Есть удивительные уголки, которые мы все, как ни странно, видели прежде, чем там побывали. Те, которые знаменитые художники однажды отразили на своих полотнах. И живём мы рядом с этими пейзажами - чуть-чуть шагнём и выпрыгнем в них.
Под Елабугой до сих пор сохранились шишкинские "лесные дали": с 1991 года они составляют Национальный парк "Нижняя Кама". Большой и Малый боры, Танаевский лес, Красная горка, Святой ключ: один из самых грандиозных лесных массивов нашего региона - 266 квадратных километров. И говорят, самый западный в России из всех, где "водится" сибирская пихта. Ну, это так, к слову. Здешние Боры и без пихты невероятно красивы.
Интересная идея - изучать живопись на местности. Но как бы ни менялась изуродованная нами природа, она всё же помнит Шишкина, Куинджи, Левитана... и если смотреть на неё внимательно, то вся Россия - один Русский музей.
В таких особых местах вдруг проникаешься ощущением невидимого присутствия художника, который их изобразил. И ещё, наверное - того Художника, который стоял и будет стоять над всеми художниками. Нет, это не просто лес. Это бор, однажды одухотворённый Человеком. "Мама, он меня сосчитал! Мама, он и тебя сосчитал!" - как переживал бычок в известной детской сказке. Только здесь - не сосчитал, а нарисовал. Ты - внутри пейзажа. Он принял тебя. Ты - тоже "нарисован" в этом мире... даже если сам об этом не знаешь.
Шишкин родился в Елабуге в 1832 году и в разное время жизни (в основном в 1880-е годы) написал в её окрестностях более 30 картин. Места эти известны доподлинно. Так богатый лог Большого бора подарил русской живописи. Самое знаменитое "Утро в сосновом лесу" (1889 г.). Поблизости, в том же бору, писались уже упомянутые "Лесные дали". Вполне узнаваемы на местности и "Корабельная Рица", и "Кама", и "Святой ключ близ Елабуги".
Мне как человеку, влюблённому в творчество Шишкина ещё с пятилетнего возраста, однажды захотелось пройти хотя бы некоторыми шишкинскими тропами. В самой Елабуге я не раз бывал и прежде, но летом 2021 года, спасаясь от жары, устремился именно в здешние леса. Кама, сосны и Шишкин - это триединое сочетание подарило мне трёхдневную отдушину. После этих прогулок даже от самого слова "Елабуга" веет чем-то хвойно-зелёным, сказочно-дремучим.
Началось путешествие с Красной горки - действительно "красного", самого красивого места, какое только можно встретить на Нижней Каме. Это поросший соснами необъятный правобережный утёс примерно в десяти километрах к западу от Елабуги.
Внезапно распахивается зелёный занавес и открывается многокилометровая сцена. Кама лежит - в гигантской оркестровой яме. В первые же секунды дух захватывает от панорамы, как от самой великолепной увертюры, какую ты когда-либо слышал.
Все сосны на крутом склоне тянут лапы на юг, навстречу реке. Они совершенно живые и то ли здороваются с бесконечным простором, то ли беззвучно аплодируют тишине. Контрастно низкий, акварельно-луговой противоположный берег тянется до горизонта. Отдельные мазки перелесков и пойменных озёр вдруг сменяются такими же отдельными мазками облаков и извилистых небесных озёр меж ними.
Не знаю точно, какова высота места, где я впервые вышел к обрыву и увидел эту потрясающий пейзаж. Но известно, что максимальная отметка здешних гор - 232 метра.
Где-то тут, в этом лесном поднебесье, Шишкин написал "Каму" (1882 г.) и ещё несколько пейзажей.
Бывает непередаваемая чистота человеческих глаз, особенно детских. А бывает такой чистый "взгляд" огромного водоёма с огромной высоты, что ты не можешь забыть его всю жизнь.
От облаков большая вода приобретает какой-то серебристо-бездонный оттенок, как перевёрнутое небо. А крохотные лодки разнообразят "небесный" пейзаж, как кометы. Но чаще река смотрит совершенно бесстрастно... будто поняла всё про мир и про тебя настолько, что это уже не нуждается ни в каких словах.
Вертикали сосен великолепно сочетаются с горизонталью реки: лучшей перспективы не придумал бы ни один художник.
Густой лес сползает до подножия, будто древнее воинство медленно выступает в поход по крупной дороге. Отдельные роскошные сосны стоят на склоне особняком, как знамёна. Всё неподвижно - даже ветерок сегодня совсем слабенький, но волшебство места заставляют видеть во всём неуловимую динамику. Неуловимую - и неостановимую. Гора и лес, не шелохнувшись, тем не менее ощутимо надвигаются на реку. Мощь - на мощь. Но река спокойна, самодостаточно... и никому не уступит своего главенства в пейзаже.
После прямого "колена" под самой Елабугой, Кама какое-то время течёт почти идеально ровно - плёс тянется, как огромный канал. Сосны нависали над ним, как высокие травы посреди лета, сгустившись, свешиваются над какой-нибудь канавкой или серенькой тропинкой.
На Каме множество живописных круч, но Красная горка - одна из самых нижних по течению: самая высокая из всех, какие можно встретить на максимальном удалении от Урала.
Так уж получилось, что именно в привольных низовьях этой изначально горной реки родился Шишкин. В месте, которое символически соединило Поволжье и Урал. Здесь встретились хвойные боры, переходящие к востоку в сплошную тайгу - и лиственные перелески, типичные для средней полосы России.
Елабуга вообще - место встреч. Многих встреч-откровений, которые можно осмысливать в течение всей жизни.
Я решил, что пойду до Елабуги пешком и только пешком по этой живой картинной галерее. До самого города здесь нет водных преград - значит, пройти берегом в любом случае возможно. Речка Криуша впадает в Каму чуть ниже по течению, сразу за пляжем, а мой путь - вверх. Конечно, несколько километров придётся пройти мимо оползней - но в таких местах красота сама придаёт сил. Открываются всё новые и новые лесные утёсы и манят всё вперёд и вперёд. Словно, только сговорившись, передают тебя по эстафете друг другу. Конечный утёс в этой эстафете - Елабужское Городище.
Несмотря на крутизну склона, я спустился к реке, а вернее сказать, слетел-скатился к ней. Путешествие вдоль Камы оказалось совершенно приключенческим.
Местами оно напоминало перемещение по квартире во время капитального ремонта - только "квартира" тянулась на многие километры, и беспорядочно составленные шкафы угловатых глыб делили её на комнаты.
Залезаешь, прыгаешь, протискиваешься, обходишь ниже по воде или выше по кустам, выходишь на простор, потом - опять к новому живописному нагромождению. Наверное, во время половодья в мае здесь вообще не пройти. А сейчас?.. - настоящий японский сад камней. Особенно великолепный тем, что люди к его созданию не имели ни малейшего отношения.
То и дело я оглядывался на Красную горку. Издали она напоминала очертаниями гигантскую просфору: склоны не стекали к Каме плавно, а горбились почти отвесно... и сдобно - потому грозной она вовсе не казалась, а была какой-то невероятно вкусной для глаз, если так можно выразиться. На неё хотелось оглядываться снова и снова.
Я присматривался к обрывам. Казалось, что склоны мягко резвеют изнутри, светятся сквозь зелень. Позже я прочитал, что здесь встречается очень редкий в наших краях розовый головчатый гипс.
Справедливости ради надо сказать, что Шишкина, похоже, мало интересовала неживая природа: камни и скалы он рисовал очень редко.
Зато у здешних сосен - такое шишкинское "выражение лиц", что кажется, их не спутать ни с какими другими на Земле. Любовь к сосне, как самому величественному дереву, какое только можно встретить в России, несомненно, передалось мне ещё с детства от Шишкина. Конечно, хороши светлые березняки, как легкие облака среди туч - но именно в сосновых борах чувствуется что-то непередаваемое, почти сакральное. Что-то от храмов гигантских свеч, от праздничных хоругвей. Шишкин подсознательно чувствовал это - и леса на его картинках становились кафедральными соборами, возведёнными самой природой.
Здесь лес - многоэтажный. Сосны на разных уровнях - как ноты грандиозной горно-лесной симфонии. Некоторые утёсы, на которых они взгромоздились, напоминают по форме гигантские органные трубы. Несомненно, что-то глубоко музыкальное есть в здешней величественной как сам мир, тишине. Деревья забрались так высоко, что ловили в этот переменчивый день облака, как небесные рыбаки. Нет-нет, да и поймают на твоих глазах то одно, то другое - только успевай голову поднимать.
А внизу - сотни камских рыбаков. С одним разговорились, показал свой улов: за утро трёх большущих щук. А ведь полдня ещё впереди... может, ещё больше поймает.
И снова переводишь взгляд вверх.
Из-за постоянно кружащих орлов высокий берег казался секретной базой, которая то и дело выпускали разведывательную авиацию. В Национальном парке - 22 вида птиц, занесённых в Красную книгу, но орлан-белохвост - самый известный из них.
Так и идёшь едва сам себе веря: орлы, сосны, Кама... - ожившая сказка... а впереди как восклицательные знаки в тексте встают новые и новые утёсы, разделённые "логами" - глубокими и живописными провалами и прогибами. Позже, прочитав статью про Национальный парк, я был заворожён поэтичностью названий. Тулапин, Ерхов, Малиновый и Богатый логи - и с каждым связана какая-нибудь легенда и каждый в своё время облазил Шишкин - да не как я налегке, а с тяжелейшим железным мольбертом, который его знакомые едва, по воспоминаниям, могли поднять.
Что тут скажешь? Богатырь обошёл богатырские леса и прославил их навеки.
***
На следующий день я поехал на знаменитый Святой ключ в нескольких километрах к северо-востоку от Елабуги, в Малом бору. Он освящён во имя великомученика и целителя Пантелеймона и почитается в народе издревле. Л.бителям русской живописи известен по картине Шишкина "Святой ключ близ Елабуги" (1886 г.).
Если на Красной горке открывается красота ошеломляющая, грандиозная, величавая, то здесь - тихая, сокровенная... и очень чистая, по ощущениям. Так чисто на душе бывает в каком-нибудь древнем храме... Например, в Спасском соборе Елабуги.
Храмовое место в лесу! Не собор, а... маленький ключ от большого собора. Правильно его назвали: именно ключ.
В нашем языке есть удивительно точные выражения!
Вроде, ничего особенного, и ВСЁ особенное. Ощущение какой-то непередаваемой омытости места. Кажется, даже краски леса - ярче и гуще, чем вокруг. Словно их здесь отреставрировали. Типичная шишкинская корабельная роща возвышалась всего на ступеньку над живописной болотисто-кустистой росянкой: та высвечивала из-под занавеса причудливо-витых сосновых ветвей. Ветви, как ни удивительно, свешивались по склону ниже корней. Редко встретились такие разлохмаченные до самого подножия сосны! Сам склон плавно стекал всего на несколько метров и превращался в лесную опушку.
Вверху - тёмные сосны, внизу - берёзы, ивы, цветущие луговые травы. Не то маленький склон, не то граница. Двух миров флоры и двух миров живописи. В одну сторону повернёшься - Шишкин, в другую - Левитан...
Посреди свежей "левитановской" части пейзажа - деревянная часовня св. Пантелеймона над ключом.
Она казалась невероятно красивой из-за того, что наружная стена была сплошь увешана множеством больших и малых иконок - почти без промежутка. Это был не упорядоченный иконостас с чёткими ярусами, со строго лаконичным положением каждого образа, а скорей, какой-то цветник ликов и крестов. И всё это - в лесу! Если б не чаща и не открытый воздух, можно было бы представить, что это маленькая комната какого-нибудь святого.
Сразу же за часовней и ключом - болотце, облагороженное, как маленькое озерцо. Деревянные мостки сквозь кусты подводят к нему и превращаются в "балкончик", с которого приятно любоваться. Лесной зрачок - задумчивый и приветливый, как все здешние водоёмы.
(Кстати, Национальный парк изобилует бесчисленными большими и малыми озёрами. Одно из них, в Большом бору, изображено на дальнем плане на знаменитой картине "лесные дали".)
Смотришь и вспоминаешь ещё одного любимого художника: погода сама навевает ассоциацию с "Мокрым лугом" Фёдора Васильева - всё то же млечно-пасмурное небо и светящаяся под ним зелень.
Кстати, вот что писал молодой, проживший всего двадцать три года Васильев об уже маститом к тому времени Шишкине - одном из своих учителей: "Обойдя всю выставку, опять возвращаешься к Старому валежнику и не хочется уходить из этого угла, где так хорошо пахнет смолою и мхом и пробившейся сквозь зонт хвои солнце ласкается к зелёному пушистому ковру, где всё навевает тихую сладкую дрёму и гонит прочь всякую мысль об оставшейся там, позади опушки суетливой сутолоке (...).
Вот он, наш смолистый задумчивый красавец - сосновый лес с его степенным шумом, смолистым ароматом... право, остановясь перед картиной, замечтаешься - ну, и немудрено, что послышится запах и шум леса. Да это родные сосны... Кому не знаком и этот ручеёк, выбегающий из глубины леса, с проглядывающими сквозь прозрачные струи беленькими камушками! Кому не знакомы и эти сваленные, вывернутые с корнями бурею сосны".
Да, всё именно так... Поражает особое ощущение вечности оттого, что ты видишь практически то же, что видел художник XIX века.
Современный искусствовед Екатерина Алленова: "В картинах Шишкина зрители "прочитывали" и звуки, и ароматы, как будто эти картины представляли своего рода гербарий, только выполненный не из засушенных цветов и трав, а из целого леса, который художник волшебным образом "уволок целиком из натуры", как однажды выразился Ф.А. Васильев."
А меня Бог сподобил проделать нечто обратное, то тоже по-своему чудесное, хоть на пару дней, хоть глазком да подглядеть ту самую "натуру", из которой художник "уволок свои леса".
И что бы ни случилось в дальнейшем, я буду благодарить Бога за этот короткий праздник, за маленький "шишкинский фестиваль" в моей жизни.