Эти двое стояли у костра и грелись. Сложенный из веток костерок у них больше дымил, чем горел, из-за сырости, так как накрапывал дождь. Учитывая необычность ситуации, я понимал, что произведу на них странное впечатление. Но, с другой стороны, нужно было подойти в любом случае. Уйти теперь было бы просто немыслимо. К тому же, нужно было обсушиться и согреться. И, наконец, мне хотелось чьего-то участия, хотелось чтобы хоть кто-то был рядом.
Терять мне уже нечего, подумал я и подошел к ним. Света костер давал тоже недостаточно, так что я не нашел ничего лучше, чем, подойдя, приблизить свое лицо к их лицам настолько близко, насколько это вообще можно. Как по команде, оба развернулись ко мне профилем.
Тот, что помладше, решил я, мог бы быть моим одногодком. Выше меня на полголовы, с огромным носом, сутулый и неловкий в движениях. Одет он был в болоневую куртку и широкие джинсовые штаны.
Второй был постарше, худющий и еще больше смахивал на чудака. Чего стоила уже его манера стоять: плечи вперед, спина выгнута, ноги полусогнуты, причем явно умышленно. Во всем его поведении была видна предумышленность и крайнее напряжение. Глаза его выпученные и страшные, как две чашки, рот словно дырка, нос представлен отверстиями ноздрей на почти что ровном месте. На голову он поставил (именно поставил, а не надел) кепку: я так и подумал, как она не упадет, когда он наклоняет голову.
Чтобы избежать еще больших недоразумений и произвести хорошее впечатление я представился и пожелал им доброго вечера. Старший молча отвернулся, а блондин взмахнул рукой и крикнул: Я - участковый, моя фамилия - Девяткин. Сегодня я получил права. А это - Кропотин. На последней фразе он кивнул на своего товарища.
Такое начало не вселяло особой уверенности. Вообще-то нужно было начать о чем-то говорить, но черт его знает, вот этот так называемый Кропотин, похоже, из обидчивых.
Что у них там на уме? Костер еле горел. Хотелось есть, но попросить что-нибудь я стеснялся.
Участковый Девяткин производил впечатление человека более или менее общительного, все же, заговорив, он отворачивался, но иногда наоборот начинал глядеть прямо в глаза. Кропотин так терялся, что становился во время разговора ко мне спиной: в темноте только едва виднелись его штаны, освещенные остатками костра.
"Что, ребята, как ночевать будем? Всю ночь здесь простоим?"
Молчание. Я в растерянности. Минуты через три Девяткин, как будто только сейчас до него дошло, произносит:
"Проклятый костер, совершенно не хочет гореть". Теперь голос у него немного другой, букву Р он не выговаривает.
"Я добавлял в этот костер ветки и прутья разного рода, и сырые, и сухие, и сухое горючее. Но он не горит, а лишь дымит, не знаю, зачем я пошел с Кропотиным, наверно, потому что он позвал."
Я подумал, что наверно не стоило бы так говорить при товарище, пусть он даже и стоит спиной. Ну а тем временем участковый продолжал свою речь, а мне оставалось только удивляться.
"Представляешь, говорит мне - пошли на рыбалку, у меня есть снасти и лодка, и поесть, и выпить, и деньги. Достань только пару сетей. Я достал сети, а оказывается, что у него кроме лодки нет ничего."
Я огляделся, но не увидел нигде ни сетей, ни лодки. "Даже где пруд находится, он не знает, как выяснилось".
"Девяткин, извини, что обращаюсь по фамилии, но имени я не знаю, а где лодка-то ваша?"
Участковый встрепенулся и проговорил шепотом:
"Не знаю я... понятия не имею".
Вот-так так. Да уж, что сказать.
"А где мы находимся вообще?"
"Понятия не имею. Вон этот привел. Говорит, там пруд, а в пруду плавают зеркальные карпы и караси. А тут ничего нет, в поле что ли сеть закидывать?"
Пожалуй, подумал я, много у Девяткина не выспросишь, может Кропотин что-то скажет?
"Кропотин, где твоя лодка?"
В ответ Кропотин только безнадежно махнул рукой, как бы говоря этим жестом:
"Лодка для нас навеки утеряна".
Делать нечего, я сел прямо на сырую траву, разулся и снял носки. Стал сушить их над костром, но от дыма свело челюсти. Да еще и самый последний язычок пламени куда-то исчез, так что это был уже не костерок, а просто источник дыма. Девяткин нагнулся и попробовал раздуть огонь заново, но ничего не выходило. Стало совсем темно.
Неужели все-таки у них нет ничего поесть, неужели придется сидеть вот так у полумертвого костерка (струйка дыма и один-одинешенек язычок синеватого пламени, да и тот постоянно исчезает, Девяткин поминутно нагибается, чтобы хоть как-то раздуть, причем тыкается в очажок чуть не самым носом.
В своей совершенно неестественной позе, с прутиком в руке, босой, (ноги я поставил на ботинки, потому что не хотел снова развязываться), я потихоньку закемарил. Вообще-то мне было очень холодно и неудобно, но усталость брала свое: постепенно я начал отключаться, глаза закрывались, тело онемело и в конце концов я упал лицом в костерок.
А тем временем участковый, похоже, снова решил "поддать жару", как он пару раз выразился, наклоняясь поддуть костерок. К несчастью, я задел его лицо как раз тем местом на лбу, где начинаются волосы, так что у него сразу же потекла носом кровь.
Все это я сообразил далеко не сразу, сперва вообще ничего не понимал и продолжал лежать лицом вниз. Костерок совершенно затух так что я не обжегся и даже вроде не ушибся.
Только через несколько секунд я поднялся сперва на колени, а потом на корточки. Пока я засыпал, успел страшно продрогнуть (хотя прошло-то минут семь, не больше) теперь было настолько скверно что аж зуб на зуб не попадал. Хотя я и до этого совсем промерз, но когда задремал, как то перестал это замечать, а теперь холод взял свое.
Получив удар, Девяткин откинулся назад и теперь тихонько плакал, вернее сказать, хныкал и сопел. Что за человек, подумал я, приходя в себя и начиная понимать, что произошло, почему он плачет? Затем мне пришло в голову, что пусть уж лучше плачет, дерется. Хотя кто его знает, вот сейчас похныкает немного, а потом вскочит - и в драку. Я виноват, и надо бы конечно как-то ему помочь, но что тут вообще можно сделать?
Кропотин сидит тут же, на корточках, обхватив голову руками. Сейчас он кажется очень крупным: видимо, тело у него намного длиннее ног.
Я решил что пока не буду предпринимать никаких действий, пускай все идет своим чередом. Может, эти двое сами не захотят со мной ссориться.
Совсем непонятно, почему начало светать. В любом случае до утра должно было оставаться не меньше четырех часов, а то больше. Однако я увидел полосу света там, где, наверно, она и должна быть поутру: на востоке. В траве сонова стрекотали или пели те твари, мне пришла в голову мысль пойти и поймать одну из них.
"Может, хоть согреюсь",- думалось мне, однако я так и не встал. Девяткин теперь сидел, обхватив голову руками, на манер Кропотина, и раскачивался взад-вперед. Интересно, что бы он предпринял, если бы я толкнул его, или выкинул бы что-нибудь в этом роде?