- Твоя идея была, Толик, твоя?! - Сеня яростно накручивал баранку, и очки его в полутьме салона тоже яростно блестели. Они переругивались уже давно, третий их спутник, Александр, молчаливый здоровяк, курил на переднем сидении, лениво выпуская дым в боковое окно машины.
- Моя, моя! Чем ты недоволен, а? - бубнил Толик с заднего сидения.
- Но мы же не знаем ни деревню эту, ни это долбанное кладбище!
- Всегда от "фонаря" ездили, и всё получалось как надо...
- Сейчас и узнаем - добродушно-примирительно пророкотал Александр, выщёлкивая окурок в окно - тот, пыля искрами, исчез далеко позади машины, в надвигающихся сумерках.
- Нет, за семь вёрст киселя хлебать ехать... - Сеня примолк - они уже въезжали в деревню на медленной скорости, и заходящее солнце ласково играло бликами в стеклах их автомобиля.
Брошенная деревенька встретила их двумя рядами бесхозных домов - потемневших, покосившихся. У Сени даже что-то похожее на жалость шевельнулось, как у многих при виде щенка или котёнка бездомного.
Действительно, судя по всему тут уже никто давно не жил. Машина остановилась прямо посередине улицы. Трое выбрались из неё - все в камуфляжных костюмах и армейских ботинках, причём костюмы сидели на всех троих достаточно мешковато.
- Ну что, други - Сеня, разминая ноги, глянул на часы - произведём инспекцию вверенной нам территории?
- Давай, пока время есть - поддержал Александр, закуривая очередную сигарету. - Толь, как, говоришь, деревня называется... вернее называлась?
- "Ново-Ебуново" она называлась! - загоготал Сеня. Извлёк из багажника монтировку, устремился к одному из домов, чьи двери были заколочены досками крест-накрест и споро сорвал дощатую крестовину.
Они прошли сени - пахнуло сыростью. Вошли в переднюю комнату, "горницу" как прежде в деревнях звали - Толик чихнул закашлялся от едкой пыли, ударившей в ноздри. Сеня подсветил фонариком, встроенным в дешёвый мобильник. Луч прошёлся по комнате: абсолютно голые стены, отошедшие обои, маленькая табуретка, валяющаяся в углу.
- Да ни хрена тут интересного! Пыль одна.
Он прошагал в другую комнату, гулко грохоча своими "берцами" по полу пустого дома - и тут ничего, только древний шифоньер у стены. Аккуратно приоткрыл дверцу - там висело лишь драповое пальто. Сеня вытянул его из шкафа. Из рукава выскочил какой-то крупный жук, упал на пол - и тут же хрупнул в темноте под носком "берца".
- Ха, глянь какой фасончик, года "сорок лохматого", не иначе! Толян, лови - на кладбище ночью холодно небось будет! - Сеня, хохоча, сделал вид будто собирается метнуть пальто в друга - тот было увернулся.
- Хорош баловаться, дети прямо! - Александр прогудел. - И вообще есть хочется.
Сеня, посерьёзнев, глянул на часы:
- Рановато ещё. Погоди, скоро поедим!
Они вышли - на улице Сеня оббил пыль с их первого трофея об угол дома и, свернув, взял под мышку.
2.
Перешли в другой дом - настоящую сказочную избушку, перекошенную всю.
Саня распахнул дверь - потревоженные мухи загудели в полумраке, заколотились в оконные стёкла со звоном. Он посветил внутри своим фонариком-телефоном, присвистнул, увидев иконы в "красном" углу. В луч попал сундук, на котором кто-то лежал, прикрытый байковым одеялом.
- Толян, притаракань сумку из машины - "доски" уложим. Да, и лопаты заодно из багажника выгрузи - скоро уже. А мы тут...
Александр сдёрнул одеяло с лежащего на сундуке - морщинистое лицо, разбухшее тело, запах разложения... Старуха, видимо, умерла или от голода, или же сердечко старое не выдержало - мало ли... Он шумно сглотнул.
- Во блин - и ходить далеко не надо, лепота-а ! - Сеня протянул пальто Александру, тот набросил его на старуху, тщательно запеленал свою поклажу и подхватил на плечо.
Сеня бросился к выходу - придержать двери. Высокий Александр в полутьме не видя притолоки, задел о неё головой и выругался.
Толик принёс сумку, Сеня, передав ему фонарик, поднялся на цыпочки и принялся аккуратно снимать иконы с треугольной полочки "красного угла".
Наконец они вышли из старухиного домика. Александр, пыхтя, ждал их у машины, драповый свёрток не спуская с плеча.
- Ну вы там чего так долго? Вспотел аж!
- Ладно тебе - своя ноша не тянет, как говорится! - Сеня аккуратно поставил сумку с иконами на заднее сиденье, - лопаты нам не понадобятся уже, начальную еду добыли. Давай понесу до кладбища, - Он принял у Александра с плеча на плечо укутанный в пальто труп.
- Толян, вперёд иди!
Тот, подсвечивая путь фонариком, двинулся вперёд, друзья - следом.
3.
Путь на кладбище лежал через рощицу. Небо безлунное - в аккурат к новолунию подгадали, только звёзды поблёскивают холодные... как... и ковш Большой Медведицы низко навис, так и кажется - зачерпнёт сейчас из бездны небесной тьму вперемешку с мелкими звёздочками и опрокинет на землю струящимся потоком.
В темноте заухал было филин - ответом ему был дружный свист весёлой троицы, и испуганный филин, где-то неподалёку примостившийся, слышно было - захлопал крыльями, улетая прочь.
Толик пнул ногой чудом сохранившуюся, держащуюся на соплях, что называется, калитку кладбища, сколоченную из штакетин, и первым прошёл по хрустнувшим дощечкам. Уже пыхтящий от усталости Сеня и Александр пошли за ним.
Они разыскали почти чистое место на середине кладбища - чья-то видимо очень древняя, ушедшая в землю могилка с полусгнившим крестом. Александр аккуратно спустил с плеча свёрток с трупом старухи прямо на могилу, развернул драповое пальто - откуда-то вылетела пара мух и, жужжа, унеслась во тьму.
На левой щеке старухи было, видимо, трупное пятно - сейчас это место провалилось и отверстие кишело личинками мух - опарыши вползали и выползали из него, подползали к приоткрытому рту и проваливались туда. Александр извлёк из кармана армейский нож и принялся срезать остатки одежды на трупе.
Сеня с лёгкостью выдернул из земли крест и вновь воткнул, но уже вершиной вниз. С основания креста сыпанули комочки земли.
- Ну что, готовы все? Эх, очки надо было в машине оставить, хоть возвращайся!
Александр хмыкнул:
- "Доски" продадим - новые купишь!
- Думаешь, ценные? Хм, старые вообще-то...
Сеня перекрестился как-то странно: живот, лоб, левое плечо, затем правое. И забормотал:
Ветхое порожденье Ночи-матушки,
Древнее порожденье Мары-матушки
Любимое порожденье Смерти-матушки -
Червь!.
(Александр и Толик хором вторили: "Червь!")
Червь неумирающий,
Червь ненасытный
Червь, кости очищающий
Приди и вселися в ны
И избави ны
От всякия покровы человеческия!
(Александр и Толик повторяли слова нестройно)
Время же червю шесть часов
И поработаем мы с червём на благо его
Да будет присутствие ЕГО в нас!
Сеня приумолк, полузакрыв глаза, только очки поблёскивали при свете фонарика. Потом бросил Александру:
- Ладно, начинай, что ли?
Александр вырезал из старухиной вялой плоти три ломтя подгнивающего мяса, дал Сене и Толику по одному, и жадно зачавкал своим. Сеня аккуратно откусил, покатал во рту, явно наслаждаясь вкусом. Толик ел не торопясь, мелкими кусочками.
Первым начал совершать превращение Сеня - глаза засветились красным, тело принялось словно расти, удлиняться, он замотал головой, отбрасывая ненужные теперь очки, поднялся. Кожа на лице заходила ходуном, и сквозь лопающийся рот из тела того, что было человеком, начала протискиваться голова огромного червя. Через несколько минут мерзкая кольчатая тварь, добрых двух метров длиной и толщиной с пивной бочонок, поползла по кладбищу. Следом преобразились в подобные существа и его спутники.
Тела огромных червей внедрились в кладбищенскую землю, скрываясь в ней и вновь появляясь на поверхности, вминая в землю надгробные кресты, отыскивая и пожирая куски полусгнившей мёртвой плоти... Уже через час кладбище было всё изрыто воронками, как после бомбёжки.
4.
Лучи солнца осветили изуродованную землю на месте старого кладбища и раздутые тела трёх червей. Насытившиеся за ночь, серовато-розовые туши лежали неподвижно, и с виду никто не заподозрил бы в ЭТОМ живые существа.
По телу одной из тварей пробежала дрожь... сильнее... ещё...
Существо лопнуло повдоль, из отвратительного слизистого мешка, сам весь в потёках светло-зелёной слизи, начал выбираться человек - Толик. Он замычал было, прикрывая рукой глаза от солнца, немного посидел, ожидая пока и глаза и тело после двух трансмутаций подряд вновь привыкнут к окружающей среде. Видимо привыкли - он поднялся и ещё нетвёрдой походкой, увязая в кладбищенской земле и проваливаясь в рытвины, что оставили за ночь он и его спутники, кинулся к тополям, росшим на краю кладбища. Углядев на одном из них засохший сук, подпрыгнул и повис на нём.
Шлёпнувшись на землю, вновь, сжимая сук в руке, лихорадочно бросился назад - и с разбегу вонзил своё оружие в одного из остававшихся червей. Тот лопнул с хлопком - тот, кто был им до превращения в червя, ещё не успвшего... Толик с остервенением начал расшвыривать суком то что было внутри. Слизистые комки, в которых уже угадывались человеческие внутренности, полетели в разные стороны.
Позади него раздался ещё один хлопок - третий участник компании вернулся в первоначальное, человеческое состояние.
Александр, так же, как получасом раньше Толик, застонал, прикрывая глаза от солнечного света - поэтому удар тополиного сука пришёлся ему в костяшки пальцев сперва. Он повалился навзничь - следующий удар попал уже прямо в глаз, и кусок дерева, на который навалился Толик, дошёл до самого мозга. Тело здоровяка забилось в конвульсиях.
Всё...всех.
Толик трусцой рванул в деревню - когда пробегал сквозь проход, ржавый гвоздь из разломанной кладбищенской калитки вонзился в босую ступню, и Толик, подвывая, покатился по земле. Поднялся, кряхтя и чертыхаясь, и похромал дальше, обнажённое тело невыносимо жгла подсохшая смесь слизи и земли.
Бочка из-под бензина возле одного из домов до краёв была полна водой. Он взбаламутил ряску и принялся ожесточенно плескаться, смывая с себя корку грязи.
Немного обсохнув, Толик открыл багажник машины, извлёк запасной комплект камуфляжа и тапочки-"вьетнамки".
Моё... всё... и "доски"...всё мне... и секрет Червя - тоже...в мозгу билось, пока он выезжал из брошенной деревни.