Омываемый водами Желтого моря, городок Донгхой, был окружен со всех сторон буйными джунглями. Подступающие к нему, заросли быстрорастущих растений и лиан, вырубались селянами, оберегавшими возделываемые кусочки земли.
Донгхой служил пристанищем и базой снабжения для Полуденной флотилии военно - морских сил, небольшого прибрежного государства Намвьета.
Основные порты располагались севернее и предназначались, помимо боевого применения, для торговли с Кхандом, Раввеной и, находившимися за Далеким морем, таинственными Вечнозелеными островами. Южнее Донгхоя находился самый крупный город страны Сагон, служивший ему одновременно и столицей. Через него поставляли свой товар купцы Синда и Бонийского Султаната. Забредали изредка и торгаши Праведного государства "перволюдов", преодолевшие неспокойные воды Дивного океана.
Несколько жалких стен, ограждавших город, защищали его скорее символически. Полсотни оборванцев, именующихся солдатами, несли постоянную гарнизонную службу в военном порту.
Впрочем, в Донгхое, помимо гавани для стоянки и дока для починки военных кораблей, был поселок рыбаков. Они неплохо приспособились, помимо лова рыбы для собственных нужд, часть улова засаливалась для обеспечения армии и торговли.
Еще в здешних водах, в подводных рифовых скалах, надежно ограждавших гавань, водились морские змеи. Особо ценимые и, считавшиеся деликатесом, маринованные в пальмовом вине, со специями - их в изобилии поставляли на рынки Кханда.
Доставленного в городок, суденышком Срединной флотилии, незадачливого беглеца Юнния Малыша, едва спасшегося в Кханде от "охотника за головами", высадили здесь. Его уверили, что Адмирал Молчан, командующий Полуденной флотилии, поставлен уже в известность о его прибытии.
Первым делом он посетил здешнего менялу, протянув ему раввенский денарий. Тот, получив серебряную монету, достал отполированную хрустальную линзу, с деревянной ручкой и, близоруко щурясь, долго рассматривал редкую для здешних краев монету. Потом он достал вязанку медных монет, висящих на шнурке и отсчитал увесистую горсть тонгов, как их тут называли. Юнний уже заметил, что все местные жители, свои медяхи с дыркой, нанизывают на шнур и носят на шее. Вроде, как и украшение и опять же, деньги на виду не сопрут, но он, полученные тонги, по привычке ссыпал в кошель и спрятал за пазуху.
За приемлемую плату снял хижину: вместо лежака был гамак, но к его счастью, он еще на судне привык к нему. Гамак оказался необходимым средством к его выживанию. Целую ночь под ним, по земляному полу, ползали и шуршали какие-то насекомые. За ними шустро сновали юркие ящерицы. Снизу бурно кипела жизнь, все пожирали друг друга. Слушая стрекотание и шелест незнакомых созданий под ним, он впервые крепко уснул, не болтаясь в трюме, словно копченый свиной окорок, на кожаном шнурке.
Утром он направился в указанное Шакши место, ожидая появления адмирала Молчана. Потом, на следующий день опять пришел сюда. Послонялся по городку, но смотреть было не на что.
От безделья сходил в штаб флотилии, располагавшийся неподалеку от причалов. Чумазый верзила, не уступавший ему в росте, и с темной кожей словно, вылезший из смолы, терпеливо выслушал его возмущенные разглагольствования. Затем спокойно пояснил гайдзину, что адмирал сейчас гонятся за пиратом Безбородым и ему сейчас не до бледной мокрицы, каковой и является раввенец, требующий немедленной встречи с ним. Выслушав напоследок дружелюбное напутствие, засунуть себе скорпиона прямо в зад, Юнний отправился в обрыдший поселок, ожидая появления земляка.
Малыш сидел за столом, обливаясь потом от непривычной духоты. В море, хотя бы, его обдувал морской бриз. Раввенец с тоской разглядывал здоровенную жабу, сидящую в плетеной клетке. Таких больших он еще в своей жизни не видывал: вся зеленая и в ярко-бурых пупырышках.
Он уже четвертый день ходит сюда, ожидая Молчана. С самого утра и до вечера хлестал местное пойло-пульке, треская, полюбившиеся ему орешки, подаваемые к нему.
Хлипкая хижина, сплетенная из тростника и укрепленная бамбуковыми шестами, отличалась от других в селении, лишь более большим размером.
Если ее и сдует, нередко здесь бушевавший тропический ураган, то не жалко. Возведение новой не занимало много труда. Днем народ забегал сюда быстро перекусить. В вечернее время заходили уже поосновательнее выпить чего там для бодрости духа и вообще, потолковать за жизнь.
Что интересно: харчевня остается харчевней что в Раввене, что в Кханде, что здесь в Намвьете. Кого здесь только не было: военные моряки, рыбаки, ныряльщики за раковинами-каури, селяне, охотники, ловцы попугаев, собиратели диких фруктов, корней и растений, произрастаемых только в зарослях диких джунглей.
Мало кто из посетителей обращал внимание на одинокого, бледнокожего гайдзина - здоровяка сидящего в углу. Для портового местечка иноземцы были не внове, хватало здесь и кхандцев с севера, и бонийцев с юга. Из Синда моряки и купцы нередко появлялись, эти были еще более темнокожи, чем местные жители.
Почему бы и гайдзинам не появиться в Донгхое? Вон сколько в последнее время их во флоте. И в армии, говорят, что тоже их хватает.
Правящая династия сестер Чынг, в последнее время, щедро привечала гайдзинов, так называли в Намвьете всех северных бледнокожих варваров, независимо, откуда они прибыли из Раввены или стран далекого Запада.
Для местных, все бледнокожие были на одно лицо, не делая между ними существенных различий. Откуда намвьетцам было знать, что беловодец легко вцепится южному соседу-степняку в горло, или про надменность карарца, презирающего лузитанца-"козлолюба". Но все они сообща недолюбливают раввенцев, и все из-за выгодно расположенных и проходящих по их стране, торговых трактов и устанавливаемых высоких, непомерных с их точки зрения, таможенных сборов, взимаемых с торговцев.
Для посетителей харчевни, готовили еду здесь же на жаровне под навесом, закрывающим от солнца и продуваемого легкого ветерком, дующего с моря. Громадное корыто с морской водой, в которой, плескалась рыба, принесенная рыбаками, вернувшимися с ночного лова.
Рядом с хижиной был курятник. Здешние куры отличались, от раввенских несушек. Худощавые, поджарые, они сами выискивали корм, бродя, где попало и, подбирая не только насекомых, но и вылавливали всяческую мелкую живность, вроде мышей, ящериц и змеек. "Несушки" шныряли и в самой хижине, подбирая крошки под столами.
Мальчуган едва успевал, по знаку хозяина их ловить и сворачивать башку. Распотрошив пернатую, он бросал ненужные потроха, замешкавшейся курицы, ее товаркам. Те, без малейшего зазрения совести, быстро склевывали останки своей невезучей подруги. В следующий миг пацан бросался вытаскивать рыбу, пластая ее бронзовым ножиком.
Юнний, с предубеждением относясь к местной еде и ее острому вкусу, однако выхлебал плошку похлебки с лапшой. Хорошо, что ложка, не потерялась в странствиях, выпавших на его долю, и во всех злоключениях была все время с ним. Местный люд, так же как и в Кханде, предпочитал пользоваться деревянными палочками.
Раввенец продолжал хрустеть экзотическими продолговатыми орешками, с соленой корочкой и жидкой пастой внутри, запивая их местным пойлом, вместо пива.
Так как за предыдущие дни ему все здесь набило оскомину, его взор поневоле упирался в жабу, сидящую в клетке и, какой день он размышлял: для чего эта страхолюдина там сидит. Может, ее на ночь выпускают, чтобы охотится за здешними грызунами?
От скуки он зевнул и увидел вошедших в харчевню двух посетителей, один из них местный житель. А вот второй был светлокожий, по местным меркам, но на нем, как и на туземцах была плетеная юбка. Отличие было лишь в том, что с пояса у него свисало два клинка, - один здешний, короткий клинок, а вот второй - раввенский морской абордажный тесак. Его голый торс, весь влажный от выступившего пота, наискось перекрещивали ремни, которые украшали бляхи, блестящие цацки и разноцветные перья местных птиц.
Юнний с завистью посмотрел на его скромное одеяние. Сам он стоически продолжал ходить в штанах, лишь в первый день, по прибытии в Намвьет, он убрал завязки у щиколоток и обрезал штанины покороче, чтобы ему обдувало, э-э-э..., колени. Но все равно он мучился, постепенно приходя к мысли, что ходить в местном климате в бабской юбке - не такая уж и плохая мысль.
Увидав бледнолицего посетителя на фоне туземцев, гайдин с двумя клинками, подошел к его столу, широко улыбнулся и, без приглашения, придвинув к себе плетений бамбуковый стул, сел рядом с раввенцем. Его коренастый спутник сел у выхода, окинув чужеземца подозрительным взглядом.
Севший за столик, наглец утвердительно сказал:
- Ты, Юнний Малыш, недавно покинул Равввену!? А я Молчан, адмирал Полуденной флотилии! Извини, не мог прийти раньше, только, что из столицы. Служба, сам понимаешь!
По его взмаху перед ними поставили еще одну выдолбленную тыкву с пенящимся напитком, принесенную орудовавшим у жаровни, прокопченным туземцем.
Юнний, все так же ни говоря, ни слова, потянулся за ней, как за своей собственной. Молчан видя, что перед ним уже стоят две пустые, предостерег его:
-Ты особо-то, не налегай на пульке, это местное пойло валит с ног только так! Как там у нас на Родине, все процветает под началом Слуг Народа?
Немало рассерженный долгим ожиданием, наконец появившегося земляка, Юнний произнес:
-В Раввене все так же, цвести - цветет, а ягод не видать. Народ лишь один аромат нюхает, а в брюхе по-прежнему пусто! Не очень то, ты похож на Молчана? Тарахтишь все время, будто сорока!
Адмирал, нисколько не обидевшись за нелестное сравнение, хохотнув, поправил его:
-Здесь, скорее сказали бы, несешь, как попугай! Да меня Молчаном назвали, в шутку за мою говорливость!
Юнний, оттаявший немного после глотка халявного напитка, припомнил слова Темала, пославшего его сюда:
-А мне говорили, что с тебя слова лишнего не добьешься! Заждался я тебя, угощайся - здесь подают вкусные орешки!
Он пододвинул к нему плошку, с комочками, прокрытыми корочкой мелкомолотой солью.
Молчан отпрянул, будто ему подвинули не орехи, а ядовитую змеюку и, протестуя, замахав руками, затараторил:
-Нет, нет!!! Я их, Юнний, как то не очень люблю!!!
Он, словно, видя его с неизвестной стороны, с явным уважением поинтересовался:
-Много съел?
-Да, вот вторую плошку дохрумываю! Четвертый день тебя ожидаю, пристрастился к ним! Жаль, что у нас в Раввене, на кустах, не растет такая вкуснятина?
Адмирал с почтением посмотрел на прибывшего земляка и похвалил его:
-Силен, силен бродяга! Думаю, ты быстро впишешься в местный колорит!
Он хлебнул, так опостылевшего ему пойла и, выдохнув, начал:
-Тут такое дело, Юнний, как сам знаешь, ты будешь служить генералом в армии Намвьета. Насколько я располагаю сведениями, со слов Темала, ты воевал с синегорскими мятежниками и имеешь немалый боевой опыт?
Юнний Малыш, просидевший весь свой армейский срок при штабе Наместника в охранной кентархии, отводя взгляд, не уточняя, уклончиво ответил:
-Да, вроде всякое было.
Адмирал, ошибочно приняв его неуверенность за скромность, неоднократно побывавшего в боях ветерана, обрадовано продолжил:
-Я понимаю, что ты не командир, но, как у нас в Раввене говорится, плох тот стратиот, что втайне не мечтает стать легатом! Ну, а я тебе сразу предлагаю чин генерала, легата по нашему. Хотя это скорее смахивает на нашего комеса, человек триста-пятьсот, приблизительно, как в нашей пехотной тагме!
Адмирал словно извиняясь перед земляком, оправдывался:
-Есть и более высокие чины в армии Намвьета, но их занимают царедворцы. Древность рода и все такое, положенное им по праву. Как ты понимаешь, эти чинуши ничего не смыслят в военном искусстве, но традиции. Отец военный, дед военный, прадед, ну и так далее, вплоть до давнего пращура с каменюкой в руке, ведшего свою семейку в великую битву, чтобы отобрать издохшую тушу козы у чумазого соседа.
Юнний, мерно кивая головой в такт его речи, думал о том, что собеседник-адмирал, может, что и смыслит в морских баталиях, но и он ничем ни лучше этих чинуш. А вообще, какая разница! Все равно на суше то, войны нет.
Между тем, Молчан продолжал вводить его в особенности местного управления государством.
-Правящие Сестры решили дать ключевые посты в армии и флоте иноземным военным спецам. Хорошо, что ты имеешь боевой опыт и войдешь в их число!
Малыша уже несколько утомили постоянные намеки на боевой опыт, якобы в избытке имеющийся у него. Не подавая виду, он, с видом бывалого вояки, покровительственно ответствовал:
-Ну, здесь все-таки не горная местность, где я сражался. Тут какая-то зеленая трясина с растущим на нем кустарником.
Адмирал, уверенно возразил ему, утверждая его:
-Да, это так. Но в данном случае хорошо, что ты побывал в боях и если что, сможешь повести своих людей в бой!
От плохого предчувствия у Юнния заныло под ложечкой. Он осторожно поинтересовался, пряча невольную тревогу:
-Темал уверил меня, что здесь спокойное место в армии и есть лишь небольшие стычки на воде с бонийскими пиратами.
Молчан оглянулся, на занятых своим делом темнокожих местных обитателей и, наклонившись к нему, прошептал ему на ухо:
-Да, раньше было все тихо. Но с недавних пор, все больше оскаливает клыки северный сосед - Империя Кханд. Ходили упорные слухи, что они готовы вторгнуться в Намвьет, но им мешали непроходимые джунгли, населенные свирепыми дикарями и служащие естественной преградой между Кхандом и Намвьетом.
В столице, на военном совете, сообщили, что эмиссары Кханда договорились с дикарями.
Юнний сделал, подобающее случаю, встревоженное лицо, хотя пока плохо понимал, о чем, вообще, шла речь. Не дождавшись отклика, Молчан продолжил:
-Мало того, что эти головорезы вызвались быть проводниками, для отрядов Кханда, они и сами готовы принять участие во вторжении! Им пообещали плату - часть захваченных пленных для их кровавых обрядов!
Дальнейший ход мысли Юнния, несложно было предугадать. Это, куда же он попал, эта страна похожа на кучу дров, облитых грибным маслом и, только ждет, когда ее подожгут. Это же настоящий погребальный костер, в данном случае, под его седалищем.
Не останавливаясь, адмирал продолжал нагонять страху, на уже испуганного земляка:
-Кроме того, бонийские капитаны слишком засуетились в последнее время - яснее ясного, что на кхандские деньги. В западных, болотистых лесах, поднимают голову, хоронящиеся "красные" бунтовщики.
Сейчас как никогда, Намвьету, нужна сильная армия и флот и я рад, что по моей просьбе, Темал прислал такого человек, как ты.
В голове у Юнния был полная сумятица, ему пришла лишь одна дельная мысль, "его друг" Темал, зная хитросплетения местных интересов, просчитал все заранее, посылая его сюда.
Свалить пока не поздно обратно в Кханд, так ведь без содействия Молчана - обратной дороги для него нет.
Съедобный мухомор, через северные джунгли, на рубеже с Кхандом, он не пройдет. Минувшим вечером, выйдя во двор, он хотел отлить на дерево, так ему на голову свалился здоровенный пятнистый питон. Он лишь задел его за плечо, сбив своим весом Юнния на землю. Как же он рванул, к себе в хижину, даже забыв, зачем он собственно выходил. Впрочем, прибежав, в хижину, он обнаружил, что успел обмочить свои штаны изнутри, хоть что-то полезное успел сделать. Так что, если здесь, в портовом местечке, встречаются такие гадины, то что раввенца может ожидать в джунглях! Схарчат в один миг и верный клинок "пасынка" его не спасет.
Он лихорадочно прикинул, как предварить свою просьбу- вернуться обратно в Кханд. А что там неплохо, и попрохладнее, ну не к бонийцам в рабство, ему подаваться. Он осторожно начал, издалека прощупывая почву для предполагаемого отхода:
-Э-э, дружище Молчан, это предложение крайне лестно для меня. Но я заметил, здешний климат действует крайне неблагоприятно для моего истощенного, отмеченного боевыми ранами, хлипкого здоровья.
Чтобы подтвердить искренность слов, он несколько раз натужно кашлянул, старательно целясь в сторону адмирала и вяло привалился на стол, показывая тому, как он ослаб и чуть ли не здесь, готов отдать концы.
Моряк, непонимающе посмотрел на него, достал и аккуратно разложил на столе кумачовый шелковый платок, с вышитой в углу желтыми нитями, пятиконечной звездой. Полюбовавшись им вдоволь, он бережно взял его, и словно большую драгоценность, протянув его Юннию, сказал:
- Я приобрел офицерский патент, в счет твоего будущего жалования! Темал поручился за твой немалый воинский опыт, а ты дал ему согласие занять место генерала!
Припертый к стенке, Юнний, потерянным голосом, поинтересовался:
-Много ли я заплатил за этот шелковый платок для сморкания, то есть я хотел сказать патент?
-Четыре десятка фанов!
Имевший только медные тонги, Юнний заинтересованно переспросил:
-Фанов - это сколько в денариях?
Молчан снисходительно просветил его:
-Бери выше! Фаны - это не серебро, а местные золотые монеты, - он задумался, прикидывая разницу обмена и сказал:
- Получается, по раввенским меркам, двенадцать-четырнадцать солидов! Где еще столько заработаешь? Годичное твое жалование в чине генерала! Зато потом, когда выплатишь, причитающийся мне долг, представляешь, какое тебе достанется содержание!
Мимолетная мысль Юнния упасть адмиралу на грудь и с рыданием попросить его, помочь ему вывезти по морю из Намвьета обратно в Кханд, исчезла сразу.
Он саркастично поинтересовался:
-Имея такую сумму золота, зачем бы я покупал этот чин?
-Вот и я удивился, зачем? А потом понял, что ты, ни дня не можешь жить без военной службы!
Да пропади она пропадом, эта гребаная армия, что раввенская, что намвъетская - пронеслось в голове у Юнния, но он лишь елейным голосом спросил земляка:
-Позволь узнать, а что с этого поимел, мой самый близкий друг Темал?
-Восемь фанов, я их уже отослал ему. Как только мне доложили, что ты в Донгхой. Прибавь, кстати, их к твоему долгу!
Юнний сжал челюсти и заиграл желваками. Ах, ты Темал, гад какой. Как же ты в Морите мне распелся - то: синекура мол, спокойное место, бананы жри сколько хочь, хавай от пуза по самое не хочу, а продал меня на самый край света, как последнего наемника, не забыв выторговать и получить свою долю.
Он, сдерживая накатывающую злость, с язвительностью поинтересовался:
-Больше, я надеюсь, никому ничего не должен? А то в этом болоте, до самой старости и буду раздавать свое жалование, даже не видя его!!!
-Да, вроде все, хотя мне тоже полагается небольшая доля. Я же, как поручитель, несу ответственность за тебя. Я думаю, четырех фанов для моего содействия хватит, мы же теперь друзья!
Друзья, как же, Темал тоже в дружбе клялся Юннию и как ловко подставил его зад. Может, все-таки есть какой-то выход, или попробовать откупиться?
Он осторожно начал прояснять ситуацию:
-Значит, ты мой поручитель, а если кто-то другой, я не себя, конечно, имею в виду. Так допустим, кто-то другой, решит дезертировать, что ему за это будет?
Молчан криво ухмыльнулся и ответил:
-Ему не позавидуешь, если его поймают, то связанного в джунглях оставляют. Обычно утром его и следов уже нет. Поверь, ждать долго не придется. Здесь водятся такие твари, что тебе и не снились, в самых страшных снах. Это тебе не Раввена с ее гиенами и дикими котами.
Словно подтверждая его слова, громадная жаба, сидящая в клетке, издала ублажающую слух, певучую трель. Юнний испуганно вздрогнул от неожиданного громкого звука, уняв бьющееся, словно испуганный воробей-сердце, потерянным голосом спросил:
-А поручителю чем это может грозит?
Адмирал, глядя на столпившихся возле клетки посетителей харчевни, внимавших пению соловья, то есть в данном случае жабе, доходчиво пояснил здоровяку:
-Я, как флотский офицер, пойду на корм рыбам. И пойми это не простой оборот речи, как у нас в Раввене. Есть тут такие рыбехи, которым любая человечинка, как раввенцам сало!
Юнний с трудом сглотнул вязкую слюну. Вот непруха то! Он с ненавистью посмотрел на кумачовый шелковый платок, ставший поистине тяжеленным ярмом, на его "хилой" шее. Дождавшись окончания трели, изданной распевшейся не на шутку жабой, он потеряно спросил:
-Что же мне сейчас? Я смогу приступать к службе, в могучей армии этого топкого болота?
Молчан просветлил его:
-Да, осталось только принести вассальную клятву правящим сестрам Чынг, в столице! Здесь от порта недалеко, дорога и полдня не займет? Как только дашь присягу, можешь селиться в казармы, хотя тебе, как генералу, положено отдельное жилье и ординарец-телохранитель тоже!
-Телохранитель? Зачем он мне?
-Здесь так принято. Они, все-таки, исподволь не доверяют гайдзинам до конца! Вон видишь моего ординарца?
Он указал взглядом на человека, вошедшего вместе с ним и, сидевшего у входа, окидывающего их время от времени цепки взглядом.
-Как только примешь присягу - тебе дадут такого же!
Ординарец как же, соглядатай он. Здесь, в Намвьете, жить становится все лучше, жизнь становится веселей, ничем не отличается от родной земли, где и просто сдохнуть-то можно только с письменного разрешения.
Молчан, подбадривая поникшего земляка, похлопал его по плечу и пообещал:
-Присяга правящим сестрам здесь - чистая формальность, но попотеть ночку придется!
Верзила, не поняв земляка-морехода переспросил:
-В смысле? Я и так потный, куда больше?
Юнний, с отвращением, вытер влажным рукавом рубахи выступивший пот на лице. Но ему это помогло мало.
-Присягу новоиспеченные высокопоставленные офицеры приносят правящим сестрам Чынг, лично так сказать, в приватной обстановке! Давняя традиция такая. Считается, что близкий человек не способен изменить правящей династии, после близкого родства тел!
Взору Юнния пригрезились две преисполненные царственного величия, но морщинистые и беззубые старушенции. Он, содрогнувшись, с ужасом в дрожавшем голосе поинтересовался:
-Что же я теперь, должен ублажать этих сестер всю ночь, чтобы уверить их в своей преданности!?
Словно надеясь на чудо, он переспросил:
- Или, может, им хватит по одному разу?
Его упования развеял в прах адмирал, уверив его в обратном:
-Здесь считается, что чем больше ты проявишь усердия, тем преданнее будешь им служить!
Молчан, глядя на перепуганного верзилу, успокоил его:
-Не переживай ты так! Я сам три года назад давал им присягу, они очень даже ничего. Хотя, на мой вкус, у здешних красавиц - задницы маловаты! Обхватить не за что!
У Юнния отлегло от сердца, маленькие задницы Правящих Сестер, он переживет, если не оплошает, конечно. Слава Солнцу, что они не старухи. С двумя, ну, наверное, продержится, да и ночью попрохладнее все-таки будет.
Адмирал глотнул пульке и, отрыгнув, осоловело глянув на новоиспеченного генерала, пояснил ему:
-Вот нам с тобой считай, еще повезло!
-В чем же?
-В чем, в чем. Хорошо, что правящая династия передается по женской линии, а вот двести лет назад, до военного переворота, правили братья. Вот тогда, дававшим присягу генералам и адмиралам, сильно не везло!
Юнний ухмыляясь, съязвил:
-Я догадываюсь, почему произошел переворот военных!
Вставая из-за стола, Молчан оскалился, что видимо означало у него улыбку и поторопил его:
-Ну что, пойдем! До столицы доберемся, переночуем там, а утром на аудиенцию!
Выходя, Юнний протянув хозяину монету, тепло попрощался с ним:
-Монкут, я отбываю в Сагон! Дай кулек орешков на дорогу!
Хозяин, радушно улыбаясь, отлучился. Быстро вернувшись, он вручил ему мешочек орехов, так полюбившихся Юннию.
Новоиспеченный генерал хотел было направиться привычным путем, но Молчан остановил его и предложил:
-Пойдем здесь. Срежем, мне к себе еще надо зайти! Я прихвачу кое-что из бумаг и, к вечеру будем на месте, в столице!
Обогнув кустарник, усыпанный желтыми ягодами, они обошли хижину по кругу.
В задней части двора, на высоком шесте, висела смердящая туша, облепленная крупными мухами, местами уже подгнивающая. В ней копошились крупные бледные личинки, особо отожравшиеся, срываясь, падали на подстеленное полотно. Рядом стояло сплетенное из пальмовых листьев ведро, наполовину заполненное собранными личинками.
-А зачем эту мерзость собирают?
Молчан, не придавая значения его словам, рассеяно заметил:
-Туземцы их молотой солью обсыпают и на жаровню, потом с пульке подают. Ты же сам пробовал!
Услышав душераздирающие звуки за спиной, он обернулся и, увидев согнувшегося Юнния, удивлено спросил:
-А ты разве не знал, когда жрал их!?
Этим он вызвал еще один порыв рвоты. До Молчана наконец дошло:
-Так, придется отложить визит до завтрашнего утра!
Разочарованный непредвиденной задержкой адмирал, обратившись к телохранителю, приказал ему:
-Куан, проведи его до обиталища. Ладно, за ночь оклемаешься, Юнний. Утречком отправимся!