- Сэм! - этот громкий возглас ненадолго отрывает тебя от твоего занятия. - Сэм! - возглас становится все настойчивее и нетерпеливее. Тебе все равно, ты занят, ты пишешь, что-то в синей тетради. Обычной тетради в клетку, пишешь своим крупным четким почерком. Ты стараешься писать быстрее, боясь упустить мысль, забыть, что-то существенное, важное для тебя. Странно наблюдать, что, находясь один в комнате, ты пытаешься прикрыть свою писанину рукой! Как будто кто-то может это увидеть, можно подумать это кому-нибудь надо. Голос настойчивее выкрикивает твое имя, кричащий уже не сдерживает истерические нотки. Тебе все равно - ты пишешь. Я не знаю, что ты пишешь, почему так спешишь. Возможно, ты рассказываешь историю своей жизни, которую никто не станет читать. Всем все равно как ты жил, всем наплевать, как ты умрешь.
Голос приближается к двери твоей комнаты, ты быстро закрываешь тетрадь и убираешь, вытаскиваешь газету и пытаешься притвориться читающим. Ты никогда не умел врать.
- Сэм! - обладатель голоса вторгся в твою обитель. Это твоя жена. Твоя жена, с которой ты вместе уже 12 лет, твоя растрепанная недовольная жена. Она очень худая - одежда висит на ней, волосы не уложены и собраны в неряшливый хвост, она не накрашена. Она все еще очень красива. Ей никак не дашь 38. Она стоит в дверях, недовольная, рассерженная, злая на тебя.
- Сэм! Сколько можно тебя звать! - она в ярости, губы плотно сжаты, она смотрит на тебя. Ты любишь ее, ты всегда любил ее. Она была для тебя тем выигрышем в лотерею, о котором мечтают все. Нет, ваш брак не трещал по швам, он не разваливался, его уже почти не существовало. Больше четырех лет вы спите в разных комнатах, общаетесь как малознакомые люди, вы чужие.
- Почему ты слушаешь меня? Ты делаешь это специально? - ты не понимаешь о чем она, ты правда ничего не слышал. Она бросает тебе на стол пачку конвертов. Счета. Ты должен их оплатить, потому что у нее нет времени. Она домохозяйка.
Дверь закрывается и ты снова один. Ты и твоя тетрадь. Ты смотришь на фото того, что было твоей семьей. Вы сидите на диване и улыбаетесь. Джен, твоя жена, держит на коленях Эдну, твою дочь, на фото ей пять, а у тебя на руках сидит Элая, младшая дочь, ей на фото четыре. Твои дочери, такие разные и такие чудесные! Они обе мертвы.
В этой жизни для тебя ничего нет. И самой жизни у тебя нет.
Возможно, вам нужен был еще ребенок, но Джен не хотела,... не хотела ребенка, тем более от тебя. Посмотри на себя! Ты уже становишься полноватым, волосы заметно редеют, ты выглядишь лет на 45, хотя тебе всего 35.
Тебе ведь все равно, правда?
Твоя жена тебя не любит, твои дети мертвы.
Ты старательно дописываешь последнюю страницу, твоя рука уже болит, но ты все равно строчишь быстрее, пока тетрадь не кончается. Ты сейчас так жалок! Ты похож на бездомную собаку, которую везут на отстрел! Твоя полноватая рука тянется к нижнему ящику стола - ты дергаешь, он закрыт. Выворачивая карманы брюк в поисках ключа, и вытаскиваешь заколочку Эдны, которую ты никогда не вынимаешь из кармана. Фантик от жевательной резинки, квитанция с парковки, ключ. Ключ! Ты вставляешь его в замок, открываешь ящик. Запускаешь руку вглубь, достаешь небольшую коробочку - коробочку с твоими сокровищами: локоны твоих дочек, их первые рисунки, заколки, твой револьвер. Револьвер. Ты аккуратно открываешь барабан - патроны на месте. Закрываешь. Ты нелеп...ты никчемен... ты даже не в состоянии выбрать, в каком месте ты хочешь прострелить голову! Засовываешь холодное, пахнущее маслом дуло себе в рот, взводишь курок. Только не надо плакать - излишний драматизм испортит картину, когда найдут твое тело - заплаканный мужчина, без половины черепа... нет, будь мужчиной до конца.