Аннотация: Завершение сюжетов "Принцесса" и "Перст судьбы".
Встреча сестёр
Глава 1. Человечество сошло с ума
Мехико, однажды летней ночью во второй половине XXI века.
Ночная тишина нарушалась только шелестом шин редких автомобилей, проносившихся по шоссе. Столица Мексики, освещаемая ночными фонарями и рекламными огнями, свет которых пробивался сквозь пальмы и пышные тропические кустарники, погрузилась в сновидения. Жители самого большого города Центральной Америки отдыхали после знойного дня и готовились к новым испытаниям, которые пошлёт им судьба.
Внезапно в десятках, сотнях домов зажёгся одновременно свет. Спустя несколько минут улицы огласились криками женщин и детей. Тысячи женщин и детей столицы Мексики закричали оттого, что в их квартиры неожиданно вломились незнакомцы.
Нападающие избивали свои жертвы, выбрасывали их в окна, выгоняли на улицу для расправы. Прошло лишь несколько минут, а перед многими домами уже лежали сотни убитых людей. Других гнали по улицам - раздетых, босиком. Над их жалобными криками насмехались. Тех, кто не мог идти, привязывали за ноги к машинам и тащили волоком по асфальту, раскрашивая проезжую часть в кровавый цвет. Полицейские исчезли с улиц, словно их там и не было никогда.
Зловещие процессии направлялись с разных сторон к центральной площади города. Рядом с правительственными зданиями уже сооружались кресты и столбы, вокруг которых горожане с радостным смехом наваливали сухие ветки, старые газеты и тряпки. Несчастных - выброшенных из их собственных квартир, окровавленных, полураздетых - спешно привязывали к крестам, обливали бензином и поджигали. Гибнущие в мучениях люди корчились от непереносимой боли, а их крики неслись к чёрным небесам. Охранники правительственных учреждений и муниципалитета скучающе смотрели на народное веселье. Некий толстяк в разорванной грязно-серой рубашке и зелёных шортах истово орал, ни к кому не обращаясь:
- Почему вы пришли к нам? Мы вас не звали! Вы нам не нужны! Вы должны были сдохнуть в вашем проклятом прошлом! Понимаете - сдохнуть! И тогда бы мы вас любили! За то, что вы дохлые! А вы пришли незваными, отняли нашу работу, наших жён и детей! Вам нельзя жить! Горите же теперь на наших кострах!
Какой-то священник с безумным выражением лица стоял рядом, воздевал руки к небу и, запинаясь, вещал:
- Когда ворота ада отворятся... восстанут мёртвые... и зашагают по Земле... и превратят они города в кладбища, и кладбища в свои города...
Крики жертв, корчившихся на кострах, заполнили ночной Мехико. Толпы убийц радостно носились вокруг с самодельными факелами и канистрами бензина в руках и кричали:
- Ведьмы, колдуны! Мертвяки проклятые! Не спасли вас гринго со своей дьявольской машиной! Все вы сдохнете здесь, на наших кострах!
Пламя разгоралось всё жарче, и крики несчастных жертв постепенно слабели. Тишина понемногу возвращалась в Мехико, отравленный запахом горелого человеческого мяса.
Сан-Франциско, те же дни
Жанна
Она прилегла было отдохнуть после утреннего перехода, но странный звук разбудил её:
- Бум!
Она подняла голову и удивлённо осмотрелась. Что это?
- Бум!
Тревожное чувство охватило её. Надо выйти в коридор, посмотреть, что происходит, спросить всё равно у кого...
- Бум!
А, вот как раз идёт хозяин дома, господин Жак Буше.
- Господин Буше, скажите, что это за звуки? Удары какие-то...
- Это пушки, Жанна!
Она вздрогнула. Так вот, значит, как стреляют пушки...
- Пушки? Почему? Что происходит?
Буше гордо улыбнулся:
- Сразу после того, как вы прибыли с войском, Дюнуа повёл отряд на форт Сен-Лу, и сейчас там кипит бой! Мы выбьем оттуда презренных годонов!
Вопреки довольному виду хозяина дома, чувство тревоги у Жанны усилилось. Зачем Дюнуа повёл в бой людей, которые только что совершили трудный и опасный переход? Им бы сейчас отдыхать, набираться сил. Но сделанного не воротишь.
- Господин Буше, вы поможете мне надеть доспехи?
Буше удивился:
- Зачем, Жанна? Отдыхайте! Вы и так сделали для нас очень много - привели обоз, армию, спасли Орлеан от голодной смерти!
Девушка нетерпеливо топнула:
- Там льётся французская кровь, а я буду отдыхать? Пожалуйста, помогите мне надеть доспехи! Иначе мне придётся идти в бой без защиты!
Лицо Жака Буше выразило смущение:
- Хорошо, Жанна, как пожелаете... Сейчас мои слуги помогут вам...
В доме поднялась суета. Менее чем через полчаса Жанна, одетая в доспехи, на своём вороном коне уже скакала к форту Сен-Лу. Увы! То, что она там увидела, не порадовало её. Французы получили мощный отпор и уже отступали в беспорядке. Многие из них были ранены, истекали кровью. А с холма, на котором располагался форт, спускались торжествующие англичане, намеревающиеся добить отступающих.
- Солдаты! Ни шагу назад! Не показывайте врагу спины! Только вперёд!
Французы узнали Жанну:
- Дева! Зачем вы пришли? Уходите! Англичане атакуют! Здесь опасно!
- Англичане атакуют - отлично! - закричала Жанна. - Мы разобьём их и вместе с ними ворвёмся в форт! Кто любит меня - за мной! Да здравствует Франция!
Развернув знамя, она поскакала на врага, не желая думать, что случится с ней, если никто не последует её призыву. Однако солдаты и ополченцы уже остановились, повернулись лицом к врагу, вступили в бой. Прежде чем Жанна приблизилась к противнику, её обогнали два десятка вооружённых кавалеристов:
- Пехотинцы, все к знамени! Защищайте Деву!
Англичане, рассчитывавшие на лёгкую победу над отступающими, опешили от неожиданного поворота событий. Сотни французских солдат и ополченцев, которые только что в страхе бежали, внезапно остановились, будто по велению волшебника, развернулись, подняли оружие, двинулись уверенной поступью к форту. То тут, то там закипели рукопашные схватки. Воздух наполнился звоном мечей и криками раненых.
- Все к форту! Победа с нами!
Теперь уже англичане беспорядочно отступали, тщетно пытаясь уйти от наседающего превосходящего противника. Жанна остановила коня и огляделась. Из города шло подкрепление - сотни вооружённых ополченцев. Девушка спешилась: сейчас придётся идти на штурм...
- Солдаты! Следуйте за англичанами! Не дайте им уйти! Все к форту!
Схватка разгоралась уже на холме. Английские солдаты в форте, испуганные тем, что французы вот-вот ворвутся, стреляли по всем, кто на склоне холма, не разбираясь, где противник, а где свои. Французы уже дрались у самого укрепления. Ну что - ещё немного, и победа?
Жанна оглянулась - и обмерла: со стороны другого английского форта приближался большой отряд. Ещё немного - и годоны ударят в тыл французам, которые сейчас на холме. Надо что-то срочно делать...
Девушка схватила за руку первого попавшегося ополченца:
- Быстрее - в город! Скажи - пусть вышлют подкрепление, людей с пиками! Надо остановить годонов! - и она указала на приближающихся англичан. Ополченец оглянулся, молча кивнул и бросился в сторону Орлеана. Жанна заметила копейщика:
- Кто ваш командир?
Солдат посмотрел с недоумением:
- Я командир отряда копейщиков.
- Разворачивай своих людей - и на годонов! Вон они! - девушка указала на приближающийся отряд.
- Как же так, Жанна? Мы не будем брать форт?
Девушка недовольно покачала головой:
- Всё равно от ваших копий мало проку среди стен, люди будут драться мечами! А вы прикроете нас от удара в спину!
Командир копейщиков неуверенно кивнул и закричал:
- Копья, ко мне!
Поднявшись на середину склона холма, Жанна с тревогой следила за происходящим. Её люди уже дрались внутри форта, но англичане приближались сзади, до них оставалось совсем немного... Но нет - вот первая группа копейщиков преградила им путь... Плохо, их слишком мало, англичане сомнут... Но вот ещё и ещё люди с пиками и копьями... Из городских ворот выбегают - на помощь нашим...
- Жанна, англичане в форте сдаются! Что с ними делать?
- Не убивайте пленных!
- Там три десятка монахов, но это переодетые солдаты!
- Не убивайте никого! Заберите пленных в город, там разберёмся!
Она поднималась на холм, то и дело оглядываясь назад. Французский отряд копейщиков был уже раза в два больше английского. Противник остановился, не решаясь атаковать, а из Орлеана шли ещё и ещё ополченцы. Кажется, там всё хорошо...
Жанна поднялась на вершину холма и переступила через порог деревянного форта. Вот он, бастион Сен-Лу. Взят. Первая победа. Но что это?
Вокруг лежали десятки, а возможно, сотни людей. Мёртвые люди. Они были залиты кровью. Англичане... но какая разница? Они мертвы... Господи, почему свободу нельзя получить без пролития крови?
От зловещего запаха ей стало дурно. Девушка зашаталась.
- Дева, вам лучше выйти на воздух! Вы одержали сегодня большую победу! Блокады Орлеана больше нет!
- О, да! Первая победа Франции за несколько лет! А ещё час назад казалось, что нас снова побьют!
- Да здравствует Дева! Мы победили благодаря Деве!
"Да здравствует Дева! Мы победили благодаря Деве!" - этот крик сотен солдат и ополченцев звучал у неё в голове, когда видение уже уходило. Она проснулась. Что это было? Сон? Да, конечно. Но как всё явственно! Гром пушек, крики раненых... запах крови погибших... Словно действительно вела солдат в бой, отдавала команды...
Лёгкая дрожь, волнение от ещё не забытого сражения - там, во сне - не давали вернуться сразу в объятия Морфея. Она встала с кровати, накинула на себя белый халатик и тихо, чтобы никого не разбудить, прошла на балкон. Тепло. В Сан-Франциско не бывает холодно. Запах роз из сада - дедушка любит цветы, в память о бабушке. Розы - это прекрасно, самые лучшие цветы. Вон море плещется невдалеке, сегодня волн почти нет... Всё хорошо, тихо, спокойно, а где-то вдали, в другом времени, в чужой стране, только что кипело сражение за свободу народа...
Борис
Человечество опять сошло с ума.
Иначе об этом и не скажешь. Тяжелейший экономический кризис, обрушившийся на человечество во второй половине века, лишил сотни миллионов людей работы, куска хлеба, жилья. Обездоленные вышли на улицы, громя магазины, нападая на полицейских и солдат, устраивая вооружённые бунты.
Однако главными жертвами беспорядков стали те люди, которых мы с таким трудом вырвали из небытия прошлого, вернули в нормальную жизнь. Они оказались повинны в том, что слишком терпеливы, не участвуют в забастовках и демонстрациях, а потому чересчур привлекательны для работодателей. Виновны в том, что дорожат семейным счастьем, любят детей, не устраивают борьбу за первенство, а потому очень привлекательны как женихи и невесты.
Но самое главное их преступление - они чужаки. Они пришли из далёкого прошлого, где им грозила неотвратимая гибель, и посмели стать нашими полноправными согражданами. Пока мир жил в сытости и спокойствии, на них не обращали внимания: пусть себе вкалывают на чёрных, тяжёлых работах за нищенскую оплату. Даже позже, когда спасённые люди ушли от нищеты, стали неплохо зарабатывать, а иногда и руководить предприятиями, министерствами, а то и странами - и это им снисходительно прощали. Однако едва только загрохотал мировой экономический кризис, на людей, познавших ужас смерти в далёком прошлом, снова обрушилась всеобщая злоба толпы.
Сотни, тысячи лет проходят. Развивается научная мысль, создаются новые машины и технологии, решаются вековые проблемы. Однако сущность человеческой массы неизменна: грязь. Злобная, неблагодарная, ополоумевшая, перетрусившая грязь.
Жанна
- Мам, привет!
Я только что вернулась из колледжа, настроение было не очень. Хорошо, что мама в ответ просто кивнула рассеянно, а то мне не хотелось сейчас говорить об учёбе, да и чём-либо другом. Ни с ней, ни с братом. Хотелось поскорее остаться одной и прийти в себя. Я побыстрее проскочила к себе, зашвырнула сумку в угол и прилегла на диван.
Обидно. Третий экзамен подряд заваливаю. Причём не понимаю, что такого неправильного делаю. Ведь всё учила, готовилась, и нате. И ведь другие, я точно знаю, не так уж занимались, а у них всё в порядке.
Ладно. Надо подумать о чём-нибудь другом. О ком-нибудь. О Джеффе, к примеру. А что о нём думать? Вроде у нас с ним всё кончено, и хватит. Мы оба не считали, что это всерьёз, обошлись без лишних слёз со скандалами, и довольно. Мама, правда, ещё не знает, что мы разошлись. Не хочу спешить её огорчать, ей Джефф нравится. Да и мне нравился - раньше. Ладно, хватит о нём.
Подремать, что ли? Хм, а вот сон мне привиделся этой ночью... странный очень. Про рыцарей, войну, штурм какой-то крепости. Это, наверное, из-за моего чрезмерного увлечения историей бабушки. Когда это началось? Сейчас еле помню. Маленькая тогда была. Однажды я что-то спросила у тёти Сюзан, и она вдруг сразу принялась рассказывать мне... ой, нет, не совсем. Не сразу. Чем-то мой вопрос её тогда задел, причём довольно сильно. Что именно я у неё спросила, теперь, конечно, не припомню, а выяснять неудобно, но как сейчас вижу: она почему-то вздрогнула в тот момент всем телом, тихо ахнула... как мне показалось, даже заплакала. Потом вдруг сразу успокоилась и начала рассказывать. Вернее, рассказывала она совсем немного, недолго, а затем повела меня в дедушкину библиотеку и начала читать вслух "Приключения Тома Сойера".
Потом были другие книжки, я уж не всё запоминала, хотя было очень интересно. Ах да, "Принц и нищий". И вдруг она начала читать мне одну очень странную книгу... про войну. Столетнюю войну. И... неожиданно мне показалось, будто я всё это уже читала. Я даже просила тётю Сюзан пропускать некоторые неприятные места, а иногда и поправляла её. Она странно посматривала... и вдруг сказала, что всё это про мою бабушку Джоан... Жанну. Ту, которая погибла незадолго до моего рождения. Я тогда даже обомлела. Моя бабушка - командовала армией? Она спасла Францию от кровавых английских захватчиков? Её предали король и соратники... инквизиторы едва не казнили на костре... но её спас мой дедушка! Не тот, который англичанин Джордж, а дедушка Борис. "Какой хороший у меня дедушка", - подумала я тогда.
Тётя Сюзан рассказала, что мой дедушка Борис спас не только бабушку Жанну, в честь которой меня назвали, но и многих других людей. Но моя бабушка была первая. И тогда же они полюбили друг друга...
И всё это время, пока тётя Сюзан рассказывала о бабушке Джоан, мне казалось, что и это я давно знаю, хотя перебивать не хотелось, слушать было интересно. Кстати, у бабушки Жанны тоже были нелады с точными науками. Она, правда, поступила в университет, но учиться ей было трудно, пришлось отказаться от карьеры программиста. Она сначала была очень огорчена этим, замкнулась, ушла в семью, хотя иногда писала мемуары. Однако позже её уговорили стать фотомоделью. Вот уж профессия, которой я бы для себя не хотела. Хотя... если вылечу из колледжа за неуспеваемость... как знать, может, изменю своё мнение о подиуме.
Всё-таки желательно приобрести полноценную профессию. Правда, не идёт у меня физика, приходится это признать, и всё же хотелось бы заниматься темпоральными переносами. Впрочем, и биологом мне тоже хотелось бы стать. И всё же физика меня привлекает больше. Жаль, моя любовь к ней не взаимна. Значит, не смогу разобраться в темпоральных переносах. Семейный наш бизнес подведу, не смогу работать в ТЕМПОРА. Да... вот это, конечно, обидно.
Переносы во времени - это, спору нет, очень заумно и скучно, если о них толкуют на лекции. Но когда у тебя на глазах людей спасают... можно и потерпеть скуку. Впервые меня привели туда, в ТЕМПОРА... когда? О, точно, когда мне исполнилось тринадцать.
Именно шестого января, в день моего рожденья, да, рано утром меня повезли куда-то мама и дедушка Борис. Я ещё поразилась тогда - огромное такое здание, что там Башни-Близнецы в Нью Йорке. Охраны полно. Несколько отсеков проверки службой безопасности... ну, меня-то не очень проверяли, всё-таки дочка, внучка директоров. Затем мы поднялись лифтом куда-то на двадцатый этаж, а там опять охрана... ладно, пропустили нас в операционный центр. У дедушки внезапно зазвонил мобильный телефон, он поспешно вышел, а мы с мамой вдвоём направились в ближайшую комнату. И тут же я позабыла обо всём на свете... потому что там парень сидел перед компьютером, что-то набирал на клавиатуре и внимательно поглядывал в какой-то странный овальный экран. Он заметил нас, привстал с места, но мама сделала ему знак, чтобы не отвлекался. Мне стало любопытно, я не утерпела, подошла к экрану... и не смогла сдержать крик.
Там несколько десятков детей - мальчиков, девочек лет пяти-шести, ну, может, чуть старше - люди в чёрных мундирах со странными двойными молниями на рукавах загоняли в помещение, похожее на душевое отделение бассейна, только очень грязное. Мама поспешно сказала: "Джоан! Отвернись!" Я отвернулась, но потом не утерпела, искоса посмотрела в экран.... о Боже... все дети лежали неподвижно... мёртвые... конечно, мне могло это показаться, но я почему-то точно знала, что они мертвы... и вдруг что-то с экрана пискнуло, изображение исчезло, а затем я увидела тех же или похожих детей лежащими в большом деревянном сарае... но теперь они просто спали вповалку, хотя и это было очень страшно.
Пока я пыталась понять, что на самом деле происходит, не сплю ли я сама, вдруг это всего лишь кошмарный сон, что-то произошло, изменилось. В бараке вдруг замелькали какие-то крошечные разноцветные молнии, их было очень много, они образовывали непонятные фигуры... вроде кобр, приготовившихся к нападению... и вот это было там везде. Светящиеся кобры обволакивали детей... они исчезали, а на их месте появлялись какие-то серые камни, похожие на кирпичи... и они на глазах превращались, становились детьми.
Мама взяла меня мягко за локоть и, не произнося ни слова, подвела к другой стене. Оказывается, там был прозрачный фрагмент, стеклянная перегородка, через которую виднелось соседнее помещение. Оно тоже было очень большим, там стояло множество кушеток-каталок, таких, как я однажды видела в больнице, когда у меня был приступ астмы... и вот на этих кушетках появлялись - один за другим! - те самые дети. И тут я точно поняла, нет, увидела, что это они сначала погибли в грязной душевой, а потом исчезли из сарая, но живые. А теперь они лежали здесь, снова живые, в нескольких ярдах от меня. Если бы не стеклянная перегородка, я, наверное, смогла бы дотронуться до того мальчика, который лежал ближе. Мама спросила:
- Джоан, тебе непонятно, что произошло? Я сейчас объясню тебе...
- Нет, мама. Всё в порядке. Мне всё уже ясно.
Я говорила правду. Мне не надо было ничего объяснять. Я почему-то всё поняла - то, что произошло у меня на глазах. Как будто сама была среди этих детей. Вот с того дня я и захотела стать физиком темпоральных перемещений.
Джефф
Как обидно получилось, что мы поссорились с Джоан. И ведь из-за чего? Недоразумение. Я высказался не очень удачно по поводу её бабушки, а Джоан даже не спросила, что я имел в виду, а просто обиделась, расплакалась и убежала прочь. Теперь, когда звоню ей, трубку бросает. Ну почему девушки, даже самые лучшие, умудряются находить в словах парня какой-то скрытый смысл, притом непременно злонамеренный?
Джоан... Как обидно. Я помню наше знакомство с самого первого дня. Тогда она была ещё маленькой. Ну, не очень маленькая, девочка-подросток. В тот день, когда мы впервые встретились, я работал по переносу детей из Треблинки. Джоан пришла со своей матерью и начала смотреть на происходящее. Я, в свою очередь, не удержался - стал поглядывать на неё. Интересно же - внучка великого Бориса Рабиновича, дочка директоров нашей фирмы, сама наверняка тоже станет директором. Сразу стало ясно, что она впервые видит такие вещи - перенос людей во времени. Её большие чёрные глаза широко раскрылись, Джоан словно не верила в то, что видит. А потом вдруг словно успокоилась, и не потому, что ей стало неинтересно. Мне показалось, будто она внезапно всё поняла, во всём разобралась. Однако неожиданно я заметил, что она плачет - украдкой, отвернувшись в сторону.
Потом несколько лет я её не видел. Даже не думал, что судьба ещё соединит наши пути. А вот довелось. Во второй раз встретился с Джоан, когда мой приятель, лектор Колледжа Физики Времени, заболел и попросил меня провести занятие. Я сразу узнал эту девушку - разумеется, теперь она уже не выглядела ребёнком. Длинноногая, стройная, очень красивая, а взгляд - ну, огонь, иначе не скажешь. Она, наверное, сознавала силу своих глаз, потому что обычно старалась не смотреть в упор на собеседника. Так вот, провёл я семинар, начала их студенческая группа расходиться, а я из-за чего-то замешкался. Вдруг поднимаю глаза - а в комнате никого, только я и она, Джоан. У меня даже дыхание перехватило. Почувствовал, что нельзя просто так уходить, а о чём заговорить с ней - не знаю. Поэтому сказал первое, что в голову пришло:
- А я сегодня просто замещаю приятеля. Он заболел, вот я и...
Сам почувствовал, как глупо сказал. Разумеется, Джоан знала, что я на один раз только пришёл. Да и не то я хотел ей сказать. К тому же у меня с голосом что-то случилось, хрипота вдруг напала. А Джоан смущённо улыбнулась и кивнула, глядя в сторону. Тогда я решился: была-не была...
- Простите... Вас Джоан зовут, верно? А моё имя - Джефф.
- Очень приятно, - ответила она, бросила на меня быстрый взгляд и снова улыбнулась.
- Джоан, это занятие ведь у вас последнее на сегодня? Вы позволите проводить вас домой?
Только когда я сказал это, сообразил, что глупо - она ведь наверняка на своей машине, да ещё небось с шофёром. Но Джоан кивнула и сказала:
- Да, можно.
Я предложил ей сесть ко мне в машину, но оказалось, что до их дома десять минут ходьбы. К тому же выяснилось, что Джоан вообще предпочитает ходить пешком. О чём мы с ней ещё говорили тогда - я не запомнил. Кажется, о ТЕМПОРА, операции спасения во времени "Эксодус", чём-то ещё. Только думал я совсем не об этом всём, а о ней. О том, как замечательно, что такая прекрасная девушка позволила проводить её. А когда мы уже подошли к её дому, я просто спросил:
- Джоан, вы позволите мне пригласить вас куда-нибудь вечером?
Она немного смутилась, поколебалась несколько секунд, но затем кивнула.
Примерно в шесть вечера я подошёл к их дому, держа букет белых роз. Тогда я не знал ещё, что это любимые цветы Джоан, просто случайно совпало. Меньше чем через минуту из дома вышла она. Джоан была одета в синее платье, спускающееся чуть ниже колен, и туфельки на среднем каблуке. Чёрные волосы были распущены и спускались до плеч. У меня дыхание спёрло - какая же она красавица. Она приняла цветы и поцеловала меня - просто дружески, в щёку, но очень приятно.
- Я только на минуту домой, поставлю цветы в воду и сразу вернусь, ладно? - сказала она.
Я только кивнул в ответ: говорить в тот момент не мог. Даже хорошо, что Джоан дала мне минуту прийти в себя. Когда она снова вышла, я был уже в порядке.
- Куда мы пойдём? - поинтересовалась самая прекрасная девушка.
Я немного растерялся. Пригласить её в ресторан? Как-то обыденно. Почему я заранее не придумал, куда пойти с этой удивительной девушкой?
- А куда бы ты хотела пойти? - выдал я глупейшую фразу.
- Что, если мы просто погуляем по городу? - оживилась Джоан. Можно было подумать, что она хотела от меня именно такого ответа.
Часа три мы катались и прогуливались по городу. Я думал - ведь не впервые она всё это видит, наверняка ей показывали Сан-Франциско. Но, может, как раз в этом дело? Она хочет увидеть его не глазами родителей, а... моими?
Потом мы прогуливались по набережной. Было уже поздно, стемнело, волны тихо плескались в пяти ярдах от нас, и брызги то и дело попадали на лицо и руки. В небе светила полная луна. Мы с Джоан держались за руки, и казалось, что на свете нет больше никого, кроме нас двоих.
Неожиданно дорогу нам перегородили двое бродяг.
- Эй, десять долларов не найдётся? - поинтересовался один. Я сунул было руку в задний карман, где обычно ношу подобный "выкуп", чтобы не иметь лишних неприятностей. Но увы - пусто. Выронил, что ли?
- Жадный, да? - ухмыльнулся один из них. - А твоя подружка тоже жадная или поделится? - и он поднёс руку к груди Джоан. Я тут же перехватил его запястье и выкрутил:
- А ну прочь от нас!
Бродяга охнул и согнулся от боли, но второй бросился на меня. Я уже собирался встретить его хорошим боксёрским ударом, но меня опередила Джоан: быстро развернувшись, она резко ткнула нападающего носком туфли в печень. Как это ей только удалось - на каблуках?! Однако раздумывать было некогда: первый из нападающих вытащил что-то из-за пазухи: пистолет...
Прежде чем я успел испугаться, что-то произошло, и оружие выпало из руки моего противника.
- Ну, хватит! - негромко произнёс появившийся откуда-то низкорослый человек, судя по чертам лица - китаец или кореец. - Тебе сказали - уходи подобру-поздорову, а ты не послушался. Пеняй на себя, дурак. - Он сделал какое-то едва заметное движение, и наш незадачливый противник молча рухнул. - Приятного вам вечера, мисс Рабинович! - вежливо поклонился он моей прекрасной спутнице и тут же исчез, будто его и не было.
- Это Ли Фуань, мой телохранитель, - улыбнулась Джоан при виде моего недоумения.
- А... так он шёл следом за нами? - озадаченно спросил я.
- Да, что поделать, - вздохнула Джоан. - Меня не отпускают одну. То есть если всё в порядке, вроде бы рядом никого, и я сама не знаю точно - присматривают или нет. Но если какая-то неприятность, вроде этой, кто-нибудь сразу приходит на помощь. Неудобство, но приходится терпеть.
Я промолчал. С одной стороны, конечно, неудобство. Да и не очень приятно, ведь я думал, что наедине с ней. А с другой стороны - естественно, что богатая наследница охраняется. Вдруг бы её захотели похитить. Мало ли у кого нашлась бы охота шантажировать семью Рабинович. И деньги - ещё не самое страшное, чего могут потребовать от владельцев корпорации ТЕМПОРА. К тому же, положа руку на сердце, совсем не плохо, что девушка, которая мне очень нравится, так хорошо защищена. Так что пусть уж следует за нами охранник, я потерплю.
- Джоан, а где ты научилась так драться? - решил я сменить тему. Моя спутница рассмеялась:
- Так это Ли Фуань и научил меня! А ещё он учит меня стрелять из кольта! Только, увы, я самая бездарная из его учеников!
Я промолчал, не стал уточнять, что движение Джоан вовсе не показалось мне бездарным. Даже неудобно - получилось, вроде она защитила меня. А кстати, почему она Рабинович? Ведь Борис её дедушка по матери. Да ещё, говорят, госпожа Сьюзен Старк-Рабинович не родная его дочь, а приняла знаменитую фамилию. Впрочем, это скорее сплетня, в которой мне разбираться незачем.
Поглощённый этими мыслями, не очень подходящими для романтической прогулки, я и не заметил, как мы пришли. Джоан улыбнулась:
- Вот я и дома! Спасибо тебе, Джефф, за прекрасную прогулку!
Я осторожно поцеловал ей руку. Прекрасная девушка тихонько засмеялась и вернула мне поцелуй - в щёку.
- Мы завтра увидимся, Джоан?
- Если хочешь! Позвони мне, Джефф! Запиши номер моего мобильного телефона!
Нетрудно догадаться, что завтра, ещё только готовясь уйти с работы, я позвонил по тому номеру, который дала Джоан. Послышались продолжительные гудки. Вдруг мне ответил незнакомый женский голос. Я смутился:
- Простите! Это телефон мисс Джоан Рабинович?
- А вы ей кто будете?
Моё смущение сменилось удивлением. Если телефон взял кто-то из близких Джоан, то ответ не слишком вежлив для таких обычно корректных людей. А что, если Джоан потеряла свой мобильник? Тогда почему эта женщина об этом не говорит? Может, это воровка? И как мне получить разъяснение? Что-то вскипело во мне, и я решил сыграть ва-банк:
- Я её жених!
Моей собственной спине стало жарко от такой наглости. Однако на этот раз смутилась моя собеседница:
- Простите, сэр. Ваша невеста почувствовала себя нехорошо. Она сейчас в больнице. Я - медсестра.
Тут меня всего бросило в жар. Так Джоан заболела...
Через пять минут я мчался в больницу - спасибо, медсестра назвала адрес. Едва выйдя из машины, наткнулся на цветочницу и купил букет. Вошёл внутрь...
- Вы к кому? - с подозрением посмотрела на меня сотрудница регистратуры.
- К мисс Джоан Рабинович!
- Как ваше имя?
- Джефф Миллер!
С замиранием сердца я смотрел, как сотрудница куда-то звонит. Что, если меня не пропустят? Сотрудница положила трубку и окинула меня и букет ледяным взглядом:
- Можете идти. Палата сто семьдесят три.
Едва я открыл дверь в палату, Джоан повернула голову и улыбнулась. Она лежала на больничной койке, и левая рука прекрасной девушки была подключена к капельнице. Я осмотрелся: палата довольно просторная, наполовину забитая разными приборами, в углу умывальник. Койка Джоан стояла у приоткрытого окна, рядом с изголовьем капельница, а чуть правее - столик, на котором яблоки и персики.
- Здравствуй, милая!
Я спохватился - слишком хорошо вошёл в роль жениха, не заслужил ещё права называть Джоан милой. Однако она не рассердилась, улыбнулась:
- Здравствуй, Джефф! Спасибо, что пришёл! Какой красивый букет!
Я заметил нечто похожее на вазу, подошёл к умывальнику палаты, сполоснул найденный мною предмет, налил туда воды и поставил цветы. Затем водрузил "вазу" с цветами на столик.
- Джоан, как ты себя чувствуешь?
- Уже хорошо! Ночью у меня был астматический приступ, но теперь всё в порядке. Честно говоря, скучновато. Ещё и занятия в колледже пропущу, - вздохнула она.
Мне стало не по себе: что, если наша вчерашняя прогулка и вызвала этот приступ?
- Джоан, а почему это с тобой случилось?
Она вдруг весело рассмеялась:
- Джефф, а я знаю, что ты подумал! Только не вини себя напрасно! Вчера мы погуляли замечательно! А моя астма... Понимаешь, она непредсказуема. Или, скорее, наоборот: приступы случаются обычно тридцатого мая. Уж и не знаю, с чем это связано. Сегодня тридцать первое, я хорошо себя чувствую, и мне кажется, что в течение года будет всё в порядке. А через год - опять, - грустно вздохнула она.
- То есть у тебя специфическая аллергия на определённый день? Нечто психологическое? - попытался разобраться я.
- Не совсем так. Приступы у меня случаются и по другим причинам. Например, я плохо переношу запах дыма, особенно табачного.
Я мысленно поздравил себя с тем, что год назад бросил курить. Но что за напасть такая? Людей спасаем от гибели в прошлом, а с каким-то паршивым недугом справиться не можем.
Я осторожно присел на краешек койки и осторожно взял Джоан за правую руку. Замечательная девушка улыбнулась. Я поднёс её руку к губам и поцеловал. Но если честно, в тот момент я думал не о Джоан. Вернее, не совсем о ней. Я размышлял, каким образом победить её зловещую болезнь.
У набережной Сан Франциско
Ночь уже приближалась к рассвету. Темнота новолуния накрывала собой океанский простор, только блёстки отражённых звёзд слабо мерцали на поверхности водной глади, колеблемые слабыми волнами. Не удивительно, что редкие прохожие, гулявшие вдоль набережной, не заметили, как среди моря, на расстоянии примерно километра от берега, появился перископ подводной лодки. Поднялся - и тут же исчез, вернулся под защиту спасительного океана.
Прошло минут пять, когда на воде возникло едва заметное движение. Если бы кто-то с набережной посветил фонариком на воду, можно было бы увидеть десяток надувных лодок с бесшумно работающими моторами. В лодках сидели люди в чёрных комбинезонах, с плечевыми ранцами и оружием. Всего несколько минут - лодки тихо причалили к берегу, и люди в комбинезонах молча выскочили на землю.
Немногочисленные прохожие на набережной наконец-то заметили опасность, закричали и бросились прочь. Однако не они интересовали людей, прибывших с подлодки. Пригибаясь к земле, с короткими автоматами наперевес и небольшими ранцами на плечах, они бросились в сторону небоскрёба, высившегося неподалёку - ТЕМПОРА, краса и гордость Сан-Франциско. Шоссе, отделявшее здание от набережной, пустовало - не удивительно в это время суток. Вот неизвестные приблизились к зданию, начали вынимать из ранцев пластит и запалы...
Внезапно с нескольких сторон вспыхнули прожекторы, их лучи обрушились на перепуганных диверсантов:
- Всем лечь на землю, положить руки на голову! Стреляем без предупреждения!
Кто-то дёрнулся в сторону - свистнула пуля, послышался негромкий вскрик боли, и бедняга рухнул наземь. Прошло около минуты, прежде чем откуда-то справа появился человек в специальном комбинезоне, рассчитанном снизить риск поражения при взрыве, и с тяжёлым мешком в руках. Опасливо оглядываясь на валяющиеся тут и там заряды пластита, человек с мешком подходил поочерёдно к каждому из захваченных диверсантов и надевал на пленников наручники. Тем временем к зданию подъехало с полдюжины полицейских фургонов, которые, однако, не приблизились к террористам, остались метров за сорок от них. Ещё десятка три полицейских машин встали поодаль в оцеплении, не подпуская к месту событий случайные машины.
Ни один из тех, кто высадился с подводной лодки, даже не пытался оказать сопротивление. Пять минут спустя скованные диверсанты были отведены к фургонам и погружены в машины. К брошенным зарядам пластита направился полицейский робот-сапёр. Он деловито собирал взрывчатку и время от времени отвозил её порции к автоматической тележке неподалёку. Когда он завершил свою работу, сел в тележку, и она начала свой путь к ближайшему пустырю. Примерно через час оттуда донеслись мощные взрывы.
Абу-Даби
Улицы города были раскалены солнечным жаром. Начало лета - ещё не самая тяжелая пора, но к камням на освещённой солнцем стороне улицы после полудня лучше не прикасаться. Недаром мудрые предки жарили на них лепёшки. Впрочем, обилие многоэтажек в этом большом, современном городе играло свою положительную тень: много тени, в которую можно укрыться от солнечного жара.
Дом, из которого вышел высокий человек лет тридцати пяти, одетый в деловой европейский костюм, отнюдь не был многоэтажкой. Скорее его можно было счесть домом семьи, стеснённой в средствах: три этажа, унылая серая окраска кирпичного фасада - всё это не производило впечатления роскоши. Да и сам мужчина, вышедший из дома, отнюдь не выглядел богачом. Хотя и не бедняк, разумеется - в этом городе неимущих нет.
В действительности, этот человек - Равиль Ибн Юсуф, глава организации "Аль-Джихад" - обладал миллиардным состоянием и имел недвижимость в десяти европейских странах, а также США и Канаде. Однако он предпочитал не афишировать своё богатство - разве что галстук его украшала бриллиантовая заколка стоимостью не менее двух миллионов долларов. Правда, связано это было не так со скромностью, как с элементарной осторожностью. Потому что если бы его личностью заинтересовались вездесущие журналисты, у него могли бы возникнуть значительные проблемы, притом не имеющие отношения к налоговому управлению.
К слову сказать, и дом Равиля Ибн Юсуфа только казался скромным и неприметным. Начать с того, что в действительности он тоже был многоэтажкой, но восемь этажей из одиннадцати уходили под землю. Помимо этого, дом был буквально нашпигован электронной аппаратурой, прежде всего защитой от незаконного проникновения и прослушивания. Господин Ибн Юсуф хотел быть уверен, что никто не проникнет в тайны его общения с редкими гостями. Даже теми из гостей, которые уже не выходили на улицу живыми. Для них в нижней части подвала имелась небольшая крематорная печь, дым из которой по длинному трубопроводу выводился вентиляторами в городскую канализацию. Господин Ибн Юсуф самолично проводил периодически очистку как печи, так и фильтров труб. Поскольку нагрузка на печь была невелика, сей процесс не был утомителен.
Помимо крематория, в подвалах дома Ибн Юсуфа располагались исследовательские лаборатории, а также нечто вроде тюрьмы - она, правда, использовалась редко - а на нижнем этаже даже бункер, которому позавидовали бы многие военные штабы. Все эти объекты имели собственную вентиляцию. Для обеспечения электроэнергией непростого хозяйства использовалась не только обычная городская кабельная сеть, но и небольшая динамо-машина на мазуте.
Итак, господин Ибн Юсуф был неплохо защищён от нежеланных гостей и соглядатаев, да и от возможного нападения на его дом кого-то посерьёзнее грабителей. И всё же на душе его было неспокойно. Уже много лет не покидало ощущение, что некто всемогущий недремлющим оком взирает за каждым его, Равиля, шагом. Нет, речь шла не о Всевышнем. При том, что Ибн Юсуф почтительно относился к Аллаху, влияние последнего на события представлялось Равилю примерно так же, как власть английской королевы - среднему канадцу: хулить не следует, но этим почтительность и ограничить. А вот кто действительно смущал Ибн Юсуфа своей вездесущностью, так это корпорация ТЕМПОРА, о могуществе которой ходили самые несуразные слухи, причём владельцы компании их не опровергали.
Господин Ибн Юсуф старался утешать себя мыслью, что не даёт никакого видимого повода для подозрений. Да и предосудительные поступки он совершал настолько редко, что гипотетическому темпоральному соглядатаю пришлось бы потратить немало времени, чтобы уличить этого скромного жителя Абу-Даби. Но уж если бы за него действительно всерьёз взялась ТЕМПОРА и устроила многолетнюю слежку с помощью машины времени, то давно бы нашлась тысяча оснований для ареста. Правда, среди единомышленников Равиля ходили слухи, что Борис Рабинович настолько ненавидит борцов за истинную веру, что ставит непременное условие для сотрудничества с ЦРУ и ФБР: разоблачённые с помощью ТЕМПОРА исламисты подлежат не аресту, а ликвидации. Может, это была неправда, но периодическая гибель при странных обстоятельствах то одного, то другого лидера борцов за истинную веру не приносила успокоения остальным.
Равиль был потомственным борцом за торжество ислама. Не по причине религиозности, а просто - такова семейная традиция. Его прадед был убит в Чечне русским спецназом. Брат прадеда погиб в Ливане, сражаясь в рядах Хизбаллы против сионистских агрессоров. Сестра деда погибла в 2002 году, Москве, в Театральном Центре на Дубровке. Отец и дядя Ибн Юсуфа сражались в Персидском заливе и пали от рук янки. И как раз смерть дяди была странной и непонятной: его соратники уверяли, что найти их противник никак не мог. Наверное, они ошибались, и всё же на душе Равиля было тревожно. Ах, если бы как-то решить проблему этой самой ТЕМПОРА...
Равиль встряхнулся: поменьше отвлекаться надо. Конечно, здесь, в центре города Абу-Даби, опасность невелика, и всё же расслабление ни к чему. Хотя бы оттого, что сейчас предстоит важная встреча. А вот и дом шейха Джафара Абу-Бейда - цель визита. В двух шагах от обиталища его, Равиля, а какой контраст! Двадцать этажей, просторные холлы и коридоры, мягкая, негромкая восточная музыка отовсюду.
- Простите, уважаемый! Вы приглашены?
На Равиля недоверчиво смотрел молодой смуглый парень с лицом, напоминающим бульдога - охранник. Ибн Юсуф оглянулся: сзади приближались ещё трое защитников этого дома. Можно не сомневаться, впереди не меньше десятка. Вот дураки! Если придут злоумышленники, то не через парадный вход...
- Да, шейх пригласил меня. Проверьте: Равиль Ибн Юсуф, наша встреча назначена на шестнадцать ноль-ноль.
Произошла небольшая заминка. Охранник вопросительно посмотрел куда-то вправо, тут же вернулся взглядом к посетителю и почтительно поклонился:
- Простите, господин! Вы совершенно правы! Вас ждут!
Равиль не испытал недовольства. Ведь для того и использовал он маскировку, чтобы окружающие принимали за какого-то мелкого чиновника. Однако туповатость охраны не лучшим образом характеризует интеллект и самого владельца дома - нашёл, кому доверить свою безопасность. Его счастье, что город хорошо охраняется полицией от случайных грабителей, а политические противники Джафара не принимают его всерьёз. Но если вдруг они изменят своё мнение, ему несдобровать.
- Извините, господин! Если у вас при себе оружие, оставьте, пожалуйста!
- У меня нет оружия.
Равиль подождал, пока его проверял металлоискателем охранник. Очередная глупость - рассчитывают, что злоумышленник мало того, что придёт с парадного входа, да ещё и притащит с собой какой-нибудь пистолет. Самое эффективное оружие в такой ситуации - совсем не то, которое обнаруживается металлоискателем. Но, по крайней мере, можно надеяться, что за этим домом никто не следит. Зачем какой-нибудь спецслужбе, а тем более ТЕМПОРА, интересоваться туповатым шейхом, который склонен к излишествам и похвальбе, да ещё не в меру падок на белых женщин? С другой стороны, у этого туповатого шейха недурные связи в самых высших эшелонах власти по обе стороны Атлантики, но влиятельные знакомые встречаются с ним отнюдь не в Абу-Даби.
Едва охранник завершил проверку, из коридора к дорогому гостю подбежали усердные слуги хозяина. Низко кланяясь, расстелили ковёр, чтобы такой уважаемый человек не осквернял свои подошвы комнатной пылью. Ибн Юсуф снисходительно улыбнулся хозяйским слугам: никогда не помешает показать даже людям низкого происхождения, что и к ним хорошо относятся, замечают их усердие. Да и хозяину приятно, когда гость ценит его радушие.
Неслышно распахнулись стеклянные двери в огромный холл. Едва Ибн Юсуф шагнул внутрь, и с противоположной стороны вошёл улыбающийся Абу-Бейд, одетый сегодня в богато расшитый, просторный белый халат. Он вежливо поклонился и пригласил гостя вглубь дома. Они прошли метров тридцать и оказались в диванном зале. Оба сели на мягкие пуфы. Тотчас появились две стройные служанки с закрытыми лицами, поставили перед мужчинами блюда со сладостями, кофе и другие напитки. Ибн Юсуф отпил глоток кофе, улыбнулся:
- Любезный Джафар! Поистине, вы принимаете меня как падишаха!
- Вы заслуживаете этого, дорогой Равиль! - с любезной улыбкой поклонился хозяин. - Вы - наша главная надежда!
"Вот балбес! Ему мерещится, будто он что-то решает. Не буду выводить его из заблуждения, не для того сюда пришёл", - подумал про себя Равиль, а вслух произнёс:
- Ну-ну. Не следует обо мне так говорить. Я всего лишь скромный слуга Аллаха, да святится имя его в веках. Если вам будет угодно, мы могли бы сейчас же перейти к делу.
Абу-Бейд сразу помрачнел, задумался, погладил чёрную бороду "лопатой".
- Дорогой Равиль! Я знаю - Махмуд Абу-Рам уже беседовал с вами, но мне неизвестно, что именно он вам сообщил.
Ибн Юсуф улыбнулся чуть снисходительно. "Что мне сказал Абу-Рам - наше с ним дело, а тебе, дорогой шейх, надлежит знать не совсем то же самое".
- Дорогой Джафар! Мы говорили о том, что пора поставить на службу Аллаху то изобретение, присвоенное сионистами и Америкой, которое до сих пор мы называли творением дьявола и не очень успешно пытались уничтожить. То, что они именуют машиной времени.
- Да-да, - кивнул Джафар. - Именно так.
- С того момента мною проделана определённая подготовительная работа. Мои люди получили доступ в некоторые центры ТЕМПОРА. К сожалению, не в США, где проверки очень жёстки, причём психологи тестируют новых работников самыми различными средствами, включая так называемый "темпоральный контроль". В Европе нам также не удалось подняться выше уровня неквалифицированного персонала. Однако в Мексике...
Абу-Бейд заметно оживился:
- Да-да, Мексика! Там происходят очень интересные события, не правда ли? Живых мертвецов ненавидят везде, нападения стали обычным делом, но только в Мексике дело дошло до... возвращения их на подобающее место. В массовом порядке.
Равиль добродушно кивнул:
- Вы совершенно правы. И мы рассчитываем, что руководство ТЕМПОРА будет вынуждено отреагировать на месте.
Широкое лицо Джафара отразило напряжённую работу мысли.
- Простите, дорогой Равиль, я вас не вполне понимаю. Вы не могли бы пояснить?
- Ну... Я не исключаю, что один из директоров приедет в Мексику. Если быть точнее, я в этом уверен. И даже знаю, кто это будет: сам Борис Рабинович.
Джафар негромко ахнул, всплеснул руками:
- Борис Рабинович? Равиль, вы уверены? Он же стар, как трухлявый пень!
- О нет, Джафар. В свои девяносто он очень активен, спортивен, сохраняет хорошую память.
- Вот как. Это огорчительно. Признаться, я рассчитывал, что он уже начал передавать дела ТЕМПОРА другим директорам. Это не так?
- Это лишь отчасти так. Причём Рабинович доверяет только очень немногим людям, главным образом своей семье.
- Это что же получается? Семейный клан Рабиновичей владеет самым мощным оружием на свете. Просто удивительно, как это правительство США терпит подобную угрозу?
По лицу Равиля скользнуло странное выражение - и тут же исчезло. "Пожалуй, наш дорогой шейх не так туп, а скорее просто поверхностен в мышлении. Ему бы поучиться некоторым вещам... Да кто возьмётся ему преподавать? Только не я".
- Семье Рабинович доверяют. Военные аспекты темпоральных переносов находятся под контролем Пентагона и ЦРУ. Вместе с тем, частное владение машиной времени позволяет правительству США делать вид, будто оно непричастно к темпоральным проектам. Формально они находятся под контролем ООН, хотя её чиновники ровно ничего не решают. Если помните, пятнадцать лет назад ЮНЕСКО попыталась добиться от Бориса Рабиновича раскрытия "ноу-хау"...
- Нет, я не знал об этом! - оживился Джафар. - Так-так! И что же дальше?
- Несколько комиссий ООН вынесли соответствующие постановления. Даже Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию... - Равиль осёкся: неужели Джафар ничего об этом не знает? Вообще газеты читает или пользуется исключительно кулуарными сплетнями? Хотя и сплетен по этому поводу ходило предостаточно. А может, этот оболтус просто позабыл тогдашние события? Это самое вероятное.
- И ничего. Рабинович ответил ООН, что машина времени является его частной собственностью. Суд в Гааге потребовал от него уступить, а он заявил, что мнение этой инстанции его не интересует.
- Поразительно! - ахнул Джафар. - Какое неуважение к мировому сообществу! И чем же всё закончилось?
- Тем, что Генеральная Ассамблея отменила свою резолюцию и рекомендации комиссий.