Аннотация: Очерк из цикла "Великие церкви малых городов".
Сольвычегодск
Есть изумительный микроскопический городок в такой глуши, что даже попасть в него можно только на пароме, как в старину. 3-х или 4-тысячный Сольвычегодск на юге Архангельской области находится хоть и не на острове, как Свияжск, но автодорожная ветка из Котласа обрывается напротив него, на другом берегу Вычегды. Причём, последний её участок незаасфальтирован: "грунтовка" такая, будто ведёт она не в город, а в самую захолустную из деревень. Помню, какой-то мелкий зверёк -- кажется, горностай, или хорёк, - перебежал дорогу перед самым автобусом. Да, есть в России такие уголки! То ли романтика, то ли нищета; то ли "экологическая чистота", то ли разруха... Вернее -- всё вместе.
Автобус остановился перед самым паромом. Открылась широчайшая панорама. Раздвинулся занавес сосен, и будто ожила, налилась красками и стала трёхмерной старинная открытка! Заповедный, патриархальный городок за широкой, могучей, лесной рекой... и всё-то городское, что есть в его облике -- это силуэт высокого белоснежного собора на берегу. Вокруг деревянные домишки.
Есть что-то символичное в паромной переправе: будто переезжаешь в другой мир. Паром здесь -- машина времени.
Это по нашим меркам Сольвычегодск -- почти посёлок. По средневековым же, именно так и должен выглядеть город! Много-много одноэтажных домиков, а над ними -- собор, как Царь. И стоит он тут -- четыре с половиной века, с 1560 года. Это самый древний сохранившийся храм во всём бассейне Северной Двины!
Он -- ровесник и "тёзка" казанского Благовещенского собора. Кажется, на тот момент только в новопокорённой Казани да в далёком Сольвычегодске главные храмы были посвящены Благовещению Пресвятой Богородицы. В других городах и крупных монастырях преобладали Успенские, Троицкие, иногда Софийские соборы. Даже странно: Благовещение -- один из величайших и самых любимых в народе праздников, а вот главные храмы ему прежде почти никогда не посвящались. Почему такие разные люди, как свт. Гурий в Казани и Аника Строганов в своей вотчине решили поставить храмы с относительно редким тогда названием -- остаётся исторической и духовной загадкой.
Вспоминаю, как накануне одна женщина делилась со мной впечатлениями: "Я была в Иерусалиме, но почему-то, когда первый раз вошла в Благовещенский собор Сольвычегодска, сказала себе: вот ЭТО -- ИЕРУСАЛИМ! Вот это -- Святая Земля!.. Больше я нигде такого не чувствовала".
О таких святых местах и услышать-то -- уже благодать, вне зависимости от таланта рассказчика. А каково же там побывать!
Паром двигался медленно, и "Святая Земля" приближалась плавно, неторопливо. Всё -- сине-хрустальное, прозрачное, светлое-светлое, и отражение собора -- как парус. Вот уж поистине "белеет парус одинокий"! Уголок Божьего Царства всегда одинок в нашем мире. Но от него всё вокруг исполнено светом и нежностью. Живая икона Преображения -- с белоснежным фаворским светом Христовых одежд в центре. Стой и молись про себя -- Он видит и слышит. "Хорошо нам здесь быть, Господи".
Здесь будто даже и не ты, а Кто-то за тебя молится. За тебя и за всех.
И впрямь, чем не Святая Земля!
Собор -- возле самой пристани. Это очень редкий тип башнеобразного храма, большего в ширину и высоту, чем в длину. Из-за узкого бокового фасада, обращённого к реке, он смотрится особенно высоким и тонким. На южном, "водном" фасаде видны только две закомары. А над западным и восточным -- по три.
Настоящая прямоугольная башня, белым обелиском возносящаяся в небо. Над плоской, будто раскатанной равниной, над широкой рекой -- контраст потрясающий! На это, видимо, и было рассчитано всё зодчество храма. Аника Строганов на века обозначил доминанту не только города, но и всех окрестностей.
Простые орнаменты из бегунков и поребриков, характерные для русского Севера, украшали верх фасадов: новгородская традиция преломилась в белозерско-вологодском краю в сторону расширения этих поясов (мне вспомнились "просфорные" узоры Кирилло-Белозерского монастыря). Всё это видно лишь вблизи: издали храм кажется вовсе не таким уж и древним. Позднейшие восьмигранные купола вместо прежних "шеломов" и особенно, колокольня со шпилем начала XIX века изменили его ансамбль -- зрительно заметно омолодили.
Но как только я вступил в портал, так замер.
Да, во многих красивейших и древнейших храмах России побывал -- но едва-едва найдётся несколько интерьеров, сопоставимых по силе впечатления: какого-то прямого воздействия на душу через исключительную благодать. Она здесь разлита повсюду. В её невидимый столп вступаешь, когда на двух каменных столпах возносятся прямо над тобой необъятно высокие своды, давая место колонне воздушной, что идёт из-под самого купола. Она зримо окружает тебя целым миром четырёхвековых фресок -- как всегда, таинственных, как всегда, родных душе.
Собор уникален этими фресками 1600 года -- редчайшим ансамблем стенной живописи эпохи Бориса Годунова! Выполнили их московские мастера Фёдор Савин и Стефан Арефьев "со товарищи". К сожалению, фрески местами искажены позднейшими "поновлениями", но всё же остались участки отреставрированного древнего письма. Да и сюжетный строй живописи не изменился. Очень подробно выписан "Страшный суд" -- сцены, действительно, жутковатые в своём натурализме. Различным адским мукам для разных типов грешников отведены особые ячейки, напоминающие пчелиные соты. Роятся падающие вниз головой бесы в нише крайнего северо-западного окна: это тоже уже классика древнерусской живописи -- символическая роль окна как источника Света, от которого разбегается и падает всякая нечисть. И общее настроение, выраженное во всём ансамбле стенописи -- конечно, свет! Даже отдельные мрачные "кадры" своим контрастом лишь подчёркивают его.
Поразительны умиротворённые лики праведных в раю, окаймлённых красными, как розы, кольцами облаков. Что-то пасхальное в этих малиновых завитках неба!
Всероссийскую славу у искусствоведов получил иконостас XVI века с иконами работы лучших мастеров Оружейной палаты -- Прокопия Чирина, Истомы Савина и Назария Истомина. Особое ощущение устремлённости всего интерьера вверх подчёркивается очень высокими и узкими (почти готической формы!) образами верхних ярусов. А внизу необыкновенное впечатление оставляют изумительные Царские врата.
Когда видишь такую ошеломляющую узорную красоту, поначалу даже не понимаешь, из чего и как она сделана!.. Оказывается, этот тончайший, как бы "морозный" орнамент створок -- прорезный рисунок по олову, а под него подложена слюда, сквозь которую просвечивают цветные краски нижнего слоя.
Много и другого удивительного, непривычного, давно вышедшего из обихода можно увидеть в этом заповедном храме! Например, гигантские лампады -- "светилы", -- поразительные по красоте и массивности: медно-золочёные шишки, грозди из слитных узорных шаров висят перед образами. Или створы на иконе Богородицы -- её можно закрывать и открывать, словно это окно. Стало быть, иконостас -- дом Божий? Как положено во всяком доме -- с наличниками и калитками.
При соборе -- несколько приделов и большой подклет. Сейчас всё это занимает образованный ещё в 1919 г. историко-художественный музей. Когда видишь снаружи будто бы небольшой по площади храм, ни за что не подумаешь, что он вмещает уникальную даже в масштабах России сокровищницу. Здесь расположен один из, пожалуй, нескольких богатейших музеев древнерусского искусства. "Строгановская школа" иконописи и лицевого шитья XVI-XVII веков -- одна из самых знаменитых в отечественной культуре. И, конечно, здесь, в древнейшей "вотчине" Строгановых, подобралась уникальная коллекция. Так в самой глухой провинции можно порой увидеть то, чему позавидовала бы и столица. Всем, кто любит древнерусскую культуру, обязательно надо хотя бы раз в жизни заехать в Сольвычегодск! Огромные иконы "в рост", а рядом -- изумительные пелены (в сущности, те же иконы, только вышитые!): Константина, Михаила и Феодора Муромских; Петра и Февронии; царевича Димитрия Угличского -- едва ли не лучшее его изображение, какое я вообще когда-либо встречал! Есть и отдельная пелена "Убиение царевича Димитрия": подлетевший Ангел забирает крохотную душу ребёнка, а убийца с ножом изображён усатым молодцем, очень похожим на венгра или поляка (видимо, живая память о Смутном времени внесла коррективы в традиционное житие!)
Сейчас кажется географическим парадоксом, что шедевры, которыми могла бы гордиться Москва, заброшены в такую глушь. Но конфигурация торговых путей и основных промышленных районов меняется за века до неузнаваемости. Сольвычегодск когда-то был центром русской колонизации огромного региона.
Вот что писал замечательный историк и искусствовед С. С. Подъяпольский: "В начале XVI века на местной арене появляется новое лицо, которому суждено было стать основателем единственного в своем роде торгово-промышленного дома, подчинившего своему влиянию хозяйственную жизнь всей северо-восточной окраины Русского государства.
В 1515 году недалеко от двух небольших городков -- Чернигова и Выбора, на впадающей в Вычегду речке Усолке, у озера Солонихи, ставит первую соляную варницу молодой, мало кому известный промышленник Аника Строганов. А в 1570 году, когда умирает монах Иосиф, в миру Иоанникий Федорович Строганов, при впадении Усолки в Вычегду уже стоит богатый город Сольвычегодск, грозный конкурент торгового Устюга, один из крупнейших центров русского севера. Сыновья Аники -- Яков, Григорий и Семен -- полновластные владельцы не только Сольвычегодска, но и огромной территории, простирающейся по бескрайним просторам Вычегды, Камы и Чусовой. Нет счета их солеварням, пахотным землям, ремесленным мастерским. Они вершат суд от имени московского царя, им доверяется наблюдение за предпринимательской деятельностью "англинских немцев", закупка иноземных товаров и пушнины для царских нужд. Они строят корабли, посылают их в Антверпен, принимают на работу европейских мастеров и моряков. Они на свой страх и риск снаряжают отряд бежавших с Волги казаков и посылают его во главе с атаманом Ермаком Тимофеевичем за Урал покорять Сибирское ханство.
Что ж, Аника мог быть доволен плодами своих трудов. Бешеная энергия, трезвый расчет, железная хватка сделали свое. Такая головокружительная карьера в феодальной России XVI века кажется почти невероятной. Нельзя, конечно, забывать об исключительно благоприятных условиях, в которых развивалась деятельность Строгановых, о безжалостной эксплуатации ими местного "инородческого" населения. Но все это нисколько не отнимает у Аники Строганова его исключительной незаурядности. Суровый, скупой делец, до старости носивший кафтаны, доставшиеся от отца и деда, и тративший целые состояния на строительство обставленных с царственной роскошью храмов; хитрый политик, умеющий ладить и с пермским владыкой, и с самим Грозным царем; страстный собиратель книг, оставивший после себя огромную библиотеку; основатель целого ряда художественных промыслов, сделавших на какое-то время Сольвычегодск одним из главных центров русского искусства, -- все эти качества сочетались в нем, и они стали своего рода семейной традицией рода Строгановых, давшего России целую плеяду промышленников, политиков и меценатов".
И вот этот величайший предприниматель, создав свою "империю", оставляет её детям и так просто, естественно, будто иначе и быть не может, принимает постриг в основанном им же Пыскорском монастыре на Каме. Поистине широк русский человек, как сказал Достоевский!
Шли века, и собор, отражающий историю "строгановской империи", менялся. Изначально при нём стояли деревянные хоромы Строгановых -- как минимум, до конца XVIII века. Они изображены даже на рисунке 1793 года. То есть, возведя великолепный собор в камне, сами "правители соляной империи" жили в красивом, но всё же деревянном тереме. Жаль, что этот уникальный памятник до наших дней не сохранился!
Не сохранился и беспримерный пятишатровый южный придел собора -- видимо, XVII века. Облик его хорошо известен по тому же рисунку 1793 года. Вообще от русского зодчества XVI-XVII веков, к сожалению, не дошло до нас ни одного пятишатрового храма!
Самое молодое, что сейчас есть в соборном ансамбле -- колокольня XIX века. Благодаря шпилю, она в полтора раза выше самого храма. И хотя после увиденных в соборе древностей она как-то уж очень выбивается из общей картины, зато готовит приезжему свой подарок -- возможность подняться на смотровую площадку и окинуть взглядом сразу весь Сольвычегодск.
Всего несколько месяцев назад я был в Мышкине... и сейчас поразился, насколько с высоты колокольни чуть ли не один к одному похожи эти, казалось бы, совсем разные города! Мышкин -- стремительно развивающийся (с нуля! из такого же захолустья) туристический центр на Волге, а здесь -- глушь и прозябание на давно уже не судоходной Вычегде. Здесь больше древностей, там больше заботы. Но в остальном... и вид улочек, и сама топография схожи. И там, и тут к югу от соборной колокольни привольно искрится изогнутая саблей река. Они -- почти одной ширины: Волга в верховьях и Вычегда в низовьях. Только кажется, что в здешнем пейзаже кто-то нарочно замазал все теплоходы. И там, и тут на противоположном берегу густо раскинулись леса. Чувствуется: город -- островок, а лес -- море. И там, и тут не увидишь современной высотной застройки: кто-то остановил время на отметке "XIX век". Очень много зелени палисадников, в которых тонет весь город.
Особенность уже чисто сольвычегодская: к северу от колокольни видно вдали, как чуть раздвинуло дома и палисадники маленькое Солёное озеро. Отсюда оно кажется идеально круглым, как иллюминатор. Или это глаз, который, не моргая, смотрит в небо с лика земли. Рядом с озерцом вздымаются над низенькой застройкой пять зелёных куполов Введенского собора. Это второй великий храм Сольвычегодска -- тоже строгановский, только уже XVII века. Туда-то я и отправился, как только спустился с колокольни.
Не доходя до второго собора, вдруг с удивлением и любопытством замираешь, увидев на берегу озера могучую деревянную башню, похожую на крепостную. Но она не крепостная, а рассолоподъёмная. С таких башен начинался в старину весь процесс производства выварочной соли. Солёные подземные воды, как в гигантской колонке, поднимались сначала на верхний ярус, потом самотёком по желобам поступали в "ларь". А уже из этого искусственного источника их брали в варницы, где примерно за сутки кипения образовывались кристаллы соли -- очередная партия. Говорят, в современной России всю цепочку этого производства можно увидеть только в уникальном музее в Соликамске. Здесь варница не сохранилась -- стоит лишь величественная башня и журчит искусственный солёный источник.
Само озерцо было похоже на типичный деревенский прудик-лужицу. Только трава по его берегам росла большими странными кочками -- может, из-за того, что земля была слишком влажная и солёная. Ведь это то самое Солёное озеро, которое и привлекло в своё время Строгановых, и от которого, как говорят, произошло первое название города: "Соль на Вычегде".
К востоку от озера высится багряный, узорный, праздничного типа Введенский собор (1693 г.) -- когда-то монастырский, сейчас приходской. Этот роскошный храм являет разительный контраст с лаконичным и аскетичным Благовещенским. Если тот -- шедевр древнерусского зодчества, то этот -- раннего барокко. Они обозначили собой две эпохи: Ивана Грозного и Петра I. "Между ними" уместился весь полуторавековой период небывалого расцвета Сольвычегодска! В XVIII в. производство соли здесь стало нерентабельным, и процветанию бывшей "строгановской столицы" пришёл конец. Введенский собор в историческом и архитектурном смысле -- это, если угодно, памятник блистательного заката. Роскошь вечерней зари, отражённой в краске стен. Разумеется, это только исторический закат: в духовном смысле никакого вечера у Церкви не бывает -- во всяком соборе сияет "свет невечерний". И слава Богу, в отличие от Благовещенского, здешний храм -- действующий.
Как и другие памятники раннего русского баррокко, Введенский собор построен из красного кирпича, а все его резные узоры -- изящные белокаменные вставки. Снежное кружево на красноватом фоне смотрится очень парадно. Лучшим произведением "строгановского барокко" по праву признаётся Рождественская церковь в Нижнем Новгороде (1717 г.) -- она появилась значительно позже здешнего собора, когда данный стиль был уже отточен до полного совершенства. Сольвычегодский собор имеет куда более грузную форму -- да он и по размерам значительно превосходит нижегородскую церковь (а также все прочие строгановские постройки, сохранившиеся, например, в Устюжне и Усолье-на-Каме). 40 м -- его высота, почти 30 м -- ширина с галереями, и 47 м -- длина всего комплекса по центральной оси от крыльца до алтаря. Отдельно стоявшая ступенчатая колокольня в том же "строгановском" стиле, к сожалению, не сохранилась. Разрушены были в советское время и прочие строения когда-то многолюдного и богатого Введенского мужского монастыря.
Если Благовещенский собор возвёл на свои средства Аника Строганов, ярчайший деятель эпохи Грозного царя, то Введенский -- его дальний потомок Григорий Дмитриевич, сподвижник молодого Петра I. В годы петровских войн и преобразований он на свои средства построил и оснастил два фрегата в Воронеже и два -- в Архангельске. По своим симпатиям и интересам считался одним из первых "западников", горячим поклонником европейской культуры (что сказалось и на облике собора). В Сольвычегодске он бывал лишь наездами: постоянно жил сначала в Нижнем Новгороде, потом в Москве. И всё же дань почтения своему родовому гнезду отдал: собор по роскоши превзошёл всё, что когда-либо строилось не только в Сольвычегодске, а пожалуй, на всём русском Севере!
Наличники и порталы буквально пенились белыми узорами. Завивались прихотливые лозы, слоились, змеились, сцеплялись друг с другом, будто траектории какого-то застывшего движения.
Вообще, рубеж XVII - XVIII веков -- любопытнейшая эпоха в развитии церковного декора. Фасады храмов по приёмам резьбы стали напоминать многоярусные иконостасы -- так что внешний и внутренний вид церквей дополняли друг друга, сливаясь в симфонию. Что каменная, что деревянная резьба. Что пышно воскипающие узорами рамки икон, что наличники окон -- в несколько ярусов по высокому фасаду.
Кстати, и иконостас здесь восхищает не меньше, чем наружное убранство! Он один из самых больших и роскошных на всём русском Севере. Знаменитые иконостасы Гледенского и Михаило-Архангельского монастырей соседнего Великого Устюга имеют ничуть не менее изысканную резьбу, зато заметно уступают ему по размерам. Да и по времени это одна из "первых ласточек" барокко в России. Семиярусный шедевр выполнила бригада резчиков во главе с московским мастером Григорием Ивановым. Иконы написал в 1693 г. дворовый человек Строгановых Степан Нарыков, которого незадолго до этого специально посылали за границу учиться живописи.
Но не только архитектурой и живописью славен этот собор. У его стен, с северо-западной стороны -- шесть крестов. Один -- памяти св. мученика Леонида (Молчанова), последнего настоятеля монастыря, убитого в 1918 г. Пять других -- условные могилы местночтимых святых юродивых: Фомы, Иродиона, Михаила, Иоанна и Василия. Все они подвизались при монастыре в XVII веке. Общая память их -- 3/16 июля.
Таким образом, пять блаженных и один мученик освятили своей жизнью и смертью это уникальное место -- к сожалению, пока малоизвестное в масштабах России.
На обратном пути, когда осталось всего полчаса до парома, я не удержался и напоследок зашёл ещё раз в древнейший Благовещенский собор -- попрощаться. Храм высок, как столп. Пока ты в нём -- высок и ты. Просто Бог здесь взял тебя за плечи, как отец ребёнка и ласково приподнял. Тебе уже никогда в жизни не забыть этой ласки... и чем мрачней разлука, тем ярче воспоминание. Но это воспоминание, верится -- не только о прошлом. Оно -- и о будущем... а точнее, о вечном.
Я понял, почему я так много езжу. Я пытаюсь найти себя в этих храмах... собрать по кусочкам: восстановить то единство, без которого меня нет. Но оно же было! Я же помню его! Помню -- но потерял. Как страшно, потеряв Отца, потерять себя... Да, я-то Отца забыл, но Он-то меня -- нет. В этом -- вся надежда.
Возьми с собой, прими меня как сына...
Не покидай!.. Иначе всё продрогнет.
(В. Мустафин)
Вдруг в определённый момент как-то по-особому ощущаешь свою земную смертность, и от этого становится... хорошо. "Вот, я стою в этом соборе второй и, скорее всего, последний раз в жизни. Моя здешняя жизнь когда-то кончится так же, как этот заезд -- зачем-то? -- в далёкий, северный Сольвычегодск. Минуты или годы отделяют от обратного парома -- не имеет никакого значения. Главное, Ты ждёшь, Господи, и я жду... и скучаю".