Райдо Елизавета : другие произведения.

Рожденные волками

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Было в вечернем городе, в огнях и последних отблесках света, нечто магическое. Уилл оценил эту магию, Джек, без сомнения, нет. Единственные просторы, что заставляли сердце Джека биться быстрее, были просторами леса, вольными просторами. Джек Фриман и Уильям Хоски, оба они ищут свое банальное место в мире, сражаются за право жить под сжигающим жизни солнцем. В обоих скрыта сила, дикая, яростная, первобытная. Желтые глаза зверя смотрят на них, внимательно следят за каждым шагом. У Уильяма и Джека разные цели. Один хочет жить обычной земной жизнью, другой больше всего стремится переродиться и избавиться от нее. Отец наш - гнев, мать наша - злость, имя нам...

0x01 graphic

РОЖДЕННЫЕ ВОЛКАМИ

  
  
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДЖЕК.
  
   1.
  
   Я помню, что оказался один на один с волком, помню его черную вздыбленную шерсть и искрящиеся первобытной яростью желтые глаза. Передо мной, преисполненная злобой, стоит жестокая, безжалостная тварь, которой управляют животные инстинкты, голод, жажда крови.
   Волк подается вперед и резко отталкивается жилистыми ногами от земли, его челюсти смыкаются на моей руке. Резкая боль. Я кричу и бью тварь по голове кулаком. Волк отскакивает, но, держась на небольшом расстоянии, начинает медленно ходить вокруг меня, ожидая подходящего момента для новой атаки, я задыхаюсь от душащего волнения и страха...
   Но волк так и не нападает вновь. Я начинаю понимать, что зверь боится меня не меньше. Для него я - нечто неизвестное, высокий уродливый зверь на двух ногах, чужак.
   Собрав остатки сил и смелости, я издаю дикий нервный вопль, топаю, подпрыгиваю, размахивая рукой. Зверь долгое время смотрит на меня, затем ложится и, поджав уши, начинает заискивающе поскуливать. Я сглатываю, пытаясь промочить высохшее горло... Он боится? Он сдался? Делаю несколько неуверенных шагов. Волк предупреждающе гулко рычит. Тогда я жду, пока рык не превращается в жалобный вой, и снова приближаюсь на шаг, и снова, и снова, подходя к зверю почти вплотную, сажусь рядом с ним на колени. Волк прячет морду под лапами. Я нахожу в этом поступке нечто примирительное и одновременно вызывающее сочувствие. Подношу дрожащую руку к морде зверя и медленно опускаю ее на голову. Волк вздрагивает и издает протяжный, почти человеческий стон. Неожиданно для самого себя я ощущаю на своих щеках слезы. Я плачу. Плачу от радости.
  
   2.
  
   - Джек. Джек! - послышался грубый осипший женский голос, и тяжелая рука опустилась на плечо. - Джек, ты снова уснул.
   Фриман фыркнул и неохотно открыл глаза.
   - Рози, будь добра, налей мне еще кофе.
   Рози, полная женщина в обтягивающем белом фартуке, осудительно покачала головой.
   - Твоя работа тебя доконает, сынок.
   - Работа, как работа... - Джек с наслаждением отхлебнул из чашки. Во рту остался горький привкус.
   - Да неужели? Нормальные люди днем работают, а по ночам спят. Ты же ночью пашешь, а днем клюешь носом.
   - Мне необходима эта работа, Рози, - протянул Фриман, смачно зевнув.
   - Как знаешь, - заключила женщина и, оставив на столе кофейник, удалилась.
   Джек посмотрел в окно.
   Туманное утро сдавало позиции ясному дню, обещающему быть столь же жарким, как и вся предыдущая неделя. Дверь открылась, и в помещение ворвался раскаленный воздух.
   Слишком жарко, чтобы думать.
   По тротуару с визгом пронеслась кошка. Джек, не питающий ненависти к данным представителям городской фауны, не обратил на нее особого внимания. А вот маленькие тявкающие собачки его раздражали - элегантно одетая женщина как раз прошла мимо кафе, неся такую зверушку в руках. Мелкое недоразумение принялось заливаться, Джек в ответ клацнул зубами.
   Прошел очередной час, три кружки с кофе опустели, Фриман начал откровенно скучать, когда в кафе вошел молодой человек, радостно махнув Джеку рукой. Внешность вошедшего была не особо примечательной: каштанового цвета вьющиеся волосы, рыжая щетина, широкая переносица, крупный приплюснутый нос и серо-голубые глаза. Складываясь воедино, однако, эти черты придавали его лицу приятное выражение. Молодой человек был высок, подтянут, но, судя по тому, как неуклюже он лавировал между столиками, немного несуразен.
   - Уилл, - не менее радостно откликнулся Джек.
   Уилл Хоски сел напротив друга и тяжело вздохнул, смахнув со лба обильный пот.
   - Фух, день на редкость отвратительный, - выдохнул он.
   - Да, как и предыдущие, - согласился Фриман.
   - Я к тебе на полчаса, потом у меня дела.
   Джек и Уилл были знакомы добрых пятнадцать лет. Дружба между ними завязалась еще в братстве Рожденные в ночи. Пафосное название, не менее пафосный предводитель, и боготворящие его последователи... Но по сравнению с другими братствами, Рожденные в ночи отличались своей численностью, силой и широтой влияния. На участие в данной организации Джека подтолкнул юношеский максимализм: все в определенном возрасте верят, что могут изменить мир, но вера эта слишком хрупка, и надежды быстро угасают. Братства утратили настоящую власть много десятилетий назад, и нынешняя их роль была лишь подобием той, что отводилась в былые времена. Но просыпаясь по ночам, Джек до сих пор слышал голос Одноухого Сэма, вожака: отец наш - гнев, мать наша - злость, имя нам... Какое имя? В памяти Джека этого не осталось. Зато он хорошо помнил их с Уиллом отлучение. Хоски никогда не отличался сдержанностью, как и любой перевертыш, в чьих жилах текла кровь гончих, и его неосторожность в выражениях подвела их. Хотя стоило ли винить за это Уилла? Одноухий не терпел возражений и любого проявления неподчинения, и правды о себе, высказанной в лицо, также стерпеть не смог. Спустя неделю после отлучения Джек перестал горевать по разглагольствованиям старого ворчуна, спустя месяц - по жизни в братстве, спустя год - по братьям. Перевертышам и среди людей жилось неплохо. "Перевертыши" - слово, употребляемое в массах, доводило Одноухого до нервной дрожи. Отец наш - гнев, мать наша - злость...
   - Ты помнишь Генри? - спросил Уилл.
   - Того самого, со сломанной ногой и дерьмовым характером?
   - Угу, - Уильям отправил в рот остаток заказанного Джеком хот-дога и запил его остывшим кофе. - Говорят, его собаки загрызли.
   - Какое-то братство? - поинтересовался Джек.
   Уилл неопределенно пожал плечами.
   Прерогативой братств было и есть разжигание розни между перевертышами. И хотя власть их ушла в прошлое, конфликты, лишенные политических мотивов, продолжали вспыхивать с завидной постоянностью. Межвидовая ненависть глубоко засела в рядах оборотней. Староверы заходили еще дальше, и их нетерпимость распространялась на людей. Одноухий придерживался этой веры, а Джек свои взгляды на жизнь перенимал у него.
   - Они ищут желающих отомстить за Генри.
   - Кто это "они"? - спросил Фриман, приподняв бровь.
   - Братья Рожденные в ночи.
   - Ты все продолжаешь с ними общаться?
   - Ну, да. Сэм сказал, что их ряды пополняются.
   - Одноухий Сэм? - скривился Фриман.
   - Я так понимаю, эта тема тебе неприятна, - Хоски сладко потянулся. - В последнее время при упоминании о наших братьях ты ворчишь, словно Одноухий.
   - Они нам больше не братья... - буркнул Джек. И хотя он не признался бы в этом даже самому себе, слова Уилла задели его за живое. Джек и Одноухий Сэм были похожи намного больше, чем думал сам Фриман. Когда-то надменные речи Сэма находили отклик в его душе, со времени полноправного вступления в братство он озлобился и возгордился, стал кичиться чистотой крови. После отлучения Джек пытался измениться, но каждый шаг на пути к исцелению давался ему слишком тяжело.
   - Ах да, чуть не забыл, на счет нашей поездки в уикенд, - встрепенулся Уилл. - Ты ведь не против, если с нами поедет Мэри?
   Уильям Хоски был гуманистом и предубеждениями насчет людей не страдал. Он работал с людьми, дружил с людьми, уже больше года встречался с соседкой по лестничной клетке и даже подумывал о женитьбе.
   - Э, нет, но, если она поедет, мы не сможем...
   - И что с того? - Уилл провел рукой по топорщащимся буйным кудрям. - И без этого можно неплохо провести время.
   - Пожалуй, - многозначительно вздохнул Джек.
   - Ты не рад? - искренне удивился Уилл. - У меня создается впечатление, что ты специально избегаешь знакомства с Мэри.
   - Нет, не избегаю.
   - Еще я подумываю пригласить Робби.
   Иногда Уилл жил на своей собственной волне.
   - А его-то зачем?
   - А против него ты что имеешь?
   - Ну как бы тебе сказать... - Джек нервно поджал губы.
   Не то, чтобы Фриман недолюбливал других перевертышей... хотя, что толку лукавить, любви он также к ним не питал. Однако пернатых Джек просто не понимал. Раз поднявшись в небо, человек там и оставался. Робби был наглядным подтверждением верности этого высказывания. Немногословный, сам себе на уме, витающий в облаках - хотя в его случае это было скорее констатацией факта, чем крылатым выражением. Отвечал на вопросы Робби невпопад, и интересом к общению не отличался, взгляд его часто обращался в небо, словно дальние горизонты были единственным, что продолжало его интересовать.
   - Он зануда и с ним скучно.
   - Ты к нему несправедлив, - примирительно улыбнулся Уилл.
   - Зато ты, как я погляжу, сама открытость и доброжелательность.
   Уильям довольно кивнул.
   - Да будет тебе, старик. Ты когда в последний раз отдыхал? По-настоящему? Общение со мной и одинокие вечера в барах не в счет. И вообще, ты бы себе девушку нашел что ли, - улыбка Хоски стала чересчур неприличной.
   - Ну и кто на этот раз? - обреченно вздохну Джек.
   - Подруга Мэри. Блондиночка. А ноги, ммм, закачаешься...
   Уильям продолжал говорить, но перед глазами Джека была совсем иная картина: он бежал по промерзлой земле, накрапывал мелкий дождь, воздух был наполнен бессчётным количеством запахов, а мир вокруг жил, и он был частью этого круговорота жизни, более того, его эпицентром. Он сел на задние лапы, запрокинул голову, открыл пасть...
   - Джек, ты где витаешь?
   - Нет, я тебя внимательно слушаю. Ты как раз рассказывал про размер ее груди.
   Уилл пристально на него посмотрел.
   - Слушай, старик, если ты не хочешь ехать, или хочешь, чтобы мы поехали вдвоем, ты только скажи.
   ...из пасти вырвался протяжный вой.
   - Нет, я с удовольствием поеду вмести с ними.
  
   2.
  
   Джек не ждал ничего хорошего от поездки. Более того, он с большой охотой остался бы дома. Но даже с его пессимистичным настроем стоило признать, что подруга Мэри, Сара, превзошла его ожидания. Высокая, фигуристая, со светлыми кудрями, игривой улыбкой и в более чем коротком платье. Взгляд Джека невольно задерживался на ней, и Сара отвечала молодому человеку взаимностью, что само по себе не было удивительным. Несмотря на некоторую угрюмость и необщительность, Джек пользовался у девушек популярностью. Стройный, высокий, с коротко стриженными темными волосами и голубыми глазами, Джек заслужено притягивал взгляды представительниц противоположного пола... и не только противоположного. Хотя было в его выражении лица, в омуте глаз, столь бесстыже смотрящих на мир, нечто диковатое, страшное.
   Сара в очередной раз обернулась и кокетливо поправила лямку платья.
   Пока Джек и Сара обменивались недвусмысленными взглядами, Робби и Уилл перетащили вещи из машины на поляну, Мэри достала полотенца, расстелила на земле полиэтиленовую скатерть.
   - Может, сначала искупаемся? - предложила девушка и тут же потащила Уилла к берегу. Робби пошел за ними. Тогда Сара повернулась к Джеку, но молодой человек опередил ее вопрос:
   - Ты иди, я позже присоединюсь. После поездки с Уиллом за рулем мне просто необходимо немного пройтись и подышать воздухом, - сказал он и, не давая девушке время на возражение, быстро пошел в сторону леса.
   Как только людские голоса стихли, дышать стало действительно легче.
   Звуки леса манили его. Еще несколько шагов, и мысль о компании друзей перестала волновать Джека. Еще несколько шагов, и человеческие мысли в целом перестали трогать его душу. Еще несколько миль, и Джек мог забыть, что когда-то был человеком.
   Молодой человек не превращался больше месяца, и чувства, чуждые людям, захлестнули его с головой. Он несся по лесу, по впадинам, наполненным опавшими листьями, перепрыгивая упавшие трухлявые стволы и мелкие высушенные канавы, ветер до боли резал глаза. Его звала жизнь. Звали запахи и бесконечность лесной чащи, звал вкус плоти и ночные песни, звал вой его собратьев... Джек резко остановился. Он принюхался, затем сел на задние лапы и поднял морду к темным верхушкам сосен. Лес показался ему вдруг пустым и одиноким. Его брата не было рядом. Уилл... Это имя было волку чужим, отголоском безумного мира, в который он ни за что бы не вернулся.
   "Уильям", - Джек постарался произнести имя вслух, но вместо слов получилось неразборчивое ворчание.
   Он мог бы остаться в лесу и поддаться инстинктам: спать на земле, носиться по степям, выслеживать добычу - да просто жить. И эта жизнь показалась бы Джеку слаще любой другой. Но неотделимую часть его тянуло обратно, в душный город, переполненный одноликими людьми, кошками и ненавистными тявкающими шавками.
   Джек хорошо помнил день, когда впервые встретил волка. Сейчас зверь смотрел на него из глубины сознания, и в желтых глазах читалось недоумение.
   Отец наш - гнев, мать наша - злость...
   "Как же дальше?", - мысленно спросил себя Джек, опустил морду и прочертил когтями несколько неглубоких борозд... Порыв ветра принес новые запахи. Джек вскочил с земли и принюхался. Человеческие мысли стали ускользать, и ему стоило немалых усилий, чтобы вновь сосредоточится. Наконец, когда внутренняя борьба была окончена, Джек недовольно фыркнул и затрусил обратно на поляну.
   Его ждал брат.
  
   3.
  
   Фриман положил на раскаленную сковородку мясо, масло зашипело, и несколько горячих капель попало ему на кожу. Он по привычке облизнул место ожога.
   - Переключи на "Animal Planet", там про львов сейчас будут показывать, - обернулся он к Уиллу. Хоски лениво поднялся с дивана и потянулся к пульту.
   - Объясни мне, старик, - обратился он к Джеку, улыбаясь, - какого черта я вообще здесь делаю? Меня дома ждет Мэри, а я здесь с тобой пью дешевое вино и смотрю BBC.
   - Просто тебе нравится, как я готовлю, - пожал плечами Джек.
   - Сырое мясо я могу поесть и дома.
   - Оно не сырое, а слегка прожаренное. Это разные вещи.
   - Ну-ну...
   - Так у тебя с Мэри все серьезно? - как бы невзначай спросил Джек. Он присел рядом с Уиллом и поставил тарелки на журнальный столик.
   - А ты только заметил? А как у тебя с Сарой?
   - С кем?
   - Ты шутишь, да?
   - Шучу, - Джек улыбнулся и отправил в рот кусок мяса. Сомкнулись зубы, и он почувствовал вкус крови, перемешанной с оливковым маслом.
   - Вкусно, - попробовав, одобрил Уилл и накинулся на свою порцию.
   "А сейчас вы увидите, как львята первый раз пойдут на охоту", - вещал мужской голос с экрана.
   Расправившись с едой, Уильям направил пристальный взгляд на Джека. Фриман некоторое время делал вид, что не замечает его, затем обреченно вздохнул и спросил:
   - Ну что?
   - Ничего.
   - Вот и хорошо.
   Зная, что за этим последует, Джек взял бокал и удобнее устроился на диване.
   - Нет, ты мне все-таки объясни, - требовательно начал Уилл, - какого черта ты вообще делал?
   - Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
   - Все ты прекрасно понимаешь.
   - Может, не будем? - и Джек демонстративно перевел взгляд на экран телевизора.
   "Мы видим, как молодые львы готовятся к схватке...".
   - Зачем ты тогда обратился в зверя?
   - Почему снова упрек? Мне захотелось, я и обратился, - буркнул Джек. - О чем мы вообще говорим?
   Уилл небрежно почесал рыжую щетину.
   - Я сержусь не из-за того, что ты сделал. А из-за того где и рядом с кем.
   - Ты сам их с нами потащил.
   - Я... - Уилл невольно заикнулся. - Во-первых, я тебя про это спрашивал.
   - Ой, да брось, - Джек резко поставил бокал на стол, и стеклянная ножка жалобно звякнула, - скажи еще, что ты не знал, что я на самом деле думаю об этой затеи.
   Выражение лица Хоски стало серьезным.
   - Обычно люди говорят, о чем они думают.
   На минуту воцарилась неловкая тишина.
   Джек ненавидел такие моменты. Моменты, когда не можешь подобрать нужных слов, чтобы выразить собственные мысли. Если бы он был в шкуре зверя, слова бы выбирать не пришлось. Когда он был волком, пустые слова вообще теряли свою ценность.
   - Забудь.
   "И менее опытный лев первым бросается на соперника..."
   - И когда ты научишься жить, как человек?
   Тарелка полетела со столика, белые осколки разметались по полу с остатками гарнира и перечного соуса.
   - А я не человек! - крикнул Джек, и из его горла вырвался сдавленный рык.
   Уилл несколько испугано уставился на друга. Затем испуг сменился гневом.
   - Оно и видно! Ты ведешь себя, как...
   - Как кто?! - Джек угрожающе придвинулся к Уиллу, - Ну!
   - Как бешенная собака, - сквозь зубы процедил Хоски.
   Джек почувствовал, что к лицу его приливает кровь.
   - Если ты забыл Уилл, собака из нас двоих - ты.
   Оба замерли. Осознание сказанных слов с запозданием дошло до Джека, и жгучий стыд охватил его. Он уже собирался извиниться, когда Уилл резко вскочил с дивана и крутанулся на месте, словно волчок.
   - Открою тебе секрет Джек, вообще-то мне плевать на мою родословную, но то, с каким пренебрежением говоришь об этом ты, меня дико бесит, - Уилл старался говорить спокойно, но с каждым словом в его голосе проскальзывали истерические нотки. - Меня задрали твое высокомерие и твой дерьмовый характер. И твои проблемы, если честно, тоже. Ты не можешь найти общий язык ни с людьми, ни с перевертышами, но оправдываешь себя тем, что ты не такой, как все. Ты обычный, Джек! И в тебе нет ничего особенного! Ты ненавидишь мир, потому что тебя ненавидела твоя семья. Ты ненавидишь людей, потому что не можешь с ними общаться. Считаешь себя выше них? На самом деле ты просто неблагодарная скотина. И тебе плевать на других. Вот в чем вся твоя уникальность!
   Гнев накатил на Джека, и на зов ярости откликнулись все части его души: волк неистовствовал в клетке, а человек не помнил себя от злости. И то, что подобные чувства вызвал в нем друг, которого на протяжении столь долгого времени Джек считал своей семьей, стаей, привело его в исступление.
   - Да откуда ты можешь знать, что чувствую я?! - Фриман не узнал собственного голоса. - Откуда такому, как ты, росшему в любви и понимании, знать, каково пришлось мне? Ты уже забыл, что такое зов леса! Тебе не нужно ничего другого. Тебе не нужно выбирать! Скажи Уилл, ты знаешь, как это жить и ненавидеть свою жизнь? Ненавидеть каждый момент, когда ты в человеческом теле? В чужом теле! Проживать каждый день, зная, что эта жизнь ненастоящая?! А?! - Джек так сильно взмахнул рукой, что сбил торшер. - И продолжать жить. И знать, что это не кончится! Никогда!
   - Так избавься от такой жизни. Что тебя держит?
   Джек не ответил.
   "Ты".
   "Ты мой друг, мой брат, моя стая... И ты еще о этом спрашиваешь?".
   Джек смотрел в глаза Уильяма и не видел в них ни капли понимания, лишь неодобрение и злобу.
   "Хотя... У тебя есть Мэри. У тебя есть люди. А Робби заменит меня, и на одну проблему в твоей жизни станет меньше".
   - Пошел ты...
   Отец наш - гнев, мать наша - злость, имя нам - зверь. Джек, наконец-то, вспомнил.
   Он бросился к двери и выскочил из квартиры, налету обратившись в свое настоящее тело.
  
   4.
  
   Джек бежал по городу, не различая дороги. Машины, гудя, проносились мимо цветными вспышками, освещенные улицы сменялись темными переулками. Монотонный бег, который обычно приводил его в состояние некого транса, только горячил кровь. Волк в иступленной ярости несся мимо людей, мимо железных монстров с ослепляюще яркими глазами, а Джек, словно пребывая в беспокойном сне, то проваливался во тьму, то снова просыпался.
   Наконец, найдя укромное место в отдалении от резких звуков, волк замедлил шаг. Закуток между домами с трех сторон укрывали стены, у одной из которых стояли мусорные баки. Пахло жутко. Запах гниения и испражнений достиг чуткого носа волка, и тот недовольно фыркнул.
   - Пшла отсюда, дворняга! - Из тени появилась грузная фигура двуного существа, оно раскачивалось и махало руками. Волк сосредоточенно замер. Неожиданно двуногий замахнулся, и в волка полетел какой-то предмет. Зверь ловко увернулся, но предмет, врезавшись в стену и странно звякнув, разбился на несколько осколков, один из которых оцарапал волку лапу. Зверь оскалился.
   - Пшла! Кому сказал?!
   От боли в ноге Джек вновь очнулся. Он оглядел вонючий закуток и агрессивного пьяницу, затем, решив, что лучше с ним не связываться, развернулся, чтобы уйти.
   ...Краем глаза он заметил, как мужчина рывком поднял руку. Инстинкты волка сработали прежде, чем Джек успел что-либо осознать. Зверь, не издав ни малейшего звука, за два прыжка преодолел расстояние, отделявшее его от врага, и, вцепившись зубами в его плечо, с силой толкнул человека на землю, подмяв того под себя. Человек издал душераздирающей вопль, и стал размахивать свободной рукой, пытаясь освободиться.
   Джек лишь на секунду завладел собственным сознанием, но ощутив боль от вырванного клока шерсти над ухом, вновь уступил разъяренному зверю. Волк действовал быстро и неумолимо. Он разжал челюсти лишь для того, чтобы вонзить их в горло двуногого. Крик мужчины сменился предсмертным храпом, из горла вырвался сдавленный сип.
   Горячая кровь заливалась в пасть волка, и он сдавливал челюсти все сильнее.
  
   5.
  
   Джек несколько раз провел рукой по голове, нащупывая пальцами воспаленную кожу возле правого виска, где был вырван клок волос. Одного прикосновения хватило, чтобы вновь вернуть мысли Фримана к той ночи. Кровь наполняла рот, сердце билось в безумном ликовании. И тот горловой сип, будто воздух выходил из проколотой шины... Джек покачнулся, из последних сил удерживая завтрак внутри себя.
   Воспоминая о прошлом дне были сумбурными. Он куда-то бежал, то ли спасаясь, то ли охотясь. Приходя в сознание, Джек поворачивал обратно к городу, но волк уводил его все дальше в дикие места. Это противостояние кончилось лишь, когда Джек принял человеческий облик. Ночью он вернулся домой, исцарапанный, в чужой рваной одежде, и, не дойдя до кровати, завалился на диван.
   Осколки тарелки так никто и не собрал. Соус на полу приобрел кисловатый запах.
   Уилл...
   Как и всегда, когда Джек нуждался в помощи, он пошел к Уиллу.
   Небо уже начинало светлеть, когда Фриман подошел к дому лучшего друга. Прошли десять минут, двадцать, час, но Джек так и не решился войти. Из подъезда начали выходить спешащие на работу жильцы: девушка на тонких каблуках и в белой шляпке, мужчина в начищенных ботинках и с кейсом в руках, напевающий под нос парень с рюкзаком за спиной. По улице промчались кошки, гонимые дворнягой. Джек одобрительно кивнул.
   Когда стало ясно, что Уилл не выйдет, Фриман решился подняться к нему на этаж.
   Он стоял возле квартиры и не знал, как поступить. Его мутило от одной мысли, что придется рассказывать о той ночи, о тех чувствах, о безудержной радости, которую он испытал, когда сердце мужчины остановилось, ознаменовав тем самым необратимые перемены в жизни Джека.
   Отец наш - гнев, мать наша - злость...
   Хватит об этом думать!
   Как бы сильно Джек этого не отрицал, но человеческая жизнь была не столь плоха, в чем-то она ему даже нравилась. А жизнь волка, напротив, таила в себе слишком много неизведанного, пугала своей... бесчеловечностью? Обращения дарили свободу, бесстрашие, силу, но отнимали другую его часть, лишали контроля: той ночью Джек не смог совладать со зверем.
   Молодой человек стоял возле двери, а из глубины души на него смотрели полное ненависти желтые глаза.
   "Я схожу с ума...".
   Джек нажал на дверной звонок.
   Прошло не больше минуты. Дверь открылась.
   - Мэри?... Привет.
   - Здравствуй, - протянула девушка в ответ.
   - Ээ... У меня выдалось свободное утро, решил заскочить. Уилл дома?
   Улыбка осветила лицо Мэри.
   - Да, да, конечно, проходи. Он сейчас выйдет из ванны.
   - Да, я бы... - Джек замялся. - Я лучше здесь подожду. Скажи ему, что я пришел.
   - Уверен? - спросила Мэри, пытаясь скрыть разочарование. - Ну, хорошо, скажу.
   Она ушла, оставив дверь открытой.
   Джеку стало стыдно. По словам Уилла девушка давно хотела получше с ним познакомиться и, скорее всего, приняла отказ на свой счет. Уилл его за это отругает... если вообще заговорит. Последний их разговор привел к тому, что Джек превратился в разъяренного зверя и убил человека. А теперь пришел просить Уилла о помощи, как собака, укусившая хозяина, приходит к тому с поджатыми ушами... Неудачное сравнение.
   Но время на раздумье не осталось.
   Из квартиры вышел Уилл и удивленно уставился на Джека.
   - Фигово выглядишь, - констатировал он.
   Джек невольно улыбнулся.
   - А ты... неплохо.
   На Уилле был бежевый банный халат и такого же цвета тапочки с помпонами.
   - Что? А, это Мэри подарила, - Хоски усмехнулся. - Да, согласен, просто ужас. Но ей нравится. Почему ты не зашел в квартиру?
   Джек молчал.
   - Это из-за того разговора? Слушай, старик, я вел себя как осел. Прости меня, я все хотел позвонить...
   - Нет, тебе не за что извиняться. Это я виноват. Правда.
   Уилл кивнул и привычным движением почесал рыжую щетину.
   - Тогда, если мы все решили, может быть, ты пройдешь? Мэри, наверное, переживает.
   Джек вновь провел рукой по волосам над правым ухом.
   - Случилось что-то еще? - спросил Уилл обеспокоенно.
   - Нет, - Джек выдавил улыбку. - Просто у меня дела. Не могу остаться, прости. Извинись за меня перед Мэри, ладно?
   Хоски осудительно покачал головой.
   - В этот уикенд жду тебя в гости. И отговорки не принимаются.
   - Конечно.
   Джек вышел на улице и судорожно вдохнул городской затхлый воздух.
   Он не мог рассказать Уиллу о той ночи, не мог разрушить еще и этот мир: мир, где Уилл счастлив, где они все еще братья.
  
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ. УИЛЬЯМ.
  
   1.
  
   Мы живем в этом мире, как напоминание о тех временах, когда люди боялись темноты. Когда детям рассказывали о страшных демонах, обитающих в ночи, не пугая их, а предостерегая. Желтые глаза зверя загорались во мраке, и приходила смерть.
   Я таким родился.
   Я с детства слушал рассказы о злобе нашей расы на человечество, о неистовой ярости, что свойственна нашему роду, поэтому и испугался, впервые увидев его перед собой. Желтые глаза зверя смотрели на меня пристально, но в них не было гнева, лишь непонимание и... страх. И боялся он не меня, а враждебности, которую я к нему питал.
   Тогда я подошел ближе. Рыжая шесть не всколыхнулась, зверь не оскалился, не зарычал.
   В желтых глазах волка был целый мир, дикий, неизведанный и пленительный.
   Он подался вперед и лизнул мою руку. Я засмеялся.
   В тот миг я был самым счастливым человеком в мире.
  
   2.
  
   Уилл толкнул железную дверь и вышел на улицу. Одного вдоха раскаленного воздуха хватило, чтобы Хоски пожалел, что не оделся легче. Ночь не принесла прохлады, утро было ясным, и тяжелый жар окутывал город.
   - Рыжик! Рыжик! - услышал молодой человек скрипучий женский голос.
   "Только не это..."
   Каждый раз, когда Уилл встречал миссис Кэлли из соседнего дома, то испытывал нестерпимые муки совести. До знакомства с Мэри он часто обращался и коротал вечера, носившись по городу в облике зверя - к слову сказать, его облик это позволял, так как рыжая собака, чуть выше и крупнее своих сородичей, не привлекала особого внимания горожан. Миссис Кэлии, одинокая старушка, живущая по соседству, полюбила Уилла. Точнее сказать, она полюбила ласкового и отзывчиво пса, который часто гулял около ее дома. Она кормила, ласкала и беседовала с ним, словно действительно видела перед собой не собаку, а человека. Это продолжалось, пока Уилл не понял, что старушка уж слишком сильно к нему привязалась. Она рассказывала ему о муже, о погибшем сыне, упрекала его за то, что он не приходит чаще, а потом купила ошейник. Этого Уилл стерпеть не смог.
   - Сынок, сынок, - подозвала Уилла старушка.
   - Здравствуйте, миссис Кэлли.
   - Уилльям, ты не видел Рыжика?
   - Кого?
   - Моего пса. Он недавно убежал и больше не приходил. Но он обязательно должен вернуться. Знаешь, Рыжик слишком добрый, чтобы бросить меня.
   Уилл закусил губу.
   - Миссис Кэлли, Вы уверены, что это была Ваша собака?
   - Конечно. А чья же еще? - удивилась старушка.
   Уилл тяжело вздохнул.
   - Значит вернется.
   Миссис Кэлли утвердительно кивнула и вернулась к прежнему занятию.
   - Рыжик!...
  
   Даже за ланчем Уилл продолжал думать о своей несчастной соседке. Аппетита не было. Хоски осудительно смотрел на холодный сэндвич и лениво потягивал колу, когда из задумчивого состояния его вывел знакомый маловыразительный голос.
   - Привет. Я присяду, - это был даже не вопрос. Робби водрузился напротив Уилла с двумя тарелками салата.
   - Здоровая пища? - поинтересовался Уилл.
   - Я больше не ем мясо. Ну, ты знаешь...
   - А, ясно.
   Робби пожал плечами и ослабил галстук. Одет он был в поношенный бежевый костюм и белую сорочку, а очки в тонкой оправе и бесформенный кейс в полной мере дополняли его образ ничем непримечательного клерка. Робби работал на соседней улице и частенько присоединялся к Уиллу во время обеда, как правило, без согласия последнего.
   Уилл смотрел на Робби, несуразного вечно уставшего работника бухгалтерии, и не мог поверить в то, что когда-то он возглавлял братство "Выше!" или "Высокие", как называли их другие оборотни. О причине своего ухода мужчина не говорил, да Уилл и не спрашивал, хотя подозревал, что Робби просто надоело. Он часто загорался какой-то идеей, а потом быстро к ней остывал. Вот и теперь, его новый фетиш - вегетарианство. Будучи пернатым, Робби являлся гордым представителем рода орлов, а потому его временную нелюбовь к мясу никак нельзя было связать с наследственностью.
   - Какие планы на оставшуюся часть дня? - спросил Уилл в надежде прервать молчание.
   - Работа.
   Робби был не из болтливых, что часто ставил ему в упрек Джек.
   - А ты не считаешь, что выходка Джека в выходные была странной? - поинтересовался Хоски как можно более безразличным тоном.
   - Неужели? - переспросил Робби, жуя салат.
   - Он обратился, хотя с нами были люди.
   - Ну, знаешь, - Робби потянул коктейль из трубочки, - не мне осуждать его желание быть в ином облике.
   - Но ты и не так опасен.
   - Резонно. Хотя... - Робби пожал плечами.
   Уилл еще раз взглянул на сэндвич и, приняв окончательное решение, отодвинул от себя тарелку.
   - Он приходил ко мне вчера, извинялся за нашу ссору.
   - Ну, это уже что-то.
   - Да, но, Робби, он был каким-то... не таким.
   Робби поднял бровь.
   - Серьезно? Так-то мы абсолютно обычные.
   - Да я не об этом, - Уилл почесал щетину.
   - А что ты хочешь услышать? - Робби покончил с одной порций салата и принялся за следующую, хотя давалась она ему явно с трудом, и он уже начал поглядывать на сэндвич Уилла. - Тебе бы посоветоваться с кем-то... вашего круга. Ты же вроде поддерживаешь связь с братьями из Рожденные в ночи?
   - И что я им скажу? Джек не общался с ними лет семь. А тут я: вы помните Джека, ну того самого, Фримана, которого изгнали вместе со мной, он в последнее время странно себя ведет, не поможете?
   Робби усмехнулся, но комментировать не стал.
   - Ты сам-то давно обращался?
   Этот вопрос поставил Уилла в тупик. Он попытался вспомнить. До Дня рождения Мэри... нет, еще до Рождества...
   - Не помню.
   - Может, проблема в этом? Твой друг бредит жизнью перевертышей, а ты не был в шкуре волка... сколько? Полгода? Год? Не удивительно, что ты перестал понимать некоторые его заскоки.
   Уилл задумчиво кивнул.
   - Знаешь, Робби, а это не такой уж и плохой совет.
   - Пожалуйста.
  
   3.
  
   Уилл смирился со своим происхождением. Хотя само слово "смирился" не слишком точно описывало действительное положение вещей. Хоски, как и любой перевертыш, обожал находиться в шкуре зверя. То, с чем совершенно точно смирился Уилл, была его человеческая жизнь. Но позже эта жизнь понравилась ему даже больше. Уильям закончил колледж, ушел из братства, нашел работу, взял в кредит квартиру и познакомился с чудесной девушкой. Хоски давно перестал тосковать по определенным аспектам прошлого. В мечтах ему рисовались прекрасные картины будущего: повышение по работе, женитьба, новый дом, дети - а почему, собственно, и нет? И в том будущем совершенно точно не было места зверю. Эти мысли посещали его все чаще, и в один ничем не примечательный день Уилл понял: он перестал слышать зов леса.
  
   Запах мокрой земли всегда нравился Уильяму. Он шел по покрытой гравием прогулочной дорожке в парке и наслаждался прохладой, захватившей город после дождя.
   "Жаль, что продлится недолго".
   Уилл отпросился с работы пораньше, чтобы последовать совету Робби. Но вот прошел уже час, а на обращение Хоски так и не решился.
   "Слишком давно... я не превращался слишком давно".
   Обращение в зверя стало для него запретным плодом, сладким, но таящим в себе большую опасность. Он слишком усердно устраивал свою нынешнюю жизнь, наводил порядок в мыслях, чтобы определиться в собственных желаниях и стремлениях, и вновь окунуться в омут животных инстинктов был не готов.
   "Ну и ладно. Далось мне это обращение", - рассудил Уилл и направился к выходу из парка.
   Неожиданно ощущение чьего-то постороннего присутствия заставило его остановиться.
   Хоски огляделся. Подозрительных личностей в обозримом пространстве он не обнаружил, но продолжил чувствовать на себе взгляд.
   Взгляд знакомых желтых глаз.
   И этот взгляд из глубины души буквально прожигал Уилла насквозь. В нем было столько печали, столько неразделенной тоски. И Уилл вспомнил. Вспомнил тот миг, когда впервые встретил волка. Вспомнил ту безудержную радость, тогда он был самым счастливым человеком в мире.
   Хоски понял, о чем говорил Джек. Слова Фримана отдавали высокомерием и пренебрежением к миру людей, но здравое зерно в них было: они - другие, глупо это отрицать. Перевертыши обладали великим даром смотреть на мир с иной, потаенной стороны. И они могли быть теми, кем изначально создавала человека природа - зверьми.
   И Уилл сбросил оковы.
   Отец наш - гнев, мать наша - злость, имя нам - зверь. Он им родился, и глупо было это отрицать.
  
   4.
  
   Уильям проснулся от поцелуя. Сладкое пробуждение. Мэри нежно поцеловала его в щеку, затем в мочку уха. Ее нежные губы спустились ниже, к его шеи.
   - Эй, Мэри, - Уилл поспешно обернулся, - дорогая, когда ты так делаешь, я... - мужчина многозначительно улыбнулся.
   Девушка игриво на него посмотрела и опустила голову ему на грудь.
   - Знаешь, - она провела ногтями по его животу, заставив чуть вздрогнуть, - вчера ты был... очень страстным.
   - Угу, - промычал в ответ Хоски и крепче обнял Мэри.
   Вчерашний вечер молодой человек помнил обрывками. Когда он превратился, все тщательно скрываемые им чувства вырвались наружу. Уилл не знал, сколько времени он находился в шкуре зверя, полдня или полчаса, но, когда он вернулся в человеческий облик, дикая эйфория не исчезла. Его чувства были обострены до предела, и страсти захватили Уилла. Обуреваемый этими эмоциями, Хоски вернулся домой...
   Сейчас, анализируя свое поведение, мужчина понимал, сколь близок был от края. Жизнь и энергия бурлили в нем, заставляли пробуждаться неведомые до того желания. Ему хотелось крови, свободы, быстрого бега, любви... Вчера он потерял человеческое лицо.
   - Я в душ, - Хоски нежно поцеловал Мэри и медленно поднялся с кровати.
   Его взгляд упал на календарь.
   - Сегодня суббота? - поинтересовался он.
   - Ну, да.
   "Сегодня придет Джек".
   Еще никогда Уилл не ждал друга с таким нетерпением. Хоски обращался, чтобы иметь возможность помочь Фриману, а теперь ему самому нужен был совет.
   Пока Мэри готовила, Уилл убрался в гостиной, расставил посуду, затем извлек из серванта бутылку красного вина.
   - Может, откроем, чтобы было сподручнее?
   Мэри не стала возражать, и после двух бокалов, приготовления пошли веселее.
   Мэри жарила мясо, Уилл резал листья салата, изредка поглядывая на изящную фигуру девушки.
   - Знаешь, я бы хотел, чтобы так было всегда, - проронил Хоски.
   - Что ты имеешь в виду? - усмехнулась девушка. - Хотя я была бы не против всегда готовить вместе, ты же знаешь, как я не люблю возиться на кухне.
   - А мне нравится, - пожал плечами Уилл и отхлебнул вина.
   - Тогда картошку жаришь ты, - Мэри показала язык.
   - Как скажешь, любовь моя.
   Девушка покраснела.
   - Нет, правда, - Уилл дорезал листья и перешел к помидорам, - Я хочу, чтобы так было всегда. Чтобы мы готовили вместе, жили вместе, вместе... ну, знаешь.
   Хоски облизну нож и отложил его в сторону, затем подошел к Мэри сзади и обнял ее за талию.
   - Ну, не мешай, - изобразила она недовольство.
   Запах ее кожи сводил Уилла с ума. Быть всегда вместе... Иметь свою тихую гавань, пристанище, в котором беды будут обходить стороной. Уилл страстно желал иметь человека, который бы любил и помогал во всем. Человека, который бы понимал...
   - Выходи за меня.
   ...Человека, который бы понимал... но Мэри никогда не смогла бы понять.
   - Ты серьезно? - девушка резко обернулась и посмотрела Уиллу в глаза.
   - Конечно, - Хоски широко улыбнулся. - Вообще-то у меня и кольцо есть, только оно в спальне.
   - Нет, ты правда серьезно? - казалась, девушка не могла поверить в услышанное.
   - Мэри, дорогая, любимая, - он притянул ее к себе.
   - Уилл...
   Хоски провел рукой по ее волосам.
   - Вообще-то я представлял себе это иначе, но что поделаешь, не мог больше ждать... Черт, мясо подгорает!
   Уилл метнулся к плите и схватил сковородку. Шипящее масло брызнуло ему на руку, и Хоски выругался.
   - Да, я совсем не так себе это представлял.
   Мэри уверено подошла к нему, забрала сковородку и отставила ее на стол. Затем она взяла Уилла за руку и поцеловала место ожога.
   - Знаешь, ты прав, я бы тоже хотела, чтобы так было всегда.
   - Вообще-то со временем я собираюсь избавиться от своей неуклюжести, - резонно заметил Хоски.
   - Тогда я согласна.
   Уилл приподнял бровь.
   - Я согласна. Уилл, я стану твоей женой! - Мэри взвизгнула и бросилась мужчине на шею.
   - Мда, тихой гавани у нас не получится, - произнес Уильям со снисходительной улыбкой.
   Хоски помнил день, когда впервые встретил волка. Тогда он был самым счастливым человеком в мире. Но счастье бывает таким разным. Уилл понимал, что его новая жизнь уже началась. То будущее, о котором он грезил, наступило.
   А желтые глаза зверя смотрели на него из глубины души, и в них было столько тоски...
  
   5.
  
   - Старик, я женюсь! - провозгласил Уилл, распахнув дверь.
   Джек застыл на пороге с пакетом в руках.
   - Ээ... Поздравляю?
   Хоски в порыве радости притянул друга к себе и крепко обнял.
   - И когда?
   - Мы еще не решили.
   - Ну, время подумать есть, - Джек улыбнулся. - Я тут принес...
   Он ловким движением вынул из пакета бутылку вина.
   Уилл одобрительно кивнул.
   - То, что нужно, брат. Проходи.
  
   Фриман сделал глубокий глоток, по его подбородку стела красная капля.
   - Ты правда об этом не знала?
   - Нет, - Мэри заливалась истерическим хохотом. - Я даже не могу поверить: Уилл с длинными волосами и бородой.
   - Ох, он был похож на пещерного человека.
   - Вовсе нет, - возразил Уилл. - Может, закончим с воспоминаниями о прошлом?
   Хотя о его прошлом Джек мог рассказать многое, и Хоски был благодарен другу за шутки о его внешности в ответ на расспросы Мэри.
   - А вы знаете... - начал Джек, перекладывая в тарелку третий кусок мяса.
   - У тебя здоровый аппетит, - перебила его Мэри с улыбкой.
   - Ну, с женой Уиллу повезло, вкусно, просто пальчики оближешь.
   Уилл с сомнением перевел взгляд на собственную тарелку. Он еле справился с первым куском подгоревшего мяса.
   - А вы знаете, - продолжал Джек. Как ни странно, говорил он в тот вечер за двоих, хотя обычно это особенностью отличался Уильям, - я тут вспомнил, недавно рекламировали один мюзикл про настоящие сказки. То есть, как все могло бы быть в них на самом деле. Говорят, стоящее представление, могли бы сходить.
   - Интересно, - протянула Мэри.
   - А ты когда-нибудь читала старые сказки? - обратился Джек к ней.
   Уилл напрягся.
   - Какие, например? - переспросила девушка.
   - Ну, про спящую красавицу, Белоснежку, вампиров, оборотней, только оригинальные?
   - Братьев Гримм?
   - Может, выберем другую тему? - Уилл бросил суровый взгляд в сторону друга. Джек пожал плечами.
   - Другую, так другую.
   - Нет, мне интересно, - одернула Хоски Мэри. - Так что там со сказками?
   - Ну, изначально ведь все было написано не так, как сейчас рассказывают детям. Волк на самом деле съел поросят, принц изнасиловал спящую красавицу, а про Белоснежку я даже говорить боюсь.
   Уилл хмыкнул.
   - А оборотни не были похожи на парней из Сумерек, - заключил Джек.
   - Нашел, с чем сравнить, - усмехнулся Хоски.
   - И в каждой сказке, - продолжал Джек заговорщическим голосом, - была лишь одна мораль... остерегайся неизведанного. Лесов, которые поглотят тебя, странных путников, которые одурманят своими рассказами, ведьм, что проклянут, бойся искушений, остерегайся страстей и никогда не выходи из дома ночью... - Мэри слушала Джека с открытым ртом, - ведь если желтые глаза зверя загорятся во тьме, тебя настигнет смерть! - и Джек резко ударил по столу.
   Мэри вздрогнула. Фриман засмеялся, и его смех заразил Уилла.
   - Дураки, - бросила девушка без особой обиды. - Ладно, кому-нибудь еще салат положить?
   - Мне, - тут же отозвался Джек.
  
  
   - Спасибо, что пришел.
   - Да, не за что.
   Они стояли на балконе. Уилл с наслаждением курил, Джек облокачивался на парапет как можно дальше от табачного дыма.
   - Прости, что заставил тебя краснеть, - улыбнулся Фриман.
   - А ты за то, что тебе пришлось выкручиваться, - ответил Уилл без улыбки.
   Джек пожал плечами.
   - Ты не собираешься ей рассказывать, - это был не вопрос.
   - Нет, не собираюсь.
   - Дело твое, но все-таки зря... - протянул Фриман.
   Картина, открывающаяся с балкона, кисти художника, конечно, не удостоилась бы, однако, было в вечернем городе, в огнях и последних отблесках света, нечто магическое. Уилл оценил эту магию, Джек, без сомнения, нет. Единственные просторы, что заставляли сердце Джека биться быстрее, были просторами леса, вольными просторами.
   - Я тебя не понимаю.
   - А ты подумай, - Фриман продолжал смотреть куда-то вдаль. - Помнишь, чему нас учили в братстве?
   - Больше, чем хотелось бы. Но знаешь, - Уилл сделал глубокую затяжку, - в этом была своя польза. Теперь я точно знаю, что в секты больше ни ногой.
   - Помнишь три главные заповеди?
   - Что-то там про "не согреши", - усмехнулся Уилл. Подобные темы инстинктивно заставляли Хоски переводить разговор в более мирное русло или отшучиваться в ответ. Не любил он рассуждать о смысле жизни, о борьбе оборотней с людьми и прочей ерунде. Собственно, благодаря таким вот шуткам, его и выставили из братства. А Джек... Джека выставили за компанию.
   - Ты ведь с ними общаешься? - спросил Фриман.
   - С братьями? Не часто, но да. А что?
   - Но Мэри ты с ними не знакомил, - Джек ухмыльнулся. Опять же, это был не вопрос. - Они бы не поняли, верно?
   - Многие перевертыши женятся на людях. Наши не исключение. Так что, они бы поняли, уверяю тебя.
   - А Сэм?
   - Одноухий Сэм? - Уилл неоднозначно пожал плечами и перегнулся через парапет. - Ты же знаешь, я никогда не испытывал к нему уважения. Чистота крови и прочий бред... Попахивает нацисткой пропагандой. Его мнение меня интересует в последнюю очередь. Тем более, сейчас.
   - Да, ты прав. Просто я пытаюсь понять, - казалось, Джек с трудом подбирал слова, - неужели мы с тобой ощущаем это по-разному?
   - Ты про обращения?
   - Да.
   Обращения дарили оборотням другую жизнь, а облик зверя скрывал в себе потаенные страхи и желания, преображая их в образы различных животных от полевых птиц и ядовитых змей до лютых волков. Находясь в шкуре, перевертыши обнажали свою сущность, сбрасывали оковы. Эта была чистая концентрированная свобода.
   - Нет, думаю, мы ощущаем это одинаково, - воспоминания о вчерашнем дне говорили сами за себя, и Уилл мог описать это только одним словом - "безумие".
   - Тогда... ты ведь не собираешься быть просто человеком?
   Уилл молчал. Он знал, что должен ответить, но не мог произнести этого вслух. Хоски давно решил, что в его будущей жизни не будет места волку, но пока не говорил об этом Джеку. А взгляд Фримана был подобен взгляду желтых глаз из глубины души Уильяма: в них было столько тоски! И в этом взгляде явственно читалось: "Ты ведь мой друг. Ты моя стая. Не бросай меня!".
   - Я... - в горле пересохло, - Поверь, я люблю свою жизнь, во всех ее воплощениях. Но ее я люблю больше, Джек. Мэри будет небезопасно... Знаешь, вчера я стал волком. Впервые за долгое время. И не смог это контролировать. Я был зверем. Во мне не осталось ничего человеческого, понимаешь? Это неправильно, - Уилл запинался, но продолжал говорить. - Я не смогу так жить. Жить с ней и врать. Убегать по ночам, прятаться от нее. Это неправильно. Неправильно. Это ужасно... - Уилл сглотнул. - Прости, но я больше не стану обращаться, - произнес он неожиданно решительно, и вдруг почувствовал, как что-то внутри надломилось.
   Он увидел их. Желтые глаза.
   Он почувствовал ее. Дикую ярость.
   Он услышал его. Истошный вой.
   А потом все оборвалось.
   Что-то внутри него умерло.
   Нет, он сам это убил...
   Джек, бледнее смерти, смотрел на Уилла.
   - Не станешь? - повторил он, едва ли плача. Затем его голос стал увереннее. - Не станешь.
   На губах Фримана появилась улыбка.
   - А тебя никто не спросит, ты таким родился! - выкрикнул Джек. - Нет, я даже поверить не могу! Я ненавижу свою человеческую жизнь, а ты, оказывается, все это время пытался избавиться от волка. Знаешь, что неправильно? Вот это!
   Точка кипения. Снова. Уилл буквально видел, как в Джеке разгорается ярость, дикая, неистовая, животная.
   - Только не здесь! Слышишь? Не при Мэри!
   - Не при Мэри? - голубые глаза Фримана блеснули. - Точно? Может, показать ей, кто мы на самом деле?
   - Ты не посмеешь, - Уилл сжал руки в кулаки и придвинулся к другу.
   - Серьезно? И что ты сделаешь, чтобы остановить меня? Неужели, обратишься? Может, так и сделаем?
   Уилл смотрел в безумные глаза Джека и ему впервые за долгое время было по-настоящему страшно.
   Фриман тяжело вздохнул и отступил на шаг.
   - Ладно, - он сделал глубокую паузу, - на этом и закончим. Зря я вообще пришел. Хочешь жить своей жизнью - живи. Живи как человек, как зверь, мне плевать. Можешь не провожать, - и выйдя с балкона, он в несколько быстрых шагов пересек квартиру. Хоски вбежал в прихожую следом за ним, но увидел уже закрывающуюся дверь.
   Мэри, ошеломленная, подошла к нему.
   - Уилл, дорогой, что случилось? Уилл... - она обняла его за плечи, но Ульям не ответил на ее полный любви и тепла жест. Несмотря на присутствие Мэри, он чувствовал себя абсолютно одиноким. У него больше не было стаи. Уильям ожидал ощутить на себе осуждающий взгляд желтых глаз, но и волк его покинул.
   Желтые глаза зверя загораются во мраке, и приходит смерть - Хоски с детства слышал это выражение. Но никто не рассказывал ему о том, что происходит, когда эти глаза закрываются навсегда.
   Уилл остался один.
  
  
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СЭМ.
  
   1.
  
   Жизнь зверей и людей подчинена инстинктам: чувство самосохранения и страх заставляют нас жить и драться за свое существование, за каждый вздох и каждый глоток, за место под солнцем. И зверей, и людей гонит вперед желание выживать, быть сильнее, лучше, быстрее, чтобы в конечном счете либо победить, либо быть побежденными. Дух соперничества был рожден вместе с этим миром, и умрет вместе с ним. Наша жизнь - нескончаемая борьба, и только сильнейшие смогут дойти до конца. Я таким родился. Я помню миг, когда впервые встретил волка. Я был одинок, загнан в угол, отчаянно нуждался в помощи. И зверь спас мне жизнь. Его желтые глаза не знали страха. Я смотрел в них и видел мир, в котором не было места сомнениям, только твердая решимость и воля к жизни.
   Миром правит страх, но в тот миг и многие годы спустя мне он был неведом.
  
   2.
  
   - Я все понял, - Сэм прервал докладчика на полуслове, - ты можешь идти.
   Рыжеволосый юноша, не заставляя повторять дважды, быстро кивнул и удалился, споткнувшись напоследок у порога.
   - Это был последний, - Анна сделала пометку в блокноте. - Будут еще указания? - обратилась она к вожаку.
   - Нет...Пока нет.
   На первый взгляд Одноухому можно было дать лет пятьдесят, может, чуть больше. Сухопарый, высокий, с идеально-прямой осанкой, с суровым гладковыбритым лицом и пронзительным взглядом. Его тонкие пальцы изредка касались бугристого уплотнения на месте, где должно было быть правое ухо.
   - Не забудьте, через час у Вас намечена аудиенция с Кэтрин.
   Сэм взглянул на помощницу исподлобья.
   "Как будто об этом можно забыть".
   Анна выдержала его тяжелый взгляд и, небрежно смахнув со лба прядь светлых волос, спросила:
   - Где Вы намерены ее принять?
   - Эту злобную интриганку? - раздраженно переспросил Сэм. - Лучше в беседке около пруда, чтобы я смог ее утопить.
   - Так, значит, в беседке...
   На этот раз взгляд Сэма был красноречивей слов. Анна вздохнула.
   - Тогда я сама выберу место.
   Одноухий кивнул.
   Анна была хорошей помощницей, собранной и пунктуальной, и, что немаловажно, в ее роду никогда не было полукровок.
   "Чистокровная волчица. В наше время это редкость".
   За долгие годы в статусе вожака Сэму попадались различные экземпляры, начиная с неярко выраженной смеси волков и собак, заканчивая выродками людей. Хотя последние тут же сбегали из братства, находя его идеологию, мягко сказать, негуманной.
   Анна была гордым представителем благородной семьи Деваль с чистейшей родословной. Девушка была умна, отличалась выдающимися управленческими способностями и, что толку скрывать, знала себе цену. Поэтому Сэм прекрасно понимал, что вскоре его помощница начнет метить на его место. У нее были для этого все задатки, и главное - поддержка обеспеченной семьи.
   Сэм вышел на террасу. Свежий воздух помогал приводить мысли в порядок.
   Первое, что сделал Одноухий, получив бразды правления, перенес штаб-квартиру в старинную усадьбу, находящуюся в лесном заповеднике. Дышалось здесь и в правду хорошо. И это была первая и последняя большая ошибка, которую он допустил, будучи вожаком. Кампания по оформлению в собственность Wolf's Enterprise заповедника стоила семьям больших финансовых затрат, что было поставлено в упрек Одноухому. Сэм узнал цену своим прихотям и осознал, сколь сильно его положение зависит от расположения ведущих семей.
   Когда Сэм пришел в братство зеленым юнцом, у него не было ни гроша за душой, тем более, не было влиятельных родственников. Он прокладывал себе дорогу сам, собственным потом и кровью. Отсутствие необходимых связей уверенно компенсировалось способностями Сэма, его находчивостью, недюжинным умом и достаточно гибкими представлениями о морали. В конце концов, когда другие претенденты на высший пост спохватились, было уже поздно: Сэм ухватился за возможность и не упустил ее. Одноухий вошел в историю братства самым молодым и одним из самых талантливых вожаков (присущие ему жесткость, нарциссизм и помешанность на чистоте крови в хрониках тактично опускались).
   Благодаря Сэму братство возвысилось - этого не оспаривали даже враги. Его предшественники делали ставку на отношения между Рожденными в ночи и другими братствами, Сэм же упорно улучшал взаимоотношения внутри, вдалбливая в голову волкам догмы о взаимовыручке, самопожертвовании, братской крови. Его предшественники принимали в свои ряды любых желающих и не выгоняли единожды провинившихся, Одноухий же рубил с плеча: "показательным расстрелом" стало отлучение его любимца Джека Фримана с приятелем - в слабаках, нытиках и зачинщиках он не нуждался. Не нуждался он и в конкурентах. "Эх, Анна, способная, милая Анна. Жаль будет тебя терять". Его предшественники были из богатых семей, с приличным финансированием и абсолютным непониманием психологии рядовых оборотней, Сэм же стал для подчиненных лучшим среди равных.
   С самого начала управления Одноухий упорно подтачивал власть ведущих семей: отдавал должности ставленникам, искал другие источники финансирования, зазывал в ряды братства состоявшихся в человеческом мире волков. "Дорогая Анна, скоро твоя фамилия не будет значить ничего".
   Одноухий глубоко вдохнул свежий воздух, и почувствовал, как волк отзывается на зов леса. Приятное ощущение. Неприятным было другое: Сэму пришлось подавить в себе желание обратиться в зверя. Для встречи с Кэтрин звериные инстинкты не годились, здесь нужен был холодный рассудок.
   - Доложили с первого поста: они только что его проехали.
   Сэм как можно дольше оттягивал этот момент, но намек, который был дан ему вчера, а именно, личный звонок от Кэтрин, расценивался как недвусмысленное предупреждение: либо переговоры, либо война.
   - Я подготовлю зал к приему, - сказала Анна, уже намереваясь дать соответствующие указания.
   - Не надо, - остановил ее Сэм, - Я все же приму их в беседке.
  
   3.
  
   Сэм вымученным, даже чересчур театральным жестом расстегнул очередную пуговицу легкой рубашки. Затем смахнул пух с белых летних штанов. Улыбнулся. Смотреть на истекающих потом собеседников было сплошным удовольствием. Как и предполагал Одноухий, прибывшие в официальных костюмах гости не думали о возможности проведения переговоров в летней беседке, вдалеке от спасительных кондиционеров.
   - Итак, давайте не будем терять время, - Кэтрин переносила издержки встречи на открытом воздухе лучше, чем ее спутники, и решила сразу рвануть с места в карьер.
   Сэм знал, что женщине недавно исполнилось сорок пять лет, но выглядела она не старше тридцати с небольшим. Высокая, все еще стройная, со смуглой кожей, восточными темными глазами. Вожак братства Рычащие заслуженно притягивала мужские взгляды.
   Рычащие... Одноухий усмехнулся. Это название казалось ему нелепым, хотя бы из-за того, что выпячивало недостатки его членов напоказ. Волки никогда не рычали перед тем, как бросится в бой. Их атака была молниеносна, а потому непредсказуема. Собаки же любили походить вокруг, да около, порычать, поворчать, а потом и вовсе, быть может, сбежать. Бойцами они были хуже, чем волки и погибали чаще.
   - Давайте не будем, - согласился Сэм.
   Несколько недель назад произошел неприятный инцидент. Генри, продолжающего нарываться на драки, несмотря на неправильно сросшуюся ногу, загрызли шавки. Что он делал ночью на чужой территории, да еще в облике зверя, для Сэма так и осталось загадкой. Для братьев тоже. Однако они, недолго думая, решили устроить щенкам облаву. Итого двое мертвых, трое искалеченных шавок и несколько раненных волков. Произвола в своих рядах Сэм не терпел, но после того, как Кэтрин нагло, по-свойски насела на него с требованием выдать ей волков, Одноухий решил изменить своим принципам и с неподдельным рвением встал на их защиту.
   Спустя недели взаимных обвинений и угроз, стороны были вынуждены сесть за стол переговоров. Сэм понимал собственную неправоту, а Картин свою слабость.
   - И что вы предлагаете?
   Помощник Кэтрин, светловолосый бугай, улыбнулся и пробасил:
   - Око за око, зуб за зуб.
   Сэм про себя отметил уровень его интеллектуальных способностей, а вслух сказал:
   - Мы это уже обсуждали. Выдачи не будет.
   - Этого мы теперь не требуем, - Кэтрин сделала вид, что не обратила внимания на высказывание помощника, - Необходимо еще раз обсудить границы.
   Одноухий ухмыльнулся, нарочно обнажив клыки.
   - Вы хотите сказать "пересмотреть"?
   - Обсудить, - лицо женщины осталось непроницаемым, - я хочу сказать "обсудить". Также необходимо рассмотреть расширение внутри нашей территории зоны, в которой волки не могут появляться даже в человеческом обличие. Ну и, конечно же, размер компенсации.
   "А руки у тебя загребущие".
   - И о какой сумме идет речь?
   - Скажем, миллиона два.
   Сэм натянуто рассмеялся.
   - Таких денег, уважаемая Кэтрин... - начал он сквозь зубы. Анна предупреждающе кашлянула, но Сэм оставил ее предупреждение без внимания, - не стоит жизнь всей Вашей своры.
   - А Вашей? - переспросила женщина, доставая из сумочки пачку ментоловых сигарет. Сэм тактично промолчал. - То есть, я правильно поняла, - она чиркнула зажигалкой и сделала легкую затяжку, - Вы не хотите выдавать волков, не хотите отдавать территории, не хотите выплачивать компенсацию. Так чем же Вы собираетесь возмещать наши потери?
   Наглость Кэтрин начинала действовать Сэму на нервы. Убежденная в своей правоте мегера держалась слишком непринужденно. Ее расслабленная поза наводила Одноухого на опасные мысли: один прыжок, и все будет кончено, он сомкнет челюсти на ее шее, а она задохнется собственной кровью. Одноухий даже улыбнулся, представив себе эту картину. Струя холодного пота скатилась по виску.
   - Может, принести напитки? - нарушила тишину Анна. Сэм вздрогнул, очнувшись от размышлений.
   - Да, принеси нам воды, лед и ... что-нибудь покрепче? - обратился мужчина к Кэтрин и ее спутникам, женщина отрицательно покачала головой, - Тогда только воду.
   Молчание длилось еще несколько долгих секунда, затем Одноухий вздохнул и продолжил:
   - Кэтрин, по-моему, мы заходим в тупик. Предлагаю уточнить некоторые детали. Прежде всего, и, надеюсь, Вы с этим согласитесь, в данном инциденте потери понесли обе стороны. У Вас двое убитых, у нас один, но есть и раненные. Волк пересек Ваши границы, но мы не знаем, так ли необходимо было его убийство. Реакция моих братьев была чрезмерной, но схватка не привела бы к такому количеству жертв, если бы ее не желали все участники конфликта. Собственно, я считаю, что виноваты в произошедшем, в той или иной степени, оба братства.
   Вопреки ожиданиям Одноухого, женщина кивнула и даже позволила себе легкую улыбку.
   - Хорошо, Сэм. Я Вас выслушала и в целом даже согласна. В наших общих интересах не усугублять отношения между братствами, а, быть может, даже наоборот, улучшить, - Сэм вдруг физически ощутил, как напряглась Анна, стоящая у него за спиной, - Что Вы скажите, если в качестве компенсации за ущерб мы окажем друг другу несколько взаимных услуг?
   Даже в двадцать первом веке оборотни не изменяли своей природе, и сила считалась не последним аргументом в межвидовом соперничестве. Тем выгоднее было заключение альянсов. Объединение братств почти всегда приносило большие плоды, начиная с расширения территории, заканчивая устранением более мелких объединений (до геноцида обычно не доходило, а вот убийство вожаков и лидеров влиятельных семей было вполне реальной угрозой). Тем не менее, альянсы оставались редким явлением, и братства довольствовались договорами о ненападении. Все же различий между ними было больше, чем причин для объединения.
   Но попытка не пытка. За время своего правления Сэму приходилось организовывать участие братства в нескольких альянсах, один из которых, к слову, был направлен против Рычащих. Та кампания не увенчалась успехом, может, увенчается эта. В конце концов, Одноухий ничего не терял, разве что, позволял парочке выскочек остаться в рядах братства, ведь после столь ярой борьбы за их никчемные жизни выгнать зачинщиков он не мог, по крайне мере, до окончания сотрудничества с Рычащими.
   - Хорошо, - Сэм глотнул воды, - и против кого наши взаимные усилия будут направлены?
   - Допустим, братство Выше? После того, как Робби перестал быть их лидером, они ослабели, а вот амбиций стало больше.
   - Робби... - произнес Сэм, словно пробуя слово на вкус, - да, припоминаю. Этакий простачок, но с цепкой хваткой. Хотя мне он всегда казался не от мира сего.
   - Он из пернатых. Они все немного... - Анна покрутила пальцем у виска.
   - У нас с орлами проблем не было.
   - А разве у такого миролюбивого братства, как ваше, могут быть с кем-нибудь проблемы? - спросила Кэтрин и улыбнулась собственной иронии. - Хорошо. Кто же перешел дорогу Вам?
   - Есть парочка братств, - Сэм потянулся, расправляя затекшие плечи, - но время пока не пришло. Так что, если подумать, братство Выше не самая плохая цель. Тем более, наши территории прилегают друг к другу в северной части города. А вот Вы, - Одноухий пристально посмотрел на Кэтрин, - чем они не угодили Вам? У Вас общих границ, как я помню, нет.
   - Нет. Но у меня с их лидером Мэтью старые счеты.
   - Личная неприязнь не лучший помощник.
   - Не беспокойтесь, - женщина потушила сигарету, резко вдавив ее в пепельницу, - Это не скажется на моих решениях.
   "Уже сказалось. Заключение альянса - меньшее, что ты могла выторговать". Сэм смутно припоминал одну странную историю, произошедшую года два назад. Тогда по случайному стечению обстоятельств (хотя, настолько ли случайному?) на территории братства Выше был убит пес, и Кэтрин слишком уж сильно по нему убивалась, хотя в официальных заявлениях об их родственных связях не говорилось ни слова. Сразу поползли сплетни о том, что погибший был ее любовником. Но более умные и менее извращенные оборотни смекнули, что все не так просто. Пес был в два раза младше Кэтрин и подозрительно сильно на нее похож.
   - Хорошо, - Сэм кивнул. - Если Вы не против, на этом пока закончим. Для обсуждения деталей можно будет выбрать менее жаркий денек.
   Сопровождающие Кэтрин живо закивали.
   - Пожалуй. Было приятно иметь с Вами дело.
   Кэтрин поднялась и через стол протянула Сэму руку. Одноухий ответил на рукопожатие. Хватка женщина была крепкой, рука сухой, а кожа нежной. Эх, при других бы обстоятельствах... Мужчина всегда находил вожака Рычащих привлекательной женщиной. Но, в отличие от нее, Сэм не путал чувства с долгом.
  
   4.
  
   Одноухий опустился в кресло и провел рукой по гладкой поверхности стола. Коснулся пальцами шрама. Дурная привычка, давно пора избавиться.
   - Анна, - позвал Сэм.
   Девушка вошла в кабинет спустя несколько секунд.
   - Будь добра, найди телефон Мэтью, лидера этих Высоких и соедини с ним. Спасибо... Что-то еще? - спросил Сэм, заметив, что помощница не спешит выполнить его поручение.
   - Вашей аудиенции просит один оборотень.
   - И что? Кто-то важный? Говори точнее.
   - Джек Фриман.
   - Джек? - быстро переспросил Одноухий, не скрывая удивления, - Ну, что ж... пропусти.
   Когда Фриман зашел, Сэм тут же отметил его бледность и неопрятный внешний вид: волосы были взъерошены, кожаная куртка застегнута криво, один край ее воротника топорщился, в то время как второй был заправлен внутрь. Джек, казалось, засмущавшись, опустил глаза и прошел в кабинет, не обратив внимания на Анну. А вот девушка наградила его любопытствующим взглядом.
   - Давно не виделись, старик, - буркнул Джек, попытавшись улыбнуться.
   - Давно, - согласился Сэм и указал рукой на кресло напротив стола. Джек скорее не сел, а упал в него, словно вконец обессиливший.
   - Как братство? Как сам? - после некоторого молчания спросил Фриман, скорее из вежливости.
   - Все как обычно, - не стал распространяться Сэм.
   - Прошло больше семи лет. А ты ничуть не изменился.
   - Не могу сказать того же.
   Одноухий изучающе осмотрел бывшего ученика. "Ничего не скажешь, здоровый, крепкий, возмужал даже", - оценил он про себя, - "Эх, такую бы стать да другому оборотню". Фриман, заметив его внимание, напрягся.
   - Да не скалься ты, - отмахнулся Одноухий, - Все-таки семь лет не виделись. Твой приятель Хоски вот каждый месяц у забора околачивается, братьев своих не забывает. А ты как ушел, так с концами.
   Сэм, если хотел, мог быть по-свойски доброжелательным.
   - Не я ушел. Ты выгнал.
   Одноухий небрежно пожал плечами, не став спорить.
   - Ты что-то хотел? - спросил он, демонстративно взглянув на часы. Ностальгия - ностальгией, но дел был много.
   Джек кивнул и ничего не ответил. Так прошла минута. Мужчина то открывал рот, поддаваясь порыву, то закрывал, и продолжал сидеть нахмурившись, от чего-то зло смотря на Одноухого. Сэм начинал терять терпение. Когда ему в конец надоело молчание, и он уже готов был выпроводить непутевого ученика прочь, Джек прошептал, почти неслышно:
   - Я убил человека, - и бессильно уронил голову на грудь, будто готовясь получить оплеуху.
   Сэм невольно вздрогнул. Если бы Джек предстал перед ним в другом виде, в роли самоуверенного наглеца, который своими собственными руками испортил себе жизнь и швырнул в лицо Сэму его расположение и доброту к нему, Одноухий бы никогда не поддался своим чувствам. Казалось бы, так ему и надо, возгордившемуся глупцу. Но Джек предстал перед ним совсем в ином виде. Сразу вспомнился неуверенный в себе юноша, который при первом же неудовольствии со стороны Сэма, по привычке искал место, где бы укрыться. Мальчик, который со всей страстью отдавался учебе, боготворил своего учителя, особенный мальчик, в котором воплотились надежды и стремления Сэма. Теперь он вновь сидел перед ним, как пятнадцать лет назад, словно загнанный в угол зверек, не волк еще, но уже не волчонок.
   Одноухий вздохнул в такт своим мыслям.
   - Что же ты хочешь от меня, Джек? Чтобы я пожалел тебя? Чтобы сказал, что это пустяк? По мне, так это точно пустяк, но ты ведь так не считаешь.
   - Я потерял над собой контроль, - признавшись, Джек больше не испытывал смущения, он говорил и говорил, все больше распыляясь, все больше злясь на самого себя. - Я не смог его контролировать. Лишился стаи, убил человека. И все время мне казалось, что это не я. Понимаешь? Я говорил, я делал, но думал за меня он. Я погибаю, Сэм, - почти взвыл Фриман, - я не знаю, что делать. Я запутался. Не нахожу себе места. Я не знаю... Я не могу жить, как человек, но, обращаясь, я забываю, кто я. И мне страшно. Мне очень страшно! Помоги мне... Помоги мне, учитель.
   - И что ты хочешь от меня? - спросил Сэм снова, пожалуй, строже, чем того хотел.
   - Я не знаю...
   - Хорошо, - Сэм достал из шкафчика возле стола бутылку коньяка и два бокала, разлил по ним янтарную жидкость, один выставил перед Джеком, из второго пригубил, - Хочешь знать, что я обо всем этом думаю? Ты заигрался, друг мой. Самокопание приводит к саморазрушению. Когда ты был в братстве, все было проще, не так ли? Но ты ведь считал себя слишком особенным, - Сэм скривил недовольную гримасу, - Никакого секрета нет, мы такие, какие мы есть. Мы не звери, но мы и не люди. И жизнь у нас другая. Поэтому мы не живем в лесах, поэтому мы не живем обычной жизнью среди людей. Мы объединяемся в братства. В своей стае ты никогда не будешь лишним или чужим. Видишь, как все просто? Братства - не прихоть, а способ выживания. А если ты уходишь от своих, то должен быть готов к тому, что рано или поздно придется сделать выбор, кем становится, волком или человеком..
   Джек кивнул.
   - Уилл свой выбор уже сделал.
   - Вот как? Пора и тебе.
   Джек молчал, а Одноухий думал о том, сколь мало его ученик похож на своих родственников. Влиятельная в прошлом семья Фриман доставила Сэму немало хлопот. А дядя Джека, Карл, и того больше, чуть не изжил Одноухого со свету. Сэм как сейчас помнил его скользкий пронзительный взгляд, покрытую от раздражения красными пятнами кожу, суровый голос. И волком он был крупным, в холке сантиметров на двадцать выше Сэма. Реши затеять с таким схватку, и это будет последний бой в твоей жизни. "Эй, с-щенок", - вдобавок к скверному характеру Карл шепелявил, и Одноухий не мог понять, обращался он к нему по-отцовски снисходительно, или обзывал, - "С-щтарик щовщем плох. С-щкоро все кончится, и тогда даже не думай путатьщя у меня под ногами". Правление старика Ричарда Кейбола было одним из самых долгих за историю братства, и к концу его жизни многие соратники уже перестали скрывать желание выпить на его похоронах. К Сэму Ричард благоволил, и Одноухий представлял меньшинство тех волков, которые искренне желали его выздоровления. Вожак умер, не дожив полгода до своего шестидесятилетия.
   Когда Сэм вспоминал о тех временах, его одолевали противоречивые чувства. Тогда скорбь смешивалась со страхом, друзья отворачивались из-за старых обид, союзники менялись быстрее, чем сходили с политической арены противники, а в эпицентре всего этого братоубийственного безумия была семья Фриман. Но тогда Сэм впервые за долгое время ощущал себя по-настоящему живым. Он принимал непосредственное участие в этой изнурительной борьбе, пока не понял, что лучшим способом ее окончить, было объединиться и направить силы, определив одну конкретную цель... Семья Фриман потеряла свое влияние вместе со смертью Карла, и утратила шанс на восстановление власти со смертью отца Джека. Воспоминания об этом до сих пор вызывали улыбку на суровом лице Одноухого. Больше никогда Карл не посмотрит на него свысока, и не выплюнет свое пренебрежительное "с-щенок".
   "Своего врага надо уважать" - любил повторять старик Ричард фразу из книг о туповатых рыцарях и вечно чего-то ждущих принцессах. И Сэм уважал своих врагов - после окончательной победы он с уважением отдавал последние почести, и никто не смел усомниться в его искренности. Врагов надо не уважать, врагов надо уничтожать.
   Семья Фриман была первой, но далеко не последней на пути Сэма к искоренению пережитков прошлого. В будущем Одноухий действовал чаще дипломатично, но результат оставался прежним - семьи теряли власть. И чем больше влиятельных фамилий уходили в неизвестность, тем увереннее Сэм ощущал себя в ранге вожака. Но была в его политике и брешь: уважения к ведущим семьям Сэм не испытывал, впрочем, как и жалости, а вот уважение к чистоте крови искоренить в себе не смог. Род Фриман, Кейбол, Блэквуд и другие отличались исключительной родословной, а на их место становились волки, в чьей крови от волков было лишь название. И Сэм дал слабину. Джек сам пришел к нему, но Одноухий не смог отказать. Юноша, отрекшись от семьи, хотел вступить в переродившееся братство Сэма, в нем горело присущее молодости стремление изменить мир, творить историю.
   "Надо было сказать "нет".
   Мальчик стал для своих родственников предателем, и не только для них, но и для всех волков, оставшихся в братстве. Он был посторонним, никому не нужным, вместе с тем, весьма одаренным, но легко поддающимся чужому влиянию. Джек впитывал учения Сэма, дышал ими, жил с его жестоким и циничным восприятием мира.
   Фриман сделал свой выбор сам, но Сэм ему это позволил. А потом выгнал из братства, когда Джек уже не мог вернуться назад.
   "Так ли он был неправ, защищая своего дружка Хоски?".
   Одноухий смотрел на Джека и видел, насколько мало он похож на своих родственников, насколько мало он похож на своего учителя.
   "Он сломался. Нет. Его сломали".
   - Может пройдемся? На улице дышится легче.
   - Давай.
  
   5.
  
   Земля остывала после жаркого дня. Воздух наполнился прохладой. Вечер дышал почти неуловимыми ароматами луговых цветов и трав. Небрежно дуновение, и новые запахи врывались в царство летних сумерек.
   - Как же хорошо! - произнес Сэм, вдохнув полной грудью.
   Джек, также наслаждающийся моментом, согласно кивнул.
   Они вышли из усадьбы, и неспешно пошли по центральной аллее, углубляясь в лес. Скамейки и беседки в большинстве своем пустовали, гуляющих по заповеднику почти не осталось, лишь изредка мелькали в темноте неясные тени, да влюбленные парочки пробегали мимо, награждая Сэма легкими поклонами.
   - Джек, - начал Одноухий, и в тишине его голос прозвучал слишком громко, даже несколько враждебно. Сэм прокашлялся, - Джек. Я понимаю, что ты запутался. И признаю, что в этом, хоть и немного, есть и моя вина. Так много времени прошло, и столько всего изменилось... Знаешь, это не в моих принципах, но на этой неделе собственные принципы я нарушал уже дважды... нет, трижды. В общем, если ты захочешь, и стая будет согласна, а уж поверь мне, она обязательно будет, думаю, ты можешь вернуться.
   Фриман на секунду остановился.
   - Вот как? - спросил он и как-то неловко пожал плечами. - Это действительно на тебя не похоже. С чего бы вдруг?
   - Скажем так, у меня в этом есть свой интерес.
   - Кто бы сомневался, - хмыкнул Джек. - Но я бы хотел знать...
   Мимо них прошаркал хромающий мужчина лет тридцати. Через все его лицо тянулся бугристый красноватый шрам. Мужчина замедлил шаг, опустил голову, и, вероятнее всего, попытался выразить почтение, так как лицо его скорчилось в неприятной гримасе.
   - Саймон, - обронил в ответ Сэм.
   Мужчина уже исчез, когда Джек удивленно спросил:
   - Саймон Белые Глаза? Жизнь его потрепала...
   - Бывает, - Сэм по привычке коснулся обрубка уха. - Ты должен кое-что знать по поводу моей помощницы Анны.
   - Блондинки с красивым лицом?
   - Да. Ты ее должен помнить. Она из рода Деваль.
   - Особа знатных кровей? - протянул Джек удивленно. - Рядом с тобой? Видимо, ей недолго жить осталось.
   - Убери свой язвительный тон, мальчик, - огрызнулся Сэм, но, опомнившись, стал говорить мягче. - Она очень смышленая волчица, и семья ее одна из последних знатных, и поэтому Анна весьма опасна. Точнее, может стать такой. Возможно, я подпустил ее слишком близко. Хотя этого не произошло бы, если бы не ее брат, глава строительной корпорации... Ну не суть. Не стану лгать, при таком раскладе, я бы не отказался ввести в свой круг человека, которому я могу доверять. Я ведь могу тебе доверять?
   - Ты не шутишь?
   - Я серьезно.
   - Да. Думаю, можешь... Ты чувствуешь? - взгляд Фримана вдруг стал отстраненным.
   Зов.
   Для некоторых волков он еле слышен, для других присутствует постоянно. При полной луне или весной зов усиливается. Когда оборотень сосредоточен на человеческих делах, зов пропадает. Но иногда в моменты эмоциональных вспышек бывает настолько сильным, что притягивает к себе все внимание, затмевает рассудок и парализует волю.
   Отец наш гнев...
   Сэм еще раз глубоко вдохнул и закрыл глаза.
   Это был шепот леса, песнь ветра, голос ночи. Манящий, еле слышный. Но он становился громче, назойливее. И вот уже все звуки слились воедино, заполнили сознание.
   Мать наша злость...
   Сэм услышал вой своего ученика.
   Имя нам зверь...
   Одноухий, наконец, дал волю инстинктам, обернулся и помчался навстречу зову, навстречу вою единственного сына, которого он признавал. У Сэма была стая, большая, состоящая из двухсот двенадцати волков, но для него все эти годы она оставалась неполной. В человеческом обличие Сэм никогда бы не признался себе в этом, но в шкуре зверя признания не требовалось. Он скучал по Джеку, тосковал по нему волчьей скрытой тоской. И Джек вернулся! Одноухий был готов выть от радости. Они бежали бок о бок, преодолевая метр за метром. Сердце Сэма колотилось. Язык был высунут наружу. Вот она - свобода, вот оно - счастье!
   Сэм с гордостью посмотрел на черного волка, бегущего рядом с ним. Их взгляды встретились, и Одноухий заметил злобный блеск в желтых глазах Джека. В следующий миг черный волк резко взрезался корпусом в плечо Сэма, свалив его с ног. Из-за быстроты бега и недюжинной силы удара Одноухий кубарем пролетел несколько метров. Упав, он тут же вскочил, но, почувствовав резкую боль в плече, чуть не упал снова. "Защищайся!" - рычал волк внутри него, вытесняя человеческие чувства недоумения и обиды. Не успел Сэм прийти в себя, на него, не издав при этом ни звука, вновь кинулся черный волк. Он попытался подмять Сэма под себя, сбить с ног, но Одноухий скинул Джека со спины. От резкого рывка Джек отлетел на метр, успев при этом когтями пройтись по ребрам Одноухого. Сэм взвыл от боли и досады.
   Несколько секунд они, не шевелясь, смотрели друг на друга, каждый ожидал подходящего момента. Одноухий собирался с силами, а Джек словно набирался решимости. Желтые глаза зверя сияли дикой животной ненавистью, но Сэм мог поклясться, что различал в них человеческое сознание. Сэма хотел убить не зверь, а Джек, оборотень, эмоции и чувства которого руководили поступками волка. Огонь безумия пылал, но, как бы сильно не отрицал того Джек, распинаясь в защитных тирадах, зверь был и оставался воплощением его тайных чувств и желаний.
   Как-то сразу вспомнились все те слова, старые обиды и обвинения из-за убийства отца Джека, лишения власти его семьи и изгнания. Но неужели Джек ненавидел его так сильно, что готов был убить? Одноухий уже и забыл, что обладающий большим количеством достоинств и не меньшем количеством недостатков, среди прочих, Фриман не умел прощать. И даже то, что с помощью самовнушения и примирения мог простить человек, зверь был простить не в силах.
   И в желтых глазах волка Одноухий видел безжалостный огонь. "Ты лишил нас всего!", - читалось в них, - "Ты лишил нас семьи, лишил нас стаи! Ты изгнал нас! Кровь за кровь!".
   Сэм не смог выдержать этого взгляда, и на миг отвел глаза. Черная тень мелькнула сбоку, и на землю брызнули сгустки крови.
   Адреналин ударил Сэму в голову. Он крутанулся на месте и, оказавшись за спиной у Джека, открыл пасть. Зубы клацнули в воздухе, не достигнув цели. Черный волк успел отпрыгнуть, затем снова устремился в атаку.
   Плечо нестерпимо болело, раны кровоточили, образы перед глазами расплывались, власть над разумом захватывал то человек, то зверь, и эта сумбурная перемена лидера сильно дезориентировала.
   Джек продолжал нападать. Он уже предчувствовал победу. Его атаки становились более агрессивными и менее осторожными. Сэм, собрав последние силы, в одну из таких атак сумел увернуться и наградил Джека рваной раной на холке. Фриман рванулся в сторону, а Одноухий потерял равновесие, и Джек выбил почву у него из-под ног.
   Силы покинули Одноухого, и черный волк вгрызся зубами в его горло. "Смешно", - даже успел подумать Сэм, - "Меня убьет Джек. Мой Джек. Ну что за нелепая драма?... И эта сучка Анна наверняка займет мое место".
   Холод распространился по телу, боль ушла. И лишь желтые глаза продолжали смотреть на Сэма из глубины его сознания. Но и они погасли.
  
  
   ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ВОЛЧИЦА.
  
   1.
  
   Джек в обличие человека лежал на земле. Память услужливо воскрешала пережитое, и в отрывочные воспоминания схватки нитью вплетала далекие события юности. На миг Джек с грустью вспоминал моменты долгих проникновенных бесед с Сэмом, его слова поддержки и заботу, потом снова возвращался к недавнему: ярость схватки будоражила, вкус крови Одноухого опьянял. Думая о произошедшем, Джек словно видел себя со стороны, пролистывал картины их драки, как книгу, отрешенно оценивал собственные действия. Он думал, анализировал, но все еще отказывался поверить в то, что это случилось. Но, не смотря на ярое отрицание действительности, Джек от чего-то знал, что больше не засмеяться ему, как прежде; знал, что безумный огонек пляшет в его глазах, и остро торчат клыки; знал так же, какой ценой заплатил за краткий миг человеческой слабости и ликования волчьей души. Тяжелым, неподъемным грузом легло на его плечи убийство учителя, вожака, отца...
   Лес был пустынен и ужасающе тих, и только порывы ветра приносили издалека неясные шорохи. В низинах горбился полуночный туман, заигрывал с сознанием мужчины, неясными изгибами напоминая то людей, то волков, вырывая из памяти места и сюжеты.
   Оглядываясь в прошлое, Джек понимал, как прост и незатейлив был его мир. Улыбаясь, топтал он землю легкими волчьими ногами, не был поглощен собственным безумием, шел по жизни полноправным ее хозяином. Где он выбился из колеи? Когда инстинкты возобладали над разумом?
   Джек лежал на сырой земле и желал лишь одного: больше никогда не вставать. Он закрыл ладонью лицо и издал жалобный звук, не плачь и не вой. А желтые глаза смотрели на него из глубины сознания, и в них бурлила жизнь. У человека не было сил, чтобы подняться, волк же не находил себе места от переполняющей его энергии. Он взывал, требовал. Встань. Беги. Борись. Живи. Теперь мы свободны. У нас будет своя стая.
   - Уйди, - простонал Джек. - Оставь меня. У меня уже есть стая.
   "Уильям...".
   Но волчий взгляд его не покидал. Желтые глаза продолжали смотреть на него с осуждением и неким вызовом. Джек перевернулся на спину. На угольно-черном небосводе сияли звезды. Фриман вдохнул запах земли и смолистый, горьковатый запах сосны. Сухой ветер легким движением прошелся по гребню холма. Из соседних кустов слышался металлический звон кузнечиков. Джек закрыл глаза.
   "Борись!" - требовал волк. "Живи!".
   "Я должен жить...".
   Мужчина вдохнул сухой воздух, и не слабым измученным вздохом, а полной грудью.
   "И все же... это мой мир. Я его часть. Я должен жить. Я буду жить.".
   Джек вдруг почувствовал, что уходит безвозвратно боль по человеку, заменившего ему отца; почувствовал, как стыд и совесть сдают позиции, а сердце черствеет, поддаваясь натиску звериного начала и воли к жизни, к свободной жизни вдали от людских переживаний, ограничений и условностей.
   "А как же Уилл?".
   И снова зов. Но в этот раз явился он не сторонним окликом, не манящей песнью, а криком души, чем-то столь естественным, что мысль о сопротивлении пропала сама собой. Лес позвал, и волк ответил.
   "Уилл... Кто это?".
   Джек вскочил на ноги и обернулся. Боль и раскаяние тут же исчезли. Забылись воспоминания, померкли образы. Братья, Сэм, умершие родственники... все ушло. И на душе вдруг стало так спокойно. И жизнь снова оказалась несложна и пряма.
   "Свободен", - была последняя человеческая мысль Джека.
   Уилл... волк не помнил это имя.
  
   2.
  
   - Ты точно не хочешь, чтобы я поехала с тобой? - спросила Мэри в очередной раз и виновато улыбнулась. Уилл приблизился к девушке и нежно провел тыльной стороной руки по ее щеке. Он видел в ее глазах, в выражении мольбы на лице искреннее желание помочь, а ведь он так отчаянно нуждался в поддержке... Но чтобы ее получить, Уильям должен был рассказать о настоящей причине своего отъезда, о другом мире в котором он жил, злобном, ревнивом мире, с легкостью уничтожающим все хрупкое и беззащитное.
   - Нет, останься. Я справлюсь.
   - Хорошо.
   Девушка прошла на кухню, а Уилл продолжил сборы. В спортивную сумку были небрежно закинуты темные джинсы и черная рубашка, полотенце, зубная щетка, бритва и расческа, а также аккуратно сложены подаренные Мэри белый халат и тапочки с помпонами. Кто знает, пустят ли его в усадьбу или придется искать для ночлега придорожный мотель?
   Мэри зашла в комнату и, обратив на себя внимание тактичным покашливанием, протянула мужчине сэндвичи, убранные в герметичный контейнер.
   - Мэри, - вздохнул Хоски, но улыбки сдержать не смог, - По дороге заправки с магазинами будут, и, тем более... ладно, возьму.
   Он принял сухой паек из рук невесты и нежно поцеловал ее в лоб.
   Пока Уилл пытался пристроить немаленький контейнер в уже забитую вещами сумку, девушка прошлась по комнате и, присев на край кровати, тихо спросила:
   - Так все-таки, кем он тебе приходился?
   Уильям выпрямился и небрежно почесал щетину. Ответ на этот вопрос он как-то не продумал. Кем приходился ему Сэм? Главой семьи? Лидером секты? Главарем банды? Видимо, небрежное объяснение, которым Уилл воспользовался два дня назад, рассказывая Мэри о приглашении на похороны, а именно "один знакомый", ее не удовлетворило. Уильям вообще бы предпочел не получать этого приглашения.
   Обычай проведения похорон и в целом траурной церемонии был перенят оборотнями у людей. И хотя почестей в виде публичного прощания с усопшим удостаивались только вожаки, да лидеры влиятельных семей, само действо не могло не вызывать некоторого смущения и непонимания у рядовых перевертышей. Претила волкам вся эта показушная скорбь. На похороны вожака по традиции звали всех оборотней, которые когда-либо состояли в братстве, а также вожаков союзных братств и их приближенных. И из всего множества приглашенных, как правило, по пальцам можно было пересчитать тех, чьи слезы или вой были искренними. Но Одноухий Сэм действительно пользовался популярностью у братьев, и Хоски допускал, что истинно горюющих на его похоронах будет больше, чем обычно. Однако себя к таковым он не относил, и единственная причина, по которой он принял приглашение, было желание разобраться в деталях смерти Сэма. Ореолом загадочности было окружено это событие.
   Уилл созвонился со всеми бывшими братьями, с которыми поддерживал связь. Кто-то говорил, что это постаралась семья Деваль, кто-то предполагал, что свершилась месть братства Рычащие (хотя казалось маловероятным, что шавки смогли провернуть такую операцию на территории штаб-квартиры Рожденных в ночи). Многие же утверждали, что это работа Джека. И именно это обстоятельство заставило Уилла собраться на похороны оборотня, которого он откровенно презирал.
   Так кем же приходился ему Одноухий?
   - Дальний родственник. Очень дальний. Если честно, я даже не могу точно вспомнить.
   - И тебе все равно обязательно ехать?
   - Ну, семья просила...
   - А я вот до сих пор никого из них не знаю, - обиженно протянула Мэри.
   - Дорогая, я обещаю, что в самое ближайшее время познакомлю тебя с ними. Но похороны - это не самое лучше место для встречи, согласна?
   - Да, ты прав. Прости.
   Уилл обнял ее за плечи.
   - Я ненадолго. В воскресенье вечером вернусь.
  
   3.
  
   Заповедник находился в двухстах километрах от города. Хоски взял машину напрокат и с утра двинулся в путь. Четыре с половиной часа езды с несколькими пятиминутными остановками - этого времени хватило бы, чтобы проанализировать все недавние события, но мысли отвлекали Уилла от дороги, и на время поездки молодой человек постарался отрешиться от размышлений и сосредоточиться на вождении под аккомпанемент ненавязчивого джаза.
   Все три поста по дороге к штаб-квартире Рожденных в ночи Уилл миновал без особых проблем, и приехал за час до назначенного времени. К большому удивлению Хоски, ему любезно предложили остановиться в усадьбе, и мальчик-оборотень проводил Уилла в гостевую комнату, чтобы тот смог отдохнуть с дороги и переодеться. Как рассудил Уилльям, такое уважение решили оказать всем приглашенным: обычно тихие, пустынные коридоры усадьбы наполнились разговорами, перешептываниями, криками и возней. Четыре гостевых дома в отдалении также выглядели оживленно. Во дворе суетились организаторы: выносили столы, устанавливали помост и шатры.
   - Через полчаса начнется церемония захоронения, - кашлянув, тихим голосом сказал мальчик-оборотень, - на ней будут присутствовать приближенные. Однако если Вы хотите...
   - Нет, пожалуй, воздержусь.
   - Тогда через час спускайтесь в сад.
   Когда дверь закрылась, Уилл с облегчением выдохнул и, кинув спортивную сумку на кровать, опустился в кресло.
   Сквозь приоткрытую балконную дверь доносилось щебетание птиц, в комнату проникал приятный запах сосны и луговых трав. Уильям закрыл глаза и погрузился в легкую дремоту.
   Он помнил это место совсем другими. Хоски периодически встречался со своими старыми товарищами на окраине заповедника и в городе, особенно часто это происходило до знакомства с Мэри, но двери усадьбы после изгнания из братства для него оставались закрытыми. В его воспоминаниях штаб-квартира Рожденных в ночи всегда была пустынна: даже проживающие в ней и в коттеджах на территории заповедника оборотни предпочитали проводить дни в лесу вместо заточения в четырех стенах. Усадьбу использовали для приема гостей и проведения важных переговоров. Атмосфера мрачности и уныния царила в этих стенах. Хотя знали они и веселые, яркие дни, когда окна открывали нараспашку, а в комнатах присутствовал легкий дух праздника и веселья. Происходило это крайне редко и по случаю либо долгожданного объединения, либо долгожданной смерти. Сейчас усадьба также пришла в оживление, но для большинства волков повод этого оживления был печальным, и в общем настроении это чувствовалось.
   Легкая и в чем-то приятная ностальгия сменилась угрюмой задумчивостью. Хоски совершенно ясно ощущал непреодолимую пропасть между его старой жизнью и нынешним положением. Трудно было вспоминать о том, что когда-то он, как и многие молодые оборотни, верил в идею братства, мечтал что-то изменить, чем-то запомниться. Как же быстро его мечты и стремления были уничтожены злополучной реальностью. Наверное, Уильяму стоило сказать спасибо Одноухому за то, что тот оказался помешанной на чистоте крови беспринципной сволочью, что и подтолкнуло Хоски к уходу.
   Уильям открыл глаза.
   "К чему эти мысли?" - спросил он сам себя слегка раздраженно, - "У меня есть все, о чем я мечтал: квартира, хорошая работа, любящая невеста...". Вот только в идиллию этой картины не вписывался пропавший друг, а также вынужденное присутствие самого Уилла на похоронах вожака оборотней, которого он ненавидел. Расстаться со старой жизнью оказалось не так легко, как он думал.
  
   Ровно через час Уильям, отдохнувший и посвежевший, спустился в сад, который к тому моменту уже был полон оборотней всех мастей и видов. Тут были волки, собаки, кабаны, змеи и даже несколько сов. Рычащие, Отверженные, Ядовитый поцелуй, Стальные когти и многие другие братства пришли убедиться в безвременной кончине, пожалуй, самого неоднозначного из вожаков Рожденных в ночи. На помосте читала траурную речь миловидная блондинка в коротком черном платьице. Уилл невольно задержал на ней взгляд.
   - Мы скорбим со своими братьями, мы... - она поперхнулась, и из ее горла вырвался низкий рык. Девушка смущенно покраснела, затем глотнула из бокала, промочив горло, и продолжила, - Мы всегда будем помнить...
   - Хороша, правда? Это новый помощник вожака Последнего сна.
   Уильям, услышав знакомый голос у себя за спиной, обернулся.
   - Кевин, - не он смог сдержать радостной улыбки, - Рад тебя видеть.
   - И я. - Кевин был невысоким мужчиной лет тридцати пяти с легкой проседью в висках и проницательными серыми глазами. Он сдержанно улыбнулся и вновь обратил внимание на девушку, - Трудно поверить в то, что она медведь, верно?
   - Что ж, внешность обманчива.
   - Это точно, брат, - Кевин кивнул и сделал несколько больших глотков из бокала. Кевин Гарт был старым приятелем Уилла. Хоски не мог назвать его другом, но описание вроде "хороший знакомый" волне подходило. Как-то Кевин даже умудрился спасти ему шкуру. Они встречались раз в пару месяцев, созванивались по праздникам и раз пять ходили вместе на футбол. К преданным приближенным Одноухого Кевин не относился, был далек от политики, и без малейшего зазрения совести продолжал поддерживать с Уиллом вполне себе дружественные отношения даже после изгнания последнего.
   - Как поживаешь? - спросил Уильям, оглядываться вокруг и вылавливая в толпе все больше знакомых лиц.
   - Да, все по-старому, - отмахнулся Гарт, - То здесь, то там. Ты как сам?
   - Тоже не плохо, - Уилл пожал плечами, - вот, женюсь скоро. А ты? Не нашел себе подходящей волчицы?
   - Нет, пока нет... Слушай, ответь мне на один вопрос, - и Кевин заискивающе, немного жалостливо улыбнулся, - Ответишь?
   - Эм... - Уилл замешкался, - Ну, давай. Отвечу.
   - Скажи, ты случайно не знаешь, где сейчас Джек?
   "Он был храбрым, отважным волком. И пал в битве, как подобает вожаку гордого братства. Спасибо", - закончила свою речь медведица под редкие аплодисменты.
   - Э, нет, не знаю. Сам бы хотел это выяснить.
   Хоски взял с ближайшего стола бокал с вином и покрутил его в руках. Кевин продолжал выжидающе смотреть на Уилла, затем придвинулся на шаг и прошептал:
   - Ну?
   Уровень неловкости зашкаливал. Уилл в замешательстве стоял с бокалом в руке, не решаясь поднести его ко рту, и молчал. Им завладело резкое желание сделать шаг назад, освободив свое личное пространство, но он удержался, подумав, что это может быть истолковано, как попытка сбежать или что-то скрыть.
   - Что "ну"? - огрызнулся Хоски, почувствовав, как на место удивлению и смятению приходит гнев, - Чего ты хочешь? Сказал же "не знаю".
   - А если бы знал, то сказал? - Кевин пренебрежительно хмыкнул.
   Уилл нахмурился. Ему были неприятны как сам разговор, так и тон обращения Гарта: явное обвинение. Но в чем? Во лжи? В укрывании Джека?
   - Чего это ты вообще вдруг? Чего с цепи сорвался? - продолжил отбиваться Хоски, - Не знаю я, где Джек. И вообще, зачем он тебе нужен?
   - А ты не догадываешься? - Кевин комично приподнял брови, - Он нашего вожака убил.
   - Ну, во-первых, не нашего, а твоего. Во-вторых, - Уилл сделал большой глоток и поставил бокал на стол, - это еще не доказано. И в-третьих, - молодой человек сделал многозначительную паузу, - я все еще не понимаю, почему это волнует лично тебя.
   - Послушай, - лицо Кевина приобрело красноватый оттенок, - Он его убил. Он. Саймон Белые Глаза видел их вдвоем за час до того, как Одноухого нашли мертвым. Джек обманул его, воспользовался его расположением и убил.
   Хоски уже в полной мере овладел собой и с легкой улыбкой на лице слушал Гарта.
   - Если все так, как говоришь об этом ты, - протянул Уилл, - это не преступление. Веками волки свергали вожаков и занимали их место.
   - Ты что, идиот?! - прыснул Кевин, - Это средневековые традиции. Наше братство уже давно им не следует. Со времен Аврелия смена власти происходит бескровно. А Джек... Этот наглый выродок... - Гарт начал задыхаться от гнева, - Он предал нас. Предал доверие Одноухого! Как змея, напал исподтишка и убил его!
   - Ну, ты про змей-то поосторожнее, - попытался отшутиться Ульям. Сказать, что он был удивлен - это ничего не сказать. Он явно не ожидал встретить столь неприкрытую агрессию от волка, который даже не уважал Одноухого при жизни. Побаиваться - побаивался, но втихую осуждал многие решения вожака и порицал его дурной и деспотичный характер. Какой же реакции ожидать от боготворивших его оборотней? Уильям впервые задумался о собственной безопасности на этих похоронах и боязливо поежился.
   - Ты точно ничего не знаешь? - уже спокойнее спросил Кевин, - Хорошо, если это так. А, вот и они...
   - Кто... - Уилл не успел закончить вопрос, так как ответ на него уже двигался по направлению к Хоски, плавно покачивая бедрами. Анна была одета в безупречно подогнанный по ее фигуре черный костюм: юбка до колена и приталенный пиджак. На руках ее были атласные перчатки, глаза закрывали солнечные очки. Их стекла были настолько темными, что даже очертания глаз и бровей различались с трудом. Возможно, Анна хотела создать иллюзию скорби и скрываемых слез. Волосы ее были убраны в аккуратный пучок, на белоснежных мочках ушей красовались серьги из алых рубинов в виде капель.
   Представительницу рода Деваль сопровождали двое волков, также одетых в траурные одежды. Оба они были худощавые, поджарые и невысокие, лица их были ничем непримечательны, разве что, глаза, пронзительно зеленого цвета, привлекали внимание, но и они, казалось, выражали лишь скуку. Уилл сразу признал в них братьев Аддерли, которые, не смотря на непримечательную внешность, считались одними из лучших бойцов Рожденных в ночи.
   Стараясь не выдавать накатившего на него волнения, Уилл улыбнулся и даже выдавил:
   - Анна Деваль. Рад встречи.
   - Взаимно, - девушка слегка кивнула головой, - Вас хорошо приняли? Удобно разместили? Я распорядилась, чтобы Вам отвели комнату в восточном крыле. Оттуда открывается прекрасный вид, не находите?
   - Безусловно, - сдержанно ответил Хоски, всем выражением лица давая понять, что не разделяет потребности Анны в светской беседе перед обсуждением интересующих ее вопросов.
   Анна повела губами и вздохнула.
   - Ну что ж, тогда давайте перейдем к сути, - она развела руками, как бы желая этим жестом показать, что разговор - не ее воля, и она лишь исполняет возложенные на нее обязанности временного предводителя братства, - Вы знаете, где скрывается Джек Фриман?
   - Нет.
   - А знаете, за что его разыскивают?
   - Догадываюсь.
   - И все равно утверждаете, что ничего не знаете о его местонахождении?
   - Да.
   Уилл не мог не заметить, как братья Аддерли постепенно отходили от Анны в разные стороны, тем самым окружая его. Хоски даже обрадовался, что был больше не в силах обращаться, так как понимал, что возбуждение и нервозность могли сыграть против него. А Анне достаточно было лишь повода...
   "С другой стороны, что они сделают мне на глазах у нескольких сотен других оборотней?" - подумал Хоски и огляделся, - "Нет, глупо. Никто из них не станет вмешиваться во внутренние разборки братства, а от волков, судя по всему, ждать поддержки не стоит".
   Уилл все еще не до конца понимал причины допроса, и какое дело семье Деваль было до жизни Джека. Смерть Одноухого открывала перед ними лишь новые перспективы. Анна, должно быть, уже считала себя новым вожаком братства, по крайне мере, держала себя именно так.
   - Думаю, Вы понимаете нашу озабоченность тем, что Джек Фриман на свободе.
   - Если честно, нет.
   На гладком лбу Анны появилась складка.
   - Убийца и предатель должен быть наказан. Это наша обязанность - обеспечивать правосудие среди волков. Если каждый волк будет думать, что может без вызова на честный бой и без достойных на то оснований перегрызать горло своему брату по крови, начнется хаос.
   - Насколько я знаю, разрешить убийство оборотня для обеспечения правосудия может только вожак.
   Анна нескромно улыбнулась.
   - Это относится лишь к членам братства.
   Руки Уильяма похолодели. Тот факт, что Хоски так же не являлся членом братства, делал слова Анны еще более двусмысленными.
   Уильям молча смотрел на изогнутые в полуулыбке губы девушки. Ему было стыдно за свой страх перед этой высокомерной волчицей, перед ее ручными волками, за липкий пот, покрывший внутренние стороны ладоней. Но избавиться от страха Уильям не мог. Человек боится волка - так заведено еще с древних времен, а зверь внутри Хоски спал беспробудным сном, полностью уступив свое место человеческому сознанию.
   - Анна, дорогая, зачем ты мучаешь нашего гостя? - до боли знакомый бархатистый женский голос вывел Уилла из транса, - Уильям наш гость. Или ты забыла? Он приехал отдать дань памяти и уважения своему вожаку. Невежливо устраивать допрос, когда твой брат убит горем.
   Видеть, как лицо Анны исказилось в нескрываемом раздражении, а затем и в гневе, было очень приятно.
   - Привет, дорогой. Рада тебя видеть. Прими мои соболезнования по поводу нашей общей утраты, - душистые волосы легко коснулись щеки Уилла, когда обладательница бархатистого голоса прижалась к молодому человеку для приветственного поцелуя.
   - Здравствуй, Джоан, - прозвучало даже чересчур ласково. Уилл слегка смутился.
   Девушка вызывающе улыбнулась, обнажив белые клыки, и перекинула рукой за спину копну черных вьющихся волос.
   - Дорогая, - обратилась она к краснеющей пятнами Анне, - мы пойдем. Знаешь, мы ведь старые знакомые, давно не виделись, и нам нужно многое обсудить. - Она обвела взглядом братьев Аддерли и Кевина, - Когда-то даже сплетничали, что мы были любовниками. Но вы этому не верьте, - сказала Джоан, театрально подмигнув, и громко засмеялась.
   Не понимая, шутит девушка или говорит серьезно, волки недоуменно переглянулись.
   - Постой... - собравшись с мыслями, Анна хотела воспротивиться, но было уже поздно.
   Сомкнув пальцы на запястье Хоски совсем не девичьей хваткой, Джоан уже тащила молодого человека подальше от Анны и ее приспешников.
   - Ты так вовремя, - с облегчением вздохнул Уильям, почесал рыжую щетину и с благодарностью посмотрел на свою спасительницу.
   Девушка пожала покатыми плечами.
   - Не за что, милый, - и легким игривым движением взъерошила ему волосы. Уилл бережно перехватил ее руку. Джоан хмыкнула, не выразив ни капли смущения.
   Уилл же тщетно пытался скрыть волнение. Джоан он знал с первых дней вступления в братство. Своевольная, дерзкая, она больше других своих родственников из семьи Деваль походила на зверя, как внешне (стоило лишь взглянуть на клыки и узкий разрез глаз), так и в манере поведения: всегда раскованная, гордая и яростная в гневе. И в человеческом обличие Джоан была наделена несколько дикой красотой: высокая, с белой кожей, черными длинными волосами, карими глазами и прирожденным изяществом хищника, она привлекала и манила, и в свое время разбила немало волчьих и людских сердец. Однако полгода назад семья Деваль объявила о помолвке своей младшей дочери. Узнав об этом от одного из волков братства, Уилл ощутил смешанные чувства. Слухи об их давнем романе вовсе не были слухами, и, возможно, он перерос бы во что-то большое, но Уильяма изгнали из братства. После отлучения Хоски долгое время был в раздрае с самим собой, а Джоан, слишком гордая, чтобы терпеть пренебрежение к своей персоне, пустилась на поиски другого спутника.
   Долгое, очень долгое время они не общались, и встретиться им пришлось при столь странных обстоятельствах.
   - Моя дорогая сестра совсем спятила, - с укором произнесла Джоан, - она бы еще над телом Сэма начала тебя пытать. Хотя, не то, чтобы я удивилась... - Джоан пожала плечами, затем посмотрела в глаза Хоски, выражение ее лица изменилось, стало мягче, - И зачем ты сюда пришел?
   Хоски устало закрыл глаза.
   - Я ищу Джека.
   - Ну, допустим, ни ты один.
   Джоан присела на край стола, закинула ногу на ногу. В этом плане манеры приличия ее волновали мало. Тем более, девушка увлекла Уильяма к шатрам у самого леса, где гостей почти не было. Уильям подошел ближе, провел пальцами по нежному запястью Джоан, и наклонился ближе к девушке.
   - Объясни мне, что здесь происходит?
   Джоан горько улыбнулась и подняла голову. Ее лицо оказалось так близко, что сердцебиение Хоски участилось. Взгляд Уилла скользнул по ее светлой шее, выступающим ключицам, спустился ниже. Девушка запустила тонкие пальцы в его волосы, и вытянулась, чтобы что-то шепнуть на ухо. Уилл затаил дыхание...
   - А ты ничуть не изменился, - Джоан засмеялась и легко оттолкнула Хоски.
   Уилл удивленно уставился на нее, затем посерьезнел, и на его лице отразилась обида.
   - Не обижайся, милый. Я ведь не хочу, чтобы обо мне поползли ненужные слухи перед свадьбой, - она кокетливо подмигнула, - А что касается твоего друга, тебе нужно его спасать.
   Хоски постарался отогнать неловкие мысли, вызванные встречей с первой любовью, и сосредоточиться на произносимых ей словах.
   - Джек убил Одноухого, можешь в этом не сомневаться, - продолжила Джоан. - Других вариантов просто нет. Версия про Рычащих - глупость полнейшая. Моя семья также к этому руку не прикладывала, а в остальном Сэм был предельно осторожным. Поэтому остается лишь один вариант, тем более, учитывая слабость, которую Одноухий питал к Фриману. Но Анна и мои родственники ищут Джека и настраивают против него волков не правосудия ради. Знаешь, вся эта борьба с благородными семьями, - девушка покрутила пальцем у виска, - слишком глубоко засела в головах многих оборотней. Что тут скажешь, Сэм умел промывать мозги, ты и сам об этом прекрасно знаешь. Так вот, Анна, во что бы то ни стало, хочет стать вожаком. Это, собственно, никакой не секрет. А оборотни, которые не желают возвращаться к старым порядкам, во что бы то ни стало, хотят ей помешать. И тут им кажется очень кстати, что Одноухий не просто сложил с себя полномочия, не просто умер от старости или в битве с врагом, а был побежден именно волком, и, кто бы что ни говорил, в честной схватке один на один.
   - Они хотят, чтобы Джек занял его место...
   - Да, по средневековым обычаям.
   - Я... не знаю, что сказать.
   Джоан улыбнулась.
   - Понятное дело, что это абсолютно неосуществимо. У него нет финансовой поддержки, нет задатков лидера, и самое главное, не думаю, что ему это нужно. Кто знает, почему он убил Одноухого? Может быть, он уже окончательно свихнулся. Без обид. Да и эти фанатики, которые прочат его на место вожака, не желая, чтобы им стал кто-нибудь из благородной семьи, забывают о том, что Джек из рода Фриман, самого, что ни на есть благородного, хоть и свергнутого.
   Уилл мрачно усмехнулся.
   - Да, смех и только, - согласилась Джоан, - но Анна и слышать об этом не хочет. С одной стороны, я ее понимаю. Есть проблема - ее нужно устранить. Даже если она невелика.
   - Неужели? - Уильям вскинул бровь.
   - Это все дурное влияние Одноухого, она слишком много в последнее время с ним общалась. Как он говорил? "Врагов надо не уважать, врагов надо уничтожать". А еще это, его любимое... - Джоан подняла глаза к небу, задумавшись, - Ах, да. Отец наш - гнев, мать наша - злость... Как там дальше?
   - Имя нам - зверь, - резко закончил Хоски и некоторое время хранил мрачное молчание, затем спросил: - Значит, никто действительно не знает, где Джек?
   Джоан отрицательно покачала головой. Тогда Хоски подошел к ней, нежно обнял за плечи и поцеловал в лоб.
   - Спасибо тебе за помощь, Джоан. Правда.
   - Не за что, милый, - все так же беззаботно ответила она.
   - Я тогда поеду, и лучше прям сейчас, пока твоя сестрица снова не насела меня.
   Джоан засмеялась, но как-то нерадостно.
   - Ладно, давай провожу, - со снисхождением предложила девушка, - Ты же все-таки наш гость.
  
   Усадьбу Уильям покидал, погруженный в мрачные размышления и с тяжелым грузом переживаний. Правда не принесла облегчения, а, наоборот, почти погасила и без того призрачную надежду когда-нибудь вновь увидеть друга в живых. Уильям раз за разом прокручивал в памяти моменты их ссор, вспоминая фразы, сказанные Джеком в сердцах. Уилл пытался понять, что могло подтолкнуть Джека на убийство Одноухого. Был ли это порыв или холодный расчет? Жажда мести или выплеснувшаяся разом обида за изгнание? Хоски отчего-то казалось, что понимание причин поступка Джека приблизит его к нему, поможет разобраться в хитросплетениях чувств брата.
   Еще больше Уилла терзали мысли о том, что убийство Одноухого, его учителя и наставника, не могло пройти бесследно для Джека. Кто знает, какие изменения породил столь противоестественный для него поступок?
   "Джек, мой друг, мой брат. И он сейчас непонятно где, запутавшийся и одинокий... А я ничем не могу ему помочь!"
   - Ничем! - от осознания собственного бессилия Уильям в ярости ударил кулаком в руль. Машина слегка отклонилась от курса.
   "Если бы я все еще мог обращаться, возможно, мне удалось бы его найти... Но я не могу. Не могу". Хоски сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться, затем еще один и еще, ему вдруг стало не хватать воздуха, голова закружилась и Уилл начал задыхаться. Он быстро свернул на обочину, остановил машину, отстегнул ремень безопасности. Воротник давил, горло сжимали спазмы. Уильям судорожно шарил рукой по пассажирскому креслу, пытаясь нащупать бутылку с водой, мысленно старался отвлечься от происходящего.
   "Мэри, думай о Мэри... Ее нежные руки, ее запах, этот ужасный халат и тапочки с помпонами". Но стоило Хоски на миг отпустить свои мысли, как вместо Мэри перед глазами представал образ другой женщины. Она качнула головой, и черные кудри упали на оголенные плечи. Она улыбнулась, и между узкими губами мелькнули белые острые зубы.
   "Дыши... Дыши... Думай о чем-нибудь другом. Вспомни лес, его зов, его запах, звуки". На этот раз Хоски удалось добиться контроля над собственными мыслями. Дыхание стало более равномерным, круги перед глазами исчезли, и Уильям с наслаждением поднес к губам бутылку с водой.
   Просидев в машине с открытыми окнами еще минут десять и поняв, что приступ не вернется, Хоски завел двигатель и медленно тронулся дальше.
   - Мда, хорошо провел уикенд, - сказал он вслух сам себе, затем, подумав, включил джаз и сделал звук громче, чтобы тот заглушил на остаток пути навязчивые мысли.
  
  
   ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ЗВЕРЬ.
  
   1.
  
   После похорон Одноухого жизнь Уильяма постепенно начала меняться не в лучшую сторону. Он прекратил общение почти со всеми волками из братства, так как не хотел участвовать в политических интригах Деваль. Когда Анна стала вожаком, Хоски пришлось сократить круг знакомых еще больше. Девушка оказалась не сильно популярна у рядовых оборотней, а так называемых "староверов" возмущало уже то, что место вожака заняла волчица. Атмосфера в братстве была неспокойной, на политической арене появлялись новые предводители и пытались всеми возможными способами привлечь на свою сторону как можно больше волков. Никого уже не интересовало, состоял ли волк в братстве. Так пара агитаторов стабильно раз в неделю околачивалась у дверей Хоски. Чем-то это действие напоминало Уиллу человеческие выборы, и от осознания этого становилось тошно. Разобщенность, пренебрежение к благородным и нечистокровным - вот какое наследие оставил после себя Одноухий.
   Не давали Уильяму покоя и мысли о Джеке, стали мучать волчьи сны. Каждую ночь он бежал по лесу, искал и звал брата. Но лесная чаща отвечала ему лишь молчанием. Пробуждение приносило облегчение и горечь одновременно. Он подолгу сидел на краю кровати, пытаясь осознать, где он находится и что собирался делать.
   Постоянная тревога и нервозность наложили отпечаток на характер Хоски, исчезли его юношеская легкость и простодушие, он стал более мрачен и саркастичен, улыбался Уилл через силу, редко смеялся, зато часто оглядывался и прислушивался.
   Отношения с Мэри разладились. Девушка не могла терпеть постоянную угрюмость жениха и его уныние. Она честно пыталась помочь ему, сначала расспрашивала о причинах произошедших изменений, затем, не получая ответов, старалась отвлечь Уильяма от переживаний, устраивала пикники и приглашала на ужин гостей. Уильям с благодарностью относился к ее заботе, но невозможность поделиться своей тайной отравляло их совместную жизнь.
   - У тебя кто-то есть? - как-то раз спокойно, словно о пустяке, спросила Мэри.
   Уильям удивленно вскинул бровь.
   - Нет, с чего ты взяла?
   - Ты серьезно? - зло усмехнулась Мэри.
   Уилл устало вздохнул и почесал щетину.
   - Нет, у меня никого нет.
   - Жаль, - зло процедила девушка, - это бы хоть что-то объяснило.
   Спустя несколько недель после этого разговора Мэри собрала вещи и уехала к родителям. Как ни странно, Уильям ощутил облегчение.
  
   2.
  
   Робби не спеша отрезал от стейка приличный кусок, погрузил его в горчичный соус и с предвкушением отправил в рот. На лице его выразилось истинное наслаждение.
   - Значит, с вегетарианством покончено? - усмехнулся Уильям.
   Друзья обедали в небольшом ресторанчике неподалеку от центра. Март выдался непривычно теплым и солнечным, уикенды люди предпочитали проводить в парках или пригороде, и обычно популярные злачные заведения не были переполнены народом.
   - Каким вегетарианством? - почти искренне удивился Робби в ответ на вопрос Хоски, - Я ведь орел. Мне необходимо мясо, знаешь ли.
   Как и предполагал Уилл, пристрастия его другу хватило ненадолго, зато новое увлечение в виде каждодневной медитации не заставило себя долго ждать.
   - Ну так? Что ты узнал? - не в силах больше откладывать разговор поинтересовался Уильям.
   Робби отложил приборы, прочистил горло и внимательно посмотрел Хоски в глаза.
   - Хорошо, что ты обратился ко мне, а не к волкам. У Вашего братства оказалось достаточно противников, которые были готовы помочь в поисках, и помогли. Естественно, сама по себе мотивация усложнить жизнь Деваль и Рожденным в ночи уже награда, но ты должен понимать...
   - Конечно, как договаривались, ты ведь меня знаешь, Робби.
   - Да, просто я все же надеялся, что удастся обойтись без этого, но не получилось.
   - Деньги не проблема, заплачу, сколько нужно, - сказал Уилл и немного смутился, - э, в пределах разумного.
   - Разумеется. Теперь о главном, - Робби неловко улыбнулся, достал из кейса листок бумаги и положил на стол, - Вот.
   Уильям выждал секунду, затем поспешным движением взял бумагу со стола и бегло пробежал глазами по ее содержанию. Побелел. На лице еще выражалось недоверие и замешательство, когда Хоски спросил:
   - Он, что, там?
   Мужчина утвердительно кивнул.
   - Я не знаю... это... - Уильям провел рукой по волосам, жалко улыбнулся, - Это... - он опустил голову, так как почувствовал подступающие слезы, - Прости. Я просто не знаю, что сказать.
   Хоски поднял голову, сделал глубокий выдох, стараясь взять себя в руки.
   Робби терпеливо ждал.
   - Ну и что теперь? - спросил мужчина, когда понял, что первое потрясение прошло.
   - Буду его вытаскивать, - ответил Хоски. Он все еще пытался предать голосу уверенности, прокашлялся, - А ты как думаешь?
   Робби безразлично пожал плечами:
   - А это имеет значение? Ну, не знаю, я, конечно, тоже считаю, что Джеку нужно помочь, но ты ведь понимаешь, что попал он туда не просто так. Он потерял человеческий облик.
   Уильям все еще слабо представлял план дальнейших действий, но сидеть в ресторане и продолжать беседу было выше его сил. Хоски трясущимися руками достал из сумки кошелек, намереваясь расплатиться.
   - Не надо, - жестом остановил его Робби, - я угощаю.
   Молодой человек кивнул, и с видом, будто только что вышел из-под наркоза, встал из-за стола.
   - Робби, а по поводу денег...
   - Один парень все еще не определился, сколько хочет потребовать за свою работу, но мы ему в этом поможем. В общем, как все станет точно, я скину тебе реквизиты счетов и суммы. И Уилл, - остановил он окриком уже пробирающегося сквозь столика друга, - ты уж постарайся.
  
   3.
  
   Сколько нужно смелости, чтобы открыть дверь?
   А сколько нужно смелости, чтобы открыть ту самую дверь, за которой произойдет нечто важное, что предрешит твою дальнейшую жизнь либо в счастье и душевном покое, либо в муках совести? Уильям мог назвать только приблизительные цифры. Около сорока минут. За это время он раз пять, не меньше, поднимался по ступенькам крыльца, гонимый решимостью помочь другу и, осуждая себя за промедление, но вновь спускался, опять-таки, будучи не в силах преодолеть тот злосчастный порог.
   Уверенности ему предал вой. Уилл мог поклясться, что услышал его сквозь двери, сквозь толстые бетонные стены. Зов о помощи. Хоски вздохнул полной грудью и открыл дверь приюта.
   Его встретила безлюдная приемная, стены которой были окрашены в отвратительный зеленый свет. Две лампочки тускло светили под потолком, одна из них мигала.
   Девушка за стойкой обратила на Уилла внимание только, когда он подошел к ней вплотную и тактично кашлянул. Она отвлеклась, вероятно, от интереснейшей статьи глянцевого журнала, на одной из станиц которого в полный рост изображался почти голый современный Аполлон, и без интереса подняла глаза на Хоски. Однако спустя пару секунд интерес в них все-таки появился и не малый, и девушка смущенно улыбнулась.
   - Чем-то могу помочь?
   - Да, я ищу одну собаку.
   - В смысле Вашу?
   - В смысле мою.
   - Хорошо, какой породы собака?
   - Породы... Точно не знаю. Он крупный, больше обычных, черный окрас и желтые глаза. И нрав, должно быть, буйный, неспокойный пес.
   Уилл наблюдал, как улыбка медленно спадала с лица девушки.
   - А, этот? - спросила она, буквально выплюнув слова, затем набрала на телефоне короткий внутренний номер, - Доктор Смитт, тут хозяин пришел. Да. Нет. Он говорит, что тот черный пес его. Да, тот самый. Хорошо, - она повесила трубку, - Ждите, - и снова уткнулась в журнал.
   Спустя пять минут невероятно долгого ожидания в приемную вошел низкий мужчина лет сорока, на голове которого гордо красовалась большая для его возраста проплешина.
   - Доктор Смитт, верно? - спросил Уилл.
   - Пройдемте, - без лишних церемоний доктор повел Хоски в зал, где держали животных.
   Дверь открылась, и в Уилла ударил сильный специфический запах, который появляется в помещении, если держать в нем около пятидесяти различных животных и не сильно утруждать себя уборкой за ними.
   - Должен сказать, Ваш пес доставил нам кучу неприятностей. Дикий он. Если бы не эти общества за права животных, таких, как Ваш, мы бы усыпляли сразу...
   В обычной ситуации Уильям резко отреагировал бы на подобные высказывания, но взгляд упал на одну из клеток, и сердце Хоски опустилось.
   - Вот и он, - указал доктор Смитт.
   На Уильяма смотрели желтые абсолютно дикие глаза.
   Больше полугода поисков, терзаний и самобичеваний. Они вели его к этому моменту, когда он вновь встретит брата, обнимет его, извинится. Но глаза, светящиеся сквозь сетку маленькими угольками, были совершенно чужими.
   Уилл сел на колени, волк также чуть опустился, продолжая пристально смотреть на чужака. Шерсть его была вздыблена, клыки оголены.
   - Брат, ты не узнаешь меня? - тихо спросил Уильям.
   Доктор наградил молодого человека более чем удивленным взглядом.
   - Тогда я, наверное, пойду, подготовлю документы? - растягивая слова, спросил Смитт.
   Уилл кивнул, извлек из сумки паспорт и протянул его доктору, который тут же поспешил с ним удалиться.
   Хоски горько улыбнулся.
   - Мне так много нужно тебе сказать, Джек. Так много всего.
   Он вздохнул и, повинуясь неожиданному порыву, поднес руку к клетке, положил ладонь на железную сетку, отделявшую его от волка. Уилл услышал тихое рычание, которое, должно быть, больше выражало удивление, в глазах волка мелькнуло человеческое понимание, которого хватило для осознания того, что человек не является врагом, другие воспоминания Джека подавлялись волчьей сущностью. Волк не знал Уилла.
   Хоски готов был выть от отчаяния.
   - Джек, посмотри на меня. Неужели ты меня совсем не узнаешь? Джек...
   Все планы Уильяма строились вокруг того допущения, что Фриман не утратил способности мыслить, что он позволит Уиллу забрать его из приюта и не накинется на первого же человека, попавшегося на глаза. В противном случае, каковы были шансы Хоски удержать на поводке волка? Уильям подумал о том, какое бы удовольствие доставила Одноухому эта сцена. Он бы не упустил возможности процитировать свою излюбленную фразу про то, что настоящие имя им - зверь.
   Желтые глаза неустанно следили за каждым движением Уилла.
   Если бы он только мог с ним поговорить... Но можно ли вернуть волка, которого однажды прогнал?
   Уилл сосредоточился и попытался заглянуть в глубины своего сознания. Пусто.
   "Не может все так закончится! Просто не может!"
   - Джек, ну пожалуйста, - умоляя, произнес Хоски.
   Уиллу хотелось плакать, рвать на себе волосы, ломать все на своем пути. Но вспышка ярости быстро сменилась мрачным унынием. Молодой человек, уже не заботясь о предосторожности, прислонился плечом к клетке и тихо сказал, обращаясь к волку:
   - Как же мы до этого дошли, брат? Что же мне с тобой теперь делать?
   А Джек смотрел на Уилла, и в его глазах не было злобы, лишь непонимание. Уильям просунул сквозь железную сетку пальцы, волк подался вперед и облизнул их шершавым языком. Молодой человек засмеялся, когда неожиданное чувство дежавю охватило его. Как будто это происходило вчера, перед ним предстала картина его первой встречи со зверем. Тогда он тоже смеялся. В тот миг он был самым счастливым человеком в мире... По телу Уилла прошла легкая дрожь, он поежился, затем встряхнулся, распрямил плечи и с удивлением ощутил резкий прилив сил. Он легко вздохнул и смело улыбнулся. Достаточно было просто вспомнить.
   Из глубины души на него вновь был направлен осудительный взгляд зверя.
  
   Смена доктора Смитта длилась уже десятый час, дома его ждали двое детей в переходном возрасте и любимая жена Бетти, которая последние две ночи из-за кашля не давала ему нормально спать. Мужчина сильно устал, вдобавок ко всему прочему его мучила головная боль, поэтому, когда он вышел из своего кабинета и увидел вместо хозяина пса крупную рыжую собаку, его охватила не такая сильная паника, как будь он абсолютно уверен в трезвости своего ума. Смитт пару раз моргнул, закрыл глаза, протер их и перед ним снова очутился молодой рыжий парень, неловко пытающийся застегнуть молнию на куртке.
   - Все документы готовы? - спросил Уильям.
   Доктор медленно кивнул.
   - Да, распишитесь здесь и здесь. Да, и тут еще. Хорошо. Заберите, - и он протянул паспорт.
   Уилл со сдержанной улыбкой принял из его рук документ.
   - Это все?
   - Эм, почти. Это Ваш экземпляр, здесь реквизиты счета и сумма за содержание Вашего питомца, вы должны оплатить в течение двух недель, а также оплатить штраф. У Вас есть с собой поводок? Если нет, можете приобрести у нас.
   - Нет, спасибо. Поводок не нужен.
   Смитт удивленно поднял бровь.
   - То есть как? По закону собаки таких размеров должны ходить в наморднике и с поводком.
   - Ну, это уже мои проблемы. Открывайте клетку.
   Доктор медлил.
   - Откройте клетку, - повторил Уилл, и в его голосе прозвучала угроза.
   - Черт с Вами, - и Смитт полез за ключами, бурча себе под нос что-то про долгие смены и сумасшедших собачников. Он открыл клетку и поспешил отойти от нее. К его удивлению до того неугомонный пес не проявил ни капли гнева или, наоборот, безудержной радости. Он спокойно вышел из клетки и с грацией, которой наделены все дикие животные от природы, послушно потрусил вслед за Уильямом Хоски к выходу.
  
   4.
  
   С юга дул теплый ветер. Небо ослепляло холодной синевой. С холмов сходил последний туман, и сильнее пригревало солнце. Мир вновь открывался им в неповторимом сокровенном звучании: трепетно шелестели под ветром наполняющиеся силой молодые листья ясеней и тополей, невнятно и грустно угукали птицы, жужжали бархатистые шмели, на венчиках луговых цветов покачивалась роса. Лес, исполненный чудесным и разнообразным звучанием, жил своей могущественной первородной жизнью.
   Они бежали по лесу, по буграм, в низинах которых еще хранилась зимняя прохлада, по камням, по рыжей от прошлогодней травы земле, по ярко-зленым свежим росткам. Курганы и буераки сменялись непроходимыми лесными чащами, а они - речными долинами, затопленными во время паводков.
   Они снова были стаей, и все человеческие тревоги и смятения в тот момент стали далекими отблесками другой жизни. Высокие дома и душный город не могли сравниться с тихим и прохладным лесом, а хрупкое человеческое счастье, так часто омрачаемое другими заботами, с привольной жизнью зверя.
   Джек, топча своими крепкими лапами ростки и сучья, обогнал Уилла и, высунув язык, понесся вперед. Рыжий волк замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. "Я должен его отпустить. Сейчас или никогда".
   Уильям наблюдал, как его брат убегал все дальше, как тело черного волка становилось маленькой прыгающей точкой на горизонте. Горло сдавливала горечь, Хоски хотел заплакать, но вместо этого запрокинул голову, и по лесу разнесся протяжный, разрывающий сердце тоскливый вой.
   Отец наш - гнев, мать наша - злость, имя нам - зверь.
   Ответный волчий вой прозвучал издалека.
   Уильям. Он никогда не забудет это имя.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"