющего хвостом пса и, сбросив рюкзак, принялась доставать из него добычу.
  - Уже вернулась?
  Зоя появилась в дверях. Очень высокая для своих семнадцати, стройная, гибкая, светлокожая и светловолосая. На ней потрёпанный серый свитер, связанный еще матерью для меня, и старые джинсы, которые были куплены в Болдино года три назад. Волосы связаны на затылке в хвост, большие голубые глаза смотрят очень внимательно, будто бы душу выжигают. А может, и выжигают... Правды не знаю ни я, ни даже, думаю, сама Зоя...
  Обмануть её не удастся. Только раз взглянув в эти невозможные голубые глаза, я выдам всё как на духу.
   - Нам сегодня очень повезло! - воскликнула я, демонстрирую сестре добытый на охоте трофей из зайца-русака и трёх северных рябчиков. - Вообще-то рябчиков было пять, правда, Златко? - Пёс тявкнул в ответ, подтверждая мои слова. - Двух я обменяла на булку пшеничного хлеба. Вот. - Я показала Зое завёрнутый в пакет белый хлеб.
  - Я думала, что северные рябчики ушли к границе, - осторожно проговорила сестра, принимая из моих рук хлеб, пачку чая и сахар. - Лёня Холмов говорил как-то, что его отец уже давно их не встречал. - Сказав это, сестра выжидающе посмотрела на меня, выпытывая ответ глазами.
   - Может, он и не встречал, а вот мы со Златко встретили, - улыбнулась я, пытаясь скрыть за улыбкой глупую нервозность. Прошла в кухню, стараясь не смотреть в сторону сестры, однако Зоя засеменила следом.
  - На границе? - пытливо спросила она.
  - Может быть, и на границе, - кивнула я, раскладывая свою добычу на столе.
  Кухонька у нас маленькая: деревянный стол, три стула, кухонный шкаф и видавший виды холодильник, купленный на распродаже в Болдино. Однако я никогда не жаловалась на скудность обстановки, Зоя - тоже.
  - Зайцы-русаки тоже не водятся вблизи деревни, - не успокаивалась сестра.
  - Это тоже Лёня Хромов сказал?
  - Нет, это каждый знает. - Зоя положила продукты на стол и, опустив голову, прямо спросила: - Ты ходила к границе с Даркфеллом?
   Понимая, что скрывать очевидное бессмысленно, я вздохнула и призналась:
  - Нам пришлось. - Я опустилась на стул, Зоя села напротив меня. - Живность уходит на тёмную землю.
   - К границе? - Зоя нахмурилась.
   - Даже дальше, - тихо ответила я и подняла глаза на сестру. - Я не знаю, в чём дело. Отец, наверное, смог бы это как-то объяснить, он бы 'поговорил' с лесом, он бы услышал ветер, а я... - Я усмехнулась горько. - Я лишь могу пытаться поймать тех, кто еще не успел сбежать в Даркфелл!
   Зоя вдруг наклонилась и порывисто меня обняла.
  - Это не опасно? - прошептала она мне в волосы.
  - Но ведь со мной всё в порядке, не так ли? - попыталась отмахнуться я, поглаживая сестру по спину. Тонкий стан, прощупываемый позвоночник, выпирающие лопатки - Зоя, словно тростинка: кажется, стиснешь в объятьях чуть крепче, и она сломается пополам.
  - Я беспокоюсь, - честно призналась Зоя, отстраняясь от меня и заглядывая в лицо. Мои глаза тоже голубого цвета, как и у сестры, однако не такого голубого, как у Зои. Её - светло-голубые, почти хрустальные с голубым отсветом внутри, а мои - грязно-голубые, как пасмурное небо.
  - Тебе не о чем беспокоиться, - заверила я сестру. - Я умелый охотник, отец и дед Василий хорошо научили меня. Живность всегда можно обмануть и обойти, я справлюсь с этим. А тебе сейчас нужно подумать о том, чтоб окончить школу и сдать экзамены. Осталось совсем чуть-чуть, а потом... мы придумаем, как быть дальше.
   - Ладно, - кивнула Зоя со смирением.
   - Я обо всём позабочусь.
  - Хорошо, - сдалась Зоя.
  - Посмотри лучше, что у меня есть. - Стараясь порадовать сестру, я достала из кармана свёрток с розами.
   Зоя уставилась на пакет с опасением.
   - Что это? - она ткнула пальцем в свёрток и тут же одёрнула руку. - Это с тёмной земли?! - воскликнула она.
   - Нет... То есть, я не знаю. Это Шэт Бродяга дал мне, - ответила я, разворачивая бумажный пакет. - Дикие розы.
  - Дикие розы?.. - прошептала Зоя с недоумением и уставилась, как и я, на длинные колючие стебли чёрного цвета с маковкой оранжево-жёлтых цветков на вершине. Всего цветков на колючей ветке было три, и один не распустившийся бутон. - Откуда у Шэта Бродяги дикие розы с тёмной земли? - прошептала Зоя заворожённо. Сестра посмотрела на меня. - Неужели он ходил к границе?
   - Я не знаю.
  - Это всё глупости, он не смог бы пробраться сквозь Хаарградский лес к границе! - отчаянно закричала Зоя, а потом вдруг заявила: - От роз нужно избавиться, Яра! Немедленно!
  Вот, а я думала, она порадуется, увидев эти необычные красивые цветы, а Зоя расстроилась еще больше. Я попыталась её успокоить, коснувшись руки и погладив кончиками пальцев по коже, однако Зоя вскричала вновь:
   - Нельзя приносить на землю Эдмора ничего с земли Даркфелл! Это опасно! Нужно уничтожить розы!
  На самом деле именно это я собиралась сделать, понимая всю опрометчивость своего решения принять столь странный подарок. Но так хотелось взглянуть на розы хотя бы еще один раз. Чтобы вспомнить отца, детство...
   - Хорошо, - мягко выговорила я, настойчиво прижимая сестру к себе. - Я всё сделаю. Я их уничтожу, обещаю.
  - Эдмор - мёртвая земля, - шептала Зоя. - На мёртвой земле розы не растут. Не растут. Нужно их уничтожить.
   - Я всё сделаю, Зоя, - поглаживая сестру по спине, успокаивала я. - Я всё сделаю.
   И знать о том, что я пересекла границу тёмной земли, тебе совсем необязательно. Лишняя тревога, волнение, страх. Я возьму всё на себя - как и всегда.
  
  ***
  Однако в половине восьмого тепло и уединение нашего вечера было внезапно нарушено.
  Я штопала штаны, которые собиралась завтра надеть для выезда в Болдино, - после некоторых раздумий мы с Зоей сошлись на том, что северных рябчиков можно выгодно продать в городе, а я к тому же еще хотела избавиться от улик, ведь они были пойманы на тёмной земле, - а Зоя корпела на учебниками, когда Златко, мирно лежавший у моих ног, стремительно вскочил и пулей кинулся в прихожую, отчаянно рыча на ходу и начиная лаять. Верный признак того, что к дому приблизился незваный гость.
  - Златко, - окликнула его Зоя, но пёс на её призыв никак не отреагировал.
  Мы с Зоей переглянулись. Я знала: это могут быть конвоиры, - однако Зое свои мысли не озвучила. Привстав с кресла, я заглянула в прихожую и увидела, как пёс накинулся лапами на дверь, то ли пытаясь ту открыть, то ли желая не позволить её открыть незваным гостям.
  - Кто там? - удивлённо посмотрела на меня Зоя.
  Я отрицательно покачала головой, отложила штаны и направилась к входной двери, где надсадным воем-лаем разрывался Златко.
  - Не выходи, - коротко велела я сестре, и Зоя, ни о чём не спрашивая, кивнула, забившись в угол гостиной так, чтобы её не было видно из прихожей.
  Я подошла к двери как раз в тот момент, когда раздался один, однако очень громкий и сильный, стук.
  Сердце пропустило удар, затем второй, после третий. Златко не переставал лаять, и я приказала ему молчать. Пёс послушался, хотя и с явной неохотой: он тоже не ждал гостей так поздно и давал понять, что будет отстаивать свою территорию до победного конца.
  Ожидая увидеть на пороге конвоиров, я глубоко вздохнула и распахнула дверь.
  Конвоиров за дверью не оказалось. Зато на пороге застыл высокий, худощавый мужчина На нём была тёплая куртка с опушкой, голова не покрыта - на коротких тёмных волосах видны капли начавшегося дождя. Черты его лица были невероятно неправильными и некрасивыми, нос крючковатым, а чёрные глаза узкими и светящимися.
  - Ярина Витальевна Смолова? - хрипло спросил темноволосый незнакомец, и я поняла: этот мужчина знает меня. Слова он произносил так, будто лезвием полосовал по незащищённой коже.
  Подтверждая его слова касательно собственности личности, я лишь кивнула, упрямо глядя в его некрасивое, неправильное лицо.
  Мужчина с невозмутимым видом вынул из кармана куртки карточку и ткнул её мне в лицо.
  - Колчак, - представился он. - Захар Дмитриевич. Отделение Магической управы.
  Я сдержанно кивнула, продолжая пытать мужчину взглядом и даже не посмотрев на карточку, которую он тут же спрятал назад в карман. Один раз я уже видела такую. Семнадцать лет назад. Когда человек в кожаной куртке точно так же пришёл за отцом в наш старый дом. А потом было дознание, выселение, пожар...
   - Что-то случилось? - Хорошо, если бы голос не выдал моё волнение, однако я не была уверена, что удалось скрыть страх - тот липким по́том скользил вдоль позвоночника.
  - Нет, - протянул он, выпрямляясь в полный рост и превращая меня в букашку перед великаном. Тёмные глаза его сощурились. - Или случилось? Вы мне скажите.
   Это он так шутить пытается? Или язвить? Или пытается поймать меня, что ближе всего к истине?..
  - Желаете войти? - холодно произнесла я, отступая и пропуская незваного гостя в прихожую. Впускать его мне совершенно не хотелось, но, во-первых, следовало соблюсти правила приличия, а, во-вторых, уверена, что если он захочет, то в дом всё равно попадёт - хотя бы на пару шагов от порога.
  Сотрудник Отделения Магической управы - второй человек в стране после Главы Совета. Лично я с ними не имела несчастья встречаться до этого дня, однако прекрасно представляла себе подобный тип людей.
  - Вы живёте с сестрой? - напрямую спросил Колчак, делая быстрый шаг вперёд. - Она дома? - Прихожая вмиг в несколько раз уменьшилась в размерах, и я отступила. Златко зарычал, хотя не кинулся на представителя власти.
  - Я живу с сестрой, это верно, - медленно выговорила я. - Почему вы спрашиваете о ней?
   - Я бы хотел с ней поговорить. - Тёмные глаза впились в меня. Тени скользнули по некрасивому лицу Колчака.
  У него сломан нос, отметила я про себя, а над левой бровью заметен глубокий шрам. Черты его лица даже с большой натяжкой нельзя назвать хоть мало-мальски привлекательными, а тонкая ниточка бледных губ скрывает за собой оскал зверя. Капли дождя, впитавшиеся в волосы. придавали им чёрный цвет, что делало это человека похожим на демона. Он смотрел как зверь, выглядел как зверь, вёл себя как зверь... Почему бы ему и не оказаться зверем?..
  - Я бы хотел поговорить с вашей сестрой, Ярина Витальевна, - повторил Колчак хриплым тихим голосом.
  '- Виталий Игоревич, я бы хотел поговорить с вами...
  - Что-то случилось?
  - Нет, что вы! Просто хотелось бы задать вам несколько вопросов.
  - Проходите...'
  Отца я с того дня видела еще лишь раз. В одиночной камере Морфортской тюрьмы.
  - Нет.
  Златко, в защитной позе стоявший рядом со мной, едва слышно зарычал.
  - Нет? - Колчак вонзил в меня удивлённый взгляд. Посмотрел на Златко, готового, казалось, кинуться на него, усмехнулся холодно, поднял на меня совершенно ледяной взгляд. - Правильно ли я понял, Ярина Витальевна: вы не даёте разрешения поговорить с вашей сестрой?
  - Вы правильно поняли, - с дрожью в голосе сказала я. - Если у вас нет специального разрешения на допрос...
  - Допрос? Разве я сказал что-то про допрос? - Мужчина сделал предупреждающий шаг ко мне, но, когда я отшатнулась к стене, а Златко предупреждающе зарычал и вздыбился, смиренно отступил. Тонкой ниточки его губ коснулось нечто, похожее на усмешку, но глаза были холодны, а голос морозил кожу. - Я хочу поговорить с вашей сестрой. Просто поговорить.
   - О чём?
   - Несколько ничего не значащих вопросов, не более того.
  Я, стиснув зубы, молчала. Руки сжались в кулаки. Златко стоял рядом и злобно рычал, однако сотрудник Отделения Магической управы уже этим фактом не был обеспокоен. Его некрасивое лицо исказилось.
  - Ярина Витальевна, - выговорил Колчак, растягивая слова, - неужели вы действительно хотите, чтобы я достал то самое специальное разрешение?
  - Уходите, - выдавила я сквозь зубы, наконец, осмелившись заглянуть его в глаза.
  - Вам есть, что скрывать, Ярина Витальевна? - Ниточка его бледных губ вытянулась в прямую линию.
  - Уходите, - повторила я с дрожью в голосе. Златко стоял рядом, готовый в любой момент кинуться на врага, коим сейчас являлся Колчак, если я того потребую, а потому мне было не так страшно.
  Колчак усмехнулся холодно, бросил внимательный взгляд в сторону гостиной, в которой скрывалась Зоя, - будто чувствовал, что сестра находится там. Да и где же ей еще быть?.. Он пронзил гневным взглядом Златко, затем полоснул презрением и яростью меня, губы его прошелестели хриплую угрозу.
  - Я еще вернусь, Ярина Витальевна. - У дверей он обернулся. - С разрешением. Тогда и поговорим.
  Едва за Колчаком захлопнулась дверь, Златко бросился к ней с громким лаем, будто сорвавшийся с привязи. Я же стояла и смотрела на деревянные панели, пока Зоя осторожно не выглянула из комнаты.
  Я посмотрела на неё, ни о чём не спрашивая. Медленно подошла к ней и, приподнявшись, потому что сестра была выше, обняла её.
  - Прости меня, - прошептала Зоя едва слышно.
  - Что-то случилось? - обеспокоенно коснулась я её волос, заправляя выбившуюся из хвостика прядь за ухо.
  - Нет, - отчаянно замотала сестра головой - на мой взгляд, уж очень отчаянно. Неужели она что-то скрывает?
  - Тогда в чём дело?
  - Мне скоро исполнится восемнадцать, - очень тихо, почти шёпотом пробормотала сестра.
  Не нужно было объяснять - я поняла её без лишних слов. И в ответ могла лишь еще крепче её обнять, и Зоя доверчиво прижалась ко мне. Где-то рядом жалобно заскулил Златко, ткнувшись головой мне в колено.
   - Я что-нибудь придумаю, - клятвенно заверила я сестру.
  Ведь когда Зое исполнится восемнадцать, оставаться в Эдморе станет невозможно. Нам придётся покинуть Зыбь и эту мёртвую землю. В противном случае, нашей семье не избежать еще одного дознания.
  
  ***
  Захар Колчак служил в Отделении Магической управы двадцать лет, и у него был нюх на преступивших закон. Будь то старик семидесяти лет, ни разу не замеченный ни в каких тёмных делах, или молодой юнец, совсем недавно окончивший школу или академию, или женщина, знавшая всё о том, как заговаривать зубы и пудрить мозги. Или же, как в данном случае, очень странная девочка семнадцати лет от роду, ничем не выделявшаяся, совершенно обычная. Именно этим и притянувшая к себе взоры Главы Магической управы.
  Он посмотрел на закрывшуюся за ним дверь небольшого деревянного дома. Какие секреты этот дом хранит? Такие же, какие хранил их прежний дом?..
  Виталий Смолов. Колчак помнил имя этого человека. Странное дело, запутанное, очень тёмное. Захар не вёл его, однако слухи, ходившие по отделению, долетели и до его трепетного уха.
  Пятьдесят шесть часов допроса - без перерыва, сна и еды, с ничтожно маленькими глотками воды, чтобы выудить признание, а он, гад, так и не сознался ни в чём! Не помогали кулаки, не давали результата железные прутья, не приносили желаемого эффекта электрические разряды. Смолов был осужден и без признания своей вины. У него остались жена и две дочери: одной - Ярине - шесть с половиной, второй - Зое - не было и года.
  И вот теперь заметно подросшие дочери государственного преступника и сами попали под подозрение.
  Захар Колчак холодно усмехнулся, глаза его блеснули. Усилившийся дождь хлестал его по лицу, а мужчина всё равно продолжал улыбаться; лишь поднял капюшон, прикрывая голову.
  Колчак обернулся и еще раз посмотрел на дом, что располагался на окраине деревни.
   А дело-то обещает быть очень даже интересным, подумалось ему.
  Еще увидимся, Ярина Витальевна. И уж тогда пойдёт совсем другой разговор.
  
  
  2 глава
   Даркфелл, Хаарградский лес, пограничье
  
  
  Чёртовы птицы продолжали кружить над головой, будто норовили накинуться и сожрать с потрохами. Их было много, они разве что глотки не раздирали, пытаясь докричаться друг до друга, и неопытного Смотрящего взмах их огромных дёгтевых крыльев, похожих на крылья флайера, мог заставить склониться к земле в попытке спастись от участи быть заклёванным.
  Для Хаарградского леса птицы - это обычное дело, однако за тридцать два года, что Эрдгар провёл в рядах Смотрящих, он так и не привык к их несмолкаемым перекличкам и угрожающим пикировкам с высоты.
  - Они постоянно тут кружат? - поинтересовался, следуя за ним по пятам, Тайгар Нойс.
  Тайгар - совсем еще 'зелёный' юнец, молодой, неопытный, из вновь прибывших. Он постоянно втягивал голову, очевидно, в попытке спрятаться, и озирался по сторонам, проверяя, на месте ли его глаза, нос или уши. Эрдгар не мог дать гарантии, что глаза, нос или уши Тайгара останутся в целости и сохранности через месяц или два после очередного обхода, потому что знал - Хаарградский лес не прощает ошибок. Ему, Эрдгару, например, лес не просил одной-единственной оплошности...
  - Постоянно, - усмехнулся Найгар, один из Смотрящих первой ступени, избавив Эрдгара от необходимости отвечать. - А что, уже испугался, малыш? - Он обошёл застывшего в нерешительности Тайгара и, взглянув в небо, рассмеялся. - Кажется, что небо чёрное и вот-вот на голову свалится, правда? - Он обернулся к юнцу и сказал: - Ты в своём Хартбурге, небось, и не видел такого? - Ответа он не ждал, рассмеявшись, двинулся следом за Эрдгаром.
   Найгар был новичком, лишь в прошлом году он заступил на службу, однако, зарекомендовав себя умелым следопытом и успешно пройдя испытательный срок, зимой, в день зимнего солнцестояния, молодой человек был принят в ряды Смотрящих. У парня действительно был талант, с этим Эрдгар не согласиться не мог, однако была у него ярко выраженная отрицательная черта характера - излишняя самоуверенность. Её в человеке, а особенно в Смотрящем, должно быть в меру, иначе можно поплатиться не только глазом или рукой, но и самой жизнью.
  Эрдгар Однорукий, как звали его все вокруг, исключая разве что жену и детей, сплюнул табак и поднял глаза в кишащее вороньём небо. Недобрый знак, подумалось ему. Сколько на свете прожил, - а минувшей зимой ему стукнуло уже пятьдесят два, - никогда еще чутьё его не подводило. Не в том, что касалось ежедневного Обхода.
  Он вдруг застыл и, не произнося ни слова, поднял здоровую руку, давая немой знак остановиться Найгару и Тайгару. Те застыли как по команде: Найгар, тут же схватившись за старый-добрый 'винчестер', спрятанный за поясом, а Тайгар - испуганно озираясь в неуверенности, может ли он дышать, или следует задержать дыхание.
   Что-то было не так, но Эрдгар никак не мог взять в толк, что именно его тревожит. Рация связи с Кэйгаром и доставшимся ему новичком, Зангаром Торном, молчала, но это ровным счётом ничего не значило.
   - Нам нужно разделиться, - повернувшись к напарникам, сказал Эрдгар. - У нас слишком много глаз, чтобы мы попусту тратили время. Солнце скоро сядет. - Он посмотрел на Найгара. - Возьми с собой новенького, идите в сторону Верхней Луговины. Я пойду к Медвежьей Яме. - Эрдгар посмотрел на часы, будто прикидывая, сколько у них есть времени. - Встретимся у Чёрной сосны через полтора часа. Если вдруг что - я на связи. - Он коснулся кармана своей безрукавки, в которой находилась рация. - Всё ясно?
  Тайгар не осмелился спорить, а Найгар радостно закивал - наконец, ему доверили одному сделать обход!
  Они разошлись в разные стороны каждый со своими мыслями в голове.
  Тайгар думал о том, что, возможно, напрасно он всё это затеял. Зря не послушал отца, умасливал мать, чтобы та поговорила с родителем, уговорив отдать младшего сына в класс Смотрящих при Академии. Может быть, это всё не для него? Вон и птицы эти мерзкие, остроглазые, горластые, с крючками-носами и дёгтевыми крыльями, кружат и кружат над ним, будто запугать пытаются. И правда, небо как будто чёрное из-за них...
  Найгар прав: он в Хартбурге такого неба никогда не видал. В городе, юго-западной столице Даркфелла, как будто проткнутом сотнями шпилей высотных зданий, остроконечных соборов и макушек ратуш, небо всегда имело бирюзово-голубой цвет. Тайгару казалось, что в этот цвет небо окрашено в каждом уголке Даркфелла, где магия тёмной крови правящей семьи и семей приближённых к королю аристократов сковывала широкий шаг технического прогресса и нивелировала его печальные последствия. Но Тайгар ошибался.
   Как ошибся и в выборе профессии, по всей видимости. Смотрящий - это не для него. Стыдно, конечно, будет возвращаться домой, не поднимая глаз, оправдываться и говорить, почему у него опять ничего не получилось, но выносить это чёрное небо, разорванное гортанным карканьем воронья, тоже не был сил.
   Продвигаясь вдоль границы за Найгаром, который, как Тайгар слышал, уже успел проявить себя умелым следопытом, парень подсчитывал, сколько дней ему осталось до окончания испытательного срока...
  Найгар же думал о том, что надеялся, конечно, но никак не рассчитывал на подобную удачу - ему доверили обойти границу одному! Этот желторотый, не оперившийся птенец, что еще вчера вылупился из яйца и оторвался от мамки с папкой, - не в счёт. Может, всё-таки верно утверждение, что удача любит смелых? Смелости Найгару не занимать, это верно.
   Он рос в приюте в окрестностях Хартбурга до тринадцати лет - паршивый возраст, что сказать, пока его не усыновила уже не молодая бездетная семейная пара из Лайгарда, небольшого городка, расположившегося на границе с землями Клеймора. Отец вскоре умер - Найгару не исполнилось и шестнадцати, а потому забота об уже не молодой матери легла на плечи её приёмного сына. Он пошёл неверным путём: пытался воровать, потому и связался с дурной компанией. И эта самая компания, а вернее, попытка сбежать от неё, привела его прямиком к Хаарградскому лесу - в Лесной Яр. А оттуда парень уже и не мыслил сбежать. Лес словно заворожил его, повязав по рукам и ногам обещанием остаться и служить его застенчивым кронам. Найгар не оканчивал никаких классов при Академии, семья его не обладала достаточными средствами для этого, однако парень обладал небывалым чутьём, невероятной интуицией, сноровкой, ловкостью и каплей везения, которые и помогли ему подобраться к лесу так близко.
   Да, у него получилось не с первого раза. Сначала отказ зачислить его в ряды новобранцев мотивировали возрастом - мол, слишком уж парень молод для Смотрящего; пускай-ка посидит немного дома, обмозгует всё как следует, авось, что поинтереснее сыщется, чем шастать вдоль границы, выискивая следы преступления. Ничего поинтереснее не сыскалось. Найгар вернулся в Лесной Яр через год. Второй отказ мотивировали хилым, якобы, здоровьем, о крепости которого, конечно, ничего не знали, однако пытались убедить и самих себя, и Найгара, что малый долго не протянет - сам домой попросится. Найгар вернулся еще через год - подтянутый, возмужавший, не растерявший слепой решимости пойти именно тем путём, который для себя определил.
  И тогда, полный уверенности в себе и своём выборе, он попался на глаза Эрдгару Однорукому.
   О нём ходили разные слухи, однако все мнения сводились к одному: Эрдгар - лучший Смотрящий, какого они когда-либо знали. И Найгар был склонен этим мнениям верить. Поэтому, когда Эрдгар Однорукий сказал: 'Возьми с собой новенького...', это означало, что он ему, Найгару, доверял. И парень очень не хотел это доверие попрать.
  Оставшись наедине с лесом, который знал с детства, и собственными мыслями, которые не давали ему покоя, Эрдгар пытался понять, что же лес хочет ему сказать. Вороньё - это не просто так, уж он-то был в этом уверен! Лес никогда не давал ложных подсказок, всегда вёл истинным путём, вот и сейчас тоже... Эрдгар чувствовал: что-то пошло не так.
  Ему уже стукнуло двадцать, когда его приняли на службу, и это очень многих удивило, потому что все его родственники по мужской линии - старший брат, отец, дед, прадед - были Смотрящими, и от самого Эрдгара никто не ждал иного выбора, тем более что молодой парень с малых лет научился читать следы и расставленные подсказки. Он родился в Лесном Яре, а оттуда дорога - только в Хаарградский лес. Так думали все жители, так считал и сам Эрдгар. Пока одним дождливым серым днём на одном из вечерних обходов не пропал его старший брат. Хонгара искали четыре дня: лучшие Смотрители Лесного Яра обыскивали каждый куст, каждую травинку, сыщики, присланные из Хартбурга покойным ныне герцогом Клеймором, с собаками породы кейко, выведенной в Вольфреме и ценившейся своими охотничьими повадками, идеальным нюхом и цепкостью. Его нашли на пятый день поисков в торфяном болоте, прятавшемся за слоем северного мха. Мёртвого, конечно. Смотрящие кляли непогоду, сыщики им вторили, но Эрдгар точно знал - это лес убил брата.
   И спустя три года после того, как Эрдгар, смирившись со смертью брата и собственной судьбой, заступил на службу, лес услужливо подсказал ему, что и сам Эрдгар - лишь букашка и может быть раздавлен беспощадной древесной махиной, если той будет это угодно. В двадцать три она отняла у него только одну руку - пощадила, но пусть отныне Эрдгар Однорукий знает - лес способен на бо́льшее.
  И сейчас лес подсказывал: следи за тем, что вокруг тебя, слушай, чувствуй, пробуждайся. Лес не даёт ложных следов, он направляет только на истинный путь - отыщи его.
  Однако всё казалось настолько спокойным, настолько идеально невесомым... Но Эрдгар не мог ошибиться!
  София иногда называла его сумасшедшим, может, жена была не так уж и неправа?..
   - Господин Эрдгар!
  Этот крик заставил мужчину обернуться, схватившись за пистолет, что был спрятан за поясом.
  К нему мчался Тайгар, этот молоденький 'зелёный' юнец, который уже мечтал о том, как бы ему дождаться окончания испытательного срока и с чистой совестью убраться восвояси. Да-да, на его лице было всё совершенно чётко написано, тут и догадываться не о чем.
   - Господин Эрдгар! - прокричал Тайгар во второй раз и, заметив, что Эрдгар его увидел и даже спрятал за пояс пистолет, замедлил бег.
   Мда, вот и какого лешего его потянуло в Смотрящие? Ясно ведь, что парню место в городе, в чистом, дорого обставленном кабинетике с чашкой кофе в руках, который ему сварит симпатичная секретарша, на должности клерка или управляющего. Абсолютно ведь комнатный человек...
   - Господин Эрдгар, - запыхавшийся Тайгар остановился в паре шагов от Эрдгара и, пытаясь совладать со сбившимся во время бега дыханием, пробормотал: - У нас там... проблема.
  Эрдгар чертыхнулся про себя. В его устах слово 'проблема' звучало так, словно на земли Даркфелла боги наслали тридцать восемь бед. А на деле могло означать какой-нибудь пустяк вроде найденной дохлой дымской белки.
  - Что там у вас? - проворчал мужчина с нетерпением.
  - Я не совсем понял, - смущённо пробормотал Тайгар. Щёки его стали пунцовыми, а язык стал заплетаться. - Но Найгар, вроде, что-то обнаружил. Он сказал, вам нужно это увидеть.
  Эрдгар сплюнул табак. Кажется, дело начинает принимать именно тот оборот, к которому он готовился.
  Нахмурившись, он коротко приказал:
  - Показывай, куда идти.
  
  Найгар сидел на корточках и смотрел в пространство, будто видел нечто такое, чего не видели другие. Он смотрел и так и эдак, наклонял голову набок, щурился, отстранялся и снова всматривался в воздух. Тайгару даже показалось вначале, что за то короткое время, что он бегал за их наставником, парень сошёл с ума. Однако когда Эрдгар стремительно подошёл к нему, тоже опускаясь на колени, Найгар вмиг стал нормальным.
   - Я не знаю точно, могу ошибаться, - пробормотал парень неуверенно, глядя на Эрдгара снизу вверх, - но это... вот здесь... - Он указал на небольшое пятнышко в воздухе: Тайгар опять ничего не увидел, хотя, наклонившись с другой стороны, - ибо любопытство взяло верх над всем остальным, - пытался высмотреть хоть что-то.
  Эрдгар, если и не видел того, на что указывал ему Найгар, по крайней мере, в отличие от Тайгара, наверняка знал, как это можно узреть. А вот самому Тайгару оставалось лишь локти кусать, глядя в воздух и не видя ничего.
   Эрдгар склонил голову набок и присмотрелся.
   - Видите? - обратился к нему Найгар и даже обвёл пятно пальцем - для пущей наглядности.
  - Вижу, - сухо подтвердил Эрдгар.
   Судя по голосу, ничего хорошего он в этом пятне воздуха не увидел, хотя Тайгар и не мог взять в толк, что же там такое... А потом, всего на краткий миг блеснувшее закатное солнце, указало и ему на подсказку.
  Тайгар, раскрыв рот, уставился на зияющую в светящемся перламутром защитном поле небольшую дыру.
  - Что это? - изумлённым шёпотом спросил он, ткнув в дыру пальцем.
   - А на что похоже? - с раздражением пробормотал Эрдгар.
   М-да, кажется, попасть домой к ужину он всё-таки не сможет. София разорвёт его в клочья, а Клара, поздний и крайне любимый ребёнок, обидится и не позволит отцу поцеловать себя на ночь в щёчку. Но... выхода другого всё равно нет: придётся остаться и выяснить, в чём дело. А дело, прямо скажем, явно пахнет керосином.
   - Кто-то пытался пересечь границу? - ошеломлённо воскликнул Тайгар, однако его проигнорировали.
  Его скромных знаний, полученных в классе Смотрящих при Академии, хватило на то, чтобы сделать это предположение, однако подтвердить или опровергнуть данный факт самостоятельно он не мог. И, наклоняясь к месту, на которое указывал Найгар, всё пытался высмотреть в сизом воздухе что-нибудь еще, что дало бы ему еще хотя бы одну подсказку, однако ничего различить так и не смог. Трава как трава, зелёная... А что еще-то?
  Эрдгар наклонился так, чтобы свет, ложащийся на защитное поле, очертил едва заметные следы вторжения на перламутровом кружеве. Вот чёрт! Вот же он - едва заметный рваный контур, подтверждающий, что границу действительно пресекли. И как быстро затянулся! Но не настолько быстро, чтобы скрыть следы проникновения.
   - Боюсь, - пробормотал он, покачав головой, запоздало отвечая на вопрос Тайгара, - это была не попытка.
   Тайгар недоумевал: с чего он это взял? Как увидел следы вторжения - там вообще есть хоть что-то? Почему он, как ни пытался рассмотреть, ничего не заметил?
   - Может, зверь? - предположил он, наклоняясь к траве в очередной попытке различить изменения защитного поля. Эрдгар сквозь воздух, что ли, смотрит?! - Говорят, зверь сейчас к границе перешёл...
  - Сомневаюсь, что это зверь, - пробормотал наставник недовольно и, поднявшись на ноги, достал рацию из кармана безрукавки. Надо сообщить напарнику срочные новости. - Кэйгар, это Эрдгар, приём-приём. Ты меня слышишь?
  - Эрдгар, это Кэйгар, приём. Слышу тебя нормально, - донеслось из рации. - Что-то случилось?
  - У нас тут незаконное проникновение со стороны Верхней Луговины.
  Тайгар при этих словах вздрогнул и только что липким потом не покрылся, а вот Найгра продолжал сидеть на корточках, рассматривая дыру в защитном поле. Как он её вообще обнаружил?!
  - Что-что? - будто не поверили ему Эрдгару. - Пожалуйста, повтори, что ты сказал, Эрдгар.
  - У нас тут незаконное проникновение со стороны Верхней Луговины, - повторил мужчина. - Нужна помощь.
   Рация замолчала на несколько секунд, а потом из неё раздался вопрос:
  - Эдмор?
  - Он самый.
  - Животное? - с надеждой уточнил Кэйгар.
  - Человек, - вздохнул Эрдгар Однорукий. - Ты сейчас у Заячьей Норы? Подходи сюда, нужен совет.
  - Всё так плохо?
  Эрдгар, прежде чем ответить, еще раз посмотрел на щель, сквозь которую сочился воздух чужой земли.
  - Еще не разобрался, - честно ответил он, - однако помощь не помешает.
  - Хорошо, скоро буду, - сказал Кэйгар и отключился.
   Эрдгар сунул рацию в карман и вернулся к месту проникновения постороннего на землю Даркфелл.
  - Смотри, - обращаясь к Найгару, указал он на неровные рваные края проникающей дыры. - Словно залатать пытались. Дыра-то совсем свежая - часов восемь, не больше, - а такое ощущение, что дней пять уже прошло.
   - Защитное поле не 'затягивается' так быстро, - покачал головой Найгар. - Кто-то из своих?
  - На края посмотри. - Эрдгар ткнул пальцем в воздух, очертил его, будто обрисовывая контур раны. - На своих поле по-другому откликается. Да и кому в голову придёт в Эдмор соваться? Нет, это не свои, - уверенно заключил мужчина. Он задумчиво почесал затылок, - в голове бродили совсем не весёлые мысли, - и признался. - Я такое впервые в жизни вижу. - Он всмотрелся в рану защитного поля, словно не веря своим предположениям, однако пытаясь найти новые им подтверждения. - Проникновение произошло явно с земли Эдмор... - начал Эрдгар.
  - Но?.. - пытливо уставился на него юный гениальный следопыт - надо же, умудрился рассмотреть брешь!
  - Но, во-первых, каким образом кто-то с той земли умудрился столь умело замести следы?..
   - Попытался замести следы, - поправил его Найгар.
  - Разницы не вижу, - отмахнулся Эрдгар и, присев на выступающий из земли пень дуба, продолжил: - Никто в Эдморе не смог бы справиться с защитным полем Даркфелла. Тем более - на земле Клеймора.
  - Странно быстрая регенерация, ты хочешь сказать? - нахмурился Найгар.
   - Очень странная. И очень быстрая, - согласился Эрдгар. Он взглянул на место, где обнаружилась щель, и, сощурившись, сказал очень тихо: - Но не это меня беспокоит.
  - А что? - удивился Найгар и даже привстал от любопытства.
  Тайгар тоже уставился на своего наставника. Он мало что понимал из разговора двух Смотрящих, однако жуть как интересно было узнать, в чём тут всё-таки дело.
   Вместо ответа Эрдгар посмотрел на тянувшиеся вдоль границы чёрной стеной хаарграды.
   Тайгар сделал то же самое и замер. Хаарграды внушали ему страх и трепетный ужас. Тайгар понимал, что ему ничто не грозит: ведь в его жилах хоть и не текла тёмная кровь, но он совершенно точно был рождён на земле Даркфелл. А это означало, что крючковатых ветвей, устрашающе тянущихся к нему, чтобы проверить 'свой или чужой', ему опасаться не стоило. Однако при взгляде на этих гигантов кровь застывала в жилах, а сердце начинало сильнее биться. Он невольно отступил на шаг.
   - Что еще ты заметил? - нетерпеливо спросил Найгар, обращаясь к Эрдгару Однорукому.
  - Деревья молчат, - очень тихо произнёс Эрдгар после некоторой паузы, и слова его, подхваченные внезапно налетевшим ветром, в шелесте чёрных листьев хаарградов затерялись, будто в них растворились.
  - Хаарграды? - уставился на чёрную стену Найгар, а потом словно понял, о чём ему говорил Эрдгар. - Ты прав, - изумлённо выдохнул он, прислушиваясь к шелесту, трепету, вздоху и стону, однако не слыша ровным счётом ничего. - Деревья молчат!
  - Да, - пробормотал Эрдгар, в глубокой задумчивости затягиваясь сигаретой. - Хаарграды молчат.
   - Нарушители опять пытались следы подчистить? - предположил Тайгар, не выдержавший оставаться молча в стороне и не принимать участия в столь интересном и запутанном деле.
  Эрдгар и Найгар посмотрели на него, как на местного дурачка. Затем переглянулись. Эрдгар сказал:
  - Сомневаюсь, что у кого-то хватило бы силы справиться с хаарградами.
  - Их нельзя заговорить, - пояснил Найгар обескураженному, ничего не понимающему Тайгару. - Договориться с ними тоже невозможно. Они защищают тёмную кровь, но ей не подчиняются.
  - И что это значит? - озадаченно пробормотал Тайгар, глядя то на одного наставника, то на другого.
  - Хороший вопрос, - похвалил Эрдгар, поднимаясь с пня и не глядя в сторону новичка. - Однако ответа на него у меня нет. - Он бросил быстрый взгляд на Найгара. - Ты понимаешь, к чему дело идёт?
  Тот обречённо кивнул.
  - Нужно сообщить обо всём Клеймору.
  - Думаю, - медленно проговорил Эрдгар Однорукий, всматриваясь в Хаарградский лес, скрывавший в своей сокровенной глубине нечто невероятное, - он уже всё знает.
  
  
  
  ***
   Даркфелл, г. Хартбург
  
  
   Вэйтар, опальный герцог Клеймор
  
   Убивать - легко и безболезненно для души. Особенно, если души у тебя давно уже нет.
   Когда-то она, эта самая душа, была. Возможно, раньше ты даже поспорил бы о её наличии в собственном теле со скептически настроенным собеседником. Однако сейчас... многое изменилось. Например, душу твою никто уже вернуть не сможет. А значит, за нечто, даже отдалённо похожее на убийство, тебя не покарает ни Эдол (прим. бог, покровитель Даркфелла), ни его сердобольная супруга Нхаят.
  Раньше, когда боги вмешивались в судьбы людей и твердили, что правильно, а что нет, за нарушение запрета, - а убийство человека представителем тёмных - первый такой запрет, - можно было оказаться распластанным и ожидающим скорой погибели на священном алтаре в Храме богов в Северном Аквиле. Однако сейчас храм богов был заброшенным, а дорога к нему давно поросла диким кустарником и высокой ядовитой травой. Боги давно покинули землю, оставив управление ею людям, а место богов на троне заняли представители королевского рода.
  Ланкастеры не были предками бога Эдола, как, например, император Рейншаара - предком бога Шанкаара, - однако обладали, вместе с тёмной кровью, что текла в их жилах, невероятными способностями и непреодолимой подавляющей силой. Именно эта сила сдерживала натиск внутреннего стремления каждого носителя тёмной крови к разрушению. И подавлялась эта жажда только в Изумрудном Гроте, посещение которого после того, как прошёл Обряд признания родом, было обязательным для каждого, в ком текла такой крови хотя бы капля.
  Вэйтар Клеймор, герцог Клеймор, давно уже не наведывался в Грот, чтобы подтвердить признание, а потому жаждал разрушения. Душа его - или то, что от неё осталось, - требовала насыщения кровью. Та сила, что была дарована ему с рождения, давно уже стала безудержно рваться изнутри, порабощая разум и стремясь покорить волю, вынуждая его желать лишь одного... Иногда он явственно ощущал, как эта сила, ведомая сумасшедшим желанием, бежит по венам и гонит наркотический адреналин прямо к сердцу, впиваясь в то острыми клыками бешеного пса. Убить, удовлетворить желание, насытиться.
  В последнее время тёмная кровь всё чаще, отчетливее и настойчивее шептала герцогу Клеймору, каково её истинное предназначение - убивать... Однако это не было нуждой убить ради удовольствия. Он - не маньяк-убийца и не безумный злодей, хотя бы потому, что убийство - это его внутренняя суть, истинная прихоть крови, что бежала по венам, являясь равно как благословением, так и проклятьем для любого представителя древнего аристократического рода, приближённого к королевскому дому.
  Что уж скрывать, Вэйтар никогда не был филантропом, даже когда малышка Бри была жива, и за тридцать восемь лет позволял себе вольности, которые могли простить разве что человеку его уровня - Высшему тёмному магу. Ко всему прочему, в то время он еще не плевал на запреты, уважал короля, послушно посещал Грот, хотя даже тогда его внутренней силы хватало на то, чтобы справиться с тёмным зовом плоти.
   В то время он еще не был скандально известным опальным герцогом Клеймором, попавшим в немилость короля и сосланным в родовой замок Клеймор без права вернуться в столицу.
  И хотя сейчас, как и прежде, у герцога были десятки возможностей, чтобы справиться, окончательно отпало всякое желание бороться с самой сутью тёмной крови, что была заключена в нём с рождения. И это дьявольское признание собственных тайных желаний жадно пожирало изнутри всё, во что он когда-либо верил. Всё тёмное, что было в нём и раньше, теперь отчаянно рвалось наружу. Вызывающе громко кричало, орало во всё горло, харкая кровью, - призывало утолить непреодолимую жажду. И контролировать себя из года в год становилось всё тяжелее. Не помогали ни кратковременные дурманы, ни сильнодействующие блокаторы. Болезненное желание - уже яростное требование - собственного тела становилось всеобъемлющим и безумным. И чем дальше - тем сильнее, глубже, объёмнее погружалось оно внутрь него.
  И сейчас Вэйтар был близок к тому, чтобы свернуть шею женщине, что лежала в его постели. Златоволосая, голубоглазая, довольно привлекательная, она лежала на животе, обхватив руками подушку, и, сонно посапывая, что-то шептала своему невидимому собеседнику. А Вэйтар, сидя на противоположном краю кровати, наблюдал за тем, как женщина спит, и глаза его медленно наливались кровью. Разбросанные локонами волосы, тонкая шея, где нервно билась жилка пульса, тонкий стан, длинные ноги, которые еще ночью страстно сжимали его бёдра.
  Клеймор стиснул зубы, сквозь нос глотая солоноватый, но по-прежнему пряный аромат женского тела.
  Какого чёрта эта женщина лежит сейчас в его кровати на правах хозяйки?!
  Условно говоря, кровать Вэйтару не принадлежала, - отличные апартаменты в зоне пент-хауза лучшего отеля Хартбурга, - однако, именно он за эти апартаменты, включая огромную деревянную кровать с высокой резной спинкой, на которой беззастенчиво расположилась златовласая красавица, заплатил. Он снял этот номер три дня назад, когда прибыл в Хартбург по личной просьбе одного из немногих людей, которых в этом мире уважал.
  Однако приводить сюда эту женщину герцог Клеймор не планировал. План его вообще был до безобразия прост: узнать посредством ментального воздействия, если не удастся вывести эту леди на откровенность иным способом, имеет ли очаровательная Инга де Блэр какие-либо, пусть несущественные, связи с участившимися выходами в Портал носителей тёмной крови и представителей древних аристократических родов королевства. Или, может быть, - чего в этой жизни не бывает, - она контролирует Портал?
  На второй вопрос Вэйтар ответил, едва прикоснулся к её обнажённой коже: контролировать столь мощный источник энергии эта женщина была неспособна. Инга де Блэр принадлежала к древнему, уважаемому роду мэтра де Блэра, но не к семьям тёмной крови. Таких семей во всём королевстве насчитывалось двадцать три, плюс девять побочных ветвей - образованных потомками носителей тёмной крови и людей; невероятный прецедент в настоящее время, когда межсословные браки, хотя не находились под категоричным запретом, однако ни элитой, ни королевской семьёй не приветствовались, - тёмная сила полукровки опасна и непредсказуема, её сложно контролировать, вынуждая служить не в угоду собственным прихотям, а во благо страны и короны.
  Инга де Блэр не была также и полукровкой: род, к которому женщина принадлежала, не занял бы и сотую строчку в незамысловатой иерархической цепочке генеалогического древа тёмных аристократических родов, во главе которого стояла королевская семья - Ланкастер, далее - две её побочные ветви - Стерлинг и Ротшильд, а после них - род герцога Клеймора. Капля тёмной крови в Инге всё же была, - неожиданное и приятное открытие. Вэйтар почувствовал это вчера, когда вошёл в неё: царапнуло слегка, щекоча узнаванием кончики пальцев, - не истинная тёмная - слава всем богам, есть они или все погибли! - иначе крышу ему сорвало бы конкретно. Однако контролировать Портал она с этой ничтожной каплей не смогла бы. Силёнок маловато.
  А вот первый вопрос - связана ли она с Порталом - заставил Вэйтара повозиться, ибо эта женщина оказалась довольно крепким орешком. Или кто-то наложил на неё защиту от ментального воздействия. Хотя Вэйтар и не заметил отталкивающей силы, он отлично знал, что хороший тёмный маг вполне способен это сделать. А Инга де Блэр крутилась в тех кругах, где обзавестись подобным оберегом означало обезопасить себя от раскрытия тайн, которые хотелось бы скрывать как можно дольше. А тайны у Инги были...
  И всё же она была не той, что была нужна ему. И хотя женщина явно связана с Порталом, как многие до неё, она - лишь пешка. Еще одна жертва собственных желаний, наваждений и иллюзий. Разменная монета.
  Портал - это не другая жизнь и даже не другой мир, в котором можно начать всё заново так, как ты хочешь, и с тем, с кем хочешь... Это - фальшивка, которая дарует иллюзию счастья. Ложная жизнь в мире фантазий, пока безвольное тело, погружённое с помощью наркотического дурмана в транс, покоится в мире реальном. И тот, кто управляет Порталом, подобно гипнотизёру, способен управлять мыслями, желаниями, дальнейшими действиями жертвы, попавшей в капкан собственных грёз. Какие мысли можно внушить человеку, находящему в подобном трансе-сне, на что можно его подвигнуть?.. Вэйтар знал: на всё.
  Решив, что женщина - лишь очередная жертва обстоятельств и невольная пленница собственных желаний, герцог подумал, что её убийство не принесёт ему ничего кроме брезгливости - от осознания того, что он оборвал тонкую нить, что связывала её с этим упоительным царством грёз.
  Что ж, остаётся надеяться, что ночью он изрядно подсластил горькую правду её жизни сладкой пилюлей.
  Поднявшись с кровати, герцог натянул джинсы и, нащупав в заднем кармане таблетку-блокатор, проглотил её, не запивая водой. Поможет, чтобы справиться с жаждой. Пусть и на короткое время.
  Блокаторы, как и магический дурман, уже давно ему не помогали. В душе Вэйтара, - или же на том месте, где раньше его душа была, - давно зияла огромная чёрная дыра. Такая же чёрная, как и его сердце. И эта дыра росла, расползалась беспощадной темнотой по телу, питалась жаждой чужой крови, желанием уничтожить и сломать. Отомстить. Если бы он только знал - кому...
  Унять давление плоти могла бы сила Грота... Однако герцог Клеймор не был уверен, истинно он противится силе тёмной крови взять над собой верх или же пытается что-то доказать монарху, что стоял у трона Даркфелла. И пока он не поймёт всё наверняка, - чтобы не было после разочарований и сожалений, - он ни шага не сделает в Изумрудный Грот. Справится до того дня. Как-нибудь...
  Вэйтар бросил на златовласую голову, что покоилась на подушке, еще один короткий взгляд из-под чёрных бровей, - надо будет выпроводить женщину поскорее, - а потом вышел на широкий застеклённый балкон, больше напоминающий небольшую терраску. Герцог щёлкнул пальцами, и высокие двустворчатые двери из дымчатого звуконепроницаемого стекла тут же захлопнулись за ним. Бледное, не различимое взглядом простого смертного защитное поле медленно окутало балкон лёгким бирюзовым кружевом.
  Клеймор подошёл к высокому окну в пол и с высоты пятьдесят третьего этажа обвёл взглядом открывшуюся ему невероятную по своей красоте и не менее величественную панораму города: остроконечные шпили-иглы высоток, вонзающие острые верхушки в сизые облака, зеркальные окна офисных зданий-многоэтажек, витрины дорогих элитных магазинов, серебристые крыши соборов и чёрные змейки дорог и магистралей. На окраине, где город неспешно перетекает в пригород, здесь, в отличие от Кверталии, еще можно встретить родовые особняки именитых фамилий, ограждённые высоким каменным забором, а в центре - насладиться изумительной красотой природы юго-запада в Парке им. Шандора Великого.
  Хартбург - юго-западная столица Даркфелла - сиял в лучах поднимавшегося из-за горизонта солнца. Город-соблазн для очень многих, однако - недостижимая мечта для абсолютного большинства.
  Вэйтар, усмехнувшись, отсалютовал восходящему солнцу, будто они были старыми приятелями, и подошёл к небольшому столику из белого дерева ка́рги, что росло на границе с Локвудом, и сруб которого предназначался исключительно для создания мебели - конечно, очень дорогой. Включил экран-телепорт: тот загорелся жёлтым, и мягкий женский голос попросил ожидать соединения. Вэйтар набрал идентификационный номер, вызывая на разговор собеседника, который был ему нужен, и через несколько секунд недолгого ожидания, в течение которых Клеймор успел сесть в кресло из карги и откинуться на высокую спинку, экран явил его взору Магнуса Вагнера. Светловолосого мужчину тридцати с лишним лет, растрёпанного, очень сердитого, с красными от усталости и, без сомнения, бессонной ночи глазами, в видавшем лучшие годы костюме и мятой рубашке. Человека, по чьей просьбе герцог, собственно, три дня назад и оказался в Хартбурге.
   Вызову Магнус не обрадовался, даже разозлился, когда экран известил его о том, что кто-то жаждет лицезреть его в не самом приятном расположении духа и помятом виде, однако, как только Вагнер увидел Вэйтара, желание отключиться или послать вызывающего куда подальше - возможно, и за Скалистый хребет - пропало само собой.
  - А, это ты Клеймор, - кажется, даже обрадовался он, хотя недовольный вид его говорил об обратном. Вагнер опустился на стул перед экраном, настраиваясь на разговор. - Надеюсь, у тебя хорошие новости, - пробормотал мужчина недовольно, а потом рявкнул на кого-то из своих подчинённых: - Не стой столбом, веди её в одиночку!
  Если бы Вэйтар был его подчинённым, он бы однозначно стушевался, заслышав этот рёв, поэтому истинным подчинённым Вагнера герцог не завидовал. Наверное, когда ты в свои тридцать пять являешься главой Службы безопасности, и от тебя зависит безопасность существования не только королевского дома, но и всего королевства, трудно держать себя в руках. А контролировать нужно всё. Уж слишком многое поставлено на карту.
  - Идиоты! - между тем пробормотал сквозь зубы Магнус и вновь перевёл взгляд на Вэйтара. - Что там у тебя?
  - Это не она, - с ходу заявил Клеймор, едва завладел вниманием собеседника.
  Его собеседник, сразу поняв, о чём речь, при этих словах заметно помрачнел: очевидно, надеялся на другой расклад. А Вэйтар, задумчиво постучав пальцами по столу, уточнил:
  - Ты уверен, что орудует тёмный?
  - Обидеть хочешь? - ответили ему, разве что не зафырчав от недовольства. А что - собеседник вполне мог даже весьма натурально зарычать, учитывая, что предки его - шиаки - по преданию, были связаны родственными узами с вольфремцами, которые, в свою очередь, являлись потомками волков.
  - И в мыслях не было. - Вэйтар потянулся за сигаретами - дорогие, истландские, очень крепкие. - Ты ничего толком не объяснил, вот я и уточняю.
  - Только тёмная... или тёмный может контролировать Портал, - ответил собеседник Клеймора так, словно объяснял ребёнку истину в последней инстанции, а потом вдруг напряжённо застыл. - Или я чего-то не знаю? - Вагнер нахмурился и с подозрением уставился на Вэйтара. - Порталом может управлять и не тёмный?
   - Очень сомневаюсь. - Герцог чиркнул спичкой. - Нужно обладать огромной силой, чтобы контролировать Портал. Инга де Блэр этой силой не обладает. К сожалению. Или к счастью, - хмыкнул он. - Уж как посмотреть.
  - Но она всё же тёмная? - уточнил Магнус.
  - На очень-очень малую часть, - подтвердил Вэйтар, затягиваясь. - Ничтожно малую часть.
  - И тебе хватило три дня, чтобы это выяснить!? - воскликнул Магнус, на что в ответ получил незамысловатое - мол, легче лёгкого дело - пожатие плечами. - Без тебя тут тяжеловато, Клеймор, - подосадовал глава Службы безопасности с явным намёком в словах. - Может, вернёшься уже, а?
  - Обидеть хочешь? - Вэйтар вернул собеседнику его же слова, затягиваясь крепким истландским табаком. А что - может, до одури? Чтобы табачным дурманом перебить эту чёртову тягу к уничтожению? Не поможет. Он пробовал и кое-что покрепче обычных сигарет, - никакого эффекта. - Я в ссылке, ты что, забыл?
  - Ну да, ну да, - понимающе протянул глава Службы безопасности. А потом вдруг воскликнул в сердцах: - И угораздило же тебя!
  - Угораздило, - согласился Вэйтар абсолютно спокойно. Но спросить - жалел ли? Ни капли не жалел.
  - Может, плюнешь на всё, а? - Попытка не пытка, разве нет, - вот и глава Службы безопасности не чурался уже уговоров. - Мне твоя помощь сейчас, как никогда нужна! Вот прям позарез!
  Вэйтар холодно улыбнулся, едва растягивая губы в улыбке, затянулся в очередной раз, выпуская изо рта дым от сигарет, и уставился на экран: мол, ну что там у тебя еще произошло?
  - В столице чёрте что творится! - воскликнул Вагнер, качая головой. - Тёмные явно что-то замышляют, хотя я никак не могу понять - что именно и кто у них главный. Всё у них 'круглые столы', сеансы с вызовом, закрытые собрания; за молодыми контроля нет, в Гроте многие уже по три года не были - насильно приходится тащить, а некоторые бунтуют. На прошлой неделе вот один учудил, из нуворишей, тёмный на восьмую часть; устроил мне концерт с пристрастием! Взобрался на крышу Собора Святого Павла и давай угрожать, что вниз сиганёт, если к нему хоть кто-то приблизится. Не хочет в Грот идти и точка! Ну, девочка наша новенькая, Дайя, маг-эмпат, его обработала. Но надолго этого олуха хватит? По нему теперь Северная башня плачет (прим. тюрьма) или Рудники! - Магнус всплеснул руками. - А вчера на границе с Вольфремом вообще шпионку изловили, - пожаловался как на духу глава Службы безопасности. - Хотя там тоже непонятно: шпионка, туристка, обычная любопытствующая, - да и на вольфремку не похожа: глазищи синие-синие и волосы что медь.
  - А в шпионаже почему подозревают? - с сухим интересом полюбопытствовал Вэйтар.
  - Так ошевалась возле дома премьера, всё что-то фотографировала, снимала; а при задержании ни камеры, ни фотоаппарата у неё не обнаружили.
  - Тёмная?
  - История эта - тёмная, - недовольно подтвердил Магнус, запуская пятерню в заметно отросшие волосы. - А девчонка - вряд ли, наверняка человек. Её проверяли: тёмной крови не обнаружили, - но вдруг защита стоит? Может, приедешь, посмотришь? Дел-то - на десять минут.
  Надежда умирает последней: если подыхать, так на последнем вдохе, - видимо, так в эту минуту думал глава Службы безопасности Даркфелла, пытаясь выманивать Вэйтара в столицу.
  - Упрямый ты, Магнус, - усмехнулся уголками губ герцог и закрыл глаза, застывая в расслабленной позе всем довольного человека. Сигаретный дурман, окутывавший сознание, успокоения не приносил, а вот яростный, торопливый монолог Вагнера отчего-то действовал на него умиротворяюще.
  - Да и Зеркала опять же! - не унимался упёртый глава Службы безопасности, пытаясь привлечь внимание Клеймора хоть чем-то: помощь нужна, он ничуть не врал, а помощь высшего тёмного мага королевства - вообще бесценна. Только этот маг почему-то дико артачился и идти на сотрудничество категорически отказывался.
  - Зеркала? - приоткрыв один глаз, уточнил упрямый тёмный маг.
  - Ну, Порталы, по-твоему - окна в ирреальный мир. И всё бы ничего: подумаешь, побаловались бы чуть-чуть, да в реальность вернулись, ан нет. После 'посещения' этого хм... мира одна девица из окна выбросилась, другая - с моста сиганула, а еще один... потерпевший вообще с катушек слетел, возомнил себя богом Птулхом - вполне буквально! (прим. Птулх - бог-гордец, очень высокомерен). Вэйтар хмыкнул при этих словах. - Вот чую: пахнет неприятностями; в столице явно завелась паршивая овца. А что значит - завелась одна овца? Придётся теперь всё стадо прошерстить, чтобы выяснить, не заразила ли она бешенством остальных! - Выпалив всё это на одном духу, Магнус вздохнул траурно и добавил: - И помощь высшего тёмного мага мне бы ой как пригодилась сейчас!
  Вэйтар усмехнулся: силы духа Вагнеру не занимать, однако. Хотя дело, и правда, тёмное.
  'Если учитывать еще и попытку проникновения неизвестных со стороны Эдмора', - подумал Вэйтар, в очередной раз затягиваясь сигаретным дымом, но Магнусу о проникновении не сказав ни слова.
  Он почувствовал вибрацию вторжения в тот же миг, когда нога чужака ступила на землю Клеймор. Точнее... это наверняка была нога чужачки. Отпечаток ауры - явно женский, он коснулся его кожи так осязаемо, словно бы сама незнакомка к нему прикоснулась, хотя она всего-навсего ступила на его землю.
  Пограничье - это всегда головная боль, а когда на тебе лежит ответственность отслеживать и контролировать целостность защитного поля, дабы была соблюдена нерушимость государственных границ, древняя тёмная кровь вкупе с герцогским титулом, который накладывает на тебя все эти обязательства, дались бы к чёрту! Да только - род, долг, честь, грёбанная совесть...
  Может ли всё происходящее - странные участившиеся собрания тёмных, подозрительное игнорирование зова Грота, вылазки в другой мир посредством зеркал-порталов, шпионка на границе с Вольфремом, а теперь еще и разрыв кружева защитного поля, - оказаться случайностью?
   Герцог Клеймор, высший тёмный маг Даркфелла, в случайности не верил абсолютно.
  Куда смотрит Ланкастер, чёрт побери?!
  - Так ты говоришь, - подал голос Магнус, - Инга де Блэр не при чём?
  - Я сказал - это не она, - поправил Вэйтар главу Службы безопасности, - 'при чём' или 'не при чём' - об этом ты меня не спрашивал.
  - Значит, она к чему-то причастна? - ухватился за слова герцога Магнус.
  - Может, и причастна, - пожал плечами Вэйтар. - По крайней мере, она совершенно точно выходит в портал. А на твой вопрос - она ли его контролирует - отвечаю: нет, это не она. Слишком мало в ней тёмной крови, чтобы справиться с его силой. Почему вообще твои подозрения пали на неё?
  Магнус умышленно проигнорировал этот вопрос, а Вэйтар сделал пометку в своей голове, что Вагнер что-то ему не договариdает.
  - А что насчёт нашей шпионки? - спросил Магнус, закидывая пробную удочку.
   - Твоей шпионки, ты хотел сказать? - усмехнулся Вэйтар. - А что с ней?
  - Посмотришь на неё?
  Вэйтар затушил сигарету в хрустальной пепельнице, открыл глаза и уставился в пространство, сканируя его взглядом. Брови его сдвинулись, а губы вытянулись в тонкую ниточку, когда едва заметное, почти невесомое покалывание в области затылка напомнило ему о том, что у него появилась своя шпионка. И нет у него времени, чтобы разбираться с чужими... Пытаться пробиться через защитное поле на земле Клеймор - всё равно что влепить удар в солнечное сплетение любому представителю этого древнего рода. А есть учесть, что Вэйтар - маг, и не абы какой, а маг - чёрный... Высший чёрный маг в королевстве - то попытаться пробить броню Клеймор - всё равно что нанести личное оскорбление представителю славного древнего семейства.
  - Посмотришь? - настаивал Магнус.
  - Нет, - ответил Вэйтар.
  - Может, хотя бы ауру её попытаешься считать?
  - Для этого у тебя есть другие маги, я - не единственный.
  - Напрашиваешься на комплимент о том, что ты - лучший?
  - Я это и так знаю, зачем мне напрашиваться? - парировал Клеймор, поднимаясь с кресла. - Мне нужно идти.
  - Могу я хотя бы к тебе обратиться, если вдруг понадобиться помощь? - безнадёжно махнув на герцога рукой, спросил Вагнер.
  - А мне - к тебе?
  - Не смешно.
  - А я и не шутил, - совершенно серьёзно сказал Вэйтар. С чем чёрт не шутит. Ведь никто не знает, кем может оказаться нарушительница его земельных границ. Тёмная? Магичка? Случайная охотница?..
  - Если смогу помочь, - медленно выговорил Вагнер, - то, конечно, помогу. Хотя искренне сомневаюсь, что есть что-то, с чем ты не сможешь совладать.
  - Ну да, ну да, - задумчиво проронил Вэйтар, думая о своей шпионке. Почему ему до сих пор не сообщили, что произошло вторжение?.. - Мне нужно идти, Магнус, - отрывисто заявил Вэйтар, наклоняясь к экрану. - Если что-то узнаю насчёт твоего дела с Порталом, сообщу.
  - Лучше бы ты в столицу вернулся, - проворчал глава Службы безопасности, недовольно поджимая губы. - Здесь от тебя было б куда больше пользы!..
  - Прощай, Магнус, - смеясь, Вэйтар оборвал связь, и, всё так же усмехаясь, направился в комнату, где в постели всё еще спала, посапывая и бормоча во сне, Инга де Блэр.
  Нужно поскорее выпроводить её из комнаты, не забыв отблагодарить за весьма сносную ночь, проведённую в её объятьях, какой-нибудь безделушкой вроде бриллиантового колье - женщины падки на такие вещички и готовы простить тебе всё, включая холодное безразличие и равнодушное отношение наутро после ночи страсти.
  Герцог Клеймор терпеть не мог женских слёз, истеричных рыданий и скандалов в любом их проявлении, а потому всегда обеспечивал женщин, с которыми проводил ночь, пустяковыми драгоценностями: благо, от этого не беднел, - а потому не чурался преподносить подарки, если это сулило ему утро без скандалов и истерик.
  А заняться нужно той, другой женщиной, что рискнула пересечь границы его земель.
  При мысли о ней всё внутри герцога начинало яростно беситься - как посмела, сумасшедшая!?
  Тёмная кровь уже проворно добралась до сердцевины его души и мягким рокочущим шёпотом призывала не гасить в себе жажду и утолить многолетний голод. Убить нарушительницу и испить её до дна.
  Тёмная суть утолит свою жажду и успокоится. Настанет сумасшедшее опьянение от торжества плоти. И уже не нужны будут ни сигареты, ни магические дурманы, ни царства грёз.
  Вэйтар стянул джинсы, обнажая крепкое подтянутое тело и, как был, голышом, прошёл через всю комнату в ванную. А стоя под струями воды, такой холодной, что стучали зубы, он всерьёз задумался над тем, что не хочет больше терпеть, сдерживаться и подавлять потребности собственного тела.
  Больше нет в мире того, ради кого ему стоило бы сдерживаться. Так пусть торжествует плоть, если душа его давным-давно уже умерла в агонии.
  
  
  ***
  Эдмор, г. Морфорт, Управление тайной службы
  
  
  Клим Петровский
  
   Итак, пересечение границы с Даркфеллом. Не попытка, а именно - переход на тёмную землю со стороны деревни Зыбь. Сработала система оповещения натянутого вдоль границы датчика движения, - она ошибиться не могла.
  Как некстати пришло это сообщение! Начальника Управления тайной службы Николая Игоревича Сладко не было на рабочем месте уже третьи сутки к ряду: внезапно разболелись дети - двухлетняя Сонечка и годовалый Иван. А так как у начальника из родных была только работа в Упралении, которая, ясное дело, не могла оказать ему посильной помощи в уходе за больными детьми, Сладко пришлось обеспечивать лечебный процесс своим чадам, оставшимся исключительно на его попечении после смерти матери, самостоятельно. Что он и делал уже третий день подряд, заглядывая на работу, побитый, помятый, небритый, уставший, всего на пару часов, чтобы справиться, как идут дела и нет ли срочных новостей. Срочные новости были, но Сладко об этом не говорили.
   Конечно, разумно было нанять сиделку, однако трёхлетняя Сонечка проявляла невероятное упрямство для ребёнка даже своего возраста и категорически отказывалась принимать лекарство из любых других рук, кроме отцовских, а годовалый Иван, не иначе как подговоренный своей старшей сестрой, ревел не переставая, едва на руки его брал кто-то другой, а не отец.
  В связи с этими семейными обстоятельствами, срочные служебные дела приходилось решать заместителю начальника Тайной службы Климу Петровскому, человеку хоть и молодому, но ответственному, опытному, уже зарекомендовавшему себя умелым, грамотным работником, и в свои двадцать девять дослужившемуся до столь высокого руководящего поста.
  На дело с незаконным пересечением границы Клим обратил внимание только ранним утром, следующим за днём, когда преступление было совершено. Он был разбит, чертовски устал, потому что не спал этой ночью, и мучительно хотел кофе, но, несмотря на ставшую уже хронической липкую усталость, взвинченное состояние, полученное в результате выговора одного из сотрудников Управления, и попивая-таки желанный чёрный кофе, сваренный собственноручно, ибо секретарша Леночка в такую рань сладко дремала в своей кроватке, Клим Петровский пристально вглядывался в рапорт Лесного патруля, доставленный ему вчера поздно вечером.
  Но едва он вчитался в короткий официально-сухой текст, едва скользнул взглядом по задействованным в этом деле лицам, усталость и сон с него сдуло моментально, а вожделенный кофе был отставлен в сторону.
  Клим стиснул зубы, а пальцы невольно сжались, сминая рапорт. Имя нарушителя, выделенное красным, - Ярина Витальевна Смолова, - он прочитал раз семь, не желая верить увиденному. Но к рапорту прилагалась также фотография размером 10х15, с которой на него своими невозможными серо-синими глазами взирала Яра.
   Ошибки быть не могло.
  Клим сильно зажмурился, стукнул кулаком по столу со всей дури и едва слышно зарычал сквозь зубы.
  Как же её угораздило-то, а!? Ведь умная девочка, аккуратная. Какого чёрта её понесло к границе?!
  Клим насильно разомкнул веки - хотелось провалиться в глубокий сон, чтобы потом уверить себя, что всё увиденное ему лишь приснилось, - и уставился на девушку, взиравшую на него с фотографии.
  Да, именно такой он её и запомнил. Красивая. С печальными грязно-синими глазами, бледным овалом лица, с восхитительными светлыми волосами с золотистым отливом, с ямочкой на подбородке. Он постоянно шутил в детстве, что, когда женится на ней, - а Клим полагал в свои тринадцать, что это непременно произойдёт, - спрячет эту ямочку от посторонних и будет целовать её, когда захочет. Ярине тогда не исполнилось и восьми, и замуж она не собиралась, будь то Клим или кто-то другой. Она в то время часто смеялась, хохотала как заведённая, хлопала в ладошки, призывая его показать ей один из фокусов, которым он научился от деда, бегала сорванцом по полю и танцевала странные танцы, ею же и придуманные.
  А потом её отца арестовали, обвинив в управлении стихией ветра, и вскоре, так и не дождавшись признания (это уже потом Клим выяснил, что они признания от дяди Виталия не дождались, по своим каналам 'пробил'), расстреляли. Под опеку Яру с сестрой взяла непонятно откуда взявшаяся мать. Девочка с солнечной улыбкой и с лучистыми глазами куда-то исчезла, а её место заняла всегда серьёзная, аккуратная в словах и жестах, замкнутая и сторонившаяся лишних контактов девочка. Но эту девочку Клим Петровский продолжал любить. Он восхищался ею, он её почти боготворил. А потом... она приказала ему уйти. Он бы не сдался, не отступился, да только трудно сопротивляться, когда в тебя нацелен заряженный стрелой арбалет, зажатый в руках той, что еще ни разу в своей жизни не промахнулась.
  Ему шёл двадцать второй год, Ярине было шестнадцать. Он бы взял её в жёны, если бы девушка дала на то согласие. Он бы позаботился о ней и о Зое, - за его плечами Государственная академия, а впереди перспективная работа в Службе сыска. Но наставленный ему в грудь арбалет дал конкретный ответ на его вопрос, так вслух и не высказанный.
  И вот прошло уже почти восемь лет с того памятного дня. Два года с тех пор как он видел Ярину в последний раз, - когда приезжал в деревню по направлению начальника и не смог пройти мимо её дома.
  Клим сжал фотографию в ладони и поднёс ту к лицу, будто таким образом пытаясь вдохнуть в себя аромат этой девушки. Он не мог забыть её. За столько лет вдали - так и не смог!
  А она всё такая же красивая. И всё так и не вспомнила, что умела когда-то искренне и лучисто улыбаться.
  И она нарушила границу, преступив черту закона. Клим прекрасно знал, что это за собой влечёт. Да он еще вчера - ну, или сегодня утром, как только увидел рапорт, - должен был отдать немедленный приказ об её аресте! Но... ведь эта была Ярина. Его малышка Яра, чьи кудряшки он накручивал некогда на палец.
  Мысли воронами стали кружиться в его голове, одна другой краше. Выбора-то у него особо не было: либо потерять работу, либо потерять Яру. Только уже навсегда.
  Возможно, удастся договориться с начальником? Он позвонит ему сейчас же - дело-то срочное, Сладко не должен рассвирепеть, - и если пересечение границы было случайным... А именно таковым оно и было, Клим не сомневался, то есть вероятность счастливого исхода для Ярины. Сладко не зверь, он должен всё понять... Его, Клима, понять, - ведь сколько раз уже твердил о том, чтобы помощник женился на хорошей девушке. Вот Клим и женится. Женится, честное слово, если только эту хорошую девушку удастся спасти от ссылки на Шахты...
  Клим намеревался накинуться на телефон, чтобы исполнить задуманное, однако даже не успел до трубки дотянуться, - раздался короткий отчётливый стук в дверь. И в то же самое мгновение, не спрашивая разрешения войти, на пороге возник высокий и очень худой человек в тёплой куртке с опушкой. Темноволосый, черноглазый, с невероятно неправильными, где-то даже асимметричными чертами лица и глубоко посаженными глазами, которые он, просканировав кабинет, остановил на лице Клима. Петровского словно обдало ледяным ветром.
  А незнакомец между тем решительно закрыл за собой дверь и медленно прошёл в кабинет, мимоходом осматривая цепким взглядом обстановку.
  Клим, оторопевший от беспрецедентной наглости незваного гостя, поднялся из-за стола. Какого чёрта?.. Да к тому же в такую рань!?
  - Кто вы такой? - холодно поинтересовался Петровский, хмурясь. - Почему зашли без разрешения?
  - Я постучал, разве нет? - охотно поделился приветствием черноволосый незнакомец. Он сделал несколько шагов вперёд и застыл перед столом, всем своим видом показывая, что имеет намерение этот стол сдвинуть, если тот будет ему мешать. - Интересное дело, не правда ли? - взглядом указал незнакомец на смятый Климом рапорт.
  Петровский помрачнел и демонстративно убрал бумагу в папку. А незнакомец криво усмехнулся и нарочито медленно достал из кармана удостоверение, - на вытянутой руке показал Климу.
  - Захар Дмитриевич Колчак, - представился он. - Отделение Магической управы.
  Клим при этих словах весь подобрался. Холодок пробежал вдоль позвоночника, острыми иглами вонзаясь в мозг и вынуждая его работать в бешеном темпе. Представители Отделения Магической управы никогда просто так к ним не наведываются. По роду своей деятельности им часто приходится контактировать, однако каждый в Эдморе знает, что Магическая управа никому не подчиняется, если чисто формально предлагает сотрудничество, то продолжает действовать согласно своим установкам, и держит ответ лично перед Главой Совета. Это четвёртая власть, своего рода, занимающаяся преступлениями исключительно магического характера, ибо, как известно, магия в стране - под запретом и любое её проявление жестоко карается.
  Так почему же представитель четвёртой власти сейчас находится в его кабинете? Что он уже разнюхал, что явился ранним утром?
  Клим сощуренными глазам смотрел на мужчину, что появился так внезапно. О Захаре Колчаке он слышал не раз - жёсткий и в чём-то даже жестокий, нелюдимый, волевой, бескомпромиссный следопыт, одним своим видом внушавший в допрашиваемых им людей не просто страх, но ужас.
  Что ж, думал Клим, внешность у него была под стать тому образу, который рисовали те, кто имел несчастье с ним схлестнуться в неравном бою. Отталкивающая, пугающая и... да, внушающая трепетный ужас. Оттого, что этот человек, если бы только захотел, мог уничтожить жизнь одним только взмахом руки. Хотя, подумал Клим, изучая неприятное лицо Кочака, ему бы хватило одного лишь взгляда...
  - Чем могу быть полезен? - стараясь быть любезным, полюбопытствовал Клим, опускаясь на свой стул и избегая смотреть на папку, в которой лежал рапорт Лесного патруля. Ох, как же ему не хотелось, чтобы дело, которое привело Захара Колчака к нему в столь ранний час, было связано с незаконным пересечением границы вчера днём!
  Медленно подойдя к столу, Колчак бросил короткое:
  - У вас миленький кабинетик. - Он попытался улыбнуться, хотя ему это и не удалось: на лице застыло весьма отталкивающая гримаса, походившая скорее на оскал. - Жена помогала обставлять?
  - У меня нет жены, - сухо ответил Клим, жестом приглашая Колчака сесть напротив себя. - Мне кажется, вам, как сотруднику Магической управы, это должно быть известно.
  - О! Мне известно, - опять попытался улыбнуться Колчак. - Интересно было посмотреть на вашу реакцию.
  Клим стиснул зубы, криво улыбаясь Колчаку в ответ. Он ему что, зверюшка с не исследованными повадками?
  - Присаживайтесь, господин Колчак, - не зная, что сказать, произнёс Клим.
  - Да-да, - откликнулся он, продолжая улыбаться кривой холодной улыбочкой.
  Он нарочито медленно, будто хищник перед прыжком, вызывая своей медлительностью приступ паники и ярости, опустился на стул напротив Клима. Положил одну руку на стол, постукивая пальцами по столешнице, а вторую засунул в карман куртки, словно готовился достать из него оружие. И впился безумным терзающим взглядом в лицо заместителя начальника Управления тайной службы Эдмора. Петровского передёрнуло - он вначале, чисто интуитивно, хотел отвернуться, спасаясь от яростной атаки, однако вовремя сообразил, что на то и был расчет незваного гостя, а потому пытливо уставился на Колчака в ответ.
  Но Захар Дмитриевич не был бы собой, если б не припрятал в рукаве - или в кармане, куда засунул вторую руку, - козырного туза.
  - Почему вы всё еще не отдали приказ об аресте нарушительницы, которая пересекла границу? - вызывающе спокойным голосом осведомился Колчак, наконец. И зло сощурившись, добавил: - Почему медлите?
  Клим морально к чему-то подобному готовился: не от Колчака, конечно, он ожидал услышать этот вопрос, но ответ на него в своём мозгу уже сформулировал.
  - Мне хотелось взглянуть на рапорт, - пытаясь подавить свою неприязнь к этому типу, выговорил Петровский.
  - Взглянуть на рапорт? - Брови Колчака взметнулись: не верит он в эту отговорку. - И что вы ожидали в нём прочесть, Клим Романович?
  Это вежливо-уничижительное обращение к нему по имени-отчеству отчего-то больше всего обдало Клима холодом, и мужчина передёрнул плечами. А Колчак продолжал в такт заданному им самим ритму постукивать по столешнице пальцами. Раздражая, вызывая еще большую неприязнь, просто выбешивая.
  - Гражданка Ярина Витальевна пересекла границу с враждебным нам государством. Незаконно пересекла, - с акцентом заявил он, заглядывая Климу в глаза. - Вы должны были еще вчера отдать приказ об её немедленном аресте. Почему вы этого не сделали?
  Ох, это очень нехорошо. Тактика устрашения, значит? Этот Колчак будет идти в атаку и биться напролом!?
  - Рапорт попал ко мне поздно вечером, - выговорил Клим, понимая, что уже начинает оправдываться.
  - Для сотрудника Тайной службы, Клим Романович, - жёстко перебил его Колчак, - не существует понятий 'поздно' или 'рано'. Вы должны были действовать согласно инструкции, а в ней чёрным по белому написано: при получении информации о незаконном пересечении границы необходимо арестовать нарушившего закон.
  Что ж, к нападкам Клим тоже был готов, пусть и не таким яростным.
  - Мне нужно было убедиться, что пересечение границы было умышленным. Если это случайный переход...
  - Умышленно или случайно, - вновь резко перебил его Колчак, - решать не вам, Клим Романович. Ваше дело - взять преступницу под стражу, доставить в Болдино, а затем в Морфрот, всем остальным, включая расследование случайности произошедшего, будут заниматься иные службы!
  Колчак уже почти шипел змеёй и, когда, наклоняясь к столу, пытался заглянуть Климу в глаза, Петровскому показалось на краткий миг, что у него такой же, как у змеи, раздвоенный язык. И яд сочился из него, обжигая.
  - Вы же наверняка знаете, чья она дочь, - продолжил Колчак похоронным голосом. - И вам было известно, что подобные личности на особом контроле у главы Магической управы.
  - Так что же, - не выдержав, спросил Клим, - она заведомо виновна, потому что её отец - преступник?!
  - Кто так сказал? - изумлённо воскликнул Колчак, повышая голос, и, откинувшись на спинку стула, даже руками всплеснул от негодования и как будто нелепости данного предположения. - Я не говорил, уважаемый Клим Романович. Неужели вы так думаете? - Он снова улыбнулся своей недоулыбкой и неодобрительно поцокал языком. - А еще зовётесь другом детства нашей очаровательной нарушительницы! - издевательски пророкотал он своим невозможным шипящим голосом. И вдруг без предупреждения вновь набросился на Клима. - Именно поэтому вы медлили и не отдавали приказ об её аресте, Клим Романович? - стремительно наклонившись над столом, страшным шёпотом поинтересовался Колчак. - Потому что Ярина Витальевна - ваш старый друг?
  Клим, стиснув зубы, молчал, едва сдерживая себя.
  - Или же... больше, чем просто друг?
  Клим сжал руки в кулаки, приказывая себе терпеть. Ради Ярины. Исключительно ради неё!
  - Ай-ай-ай, Клим Романович, - пропел Колчак с издёвкой, отстраняясь, - как некрасиво - смешивать личное и служебное. Это даже больше, чем некрасиво, я вам скажу, это - некомпетентно, Клим Романович.
  - Хотите поговорить о моей компетентности? - не выдержав, взорвался-таки Клим.
  А Колчак словно этого и ждал: он напрягся, подтянулся, превратившись в единый мускул.
  - Не хочу, вашей компетентностью, если в том возникнет необходимость, будут заниматься другие органы, - совершенно серьёзно ответил он. - Я хочу знать, почему Ярина Витальевна Смолова, нарушившая статью двенадцатую части второй Устава, всё еще не находится под стражей!
   А вот он и попался в лапы зверя. Отлично расставленная ловушка, и Клим сиганул в неё с лёту. Оставался лишь один шанс - на спасение, на оправдание, на возможность выиграть время для Ярины и для себя.
  - Мы еще не получили ответ со стороны Даркфелла, - хриплым вдруг голосом проговорил Клим.
  - Ответ со стороны тёмных? - сощурившись, уточнил Захар Колчак. - И какой же ответ вы надеетесь получить?
  - Я действую на основании Соглашения между Эдмором и Даркфеллом, Захар Дмитриевич, - упрямо стоял на своём Петровский. - Герцог Клеймор, на чью землю ступила Ярина Смолова, всё еще не дал своего ответа. Ведь именно он, как потерпевшая стороны, должен решить: сам он будет приводить наказание в исполнение или же предоставит это нам...
  - Бросьте, Клим Романович! - дерзко перебив, отмахнулся от слов Клима Колчак и, хлопнув ладонью по столу. - Вам прекрасно известно, что данное Соглашение существует лишь на бумаге. Тёмные никогда еще не требовали выдать им нарушителя. Они предоставляют это право нам, ведь нарушители - поданные нашей страны. - Колчак криво и холодно усмехнулся. - Полагаете, что-то изменится сейчас? Или вы... надеетесь на то, что именно так и случится в этот раз? - с подозрением сощурившись, он уставился прямо в лицо Клима, сверля мужчину глазами. - Этого не будет, Клим Романович, - отчётливо выговорил Колчак и жёстко добавил: - Немедленно отдайте приказ об аресте Ярины Смоловой.
  - Нет! - решительно заявил Клим.
  - Нет? - Колчак удивлённо ухмыльнулся: точно такая же реакция, как и у той девчонки. - А вы знаете, каким именно способом может расправиться с нарушительницей герцог Клеймор? - ужасным голосом поинтересовался Колчак у Клима. - Он - тёмный, Клим Романович. И он - тёмный маг. Он не станет убивать выстрелом в голову, это слишком обычно и неинтересно для тёмного. Зато понаблюдать за мучениями своей жертвы для него - самое то, что нужно! - Он терзал словами, и те падали на голову Климу, обжигая своей ужасающей реалистичностью. - Вы знаете, что тёмные питаются кровью, Клим Романович? Не знаете, ну так вот я вас просветил на этот счёт. И как вы думаете, как долго он может питаться кровью Ярины Витальевны? - Колчак намеренно сделал паузу, будто задумавшись, а потом зловещим шёпотом процедил: - Очень-очень долго. Вы даже не представляете, насколько разнообразными могут быть его пытки, прежде чем она скончается...
  - А вы представляете? - возмущённо воскликнул Клим. - Почему вы рассуждаете так, будто знаете наверняка!
  - Потому что я знаю, - грубо отрезал Захар Колчак и кулаком ударил по столу.
   В этот момент будто маска равнодушия, отстранённости и холодной непроницаемости слетела с его лица, обнажив на краткий миг истинную сущность этого страшного человека.
  - Клеймор может причинить ей боль, даже не притронувшись к её телу, - просто внушить мысль о том, что ей больно. И она сойдёт с ума от болевого шока. А может сделать сотню надрезов на её теле, пуская кровь, а потом загнать в комнату собак породы кейко, - охотничье псы, Клим Романович, с очень чувствительным обонянием. Да они с ума сойдут от запаха крови и глотки друг другу готовы будут перегрызть, только бы первыми добраться до источника наслаждения - её тела. Но Ярина Витальевна скончается от страха прежде, чем хотя бы один кобель к ней прикоснётся. - Колчак исподлобья взглянул на Клима. - Вы желаете ей такой участи, Клим Романович?
  Клим сглотнул, в сердце его, бешено стучавшем сейчас, зародился коварный червь сомнения. Он ничего не знал о том, на что в действительности способны тёмные, однако одна лишь мысль о том, что с Яриной может случиться нечто подобное из того, что сказал Колчак, вселяла в него глубокий ужас. Только не с ней! Даже если Колчак лжёт, мало ли тех слухов о тёмных, что доходили до Клима раньше? Не могут лгать все. Не могут...
   Он так надеялся, что это дело пройдёт мимо глаз Магической управы! Он бы смог ей помочь: его влияния хватило бы на то, чтобы ограничиться малыми бедами - арестом на несколько месяцев, принудительными работами в Поселении. Он бы помог ей, не попадись Ярина на глаза этому... Колчаку! Но если выбирать между Эдмором и Даркфеллом?..
  - Отдайте приказ об аресте Ярины Смоловой! - услышал он методичный приказ Колчака. - Немедленно!
  И Клим вдруг сдался. Здесь, в Эдморе, у него будет, хоть и небольшая, возможность её спасти. На территории же Даркфелла он будет абсолютно бессилен что-либо сделать.
  Рука Клима невольно потянулась к телефону.
  Что ж, решил он, заглядывая в волчьи глаза Захара Колчака, на этот раз он отступится. Но проиграв бой, он ни за что не отдаст ему лавры победы в войне. Ярину Клим ему не отдаст!..
  Он, по-прежнему глядя в дерзко смеющееся лицо Колчака, набрал нужный номер внутренней связи.
  - Это Петровский, - коротко выговорил он, услышав ответ на том конце провода. - Прикажите немедленно...
  Он не успел договорить - дверь в его личный кабинет решительно распахнулась, едва не слетев с петель, и в комнату ворвался растрёпанный и едва державшийся на ногах Лёня Урюпин, работавший в отделении связи. Парнишка девятнадцати лет, всего полгода назад поступивший на службу в Управление.
  - Клим Романович! - запыхавшись, закричал он, не обращая внимания на застывшего в кабинете начальника Колчака. - Там... Там ответ пришёл!.. От тёмных! - пробормотал он, запинаясь и дрожа. На нём - лица нет, весь бледный, испуганный. - По делу Смоловой... решение, - прохрипел он едва слышно.
  - Что? - рука Клима, сжимавшая телефон, застыла около уха. Он сглотнул и уставился на Лёню. Барабанами в груди, разрывая грудную клетку, затрепыхалось пойманной птицей его сердце.
  - Они требуют... - Лёня едва мог выговорить дававшиеся с трудом слова, словно вынуждая их протискиваться сквозь преграду зубов. Он беспомощно смотрел на своего начальника расширившимися от ужаса глазами. - Они требуют... немедленно передать им преступника, - выдохнул он, наконец.
  Лёня поднял неуверенный взгляд на своего начальника - тот стоял бледный, оглушённый, еще ничего не понимающий, с зажатой около уха телефонной трубкой, - и спросил, запинаясь:
  - Это вообще... возможно?
  Клим заворожённым взглядом смотрел на Лёню, чувствуя, что комната плывёт перед его глазами.
  - Кто... написал ответ? - Может быть, есть вероятность, что это ошибка?..
  Лёня сглотнул и вытер пот со лба тыльной стороной ладони.
  - Герцог... Клеймор.
  Клим опустился на стул и безжизненными глазами уставился в пустоту.
  Ошибки не было. Впервые в истории заключения Соглашения Даркфелл потребовал выдать им нарушителя.
  
  
  3 глава
  Эдмор
  
  
  Зоя Смолова
  
  Она не сразу поняла, что отличается от других, - до десяти лет росла обычным (вполне нормальным) ребёнком. Озорным, непоседливым, очень бойким. Болела, как и все дети, совершала маленькие шалости, всегда участвовала в разного рода детских авантюрах. Отца она не помнила, тот ушёл из жизни, когда Зоя была совсем крохой, зато обожала маму и старшую сестру. Ей никогда в голову не приходило, что она может быть в чём-то на них непохожей. Ведь даже по внешнему виду можно было смело сказать, что они - семья. Все трое - стройные, светловолосые, голубоглазые, с правильными чертами лица и бледной кожей. Зоя с малых лет знала, что когда вырастет, станет такой же красивой, как мама и сестра. А оттого очень хотела поскорее повзрослеть.
  Но она не ожидала, что еще, помимо внешней привлекательности, принесёт ей взросление.
  Зое шёл одиннадцатый год, когда она впервые услышала этот странный голос и поняла, что внутри неё живёт своей жизнью кто-то другой, тот, кого она не знала. И этот кто-то просился отпустить его на волю, чтобы посмотреть на окружающий девочку мир. Так ясно просил, отчётливо выговаривая слова, жадно скуля где-то внутри неё, что Зоя его боялась, умоляя в судорожных рыданиях не приходить больше и с ней не разговаривать. Однако назойливый голос внутри неё, страшный шепчущий кошмар, бешеным пульсом бьющийся, казалось, в её в крови, продолжал терзать сознание.
  Она ничего не сказала маме, подметившей в дочери перемены и тревожно бросавшей на неё косые взгляды. Зоя не поделилась своим маленьким секретом также с Ярой, боясь, что сестра, ею обожаемая, скажет, что не будет общаться с 'больной'. Да, поначалу Зоя решила, что больна. Она слышала о болезни, поражающей мозг, только не знала её названия, и была уверена, что её детское не защищённое сознание поразила именно она.
  Голос то уходил, то возвращался, тело превращалось в раскалённые угли, воспалённые и нарывающие. Зоя чувствовала, что есть нечто внутри неё, что она больше не может контролировать. Какая-то маленькая часть её существа будто сходила с ума: тело становилось всё горячее, конвульсии сковывали её всё чаще, боль становилась нестерпимой, а голос звучал в голове всё громче, с каждым своим приходом отчётливее выговаривая слова.
  Конечно, тяжёлое состояние вкупе с болезненным видом ранее совершенно здоровой девочки не осталось не замеченным Яриной и Лидией Смоловыми. Но пока Зоя, корчась от внутренней боли, пыталась скрывать, никто не догадывался и даже предположить не мог - ни Яра, ни даже мать, которая, казалось, знает многое из того, чего знать не может и не должна, - насколько она отличается от них, что она - другая. И что рано или поздно за свою необычность она может поплатиться. Как поплатился отец много лет назад...
  Хотя сейчас, много лет спустя, оглядываясь и вспоминая те дни, когда мать еще жила с ними, Зоя понимала, что Лидия Смолова - догадывалась... Она что-то всё-таки знала. А может, знала всё? И что Зоя - другая, она тоже знала?.. Не она ли в тот роковой день, когда застала младшую дочь в муках боли корчившейся на полу в комнате, горячей, находящейся где-то на грани сознательного и бессознательного, стремительно подскочила к девочке, намереваясь помочь и совершенно точно зная, как это сделать!
  Она действовала решительно: приподняла Зою с пола, крепко прижала к себе безвольное маленькое тельце, умело сдерживая яростно-конвульсивные движения дочери, и обхватила холодными ладонями голову девочки, надавливая с обеих сторон на виски с такой сумасшедшей силой, будто намеревалась раскрошить череп.
  Зоя кричала, визжа от боли, рыдала, захлёбываясь слезами, вырывалась из материнских рук, причинявших невыносимую боль, отбивалась и царапалась... Но Лидия так и не выпустила её из своих крепких объятий.
  А потом неожиданно наступило отрезвляющее успокоение. Судороги перестали сковывать тело, разум стал свободным, сила тела вернулась, боль отступила так же стремительно, как и появилась, унося с собой в забвение настойчивый шепчущий голос внутри неё.
  Зоя, всего минуту назад отталкивающая мать от себя, сейчас доверчиво прижималась к женщине как забитый маленький котёнок в поисках ласки, тяжело дыша и дрожа крупной дрожью. Она не сразу рискнула поднять на Лидию заплаканное бледное лицо.
  'Она теперь знает', - думала девочка. 'Знает, что у меня есть секрет'.
  - Мама, - прошептала Зоя сухими потрескавшимися губами, - я... не такая, как вы с Ярой? Да?
  Лидия, до этого молчавшая, ласково улыбнулась и, взяв личико Зои в ладони, посмотрела дочери в глаза.
  - Как давно это началось? - спросила она без злости; голос тихий, спокойный, будто не она какую-то минуту назад до одурения сжимала дочь в своих объятьях, рискуя поломать девочке кости.
  - Четвёртого ноября, на Димитров день, - всхлипнула Зоя и снова заплакала, губы её задрожали.
  - Почти месяц, - задумчиво пробормотала Лидия, будто что-то для себя решая в уме. А потом улыбнулась ласково и, наклонившись, поцеловала дочь в светловолосую макушку. - Ты молодец! - отстранившись, похвалила она. - Долго продержалась.
  - Ты теперь отдашь меня... им? - дрожащими губами спросила Зоя, затравлено глядя в материнское лицо.
  - Кому?
  - Людям из Магической управы, - тихо ответила девочка, опуская взгляд. - Они ведь и за папой приходили...
  Лидия, вдруг изменившись в лице, с силой сжала хрупкие плечи дочери, вынуждая смотреть себе в глаза, и строго сказала:
   - Я тебя никому не отдам! - Она коснулась щёк девочки, вытирая слёзы, и добавила строго: - За тобой никто не придёт, Зоя. Потому что никто ни о чём узнает. Ты меня поняла?
  - Даже Яра? - прошептала девочка неуверенно.
  - Яра тоже никому не расскажет. Она - твоя старшая сестра и всегда будет тебя защищать.
  - А меня нужно защищать?
  - Нужно. - Это слово упало между ними камнем. - На земле Эдмор иначе нельзя. Но в первую очередь, ты сама должна научиться защищать себя, Зоя. То, что сегодня произошло, повторится. И ты должна быть готовой к тому, чтобы дать отпор.
  - Ты поможешь? - с надеждой взглянула Зоя на мать. - Этот голос... он в моей голове. И он говорит какие-то страшные вещи. Он просит... он хочет!.. - сбиваясь, бормотала она, а потом призналась: - Я его очень боюсь, мама!
  - Я знаю, моя хорошая, - Лидия погладила дочь по волосам, - я всё знаю. Не слушай его, он говорит плохие вещи. Не поддавайся его уговорам. Как только услышишь шёпот, сделай так, как сделала я сегодня: прижми к вискам ладони и сильно-сильно надавливай, приказывая голосу уходить. Представь, что бросаешь очень тяжёлый камень в воду...
  - Как в игре? - с любопытством спросила Зоя. Она в 'Кто дальше' всегда была первой, несмотря на возраст.
  - Да, - кивнула Лидия, - как в игре. Камень этот лежит на твоей ладони, он очень тяжёлый, и чтобы бросить его в воду, тебе нужно очень постараться. В тебе же есть сила, чтобы сделать это? - Зоя отчаянно закивала, а Лидия продолжила: - Этой силы хватит тебе и на то, чтобы прогнать голос. Просто представь, что бросаешь в него очень тяжёлый камень. - Лидия заправила растрепавшиеся волосы Зои за уши, погладила дочь по щеке и сказала очень серьёзным голосом: - Я сделаю всё для того, чтобы избавить тебя от голоса навсегда, но пока... это невозможно. Тебе нужно потерпеть. Ты сделаешь это для меня? - Зоя кивнула, и Лидия улыбнулась. - Вот и хорошо.
  Об этом разговоре Зоя сестре никогда не рассказывала. Хотя, наверное, в том и необходимости не было: мать всё сделала за неё. И Ярина приняла правду с таким необъяснимым спокойствием, будто к чему-то подобному готовилась. На следующий день после произошедшего, когда Лидия объяснила всё старшей дочери, она подошла к Зое, в смущении смотрящей на свои ботинки и не решавшейся поднять краснющего лица на сестру, погладила по голове и, потрепав по щеке, сказала:
  - У всех есть секреты, малышка. Никому о своём не рассказывай, поняла?
  Зоя резко подняла лицо, уставившись на старшую сестру своими невозможными голубыми глазами, закивала остервенело, чувствуя, как губы растягиваются в широченной улыбке, а потом кинулась на Яру, обнимая крепко-крепко.
  - Я тебя люблю! - заявила она, обхватив сестру за пояс и лбом уткнувшись в её живот.
  Застывшая вначале в нерешительности от столь неожиданного поступка младшей сестры, Ярина неуверенно обняла Зою в ответ, погладила по спине. И вернула ей ответное сокровенное признание.
  - Я тебя тоже люблю.
  Так они и жили все эти годы. Ярина догадывалась, что Зоя может управлять энергией силой мысли, хотя и не могла себе представить, что это за энергия, откуда она берётся, да и не видела никогда ничего подобного: Зоя, как и обещала матери, себя не выдавала. Но даже она не знала и вообразить не могла, на что в действительности способна её младшая сестра.
  Так, например, Зоя знала наверняка - Ярина вчера пересекла черту. Невольно шагнула на тёмную землю. Она почувствовала исходивший от Яры сладко-терпкий аромат, что могла излучать только та, другая сторона. Ярина не сказала правды - беспокоилась, что это может обернуться бедой, и решила не втягивать в это дело Зою, - однако младшая Смолова учуяла (вполне буквально) истину. И попыталась исправить оплошность сестры.
  Зоя часто бывала в Хаарградском лесу, непреодолимая сила, о которой говорила ей еще в детстве мама, звала её туда. Вглубь. Всё дальше и дальше от деревни. Всё ближе и ближе к границе. К тёмной земле. Иногда зов был нестерпимым настолько, что Зое приходилось делать так, как научила её мама и чего она уже давно не делала, научившись бороться с голосом внутри себя силой мысли, - сжимать ладонями виски и яростно выдавливать из себя безрассудное желание. Эта сила пугала Зою. Очень. Она знала: нельзя, чтобы кто-то узнал, иначе быть беде.
  Но когда почувствовала аромат Даркфелла на Яре, поняла, что медлить нельзя. Солгав, что ей нужно пойти к Женьке Новиковой, выскочила из дома. Златко побежал было за ней, виляя куцым хвостом, приученный, что должен следовать за одной сестрой, если другая оставалась дома, но Зоя велела ему возвращаться и охранять Яру. Пёс, не сразу подчинившись и пробежав за девушкой рысцой несколько метров, потом остановился, провожая Зою умными глазами. И засеменил к той из двух сестёр, которую считал своей хозяйкой.
  Зоя не боялась леса, он не внушал ей страх и трепет. Она двигалась легко и очень быстро, осторожно ступая по мшистому настилу, заглушавшему звук её мягких шагов. Она направлялась к границе. Туда, где Яра пересекла черту. Аура сестры всё еще, не развеявшись, витала в воздухе, и Зое не составило особого труда её разгадать. Она и привёла её вскоре к месту разрыва защитного поля.
  Хаарграды встретили её приветственным сиплым стоном чёрных верхушек и лёгким покачиванием густых крон. Крючковатые пальцы-сучья потянулись к девушке, словно желая обнять, однако Зоя даже не посмотрела в сторону ужасных деревьев. Она не боялась их - чёрные гиганты давно уже приняли её за свою.
  'Пришла! Наконец, пришла!', - шелестели листья. 'Мы тебя так долго ждали!', - радостно пели сучья. 'Ты больше не уйдёшь?', - вопрошающе взывали к ней кроны.
  - Уйду! - решительно заявила Зоя, подходя к неустойчивому кружеву защитного поля, что отделяло Эдмор от тёмной земли, и осторожно, чтобы не коснуться его случайно, опустилась на колени.
  Девушка сощурилась, пытаясь в рваных и косых лучах проникающего сквозь плотную завесу древесных крон солнца разглядеть место разрыва защитного поля тёмной земли.
   Как же Зоя надеялась, что дыру, зиявшую так отчётливо, так ярко, не успели заметить тёмные!
  Ей повезло: не заметили и не забили тревогу. А значит, она должна немедленно её залатать, 'заштопать', как, бывало, штопала тёплые синие носки, что подарила ей Яра, и которые так сильно девушке нравились, что она не желала с ними расставаться, пусть даже они сотню раз уже побывали под швейной иглой.
  Зоя сглотнула, разглядывая разрыв. Да уж, тут нечто совсем иное, чем обычная штопка носков. Непонятное, незнакомое. Она никогда еще не делала ничего подобного! Но отступать девушка была не намерена.
  Она наклонилась так, чтобы видеть бирюзу защитного поля, различить длинные нити, плотными сгустками разбросанные по всей площади границы. Если она сможет размотать эти клубки, если у неё получится выудить из них нитку за ниткой, она попытается переместить их на место разрыва, оставив неизменной тонкую оболочку поля там, где она толще, плотнее и объёмнее. Хватит ли у неё энергии, чтобы залатать дыру полностью, Зоя не знала, но чем меньшим по размеру и глубине она сделает разрыв, тем больше вероятности, что его не заметят на той стороне.
  Глубоко вздохнув, втягивая в себе лесной воздух, Зоя посмотрела на свои тонкие пальцы и... с нежной осторожностью коснулась защитного поля, давая тому возможность к себе привыкнуть, а после ухватилась за его бледно-бирюзовые сгустки, медленно и аккуратно потянув те на себя, стараясь не тянуть сильно и порывисто. Тонкие, прозрачные нити заплясали на тонком кружеве, послушные её воле, в танце превращаясь в настоящий кружевной узор. Петелька, затем еще одна, а за той другая. Осторожно, медленно - спешка бессмысленна.
  Зоя потратила на всё около часа и всё-таки не смогла избавиться от расщелины окончательно. Она видела рваные и косые края дыры, однако больше ничего не смогла сделать. Бирюзовое кружево защиты не поддавалось ей, его властелином был другой человек. Вернее, не человек вовсе - герцог Клеймор.
  Оставалось надеяться лишь на то, что прорыв останется незамеченным. Территория огромная, возможно, что люди Клеймора не заметят, пропустят столь незначительную брешь.
  Возвращаясь домой почти бегом, потому что Яра могла заподозрить неладное, Зоя думала, что в последнее время стали происходить вещи, напоминавшие дурной сон. Только всё происходящее ужасало реалистичностью. Такое уже было однажды. Восемь лет назад, когда после таких же нелепых случайностей исчезла их с Ярой мать. То же самое произошло и семнадцать лет назад, когда арестовали их отца. Неужели история повторяется? Будто идёт по кругу, пытаясь отнять у Зои всех, кого она любит!? И кто падёт следующей жертвой насмешницы-судьбы, сомневаться не приходится...
  Зоя до крови закусила губу и сжала руки в кулаки, ускорив бег.
  Но сестру им Зоя не отдаст. Никому не отдаст, кем бы вопрошающие не были!
  А еще эти проклятые розы! Дурной знак, нехороший. Откуда взялись они у Шэта Бродяги? Это не просто редкость, это - настоящее сокровище. Сокровище, за которое тебя могут приставить к стенке и расстрелять, даже не потрудившись спросить, как эта невероятная драгоценность к тебе в руки попала. Так каким же образом эти цветы оказались у обычного бродяги?
  Зоя не верила в случайности и совпадения. Давно уже не верила.
  Неужели эти розы должны были попасть в руки Яры? Компромат? Улика? Неопровержимое доказательство преступления, которого сестра не совершала! Но кому это могло быть нужно?!
  А вечером того же дня девушка, кажется, начала что-то понимать.
  Когда на пороге их дома появился Захар Дмитриевич Колчак, Зое стало ясно, откуда растут ноги этой гнилой истории. Магическая управа! Ну, конечно, иначе и быть не могло. Они - дочери государственного преступника, за ними всегда был особый контроль. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: они догадались. Не обо всём, но о чём-то точно догадались. Шила в мешке не утаишь, а Зыбь - слишком мала для того, чтоб скрывать такую большую тайну.
  'Сдать' их мог, кто угодно. Соседка, с которой Ярина не поделилась мясом зайца; торговка, у которой Зоя не купила сахар, ставший для них роскошью из-за своей дороговизны; охотник, испугавшийся, что Яра перестреляет в лесу всю живность! Подставить другого - проще простого: всего-то нужно написать анонимку в отделение сыска. А уж там, едва завидев слова 'подозрительно' и 'странные', конвоиры примчатся в деревню на своих огромных автомобилях и на глазах у всех жителей заберут сестёр на дознание.
  Смогут ли они доказать, что Зоя - другая, если ни Яра, ни сама Зоя правды им не выдадут?.. Хотя о чём это она, если захотят, они смогут всё. Хотя, по сути, им доказательства ни к чему, - достаточно догадок и подозрений.
  Но зачем розы? Какую роль играют во всём этом деле жёлтые розы с тёмной земли? Еще один знак?.. Чей?
  Мать, пока жила с ними, никогда не рассказывала правды, но сама Зоя и Ярина знали: в младшей Смоловой течёт тёмная кровь. Сёстры никогда не заводили разговор на скользкую тему: как такое вообще возможно? - но ответ лежал на поверхности. Лидия родила дитя от тёмного. Подписав тем самым приговор и себе, и всем своим близким.
  И когда Колчак покинул их дом, когда Зоя, успокоившись и притихнув в руках сестры, заглянула сестре в глаза, то увидела в них то же, что, наверное, Ярина прочитала и в её прозрачно-голубых глубинах: нужно бежать из Эдмора. Всё произошедшее - пересечение границы, неожиданный презент в виде роз, появление Колчака на пороге их дома, - дало толчок мыслям, которые сёстры Смоловы насильно гнали прочь на протяжении последних нескольких месяцев. По правде сказать, с того самого дня, как Зоя перешла в выпускной класс. Ей вскоре исполнится восемнадцать, и тогда, Зоя это чувствовала, кровь уже невозможно будет удержать.
   В Эдморе оставаться опасно, невозможно. За ними постоянно будут следить, и рано или поздно найдут, в чём обвинить, чтобы увезти на дознание. А оттуда... им уже не выбраться. В их семейном шкафу находится так много скелетов, что у сотрудников Магической управы не останется свободного времени, разгребая их все.
  Зоя никогда не озвучивала эти мысли вслух, но знала, что и Ярина думает об этом: им нужно бежать за границу. В Локвуд. Конечно, перейти границу будет очень сложно, но сложно - не значит, невозможно. Ежегодно со стороны Хребта мертвецов через Хромое ущелье страну покидают десятки эдморцев. За лучшей жизнью они бегут или же за смертью, которую непременно отыщут, если не смогут спрятаться достаточно хорошо, никто не знает. Слухи ходят разные. Но об этих слухах сейчас лучше не задумываться. Главное - отыскать возможность и убежать. В Локвуд. Через Хромое ущелье. Без права вернуться домой.
  - Я не успею окончить школу? - вопросительно поинтересовалась Зоя, хотя слова прозвучали утвердительно.
  - Прости, малышка, нет, - Ярина виновато покачала головой. - Думаю, что этот... Колчак вернётся очень скоро.
  Короткая пауза. А потом Зоя бодро пожала плечами и попыталась улыбнуться.
  - А я даже не расстроена.
  Главное не терять силу духа - у них всё получится. И плевать, что у неё не будет выпускного, о котором она, пусть и не признавалась в открытую, мечтала! Зато они будут в безопасности, вдали от Эдмора, Магической управы и Захара Дмитриевича Колчака. Только бы им удалось задуманное!..
  - Мама рассказывала как-то про ГМУС - Главный магический университет Содружества, помнишь? - сказала Яра, метаясь по комнате и заламывая руки. - Я думаю, тебе нужно спрятаться там. - Она заметила взгляд сестры, застывшей в изумлении, подошла к ней и, взяв за руки, пояснила: - Мама говорила, что это интернациональный университет практической магии, в который принимают студентов исключительно со способностями к магии или предрасположенностями к таковой. У тебя всё это есть в полной мере, разве нет? - Зоя открыла рот, чтобы возразить, но лишь, подобно рыбе, выброшенной на берег, могла вдыхать воздух. А Ярина настаивала: - По рассказам матери, этот университет находится под защитой четырёх государств: Локвуда, Даркфелла, Рейншаара и Вольфрема. А это означает, что, как ни крути, стены университета защитят тебя от властей Эдмора, если они кинутся на наши поиски. А они... - Ярина запнулась.
  - А они обязательно кинутся, - шёпотом произнесла за сестру Зоя. - Хорошо, - согласилась. - Давай попробуем.
  - Тогда...
  - А как же ты? - вдруг спохватилась Зоя, вцепившись в руку сестры с такой силой, что, казалось, вот-вот может её оторвать. - Я пойду в университет, а ты?.. - Глаза Зои подозрительно сощурились.
   - А со мной ничего дурного случиться не должно, - улыбнулась Ярина, однако улыбка получилось какой-то ненастоящей, вымученной. - Я человек, а ты... - Она вновь запнулась, осознав, что перешла черту. Вот и вылился в разговор не высказанный вслух вопрос о происхождении Зои. Вполне ожидаемо.
  - А я - тёмная, - вновь договорила за сестру Зоя и грустно опустила глаза.
  Если бы она была нормальной, если бы не была... другой, всего этого не произошло бы. Яре не пришлось бы бежать из дома, защищая сестру от неминуемого дознания и последующего за ним расстрела. Не пришлось бы им жить в страхе все эти годы, озираясь по сторонам, боясь ошибиться. Всё было бы иначе, будь Зоя нормальной.
  Ярина порывисто обняла сестру, притягивая не сопротивляющуюся девушку к себе.
  - Не смей думать, что всё это из-за тебя! - будто догадавшись о мыслях Зои, заявила она. - Ты не виновата в том, что мы живём в Эдморе! И что ты такая, какая есть, тоже не виновата! Я тебя люблю, вот во что верь! Люблю и никому не отдам! Ясно? - Зоя молчала, даже не пытаясь обнять сестру в ответ, и Ярина настойчиво повторила: - Тебе ясно, малышка?
  Зоя кивнула, не в силах разлепить губы. Руки её сцепились за спиной старшей сестры.
  - Я тебя тоже, - нашла в себе силы выговорить она. - Тоже тебя люблю.
  Ярина облегчённо рассмеялась и сильнее сжала Зою в объятьях.
  Они найдут выход. Он есть всегда. Даже из закрытого государства можно сбежать. И они сбегут. Обязательно сбегут, потому что... ничего иного им не остаётся.
  
   ***
  Эдмор, д. Зыбь
  
  
  Ярина
  
   Машины въехали на территорию деревни после обеда. Огромные чёрные внедорожники с затемнёнными стёклами двигались со стороны Большой развилки, рассекая деревню поперёк, словно разрезая сливочное масло ножом. Я не видела этого, однако с лёгкостью могу представить, что как только автомобили конвоиров (а это были именно они) появились на горизонте, все жители деревни, пугливо побросав свои дела и наспех закрывая окна и запирая двери, тут же скрылись в своих домах. Опасаясь, что люди в чёрных спецовках и скрывающих их лица чёрных масках, вооружённые и опасные, могут постучаться именно в их дверь.
  Зря они все волновались. Переживать стоило лишь мне одной. Только мне. И еще Зое.
  Однако с самого утра ничего не предвещало беды. Зоя, наскоро перекусив овсяной кашей и запив ту чаем без сахара, поцеловала меня в щёку и убежала в школу, я же, как и планировала, отправилась в Болдино. Пришлось пешком дойти до Большой развилки, где останавливался следовавший по маршруту 'Болдино-Зыбь' старенький автобус. Кому-то такой путь мог бы показаться длинным, однако мне, любившей пешие прогулки и привыкшей к ним, удавалось наслаждаться наконец одарившим деревню долгожданным апрельским солнцем, поскуливанием бежавшего рядом со мной Златко, пытавшегося втянуть меня в свою игру, а также ароматами просыпающейся весны - раскинувшегося передо мной луга, оранжевой от суглинка земли и свежести молодой древесной коры.
  Цели посещения Болдино у меня было две: именно о них я думала, когда, держась за поручни в дребезжащем и подскакивающем на кочках и ямах автобусе, направлялась в поселенческий центр. Первая - продать северных рябчиков, подстреленных вчера в лесу, вторая - найти одного человека, единственного во всей стране, которому мы с Зоей могли доверять и к которому могли обратиться за помощью. Деда Василия, старого друга отца.
  С намеченными целями я покончила к часу дня и даже успела на автобус, чтобы вернуться в деревню как раз к возвращению Зои из школы, - мне хотелось поскорее поделиться с сестрой новостями.
  Златко в дом не вошёл, развалившись у порога и греясь на солнышке, а я, на ходу сбрасывая рюкзак, позвала сестру, узнавая, дома ли она. Зоя выскочила мне навстречу из своей комнаты, в глазах её - немой вопрос, который я собиралась тут же удовлетворить. Но не успела рта раскрыть, как услышала раздающийся со двора надрывный лай Златко. Пёс не просто лаял, он отчаянно призывал к чему-то, скребясь в дверь, и свирепел оттого, что не мог предупредить хозяев об опасности иным способом.
  - Что это с ним? - пробормотала Зоя и, нахмурившись, направилась к окну. Но я уже всё знала...
  'Чужаки!', - мгновенно поняла я. 'Уже совсем близко!'.
   А потом я услышала рёв моторов, стремительно нарастающий и приближающийся к нашему дому.
  Я поняла сразу: конвоиры по мою душу явились. Лесной патруль обнаружил следы пересечения границы. А может, тёмные зафиксировали вторжение.
  - Кто это? - испуганно пробормотала Зоя, отдёргивая с окна занавески, и пытаясь гнать прочь ужасные мысли. Увидев остановившиеся возле дома автомобили, сестра перевела на меня обеспокоенный взгляд. - Конвоиры... - прошептала она. - Яра, нет! - добавила она уже громче, осознав в этот краткий миг, к чему всё идёт. - Нет!
  - Кажется, - горько усмехнувшись (странно, я могу улыбаться в такой ситуации?), проговорила я, - кто-то всё-таки узнал про розы... - Или про границу.
  Розы мы уничтожили сразу же, а вот про случайное пересечение границы с Даркфеллом я Зое так ничего не рассказала, боясь, что если сестра узнает, то станет невольной соучастницей в сокрытии преступления от властей. 'Потом, когда мы пересечём границу с Локвудом и окажемся в относительной безопасности, можно будет ей признаться', - трезво оценивая ситуацию, думала я. Но теперь, видимо, сестра узнает всё гораздо раньше...
   - Яра, - прошептала Зоя и кинулась ко мне с выражением ужаса и бессилия на лице.
  Она не могла помочь и страдала от этого. Использовать свою силу - значит, подставить нас обеих, пойти на это она не могла. Не имела права.
  - Всё будет хорошо, - успела лишь я сказать ей, улыбнувшись ободряющей улыбкой.
  Конвоиры вошли без предупреждающего стука - через мгновение дверь в наш маленький дом распахнулась, едва не слетев с петель, послышался скрип половиц под грубыми и тяжёлыми ботинками людей ворвавшихся в наш с Зоей мир, и вскоре крохотное пространство комнаты заполнили три высоких крепких мужчины в чёрных спецовках. Конвоиры - на всех троих чёрные брюки, высокие ботинки на шнуровке, чёрные, опять же, куртки, а поверх них безрукавки-бронежилеты с выпирающими на груди карманами, из которых торчали края раций. Лиц незваных гостей видно не было - только глаза в прорези маски, закрывавшей всё остальное.
  - Ярина Витальевна Смолова! - скомандовал один из пришедших командным голосом и уставился на нас, будто призывая, подобно собачке, кинуться к нему в ноги на отданный громогласный приказ.
   Руки мои вспотели и заметно дрожали, поэтому я сжала их в кулаки. Я надеялась, что на лице не отразилось всего спектра тех эмоций, что бушевали внутри меня: волнение, страх, негодование, потерянность, тревога.
  Я бросила на Зою короткий предупреждающий взгляд, вынуждая сестру не вмешиваться. Нельзя!
   - Это я, - произнесла я, удивляясь тому, с каким спокойствием и достоинством прозвучал мой голос. Я сделала неуверенный шаг навстречу говорившему с нами мужчине, надеясь, что Зоя не бросится меня останавливать.
  - Вас приказано доставить в Дом советов на дознание. Вот распоряжение главы! - Он сунул мне под нос какую-то бумажку, слов написанных на которой я прочитать так и не смогла, потому что бумажку из-под моего носа тут же убрали обратно в карман спецовки. - Прошу пройти за нами!
  - В чём... меня обвиняют? - с расстановкой выговорила я, заглядывая конвоиру в глаза. Бесчувственные глаза с льдинками, плавающими в них вместо зрачков.
   - Незаконное проникновение на территорию вражеского нам государства, - ответил мужчина зычным голосом и мотнул головой в сторону выхода. - Прошу пройти за нами!
  Я постаралась держать себя в руках: кивнула, выдавая тем самым своё молчаливое согласие, стиснула зубы, чтобы не сказать лишнего...
  - Яра?.. - полувопросительно, умоляющим голосом пискнула где-то позади меня Зоя.
  Я поджала губы и, не двигаясь с места, опустила взгляд, не рискуя смотреть конвоиру в глаза.
  - Разрешите мне попрощаться с сестрой? - нерешительно произнесла я.
   Он с подозрением посмотрел на меня, перевёл взгляд на Зою, застывшую за моей спиной, и будто оценивая вероятность возникновения неприятных ситуаций, а потом, коротко кивнул.
  - Пять минут! - холодно и сухо объявил он. - В нашем присутствии.
  Я стиснула зубы. Значит, меня не оставят с сестрой наедине?.. Чёрт, чёрт, чёрт!
   Пружинки и шестерёнки в моей голове отчаянно закрутились, пытаясь придумать молниеносный план.
   Повернувшись к конвоиру спиной, я поправила меховую безрукавку, которую, к счастью, не успела снять, когда вернулась домой, вместе с тем ловко вынимая из потайного кармана смятый клочок бумаги. Подошла к Зое, тут же бросившейся ко мне и сжавшей в объятьях крепко-крепко, и обнимая сестру за талию, незаметно сунула за пояс её джинсов короткую записку, содержание которой так и осталось мной не озвученным. Она прочтёт его и всё поймёт. Потом, когда меня уведут.
   - Не плачь, малышка, - попросила я её. - Всё будет хорошо. - Я потянулась к ней, вынуждая наклониться ниже, чтобы я смогла прошептать на ухо: - Действуй по плану. Там всё написано.
  - Яра, - могла лишь бормотать сестра, уткнувшись в мои волосы и понимая, что бессильна что-либо сделать и как-то мне помочь. - Яра, пожалуйста!..
  - Со мной всё будет хорошо, малышка, - успокаивающе погладила я её по спине. - Это всего-навсего дознание, в Болдино, я буду совсем близко. Тебе наверняка разрешат навестить меня!..
  Я несла чушь несусветную и сама всё прекрасно понимала: никто меня никуда не отпустит. Самое лучшее, что меня ждёт - это ссылка на Шахты. Зоя тоже понимала это, потому и разрыдалась сильнее. А я опять зашептала ей на ухо.
  - Завтра. Медлить нельзя, - бормотала я очень тихо. Зоя услышит, она поймёт. - Он придёт за тобой.
  - Достаточно! - скомандовал позади нас громкий голос конвоира. - Время вышло. На выход!
  Я знала, что пяти еще не прошло: конвоир, видимо, озаботился тем, что мы так прижимается друг к другу, будто заговор готовим и план побега. Немыслимо! Однако, следуя указаниям мужчины, чтобы не нарываться на еще бо́льшие неприятности, я попыталась отстраниться от сестры, но Зоя вцепилась в меня мёртвой хваткой.
  - Нет, - заявила она нерешительно, затравленно глядя на меня. - Нет! - воскликнула громче. - Не отпущу!
  - Зоя, пожалуйста, - пробормотала я, пытаясь отойти от неё хотя бы на шаг. Конвоир, стоя позади нас, начинал беситься, и это волновало. Он и так разрешил недопустимую вольность - позволил нам попрощаться; обычно арестованным не позволяют даже этого. Если он разозлится, взбесится по-настоящему, то может забрать в Дом Советов и Зою, обвинив в сопротивлении властям. - Зоя!.. - попыталась я строгим тоном успокоить сестру.
   Но та не поддалась на уговоры, не повелась на мой спокойный голос, словно сошла с ума, вцепившись в меня, она отчаянно трясла головой из стороны в сторону и всё твердила:
  - Нет, Яра! Не отпущу! Не отпущу тебя!.. - Однако ладони её вдруг ослабли. Пальцы разжались, отпуская меня из своего манящего плена. Она с мольбой в голубых глазах посмотрела на меня. - Пожалуйста!..
  - Позаботься о Златко, - попросила я, настойчиво отстраняясь от неё. - У него никого не останется, кроме тебя. - Я сделала еще один шаг назад - к конвоиру, разрывая наш телесный контакт с сестрой.
  Зоя так и застыла с вытянутыми руками, с заплаканным лицом, умоляя меня не уходить.
  'Моя милая, если бы это зависело от меня!.. Я бы никогда не ушла, ты же знаешь!', - говорили мои глаза.
  'Знаю! Но от этого мне не становится легче!.. Я вытащу тебя!', - отвечали мне её глаза со слепой решимостью.
  'Нет! Ты сделаешь ровно так, как я сказала: найдёшь людей и покинешь Эдмор! Завтра же, Зоя! За тобой следят и рано или поздно явятся в наш дом снова. Нельзя медлить!', - строго отчитывала я её.
  'Но это неправильно! Неправильно и несправедливо!', - рыдала Зоя.
  'Я знаю. Но ты сделаешь всё так, как мы задумывали, Зоя. Иначе все жертвы будут напрасными...'.
  'Я боюсь, что мы больше не увидимся с тобой. Я так этого боюсь!'.
  'Увидимся! Я тебе обещаю!', - заявила я уверенно, почему-то осознавая в тот миг, что так и будет.
  Считанные секунды, крохотные мгновения... Мы не произнесли ни слова, глядя друг другу в глаза, однако всё сказали, что было на душе, понимая каждое не высказанное вслух слово, застывшее немым светом во взглядах.
  - Яра... - едва слышно прохрипела Зоя, потянувшись в очередной раз ко мне.
  - Зоя... - прошептала я в ответ, потянувшись ей навстречу.
  Но так и не успела коснуться тонких пальцев сестры в последний раз.
  - На выход, Смолова! - повторил конвоир и, не дождавшись, что я сама подойду к нему, схватил меня за руку. - Время вышло!
   Я увидела, как Зоя, сжав руки в кулаки, решительно кинулась ко мне. Что она намеревалась сделать, глупая!? Неужели?.. Нет!!! Только не это!.. Паника удесятерилась, страх оттого, что Зоя может использовать свою энергию, чтобы меня защитить, парализовал моё тело. Я отчаянно затрясла головой, призывая её не делать этого.
   - Я люблю тебя! - крикнула я, глазами умоляя сестру. Пожалуйста, пожалуйста, Зоя! Не нужно! Я в порядке!..
  И сестра неожиданно сдалась. Я видела, что ладони её постепенно разжимаются... Она пытается успокоить энергию негодования, что бурлит в ней и рвётся во вне. Взгляд становится осознанным, лицо приобретает такую привычную для меня бледность, теряя краски, прихлынувшие к лицу во время приступа...
  А потом меня грубо повернули к Зое спиной, больно дёрнув за руку - наверняка на плече останется синяк, - и, толкая в области лопаток, затолкали по направлению к двери. Последнее, что слышала, спускаясь по ступеням, - заскулившую от горя Зою, кричавшую мне в ответ 'Я тоже тебя люблю!'.
  Когда я, окружённая со всех сторон конвоирами, вышла из дома, то поняла, почему верный Златко позволил чужакам войти и за время ареста не издал ни звука. Моего бедного пса парализовали психотропным препаратом, выстрелив стрелой-капсулой куда-то в область живота. Он лежал у порога, обездвиженный, ранимый, убитый горем. Я едва поборола желание кинуться к нему, когда увидела жалобный взгляд собачьих карих глаз, - мой пёс плакал, я даже видела скатившуюся из уголка его глаза слезу. Он винил себя в произошедшем. Он понимал одно: его обязанность - защищать меня и Зою, и он не справился. Вот что я прочитала в его мокром взгляде. Он просил меня простить его за это...
  - Златко, - прошептала я сорванный голосом, но остановиться, чтобы объяснить всё псу, мне, конечно же, не позволили, совсем не ласково подталкивая в спину и понуждая тем самым идти быстрее.
   Меня усадили в один из чёрных внедорожников, на заднее сиденье - два амбала сели по обе от меня стороны.
  - Куда вы меня везёте? - осмелилась спросить я, когда машины тронулись.
  - Вы нарушили закон, Ярина Витальевна, - ответил мужчина, который разговаривал со мной в доме. - Вас везут в Дом Советов на дознание, как я уже и сказал, дальнейшая ваша судьба - в руках Службы безопасности.
   Он посмотрел на меня очень внимательно, словно пытаясь поймать выражение моих глаз и угадать, когда же я сдамся и выдавлю хотя бы слезу. Не дождётся! Нет, плакать я не стану. Отец учил меня быть сильной всегда и при любых обстоятельствах.
  Я только кивнула, опустив взгляд к полу, смиренно принимая неутешительную правду. Меня поймали.
  
  ***
  Я не знаю, как долго нахожусь в одиночной камере, возможности следить за временем у меня нет. Думаю, что прошло часа три... Меня покормили за это время. Миска очень странной на вкус похлёбки с плавающими в ней шкварками и горбушка хлеба, но я была благодарна и за это, так как с самого утра не бросила в рот и крошки.
  Стены продолжают давить на меня со всех сторон серыми булыжниками, которыми обнесена тюрьма, а свет заходящего солнца, едва проникающий в камеру сквозь крошечное окошко под самым потолком, является моим единственным ориентиром и связью с внешним миром. Надеюсь, что у меня будет возможность увидеть этот мир снова. Еще хотя бы раз.
  Как долго я буду находиться здесь, не знаю; меня вообще не особо баловали новостями или оглашением решения, касающегося моей дальнейшей судьбы. Я рассчитывала хотя бы на краткие объяснения, однако мне и их не предоставили, видимо, не посчитав это нужным. Или же - придерживаясь данных свыше указаний.
   Можно ли надеяться, что мне не уготована встреча с Захаром Дмитриевичем Колчаком? Не переживу, если допрашивать меня явится именно он.
  Когда прибыли в Болдино, меня сразу же отвели в Дом Советов, где глава поселения, седовласый мужчина с усами и глубоко посаженными глазами, плотного телосложения, в костюме с эмблемой Эдмора на левой груди - коршуном, разрывающим добычу, - приказал немедленно отправить меня в одиночку.
  Я даже не знаю, что в тот момент озадачило меня больше: то, что меня не будут допрашивать в тот же миг, или то, что разместят в одиночке. Как опасных или находящихся на особом контроле у властей преступников.
  Я со спокойствием, которому сама же и позавидовала, молчаливо приняла этот приговор, а когда, схваченная охранником, выходила из кабинета главы поселения... неужели выражение, мелькнувшее на его лице, - жалость?..
  Охранник, подталкивая в спину, чтобы шла быстрее, провёл меня, минуя мрачный длинный коридор и ряд камер, из которых на меня с любопытством поглядывали другие заключённые, наконец остановился у одиночной камеры. Снял наручники с моих рук, толкнув внутрь небольшого мрачного помещения, напоминающего подвал. И запер дверь, заскрежетав замками. Отсюда нет выхода - с такими словами обращались ко мне скрипящие замки. И я им верила. Отсюда действительно невозможно сбежать.
  Я огляделась. Койка-нары, низкий деревянный стол на одной ножке, туалет в углу (как предусмотрительно!), узкая полоска света, пробивающегося сквозь зарешёченное окошко, бетонный пол и каменные стены. Одиночка во всей своей красе!
  Обхватив себя руками, я сделала несколько шагов по комнатушке-камере и села на койку, намереваясь ждать своей дальнейшей участи и надеясь за это время не сойти с ума.
  Мысли путались: я старалась вспоминать лучшее, что было со мной за последние годы, но память, будто в насмешку, подсовывала только грустные воспоминания. Арест отца - и людей в чёрных масках, пришедших в наш старый дом. Наша последняя с ним встреча, которая закончилась потоком слёз, соплей и рыданий. Неожиданный дар Зои, ставший для нас проклятьем. Внезапное исчезновение матери и тщётные попытки узнать, куда она делать и почему. Страх, растерянность, разочарование и обида, что поселились в душе. У меня была только Зоя. Сестра, которую я отчаянно любила и которую готова была защитить любой ценой. Я знала, что так произойдёт. Да, краешком сознания, крошечным уголком своей растерзанной в клочья предательством души я отчётливо понимала, что тайна, которую мы с Зоей хранили столько лет, может в итоге привести меня именно в это место - мрачное, холодное, пугающее. И я лишь надеялась, что эта тайна приведёт сюда меня одну. Меня - но не Зою!
  Мысли плавно перетекли к сестре. Как она справится? Доберётся ли до нужного человека, поможет ли тот ей или сдаст властям, заподозрив неладное. Например, то - почему её старшую сестру арестовали, а она отважилась на побег из страны, даже не пытаясь помочь той выбраться из заключения! Самое главное, что она не наделала глупостей - с её-то характером! Ей нужно бежать, скрываться... Мне, если меня обвинят в преступлении, она уже ничем не сможет помочь. Да и Колчак... Этот страшный человек ни перед чем не остановится. Наверняка ему уже доложили, что арестованную сегодня преступницу, нарушившую закон, зовут Ярина Смолова, и она - да-да, вы не ослышались! - дочь того самого... государственного преступника. Яблочко от яблоньки, как известно, падает недалеко, вот и она теперь - в ожидании своей участи...
  Заслышав скрежет открывающихся замков, я поначалу вздрогнула и настороженно прислушалась. Села на нарах, провела рукой по голове, приглаживая светлые волосы, успевшие сильно загрязниться.
  Вот за мной и пришли. Поведут на дознание. Наконец-то?.. Или - почему так скоро!? Неизвестность пугала, но тот вердикт, который обязательно мне будет вынесен после проведения процедуры, пугал еще больше.
  Сердце бешено застучало в груди, когда железная дверь медленно распахнулась, скрежеща металлом.
  - Гражданка Смолова! - рявкнул охранник, оглядывая камеру, и, найдя меня на кровати, приказал: - На выход!
  Я поднялась и неспешно прошла к двери. Защёлкнулись на моих запястьях наручники. Охранник проводил меня, опять минуя темный мрачный коридор и жадные, неистовые взгляды заключённых, в какую-то комнатку, что находилась в другой части тюрьмы. Открыв передо мной дверь, он приказал мне садиться и ждать: ко мне должны прийти, - а сам скрылся, едва я ступила на порог этой коморки.
  Комната была очень маленькой: в ней не было окон, стены - такие же грязно-серые, как в одиночке, потолок - такой же давящий, посреди стоит стол и два стула, расставленных напротив друг друга. Я села на один из них.
  Опять ждать? И как долго? Пытка... Это всего лишь изощрённая пытка разума. Хотят, чтобы я сошла с ума от неизвестности и страха, прежде начну давать показания? И тогда, конечно же, утомлённая морально, выложу всё как на духу. Уроды! А вот не сдамся вам!
  Я стиснула зубы, закрыла глаза и стала вспоминать отца, маму, Зою и Златко... Все детали, все черты. И даже не сразу услышала, что дверь за моей спиной (и почему я не села к той лицом!?) открылась.
  Я распахнула глаза, уставившись взглядом на каменные стены.
   Я услышала звук приближающихся шагов, хриплый голос и боковым зрением увидела, что в комнату вошёл высокий человек. Мужчина. Он обошёл стол и, поравнявшись со стулом, медленно опустился на него, не отрывая от меня взгляда. Одет он был не по форме: на нём тёмно-синяя рубашка с длинными рукавами, закатанными до локтей, а также джинсы и ботинки на шнуровке, такие, как у конвоиров. Ему лет тридцать, у него светлые волосы и изучающие умные глаза, очень уставшие, будто он давно уже не спал, а на лице трёхдневная щетина.
  Я подозрительно сощурилась, вначале его не узнав. Он возмужал, стал настоящим мужчиной. Крепким, широкоплечим, красивым... И карьеру сделал, по всей видимости.
  - Петровский, - представился он, не отрывая от меня глаз, - Клим Романович. Заместитель главы Управления тайной службы.
   Я ахнула и качнула головой. Думаю, говорить, кто такая я, бессмысленно. Ему и так всё известно.
  Какая ирония в том, что именно он будет меня допрашивать и оглашать приговор!
  Клим. Мой старый-добрый друг Клим, с которым мы дружили очень долго. Так долго, что, кажется, знали все тайны друг друга. Но как оказалось, - далеко не все. К счастью для Клима.
  И вот до чего мы докатились: он - по одну сторону закона, я - по другую. Смотрим друг другу в глаза, словно впервые видим - впервые за восемь лет! - смотрим жадно, остервенело, впитывая в память забытые и новые черты, узнавая заново... Для чего? Чтобы расстаться через какой-то час?!
   Я первой отвела взгляд, уставившись на свои сцепленные в замок ладони и наткнувшись на тонкие обручи наручников, сковывающие тонкие запястья. Наручники меня как раз и отрезвили, напомнив - почему я здесь. Это - не встреча старых друзей, отнюдь, это - дознание. И мой бывший лучший друг будет проводить его. Да, во всём этом была ужасная ирония!
   - Здравствуй, Яра, - проговорил он очень тихо, как-то неуверенно, вынуждая поднять глаза и вновь смотреть на него.
   Как раньше и всё-таки по-новому. Мы другие уже, совсем не те Яра и Клим, чтобы бегали по лугу из высоких трав и ромашек, держась за руки, и танцевали под дождём, глупые, но счастливые! Всё это давно в прошлом, Клим! Ты разве не забыл?..
  Я не поздоровалась в ответ, подняла на него твёрдый спокойный взгляд, встречаясь с внимательным и каким-то растерянным взглядом друга. В душе зародились сомнения и лёгкая тревога. Что-то идёт не так, как положено. Разве так должны вести себя дознаватели? Почему ты смотришь на меня, Клим? И ни о чём не спрашиваешь!?
  - Мне не положено находиться здесь, - будто отвечая на мой мысленный вопрос, огорошил меня Петровский. - Я выпросил десять минут, чтобы с тобой поговорить. - Он стиснул зубы, будто слова давались ему с трудом. - Не хочу, чтобы последние, кого ты запомнила, были конвоиры.
  Я смотрела на него, не понимая, что происходит: почему ему не положено здесь находиться? Он выпросил для меня десять минут?.. А что будет... потом?
  - Тебе... не холодно? - задал Клим неожиданный вопрос, заставший меня врасплох. Странный, нелепый.
   Я отрицательно покачала головой, продолжая рассматривать его лицо в попытке понять, что происходит.
  - Не думал, что мы с тобой встретимся при подобных обстоятельствах, - сказал он грустно. Голос его был очень тихим, однако казался оглушающе громким.
  - Я тоже, - коротко бросила я. И это были первые слова, сказанные мной ему за последние восемь лет. - Ты стал большим человеком, - попыталась улыбнуться, хотя и понимала, что в данной ситуации это - нелепо. - Я всегда знала, что ты добьёшься много.
  - Тогда почему не вышла за меня замуж? - напрямую спросил Клим, вонзив в меня внимательный взгляд.
  Я скривилась: выяснение обстоятельств, моего отказа, его нелепого предложения - дела давнишние. Зачем же ворошить этой улей? Чтобы подумать или помечтать о том, как могла бы сложиться моя жизнь, прими я тогда другое решение?
  - Это дело прошлое, - уклончиво пробормотала я, отводя взгляд в сторону. Время не повернуть вспять - ничего не возвращается. Ничего и никто!
  - Почему, Яра!? - с мольбой в голосе воскликнул Клим. Но крик его был таким тихим, сиплым, надрывным, будто дался с трудом. - Почему ты тогда отказала мне? Знаешь же - любил тебя больше жизни!
  Я стиснула зубы, пытаясь побороть в себе бурю эмоций, вызванную его словами. Неправильно. Так нельзя!
  - Ты только это хочешь узнать? Больше ничего? - Я начинала злиться, руки невольно сжались в кулаки.
  - Что ты хочешь от меня услышать, Ярина? Что, по-твоему, я должен спрашивать! Узнавать?!
   Он, кажется, тоже бесился. Только я так и не поняла, на меня ли?
  - Задавай вопросы, я буду отвечать! Обвиняй меня, а я буду оправдываться! - воскликнула я. - Веди дознание! Но не надо!.. - Я запнулась на полуслове, застыв с приоткрытым ртом. - Не надо вспоминать то, что было. Я тебя прошу, Клим, не нужно! - Я посмотрела на него с просьбой, с мольбой - не пытать меня больше этими вопросами. Пусть лучше задаёт другие, по делу, по существу. А на эти... у меня нет подходящего для него ответа.
  На скулах Петровского от ярости, так на меня и не выплеснутой - что тогда, что сейчас, - заходили желваки, губы сложились в тонкую ниточку. Он смотрел на меня так, будто ненавидел - с яростью, неконтролируемой злостью. Но я знала: ненавидит он вовсе не меня... В чём дело? Что вывело его из себя до такой степени?
  И вдруг... Клим грязно выругался вслух, отвернувшись от меня и закрыв глаза. Подышал часто-часто, словно пытаясь справиться с яростью. На лице его я уловила мученическое выражение, исказившие черты. Что за?..
  - Не будет никакого дознания, Яра, - выдохнул он хриплым голосом, не глядя на меня. - Не будет, тебя ясно!?
  Я уставилась на него заворожённым сверкающим взглядом и невольно подалась вперёд, пытаясь дотянуться до Клима через стол и заглянуть в его глаза, чтобы узнать правду.
  - Не будет? - выдохнула я, навалившись на стол. Клим упрямо не смотрел на меня, пряча лицо в давящей полутьме комнаты. - Почему? - спросила я сиплым голосом, боясь услышать ответ. Хотя подсознательно уже знала его... Он мог быть только один. Если не будет дознания, то ответ - один, сколь бы невероятно он ни звучал.
  - Даркфелл потребовал выдать им нарушителя, - сломанным голосом сказал Клим. - Тебя будут допрашивать на земле тёмных. Мы не вправе вмешиваться в процесс дознания. - Он, наконец, поднял на меня затравленный взгляд. - Прости. Я не могу тебе ничем помочь. Это дело теперь находится за пределами нашей юрисдикции.
  - Даркфелл? - заворожённо пробормотала я, приходя в себя. Но знать хотела одно. - Кто?
  - Возможно... - Нет, Клим, скорее всего! - Герцог Клеймор.
   Клеймор... Что я знала о нём? Ничего.
   - Я не смог добиться отказа, - сказал Клим. - Сегодня утром Клеймор подтвердил своё намерение. В семь часов придёт машина, тебя отвезут к границе и передадут... - Он запнулся, не договорив. - Чёрт возьми, Яра! Как же так!? Почему так вышло?!
  - Это была случайность, - выдохнула я. - Я даже не поняла, что это тёмная земля, пока не увидела те ужасные деревья. - Я отползла от стола и откинулась на спинку стула, опустила взгляд, посмотрев на свои сцепленные руки. Интересно, там меня тоже закуют в наручники? Или сделают нечто страшнее?- Звери ушли к границе, мне ничего иного не оставалось - пришлось идти за ними, - на автомате продолжила я объяснять всё Климу.
  Он теперь сочувственно смотрел на меня, я чувствовала его взгляд. Такой же, как взгляд Зои. Взгляд человека, который хочет помочь, но не знает, как это сделать.
  - Как Зоя? - тихо спросил он.
  - Она... держится, - медленно выговорила я. Внимательно посмотрела на Клима.
  А что, если..? В голове мелькнула шальная мысль. Можно ли ему верить? Он работает в Тайной службе! Но ведь он - друг, старый друг, который хотел быть моим мужем и защитником. Сможет ли он помочь или защитить Зою? Справится ли сестра одна?.. Довериться ему... Но мы так давно никому не доверяли!..
  - Почему ты так странно смотришь на меня? - заметив изменения в моём настроении, сощурился Клим.
  - Нет, ничего...
  - Хочешь попросить о чём-то? - догадался он и подался вперёд - так, как делала я недавно.
  Попросить о помощи? Попросить?.. Он друг? Или враг... Кто есть друг, а кто есть враг сейчас?!
  - Нет, - пробормотала я, не отважившись. - Мне ничего не нужно.
  Он не поверил мне, но настаивать не стал. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, но дверь в комнату резко распахнулась, и на пороге появился тот самый охранник, что привёл меня сюда.
  - Время истекло, Клим Романович! - объявил он громко, но не так грубо, как раньше. - Смолова, на выход!
  - Подождите!.. - поднялся со своего стула Клим, намереваясь, очевидно, продлить время 'свидания'.
  - Не нужно! - заявила я и решительно поднялась. Посмотрела Климу в лицо. - Не нужно... Клим Романович.
  Его передёрнуло от такого обращения. Он привык слышать его от других, но не готов был услышать от меня. Это обращение - черта, что лежала между нами. И я очертила её еще раз, сильнее надавливая, ярче обрисовывая границы. Он - закон, я - преступление. Я ему не пара. Раньше не была... А сейчас - тем более.
   Под его молчаливым, очень внимательным, испытывающим взглядом я прошла к двери. Он смотрел мне в спину, терзая глазами. Чего-то ожидая?.. Но что я могу, Клим?
  Но на пороге я всё же обернулась к нему. В последний раз.
  - Клим, - позвала я его. - Прости меня. За то, что отказала тогда. - Я ласково улыбнулась ему и, указывая на наручники, что уже натёрли мне запястья, добавила: - Как видишь, я совсем не та девушка, что тебе нужна. Дочь государственного преступника и сама преступившая закон - не пара заместителю начальника Тайной службы. - Я решительно скрылась за дверью. - Всё правильно, ведь так?
  - Яра!.. - воскликнул Клим, но броситься за мной так и не посмел.
  Меня вели серыми коридорами в одиночную камеру, откуда уже очень скоро направят в Даркфелл. Сколько у меня есть времени: тридцать минут, двадцать?.. В голове было пусто.
  Я села на койку, взяла в ладони кулон, подаренный мне много лет назад отцом, и сдавленно произнесла:
  - Помоги, папа. Пожалуйста, помоги нам...
  Я прислонилась к сырой стене, закрыла глаза и незаметно для себя провалилась в короткий сон-видение.
  Мне виделся дьявол - черноволосый, темноглазый, внушающий страх. Из его ладоней сочился чёрный дым, а губы складывались в оскал вместо улыбки. Он заметил меня и разозлился; решительно направился ко мне, нависая чёрной скалой. Глаза на скрытом во мраке лице сверкнули красным, - только глаза, сощуренные и злые. Губы его медленно приоткрылись, и дьявол произнёс страшным голосом: 'Ты кто такая?'. А я могла лишь жадно глотать ртом воздух и беспомощно задыхаться не в силах вымолвить даже слова. А потом лицо стало обретать очертания, и я узрела дьявола...
  - Гражданка Смолова! - оглушила меня зычная команда охранника. - На выход!
  Я в страхе подскочила, как ошпаренная, больно ударившись локтями о стену. Голова кружилась, в висках пульсировало, а в затылке - лёгкое покалывание. Тряхнула головой, гоня прочь видение. Это сон. Просто сон!
  Но когда выходила из камеры, явственно ощущала пристальный взгляд, направленный мне в спину. Дьявол продолжал наблюдать за мной, даже когда я покинула границы сна.
  Обернувшись, я заворожённо уставилась на пустую камеру: серые стены, маленькое окошечко под потолком, нары, деревянный пол... Никого!
  - Иди, Смолова, - толкнул меня в спину охранник. - Тебя уже ждут!
   Я последовала за ним, приказав себе держаться. Это всё нервное напряжение, стресс, тревога, волнение!..
  Сознание порой играет с нами злые шутки!
  Я тогда еще не знала, что иногда играют с нами люди... И эти игры - намного опаснее и более злы.
  
  ***
  А между тем у дьявола, что привиделся Ярине в одиночной камере, было имя. И было лицо. С застывшей на нём удовлетворённой гримасой. И из ладоней его действительно сочился чёрный дым, а глаза мерцали красным в моменты, когда он был в ярости или когда жажда тёмной крови пыталась взять над ним верх.
  Дьявол сидел в своём кабинете, откинувшись на высокую, обитую красным бархатом спинку кресла, и курил дурман. Он успокоит его, позволит дать отпор жажде, что, от предвкушения игрушки, которая вот-вот попадёт ей в руки, пускала слюни и жадно облизывалась. Наконец-то! Скоро она получит долгожданное удовлетворение. Уже очень скоро.
  Дьявол выпустил изо рта зеленовато-жёлтый дым и криво улыбнулся. А потом - и вовсе рассмеялся, ужасным, страшным, рокочущим смехом, заслышав который, слуги бросились врассыпную. А дьявол, щёлкнув пальцами, в одно мгновение поймал перемещённый в его руку силой мысли из другой части комнаты кинжал. Сжал рукоять, внимательно рассмотрел замысловатый, красивый узор... Мгновение... И метнул кинжал в стену.
  - Поиграем? - прохрипел он, глядя на свои ладони и выпуская чёрный дым.
  'Да! - закричала жажда внутри него. - Да, поиграем! Мы очень любим игры! Дай нам игрушку! Позволь насытиться ею сполна!'.
   - Будет тебе игрушка, только заткнись уже! - резко отрубил темноволосый дьявол. Сжал ладони, гася чёрный дым, и закрыл глаза, затягиваясь зеленоватым куревом и погружаясь в марево полусна.
   Тьма внутри него удовлетворённо заурчала от радости и предвкушения.
  
  
  Продолжение следует...
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"