Романов Марк Александрович : другие произведения.

Глава 60. Сложно быть сердцем

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ГЛАВА 60. СЛОЖНО БЫТЬ СЕРДЦЕМ
  
  Nun liebe Kinder gebt fein acht
  Ich bin die Stimme aus dem Kissen
  Ich hab euch etwas mitgebracht
  Hab es aus meiner Brust gerissen
  Mit diesem Herz hab ich die Macht
  Die Augenlider zu erpressen
  Ich singe bis der Tag erwacht
  Ein heller Schein am Firmament
  Mein Herz brennt
  
  Rammstein - Mein Herz Brennt
  
  Сложно быть сердцем, качающим отравленную продолжительной болезнью кровь. Проталкивать, содрогаясь, студенистые комки, закупоривающие сосуды, отправлять в путь с каждым ударом, грозящим стать последним, очередную порцию жизни, насыщенной смертью.
  Сердце не размышляет. Его задача - движение. Вечное, мерное, неостановимое... Так кажется всем, и даже ему: что слитное биение сокращений, раскрытия и закрытия клапанов, пульсирующий ток крови - вечны. И так будет всегда, сквозь времена, и пространства, во имя торжествующего звездного пламени Жизни.
  Сейчас незримое сердце, когда-то бившееся во всех временах человеческой расы, сбоило. Раны, нанесенные Человеку там, в будущем, были слишком обширны. Вирус, поразивший тело цивилизации, пожирал саму основу основ - людей. Выедал тонкие перегородки душ, растворял столь уязвимые физические оболочки, выбрасывая в кровеносную систему сложный, медленно действующий яд, и, одновременно с тем исторгая вовне, во тьму и безвременье, перерожденные клетки-сознания.
  
  Под завывание ревунов системы оповещения, из потолков большинства уцелевших переходов, помещений и коридоров базы выдвинулись форсунки системы пожаротушения. По задумке создателей, распылители должны были исторгнуть воду, смешанную с множеством компонентов - пенообразующих, пирофорных, и прочих... Но сейчас из их жерл лениво тек серо-лиловый туман, обтекая решетчатые фермы, пластальные балки и пучки энерговодов. Он стелился по потолку, словно живой, запускал тонкие щупальца в вентиляцию, и нехотя распространялся, с ленцой крупного хищника, почувствовавшего добычу, загнанную в угол.
  
  База, укрытая в двадцать первом веке, медленно умирала. И продолжала сражаться. Время текло нелинейно - в одних отсеках люди умирали от старости за долю секунды, в других - замирали, впаянные в тягучие минуты, растянувшиеся на годы. Тысячи солдат, техников, ученых сражались за право жить - со временем, с перерождающимися под действием вируса, с самими собой.
  В окружающем пространстве тоже творилось неладное - то и дело выныривали корабли из будущего, вероятного и невероятного, человеческие, инопланетные, и даже один чудовищный автоматический линкор Предтеч почтил присутствием астероидный пояс в прошлом Земли.
  Пришельцы, затянутые в этот Мальстрем времени и пространства, тоже сражались. И неважно, кто начал стрельбу первым - пиратский крейсер, парящий воздухом из рваных пробоин, исполосовавших его изъеденные гиперпространством борта, полицейский катер из двадцать пятого века, или рейдер раута. Все новые и новые корабли присоединялись к возникшему хаосу сражения, с упоением расстреливая появляющихся и исчезающих в тусклом мерцании противников, получая ответные залпы и выстрелы от системы обороны близлежащей базы...
  Над плоскостью эклиптики, словно венчая собой этот хаос, медленно начали проявляться контуры золотистой пирамиды, уходящей отражениями граней в бесконечность.
  
  В конференц-зале, залитом сиянием лилового и тусклым маревом темноты, сочащейся из замершего портала, тот, кто когда-то был полковником десанта Марком Романовым, открыл глаза. Теперь он видел своего противника так же ясно, как времена - от Большого Взрыва, который случился в начале всего, и до тихого умирания Вселенной в пучинах бесконечного ничто... Сущность, называемая Строителем Пути, стояла на пороге мира, который, разлагаясь в истекающем из его ран лиловом гное Изменения, отдавал все свои силы, и непрожитые жизни своих детей новому Богу. В этой точке, смещая течение времен, и законы физики, столкнулись две воли - сияющее лезвие в руках мечтателя, чья потаенная фантазия замерла в шаге от воплощения, и черный провал, которым обернулась всепоглощающая жажда и неутолимый голод древнего, чуждого самой жизни существа, чье существование было подчинено только одному Пути... И этот Путь пролегал через сотни и тысячи вселенных цепью выжженных в прах и пепел миров, галактик, звездных скоплений, в которых никогда больше не родится разумная жизнь.
  Древний уродливый разум, растерявший все сокровища своего рождения, обменявший всё, что имел - на бесконечную жизнь, бескрайние мертвые пространства, и невообразимое одиночество.
  Романов сочувствовал Строителю, и понимал тенью своего рассудка, что они, целящиеся друг в друга, использующие последний шанс для удара, похожи до боли. И даже сильнее, чем боль. Марк знал, что переступил черту, и скоро взлет может смениться падением, стремление к могуществу может застить взор, а сила - опьянит новорожденного повелителя изменений... И тогда, чем бы не закончилось сегодняшнее противостояние, новый Строитель начнет творить свой собственный Путь, прикрываясь словесами о Создателе, вере, надежде - ложью, направленной на поглощение и ассимиляцию новых миров, чтобы обратить их в часть себя, и погрузиться в краткую эйфорию сытости... Которая с каждым разом будет все короче и короче.
  
  "Кто первым сделает шаг, тот и проиграет". Нет, это не так. "Убивший дракона - сам становится драконом". Чушь. "Для силы, воли и знания - нет предела". Предел каждый из нас устанавливает себе сам.
  Они двинулись одновременно. Черное-на-черном, и лилово-стальное. Романов распахнул объятия, собирая воедино все, что щедро отдавали миру родившиеся Измененные - жизнь, смерть, время, судьбы, души... Строитель Пути ударил ненавистью и болью, собранными с десятков иных миров - наотмашь, бездумно, стараясь смахнуть помеху. Незначительную песчинку, попавшую в жернова слепой мощи, перемалывавших и не такое...
  Марк не стал отражать рвущие его на части ощущения неизбывной потери, последней - край перед ликом смерти - ярости и небывалой жути. Они были несущественны. Важнее было остановить медленно сочившуюся в мир тварь, уже протягивавшую жадные невидимые щупальца к ближайшим островкам жизни. Полковник метнул сквозь застилавшую все его взоры кровавую муть свою силу, как его первобытные предки когда-то отправляли в полет деревяшку с примотанным звериными жилами обломком кремня...
  Строитель остановился, словно упершись в невидимую стену. Ему и так было непросто втискивать свое многомерное тело в узость немногочисленных и крайне простых измерений человеческой реальности, а яркий болезненны поток энергии выжег значительную часть его крайне уязвимого вместилища на данный момент. Он потянулся сильнее, забрасывая якоря в реальность, стремясь захватить как можно больше живого - которое еще могло жить, и сделать частью себя. Впервые за много эпох и вселенных практически всемогущее существо почувствовало нечто, отдаленно похожее на боль. Отголоски этого странного, давно забытого чувства прокатились по всем составляющим длинной цепи Пути... Где-то там, в серых пустошах пепла, зажглись искорки новых звезд.
  
  Память, память... Простая человеческая память - о сделанном, и о том, что не успел, о мечтах и желаниях, о первом вздохе и последнем ударе сердца... Что может быть страшнее этого слабого, разбавленного, но такого эффективного, яда? Только он же, сконцентрированный, собранный и сжатый в трепещущий отблесками нездешнего пламени шар. Воспоминания тех, кто перестал быть людьми, о том, как они ими были.
  Это пламя сейчас разливалось по стремительно растворявшимся частям Строителя, очищающим потоком проносясь по нему, давно забывшему о том, что значит жить.
  
  Отшельник, скрипя старыми суставами экзоскелета, присел, наклоняясь к огню, и стал подбрасывать смолистые ветки в трещащее и плюющееся искрами оранжевое пламя. Морщинистые руки с расплывшимися татуировками ловко ломали сухие побеги на мелкие куски, падавшие в жадную пасть очага, успевая при этом отвлечься на закопченный кувшин с чем-то хмельным. Прихлебывая и отдуваясь, старик кормил огонь, поблескивая глазами из-под спутанных волос, почесывался, хитро щерясь улыбкой с необычно белыми блестящими зубами в старческом рту.
  Ричард аккуратно переменил позу, перенеся вес на другую сторону тела. Кривой, как жизнь капитана, табурет, сколоченный из горбыля, протестующее заскрипел.
  - Нетерпеливый капитан, хе-хе-хе, - тихонько засмеялся хозяин этого места. - Погоди, сейчас, накормлю его, и займусь тобой...
  Он приподнял извивавшуюся ветку, украшенную короткими щупальцами и присосками, причмокнул от удовольствия, и бросил ее в яростное взвившееся пламя.
  Морган, щурясь от дыма, внимательно осматривал скудную обстановку хижины. Грубые стены из бревен, покрытых мхом и подсохшими лишайниками. Наспех прорубленное треугольное окно, задернутое шкурой какого-то зверя. Сейчас в прорехи занавески лезла ночная тьма, усыпанная крупными звездами, и мошкара... Очаг в середине, из раскаленных камней, окатанных рекой, над ним - дыра в дощатой крыше, и пара бревен-стропил, увешанных связками трав, сморщенных плодов, и тушками мелких животных, смахивавших на крыс. "Им, положительно, стоит смахивать в другую сторону", - пошутил Рик, и улыбнулся этому образчику нехитрого армейского юмора. Почему-то вспомнился боцман... "Интересно, как он сейчас? Заперся в башне, и листает, матерясь на двадцати языках, древние книги? Или, запасшись зарядами к плазмомету, снова ушел в лес? Надо бы навестить старика..."
  Он снова скрипнул табуретом. Теперь уже специально.
  - Слышу, слышу! Не глухой... - отшельник, закашлявшись, отхлебнул из кувшина, и клацнул зубами. - Всё! Давай сюда свой вопрос, и про плату не забудь...
  - Жадный ты, дядюшка Богу, - Ричард развязал заплечный мешок, и, зацепив кончиками пальцев объемистый сверток, рывком отправил его в полет, завершившийся на грязных, едва не трескающихся от времени штанах сидящего у костра старика. Следом отправился глухо звякнувший мешочек, - И как ты с такими аппетитами жив-то еще?
  Отшельник, хихикая, развернул перепачканную тряпицу, и удовлетворенно хмыкнул:
  - Уж не твоими молитвами, отрок. Язви тебя в душу...
  Округлый сверток скрывал тщательно вываренный череп странной яйцевидной формы, с отверстиями глазниц по всей поверхности, и треугольными челюстями, смыкавшимися в костяной венчик. От него веяло чуждым иным разумом, ненавистью... и угрозой.
  Старик пробежал заскорузлыми пальцами по молочно-белой с фиолетовыми прожилками кости, прикоснулся к одной из глазниц, где блеснул опаловый отсвет, и замер. В воздухе с легким звоном раскрывалась карта галактики, залитая лиловым и серебристым цветами. Рукав Ориона, в котором находилась Солнечная система, светился особенно ярко. Солнце, обозначенное желтым кружком, подрагивало и периодически исчезало с изображения...
  - Твое место сейчас там и тогда, - отшельник ткнул грязным ногтем в пятнышко Солнца, - Пока сражаются две силы - возможно всё, и даже невозможное... Но, если одна из сил возьмет верх - не спасется никто.
  
  - Капитан, что вы тут делаете? - проекция Гая дрожала, и искажалась полосами помех, - Немедленно вернитесь в тело, это место опасно... Для непрофессионалов. Возвращайтесь. Искин держит канал, но связь может прерваться...
  Рик медленно привстал с исчезнувшего табурета, и повернулся к очагу, над которым плавал образ Травкина. Стены хижины расплылись туманом, и медленно провалились сами в себя, открывая темноту, пронизанную звездами и полосами разноцветных пылевых туманностей. Далеко впереди разливалось зарево сверхновой звезды, и за ним угадывалось ярчайшее пятно центра галактики, сейчас сокрытое слабой дымкой... Крыша хижины растворилась в темноте, лишь несколько засушенных пучков неведомых трав плавали в воздухе. Старик, держащий в руках череп, рассыпался потоками серебряного песка, прошипевшего "до вссссстреччи"...
  Морган шагнул к огню, протянувшему навстречу оранжевые щупальца. От очага веяло прохладой, вместо одуряющего жара. Рик мысленно поблагодарил хозяев этого странного места, хмыкнул своим мыслям о Кацмане, посетившим его чуть раньше, и вошел в ласково сомкнувшиеся двери пламени.
  Картинка, которая вспомнилась капитану, расползлась клочьями тумана, обнажая темный остов открытого космоса. Рик стряхнул с себя воспоминания о посещении дядюшки Богу в далеком прошлом Земли.
  
  Он пришел в себя, и перехватил руку, собиравшуюся ударить его по щеке. Не в первый раз, судя по горевшим тонкой болью нервным окончаниям... Он открыл глаза, и обнаружил себя лежащим на пластали пола медицинского сектора базы Протектората. Капитан четко знал, что вокруг, в основном, двадцать первый век, а снаружи базы до сих пор продолжается круговерть невидимого водоворота времен, стягивавшегося к точке парой уровней выше и километром севернее того место, где находился сейчас экипаж "Астарты".
  Зрение, наконец, перестало выдавать изображения сплетенного клубка энергий на фоне взрывавшихся звезд, и Морган с удивлением и радостью смог разглядеть сидящую рядом с ним Анну, которая до того хлестала его по щекам.
  - А ты еще прекраснее, чем я думал, - непослушными потрескавшимися губами прошептал Ричард, отпуская ее руку, - Анна... Майор Штафф. Старпом...
  В черепе нарастала давящая боль от запущенных психоблоков.
  - Дурак... - тихо сказала Анна, пряча лицо в ладонях, и всхлипывая.
  - Кэп, вставай. Хрена ты разлегся? - Джек, ворча, помог капитану встать на ноги. - Ну вот, довел девочку до слез...
  Ноги Рика дрожали, и стоять ровно он мог только благодаря экзоскелету скафандра. Сознание было чистым, прозрачным, и абсолютно пустым, в ушах звенело, и окружающий мир опасно покачивался, как и его прошлые психоблоки, не позволявшие говорить даже самому себе ни о том, что он чувствует, ни о том, к кому он это чувствует. Краткое выпадение в нирвану выморозило из искалеченного сознания капитана все установки, блоки, запреты и страхи.
  Кацман, на всякий случай вколов капитану стимулятор, сейчас помогал встать Анне. Рваный комбинезон, заляпанный какой-то пакостью, висел на ней, как на вешалке, но лишь подчеркивал красоту лица тонкой лепки... Штафф повисла на боцмане, цепляясь за щитки бронекостюма, и Рик ощутил странный укол в сердце. Словно это все уже было, и не раз. И руки Штафф на плечах боцмана, и теплота в его взгляде по-кошачьи зеленых глаз, и тихие слова Джека, успокаивающего Анну, и ревность, тонкой иглой пронзившая сердце Ричарда...
  Травкин, матерясь и шипя от боли, сползал с распотрошенного бронекостюма искина. Отсоединяя от своего тела энерговоды, тонкие волоконца информационных линий и вытаскивая длинные иглы, доктор походил на худого дикобраза, всадившего свои иголки себе же в задницу. Искин закрывал секции бронекостюма по мере отключения их от доктора.
  - Доктор, вы сильно рисковали, идя на прямое подключение, - синтезированный голос дрожал. - Вы могли выжечь себе нервные волокна по всему телу...
  - М-мать... Не выжег же... - Травкин отбросил очередной оптокабель, немедленно уползший в чрево брони, - ты-то себе ничего не повредил, малыш? Блин...
  - Повреждения системы в пределах нормы, восстановление не требуется, - откликнулся искин.
  
  Капитан почувствовал глубоко внутри себя растущий горький комок, перекрывший дыхание, и стиснувший сердце. В другое время и в другом месте он назвал бы это чувство "любовью"... Не той страстью, которая опаляет и сжигает, толкая на безумства, ведя в Бездну. И не тонким романтичным переживанием, которое наделяет человека способностью творить и созидать, нет. Ричард понимал, что он готов, черт возьми, умереть ради этих людей и нелюдей. Ради того, чтобы они жили, и были счастливы... И чтобы жила мечта.
  Но наивысшим крещендо, звучавшим в истерзанной душе капитана, было осознание того, что ему хочется жить ради своих людей. Ради Анны, Джека, Гая, Ульриха... Ради искина. Ради Уискер, безжизненно лежащей в полураскрытой капсуле. Ради Елены, которая, сгорбившись, сидела на каком-то развороченном устройстве.
  Ему хотелось жить, как никогда ранее. А еще Ричард понимал, что выжить он может, как и все человечество во всех временах, только если будет уничтожен прорыв изменения. Он видел, что нужно сделать, и знал - как. Кусочки мозаики с хрустом становились на свои места: замедление времени, способность создавать вещи, возможность выходить Вовне... И видеть немного больше, чем это возможно для обычного человека. "Если в созидание сложить любовь к людям, которые нас окружают, и ненависть к тем, кто желает нам зла, то... - думал Морган, и рука, сжимавшая его сердце, медленно разжимала пальцы, - я могу уничтожить базу изнутри, выбросить центр этого гребаного циклона Изменения в небытие. Словно удар в сердце, после которого больше нет ничего... Я знаю, что со стиранием этого центра процесс должен остановиться... Следовательно, я должен."
  Он отдал броне команду на сброс. Металлопластовые щитки осыпались, замирая в воздухе, когда Рик проверял свое чувство времени... Покрывались изморозью, когда он на миг погружался туда, откуда появлялась материя, которую его учили создавать Кардиналы... и изменялись, когда он этого хотел. Вместо металлопласта у его ног сейчас лежали части боевой брони, выполненные из стали, серебра, платины, алюминия, титана.
  
  Вытянувшиеся лица команды порадовали его, как никогда. Он улыбнулся.
  - Дорогие мои... - Ричарда переполняло звенящее чувство правильности происходящего, - вы даже не знаете, как сильно я вас всех люблю...
  - Кэп, вы же не из этих... - выдавил опешивший Кацман, - были... Вроде...
  Анна блеснула глазами, и, уткнувшись в наплечник боцмана, заплакала. Она поняла.
  - Именно потому вы сейчас возьмете с собой капсулу с Уискер, найдете скафандр без дырок для кардинала Логана, который сейчас к нам присоединится, - Рик сделал приглашающий жест в сторону приоткрытого саркофага в глубине помещения. - И быстро покинете базу. Отведите "Астарту" в сторону, в бой не ввязывайтесь. Я вас догоню, как только закончу одно важное дело...
  
  Логан, выбравшийся из анабиозного саркофага, прихрамывая подошел ближе.
  - Ты уверен, Ричард? - спросил кардинал, внимательно вглядываясь в глаза капитана. - Может быть, пойдешь с нами?
  - Нет, Мэт... - спокойно ответил Морган, - если я не остановлю это мудачество, возвращаться нам будет некуда. Да, мы можем прожить жизнь в Атлантиде, или в глубоком прошлом, до которого Волна не дотянется еще долго... Но разве же это будет жизнь? Знать, что ты мог спасти хоть что-то, и не стал?
  - Благослови тебя Творец, Рик, - Логан отвел взгляд и нервно провел пальцами по застежкам комбинезона.
  - Вернись, - Анна, с трудом передвигая непослушные ноги, смотрела ему прямо в глаза, сжав ладонь капитана холодными пальцами. - Я буду ждать...
  И было в этом жесте куда больше, чем она могла сказать или сделать. Ричард привлек ее к себе, погладил по растрепанным волосам, чувствуя, как жар от прикосновения Анны наполняет его мускулы решимостью и покоем. Теперь он понимал - ему есть за что умирать, ради чего жить, и к кому возвращаться.
  - Я вернусь, - шепнул он ей на ухо, стараясь скрыть за охрипшим голосом ложь.
  
  Потом он долго смотрел им вслед - нелепый силуэт, словно вырезанный из черной бумаги, на фоне серых стен в лиловых пятнах и потеках... Когда окружившие капсулу с андроидом люди скрылись за поворотом коридора, капитан тихонько вздохнул, и медленно двинулся к своей цели.
  Там, где он шел, в воздух взвивались фонтанчики тонкой серой пыли. Пол, потолок, стены истончались и оседали, растворялись, открывая переборки и внутренности помещений. Искрили разряды рваных энерговодов...
  "Если я могу вытащить из Бездны меч, что мне мешает отправить туда меч противника? Или самого противника..."
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"