Наперёд надо сказать, что Андрей Павлович был уже дедом с девятилетним стажем. Потому посетившая его мысль, может быть даже - идея, нарядиться на Новый год дедом Морозом, не может показаться странной. Вместе с тем, опыта с перевоплощением Андрей Павлович практически не имел.
Идея к тому же явилась поздновато. До вечера 31 декабря оставалось четыре дня. Времени на грандиозные приготовления не оставалось, как, вообще говоря, и всегда по его жизни.
Первым делом Андрей Павлович оценил фактуру. Встал перед зеркалом. Фактура не впечатляла. Блестящая лысина, отсутствие бороды. Некоторую надежду подавали мохнатые брови и красный нос.
Повздыхав, перекурив (да-с, перекурив), он вышел в коридор, открыл платяной шкаф. Верхней одежды. В нём, у дальней стенки, висел полушубок, полученный в бытность службы Андрея Павловича в некоей организации для ''выезда на линию''. Давно это было, ничего почти и не помнилось о той службе. Полушубок имел синий цвет, что не сильно противоречило создаваемому образу. Выбивались из предназначенного наряда петли на плечах. Деда Мороза в погонах представить было трудно.
В очередной раз вздохнув, Андрей Павлович натянул полушубок, затянул пояс и глянул в зеркало. В общем-то впечатляло. Приняв некие позы перед своим отображением, он переключился на мысли о следующих деталях наряда. Прошло минуты три, ну четыре и Андрей Павлович почувствовал сначала ручейки, а затем ручьи спадающие по спине. Он обливался потоками пота. Сначала терпел как истинный артист. Всё же, когда влага добралась до носков, стало абсолютно ясно - полушубок НЕ ПОЙДЁТ.
Андрей Павлович от идеи не отступился:
- Через тернии - к другим терниям! - вот девиз настоящего подвижника. Так он думал и, соответственно, действовал.
На следующий день порывшись во втором шкафу, Андрей Павлович извлёк на свет божий халат. Не однотонный, но и не цветастый - что-то серое с темно коричневыми узорами. Облёкся. Глянул в зеркало.
Далее шла шапка. Истинно по воле провидения был обнаружен в шляпной - или как её там - круглой коробке белый с лёгкой желтизной меховой воротник. Норка? Крашеная белка? Он в этом не разбирался.
Седые, ниспадающие на плечи волосы? Поиск решения длился ещё сутки. Находясь в состоянии чрезмерного возбуждения, Андрей Павлович готовил завтрак, резал колбасу для бутерброда и поранил палец. Кинулся к домашней аптечке, достал бинт, обмотал рану и тут же про травму забыл. Осенило. Марля?! Взялся за тотальный обыск, и ведь нашёл. Вполне подходящий по площади лоскут. Мигом к зеркалу. Так, марля на голову, вокруг белый воротник, заколотый булавкой. Ну?
При определённой долей фантазии то, что получилось можно было признать за головной убор Деда Мороза. В большей степени творение смахивало то ли на малахай татаро-монгола, то ли на - прости Господи - нет и говорить не хочется.
- Ладно, - сказал себе Андрей Павлович, - в конце концов Новый год. Кто там вспомнит про монголов, а уж тем более про...
Всё же, поразмыслив, добавил к головному убору цветные ленточки ''дождя''. Первые ассоциации были подавлены. Добавилась третья: кикимора на карнавале.
- Давай-ка притормаживай, - строго сказал себе Андрей Павлович, - самокритика дело хорошее, но рамки должны быть.
Усы - борода? Это, конечно, вата. Потребовалось полтора часа, чтобы создать, а, главное, закрепить муляж на лице. Постоянно сваливалась вниз левая часть бороды. Почти отчаявшись, Андрей Павлович едва не решился на пагубный шаг - приклеить ''Моментом''. Вовремя одумался.
Пошли последние сутки. Посох и мешок. С этими мелочами проблем не было. Но время, время!
...
Настал решительный момент.
В последний раз оглядев себя в зеркале, обсыпав брови мукой, Андрей Павлович взял посох в правую руку, закинул мешок за левое плечо и твердым шагом направился к застолью.
- Здравствуйте, детишки? - зычно провозгласил он, на всякий случай удерживая левой рукой соответствующую часть бороды и изо всех сил стараясь не моргать. Вообще отключить мимику. Мука с бровей осыпалась, а руки были заняты. Трудно, очень трудно. Терпеть!
''Детишки'' в возрастной категории от восьми до шестидесяти пяти лет, на мгновение замерли, а затем пришли в полный восторг. Визг, аплодисменты, смех.
Андрей Павлович испытал чувство глубокого удовлетворения. И далее всё пошло по его сценарию. Поднимались поочерёдно из-за стола присутствующие, читали в разном объёме, с разным качеством новогодние стишки, получали подарки.
Хорошо. Хорошо. Очень хорошо. Ещё бы не поддерживать лицо мумии.
Началось с четвёртого стишкоисполнителя. Андрей Павлович ощутил нечто странноватое. Все, кто читал стих, смотрели не в лицо ''Деда Мороза'', не на его головной убор, не на бороду, не на ''шубу'', не на посох, и, даже, не на мешок. Все смотрели куда-то вниз.
- Может смущаются, - подумалось Андрею Павловичу. Однако, при выступлении некого лица, которое никогда не смущалось, а уж в теперешней ситуации в принципе не могло смущаться...
Он почувствовал, что-то неладное должно случиться.
Отзвучал последний стих, вручён последний подарок, утих гомон.
Наступившую тишину нарушил тоненький голосок:
- Дедушка, а почему ты в домашних шлепанцах?
Андрей Павлович глянул вниз и похолодел. Действительно, халат не закрывал его добрые старые шлёпки.
- Проклятое зеркало! - скрипнул остатками зубов Андрей Павлович, - отражение от макушки до колен. Как же я опростоволосился!
За несколько мгновений пронеслись в его мыслях казусы последних месяцев. Обращение к логике при входе в кабину лифта: какую кнопку требуется нажать - с цифрой пять, или с цифрой один. Попытки открыть (закрыть) дверь квартиры ключом от ''кармана'' и наоборот. Да и похуже имели место факты наступающей пагубной ущербности... Как не странно, эти факты не забывались, но и не препятствовали их повторению.
Мгновения мысленных брожений истекли. Что сейчас? Сейчас положение надо было срочно исправлять. Как? Сказать что, дескать, переобулся в коридоре дабы не нанести снегу. Так нет же в коридоре никаких валенок. Эх, чего там...
Андрей Павлович подошёл к столу, налил в бокал шампанского, выпил махом и, отдуваясь сказал:
- Уж очень тёплая зима у вас нынче, внученька, ноги в валенках потеют. Вот и пришлось нарушить обычный свой наряд. Ну, празднуйте, веселитесь, а мне дальше пора.
Андрей Павлович вышел, плотно закрыв за собой дверь. Чего-там, и десять дверей не смогли бы заглушить начавшегося хохота.
Андрей Павлович вдохнул раз, другой, хихикнул, рассмеялся и, в унисон звукам за дверью, расхохотался.