Внутри командирского шатра было достаточно просторно. Невысокий стол, сложенный из бревен, и импровизированная скамья определяли рабочее место обитавшего здесь северянина. Повсюду лежали бумаги, книги и карты. На матерчатых стенах были закреплены схемы проложенных путей. За рабочим местом виднелись блестящие лезвия клинков и арбалетный хвост. Никакого спального места тут не было предусмотрено, потому Йону на секунду показалось, что Валард вообще никогда не спит. Сам хозяин шатра сейчас стоял возле одной из схем, задумчиво вглядываясь в выведенные линии. Юноша был уверен, что Валард услышал вошедших с улицы артов, однако не подал никакого вида.
- Надеюсь, Гиллиан, это стоит того, что бы отвлекать меня от работы? - спустя время мужчина задал вопрос, даже не обернувшись.
Йон заметил метнувшуюся вверх светлую бровь на лице Гила, удивленного проницательностью своего командира.
- Я привел новобранца.
На этот раз Валард все же обернулся. Его агатовые глаза впились в него так, что Йон почувствовал, будто все его нутро выскребают острыми когтями. Ничего, кроме бушующей, едва сдерживаемой ярости не отражалось в его зрачках. Валард молча смотрел на него, точно пригвоздив к месту. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем слова воина разрушили силу этого гипнотического взгляда.
- Ну и зачем мне здесь этот сопляк?
- Он яро хочет...
- Заткнись, Гил! - рявкнул мужчина так, что даже, наверняка, привыкший к горячему темпераменту арта Гиллиан вздрогнул от неожиданности. - Мне наплевать на то, что он там хочет! Для умственно отсталых я еще раз повторю - мне не нужен здесь этот сопляк.
- Я все равно не уйду, - твердо произнеся эту фразу, Йон понял, что терять уже нечего. Хотя, где-то внутри остатки разума все еще кричали, чтобы он скорее уносил ноги.
Валард вдруг прищурился. Желваки на его шее начали ходить ходуном, не предвещая ничего хорошего. Еще минута и он точно разнесет все, что попадется ему на пути. Стоявший рядом с юношей Гиллиан сильно сжал того за локоть, стараясь предупредить, что с воином такие шутки плохи. Но Йон уже не замечал ничего вокруг себя, решив стоять на своем во что бы то ни стало. Бодаться, так до конца.
- Повтори, - приказал Валард, не сводя с него яростный взгляд.
- Я не уйду. Я буду следовать за вашим отрядом, пока не представится хоть какой-нибудь шанс вступить в ряды рекрутов.
- Да ты просто безумец, - пораженно прошептал Гил, которого было почти не слышно из-за громкого смеха командира.
- Нет у тебя никаких шансов! - громогласно рявкнул Валард, схватив парнишку за грудки. - Ты и минуты не продержишься в бою даже с калекой, я уж молчу про гармов! Твой удел - сидеть в своей деревне, вылизывать отцовские ботинки и благодарить всех богов за то, что я сейчас не прирезал тебя к чертям собачьим!
Йон понимал, что нарывается. Всем своим видом, своими словами, даже своим взглядом, так нагло и бесстрашно сверлящим из последних сил сдерживающегося охотника. Как-то отстраненно пробежала мысль о том, что он и так уже завалил все свои шансы нормально поговорить с воином.
Взбешенный Валард так резко оттолкнул от себя Йона, что тот отлетел к выходу, едва удержавшись на ногах и стараясь не морщиться от боли в боку. Но мужчина уже не обращал на него никакого внимания, повернувшись к впечатленному Гилу, и заговорил в тоне военной реляции.
- Подготовить всех раненых. Выходим строго на рассвете. И если я увижу тебя рядом с этим выродком, ты незамедлительно вылетишь из отряда, даже не сомневайся. Выполнять!
- Есть! - отчеканил его собеседник, развернувшись и быстро направившись к выходу.
Он стиснул Йона за плечо, первым выводя его из палатки. Однако последняя фраза командира всё же вылетела следом из шатра и будто бы пронеслась над всем лагерем.
- И что бы духу твоего тут не было! Увижу - скормлю псам!
Тут и гадать не надо, что сообщение было адресовано мальчишке лично.
***
Прошло несколько часов, но Йон все еще медлил. Тяжелая ночь уже давно опустилась на затихший военный лагерь, принеся с собой снег и разбудив ночных сильвов. После взбучки, полученной в командирском шатре, парень отошел не сразу. До сих пор в голове блуждали брошенные слова, перед глазами стоял взгляд, полный жгучей ярости, а тело было напряжено, точно натянутая тетива.
"Нет у тебя никаких шансов!"
Дурак. Йон тихо прорычал от бессилия, теплее укутываясь в еловые ветви. Конечно, он осознавал, что поступил очень глупо, подумав, что его врожденное упрямство как-то поможет убедить Валарда. Нужно было все нормально объяснить. Да что уж теперь...
Ему не везло. Ночь выдалась ветреная и каждый новый порыв ветра кидал в лицо мокрый снег, будто надсмехаясь над неудачником. Йон снова заёрзал, пытаясь плотнее прижать к себе еловые лапы, раздраженно отмечая их ужасную колкость. Но беда не приходит одна, потому рана с новой силой решила заявить о себе, желудок отчаянно требовал еды, да и в сон клонило так сильно, что парень себя еле контролировал.
Когда-то давно отец говорил: "Если окажешься в лесу один - найди ель и, словно птица, вей себе гнездо из ее колючих веток. Пока будешь работать - согреешься. И чем толще будет еловый слой, тем меньше холода он пропустит. И никогда не спи на морозе - замерзнешь насмерть". В сложных ситуациях его советы всегда срабатывали. Йон вдруг снова встрепенулся, почувствовав, что клюет носом. Контролировать себя оказалось намного сложнее. Но как бы тяжело сейчас ему не было, он и мысли не допустил о том, что бы вернуться в Ксамор. Нет, это было невозможно, бессмысленно. Он не хотел снова возвращаться к тому, с чего начал. Но и подойти к теплому маячившему костру Йон не решался, хоть и сидел в нескольких метрах от лагеря. Он твердо решил идти за отрядом до столицы, хотя понятия не имел, как сделает это в одиночку. Но отчаянная идея попасть в Вортелин заставляла его посылать подальше назойливые мысли о неудаче. Йон должен был это сделать, потому что только там он сможет найти информацию о загадочной стене или, быть может, даже людей, которые тоже видят её. Только нужно срочно что-то поесть. Да, нужно поесть...
Роящиеся мысли и пение ночных сильвов слились в голове в один неразборчивый шум. Йон бессильно уронил голову, но тут же резко вздрогнул, поняв, что засыпает. Руки и ноги замерзли до такой степени, что пошевелить ими оказалось непосильной задачей - парень просто не ощущал их. Да и двигаться куда-либо не было никакого желания. Йон чувствовал, что он опустошен. Он - просто замерзшая оболочка человека. Устроившись в ногах, холод медленно поднимался по венам выше, сгущая кровь, сжимая легкие, покрывая серым инеем губы и ресницы. Постепенно тело теряло чувствительность. Организм отключался от своих основных обязанностей. Несколько минут спустя Йон уже не слышал ни своих мыслей, ни пение сильвов. Остальные звуки тоже пропали, словно попрятавшись за темными стволами и в корнях деревьев. На смену им пришла тишина, обволакивающая и абсолютная. Оставалось лишь отстраненно наблюдать за тем, как далекий огонек из кольца камней, становится заметнее и больше, разрастается, расползается по стылой земле. Оранжевое пламя накидывается на хрупкие палатки, точно дикий зверь, ломая их и поглощая. Затем оно переходит на деревья и взмывает вверх до самого неба, пытаясь достать и его. Но границы пламени постепенно размываются, смешиваются с покоем вселенной и исчезают.
Йон шумно выдохнул морозный воздух, дернувшись от неожиданного пробуждения так резко, что спровоцировал небольшой сход снега, засыпавшего за это время ель, прямо себе на голову. Несколько мгновений юноша пытался понять, что произошло и сильно ли пострадал лагерь от пожара. Тело пыталось согреться судорогами и его трясло как при лихорадке. Но мокрый снег за шиворотом быстро отрезвил сознание и парень с ужасом понял, что все же уснул и проспал уж точно больше часа, судя по внутренним ощущениям.
- Чёрт меня подери, - растерянно произнес он, попытавшись встать. Но просидев несколько часов в неудобной позе, он едва смог двигаться, потому как затекшие конечности ответили ему сильным покалыванием. Пришлось несколько минут потратить на растирание замерзшего тела. Йон с нескрываемым удовольствием подумал о затопленной бане, которая бы мгновенно разогрела замороженный организм.
- Поторопись!
Далекий возглас, раздавшийся со стороны лагеря, заставил его выскочить из своего укрытия. За это время от стоянки уже мало что осталось - охотники торопились, быстро собирали вещи, засыпали кострища набравшимся за ночь снегом. И хотя солнце еще даже не думало показываться на горизонте, отряд был почти готов к отбытию. Йон подумал, что ему тоже пора собираться. Хотя, если что и надо было собрать, так это всю свою волю и силы в кулак. А других пожитков у него и не было. Размяв спину после неудобного ночлега, Йон вновь почувствовал усилившиеся голодные спазмы желудка. Дорога предстояла долгая и тяжелая. Нужно было срочно что-то съесть, иначе он рисковал упасть от бессилия в сугроб, да там и остаться на веки вечные. И плакала тогда его мечта стать охотником.
Кивнув сам себе, Йон осмотрелся по сторонам, обратив взгляд вглубь темного леса. Идея быстро пробралась в его голову и прочно устроилась на новом месте. Осуществить ее означало, что придется пройти дальше в лес, покинув свой наблюдательный пункт, без какого-либо факела и со стопроцентными шансами потеряться там или наткнуться на дикое животное. Но именно это Йон и решил сделать, имея за плечами большой опыт таких безрассудных выходок. Оглянувшись еще раз на лагерь, он отметил, что у него есть не больше получаса, и тяжело зашагал по снегу вглубь леса, раздвигая руками колкие палки, что оставляли на его руках новые царапины. Он уходил все дальше, постоянно оглядываясь на оранжевый огонек - единственный ориентир, который остался от лагеря Валарда. Снег и ветки хрустели под его ногами. Изредка Йон проваливался в сугроб по пояс.
"Главное не думать о гармах", - пронеслась шальная мысль, и его воображение тут же услужливо подкинуло красочные картины недавних воспоминаний. Сердце от них застучало в несколько раз быстрее, а по позвоночнику пробежал холодок.
Отойдя достаточно далеко от окраины леса, Йон остановился, устало выдохнув пар изо рта. Он прикрыл глаза, сосредоточенно прислушиваясь к полной тишине.
"Ориентируйся по птицам, -говорил отец.- Если искомый куст неподалеку, на нем обязательно будет роиться целая стая сильвов. Их ты услышишь по множеству голосов".
Но сколько бы Йон не прислушивался, никаких птичьих песен слышно не было. Ночь близилась к концу, к этому времени сильвы обычно стихают и разлетаются по гнездам. Не самое удачное оказалось время.
"Есть еще один способ,- снова зазвучали слова из воспоминаний.- Ищи кусты морозницы. Тут ее предостаточно. Обычно этот кустарник маскируется под неё".
Молодой арт прищурился, выискивая среди множества оголенных палок те, что больше всего были похожи на разлапистую и колючую морозницу. Зимой этот кустарник выделялся тем, что почти полностью покрывался мерзлым инеем и белел среди остальных. За это его и прозвали морозником или морозницей. Как юноша и подумал, он произрастал тут в большом количестве. Отыскать среди них горную страдалицу оказалось непростым и довольно долгим занятием. Но как только Йон наткнулся взглядом на ярко-оранжевые довольно крупные сливы, облепившие щупленькие ветви, он готов был прыгать от радости.
Страдалица считалась удивительным растением, настоящим спасением заплутавших путников. Если повезло найти - сможешь взять любую его часть, и она будет съедобной. В лютые морозы ее плоды особенно сладкие. Арты считают её достаточно редким растением, которое почти невозможно встретить в лесах. Но настоящие ксаморцы знают его главный секрет - страдалица просто маскируется среди похожих кустарников, чтобы защитить себя от посягательств диких животных.
Пальцы мальчишки коснулись холодной, покрытой бархатным инеем, поверхности сливы. Плод оказался твердым как камень. Конечно, при таком морозе что угодно превратится в лёд. Но это не беда. Йон набрал полные карманы и, сколько смог, отложил за пазуху, чтобы быстрее отогреть.
Наконец, оторвав немного тонкой, плотно прилегающей к стволу коры, он положил её в рот, рассасывая сладковатую поверхность, немного напоминающую отвар от кашля. Этим, конечно, не наешься, но немного задобрить желудок можно.
Возвращался обратно Йон по своим же следам. Снег казался розовато-оранжевым и слегка искрил, приветствуя рассвет. Солнце нехотя выкатывалось из-за горизонта, зябко кутаясь в облака и окрашивая их тени в ярко-алую палитру.
Валард вчера приказал охотникам выходить на рассвете. Должно быть они уже тронулись в путь. Йон прибавил шагу, обходя те места, где проваливался в снег, чтобы не терять ни минуты. Вскоре он вернулся к своей стоянке, отмечая, что пришел вовремя - заснеженная луговина была пуста. О том, что еще полчаса назад тут стоял военный лагерь, напоминали лишь черные кострища, да цепочки путающихся следов, разрыхливших выпавший снег. Неровным строем в два ряда не выспавшиеся охотники тянулись между деревьев, покидая пустырь и выходя на Артантский тракт.
Собравшись с духом, парень пошел следом. Он намеренно постарался, как можно сильнее, затеряться среди деревьев и отстать на полмили. Холодный ветер немного утих, запрятавшись где-то среди елей. Ночная метель тоже отступила, лишь оставила серебряную шаль на промерзших деревьях. Йон спокойно шел по твердеющим на морозе сугробам, внимательно следя за хвостом отряда. Подмерзший снег так сильно хрустел под сапогами, что оголодавший юноша подумал, что точно так же хрустит корочка только что вынутого из печи орехового хлеба, который считался ксаморской достопримечательностью. Не выдержав, он достал еще не до конца подтаявшую сливу, с удовольствием вгрызаясь в холодную сладкую мякоть.
***
Три дня Йон притворялся невидимкой. Он держался в стороне от дороги, следуя за кочевниками по лесу. Хотя они еще не покинули ксаморские еловые леса, уже чувствовалось, что дорога становилась крутой, уводя путников к горам. Найти в таких местах нормальный ночлег оказалось довольно сложной задачей - скошенные склоны не позволяли ставить устойчивые конструкции, чтобы защитить себя от снега. Приходилось опять сооружать колючий кокон из еловых лап и греться малюсеньким костерком, размером с ладошку. Проживший всю жизнь в Ксаморе, - в самом сердце Артанского Глухолесья - Йон чувствовал, что леса становились реже. И скрываться в них становилось сложнее. Иногда он замечал, как охотники настороженно присматриваются к преследующей их тени, и тогда он начинал опасаться, что кто-нибудь примет его за разбойника и решит сдать в сильные руки своего командира, который непременно взбесится от его поступка. И, возможно, все повернулось бы именно так, если бы в один из дней его не настиг Гиллиан.
- Йон?! - вдруг раздался недоумённый возглас врача, оказавшегося прямо за спиной вздрогнувшего юноши. - Что... что ты тут делаешь?! Почему ты не остался дома?
- Привет, Гил. Я же сказал, что не вернусь в Ксамор.
Врач пораженно смотрел на спокойно улыбнувшегося парня, скинувшего на снег охапку еловых веток, которую до этого момента едва обхватывал руками. Гил не представлял, что он собрался делать с этими колючими вениками. Он вдруг обратил внимание на его лицо и руки, покрытые мелкими ссадинами, синяками и частыми царапинами.
- Ты просто невероятно упрямый...
- Да, я знаю. Мне часто это говорят, - Йон вымучено улыбнулся, приложив к обветренным губам руки в попытке немного отогреть их своим дыханием. - Как долго вы будете стоять?
- Не очень долго, может часа два. Валард хочет расформировать отряд. Мы почти вышли с территории Глухолесья, дальше начнется хребет. Там могут быть разбойники.
Гил вздохнул и укоризненно посмотрел на Йона.
- Тебе не стоит вот так шататься в одиночку.
- С радостью. Но разве у меня есть выбор? - в Йон парень лишь пожал плечами.
- Я что-нибудь придумаю, - пообещал Гил. - Надо бы найти на тебя управу. Сиди здесь, никуда не уходи. Сейчас будет обед - я принесу тебе горячей еды. А то ты совсем осунулся. Чем ты питался все это время?
Йон достал из-за пазухи последнюю сливу страдалицы, что берег еще с той ночи, и пару орешков, которые наковырял, подбирая опавшие шишки.
- Вот - сливами, шишками и корой. Пару раз находил красноплодник.
Эмоциональный врач коротко выругался и прочитал Йону небольшую нотацию.
- Так, скажи мне, что у тебя еще есть?
- Да... в общем-то... - тот растерянно развел руками.
- Дети Дивии, Йон! - воскликнул Гил, поторопившись в лагерь. - Сиди тут!
Через сорок минут он вернулся с небольшим мешком и ароматным, пряным, дымящим, сводящем с ума мясом, запах которого Йон почувствовал раньше, чем увидел пробирающегося сквозь ветви мужчину.
- Вот, держи, - Гил протянул мальчишке большой сверток из влагостойкой бумаги, до краев заваленный дымящим мясом и печеными корнеплодами. - А то ты стал похож на оголодавшего зверёныша.
Йон не стал отрицать, что так-то оно и есть. От умопомрачительного запаха желудок сводило судорогами. Хотелось немедленно вцепиться зубами в теплую, исходящую жирным соком, плоть, только что снятую с костра. Йон из последних сил контролировал себя, принимая в руки сверток, и даже из вежливости спросил:
- Это все мне?
- Конечно, - кивнул Гил, с улыбкой прищурившись на парня. - Ешь скорее, а то у тебя глаза блестят.
- Спасибо, Гил.
Как только Йон укусил желанный мясной кусок, он не смог сдержать стон удовольствия и даже прикрыл глаза.
- О, Дивия... я не ел мяса с того самого дня, как на меня напал волк. И то, оно было вяленное. Спасибо тебе, Гил!
- Ты уже меня благодарил, зверёныш, - улыбнулся тот, наблюдая за тем, как жадно Йон поглощал мясо. - Кстати, мне нужно будет осмотреть твою рану. Она болит?
- Не знаю, - Йон попытался прислушаться к своим ощущениям. - Последние дни я чувствовал только желудок.
- Ладно, наслаждайся. Я принес тебе кое-какие вещи. Там одеяло, нож, небольшой запас провизии. Потом сам разберёшь и посмотришь. Ты уже думал, что планируешь делать дальше?
- Ну... я даже не знаю, - Йон решил не говорить о своих истинных намерениях. - Я думаю об этом каждый день по дороге, но, пока кроме того, чтобы дойти с вами до столицы, никаких идей нет. У меня почти нет денег. Устроюсь сперва на какую-нибудь работу, а там посмотрим.
- Все-таки ты сумасшедший. Хуже самого упрямого тинда.
- Гил, а Валард знает о том, что я иду за вами?
- Скорее всего. Он всегда на чеку и замечает даже те вещи, о которых мы не догадываемся. Я, например, и понятия не имел, что ты идешь за нами от самого Ксамора, как и другие. Возможно, он просто делает вид, что не обращает внимания.
- Понятно.
В мыслях Йон несомненно порадовался тому, что Валард знает о его присутствии и еще не приказал кинуть его на корм собакам. Даже воспрянул духом.
- Ладно, я тоже пойду поем. Скорее всего встретимся уже на следующем привале. Береги себя.
- Хорошо. Спасибо тебе большое за помощь, Гил.
Кивнув, Гиллиан удалился в лагерь, а Йон закончил с трапезой. Блаженно прикрыв глаза, он облокотился спиной на ближайший ствол и с удовольствием почувствовал, как впервые за эти пять дней его желудок благодарно переваривает пищу, как разогревшаяся кровь приливает к лицу и конечностям. Жизнь неожиданно начала казаться не такой уж мрачной. Улыбнувшись, всё ещё мысленно благодаря спасшего его Гиллиана, Йон подтянул к себе вещмешок и с интересом принялся выкладывать из него вещи на обозрение.
Среди всего прочего, Йон обнаружил походное шерстяное одеяло, скрученное пухлым рулоном, шерстяной кафтан, так же аккуратно скрученный и укрепленный шпагатом. Также он выудил небольшие тканевые мешочки с вяленым мясом, орешками и сухофруктами, спички, добротный кусок веревки и небольшой теплоизоляционный сосуд, наполненный водой. Сунув руку поглубже в опустевший мешок, он коснулся пальцами нескольких непонятных в первое мгновение предметов.
Одним из них оказался складной нож, выполненный из серебристой стали. В сложенном состоянии он умещался на ладони. Темная рукоять ножа была не толще указательного пальца и имела простую форму заостряющегося к верху пера. Его основание венчало кольцо с выгравированной внутри геральдической птицей с распахнутыми крыльями, держащей в когтях длинный меч. Это был символ Дагала, города, который, как и Ксамор, имел свое предназначение - обработка металла, производство оружия и подготовка военных. Йону очень понравился такой нож. Он удобно лежал в руке, имел приятную тяжесть. Его размеры позволяли спрятать его в любое место.
Парень с интересом нажал пальцем на небольшой металлический рычажок, который, к его удивлению, оказался продуманной частью выскочившего лезвия. Серебристое лезвие в точности повторяло плавно изогнутую форму рукояти и прохладно поблескивало на морозе. Йон не имел привычки привязываться к вещам. Но в его жизни были такие, с которыми пришлось расстаться не по своей воле. Этот простой нож сразу завоевал любовь парня и, предварительно сложенный, перекочевал из мешка за пояс.
Прежде чем сложить все вещи обратно, он вспомнил о двух предметах, лежавших на дне мешка. Ими оказались стеклянные бутылочки, закупоренные корковыми пробками. Каждая из них была наполнена фиалковой жидкостью с помещенной внутрь веточкой неизвестного ему растения. К горловинам бутылочек была прикреплена записка. Развернув небольшой кусочек бумаги, Йон отметил аккуратный, но довольно мелкий подчерк, по все видимости Гиллиана, который больно любил выводить заглавные буквы больше обычного:
"Выпей, если почувствуешь недомогание".
Йон благодарил всех богов за то, что они позволили встретить ему на пути Гила.
Позже, следуя за отрядом, Йон не раз находил полезное применение всем вещам, которые были в мешке. Кусок веревки он разобрал на волокна, связав более тонкий, но прочный шнур, который послужил тетивой к самодельному кривоватому луку. Он коротал время в дроге, подбирая подходящие по весу и размеру палки, из которых можно было соорудить древко для будущей стрелы. Но больше всего времени и нервов мальчишка потратил на изготовление прочного и мало-мальски заточенного наконечника, которым стал обычный плоский камень. В итоге, конструкция лука и всех трех стрел была намертво зафиксирована найденным шпагатом. Конечно, такое дикое оружие работало далеко не идеально. Йон вообще долго удивлялся тому, что смог собрать оружие, из которого стрелял только один раз в жизни. В Ксаморе охотники уже давно перешли на маленькие удобные охотничьи обрезы. Но кто бы что не сказал про его мастерство, упитанного рябчика он всё же подбить смог, чем несомненно гордился, поджаривая на костре аппетитные ножки.
На седьмой день своего изматывающего, безрассудного и дикого путешествия, Йон обнаглел настолько, что уже не скрывался. Он твердо шел в двадцати шагах от хвоста отряда, не обращая никакого внимания на недоумённые взгляды оборачивающихся охотников. Отчасти потому, что Глухолесье осталось далеко за плечами и растительность уже не так сильно буйствовала по краям Артанского тракта, который постепенно выводил путников к горам.
Йон никогда не видел вживую такой красоты. Привычные ему с рождения еловые снежные чащи, кроме которых в Ксаморе больше ничего не было, сменились темными скалистыми склонами, которые все выше уводили тракт, заставляя его плутать среди неожиданных выступов и крутых поворотов. Мальчишка немного был взволнован тем, что уже привычная и родная ему тропа, которая была его единственным ориентиров среди этих безлюдных и незнакомых мест, не казалась уже такой четкой. На скорости пешей ходьбы весь путь казался достаточно проходимым. Когда они вышли за поворот горы, и Йон увидел высокие гранитные скалы и снежные пики лежащего впереди хребта, он усомнился в своих способностях.
Идти становилось сложнее. Привыкшие к относительно ровной поверхности мышцы сейчас достаточно тяжело переносили постоянный, хоть и не крутой, подъем вверх. С новыми открывшимися для мальчишки местами, открылись и новые проблемы. Теперь, в связи с более мощными физическими затратами, организм постоянно испытывал жажду. Вода в бутылке заканчивалась очень быстро, хоть Йон и пытался немного растянуть ее по пути. Приходилось каждый раз наполнять ее снегом, который было невыносимо больно доставать из-под покрывающей его ледяной корки. Ко всему прочему, Йон понимал, что тратит на такие остановки слишком много времени, постоянно отставая от хвоста отряда, который терялся за очередным поворотом.
Ближе к закату отряд остановился на ночлег, обосновавшись на застывшей корке наста между скалистыми склонами. Мальчишка все так же держался на расстоянии, не теряя охотников из виду. Пока отряд готовился к стоянке, Йон осматривал окрестности. Он думал, что уже немного отошел от первого впечатления, но каждая новая панорама казалась невообразимо прекрасной. Он смотрел во все глаза на открывшийся с новой стороны вид далёкой Завесы, не замечая резких порывов холодного ветра, сдернувшего его капюшон. Йон хотел вобрать в себя всю широту открывшейся природы, стать частью этого огромного мира. Пытаясь охватить взглядом как можно больше, восторженный мальчишка уходил все дальше от лагеря, поднимаясь выше по скальным выступам. Его преследовало ощущение, словно он уже взгромоздился на возвышение над всем миром. В этот момент он чувствовал себя сильным и уверенным. Но какой-нибудь миг спустя, снова останавливаясь и ища взглядом потерявшихся из вида охотников, он думал, что совершил огромную ошибку, решив идти дальше.
То мрачный, то восторженный, он бродил в радиусе от стоянки отряда в поисках места для своего ночлега, вдыхая холодный воздух. Весь день глаза слепило от яркого света, отражающегося от снежного покрова. Он казался вездесущим, не заканчивающимся ни на секунду, будто кроме него здесь ничего и недолжно быть. Проходя по очередному участку, Йон услышал журчание, словно под снегом, невидимая, бежала вода. Ища источник звука, парень завернул за выступ, обнаружив среди громадных серых валунов покоившееся горное озеро. Зачарованный его ярко-голубым, ледяным оттенком, Йон присел на корточки возле самой воды. Его гладь бы прозрачная и тихая, словно чистое стекло, не тронутая ни ветром, ни льдом.
Подумав, что это идеальное место для ночлега, юноша скинул с себя самодельный лук и вещмешок на заснеженные камни. От постоянного подъема ему было жарко, и вся спина мокла там, где к телу прилегал мешок, вне зависимости от температуры воздуха или количества одежды. Йон уже познакомился с этим обманчивым ощущением. Стоило немного постоять, как он начинал дрожать через считанные минуты, и влажная одежда внезапно становилась ледяной. Мысль о бане пришла так же неожиданно, как и в прошлый раз. Но теперь она уже не казалась такой уж бредовой. Как и лук, походные бани он никогда не сооружал, и даже сомневался в том, существуют ли такие на самом деле. Но все же решил попробовать, оценив наличие необходимых для этого материалов.
Для начала Йон взялся за создание каменки. Для этого необходимо было развести большой костер и дать ему прогореть. Вооружившись веревкой и ножом, мальчишка пошел добывать дрова, благо коряг и сухих деревьев тут было достаточно. Нож, конечно, не очень справлялся с функциями топорика, но все же лучше, чем ничего. Спустя некоторое время, пока дрова горели, превращаясь в драгоценный уголь, Йон с десяток раз сбегал к озеру, таская с берега разные камни. К моменту, когда прогоревший костер дал горячий уголь, камней набралось предостаточно. Йон, впервые за дни своего путешествия, скинул с себя накидку, оставшись в одном кафтане, что был больше на несколько размеров, ибо физическая работа и жар от костра разогрели его тело. Вооружившись толстой палкой, парень осторожно сгреб раскаленные угли к середине и начал обкладывать их камнями среднего размера, формируя кольцо.
Пока озерные камни прогревались, юноша думал, как сделать саму баню более устойчивой. Сверившись со своими чертежами, которые ранее набросал на ровной поверхности снега, он с большим усилием притащил десять деревянных жердей, которые должны были послужить скелетом будущего сооружения. Солнце уже село за горизонт, когда юноша закончил устанавливать каркас, кое-где подкрепленный веревкой, периодически отвлекаясь на то, что бы вымести золу и пепел от осевших углей и заложить оставшимися камнями разогретую каменку по периметру. Он настолько устал, что в голову периодически стучалась мысль бросить все и лечь спать, но дело осталось за малым - подождать, пока камни окончательно раскалятся от жара, который дают угли и закрыть баню плотным слоем хвороста и ветками можжевельника и лиственницы, предварительно установив каркас над самой каменкой. Когда всё оказалось готово, и Йон заложил мелкими камнями последние отверстия в каменке, он встал перед своей немного покосившейся баней, утирая пот со лба. Довольный своей работой, он отхлебнул немного воды из бутылки, втягивая носом приятный хвойный запах, который исходил от размякших от жара веток. Выполнив последний штрих, - набрав в опустевшую бутылку ледяной горной воды - Йон, наконец, решившись, разделся до гола. Молодое стройное тело, покрытое ссадинами и синяками, дрожало на лютом морозе. Торопясь поскорее укрыться в своей бане, Йон ухватил рукой два подготовленных веника, из веток которых было выполнено наружное банное покрытие.
Внутри сооружения оказалось очень тепло, даже жарко. Йон попробовал плеснуть из бутылки холодную воду на раскаленные камни и к его дикому восторгу, каменка зло зашипела от такого контакта, выпустив в воздух клубы горячего пара. Баня была абсолютно готова и функционировала, как надо! Пару минут он просто стоял с прикрытыми глазами, наслаждаясь тем, как горячий жар проникает под кожу, приятно скручивает и ломит мышцы. Когда по спине побежали дорожки выступившего пота, Йон поддал еще пару и с удовольствием начал хлестать себя колким веником. Запах стоял безумный. Спустя какое-то время, собранные на морозе веники начало отпускать паром, они стали мягкие и пушистые. Оттаявшая смола попадала в царапины и от этого они начинали приятно чесаться. Йон решил положить веники на каменку, что бы они еще немного распушились. От жара жгло глаза, пар окутал все пространство бани так, что практически ничего не было видно. Он на минутку высунул мокрое лицо на мороз, шумно вдыхая потрясающий свежий воздух. Йон вдруг улыбнулся пришедшей шальной мысли и спрятался обратно в баню, собираясь с духом. В следующее мгновение юноша выскочил из жаркой купальницы и с разбегу сиганул прямо в ледяное озеро, потревожив его идеальную гладь, возможно единственный за многие годы.
Йон чувствовал, будто спиной упал на острые скальные зубья, пробившие насквозь его тело. Вода была настолько ледяной, что казалась твердой. Она тянула его на дно, забирая с головой, выталкивала все мысли и рефлексы, сдавливала легкие и вытесняла из них дыхание. Он почувствовал, как коснулся дна. Водное пространство делало его движения медленными и заторможенными, пыталось скрутить мышцы судорогой, но внутри тело было ещё слишком горячим. Йон не думал ни о чем. Дикий холод выбил из головы все мысли, до единой. Он прикрыл глаза и ему казалось, что прежний Йон разбился, как стекло, когда ударился о водную поверхность. Его сущность разлетелись на много-много кусочков и теперь лежала где-то здесь, на холодном дне. Он чувствовал себя новым существом с новой жизнью - таинственной, необратимой и священной. Оттолкнувшись от дна, он, рассекая телом водную материю, вынырнул с тучей брызг, наконец, позволив родиться новому себе.