Аннотация: Это немного грустная история о людях разных мировозрений.
Воскресная зарисовка
Был солнечный, радостный весенний день. В такой день кажется, что что-то должно случиться: что-то хорошее, доброе. Может быть, ты повстречаешь интересного человека, или сбудется заветное желание. В общем, на улице стоял праздник. Было еще далеко до майских выходных и традиционный месячник уборки улиц еще не достиг своего апогея, когда власти уже отрапортовав об его окончании, судорожно пытаются скрыть хотя бы поверхностные признаки своей бездеятельности, что выражается в усиленном движении грузовиков и мусоровозок, женщин, в желтых жакетах, соскребающих землю с бордюров и, конечно же, повсеместном палении всего, что только может гореть. Город на какое-то время становиться похожим на лагерь индейцев: струйки дыма, то усиливаясь, то ослабевая будто бы сигнализируют о каком-то событии, передавая информацию от одного конца поселения к другому. И безусловно запах: чадящие листья, гарь резиновых покрышек и множество других таких же приятных ароматов вроде запаха горелой туалетной бумаги после ее использования по назначению, которыми нас радуют дворники государственных учреждений и наши любимые и дорогие соседи (лично у меня такое впечатление будто их хлебом не корми, дай только что-нибудь сжечь).
Так вот, в такой день, в частном секторе одного из дворов небольшого индустриального городка происходило даже большее оживление чем в соседних с ним прямоугольничках, огороженных забором угодий счастливых землевладельцев пресловутых пяти соток. Дело в том, что к хозяину дома приехал его давний закадычный друг, по местным понятиям крутой, как принято сейчас говорить. Встреча ознаменовалась громкими криками обеих сторон, намеренно преувеличенными изъявлениями радости по поводу долгожданной встречи и обсуждением планов проведения выходных. Впрочем, ритуал был настолько хорошо отработан, что особо обсуждать было нечего: стороны просто утвердили существующий регламент. Программа включала в себя обязательное посещение бани, широкое застолье с привлечением третьих лиц (жен и некоторых иных родственников глав семей), а также неофициальную часть после широкого застолья, когда во двор выносились две стереофонические колонки колоссальной мощности (вероятно для удобства соседей, дабы те также могли, хотя бы номинально, поучаствовать в импровизированном шоу) под которые исполнялись караоке, сопровождавшиеся танцами индейцев в последней степени опьянения. Вышеупомянутые соседи, а именно: жильцы многоквартирного дома, стоящего непосредственно за гаражом хозяина не замедлили проявить свою радость по поводу грядущей вечеринки, однако, в силу отсутствия сплоченности, ограничились незначительными демаршами в виде предупреждений о возможном вызове милиции и некоторыми иными пожеланиями юридического характера, что, впрочем, не произвело на наших героев никакого впечатления. Соседями же с другой стороны была пожилая чета: старуха семидесяти лет и ее муж инвалид, передвигавшийся на коляске, от которых, по причине их полной маломощности ожидать какой-либо неприятности было крайне маловероятно.
Оповестив, с помощью клаксона, всех заинтересованных лиц о своем отбытии в баню, наши герои бодро прошли все стадии сложной процедуры очищения кожи, посредством мыла, и организма, посредством манипуляции температурным режимом, от вредных и ненужных элементов, и уставшие, но довольные приступили ко второй части, цель которой заключалась совершенно в обратном: наполнении организма невероятным количеством еды и питья, причем в самых непостижимых комбинациях и смесях. Основная нагрузка при этом припадала на многострадальный желудок, который, очевидно, занимал как минимум половину необъятного живота главных действующих лиц. Оттянувшись на славу, т.е. прикончив все имевшиеся у хозяина и привезенные гостем запасы спиртного, наши друзья несколько приуныли:
--
Пойти что ли за подкреплением, - сказал нехотя Крутой, почесывая живот.
--
Можно и пойти, - флегматично ответствовал Хозяин.
Некоторое время было тихо.
--
Слушай, давай хоть музон заделай что ли, - предложил гость.
- Это можно, - так же бесцветно согласился Хозяин, но не сдвинулся с места.
Он не то что бы был против, просто ему пока было хорошо и так, без музона.
В это время в соседнем дворе произошло некоторое движение: маломощные старики-соседи в полном составе выехали во двор и, похоже, собирались поужинать на воздухе, наслаждаясь, так сказать, одним из первых теплых весенних вечеров.
В виду отсутствия иных зрелищ наши герои принялись лениво наблюдать за происходящим: забор во владениях Хозяина присутствовал лишь номинально, врожденная лень была причиной того, что Хозяин занимался лишь теми вещами, не заниматься которыми просто было нельзя, а т.к. забор не относился к предметам первой необходимости, то он и позволял ему разваливаться по мере его естественного обветшания. Стариков-соседей такое положение вещей также устраивало, т.к. Хозяин был человек в общем тихий, за исключением периодов, когда приезжал Крутой, и отсутствие забора с ним их не особенно волновало.
Старуха, усадив мужа на лавку, собрала на стол.
--
Мда, процедил Гость, - ей не позавидуешь.
--
Мда, - неопределенно ответил Хозяин.
--
А это с ним как, в шахте, или на войне случилось, спросил Гость, - имея в виду физическую неполноценность соседа.
--
Кажется в шахте - ответил Хозяин - или на войне, - добавил он помолчав.
--
Слушай, ты сосед и не знаешь, - удивился Гость. - Я, так вот около полугода справки наводил, прежде чем купил квартиру.
--
А зачем? - спросил Хозяин простодушно.
--
Ну, ты даешь, вроде и выпили так почти ничего - возмутился Крутой - из соображений безопасности конечно. А вдруг соседями наркота окажется, или воры или еще чего похуже: менты.
--
А-а! - потянул Хозяин, его несколько взволновало последнее предположение Крутого - вообще-то мой отец, царство ему небесное, с Григорьичем дружил, а бабка она странная немного, темная какая-то. Мы с ней почти не общаемся, добавил он.
Старуха будто почуяв, что говорят о ней, обернулась, и, странное дело, направилась прямо к закадычным друзьям. Подойдя к остаткам плетня, она тяжело оперлась на сук черешни и посмотрела на пирующую компанию.
--
Сынки, вы не поможете мужа назад в дом занести, а то что-то поплохело мне, зря я его на улицу вытащила, - заскрипела она жестким, но густым голосом.
--
Вот не было печали, - все же тихо сказал Гость. - Об чем речь бабуля - добавил он громче - сейчас мы твоего фронтовика на печку закинем.
--
Спасибо сынки, - только и сказала.
Друзья легко подняли Григорьича и занесли в дом. Старуха поклонилась им и пошла убирать со стола.
--
Слышишь, корешь - сказал вдруг Крутой - позови, что ли старуху. Временами, особенно после обильных возлияний, он становился немного сентиментален.
--
Зачем? - удивился Хозяин.
--
Ну, не знаю - замялся Гость - что-то с ней не то. Поговорить с ней надо.
--
Ладно, позову. Слышь, Ивановна, хватит тебе там хлопотать, поди к нам, посиди чуток. Уморилась поди.
--
Да уж. Уморилась. - Серьезно ответила старуха. Но к столу подошла и села, устало положив на него руки.
--
Ну, как живешь со своим ветераном? - спросил гость, не зная что сказать, он уже жалел, что позвал соседку.
--
Как, как? - переспросила старуха.
--
Как говорю, со стариком своим живешь, - повторил гость.
--
А, вот ты про что. А то ведь я не поняла. Да и не ветеран он вовсе, отродясь ног у него не было.
--
Как - удивился Хозяин - а говорили: на шахте завалило.
--
Какая там шахта. На шахте он в ламповой работал, пока мог. Да.
Потянулась длинная пауза. Казалось, старуху что-то гнетет, не дает покоя.
--
Что-то ты Ивановна какая-то сегодня не такая, - спросил Хозяин.
--
Это верно. Плохо мне сынок.
--
Так ты, это, в поликлинику сходи, к участковому, - посочувствовал сосед.
--
Да я не про то. За него боюсь. Я ведь его на девять лет старше. Помру скоро. А с ним что будет?
--
Ну, это ты брось. Еще сто лет протянешь, - ободрил Хозяин старуху. Помолчали. Немного погодя, Хозяин решил оживить беседу, как ему казалось пикантной темой. - Я вот что хотел тебя спросить - начал он - после войны, понятно, мужики табунами не ходили, но все ж не все безногие. Неужто, совсем выбирать не из кого было.
Старуха грустно усмехнулась:
--
Да, война. А, впрочем, как сказать. Человеку ведь, что главное: другого человека чувствовать, а мы с ним всегда рядом, уж и хотели бы побыть врозь, а не получиться.
--
А как же все таки познакомились, спросил Крутой, - его начинал забавлять разговор со старухой.
--
Да старая это история, и неинтересная.
--
Погоди Ивановна, не уходи. Как же неинтересная, когда можно сказать уникальный факт: это какая же любовь должна была быть, чтобы полюбить ... - он замялся. - Ну, в общем, ты поняла.
--
Да никакой любви и не было, - старуха засмеялась. Но тут же посуровела. - Ежели хотите - расскажу. - Она тяжело вздохнула и стала говорить тихо, и без выражения, будто автомат. Между слов она делала большие паузы, иногда совсем не к месту.
...В сорок первом дело было. Жила я тогда на Дону, в райцентре, в училище готовилась поступать перед войной. Ну, вот, а рядом приют был для детей с недостатками, которые без конечностей или глупые какие. Немцы, когда в станицу вошли сначала ничего, приют не закрыли. Только через неделю пришла машина, детей погрузили в кузов и вывезли, сказали - в другой приют переправят. А пастух, Федька, так он когда вечером коров пригнал, рассказал, что постреляли их в степи и в ров покидали. Для них ведь толку от инвалидов никакого, нормальных детей в лагеря отсылали чтоб кровь брать, а тут и вовсе инвалиды. В общем, мы ночью к приюту подошли и кто кого смог взять по домам разобрали. Мне Гриша достался. Он тогда совсем малыш был. Девять лет ему и было всего.
Старуха опять замолчала. Теперь уж надолго. Она тупо уставилась на полупустые миски: остатки от недавнего пиршества, и только перебирала скрюченными пальцами уголок газеты, постеленной вместо скатерти не стол.
Друзья не знали что сказать. Услышанное настолько не соответствовало их представлениям о жизни, что даже охмелевшие их головы разболелись от мучительного переваривания полусозревших мыслей. Первым очнулся Крутой. Он как человек дела сразу ухватился за практический аспект.
--
Погоди, Ивановна, так ведь тебе ж как-то помочь должны, ну там Красный крест или еще органы какие-нибудь. Ведь ты ж за них, фактически, всю работу выполнила.
Старуха подняла лицо и пристально посмотрела на широкую физиономию Крутого. Она вроде смотрела на него, но и куда-то вдаль: мимо роящихся под фонарем насекомых, и даже мимо мелкой россыпи звезд, местами посеребрившей ночное небо.
Крутому стало стыдно, и, не то что бы стыдно, а как-то неуютно под этим взглядом.
--
Спасибо сынки, - опять сказала старуха, поднялась и пошла к себе во двор.
--
Ты, это, если надо чего, не стесняйся, зови, - крикнул ей вслед обычно безразличный сосед.
Старуха, будто не слыша, поднялась на порог и замкнула дверь.
В эту ночь соседи заснули спокойно. Колонки остались на своих местах в квартире, а друзья ограничились лишь незначительным дополнительным возлиянием, в виде двух бутылок пива, купленных в ближайшем ларьке, и молча пошли спать к несказанной радости жильцов многоквартиного дома.