Аннотация: Очерк есть в сборнике "Тверь и окрестности", временно выложен отдельно.
Старица
Древнейший город Тверской земли, если судить не по времени основания, а по сохранившейся архитектуре - несомненно, Старица. Это главная жемчужина Верхней Волги. По возрасту и ценности своего уникального зодчества она не имеет равных среди всех окрестных городов, включая областной центр. Пожалуй, спасла её именно провинциальность - то, что в XVIII веке роковая дорога из Петербурга в Москву миновала её стороной, как чума (и вправду, без прикрас - архитектурная чума, уничтожающая в угоду моде всё древнее!). Твери и Торжку, увы, не повезло...
Не так-то часто в каком-либо городе совмещается... ну, просто всё, чего только может пожелать паломник и историк в одном лице! Всюду своя специфика: свои, пусть и мелкие недостатки. Есть города с чудными малыми островками древности, но их грубо подпирают и окружают новостройки: Дмитров, Серпухов, Соликамск. Есть городки с заповедной старинной застройкой - но именно старинной, не древней: Торжок, Кашин, Кашира, Елабуга, Городец... Есть, наконец, скопления архитектурных шедевров без всяких новостроек, но с почти целиком музейными, не действующими церквями (Великий Устюг).
Старица же в 70 километрах от Твери - абсолютный идеал! Церквей много, они многовековые, архитектурно совершенные, почти все действуют, новостроек же... чего-чего, а их не видать и в помине. Если есть, то где-то на окраинах. С Успенским монастырём связаны имена, как минимум, трёх великих святых, а уж просто исторических персонажей - и не перечесть.
Пожалуй, в истории каждого древнего города есть один главный период, когда события его жизни будто сгущаются, сплетаясь в некий венец: то ли славы, то ли мученичества. В жизни Старицы это, несомненно - XVI век. Тогда она была столицей одного из последних на Руси удельных княжеств(1). Имя Владимира Андреевича Старицкого, двоюродного брата Ивана Грозного, навсегда осталось в истории. Не как выдающегося политика, которым он не был, а как невольного, в силу родства, "соперника" - потенциального претендента на трон. Бывает в истории такое, что человек просто в силу своего существования играет гигантскую роль в разворачивающихся вокруг процессах. Сколько людей перебили за близость к нему - за своеобразный "троцкизм" XVI века (только с той разницей, что Троцкий-то, действительно, был политиком и политиком страшным!.. правда, репрессированные ни сном, ни духом не знали, что, оказывается, состоят в "заговоре" с ним). Страну умывали кровью, используя, как жупел, имя Владимира Андреевича. Его самого, вероятнее всего, отравили в 1569 г. Старица ещё при его жизни была взята царём в казну - "выменяна" на город Дмитров. Иван Грозный сразу же произвёл стандартный "перебор людишек" (любимое выражение, часто встречающееся в его письмах), но вот сам город, как ни странно, очень полюбил и часто подолгу гостил в нём: видимо, знал толк в том, что выменивать!
Доныне сохранились замечательные постройки как эпохи Ивана Грозного, так и предшествующих лет удельного княжества. Но история Старицы начинается задолго до Ивана IV и Владимира Андреевича. Сам город известен с 1297 года, а вот Успенский монастырь - с 1110-го! Во всём Поволжье нет более древней обители! 900 лет - не шутка...
Тверская земля вообще - край великих монастырей. Особо славились основанные в XV-XVI веках Макарьев Калязинский и Нило-Столобенская пустынь. Но Отрочь в самой Твери, Борисоглебский в Торжке и, конечно, Успенский в Старице оставались всё же древнейшими из древних. Символично: они так же стоят у истоков всего северо-восточного русского монашества (2), как сама Тверская область стоит у истоков Волги.
Хотя... Разве это Волга!? Речка метров сто шириной, у которой отчётливо различаются завихряющиеся струи, стремнины. Наверное, все великие реки в верховьях, как младенцы, похожи.
Дорога начинает сбегать в волжскую долину, и... букет куполов внезапно показывается откуда-то снизу - вырастает, в прямом смысле слова. Это сказочное ощущение непередаваемо! Только что ничего не было, и вдруг над поселковыми заборами, на фоне дальних береговых холмов, как на зелёном театральном занавесе, появляется ожившая былина. Нечто, по красоте и мощи сопоставимое с Ростовским кремлём, с Соборной площадью Москвы...
Далеко не все древние обители расположены, как крепости, на холмах, некоторые - наоборот, у подножия, на дне долин. Псково-Печерский монастырь и одноимённый ему Нижегородский, Покровский Суздальский, Успенский Старицкий, - их изумительные храмы открываются, только когда к ним спустишься. Как напоминание о смирении.
Приходит понимание, что только монастырский кремль и может так стоять: настоящую крепость построили бы на вершине, а не у подножия. Кстати, есть духовное токование подобного размещения некоторых обителей. "Неугодно Богу, что светильник высоко поставляем, но пусть светит нижним. А от нижних - на высоту возносится, вместе просвещая и вышних, и нижних", - такое откровение получил преп. Паисий Угличский при основании своего монастыря в XV веке, тоже на Волге. "Нижние" - это все мы. Зримый образ снисхождения (кенозиса) Сына Божия к нам, в наш мир... чтобы снизу вознести нас в Свой.
В той же поездке лета 2013 года мне довелось увидеть и знаменитый Иверский Валдайский монастырь, и ещё много архитектурных и природных красот - но ничто из них не "перекрыло" потрясающее впечатление от Старицкого монастыря! Я никак не ожидал, не предполагал заранее, что именно эта обитель станет главным сокровищем всего многодневного путешествия.
Как из огромных белых камней, из непомерной толщины стен образуется непередаваемое изящество? Как такая тяжесть преобразуется в вечный полёт? Это - загадка всех древних ансамблей, но в Старицком монастыре, сплошь состоящем из одних фигурных башен и теремов (вертикали, вертикали!..), тайна этого каменного преображения завораживает особенно. Нет ни одного сооружения исключительной высоты - но все кажутся высокими. Территория не очень большая, но с каждым шагом открывается совершенно новый потрясающий ракурс - так что всех этих ракурсов хватило бы и на гораздо более обширный монастырь. Здания и формы через каждый метр вступают в какие-то новые таинственные соотношения друг с другом. Такого не увидишь ни в одном из "регулярных" ансамблей последующих эпох!
А какой нежной может быть игра светлых оттенков - разных тонов побелки разных построек. Белый, кремовый, розоватый - будто свет ясный и пасмурный, полуденный и вечерний, переливается на стенах и шатрах: все погоды вобрал в себя старицкий камень. Будто разные постройки одного монастыря освещены по-разному. Точно как одно облако совмещает в себе множество переливов. И при этом всё мерцает!
Так можно сыграть не на цветовом контрасте, а на цветовом сходстве!
Кстати, в средневековье старицкий белый камень славился на всю Россию. Даже для знаменитого Смоленского кремля глыбы везли за сотни вёрст именно со здешних каменоломен.
Главный шедевр Старицы - древнейший в монастыре и городе Успенский собор (1530 г.). По своей архитектуре он был бы типичным одноглавым храмом раннемосковского зодчества - горка кокошников, сходящихся к мощному куполу, - только вот купол у него не один, а пять! Если б не четыре боковых луковки, силуэт его почти повторял бы храм Спасо-Андроникова монастыря (только с разницей в век: тот - 1427 года). Простое и замечательное решение, при котором одноглавый собор как бы одним мановением превратили в пятиглавый - это, конечно, оригинальная находка зодчих. И второй церкви такого типа я лично нигде не встречал. По терминологии искусствоведов, старицкий шедевр вполне можно назвать раритетным.
Второе по древности сооружение - Введенская церковь с большой монастырской трапезной. Считается, что она построена на вклад Ивана Грозного в 1570 г., но, возможно, тогда её просто "обновили". Есть косвенные причины думать, что в основе своей она может быть и древнее: возможно, в настоятельство св. Германа (1550 - 1553 гг.) она здесь уже стояла.
Постройка двухэтажная, с огромными одностолпными палатами типа Грановитой вверху и внизу. Но самое сильное впечатление оставляет сводчатое полуподвальное помещение под ними. Ныне здесь по афонскому образцу устроена "костница": черепа многих погребенных лежат отдельно, на нескольких рядах полок. Теплятся в полумраке погребальные свечи и лампада.
Введенскую церковь венчает высокий шатёр. А к юго-западному углу Успенского собора примыкает перекликающаяся с ним по форме колокольня (можно сказать, молодая - "всего-то" 1686 года). Шатры в сочетании с пятиглавиями всегда создают в нашем зодчестве удивительную гармонию. Особенно, если рядышком стоят два разноразмерных, асимметричных шатра, как в здешнем ансамбле. Мне сразу вспомнились позднейшие ярославские церковные комплексы XVII века, нижегородский Печерский монастырь. Заманчивая игра луковичных и шатровых форм.
Особенно красиво, когда с северо-западной площади монастыря (там, где сейчас памятник патриарху Иову) раскрывается длинная ломаная диагональ всех главных построек: Успенский собор с придельным храмом и колокольней, Введенская трапезная церковь с высочайшим шатром и - чуть заметным поворотом от этой диагонали - изящнейший, тонкий храмик Иоанна Богослова над северным, приречными вратами. Он - третий по древности: 1594 года.
Ансамбль получился удивительно цельным. Даже в XVIII-XIX веках в Старицком монастыре умели беречь старину. А ведь в те времена это было крайней редкостью. В Новое время здесь возвели всего-то один Троицкий храм - да и тот... вопреки воле братии! Да, даже так бывает! Постройки активно добивался один назойливый благотворитель - генерал-майор в отставке Алексей Тутолмин. Его родственники были похоронены на территории монастыря, рядом с Успенским собором. Он решил соорудить над их могилами новый храм, совершенно не заботясь о том, нужно ли это обители и будет ли новая постройка сочетаться в древними. Казалось бы, знатнейшему господину, предводителю губернского дворянства было очень неудобно отказывать - но тверской архиепископ Мефодий всё же нашёл в себе твёрдость вежливо отказать. Генерал не смирился. Он несколько лет хлопотал в разных инстанциях и, благодаря высоким связям, всё же "победил". К 1819 году Троицкий собор в стиле ампир, примкнувший стена к стене к древнему Успенскому, был всё же построен. Любопытно, как в описи монастыря за 1827 год оценивалось и это новое сооружение, и поведение генерала: "По существу церковь эта вовсе и не нужна была да и теперь не нужна для Старицкого Успенского монастыря, в котором и без нея слишком достаточно церквей, особенно если взять во внимание крайне малое число братии... Вся церковь эта, сама по себе не большая, так загромождена памятниками и фигурами, что в ней негде народу и поместиться... Надобно удивляться, как духовное начальство дозволило - если только оно дозволило, - наполнить храм такими фигурами... Очевидно, в Старицком монастыре действовал прихотливый фантазёр-барин, руководимый не чувством смиренной христианской молитвы за усопших, а духом тщеславия и суетной земной славы..."
Почитаешь и подумаешь... Вот бы в наше время в Церкви, всё более зависящей от "сильных мира сего", кто-нибудь так же призвал к смирению очередных гордых и самовлюблённых ктиторов, которым несть числа! Как тут не вспомнить замечательные слова постриженника Старицкого монастыря св. патриарха Иова: "Хорошее дело - воздвигать церкви, но если при этом мы будем осквернять себя страстями, то Бог не пощадит ни нас, ни церквей наших".
Пророческая фраза! Старицкий монастырь, закрытый в 1928 г., как и многие другие, сильно пострадал от богоборцев... кстати, выросших в семьях всё тех же осквернивших себя "боголюбцев".
А потом - эпоха сменилась ещё раз. Монастырь возродился. Сейчас всё отреставрировано так великолепно, на таком высокопрофессиональном уровне, что как говорится: "Надо бы лучше, да некуда!" И не подумаешь, что в советское время здесь стояли пустоглазые руины, а стены монастырского кремля вообще отсутствовали.
Совершенно неожиданно для себя я сделал открытие, связанное с нашим Свияжском. Дело в том, что ансамбль Успенского Свияжского монастыря топографически почти один к одному повторяет ансамбль Успенского Старицкого. Сходство мест до того поразительное, что мне показалось, как в дежавю: я здесь уже бывал! И объяснение-то - самое простое: святитель Герман Казанский, основатель Свияжского монастыря, родился в Старице, а позже был настоятелем здешней обители. Нет ничего удивительного, что в 1555 г., закладывая главный миссионерский монастырь "страны Казанской", он как бы перенёс частичку своей малой родины. Тем более странно, что ни историки, ни искусствоведы, ни краеведы до сих пор, насколько я знаю, не заметили этот лежащий на поверхности факт. Единственное объяснение: парадоксально слабые "горизонтальные" культурные связи между регионами России! Исследования проводятся краеведами разрозненно, на местном материале - без сравнения с соседями. Каждый держит в руках какой-то кусочек великой мозаики под названием "Святая Русь". Название слышали все, а вот что же это такое - до сих пор "неудобозримо", говоря на церковнославянском.
Сразу оговорюсь, что похожа, разумеется, лишь первооснова двух ансамблей XVI века. То, что в Старице и Свияжске строилось позже, уже существенно различается. Но до сих пор в центре обоих комплексов стоят Успенские соборы и одинаково по диагонали с ними - трапезные палаты: и там, и там - одностолпные, и там, и там - с башенкой над восточным фасадом (только в Свияжске это - колокольня, а в Старице - высокий храмовый шатёр... но расположение совершенно сходное!). Похожи даже мощнейшие контрфорсы, сделанные для укрепления обеих трапезных, но это уж, конечно, случайное совпадение.
Расположение относительно ландшафта поражает не меньше! И там, и там к западу - река, и к ней выходят запасные ворота, а к югу - врата главные, Святые. Расстояния и размеры - практически одинаковые. Архитектурный декор зданий заметно различается, а вот расположение - нисколько!
У меня даже дух захватило от того, что я воочию увидел первообраз Свияжска.
Самое время сказать несколько слов о святителе Германе Казанском. Юноша Григорий (таково было его мирское имя) происходил из Старицы, из дворянского рода Садыревых-Полевых. Сразу же по достижению совершеннолетия он ушел, с благословения родителей, в Иосифо-Волоколамский монастырь, славный традициями недавно скончавшегося основателя. С кончиной преп. Иосифа, казалось, прервалась целая эпоха, но в действительности, она продолжилась в его учениках точно так же, как в свое время эпоха преп. Сергия на десятки лет была продолжена его святыми учениками и учениками учеников.
В Иосифо-Волоколамском монастыре будущий второй святитель Казанский Герман был в послушании у будущего первого святителя Гурия, в то время игумена. Под его руководством он переписывал книги. Так они и познакомились. Традиция подвижничества строилась на своеобразной преемственности.
Другим учителем свт. Германа принято считать самого образованного человека того времени - преп. Максима Грека, сосланного и пребывавшего в Волоколамском монастыре в 1525 - 1531 гг. Так в мировоззрении и подвижничестве свт. Германа сплелись воедино две традиции, которые в светской литературе принято разделять и даже полностью противопоставлять друг другу. Ведь Волоколамский монастырь считался центром т.н. "осифлянства", а преп. Максим Грек (как чуть раньше преп. Нил Сорский) был ярчайшим "нестяжателем". В действительности, в плане аскетизма обе традиции тесно сближались друг с другом, и если светская историография делала упор на их поверхностные противоречия, то фигура такого великого общероссийского подвижника как свт. Герман наглядно показывает возможность глубинного соединения этих традиций на практике. Очень значимо для Русской Церкви в целом, что его святой пример опровергает кажущийся антагонизм: более, чем пример кого бы то ни было еще в русской истории. Действительно, тщательная забота архимандрита, а затем архиепископа Германа об основанном им Свияжском монастыре, о других храмах и обителях Казанской епархии, соединялась у него с глубочайшим личным нестяжательством и аскетизмом.
Незадолго до перевода в Казанский край св. Герман был избран настоятелем монастыря в родной Старице, но управлял им всего 2,5 года, после чего вернулся в Волоколамскую обитель. В 1555 г. вместе со св. Гурием он отправился на новое, миссионерское поприще.
Свияжским Успенским монастырем свт. Герман управлял с 3 февраля 1555 г. по 12 марта 1564 г., когда он был хиротонисован в архиепископа Казанского. Именно в этот период оказались раз и навсегда заложены духовные традиции Свияжской обители, написан Устав, произошло становление монастырского хозяйства и величайшего миссионерского центра со своей, древнейшей на Руси типографией, и библиотекой. Целая эпоха спрессовалась в 9 лет.
Пребывание свт. Германа на казанской кафедре (1564 - 1566 гг.) - это еще один, гораздо более короткий этап. Дальше, с 1566 года, и вовсе начинается тайна, до сих пор еще не разрешенная историками однозначно.
Нравственный авторитет архиепископа Германа к тому времени был огромен по всей России. Иван Грозный вызвал его в Москву для занятия места митрополита всея Руси, освободившегося после удаления в Чудов монастырь митрополита Афанасия 16 мая 1566 г.
Однако владыка Герман условием своего согласия на это поставил отмену опричнины и жестоких казней. В своем противостоянии злу и произволу он предвосхитил подвиг свт. Филиппа. По преданию, разгневанный царь ответил Святителю: "Ты еще не стал митрополитом, а уже связываешь меня неволею".
О том, что произошло дальше, имеются разночтения. По официальной версии, впавший в опалу архиепископ был просто сослан "с бесчестием" и скончался 6 ноября 1567 года (в других источниках - 1568 года). Согласно рассказу Курбского, он был тайно убит - точно так же, как св. Филипп. Если эта версия верна, то перед нами не просто великий святитель, но и один из двух архиереев-мучеников страшной эпохи Ивана Грозного. Не все историки верят показаниям Курбского, считая их тенденциозными. Однако столь быстрая (всего через 2 года после опалы) кончина 62-летнего святителя не может не вызвать подозрений. К тому же, неожиданность ждала очевидцев при вскрытии и освидетельствовании мощей святого в Свияжске в 1889 г. Наряду с подтверждением нетления мощей, это освидетельствование показало, что голова святителя почти полностью отсечена по линии челюстей до самого хребта. Таким образом, свт. Герман был даже не задушен, как св. Филипп, а зарезан, притом зверским, мучительным образом. Факт этот с XIX века уже неоспорим.
Есть еще одно свидетельство, по которому кончина свт. Германа произошла не раньше 1568 г. В житии св. Филиппа рассказывается, что во время соборного суда над ним лишь один архиерей посмел открыто выступить в его защиту: "Среди молчания вдруг Герман, епископ Казанский, поднял голос и смело сказал царю, что он напрасно ищет обвинений на праведника, в котором нельзя найти вины". Суд над митрополитом Филиппом происходил 4 ноября 1568 г. Если опальный свт. Герман действительно присутствовал на нем, то получается, что дата расправы над ним - 6 ноября не 1567, а 1568 года. Причем это зверское убийство состоялось всего через 2 дня (!) после его смелого выступления на суде.
Погребен святитель был в Москве, при церкви Николы Мокрого, двумя приехавшими из Казанской епархии архимандритами - свияжскими Ирадионом и казанским Иеремией.
Нетленные мощи неожиданно были обретены при перестройке храма. Братия Свияжского монастыря ходатайствовала и добилась их перенесения в свою обитель. 25 сентября 1592 г. мощи были встречены на дороге в Свияжск митрополитом Казанским св. Гермогеном и торжественно внесены в Успенский монастырский собор. По особому Божьему промыслу, произошло удивительное совпадение. Это был не просто день памяти преп. Сергия Радонежского, а ровно 200-летняя годовщина его земной кончины. С тех пор в церковном календаре 25 сентября - одновременно день свт. Германа (один из 4 в году дней его памяти) и св. Сергия.
Духовное чадо свт. Германа, его постриженник - будущий первый русский патриарх Иов. Его память чтится в Старице особо. Посреди монастырского двора стоит современный памятник, а в лавке продаются книги, брошюры о Патриархе и конечно, его святые образы.
Учреждение патриаршества в 1589 году явилось одной из важнейших вех в истории Русской Православной Церкви. Большая часть жизни первого Святителя, получившего этот сан, прошла именно в Старице. Здесь он родился, принял постриг, стал настоятелем... Сюда же сослал его Лжедмитрий I в 1605 г. Здесь в 1607 г. он скончался и был погребён. Канонизация свт. Иова состоялась лишь в 1989 г. Помню тогдашнюю полемику в прессе и в исторической литературе. Противники канонизации называли первого Патриарха интриганом, "человеком Бориса Годунова", обвиняли в угодничестве, пресмыкательстве перед властью. Но даже они, невольно противореча себе, отмечали удивительное мужество и достоинство, с которым держался Патриарх перед лицом Самозванца в 1605 г. Поистине, в момент своего земного поражения (и небесной победы) Святитель был велик. Когда уже все без исключения бояре признали Самозванца законным царём, патриарх Иов продолжал с клятвой утверждать, что это - хорошо знакомый ему расстрига Гришка Отрепьев. Святитель не отступился от своего и держался как подлинный исповедник. Его избили и выволокли на Лобное место... Только нежелание Лжедмитрия начинать царствование с беспримерной ещё на Руси казни Предстоятеля Церкви вынудило его заменить смертный приговор ссылкой. Престарелого Иова отправили в Старицкий монастырь под надзор, с наказом "держать его в озлоблении скорбном" - то есть в максимально суровом заточении.
Но к счастью, настоятелем родной для свт. Иова обители был тогда выдающийся архимандрит преподобный Дионисий. Стражники, доставившие свергнутого патриарха, были поскорее отосланы обратно. А сам Дионисий "со всею братиею и со многими горькими слезами, не ведый, что сотворити великому пастырю, и молит, и просит, что [тот сам] повелит и что укажет еже о себе творити".
После гибели Лжедмитрия свт. Иов последний раз сыграл свою роль в истории Церкви и России. 14 февраля 1607 г. он прибыл в Москву в самый разгар восстания Болотникова. Состоялась беспримерная акция, замысленная как акт всенародного покаяния. В Успенском соборе была зачитана сначала "народная челобитная" к двум патриархам (прежнему Иову и действующему Гермогену) с просьбой отпустить грех отступничества от законного царя и следования за Самозванцем. Затем оба святителя прочитали разрешительную грамоту: "...За прежние ваши преступления мы, Гермоген Патриарх и смиренный Иов, по данной нам благодати от Святого Духа, уповая на щедроты Божии, всех вас прощаем и разрешаем в сей век и будущий".
Сам свт. Иов, в свою очередь, каялся пред всеми, что когда-то он, покрывая Бориса Годунова, называл убийство св. царевича Димитрия нечаянной смертью.
Спустя 4 месяца, 19 июня 1607 г., престарелый и уже ослепший Иов скончался. Тело его почти полвека покоилось в Старицком монастыре. В 1652 г. он был перезахоронен в Успенском соборе Москвы - в один год с перенесением мощей свт. Филиппа из Соловецкого монастыря туда же. Это не случайное совпадение, а осознанные шаги юного царя Алексея Михайловича по восстановлению справедливости к великим церковным иерархам прошлого. Сам царь писал:
"Я встречал гроб Иова с Патриархом со всем освященным собором и со всем государством от мала до велика. Было так многолюдно, что не помещались от Тверских до Неглинных ворот, по кровлям и переулкам негде было яблокам упасть, нельзя было ни пройти, ни проехать. А Кремль я велел запереть, ибо и так насилу пронесли в собор; такая теснота была, что старые люди за 70 лет не помнят такой многолюдной встречи. Патриарх Иосиф, отец наш, со слезами говорил мне: "Вот смотри, государь, как хорошо за правду стоять! И по смерти слава!" - и много плакал всю дорогу до самого собора..."
В Старицком монастыре до наших дней сохраняется символическая могила Патриарха - белокаменная плита, под которой он когда-то покоился. После возведения соборной колокольни (в 1686 г.) эта гробница оказалась внутри своеобразной палаты в её первом этаже.. Задолго до канонизации Иова сюда приходили богомольцы и часто получали духовную помощь. Священник Пётр Волков, воспитанник Старицкого духовного училища при монастыре, в 1907 г. вспоминал: "А с какою верою и надеждою в молитвенную помощь мы ходили при всех трудных минутах ученической жизни в часовню под колокольнею, где была могила Патриарха Иова! Брали в ней из-под пола, под надгробием, песочек и обыкновенно частичку его сыпали себе на голову, а во время экзаменов и в книгу, непременно в то место, которое лучше всего знаешь, и которое хотелось бы отвечать. Часто и очень часто бывало: в каком месте посыпан был песок в учебнике, то доставалось отвечать и по билету. Господь, видимо, по детской нашей вере, подавал желаемое".
Третий великий святой Старицкого монастыря - преп. Дионисий Радонежский. Очень символично, что его житие логически завершает рассказ о Смутном времени, начавшемся при патриархе Иове.
Дионисий Радонежский - фигура уникальная по сочетанию гражданского мужества с глубочайшей, ставившей в тупик современников, личной незлобивостью. Подлинный наследник Сергия Радонежского в самом глубинном смысле этого слова!
Уроженец соседнего города Ржева, Дионисий (в миру Давид), овдовев ещё в молодости, принял постриг в Старицкой обители. В 1605 - 1610 гг. он был её настоятелем. Именно при архимандрите Дионисии, несмотря на Смутное время, монастырь достиг такого расцвета, что, как утверждают, одних только иеромонахов здесь насчитывалось до ста! Но главное дело своей жизни Преподобный совершил, когда стал в 1610 г. архимандритом Троице-Сергиевой лавры. Лавра только что выдержала беспримерную 16-месячную осаду и находилась в бедственном положении. "В таких-то искушениях и нужна твёрдость, - сказал новоприбывший архимандрит. - Мы при постриге обещались в иночестве умереть, умереть, а не жить... Пусть каждый делает всё, что может, для других". Все монастырские запасы он раздал бедствующему окрестному населению. Монахи лавры безвозмездно лечили больных и раненых, строили дома погорельцам, отпевали и погребали мертвецов, валявшихся на дорогах ("Я и сам грешный, - писал соборный ключарь Иоанн, - сколько на памяти моей постригал, причащал и погребал; вместе с братом моим Симоном до четырёх тысяч погребли мы мертвецов...").
Одновременно, собрав при себе скорописцев, архимандрит начал рассылать по всей России грамоты от имени "дома Пресвятые Троицы и Преподобного Сергия" - призывы подняться всем народом на борьбу за освобождение Отечества.
Если почитать дореволюционные исторические работы, написанные до канонизации свт. Гермогена (1913 г.), то в них об архимандрите Дионисии как главном "зажигателе сердец русского народа" писалось порой даже больше, чем о самом патриархе Гермогене! В период, когда последний находился в заточении, Дионисий был его правой рукой и поднимал всю страну на борьбу. Когда ополчение в 1612 г. наконец двинулось, Дионисий всячески торопил его своими посланиями, а келарь монастыря Авраамий Палицын был отпущен архимандритом, специально чтобы во всём походе неотлучно находиться при войсках. Во время молебна пред ополчением у стен лавры внезапно переменился ветер и стал попутным - тысячи воинов Минина и Пожарского восприняли это как доброе знамение. Вскоре Москва была освобождена. А на следующий год и архимандрит Дионисий, и келарь Авраамий участвовали в знаменитом Земском соборе, избравшем на царство Михаила Романова.
"Казалось, после столь великих заслуг преподобного для Отечества и лавры наступило для него время отдыха и успокоения. Но не то судил Бог", - пишет автор жития. Новая сторона деятельности св. Дионисия - исправление богослужебных книг. Из-за неточностей перевода с греческого, из-за небрежностей переписчиков, в церковный Требник вкралось за века множество грубых ошибок. В 1616-1618 гг. Дионисий с двумя помощниками полтора года трудился над его исправлением. Но, как уже ясно из опыта преп. Максима Грека, дело это из-за невежества и фанатизма современников становилось настоящей прогулкой по минному полю. Исправление даже одного-двух слов автоматически навлекало обвинения в ереси. Позже именно изменения богослужебных книг патриархом Никоном спровоцировало великий церковный раскол. Такова была степень буквоедства и обрядоверия "ревнителей не по разуму" - вечных книжников и фарисеев, одинаковых что в I веке, что в XVII, что в XXI. "Не знают они ни православия, ни кривославия, проходят священные писания по буквам и не стараются понимать смысл их", - писал сподвижник Преподобного инок Арсений. Из чина водосвятия: "Ты и ныне, Владыко, освяти воду сию Духом Твоим Святым и огнём", - Дионисий совершенно справедливо исключил позднейшую вставку "и огнём". В результате, фанатики обвинили его, что он "Духа Святаго не исповедует, яко огнь есть".
Преподобного Дионисия несправедливо лишили сана и приговорили к заключению. Парадокс исторической ситуации состоял в том, что его даже не решились доставить в место заключения в отдалённый монастырь - по дорогам бродили шайки недобитых "литовских и воровских людей". То есть спасителя Отечества судили те, кто боялись высунуть нос за пределы Москвы. Да и к самой Москве приближалось с запада польское войско королевича Владислава, а с юга - запорожские казаки гетмана Сагайдачного. Подходящее было время для суда, ничего не скажешь!
"Его возвратили в Москву, заключили в Новоспасский монастырь, морили голодом, томили в дыму бани, заставляли класть каждый день по тысячу поклонов. Преподобный, укрепляемый Господом, не только выполнял наложенную эпитимию, но еще от усердия своего клал другую тысячу поклонов ежедневно. По праздникам его водили, а иногда возили верхом на кляче, еще до обедни, к митрополиту на смирение. Здесь в оковах он стоял на открытом дворе в летний зной до вечерни, не освежаемый и чашей студеной воды.
А грубые злобные невежды всячески ругались над ним, бросали в него грязью. Но преподобный был, как младенец, и все принимал со смирением и утешал братию, страдавшую с ним вместе, говоря: "Не скорбите, и не безумствуйте, Господь все видит, мы же страждем за слово истины, и это еще не вечная мука, все минет!" Его обложили пенею в 500 рублей за то, что "Духа Святаго не исповедывал, яко огнь есть". Преподобный же, стоя в железах, толкавшим и оплевавшим его говорил: "Денег не имею, да и давать не за что: лихо чернецу то, если расстричь его велят, а если только достричь, то ему венец и радость. Мне грозят Сибирью и Соловками, но я рад тому, это жизнь мне". Когда другие с состраданием говорили: "Что это за беда с тобой, отче?", он отвечал: "Беды нет никакой, а милость Божия; преподобный Иона, митрополит, смиряет меня по делам моим, чтобы не был я горд. Такие беды и напасти - милость Божия, а вот беда, если придется гореть в геенском огне; да избавит нас Бог от сего!" И по Москве распустили нелепую молву, будто бы Дионисий и его сотрудники хотят огонь совсем вывести. Чего не выдумают и чему не поверит невежество народное! И что же? Ради сей безрассудной клеветы, чернь толпами выходила на улицу, когда на худой лошади везли святого старца из обители или в обитель, чтобы над ним потешаться и бросать в него камнями и грязью; но он, как незлобивый младенец, ни на кого не скорбел".
Вернувшийся в 1619 г. из польского плена и принявший сан патриарха Филарет быстро разобрался во всём и освободил невинного страдальца. Так что "прогресс" по сравнению с историей Максима Грека состоял хотя бы в том, что на этот раз выдающийся просветитель своего времени томился не четверть века, а "всего" год.
Вернувшись в лавру, преп. Дионисий настоятельствовал в ней вплоть до своей смерти в 1633 г. Ещё не раз он терпел интриги и клевету, но всячески покрывал и защищал своих врагов, как только дело доходило до царского и патриаршего разбирательства. Очевидцы изумлялись его парадоксальной для мира сего незлобивости.
Выдающиеся лаврские писатели XVII века Симон Азарьин и Иван Наседка, лично знавшие св. Дионисия, написали его подробное житие и составили молебный канон.
О многом заставляют задуматься жития свт. Германа, свт. Иова и преп. Дионисия. Ведь все трое жили во времена, которые принято называть "благочестивым православным царством" - однако все, хотя и при разных обстоятельствах, были страдальцами и исповедниками! Как и святитель Филипп, и Максим Грек, и многие им подобные... Значит, несение креста, страдание святых если не напрямую за веру, то по крайней мере, за свою совесть, не зависят от политического строя и эпохи. Христос - всегда один и тот же. Да и враг его никогда никуда не исчезал.
* * *
В завершение стоит сказать, что помимо Успенского монастыря, в Старице сохранилось ещё несколько церквей. Первой встречает всех приезжающих в город Ильинская (1803 г.) возле самой автостанции. У неё интересная форма: к центральному цилиндру примыкают четыре малых, за счёт чего издали получается иллюзия типичного четверика. Пять кругов переходят в квадрат. Соответственно, и венчают её пять луковок. Очень изящная, высокая и красивая церковь! Кстати, она не разорялась в советское время, и в ней сохранился великолепный сине-золотой иконостас и росписи.
А от Успенского монастыря великолепно видны храмы холмистого левого берега Волги и живописная россыпь домишек по крутым склонам. Старица - городок хоть и крохотный, 9-тысячный, но о двух берегах! Сам монастырь - на правом, а вот древнее Городище - на левом. Над всей речной долиной возвышается Борисоглебский собор на Городище с увенчанной шпилем колокольней (1820-27 гг.). Чуть ниже по склону левобережья виднеется в зелени целый ансамбль Пятницкой церкви (1750 г.) с позднейшими приделами-ротондами (1825 г.). А на правобережье, в нескольких метрах от северной стены Успенского монастыря, стоит совершенно заброшенная, но даже в таком виде живописная Никольская барочная церковь XVIII века.
(1). Иногда говорят: последнего, - но на эту роль претендуют ещё несколько городов. Если считать номинально, Угличский удел прекратил своё существование чуть позже - со смертью св. царевича Димитрия в 1591 г. А Касимовское татарское удельное "царство" и вовсе просуществовало до конца XVII века.
(2). Имеются в виду стороны света относительно Киевской Руси. Нынешняя Центральная Россия - это историческая Северо-Восточная Русь.