...А помнишь, когда тебе восемь было, ты очень смешно пародировал нашу бабушку? Помнишь, тогда еще даже училка заметила, как ты кривляешься? Что она преподавала-то? Математику, нет? Точно, математику. Ты ее еще ненавидел тогда. Математику, не учительницу.
А еще - когда мы пару раз уезжали летом на побережье с родителями ты собирал камешки с берега и складывал их в где-то чудом найденный стакан? Помню, тогда ты слушал джаз. Во всю слушал, всего Синатру наизусть цитировал. А еще Чета Бейкера и Чарли Паркера. И Эллу Фитцжеральд. Ну, всех их. Я-то джаз никогда особо не понимал. В крайнем случае - блюз, так вообще классика в основном.
И, конечно, тренироваться ты любил. Очень любил. Прямо всего себя посвящал тренировке. Знаю я тебя, такой увлеченный был, такой весь в процессе... не то, что я. Я-то вообще можно сказать делал вид, что что-то делаю. Выносил из занятий в основном философию, не больше. Хотя много мне те занятия дали - физически подтянулся, красивым воде даже стал. Очки почти никто и не замечал.
Но ты все равно всегда был лучше меня.
А еще помнишь, когда мы влюбились в одну и ту же девушку в классе - Наоко ее звали, да? Конечно же, она предпочла тебе, такому красивому и спортивному, замухрышку меня, бравшего все вершины только мозгами. Тогда все еще удивлялись.
После этого ты со мной долго не разговаривал. Долго-долго. Отмалчивались оба, потом какие-то чисто ритуальные жесты пошли. Здоровались с натянутой улыбкой, где-то приходилось отмалчиваться, где-то просто явно выпендриваться. Но это же были мы, верно?
А как мы еще в наглую играли в морской бой на лекциях истории? Весь класс только нас и слушал... а потом учителя разлинованные тетрадки отбирали. Было и такое, правда же?