Фигушка моя сладкая, раздвинь контексты! - и он начинает работать языком полтора часа без перерыва. У него во рту скапливается так много слов, что он не успевает выплюнуть все, и некоторые повисают на бороде и усах. Его рот в обрамлении жестких черных волос напоминает влагалище, если думать, что он рожает слова, и не думать, что туда можно вложить; или пизду, если думать, что он пиздит. Как ни называй, смысл один. Но ему нравится пробовать разные слова с одинаковым вкусом, трогать языком их форму, а слов так много, что их потоком можно подавиться, как длинным быстрым членом...
Сублимируя раздражение в сексуальное возбуждение, я продолжаю раскладывать на странице ассоциации: его лекция равнозначна половому акту, потому что он ебет мозги, или мастурбирует на слова. Или насилует две группы студентов - групповое изнасилование. А я подглядываю из своего потайного угла, как подобает вуайеристу, и оставляю белые горьковатые пятна на бумаге.