- Все будет хорошо, - процедил сквозь зубы отец. - Ты теперь все знаешь, все умеешь... девочка. Тебя ничем не испугаешь. У тебя нет матери, но у тебя есть я, а это не так уж и плохо! Ведь я тоже был сиротой в свои пятнадцать, - закончил он.
Он обнял ее нежно за плечи, и они пошли в церковный садик.
Здесь было тихо и пустынно.
Деревья качались, их тени перебегали через одинокие дорожки. Была очередная годовщина со дня смерти ее мамы.
Они сели у могилы и долго молчали.
Что они могли сказать друг другу? Ничего.
Все, что случилось с ней за последние десять дней, было трагедией. Он боялся назвать все вокруг своим именем. Он прижал ее к себе.
Она слушала его сердце. Оно билось с перерывами, как бы спотыкаясь. Она вздрогнула... отстранилась.
"А не ездил - ли он в Лондон к врачу?" - подумала она. Но ничего не спросила, а только пристальнее чем обычно посмотрела в глаза. В них стояли слезы.
Она знала, что отец виноват во всем. Но, она... не могла его винить, ведь это был ее отец. Она боялась только одного - самого плохого, его смерти, лишь бы он не умер. Она знала, что задолго до похорон... Виннифред обязательно выставит ее на улицу. К счастью этого не случилось и все обошлось.
Она обняла отца за плечи. Снова и снова прислушивалась к стуку его сердца:
- Только не умирай! Хорошо? Обещаешь?
- Обещаю, дочка! Красавица моя, Юлечка!
- Нет, ты поклянись!
- Клянусь!
- Нет, ты скажи это слово на Библии, - настаивала она, гладя его седую бороду.
- Идем внутрь... здесь Святые книги на каждой скамейке, - поманил он ее в церковь. - Клянусь, - положил он правую руку на Псалтырь.
Они еще посидели. Потом пошли к дому. Лил мерзкий мелкий дождь. Дома их ждали Кейт и Виннифред... Если ждали? Ни одного слова больше не обронили до утра. Да, в этот самый день она родилась и в этот же день умерла ее мать. Между этими двумя датами было всего несколько часов, поэтому ей никогда не праздновали день рождения. И сегодня было все как обычно. Она никогда не видела свечей на своем праздничном торте. Она никогда не была именинницей. Она была девочкой без дней рождений. Их справляли только настоящему ребенку в семье - Кейту. Всегда в семь вечера.
Виннифред правила домом уже девять лет. То было вечностью!
Что же касается Юлии, то в день ее рождения каждый раз происходило какое-нибудь событие, которое оправдывало... отмену празднования.
Ее праздник никогда не был настоящим.
Сегодня, как и положено, в доме, это случилось в девятый раз.
Виннифред всегда выставляла виновницей за все Юлию. Но отец-то знал, что виновата в предшествующих Юлиному празднику скандалах лишь только - ее мачеха.
Обо всем этом он думал по дороге домой.
Его знобило, зубы лихорадочно стучали от досады. От этого ему нездоровилось все больше и больше. Тяжело дышалось. Горчило под языком. Он боялся только одного, не позволительной для себя роскоши... визита старухи. Смерти. Он не имел права устать и сдаться ей.
"Я должен и будет жить... не для себя, а для моего неоперившегося цыпленка, моей Юлии".