Огромные соборные комплексы встречаются не только в городах. Порой и сёла -- особенно в ареале таких святынь, как Ярославль, - являются великими и по названиям, и по значению. В третьей части путеводителя самое время поговорить о Великом селе, что к югу от Ярославля, о Соли Великой, что к востоку... - замечательных местах, известных с начала XIII века, но прославившихся грандиозным каменным строительством на рубеже XVII-XVIII веков. Все они как бы подхватили эстафету от города на пике его расцвета. "Маленькие Ярославли" встречаются в окружности десятков вёрст от исторического центра.
За несколько лет до очередной поездки в этот край из очерка А. Борисова "Великое в малом" я впервые узнал об уникальном соборном комплексе Рождества Богородицы, построенном сразу же после Полтавской битвы фельдмаршалом А. И. Репниным. Удивительно, что "птенец гнезда Петрова" воздвиг этот мемориальный храм вовсе не в модном тогда стиле барокко, а в виде типичного ярославского храма XVII века. Типичного по форме, но необычайного по размерам. Ансамбль собора, колокольни, зимней Покровской церкви и других построек смотрелся так величественно, что местные жители издавна прозвали его "кремлём". Фотографии его так вдохновили меня, что к очередной поездке я уже чётко наметил посещение Великого как одну из главных целей.
Село это относится к Гаврилов-Ямскому району и раскинулось примерно в 40 километрах от Ярославля. Пригородные автобусы в Гаврилов Ям проходят через Великое. Кстати, на этом же маршруте, поблизости, находится и Карабиха -- музей-усадьба Некрасова.
Село возникло предположительно ещё в XIII веке. В феодальной войне XV века в его окрестностях произошло важное сражение 1435 года между Василием II и его двоюродным братом Василием Косым. Последний был разбит, взят в плен и ослеплён. Военные действия происходили здесь и в Смутное время -- но этом никого не удивишь, особенно в Верхнем Поволжье, где почти все населённые пункты по много раз переходили из рук в руки.
Культурная слава пришла к Великому в XVIII веке. Пётр I, сам 6 раз посещавший здешний край, в 1706 г. подарил это богатое село своему сподвижнику Аниките Ивановичу Репнину... более известному, конечно, по упрощённому имени -- Никита Иванович. Кстати, ещё один видный петровский военачальник Б. П. Шереметев получил в подарок другое ярославское село с похожим по смыслу названием -- Большое. Но в Большом Селе остались лишь поздние и куда меньшие по размерам церкви. Ничего подобного великосельскому "кремлю" не встретишь даже в здешних богатейших на достопримечательности краях!
В жаркий июльский полдень я прибыл в посёлок, похожий на небольшой старинный городок. По правую руку от остановки раскинулась за деревцами широкая гладь привольного, живописного Чёрного пруда. А впереди вставало во всей красе могучее зелёное пятиглавие собора и изящная кирпичная "ель" высочайшей многоступенчатой колокольни.
Позже я узнал, что на этот "кремль" было, действительно, ориентировано всё село! Подобно Москве, в нём стихийно сложилась радиально-кольцевая планировка, и сердцевиной её стал соборный ансамбль. В Великом и сейчас осталось несколько улочек, застроенных только на одной стороне -- так, чтобы все дома были обращены фасадом к "кремлю". Для села это чрезвычайно редкая планировка!
Что интересно, издали ансамбль вовсе не выглядел огромным. Он смотрелся очень гармонично и не подавлял, а украшал, собирал, формировал главную площадь своим простым, но неотразимым силуэтом. Вскоре выплыла из-за деревьев ещё одна пятиглавая церковь -- куда меньшая по размерам, но всё же вполне логично уравновешивающая собор по другую сторону от колокольни, с юга.
А ещё в комплекс входила угловая башенка-часовня на севере, изящные Святые врата близ зимней церкви, торговые лавки -- площадь-то базарно-ярмарочная. Все эти постройки вытянулись в одну линию по восточному краю площади. Когда видишь всё это впервые, невольно замираешь...
Величие, в чём-то достойное Ростова!
Говорят, за образец здешнего комплекса был взят знаменитый ансамбль церквей в Коровниках в Ярославле. Может быть, это верно по отношению к композиции двух храмов и колокольни, но никак не к их облику. Вторая церковь здешнего ансамбля была возведена лишь через 30 лет после собора, когда уже не было в живых Аникиты Репнина -- потому говорить о единстве замысла всего комплекса едва ли приходится. Колокольню построили ещё позже, а уж ограда и башенки "кремля" и вовсе относятся к началу XIX века. Так что великосельский комплекс формировался в течение более чем столетия. В нём неразрывно слились и традиции ярославской архитектурной школы XVII века, и новые веяния. Точно можно сказать одно: ничего близко подобного больше нигде не встретишь!
Ярославская архитектурная школа в течение XVII века развивалась, как это ни странно, в сторону всё большего увеличения объёма куполов по сравнению с четвериком, из которого они растут. Самые знаменитые храмы середины века являли ещё равенство высоты глав и четверика. Во второй же половине столетия купола стали более грандиозными. Вместе с барабанами они порой в полтора раза превосходили основную часть храма! Особенно это заметно по церкви Николы в Меленках или по фотографиям несохранившейся, но очень оригинальной Петропавловской церкви на Волжском берегу.
Великосельский Рождество-Богородицкий храм -- из той же череды. Купола его -- гигантские ярко-зелёные маковки, словно в них перетекла почти вся мощь собора.
Удивительна стоящая рядом колокольня (1758 -- 61 гг.) -- её можно назвать одновременно и шатровой, и ступенчатой! Что-то среднее между конической "Ярославской свечой" и ярусной звонницей в Толчково. Кокошники над арками отмечают грани уменьшающихся ярусов, но "ступеньки" эти -- как бы сглажены. Общий силуэт получился стремительный, островерхий, словно кипарис вознёсся к небу. Конечно, раньше XVIII века подобная колокольня не могла возникнуть. Но всё же это такое яркое явление именно русского барокко -- далёкого от любых европейско-петербургских веяний, - что она кажется очень древней и выражающей исключительно национальный дух в архитектуре. Если бы она не была такой ажурно-сквозной от четырёх этажей арок, то казалась бы слеплённой из мокрого песка, как детские "пирамидки" на пляже.
Я не побоюсь назвать очертания и декор этой колокольни -- совершенными! Пожалуй, это один из архитектурных идеалов. Таких, которые, увидев раз, запоминаешь на всю жизнь.
Вознеслось это чудо на 75 метров. Вдвое выше "Ярославской свечи"! Говорят, изначально звонница не была такой грандиозной, и самые верхние ярусы появились позже, в XIX веке. Как бы то ни было, получилась одна из самых высоких колоколен, когда-либо возводившихся в русских сёлах. Лишь в близком Поречье-Рыбном под Ростовом в конце XVIII в. построили ещё большую звонницу -- 94 метра. В самом же Ярославле нет ничего подобного! Если зодчие, возводившие собор, остались анонимными, то имя Ивана Зарубина, воздвигшего колокольню, запечатлелось в местной истории.
Тончайшая ажурность многоарочной звонницы в сочетании с мощным монолитом собора создаёт парадоксальную, контрастную гармонию. Они изумительно дополняют друг друга -- эти слишком разные постройки одного ансамбля! Не будь такой высокой колокольни, комплекс казался бы тяжёлым и заземлённым. Будь собор похож на колокольню -- получился бы обычный лёгкий барочный ансамбль. А здесь -- ярчайший символ соединения Руси Древней, допетровской и России молодой, так и рвущейся куда-то...
Собор, заложенный в 1709 и освящённый уже в 1712 году, не без оснований считается первым в истории храмом-памятником в честь Полтавской победы. В наше время на площади перед ним воссоздано мозаичное панно -- копия знаменитого творения Ломоносова "Полтавская битва". Ежегодно в Великом проводятся праздники с историческими реконструкциями прославленного сражения.
Однако само посвящение собора Рождеству Богородицы свидетельствует, что даже если царедворство и присутствовало в характере Репнина, оно не было чрезмерным, и земное с небесным он никак не смешивал. Из лести царю было бы логично посвятить мемориальный храм его небесному покровителю и назвать Петропавловским (заодно вышло бы и подражание Петербургу!). Либо -- Исаакиевским, так как в день св. Исаакия Далматского, 30 мая, Пётр родился. Либо -- Сампсониевским, так как в день св. Сампсона Странноприимца, 27 июня, произошла Полтавская битва.
Но посвящение выбрали гораздо более традиционное для Руси. Даже если оно и навевает какие-то мысли о земной истории, то скорее, о Куликовской, чем Полтавской битве. Как известно, победа на Куликовом поле была одержана в праздник Рождества Богородицы, и огромное количество Рождество-Богородицких храмов было возведено на Руси именно после 1380 года. Другая "памятка" тех событий в русском церковном календаре -- Дмитриевская родительская суббота: ближайшая ко дню св. Дмитрия Солунского, небесного покровителя Дмитрия Донского. Что интересно, боковой престол здешнего собора также освятили в честь Дмитрия Солунского. Напротив был придел Смоленской иконы Божией Матери. Храм получился трёхпрестольным, хотя приделы ничем не отделены от основного интерьера.
Сейчас собор был закрыт -- внутренняя реставрация в нём даже не начиналась. К счастью, в Покровской церкви я встретил настоятеля о. Сергия. Он лично сводил меня и в собор, и на колокольню, провёл импровизированную экскурсию по всему комплексу: на первый взгляд, и вправду, целому "кремлю", а в действительности, чрезвычайно бедному сельскому приходу. За годы советской власти деревенские жители совсем разучились ходить в церковь. Так что огромные старинные здания более чем когда-либо кажутся сейчас величественной, но пустующей декорацией Святой Руси. Туристы сюда заезжают редко -- "нераскрученный объект". А для истовых, -- так сказать, профессиональных, -- паломников здесь не найдётся ни мощей, ни чудотворных икон, ни, тем более, "старцев". В общем, никакого ажиотажа!
Сейчас трудно даже представить, что ещё совсем недавно оба храма стояли без куполов! В советских путеводителях спокойно, будто речь шла о чём-то вполне обыденном, даже с некоторой долей романтизма писали: "Сейчас, когда обе церкви лишены глав, они напоминают необычайных размеров лабазы времён А. И. Островского".
Лабазы -- не лабазы, но в советское время их, действительно, использовали как склады. Лишь в 2004 г. уникальный комплекс был возвращён Церкви, и началось медленное возрождение приходской жизни.
Таинственно загремел старый замок, и огромный собор раскрылся перед нами. Традиционные 4 столпа придавали его интерьеру ощущение древности и парадоксально-тяжеловесной гармонии. Они поражали толщиной и мощью. Один из них стоял косо -- причём, наклон был очень заметен, -- но это, видимо, нисколько не мешало устойчивости трёхсотлетней конструкции. Кстати, у ещё большего по размерам Успенского собора Рязани один из мощнейших столпов также удивляет своим наклоном. Ну что ж, есть "падающие" башни, стоящие веками -- а есть "падающие" столпы в многовековых соборах!
Высота интерьера, не считая подкупольных барабанов -- 13 метров: гораздо меньше внешней высоты. Всё равно это много -- представьте, что под сводами легко поместился бы 4-этажный дом! Человек в таком интерьере смотрится просто букашкой! Площадь основного объёма, без алтаря -- примерно 20 на 20 метров. По меркам ярославского зодчества, это огромный храм: намного больше любого из сохранившихся в самом городе! Для сравнения, Богоявленская церковь на главной площади Ярославля имеет четверик всего 10 на 10 метров.
Чрезвычайно редкое явление для русского храма: хоры находятся не над западной частью, а над восточной -- непосредственно над алтарём! Пожалуй, это никоновская традиция, хотя от низложения патриарха Никона до возведения здешнего собора прошло полвека. В соборе Воскресенского Новоиерусалимского монастыря хоры также располагались за иконостасом, причём на нескольких уровнях.
Мы поднялись на хоры и полюбовались интерьером с высоты: иконостаса пока не было. Зато во всей верхней части храма хорошо сохранились фрески. В краеведческой литературе иногда утверждается, что они относятся ко II половине XVIII века. Но надпись в самом храме гласит, что стенописи создавались при императоре Александре I. Да и по стилю они очень схожи с фресками начала XIX века братьев Медведевых: в Спасо-Преображенском соборе Углича и Успенском -- Мышкина. С первым общим стало даже то, что самый грандиозный сюжет -- Преображение Господне во весь центр западной стены: он во много раз больше любой другой композиции, хотя храм, казалось бы, посвящён совсем другому празднику.
Каждый сюжет обрамлён рисованной рамкой-картушем. Преобладают золотистые, огненные, красные тона: всё очень празднично и ярко даже в неотреставрированном виде. Можно только догадываться, что было изображено в несохранившихся нижних ярусах -- вероятно, исходя из посвящения храма, земное житие Пресвятой Богородицы. А вот верхние два яруса -- подробнейший Евангельский цикл, начиная с Благовещения, Рождества и редкого сюжета Обрезания Господня.
Потом мы обошли весь ансамбль. К северу от собора раскинулись входящие в "кремлёвский" комплекс Торговые ряды. Великое славилось большими ярмарками, проходившими ежегодно с 1 по 8 сентября: в течение недели перед престольным праздником Рождества Богородицы. Местом их проведения была как раз здешняя площадь.
Это врастание лавок и амбаров в церковную ограду очень напомнило мне Борисоглебский монастырь под Ростовом, северная стена которого в XIX веке тоже обратилась снаружи в сплошные торговые ряды... (и это, как ни парадоксально, не помешало сохранить внутри глубочайший молитвенный дух!).
Мы свернули за северо-западную башню. Я ожидал нового чуда, но... В нынешнем разомкнутом, полуразрушенном виде Великосельский кремль кажется сказочной декорацией, великолепным занавесом, за которым должно бы открыться что-то удивительное... а за ним открывается всего лишь море травы. Всё величие и всё убожество разрушаемой весь ХХ век, но, к счастью, так и не дорушенной русской культуры наглядно воплотилось в этом ансамбле.
Восточные башенки-часовни ещё стояли, отмечая прямые углы "кремля", а вот связующая их ограда давно отсутствовала. Просто обширный пустырь. Когда-то тут, за алтарями храмов, был большой огороженный погост. А теперь... Футбольное поле на месте бывшего кладбища -- типичное знамение советских времён.
Необычно смотрелась с востока Покровская церковь 1741 года. Её алтарные окна были обрамлены изразцами -- но не теми крупными наружными изразцами, что украшают едва ли не большинство ярославских храмов, а маленькими плиточками с бытовыми сюжетами в стиле лубка, какие обычно использовались в оформлении печей.
Мы свернули к колокольне. Отец Сергий открыл дверцу, и началось долгое восхождение. На уровне второго яруса блеснуло окно, про которое говорят, что оно символизирует "окно в Европу" -- потому и обращено на запад. Но любое окно куда-то обращено (на третьем ярусе, например -- на север). Скорее всего, эта "символика" -- плод позднейшей фантазии... хотя, конечно, всё может быть. Рассказывают также, что несохранившиеся куранты "отсчитывали время, прошедшее после Полтавской битвы".
После трёх тёмных ярусов, занятых лишь лестницей, раскрылась наконец площадка звона. Панорама мира, разбитая на арки -- круговой пейзаж в восьми краснокирпичных рамках. Из полумрака выглядываешь в сплошной свет, щуришься. Кажется, весь мир состоит из света -- не только небо, но и земля. Переливчато-зелёный диск внизу и голубой купол вверху -- трудно сказать, что ярче!
К юго-западу от соборного комплекса раскинулся пруд, ожививший весь пейзаж огромным светло-голубым глазом (хотя назывался он почему-то -- Чёрным...). В противоположной стороне маленьким замком с изящными шпилями возвышался над застройкой дом Локалова(1) -- ещё одна архитектурная достопримечательность Великого. Это творение известного архитектора Шехтеля -- будущего автора Ярославского вокзала в Москве и других выдающихся построек в неорусском стиле. Вдали виднелась ещё одна действующая церковь огромного села -- Тихвинская 1861 года.
Обширный архипелаг крыш обрывался на востоке зелёным морем полей и ещё более далёкого леса. Было видно, что находимся мы хоть и в великом, но всё же селе. Тем грандиозней выглядел здешний ансамбль.
Посёлок этот -- и по виду, и по духу, -- чем-то напоминает Борисоглеб под Ростовом, который мне тоже довелось созерцать с высоты могучей башни. Только там среди города-села воздвигся великий монастырь, а тут -- великий соборный комплекс.
Ещё вспомнилось совсем далёкое отсюда Усолье на Каме с великолепным дворцово-соборным комплексом усадьбы Строгановых -- того же XVIII века и даже примерно тех же лет постройки. Особенно похожа была колокольня в самом центре ансамбля. И сам городок Усолье -- примерно такого же размера, как село Великое. Тоже благодатные древние места... и тоже полузабытые.
Человек, совершивший самоубийство, по понятной причине, уже не имеет возможности искупить этот грех. Страна, десятки лет занимавшаяся уничтожением собственной культуры, ещё может это искупить -- возродив хотя бы то, что осталось. Когда выйдут из тени, воскреснут места, подобные Великому, прервётся наконец долгое, мазохистски растянутое самоубийство России.
(1). Алексей Локалов -- крупный промышленник, сын выкупившегося на волю крепостного, основатель Гаврилов-Ямской льняной мануфактуры.