Наша палатка стояла в пещере Киевской на глубине 850 метров последнюю ночь. Штурмовая группа уже проснулась. Клин украдкой, чтоб не выгнали, закурил сигарету. Томка с хрустом потянулась, опять свернулась калачиком и уютно засопела у меня под боком, растягивая последние минуты тепла и уюта. Коша не спеша что-то ремонтировал в своем углу. Я мечтал о трёх бутылках пива и шашлыке под луком.
Над головой светился циферблат Томкиных "командирских часов", подвешенных к потолку палатки булавкой. Было 2 часа 32 минуты, когда все это началось. Откуда-то снизу, со стороны ручья, который мы назвали Стикс, кто-то, громко шлёпая по лужам, шел к нашему лагерю. Вот он обошел большой камень, где я оставил свое личное снаряжение, погремел самохватами, положил на место, футбольнул консервную банку, потеребил растяжку палатки. Обогнул палатку, протопал к веревкам, свисающим в зал из колодца, подёргал, обрушив водопад брызг, и ушёл вниз, в сторону ручья. Ребята молчат. Спят? Притворяются? Тянусь к телефону и звоню в базовый лагерь на поверхности. Там у них предрассветная мгла, и моему звонку никто не рад. - "Земля", "Земля", я "Недра". Как слышишь меня? Прием! - "Недра!" Я "Земля!" Слышу нормально. На связи Шакалов. Кому не спится в ночь глухую? - Иваныч на связи. По нашему графику уже утро. Сейчас будем вставать. У меня к тебе вопрос. Кто, кроме нас, есть в пещере? - Нет никого. Из лагеря "Четыреста" группа спасателей ушла еще вчера, а резервная группа пойдет к вам на помощь только завтра утром. Тьфу ты! Уже сегодня. А почему это тебя так заинтересовало? - Да тут кто-то посторонний около палатки бродит.
- Слушай, Иваныч. У нас здесь еще пол-третьего, а ты со своими шуточками. Конец связи. Значит, я шучу. Может не заметил, как задремал, и что-то приснилось? Объявляю подъем и подаю пример, выползая из палатки. А почему? Моя очередь готовить завтрак.
Бр-р-р. Холодина собачья. Пять минут на туалет, еще десять, чтобы заправить бензином и разжечь потрёпанные примуса. Пыхтят, дымят, но горят, родимые! Буду варить гречневую кашу и кофе.
Продукты лежат справа от палатки, под стенкой зала. Еще с вечера я разложил их на трех камнях. Один набор с продуктами на завтрак. Другой, побольше, чтобы перекусить на пятисотом и двухсотом метрах. А в оранжевый транспортный мешок я вложил три банки тушенки, пять банок печеночного паштета, десять пачек галет, восемь пачек сухого спирта, два пакета свечей, три кило конфет и два цыбика чая. Эти продукты, топливо и свечи были аварийным запасом, их надо вынести на поверхность в базовый лагерь. Там с продуктами не густо.
Ну так вот. Именно этого большого оранжевого мешка на месте не оказалось. Зато рядом с камнем, на котором он лежал, на глинистом полу пещеры я обнаружил след чужой ноги. Размера сорок пятого. Не меньше. Нога была босая. Собрались мы в этот раз на выход очень шустро. Раза в два быстрее, чем обычно. Через 25 часов пришло время цветов, ста граммов спирта, зелёного чая, сухого азиатского воздуха и ярких красок горных лугов в лучах раннего ласкового солнца. Все тут же забылось. Но не навсегда! *** Прошло десять лет. Как-то так получилось, что мы опять собрались под землей той же компанией, но уже в другой пещере. Глубина - 1200 метров, температура воздуха, как в бытовом холодильнике, а во время сильного дождя со всех окрестных гор в эту пропасть стекают потоки воды, которые затапливают ее почти на треть. Поэтому, когда вода в русле ручья, протекавшему по дну пещеры, вдруг помутнела, и поток стал расти, превращаясь в горную, очень опасную реку, стало ясно, что на поверхности прошли дожди и пора искать место, где бы отсидеться от этих неприятностей. Судя по следам затопления, галерея, в которую нас занесло на разведку, очень скоро очутится глубоко под водой. Будем уходить вверх, в расщелину на потолке. Там, на древних этажах пещеры вода нас возможно и не достанет.
Вот мы и потопали по вертикали, где свободным лазаньем, где распираясь о стены и подсаживая друг друга.
Минут через двадцать вода затопила галерею полностью и стала подниматься по нашей расщелине. Началась гонка. Вода поднималась, а мы уходили от нее, карабкаясь по скалам. Гонка продолжалась часов шесть, пока мы не добрались до приличной полочки, а вода не успокоилась метром ниже. Уютная сухая площадка, метра три шириной и пятнадцать длиной случилась очень вовремя. Выше шли совсем неприступные стены.
Подсчитываем резервы и выясняем, что, если вода через три дня не спадет, мы умрем. Замерзнем мы. Чтобы выжить в такой пещере более трех суток, нужны палатка, спальный мешок, теплоизолирующие коврики и пища. Или хотя бы только пища. А у нас на всякий коварный случай у каждого в сумке лежали плитка шоколада и пачка сухого топлива. Маловато? Ну, да делать нечего. Будем "зимовать". Складываем по центру полки свои ремни, "железо" и резиновые куртки, садимся на них, прижавшись друг к другу поплотней, укрываемся большой фольгированной полиэтиленовой накидкой, чтобы максимально сберечь тепло, выключаем свет и начинаем скучать.
*** Сухого топлива хватило только слегка просушиться и еще на двадцать пять часов экономного расходования, когда каждая таблетка делится на шесть частей и сжигается с трепетной нежностью к выделяемому теплу. Шоколад кончился через сорок часов, а вода не убывала. Еще часов двенадцать мы на что-то надеялись, но к концу третьих суток я стал готовиться к уходу. Пора пришла. Для меня самое страшное - остаться последним.
Голод уже не чувствовался, знобило. Хватило бы сил уйти прилично. Нужно думать о море, о тепле, внушать себе, что сыт, что жарко, очень жарко. Это иногда помогает. Если очень стараться. Где-то глубоко в груди угольком затлело тепло и пульсирующей волной пошло к голове, рукам и ногам. Пещера провожала нас в смерть мелодичной капелью с далёкого потолка в лужицу на полке. Вдруг за полиэтиленовой занавеской появились новые звуки. Кто-то там ходил. Прошелся по площадке из конца в конец. Тяжело вздохнул. Сбросил камень с уступа. Тот шлёпнулся в воду где-то далеко внизу. Похоже на глюки. А вдруг - нет? Посмотреть, что ли? Подожду, когда уйдёт. Ушел. Включаю фонарь. Коша сквозь дрему проворчал: - Брось, Иваныч, это все снится. - И мне такое же снится, - встрепенулась Томка. - Я что-то слыхал, - заявил Клин. - Ну, знаете ли! Коллективные сны - это для меня слишком сложно.
Поднимаю накидку и получаю сюрприз: на знакомом оранжевом транспортном мешке аккуратно выставлены три банки тушенки, пять банок печеночного паштета, десять пачек галет, восемь пачек сухого топлива, два пакета свечей, три кило конфет, два цыбика чая и рядом глинистый отпечаток огромной босой ступни. Расписался, значит.
***
Вода из галереи ушла на пятые сутки, а на шестые мы уже были в лагере "700", где нас готовились искать спасатели, споря по ходу дела, как выносить трупы: целиком или расчленять на части. Последнее, что я помню перед двенадцатичасовым сном в палатке спасателей, - это кружка чая со спиртом и то, как у меня пытались отобрать оранжевый мешок с пустыми банками. Отдохнув положенное, мы покарабкались к солнцу по верёвкам и шкуродёрам. Честно говоря, временами мне было так хреново, что сам удивляюсь, как вытащил свои банки на поверхность, а не бросил где-нибудь на уступе. На обширной поляне около пещеры нас уже ждал вертолет и отвез в Адлер. Еще через три дня мы вернулись в Киев, очередной раз поклявшись друг другу, что в пещеры больше ни ногой.
***
Через два месяца, когда мы набрали обычный вес и подлечились, пришло время попытаться ответить на появившиеся в экспедиции вопросы. И вот однажды мы явились все четверо на квартиру нашего друга Владлена Казака. Владлен - биолог с большими научными степенями, посвящавший все отпуска поискам снежного человека. Выслушал он нас и стал выдвигать шуточные гипотезы одну смешней другой. Пришлось мне его урезонить: -Успокойся, Владлен! Посмотри в этот блокнот. Дело в том, что в походе этикетки банок обычно теряются, и тогда разобраться, где тушенка, где паштет, а где халва тяжело. Поэтому перед каждой поездкой я записываю в блокнот номера на банках и какие в них продукты. Вот записи за 1975 год. А вот банки, которые нам вернули в 1985 году. И я выставил на полированный столик одну за другой восемь мятых пустых консервных банок. Владлен, сверив номера в записях и на банках, разволновался: - А ведь так и есть! Номера совпадают! Похожие истории ходят и среди альпинистов, но у них нет доказательств, а ваши баночки очень впечатляют. Ведь где-то он живет, снежный человек. А где ему в горах жить? Конечно в пещерах! Ведь когда-то и мы сами вышли из пещер. И только сейчас делаем первые робкие шаги в этот огромный, забывший нас подземный мир, в котором все иное: и время, и жизнь, и законы. Мы должны найти хозяев этого мира, понять их, изучить! Владлен огромными шагами мерял комнату, яростно жестикулировал и на ходу планировал шикарные экспедиции в пещеры на изучение то ли снежного, то ли пещерного человека. Мне стало жаль его: - Господи! Для начала надо бы выяснить, кто кого изучает. Ну как объяснить твоей версией хотя бы два факта: продукты, которые нам вернули через десять лет, выглядели совсем свежими. Кроме того, взяли их у нас на плато Кырк-Тау, в Средней Азии, а вернули на Бзыбском хребте. А это Западный Кавказ.