Славный городок N-ск являлся таковым только для своих обитателей. Заработать же славу в масштабе мира, страны или хотя бы области никак не получалось.
Нечем было завлекать народ: не рождались в N-ске даровитые поэты или на худой конец скандальные политики, живописцы не торопились увековечить на холсте окрестности, где скучные останки колхоза соседствовали на окраинах с недостроенными многоэтажками, между которыми гуляла баба Нюра, хозяйка черно-белого козьего стада. Не обнаруживались под N-ском золотые жилы, не случалось в трущобах происшествий загадочнее пропажи грузовика стройматериалов, отведенных на ремонт единственной асфальтированной дороги в городе, и даже отопление в дома подавалось вовремя, без задержек.
Словом, попасть в новости у жителей N-ска не было ни единой возможности.
А славы хотелось! Настоящей славы со всеми ее составляющими, от восторженно-бессмысленных глаз туристов и до многозначительных изречений из уст самой что ни есть настоящей интеллигенции... Да и надо было куда-то потратить деньги, выделенные из областного бюджета на развитие культуры. Спросят же за них!
- А давайте устроим выставку, - задумчиво изрек на собрании городской думы председатель и по совместительству мэр. - Может, и приедет кто.
- Выставка - дело хорошее, - загалдели депутаты. - А на какую тему? А как назовем? А ответственный-то кто будет?
Страшное слово "ответственный", как по волшебству, накрыло зал колпаком тишины.
- Да было б о чем думать, - брякнула секретарша Светочка, которой в шесть надо было уже находиться у кафе "Олимпийский мишка" и принимать букет вялых гвоздик от студента журфака. - Возьмите тему - "Постмодернизм". Или "Современную скульптуру" какую-нибудь - наберете брака с завода металлоконструкций, вот вам и экспонаты. Только назвать надо как-нибудь броско - типа "Свобода под каблуком псевдодемократии" или "Индустриальная любовь".
Мэр искренне обрадовался:
- Молодец, Светлана! Вот ты и будешь ответственной! До завтра мне подготовь план мероприятий, список участников, формы приглашений... Ну, по мелочи, в общем.
Светочка вздохнула. Свидание накрывалось медным тазом - тяжелым и неправильным, как брак с завода металлоконструкций.
"Инициатива наказуема, ага, - подумала она мрачно. - Не делай добра - не получишь зла".
Подготовка к выставке шла семимильными шагами. "Скульптуры" отбирались всем миром - даже баба Нюра положила глаз на одну странноватую загогулину, напоминавшую ей то ли козий рог, то ли козий хвост. Невестка губернатора шепнула словечко брату, который работал в областных новостях редактором, и вскоре уже по телевизору вовсю крутили сюжет о событии небывалом, невероятном, сенсационном - о выставке "Постмодернизм на постном масле", да не где-нибудь - а в городе N-ске, родине того самого поэта-футуриста, который... Поэта выдумали, но это, право, были уже мелочи.
Под экспозицию отвели местную школу - все равно на дворе стояло жаркое, ленивое лето, и ученики даже близко не подходили к любимой обители знаний. Светочка, вошедшая в раж, ловко сумела обыграть это в программке: "Дети - наше будущее. Постмодернизм - будущее искусства. Дети и постмодернизм - наше искусственное будущее!". Растрескавшийся фасад стыдливо прикрылся фиговым листочком побелки, канализационный люк с потерявшейся крышкой огородили. И, наконец, в самой школе затеяли ремонт.
И вот в назначенный день в город N-ск прибыла делегация критиков. Встречать их, правда, никто не стал, что уже наводило на нехорошие мысли... но не зря баба Нюра держала свой пост, днем и ночью гоняя блеющее стадо по округе.
- На выштавку, шо ль? - прошамкала она, кося на Главного Критика черным глазом. Критик ей нравился: тоненькая и куцая бородка его и угрюмый взгляд навевали воспоминания о козле Матвее, который в далеком 1971 году взял первый приз на областном конкурсе скотоводов. - Ну, не штойте, тудась проходите. Торопимси, торопимси, не на пляж приехали!
То ли в Главном и впрямь было нечто козлиное, то ли баба Нюра за годы выпаса обрела командирский вид и голос, но скучное критическое стадо в серых костюмах невнятно проблеяло: "Здрааааа...", и медленно побрело к школе.
Первое, что они увидели во дворе, был огороженный веревочкой люк. На одном из столбиков повис рваный полиэтиленовый пакет с красной уткой - знаком единственного городского супермаркета. На другом чья-то шаловливая рука вывела мистическую букву "Х", по счастью, поленившись заканчивать всем известное слово.
- К-ко-концептуально! - припечатал Главный. Критики тут же достали из одинаковых черных портфелей толстые кожаные блокноты и принялись строчить. Корреспондент, похожий лицом на унылую выдру, щелкнул фотоаппаратом.
Двери в здание были распахнуты настежь, но не радушно, а как-то равнодушно, лениво, как собачья пасть в жаркий день. Линялая красная ковровая дорожка спускалась по ступеням, будто вываленный на сторону язык. За порогом, в тенечке, дремал сторож, уделяющий долгожданным гостям не более внимания, чем таракану, шествующему через пустой двор.
- Что ж, п-пройдемте к основной э-экспозиции, - удовлетворенно кивнул Главный.
В темном нутре школы пахло свежей краской, застарелой плесенью и чем-то неуловимо знакомым.
- Запах п-по-постмодернизма, - со значением провозгласил Главный. - П-полагаю, это инсталляция "За-за-запах и цвет". Б-белые стены символизируют ч-чи-чистый лист перед х-ху-художником. А за-запахи - встречу з-загнивающего и нового. К-концептуально!
- А по-моему, просто канализацию где-то прорвало, - хмыкнул тощий корреспондент.
- Да что бы вы понимали в высоком искусстве! - горячо возмутилась критикесса Фиона Кузьманова, видный специалист не только по постмодернизму, но и по постпостмодернизму. - Ваше дело - снимать, вот и снимайте, а думать мы будем!
- Снимаю, - грустно согласился корреспондент, и когда госпожа Кузьманова отвернулась, показал ее спине язык. Показать его самой критикессе корреспондент бы не рискнул.
Далее были взвешены, измерены и признаны "К-концептуальными" следующие экспонаты: горшки с засохшей геранью, сложенные в пенопластовую коробку от холодильника - "П-прекрасный символ того, что искусство п-по-погибает без внимания, запишите! А к-кы-коробка похожа на г-гроб, тоже отметьте"; содранный с пола и свернутый в рулон линолеум, едва прикрытый вытертой клеенкой в голубой цветочек - "П-попытка п-па- приукрасить действительность!"; мятое жестяное ведро, из которого торчала засаленная ручка швабры и две резиновые галоши, обе с левой ноги, рядом с ним - "П-потрясающе! Отсылка к мистическому об-об-образу б-бабы Яги в современной об-бработке! К-ка-кал-калоши, в к-которых далеко не уйдешь!"...
Вскоре в конце темного коридора показался свет. Он вытекал из узкой щели между косяком и загадочной дверью. Оттуда же, из глубины таинственного помещения, слышалось журчание воды.
- Мне кажется, или запах постмодернизма стал сильнее?
Дрожа от предвкушения, Главный распахнул дверь и выдохнул:
- Г-го-гениально! К-какая экспрессия! Сколько г-глю... г-глю... г-глубокого смысла!
- Невероятно! - закатила глаза госпожа Кузьманова, всунувшая голову между костлявым плечом Главного и косяком.
- Это тоже снимать? - смиренно спросил корреспондент.
- К-конечно!
А через неделю фотография появилась во всех областных газетах и журналах, посвященных современному искусству. На ней каждый человек мог полюбоваться кафелем с желто-коричневыми разводами, исписанной загадочными символами приоткрытой дверцей, за которой виднелся выщербленный краешек унитаза, и кокетливой табличкой:
"Туолет наримонте".
- Светка, глянь! Про твою выставку пишут!
- Какую еще выставку? - Светочка удивленно обернулась к своему ухажеру, тому самому, с журфака, штудирующему свежую прессу. - Она же только через два дня открывается. Ой, мамочка...
Студент шагнул к побледневшей Светочке, протягивая в руке злополучную газету, и показался в этот момент оглушенному девичьему уму чуть ли не всадником апокалипсиса, только без коня и в цветастой рубашке.
"Надо же, дату в приглашениях перепутала, вместо двадцать пятого пятнадцатое набрала, - отстраненно думала Светочка, терзая пальцами смятый газетный лист. - Может, эмигрировать в соседнюю область? Вдруг там тоже любят высокое искусство?"