1

Не бойся агрессивности, с которой мои письма осаждают тебя, как крепость. Не нарушу твоего житейского одиночества, не перепишу замысловатую партитуру твоей жизни, понимаю благосклонную жадность твоих губ, пытающихся утолить мою жажду.

Ты пугаешь тем, что оказываешься такой интересной книгой со множеством глав. Я заглянула в этот том наугад, в самую середину, и захотела прочесть всё от начала до конца - от скучного, но обязательного, предисловия до ничего не объясняющего эпилога. А потом - часто открывать её дождливыми вечерами и перечитывать только самое любимое, самое памятное.

"... Они сидели в полутемном кафе, где свет просачивался сквозь пахнущий завтрашним днем дым, где музыка соответствовала запаху, а запах соответствовал их выжидательному настроению. Это было их первое опасливое свидание, где каждый предлагал куда-то пойти наугад, не имея ни малейшего представления о вкусах своего спутника. Но одна связующая нить удерживала их вместе - желание обладать друг другом ещё до того, как запоёт первый утренний соловей. Она, наконец-то, не выдержала этой пытки, подошла к нему сзади и прижалась всем телом, поцеловав в шею. Он как-то весь обмяк, но потом напрягся под рубашкой, и они возникли друг около друга, в первый раз касаясь руками, лбами, коленями, пристраивая поудобнее поцелуи, непроизвольно имитируя губами и языками то, что произойдёт позже, на другом уровне, обещая друг другу эту готовность, изворотливость, импровизацию. Она взяла его руку в свою и проводила её под натянувшуюся на пылающем теле маечку - его пальцы быстро нашли небольшой податливый холм..."

Закрываю книгу, краснею, потом бледнею. Прячу её на самую верхнюю полку, подальше от чужих глаз. Завтра буду перечитывать опять.

2

Как только мои глаза находят тебя в комнате, полной людей, бёдра непроизвольно делают еле заметный вираж и останавливаются дальше, чем они были первоначально, придав всему телу более зазывный изгиб. Грудь зреет, как наливное яблоко, наполняя свободные пространства под одеждой, рот приоткрывается, и язык сам собой увлажняет губы(каждая самка знает этот мимикрический эффект, намекая самцу о существовании той, другой росы). Я откидываю прядь волос, оголяя ухо (эрогенные зоны просятся наружу), поправляю серьгу и медленно иду мимо тебя, привлекая внимание не только твоё, но и других мужчин, читающих в моей походке голод, призыв и желание выпутаться из одежды - то, что предназначено только для тебя. За эти несколько метров я успеваю побывать твоей рубашкой, обнимая твои руки, щекоча твою шею тесным воротничком, крепко схватив за запястья и лаская тебя скомканной материей внизу под ремнём ...

3

В памяти кожи всплыли осязательные воспоминания - гладкость, молодость, влага, жёсткость волоса, твердеющая мягкость плоти... На губах - возник вкус искушённой ласки и сигаретного дыма. Открытие языковых способностей, уникальное чувство правильности всего того, что делаешь, как будто под влиянием опиума. Зрительно - смуглость, стройность, вены, как река на карте со всеми её притоками; неожиданно, две изящные округлости внизу спины - упруго входят в ладони. Хожу кругами, летаю по маленькой комнате, заглядываю под простыни, на которых сияют пятна - медалями чьего-то геройства...

Нижнего белья теперь не ношу, познавая через ткань платья различные текстуры и поверхности - кожу автомобильного сиденья, вкрадчивую мягкость бархатной обивки кресла, шершавость деревянной скамейки в сквере, покалывание мелких камней на пляже... Люблю шёлк. Он скользит по бёдрам, растекается по ним тончайшей оболочкой, только прибавляя к ощущению наготы; хочется трогать своё собственное тело, медленно вести по нему ладонью, сдерживая стон. Иногда чаша сия переполняется - не истома больше, не жаркий ленивый полуденный сон, не созерцание банана с едва заметной улыбкой, а - пламя пожарища, готовый взорваться вулкан, река, освобождающаяся ото льда. Бегу по электропроводу, по грозовому облаку, на острие молнии, каплями падаю в твои расставленные ладони, ты пьешь меня, утоляя жажду и бежишь по электропроводу, по грозовому облаку, на острие молнии и каплями падаешь в мои расставленные ладони, я пью тебя...

4

 

Ну вот, опять оно пришло - это непонятное вожделенное время в середине цикла... Как я с этим справляюсь? Это целый процесс... Принимаю долгий ленивый горячий душ, заполняя до отказа паром свои лёгкие и пространство ванной комнаты. Душевой шланг снимается и позволяет направлять струи воды под любым углом. Более того, на головке душа есть переключатель напора и траектории выброса воды - от лёгкого, как из лейки, дождика до мощной единичной струи. Я выбираю последнее и изучаю влияние этого эффекта на своё бренное тело. Потом привожу себя в чувство холодной водой до мурашек, растираюсь полотенцем и, намотав его на голову в виде чалмы, жду когда сконденсируется пар. В зеркале начинает проявляться, как на негативе, очертания женской фигуры. Я принимаю несколько томных поз, по-кошачьи изгибаясь и заламывая руки.

Открываю ящик комода. Я обожаю красивое бельё и задумчиво смотрю на красное, белое, с кружевами, аскетичное, чулки на подвязках... Моё самое последнее увлечение - это бельё телесного цвета. Почему? В голове - какие-то обрывки из французских фильмов, где на всех главных героинях обнаруживается что-то бежевое, кремовое, светло-коричневое... Надеваю непрактичные лоскутки, и по закону дорогой одежды тут же начинаю себе нравиться...

5

Люблю тебя - по школьному, краснеют уши, по-юношески - убежать бы с лекции вдвоём ко мне домой, как невеста - слёзы перед свадьбой и первая(?) брачная ночь, зрело - с высоты всего своего женского опыта, готовая экспериментировать и быть твоей слугой, доминирующей самкой, Лолитой или вульгарной уличной танцовщицей. Так мало знаю о твоих желаниях, любимых словечках, предпочтении в ласках. Где лежит ключ к твоему счастью?

Моё сердце стучит, мои руки дрожат, когда я в предвкушении встречи с тобой - моя одежда становится всё прозрачнее и смелее. Забудусь сном, ты не забываешься - сладко думать о твоих поцелуях - не устаю говорить об этом - как будто мы с тобой уже знали эти тонкие полоски кожи губ наизусть, а при встрече кусочки мозаики совпали друг с другом, будучи созданы друг для друга...

6

Четвёртый час ночи - пишу тебе письмо, глаза утяжелились, пижама поёт сладкую песню, а я всё не могу сказать: " Спокойной ночи!" ни себе, ни тебе... Прости за сумбур, который начался в моей голове, я не знаю как любить эту любовь - нужны какие-то предписания мне, микстуры от кашля души, таблетки от катара сердца... Но радостно тоже, парю иногда, всё имеет смысл, и даже жизнь. Отчего ты милее с каждым днём, отчего я ласкаю всё, к чему ты прикасаешься взглядом. Спи сладко, если придётся спать в одиночестве, вспоминай меня, когда захочется, урони с доски почёта и прикрепи к доске объявлений - я объявляю о своём пагубном пристрастии к земле, по которой ты ходишь... Всё это слова, ты скажешь, и "гормональное опьянение"...

Слова, слова, без них никак. За это и люблю - за умение играть в шахматы словосочетаний и в шашки причастных оборотов. И за то, что разрешил себя и себе любить. Я не то, чтобы счастлива глупой улыбкой и слюноотделением голодной собаки при виде мяса, я счастлива моим отраженьем в тебе, первой утренней мыслью о твоих последних словах, случайно пойманным поцелуем. ... А сейчас утро. Туманное, седое, как положено, ещё одно в серии жизненных метаморфоз... Любила тебя на рассвете, когда сон лёгок и течёт без напряжения, медленно развёртывая историю твоих объятий, вибрируя тембром твоего баритона, соединяя младенческую нежность и взрослую силу изнанки твоего рта с моей розой нетерпения, страждущей открытия. Я не могу спокойно ощущать эфир, вытесняемый тобой из пространства, настраиваюсь на эти волны, считываю невидимые улыбки, они пронизывают меня насквозь и оживляют, и растворяют мою память ... Забываю даже имя своё...