Аннотация: Пародия на рассказ Артёма Белоглазова "Бимка": http://samlib.ru/b/beloglazow_a_i/bimka.shtml Не то чтобы рассказ безнадёжно плох (иначе нет смысла пародировать), просто автор надоел своим занудством, заоблачным высокомерием и надуманными придирками.
Бомка
Бомка смотрел на Лёньку своими пуговичными глазками и часто-часто дышал, как будто у него сердечный приступ. Бомка постукивал хвостом, как молотком, и всё смотрел, смотрел на мальчишку в наивном ожидании косточки. Бока собаки вздымались и опадали, как волны во время шторма; и вновь раздувались, точно паруса у яхты, которую держал на озере Петр Андреевич, отец лучшего из Лёнькиных приятелей, имя которого Лёнька никак не мог запомнить. "Жаль, что Сашка по воскресеньям у бабки, а Пашка у дедки, - думал Лёнька. - Жаль. Мы б тогда..."
- Ух, мы бы тебя, - грозно повторил он, надвигаясь на собаку, как танк. - Иди уже сюда. Хватит бегать, стуча хвостом.
Мимо проехал синий фургон с надписью "Хлеб", от которого вкусно пахло свежей выпечкой, и поднял на дороге облачка белесой пыли. Пылинки нервно кружили в солнечных лучах, проникающих сюда через кроны двух здоровенных вязов, чьи ветви сплетались друг с другом и образовывали этакий уютный шатер, которому бы позавидовала Шамаханская Царица. Под шатром, у сколоченного из горбыля заборчика, стояла врытая в землю деревянная скамейка с единственной, но зато широкой и отполированной до блеска доской. Такой отполированной, что с неё все соскальзывали, а потому предпочитали просто смотреть на это чудо техники.
За спиной, разминувшись с грузовиком, протарахтел на мотоцикле дед Макар. В отличие от Макара, мотоцикл не тарахтел, а ехал очень тихо. Бомка проводил их долгим взглядом: случалось, дед угощал собаку специально купленными для этого косточками из супового набора. Остальные жители деревни любили играть с собакой, но кормить её - фиг. Дураков нет. Только выживший из ума дед такой.
- Иди, иди, Бомка, - уговаривал мальчишка. - Опять, наверно, к озеру намылился? Так никто не рыбачит - яхта Петра Андреича всех рыб бензином перетравила. Я тебя Аленке показать обещал. Аленка в гости приехала, понял? Смотри, что дам, - и он потянул из кармана шоколадный пряник.
Бим смешно задвигал носом, несогласно чихнул и отбежал на пару шагов назад. Его вид ясно говорил: "Ты эту гадость сам съешь, а мне давай то же, что дед Макар".
- Лёнька! Лёнчик! - заорали вдруг сзади. - Айда с нами. Мы купаться!
Мальчишка обернулся: от угла нестройно голосила компания из трех человек.
- Я это... ну... - смутился Лёнька. - Занят я.
- Чего? - не понимали друзья-приятели. - Айда, рыбаков нет, а бензин, который по воде плавает, мы спалим. Никто не заругается.
- Не пойду! - крикнул он, сложив ладошки рупором.
- А что?
- Не хочу!
Ребята пожали плечами и бодро зашагали дальше.
- Из-за тебя всё, - вздохнул Лёнька, поворачиваясь к Бому. - Гад ты. Не понимаешь, почему? Вот гад, и всё тут.
Но хитрый Бом не стал дожидаться, пока Лёнька закончит свою речь, и удрал. Лёнька в досаде пнул ни в чем не повинную скамейку, ушиб палец и, тоненько подвывая, повизгивая и скуля, захромал к дому.
Лёнька сидел в кресле у окна и, уперев подбородок в кулак, смотрел на улицу. Бом, прохвост этакий, нарушил все свои обещания. На улице припекало, еще не успевшая надоесть теплынь растекалась по селу убежавшим из кастрюльки тестом; в огородах зрели, наливаясь сладким соком, ягоды, а в садах - картошка и баклажаны. Девяносто четвертый год собирался через несколько дней перевалить за середину, и Лёнька, без троек закончивший седьмой класс, чувствовал себя вполне взрослым и самостоятельным человеком, которому для полного счастья недоставало только нескольких миллионов долларов и Алёнки. Однако родители, да и учителя тоже, почему-то считали иначе. Лёнька с ними не соглашался, но и не спорил. Пусть их заблуждаются. Ведь каждый, даже его отец или учитель, имеет право ошибиться.
На подоконник вспорхнул белоснежный голубь, скосил на мальчишку красный от недосыпания глаз - второй скрывался под чёрной повязкой. На растущей у калитки яблоне затаился старый, разбойного вида кот Василий, который с жадным интересом следил за голубем. Не понимал, дурак, что с яблони сперва спуститься надо, а уж потом о голубях думать.
- Кыш, - прикрикнул на птицу Лёнька и постучал по стеклу. Голубь был тети машин. Тётя Машин всегда выпускала их - голубя и кота Василия - по утрам. И иногда разрешала присутствовать при этом Лёньке. Погонять голубей на крыше, что может быть заманчивей? Ну разве что миллион долларов. Белое оперение напомнило ему светлые Аленкины волосы и седину Петра Андреича.
Разумеется, Алена нравилась Лёньке - чего ради он пообещал бы какой-нибудь расфуфыренной городской девчонке показать Бомку? А вот Аленке пообещал. Пусть скажет спасибо за это. Он покосился на ходики: часовая стрелка неумолимо подбиралась к двенадцати. Двенадцать с ужасом смотрели на неё, но ничего поделать не могли. Аленка приезжала нечасто и ничего не понимала в сельской жизни. Даже корову доить не умела. "Ой, кто это? - хлопала она ресницами, провожая глазами корову. - Это вол, да? "Ай, что это?" - поражалась, рассматривая коромысло, которое Лёнька использовал на тренировках по каратэ и уже успел сломать в трёх местах.
В ходиках открылось окошечко, из него вылезла толстая глупая кукушка и принялась старательно отсчитывать время. Не понимала, дура железная, что время не считают, а измеряют с помощью часов. Надо было срочно что-то придумать, как-то извернуться, ведь с минуты на минуту Аленка постучит в дверь, глянет на него, Лёньку, своими серыми глазищами и несмело спросит: а где у вас туалет?
Вот же дернул его леший, а может, домовой или водяной. Ну зачем, зачем обещал? Алёнка всё равно не оценит. Да, Бомку можно было увидеть на улице. Выследить, подкараулить, выскочить на него из засады с диким криком и всё такое. Но вот беда - издали. И этим всё сказано. Разница, она вблизи чувствуется, и чтоб расстояние не больше десяти шагов, практически нос к носу, тогда запах Бомки чувствуется как следует. Вот тогда-то, когда ты понимаешь, что же за чудо ты видишь, когда дух захватывает, и ты спрашиваешь тех, кто стоит рядом, - а ты... тоже видишь? Он ведь... Я не сплю? Тогда ты превращаешься в маленького ребенка и снова начинаешь верить в сказки...
В дверь тихонько поскреблись. Лёнька встал и медленно-медленно, как осторожный купальщик, пробующий каменистое дно, поплелся в прихожую. За ручку он взялся с таким убийственным отчаянием, что ему мог позавидовать любой драматический актер. Без сомнения, ни одному, даже самому великому актеру ни за что на свете не удалось бы изобразить столь глубокую печаль и разочарование в жизни.
Надежды завоевать капризное Аленкино сердечко рушились снежной лавиной, стремительной и беспощадной. А может, даже камнепадом.
На пороге, стеснительно улыбаясь, топтался Игорь, двоюродный брат Алены.
- Привет, - он попытался заглянуть Лёньке за спину.
- Привет, - сказал Лёнька - и протянул руку.
Игорь смутился, на пожатие ответил вяло.
- Так это, - начал он. - В общем...
- Аленка где? - перебил его Лёня.
- Дома. Понимаешь... В общем, она проговорилась, что ты... ну... хотел показать ей Бомку. А я сказал, что ты всё наврал. Правда, гад я паршивый? Теперь можешь бить мне морду или под дых. - Игорь зажмурился, мазохист недобитый, сморщился весь и замер в покорном ожидании.
Лёнька стоял, тяжело дыша, и молча смотрел на Игоря. На его тощую шею, клювастый нос с горбинкой, впалую грудь. "И откуда у этого замухрышки такая красивая сестра? - думал Лёнька. - Пусть и двоюродная. Интересно, а она тоже мазохистка, как он? Как бы это выяснить половчее? Может, ей не Бомка нужен, а, скажем, по попке шлепануть?". Потом Лёнька вспомнил, что Бомку он так и не изловил. Так получается... получается, Игорь, сам того не желая, спас его от позора?
- Дурак... ох и дурак, - шептал довольный Лёнька, а Игорь жмурился всё крепче, пока, наконец, не сообразил с разочарованием, что бить его никто не собирается.
- Дурак я, Игорь! - не переставал радоваться Лёнька. - А ты молодец. Молодчина!
Игорь, деревянно переставляя ноги, стеклянно спустился с крыльца и оловянно зашагал к своему дому. Нет, ничего он не понимал. С какой стати Лёнька пожадничал ему в морду или под дых?
Лёнька вернулся в комнату. Он уселся в кресло и извлек из подлокотника целый победный марш, где тот валялся с незапамятных времён.
Главное - изловить Бомку до вечера, и можно считать, что жизнь прожита не зря.
Лёнька с мальчишками, как обычно по воскресеньям, купался на озере. В выходные рыбаки сюда не ходили, да и никто из взрослых не ходил - боялись бензина от яхты Петра Андреича. Можно было вдосталь понырять и поплавать, не рискуя ежеминутно получить по шее, только потом отмываться надо было долго.
Городские в озере не купались: то ли плавать не умели, то ли попросту брезговали водой с бензинчиком.
В первый раз Аленка приехала именно на пикник. Тогда он и узнал, что девчонка с восхитительными серыми глазами и золотистыми, как белое оперение голубя, локонами до плеч - сестра Игоря. Лёнька сразу ее приметил, долго кружил поодаль, раздумывая, как бы ловчее подойти и этак непринужденно сказать: салют. Вдруг к его ногам подкатился вылетевший с волейбольной площадки мячик. За ним и побежала эта симпатичная девчонка. Лёнька вручил ей мяч и перекинулся парой ничего не значащих слов, а она предложила ему сыграть вместо Славика, у которого разболелся живот.
После они успели немного пройтись по берегу.
- Надолго к нам? - спросил он.
- Нет, на день. Лето длинное, буду приезжать иногда. У меня здесь родственники.
- А тебя как зовут?
- Это важно?
- Да.
Она искоса посмотрела на него, улыбнулась загадочно.
- Аленой.
- Меня - Лёнькой. То есть... Леонидом. Такой генсек ЦК КПСС был, умер двенадцать лет назад.
Тут ее позвали родители; на этом и завершилось их первое, такое короткое знакомство.
Бомка дал поймать себя на удивление легко, стоило только поманить свежей косточкой. "И этот корыстный", - со вздохом подумал Лёнька. Он нацепил на шею собаки предусмотрительно взятый у соседей ошейник, привел Бома домой и привязал к яблоне. После чего сразу же помчался к Алене. Бом, довольный и благодушный, валялся под деревом и лениво мусолил дармовую кость. На верхней ветке злобно шипел не успевший удрать Василий.
С Аленой всё вышло так же просто. Лёнька заверил ее, что Игорь, конечно же, пошутил. Шутки у него такие - дурацкие, как он сам и все его родственники. А Бом ждет, не дождется, когда Алена придет взглянуть на него.
- Сейчас, - ответила Алена.
Лёнька видел через окно, как она вертелась у зеркала, будто не на улицу собиралась, а на бал. Он в нетерпении грыз свои грязные ногти и думал: "Лишь бы не отвязался, не убежал. Тогда всё, труба клистирная стовольтовая - с битым стеклом, алебастром и патефонными иголками".
Лёнька продемонстрировал Бома Алёнке.
- Ой, - сказала она. - Кто это?
- Это Бом, - с гордостью ответил Лёнька. Он придерживал собаку за шею, а пес вальяжно помахивал хвостом, но больше им не стучал.
- Какая классная собака! - Алена даже подпрыгнула от восторга. - Твоя?
- Это не собака, - возразил Лёнька. - Это Бом. Он один такой. Он, знаешь, как кошек гоняет? Ух! Все кошки его боятся, даже бродяга-Василий. И кости он грызет, и рычит, и лает. А колбасу так за километр чует. Совсем как настоящий пёс!
- Но это же и есть настоящий пёс, - сказала Алена, глядя, как Бом подошёл к дереву и задрал заднюю лапу.
- Нет, робот, - упрямо повторил мальчишка. - В Японии делают роботов, похожих на собак. У Верки из школы-лицея есть забавная игрушка, дядька-моряк весной привез. То ли из Японии, то ли из Штатов. Она смешная: кувыркается взад-вперед и постоянно жужжит.
- А Бом жужжит?
- Нет, - растерявшись, пробормотал Лёнька.
- Вот видишь! Говорю тебе: он настоящий пёс. У нас в городе таких много - и домашние, и бродячие.
Лёнька с сомнением присмотрелся к Бому и пихнул собаку. Пёс жалобно взвизгнул.
- Живой... - с дрожью в голосе протянул Лёнька. - Так вот почему ты мясо жрёшь и деревья метишь! А я-то думал, я-то надеялся...
Алена притворно пискнула и шагнула назад.
- Уйди! - оттолкнул Бома Лёнька. - Ты - псина! Животное! У, собака! А притворялся машиной. И как я раньше не замечал?
Бом хрипло и совершенно ненатурально залаял, совсем как те придурошные заводные пёсики, какими торгуют вьетнамцы на рынках. Не получалось у него притвориться роботом.
- Пойдем? - предложила Алена.
- Пойдем, - согласился Лёнька.
И они пошли гулять. Кот Василий, притаившийся на яблоне, смотрел на опозоренного врага зелеными, полными ужаса глазами и жалобно мяукал.
Лёнька хотел сказать Алене, какая она замечательная, красивая и что очень-очень ему нравится. Но так и не решился. Он шел и злился на себя, прямо убил бы мерзавца. Злился своей стеснительности, а еще больше того конфуза, который случился из-за этой подлой собаки - Бомки. Алена что-то весело щебетала, Лёнька невпопад кивал и всё думал, какой он был дурак, когда верил, что сумеет убедить девочку, будто Бом робот. И какой дурак он был, когда гордо показывал эту псину Аленке, и когда пытался спорить и что-то доказывать.
- Пошли домой, - попросила Алена. - Я замерзла что-то.
И они повернули назад. На месте, где ещё недавно лежала собака, валялся обрывок обгрызенного поводка и темнела лужа.
- Смотри-ка, убежал, - обрадовался Лёнька. Он уже остыл, разочарование схлынуло, и ему в чем-то стало жаль Бома.
- А знаешь, - неожиданно произнесла Алена, - он действительно был похож на робота. Я специально сказала, что он живой. Тебя хотела подразнить. Знаешь, на самом деле непонятно: он вел себя как настоящая собака, но, может, фирма-изготовитель хорошая.
А твой Бом прикольный.
- Он не мой, - мрачно буркнул Лёнька.
- А чей?
- Не знаю.
- Ну-у, - Алена надула губки. - Значит, точно, живой. Кто же робота выбросит? За него деньги уплачены. Это только живые собаки по улицам просто так бегают.
Лёнька робко взял девочку за руку. Звезды в небе, казалось, подбадривали его: смелее, смелее! Ещё немного - и в ЗАГС!
- Ты чего? - прошептала Алена.
Лёнька зажмурился и неловко ткнулся сухими горячими губами куда-то в Аленкину шею.
- А, целоваться, - догадалась она. - Кто же так целуется, глупый? Хочешь, научу, как надо?
Она притянула его к себе, крепко-крепко обняла и долгим, сочным французским поцелуем распечатала ему губы.
- Теперь ты меня ждать будешь, да? Писать любовные письма? - спросила Алена, прерывисто дыша и поправляя сбившуюся прическу и подол платья.
- М-м... - промычал мало что соображавший Лёнька, понемногу приходя в чувство после пережитого. Он едва не падал. У него дрожали руки и ноги и перехватывало дыхание. Да и в трусах было неслабо.
- Целоваться меня научил Сережка из восьмого "А", потом я со всеми старшеклассниками пробовала, но Марик из нашего класса всё равно целуется лучше. Ты чего, Лёнька? Это давно было, с Мариком я уже полгода не встречаюсь.
- А с кем... - пробормотал Лёнька.
- Ну там с Аркашей, Федей, Вовой, Шурой, Женей, Наташей, Леной...
Тут к окну подошла высокая тень, заскрипела рассохшаяся форточка, и кто-то спросил:
- Алена, ты здесь?
- Да, папа, - сказала Алена. - Пока, - махнула Лёньке. - Я в июле приеду. Будем гулять при луне, ага? Это так романтично. И не так холодно.