Аннотация: Краткие моменты счастья проносились сквозь нас, с бешеной скоростью растворяясь в потоке неумолимого времени. Сколько еще? Сколько жизней нужно будет сменить, чтобы вырваться из круга постоянного возвращения? Мы взмывали вверх к невероятным высотам и падали в бездонные пропасти. Мы не видели наших тел, сливались наши души.
Я сидела на чужом празднике жизни. Попеременно раздавались тосты, которые казались мне пустым звуком. Я пила красное вино, мой бокал звенел, я вглядывалась в чужие лица, нереальность происходящего захватывала меня. Тамада сказал, что пришла моя очередь спеть торжественную оду, а я так ненавижу произносить тосты! Мой голос потонул в звуках песни, доносившейся из нижнего зала, но кто в него вслушивался? Я говорила правильные слова, но не от души. Внутри меня свербила мысль, что я восхваляю людей единожды и очень больно меня предавших очень много лет назад. Я умею прощать, но то письмо, хранящееся в дальних закоулках памяти, когда-то перевернуло мою жизнь, и она началась заново, как с чистого листа.
Мне хотелось вырваться на свежий воздух, на темные улицы незнакомого города, и прогуляться по ним пешком, вдали от суеты жизни. Мне стало тяжело играть свою роль и носить на лице маску вежливости и всецелого понимания.
Вечер подходил к концу. Приглашенные гости разбредались в ожидании автобуса, но мне нужно было идти в другую сторону, в мою гостиницу, где можно было остаться в одиночестве.
И я пошла пешком. Похолодало. Я подняла ворот теплого пальто и медленно побрела по улице на высоких каблуках, обходя многочисленные лужи и вечные дорожные выбоины, в сторону гостиницы.
Улицы в этом городе длинные, темные, фонари встречаются редко. Слева от меня потянулся длинный забор стройки. За ним, в серые облака на темно-синем небе упирались верхушки голых берез, вытянутых вверх, как и все деревья в этом краю. Справа вдоль дороги стояли двух-трех этажные домики. Окна кое-где были освещены, а на первых этажах забраны решетками. Я вглядывалась в них, стараясь проникнуть в жизнь, спрятанную за стенами. Мне было интересно, как живут эти люди в маленьком городе, вдали от метрополии, которые слово Москва произносят с придыханием, а мечтой всей их жизни становится прогулка по брусчатке Красной площади.
Впереди меня где-то далеко тоже шли люди. Вот, спешащая девушка с пакетом быстро процокала мимо, обогнав меня, и скрылась во дворах, навстречу попался мужчина в куртке камуфляжной расцветки и теплой вязаной шапке. Он тоже проследовал мимо, даже не взглянув. Недалеко от меня развернулась машина, и сверкая фарами, исчезла.
Мне стало холодно, мерзлый ветер противно дул, забирая последнее тепло. Я уже начала материть себя за то, что не дождалась автобуса или такси. Гулять мне, видишь-ли, захотелось! Приключений и воспаления всех оставшихся здоровыми органов! А в сумке, как назло, ни одной сигареты.
В свете дальнего фонаря мелькнул высокий силуэт и исчез из поля видимости. Он появился вновь уже рядом, так что в свете очередного фонаря я разглядела светловолосого мужчину. Прямой нос. Я люблю такие носы, черт побери. Красивые брови, пронзительный взгляд. Рай для визуала и ад для меня, потому что нравятся мне такие мужики.
Он почти поравнялся со мной. Я одурела от прилившего желания, прямо здесь и сразу. Сейчас или никогда. Я раскрыла рот и заговорила. Я несла всякую чушь о том, что хочу с ним познакомиться, что впервые в их городе, что мне страшно бродить одной. Он стоял и молча слушал, с интересом разглядывая меня, храбрую от выпитого женщину, которая уже сама не понимает, где находится.
Незнакомец назвался Дмитрием, сказал, что живет недалеко. Каждое его слово, произнесенное чарующим мужским баритоном, вливалось в мое сердце сладким бальзамом. Я была сама не своя. Сколько стоило мне, чтобы проделать такой длинный путь, и оказаться здесь, в этом маленьком городе, чтобы встретить такого гипнотически привлекательного мужчину!
На мой дурацкий вопрос: "Что вы делаете сегодня вечером?", он ответил - "Ничего". Если бы я ему не нравилась, разве стоял бы он здесь, рядом со мной, на пронизывающем ветру, говорил бы? Что ему стоило, махнув рукой, показать мне нужное направление и отправить дальше? Он медлил, он ждал. Я начала рассказывать о себе, что я прилетела из Москвы, и с какой целью оказалась на эти три дня в их городе. Меня трясло не столько от холода, сколько от возбуждения перед этой неожиданной встречей.
"Вы совсем замерзли. Хотите, я угощу Вас чаем?" - спросил он. Я была согласна на все, лишь бы не расставаться с этим мужчиной. Я прижалась к нему, подхватив под руку, такому теплому и желанному, практически родному.
Мы зашли в раздолбанный подъезд, поднялись на второй этаж. Он открыл ключами дверь, и первый зашел в темную прихожую. Зажегся свет, приглашая и меня переступить через порог. Дмитрий снял свою куртку, помог снять мое пальто, повесил его на вешалку в коридоре, и прошел на кухню. Я обернулась, рассматривая внутреннее убранство незнакомого дома. На стене висела картина, отрисованная тушью. Сквозь облака, косой дождь, крыши старинного замка. Просвечивался силуэт женщины. С моими глазами! Это была я. Меня поразило. Словно молнией. Я стояла, не двигаясь, не дыша. Я видела только собственное отражение в чьей-то глубинной памяти. Слышно было только, как Дмитрий зажигает конфорку, наполняет чайник водой, ставит его на плиту. Действие длилось не больше минуты, но я стояла в полном оцепенении перед увиденным.
Он проявился в проеме кухни. Взглянул на меня, перевел свой взор на картину, потом вновь на меня. Он был настолько спокоен, что, казалось, давно знал, почему я здесь, и почему эта нарисованная женщина так на меня похожа.
На кухне царил полумрак. Мы пили душистый чай из больших чашек. На клеенке стола с зеленоватым узором, отпечатывались влажные кружки донышек, рядом горела большая свеча. Дмитрий же практически не прикоснулся к своей чашке, так, сделал пару глотков, только все время смотрел на меня. Я постепенно трезвела, горячее тепло чая приятно разливалось по телу:
- Эта женщина на картине так на меня похожа. Ты знаешь, почему я здесь?
Он молчал, отвел глаза, посмотрев на пламя свечи, потом медленно произнес:
- А ты помнишь, зачем ты здесь?
Вопросом на вопрос - это нечестно. Тогда я задала встречный:
- Ты помнишь меня?
- Да, я давно тебя ждал. Странная встреча, - он улыбнулся, - я не думал, не предполагал, что все произойдет именно так. - Он опять замолчал, давая мне свободу для дальнейших расспросов.
- Я же помню тебя с того момента, как ты взялся сопровождать наш обоз по приказу моего отца.
- Ты постоянно вертелась, выглядывала, хотя никто не должен был знать, что ты едешь с нами.
- А ты все время был перед моими глазами, то проскачешь вперед во главу колонны, то внезапно остановишься перед моим возком.
- А ты была слишком юной, чтобы обращать внимание на разницу в сословиях. - С грустью отметил он.
- Я помню своего отца - светловолосого мужчину с усталым видом. Он сидит на скамье, опираясь рукой о стол, заставленный нетронутой пищей, позади горит теплый очаг.
- Его я помню совсем другим, властным и деспотичным. Он был в ярости, выговаривал мне, что я посмел подойти так близко к его дочери.
- А что было потом? - Спросила я. - Я очень многого не помню.
- Сейчас покажу. - Он вышел из кухни. А потом вернулся с пухлой папкой, набитой рисунками. Там были все - и я, и мой отец, и другие люди, знакомые мне, но давно забытые.
- Меня звали Аллан, а тебя - Жоанна, немного на французский манер, не правда ли, но твоя мать была откуда-то из тех краев.
Я не помнила слишком многого, да и откуда я могла знать такие подробности из жизни нормандского наемника?
- Здесь мы прощаемся. В твоих глазах застыла печаль и злость. Ты возненавидела меня. Наверно, решила, что я предал наши чувства в угоду денег, которые якобы заплатил твой отец, а он всего лишь доверил мне отвезти их в соседнее имение. При мне было письмо с просьбой взять меня на службу к новому хозяину. Я не мог поступить иначе. Он позаботился о том, чтобы сжечь все мосты. Я постоянно думал о тебе, вспоминал. Потом было какое-то сражение. Я помню, что твой отец был ранен, я помог ему спастись, но сам попал в плен.
Он показал мне рисунок, на котором вооруженные мечами и пиками солдаты охраняли нескольких, связанных по рукам и ногам, пленников.
- Я помню только то, что в конце узнала правду. Наверно, от отца. Я хотела тебя спасти! Я сама взяла в руки оружие!
- Правда? - Он удивленно на меня посмотрел. - Но я уже не узнал об этом, было слишком поздно. Нас два раза перевозили из замка в замок. Над нами издевались, нас пытали, просто ради потехи. Оставшихся в живых закололи во время штурма замка каким-то вооруженным отрядом. - Он показал рисунок, как два война мечами добивают пленников, лежащих на земле, кто-то из них еще пытается отползти, чтобы оттянуть время смерти, в надежде на спасение. Зрелище было настолько жестоким и кровавым, что у меня защемило сердце. Я покачала головой:
--
Тогда я пыталась освободить тебя. Это были люди отца, под моим командованием они начали штурм. И поверь мне, когда меня отвели к твоему мертвому телу, я испытала боль каждой пытки, которой тебя подвергли. Наверно, после этого у меня помутился рассудок. Я убила всех, кто был каким-то образом причастен к тем мучениям, которые тебе пришлось вынести. И даже после этого я не остановилась, потому что ничто не могло заглушить эту боль.
Он вздохнул. Закрыл папку, потом встал из-за стола. "Иди ко мне" - раздался его тихий голос.
Вокруг нас играла музыка, мы сливались в страстном танце, не видя ничего вокруг. Toca lo despacio...es el ritmo que tu queras... Эта встреча была случайной. Я поймала его взгляд, он - мой. Мир кружился разноцветной каруселью, но утром началась война, разметавшая нас по разные стороны времен.
Эти странные взгляды. Помню их: через плечо, вполоборота, над складками темного плаща, неужели я тогда прошла мимо? Нет, я помню его прикосновения, пронзающие и призрачные, как солнечный ветер, но очень смутно.
Опять он оборачивается, в пылу сражения. В руке - то ли шпага, то ли сабля. Он остановился на секунду, чтобы поймать наш взгляд, ощутить близость и силу, а потом снова ринуться в бой.
Поцелуи сквозь время, сквозь расстояния, близкие, далекие, от наслаждения которых хочется стонать, просить, умолять, чтобы этот сон длился вечно, а не краткие мгновения. А потом целые жизни проводить в поисках своей любви, перебирая и перетасовывая чужие жизни и чувства, каждый раз понимая, что это не то, не то. И как часто падаешь духом, убеждаясь в бесплотности и бессмысленности своих поисков!
Наши губы касались в танце поцелуя, языки сплетались, я чувствовала, как страстное желание долгожданной близости связывает наши тела.
Краткие моменты счастья проносились сквозь нас, с бешеной скоростью растворяясь в потоке неумолимого времени. Сколько еще? Сколько жизней нужно будет сменить, чтобы вырваться из круга постоянного возвращения?
Мы взмывали вверх к невероятным высотам и падали в бездонные пропасти. Мы не видели наших тел, сливались наши души.