Пчелиным роем гудела главная базарная площадь столицы Арлийской империи. Сливались в липкий, словно патока, ручей произнесенные слова.
- Хурма! Поздняя хурма! Слааадкая!
- Лепешки медовые!
- Шелка расписные!
- И уста ее медовые, стан точеный...
- Хурма!
- Шелка!
- А-а-а-а! - неслось со всех сторон, укутывая разум густой пеленой медового тумана, прикрывая взор души шелковой вуалью.
Имаро ар Тцашу ар Ризель шел не торопясь, вглядываясь в каждую черточку родного города. Запоминал и прощался. Навсегда.
Вот, рассыпалась по земле горстью золота красная хурма, вот, на солнце блестят медовые соты хурмы желтой,выложенной на прилавках, вот, мелькают грязные, черные, темнее ночи, пятки мальчишки: зажал в руке спелую хурму и бежать. Вот.... Вот, и прошло пятнадцать лет жизни. От чего же так тоскливо, будто собака воет под окном которую ночь? Подумаешь, никогда не увидишь белый мрамор Акирэль, подумаешь, никто не оттопчет на базаре ноге с криком "Варте!", подумаешь, никогда не сорвешь ветку цветущей хурмы, подумаешь, никогда не выпьешь с другом чашечку дымящейся горько-сладкой куфры. Подумаешь .... оставишь в Арлии половинку своей души....
Как третий наследник рода Тцашу Имаро понимал, что иначе нельзя. Понимал, что неудавшееся похищение второго наследника престола - роспись под смертным приговором ветви Тцашу. Понимал, что иного выхода у рода, кроме как бежать в Варию, нет. Понимал, что Седьмому Ведомству хватило и десяти раз по тысяче вздохов, чтобы разглядеть: у разбойничьей банды змеиный хвост. Понимал, что они были бы давно сожжены заживо, если бы не герцог ар Рескель. Проклятый сеющий смерть сумел убедить императора дать сбежать ар Тцашу в обмен на информацию о похищении. Понимал.... Да, много чего понимал. Но что сердцу доводы разума в пятнадцать лет?
Сердце желало наслаждаться цветущей сливой. Желало прислонить разгоряченный лоб к мрамору Акирэль и пожелать у богини спокойной любви. Не пылкой, потому что она редко бывает долговечной, не счастливой, потому что рядом с ней рука об руку ходит смерть, не взаимной, потому что не так уж важен ответ. Сердце желало умереть под цветущей сливой в пятнадцать лет с улыбкой на губах, а не сбегать, петляя, в продавшую богу Торгашей душу, Варию - страну болот. Сердце желало.... А ноги несли, куда глаза глядят.
- Провидица! Провидица на площади! - пронзительный, визгливый голос пронесся над базарной площадью трижды прекрасного города Арлия. Так кричат отчаявшиеся гости долговых ям, увидев бумагу об оплате долга.