Ромм Фредди : другие произведения.

Голос горячего сердца

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Жанна Дарк, Орлеанская Дева, говорила, что Голоса святых, направленных к ней Богом, повелели ей освободить Францию. Мы не можем судить, что это были за Голоса. Мы не знаем, были ли они вообще или их выдумала мечтательная девушка. И всё же один Голос бесспорно был. Голос беспокойной совести самой Жанны, Голос её горячего сердца. Глава 1. Голос легенды. С полным текстом романа можно ознакомиться здесь.

Голос горячего сердца

Фредди Ромм

Пролог

     
      Снаружи гудел студёный зимний ветер, доносился волчий вой, но в заботливо протопленной крестьянской избе было тепло и уютно. Глава семейства хмуро поглядывал на жену, кормившую грудью новорожденную девочку. Дочь - что за работник? Её дело - рукоделье. А как вырастет да выйдет замуж - так и вовсе покинет отчий дом, уйдёт от отца с матерью, да ещё приданое с собой заберёт.
      Жена словно угадала его мысли:
      - Сыновья у нас уже есть, а теперь будет и дочка-красавица. Мы ещё не нарадуемся, когда со всей деревни женихи под наши окна соберутся. А до тех пор - и в избе приберёт, и хлеб испечёт, да и рукоделье вещь не последняя.
      Муж только сердито засопел в ответ.
      За стеной, в курятнике, вдруг запели петухи, и соседские ответили им. Странно, с чего бы это они? До рассвета ещё далеко. Старики говорят - примета есть такая... к великой радости. Откуда в нашем тихом селении может быть радость, да ещё великая?
      Жена подвинулась поближе к мужу и обняла его свободной рукой:
      - Давай назовём нашу девочку каким-нибудь необычным, удивительным именем, которое будет искриться и сверкать, и пусть будет оно таким же красивым, как наша доченька!
      - Нет уж! Ни к чему все эти затеи! Дадим ей самое простое имя! Назовём её Жанной! - недовольно проворчал отец семейства, простой французский крестьянин Жак Дарк.
  

Часть первая. Голос горячего сердца

Глава 1. Голос легенды

   Январь 1416 года, Домреми
  
   Ужин был позади, и семья Дарк готовилась ко сну. Вдруг в дверь постучали. Жак, отец семейства, встрепенулся, обратился к старшему сыну:
   - Эй, Пьер, поди открой дверь!
Прежде чем мальчик выполнил то, что велел отец, Жак взялся за большую палку. Колокол не звонил тревогу, так что вряд ли за порогом враг, и всё же предосторожность не помешает.
   - Добрые люди! Не откажите, позвольте переночевать!
   Жак облегчённо вздохнул. Незнакомец, высокий и с виду сильный человек, выглядел оборванным и усталым, но не опасным. Хозяин опустил палку:
   - Отчего не пустить. Угол для тебя найдётся. Заходи, гостем будешь.
   Неизвестный робко вошёл внутрь и прикрыл за собой дверь. На него уставились шесть пар глаз.
   - Добрый хозяин! Не найдётся ли у вас немного простой еды? Я уж три дня ничего не ел, а платить нечем.
   Жак поморщился: невелика радость делиться с бродягами. Однако христианские чувства в нём возобладали.
   - Жена, дай нашему гостю лепёшку и сало. А ты, гость, коли не можешь уплатить монетой, расскажи, что в мире делается. Откуда ты идёшь?
   Неизвестный голодными глазами смотрел, как Изабель накладывала ему сало в миску. Сев за стол и проглотив первые куски, человек немного успокоился и заговорил.
   - Спасибо тебе, добрый хозяин. Зовут меня Николя. Отец мой служил в армии короля Карла, и я пятнадцать лет уж как воюю. Всякого насмотрелся. Родом я из Арраса, пробираюсь сейчас в родные места. А иду я от самого Азенкура...
  
  
      25 октября 1415 года, Франция, 60 км к югу от города Кале, рядом с деревней Азенкур.
     
      Осень в северной Франции была уже в разгаре, и в прохладном воздухе недвусмысленно ощущалось приближение зимы. Солнце с трудом угадывалось за мрачными облаками. Николя, который вместе с остальными солдатами спал минувшей ночью на земле, чувствовал себя изрядно продрогшим. Шаг за шагом ступал он, вслед за другими солдатами его колонны, по дорожной грязи, которая уже облепила его сапоги. Слева был лес, а справа виднелась деревня - то ли Азенкур, то ли Теренкур. Местные крестьяне, разбуженные шумом движущихся войск, вышли из своих жилищ и теперь с опаской поглядывали на солдат под непонятными им знамёнами, видимо, не уверенные, кто перед ними - французы или англичане. Хотя, наверное, для них невелика была разница. И среди французских солдат хватало грабителей, мародёров, насильников.
      По мере того, как колонна спускалась к широкому полю, лужи, оставшиеся от ночного дождя, становились всё шире и глубже. Теперь уже солдатам приходилось идти по щиколотку в воде, но движение согревало. Даже возникало исподволь желание побыстрее вступить в бой с врагом.
   - Колонна, сдвинуться на три шага вправо! - раздалось впереди.
   Николя, вслед за шедшими впереди солдатами, послушно выполнил команду. Слева послышалось громкое хлюпанье жидкой грязи, и вдоль колонны медленно проехали всадники. Николя узнал среди них коннетабля Шарля д'Альбре, чьи серебристые доспехи из полосовой стали, хотя и заляпанные грязными брызгами, были выделялись издали. Лицо командующего французской армии казалось недовольным.
   - Жаль, что нам не удалось вынудить противника к атаке, - услышал Николя голос коннетабля. - Верно ли, что их только шесть тысяч? Даже если так, большую часть их составляют лучники...
   Всадники уехали вперёд, и Николя не мог слышать, что ответили командующему его спутники. Упоминание об английских лучниках побудило Николя окинуть себя взглядом. Хотя он был без доспехов, его прочная кожаная куртка с капюшоном, прошитая железными пластинами, должна была выдержать как стрелу на излёте, так и несильный удар меча. Эта куртка досталась ему от отца, участвовавшего в морской кампании против островитян. Не менее чем на куртку, полагался солдат на свой щит - пусть небольшой и неказистый, но вполне пригодный, чтобы прикрыть своего владельца. Этот щит Николя забрал у одного бургундца, убитого им год назад.
   А вот и поле, где случится сегодня самое главное.
   Колонна повернула немного вправо. Пройдя несколько шагов, Николя услышал команду:
   - Развернуться налево!
   Николя машинально выполнил команду. Да, вот они - годоны. Крошечные фигурки английских солдат виднелись по крайней мере в тысяче ярдов от французов... нет, гораздо дальше - чуть не у горизонта. Среди них произошло какое-то движение, и крошечные фигурки медленно - насколько позволяла размокшая почва - побежали вперёд, навстречу французам.
   - Солдаты - приготовиться к бою!
   Словно загипнотизированный смотрел Николя на приближающихся врагов. Не думая ни о чём, взялся правой рукой за свой короткий меч. Он словно слился сейчас в единое целое со щитом. Ещё бы, ведь спустя несколько минут только на него и можно будет полагаться в надежде выжить...
   Всё ближе и ближе виднелась шеренга врагов. Они уже вовсе не казались такими крошечными. Но вот годоны остановились и начали вколачивать боевыми топорами - тыльной стороной - колья в землю. Колья легко, с двух-трёх ударов, вонзались в размокшую, податливую почву.
   "Это, наверное, против нашей конницы. Мы, пехотинцы, легко можем обойти эти злосчастные палки, а вот кавалеристам будет гораздо труднее. Значит, нас и пошлют сейчас в атаку..."
   От предчувствия скорой битвы защемило сердце. Николя невольно обернулся влево - там коннетабль о чём-то взволнованно спорил с кавалеристами. Ветер доносил до Николя едва слышные слова:
      - Ваша светлость, прикажите атаковать! Мы сомнём их!
      - Куда вы рвётесь? Не видите - лучники перед вами? Земля мокрая, как вы атакуете? Ваши кони застрянут в мокрой почве! Годоны вас перестреляют, как куропаток на охоте!..
     Д'Альбре озабоченно качал головой. Похоже, несмотря на все его возражения, кавалеристы были близки к тому, чтобы добиться своего. И, хотя это должно было отсрочить минуту, когда Николя вступит в бой, поспешность конников отнюдь не радовала его, искушённого в военном деле ветерана. Как бы хуже не вышло...
      - Ваша светлость, мы сможем! Лучше погибнуть в бою, чем ждать, пока противник подойдёт на расстояние полёта стрелы и перебьёт нас, неподвижных!
      - Ну, хорошо... Трубите в атаку.
   Капитаны-конники обрадованно закивали и, пришпорив коней, направились к своим отрядам. Почти немедленно после этого отовсюду донеслось громкое чваканье тысяч конских копыт, боровшихся с притяжением коварной мокрой глины. Кавалеристы неумолимо приближались к врагу и уже брались за свои длинные копья...
   Англичане мигом оставили колья и подняли луки. Вложили стрелы, натянули тетиву...
      Хмурое небо на считанные мгновения покрылось безобидного вида палочками, так похожими на соломинки, которые, словно в задумчивости, сперва поднялись, а затем повернулись и направились вниз, обрушиваясь на опрометчивых кавалеристов. Раздались крики боли людей, громкое ржание лошадей, грохот падения закованных в доспехи тел на мокрую землю. Лужи окрасились первой кровью.
      - О, нет!
      Происходило то, что не могло не случиться. Ещё ни один кавалерист не вступил в бой, а большая часть конного отряда была уже уничтожена. Уцелевшие в замешательстве повернули. Вслед им полетели новые стрелы.
      - Пехота, вперёд!
      Коннетабль Шарль д'Альбре, обнажив меч и подняв его над головой, сам вёл в атаку первый отряд пехотинцев. Те побежали лёгкой трусцой - вперёд, на годонов...
   Сознание Николя словно раздвоилось. Ему даже казалось, что он уже умер и теперь со стороны взирает на происходящее, на себя самого, неторопливо бегущего к кольям врага.
      Тем временем конники, ещё несколько минут тому назад так рвавшиеся в бой, теперь не только не атаковали, но мчались назад, смешав свои ряды и угрожая опрокинуть своих же пехотинцев. Одна из лошадей, фыркая, пронеслась вблизи Николя, обдав его лицо грязными брызгами из-под копыт.
   - Остановитесь! Не позорьте рыцарство Франции! - кричал коннетабль отступающим. Как видно, те ещё не совсем потеряли голову: заслышав своего командующего, многие вовремя остановились и теперь помогали задержать остальных. Снова полетели стрелы со стороны англичан, но на этот раз они мало кого настигли - приблизившиеся к противнику пехотинцы вовремя прикрылись щитами. Прикрылся и Николя. В этот момент он даже порадовался, что идёт в первой линии: легче увидеть приближающиеся стрелы, надёжнее защититься от них... Он и не заметил, что английские колья совсем близко. Вот уже первые ряды французской пехоты, прикрывшейся щитами, обогнули колья и вступили в бой с противником...
   Англичанам пришлось оставить бесполезные теперь луки и взяться за мечи и топоры. Закипела жаркая рукопашная схватка, в которой разозлённые французы явно имели преимущество. Николя, всё ещё не согревшийся после промозглой ночи, с наслаждением работал мечом, отгоняя врагов и продвигаясь шаг за шагом вперёд. Несколько раз довелось прикрыться от ударов щитом. Кажется, не так уж плохо складывается день...
   Невдалеке раздались команды на языке врагов. В паузе между двумя противниками Николя бросил в ту сторону быстрый взгляд: отряд знатных английских кавалеристов, сопровождаемых пешими латниками, направлялся на левый фланг. Ещё немного - и окружат...
   - Годоны обходят нас!
   Не дожидаясь, пока его клич будет услышан, Николя бросился назад и влево - туда, где было меньше сражающихся. Никто не обратил на него внимания. Но вот послышались крики отчаяния французов, охваченных кольцом неприятеля. Плохо дело...
   Схватка вокруг Николя вдруг замерла. И французы, и англичане взирали на происходящее вокруг кавалеристов.
   - Король Генрих!
   Эти слова Николя понял без всякого знания английского языка. Так вот он, главный годон...
   Англичане продвигались слаженно, рубили подряд всех, кроме рыцарей, добивали упавших. Сопротивления им почти не оказывали, словно шок ужаса охватил французов. Ещё немного - и вся французская армия побежит... Однако, прежде чем Николя успел что-то сказать или сделать, кто-то ударил его сзади по голове, и он упал, лишившись сознания...
   Когда Николя очнулся, рядом не было никого. Вернее, ни одного живого человека. Однако на поле лежали тысячи мертвецов - в основном французы...
   Николя дотронулся до затылка и не удержался от крика боли. Голова была вся в крови. Вероятно, подумал он, это и спасло его: годоны приняли за мертвеца и не стали добивать. Было холодно - кто-то снял с него старую добрую отцовскую куртку. Ни щита, ни меча рядом не было - судя по всему, пролежал он без сознания долго, мародёры успели сделать своё дело. Найти тёплую одежду оказалось не так трудно - Николя снял её с одного из трупов, правда, куртка оказалась мала, но раненому солдату некогда было искать удобства.
   Только через несколько дней он узнал, как ему повезло: пленных, взятых во время первой атаки, англичане перебили. Всех до единого.
  
   Январь 1416 года, Домреми
  
   - Да, досталось тебе, парень, - смягчившимся голосом произнёс Жак Дарк, - годоны - страшные люди. А тем более их король... Азенкурский Мясник...
   В доме наступила тишина. Гость неторопливо доедал свой ужин, негромко постукивая ложкой о миску. Отец семейства задумчиво обвёл взором жилище и вдруг поймал взгляд чёрных глазок дочки. Маленькая Жаннетт не спала. На мгновение отцу показалось, что девочка поняла всё, что только что рассказывал гость. Но, разумеется, это было невозможно.
  
      Домреми, апрель 1420.
     
      - Батюшка, а почему Господь согласился, чтобы его распяли?
      - Господь принял муку ради искупления грехов людских, Жаннетт. Только поэтому.
      - Но ведь Господь всесилен? Почему он не придумал что-нибудь другое для спасения людей?
      - Пути Господа неисповедимы. Значит, он решил, что так правильнее всего.
      Жанна с сомнением посмотрела на распятие. Иисус Христос вовсе не выглядел довольным тем, как с ним поступили. Одно только - как гвозди в руки и ноги вколачивали... бр-р, больно до чего.
      - Батюшка, а почему, в таком случае, погибла Святая Екатерина?
      - Она погибла за веру нашу, дитя моё. Враги хотели, чтобы она отреклась от христианской веры, она отказала им, вот с ней и расправились.
      А вот Луи-Школяр рассказывает, что Екатерину хотел взять замуж правитель Александрии, но получил отказ, потому что она не хотела за язычника. Она, наверное, была очень красива. Правитель нанял языческих мудрецов, чтобы они разубедили Екатерину, и она долго спорила с ними. В учёном споре она победила, тогда её заточили и стали мучить, а когда она всё равно не сдалась, её казнили. Бедная Святая Екатерина. Правда, она после этого попала в рай. В раю хорошо. И всё-таки... её очень жалко. И Святую Маргариту тоже жалко, ведь и с ней так же поступили - жестоко и несправедливо.
      - Батюшка, а разве это правильно, что Екатерину и Маргариту, хороших, добрых и красивых, так жестоко мучили и убили?
      - Их жертва была угодна Богу, Жаннетт. Своим страданием они приблизились к Нему. Господь безмерно пострадал на распятии, и все лучшие люди тоже страдают. Боль без вины очищает душу, приближает к Всевышнему.
      "Страдают - лучшие? Но вот Луи-Школяр рассказывал на днях, как он видел однажды в Париже казнь ведьмы. Её сожгли живую. Она так кричала от боли... а ещё в ней был ребёночек, он выпал из её живота прямо в пламя. Даже слушать рассказ Луи - до того страшно, что хуже некуда. А уж видеть это... А каково ей было терпеть? Вчера вот - обожглась я о свечку, ужас как больно, кажется, нет ничего хуже. А как же ей пришлось на костре? Вот эта боль - по всему телу? Как же это страшно - даже представить себе... Получается, что и она, эта ведьма - лучшая, одна из лучших среди людей, совсем как святые Екатерина и Маргарита? Как Господь? И её ребёночек, который так и не родился... впрочем, он-то наверняка хороший, ведь согрешить точно не успел. Ведьмы и еретики, которых сжигают на кострах по приказу инквизиторов... лучшие из людей? Не следует спрашивать об этом отца Фронта, а то вдруг он рассердится на Луи... вот в прошлый раз ему нагорело - только за то, что пытался объяснить мне и брату Жаку, что такое буквы."
      - Жаннетт, а почему Катрин не приходит с тобой ко мне?
      "Ой, неудобно как. Катрин ведь сейчас неподалёку, опять упражняется в бросании камней. Совсем ещё крошка, а уже всяко умеет. Отца Фронта она терпеть не может с тех пор, как он запретил хороводы у Дерева Фей, правда, дразнить его не решается, просто избегает."
      - Батюшка, сестричка Катрин ещё слишком мала...
      Обманывать доброго отца Фронта было неудобно, и Жанна смотрела в пол. Отец Фронт вздохнул и укоризненно покачал головой. Как прискорбно, что младшая дочка Дарк не желает брать пример со старшей в благочестии и целомудрии!
     
      Труа, Шампань, май 1420.
     
      Уже неделю весь город жил радостным ожиданием, и сегодня оно оправдалось. Рано утром горожан поднял на ноги радостный перепев всех колоколов. Что он означал, поняли все от мала до велика без каких-либо объяснений. Мир! Сегодня будет заключён мирный договор с англичанами, и тогда многолетней войне конец! Прекратятся хаос и кровавая бойня, нужда и мародёрство. Солдаты вернутся домой, к своим невестам, жёнам, детям, матерям. Крестьяне отныне будут спокойно выходить на свои пашни, безбоязненно выводить скот на пастбища. Мир!
      Полусонные, но радостные горожане выбегали на улицы - навстречу радостной процессии мира. Сотни кавалеристов в украшенных доспехах охраняли две роскошные кареты. В одной из них ехал герцог Бургундии, Филипп Добрый, а в другой - король и королева Франции: Карл Шестой по прозвищу Карл Простоватый и его супруга Изабелла Баварская. Чуть поодаль ехала третья карета, совсем невзрачная на вид. Её охраняло всего-то двое всадников, которые выглядели очень скромно. Это были англичане. А внутри скромной кареты находился человек, которому Франция была обязана этим днём всеобщего умиротворения. Скромный епископ Пьер Кошон.
      Торжественная процессия выехала на центральную площадь города и остановилась у ратуши. Всадники спешились, высокочтимые гости вышли из карет, разминая ноги после продолжительной езды, и принялись осматриваться по сторонам. В самой середине площади был установлен высокий разукрашенный помост. Именно к нему и направились теперь высочайшие особы, сопровождаемые отцами города и скромным епископом Кошоном, который держал в руках неприметный футляр.
      На помосте уже всё было готово для подписания мирного договора. Кошон вынул из неприметного футляра экземпляры договора и передал их секретарю Филиппа Доброго. Тот мигом разложил бумаги на столе:
      - Ваше величество! Прошу вас!
      Король Карл Простоватый подошёл к столу, взялся за перо. Пустыми глазами посмотрел на бумагу. Ненадолго задумался.
      - Мир - это хорошо. А всё-таки, о чём говорится в этом договоре?
      Сзади молча приблизились герцог Филипп Добрый и королева Изабелла. К королю Франции обратился Пьер Кошон:
      - Ваше величество! Наше несчастное королевство уже десятилетия как истекает кровью! И пуще солдат короля Генриха ваши подданные страдают от междоусобицы, вызванной арманьяками! Этот договор позволит нам прекратить войну с Англией, а значит, и арманьякам придётся распустить свои войска.
      - Да? Это замечательно. Мне очень нравится. И больше ничего там нет? Король Генрих убирает свои войска из Франции, и конец войне?
      Кошон мысленно проклял склероз Карла Простоватого. Неужели придётся напоминать этому коронованному олуху самые элементарные вещи? Он хоть не забыл, с кем обручена его дочь?
      - Не совсем так, ваше величество. Армия короля Генриха останется во Франции, но его солдаты уже не будут нашими врагами. Король Генрих станет вашим зятем.
      - Зятем? Ах, да. Он же обручился с Катрин, дочкой моей. Тогда я не понимаю, зачем нужен договор? Где это видано, чтобы зять воевал с тестем?
      "Чтоб тебя, старый осёл! То и дело возникает ощущение, что не так уж ты глуп, а просто прикидываешься."
      - Ваше величество! Договор нужен для того, чтобы закрепить наследные права короля Генриха на французский престол.
      - То есть это что - после меня, что ли? Он думает, что я собираюсь помирать?
      "О, чёрт! Ещё недоставало, чтобы этот придурок взбунтовался в последний момент! Хотя... если вдруг... это ведь будет хуже только для него самого. В крайнем случае, договор подпишет Изабелла. С ней-то проблем быть не может."
      - Ваше величество! Разумеется, все французы, ваши верные подданные, мечтают, чтобы вы жили и правили ещё сто, нет, двести лет. Но нужно же подумать и об англичанах, наших новых друзьях и братьях! У них не должно сложиться ощущение поражения, иначе ничего хорошего не выйдет. Вы являетесь королём, а Генрих Английский - вашим наследником. Поверьте, это пустая формальность!
      - Да? Пустая формальность? Наверное, да... А это никак не повредит моему сыну Карлу? Он ведь тогда уже не сможет претендовать на престол, если вдруг...
      Кошон несколько смутился. Как тут выкрутиться?
      - Ваше величество! Я не сомневаюсь, что эту проблему мы легко решим! Мало ли, вдруг дофину приглянется какая-нибудь английская принцесса. Поскольку править объединённым королевством Франции и Англии всё равно будете вы, то совершенно не имеет значения, кто числится формальным наследником!
      "Только бы этот старый осёл не вспомнил про королеву Иоланду, чтоб ей провалиться."
      - Да, действительно. Очень хороший и правильный договор.
      И король Карл Шестой Простоватый, ещё немного помедлив, вздохнул и обмакнул перо в чернила, после чего чиркнул своей подписью по договору между Францией и Англией о мире и дружбе на вечные времена.
      Скромный епископ Пьер Кошон с облегчённым вздохом взял в руки драгоценный документ. Не удержался, с удовлетворением прочёл заключительные строки:
      "С момента подписания настоящего договора законным наследником Французского Королевства является Его Величество король Генрих Английский, а в случае его кончины - наследник Генриха Английского. Дофин Карл, сын Его Величества короля Карла Французского, не вправе претендовать на престол. Он обязан признать настоящий договор в полном его объёме, в противном случае будет рассматриваться в качестве мятежника. Те французские города и провинции, которые откажутся признать наследные права и власть Его Величества короля Генриха Английского, объявляются вне закона и рассматриваются как мятежные. Его Величество король Генрих Английский сможет поступать с ними так, как сочтёт необходимым - для защиты своих прав, согласно настоящему Договору."
      Высокие гости постепенно расходились. Первыми удалились король и королева Франции. Карл Простоватый почему-то вовсе не выглядел радостным от заключения мира со вчерашними врагами. Наверное, просто не понимал его значимости для блага страны. Королева легонько подталкивала супруга в спину, уводя в сторону кареты.
      Последним покинул площадь миротворец Пьер Кошон.
      Вечером того же дня, когда с площади перед ратушей был убран праздничный помост, рядом с местом подписания договора состоялось повешение нескольких горожан. Они были казнены, потому их сочли бунтовщиками: они не смогли уплатить подать на празднование церемонии подписания мирного договора.
  

* * *

  
      Вскоре после подписания договора в Труа, Генрих Пятый Английский торжественно отпраздновал свою свадьбу с принцессой Екатериной. Он твёрдо решил отныне жить в славном городе Париже и не покидать его - конечно, кроме тех случаев, когда это понадобится для пресечения мятежа. Его войска - как англичане, так и лояльные новой власти французы - успешно захватывали одну вражескую крепость за другой. Презренных мятежников в плен обычно не брали. Славный король Генрих распорядился не проявлять излишней мягкости при добивании раненых.
      О том, что королём Франции пока ещё является Карл Простоватый, все как-то быстро забыли. Английские бароны и рыцари получали поместья на французской земле. По приказу короля Генриха, мятежные женщины и дети Гарфлёра были изгнаны из своего города - разумеется, после того, как с их мятежными мужчинами поступили согласно договору, подписанному в Труа. В Гарфлёр были переселены англичане. Налоги на французское население Франции росли день ото дня: его величество король Генрих готовился к новым большим походам, издержки были велики, а взымание их с островитян могло вызвать недовольство.
      В августе 1422 года король Генрих Английский внезапно скончался в возрасте 36 лет от болезни, которую тогда называли "антонов огонь". Всего лишь два месяца спустя умер и король Карл Простоватый. Наследником английского и французского престолов оказался десятимесячный сын принцессы Екатерины Генрих Шестой, племянник мятежного французского дофина Карла. Короновать малолетнего Генриха было нельзя, пока ему не исполнилось десять лет. Регентом Франции стал принц Джон Бедфорд. Регентом Англии - брат Бедфорда, Глостер.
      Французы, жившие в областях, захваченных англичанами и бургундцами, стонали от налогов и насилия, творимого захватчиками. Жители остальной части Франции жалели бедного, несчастного дофина, обделённого злыми интриганами в Труа, брата принцессы, отданной замуж за Азенкурского Мясника.
     
      * * *
      Домреми, весна 1420.
     
      - Однако, когда повели Гиневру на казнь, храбрый сир Ланселот внезапно напал, бросился на стражников, опрокинул их, подхватил прекрасную королеву на коня - и увёз её прочь!
      Луи-Школяр в упоении рассказывал очередную легенду о рыцарях Круглого Стола. Сёстры Дарк, выгнавшие стадо овец на луг возле леса, с раскрытыми ртами внимали ему. Так здорово он рассказывает... как много всего знает. А отец его был настоящим рыцарем, вроде Ланселота, на войне побывал... и его убили бургундцы в Париже. И маму Луи тоже убили. Бедняжка... сирота.
      Майское солнце приветливо согревало землю, приходившую в себя после зимней стужи. Заливались трелями птицы. Рядом с детьми лениво развалились три здоровенных сторожевых пса - Толстяк, Рык и Хвост, - а чуть поодаль щипали свежую зеленеющую травку овцы. Лес невдалеке мягко шелестел листвой под лёгкими дуновениями ветра. Так не верилось, что в это время где-то идёт война, мучают и убивают людей...
      Первой опомнилась Катрин:
      - Послушай, Школяр, а ты не врёшь? Так складно всё рассказываешь. Что ни случится - храбрый рыцарь непременно приходит на помощь, одолевает злодеев и спасает красавицу, попавшую в беду. А почему же никто не придёт прогнать англичан? Почему они делают что хотят, грабят и убивают? Да и бургундцы...
      Жанна видела по лицу Катрин, что та вовремя прикусила язык - не стала напоминать Луи про гибель его родителей. После короткой паузы, однако, сестрёнка зашла с другой стороны:
      - И ещё объясни: ведь этот Ланселот - англичанин, верно? Как злой король Генрих?
      Луи смешался. Вот этого он не знал наверняка. Но надо же поддержать свой авторитет:
      - Почему это - англичанин? Он был... шотландец. Шотландцы все хорошие. Да и среди англичан не все плохие.
      - Не все? А почему же тогда хорошие англичане не остановят плохих, не прогонят злого Азенкурского Мясника?
      Луи стало не по себе. Ох уж эта Катрин, до чего трудные вопросы задаёт. Лицом так похожа на сестру, глаза такие же большие, чёрные, словно удивлённые. А колючая, будто ёжик.
      - Понимаешь, Катрин... французы сами должны для этого сделать многое. Великий волшебник Мерлин, друг славного сира Ланселота, предсказал, что из беды Францию спасёт девушка, пришедшая из Лотарингии. И родится она вблизи дубового леса. По преданию, Францию погубит королева, а спасёт эта самая девушка. Королева - это, конечно, Изабелла Баварская, которая заставила нашего славного короля подписать подлый договор в Труа. А вот кто девушка-спасительница из дубового леса...
      Обе сестры невольно посмотрели в сторону шелестящего листвою дубового леса.
      - Жаннетт! Гляди - волк!
      Прежде чем Жанна обернулась в ту сторону, куда указывала сестра, Толстяк вскочил, оскалился и зарычал, ощетиниваясь. Следом за ним рванулись и два других пса. Все трое помчались к лесу, откуда вынырнул тощий после зимней голодухи серый разбойник. Катрин громко закричала и, вытаскивая из складок юбки ножик и рогатку и подхватывая на ходу камни с земли, бросилась вслед за собаками. Жанна и Луи опешили, не зная, присоединиться ли к Катрин...
      Жанна машинально оглянулась - с другой стороны подкрадывались два других волка... нет, три... четыре! Четверо хищников приближались к стаду, зайдя со стороны деревни, пока собаки увлеклись погоней за их собратом, который так хитро отвлёк на себя всеобщее внимание!
      - Луи, смотри, волки! Целых четверо! Катрин, верни собак, скорее! Катри-и-ин!!!
      Луи растерянно смотрел на приближавшихся оскалившихся серых зверюг. Разве возможно двоим детям справиться с ними? Однако Жанна уже рассердилась и мигом позабыла о страхе. Она схватила длинный посох и, пренебрегая опасностью, рванулась к лесным разбойникам:
      - А ну - прочь отсюда! Быстро!
      Волки в растерянности застыли на месте. Всего-то одна девочка против них - четверых... Но вот Жанна, не давая им опомниться, быстро подбежала к ближайшему зверю и замахнулась на него палкой. Тот отпрянул, скалясь и рыча. Девочка быстро прыгнула ко второму - он не успел увернуться, и палка огрела его по серому пушистому боку, матёрый хищный зверь неожиданно жалобно взвизгнул. Ещё движение, удар - третий успел отскочить назад...
      Наверное, волки быстро пришли бы в себя и растерзали ребёнка, но в это самое время, заливаясь лаем, на них уже мчались Толстяк и Хвост, а Луи, придя в себя от неожиданности, подхватил несколько камней и, пусть не так умело, как Катрин, запустил ими в того зверя, который заходил на Жанну сзади. Спустя несколько мгновений серые мародёры, поджав хвосты, уже уносили прочь ноги. Луи и Катрин, тяжело дыша, смотрели им вслед, собаки всё ещё скалились, оглядываясь, не подбираются ли другие разбойники, а Жанна уронила палку и затрепетала всем телом. Страшно...
  
      * * *
  
      По дороге в деревню девочки уговорились не рассказывать родителям о нападении волков. В любом случае - их недосмотр, надо было с утра кого-то из взрослых с собой позвать, да и кто поверит, что волки так поумнели, что додумались отвлекать внимание людей ложным нападением? Так, обычный пастушеский день прошёл без приключений...
      Однако дома их ждал совсем другой разговор.
      На лавках сидели незнакомцы, молодые женщина и мужчина, а рядом с ними - двое маленьких чумазых детей, мальчик и девочка, казавшиеся чуть младше Катрин. Лицо мужчины выглядело усталым. Женщина... когда повернулась, оказалось, что она прижимала к груди совсем крошечного ребёночка - возможно, недавно родившегося. Изабель, мать Жанны и Катрин, готовила ужин, отец Жак, с сумрачным видом сидя за столом, выслушивал рассказ беженцев, а братья ещё не вернулись с рыбалки. Сёстры, едва войдя в дом, тихонько присели на лавку и стали прислушиваться к разговору. Вскоре стало ясно, что гости - беженцы. Беженцы из Нормандии.
  

* * *

  
      Окрестности Руана, 29 Июля 1418- 19 Января 1419
     
      После того как в мае тысяча четыреста восемнадцатого англичане, шедшие в Нормандию, соединились с бургундцами у Пон-де-Лярш, король Генрих рассчитывал получить всю провинцию без боя, полагаясь на память руанцев о тех временах, когда они были подданными английской короны. Однако с той поры немало воды утекло. Попав однажды под власть короля Франции, руанцы почувствовали себя куда как лучше и увереннее, чем в качестве придатка к острову. Не меньшую роль, чем самолюбие руанцев, сыграли тревожные слухи о жестокости, алчности и мародёрстве англичан в занятых ими областях. Армия короля Генриха Английского подошла к Руану в конце июля, но её встретили наглухо запертые ворота города и поднятый мост через ров перед ними. Переговоры представителей короля с городскими старейшинами продолжались недолго и закончились провалом.
      Первая атака англичан, неподготовленная и рассчитанная на внезапность, завершилась полной неудачей: город был надёжно укреплён, его оборона готовилась в последние два года - с того момента, когда пришли тревожные вести о поражении французов при Азенкуре. Осаждающие понесли потери, хотя и небольшие, и перешли к более организованным действиям. При поддержке бургундцев, годоны окружили город со всех сторон. Были подвезены пушки, осадные лестницы, катапульты. Новый штурм - и опять неудача. Англичанам даже не дали подойти к стенам, их расстреливали со стен арбалетчики и артеллеристы. Несколько английских пушек были уничтожены огнём защитников города. Бургундцы вообще потоптались на безопасном расстоянии от стен и вернулись в лагерь. Ещё несколько неуверенных попыток штурма - и всё безрезультатно.
      Однако сломить англичан первые неудачи не могли. Началась правильная осада города. Вокруг него были возведены несколько бастионов, с которых англичане и бургундцы отражали немногочисленные вылазки руанцев и препятствовали подвозу к ним продовольствия и боеприпасов. Неделя за неделей, месяц за месяцем продолжалась осада. Если первоначально руанцы надеялись на то, что прибудет помощь от французской армии, то постепенно, день ото дня, эти иллюзии рассеивались. Осаждённые словно были брошены своим королём на произвол судьбы, о них забыли те, ради кого они сражались. Началась зима, особо тяжёлая для жителей города, которые кое-как держались на рыбе, наловленной в Сене. Когда призрак голода поднялся во весь рост перед жителями, главы города призвали самых бедных, в особенности женщин, детей и стариков, бывших не в состоянии участвовать в обороне, покинуть Руан. Измождённые, усталые люди собрались у городских ворот. Вышли наружу, подняв руки. Не успели первые из них сделать и тридцать шагов, как с ближайшего бастиона обрушись стрелы и ядра. В тот же миг не менее сотни англичан рванулись к городским воротам, надеясь проскочить в город. Со стен на них обрушились арбалетные болты и ядра, но английские солдаты прятались за спины несчастных руанцев, которые погибали десятками от огня своих же сограждан.
      Разозлённые неудачей атаки, годоны казнили немногих уцелевших мирных руанцев, которых они захватили, и насадили их головы на колья в сотне ярдов от ворот.
      При попытке выхода из города погибли сотни мирных жителей. Женщины, дети, старики. Ещё двенадцать тысяч умерли от голода в последующие несколько недель, во время страшной зимы. Трупы валялись на улицах осаждённого города, посреди снежных сугробов, и никто их не убирал. У людей уже не оставалось сил.
      В январе тысяча четыреста девятнадцатого Руан капитулировал. Король Генрих, уставший от осады, обещал не наказывать участников обороны. Однако сразу по вхождении в город он передумал. Городские старейшины были немедленно повешены, а Руан отдан на три дня англичанам и бургундцам на разграбление. Годоны убивали всех подряд - не разбираясь, мог человек участвовать в обороне города или нет.

* * *

      Отца семейства беженцев, прибывших в семейство Дарк, звали Франсуа. Он участвовал в защите города от годонов и не понаслышке знал о том, как город пытался разжать стальные тиски осады. Франсуа был арбалетчиком и участвовал в отражении английских штурмов. Члены семейства Дарк с открытыми ртами выслушали его взволнованные воспоминания о том, как Франсуа довелось вести бой с несколькими английскими стрелками, засевшими на ближайшем бастионе. Одного из них удалось поразить сразу - он сорвался вниз и, видимо, погиб. Двое других устроились на стене бастиона гораздо более удачно, под защитой укрепления. Пока один из них перезаряжал арбалет, другой старался поймать Франсуа на прицел. Несколько болтов просвистели рядом с головой молодого человека. В конце концов, он был ранен в правое плечо и покинул свою позицию, кое-как сам спустился со стены. Три недели жена лечила его травами, но и после выздоровления боль в плече давала себя знать и не позволяла вернуться к арбалету. Вскоре Франсуа принял участие в одной из неудачных вылазок - посреди туманной ночи, когда казалось, что годоны мирно спят в своих бастионах.
      Отряд горожан, человек пятьдесят, вооружённых луками и мечами, вышел через тихонько открывшиеся ворота и, минуя ближайший бастион, где трудно было рассчитывать на внезапность, направился к следующему. Неожиданно на обоих бастионах появились огни факелов и послышались крики годонов. Раздался свист стрел, одним из первых был ранен командир отряда. Перепуганные горожане, не помышляя о бое, бросились назад, бросив раненых на месте. Вернувшись в стены города и поднявшись на стену, Франсуа увидел, как на стене ближайшего бастиона англичане вешают только что захваченных пленных. Среди них был и командир отряда, в составе которого выходил на вылазку Франсуа.
      Последующие дни осады проходили томительно и бестолково, словно весь город жил в тихой панике. В свободное от службы время Франсуа пытался ловить рыбу в реке, но большого успеха в этом ремесле не достиг. Возможно, характер не подходил для рыболовства, а быть может, просто слишком много народу в Руане просиживали с удочками и сетями на берегу Сены. Ко всему прочему, англичане установили на своей части берега несколько сетей, и значительная часть рыбы до Руана просто не доходила. Жена и двое детей Франсуа не жаловались, стойко сносили жизнь впроголодь, но было ясно, что долго им не продержаться. Гибель руанской бедноты, сперва отправленной на пощаду королю Генриху, а затем тихо принявшей голодную смерть на городских улицах, сломила сопротивление бойцов. Всем было ясно, что гибель подступает и к их близким. А если так, ради кого, чего сражаться? Ради короля Карла, бросившего в беде своих верных подданных в Нормандии?
      И однажды у ратуши объявили: город сдаётся. Объявили тихо и покорно. Обещали, что годоны не будут наказывать город за многомесячное сопротивление. Франсуа, догадываясь, что произойдёт на самом деле, увёл свою семью к реке и сделал для неё небольшой шалаш среди кустарников, а сам вернулся в город. Он стал свидетелем того, как в открывшиеся ворота вошли годоны и бургундцы - сперва они выглядели довольно спокойно и дисциплинированно. Чуть позже, когда новые хозяева уже заняли все позиции, в город въехал на белом коне король Генрих. Остановившись у ратуши, он, не спускаясь с лошади, ледяным молчанием встретил отцов города, поднесших ему ключи на вышитой подушке, и едва они закончили свою речь, обернулся к ближайшему офицеру с коротким словом:
      - Повесить!
      После этого он направился в ратушу отдыхать, а по городу уже грохотали английские и бургундские солдаты, вламывавшиеся в жилища руанцев, доносились отовсюду вопли женщин и детей...
      Когда Франсуа бежал к реке, ему то и дело попадались на глаза раздетые трупы среди окровавленных сугробов.

* * *

      Не менее трёх суток провела семья Франсуа в шалаше, в кустах у реки. Затем молодой человек вышел на разведку. Улицы города были пустынны, многие дома превратились в развалины, перед другими сидели растерянные жители, изгнанные из своих обиталищ победителями. Свой собственный дом Франсуа нашёл невредимым, но дверь была распахнута, а изнутри доносились крики на английском языке. Немного покружив по улицам, Франсуа решился заглянуть на Рыночную Площадь. Он увидел там десятки виселиц с телами казнённых, среди которых он узнал несколько бывших товарищей по защите города. На их шеях болтались таблички с надписями, из которых следовало, что эти преступники убивали верных подданных его величества короля Генриха. На одном из домов, окружавших площадь, Франсуа заметил объявление, обещавшее вознаграждение тем, кто выдаст мятежников и их сообщников, всех, кто поднимал руку на солдат короля Англии и Франции, кто призывал к неподчинению его власти. Стало ясно, что в городе задерживаться не следует.
      Впоследствии, когда Франсуа с семьёй уже покинул Руан, до него нередко доходили слухи о происходящем там. Казни в Руане приобрели каждодневный характер, стали нормой городской жизни. Стоило кого-то из английских солдат выловить мёртвым из Сены - и годоны тотчас принимались хватать без разбору десятки прохожих на улицах, объявляли их заложниками, а затем казнили. Смерть грозила также за непочтительные высказывания об английских властях, неуплату податей, за уклонение от службы в армии годонов и многое другое. Руан кишел соглядатаями, люди стали шарахаться друг от друга.
      После возвращения Франсуа из города, было решено уходить на восток. Ночью семья покинула своё убежище. Сперва шли вдоль берега реки, избегая патрулей. Утром, когда, по прикидкам Франсуа, опасный район остался позади, они вышли к большой дороге. Внешне ничто не указывало на недавнее участие Франсуа в боях. Так, беженец со своей семьёй, каких множество на французских дорогах. А вскоре семья и в самом деле влилась в длинную колонну беженцев, шедших от Руана к Бове. Среди сотен людей, шедших пешком по бесконечной дороге, невозможно было узнать тех, кто до конца дрался с годонами.
      Придя в Бове, Франсуа рассчитывал поселиться у свояченицы. Выяснилось, однако, что её дом сожгли, а её саму изнасиловали бургундцы. После этого за ней ухаживала соседка. К тому времени, когда появился Франсуа, свояченица уже, казалось, хорошо себя чувствовала. Она очень обрадовалась появлению близких и принялась уверять, что нужно уходить прочь - подальше от годонов и их бургундских друзей. На юг было решено не идти, так как ползли слухи о непрекращающихся боях в тех местах, и пополнившееся семейство направилось на восток.
      Месяц за месяцем семья Франсуа шла из Нормандии - сперва к Парижу, а затем, когда до беженцев дошли дурные вести о событиях в столице, они повернули в сторону Лотарингии. Возле Сен-Дени удалось поймать какую-то бесхозную лошадь, передвигаться стало чуть легче. Однако вскоре на беженцев напали разбойники - вероятно, слуги местного владыки - которые отняли не только лошадку, но и почти все пожитки. Удалось сберечь только несколько серебряных монет, которые жена Франсуа держала при себе. За этой бедой последовала новая: свояченица неожиданно расхворалась, у неё открылось кровотечение, и спустя два дня она умерла. Кое-как похоронив её, измученные люди направились дальше...
      Франсуа рассказывал негромким, спокойным голосом, плохо сочетавшимся с содержанием его речи. Его жена баюкала младенчика и казалась чем-то встревоженной. Дети Франсуа сидели тихо и неподвижно, голодным взглядом следя за манипуляциями Изабель. Наконец, Жак Дарк шумно вздохнул и несильно ударил ладонью по столу:
      - Ладно! Можете пока оставаться у нас. Решайте: будете работать - нам руки нужны, а рты нас не пугают. Голодать не будете. А вот бездельников мы не терпим.
      Франсуа понурился под тяжёлым взглядом хозяина:
      - Д-да... конечно, я готов работать. Я многое умею. Сделаю всё, что прикажете!
      - Ну - вот и договорились!
  

* * *

  
      Я бреду по дороге под пасмурным небом Англии. Я не знаю точно, куда иду, но меня ведёт ощущение близости того, кого мне необходимо найти.
      Англия. Страна наших врагов. А я ищу здесь друга. Того друга, который спасёт нас от врагов-англичан.
      Вот он. Тот, кого я ищу. Рыцарь в серебристых доспехах, с белым оружием, на белом скакуне. Я не ошиблась, его невозможно не узнать. Попробую заговорить с ним? Он на меня не рассердится? А если и да - что же мне делать... не возвращаться же ни с чем.
      - Сир Ланселот! Пожалуйста, не сердитесь на меня! Я - всего лишь простая девочка из деревни Домреми, что во Франции, но мне необходимо поговорить с вами! Вы очень нужны мне и моему народу! Сир Ланселот, мою страну, милую Францию, губят и разоряют годоны, злые англичане! Их много, они сильны, и мы не можем с ними справиться! Сир Ланселот, помогите нам, пожалуйста!
      - Жаннетт, маленькая Жаннетт! Конечно, я не сержусь, я понимаю тебя. Но, к сожалению, я не в состоянии прийти к вам на помощь. Вы сами должны справиться со своей бедой!
      - Мы не можем, Сир Ланселот! У нас нет оружия! Наших мужчин некому повести в бой!
      - Жаннетт! Ты уже знаешь пророчество Мерлина: Францию спасёт девушка, пришедшая из дубового леса Лотарингии. Не тот ли это лес, рядом с которым вы так часто пасёте овец?
      - Сир Ланселот... о ком вы говорите, о какой девушке? Ведь не обо мне? Сир Ланселот... это вы... или...
      - Нет, Жаннетт! Я не Ланселот. И всё же ты меня хорошо знаешь. Мы часто встречаемся с тобой... в церкви.
      "Святой Михаил-Архангел?.. Вы снизошли до обращения ко мне..."
      - Святой Михаил... как же так... ведь я - всего лишь ребёнок... простая девочка.
      - Именно так, Жаннетт. Францию спасёт простая девушка, пришедшая из дубового леса Лотарингии. Таково пророчество.
      - Но... может быть, речь идёт о другой... простой девушке? Не обо мне?
      - А о ком же тогда, Жаннетт, если не о тебе? Слишком легко - сказать себе: простых девушек много, речь идёт о другой, я ни при чём, моё дело - пастбище, прялка, уборка, позже - семья. Куда труднее признать, что только ты можешь выполнить то, что не удаётся никому. Главное - поверь в себя. Пойми, что если ты этого не сделаешь, то ни у кого не получится. И вот тогда, Жаннетт, действуй без страха и сомнения. Ты сможешь, ты спасёшь Францию. Я, Святой Михаил-Архангел, обещаю это тебе. Смелее - вперёд, Жанна из Лотарингии! Вперёд - за Францию!
      Внезапно откуда-то поблизости послышался женский плач. Образ Ланселота, вернее, Святого Михаила-Архангела тотчас растворился в небытии улетающего сна. Жанна проснулась. Плакала женщина - та, которая пришла с Франсуа. Жанна поднялась с постели, собираясь спросить, нельзя ли чем-нибудь помочь, но тотчас всё поняла.
      Жена Франсуа плакала оттого, что только что умер её крошечный ребёночек.
  

* * *

  
      Нормандия, 1427
     
      Его преосвященство, епископ Бове Пьер Кошон, был буквально завален делами. Работа с Парламентом Нормандии отнимала всё время, а ведь никто не снимал с него обязанности, связанные с церковной службой. Ко всему прочему, господа англичане именно от него, скромного епископа Пьера Кошона, требовали придумать какой-то рецепт против нормандских бандитов, засевших в лесах и нападавших на солдат-островитян денно и нощно. А что может сделать бедный епископ? Кто же виноват, что этим нормандским сквалыгам жалко денег на подати, вызванные войной с мятежниками? Что им не нравится английский акцент новых сеньоров? Что они не желают простить гибель их братьев и сестёр, казнённых ненавистными им годонами?
      Единственное, что утешало скромного епископа Кошона: англичане совсем недурно платили ему за услуги - тысячу ливров в год.
     
      Домреми, Франция, Рождество 1427.
     
      В те дни стояла необычайно ласковая для конца декабря погода, и молодёжь Домреми уговорилась собраться вечером поплясать - под звуки волынки инвалида-шотландца, которого превратности войны занесли сюда, на границу Шампани и Лотарингии. Катрин, к которой в последнее время проявлял недвусмысленный интерес Луи-Школяр, была непрочь весело провести вечер, а вот Жанне было не до того. Она несла домой вязанку хвороста, набранного на ближайшей лесной опушке, когда дорогу ей загородил широкоплечий светловолосый красавец Эдмон - самый завидный жених деревни, отец которого едва ли уступал в состоятельности Жаку Дарк:
      - Привет, Жаннетт! Ты идёшь со мной потанцевать сегодня?
      Девушка резко остановилась, отчего вязанка соскользнула с её правого плеча и едва не рассыпалась. Жанна досадливо пожала плечами:
      - Вряд ли, Эдмон. У меня дела по дому.
      - Что с того? Потом всё сделаешь. Пошли, потанцуем!
      - Нет, Эдмон, не настаивай. Извини за прямоту: мне неприятно, что ты ходишь за мной. Ты, конечно, очень привлекателен, ну так найди себе другую девушку.
      - Мне не надо другой! Жаннетт, я хочу тебя! Ты самая красивая, самая лучшая! Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж! - И Эдмон схватил Жанну за локоть. Девушка резко дёрнула рукой:
      - Эдмон, отпусти! Что это такое?! Я же сказала - нет, не настаивай! Обрати внимание на тех, которые смотрят на тебя, вздыхают, им ты нравишься. Мне - нет, понятно?
      - Жаннетт! Ты не должна со мной так говорить! Ты ведь обещала мне, дала слово!
      Жанна удивлённо посмотрела в глаза Эдмону:
      - Я обещала? Что?
      - Что выйдешь за меня замуж! И твои родители согласны!
      Жанна начала сердиться:
      - Это неправда, Эдмон. Ничего такого я тебе не обещала. Я сожалею, что мой отец обнадёжил тебя напрасно, но принудить меня выйти замуж он не сможет.
      - Как это? Ты пойдёшь против воли родителей? Ты ведь несовершеннолетняя и обязана подчиниться отцу!
      - Лучше против воли родителей, чем против веления сердца. Если меня в церкви спросят, хочу ли я за тебя замуж, я отвечу "нет". Ты этого добиваешься? Извини, Эдмон. До свидания.
      И, снова взявшись за вязанку, не глядя на своего незадачливого ухажёра, Жанна поспешила домой.
     
      Окрестности Орлеана, осень 1428.
     
      Графу Солсбери прочили карьеру Александра Македонского. В самом деле, в нём было нечто такое, что выдавало в нём будущего великого полководца. Великолепное понимание ситуации, холодный расчёт, быстрая реакция на изменение обстановки, железные нервы, способность увлечь солдат за собой - всё, что необходимо командиру для победы.
      Этот поход должен был прекратить сопротивление мятежников на юге Франции. Остатки войск дофина Карла будут разгромлены, Орлеан взят, и на этом война окончится. Вернее, окончится эта война. Доблестная английская армия едва ли долго будет сидеть без дела. Пиренейский полуостров, Италия, Швейцария, Германия - мало ли куда обратят свой взор покорители Франции, и для победоносного полководца несомненно найдётся ратное дело.
      Солсбери знал от разведчиков-бургундцев, что защитники Орлеана приготовились выдержать атаку его армии. Но - атаку с северного направления. К их большому сюрпризу, англичане были уже не на северном, а на южном берегу Луары, тогда как к главным воротам города был направлен лишь небольшой отряд - для отвлечения внимания.
      Графа Солсбери отделяла от Орлеана только одна большая крепость - Турель. Она была очень хорошо подготовлена для отражения штурма, и всё же защитников в ней было маловато. Тем не менее, сперва французы держались замечательно. Они вовремя заметили приближающееся войско, и на подступавших к стенам англичан обрушились пушечные ядра, камни, горячая смола. На какой-то момент защитникам показалось, что противник отступает. Однако Солсбери уже приметил, откуда стреляли французские пушки. Перегруппировав свою артиллерию, он велел открыть огонь по крепостным орудиям. Обстрелы крепости продолжались трое суток. Вскоре французы уже не могли отвечать англичанам. Штурм возобновился, и теперь уже некому было обстреливать нападающих. Немногочисленные защитники, сломленные потерями, поспешили отступить по мосту в город, оставив противнику почти нетронутую крепость со всеми припасами.
      Окрылённый быстрым успехом, который открывал ему дорогу в Орлеан, а значит, и к полному покорению Франции, Солсбери прошёл по крепостным стенам, осматривая захваченный бастион. Выйдя на северную стену, он с улыбкой взглянул на обречённый город. Ни одного солдата с той стороны, а до вечера ещё времени немало. При желании, можно даже атаковать немедленно.
      Солсбери обернулся к солдатам, чтобы приказать подготовиться к новой атаке. Внезапно он услышал приближающийся свист. Прежде чем он понял, что происходит, ядро, прилетевшее с крепостной стены Орлеана, швырнуло его с высоты стены наземь.
      Никто не смог объяснить, кем именно был произведён пушечный выстрел, спасший Орлеан от смертоносной атаки победоносного Солсбери. Пушкари, как и все солдаты, спустились к тому моменту вниз со стен, переживая горечь поражения. Едва услышав звук выстрела, они поспешили наверх - и увидели только маленького перепуганного мальчугана, со всех ног удиравшего прочь от дымившейся пушки.
     
      Домрери, Франция, Лето 1428.
     
      - Боб-бом-бом-бом-бом!!!
      Деревенский колокол бил часто, заливисто и тревожно. Жанна, Катрин, братья, родители - вся семья Дарк вскочила с постелей, испуганно посматривая друг на друга. Тревога? Беда? Что случилось в тихой, провинциальной, удалённой от ужасов войны деревеньке?
      Отец Жак опомнился первым:
      - А ну, одевайтесь! Пьер, выгляни, посмотри - что там!
      Но прежде чем Пьер вышел за дверь, кто-то принялся яростно стучать снаружи. В окошке появилась всклокоченная голова батрака:
      - Хозяин! Беда! На нас напали! Сюда идут люди бургундцев! Их привёл кто-то из соседней деревни!
      Понятно. Позавчера была стычка с соседями - "бургундцами", им хорошо надавали, а теперь они, видно, привели с собой отряд. Что же делать?
      - А ну - быстро! Всем взять свечки, выйти на улицу! Там разберёмся!
      На улице было довольно прохладно. В бледном, невнятном свете луны растерянно метались напуганные люди - обитатели деревни. Члены семьи Дарк также растерянно остановились у порога. Как быть? Что делать?
      Сражаться? Чем? В деревне нет оружия. Да и бойцов-то...
      Попробовать умилостивить врагов? Кто знает, к чему это приведёт?
      Послать кого-то за помощью? Куда? Когда придут спасители?
      Бежать прятаться в лес? Посреди ночи?
      Первой заговорила Жанна:
      - Постойте! А почему нам не пойти в Нёфшато? Немедленно! И всем вместе: если вдруг нападут по пути, легче будет защититься.
      Отец Жак был слишком шокирован происходящим, чтобы приструнить дочь, столь несвоевременно подавшую голос. Зато немедленно отозвался Арно, один из главных балагуров деревни:
      - О! Прекрасная Жаннетт поведёт нас в крепость Нёфшато? Как хорошо-то! Я согласен! Жаннетт, за тобой хоть на край света!
      И Арно, кривляясь, встал рядом с Жанной. Тут же появился хмурый Эдмон, всё ещё обиженный за неудачу попытки сватовства к старшей дочери Дарк:
      - Эй ты, шут гороховый! А ну - подальше держись от Жаннетт! Не то я тебе кости переломаю!
      - Ай, потише! Не уведу я твою любовь, ты сам с ней справься, попробуй. Она же велела идти в Нёфшато, вот я и повинуюсь. Присоединяюсь к её отряду. А ты уж разорался.
      В разговор вступила Катрин:
      - А что? В самом деле - почему не идти в Нёфшато? Давайте! Построимся и пойдём!
      - Ты нас будешь строить, Катрин? Или ты, Жаннетт. Ты умеешь? Хи-хи!
      Жанне вдруг пришло в голову, что если бы не всеобщая паника, всё было бы гораздо проще. Идти с односельчанами в Нёфшато? Это же рядом. Не труднее, чем вести стадо овец на пастбище...
      - Вот и славно! Давайте, вы вдвоём встаньте впереди! Жан, Пьер, помогите нам с Катрин!..
      Не прошло и минуты, как рядом с Жанной уже образовалась колонна. Недоумевающие жители Домреми, слышавшие этот странный диалог, подходили ближе, становились в ряды. Если кому-то было странно, что две девчонки командуют всей деревней, то момент для возмущений был неподходящий. Ведь речь шла о том, чтобы остаться в живых...
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"