"Здравствуй, дорогой мой Жорочка! Прости, что долго не могла ответить на твои послания. Было очень много дел и настроение не располагало к эпистолярному творчеству. Сейчас пишу тебе, потому, что больше ни с кем не могу поделиться тем, что я пережила. Только ты один можешь понять меня и помочь. Жорочка, вчера я участвовала в апокалипсисе. Не удивляйся и не пугайся, сейчас я все объясню, и ты поймешь, о чем идет речь.
Мне нужно было съездить на Сенной рынок. В ванной прорвался шланг от душа, и я договорилась с нашим домовым сантехником из ТСЖ, чтобы он его заменил. Кстати, очень милый человек, почти не пьющий, даже симпатичный. Если бы встретился он мне лет эдак пять или семь назад, я бы с ним, пожалуй, закрутила романчик, ну а сейчас, сам понимаешь время ушло. Приехала я на Сенной рано, часов в десять утра, наверное. Народа еще немного было, знаешь же сам как там иногда не протолкнуться, а тут свободно так ходить можно, одно удовольствие. И вдруг слышу вой сирены и гул такой странный, откуда-то с неба доносится и с каждой секундой он усиливается и усиливается, да такой неприятный, аж дрожь пробирает. И сквозь этот шум и вой, где-то вдалеке будто радио говорит и голос диктора становится все громче и громче и вот я уже могу разобрать слова и понимаю смысл речи. А диктор говорит следующее: "Экстренное сообщение работает радиостанция Всевышнего, Вездесущего и Всевидящего Отца вашего! Сегодня по указанию вседержителя в половине одиннадцатого дня стоится репетиция судного дня. Репетиция будет проходить на территории Октябрьского, Кировского и Волжского районов. Эпицентр апокалипсиса будет находиться в районе улиц Астраханской и Горной. Всех кто окажется в указанном месте Отец Небесный убедительно просит сохранять спокойствие и в панику не впадать".
Я сначала подумала шутка это какая-то, ну, розыгрыш, сейчас же это модно по телевизору каждый день показывают. Да и народ кругом смеется.
Кто-то сказал, ну все, смотри, сейчас черти с неба посыпятся и нас всех в преисподнюю поволокут. Да только не успел он этого сказать, как земля задрожала, да так сильно что устоять мочи не было. Люди кто куда попадали. Железки все на лотках все вниз полетели. Кругом крики, треск, лязг. Я тоже упала, и подняться никак не могу, земля под ногами вибрирует, прям как вибромассажер, который ты мне на день рождения дарил. Но я за лоток руками ухватилась, приподнялась и вот так, держась за ряды, пошла к выходу. Кто до этого не додумался, пополз, ну а кто посильнее побежал сломя голову. Я уже почти до ворот дошла, как дрожь прекратилась, и в этот момент небо потемнело, гром страшный, оглушающий раздался, молния засверкала, да только дождя не было. Молнии стали блистать все чаще и чаще вдруг одна из них метрах в пятнадцати от меня как вдарила. Я смотрю, а на том месте, куда она шмальнула - человек обугленный лежит. Потом еще одна вспышка: слышу, завопил кто-то, гляжу, а неподалеку девушка молоденькая над ребеночком склонилась и воет, да только от того ничего не осталось головешки одни. Я к улице Горной побежала, а народ там в разные стороны мечется, а молнии как из пушки туда сюда, то там труп, то здесь. А я почему-то не испугалась. Спокойная такая была и знала, что в меня молнии эти проклятые не попадут. А дальше, ты мне Жорочка, наверное, не поверишь, деревья что вдоль улицы насажены вдруг сами по себе из земли вырываться стали в воздух высоко приподниматься и прямо на людей сверху падать. Стольких они разом передавили, страх один. А я на этот кошмар внимания не обращала, знай себе иду, и мысль одна только, как бы до дома побыстрее добраться. Тут опять все затихло, народ остановился, бежать перестал, я тоже на месте остановилась. Стоим, ни живы - ни мертвы. И тут как прямо передо мной, метрах эдак в пятидесяти земля разъезжаться стала, да так быстро, что те, кто на том месте находился, все в щель попадали. Яма эта с каждой секундой все больше и больше становится, все шире и шире, во все стороны все быстрее и быстрее раздвигается. Люди в пропасть летят, кричат так страшно, а я стоя жду, когда до меня край её докатится и проглотит. Но опять не судьба- престала щель расти. И вдруг гул опять неприятный в воздухе, и голос, словно с неба: "Всем участникам репетиции судного дня Всевышний, Вездесущий и Всевидящий Отец выражает благодарность. Прогон апокалипсиса успешно завершен, а следующей репетиции будет сообщено дополнительно". Тут же солнце на небе появилось, и я снова на рынке оказалась, прямо напротив ларька, где шланги продают. И что интересно, новый шланг в руке держу, а продавец, как ни в чём не бывало, мне рассказывает, как его к душу приладить надо. Я голову поворачиваю, а прямо на меня идет девушка та самая, у которого молния сыночка сожгла, да только малыш ее рядом семенит и улыбается, живехонек и здоровехонек. А когда я домой пришла, сразу спать легла и сутки почти проспала. А как проснулась, решила тебе написать. Жорочка, родной береги себя, видишь, что творится и приезжай ко мне поскорее, я очень сильно по тебе соскучилась. Любящая тебя сестра Анастасия.
***
Это письмо Бали увидел несколько часов назад. Кох положил распечатанный на принтере листок бумаги на стол прямо перед Бали.
- Ей становится все хуже. Прочитай, сегодня по электронке получил. Не знаю, что делать, может ее опять в стационар положить? - голос доктора вздрагивал, а по щекам катились слезы.
- Не надо ее в больницу. Ты же знаешь, там ей только хуже будет - Бали взял листок бумаги в руки.
- Жаль, что Бог так рано наказал этих отморозков. Я мечтаю о том, чтобы убить их лично. Но уже поздно. Провидение сделало это за меня - прерывисто вздохнул Кох.
Бали усмехнулся. "Провидение! Провидение всегда действует чьими-то руками. Оно имеет материальное, человеческое воплощение. Жаль, что я не могу тебе об этом сказать, друг. Ведь провидением тогда был я".
Кох
Как это вышло? Бали не знал, как такое случается, но первым кого, он увидел в больнице, был Кох. Сколько лет они не виделись? 10, 15, а может больше? Он не хотел об этом думать. Бали боялся времени. Он был уверен, что его придумал дьявол, придумал специально для того, чтобы отмерять человеческий век. Время и смерть в сознании Бали были неразделимы.
Кох шел по коридору больницы точно так же, как он шел много лет назад по коридору школы, слегка ссутулившись, сдвинув густые брови к переносице и смешно подергивая носом. Жора Кохер всегда дергал носом, когда о чем-нибудь серьезно думал. За это все, от мала до велика, дразнили его Снум-Снумриком. Он и в правду в такие моменты сильно напоминал забавного сказочного героя. Детское впечатление портил только белый мятый халат и такая же снежная хирургическая шапочка на голове, под которой, по сравнению со школьными годами, явно не хватало волос.
Бали только пришел в себя. Двухнедельный запой полостью лишил его памяти. Не смотря на то, как болело все тело, этот период выдался богатым на приключения. Судя по всему его били, и уже абсолютно точно бил кого-то и он. Уверенность в этом внушали ссаженные, казалось до кости костяшки у четырех пальцев на обоих кулаках. Фокус в глазах Бали был размыт. Но почему-то когда в границах взгляда замаячила маленькая, суетящаяся фигурка в белом халате, резкость внезапно восстановилась. Бали узнал школьного друга в доли секунды. Он даже не успел осознать своих действий и только неожиданно, словно с улицы услышал свой голос:
- Коха, Коха, Му-Му-МуМу у-у-у мрик! - хриплым, ему самому незнакомым голосом, прокричал, а точнее сказать, проблеял Бали.
Семенящий по коридору доктор резко остановился, казалось, что в воздухе был слышен звук тормозов, так внезапно было оборвано движение. Нос на круглом лице с маленькими глазками зашевелился еще быстрее, а глазки забегали по пространству коридора, в поиске источника звука. Глаза остановились на носилках, стоящих у грязной стены в промежутке между дверью в туалет и окном. Доктор подошел к ним, чуть наклонился вперед и внимательно посмотрел на лежащего человека. Внезапно его нос застыл, а узенькие глаза расширились, и казалось, сейчас подпрыгнут до самого лба. Он заморгал ресницами.
- Бали? Димка? Ты что ли? - одновременно радостно и удивленно воскликнул доктор своим высоким голоском.
- Я брат, я, узнал, узнал меня "Союзмультфильм", хренов! - Бали заплакал, слезы сами полились из его глаз.
Кох зашмыгал носом и упал на грудь небритого, опухшего здоровяка. Деревянная крестовина подозрительно заскрипела.
- А мне сказали, что тебя в 96-м в Чечне убили. Сказали из гранатомета, прицельной стрельбой и одна, одна... беретка осталась...
- Не, это брата моего так чеченцы наказали, а я выжил.
- Слушай, а ты чего здесь? Что случилось? В какое отделение? - на одном выдохе Кох задал все вопросы.
- Ну, наверное, как обычно в наркологическое или психиатрическое. Все будет зависеть от того, насколько эффективно я провел эти десять-пятнадцать дней! - усмехнулся Бали.
- Ты запойный что ли, Дим?
Бали кивнул.
- А с наркотой как? Балуешься?
Кох начал разговаривать тоном профи-медика, без эмоций, ровно и спокойно.
- Нет! Ну, ганжубас, раза так три-четыре в год и все, ни-ни! - как бы оправдываясь, сказал Бали.
- Ну, тогда не все еще потеряно. Шанс есть. Я постараюсь помочь тебе. Но, правда, только в том случае, если ты сам захочешь себе помочь.
Вот так они и встретились, спустя почти 20 лет и потом уже надолго больше почти не расставались..., до того рокового дня в деревне, пока Коху уроды в масках не всадили в голову его же собственный топор.
Перед глазами Бали промелькнула и его жизнь, в которой немаловажное место занимал Кох, и не меньшее место стала занимать Настя. Теперь сестренка осталась совсем одна. Нет, не одна! Теперь она стала и его сестрой и сестрой Лата. Поэтому умирать им было никак нельзя. Бали снова вспомнил тот день, когда в его дом пришел Кох и еле-еле выговаривая слова, рассказал о том, что его любимую сестру жестоко изнасиловали. После этого Бали впервые за послевоенные годы захотел убивать...
***
Настю нашли случайно водители дальнобойщики неподалеку от коттеджного поселка Юбилейный. Мужики остановились по нужде и спустились в самую глубь лесопосадок. Там им место для устройства туалета показалось наиболее чистым и уютным. Но облегчить свою участь оказалось не судьба. В грязи между березок они наткнулись на полуголую девушку, которая лежала без сознания. Водители оказались хорошими людьми, они отвезли несчастную в больницу, заплатили врачам за то, чтобы они оказали пострадавшей незамедлительную помощь. Эти двое водил спасли жизни Насти. Кох пытался найти этих добрых людей, но так и не смог. Они как в воду канули. Сразу после того, как врач сказал им, что девушке ничего не угрожает, они сели в свой "КаМаз" и исчезли в неизвестном направлении.
В кармане Настиной кофточки оказался сотовый телефон, где одна из врачей обнаружила имя Георгия Кохера. Она оказалась знакома с ним и незамедлительно позвонила коллеге в надежде получить какую-нибудь информацию о пострадавшей. К ужасу медика, ее знакомый оказался родным братом замученной девушки. Кох перевел Настю в свою больницу. Больше месяца он ночевал в ее палате ни на секунду не оставляя ее одну. Но итог все равно оказался печальным. Детородные органы Насти были изуродованы. Она потеряла возможность иметь детей. Ребра были сломаны в нескольких местах и срослись неровно. Также был серьезно поврежден позвоночник. Последствием этой травмы стала кривая осанка. На лицо было наложено боле тридцати швов, и оно изменилось до неузнаваемости. Для Насти осознание последствий своих травм стало моральным сокрушительным ударом. До случившегося, она успешно развивала карьеру фотомодели в самом престижном городском агентстве города "Алмазная корона". Но хуже всего было то, что у девушки произошли необратимые изменения в психике. Она стала жить в своем собственном иллюзорном мире. И мир этот был ужасен. Ей постоянно виделись сцены сексуального насилия, половых извращений и жестоких убийств и катастроф. Успокаивалась она только в присутствии брата. Хотя, слово успокаивалась, здесь не является точным. Настя перестала говорить о своих галлюцинациях и описывать их в самых мелких деталях, но видеть их она продолжала. И ее брат прекрасно понимал это.
Кох мечтал найти ублюдков, которые надругались над его сестрой. Это стало его навязчивой идеей. Бали не смог выдержать страданий друга. Тем более что он считал себя его должником. Ведь Кох сдержал слово и избавил его от тяги к спиртному. Бали забыл, что такое запой и рюмка, и взглянул на мир совершенно другими глазами, правда этот новый взгляд не принес его душе радости, но зато теперь он снова обладал и четкостью понимания того, что происходит вокруг. Во всяком случае, так себя убеждал Бали.
И Дмитрий начал свое расследование дела по изнасилованию Анастасии Кохер. И надо сказать, оно стало продвигаться намного интенсивнее и результативнее по сравнению с аналогичным расследованием, начатым в милиции. Бали объяснял себе это разницей мотивации и методики ведения следствия.