Аннотация: По воспоминаниям моего отца, с послесловием. Пятое место (из 12) в конкурсе для оргкоманды "Русской Тройки - 2020": http://samlib.ru/r/russkaja_t_3/
Генерал Филиповский в начале 1943 года.
Когда противник атаковал нас в районе молочно-товарной фермы, находящейся примерно в четырёх километрах севернее селения Свистельниково *, солдат, увидев вражескую пехоту, закричал "Хлопцы, спасайтесь!" и в панике побежал. За ним последовали остальные.
Увидев это бегство, генерал Филиповский** выхватил пистолет и, несколько раз выстрелив в воздух, крикнул им издалека "Стой! Куда бежите! Назад!".
- Не выдержали - драпают! - с яростью сказал генерал, обернувшись ко мне. - Вы, старший лейтенант, - кажется, из штаба 351-й дивизии? Это ваши люди бегут, как трусы?
- Так точно, товарищ генерал!
- Мигом - к ним и вернуть всех назад!
- Есть, товарищ генерал, - вернуть всех назад!
Я вынул пистолет из кобуры и побежал навстречу беглецам. По дороге провалился по колени в затянутую тонким льдом полынью, тело обожгло холодом.
- Стой! Куда вы! Немец сам боится! Назад, за мной! - закричал я первым встречным беглецам, указывая пистолетом в сторону противника.
Многие действительно сразу повернули назад, однако один солдат с ручным пулемётом вдруг припал на колено, со злостью щёлкнул ладонью по диску, загоняя его на место, и направил ствол на меня. Спас не случай, а другой солдат, который увидев происходящее, резким ударом руки подбил ствол вверх и рявкнул на пулемётчика ".. твою мать! Ты что - с ума сошёл?"...
Немцы не выдержали нашей контратаки и быстро отошли. Солдата, который хотел меня убить, я больше не видел, да и не искал. Вернулся в не очень хорошем настроении, думая о том, что произошло бы, если бы рядом с негодяем не оказался другой солдат. Адъютант Филиповского сказал, что генерал распорядился представить меня к ордену, однако в то время уже было не до оформления наград (мы попали в окружение), а потом про это и вовсе забыли.
В этой контратаке были захвачены в плен шестеро гитлеровцев. Среди них оказался офицер, рыжий и надменный. Генерал Филиповский после допроса распорядился сохранить им жизнь, хотя наше собственное положение было не из лучших.
- Я-то думал, что их надо отвести в сторону и кокнуть, чтобы воздух не портили, - негромко сказал один из офицеров. Генерал услышал эти слова и, обернувшись, твёрдо заметил:
- Пленных убивать нельзя. Те, кто так поступают, - не солдаты, а преступники.
У одного из пленных были очки с блестящей золотой оправой. Конвоир, узнавший, что генерал потерял свои очки и плохо видел без них, тут же отнял очки у пленного и принёс их Филиповскому. Генерал внимательно посмотрел на очки, примерил, похвалил качество, но сказал, что очки должны быть возвращены пленному с извинением за допущенную оплошность.
Что произошло с пленными потом? При нашем выходе из окружения конвоиры погибли от огня противника, и пленные бежали. Когда об этом узнал офицер, предложивший расстрелять их сразу после допроса, он пожалел, что убоявшись генерала, даже не набил морду "тому рыжему нахалу".
Атака силами одного батальона, 1944 год.
Комбат посмотрел на часы. До начала атаки, время которой было утверждено свыше, оставалось пять минут. Тяжёлая артиллерия уже обрушила несколько залпов на высоту, где держали оборону немцы, и замолчала. Артподготовке предшествовала интенсивная разведывательная работа по выявлению огневых точек окопавшегося противника, численностью около роты. Иначе пробежать триста метров от своих траншей до вражеских было бы невозможно без больших потерь.
Казалось, что врагу нанесён значительный ущерб, однако на имитацию атаки силами одного взвода, под громкие крики всего батальона, с высоты ударили многочисленные выстрелы, в том числе из станкового пулемёта.
- Время, товарищ капитан! - указал стоявший рядом адъютант штаба полка, но комбат, не ответив, позвонил на батарею.
- Каминский, друг, - попросил он командира батареи, бывшего состудента по механическому факультету. - Подави ещё один ДЗОТ, дальность - та же, сто метров правее. Иначе потеряю больше половины своих... Xотя бы два снаряда. После первого, я скорректирую второй... Что - нельзя? Нехватка? Только в экстренных ситуациях? Сошлёшься на меня, как на общевойскового командира. Всё, спасибо!
- Почему атака задерживается? - спросил побледневший адъютант. - Теперь оба пойдём под трибунал.
После второго артиллерийского выстрела пулемёт замолчал. Роты поднялись в атаку, но пробежав около двухсот метров и потеряв большинство офицеров, залегли. Некоторые поползли назад, оттаскивая раненых, по три-пять человек на одного раненого. Комбат, пригибаясь, подбежал к отходящим и выстрелил из пистолета над их головами.
- Куда, черти полосатые?! Назад - дальше, чем вперёд! - громко кричал он, перебегая от одной группы к другой. - Скорее - вперёд, пока не накрыли из миномётов!
Роты снова поднялись в атаку. Ещё минута - и во вражеские траншеи полетели гранаты. По отходящим немецким солдатам ударили автоматные очереди, однако комбат уже этого не видел. Взрывом мины его отбросило на несколько метров, и он потерял сознание...
Очнулся в медсанбате, ничего не слыша. Слух возвращался медленно - в течение двух месяцев. С навестившим его комполка разговаривали "по переписке", поочерёдно передавая друг другу карандаш и лист бумаги.
"Из трёх батальнов только твой смог прорваться, в остальных двух - тяжёлые потери. К ордену тебя представил, но не получилось. - прочитал капитан. - За самовольную задержку атаки на десять минут ты мог пойти под трибунал, однако высота - взята, и поэтому удалось тебя отбить."
Высоко пылала ярость
Мальчишки в моём дворе любили играть в войну, которая им напоминала о подвигах, совершённых отцами и которыми мальчишки часто хвастали друг перед другом.
Здесь мне не повезло. Хотя отец прошёл войну от первого до последнего дня, он ни разу не называл число собственноручно убитых врагов. У друзей по двору (по их рассказам) отцы были гораздо успешней: один пулемётным огнём скосил целый батальон немцев, а другой из укрытия убил взвод, используя обычную трёхлинейную винтовку.
Однажды я всё-таки не выдержал и прямо спросил отца, стрелял ли он вообще по врагу.
- Конечно, - подтвердил отец. - Но с большой точностью в бою не поймёшь, чья пуля оказалась меткой. Мы стреляли в них, они - в нас, наши падали, они падали, и уточнять кто кого было некогда. Вообще рукопашных схваток в той войне я практически не видел, это - больше в кино. К вооруженному противнику обычно вплотную не подойдёшь, хотя стреляли друг в друга иногда с 5-10 метров. Однажды в 1941 году, когда выходили из окружения, на окраине села столкнулись почти лицом к лицу с немцами на мотоцикле с пулемётом. Их трое, и нас - семеро. Стали палить друг в друга. Бой продолжался меньше минуты. У нас трое - наповал, и мы убили их всех, но разве определишь, кто из нас оказался метче других? Надо было быстро похоронить своих и уйти, пока не подоспела их рота, ведь убитые немцы наверняка были передовой разведкой.***
- А много было убитых в других боях? - спросил я, чтобы оценить хотя бы примерное число врагов, сражённых рукой отца.
- Если пехота идёт навстречу пехоте, - объяснил отец, - убитых - гораздо больше, чем раненых. Зато, когда бомбёжка или артобстрел, раненых - намного больше, чем убитых.
- А зачем встречаться? - недоумевал я. - Сиди себе в окопе и стреляй из укрытия.
- Когда атакующие подходят близко, - улыбнулся отец, - окопы - скорее ловушка, чем укрытие: забросают ручными гранатами. Вот и приходилось идти в контратаку или отходить, отстреливаясь.
Я вдруг вспомнил стихотворение Александра Блока:
"Шли на приступ. Прямо в грудь
Штык наточенный направлен.
Кто-то крикнул: "Будь прославлен!"
Кто-то шепчет: "Не забудь!"
Рядом пал, всплеснув руками,
И над ним сомкнулась рать.
Кто-то бьется под ногами,
Кто - не время вспоминать..."
- Впрочем, одного, кажется, убил... - задумчиво сказал отец. - Тогда мы с боем прорывались из окружения по узким улицам Нальчика, разделившись на небольшие группы.
Уже на окраине города в моей группе остались только я, старший лейтенант, и один из солдат. Мне вообще на войне везло: совсем рядом падали убитые, а я в худшем случае был лишь контужен или ранен. Вдруг мы почти столкнулись с двумя немецкими солдатами. Они тоже не ожидали встречи, и мы их опередили. Я выстрелил дважды из пистолета в одного, а солдат из винтовки сразил второго. Потом переступили через упавших и побежали дальше. У "моего" - две пули в животе, с подобными ранами в полевых условиях не выживали, но он был ещё в сознании и смотрел на меня такими же голубыми, как у меня, глазами, и в них была боль...
- Хотя на войне часто видел умирающих, и вообще выбора не было (либо я - его, либо он - меня), но эти глаза - до сих пор в моей памяти.
Тут я вспомнил ещё два четверостишия из Блока и больше никогда не спрашивал отца об убитых им врагах.
В конце 50х, когда мой отец приехал в Киев на совещание в министерство, его там узнал при случайной встрече молодой инженер, в хате дедушки и бабушки которого останавливалась на ночь группа, ведомая моим отцом (кажется, тогда ещё лейтенантом). За боем мальчик с дедом наблюдали издали. Через некоторое время в село вошли около сотни немцев и обнаружили свою погибшую разведку. По приказу офицера из хат выгнали всех мужчин (в основном это были старики и подростки), обыскав всё село в поисках прячущихся партизан.
Офицер был очень зол и грозился растрелять собранную толпу за укрывательство партизан. Тогда дед мальчика объяснил офицеру (он побывал во время Первой мировой в плену и поэтому мог изъясняться по-немецки), что это были не партизаны, а солдаты. По приказу офицера он повёл немцев на опушку леса, куда павших красноармейцев унесли и там наскоро похоронили их товарищи. Могилу раскопали, и офицер увидел, что это были действительно не партизаны, а солдаты регулярной армии. Заложники были отпущены, а крестьяне потом перехоронили тела погибших в другом месте. После войны там поставили небольшой памятник.
По-видимому, среди армейских немецких офицеров были и справедливые по отношению к гражданскому населению люди (возможно, что таких было много).
************************
****)
Я с семьёй отдыхал на Кубани в 1977 году, недалеко от тех мест, где в начале 1943 года воевал мой отец, и так получилось, что услышав крик о помощи, спас 8-летнего мальчика из станицы Голубицкой Темрюкского района, когда он тонул недалеко от пляжа в Азовском море. Сейчас ему уже должно быть за пятьдесят.