Аннотация: У всего есть свои чудеса, даже у тьмы и тишины. Хелен Kеллер
Роман "Подводная лодка в райских степях"
Глава двадцать первая
Раз картошка, два картошка и Ленин сбой совсем немножко
Участники - новобранцы:
Воропаев. 📽️ Кинообраз: Боб, хозяин фермы. Фильм "Яйцо и я". "The Egg and I" (1947).
Три подруги:
Нинка Кудьярова - 📽️ к.о. Павлины.
Тонька Пастушенко - 📽️ к.о. Варвары.
Любка Барбина - 📽️ к.о. Галины.
Кинообразы - из фильма "Стряпуха". Общий возраст - 150 лет.
***
Утром ранним при рассвете...
Проснувшись без четверти пять, Зимин не стал включать свет, было уже светло. В комнату, в открытую форточку прямо с неба наливалось свежее утро.
Лена спала на своей кровати у окна, наполовину раскрывшись. Волосы, в неярком утреннем свете отливающие бронзой, шикарно разместились на подушке. Лицо спокойное, как у ангела.
На ней - зелёная шелковая полупрозрачная ночнушка. Груди под ночнушкой холмились и звали.
Настолько, что даже...
Ночнушка - вчерашний вечерний подарок Марии.
Вчера перед баней, когда Лена перемерила все свои обновы, купленные в Новоречинске, Мария позвала Елю в ... плательный шкаф... в который - входить надо и который Еля приняла за еще одну пусть небольшую но отдельную комнату, с лампочками, с зеркалом и которую барыня называла "Мой одёжный сад".
В "саду" было много полок, много вешалок и так много всякой одежды, что Еля невольно подумала : "А где же продавец?".
В шкафу-саду "барыня" и достала с полки эту зеленую ночнушку.
-Вот смотри, эта комбинашка мне не подошла. Брала по размеру, а она оказалась маломеркой. Я её одевала всего раза два три. Тесно мне в ней.
-Цвет хороший маздовый,- погладив сорочку ладошкой, сказала Еля.- Как у нашей с тобой машины... Но ты же в ней спала?
- Всего раза три... или... не помню.
-Ну ты же в ней с мужем спала?
-Ну а с кем еще?
- Ну ты же с ним... дрыгалась?
-В каком смыс... а, ты про секс что ли? И чо? Он - муж, а я жена,- к тому же я женщина горячая - без любви - сдохну. Может я и минет делала... не помню, хотя к сорочке это не относится... Да и всего несколько раз... И она стиранная, бери, носи на здоровье - это же чистый шелк!
-А что такое минет?
- Что?.. Ну ты даёшь, Ёлка ты зеленая... Это... даже... как интересно... что ты и слова такого не знаешь, в наши-то годы.
-Поехали - проехали. Ночнушку бери, а в голову не бери,- голова она не для мин... не важно. Чистый шелк, чо ты кочевряжишься?
***
Сейчас - в рассвете Стас неспокойно стоял над спящей утренней Еленой,- ему было трудно.
"Да,- думал он,- повезло, так повезло. А с другой стороны, разве Лена, не будь она дурой, была бы сейчас не замужем? Наверняка она была бы сейчас замужем. Может быть даже уже несколько раз была бы замужем,- при такой - к ней тяге. Ну ничего, Лена-Лена - два глаза, два колена, дорогу я к тебе найду.
Зимин не удержался и легко прикоснулся к мягкой женской груди.
Елена тут же открыла глаза, она сонно улыбалась.
-Ты чо делаешь?
-... Пы... пылинки с тебя сдуваю.
-Откуда на мне пылинки?.. Я же не на просёлочной дороге сплю. Или что, мне уже на работу пора вставать?
-Да нет, время еще пяти нет. Рано ещё, и ты такая вся тёплая... Еще пару часиков поспи.
Еля с послушным наслаждением закрыла глаза.
-А Змей Горыныч не прилетит?
-Не прилетит.
-А ты меня защитишь?
-Защитю.
Ответа Лена не услышала, она уже снова спала.
***
В начале шестого трактор тарахтя торопился в поле. Ехать - совсем рядом, край не вспаханного участка со стороны Воропаева - в километре от Набоковской усадьбы.
Слегка ветрено, слегка прохладно. С севера прорвался холодный воздух и принес мо́лодцам в их тела и души - свежести и бодрости.
Солнце, уже выбравшееся из под горизонта осветило всё вокруг золотой родниковой лёгкостью.
***
-Двадцать га, Стас,- ровно двадцать. Сработаем в два дня. Легко. Четыре плуга. У всех три, у меня четыре. Сначала Я́ сделаю три прогона, ты смотри вникай, вспоминай. Как думаешь глубину поставить? Сколько?
-Сколько скажешь... Поле твое. Тебе не в первый раз.
-Мало ли что я скажу, ты вспомни. Думай за себя.
-Ну... сантиметров пять - семь.
-Будешь так шутить, сейчас за трактором пешком побежишь, мы же пахать едем, а не сажать.
-Тогда сантиметров 25 - 30, я еще землю в руках не мял.
-Другое дело. На 27 настроим и будет нам щястье. Хотя всё уже настроено. Мишка Лапшин, что мой трактор брал, он же огороды в своём Ариадном... это от нас село в десяти километрах. Он там всем сельчанам огороды под картошку вспахивал... Глубину конечно проверим, если надо подстроим.
После начальных, образцово-показательных трех кругов за руль "Белого Руса" сел Зимин. И все пошло у него, как по маслу: ровно аккуратно свежо. Словно и не было всего того, что произошло с ним с тех пор, как он был призван на военную службу, словно он в ледяной тайге не сломал тысячи и тысячи деревьев, словно он сейчас - в обнимку с тем - почти детским беспричинно радостным возрастом... Словно и под водой не жил.
Набоков, оглядывая ровные борозды, отметил не без удовольствия: "Звала тебя земля, Стас, и дозвалась... Так или не так"?
- Не знаю, Вадик, настроение с утра - супер-блеск, но если честно,- я на зоне не думал снова в крестьянство возвращаться. Отвык я. Тебя часто вспоминал. Детство наше, деревню. Но к земле я - без фанатизма.
-Не прибедняйся... ты - молодца́,- от моей вспашки почти не отличишь... Слушай, а может ты в тайге не елки валил, а и там землю пахал, уж больно все складно у тебя выходит через столько времени.
-Это у тебя конь такой справный и плужная навеска знатная. А в тайге - там, Вадик, полей нет... там горы. Там на спиленных участках конечно садят... но не кукурузу и не картоху.. И без вспашки. Там идут двое: один - штырь толстый железный в землю втыкает, а если где камней дохера - со всей дури втыкает, дырки делает, а другой следом за ним саженцы - в эти дырки вставляет. Маленькие такие саженцы, сантиметров по тридцать длиной : кедры, сосны, ели. Приживаются не все... В тайге полив только с неба. Поэтому садят не каждый день, а только когда сильный дождь или сразу после. Мы ту бригаду в шутку мокрушниками звали.
***
Вдали на дороге со стороны Воропаевской земли показался трактор, он торопливо тарахтел и приближался.
Никак Юрка Воропашка едет куда-то. И не куда-то - наверняка по мою душу.
Трактор остановился на дороге - напротив пахарей.
- Угадал, это ко мне. Ты, Стас, продолжай, паши. Я деньги за часы работы плачу, но не за простой. Юрка наверняка землю свою торговать будет, в сто пятый раз. Тормозни на развороте чуток,- я спрыну.
Воропаев, заглушив свой трактор, стоял на дороге и на землю Набоковых и шага не сделал; он был не по деревенскому принципиален, да и деревенским он был наполовину. Отец - тракторист из Степановки, мама - библиотекарша в городе. Земля ему от отца досталась. И как отцу земля досталась - ему было неприятно это знать, но правду он знал: Мама красавица, каких мало, и в любовники к ней навязался заместитель главы городской администрации - шишка пузатая. В уродливые девяностые Пузач от тракториста землей откупился... на недолгое время. Фермерствовать Юркиному отцу не понравилось. Одно дело - в колхозе на тракторе: паши себе, делай что говорят, - об остальном голова не болит. А хозяйничать на своей земле, принимать самому все все все решения - это не в коня корм, это - увольте. К тому же мать Юрия - библиотекарь в третьем поколении, ехать в деревню ни в какую не соглашалась.
Но тракторист и библиотекарша любили друг друга.
Воропаев старший - в противостоянии города с деревней не выдержал, сбросил ферму на сына Юрия, переехал в Новоречинск к "жене по понятиям", а через немного времени, уже в законном браке - из Новоречинска переехали в пригород Питера - подальше от настырного и властного любовника жены.
***
Сегодня и сейчас, соседи по земле - Воропаев и Набоков сошлись на дороге, поздоровались.
-Привет, Юрок!
-Привет, Вадим Александрович.
-Ты куда такой торопливый и не веселый чтой-то?
-А чему особо радоваться?
- Как это чему? Вон солнышко на небе, а вот земля и мы на ней стоим. Вот и радость.
-Стоять по-разному можно... По-разному и мы с тобой стои́м и сто́им. Земля уже бесхозом пахнет - ни твоя, ни моя, а ты тянешь с покупкой, а потом меня корить будешь,- мол время потеряно.
- Кто тянет? Это ты с ценой тянешь. Я же сто раз сказал - больше двести тысяч не дам.
-Ну дай хоть двести двадцать. Для тебя двадцать тысяч не деньги, а для меня - ещё как.
-И для меня еще как! Не надо делать из меня дойную корову, я такой же как ты.
Стараясь не накалять разговор, Воропаев спросил, кивнув головой на трактор Набокова, как раз проехавший мимо и оставивший за собой черную ленту свежевспаханной земли:
-А это у тебя кто? На лицо не признаю, вроде я его раньше не видел.
- Кореш мой из детства. Третьего дня как с зоны откинулся. Два срока отмотал, сейчас у меня будет жить - вместе будем работать. Так что землю я не отказываюсь покупать. Давай так: плачу двести ДЕСЯТЬ и по рукам, и то - потому что мы соседи.
-Хорошо давай, но... с правом выкупа обратно.
- Ёх ты, мать моя! Ну ты...- помесь города с деревней - сказанул. Умнее ничего тебе в голову не стукнуло?.. Или ты перепил вчера? Здесь - не ломбард.
-У тебя все в гору.
- А у тебя, что под гору?
-И у меня не под гору и даже не ровно,- тоже немножко в подъём, но маловато и слишком медленно... А кредит брать не хочу, я же не идиот сам себе голову в тисках щемить.
-Короче, Набоков, моё последнее слово - Двести ПЯТНАДЦАТЬ тысяч и... забирай. Хоть сегодня можешь пахать.
-На твоё последнее слово - найдётся моё последнее слово: двести двенадцать "трей" и пятьдесят копеек. Вот пятьдесят копеек у меня в кармане как раз завалялись. Сразу даю... Это задаток. Смотри не потеряй... Остальное у нотариуса, на той неделе.
***
-Шутник ты, Набоков, э-хе-хе. Ладно, договорились... Наконе́е́е́ц-то! Полгода мне мозг канифолил... Считай что земля твоя. Кстати колья я там уже поставил с флажками. Можешь не перемерять, зря время потратишь. Ровно четырнадцать гектаров сантиметр в сантиметр. Да и посажено у меня там уже, по моей земле - по краю... Сам увидишь, морковь у меня там. Все что от моркови в твою сторону - считай твоё.
Воропаев младший, как и его отец, не был без ума от фермерства. Он - сын библиотекарши - в детстве мечтал стать библиотекарем. Но пришло иное время - жестокое и беспощадное. Оно поломало библиотеки, хрустальная Юркина мечта расхрусталилась.
И соседи фермеры, после полугода переговоров, ударили по рукам!
***
Мария и Лена поднялись в семь утра. Завтракали в половине восьмого. Кроме кофе с молоком и омлета, на столе на тарелке лежали две большие сырые картофелины, что Лену очень удивило и насторожило.
-Это что, нам на завтрак? Две картошки, одна тебе одна мне, но они же сырые? Я не буду есть сырую картошку, она не вкусная.
- Да нет, Ленусь, это я из холодильника достала... Наша работа на сегодня. Пока завтракаем я тебе всё объясню. Так что ты можешь своё кофе пить совершенно спокойно, и омлет нынче особенно вкусный,- я его на сливках приготовила.
Картошку есть не будем, это - для наглядности, её надо посадить.
-А жирно не будет? Такую огроменную? Мы с папаней и маманей садили маленькую, как у курицы молодки яйцо.
- Многие,- Маша едва удержалась от слова "убогие",- так и делают. Вот только - От плохого семени не жди доброго племени. От мелкой картошки и урожай меньше, а от большой - больше. Но ты права - садить такую большую - невыгодно, и наша работа сегодня - из больших картошек делать маленькие, а урожай будет как от больших. В нашем сорте "Приамбула", почти все глазки, вот смотри сама - с одной приу́женой стороны расположены, вот мы и будем эту часть отрезать - для посадки. По весу 50-40 грамм. Остальное на еду,- нам да коровам. Коровы много могут съесть. Ей двадцать кило дай она сожрет и не подавится. Мы им понемногу даём, кило по три на голову в день. Хватит с них - пусть сено едят. Сено у нас пахучее и такое вкусное... Сама бы ела, да коров жалко,- им же тогда меньше достанется.
Мария улыбнулась, ожидая, что "подружка" юмор приняла, но Лена посмотрела на Марию, как на ненормальную. Как можно, вот ей - вот ей такой... ух ты - считай царице человеческой, есть сено, как будто она - корова. Такое даже в её, забытых богом мозгах - не укладывалось.
-Не надо есть сено и сырую картошку тоже не надо,- наставительно и даже почувствовав превосходство над хозяйкой сказала Еля. - У меня кофе остыло, подлей мне кипяточку.
"Барыня" услужливо подлила гостье кипяточку.
-Конечно не надо, мы же с тобой не коровы... А вот эти картошки, что на тарелке - весят 200 грамм каждая. Отсюда вопрос: если от каждой третью часть отделить - сколько будет?
-А мне какое дело, тебе надо ты и дели. Мы садили себе и садили,- чавкая омлетом и с шумом прихлебывая кофе затараторила Лена. Она была рада уже тому, что сырую картошку есть не надо. А маленькая радость - все одно - радость - можно весело поболтать.
-Мы с папанькой тоже считали. Я считала для себя. Я умею. Вот я в день съем одну картошку? Съем - мне и горя мало. В году триста дней. Триста умножить на один - будет... триста один. Значит нужно посадить полста картошек, чтобы собрать триста одну картошку.
-А ты в школе как училась?- спросила Мария, пораженная такой совсем "Неевклидовой математикой".
-Как как, как на горе рак. Первый класс отучилась - во второй перешла. Во втором классе полгода отучилась,- меня снова в первый класс перевели. Мне учителка сказала,- для повышения квалификации. А потом из снова первого - сразу в третий перевели, потому что директор в учительской глаза на меня пучил пучил, а потом махнул рукой и сказал: Да какая нахрен разница в каком классе ей торчать. Школьные годы чудесные. Мне есть что вспомнить. Я все четыре класса на круглые двойки закончила.
Поэтому в погребе я выберу себе полста больших картошек, из них отрежу полста маленьких и хватит с меня. До нового урожая мне́ хватит.
-Понятно,- усмехнулась барыня.- Ну тогда пошли в погреб. Только сначала заглянем в мой "Тряпочный сад"... одену тебя потеплее. В хранилище - там даже в июне - не май месяц.
* * * * *
Овощехранилище: 37 метров в длину, 12 метров в ширину и три с половиной - в высоту: погружение в землю - на две трети.
* * * * *
В погребе было прохладно, как в погребе, но не темно. По всей длине под белым белёным потолком висели большие натриевые лампы. Их можно было включить все, или не все - по ситуации. Сави́новские работницы уже пришли, уже работали. Иващук тоже был здесь - нагружал резаной картошкой тележку. На дно тележки он насыпал толстый слой просеянной древесной золы, чтобы каждая картофелина со стороны среза золой припудрилась и после посадки не загнила в земле.
* * * * *
Савиновка,- когда-то - вполне себе видный колхоз. Гуси. Поголовье более десяти тысяч. У них даже председателя выбрали, а точнее назначили сверху - недоумка по фамилии Гусев. Был он не молод, не хорош собой, толстый, как бочонок, и дурак каких мало. Но всё решила - фамилия и высшее начальство. Тамошним властям, в тамошние времена, к такому колхозу такая фамилия была крайне необходима. Ну не Баранова же или Козлова назначать на гусиный колхоз, высоко гремевший в отчетных бумагах образцовыми социалистическими показателями и достижениями.
В действительности - колхоз был и являлся... деревней гусекрадов. Воровали все... начиная с председателя и его жены. Земира Гусева, в девичестве Кукушкина, была нехороша собой. Толстая, как бочонок, и ума - два пима. Но она была коммунистка. Земфира в кратчайшие сроки после назначения мужа на жадное место, обросла золотыми перстнями и погрязла в дорогих соболях и норках.
Время воровало у людей жизни, люди воровали гусей.
Воровали, воровали да всё и вы́воровали.
У оставшихся немногочисленных жителей деревни сохранилась о колхозе хорошая добрая память. Само-собой - еще бы - жить почти при коммунизме, разве это было не?..
А это было.
Другое дело в "деньнаш" - доживать при непонятно чём, при утерянном смысле бытия и при растоптанной в говно светлой идее "всеобщего счастья".
Женщин из Савиновки было вызвонено три: Нинка Кудьярова, Тонька Пастушенко, и Любка Барбина. Все женщины среднего возраста, средней упитанности, средней воспитанности - подруги по жизни, подруги - не разлей вода.
Утром на работу они приехали на велосипедах, (грядущий втык Иващуку. Хозяйка велела Борису привезти их утром на "Ладе", а он самоуправно решил, что и сами доедут. Узнает Мария, а она узнает - выматерит Борю на всех трех этажах. Барыня - женщина воспитанная, начитанная и... "о́ченная" феминистка.)
Ровно с восьми утра савиновки уже работали, причем все три - вручную. Никто не хотел становиться в ленту.
Здесь и сейчас нужно об'яснение - чисто техническое: чтобы хоть что-то было понятно.
Картофель. Набоковы садили два сорта: для себя, на еду - Приму (Приамбулу),- совсем немного, всего около двухсот килограммов семян. Около двух тонн по урожаю. И Канадку - на продажу в тандем к репе.
Прима вкуснее, крупнее и немного урожайнее Канадки. Но здесь строго выверенный расчет на конечную прибыль.
Канадка - ярко-красный с малиновым отливом шар весом сто пятьдесят - сто семьдесят граммов. В магазинах очень хорошо бросается в глаза, привлекает внимание покупателей - цветом и формой, а главное, - Набоков, развозя по магазинам репу набивал стандартные небольшие двадцатикилограммовые сетки пополам. Десять кг репы, десять Канадки. Одну "канадку" хозяйчики магазинов вряд ли стали бы брать на реализацию, во всяком случае по такой цене - в пятьдесят рублей. Но репу покупали. Потому что - для ассортимента. Чем богаче ассортимент в любом магазине, тем больше магазин привлекателен для покупателей. Канадка им слегка ненавязчиво навязывалась в тандеме с репой. К тому же Вадим нередко, недорого, но и себе не в убыток, привозил магазинным хозяйчикам домашние сметану, творог, молоко - очень высокого качества. В магазинах, продукты такого же высокого качества - втридорога. А недорогие - и хуже и все равно - дороже.
Так вот "Приму" на семена резали только вручную, отрезая от большой картофелины третью часть. Семенную же Канадку резали пополам,- либо вручную, либо "в ленте".
"Ленту" Авдей сделал из старой однорядной ленточной картофелесажалки. Ложковая лента из бункера вытаскивает картофелины поштучно, провозит их по столу. На столе - точно под полукруглым ножом - лента на полсекунды останавливается и нужно нажать на рукоятку, нож резко опускается рассекая шарообразную картофелину ровно пополам. При хорошей сноровке производительность гильотины - из полусотни целых - сто половинок в минуту или шесть тысяч половинок в час. Вручную - на треть меньше.
При этом работницы поминали Авдея недобрым словом, "ленту" называли тошниловкой, глазовёртом и плевались от такой механизации. Но триста рублей - в час, для деревенских жителей деньги более чем не маленькие и не лишние.
-Здра-астьте, бабоньки,- громко поздоровалась Набокова с савиновками, едва они спустились по каменной - в семнадцать ступенек лестнице в погреб-хранилище.
-Здра-асьте, Мариксанна,- в три улыбки, в три голоса отозвались бывшие колхозницы.
- А вот и мы: я и помощница моя. Прошу любить и жаловать. Её Елена зовут. Теперь поработаем. Она подвела Лену к широкому и длинному дубовому некрашеному столу. Проходи, Лен, вот здесь будешь ножиком чикать. Вот с этой стороны становись, вот перчатки, надень - в них удобнее. Вот нож - он очень острый, поосторожнее с ним.
Сави́новки без команды перешли на другую сторону стола. Прекрасную Елену они все не прекрасно, но знали, изредка краями - по жизни пересекались.
В подростковом возрасте Еля целыми днями тем и занималась, что без устали ходила по ближним и даже дальним деревням. Ни с кем в долгие разговоры не вступала, а на короткие темы, например про прогноз погоды, любила сказать несколько веских слов: зимой - про зиму, летом - про лето, в дождь - про дождь, в жару - про жару. Она часто и громко смеялась над кем-нибудь или чем-нибудь смешным, молодым парням показывала дули, когда они пытались к ней подкатить.
То что она дурочка, она понимала. Иногда грустила по этому поводу, но чаще - смеялась вместе со всеми над самой собой.
Деревенские жители напридумали Елене Прекрасной кучу прозвищ: Летка-енка - за неусидчивость постоянное летание туда-сюда. Зайка-Загрызайка, потому что она многих парней грозилась загрызть... за приставания. Ёлка зеленая - за то что одежда у нее - всегда одна и та же и зеленый цвет она любила.
В подростковом возрасте.
"А сейчас, смотри-ка ты, вместе с барыней стоят плечом к плечу - картошку режут."
Люба Барбина, самая нетерпеливая на язык, стоя за столом напротив Лены то и дело глядела на красну де́вицу.
-Набокова это заметила сразу.
-Ты, Любаня, не замедляйся,- с неудовольствием заметила она.- Глазами, где-везде не мотай, смотри на руки, а то порежешься. Я вам плачу три доллара в час, и этот час, как и каждый следующий, нужно работать... а не абы как. Тебе здесь не на базаре - семечки лузгать.
-Да ну что ты, Мариксанна, тень на плетень наводишь... Работаю я. Просто Летка-енка она же никогда нигде не работала, а тут вдруг и при деле... Не пойму я.
-Не надо ничего понимать. Работаем бабоньки, работаем. Сами знаете у нас двадцать ГА под картошку, да на каждый гектар нужно почти две тонны семян.
- Двадцать умножить на два - будет двадцать два,- быстро подсчитала Еля.
- Вот именно...- Мария с неевклидовым уважением посмотрела на Елену.- Много семян надо. Половину считай, на прошлой неделе уже отобрали, да двадцать два, как Лена сейчас правильно заметила,- двадцать две тонны еще осталось.
- Любаш, ты бы встала на ленту. "Примы" - сама знаешь, нам всего двести килограмм - с запасом, а лента простаивает.
-Мариксанна, а можно я встану на Канадку, но вручную, я очень быстро работаю, а от ленты у меня голова закружится через пять минут. Пускай Тонька или Галка... или хоть попеременке.
-Ну ты начни. Начни на ленте - дальше разберемся.
За несколько рабочих минут Летка-енка поняла, что на ленте работать интереснее. Ни слова никому не говоря, она бросила нож, подошла к Тоне с Любой.
- Я тоже так хочу, давай показывай, что тут нажимать.
-Да у тебя голова через минуту закружится.
-Как закружится так и раскружится.
--------
Тоня с Ниной встали на Канадку, но вручную. Еля начала работать с помощью Барбиной. Сначала Люба то и дело нажимала на педаль, чтобы лента с картофелиной останавливалась не на пол секунды, а - пока Еля не нажмет рычаг гильотины.
Сначала получалось враздробь.
Но Лена, вцепившись глазами в кружение картошек в минуты поймала ритм... Поймала ритм,- Барбина осталась без работы,- приостанавливать ленту уже не было нужды, это и Елена поняла.
Она недовольно махнула рукой на Любу -"Иди... ты мне зачем-то не нужна".
Кружение картошек затягивало. Глаза мотались как маятник, нервы исподволь напрягались - впрягались в какое-то "что-то". Сначала - это "что-то" было приятное и веселое; еще веселее; потом весело, потом не очень, потом на сознание Лены стала наползать какая-то занавеска. Девушку слегка затошнило. При этом в голове запищал, запел мышонок: какой чудесный день, какой чудесный пень... В глазах потемнело, как в сумерки.
Люба, вручную рубившая Канадку чуть в стороне от ленты, увидела как Зайка-Загрызайка стала резать картофелины через одну, потом через две, потом она - стояла, глазами мотала, но на рычаг уже не нажимала.
Люба тут же остановила ленту.
-Так, подруга,- она подошла к Еле,- ты это... тебе же говорили - голова закружится. Отдохнуть пора, у тебя вон лицо потускнело и в глазах какая-то поволока... Ты давай-ка выйди на свежий воздух - там солнышко, птички поют... А мы тут как-нибудь и без тебя справимся.
***
Марии в погребе не было, она в это время наверху отчитывала Бориса,- почему он семена возит на тележке, а не на "Муравье".
Оказалось, что "Муравья" еще на прошлой неделе Авдей отдал в Савиновку Юльке Сковородке. Никаких деталей Иващук не знал. Почему Авдей отдал мотороллер - понятия не имел, и хотел чтобы хозяйка от него отстала и не мешала работать. Но Набокова не отстала, потому что Нинка Кудьярова его уже "сдала", пожаловалась, рассказала, что Борис не привез их на машине, а сказал чтобы добирались сами - мол, "не велики барыни".
Оттаскав работника на матах - на всех трех этажах, Мария пообещала Иващуку, что в следующий раз за такое неуважение к женщинам она лично оторвет ему яйца.
О времена о нравы! Вы можете себе представить, как в России всего каких-нибудь лет 119 назад, ещё конечно до того бандитского взрыва 17 года - до трагической гибели Великой Империи... Году это так в... девятьсот третьем - графиня по фамилии (например)Нежина - в своем имении, в цветущем саду, в белом платье, в корсете- удаве, с белым зонтом, среди запахов (например) сирени... грозилась БЫ оторвать яйца конюху Феофану, лишь за то, что он без разрешения залез ей под платье? Случай такой действительно (например) был. Феофан - коневод и коновал может быть сделал это и с удовольствием, но с его стороны - с единственной благой целью - расстегнуть этот отвратительный удушающий корсет, который вынудил графиню хромать-ковылять по саду в полуобморочном состоянии и с вывалившимся изо рта языком. Графиня была женщина воспитанная... и не в коем случае не стала бы так грубить Феофану, даже если бы он в том саду ее еще и нагнул и к дереву припер... В ту пятницу 22 мая 1903его года.
Но Мария - не графиня. И времена сейчас со-овсем другие - не те, и зонты не те и... шнурки - вместо корсетов и килограммовых панталон.
Мария - она просто Мария. Женщина во всех отношениях яркая, жизнью образованная, всесторонне непосредственная.
Обесчестив Бориса морально, хозяйка, как ни в чем не бывало спустилась в погреб в помощь женщинам. Не увидев Елю у ленты, тут же включила все лампы,- огромное хранилище сейчас по весне почти пустое - осветилось повсюду, но Лены нигде видно не было.
-Мариксанна, а Зайка Загрызайка, она... Что-то ей нехорошо сделалось и она вышла,- сказала Кудьярова.
-Куда она вышла,- я там у выхода стояла? Мы там с Борисом... мило беседовали.
-Так она не здесь, она через вон тот дальний выход вышла.
-Ладно, бабоньки, вы работайте, работайте, не отвлекайтесь, работы у вас сегодня много. Три тонны семян с вас на сегодня.
Выбежав из овощехранилища, и нигде на подворье не увидев Елены, уже не на шутку встревожившись, побежала в дом, надеясь увидеть Зайку Загрызайку в спальне на своей кровати.
Но кровать была чиста и пуста. В других комнатах, в туалетах...- ни на кухне, беглянки тоже не было. В коровнике, за ангаром, на пустыре, на качелях --- Лены нигде не было.
Мария - женщина временами крайне впечатлительная - впечатлилась до до дрожи в ногах. Не совсем перетерпев дрожь, кинулась к выходным воротам, к двери. Выскочив из усадьбы на уже сухую желтую пыль дороги, она едва не... сшибла беглянку с ног. Та стояла в трех метрах от ворот, лицом на северо-восток, стояла, опустив руки, молча и неподвижно.
-Ну ты даешь, подруга,- с полувсхрипом с полуписком крикнула Набокова... Ну ты напугала меня, чуть заикой не сделала... Ты чо тут забыла? Летка ты Енка, Зайка ты Загрызайка или как тебя еще там... Ну разве можно ТАК людей пугать? Ничего никому не сказала. Ты куда собралась вообще?
Еля продолжала стоять неподвижно, как каменная статуя. Посмотрев подруге в глаза у Марии вновь задрожали ноги: Она такой пустоты в человеческих глазах никогда в жизни не видела.
-Лена... Ты-ы че-го? Ты-ы че-го? Ты живая вообще?
-Она легко тронула подругу за плечо. В ответ Еля едва заметно плечом дёрнула.
-Слава богу - живая, а то я грешным делом уже подумала, что ты умерла стоя... а упасть забыла.
О господи, что я несу... Ты идти можешь?.. Пошли в дом.
Девушка продолжала молчать и каменеть.
От взгляда Ели в одно мгновение в душу Марии нанесло такого холода, что она и сама слегка окаменела. И даже толком не услышала как подъехал трактор Воропаева и из него выпрыгнул веселый муж, очень довольный утренней земельной сделкой.
-Вы чего тут стоите, не работаете?
-Вадим, ты?.. А ты чего не в поле?
-Да там Стас отлично один без меня справляется. Вот приехал вам помочь с семенами или ещё чего.
-Обожди ты с семенами. У нас ЧП... Видишь: "она" не двигается. У неё в голове что-то перемкнуло. Она... я так понимаю, минут 15 здесь вот так стоит... Скорую что ли вызвать?.. Ничего не понимаю. Или нет, бери её, Вадик, на руки и понесли ее в дом.
Бери, бери, да не лапай, смотри мне. В нашу спальню неси, на нашу кровать. Её надо просторно положить... Не тяжело тебе?
-Да ну что ты, душа моя - она в два раза легче тебя.
-А будешь хамить я тебе по горбу кулаком сейчас как дам, я что жирная по-твоему?
-Ты дура, у меня и в мыслях не было.
- Ну и нечего тогда меня позорить, я не толстая.
-Отстань... лучше дверь открой.
Вадим посмотрел на близкое и пустое, как северный полюс лицо Ели, и проворчал: "Вот мне достался подарочек... так подарочек"... Ты знаешь, душа моя, я недавно в интернете прочитал, что мы свои жизни не сами живем, а кто-то нашими жизнями управляет. Если оно так... хотел бы я посмотреть на этого... "управляющего". Я бы ему сказал пару ласковых... за такие вот подарочки.
Вадим снова с неудовольствием посмотрел на "северный полюс".
-Ты бы лучше в интернете что-нибудь нормальное читал... вместо бреда, неси аккуратно.
В хозяйской спальне Елю положили на хозяйскую кровать.
-Ну вот, что я говорил,- сказал Вадим,- она вчера хотела спать на нашей кровати... - вот она и спит, а ты говоришь, что я чепуху говорю.
-Раздень её,- не обращая внимание на суеверную болтовню мужа,- проворчала Маша.- А я пока слушалку и мерилку поищу. Где они у нас... и все эти лекарства, я уже даже забыла?
Вадим послушно стащил с Лены штаны.
-Ну, ты бы еще трусы с нее снял. Не даром говорят - все мужики кобели... Я ей давление что - на ноге мерить буду?- кофту снимай.
Вадим снял кофту.
-Иди отсюда. В погреб сходи, помоги женщинам или Борису. Ох уж этот Борис, разозлил меня,- совсем к женщинам уважение потерял... Если его баба спуталась с каким то докторишкой, то мои женщины причем?.. Они пешком на работу сегодня пришли.
-Не пешком... на велосипедах они приехали, я на тракторе был, видел.
-Не защищай Бориса. Он мои слова мимо ушей пропустил. Я ему сказала привези женщин на машине... а он...
Вадим махнул рукой, ушел в овощехранилище.
Мария смерила давление.
-Давление у тебя, Еля, отличное 120 на 70. А вот пульс... семь ударов за десять секунд, ерунда какая-то. Я что неправильно посчитала?