Коловрат Сергей : другие произведения.

Терновский венец

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  Киносценарий
  
  "Терновский венец".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  "Верю в Рай как бы вижу его"
  В.В. Розанов.
  
  Терновский венец.
  
  Ч.1. Затмение.
  
  Начало. Во весь экран солнечное затмение. Титры. Когда титры заканчиваются - солнце полностью скрывается, музыка обрывается и на образовавшейся темноте, в полной тишине, появляется надпись:
  
  Фильм основан на реальных событиях.
  
  Следующая надпись озвучивается вдумчивым голосом:
  "Когда были они на пути, восходя в Иерусалим, Иисус шел впереди их, а они ужасались и, следуя за Ним, были в страхе".
  Евангелие от Марка, гл.10. ст.32.
  
  НАТ 1875 год. ЛЕТО. СУМЕРКИ. У МОНАСТЫРСКОЙ СТЕНЫ.
  
  К задней стене церкви Сергиевского монастыря подходит молодой монах и останавливается в двухстах шагах от него. В руке длинный посох за тонкой спиной тяжелый мешок. Он крестится на храм, скидывает мешок, втыкает посох в песок, садится на колени и развязывает мешок. В нем толстые древние книги явно духовного содержания. Он ласково их поглаживает, еще раз крестится, затем встает и уходит в кусты. Появляется с огромной охапкой сучьев.
  
  Горит большой костер. Монах - юноша вешает на посох (на конце которого небольшой крест) икону, встает перед ней на колени и горячо молится. Блики костра отражаются на иконе Христа и лице монаха. И то, и другое лицо напоминает девичье, и то, и другое - сурово, только по лицу молящегося юноши текут слезы. Вдруг монах, откуда-то сзади, из-под одежды, достает длинную девичью косу, и мы убеждаемся, что это юная девушка. По-детски шмыгая носом, вынимает из-за пазухи финский нож, отрезает косу и откидывает ее и нож в сторону, как ненужные вещи. Заплаканные глаза расширены, может показаться - испуганы, быстро крестится, так же быстро встает.
  
  Спина девушки - впереди костер, дальше храм. Она быстро подходит к огню, скидывает одежду. Секунду огонь отражается на тонкой фигуре ее обнаженного тела, во вторую секунду она встает в огонь. Мы видим храм через пелену дыма и от этого, как бы подергивающийся (танцующий) крест на нем, в лунном свете и слышим крик от сильной боли.
  
  НАТ ЛЕТО. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. БЕРЕГ МОРЯ.
  
  Лодка рыбака уткнулась носом в песок. Он привычно выскакивает из лодки, закидывает весла внутрь, подтаскивает лодку подальше на берег и, вытащив из нее огромную сеть, взгромождает ее у себя на плечах. Он идет по берегу моря мимо монастыря, сеть немного волочится по песку, когда вдруг ему кажется, что кто-то тихо повторяет одно слово: "воды, воды...". Он останавливается, прислушивается - тихо. Постояв, идет дальше. Тут он замечает дотлевающий костер. Слышит стоны, исходящие с его стороны. Он подходит и видит: у тлеющего костра лежит обгоревшая девушка, она с большим трудом пытается надеть что-нибудь из одежды. Ее лицо теперь не сурово - оно абсолютно несчастно. Девичьи (почти детские) слезы вызывают у нас только сострадание к ней. Ей нужна только защита и помощь. Рядом стоит посох с образком. Мы видим в полумраке мрачного печального Христа на иконке. Под посохом разбросаны книги. Рыбак от неожиданности роняет сеть и, секунду помедлив, убегает за помощью.
  
  НАТ ЛЕТО. ДЕНЬ. ЛЕС. 1896 ГОД.
  
  Детская ручка осторожно отодвигает в сторону листья кустарника. Перед нами лицо мальчика, лет восьми и девочки лет шести - они удивленно что-то разглядывают.
  
  МАЛЬЧИК
  Я же говорил... баба яга!
  
  Взгляд наш огибает кустарник, мы видим детей сзади, девочка вытягивает шею вглубь кустов. Глаза девочки полны детского страха перед чем-то загадочным. Она видит большую сосну, когда-то поваленную ветром, корни дерева вылезли из земли метра на полтора вместе с землей и дерном, образовав полу-крышу над ямой, в которой спит женщина лет сорока. Лицо ее бледное, изможденное выражает какую-то скорбь, под голову подложен камень. Одежда простая, тело тонкое, по сравнению с упавшим деревом просто малюсенькое.
  "Баба яга" шевельнулась, глаза девочки расширились. Женщина вдруг резко кашляет, девочка пронзительно визжит, за ней и мальчик, затем оба, хватают корзинки с ягодами, бегут прочь.
  
  Между тем женщина медленно садится, вглядывается в небо, поправляет черный платок и крестится двумя перстами.
  
  НАТ ЛЕТО. ДЕНЬ. У ЛЕСНОГО ОЗЕРА.
  
  Мы видим эту же женщину, она идет как странница богомолка с посохом и мешочком за спиной в длинном балахоне, скорее всего это одежда схимницы, волосы плотно убраны под платок. Она останавливается у лесного озера, смотрит на него с еле заметной улыбкой и крестится.
  
  Вот она уже выходит из воды, видимо умывшись, и тут мы видим на ее груди вириги в форме большого железного креста, причем толстая медная цепь от него не только обвивает шею, но и бедра. Солнце только встает, мы видим только крест и цепь, она проходит мимо нас и когда мы обернулись, то увидели, на ее спине точно такой же крест. Мы замечаем так же, что нижняя часть цепи, в виде пояса обхватывающая бедра, соединена замком, ржавым и, видимо, много лет не открывавшимся. Женщина выходит из воды, поднимающееся солнце светит нам в глаза, но мы видим, что она то крестится, то, зачерпнув ладонью воду, проливает ее между крестом и грудью, сама же смотрит вперед, словно видит там что-то никому не видимое и сохраняет еле заметную улыбку.
  
  НАТ ЛЕСНАЯ ДОРОГА. ЛЕТО. ДЕНЬ.
  
  Теперь мы видим ее на лесной дороге, она на секунду приостанавливается у ветхой придорожной таблички: "Село Терновка".
  
  НАТ ВИД РЕКИ ДНЕСТР С ВЫСОТЫ ПТИЧЬЕГО ПОЛЕТА.
  
  Мы видим, как бы с птичьего полета, Днестр, который своим быстрым извилистым руслом образует массу островов и заливов (лиманов). Вся широкая долина реки изрезана ее рукавами и богата часто заливаемыми водой низинами с тучным черноземом. Эти низины с небольшими на них возвышениями носят местное название "плавней". Плавни покрыты необыкновенно плодородной почвой и богаты фруктовыми садами и огородами; части же долины, прилегающие к берегу изобилуют виноградниками. Село Терновка находится в четырех или пяти верстах от Тирасполя и расположено в плавнях. В непосредственном соседстве с Терновкой расположены многочисленные хутора, и между ними - хутор, куда спешила наша странная героиня.
  
  НАТ ПЕРЕД ВХОДОМ В СКИТ.
  
  Вот она подходит к цели своего путешествия - к небольшому низкому зданию, с фасада напоминавшего собою экипажный сарай, с широкими фальшивыми входными воротами, которыми отделан фасад, и небольшими оконцами вроде слуховых отверстий в нежилых зданиях. Она останавливается, крестится и низко кланяется дому, затем уверенно шагает вокруг постройки, так как видимо прекрасно знает, что никакого въезда в сарай не существует: это лишь отделка, скрывающая действительное расположение и назначение здания. Настоящий фасад и вход в здание с противоположной стороны, куда сразу и направилась женщина после поклона. Однако, обойдя здание, она натыкается на широкий вал из тростника и соломы, представляющий собою склад этих материалов, расставленных вдоль стены. Но и это женщину не смущает, она осторожно оглядывается по сторонам, смело раздвигает солому, за которой обнаруживается низкая дверь.
  
  ИНТ КОМНАТА ДЕРЕВЕНСКОЙ ИЗБЫ КОНЦА 19ВЕКА
  
  Мы видим нашу странницу в небольшой комнате, справа за ней, в углу, образа, сама сидит на лавке посередине, голые ноги погружены в корыто с теплой водой. Пред ней склонилась старуха Ковалева (хозяйка хутора в котором образовался скит) очень добродушной и мягкой наружности, она то обтирает ей ноги мочалкой, то прижимается щекой к ее ногам и словно бы причитает.
  
  КОВАЛЕВА
  Как долго тебя не было, Виталюшка, а без тебя то и рассудить по закону некому! Вон, старик Яков, то третью ложку каши стал требовать, как ты уехала, то теперяча новую келью ему подыщите, попросторней.
  
  Виталия молчит, мы, в это время, рассматриваем ее снизу вверх: видим деревянное корыто, из него вырастают ее голые ноги, мы отчетливо видим, что они были когда-то сильно изуродованы огнем, взгляд наш скользит по черной пыльной одежде и доходит до ее лица.
  
  Виталия сидит с закрытыми глазами, но вот она их открывает. Мы ее с трудом узнаем, так она отличается от той утомленной странницы. В глазах ее живой огонь, лицо зарумянилось, как-то все ожило в ней, словно она почувствовала себя в своей стихии и безопасности и теперь уже ей не дать 40 лет.
  
  ВИТАЛИЯ
  Со стариком разберемся.
  (голос ее ровный, и нельзя сказать, что он выражает).
  
  В это время в другом углу комнаты, на печи, слышится шевеление, затем свешиваются босые ноги и, на пол соскакивает мужичек, лет сорока, немного заспанный и не причесанный, но в чистых белых штанах и рубахе. Поглаживая себе бока, он проходит в угол комнаты, крестится на образа и садится на лавку, у стены под окном.
  
  ВИТАЛИЯ
  (через плечо, так как мужичек сел далеко за ее спиной).
  Ты, Федор, все ленишься, солнце-то когда еще встало, а меж тем все грехи-то от лени бывают. Страннички, да богомольнички всю работу за тебя делают, а ты отдыхаешь. Хоть и то, правда - дед твой, спасение и царствие небесное тебе и семье твоей заранее уготовил, тем что странников, да богомольцев истинных у себя приютил и вам велел. Однако, (Виталия поворачивает голову и пристально смотрит на испуганную старушку)с дурными вестями я к тебе пожаловала, матушка.
  
  Испуганные глаза старухи Ковалевой выражают почти истерическое состояние.
  
  ВИТАЛИЯ
  (словно не замечая этого, продолжает)
  Хочу скит собрать, надо людям объявить, о том, что на Руси - матушке творится, по всему видать, конец скоро.
  
  В это время стукнула дверь, в избу влетает девушка лет 14-15.
  
   ДЕВУШКА
  Виталюшка, радость моя!
  (сразу бросается к ногам женщины).
  
  ВИТАЛИЯ
  (обнимает ее голову, печально глядит вперед, задумчиво шепчет)
  Поленька... Поля....
  
  НАТ ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ВИД ХУТОРА.
  
  Вдалеке, в полной темноте хутор, лишь одно оконце скита слабо освещено свечами. Мы приближаемся к нему.
  
  ИНТ БОЛЬШАЯ КЕЛЬЯ СКИТА.
  
  За окном, в широкой келье с низким потолком, стены которой были увешаны закопченными иконами, идет служба. Молящихся человек тридцать, это обитатели скита и двух ближайших хуторов, все стоят на коленях и слезно молятся. Только самые немощные или почти лежат на полу, или подставили себе скамейки, чтобы упираться руками. Виталия кадит, громко и уверенно читает молитву. В конце службы она всех причащает.
  
  ИНТ МАЛЕНЬКАЯ КЕЛЬЯ СКИТА
  
  Теперь мы видим небольшую келью, в ней расположились все те, кто был на службе. В основном это женщины - затворницы, хуторянки и несколько девочек подростков. Несколько мужчин и два старика.
  
  За окном совсем темно, на деревянном столе догорает свеча. Лица у всех печальные и задумчивые. Полная тишина.
  
  ВИТАЛИЯ
  Святые тайны трудно доставать стало. Скоро и причащать нечем будет.
  
  Поля - девочка подросток, что до этого сидела на маленькой табуретке у ног Виталии и обнимала их, прижимается к ним еще сильнее. Но вот она, словно вспомнив что-то, поднимает голову.
  
  ПОЛЯ
  Давеча прочитала в газете - кровлю с иерусалимского храма снимают. Святого нет ничего для безбожников. На нас хают и лаются, а сами перепись придумали.
  
  ВИТАЛИЯ
  (смотря куда-то вдаль, громко и четко)
  Перепись людская - это печать антихриста, а внесение человека в перепись - все равно, что наложение этой печати на вечную погибель человека.
  
  Все молчат и только крестятся, некоторые тихо плачут.
  
  КОВАЛЕВА
  (со слезами на глазах)
  Что же делать?
  
  ВИТАЛИЯ
  (переводит суровый взгляд на нее)
  Запоститься, не дожидаясь, что будет дальше.
  
  ИНТ НОЧЬ. КОМНАТА КОВАЛЕВОЙ.
  
  Старуха Ковалева просыпается посреди ночи, садится на кровати и плачет. Затем быстро одевается, крестится на икону и выходит из своей комнаты.
  
  ИНТ НОЧЬ. КОМНАТА ПОЛИ.
  
  Ковалева сидит на краю Полиной постели, та лежит, протирает глаза.
  
  КОВАЛЕВА
  Приснилось мне, Поленька, будто бусы у меня порвалися и бусинки по полу раскатились и попали в щель тесную между досок. И скрип слышала, ужасный. Спать не могу... Поля, хоть бы ты сходила, узнала, у Виталии, к чему это?
  
  Поля садится, зевает, трет лицо.
  
  ПОЛЯ
  Схожу тетенька...
  
  ИНТ УТРО. КОМНАТА ПОЛИ.
  
  Старуху Ковалеву будит скрип открывающейся двери. Это вернулась Поля. За окном уже мерцает рассвет. Оказалось, что Ковалева полусидя уснула на полиной кровати. Поля садится рядом.
  
  ПОЛЯ
  Сказала, что бусинки - это мы, а доски - это солдаты, что будут зажимать нас в тюрьме и страшно мучить, а сверху антихрист ходить будет, да так что доски - солдаты заскрипят.
  
  Глаза Ковалевой ничего не выражают, может, она не проснулась и не понимает, что ей говорят, словно бы у нее не осталось эмоций. Они сидят рядом молча.
  
  ПОЛЯ
  (словно выражая мысли вслух)
  Там, в остроге, будут резать, мучить, лучше в яму закопаться...
  
  КОВАЛЕВА
  (вздыхая)
  Хорошо ты, Пашенька, вздумала, и я с тобой.
  
  Мы видим ее глаза, наполненные безвыходностью и глубокой скорбью.
  
  ИНТ ДОМ КОВАЛЕВЫХ. ДЕНЬ.
  
  Анюша, жена Федора Ковалева, стоит с трехлетней девочкой на руках и плачет навзрыд, ребенок, видя, как плачет мама, тоже готов вот-вот заплакать.
  Мать Федора сидит на скамье и с укором смотрит на сына. Федор нервно расхаживает по комнате, закрыв лицо руками, иногда растирая ими всю голову, словно хочет удостовериться, что не спит. Подходит к жене, прикасается к ее рукам, смотрит на нее.
  
  ФЕДОР
  Этого я не могу допустить, Анюша. Лучше острог, чем яма.
  
  Он поворачивается и подходит к матери.
  
  ФЕДОР
  (громко)
  Лучше острог, чем яма!
  
  Мать Ковалева встает и целует его в лоб.
  
  КОВАЛЕВА
  Надо идти в яму, иди, сыночек: в тюрьме тебя станут резать, мучить, и ты откажешься от веры.
  
  Лицо Федора испугано, но в глазах впервые промелькнуло сомнение в правильности своих мыслей.
  
  НАТ НАЧАЛО ДЕКАБРЯ. ДЕНЬ.
  
  Первый снег покрывает землю своим одеялом и тут же тает. Девочка тринадцати лет, легко одетая, бежит из хутора в скит. У потайной двери она останавливается, тяжело дыша, и хорошенько оглядывается, лишь после этого входит.
  
  ИНТ КЕЛЬЯ ВИТАЛИИ
  
  Поля вбегает в келью, где в это время сидят еще несколько женщин. Виталия встает навстречу, Поля кидается к Виталии. Обнимает Виталию, дрожит всем телом.
  
  ПОЛЯ
  Они пришли, они пришли...
  
  НАТ ДЕКАБРЬ. ДЕНЬ. У ВОРОТ ТЕРНОВСКОГО СКИТА.
  
  Счетчики народной переписи стучатся в дверь Терновского скита. Вместо ответа из-за двери высовывается рука и передает им записку. После чего дверь захлопывается. Один из людей держит записку, разворачивает и читает вслух своим удивленным спутникам.
  
  СЧЕТЧИК НАРОДНОЙ ПЕРЕПИСИ
  (читает)
  "Мы христиане. Нам нельзя никакого нового дела принимать, и мы не согласны по-новому записывать наше имя и отечество.
  (дальнейшие слова сопровождаются панорамой хуторов и бескрайних полей)
  
  Нам Христос есть за всех отечество и имя. А ваш новый устав и метрика отчуждают от истинной христианской веры и приводят в самоотвержение отечества, а наше отечество - Христос. Нам Господь глаголет о святом Евангелии своем: Рече Господь своим ученикам: "всяк убо иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, иже на небесах, а иже отвержется Мене перед человеки отвергуся его и Аз перед Отцом Моим, иже на небесех". Посему отвещамы вам вкратце и окончательно, что мы от истинного Господа нашего Иисуса Христа отвержения не хощем, и от Православной веры, и от Святой Соборной и Апостольской Церкви отступити не желаем, и что Святые Отцы святыми соборами приняли, - то и мы принимаем, а что Святые Отцы и Апостолы прокляли и отринули, то и мы проклинаем и отрекаем.
  (снова видим счетчика народной переписи, он заканчивает читать)
  А вашим новым законам повиноваться никогда не можем, но желаем паче за Христа умерети".
  
  Счетчик народной переписи с выражением смотрит на товарищей.
  
  ИНТ БОЛЬШАЯ КОМНАТА ТЕРНОВСКОГО ХУТОРА.
  
  Старик Яков Яковлевич семидесяти восьми лет сидит на лавке у большой белой печи, прижимается к ней ладонями и головой. Его словно что-то раздражает.
  
  ЯКОВ
  (резко)
  Дожидаться что будет, и все. Ничего не делать.
  
  Весь скит и два хутора - человек тридцать - расположились в одной комнате.
  Виталия стоит к старику спиной, лицом к образам. Перекрестившись на образа, полуоборачивается к нему.
  
  ВИТАЛИЯ
  Говоришь, Яков, ничего не делать. Однако ж, шубу, да валенки аж третьего дня приготовил.(старик Яков вздрагивает) А как в остроге окажешься, что тогда запоешь? Тряпье твое все равно отберут. Уж решено всеми, коль в острог попадем - запостимся до смерти.
  
  Одна из послушниц медленно подходит к старухе Ковалевой, садится рядом, смотрит на нее и тихо плачет.
  
  ПОСЛУШНИЦА
  Матушка, как же нам быть? Ты же всем всегда помогаешь, помоги и нам.
  
  Женщина схватилась за рукав Ковалевой и уткнулась ей в плечо, продолжая всхлипывать.
  
  Поля сидит за деревянным столом, положив на него голову, в темном платке. Глаза ее закрыты, ладони подложены под щеку. Тут она открывает глаза.
  
  ПОЛЯ
  (спокойно, но с долей иронии)
  Тетенька у нас добрая, она всем помогает, даже мусульманам и... евреям.
  Затем закрывает глаза, устраивает голову на руках по удобнее, отчего щеки и губы ее слегка выпятились, придавая ее чудному лицу совсем детское выражение.
  
  Монашка Таисия (50 лет), известная под именем Таисии Рассейской сидит в углу вместе со слабоумным братом Федора Дмитрием. Дмитрий, (на вид двадцати пяти лет) периодически взмахивает руками, хрипит и пускает слюни, Таисия как только он начинает снова шевелиться успокаивает его: берет руками его за голову, смотрит ему внимательно и нежно, словно жалеючи, в глаза.
  
  ТАИСИЯ
  (шепчет)
  Христос с тобой.
  
  Целует его в лоб, тот успокаивается. После этого Таисия поворачивается ко всем.
  
  ТАИСИЯ
  (в полной тишине, спокойно)
  Взрослые запостятся, а после смерти их дети будут крещены по православному.
  
  При этих словах Анюша, державшая на руках грудного ребенка, крепко прижимает его.
  
  АНЮША
  Не отдам ребенка на погибель, лучше пойду с ним в могилу.
  
  Услышав это Федор Ковалев сзади подходит к Виталии.
  
  ФЕДОР
  (шепчет)
  Виталюшка, ты на нее повлияй, она уж мне третий день про могилу говорит.
  
  Виталия поворачивается к нему, бросает на него взгляд. Отходит к остальным.
  
  ВИТАЛИЯ
  (указывая на Анюшу)
  Это она хорошо придумала, это - пророчество. Добро, что она это нагадала, ей первой будет спасение.
  
  Виталия переводит взгляд на Федора.
  
  ВИТАЛИЯ
  (строго)
  Если ты, Федор, не согласишься на Аннушкино решение, то на тебя большой грех упадет, за три души.
  
  Мы видим обескураженные глаза Федора Ковалева, он понимает: "за душу жены и двух детей". Он медленно поворачивает голову к Аннушке, смотрит на нее и ребенка на ее руках с умилением, видит ее умоляющий взгляд. Тут же медленно он поворачивает голову в другую сторону, смотрит, как на печи (свесив с ее края руку) безмятежно спит его второй ребенок - абсолютно приятная девочка трех лет. Федор раздавлен и не понимает что происходит. В это время к нему подходит его мать, берет его за обе руки, так же умоляюще, со слезами на глазах, смотрит на него.
  
  КОВАЛЕВА
  (причитая)
  Я умру, как вы останетесь без меня. В яму, сынок, надо в яму.
  
  Все женщины и старухи, а их было значительное большинство, стали эхом вторить: "В яму, в яму..."
  
  Лицо Федора на минуту меняется: брови сдвигаются к переносице, уголки рта опускаются книзу (после постоянное его выражение), лицо принимает решительный вид. Вдруг он резко оживляется, словно что-то вспомнив, глаза сверкнули надеждой. Он почти бегом пускается к старику Якову и начинает его трясти.
  
  ФЕДОР
  (умоляюще)
  Не молчи, Яков Яковлевич...
  
  Старик Яков отрывает голову от печи, трет ладони, стирая с них побелку, медленно гладит бороду и хрипит, как бывает после долгого молчания, куда-то в пустоту, вниз.
  
  ЯКОВ
  (неуверенно)
  Это все равно как наложить на себя руки. Как бы от одного греха уйти, да не попасть в другой.
  
  При этих словах Поля подскакивает к Виталии.
  
  ПОЛЯ
  (иронично)
  Может ты, Яков Яковлевич, много старых книг прочитал?
  
  Яков мнется, опускает глаза.
  
  ЯКОВ
  Я конечно в книгах не понимаю, ни в старых, как Виталия, не в новых, как ты, однако ж...
  
  ВИТАЛИЯ
  (громко, неожиданно для всех)
  Все, что делается для Бога - не грех. "Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее". Еще сказано: "Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас".
  
  Мы видим строгий взгляд Виталии, направленный на Федора, затем она медленно поворачивает голову к старику Якову.
  
  ВИТАЛИЯ
  Сказано также: "Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геену". По всем приметам писанным, и в других сторонах мне то подтвердили, конец мира наступит не то что через год - два, а может быть через два - три дня. Тот, кто не хочет закапаться, делает пустой расчет на каких-нибудь, два - три лишних дня жизни". Если мы закапаемся, то проживем несколько страшных дней - два или три, не больше, но затем непосредственно перейдем в чертоги небесные. Два - три дня мук, ничто в сравнении с муками вечными. Подумай, (она повернулась к Федору) можешь ли ты пересчитать дождевые капли; сколько капель в дожде, столько лет муки в аду; лучше два-три дня в яме, и... ( она осматривает сидящих в ужасе и невероятной печали людей) небесное царствие.
  
  НАТ ДЕКАБРЬ. ДЕНЬ.
  
  Снег стаял, проваливаясь в глубокую мокрую землю, с хутора в скит, бежит веселая Поля.
  
  ИНТ КЕЛЬЯ ВИТАЛИИ
  
  С резким скрипом дверь в келью Виталии распахивается, на пороге появляется Поля.
  
  ПОЛЯ
  (радостно)
  Мои согласились и Фомины согласны, Ковалевы тоже.
  
  Виталия сидит, на коленях у нее открытая толстая книга, она откладывает ее в сторону, Поля устремляется к Виталии, обнимает ее ноги и кладет ей голову на колени.
  
  ВИТАЛИЯ
  (задумчиво)
  Что Федор?
  
  Поля поднимает на нее чистые "улыбающиеся" глаза.
  
  ПОЛЯ
  С ним матушка его и Анюша долго разговаривали, потом он сказал им, что любит их и пойдет с ними в общую могилу.
  
  Виталия смотрит куда-то вдаль. Гладит Полю по голове.
  
  ВИТАЛИЯ
  Добр, как и матушка его, тем и спасутся. Однако ты Поленька... с Филипповки, надоть пост построже устроить, проследи, а то ведь тетенька уж слишком добра бывает.
  Виталия закрывает глаза и шевелит губами, слышно что она благодарит Господа.
  
  ИНТ КЕЛЬЯ ВИТАЛИИ. ВЕЧЕР.
  
  Виталия стоит спиной, крестится на икону, что-то шепчет.
  
  ВИТАЛИЯ
  Господи помилуй мя грешную.
  
  Виталия поворачивается.
  
  Поля, сидит за маленьким столом, на нем лист бумаги.
  
  ВИТАЛИЯ
  Пиши Поленька: Лизонька, сестрица моя любимая, приезжай срочно ко мне в Терново, потому как болезнь у меня серьезная и осталось мне не долго, все, что хотелось, это увидеть тебя в последний раз. Приезжай, голубушка...
  
  Виталия подходит к Поле (письмо видимо написано).
  
  ВИТАЛИЯ
  (ласково)
  Закончила? Ну-ка дай взгляну...
  
  Она берет бумагу, внимательно на нее смотрит (нам хорошо видно, что она ничего не понимает).
  
  Поля смотрит на нее снизу вверх.
  
  ПОЛЯ
  А ну как она не захочет с нами идти?
  
  Виталия отодвигает листок, смотрит на нее серьезно.
  
  ВИТАЛИЯ
  Мы все спастись хотим, как же я не спасу свою любимую сестрицу?!
  
  ИНТ ВАГОН ПОЕЗДА. СУЕТА ПАССАЖИРОВ ПЕРЕД ОТПРАВЛЕНИЕМ.
  
  Женщина, лет сорока, кидает котомку на сидение и стремится быстрее к окну. Это Елизавета Денисова (сестра Виталии). Елизавета улыбается и машет, за окном, на станции, стоят ее муж и две дочки, восьми и двенадцати лет, они машут и прыгают на месте. Поезд трогается, люди на перроне стали исчезать из виду. Пассажиры расселись и только Лиза стоит у окна, прижавшись к нему правой щекой, цепляя взглядом исчезающий перрон.
  
  ИНТ МОНАШЕСКИЙ СКИТ
  
  Елизавета с котомкой медленно идет по темному узкому коридору скита и озирается по сторонам. Ее провожает какая-то суетливая старуха.
  
  СТАРУХА
  (повторяясь)
  Сюда матушка, сюда.
  
  Лицо Денисовой испугано. Она видит редкие маленькие световые оконца, слабо освещающие коридор, по краям низкие двери в кельи. Одна дверь медленно приоткрывается, кто-то выглядывает. Лизавета успевает заметить, что келья очень маленькая и световое окно такое же мизерное как в коридоре. Дверь резко захлопывается, как только Лизавета подошла ближе. С разных сторон доносятся то причитания, то молитвы. Вдруг она слышит шипящий старушечий голос.
  
  ГОЛОС
  (отчетливо и громко)
  ...затем непосредственно перейдут в чертоги небесные...
  
  Старуха заводит Лизавету в самый темный угол, и распахивает низкую дверь.
  
  ИНТ КЕЛЬЯ ВИТАЛИИ.
  
  В слабо освещенной келье, при лучине сидит Виталия и держит на руках большой кусок черного полотна, напротив нее сидят несколько женщин с детьми.
  Виталия оглядывает Елизавету и слабо улыбается.
  
  НАТ НОЧЬ. ДОМИКИ СКИТА.
  
  Звучит очень печальная настораживающая музыка. В полной темноте слабо освещенное окно небольшого дома, заглядываем в него и видим Елизавету сидящую на лавке с широко открытыми удивленными глазами, в ряду других женщин и старух. Виталия стоит спиной, она то стоит, то расхаживает. До нас лишь доносятся обрывки ее фраз.
  
  ВИТАЛИЯ
  (голос доносится из-за стекла окна, иногда заглушается музыкой)
  ...если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет... останется одно; а если умрет... принесет много плода... антихрист пришел... конец мира... даровал спасение....
  
  Музыка набирает силу, мы медленно отходим от окна в темноту, все дальше и дальше, окошко превращается в маленькую дрожащую световую точку.
  
  Часть 2. Земное притяжение.
  
  Вдумчивый голос цитирует появившуюся на экране фразу: "Тогда, если кто скажет вам: "вот здесь Христос", или "там", - не верьте".
  Евангелие от Матфея. Гл.24. Ст.23.
  
  23 декабря 1896 года.
  
  ИНТ НЕБОЛЬШИЕ СЕНЦЫ В ДОМЕ ФОМИНА.
  
  В сумраке мы видим низкую деревянную дверь. Из-за нее доносится печальное церковное пение. Оно прекращается, и еще три секунды мы наблюдаем дверь в полной тишине. Вдруг, дверь медленно отворяется, появляется тень мужчины. Шатаясь, он выходит. Мы узнаем Федора. За ним, ярко освещенная свечами, просторная комната, устроенная под импровизированную церковь. Мы всматриваемся в огонь свечей, и огоньки начинают передвигаться - это люди, битком заполнявшие комнату, начинают медленно двигаться к выходу. Люди плачут, поддерживают друг друга, крестятся, поют. Каждый несет свечу.
  
  НАТ ПОЗДНИЙ ЗИМНИЙ ВЕЧЕР. ХУТОР. КРЫЛЬЦО ИЗБЫ ФОМИНА.
  
  Совсем темно, и только группа людей, освещаемая своими свечами, спускается цепочкой от крыльца к погребу, расположенному у боковой стены дома. Один, за одним люди спускаются в погреб, один, за одним исчезают огоньки свечей, словно их гасит невидимая рука.
  
  ИНТ ПОГРЕБ ПОД ДОМОМ ФОМИНЫХ
  
  Лопата врезается в глиняную стену погреба. Назар Фомин (45лет), с усилием долбит лопатой по стене, пробивая глиняную обмазку. Мы осторожно осматриваемся вокруг(продолжая слышать удары лопаты). В просторном погребе, освещенном свечами, расположилось много народу: Анюша Ковалева (22 года), укладывает грудную дочь в специально приготовленное корыто, вторая ее дочь (трех лет) спит на коленях у тринадцатилетней девочки Прасковьи, мать ее, Домна (40 лет) сидит рядом, Евсей Кравцов (18 лет) - работник в доме Фомина, стоит прислонившись всем телом к деревянной стойке, поет, Елизавета Денисова (35 лет) сидит на низкой деревянной перегородке и прижимает к груди толстую книгу, в другой руке держит свечу, старик Скачков (70 лет) сидит на земляном полу, на плечах его тулуп, голова закинута вверх, тихонько поет церковную песню. Виталия стоит на коленях со свечей в руке, пытаясь установить иконку перед собой.
  Звук от ударов лопатой прекращается, и мы поворачиваемся снова к Фомину. Он, Федор Ковалев и Кравцов (отец Поли младшей) руками отрывают остатки сухой глины от стены.
  
  Во весь экран лицо грудного ребенка, спящего в деревянном корыте. Девочка Прасковья (13 лет) со спящим на ее коленях трехлетним ребенком, сонными глазами наблюдает как почти все, кто находился в погребе, помогают рыть могилу. Виталия, как простой рабочий, разбрасывает и утаптывает землю на дне погреба, Домна выставляет полные ведра песка из отверстия входа в "мину", внутри "мины" слышны звуки быстрой работы, все в большом радостном волнении.
  Виталия заглядывает в отверстие "мины".
  
  ВИТАЛИЯ
  Анюш, вон там пол поровнее сделай, туда детей положим, тулуп туда же киньте. Назар, верх уж высоким сделал, хватит. Хватит, выходите, выходите.
  
  Руки берут из плетеной корзины черную, аккуратно сложенную одежду. Это Виталия раздает всем погребальные схимны. Все одеваются в похоронное платье. В черных платьях, со свечами, книгами и иконами в руках все встают. Виталия начинает похоронную службу. Все поют, плачут, некоторые обнимаются, прощаясь. Мы смотрим на все это со стороны, их пение затихает, взгляд наш скользит по их лицам, мы слышим только нарастающий гул зловещей трубы, гул все нарастает и тут взгляд наш упирается в черную дыру могилы. Она, словно притягивая нас, увеличивается, вместе с увеличивающимся гулом и как только весь экран становится черным, гул резко исчезает, но в полной тишине нам кажется, что кто-то тихо дышит.
  
  Анюша со свечей и книгой первой входит в могилу. Вскоре ее руки высовываются и ей подают корыто с младенцем. Руки исчезают, но вновь появляются, что бы принять спящую трехлетнюю дочь. За ней так же входит Домна, следом ее дочь. Люди по очереди, не торопясь, со свечами, книгами и иконами входят в могилу, предварительно слезно прощаясь с Виталией.
  
  Федор Ковалев нагибается, чтобы войти, но тут, изнутри появляется лицо Фомина, он умоляюще смотрит на Федора.
  
  ФОМИН
  Федор, останься...
  
  Ковалев приостанавливается, но секунду помедлив, продолжает входить. Фомин упирается руками в плечи Федора.
  
  ФОМИН
  Федор, заложи нас снаружи, не входи, иначе это все ровно, что наложить на себя руки.
  
  Из глаз Фомина вырываются слезы.
  
  ФОМИН
  Федор, я умоляю тебя, не входи... самим нельзя ...
  
  Тут из "мины" появляется лицо старика Скачкова.
  
  СКАЧКОВ
  Что, что случилось?
  
  Виталия, видит это, быстро подходит к Федору, трогает его за плечо, он поворачивается, смотрит на нее.
  
  ВИТАЛИЯ
  Федор, закладывай отсюда.
  
  Ковалев смотрит на Фомина, тот облегченно кивает.
  
  Федор придвигает камни, раскладывает их, промазывая раствором из глины. Назар делает тоже вторым слоем изнутри. Они быстро и одновременно ведут кладку. Когда остается совсем маленькая щель, Назар со слезами в глазах смотрит на Ковалева.
  
  ФОМИН
  Спасибо тебе, Федор, я помолюсь за тебя.
  
  Федор секунду смотрит в узкую щель за спину Назара, он видит людей сидящих на коленях со свечами в руках и поющих религиозную песню. Среди них его жена.
  Фомин ставит камень, и его, и других уже не видно. Песня, доносившаяся изнутри, становится глухой и еле слышной. Ковалев так же быстро заделывает щель. Как только заложил последний камень, он оборачивается. Сзади него стоят со свечами в руках Виталия, Поля младшая и монашка Таисия.
  
  ВИТАЛИЯ
  Пойдем, Федор.
  
  ИНТ КЕЛЬЯ ЯКОВА
  
  Старик Яков (78 лет) смотрит из маленького окна своей кельи и видит как Виталия, Поля, Таисия и Федор быстро выходят из погреба, запирают его на замок и поспешно, почти бегом удаляются. Он садится к иконе и молится.
  
  ИНТ "МИНА" (могила, где остались закопавшиеся).
  
  Девочка трех лет просыпается на тулупе. Садится. Смотрит удивленно и со страхом по сторонам. Глаза заспанные, она не понимает, где находится. Она видит много людей сидящих со свечами в руках и поющих странную песню, смотрит на земляной потолок, смотрит на крышку от стола, положенную посередине "мины", на которой горит свеча. Девочка поворачивает голову, словно бы ища окно или дверь. Ее лицо готово заплакать, она видит маму, какую-то странную, отчужденную и начинает плакать: "Мама, мама..."
  
  НАТ ОПУСТЕЛЫЙ СКИТ ПЕРЕД РАССВЕТОМ.
  
  Голые деревья окутаны белым туманом. Смотрим на огромное серое поле, на горизонте которого небо уже начинает розоветь.
  
  ИНТ "МИНА".
  
  Старик Скачков лежит на спине весь мокрый. Тяжело дыша, роет рукой в боковой стене "мины" углубление, кладет туда голову и хрипит. Другой рукой он роет под собой землю и кидает ее себе на грудь. Анюша с ребенком на руках, Денисова и девица Фомина - стоят, согнувшись у заложенного выхода, пытаясь поймать остатки свежего воздуха. Слышен хриплый плачь грудного ребенка. Посередине "мины" ползают и катаются по земле двое мужчин. Все находятся в каком-то беспорядочном движении. Только трехлетняя девочка сидит спокойно, прижавшись головой к земляной стене. Она смотрит на нас молча, большими заплаканными глазами на грязном лице. Только изредка плечи ее резко вздрагивают, передергивая все тело.
  
  НАТ ПУСТОЕ ПОЛЕ. СОЛНЦЕ ПОЧТИ ВСТАЛО.
  
  Где-то проголосил петух. Издалека видим темные избы, только в окне одной из них слабо мерцает свет.
  
  ИНТ "МИНА"
  
  Кравцов, работник Фомина, бездыханно лежит на спине, руки сложены на груди. Назар, лежа рядом на боку, одной рукой загребает землю и медленно посыпает ею товарища, на грудь и лицо. Сам тяжело дышит и беспрестанно ерзает ногами, словно закапываясь. Все это время мы слышим крики.
  
  ГОЛОС
  (крик тринадцатилетней девочки)
  Откройте, ради бога отпустите!
  
  Анюша лежит головой к замурованному выходу, пытается свою грудь вставить в рот ребенку. Тот страшно хрипит. Денисова стоит на четвереньках, прижавшись лицом к замурованному выходу. Домна, жена Назара, лежит на боку и не шевелится. Стоит одна лишь тринадцатилетняя Прасковья, она бьется телом и ладонями о камни и кричит.
  
  ПРАСКОВЬЯ
  Умоляем, откройте!
  
  ИНТ ПОГРЕБ ПОД ДОМОМ ФОМИНА
  
  Опустелый погреб, на ящике догорает кем-то забытая свеча. Медленно переводим взгляд на свежее замурованное отверстие, с которого, от толчков, сыпется песок. Слышим глухие призывы на помощь. Медленно отходим назад, видим и свечу, и замурованный вход в "мину". Вдруг свеча гаснет, становится совсем темно, тихо, как вдруг мы слышим глухой заплаканный голос трехлетней девочки.
  
  ГОЛОС
  Мама, хочу домой. Почему домой нельзя?
  
  ИНТ КОМНАТА ДЕРЕВЕНСКОЙ ИЗБЫ. ДЕНЬ.
  
  Солнце ярко светит в окно избы, весело освещая двух людей - отца (26 лет) и дочь (3 года). Они сидят за большим столом, напротив окна, лицом друг к другу. Отец, Иов Павлов, тянет руками свои уши в разные стороны, при этом, широко растягивая рот, чем очень смешит дочь, Александру. Та, в свою очередь, смеясь, пытается повторить то, что делает ее отец. В этот момент входит жена Павлова, беременная Настасья (20 лет). Мы видим как лицо Павлова, в момент меняется, на грустное. Он печально, с какой-то внутренней мольбой смотрит на жену. Ребенок продолжает кривляться. Настасья, стоит у входной двери, поглаживает большой живот, секунду с нежностью смотрит на мужа, потом поворачивается к печке и достает большой черный чугунок. Чугунок ставится на стол, в нем нечищеный запеченный картофель, обсыпанный солью. Пар медленно поднимается к потолку. Павлов серьезно смотрит на жену.
  
  ПАВЛОВ
  Ты идешь со мной?
  
  Настасья стоит у печки, лицо ее очень серьезно.
  
  НАСТАСЬЯ
  Нет.
  
  Павлов встает из-за стола, внимательно смотрит на дочь, направляется к выходу, на секунду задерживаясь возле жены.
  
  ПАВЛОВ
  Настасьюшка...
  
  Видит ее непреклонное выражение лица, уходит, хлопнув дверью.
  
  ИНТ ТА ЖЕ КОМНАТА. ВЕЧЕР.
  
  Мы видим то же окно, но за ним уже темно. Настасья входит в дом, наклоняясь в низкую дверь.
  
  НАСТАСЬЯ
  Сашенька, доченька, смотри, что я тебе принесла.
  
  Она входит глубже в комнату, держит в руке свернутый платок. Другой рукой разворачивает его и зовет.
  
  НАСТАСЬЯ
  Сашенька.
  
  Оглядывается, смотрит за печкой и на ней. Останавливается в недоумении.
  
  ИНТ КАБИНЕТ ПОЛИЦЕЙСКОГО УРЯДНИКА.
  
  Настасья сидит на маленьком стуле с грудным ребенком на руках. В углу комнаты за большим столом сидит молодой писарь и чешет пером за ухом. Полицейский урядник ходит взад и вперед возле стола писаря, поглядывая на Настасью. Вдруг он скрещивает руки на груди и присаживается на край стола. Печально смотрит на нее.
  
  УРЯДНИК
  Как ты сама, жалеешь ли об умерших, муже и ребенке?
  
  НАСТАСЬЯ
  Как же... забыть не могу их. Я просила его, умаливала, не идти туда. Он хотел, что бы я следовала за ним, тоже просил, умаливал, требовал. Мы очень часто и подолгу спорили на счет этого, но каждый оставался при своем. Иов был очень мягкий и добрый, поэтому поддался общему течению, меня уговаривал. Мы ссорились из-за этого. В тот вечер (Настасья глубоко вздыхает) когда мой муж с дочкой ушел неизвестно куда, я пошла к своей матери.
  
  УРЯДНИК
  Куда же муж звал тебя?
  
  НАСТАСЬЯ
  Не говорил куда, сказал только: "Пойдем со мной, там узнаешь". Я, говорит, дочь возьму, а я говорю - не дам... (пауза) вещи свои раздарил.
  
  УРЯДНИК
  Когда Иов уходил, прощался ли он с тобой?
  
  НАСТАСЬЯ
  Вестимо, прощался, как не прощался.
  
  УРЯДНИК
  Но так ли прощался, как прощаются перед смертью?
  
  НАСТАСЬЯ
  Я не знала, что он идет на смерть.
  
  УРЯДНИК
  Да он-то знал, что прощается в последний раз, и, должно быть, прощался, как перед смертью.
  
  Настасья смотрит на урядника полными слез глазами и грустно улыбается.
  
  НАТ ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ПОЛЕ.
  
  26 декабря 1896г.
  
  Две фигуры быстро передвигаются по темному полю. Впереди Виталия, за ней Ковалев.
  
  Голое поле. Дочь Сухова Таня (7 лет) кидает камушки в темноту, ее брат Максим (4 года) и дочь Павлова Александра (3 года) бегают вокруг Тани, смеются. Таня замахивается, хочет кинуть камушек. Из темноты появляется фигура Виталии. Таня резко опускает руку, испуганно смотрит на Виталию. Максим и Александра останавливаются и прижимаются к девочке. Они втроем смотрят, как подходят Виталия и Ковалев. Виталия проходит мимо детей и ловко соскакивает в яму, рядом с которой играли дети. Это яма, вырытая когда-то под постройку дома. В углу ямы слышен стук лопат. Сухов (30 лет) и Павлов заканчивают выкапывать новую "мину". На краю ямы сидит старушка, мать Сухова, согнувшись и обняв себя руками. Рядом с ней ее невестка, жена Сухова, в такой же позе. Увидев Виталию, мать Сухова выпрямляется, поднимает голову и улыбается. Ковалев останавливается рядом с детьми, поправляет шапку на голове Максима, трепет по плечу Таню.
  
  НАТ НОЧЬ. ЯМА В ПОЛЕ (вырытая под постройку дома).
  
  Виталия и мать Сухова разбрасывают и утаптывают землю на дне ямы. Жена Сухова сидит на краю ямы с детьми. Из узкого отверстия "мины" вылетает земля. Слышен стук лопат.
  
  Звучит печальная музыка. В темноте, люди освещаемые свечами, по одному подходят к Виталии. Все, включая детей, одеты в манатейки с кожаными поясами, в руках четки. На мужчинах круглые шапки, а на женщинах апостольники. Мы видим их ноги, они без обуви. Виталия что-то каждому читает, крестит, что-то кладет в рот, вытирает им губы платочком и целует в лоб. После этого каждый встает на колени и вползает в "мину" (отверстие в углу ямы). Сухов обнимает мать.
  
  СУХОВ
  До встречи, мама.
  
  После этого он подходит к Виталии. Так по очереди в могилу входят шесть человек. Первым входит Павлов с дочерью на руках, за ним Сухов с женой и двумя детьми.
  
  ИНТ "ВТОРАЯ МИНА"
  
  Ковалев вползает в "сенцы" могилы, заглядывает в узкое отверстие "мины": люди рассаживаются со свечами и четками в руках на колени.
  
  КОВАЛЕВ
  Все готовы умереть?
  
  ГОЛОСА
  Все.
  (доносятся несколько раз)
  
  Ковалев, находясь в "сенцах" могилы, с большим трудом задвигает большой камень, закладывая вход "мины". Внутри "мины" слышно пение, молитва и разговоры. Камень задвинут, Ковалев через небольшую щель громко спрашивает.
  
  КОВАЛЕВ
  Все готовы умереть или, может быть, кто хочет выйти из ямы?
  
  ГОЛОСА
  (громко и твердо)
  Желаем умереть.
  
  Ковалев вздыхает, минуту молчит, затем торжественно говорит.
  
  КОВАЛЕВ
  Прощайте, кланяйтесь там, нашим, поклонитесь Анюте.
  
  Павлов подползает к камню, через щель смотрит на Ковалева.
  
  ПАВЛОВ
  Как, Анюта уже там?
  
  КОВАЛЕВ
  Да. Анюша, Фомины, Скачковы... вы, что не знали?
  
  Павлов печально качает головой, смотрит вниз, словно задумавшись.
  
  ПАВЛОВ
  Эх, мне-то трудно, а ей - женское дело - и того труднее.
  
  Он медленно возвращается внутрь. Ковалев заделывает мелкими камнями и глиной щель. Суховы вопросительно смотрят на Павлова. Он переводит печальный взгляд на дочь, та, окруженная свечами, с улыбкой смотрит на отца, затем, кривляясь, оттягивает себе уши и растягивает рот. Павлов оборачивается и смотрит на заложенный выход, в этот момент последняя щель закладывается, и свет, от свечей с той стороны, обрывается.
  
  НАТ НОЧЬ. ЯМА (вырытая под постройку дома)
  
  Ковалев появляется из "сенцев" узкого отверстия могилы. Над ним склоняется Виталия.
  
  ВИТАЛИЯ
  Большой камень привалил?
  
  Ковалев сидит на земле и кивает.
  
  ВИТАЛИЯ
  Закладывай здесь.
  
  НАТ ЗИМНИЙ ДЕНЬ. ПЕРЕД ВОРОТАМИ СКИТА.
  
  5 февраля. 1897г.
  
  У ворот скита стоят полицейские и несколько солдат.
  Ворота приоткрываются, испуганный дряхлый старик выглядывает из-за двери. Полицейский недовольно морщится. Старик смотрит и слушает речь полицейского.
  
  ПОЛИЦЕЙСКИЙ
  Лица, отказавшиеся от народной переписи, и не давшие о себе сведения - привлекаются к ответственности за беспаспортность, и будут подвергнуты предварительному аресту.
  
  ИНТ ТЮРЕМНЫЙ КОРИДОР.
  
  Начальник тюремного замка смотрит в смотровое окошко внутрь тюремной камеры и видит: арестованные жители скита, человек восемь, в черных одеждах читают шепотом молитвы. Большая часть из них стоит на коленях, остальные стоя. Он закрывает смотровое окошко, снимает фуражку, чешет затылок, проводит рукой по волосам, одевает фуражку, секунду стоит, задумавшись, качает головой и уходит.
  
  ИНТ КАБИНЕТ НАЧАЛЬНИКА ТЮРЬМЫ.
  
  За большим столом с зеленым сукном сидит начальник тюрьмы, с другой стороны, боком к нему в большом кресле развалился человек в хорошем штатском костюме и курит сигару.
  Начальник тюрьмы достает из стола бумагу.
  
  НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ
  Вот послушай, мой любезный, что мне докладывает начальник тюремного замка про этих сектантов (водит по бумаге глазами, шепчет). Возбужденное состояние в особенности наглядно проявилось в том, что женщины завели спор между собой, и одна из них, а именно Авдотья Ковалева, по самому незначительному поводу, в резких и страстных формах, сделала замечание Виталии... Нет... М-м-м, вот! (Читает громко). Заключенные ведут себя настолько странно, что положительно вселяют подозрения в приготовлении себя к смерти. Такое их поведение, главным образом, выражается в том, что все они отказались от пищи и питья. С 5-го по 9-е число февраля никто из них абсолютно ничего не ел и воды не пил... (смотрит с выражением на человека в штатском). Говоря, что кормить их не обязаны ни правительство, ни частные лица, и что по своим религиозным убеждениям они могут принимать только ту пищу, которую сами зарабатывают личным честным трудом, и поэтому они и впредь не будут ни пить, ни есть.
  
  Начальник тюрьмы кладет бумагу на стол, хлопает по ней ладонью.
  
  НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ
  Мне, что прикажете с ними делать?
  
  Человек в штатском усаживается по удобнее, затягивается сигарой, выпускает дым.
  
  ЧЕЛОВЕК В ШТАТСКОМ
  Вы хотите, чтобы они умерли у вас в тюрьме?
  
  НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ
  Ну-у, что вы такое говорите...
  
  ЧЕЛОВЕК В ШТАТСКОМ
  Тогда я бы отпустил... под домашний арест.
  
  Начальник тюрьмы встает, подходит к большому окну, задумчиво смотрит на белое снежное поле.
  
  ИНТ КАБИНЕТ НАЧАЛЬНИКА ТЮРЕМНОГО ЗАМКА.
  
  Начальник тюремного замка, спит на столе, подложив под голову руки. Над ним стоит солдат и робко кашляет в кулак. Тот поднимает голову, смотрит заспанными глазами.
  
  НАЧАЛЬНИК ТЮРЕМНОГО ЗАМКА
  А-а, ну что там?
  
  СОЛДАТ
  Молятся меньше, едва на ногах стоят. Изнемогают.
  
  Начальник тюремного замка встает, наливает из графина воды, выпивает, надевает фуражку, одергивает китель.
  
  НАЧАЛЬНИК ТЮРЕМНОГО ЗАМКА
  Фрукты приготовили?
  
  СОЛДАТ
  Так точно!
  
  Начальник строго смотрит на солдата и решительно направляется к двери.
  
  ИНТ ТЮРЕМНАЯ КАМЕРА.
  
  Дверь тюремной камеры тяжело отворяется. Две женщины лежат на полу, один старик (тот который открывал ворота скита) сидит в углу, прижавшись спиной к стене, остальные стоят на коленях или четвереньках, молятся. Виталия сурово глядит на тюремщиков, закрывает глаза и продолжает читать молитву.
  Начальник тюремного замка топчется на месте и делает знак рукой. Вносят фрукты. Как только фрукты были поставлены на стол, старик, что сидел в углу, мучимый жаждой, вдруг резко вскакивает, хватает апельсин, так быстро и так жадно ест его, что его не могут удержать товарищи - сектанты. Происходит минутная борьба. Апельсин весь запихан в рот, старик жует, давится и плачет. Остальные возбужденно толкают его в бок и осыпают угрозами. Авдотья Ковалева (старшая сестра Федора) подходит к старику и жестко шепчет.
  
  АВДОТЬЯ
  Иуда.
  
  Она демонстративно отворачивается и отходит. Виталия медленно встает, полуоборачивается к старику и громко произносит.
  
  ВИТАЛИЯ
  Сказано: "никто возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия".
  
  Начальник тюремного замка зло смотрит на Виталию. Виталия продолжает стоять, повернув голову в сторону старика. Дверь камеры захлопывается.
  
  ИНТ ТЮРЕМНЫЙ КОРИДОР.
  
  Начальник быстро идет, останавливается у первого попавшегося солдата, тыкает пальцем ему в грудь.
  
  НАЧАЛЬНИК ТЮРЕМНОГО ЗАМКА
  Голубчик, распорядись чтобы (он оборачивается назад, в глубину коридора, затем снова поворачивается к солдату) задержанные сегодня же были переодеты в казенное белье.
  
  ИНТ ТЮРЕМНАЯ КАМЕРА.
  
  В камере кто на коленях, кто, стоя, кто, лежа - все в арестантской форме, плачут и молятся. Мужчины достают с высокого окна наметенный на подоконник снег и раздают всем утолять жажду. Подходят и к Авдотье, но та жестом отказывается, подходит к двери и начинает стучать в нее кулаком. Открывается смотровое окно, появляется лицо молодого солдата. Авдотья смотрит на него.
  
  АВДОТЬЯ
  (слезы текут из ее глаз, голос дрожит)
  Сыночек, отдайте... нашу одежду.
  
  Солдат смотрит на нее большими добрыми глазами, готовыми расплакаться. Смотровое окошко резко закрывается.
  
  ИНТ КОМНАТА В ИЗБЕ КОВАЛЕВЫХ.
  
  Федор Ковалев, наклоняясь, входит в низкий дверной проем в избу. Три старушки (Сухова, Поля старшая и Таисия Рассейская) поджидая его, соскакивают со скамьи и окружают его. Поля старшая хватает его за руки.
  
  ПОЛЯ СТАРШАЯ
  Найди нам место и закапай нас.
  
  Федор начинает вырываться, Таисия хватает его за рукав. Он резко сдергивает их руки, разворачивается. Замечает в углу заплаканную девочку Полю. Почти бегом выскакивает за дверь, слыша, за спиной громкий плачь и упрек.
  
  ГОЛОС ПОЛИ СТАРШЕЙ
  Нас заберут в острог и запишут.
  
  ИНТ КАБИНЕТ НАЧАЛЬНИКА ТЮРЕМНОГО ЗАМКА
  
  Виталия сидит на табуретке в арестантской одежде. Начальник тюремного замка сидит далеко перед ней за столом и делает вид, что что-то пишет, поднимает голову, снимает фуражку, проводит рукой по волосам. Одевает фуражку, но передумывает и кладет ее рядом на стол.
  
  НАЧАЛЬНИК ТЮРЕМНОГО ЗАМКА
  Мне передали, что у вас есть ко мне какие-то просьбы.
  
  ВИТАЛИЯ
  Мы просим отдать нам в камеру посмертное наше одеяние, отобранное у нас вместе с прочими вещами.
  
  Начальник тюремного замка ерзает на стуле, трогает фуражку.
  
  НАЧАЛЬНИК ТЮРЕМНОГО ЗАМКА
  (решительно)
  Вынужден в этом вам отказать.
  
  ВИТАЛИЯ
  Тогда одно умоляем сделать, в случае нашей смерти в тюрьме. Похороните нас не в казенном белье, а в нашем собственном одеянии, приготовленном нами исключительно для облачения после смерти. Все другие наши вещи раздайте, пожалуйста, остальным заключенным в тюрьме, мы же, кроме посмертной нашей одежды, ни в чем боле не нуждаемся.
  
  Начальник тюремного замка видит Виталию, маленькую худую женщину. Она кротко сложила руки на коленях, умоляюще, со слезами и испугом (что им не отдадут одежду) в глазах ждет ответа. Вместе с тем он видит ее решимость умереть и сам пугается.
  
  ИНТ КОМНАТА В ДОМЕ КОВАЛЕВЫХ. ДЕНЬ.
  
  Федор Ковалев стоит в светлой комнате, вокруг него снова Поля старшая, Сухова и Таисия Рассейская. Сухова стоит совсем близко, почти прижавшись к Федору, смотрит на него и поглаживает рукой ворот его рубашки.
  
  СУХОВА
  Найди для нас место, закопай нас, открой яму, где Назар.
  
  КОВАЛЕВ
  (несколько раздраженно)
  Нельзя туда, где Назар: как вы будете лазить, топтаться по них? И там негде сидеть, там нету места. Куда вы их уберете.
  
  СУХОВА
  Ну, сбоку выкопай другую мину.
  
  Сухова и остальные умоляюще смотрят на него. В этот момент вбегает девочка Поля.
  
  ПОЛЯ
  (радостно кричит)
  Приехали!
  (подбегает к иконе в углу)
  Матерь Божья...
  
  Крестится и молча радостно смотрит на икону.
  
  НАТ ДЕНЬ. У ВОРОТ ДОМА КОВАЛЕВЫХ.
  
  Приехавшие из тюрьмы, медленно вылезают из тюремных колясок. Дряхлый старик выходит и, шатаясь, хватается за колесо телеги, чтобы не упасть. Авдотья, сделав два шага, падает на снег. Остальные пытаются ее поднять, но не могут. Извозчики берут ее под руки и несут в дом.
  
  ИНТ КОМНАТА В ДОМЕ КОВАЛЕВЫХ
  
  Авдотья сидит, согнувшись, молча, прислонившись к печке. На ее лице страдание, вид ее вызывает жалость. Федор приносит ей воды, она пытается пить, но губы ее плохо слушаются. Сбоку к Ковалеву, как тень, подходит Виталия, прислоняется щекой к печке.
  
  ВИТАЛИЯ
  Скорей, выпроваживай извозчиков.
  
  Ковалев согнувшись держит воду для Авдотьи и смотрит на Виталию.
  
  ГОЛОС СУХОВОЙ
  Выпроваживай извозчиков...
  
  Федор оборачивается и видит Сухову.
  
  СУХОВА
  ...и шукай для нас место, вези нас в скалу, там темно в пещере, там, в пустоте мы умрем.
  
  Федор выпрямляется, уголки рта его опущены, брови сдвинуты. Он внимательно смотрит на Сухову.
  
  КОВАЛЕВ
  (холодно)
  Вы кашляете, не удержитесь от кашля, и вас сейчас найдут.
  
  НАТ КРАСИВЫЙ ЗИМНИЙ ПЕЙЗАЖ.
  
  Солнце медленно поднимается, освещая заснеженные поля.
  
  ИНТ КОМНАТА В ДОМЕ КОВАЛЕВЫХ.
  
  Федор спит на лавке, укрывшись тулупом. Ворочается, открывает глаза. Видит над собой изможденное лицо Виталии.
  
  ВИТАЛИЯ
  (с упреком)
  Сотвори ты милость, сотвори любовь, что ты за каменный: они - схимницы, и кланяются тебе, недостойному, в ноги.
  
  Ковалев нехотя садится. Смотрит в пол.
  
  КОВАЛЕВ
  Матушка, теперь уже нету переписи, (поднимает тяжелый взгляд на Виталию) как бы греха не было?
  
  К Виталии подходит девочка Поля.
  
  ВИТАЛИЯ
  (восклицает)
  Господи! Спроси грех на нас!
  
  ФЕДОР
  (после паузы)
  Ну, благословите, (хлопает себя по коленям, встает, печально смотрит на них) пойду.
  
  Федор выходит, наклоняясь в низкую дверь.
  
  ПОЛЯ
  Матушка, а нам что делать?
  
  ВИТАЛИЯ
  Передай, что бы старались есть только хлеб и квас, лучше яблоки и квас.
  
  ИНТ КОМНАТА В ДОМЕ КОВАЛЕВЫХ. ВЕЧЕР.
  
  12 февраля 1897г.
  
  Авдотья, с поникшей головой, сидит у окна, за окном темнеет. Мимо проходит Ковалев (в руке лопата) с тремя старухами (Суховой, Таисией, Полей) и Виталией. Проходят мимо ее. Она, не поднимая головы, дергает Федора за черное платье.
  
  АВДОТЬЯ
  (тихо, еле слышно)
  Копай на четырех.
  
  КОВАЛЕВ
  Что ты, сестра! Да ты совсем слабая, и без того сейчас помрешь.
  
  Авдотья с детской надеждой смотрит на брата, неожиданно из глаз ее покатились слезы, она закрывает лицо руками и плачет в голос. Вдруг она поднимает голову, заплаканное лицо смотрит с укором, она словно обиженный ребенок.
  
  АВДОТЬЯ
  (громко, с досадой)
  Для чужих стараешься, а для сестры не хочешь.
  
  Федор растерянно смотрит не нее и видно, что ему очень жаль сестру. Виталия тронула Федора за плечо.
  
  ВИТАЛИЯ
  Греха нет, копай и для нее.
  
  НАТ ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ЗИМНЕЕ ПОЛЕ.
  
  По зимнему пустому полю двигается группа людей. Впереди Ковалев, с лопатой на плече, за ним Виталия и три старухи. Авдотья, на расстоянии, с трудом передвигается, постоянно отстает, пытается их догнать. Ковалев вдруг останавливается.
  
  КОВАЛЕВ
  Могу закопать вас только в простой яме, укромных уголков в усадьбе больше нет.
  
  Догоняет Авдотья, подходит.
  
  АВДОТЬЯ
  (задыхаясь)
  Мы на все согласны.
  
  В полной тишине Федор размеряет место, пять старух с поникшими головами сидят на бревне. Ковалев втыкает лопату в землю, начинает копать. Останавливается, смотрит на Авдотью. Авдотья, еле живая, безжизненная, сидит и тупо, безучастно смотрит на место своей могилы. Ковалев отворачивается и продолжает копать.
  
  Голова Ковалева то появляется, то исчезает в яме. Он стоит по грудь в яме, по форме, напоминающую обычную могилу. Старухи молча переодеваются. Авдотья медленно, шатаясь, подходит к краю могилы. Ковалев, стоя в могиле, принимает сестру, как ребенка, на руки и спускает ее вниз. Она лежит, слышится облегченный ее вздох. Затем шевелится и потихоньку уползает в специальное углубление, пока совсем не исчезает из вида. Федор вылезает из ямы, по очереди подает руки трем старухам, помогая им спрыгнуть вниз. В тесной могиле старухи укладываются на бок, рядышком, плотно прижавшись одна к другой. Так как внизу могилы два углубления в бок - сверху мы видим только Таисию и Сухову.
  
  Ковалев медленно засыпает могилу. Аккуратно кидает землю на ноги, потом на туловище старух. Направляет комки бросаемой земли на стенки могилы, земля разбивается и мелким дождем накрывает лежащих людей. Он останавливается, прислушивается. Из могилы доносится: "Прости, прости...". Он продолжает бросать землю, останавливается, слушает. Тихо. Заглядывает в могилу. Головы еще не засыпаны, но старушки лежат молча и не шевелятся. Он быстро кидает несколько лопат земли, которая накрывает головы.
  
  ГОЛОС ВИТАЛИИ
  Утаптывай землю.
  
  Ковалев вздрогнул и обернулся. Видит Виталию, словно удивляется, что она не в могиле.
  
  НАТ ЗИМНЕЕ ПОЛЕ УТРО.
  
  Две черные точки идут по белому полю, освещаемому восходящим солнцем. Приближаются. Ковалев, уставший и опустошенный, волочит лопату по земле. Впереди Виталия быстро шагает, смотрит куда-то вниз. Мы видим ее обувь: вся в сырой земле. Грязные следы остаются на белом снегу. Они проходят мимо и удаляются.
  
  ИНТ КЕЛЬЯ. СКИТ.
  
  Маленькая келья с двумя кроватями. На одной кровати лежит мертвый дряхлый старик (тот, что открывал ворота полицейским). Виталия отпевает его.
  
  ИНТ КОМНАТА В ДОМЕ КОВАЛЕВЫХ.
  
  Старик Яков садится рядом с Федором.
  
  ЯКОВ
  А ведь мы с ним два года в этой келье прожили.
  
  Смотрит на Федора. Тот бездумно смотрит перед собой. Лоб нахмурен, уголки рта опущены. Старик молчит. Трет себе лоб.
  
  ЯКОВ
  (вздыхает)
  Запостился таки.
  
  ИНТ БОЛЬШАЯ КОМНАТА В ДОМЕ КОВАЛЕВЫХ. ДЕНЬ.
  
  Старик Яков стоит, прижавшись спиной к печке.
  
  ЯКОВ
  Я не пойду завтра закапываться, потому что это равносильно наложению на себя рук.
  
  Федор безучастно сидит у стены на скамье. Виталия, Поля младшая и старуха Ковалева сидят за столом. Ковалева смотрит в окно, обхватив руками голову. Виталия встает. Старик еще сильнее прижимается к печке. Виталия выходит из-за стола.
  
  ВИТАЛИЯ
  Хорошо. Только знай, святых Тайн для причастия осталось только на один раз. Между тем тебе, Яков, весьма необходимо причащаться всякие сорок дней. Я думаю, при таких условиях, не стоит отсрочивать смерти, иначе помрешь не причащенным.
  
  ЯКОВ
  Нынче Тайн нет, а там Бог пошлет, откуда-нибудь получим.
  
  ВИТАЛИЯ
  Яков, мои Тайны - старые, от старинных хороших попов, а нынешние Тайны от теперешних попов, той силы не имеют. Продолжая жить, будешь ждать спасения, а его не будет. Нынешние попы и даже архиереи один против других орудуют и Тайн не выдают.
  
  ЯКОВ
  (изворотливо)
  Матушка, вы все долго молились, а я всего три недели, как надел черное платье. Я еще недостаточно молился, мне еще надо помолиться, я еще не готов на смерть.
  
  Виталия молчит, но видно, что она разозлилась. Выходит из комнаты, хлопает дверью. За ней следом выходит девочка Поля.
  
  ИНТ МАЛЕНЬКАЯ КОМНАТА В ДОМЕ КОВАЛЕВЫХ.
  
  Виталия поворачивается к Поле.
  
  ВИТАЛИЯ
  Недельку повременим. А пока, ты, Поля, Якова в отдельную келью посели, ни о чем ему больше не сообщать и еды не давать. Пусть подумает.
  
  НАТ ПЕРЕД ВОРОТАМИ ДОМА КОВАЛЕВЫХ.
  
  Старуха Ковалева идет по широкой проселочной дороге перед усадьбой. Сзади к ней приближается коляска полицейского урядника. Она оборачивается, видит, что едет урядник, с испугом смотрит на ворота усадьбы и ускоряет шаг. Как только она сворачивает на тропинку к воротам, слышит сзади громкий голос.
  
  ГОЛОС УРЯДНИКА
  Здорово дорогая.
  
  Ковалева поворачивается, растерянно стоит, кивает. На коляске сидит веселый краснощекий урядник.
  
  УРЯДНИК
  Ты чего сторониться меня стала? Понурая вон ходишь, похудела.
  
  КОВАЛЕВА
  Так ведь... зима... посты, опять же.
  
  Урядник делает ей знак рукой, она подходит ближе, испуганно смотрит на него. Урядник внимательно смотрит на горизонт, затем поворачивается к ней.
  
  УРЯДНИК
  (тихо)
  Слухи про твоих ходят. Нехорошие слухи.
  
  Смотрит на нее внимательно, с состраданием.
  
  УРЯДНИК
  Ты запиши их, Галька. И пусть себе живут, как жили раньше (с коляски наклоняется ближе к Ковалевой). Хоть вымышленными именами, никто вас не тронет.
  
  Ковалева смотрит вслед удаляющейся коляске, на ее глазах слезы.
  
  ДВОР ХУТОРА КОВАЛЕВЫХ. ДЕНЬ.
  
  Ковалева закрывает ворота, идет по двору усадьбы. На заснеженной скамье, в накинутом на плечи тулупе, сидит Федор и тупо смотрит перед собой. Ковалева становится перед ним, Федор, словно не замечая ее, продолжает смотреть в одну точку.
  
  КОВАЛЕВА
  (тихо, уставшим голосом)
  Ты чего на улице сидишь?
  
  Федор продолжает сидеть неподвижно и отрешенно. Ковалева чувствует его внутреннюю боль. Она гладит его по голове и говорит то ли ему, то ли себе, словно оправдываясь.
  
  КОВАЛЕВА
  Вся жизнь моя прошла честно, добродетельно, в любви к людям и к своим близким. А теперь... я сомневаюсь...
  
  Федор трогает руки матери, перед его глазами в светлом тумане встают картины прошлого:
  
  ИНТ ЛЕТО. ЗАЛИТАЯ СОЛНЦЕМ КОМНАТА В ДОМЕ КОВАЛЕВЫХ (воспоминания).
  
  Вот он просыпается в своем доме. Через окно пробивается солнце. Вот он идет по комнате. Жена, увидев его, широко ему улыбается, продолжая укладывать в люльке малыша. Вот он открывает широкую дверь и видит мать полную сил, здоровую и красивую. Она ставит в печь чугунок, поворачивается к нему и улыбается, вытирая руки о передник, доброй счастливой улыбкой.
  Наваждение проходит, он открывает глаза и оглядывает мать.
  
  НАТ ЗИМА. ДВОР ХУТОРА КОВАЛЕВЫХ.
  
  Видит потемневшее лицо, впавшие глаза, опустившиеся черты лица. Корпус Ковалевой согнут вперед и вбок, вид очень жалкий.
  Ковалев медленно высвобождается из под ее рук.
  
  КОВАЛЕВ
  Я в скит перейду жить.
  
  Он встает и, шатаясь, бредет к воротам. Ковалева провожает его глазами полными слез, затем поворачивается и, словно прихрамывая, идет во флигель, возле которого ее ждет второй сын - идиот Дмитрий. Завидев мать, Дмитрий начинает пританцовывать на месте, возбуждаться, размахивать руками, и издавать непонятные гортанные звуки.
  
  ИНТ ДЕНЬ.БОЛЬШАЯ КОМНАТА В ДОМЕ КОВАЛЕВЫХ.
  
  Дмитрий сидит у окна, смотрит в него и раскачивается взад и вперед. Федор сидит рядом за столом, обхватив голову руками. Рядом дверь, из-за которой слышны голоса Ковалевой и Виталии.
  
  ГОЛОС ВИТАЛИИ
  Враг хочет хитростью обойти тебя, хитрым крючком захватить.
  
  ГОЛОС КОВАЛЕВОЙ
  Он сказал, хоть вымышленными именами... и живите как раньше, никто вас не тронет.
  
  ГОЛОС ВИТАЛИИ
  Тетенька, ты без меня попадешь в расставленные врагом сети. Как же можно под другими именами себя записывать? Это и есть обман. Лучше вместе нам умереть, чем попасть в сети Диавола.
  
  Дверь открывается. Ковалева согнувшись и боком быстро входит в комнату, увидев Федора обескуражено останавливается. Дмитрий поворачивает голову. Видит мать. Вдруг резко соскакивает со скамьи, выбегает на середину комнаты.
  
  ДМИТРИЙ
  (кричит)
  Мать, что ты все так, да так?
  
  При этих словах Дмитрий копирует согнутую фигуру своей матери. Находясь в согнутом положении, он поворачивает к ней лицо.
  
  ДМИТРИЙ
  (громко)
  Что ты журишься, плюнь на все, а там (указывает пальцем на небо), там будет тебе хорошо.
  
  Ковалев поднимает голову и, широко раскрыв глаза и рот, удивленно смотрит то на Дмитрия, то на мать. Ковалева медленно отступает назад и плачет. К ней сзади подходит Виталия.
  
  ВИТАЛИЯ
  (тихо, на ухо Ковалевой)
  Это небесное откровение.
  
  Подходит к иконе, крестится, поворачивается ко всем.
  
  ВИТАЛИЯ
  (громко для всех)
  Это небесное откровение.
  
  Идет к двери, перед дверью останавливается, оборачивается к Ковалевой.
  
  ВИТАЛИЯ
  Ты баз меня пропадешь, тетенька.
  
  Выходит за дверь.
  
  НАТ КРЫЛЬЦО ДОМА ФОМИНЫХ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.
  
  По деревянной лестнице усадьбы быстро спускается группа людей в черных одеяниях. Впереди Виталия, за ней Поля, потом Федор, следом его мать, держа за руку Дмитрия, которого приходится почти тащить, так как он периодически резко упирается. Люди спускаются с лестницы, быстро идут вдоль дома и спускаются в погреб (где была закопана первая группа).
  
  ИНТ ПОГРЕБ ПОД ДОМОМ ФОМИНЫХ.
  
  Валерия и Поля быстро разбрасывают землю и утаптывают ее. Углубление вырыто. Федор пытается вытащить большой камень у основания стены.
  
  ФЕДОР
  Митя, помоги.
  
  Дмитрий кидается на помощь брату, пытаясь угодить, изо всех сил напрягается. Таращит глаза на мать, старается. Ковалева тихо сидит, опустив голову. На соседней стене, совсем рядом, мы видим заделанное отверстие первой могилы.
  
  Руки Виталии открывают банку из-под икры. Внутри маленькая серебряная чаша и ложечка. Виталия ложечкой что-то кладет Дмитрию в рот, тот сразу, на четвереньках, заползает в углубление. Яма тесная, ему приходится прижимать голову к груди и поджимать ноги. Следом быстро вползает старуха Ковалева, так же неудобно согнувшись, ложится на бок, берет Дмитрия за руку. Тот трясет ее руку.
  
  ДМИТРИЙ
  (плаксиво)
  Коленка, мама, коленка болит.
  Утыкается головой в плечо матери и тихонько плачет.
  
  Поля, испуганная, держит свечу перед собой. Виталия дает ей ложку, тушит ее свечу и подталкивает к могиле.
  
  ВИТАЛИЯ
  Некогда, Поленька, полезай, голубушка.
  
  Поля мгновение растерянно стоит, по-детски хлопает глазами. Ложится в могилу, поджимает голову, всхлипывает.
  
  Виталия накидывает черный капюшон, расшитый, как и все ее платье, белыми нашивками и надписями на церковнославянском языке. Ложится в могилу.
  
  ВИТАЛИЯ
  (сразу как легла)
  Федор, не тяни, закладывай.
  
  Виталия лежит на боку в полуметре от Федора, по уровню чуть ниже его ног. Федор закладывает выход. Внезапно она хватает его за руку, держит.
  
  ВИТАЛИЯ
  Федор, тебе будет великий грех, если нас откроют. Если по твоей вине наши тела найдут, то все их, в особенности меня и твою мать вскроют и надругаются.
  
  Виталия тащит его руку к себе.
  
  ВИТАЛИЯ
  Поклянись, что после нашей смерти не останешься в живых.
  
  КОВАЛЕВ
  Клянусь.
  
  ВИТАЛИЯ
  Не живи после нас, не ешь, умри с голоду.
  
  Федор твердо смотрит на Виталию.
  
  КОВАЛЕВ
  Как вас зарою, не буду жить.
  
  Виталия нехотя, медленно отпускает его руку. Берет руку Поли, прижимает к своей груди, кивает Федору. Федор докладывает камни, прислушивается.
  
  ГОЛОСА
  Прости, прости.
  
  Засыпает землей, утрамбовывает.
  
  НАТ ВЕЧЕР. У ВХОДА В ПОГРЕБ У ДОМА ФОМИНЫХ
  
  Из погреба быстро выходит человек с лопатой. Шагает с ней пять метров, потом, словно опомнившись, отшвыривает ее в сторону и почти бегом направляется в скит.
  
  Часть 3. Прозрение.
  
  Вдумчивый голос читает:
  "Ученики его весьма изумились и сказали: так, кто же может спастись?
  А Иисус, воззрев, сказал им: человекам это невозможно, Богу же все возможно".
  Евангелие от Матфея. Гл. 19. Ст. 25,26.
  
  ИНТ КОМНАТА В ДОМЕ КОВАЛЕВЫХ.
  
  Федор смотрит в маленькое окошко. Брови сдвинуты, уголки рта опущены. Лицо выражает печаль и озлобленность. Он резко вскакивает. Мышцы все его напряжены. Под влиянием чувств он расхаживает по комнате. Манеры выдают его волю и фанатическую решимость. Он резко садится, смотрит на яблоко на столе. Свет от окна падает на одну сторону его лица, которая кажется нам большей. Левая лобная мышца сокращена значительно сильнее правой. Левая бровь выше правой, а левый глаз шире раскрыт.
  
  ГОЛОС КОВАЛЕВА
  (за к, спокойно)
  Три или четыре дня ничего не ем и не пью, вижу - нет светопреставления. На четвертый день я напился водицы. На пятый день нет светопреставления - я съел яблоко.
  
  Ковалев снова смотрит в окно, выбегает на улицу, смотрит куда-то на горизонт.
  
  ИНТ ТЮРЕМНАЯ КАМЕРА.
  
  Ковалев сидит на табурете в углу тюремной камеры в тюремной одежде.
  
  КОВАЛЕВ
  Так прошло две недели, вижу - светопреставления нет, в острог не берут, (вздыхает) войны нету. Что такое, думаю себе... и стал хлеб есть, и так помаленьку стал все есть.
  
  ИНТ КОМНАТА В ДОМЕ КОВАЛЕВЫХ.
  
  Ковалев, наклоняясь в низкую дверь, входит в свою избу. Стоит на пороге. Осматривает комнату. Смотрит на пустую люльку у кровати. Через пелену воспоминаний он видит улыбающуюся ему жену, которая, сидя на кровати, укачивает в люльке ребенка. Звучит грустная мелодия. Старшая дочь (4-х лет) радостно бежит к нему, что-то кричит, подбегает и сильно прижимается к его ноге. Ковалев видит себя: он в белых штанах и рубахе, стоит у порога босиком. Дочь что-то рассказывает ему, продолжая держаться за ногу. Воспоминания исчезают. Ковалев стоит у порога в черном монашеском платье, по щекам текут слезы. Музыка достигает своей вершины и резко заканчивается. Пока он медленно разворачивается и, шатаясь, выходит, мы слышим его голос за кадром.
  
  ГОЛОС КОВАЛЕВА
  Не жалко и не страшно, потому что они пошли не на муку, а в Царствие Небесное.
  
  ИНТ ТЮРЕМНАЯ КАМЕРА.
  
  Слова: "...а в Царствие Небесное" Ковалев произносит уже сидя в тюремной камере на табурете и уверенно смотрит на следователя.
  
  НАТ ВСКРЫТАЯ ПЕРВАЯ "МИНА".
  
  Звучит резкая музыка, словно удар молота о наковальню. Три секунды мы видим ужасную сцену раскопанной первой могилы:
  Положение трупов самое беспорядочное, в самых разнообразных позах: одни лежат на других, скорченные, согнувшиеся. Все указывает, что люди метались и ползали перед смертью. Грудной ребенок Анюши лежит на ее обнаженной груди. Другая дочь лежит рядом. Три трупа взрослых мужчин лежат по середине пещеры. Старик Скачков, отец Поли, лежит головой в небольшом, им самим вырытом, углублении. Трупы мужчин обращены лицом вверх и обсыпаны, а так же отчасти обложены землей. Трупы Анюши, ее детей, Денисовой и девицы Фоминой находятся у самого заложенного отверстия. Положение их указывает, что они стояли у выхода, пока их не оставили силы.
  
  НАТ У ДОМА ФОМИНЫХ. ДЕНЬ. МАЙ.
  
  Лицо Ковалева переполнено ужасом, он не ожидал увидеть такое. Федор растерян, словно не верит своим глазам.
  
  НАТ ХУТОР ФОМИНЫХ. ДЕНЬ. МАЙ.
  
  Ковалева ведут по хутору, вокруг огромная разъяренная толпа не дает прохода. Солдаты теснят толпу. На Ковалева сыплются угрозы.
  
  ВЫКРИКИ ИЗ ТОЛПЫ
  Иуда. Вот вам истовая вера (внутри толпы гонят несколько людей, видимо староверов). Изверг. Детей бы пожалел.
  
  Что-то летит и попадает Ковалеву в спину, он в недоумении оборачивается.
  
  НАТ ПОЛЕ. ДЕНЬ. МАЙ.
  
  Полицейский стоит с лопатой в руке, осматривает толпу.
  
  ПОЛИЦЕЙСКИЙ
  Есть желающие помочь?
  
  Толпа волной пятится назад, в ней какая-то возня и вперед выталкиваются двое совсем юных староверов и старик Яков. Ободранные они молча стоят против толпы.
  
  НАТ ДЕНЬ. ПОЛЕ. МАЙ.
  
  Звучит протяжная народная песня. Молоденький старовер, в разорванной рубахе, из-под которой виден нательный крест, медленно крестится двумя перстами, до земли кланяется сначала на восток, потом народу.
  
  ВЫКРИК ИЗ ТОЛПЫ
  Хватит уже кривляться!
  
  Лопата вонзается в землю.
  
  НАТ ВСКРЫТЫЕ ВТОРАЯ, ТРЕТЬЯ И ЧЕТВЕРТАЯ "МИНЫ" (поочередно, по несколько секунд).
  
  Звучит музыка, ударяя, словно по наковальне на каждую смену кадра. Мы видим быстро сменяющиеся образы еще трех могил:
  
  Первая могила.
  Все трупы этой ямы составляли одну общую кучу, в которой человеческие тела были сплетены самым беспорядочным образом, согнутые, скорченные, одни на других. Труп Сухова виден в полусидячей позе, с расставленными ногами и наклоненной головой и туловищем. У его ног труп жены, расположенный головой к нему, а трупы детей (7 и 4 года) лежат на трупе матери, прислонившись к отцу. Труп Павлова лежит на боку, поджав колени и обняв труп трехлетней дочери. Все трупы (как и в самой первой мине) одеты в манатейки и кожаные пояса с четками в руках. На мужчинах круглые шапки, на женщинах апостольники. Все без обуви.
  
  Вторая могила.
  Четыре трупа старушек лежат вряд: сильно выпучены глаза, опухшие высунутые языки, синий цвет лиц.
  
  Третья могила:
  Пять согнутых трупов в монашеской одежде. Виталия в костюме схимницы в капюшоне, расшитом белыми старославянскими письменами, обнимает книги. Чья-то рука берет баночку из-под икры, лежащую рядом с Виталией, открывает крышку, вынимает оттуда серебряную чашу, крошечную ложечку и платочек для вытирания губ.
  
  НАТ ДЕНЬ. ПОЛЕ. МАЙ.
  
  Ковалев, шатаясь, идет сквозь толпу, в полной тишине. Крики людей он не слышит. Лицо крайне удивленное, ошарашенное от увиденного. Он словно рассуждает сам с собой, но мы не слышим. Иногда он осторожно поднимает голову и, встречаясь с глазами людей, стыдясь, опускает ее снова. Звучит его неспешный голос за кадром.
  
  ГОЛОС КОВАЛЕВА
  Горше всех Виталия виновата. Она не ест, не пьет, молится, грамоту читает, и она это все одобряла. На нее все положились.
  
  ИНТ ТЮРЕМНАЯ КАМЕРА.
  
  Со слов: "на нее все положились" мы видим Федора, сидящим в углу тюремной камеры на табурете.
  
  КОВАЛЕВ
  На нее все положились: Анюша, Фомина - все на нее положились, потому что она постница, воздержаница. (Глубоко вздыхает). Никто не думал, что это одна погибель. И как это не перебили, и не нашлось такого человека, чтобы рассказать.
  
  
  Ковалев вопросительно смотрит на следователя.
  
  Следователь сидит за большим столом, за его спиной окно. Он растирает виски пальцами, смотрит в стол.
  
  СЛЕДОВАТЕЛЬ
  Перепись, перепись... ну и что...(поднимает взгляд на Федора) людей надо перечесть так же как деньги в кошельке.
  
  Ковалев, сидя в углу, немного вытягивается и эхом несколько раз вторит следователю, повторяя фразу, словно в противовес тому, чему он до этого верил.
  
  КОВАЛЕВ
  Как деньги в кошельке... перечесть как деньги в кошельке...
  
  СЛЕДОВАТЕЛЬ
  Жену, детей вспоминаете?
  
  Ковалев грустно смотрит куда-то вдаль.
  
  КОВАЛЕВ
  Сердце и теперь все болит и не отходит. Спать - сплю, а как проснусь - сейчас сердце болит. И как не болеть? Другой матери и другой жены не будет.
  
  ИНТ ГОРОДСКОЙ МОРГ.
  
  Труп Виталии лежит на железном столе пустого помещения. Человек в белом халате разрезает ножницами схимну. Видит большой металлический крест, задумчиво трогает замок соединяющий цепь на бедрах, бормочет.
  
  ЧЕЛОВЕК В БЕЛОМ ХАЛАТЕ
  Та-а-к, и на спине крест, а ключика-то и нет.
  
  ИНТ ТЮРЕМНАЯ КАМЕРА.
  
  В правом углу длинной, узкой, серой тюремной камеры сидит маленький человек на табурете, словно на жердочке, смотрит прямо на нас сквозь слезы. Камера "подходит" к нему ближе, мы слышим стук от каблуков по каменному полу. Лицо Федора на весь экран, слезы срываются из его глаз, он словно проглатывает ком.
  
  КОВАЛЕВ
  (смотрит прямо на зрителя)
  И как не нашлось человека, чтобы объяснить?
  
  Слова раздаются, словно в полной пустоте, эхом отлетают от стен и мы еще два раза отчетливо слышим, звенящее эхо.
  
  ЭХО
  И как не нашлось человека, чтобы объяснить?
  
  Экран темнеет, появляется надпись, озвучиваемая вдумчивым голосом.
  "Воля же пославшего меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день".
  Евангелие от Иоанна. Гл.6. Ст. 39.
  
  Конец.
  
  В.В.Розанову, одинокому голосу правды, посвящается.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"