Аннотация: Почти сказочные приключения советских военнослужащих в белорусской лесной глубинке. Рассказ написан в соавторстве с Ви Гарри в 2012 году.
1
Чтобы попасть в страну Бульбонию, нужно идти из России на запад, а с Украины - на север. Почему Бульбония? Потому что "бульба ёсть, драва радом, дров нажарым ы парадок." Прости меня, уважаемый белорусский язык, за безграмотность мою, но, как на слух запомнилось, так и воспроизвожу. Да и давно это было, немудрено что-то перепутать.
История эта правдивая. Больше того, взята из жизни, потому можете быть уверены, что не всё в ней враки, а только половина.
Довелось мне в начале семидесятых служить срочную под Мозырем, среди лесов, болот, деревенек простых и маленьких. Нет на всём белом свете лучше места для служивого, чем партизанские края Бульбонии. Солдата здесь уважают, как в Москве деньги. Заходи в любой дом - накормят, напоят, бабу дадут, если на вилы не подымут.
Был в нашей роте такой ефрейтор, дизелист по имени Ильяс. По гражданке он из Баку, с самого, то есть, края земли. Руки у него были умелые, любой позавидует. У меня тоже в меру проворные, особо, если девок за всякие места хватать. Ильяс же больше с железками воевал, с увлечением ковырял издохшие двигатели да механику разную.
Так вот. Как-то он нашему ротному, Залипухину, "Москвич" на ход поставил, а тот в долгу не остался. Построили часть и при всем честном народе объявили ефрейтору благодарность за его геройские достижения, успехи в боевой и политической подготовке, да дали десятидневный отпуск.
В тот же день Ильяс отзвонился родителям и зазнобе своей, Аггюль. Ждите, еду. А затем без долгих сборов отбыл в приподнятом настроении на побывку.
Дело под самый Новый Год было, снегу навалило видимо-невидимо, бывало мело и пробирало морозцем. Встречать такой праздник дома - мечта каждого служивого, а отмечать его на тёплом юге - почти невероятное везение. Но среди ребят злобной зависти места не нашлось. Если и завидовали, то по-доброму. Пообещали выпить за его здоровье сто солдатских граммов, да поручили товарищу привезти с собой каспийского балычка. С тем и проводили.
Прошла неделя. Неожиданно в часть позвонили родители отпускника. Где Ильяс?! Дома герой не появился и как-либо не оповестил родственников, где и по какой причине задержался.
Подполковник Мизинцев, разом помрачневший и побледневший, словно кладбищенское привидение, тотчас приказал начать расследование этого чрезвычайного происшествия местного масштаба. Оно как будто было ещё незначительным, но уже весьма настораживающим в перспективе роста карьеры командира. Это только пока злополучный ефрейтор - отличник боевой и политической, а к понедельнику, коли в части не появится, станет дезертиром. Что тогда случится с наклёвывающимися погонами полковника, никто Мизинцеву поведать не мог.
Однако все мы верили, что Ильяс сбежать не мог. Не такой человек. Если бы он что-то подобное и задумал, наверняка бы поделился, а мы бы, товарищи его, помогли, если не делом, так советом. Небось, заплутал парень ненароком, завела его куда-то нелегкая.
Должен заметить, что Бульбония сильна честью, но нечисти всякой здесь, в лесах Полесья, тьма-тьмущая - болотом болоть-заболочивай. И лешие, и водяные, вурколаки, упыри, чертята, чертёнки, чертушки, чертушечки и просто черти. В общем, полный абзац. Самый что ни на есть русалочий край. К тому же, чтоб пропасть, время Ильяс выбрал непростое, новогоднее да рождественское - время чудес и ворожбы. Под праздничный шумок мелкая эта криминалюха здесь испокон веков любила проказничать, да сурово подшучивать над людьми. С них станется завлечь, закрутить и обмануть неопытного уроженца солнечного юга.
Короче, послали моё отделение в атаку, то есть на поиски пропажи южных кровей. Построил я, молодой сержант, своих орлов и толкнул речь о дружбе и товарищеской взаимовыручке, не забыл упомянуть честь военнослужащего. После чего мы выдвинулись в район поисков.
Первым делом заглянули в ближайший магазин. Под прилавком Ильяса искать никто не собирался и не стал. Но обещанные сто граммов на брата за здоровье товарища - дело святое. К тому же, для согрева в морозный день самое то. Дисциплина в отделении была отменная, лишнего почти никто себе не позволил.
Раздухарившись, ребята оккупировали первый пункт нашего небольшого следствия - автобусную станцию. Они с энтузиазмом принялись приставать с расспросами к случайным гражданам и станционным работникам. Моё отделение - парни увлекающиеся и не любящие грубость. Ещё немного и расследование, наверняка, закончилось бы мордобоем с последующим вызовом милиции, а этого в целях конспирации допустить ни в коем случае не следовало. Мизинцев категорически запретил сообщать стражам правопорядка о пропаже солдата-срочника.
Положение, как водится, спас командир, то есть сами понимаете кто. В ремонте дизелей я не первый, а вот следственные мероприятия и душевные беседы мне по плечу и в охотку. Именно мне удалось разыскать водилу, хорошо помнившего чернявого ефрейтора.
Ильяс ехал в его автобусе. Разговорившийся шофер запомнил ефрейтора от того, что, когда по дороге технику неожиданно заскворжило, они вместе по мёрзлой земле полезли под автобус. Неизвестно ещё, получилось бы запустить двигатель без его помощи. Потом, по словам свидетеля, автобус заехал на заправку. Но к тому времени солярка там вся вышла. Такого типа недостачи в захолустных местечках по неведомым, видимо колдовским, причинам в рамках союзного государства случались. Куда делся служивый после, шофёр не знал, потому как пошел в магазин, с целью скоротать время до подвоза на заправку горючки. Больше он его не видел.
Долго ли, коротко ли, десантировались мы в указанном месте, на заправке при неведомом селе или в безымянном селе при заправке - не суть важно.
Чтобы не травмировать хрупкую психику оператора заправочной станции, отпустил я своих громогласных соколов поразмять крылья на воле, а сам к продавцу с расспросами подступил. Тип оказался очень скользким и неприятным собеседником с бегающими из стороны в сторону глазами, пойманного на горячем, воришки. Битый час я объяснялся с ним, что разыскивается не пропавшее дизельное топливо, а военнослужащий Ильяс Сарыев. Имя пропавшего никакого впечатления на подозреваемого не произвело - никого он не видел, ничего не слышал, и вообще у него давным-давно был обеденный перерыв. "ЛиАЗ"-ы были - проезжали и останавливались, а вот Ильяснов - нет. Куда разбежались пассажиры не его дело, не сторож он им.
Следствие зашло в тупик. Едва обнаруженный след испарился, и шансы его вновь изловить оставались жидковатыми.
К тому времени мои гвардейцы обошли местные избы и, как положено, дисциплинированно явились на доклад. В меру нетрезвые, ни один не пропал, ни один не забыл где-нибудь свои штаны. Уже этим я был вполне доволен.
Из-за заборов на храбрецов и их командира, то есть меня, весело поглядывали румянощёкие девичьи личики. Любопытствующая быстроногая мелкота кружила рядом. Но как источники информации они казались мне ненадёжными и пока неинтересными. Новостей об Ильясе не добавилось - это печалило, но отчаиваться было рано. В дело вступал я, бравый сержант, большой начальник и проницательный следователь.
Удача всегда следует за уверенным в себе человеком или же идёт ему на встречу и обязательно на него наткнётся. В этот раз госпожа Фортуна обрядилась в тулуп и цветастый платок бабки Глафиры. Она оказалась приветливой, общительной старушенцией. Долго я с ней "за жисть" разговаривал, уважительно, с пониманием. Не подвело меня следовательское чутье. Сообщила мне бабка не только то, что гадает на болотной жиже, но и, между прочим, что на ведьмином хуторе, который наискосок в лесу, дымоход в избе заработал богато. Всегда еле коптил, а нынче задымил - чистый паровоз, ни дать, ни взять. Так и сказала старушка, да многозначительно добавила, что место там непростое, людям там попусту незачем появляться.
Вроде бы ничего определённого вызнать не удалось, но я носом чуял, что дальний хутор обязан раскрыть свои тайны перед следствием. Потому местный почтальон, плюгавый с лысинкой на макушке мужичок, временно рекрутированный на военную службу с помощью неполного стакана красного, вскоре уже вёл нас в разведку к неопознанному объекту под причудливым названием "Ведьмин хутор".
Несмотря на невзрачный вид нашего Ивана Сусанина, шёл он уверенно и споро. Знай себе поспешай за ним, чтоб с разгону проводник не убёг куда. Кругом болотины, как минные поля, разбросаны. Один неверный шаг и поминай как звали. Тропинки запорошены, едва видно. Морозец и тишина. Тут недолго и перетрухнуть. Но ничего, мужики в моем отделении были стойкие, герои одним словом - выдюжили, вышли на указанную хату и окружили ее, на всякий случай, мало ли.
Проводник всю дорогу до хутора уверял, что там засела нечистая, и его словам верилось. Не могло не вериться, сами места нашёптывали остеречься. Боятся, не боялись, но приступить к штурму "укрепрайона" решились не сразу.
Чуть погодя, я вежливо постучал в дверь и скромно, но уверенно заглянул внутрь.
В светлице у окна сидели с вязаньем на руках три бабы. Если уж точнее, то одна баба, две другие - совсем ещё молодые девки. В сказках почти всегда ведьмы поначалу приятно выглядят. Оттого-то я постарался придать голосу строгости и не замечать красу молодых прелестниц.
Ильяс само собой на виду не валялся, и был ли он здесь вообще, ещё оставалось непонятно. На расспросы отвечала старшая, девушки помалкивали, но бросали из-под ресниц искристые взгляды. От такого приёма становилось жарко, а нить разговора постоянно терялась.
Со слов бабы выходило, что отшельницы живут здесь в целомудренном уединении, ничего не видели, ничего не знают. Чуйка же моя говорила иное: следствие намеренно вводится в заблуждение. Тут-то я припомнил, что входная дверь так легко, не по-местному без скрипа, открылась. Во мне заелозил приметливый пинкертон. Поверхностного взгляда оказалось достаточно, чтоб заметить выправленные петли, посаженные на новенькие гвозди и тщательно смазанные.
- Не пойдёт так! - говорю я. - Милые дамы, врёте и не краснеете. Кто ж тогда дверь вам чинил?
Засуетились яга, да ягини. Что-то болтают, друг дружку перебивают, ресницами хлопают, не знают, что придумать правдоподобного - видят, не верят в их брехню. Затем повскакивали с лавочек, ещё больше засуетились и принялись накрывать на стол, будто только вспомнили о гостеприимстве. Водочку поставили, закуски принесли, а между делом бёдрами покачивают да томно вздыхают. Нет, думаю, подобный цирк со мной не пройдёт. Водочка и снедь - хороши, только подождут они, никуда не денутся. Сейчас пропажа Ильяса важнее пустого брюха.
Решил я, что для пользы дела, пока ведьмочки в растерянности, следует допросить их поодиночке и выловить все нестыковки показаний, а потом устроить нечто вроде очной ставки. Прикрикнул на них, те как будто присмирели - пока одну из них расспрашиваю, другие молчат, не шевелятся. Сам принялся записывать показания для ознакомления Мизинцева в части.
Поначалу картина преступления оставалась туманной. Девицы быстро сознались, что служивый всё же заходил к ним. Вот дальше снова упёрлись, начали юлить да врать, что ушел солдат этим утром, а куда, знать не знают. Только осмотр хаты говорил мне об ином. В глаза бросилось немало вещей, к чему, наверняка, приложил свои умелые руки Ильяс. А самой красноречивой деталью была новенькая, недоделанная до конца перегородка подле печи и там же частично разобранный пол. Работа была не закончена, что на Ильяса не походило - дело на полдороги он не бросал. Разыскиваемая пропажа, несомненно, находилась ещё здесь!
И отчего Ильяс тут торчал целую неделю?! Следовало бы арестовать этих баб, да с пристрастием допросить, живо бы раскололись! Да кто мне позволит такое? Шуму поднялось бы столько, что Мизинцев меня самого потом в бараний рог скрутит.
Расследование не клеилось. Но виду я не подал, продолжил дожимать вертихвосток. И угадал - злоумышленницы дали слабину первыми. Сначала одну из молоденьких девок прорвало, а за ней и вторая поспешила поделиться со мной своими душевными переживаниями и негодованием несправедливостью их старшей товарки.
Вот о чём поведали мне болтушки. Заманула Ильяса в лес Анфиска - одна из молоденьких колдуний. На улыбки и подмигивания замёрзший солдат не поддавался, пришлось охмурять чародейски да чёрномагически. На хуторе его в оборот взяла уже тётка Аглая. Поставила ему тарелку заговоренных щей с квашеной капустой, грибами и приправами. Вкуснота, видимо, неправдоподобная, если Ильяс после этого так и остался в дружном девичьем коллективе. Более того, принялся за срочный ремонт бани, где не только хорошо поработал, но затем и погрелся в компании всех трёх хозяек. Диво дивное для скромняги Ильяса. Видать, щи изрядно пробрали молодца, если он напрочь позабыл о ненаглядной Аггюль. Правда, Устав ничего подобного в период отпуска не запрещал, потому укорять его уж точно не сослуживцу. Если подумать, то понять парня можно - хозяйки-то, все три, хоть куда, отменные девахи.
Одно но. Две молодки вскоре получили у Ильяса полный отлуп, а вот старшая отказа от молодого солдата не знала. Удивиться такому можно, если не видел великолепие этой женщины. Обе девицы, хоть и хороши по отдельности, изрядно уступали крутобёдрой и полногрудой Аглае. Никакие дополнительные заговоры не нужны, чтоб заметить её достоинства. Вот потому-то молодухи, аж позеленев от зависти, и растрезвонили мне всю правду.
Были ли снадобья и заклятья Аглаи действенней, как уверяли девицы, не имело для следствия большого значения. Одно ясно - спали девки на полу, а Иьляс на печке с неизменным успехом наслаждался отпуском в жарких объятьях Аглаи. Молодухи и тогда всё не унимались, предлагали ему поменять одну жену сорока лет на две по двадцать. Только без толку. Отвечал им Иьляс весело, вспоминая своего земляка, писателя Мамедкулизаде: у меня - маленький кули, да у Аглаии - большой заде.
А вот виновница девичьей распри продолжала упорно молчать, не желала сотрудничать со следствием. Лишь насмешливо заявила, что жила, мол, только с моим ротным и больше ни с кем. Но да ладно. Бог с ней, или вернее черти, раз уж она чёртова семени. Расследование почти завершилось и, как видно, с успехом. Осталось дождаться появления Ильяса - девки обещали, что он скоро вернётся.
Верно ли я поступил, оставшись на хуторе в одиночку, даже сейчас наедине с собой мне трудно решить. Знай я заранее, что меня ждёт вскорости, быть может, не отправил бы приказом по отделению своих ребят назад в часть. По истечению же времени всё видится иначе. Да и к чему говорить о том, что могло случиться, если случилось иначе? Думал-то я тогда уже совсем о другом, помешивая ложкой горячие щи со сметаной.
Молодые ведьмочки ещё пуще от злости зеленели, уразумев, что им опять светит спать на полу. Но поднесли стопку водочки молчком и лишь бросали завистливые взгляды на Аглаю. Буквально чувствовалось повисшее в воздухе напряжение. Оно грозило знатной ссорой со скандалом, но именно в этот момент открылась дверь, и, как-то само собой разрядив обстановку, на пороге появился широко улыбающийся Ильяс с полными сумками в руках.
Первым делом, как водится, мы крепко обнялись. Ильяс был искренне рад мне, но говорить в избе ни о чём не захотел. Вызвал он меня на улицу и, только отойдя в сторонку, заговорщицки подмигнул и по-особенному глянул мне в глаза:
- Надо же, как получилось. Всё один к одному сходится. Единственный человек, которому я доверяю, появился в самое нужное время. Одному бы мне не справиться.
- А то, - усмехнулся я в ответ, разрисовывая в уме, как мы будем вдвоём справляться в баньке с любвеобильной троицей. - На то и друзья, чтоб поддерживать и помогать в трудную минуту. Только Аглаей не забудь по-братски поделиться, не жадничай.
Должен сказать, что не случайно меня послали искать ефрейтора Сарыева. Так уж получилось, что сдружились мы на почве взаимных интересов. Те, кто служили, поймут. Армейская дружба, она надолго. Заступился я как-то за Ильяса в драке, а потом и он прикрыл меня, когда я сжёг блок радиостанции. Потом уж мы задумывали на гражданке продавать его бакинские зернистые гранаты у меня в Москве, а на вырученные деньги венгерскую мебель с Ленинского проспекта в Баку отправлять. Комсомольцы семидесятых.
Моим игривым словам Ильяс удивился, вскинул брови, а затем нетерпеливо отмахнулся и понизив голос до шёпота взволнованно выдал:
- Да ну их, дур. Я клад нашёл!..
Настала очередь удивиться мне. Повода, чтоб не верить товарищу у меня не было, да и говорил он искренне.
- Там, под печкой, - Ильяс мотнул головой в сторону избы, - серебро в слитках и большие кожаные мешки с золотыми старинными монетами. Тяжёлые, запросто не перетащишь. Да так, что те... - Ильяс снова кивнул на избу, - ничего не заметили. Я там перегородку поставил, чтоб меньше видно было. Так вот завтра немного разберём угол печки и глину принесём с болота - я разведал тут недалеко непромёрзшее место. А потом с мусором вытащим всё наружу. Ну как план? Неплохо придумано?
План казался сносным. Я сам думал задержаться на хуторе как минимум до завтрашнего утра. Оправдаться перед Мизинцевым было несложно - мол, Сарыева дожидался. А вот задаться вопросом: "Как мы будем тащить клад через болото, да где до времени его будем прятать?" - отчего-то не пришлось. Я, если честно, после такой новости какое-то время находился в замешательстве. Простоял с открытым ртом, пока Ильяс не увёл меня снова в избу. Что уж тут вспоминать о здравомыслии.
Без нас девушки успели распотрошить сумки с подарками. Ильяс съездил в соседнее большое село и совершил набег на тамошний сельмаг. Привёз сувениры и сласти: конфеты, яркие платки, тёплые чулки, часы с кукушкой, ещё что-то. На мой взгляд, это было явным перебором. Можно было решить, что приворотное зелье действительно снесло голову Ильясу, а клад ему только привиделся.
На радостях хозяйки затопили баньку. Потом была ночь, тёмная и бессонная. Всю жизнь буду вспоминать её. Таких замечательных, ласковых девушек не найти на всём белом свете.
2
Ночь была замечательной, что правда, то правда. Только, к сожалению, не вся она такой выдалась. В один прекрасный момент, посвящённый, само собой разумеется, прекрасному, в ведьмину светлицу ввалился гость. Таковым его, конечно, назвать сложно - вошёл без стука, без предупреждения. Пахнул с улицы морозцем, разогнал тёплый застоялый дух избы, хлопнул входной дверью и, покряхтывая, прошёл к столу, где и молчком присел на скрипучую скамью.
Я грешным делом почти не обратил внимания на сие явление, делом был занят. Вот остальные замерли да притихли.
В комнате темно, на полатях ещё темнее, только в окно подсвечивает кособокая луна, еле обрисовывая фигуру сидящего у оконца визитёра. Если подумать, то ситуация явно неприятная и жутковатая, но это только если подумать. Для такого серьёзного дела время и место было крайне неподходящим.
- Какого чёрта?! - рассерженно выдал я гостю.
- Справа, конечно, маладое, бойкае дый понятное. Токмо, милостивый пан, то есть, звиняюсь, товарищ сержант, чевой-то вы тут вообще робице? Нашли своего солдатика и айда адсюль. Тутова и без вас делов найдётся нямала.
Незваного советчика признать сразу мне не удалось, недосуг было припоминать, где и когда слышал знакомый кряхтлявый голос. В душе вскипело, захотелось соскочить на пол и пинками выпроводить болтуна прочь. Только интеллигентное воспитание да вдруг разыгравшаяся природная стыдливость не позволили мне сейчас же исполнить задумку. Без штанов под рукой мужская решимость нередко буксует и превращается в поиски более приемлемого выхода из сложившейся ситуации.
Аглая оказалась куда смелей. Отпихнула меня в сторону и как есть, в чём мать родила, ухнула с печи, аж избу качнуло.
- Ты чего, змий подколодный, хвост свой обрубленный в чужие дела суёшь?! - гаркнула ведьма, да грозно ногой об пол бухнула. - Ночуют и ладно! Их дело! А ты проваливай, червяк трухлявый, разноси свою почту...
Тут-то я и сообразил, кто сейчас заявился на хутор - прежний плюгавый почтальон, что проводником при мне был. Вот уж правду пишут в детективных историях: если есть "садовник", то он явно при делах. Только каких делах? Загадка разбередила моё любопытство, наклёвывалось новое расследование. И это даже неплохо, что мужичок вздумал навестить женский коллектив отшельниц. К уже удачно завершённому следствию по пропаже военнослужащего можно было прибавить ещё одно - аморальное поведение труженика села, посещающего в ночное время женщин лёгкого поведения.
- А вось за чарвяка пакараю! - неожиданно и самым что ни наесть настоящим образом рыкнул в ответ женщине почтальон и саданул тщедушным кулачком о столешницу. Не по виду хилого мужичка удар вышел гулким, увесистым.
Гость вскочил и засверкал гневно глазами. То ли вправду искры посыпались, то ли то свет керосиновой лампы отразился. Младшие девицы успели повскакивать, затеплить огонёк, да устроиться за спиной Аглаи. Ильяс перебрался в уголок и там, целомудренно скрестив ноги, тишком сидел на табурете, с беспокойным любопытством следя за происходящим.
- Разарву! - выкрикнул мужичок и угрожающе шагнул к ведьмам
- Рвал один такой! Давно свои кости в прорве у болотных чертей моет! - осадила крикуна Аглая и сама подалась грудью ему навстречу. Ох уж грозно могла выглядеть Аглая: высокая, мощная, с распущенными чёрными волосами, уверенные движения, устрашающий взгляд - одним словом, загляденье.
Почтальон присмирел, перестал сыпать гневными искрами, но не отступился от своего. Он наверняка бы выдал ещё что-то громогласное, если бы не новое происшествие.
Опять без стука и скрипа отворилась дверь, и в избу, аккуратно оббив снег с валенок о порог, вошёл вооружённый армейским фонарём ротный Залипухин. Я мигом откинулся на полатях поглубже и подальше, вроде как сплю, ничего не вижу и не знаю. А рядовой Сарыев, так и не одевшись, вытянулся вофрунт перед командиром и застыл солдатиком.
- Ещё адзин... - раздражённо процедил плюгавый мужичок и крайне недовольно крякнул.
Капитан этого не заметил. Он округлившимися глазами оглядел обнажённых Аглаю, затем Ильяса, каждый раз произнося удивлённо:
- Аглая?.. Сарыев?.. Какого?..
- В самый раз, Георгий Васильевич. - Аглая, как ни в чём не бывало, не теряя ни минуты, сильным плечом оттеснила ефрейтора назад в уголок, а сама, нежно взяв под руку потерявшего дар речи Залипухина, подтянула его к столу. - Вас, милый друг, только и ждали.
"Вот это номер!" Соображалка у меня сработала мгновенно. Чертовщина чертовщиной, но в прежнюю болтовню ведьмы о том, что она знается с нашим ротным, мне не верилось. Теперь выходило, что Аглая была перед следствием честна, как на духу.
Почтальонишка, наблюдая за происходящим, аж таки надулся и ошалело вылупил глаза. А когда Залипухин, мыча что-то нечленораздельное, оказался рядом, мужичок неприязненно попятился в сторонку, и его, наконец, прорвало:
- Ты чаго робиш, коровина вымя!? Сувсем сдурила?!
- Но-но, прикрой варежку! - Пропустить оскорбление женщины ротный не смог, но почтальон лишь саркастически покривил губы и ответил:
- Было б каму мне рот затыкаць! Сопля ты у погонах!
Только крепкая хватка ведьмы удержала капитана на месте, иначе болтун наверняка бы тут же схлопотал по своей тыковке с безмерно раззявленной варежкой.
- Чаго ты их усих сюды притащила?! Хай катятся туды, откель их нялёгкая прынесла! А сама перастань валяць дурочку и вертай то, чаго сцягнула! Или ты думаеш, я да вас у госци прыйшоу?! Глядзи! Не вернёшь па-добраму, не памилую!
- Тьфу на тебя, змеюка облезлая! Порешу! Не сумел удержать, так и прав нечего предъявлять! А хочешь всё назад, так отдай нам яблоки. Мы ж не весь сад требуем, по паре - не больше. Иначе, держись! Пришибём и всё заберём себе! Жмотина!
Почтальон едва не задохнулся, так его распёрло от негодования.
- Воровки яшчэ и торговаться удумали! Чужым распаражаются! Ничего не дал и не дам! Усих пакараю! Ишь, чаго удумали - прибить меня! Да хто МЕНЯ тронет-то?! Ня ты ли, ведзьма?!
- А хоть бы и я! А может и мои заступнички...
- Эти шо ли?..
После нескольких минут надрывной ругани и угроз воцарившаяся вдруг в избе тишина показалась абсолютной, до звона в ушах. Плюгавый мужичок молча с интересом разглядывал нас, и меня в том числе, выглядывающего из укрытия на полатях.
- Прауда, сбрендила баба. Вось дура-то.
Почтальонишка с ехидцей негромко рассмеялся, икнул и пренебрежительно махнул рукой в сторону капитана.
- А вот посмотрим, кто смеяться будет, когда тебе брюхо вспорют! - огрызнулась тут же Аглая.
Её компаньонки разом поддакнули и наперебой затянули что-то бранное, но тут же умолкли, уступив очередь вконец сбитому с толку Залипухину.
- А ну, прекратить пререкания! Белены что ли вы все объелись?! - Командир грозно оглядел присутствующих, чуток задержавшись суровым взглядом на моей физиономии. - Я по старой памяти решил навестить тебя, Аглая. Уберечь от неприятностей. Лично проконтролировать моих оболтусов, пока нам всем бошки командование не поотшибало. А тут такое! Бардак натуральный!.. Как ты могла?!..
Ведьма прикусила губу, на мгновение потупила взгляд, словно не смела взглянуть в широко открытые честные глаза полюбовника, а затем решительным рывком выпустила руку капитана и снова подбоченилась.
- А вот так и смогла! Дождёшься от вас, героев, решительных действий! Все вы горазды шептать в постели о любви, а как дело до серьёзного - в кусты! Ни защитить не можете, ни замуж взять! Прожди вас хоть сотню лет, и то сомневаться да тянуть не перестанете!
Не лучшее то было время для личных разборок, но, видать, наболело у девицы сокровенное - высказала Аглая яростно, с жаром. Аж проняло, и не только ротного. Молодухи тоскливо отвели взгляды в сторону, да и меня ухватило за душу, мало что по молодости о возможной женитьбе даже задумываться не хотелось.
Один чёрт плюгавый ехидно угукнул, не желая проникнуться душевными страданиями ведьмы. Нахлобучил на макушку ушанку из кролика и, неспешно направившись к выходу, проговорил:
- Некогда мне тут з вами валаводзицца. Разбирайцеся без мяне, галубки. Пайду я. Тольки памятай, даражэнькая, даю дзень, ды яшчэ адну ночь. Не вернёшь золатка - пожгу...
Говорил почтальон спокойно, по-будничному, будто о пустяке болтал. У порога, слегка кивнув, откланялся и был таков.
Остаток ночи прошёл тягостно, в молчании и напряжении. До самого рассвета ротный просидел за столом, не сдвинувшись с места и не отводя взгляда от непроглядной ночи за окном. Я, было, попытался сползти с печи, чтобы не нервировать капитана, но вернувшаяся Аглая пихнула меня обратно и демонстративно сгребла в охапку - по-другому не скажешь. Нет, больше ничего не было. Так и пролежали в тишине: я на печи, Сарыев на полу с молодухами - тихо-тихо, муху можно было бы расслышать, если бы какая из них удумала посреди зимы изображать активную мушиную деятельность.
Чуть забрезжил рассвет, Залипухин поднялся. Мы с ефрейтором словно ждали этой безмолвной команды - быстро оделись и, не попрощавшись, выскользнули из избы на морозец.
Ротный появился не сразу. Прошло несколько минут, прежде чем капитан, грустно склонив голову, захрустел валенками по снегу от избы. Мы пристроились вслед за ним, а Аглая, набросив на плечи овечий тулуп, провожала нас с порога долгим взглядом.
Шли молча. Думал ли кто о чём-то конкретном, утверждать не стану. Лично меня изводила мысль о том, что уходим мы с хутора как-то неправильно: не по-солдатски, не по-мужски - словно убегаем. Определённо, с почтальоном разобраться следовало. А потому мной было, наконец, решено, что в селе следует сагитировать ротного в нужном направлении, раз и навсегда прекратив третирование беззащитных женщин со стороны местной почты.
Так бы и было, если бы мы в этот раз добрались до села.
Дорогу между болотинами, видимо, Залипухин хорошо знал - в тягучих утренних сумерках шёл он уверено, не сбавляя шаг. Но в какой-то миг неожиданно остановился и завертел головой, словно не узнавал местности.
"Вот это будет номер, если заплутаем", - промелькнуло в тот момент у меня в голове. - "Это ж и околеть тут посреди леса и болот можно. Всё-таки не лето. Представляю, как будет разоряться Мизинцев, если мы с капитаном сегодня же не появимся в части: "В то время как империалистическая угроза нависла над советским народом, у вас вся рота в дезертиры подалась! Вашу мать! За яйца подвешу! В задницу ваши грёбаные мозги!.."
Мои немного обеспокоенные "размышлизмы" прервали самым неожиданным и бесцеремонным образом. Перед ротным, откуда ни возьмись, образовалось нечто двуногое или, если уж конкретнее, некто. Не иначе из-под снега выскочил - не из воздуха же материализовался.
Буквально весь в густой и короткой бурой шерсти - от маленьких рожек на макушке до зябко переступающих в снегу копытец - коротышка, шевеля подобием свиного пятачка на своей мордочке, замер посреди тропинки и внимательно уставился на Залипухина. Но самой примечательной для меня деталью в этой занятной персоне был даже не хвост, подрагивавший от мороа и робко прижимавшийся к телу хозяина. Шею лесного чуда укутывал ярко-оранжевый вязаный шарф.
- Ну чего уставились?! - раздражённо буркнул мохнатый незнакомец, обхватывая себя руками. - Чертей не видели что ли?!
- До такой степени ещё не напивались.
На мою смелую шутку чертёнок, будто смеясь, хрюкнул, после чего повернулся к нам спиной и, поманив за собой, быстро зашагал в сторону по новой, неизвестно откуда взявшейся, тропке.
- Айда. Босс говорить с вами будет...
Начальника местных чертей не узнать было невозможно. Если рога (в его случае, в противоположность нашему проводнику, это были уже действительно рога) не казались особо впечатляющими по размеру и изогнутости на фоне совхозного крупнорогатого скота, то его фуфайка и очки не оставили у меня и тени сомнения в значимости представшей перед нами персоны.
Усевшись по-турецки на огроменном пне, он многозначительно почёсывал плешь на макушке и разглядывал передовицу "Правды". И только после скромного покашливания чертёнка босс соблаговолил глянуть поверх газетного листа и узреть мнущихся в растерянности и раздражённом нетерпении людей.
- О! Весьма рады наконец увидеть наших доблестных героев! Давно, с нетерпением ждём! - Чёрт принялся оживлённо размахивать газетой, не преминув заодно укоризненно покачать головой. - Задерживаетесь, товарищи. Нехорошо. Наш коллектив...
- К чёрту лысому ваш коллектив! Какого лешего здесь происходит?!..
- Не горячитесь, товарищ капитан! - сурово осадил болотный босс Залипухина. Ротный от неожиданности аж язык прикусил. - Оно, конечно, верно и естественно, что к чёрту, но про лысину могли бы и промолчать...
Чёрт слез с пня и, заведя руки за спину, стал прохаживаться из стороны в сторону перед обескураженным Залипухиным.
- Да и лешака нечего зазывать. Этот деревянноголовый колоброд только всю малину нам здесь попортит. Не любит он нас, болотных чертей. А вот ваш деловой подход, товарищ капитан, мне по нраву. К делу, так к делу. Нечего время терять.
Рогатый оратор замер на месте и выспренно продекламировал:
- Народные массы взывают к отмщению! Мироедская образина капитализма в лице штурмовой единицы, именуемой в гражданском обиходе "Змей или же Дракон", превзошла все рамки допустимой бытовой жадности! А потому должна быть ликвидирована, ибо того требует высшая мера социальной защиты и справедливости!
Чёрт прокашлялся, а затем продолжил, но уже без пафоса:
- Так вот, капитан. Перед вашим подразделением поставлена задача войти в боевое соприкосновение с вражескими силами, в количестве одного дракона. Преодолеть их сопротивление и уничтожить. После чего можете быть свободны и идти на все четыре стороны.
- Во как... - Залипухин вскинул бровь, видимо, не веря собственным ушам.
- Именно! Не перебивайте, товарищ. Я ещё не закончил. А чтобы боевое подразделение добрых молодцев не усомнилось в необходимости сего боестолкновения, мы позаимствуем себе в распоряжение на техработы ефрейтора Сарыева. Сами понимаете, его здравие будет зависеть только от вашей отваги в сече с противником...
- Чего?!.. - Ротный сейчас же закрутил головой по сторонам и был, как и я, весьма раздосадован новым исчезновением солдата.
- Не следует преждевременно беспокоиться, - успокоил болотный босс. - Ефрейтор Сарыев будет при деле. Моей колеснице требуются мастеровитые руки, а то она почитай уже два десятка лет с места не двигается. Мой коллега, - чёрт махнул в сторону коротышки в оранжевом шарфе, - присмотрит за нашим гостем и неотступно будет следить за тем, чтобы с ним преждевременно не случилась какая-нибудь неприятная оказия.
- Не-а. - Болотный босс мигом сиганул на десяток метров в сторону к заснеженным зарослям кустарника, а коротышка и вовсе исчез с полянки. - Это вряд ли. А вот вашему солдатику, да и вам самим после этого сладко не придётся.
Упёртость ротного была мне хорошо известна, и затяжная перебранка уже угадывалась. Потому в беседу вступил уже я, чтобы не усугубить ситуацию - с чертями не шутят - разрядить её и получить некоторые разъяснения к непоняткам, всё ещё мучавшим мои любопытные мозги самопального следователя.
- А вам-то, чертям, какой резон от этих разборок? Сидели бы себе на болоте и в ус не дули. Чего с драконом делите? Да и причём здесь сельский почтальон? Ведь Аглая нас подбивала с ним разобраться...
- Вот олухи дубоголовые! Всё вам разжевать нужно! Нет, чтобы сделать без лишних слов, что требуется, - недовольно проворчал чёрт, но в объяснения всё ж пустился.
- Интерес самый что ни на есть обычный - меркантильный. Девки нам драконье золото, что они у него спёрли, а мы после того, как вы этой старой змеюке хвост прищемите, сад с молодильными яблочками не тронем. Сделка вполне выгодная и для нас интересная. Не станет змея, всем только лучше будет! Он же ж что? Он же, ирод, сидит на своих молодильных яблочках, как собака на сене - сам не ест и другим не даёт! Не змей, а жаба, и жаба же его душит! А его игра в почтальёна, это от безделья и старческого слабоумия. Совсем спятила змеюка, вот и обратилась в человека. Обожает чужие письма читать. А нам на болото почту носить отказывается, видите ли, слишком сыро для его ревматизма. Полный засранец, в общем.
- А убивать мы его пальцем должны? - буркнул уже капитан.
Изменение настроя ротного я заметил быстро. Он перестал гневно сводить брови и теперь действительно больше походил на добра молодца, желающего немедленно разделаться с окаянным ворогом. Это и понятно: канитель утомляет, на морозе - утомляет вдвойне.
- Зачем пальцем? Всё как положено, богатырь должен быть при оружии.
В считанные мгновенья болотный босс вывалил в снег перед нами несколько немецких гранат с характерной длинной ручкой. Каждый уважающий себя советский гражданин с юности хорошо запомнил по множеству военных фильмов вооружение германского вермахта в дни Великой Отечественной. Затем чёрт в наглую нахлобучил мне поверх шапки немецкую каску и всучил карабин "Маузер" с патронташем. Залипухину достался MP-40, прослывший в народе "шмайссером".
- И работает? - Ротный недоверчиво вертел в руках любопытную машинку.
- Обижаете, товарищ офицер. Всё проверено и пристрелено. Леший не даст соврать. - Чёрт зловредно хихикнул.
Долго ли, коротко ли, беседа с болотным боссом была завершена. Время не терпело, а потому дело стало за передислокацией боевой части в составе двух бойцов к месту предполагаемого боестолкновения.
Провожатым вызвался сам начальник чертей. Уже на месте - обширной поляне с пологим каменистым холмом - болотный босс указал на зияющий чернотой провал в белоснежном боку холма, и бесследно исчез где-то в лесу. Он обнадёжил, что не бросит нас даже в случае безвременной героической кончины в неравном бою. Только навестит свой коллектив на болоте и проконтролирует ход выполнения им плана пятилетки.
- Что ж, боец... двинули. - Окончательно рассвело. Девственно чистый снег искрился и возбуждённо скрипел, вздыбливаемый быстрыми перебежками Залипухина. Ротный первым выбрался из укрытия - молодого орешника с толстой снежной шапкой на частых ветвях. Он, а за ним и я с карабином наперевес, припустил к холму.
Нас никто не остановил до самого подножия холма. Да и у входа в пещеру, оказавшимся настораживающее немаленьким, царили тишина и покой. Нетронутый снег красноречиво говорил, что пещеру какое-то время не посещали или не покидали.
Топтаться на месте не было никакого смысла. Оттого капитан включил свой фонарь и, больше не теряя ни минуты понапрасну, смело зашагал в пещерную темень, лишь предусмотрительно передёрнул оружейный затвор и выставил ствол перед собой.
Пещера оказалась не столь глубокой, как я ожидал. Стенки прохода быстро раздались в стороны и в бледном свете фонаря открыли нашему взору прелюбопытное зрелище, от которого у меня возникло ощущение, что нас дурят какие-то полоумные насмешники. Дракона ли, змея ли просто не могло здесь быть, и не потому, что в пещере не было ни одной живой души, кроме меня и ротного. Перед нами было логово, но вовсе не драконье. Здесь мог жить романтично настроенный отшельник, отрёкшийся от городской жизни, какой-нибудь лесничий, ну, в крайнем случае - скрывающиеся в лесу преступники. Но не дракон!
Ближе к входу расположился большой очаг, аккуратно выложенный камнем, заполненный золой и углем. Дальше стоял широкий дощатый лежак с матрасом и заботливо собранными одеялами и подушками. Обстановку дополняли тяжёлые кресла с высокими резными спинками, пара длинных столов с подсвечниками, керосиновой лампой и радиоприёмником "Турист". В нагрузку к ним у стен прятались комод, шкаф и плетеный ларь. На самих стенах, кроме ровно подвешенных полок, красовались охотничьи трофеи - развесистые оленьи рога и плюс к ним, завершая композицию, старинная двустволка.
Появление хозяина пещерного хозяйства произошло в духе ужастика - от входа у меня за спиной раздался сдержанный кашель, отчего моё сердце оборвалось и затрепетало где-то в области живота. Клянусь, я едва не саданул с разворота из карабина. Поэтому думать, что я по-настоящему струсил, не нужно. Всему виной глупая привычка местного змея в самый неожиданный момент подшучивать над простым людом. Ведь ни я, ни капитан не слышали, как змей совершил посадку на поляне, что для дракона как будто ожидаемо.
- Тольки, чур, пиками ня бадацца. Пагаварыць хочу. Пабицца яшчэ паспеем.
Дракон явился в прежнем образе плюгавенького почтальонишки-выпивохи. В одной руке держал сеточку с проглядывающей бутылкой водки и батоном колбасы, в другой - лыжную палку, а к валенкам были привязаны снегоступы. Боевая часть противника выглядела далеко не по-военному. Мне даже стыдно стало, что я всё ещё тыкал в сторону хозяина пещеры карабином.
- Ну, раз прыйшли, так сядайце за стол. Сагрэемся трошки, пагаворым, а там...
Скинув снегоступы, почтальон принялся колдовать с водочкой и закуской. К колбасе добавилось сальцо и хлеб, а из шкафа на стол перекочевали алюминиевая кружка для хозяина и пара граненых стаканов.
- Чаго молчите-то, рабяты? Хоць бы паздароукалися са старым. Вось жа людзи, зусим уважаць перастали. - Ворчливый змей разливал водочку и с укоризной качал головой. - Ну, давайце, не стойце, як не родныя. Засветите керосинку, ды сядай. Я-то свыкся...
Ротный решительно кивнул и шагнул за стол.
- Здорово, Змей, если не шутишь. Ты же... - Залипухин вдруг растерялся и запнулся на полуслове.
- Змий, змий, - заверил почтальон. - Я тут гляджу, вы пры оружии. Прауду сказать, я-то думау, што вы дёру дасце. А вы вось дзе. Уважаю. Вось тольки не разумею, чаго баб-то этих слухаеце. Ад их ж уся бяда. Падмануць, да пагибели давядуць. А вось кали б вы золата мне вярнули, я б вас без падману...
- Ты это брось, Змей.
Капитан гневно отставил стакан и поднялся на ноги. Он весь вскипел, а почтальон, внимательно глянувший на Залипухина, предупредительно чуть отодвинулся и недоверчиво вскинул бровь.
- Любоу што ли снова? К ведзьме?! Ну и везёт мне на вас, влюблюнных. Ды зачаравала ж яна тебя, дурень!
- Давай без этой агитации! Аглая моя женщина, и я в обиду её не дам!
Выпили. Водочка огнём прошлась вниз, волной отдалась в голову и растеклась горячим по телу до кончиков пальцев. В сумрачной пещере сразу стало тепло и уютно.
- А это чегось яшчэ?
Почтальон насторожился первым. Потом и я расслышал какое-то тарахтение. Поначалу решил, что это вдруг заработал радиоприёмник, но тут же сообразил, что звук идёт от входа и быстро усиливается, постепенно превращаясь в могучий ровный рёв с металлическим клацаньем и лязгом. "Вот это больше на дракона похоже", - подумалось мне, и тут же в голову пришла догадка. Я мигом выскочил на поляну.
Так и есть - из леса, отшвырнув в сторону лохматую ель, выполз угловатый чёрный силуэт громады танка, дёрнул длинным "носом" и, угрожающе, покатил прямиком на меня. Я чуть попятился вглубь пещеры, а он лишь у самого входа лихо развернулся, нахально выставив белый крест на боку всем на обозрение. Сейчас же наверху откинулся люк, и оттуда высунулась довольно улыбающаяся рожа ефрейтора Сарыева.
- Принимай агрегат, командир! А колесница-то у чертей о-го-го! Где змей?! Сейчас давить будем! - орал радостный Ильяс выбираясь из немецкого танка, а почтальон, искоса поглядывая на болтливого южанина, прохаживался вдоль гусеничных траков и попинывал колёса, словно примерялся к стальному великану.
- Тутава я. Не извольтэ непакоицца, пане, - бубнил он недовольно.
Первым делом Ильяс представил водителя танка. Им оказался всё тот же коротышка-чертёнок с оранжевым шарфом. Он с достоинством и заметным удовольствием отвесил нам поклон, выслушивая, как Сарыев расхваливает его. Со слов ефрейтора выходило, что чертёнок великолепно справляется с "колесницей" болотного босса, и только благодаря ему танк и сейчас, после стольких лет, был в прекрасном состоянии и полной боевой готовности. Ильяс лишь чуток помог с двигателем, а механиком чертёнок оказался очень даже недурным. Оставались только вопросы непатриотичности местных болотных чертей в вопросе использования иноземного вооружения. Но сие можно было списать и на элементарную непосредственную доступность. Ну и чёрт с ними, с чертями.
Увидеть Сарыева живым и здоровым было очень приятно. Вообще ситуация складывалась по моему разумению как нельзя лучше. Вот даже коротышка предпочёл исполнить приказ начальства предельно буквально - неотступно присматривать за заложником и прокатиться на отремонтированной "колеснице" вместе с ним. Ещё бы уломать дракона, чтобы он поделился молодильными яблоками, и конфликт будет полностью исчерпан. Разве что черти оборутся со злости. Но так им и надо.
Компания увеличилась, стала шумнее, и змей расщедрился - вынул на свет бутыль самогона и изрядный кусок солонины. После такого подспорья застольное веселье разгорелось по-новой. Вскоре черёнок, мало что почти не пьянел, затянул: "По Дону гуляет казак молодой...", Ильяс принялся прихлопывать, пытаясь уловить ритм, а остальные хмельными голосами стали подтягивать певцу, мало помня слова этой берущей за душу песни.
- Эх, не разумееш ты, Жора, страдащу душу маю, - выплеснул тоскливое почтальон. - Обида у мяне на народ наш. Забылися, перастали уважаць. Хто я для их? .. Ды и для цябе ... Так ... небыль, казка. Перабрацца б мне куды-небудзь на юг, а лучшай - в Китай-страну, а то и у Японью, будзь яна няладна. Там цёпла, там яблыки, и нас, драконау, уважаюць.
Что ответить, капитан нашёлся быстро.
- Так в чём дело-то? Полетел, и на месте.
- А як жа я усё кину тут?! На каго сад молодильный пакину? Звиняй, Жора, аб бабах свае и не начынай. Обидели яны мяне, не будзе им саду, и усё тут!
Ротный тяжко задумался, а я тут же вставил:
- Так у нас Фомка есть, - и ткнул пальцем в чертёнка, который пел следующую народную да застольную песню. Певец никак не поименовался, потому-то Залипухин и придумал ему имя, оно всем понравилось, да и чертёнок вовсе оказался не против, наоборот, поддержал идею.
Капитан подманил чертёнка пальцем.
- Фома, хочешь своё начальство к лешему послать? Сам себе боссом станешь, а танк себе оставишь. Будешь кататься, где вздумается. Пусть только сунется, переедешь его и дело с концом. Как тебе? - Тот с готовностью затряс головой и засверкал глазами, словно уже представлял, как переедет своего бывшего босса танком.
- Ну вот, замена, оказывается, под рукой, песни поёт, а мы репу тут чешем, - подытожил довольный Залипухин. - Чем не хорош? Или ты тут попусту болтаешь?
Змей не казался удовлетворённым. Он покривился, разглядывая чертёнка, но всё же, соглашаясь, кивнул.
- Хай будзе. Эта не глоунае. Не магу я здацца вось так. Чэрци засмяюць. Ды и ведзьмы твае усе костачки перемоют. Не магу я без бою. А значыца...
Змей тоскливо тряхнул головой и хлопнул ещё одну стопочку горькой.
Вот только мне эта ситуация не показалась патовой. Решение созрело тут же, и я не преминул поделиться ею с присутствующими.
- Только нам помощь нужна будет, - заявил я ко всему прочему. - Болотник говорил, что он на ножах с Лешим. Как ты-то с ним? Ладишь? Весточку ему сможем послать?
- Добры мужык. Тут тольки з им пагаварыць нармальна можна. Бывае посижываем з им за бутылачкай. Прауда, инагда хандрыт, па лесе ходзиць ды воет - любоу сваю стару успаминае. Будзе вам Лясун. Тольки да яго з падарункам трэба. И лучшай з мае.
В дорогу снарядили Фомку. Шустрый и сообразительный чертёнок внимательно выслушал наставление Змея о том, как следует для пущей почтительности подходить к Лешему, как разговаривать с ним, как поддерживать дружбу в дальнейшем - помощником он может быть очень хорошим. Затем понадёжней перехватил сумку с баклажкой самогона - презентом от дракона, - и попросту исчез.
Долго ждать не пришлось. Успели только уточнить некоторые детали спланированной операции, нервно перекурить. От мандража, охватившего меня, хмель быстро выветрился из головы, и теперь задумка моя не казалась такой уж замечательной - слишком много случайностей. Вот только отступить было поздно - леший принялся действовать, шестерёнки плана завертелись, пора было выступать.
- Ну, это... аккуратнее там... - только и нашёлся я, что сказать почтальону, прежде чем с карабином наперевес выскочить из пещеры вслед за Ильясом.
- Ничога. Кали паджару, то тольки злёгку. И тольки для большай прауды, - схохмил змей. - Сами незнарок чаго-небудзь мне не адстрэлитэ сваёй жалезнай дурындой.
Как договорились, мы первыми заняли позиции поодаль от пещеры. Рассредоточились: Фомка с Илясом на танке, не глуша двигатель, встали на правом фланге, а я бухнулся в снег по левую руку от Залипухина. Ротный, стоя в рост, вызывающе передёрнул затвор, и... ничего.
Змей не вылез на поляну через условленные две-три минуты. Мало того что болотный босс, наблюдая из какого-нибудь укромного места, наверняка уже издыхал от любопытства из-за непонятной для него задержки, теперь и нам предстояло неизвестно чего ждать.
Я приподнялся и хотел было уже приказать Сарыеву, чтоб он жахнул прямой наводкой бронебойным по холму, как подо мной мелко затрясся снег, а в следующий миг из пещеры вырвалось что-то удлинённое и гибкое. Противник, пахнув дымом, стремительно рванул верх и ударом воздушной волны от крыльев сшиб ротного с ног. Залипухин, матерясь, покатился кубарем, а я с одной-единственной истерической мыслью: "Убьёт ведь!", выстрелил, не целясь, куда-то в дракона.
Возможно правду говорят, что у страха глаза велики, но так или иначе змей в своей ящерной ипостаси мне показался огроменным. Клыкастая вытянутая пасть, мощный хвост, сильные когтистые лапы и гигантские крылья вспороли чистую небесную голубизну бронзовым отливом чешуи и зашли на вираж. Дракон сделал плавный круг, пошёл на снижение. Прямиком на меня! Я в панике выхватил из кармана гранату, метнул её в сторону противника и откатился куда подальше. Тут же сухо застучал короткими очередями Залипухин, а я проклинал себя за глупость - добросить гранату до дракона не было никакой возможности, только себя же под осколки подставил. Ещё глупее было то, что старая граната так и не взорвалась. Теперь нужно было сообразить, где она валяется, чтобы случайно не пнуть набегу. Остаться без ноги на запланированном театральном представлении очень не хотелось.
Огненный вал прошёлся стороной, обдав меня только жарким паром и брызгами мгновенно растаявшего снега. В месте удара змей прожёг снежную толщу до земли, пахнуло горелой травой. Но именно эта ужасная картина привела меня в чувство. Дракон выдерживал договор и, по крайней мере пока, никого убивать не собирался.
Вот так началась "эпическая" битва богатырей с драконом.
Я постреливал из карабина, перебегая с места на место, Залипухин лупил из шмайссера, ведя позиционный бой, а Ильяс с чертёнком утюжили на слегка прикопчёном танке поляну, гоняясь за драконом и стараясь подловить его так, чтобы задранный к верху ствол пушки смог таки поймать вёрткую "птичку" на прицел. Пара первых снарядов ушли куда-то вглубь леса и там приглушённо отозвались. Но это пустяки, главное, чтобы леший не разозлился, пока же, план шёл своим чередом.
Кульминация первого акта началась с того, что в условленный момент танк занял позицию на склоне холма лобовой бронёй к ближайшей опушке. Дракон, как по нотам, отыграл новый вираж и зашёл для атаки именно с той стороны. Опустился очень низко, почти к самой земле, срубив на ходу несколько чахлых берёзок. Ильяс тотчас выровнял ствол и выстрелил.
Удар пришёлся в землю прямо под драконом. Иного не требовалось. Змей только и успел, сгруппировавшись, развернуться, чтобы не подставить брюхо осколкам. Его отшвырнуло назад и бросило в чащу. Через четверть минуты дракон с трудом поднялся над деревьями, а затем полетел прочь от поляны, спасаясь от могучего противника. Мы едва успели добежать до танка и вскочить на броню, чтобы не потерять из вида отступающего змея. А потом Фомка в погоне уже лихо крушил деревья, рискуя вызвать подобным безобразием лютое неодобрение лешего. Но что с чертёнка возьмёшь, да и других вариантов не было.
Встретил нас сам леший - знатный мужичок с пронзительными разновеликими глазами. Борода лопатой, похожая на подсохший желтоватый мох, волосы сродни множеству переплетённых тонких веток, кожа дублёная бурая, будто кора молодого деревца, сам невысокий кряжистый, на руках по семь узловатых цепких пальцев. А одет по-простому: валенки, ватные штаны, тулуп и шапка-ушанка. Других его подручных не было видно, но Фомка уверял, что территория оцеплена - разведке болотников ни за что не пробраться.
Подобрал место "упокоения" своего приятеля леший со знанием дела. Хорошо, что река основательно промёрзла на зиму, и с речными жителями можно было не считаться. Место было выбрано живописное - обрывистый берег над узкой полоской пляжа и широкий простор.
Выступ из песчаника и глины огромной глыбой навис над неглубоким подобием грота. Туда уже нанесли чьи-то кости, накидали ещё что-то - из далека, как следует, не было видно. Мы подогнали танк, едва не перевернувшись на спуске, и по указке лешего, уверенно заявившего, что он старый партизан и знает, что и как подрывать, несколькими выстрелами обрушили выступ вниз.
Потом было скудное на мужские слёзы прощание старых друзей. Змей успел снова обратиться в почтальона. Выглядел он помятым, но не побеждённым. Стоя в сторонке, они с лешим о чём-то поговорили, покивали и пожали друг другу руки. Потом леший, не оборачиваясь, ушёл в лес, а почтальон забрался в танк и принял командование на себя. Первым делом он решил выдвинуться к саду с молодильными яблоками.
Оказавшись на месте, почтальон куда-то отвёл черёнка. Нам из танка выбираться змей строго настрого запретил, дабы потом не быть вынужденным нас сожрать без остатка. Из смотровых щелей кругом был виден только лес, как лес, не больше - никаким садом и не пахло. А вернулся Фомка преисполненный гордости и важности. Взгляд его переменился, да и движения его стали более размеренными и уверенными. Ни дать ни взять, высокое начальство собственной персоной. Зато с яблоками. На вид - самые обычные, зеленовато-жёлтые. Хотелось попробовать, какие они на вкус эти волшебные, расчудесные яблочки. Но у Залипухина не отберёшь, сразу схлопочешь. После того, как Фома передал ему яблоки, он вдруг стал каким-то нервным и беспокойным.
Всё дальнейшую дорогу до ведьминного хутора змей просидел тихо и печально, упёршись отстранённым взглядом, куда-то в стенку. У меня, честно говоря, возникло стойкое ощущение, что он вот-вот передумает. Но нет, всё осталось в силе. По приезду из танка вылезать он не стал, лишь настоятельно напомнил, что по договору никто не должен проболтаться, даже своей зазнобе. Ротный был не против, его вполне удовлетворяло наличие в руках молодильных яблок.
Фомка тоже не оставил танк. Он заботливо осматривал аппарат, щупал - всё ли в порядке, заглядывал на минутку внутрь, чтоб составить компанию змею и развеять его непрошенную печаль. А вот мы втроём принялись грузить бывшие драконьи сокровища на танк. Ведьмы не сопротивлялись, колдовские договоры так просто не нарушаются, без серьёзных последствий тогда не обойтись. Яблочки же им пришлись по вкусу. Они даже не сильно удивились, что сад достался в обладание какому-то чертёнку. Ведьмы только одна за другой выскакивали на крыльцо, чтоб с любопытством поглазеть на Фомку. О чём уж они думали мне невдомёк.
Аглая уговаривала нас остаться отдохнуть. Ротный согласиться на такое не смог, в части их наверняка вот-вот обыщутся. Чего доброго подполковник Мизинцев поднимет всю часть на их поиски. Прощались же они долго. Совсем не так, как змей с лешим. Стояли рядышком, близко-близко. Шептались и вздыхали. Но мы, будучи скромными, хоть и любопытными, попрятались в танк и особо не мешали этой знойной паре.
Визит к болотнику оказался короче некуда. Он сидел всё там же, где встретил нас в первый раз. Но теперь сделать вид, что он зачитался увлекательными газетными статьями и нас не заметил, у него не получилось. Фомка едва не наехал на него. Пока болотный босс возмущённо скакал подле покорёженного пня, мы молчком сгрузили золото с брони. Змей, само собой, на виду не появлялся. Он отдал капитану свой клык, чуть ли не в руку длинной - один из старых выпавших. Его-то, как доказательство, предъявили чёрту. На этом аудиенция была завершена. Болотник был удовлетворён и золотом и доказательством, а уж что он там кричал, требуя вернуть ему колесницу, никому не было дела.
Именно так почти всё и закончилось. Досказать осталось немного.
С Фомкой мы расстались тепло, с добрыми словами, недалеко от села, чтоб не пугать впечатлительных сельчан. Змей, добравшись до автостанции, пожелал нам на прощание удачи, поблагодарил за помощь и уехал на первом попавшемся автобусе в райцентр. А мы отправились восвояси. Мизинцев хоть и шумел и ещё долго грозился наказанием проштрафившимся, быстро отошёл - всё же закончилось благополучно, и его полковничьим погонам больше ничего не угрожало.
Время пролетело быстро. Мы отслужили и разъехались кто куда. А история осталась. Можете верить мне или нет, но так всё и случилось. Подтвердить мои слова могли бы Сарыев и Залипухин. Но если с первым я потерял связь в начале девяностых во время карабахского конфликта в Закавказье, то ротный ещё до моей демобилизации подал рапорт об отставке, женился на Аглае и где-то сгинул в тихих белорусских краях. А так, если вдруг встретите их, или там болотников с лешим, спросите, обязательно подтвердят.