Аннотация: Нельзя сказать, что написанное правда, но и лжи там не так уж много. Слишком слезливо, но мне хотелось написать это.
Рома эту летнюю, пока еще теплую ночь - было около полуночи на часах Майдана Незалежности - решил провести вне дома. В самом деле, к чему стремиться, чего нанизывать еще одно колесико на ожерелье обыденности, повторения и замкнутого круга праздности. Дома его по настоящему никто не ждал, к тому же он позвонил маме и сказал, что ночь, эту восхитительную, волнующую самые тонкие струнки души, возбуждающую самые возвышенные порывы сердца ночь проведет у друга. Впрочем, эти его слова были чистейшей выдумной, окончательным успокоением совести для матери, так как друзей у него не было. Одногруппники далеко, кто-то на Юге, купается в море, нежиться на песке, бродит, наверное, по нему босыми ногами, наслаждаясь ночным видом стихии, кто-то с другими своими интересами и со своим кругом общения. "Так называемый друг", как мысленно назвал одного ужасного знакомого, Рома бросил его на произвол судьбы, что, честно говоря, очень обрадовало Рому. К чему ему сейчас в это восхитительное, замечательное, такое прекрасное и необычное мгновение общество глупца, вряд ли способного хоть немного настроиться на схожий с Ромой лад. Ночь, правда, была замечательно мила. Он сидел на лавочке в стороне от света больший фонарей, распложенных на колонах Майдана. Смотрел, задрав голову и обхватив ее руками, на игру света на деревьях, ночное, усеянное спокойным, безмятежным светом точек-звездочек, небо. Ему захотелось петь, захотелось услышать свой голос, убедиться в том, что он все так же красиво, то ласково, то страстно звучит. Хотя настоение было бодрое, но умиротворенное, веселое, но какое-то интимное, хотя он чувсвовал себя на редкость в безопасности от назойливости и грубости окружающих, его голос сам собой запел задушевные, грустные, почти трагические строки:
That`s no time for us,
That`s no place for us,
What is the things, that built our dreams,
Yet is sleets away from us.
Он задумался о причине, побудившей выбрать именно эту песню, именно эти строчки. Кажется, Рома уже немного свыкся с фактом своего одиночества, смирился с тем, что любовь всегда будет оставаться далеким и прекрасным идеалом, который никогда не достигнуть. Может, это даже и к счастью, что он не познает разочарования, не познает горечь потерь, измен, пренебрежения. Он просто навсегда останется одним и все. Правда, сейчас ему явно не доставало родственной души, близкого и нежного голоса, который был бы созвучен со звучанием его сердца, но ведь он уже давно понял свою избранность. Большинство женщин все равно не смогло бы его понять, говорил Рома себе. Чего еще вновь бросать с головой в омут, где все равно его ждет разочарование и скука?.. Он любовался ночью, слушал ее далекие, воображаемо глухие, чужие, но очень гармоничные с ночной тишиной звуки. Рядом с ним проходили влюбленные парочки, заставлявшие его при их виде только как-то непроизвольно вздыхать. Боли, чувства брошенности, обделенности не было совсем. Ах, как сегодня хорошо! Его ожидает долгая ночь, возможно, неспокойная, но Рома радовался этому, радовался собсвенному волнению. Он наконец начал жить и не собирался останавливаться и возвращатся к серым будням. Пусть даже это мгновение положит конец всему, что он когда либо испытывал, но зато оно настоящее, трепечущее, такое прекрасное и свободное мгновение. Как свежо и свободно дышеться! Интересно, когда-нибудь он познает, что такое любовь? Мысль сама по себе пришла к нему в мозг. Бессвязность и бессмысленность промелькнувших в его воображении лиц и очертаний показалось такой пьянящей, такой прекрасной:
Who Wants To Live Forever,
Who Wants To Live Forever...
When Love Must Die.
Последняя строчка была пропета мягким, скорее не печальным, но более нежным голосом, пропета не Ромой. Он резко открыл глаза, которые совсем незаметно закрылись сами и увидел рядом с собой молоденькую девушку лет 16-и, рыжую, странно одетую, ее нежный, маленький, дерзко вздергнутый носик украшало блестящее металлическое вкрапление. Она не была красива, если бы не этот прелестный носик, Рома вообще счел бы ее сущей уродиной.
- Знаешь ее.. Красивая песня, правда? - Рома от неожиданность даже забыл покраснеть и принять неприступный, сдержанный вид. Он смотрел на ее личико, рассматривал зеленые глаза и веснушки и спрашивал себя, что она тут делает.
- Ты очень красиво поешь.. У тебя такой голос.. проникновенный. Прям за душу взял, такой голос.
На волне вдохновения он продолжил:
That`s no chance for us,
All decided for us.
It was an only one sweet moning
Satisfied us.
- Слушай, - она выпалила, словно набравшись смелости, - тебе тут одному не скучно?
Рома никогда бы не решился бы на такое.. Но, неужели!..
- Немного скучно.
- Ой, мне тоже до ужаса скучно и тоскливо.. Давай познакомимся?
- Д.. давай. Я Рома.
- Оля. Очень приятно. Что ты тут делаешь, кроме распевания грустных песен? Ты всегда такой разговорчивый?
- Если честно, то всегда и, если честно, то я решил провести ночь, гуляя по ночному городу. Дома надоело.. всегда одно и тоже.
Он был очень, решительным образом удивлен происходящим. Девочка начинала ему нравиться, его вдруг повлекло к ней насколько сильно, что он едва спохватился и не сделал какого-нибудь запрещенного движения. О том, что желательно поддерживать разговор он и не думал.
- Я тоже не хочу быть дома. Там до ужаса скучно и тоскливо. Ты откуда?
- С Оболони. А ты? - Вопреки обыкновениею, Рома почему-то не начал засыпать девушку бурным потоком вопросов. Может, потому, что девушка захватила все его внимание и он забыл о том, чтобы тренировки ради попытать с ней счастья, а, может быть, она начала ему решительно нравится и он соверешнно не верил в успех.
Она неопределенно махнула рукой:
- Тут.. почти рядом. Ты почти как Меркюри поешь. Повезло тебе. - Задорный носик полугрустно-полувесело поднялся к звездам. Девушка, кажется, хотела что-то сказать, но промолчала, рассмативая причудливый рисунок веток на фоне ночного, летнего неба, похожий в далеком, мягком свете фонарей на некую карту судьбы.
- Ты мне льстишь. - Промолчав Рома добавил. - У тебя очень нежный и ласковый голос. Нравится Queen?
- Я предклоняюсь перед этой музыкой. Хочешь верь, хочешь нет, но она производит на меня настолько сильное впечатление как вообще ничто другое на свете. Песня, которую ты пел, иногда до слез доводила.
Рома внимательно рассматривал извенчивую игру света на личике Оли. В этой титраде не было ни тени напыщенности, наоборот, ее глаза смотрели очень серьезно, на ласково, как-то доверчиво и наивно. Ах, эти глаза. Какой редкий цвет! Рома был уверен, что видит подобное впервые. Он читал о глазах цвета морской волны, но поэтичность и сказочность слишком бросались в глаза, чтобы быть правдой. Однако, именно эти замечательные глаза гипнотезировали удачливого певца своим каким-то необычно долгим взором. В них была грусть или ему так показало сь?
- Давай споем вместе? Я ведь все равно не знаю, о чем разговаривают в таких случаях с девушками..
Она согласно кивнули и чудесный дуэт разлил свои трели по ночному Крещатику. Ромин голос сильный, пронзительный, послушный и изменчивый. Его пение преисполненно чувства и тоски. Девушка в отличие от него поет более нежно. Девушка любила, а Рома скорбел. Ее голос приятный, мягкий, ласкающий слух и как бы утешающих горестные, едва ли не отчаянные стенания другого голоса. Рома слышал себя, слушал ее, любуясь нежным, приятно пахнущим телом и спрашивал себя не спит ли. "Пусть тогда сон никогда не заканчивается! Она просто чудо". Он имитировал проиграш перед резким переходом от скорби к надежде, возможно, последней надежде, может быть, той надежде, которую испытывает умирающий перед лицом смерти, пытаясь угадать свою дальнейшую участь после Суда Божьего. Это было последнее усилие, рокой рывок, стоивший, казалось, певцу последних сил - Рома неплохо вошел в роль! - крик ранненный, отчаянный, какой-то вызов безнадежности, гордый последний крик. Но что же это?.. Чудной, спокойный женский голосок, переливаясь с его скорбью, влил в песню новое, незнакомое до сих пор, звучание. Женский голос как будто утешал мужской в несчастье. Как будто хотел ослабить горечь, принять отчаяние и дать любовь. Чужой, посторонний взгляд восхитился бы этим разговором интонаций, мелодий, беседе без слов, спору, единственными доводоми которого являлись чувства, идущие из глубины молодых душ. В последних 2-х строчках песни звучало уже смутное облегчение, некая невольная радость, что-то похожее на жаждущего, наконец-то припавшего к целительному источнику влаги-жизни и.. страсть. Все красота и великолепие ситуации осознались ими в одно мгновенье, в полусекунду. Рома пожалел о том, что земное желание вмешалось в эту небесную симфонию, звучавшую в их сердцах теплой, летней ночью на Крещатике. Ему было бы почти стыдно, ведь девушка смотрела на него так доверчиво, если бы не вид этой нежной, хрупкой красоты, которая находилась так близко.
- Это было замечательно... - Пробормотала она, опустив глаза сумеречного цвета моря. Взмах ресниц очаровывал. Впрочем, не только ресницы девушки волновали юношу. Сладкая и такая острая близость, такая желанная и непрочная, недолговечная близость сводили его сума.
- Оля, ты просто чудо!.. - Рома не ожидал услышать от себя такое признание. Смутившись, он добавил:
- Наверно, звучит не в меру напыщенно, но мне очень хорошо рядом с тобой.
Глаза их встретились, взоры прочли единое желание друг в друге, их сердца, обретя достойного союзника, не спрашивая разрешение у хозяев властно говорили, кричали о том, что только вместе они могут быть счасливы. Их сердца успели соединится вместе, чтобы соединить их губы. Потом оба они уверяли, что никогда в жизни не испытывали более неземное чувство. Любовь - возникнув раз и навсегда - опьянила, опалила, любовь властвовала, любовь возвышала их к небу.